CC BY
120
ПОЛИТИЧЕСКИЕ НАУКИ
УДК 324
М. А. Аль-Дайни
кандидат политических наук; доцент кафедры политологии
Института международных отношений и социально-политических наук МГЛУ;
e-maiL: [email protected]
СПЕЦИФИКА ФОРМИРОВАНИЯ ТИПОВ ЭЛЕКТОРАЛЬНОГО ПОВЕДЕНИЯ В СОВРЕМЕННОЙ РОССИИ: ПОЛИТИКО-ПСИХОЛОГИЧЕСКИЙ АНАЛИЗ
Статья посвящена проблеме исследования психологических особенностей электорального поведения в современной России. Представлены результаты лонгитюдного исследования, проведенного автором в период с 2006 по 2011 гг. и в период нового электорального цикла с 2015 по 2018 гг. В результате исследования было выявлено четыре типа электорального поведения, характерных для современной России. Также были изучены психологические механизмы их функционирования и факторы, влияющие на их формирование. Автор предлагает собственную теоретико-методологическую модель политико-психологического анализа электорального поведения и собственный понятийный аппарат для описания современных электоральных процессов. Разработанная автором концепция манипулятивных идеологий позволяет объяснить сущность и специфику электоральных процессов в современной России.
Ключевые слова: электоральное поведение; манипулятивные идеологии; деструктивный конформизм; протестный автоматизм; политическое восприятие; политическая коммуникация; манипулятивные технологии; психологическое воздействие; политическая психология; выборы.
M. A. Al-Dainy
PhD (PoLiticaL Science), Associate Professor, Department of PoLiticaL Science, Institute of InternationaL ReLations and SociaL and PoLiticaL Sciences (FacuLty) MSLU; e-maiL: [email protected]
SPECIFICS OF TYPES FORMATION OF ELECTORAL BEHAVIOR IN MODERN RUSSIA: POLITICAL-PSYCHOLOGICAL ANALYSIS
The articLe is devoted to a probLem of studying of the psychoLogicaL features of eLectoraL behavior in modern Russia. The articLe presents the resuLts of a LongitudinaL study conducted by the author in the period of 2006-2011 and during
the new eLectoraL cycLe of 2015-2018. The study identified four types of eLectoraL behavior, which is characteristic for modern Russia. PsychoLogicaL mechanisms of their functioning and the factors infLuencing their formation were studied. The author offers his own theoreticaL and methodoLogicaL modeL of poLiticaL-psychoLogicaL anaLysis of eLectoraL behavior and his own conceptuaL apparatus for describing modern eLectoraL processes. The concept of manipuLative ideoLogies deveLoped by the author aLLows expLaining the essence and specificity of eLectoraL processes in modern Russia.
Key words: eLectoraL behavior; manipuLative ideoLogies; destructive conformism; protest automatism; poLiticaL perception; poLiticaL communication; manipuLative technoLogies; psychoLogicaL impact; poLiticaL psychoLogy; eLections.
Проблема изучения электорального поведения, несмотря на наличие исследований, остается еще недостаточно разработанной в отечественной политической науке. Это объясняется прежде всего определенной новизной электоральной тематики для российских исследователей, так как до начала 1990-х гг. в нашей стране официально не существовало ни политической науки, ни электората как одного из основных объектов политических исследований. Электоральные исследования в России проводятся немногим более двадцати лет. Другим объяснением служит характерная для электоральных исследований междисциплинарность, которая затрудняет дифференциацию между политологическим, социологическим, психологическим, а также географическим и экономическим направлениями. Причем данные направления часто «методологически сосуществуют» в одном и том же исследовании при полном отсутствии какого-либо теоретико-методологического холизма. В отечественных работах превалируют, как правило, политико-социологический и политико-психологический подходы, а также исследования в области электоральной географии [Мелешкина 2001; Пушкарева 2003; Туровский 2012; Шестопал 2013]. Исследования специфики электорального поведения становятся всё более актуальными для современной России особенно в условиях нового электорального цикла (2015-2018).
В 2012 г. автором статьи была защищена кандидатская диссертация, в основу которой была положена концепция манипулятив-ных идеологий, сформулированная в результате проведенного в период с 2006 по 2011 гг. лонгитюдного исследования [Аль-Дайни 2012]. В процессе данного исследования было выявлено четыре типа электорального поведения, характерных для современной
России, а также изучены психологические механизмы их функционирования и определены факторы, влияющие на их формирование. В период с 2015 по 2018 гг. исследовательский коллектив под руководством автора провел аналогичное исследование уже в условиях нового электорального цикла. Повторяемость результатов подтвердила валидность и надежность, предложенной автором теоретико-методологической модели.
Электоральное поведение является той разновидностью политического поведения, которая приобретает первостепенное значение для реализации демократической политики. Характер и тип политического поведения формируются под влиянием двух категорий факторов:
1) факторы эндогенного характера - это в первую очередь особенности политического менталитета, политической культуры, геополитических характеристик и специфика развития исторического процесса;
2) факторы экзогенного характера - это прежде всего политические идеологии и политические технологии, позволяющие воздействовать на массовое сознание и управлять массовой политической коммуникацией.
Результатом социально-политических преобразований, начавшихся в нашей стране в конце 1980 - начале 1990-х гг., стало не только развитие демократических практик. Появление многопартийности, идеологического плюрализма и института свободных выборов привело к возникновению новых для российской политики субъектов - электората и политтехнологов. Это, в свою очередь, способствовало постепенному превращению политики в рыночно-ориентированную сферу. Сформировался политический рынок как механизм взаимодействия между субъектами политического процесса. Политики стали выступать в роли производителей «электоральных товаров» в виде лидеров, партий, идеологий и программ, политтехнологи - в роли рекламистов и продавцов, а рядовые граждане превратились в покупателей и потребителей этих товаров. В итоге такой коммерциализации политики произошло изменение типа доминирующей мотивации субъектов политического действия (прежде всего политиков и электората), типа отношений между участниками политического взаимодействия и, самое главное, типа политической коммуникации.
Главной функциональной обязанностью политтехнологов стало обслуживание конъюнктуры политического рынка, что в результате привело к разрушению ценностно-смысловой и идеологической основы электорального поведения. Идеологи как основные субъекты политики, направлявшие политический вектор в СССР, были вытеснены с политической арены, а их место заняли полит-технологи [Шестопал 2001]. Методы, которые политтехнологи использовали в своей работе, и принципы их деятельности в целом способствовали тому, что основой организации политической коммуникации в постсоветской России стали политические технологии, обладающие высоким манипулятивным потенциалом. В начале 1990-х гг. данные технологии представлялись в качестве главного фактора электорального успеха и панацеи от всех «политических болезней».
Одним из оправданий для применения манипулятивных технологий служила логика и психология борьбы с конкурентами на политическом рынке за электоральное большинство. Развитие демократических практик в контексте развития средств массовой коммуникации также вынуждало политтехнологов прибегать к их использованию. Другим оправданием служило наличие «постперестроечного синдрома», т. е. боязни возвращения к советскому типу политической коммуникации. В результате, характерный для СССР императивный тип политической коммуникации, в основе которого лежала реактивная парадигма психологии воздействия [Ковалев 1987], где человек и его психика рассматриваются в качестве пассивного объекта воздействия и продукта внешних условий, постепенно заменился манипулятивным типом. Таким образом, в современной России утвердился манипулятивный тип политической коммуникации, в основе которого лежит акциональная парадигма психологии воздействия [Ковалев 1987], где человеческая психика представляется активным объектом внешних влияний для субъекта воздействия. Человек рассматривается здесь не как «пассивный реактор», а как активный «действователь», осуществляющий добровольный, самостоятельный, индивидуальный выбор в процессе психического отражения внешних воздействий.
Для пояснения следует заметить, что автор выделяет три основных метода психологического воздействия, которые применяются в современной политической практике - это внушение, убеждение
и манипулирование [Аль-Дайни 2013]. Традиционно в политике применялись два вида воздействия - убеждающее и внушающее. Метод внушающего воздействия основан на пассивном участии адресата, предполагает непосредственное, вербальное (посредством лингвокогнитивных конструктов императивного или оценочного характера), принудительное воздействие на его сознание с целью бесконфликтного восприятия определенной информации в условиях снижения или отсутствия осознанного аналитического и критического подхода к содержанию и качеству данной информации (например, гипноз, индоктринация, пропаганда). Метод убеждающего воздействия основан на активном участии адресата, предполагает непосредственное, вербальное, добровольное воздействие на его сознание с целью включения в коммуникативный процесс способности адресата к критическому осмыслению и логическому анализу получаемой информации (например, беседа, дебаты, дискуссия, обсуждение, рассуждение, агитация). Реализация метода внушения и метода убеждения осуществляется в условиях непосредственного взаимодействия субъекта и объекта воздействия. Эффективность внушающего и убеждающего воздействия зависит от характера взаимоотношений между коммуникатором и реципиентом, их социального статуса, гендерных и возрастных особенностей, уровня образования и интеллектуального развития.
В отличие от этих двух традиционных методов воздействия, метод манипулятивного воздействия основан на активно-пассивном участии адресата. Он предполагает исключительно скрытое, опосредованное, косвенное, вербально-невербальное, добровольно-принудительное воздействие на сознание, с целью формирования новых или преобразования имеющихся элементов когнитивной системы1 для последующего влияния на процесс актуализации добровольной активности адресата в нужном манипулятору направлении (изменение или сохранение убеждений, суждений, ценностных ориентаций, понятий, схем и др.). Эффективность манипулятивного воздействия не определяется приведенными выше зависимостями. Это универсальный метод
1 По определению автора, главными элементами когнитивной организации политического сознания являются идеологемы, концепты, образы, стереотипы, установки и фреймы.
психологического воздействия, успешная реализация которого зависит исключительно от уровня профессионального мастерства и наличия определенных преимуществ у субъекта воздействия над объектом, главным из которых является скрытый характер воздействия, позволяющий вызывать импликативный эффект.
По определению автора данной статьи, манипулятивное воздействие (манипулирование) - это метод психологического воздействия, который представляет собой имплицитное воздействие на когнитивную систему индивида с целью вызвать импликативный эффект, т. е. это воздействие на процесс мышления, понимания и восприятия, которое производится в скрытой и опосредованной форме, причем главной мишенью воздействия является процесс построения логических выводов. В результате индивид самостоятельно приходит к определенным идеями и выводам посредством выстраивания логических умозаключений по типу импликации -бинарной логической связки «если - то». Импликативный эффект создает иллюзию самостоятельности мышления и добровольности производимых действий.
Реализация манипулятивной коммуникации в условиях политического рынка привела к изменению типа доминирующей мотивации политической активности. Используя классификацию Х. Хекхаузена, можно утверждать, что интринсивный тип мотивации заменился экстринсивным [Хекхаузен 1986]. Интринсивно мотивированная политическая активность соответствует заявленной цели и осуществляется ради своего содержания. В ее основе лежат мотивы, которые А. Н. Леонтьев называл смыслообразую-щими [Леонтьев 1971]. Они придают политической деятельности глубокий личностный смысл, определяющий ее экзистенциальный смысл. Экстринсивно-мотивированная политическая активность направлена на достижение результата, который в реальности является лишь средством для достижения совершенно иной цели, не связанной с деятельностью имманентно. Она порождается мотивами-стимулами, заданными «извне» отдельными субъектами политики или системой социально-политических отношений, способными влиять на процесс реализации потребностей.
Основным фактором формирования интринсивной мотивации является идеология, которая, актуализируя политические смыслы, оказывает влияние на процесс политического восприятия
и осуществляет смысловую регуляцию политического поведения1. Идеология задает смысловой вектор политической активности, формируя тем самым мотивационную основу политической деятельности. Реализация манипулятивной коммуникации, особенно в контексте электоральных технологий, способствовала обесцениванию идейно-политического поведения российского электората и привела к тому, что борьба политических идей и идеологий, характерная для традиционной политики, постепенно трансформировалась в борьбу политических технологий, а традиционное понятие «идеологические приверженцы» сменилось понятием «технический электорат». В результате качественной трансформации традиционной (актуализирующей) формы функционирования идеологий возникли идеологии нового типа, которые автор обозначает как манипулятивные идеологии [Аль-Дайни 2011]. Это идеологии сугубо технологической направленности, функционирующие в манипулятивной форме, т. е. имеющие опосредованный, имплицитно-импликативный характер воздействия. Они представляют собой бесформенные, аморфные образования, которые создаются «на заказ» и перманентно трансформируются в соответствии с конъюнктурой политического рынка, часто эксплуатируя популярные традиционные идеологические бренды. Главной задачей их применения является манипулятивное управление электоральным процессом в целях удержания властного положения субъектов политики в условиях демократии.
Проведенное исследование показало, что активное использование в современной российской политической практике манипуля-тивных технологий в целом и манипулятивных идеологий, в частности, привело к возникновению двух форм популизма:
1) дифференцированный популизм, рассчитанный на конъюнктурное обслуживание определенного сегмента политического рынка;
2) недифференцированный популизм технологической направленности, целью которого является «захват» максимальной
1 С точки зрения политической психологии автор предлагает рассматривать идеологию как когнитивный феномен и когнитивный фактор политики, оказывающий существенное влияние на процесс формирования политического восприятия и осуществляющий смысловую регуляцию политической деятельности.
численности электората. Наиболее распространенным является недифференцированный популизм, который способствует развитию неконгруэнтности между когнитивными, аффективными и поведенческими компонентами политического восприятия.
Основными носителями манипулятивных идеологий в современной России являются политические партии, стремящиеся соответствовать конъюнктуре политического рынка. Они находятся в состоянии «перманентного кампанинга» и уже давно превратились в «электорально-профессиональные» организации, деятельность которых сосредотачивается на технологических аспектах избирательных кампаний, что стирает грань между повседневной рутинной работой партий и их предвыборной борьбой. Активное использование тактики клонирования «catch all party»1 привело к победе «политических фантомов» [Гаман-Голутвина 2003]. Их возникновение в конце 1990-х гг. явилось ответной реакцией на процесс снижения электоральной активности россиян, голосование против всех и рост безразличного отношения к политическим событиям вообще [Ахременко, Мелешкина 2002]. Массовое «электоральное равнодушие» было вызвано прежде всего такими негативными процессами в российской политической жизни как перманентные «перебежки» политических деятелей из одной партии в другую, появление «псевдооппозиции», «микропартий», «партий-однодневок», построение партий под определенного лидера с последующим их распадом после достижения целей и т. д. Переход большинства российских политических партий в «режим всеохватности» не деидеологизировал их, как это представляют, а только усилил активность манипулятивных идеологий, которые автоматически превратились в идеологии данных партий. В результате многие партии превратились в fake-структуры - своеобразные аморфные организации, основной характеристикой (fake-принципом) которых «является несоответствие декларируемого и настоящего содержания... большая часть их деятельности не доходит до декларируемых ими целей, а останавливается на задаче удовлетворения финансовых запросов и амбиций их руководителей» [Григорьев 2007, с. 21].
1 Так называемые всеохватные партии, феномен которых описывали Р. Гюнтер, Л. Даймонд, Р. Кац, П. Мэир, С. М. Липсет и С. Роккан.
Fake - от англ. поддельный, фальшивый. Fake-структуры занимаются исключительно собственным PR-ом, который заменяет им реальную и общественно-полезную деятельность. Они способны: неоднократно менять свои принципы и идеологию вплоть до противоположной; одновременно придерживаться противоречащих друг другу идей и убеждений; быть приверженцами одних, а провозглашать другие идеалы и цели (в зависимости от аудитории); менять подходы в зависимости от выгоды; часто изменять название, которое никогда не соответствует реальному характеру деятельности; легко взаимодействовать и входить в коалиции с другими структурами (даже с идеологическими противниками); формально образовывать новые организации, не меняя при этом характера своей деятельности и оставаясь совершенно бесполезными для общества; идентифицировать свой «бренд» с личностью руководителя.
Исследования показывают, что в современной России подобные структуры, вооружившись fake-принципом и манипулятив-ными идеологиями, постепенно вытеснили реально работающие политические партии и организации. Создавая имитацию демократического государства и гражданского общества, их деятельность ведет к подмене и последующей дискредитации этих понятий.
Политическая психология рассматривает политическое поведение в контексте фундаментальной психологической триады СОЗНАНИЕ - ВОСПРИЯТИЕ - ПОВЕДЕНИЕ. Политическое сознание производит когнитивную обработку информации о политической реальности, поступающей из внешней среды, а политическое восприятие формирует внутреннюю оценку этой реальности на рациональном и бессознательном уровне [Шестопал 2018]. Количество и качество получаемой политической информации затрудняют процесс ее полноценной осознанной обработки в полном объеме. Сознание начинает испытывать перегрузки, и для того чтобы исключить негативные последствия для психики, в качестве защитных механизмов активизируются такие психические процессы, как категоризация, идентификация, стереотипизация и атрибуция, которые производят редукцию напряжения путем упрощения процесса понимания и восприятия [Брунер 2009; Tajfel, Turner 1986; Gilbert, Hixon 1991; Липпман 2004; Jones, Davis 1965; Kelley 1972].
Категоризация - это ментальная операция, в процессе которой происходит формирование системы базовых готовых категорий, содержащих минимум информации о признаках воспринимаемого
объекта, что позволяет экономить когнитивные усилия и избегать перегрузки сознания при восприятии объекта. Чем больше готовность категории, тем меньше необходимо информации для отнесния объекта к этой категории.
Идентификация - это ментальная операция, связанная с процессом категоризации, в ходе которой происходит дифференциация и готовые социально-политические категории начинают организовываться по принципу бинарных оппозиций: «мы - они», «свое -чужое», «друзья - враги» и т. д. Такие категории являются основанием для формирования различных социальных и политических групп в том случае, если они отражают идентичность группы.
Стереотипизация - это ментальная операция, в процессе которой актуализируются уже существующие и формируются новые стереотипы как алгоритмы мышления и поведения, заставляющие людей одинаково оценивать политическую реальность.
Атрибуция - это ментальная операция, в процессе которой происходит трактовка действий объекта восприятия и приписывание этим действиям определенных причин, т. е. на основании имеющейся информации об объекте восприятия, индивид с помощью, как правило, «додумывания» и «домысливания», выстраивает причинную обусловленность действий других людей.
Для формирования типа электорального поведения большое значение имеет уровень когнитивной вовлеченности в политические проблемы. Он определяется типом дискурса, из которого индивид получает политическую информацию, а также способностью ее понимать и воспринимать. У российского электората этот уровень крайне низок, так как определяется дискурсом СМИ, который используется политиками и партиями для «перманентного кампанинга». Способность восприятия подавляется манипуля-тивным потоком бессистемной политической информации в виде большого числа политических сообщений противоречивого характера, снабженных комментариями-манипуляциями лиц, которым присваивается статус эксперта. Смысловая размытость и противоречивость политической информации способствуют когнитивной дезориентации массового политического сознания и возникновению состояния когнитивного диссонанса. Огромное количество транслируемой информации не позволяет сознанию осуществлять ее полноценную обработку, а значит адекватно воспринимать. «Торможению» когнитивной активности в процессе политического восприятия способствуют также тип политического поведения
самих политиков (беспринципность, конъюнктурность и т. д.) и отсутствие стабильных, консолидирующих российское общество идей [Шестопал 2017].
Процессы категоризации и идентификации затрудняются необходимостью поиска адекватной информации, позволяющей отнести объект политической перцепции к определенной категории и произвести дифференцированную идентификацию. Процесс атрибуции представляет собой трактовку действий политиков и собственного электорального поведения по отношению к ним на основании актуализации стереотипизированной информации, получаемой из СМИ и позволяющей индивиду экономить когнитивные усилия. Таким образом срабатывает закон Йеркса-Додсона Роёзоп, Уегкез 1908], согласно которому оптимум мотивации когнитивной активности индивида как субъекта политического действия в этом случае снижается, чем можно объяснить развитие тенденций политического абсентеизма и конформизма в условиях современной российской демократии. Развитие подобного состояния достигается в результате своеобразной точки бифуркации. Когда уровень когнитивной вовлеченности населения в электоральный процесс снижается до минимума, избиратели, уставшие от очередных политических «экзерсисов», разделяются на два электоральных сектора. Так происходит формирование двух доминирующих типов политического восприятия, определяющих соответствующие типы электорального поведения - деструктивный конформизм и протестный автоматизм.
Результаты проведенного исследования показали, что для современной России характерны четыре типа электорального поведения.
1. Деструктивный конформизм участия - пассивное и индифферентное участие в избирательном процессе и политической жизни, которое проявляется в безразличном и часто некритичном принятии того, что предлагают «поставщики электоральных товаров». Экстринсивно-мотивированная электоральная активность в данном случае, порождается мотивами-стимулами типа «явка ради явки» и «поддержка ради поддержки», которые, как правило, связываются с потребностями в безопасности и принадлежности к группе. Возникновение данных потребностей на уровне массового политического сознания в нашей стране объясняется прежде
всего наличием определенных, глубинных, уже давно перешедших в бессознательную сферу восприятия, элементов исторической памяти. В частности, это страх перед различного рода репрессиями за неучастие в обязательных, как считает большинство граждан, государственных мероприятиях типа выборов и страх подвергнуться общественному осуждению за «отрыв от коллектива», «отрыв от масс» и т. д. Особое значение здесь также приобретает такая особенность российского политического менталитета, как тоска по «сильной руке» и справедливому «царю-батюшке». В данном случае, восприятие политической деятельности в контексте идеологического смысла подменяется восприятием в контексте патерналистских отношений власти и подчинения.
2. Деструктивный конформизм неучастия - частный случай абсентеизма, полное отчуждение от всего, что связано не только с избирательным процессом, но и с политикой в целом - вплоть до состояния болезненного невосприятия, с последующим обособлением индивида в сфере частной жизни. Возникновению состояния деструктивного конформизма неучастия предшествует Экстринсивно-мотивированная электоральная активность, которая порождается мотивами-стимулами типа «явка ради получения конкретного результата» и «поддержка ради получения конкретного результата». Эти мотивы-стимулы в основном связываются с материальными потребностями, поэтому, как правило, граждане отдают свой голос тому, кто «убедительно» пообещает их удовлетворить. В данном случае, восприятие политической деятельности в контексте идеологического смысла подменяется восприятием в контексте рыночных отношений. Таким образом, граждане пребывают в состоянии перманентного ожидания выполнения обещаний, которое имеет циклическое выражение: невыполнение данных избранными политиками обещаний приводит к разочарованию и заставляет граждан на следующих выборах голосовать уже за других кандидатов, которые, в свою очередь, пообещают выполнить данные обещания и т. д. Систематическое и многолетнее пребывание в состоянии неоправданных ожиданий на изменение качества собственного социального бытия за счет изменения бытия политического приводит к возникновению в сознании граждан стереотипной позиции типа: незачем ходить на выборы, которые не способны изменить нашу жизнь. Соглашательство с подобной стереотипной позицией
в результате приводит личность избирателя как субъекта политического действия в деструктивное состояние.
3. Протестный автоматизм участия - осуществляемое в режиме «автомата» протестное голосование, связанное с критическим отношением к сложившемуся электоральному порядку и связанному с ним типу политических отношений, степень неприятия может доходить до различных форм проявления агрессивного протестного поведения. Экстринсивно-мотивированная электоральная активность порождается мотивами-стимулами типа «явка ради протеста» и «поддержка ради протеста». Эти мотивы-стимулы связываются с потребностью индивида в достижении уважения к нему как к гражданину демократического государства и признания его гражданских прав со стороны власти. Таким образом, восприятие политической деятельности в контексте идеологического смысла подменяется восприятием в контексте отношений равноправного партнерства.
4. Протестный автоматизм неучастия - частный случай абсентеизма, автоматическое неприятие сложившегося электорального порядка и связанного с ним типа политических отношений, проявляющееся как принципиальное уклонение от участия в избирательном процессе и политической жизни, не имеющей активного внешнего выражения, внутреннего протеста, при сохранении общего интереса к политике. Возникновению подобного типа восприятия и поведения предшествует состояние протест-ного автоматизма участия, т. е. перманентного протеста. Переход в состояние внутреннего, «тихого» протеста происходит в результате утраты смысла продолжения внешних протестных действий. Индивид приходит к пониманию абсурдности и неэффективности внешнего политического протеста, так как в ситуации сложившегося электорального порядка и типа политических отношений изменить качество политической власти не представляется возможным. В состоянии протестного автоматизма неучастия индивид занимает «выжидательную» позицию - ожидает начала изменений сложившейся политической ситуации с приходом эффективного политического лидера, которого можно будет поддержать. Восприятие политической деятельности в контексте идеологического смысла подменяется здесь восприятием в контексте сложившейся системы и психологии властных отношений.
В результате проведенного эмпирического исследования было также доказано, что чрезмерное и неконтролируемое использование манипулятивных технологий в современной российской политической практике, направленное исключительно на электоральный процесс, привело не только к нарушению психологического равновесия, изменению ценностных ориентаций и деградации форм адекватного отражения социально-политической действительности у избирателей, но и к более серьезным социально-политическим последствиям. Было выявлено отсутствие определенных стабильных ценностно-смысловых ориентаций в массовом политическом сознании россиян, что позволило субъектам воздействия с помощью манипулятивных идеологий устанавливать нужные доминантные позиции идеологем как советского, так и постсоветского периода, формирующих концепты, которые оперируют стереотипными представлениями об объекте восприятия и создают перцептивные фреймы, соответствующие конъюнктуре политического рынка. Исследование электорального восприятия на рациональном и бессознательном уровне позволило выявить неконгруэнтность когнитивных и перцептивных процессов, которая является результатом, производимой манипулятивными идеологиями, когнитивной дезориентации массового политического сознания.
Идеологема - это идеологически окрашенное понятие.
Концепт - это эмоционально окрашенное понятие, как правило, имеющее идеологическую природу.
Фрейм - это когнитивная структура, представляющая собой иерархически выстроенную систему знаний об обозначаемом. «Эффект фрейминга», открытый Робертом Энтманом, заключается в возможности формирования у различных аудиторий доминирующего способа восприятия одной и той же информации, т. е. восприятие осуществляется в рамках знакомого, ограниченного предопределенными рамками контекста [ЕПтап 1993].
Партикуляризация - отделение части от целого, с последующим ее обособлением.
Кроме того, выяснилось, что происходит постепенная партикуляризация массового сознания, которую иногда ошибочно причисляют к факторам деидеологизации российского общества. Люди отстраняются от политического участия и стремятся к обособлению в сфере частной жизни, что может быть связано как
с конформностью, так и с протестностью. Данное явление можно объяснить тем, что люди с помощью таких «механизмов бегства» пытаются оградить себя от манипулятивного воздействия, так как в приватной сфере его длительное осуществление практически невозможно. Состояние деструктивного конформизма представляет серьезную опасность не только для осуществления демократических выборов, но и для самого избирателя как личности. Выборы, превратившиеся в пустую формальность, в обязательное мероприятие, от которого никто ничего не ждет, уничтожают мотивацию электоральной активности и ставят под сомнение их необходимость. Таким образом, индивид «самостоятельно» приходит к мысли о ненужности института выборов, так как демократический выбор - это лишь иллюзорная завеса для стремящихся к власти ради удовлетворения собственных корыстных интересов. Деструктивный конформизм способствует заметному снижению уровня когнитивной вовлеченности индивида в избирательный процесс и приводит в состояние электоральной стагнации, которая способствует нарастанию социальной апатии, вызывающей депрессию с последующей деградацией и деструкцией демократического общества.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
Аль-Дайни М. А. К вопросу о применении методов психологического воздействия в политико-управленческой практике современной России // Рефлексивные процессы и управление: сб. материалов IX Между -нар. междисциплин. науч.-практ. симпозиума, Москва, 17-18 октября 2013 / отв. ред. В. Е. Лепский. М. : Когито-центр, 2013. С. 56-59. Аль-Дайни М. А. Манипулятивный характер идеологий в современной России: политико-психологический анализ: дис... канд. полит. наук. М., 2012. 167 с.
Аль-Дайни М. А. Политические идеологии в контексте трансформации: особенности производства партийных идеологий в современной России // Идейно-символическое пространство постсоветской России: динамика, институциональная среда, акторы / под. ред. О. Ю. Малиновой. М. : РАПН : РОССПЭН, 2011. С. 33-47. Ахременко А. С., Мелешкина Е. Ю. Голосование «против всех» как форма политического протеста: Проблемы изучения // Политическая наука. Современное состояние: Тенденции и перспективы. М. : ИНИОН РАН, 2002. № 1. С. 23-49.
Брунер Дж. О перцептивной готовности // Психология ощущений и восприятия / под ред. Ю. Б. Гиппенрейтер и др. М. : АСТ : Астрель, 2009. 133-146.
Гаман-Голутвина О. В. Российские партии на выборах: картель «хватай всех» // Полис. 2004. № 1. С. 22-25.
Григорьев М. С. Fake-структуры: призраки российской политики. М. : Европа, 2007. 216 с.
Ковалев Г. А. Три парадигмы в психологии - три стратегии психологического воздействия // Вопросы психологии. 1987. № 3. С. 41-49.
Леонтьев А. Н. Потребности, мотивы, эмоции. М. : МГУ, 1971. 38 с.
Липпман У. Общественное мнение. М. : Институт фонда «Общественное мнение», 2004. 382 с.
Мелешкина Е. Ю. Исследования электорального поведения: теоретические модели и проблемы их применения // Политическая наука. 2001. № 2. С. 187-212.
Пушкарева Г. В. Изучение электорального поведения: контуры когнитивной модели // Полис. 2003. № 3. С. 120-130.
Туровский Р. Ф. Электоральное пространство России: от навязанной национализации к новой регионализации? // Полития. 2012. № 3 (66). С. 100-120.
Хекхаузен Х. Мотивация и деятельность: в 2 т. Т. 2. М. : Педагогика, 1986. 391 с.
Шестопал Е. Б. Политическая психология: учебник для вузов. 5-е изд., перераб. и доп. М. : Аспект Пресс, 2018. 368 с.
Шестопал Е. Б. Политическое искусство, национальная идеология и «черный пиар» // Избирательные технологии и избирательное искусство: сб. статей / под общ. ред. С. В. Устименко. М. : Российская ассоциация политической науки (РОССПЭН), 2001. С. 20-24.
Шестопал Е. Б. Психологический анализ политического поведения: методология и результаты исследований // Полис. 2013. № 6. С. 47-48.
Шестопал Е. Б. Психологическое состояние российского общества между парламентскими и президентскими выборами: сравнительный анализ // Сравнительная политика. 2017. Т. 8. № 2. С. 119-129.
Dodson J., Yerkes R. The relation of strength of stimulus to rapidity of habitformation // Journal of Comparative Neurology and Psychology. 1908. № 18. P. 459-482.
Entman R. М. Framing: Toward Clarification of a Fractured Paradigm // Journal of Communication. 43 (4). Autumn. 1993. P. 51-58.
Gilbert D. T., Hixon J. G. The trouble of thinking: Activation and application of stereotypic beliefs // Journal of Personality and Social Psychology. April 1991. Vol. 60. № 4. P. 509-517.
Jones E.E., Davis K E. From Acts to Disposition: The Attribution Process in Person Perception // Advances in Experimental Social Psychology / L. Berkowitz (ed.). Vol. 2. N. Y., 1965. P. 219-266. Kelley H.H. Attribution in Social Interaction // Attribution: Perceiving the Causes of Behavior / ed. E. E. Jones et al. Morristown-New Jersey, 1972. P. 126.
Tajfel H., Turner J. C. The Social Identity Theory of Intergroup Behavior // Psychology of Intergroup Relations. Chicago, 1986. P. 8-21.
