CC BY
157
Н.В. Александрова
СПЕЦИФИКА ВОСПИТАНИЯ И ОБРАЗОВАНИЯ РОССИЙСКОГО ДВОРЯНСТВА В ПОСЛЕДНЕЙ ЧЕТВЕРТИ XVIII ВЕКА
Уже в первой четверти XVIII века реформы Петра I потребовали от высших служилых классов определенного уровня образованности. Но распространение знаний с трудом пробивало себе дорогу. Необходимость получить образование была связана с продвижением по службе, но еще не стала внутренней потребностью. Кроме того, не сложилось дополнительных условий для получения и распространения знаний: запаса специальной литературы, сети государственных и частных учебных заведений, преподавательских кадров и, наконец, сознания пользы образования. Таким образом, в России отсутствовала система образования и воспитания.
Приблизительно до 70-х годов XVIII века домашнее образование было практически единственным способом получения знаний для подавляющего большинства дворян. Но по мере появления различного рода государственных и частных учебных заведений (гимназий, пансионов) домашнее образование становится подготовительной ступенью для дальнейшего обучения.
Чаще всего нанимали гувернеров-иностранцев, немцев или французов, которые должны были обучать прежде всего иностранным языкам, арифметике, древней истории. Русские учителя, из крепостных или отставных военных, обучали гражданскому чтению и началам грамматики. В идеале обучение должно было сочетаться с воспитанием.
Нанять гувернера-иностранца стоило очень дорого1. Иногда нанимали одного учителя на нескольких детей из разных семей2. Уровень подготовки самих учителей оставлял желать лучшего: "немцы оказались неплохие ремесленники, но не все хорошие учителя"3.
Основной метод обучения - выучивание наизусть, это развивало память, но не логическое мышление. Зубрежка сопровождалась побоями в случае малейшего неповиновения. Но чаще всего жестокость учителей была необоснованна. А.Болотов вспоминает, что только по подозрению в списывании он был жестоко избит без всякого разбора, учитель грыз его "почти зубами"4.
Подобные обстоятельства не способствовали ни воспитанию, ни получению минимального образования.
Россия испытывала довольно сильное влияние Европы, но при общем низком культурном уровне правящих слоев русского общества интересные, передовые идеи и влияния воспринимались в искаженном виде, лучшие достижения европейской культуры понимались поверхностно, это накладывалось на слабое знание своей собственной русской культуры. Один из иностранцев, побывавший в России на рубеже 60 - 70-х годов XVIII века, писал, что русское дворянство, будучи самым необразованным в Европе и далеким от уровня цивилизации передовых стран, не сможет стать полезным для общества: "Легче цивилизовать русских крестьян, чем дворян"5.
Постепенно правительство, с одной стороны, и просвещенные люди своего времени, с другой, начинают понимать опасность складывающейся ситуации. Со стороны представителей власти звучали призывы о необходимости создания "среднего сословия", которое стало бы носителем новой культуры и образованности.
Все разговоры свелись к открытию нескольких закрытых учебно-воспитательных заведений. Например, в Санкт-Петербурге был открыт пажеский корпус, принимавший на обучение и воспитание детей знатных особ либо детей тех дворян,
которые имели при дворе большие связи. Это было небольшое учебное заведение: корпус мог принять одновременно не более 60 детей. Н.Брусилов, вологодский губернатор, вспоминал о своем пребывании в пажеском корпусе: "Преподавание строилось по четырем классам: первый - русская грамота и начальные правила арифметики. Второй - языки греческий, латинский, немецкий, французский, грамматика, древняя и новая история, география, арифметика и алгебра. Третий - все то же, но еще и геометрия, минералогия, фехтование. Четвертый - высшие науки и фортификация"6. Кроме того, были общие танцевальные классы и классы рисования, а также верховая езда в придворном манеже.
Таким образом, каждый учебный день у воспитанника был очень насыщен уроками, подготовкой к ним, занятиями физическими упражнениями. Свободного времени оставалось мало, но и оно протекало без особой пользы и радости. В корпусе царил дух соперничества, постоянны были насмешки и издевки воспитанников друг над другом. К каждому ребенку в услужение был приставлен свой "дядька". Мальчики с 6 - 8 лет оказывались оторванными от домашней обстановки, и слабым напоминанием о доме были лишь личные вещи и редкие посещения родных.
Питание воспитанников было посредственным - общий стол, чай у каждого свой. На питание каждого пажа государство выделяло по одному рублю в день. Но большая часть средств разворовывалась. Личные деньги мальчики тратили, в основном, на покупку еды и сладостей.
Учителя, большей частью иностранцы, заинтересованные в получении жалованья, но не в качестве преподавания, "учили очень небрежно... и если кто из нас знал что-нибудь, то только те, которые брали приватных учителей"7.
Не только обучение, но и воспитание, быт оказывались плохо налаженными, а ведь готовились "придворные кадры". Тех, кто познатнее, производили в камер-пажи (внешне это носило рыцарский характер: государыня вручала камер-пажу шпагу), их выпускали в гвардию поручиками, что приравнивалось к майорскому чину. Пажи, пробывшие в корпусе более девяти лет, выпускались в армию капитанами, то есть это учебное заведение было престижным, и выпускники получали преимущество в продвижении по службе.
Подобным учебным заведением был кадетский корпус, который появился в России еще в конце XVII века и поэтому имел определенные традиции. Кроме дворян в нем обучали очень небольшой процент детей из мещан. Воспитанники корпуса были разделены на пять возрастов. Каждый возраст составлял пять отделений по двадцать гимназистов из дворян и пять - из мещан. Дворян готовили к военной службе, а мещан - к учительской деятельности 8. Такое учебное заведение оказывалось еще более сословно "закрытым", мещанские дети не растворялись в дворянской среде, а противостояли ей. Формально в воспитании одних и других различий не допускалось, в обучении на первое место ставились личный талант и способности. Но в реальности положение мальчика в корпусе зависело от состояния и статуса его родителей и сложившихся отношений ребенка с учителями и надзирателями.
Слабые попытки правительства и выходцев из приближенных к нему кругов в деле организации новых учебных заведений могли завершиться неудачей, практически ничем, если бы не движение снизу - и в "столицах", и в провинции.
В провинциальных городах открывались частные пансионы и дома. Их основа-
{глями были и русские, и иностранцы, и военные, и гражданские лица. В пансио-ах учили иностранным языкам, русскому правописанию, древней истории, георафии и математике 9.
Таким образом, велось сокращенное преподавание различных наук и катехизи-
£а.
В основном в пансионах царила военная дисциплина, набор преподаваемых рредметов был произволен и определяся не столько пользой для учащихся, сколько
возможностями и способностями учителей и попечителей. Основным методом обучения оставалось простое заучивание и ответы на вопросы. Преподаватели редко заботились о формировании собственного мнения учащихся, о единстве образования и воспитания. Частные и государственные пансионы в этом смысле мало отличались друг от друга.
Счастливое исключение составляли учебные заведения, действовавщие по типу пансиона А. Болотова; организованный на пользу детей его друзей, этот пансион заботился о том, как воспитанники проводили свое свободное время. Большое внимание уделялось нравственному воспитанию. По свидетельству А. Болотова, он приглашал всех детей, обучающихся в пансионе, к себе домой "сначала будто бы в гости и, угощая их кое-чем, мало-помалу стал приучать их сперва чертить геометрию, а потом, севши кругом большого стола, слушать то, что им рассказывалось и читалось"1". Для такого чтения была выбрана "Детская философия", сочиненная самим Андреем Тимофеевичем и впоследствии изданная Н.И.Новиковым. Примечательно то, что подобным общением были довольны и родители этих детей, и, более всего, сам преподаватель.
До сих пор речь шла о мужском образовании. Но с начала XVIII века особо выделилась проблема женского образования. Конечно, нельзя считать, что до Петра I в России не было грамотности среди женщин. Однако в указанный период этот вопрос был поставлен совершенно по-новому. Необходимость женского образования и его характер стали предметом споров.
Если мужчины хотя бы частично понимали важность образования, то отношение женщин к грамоте, книге, образованию было еще очень настороженным. Например, все тот же А. Болотов пишет, что одна невеста ему отказала, потому что он читал много книг и про него ходили разговоры, что он "колдун". После этого неудачный жених принялся искать невесту с помощью свахи, причем он искал только грамотную девушку".
Учебные заведения для девушек, так же как и для мужчин, были частные и государственные. Появление самого известного из них связано с именем И. Бецкого, близкого императорскому двору.
Но понимание проблемы женского образования пришло не только к государственным чиновникам, но и к другим людям, мыслящим по-государственному: "в городах было уродливое смешение старого с новым, отцы и матери, заторопленные модами и рысканьем в каретах, оставляли дочерей на произвол мадамов, бог знает где завербованных"12.
Возникла необходимость образовательной программы, направленной на создание системы женского образования. Но замыслы оказались достаточно далеки от реальности. Обучение в том же Смольном институте было поверхностным. Исключение составляли лишь языки. Из остальных предметов (преподавали физику, математику, астрономию, архитектуру и т.д.) значение придавалось только танцам и рукоделию.
В основном в Смольном обучались и воспитывались девушки из дворянских семей, но при институте существовало "училище для малолетних девушек" недворянского происхождения.
Так же, как для мальчиков в кадетском и пажеском корпусах, тяжелым был распорядок дня: ранний подъем, многочисленные уроки, ограниченное свободное время и главное - суровость надзирательниц. Плохим было и питание смолянок. Начальство, особенно экономки, злоупотребляли своим положением, наживаясь за счет воспитанниц13.
Обязательным элементом жизни воспитанников разных учебных заведений (и девочек, и мальчиков) была изоляция от внешнего мира. Прежде всего, это было
связано с тем, что детей пытались отгородить от "испорченной" среды, вырастить из них "идеальных людей" по просветительской модели. Ну и, конечно, в отрыве от домашней среды стремились привить детям самостоятельность и устойчивость в преодолении трудностей. Но так как воспитательный и образовательный процесс были оторваны от реальной жизни, воспитатели добивались обратных результатов.
Таким образом, небольшое количество подобных учебных заведений не могло изменить ситуации, сложившейся в области образования и воспитания. Истинным воспитателем и источником образования для большинства дворян должна была стать книга - доступная по цене и понятная по содержанию. Нельзя сказать, чтобы русские дворяне совершенно не читали, но книг было мало даже в крупных городах (в Москве действовали всего две книжные лавки), а в провинции они считались большой редкостью. Иногда отставные дьяки зарабатывали переписыванием книг, особенной популярностью пользовались простонародные романы и повести.
В этой связи нельзя не вспомнить об издательской и просветительской деятельности Н.И. Новикова. Он учитывал потребности домашнего и школьного образования. Создавался запас полезного и занимательного чтения для обширного круга читателей; кроме того, благодаря контактам с московским университетом, появилась база для подготовки учительских кадров.
За три года в университетской типографии, взятой Новиковым в аренду, было напечатано больше книг, чем за 24 предшествовавших года. Особая забота проявлялась о печатании книг духовно-нравственных и научных: около сотни изданий первого рода и более тридцати учебников менее чем за семь лет получили российские читатели14.
Чтение не только давало полезную и интересную информацию, "пищу для ума", но и прививало вкус, воспитывало душу. Постепенно оно становится частью быта русского дворянина, формируются домашние библиотеки, состоящие не только из романов и календарей. Возьмем для примера библиотеку графа С.К. Вязмитинова. Подавляющее большинство книг - французские, а также переводы с древних языков: Геродот, Фукидид, Вергилий, Ювенал, Рабле, 70 томов Вольтера (в том числе запрещенный к тому времени "Кандид") и 38 томов Руссо. Хозяин библиотеки интересовался философией, искусством, и, видимо, произведения Шекспира, Мильтона, эстампы Хогарта не были случайным приобретением. Примечательно, что библиотека включала и произведения русских авторов: В. Тредиаковского, М. Хераскова, М. Ломоносова, И. Дмитриева, Н. Карамзина, И. Крылова и других, а также "Вивлиофику", изданную Новиковым, 12 томов "Деяний Петра Великого" и 18 томов "Дополнений к ним"15. Две трети сочинений - исторического и литературного характера, менее 7 процентов - книги духовного содержания, остальные - по живописи, театру, философии, медицине и календари, что отражао интересы хозяина библиотеки и его домашние потребности.
Постепенно формируется так называемый "обязательный набор" книг средней библиотеки: исторические и философские сочинения, литература военного характера, конечно же романы, но уже в ином соотношении с другими изданиями. Считалось "странным" для дворянина, особенно для офицера, только легкое, "амурное", "розовое" чтение без единой военной книги или без русских книг16.
Таким образом, литература начинает подразделяться на "серьезную" и "легкую", на "мужскую" и "женскую", необходимую и второстепенную. Постепенно приходит понимание того, что литература должна быть и для души, и для ума.
От чтения старались получить удовольствие. Очень любили семейное чтение: "В старину читали с величайшим вниманием, знали все детали, - писал М. Дмитриев.-Я помню деревенские чтения романов. Вся семья по вечерам садилась в кружок, кто-нибудь читал, другие слушали, особенно дамы и девицы. В эти минуты вся семья
жила сердцем или воображением и переносилась в другой мир, который на эти минуты казался действительным, а главное - чувствовалось живее, чем в своей однообразной жизни"17
С одной стороны, чтение иностранных романов отрывало от российской действительности, прививало несвойственные русскому человеку типы поведения, но, с другой стороны, для ясного пытливого ума и это чтение было полезным "Чтение романов не имело вредного влияния на мою нравственность, - писал В Хвостов, -смею даже сказать, что они были антидотом противу всего низкого и порочного"18 Кроме того, круг "романтического" чтения постепенно изменялся, и российский читатель познакомился с именами Мольера, Буало, Лопе де Вега, Расина, Кальдеро-на Это способствовало воспитанию личности, гуманистического начала в человеке Наконец, основная идея педагогики XVIII века - "имей душу, имей сердце" -стала находить отклик и на российской почве
Конечно, очень медленно, но чтение меняло образовательный уровень и нравственный облик дворян Была подготовлена почва для того, чтобы образование стало внутренней потребностью определенной части дворянского сословия Изменение отношения к образованию должно было вести к повышению общего культурного уровня, что означало не только расширение кругозора, но и развитие самостоятельности и критичности в оценках реальной действительности Но, к сожалению, формирующаяся образовательно-воспитательная система оказалась слишком далека от этого Она ориентировала человека на достижение некоего идеала, наделенного определенным набором черт, не отвечающего потребностям своего времени
ПРИМЕЧАНИЯ
1 См Протасьев H Страницы старого дневника // Истор вестник 1887 Т 30 Цит по Русский быт XVIII века M -Л , 1934 С 46
2 См Хвостов В Записки//Русский быт XVIII века С 77 J Протасьев H Указ соч С 46
4 Болотов А Т Жизнь и приключения Андрея Болотова, описанные им самим для своих потомков M , 1988 С 35
3 Ключевский В О Исторические портреты M , 1990 С 375
6 Брусилов H Воспоминания//Исторический вестник 1893 Т 52 С 53
7 Там же
8 См Глинка С Записки//Русский быт XVIII века С 91
9 См Хвостов В Указ соч С 79-80
10 Болотов А Т Указ соч С 662 " Там же
12 Глинка С Указ соч С 91
ь Подробно о женском образовании XVIII века // Лотман Ю M Беседы о русской культуре СПб , 1994 С 75-89
14 См Ключевский В О Указ соч С 386-387
13 См Любавин M А Библиотека графа С К Вязмитинова // Монархия и народовластие в культуре Просвещения M , 1995 С 59-64
16 См Вигель Ф Записки//Русский быт XVIII века С 128
17 Дмитриев M Взгляд на мою жизнь // Там же С 130-131
18 Хвостов В Указ соч С 83
