CC BY
55
дискуссия
журнал научных публикаций
Г. Н. Валиахметова, доктор ист. каук, профессор
кафедра востоковедения,
Уральский федеральный университет
им. первого Президента России Б. Н. Ельцина,
г. Екатеринбург, Россия,
СПЕЦИФИКА ГЕНЕЗИСА ИСЛАМСКОГО РАДИКАЛИЗМА
Проблема транснационального терроризма, главной питательной средой которого на сегодняшний день является радикально-экстремистский исламизм, выходит на первый план в иерархии факторов, принимаемых во внимание при разработке концепций национальной, региональной и международной безопасности. Это актуализирует необходимость научного осмысления специфики генезиса радикального исламизма. В силу большого разнообразия исламского мира причины и движущие силы политизации и радикализации современного ислама в каждой отдельно взятой мусульманской стране были различны, что порождает в научной среде широкий спектр подходов к изучению данного феномена.
В первую очередь исследователи акцентируют внимание на значимости социально-экономических и политических факторов радикализации отдельных слоев мусульманского социума: бедность, отсталость, безработица, господство авторитарных репрессивных режимов, повсеместная коррупция и т. п. Дей- -
ствительно, ограниченный, незавершенный характер модернизации стимулировал в исламском мире небывалый рост социальной напряженности, расслоение и поляризацию в обществе, масштабную маргинализацию быстро урбанизировавшегося населения, создав тем самым благоприятную среду
Коран ничуть не больше может объяснить Усаму бен Ладена, чем Библия - Ирландскую освободительную армию.
для массового недовольства и радикальных настроений. Вместе с тем радикализм находится на подъеме не во всех странах, где экономическая ситуация одинаково плоха, он также появляется в относительно благополучных обществах (в Саудовской Аравии, например). Исключением являются и события «арабской весны»: протестные выступления с экономическими и политическими требованиями не сопровождались исламской риторикой и исламистскими призывами, хотя в дальнейшем все же пошел процесс исламизации арабского мира. Примечательно и то, что материальные проблемы крайне редко фигурируют среди лозунгов радикал-исламистов в отличие от акцента на социальную несправедливость, которая занимает ведущее место в аргументации экстремистов1.
Весьма разнообразны трактовки причин радикализации ислама в рамках идеологических подходов. Особо популярны на Западе концепции, базирующиеся на том, что в исламской религии имеется некое агрес-- сивное, нетерпимое, экстремистское начало2. При таком подходе в разряд опасных и «неблагонадежных» попа_ дают не только джиха-
дистские группировки, но также исламские политические партии и движения умеренного и реформаторского характера, миссионерский ислам и вообще все мусульмане. Подобные теории являют-
№ 3 (33) МАРТ 2013
ДИСКУССИЯ 4
журнал научных публикаций Щ
ся питательном средой для культивирования исламофобии.
Утверждения об исконности, эндоген-ности исламского радикализма несостоятельны с академической -точки зрения. «Коран ничуть не больше может объяснить Усаму бен Ладена, чем Библия — Ирландскую освободительную армию», — указывает французский исламовед Франсуа Бург3. Суть : проблемы не в самих религиозных доктринах, а в социализации религии, поведении людей, совершающих жестокости якобы во имя торжества религии. В этой связи ученые поднимают проблемы насилия как культуры и насаждения культуры насилия в том или ином обществе4. В противовес теориям о том, что исламу присуща апология насилия и нетерпимости, выдвигаются концепции, рассматривающие радикально-экстремистский исламизм как «болезнь ислама», «отклонение от ислама» или как «раковую опухоль на теле ислама». С позиций богословского дискурса джихадистов обвиняют в нарушении базовый принципов ислама и, прежде всего, в превратном толковании идеи джихада.
В контексте функционалистских подходов исламский радикализм предстает как выражение этнических стремлений к обретению коллективной идентичности (Р. Галверт, Э. Геллнер, И. Д. Звягельская). В пользу плодотворности применения такого подхода свидетельствует реальность угрозы трансформации этносепаратист-ских движений в радикальные исламские (Филиппины, Эритрея, Западный Китай, быга-шая Югославия и т. д.). Кроме того, многие выь воды и обобщения относительно этнических движений вполне применимы к религиозным: классификация про-тестных действий с применением насилия (Р. Гур) или иерархия приверженцев этнонационализма с точки зрения индивидуальной ангажированности (А. Мотыль).
Процессы глобализации усугубили политические и экономические проблемы в целом ряде стран Азии и Африки, разморозив застарелые этноконфессио-нальные конфликты.
В жизни современных мусульманских обществ сложно обнаружить сферы общественных отношений, относительно свободные от влияния как глобализации, так и исламских догм и правил.
К более глубинным причинам генезиса радикального исламизма обращаются сторонники концепций, рассматривающих этот феномен как побочным продукт гло-- бализации (Д. Б. Малышева, Л. Р. Сюкияйнен, В. А. Колесов и др.). Как известно, процессы глобализации усугубили политические и экономические проблемы в целом ряде стран Азии и Африки, разморозив (вслед за крушением биполярного мироустройства) застарелые этноконфессиональ-ные конфликты. Такие неблагополучные страны, анклавы и регионы, погруженные во внутренние конфликты и не сумевшие сохраниться в качестве полноценных государственных образований, именуются в научной (преимущественно англоязычной) литературе «серыми зонами», «зонами беспокойства», «неконтролируемыми территориями». Именно оттуда на Запад бумерангом возвращаются многие проблемы в виде терроризма, нелегальной миграции, наркоэкспансии и т. п.5
Существование подобный неблагополучных территорий дает основание многим западныш исследователям интерпретировать современный мусульманский мир как некое гомогенное пространство, экономически отсталое, с авторитарными и диктаторскими политическими режимами, этноконфессиональными конфликтами, религиозным экстремизмом, массовой преступностью, т. е. как деструктивную силу, угрожающую благополучной части человечества и всему современному миропорядку.
= В других трактовках акцент делается на якобы несовместимости глобализации со спецификой исламского мира, который реагирует на объек-тивны1е глобальные процессы подъемом радикально-экстремистского исламизма, отвечающего на вызовы глобализации утопичными проектами переустройства мира и терроризмом. Наиболее показательные примеры подобного подхода — теория «столкновения циви-
дискуссия
журнал научных публикаций
лизаций» С. Хантингтона и ее подвид в изложении Б. Льюиса, теория «конфронтации цивилизаций» Б. Тиби, концепция европейских исламоведов Г. Мартинес-Гроса и Л. Валенси, считающих исламизм формой модернизма, так как он ищет ответы на вызовы современности в рамках противопоставления себя Западу.
С одной стороны, следует признать, что глобализация воспринимается неодинаково в мусульманском мире, который в целом недостаточно активно вовлечен в глобальные процессы. С другой стороны, в жизни современных мусульманских обществ сложно обнаружить сферы общественных отношений, относительно свободные от влияния как глобализации, так и исламских догм и правил. Исламская правовая мысль охотно одобряет обширные заимствования в экономической, финансовой, информационно-технологической областях жизни мусульман. Рецепции международного опыта в социально-культурной сфере тоже допустимы, но только при соблюдении шариатских норм. В исламской интеллектуальной среде идет активное осмысление глобализации с пози-
Считается, что исламские экстремисты являются воспитанниками спецслужб (в первую очередь, советской и американской) или даже их партнерами.
ций ислама с целью формулирования конструктивного исламского ответа на вызовы современности, а современная исламская правовая мысль отстаивает постулат о преступном характере экстремизма и исламизма и их несовместимости с истинными ценностями исламского вероучения6.
В научных кругах имеется немало сторонников версии о мифологизированной природе международного терроризма, чрезмерно расширительная интерпретация которого как некоего вселенского зла, угрожающего человечеству в целом, позволяет внедрить в массовое общественное сознание ощущение опасности и обеспечить заинтересованной сверхдержаве поддержку своей гегемонистской внешнеполитической стратегии со стороны мировой общественности.
~ Последние годы весьма популярными в академической и особенно публицистической литературе стали разного рода конспиро-логические версии. Так, считается, что исламские экстремисты являются воспитанниками спецслужб (в первую очередь, советской и американской) или даже их партнерами. Тот факт, что многие центры трансрелиги-
№ 3 (33) МАРТ 2013
ДИСКУССИЯ t
журнал научных публикаций Щ
озного экстремизма базируются в столицах западных стран, также дает ряду экспертов подозревать западные спецслужбы в использовании некоторых террористических ячеек в своих политических интересах. Например, так называемая «ближневосточная Аль-Каида», объявившая Иран и Сирию (а ранее режим — М. Каддафи в Ливии) своими основными противниками, объективно работает в нужном для Запада направлении. В пользу конспирологической трактовки сущности религиозного экстремизма свидетельствует также и то, что последний имеет к исламской религиозной традиции весьма опосредованное отношение. Отсюда возникает мысль об искусственности исламского экстремизма, о том, что он зародился и продолжает существовать как инструмент в большой политической игре неисламских сил. В таком случае чем объяснить тот факт, что западным спецслужбам не удается достичь кооперации с экстремистскими группами, действующими в Афганистане, Пакистане, Центральной Азии и Синьцзян-Уйгурском автономном округе? При всей обоснованности ряда аргументов сторонников конспирологическо-го подхода, его абсолютизация очевидно упрощает проблему. Необходимо учитывать то, что вне зависимости от взаимодействия с внешними игроками исламские экстремисты в своей борьбе ставят собственные задачи и со временем выступают против своих недавних покровителей. Конспирологиче-ская версия происхождения и существования исламского экстремизма получила распространение в исламском мире, поскольку она снимает ответственность с мусульман, а заодно и предполагает полное отлучение от ислама террористов как «наймитов» За-пада7.
Помимо вышеперечисленных, весьма интересными и плодотворными представляются также другие подходы к выявлению специфики генезиса исламского радикализма. В их числе концепции, основанные на роли личности, институциональных факторов и исторической памяти, бихевиористские и иные психологические подходы и т.д.
Возникает мысль об искусственности исламского экстремизма, о том, что он зародился и продолжает существовать как инструмент в большой политической игре неисламских сил.
Вместе с тем следует признать, что ни один из подходов не дает полного и убедительного толкования причин мобилизации радикального исламизма. Поиск одной, пусть = даже самой главной причины снижает практическую значимость научных изысканий, поскольку дезориентирует тех, кто намерен бороться с радикализмом и экстремизмом либо только путем разрешения социально-экономических проблем, либо активной просветительской работой, либо силовыми методами. Более продуктивным может быть комплексный подход, сопряженный с экономическими, социологическими, политологическими, культурологическими, историческими и собственно исламоведческими исследованиями. Однако в отсутствие такового на данный момент развития научного знания ученые продолжают уделять приоритетное внимание детальному анализу каждого конкретного случая, поскольку именно такой анализ может дать новый необходимый материал для общетеоретического дискурса. -'¡¡J
1. Мирский Г. И. Ислам, исламизм и современность // Исламский фактор в истории и современности. М., 2011. С. 42.
2. Льюис Б. Последнее наступление ислама? // Россия в глобальной политике. 2007. № 5.
3. Burgat F. Face to Face with Political Islam. L., N.Y., 2003. P. XV.
4. Наумкин В. В. Исламский радикализм в зеркале новых концепций и подходов // Восток. 2006. № 1. С. 18-19; Tilly Ch. The Politics of Collective Violence. Cambridge, UK, 2003.
5. Малышева Д. Б. Современная мировая политика в контексте формирования многополюсного мира // Азия и Африка в мировой политике. М., 2012. С. 9-21.
6. Сюкияйнен Л. Р. Глобализация и мусульманский мир: оценка современной исламской правовой мысли. М., 2012. С. 30-48; Он же. Экстремизм и терроризм: оценка исламской правовой мысли // Партнерство цивилизаций: нет разумной альтернативы. М., 2011. С. 192-216.
7. Малашенко А. В. Исламская альтернатива и исламистский проект. М., 2006. С. С. 187-189.
