CC BY
51
дискуссия
журнал научных публикаций
Г. Н. Валиахметова, доктор ист. каук, профессор
кафедра востоковедения,
Уральский федеральный университет
им. первого Президента России Б. Н. Ельцина,
г. Екатеринбург, Россия,
vgulnara@mail.ru
СПЕЦИФИКА ГЕНЕЗИСА ИСЛАМСКОГО РАДИКАЛИЗМА
Проблема транснационального терроризма, главной питательной средой которого на сегодняшний день является радикально-экстремистский исламизм, выходит на первый план в иерархии факторов, принимаемых во внимание при разработке концепций национальной, региональной и международной безопасности. Это актуализирует необходимость научного осмысления специфики генезиса радикального исламизма. В силу большого разнообразия исламского мира причины и движущие силы политизации и радикализации современного ислама в каждой отдельно взятой мусульманской стране были различны, что порождает в научной среде широкий спектр подходов к изучению данного феномена.
В первую очередь исследователи акцентируют внимание на значимости социально-экономических и политических факторов радикализации отдельных слоев мусульманского социума: бедность, отсталость, безработица, господство авторитарных репрессивных режимов, повсеместная коррупция и т. п. Дей- -
ствительно, ограниченный, незавершенный характер модернизации стимулировал в исламском мире небывалый рост социальной напряженности, расслоение и поляризацию в обществе, масштабную маргинализацию быстро урбанизировавшегося населения, создав тем самым благоприятную среду
Коран ничуть не больше может объяснить Усаму бен Ладена, чем Библия - Ирландскую освободительную армию.
для массового недовольства и радикальных настроений. Вместе с тем радикализм находится на подъеме не во всех странах, где экономическая ситуация одинаково плоха, он также появляется в относительно благополучных обществах (в Саудовской Аравии, например). Исключением являются и события «арабской весны»: протестные выступления с экономическими и политическими требованиями не сопровождались исламской риторикой и исламистскими призывами, хотя в дальнейшем все же пошел процесс исламизации арабского мира. Примечательно и то, что материальные проблемы крайне редко фигурируют среди лозунгов радикал-исламистов в отличие от акцента на социальную несправедливость, которая занимает ведущее место в аргументации экстремистов1.
Весьма разнообразны трактовки причин радикализации ислама в рамках идеологических подходов. Особо популярны на Западе концепции, базирующиеся на том, что в исламской религии имеется некое агрес-- сивное, нетерпимое, экстремистское начало2. При таком подходе в разряд опасных и «неблагонадежных» попа_ дают не только джиха-
дистские группировки, но также исламские политические партии и движения умеренного и реформаторского характера, миссионерский ислам и вообще все мусульмане. Подобные теории являют-
№ 3 (33) МАРТ 2013
ДИСКУССИЯ 4
журнал научных публикаций Щ
ся питательном средой для культивирования исламофобии.
Утверждения об исконности, эндоген-ности исламского радикализма несостоятельны с академической -точки зрения. «Коран ничуть не больше может объяснить Усаму бен Ладена, чем Библия — Ирландскую освободительную армию», — указывает французский исламовед Франсуа Бург3. Суть : проблемы не в самих религиозных доктринах, а в социализации религии, поведении людей, совершающих жестокости якобы во имя торжества религии. В этой связи ученые поднимают проблемы насилия как культуры и насаждения культуры насилия в том или ином обществе4. В противовес теориям о том, что исламу присуща апология насилия и нетерпимости, выдвигаются концепции, рассматривающие радикально-экстремистский исламизм как «болезнь ислама», «отклонение от ислама» или как «раковую опухоль на теле ислама». С позиций богословского дискурса джихадистов обвиняют в нарушении базовый принципов ислама и, прежде всего, в превратном толковании идеи джихада.
В контексте функционалистских подходов исламский радикализм предстает как выражение этнических стремлений к обретению коллективной идентичности (Р. Галверт, Э. Геллнер, И. Д. Звягельская). В пользу плодотворности применения такого подхода свидетельствует реальность угрозы трансформации этносепаратист-ских движений в радикальные исламские (Филиппины, Эритрея, Западный Китай, быга-шая Югославия и т. д.). Кроме того, многие выь воды и обобщения относительно этнических движений вполне применимы к религиозным: классификация про-тестных действий с применением насилия (Р. Гур) или иерархия приверженцев этнонационализма с точки зрения индивидуальной ангажированности (А. Мотыль).
Процессы глобализации усугубили политические и экономические проблемы в целом ряде стран Азии и Африки, разморозив застарелые этноконфессио-нальные конфликты.
В жизни современных мусульманских обществ сложно обнаружить сферы общественных отношений, относительно свободные от влияния как глобализации, так и исламских догм и правил.
К более глубинным причинам генезиса радикального исламизма обращаются сторонники концепций, рассматривающих этот феномен как побочным продукт гло-- бализации (Д. Б. Малышева, Л. Р. Сюкияйнен, В. А. Колесов и др.). Как известно, процессы глобализации усугубили политические и экономические проблемы в целом ряде стран Азии и Африки, разморозив (вслед за крушением биполярного мироустройства) застарелые этноконфессиональ-ные конфликты. Такие неблагополучные страны, анклавы и регионы, погруженные во внутренние конфликты и не сумевшие сохраниться в качестве полноценных государственных образований, именуются в научной (преимущественно англоязычной) литературе «серыми зонами», «зонами беспокойства», «неконтролируемыми территориями». Именно оттуда на Запад бумерангом возвращаются многие проблемы в виде терроризма, нелегальной миграции, наркоэкспансии и т. п.5
Существование подобный неблагополучных территорий дает основание многим западныш исследователям интерпретировать современный мусульманский мир как некое гомогенное пространство, экономически отсталое, с авторитарными и диктаторскими политическими режимами, этноконфессиональными конфликтами, религиозным экстремизмом, массовой преступностью, т. е. как деструктивную силу, угрожающую благополучной части человечества и всему современному миропорядку.
= В других трактовках акцент делается на якобы несовместимости глобализации со спецификой исламского мира, который реагирует на объек-тивны1е глобальные процессы подъемом радикально-экстремистского исламизма, отвечающего на вызовы глобализации утопичными проектами переустройства мира и терроризмом. Наиболее показательные примеры подобного подхода — теория «столкновения циви-
дискуссия
журнал научных публикаций
лизаций» С. Хантингтона и ее подвид в изложении Б. Льюиса, теория «конфронтации цивилизаций» Б. Тиби, концепция европейских исламоведов Г. Мартинес-Гроса и Л. Валенси, считающих исламизм формой модернизма, так как он ищет ответы на вызовы современности в рамках противопоставления себя Западу.
С одной стороны, следует признать, что глобализация воспринимается неодинаково в мусульманском мире, который в целом недостаточно активно вовлечен в глобальные процессы. С другой стороны, в жизни современных мусульманских обществ сложно обнаружить сферы общественных отношений, относительно свободные от влияния как глобализации, так и исламских догм и правил. Исламская правовая мысль охотно одобряет обширные заимствования в экономической, финансовой, информационно-технологической областях жизни мусульман. Рецепции международного опыта в социально-культурной сфере тоже допустимы, но только при соблюдении шариатских норм. В исламской интеллектуальной среде идет активное осмысление глобализации с пози-
Считается, что исламские экстремисты являются воспитанниками спецслужб (в первую очередь, советской и американской) или даже их партнерами.
ций ислама с целью формулирования конструктивного исламского ответа на вызовы современности, а современная исламская правовая мысль отстаивает постулат о преступном характере экстремизма и исламизма и их несовместимости с истинными ценностями исламского вероучения6.
В научных кругах имеется немало сторонников версии о мифологизированной природе международного терроризма, чрезмерно расширительная интерпретация которого как некоего вселенского зла, угрожающего человечеству в целом, позволяет внедрить в массовое общественное сознание ощущение опасности и обеспечить заинтересованной сверхдержаве поддержку своей гегемонистской внешнеполитической стратегии со стороны мировой общественности.
~ Последние годы весьма популярными в академической и особенно публицистической литературе стали разного рода конспиро-логические версии. Так, считается, что исламские экстремисты являются воспитанниками спецслужб (в первую очередь, советской и американской) или даже их партнерами. Тот факт, что многие центры трансрелиги-
№ 3 (33) МАРТ 2013
ДИСКУССИЯ t
журнал научных публикаций Щ
озного экстремизма базируются в столицах западных стран, также дает ряду экспертов подозревать западные спецслужбы в использовании некоторых террористических ячеек в своих политических интересах. Например, так называемая «ближневосточная Аль-Каида», объявившая Иран и Сирию (а ранее режим — М. Каддафи в Ливии) своими основными противниками, объективно работает в нужном для Запада направлении. В пользу конспирологической трактовки сущности религиозного экстремизма свидетельствует также и то, что последний имеет к исламской религиозной традиции весьма опосредованное отношение. Отсюда возникает мысль об искусственности исламского экстремизма, о том, что он зародился и продолжает существовать как инструмент в большой политической игре неисламских сил. В таком случае чем объяснить тот факт, что западным спецслужбам не удается достичь кооперации с экстремистскими группами, действующими в Афганистане, Пакистане, Центральной Азии и Синьцзян-Уйгурском автономном округе? При всей обоснованности ряда аргументов сторонников конспирологическо-го подхода, его абсолютизация очевидно упрощает проблему. Необходимо учитывать то, что вне зависимости от взаимодействия с внешними игроками исламские экстремисты в своей борьбе ставят собственные задачи и со временем выступают против своих недавних покровителей. Конспирологиче-ская версия происхождения и существования исламского экстремизма получила распространение в исламском мире, поскольку она снимает ответственность с мусульман, а заодно и предполагает полное отлучение от ислама террористов как «наймитов» За-пада7.
Помимо вышеперечисленных, весьма интересными и плодотворными представляются также другие подходы к выявлению специфики генезиса исламского радикализма. В их числе концепции, основанные на роли личности, институциональных факторов и исторической памяти, бихевиористские и иные психологические подходы и т.д.
Возникает мысль об искусственности исламского экстремизма, о том, что он зародился и продолжает существовать как инструмент в большой политической игре неисламских сил.
Вместе с тем следует признать, что ни один из подходов не дает полного и убедительного толкования причин мобилизации радикального исламизма. Поиск одной, пусть = даже самой главной причины снижает практическую значимость научных изысканий, поскольку дезориентирует тех, кто намерен бороться с радикализмом и экстремизмом либо только путем разрешения социально-экономических проблем, либо активной просветительской работой, либо силовыми методами. Более продуктивным может быть комплексный подход, сопряженный с экономическими, социологическими, политологическими, культурологическими, историческими и собственно исламоведческими исследованиями. Однако в отсутствие такового на данный момент развития научного знания ученые продолжают уделять приоритетное внимание детальному анализу каждого конкретного случая, поскольку именно такой анализ может дать новый необходимый материал для общетеоретического дискурса. -'¡¡J
1. Мирский Г. И. Ислам, исламизм и современность // Исламский фактор в истории и современности. М., 2011. С. 42.
2. Льюис Б. Последнее наступление ислама? // Россия в глобальной политике. 2007. № 5.
3. Burgat F. Face to Face with Political Islam. L., N.Y., 2003. P. XV.
4. Наумкин В. В. Исламский радикализм в зеркале новых концепций и подходов // Восток. 2006. № 1. С. 18-19; Tilly Ch. The Politics of Collective Violence. Cambridge, UK, 2003.
5. Малышева Д. Б. Современная мировая политика в контексте формирования многополюсного мира // Азия и Африка в мировой политике. М., 2012. С. 9-21.
6. Сюкияйнен Л. Р. Глобализация и мусульманский мир: оценка современной исламской правовой мысли. М., 2012. С. 30-48; Он же. Экстремизм и терроризм: оценка исламской правовой мысли // Партнерство цивилизаций: нет разумной альтернативы. М., 2011. С. 192-216.
7. Малашенко А. В. Исламская альтернатива и исламистский проект. М., 2006. С. С. 187-189.
