CC BY
78
Рустам Нуруллович Касимов АОУ ДПО ИПК и ПРО УР, к.и.н., г. Ижевск, участник МПО «Новый Феникс» с 1999 г. по 2002 г.
СПЕЦИФИКА ФОРМИРОВАНИЯ И БЫТОВАНИЯ МИФОЛОГИЧЕСКОГО СОЗНАНИЯ: ОТ ТРАДИЦИОННОЙ КУЛЬТУРЫ К СОВРЕМЕННОСТИ
Статья рассказывает о том, что соотношение мифа и культуры как системы знаний и представлений человека о себе и мире имеет множество аспектов. Мифологические сюжеты лежат в основании культурной традиции и проникают в самые разные сферы жизни, сохраняя свою актуальность и для современного социума. Отражая мифологические установки, присущие каждому человеку, они в свою очередь находят отражение в системе религиозных предписаний, фольклоре, профессиональном искусстве, науке, политических технологиях. Автор на примере изучения традиционных быличек и рассказов о современной демонологии, теоретизирует о феномене манипуляции сознанием.
Базовой мифологической установкой является восприятие действительности как сферы противостояния иррационального и рационального. С одной стороны, это делает такое мировосприятие уязвимым для научной критики, с другой - выводит его из пространства рационального вещного мира. Можно предположить, что это же восприятие определяет устойчивость мифологем, которые продолжительны во времени и с которыми исследователь сталкивается, изучая различные культурные процессы в жизни социума [1, с 193-203]. Во многом жизнь современного человека и целого сообщества выстраивается в соответствии с законами традиционного религиозно-мифологического мироощущения. Мифологические представления и образы несут на себе отпечаток эпох, в которых они возникали, существовали и развивались. Вместе с тем значительное влияние на них оказывают современные процессы межэтнического и межконфессионального взаимодействия, культурная и политическая ситуация в стране. Это, в свою очередь, ведет к трансформации норм и устоев традиционного мировоззрения. Но, несмотря на изменение отношения, например, к религии, базовые религиозно-мифологические установки, которые являются основанием оформления духовых исканий личности и общества, всё же остаются. Такие установки, как, одушевление и персонификация окружающего пространства присущи представлениям любого социума.
Определенная консервативность (особенно в схемах построения текстов) является глубоким внутренним свойством мифологических сюжетов, ибо мифы достаются их носителям по традиции и передаются от поколения к поколению. Неслучайно важнейшая часть религиозно-мифологической системы связана с
душами покойных (почитание предков, сохранение памяти об умерших, забота о местах захоронений, сохранение семейных преданий). Сравнивая мифологии разных народов, мы постоянно встречаем сходные образы, повторяющиеся сюжеты и ситуации. Все сюжеты, описанные далее в тексте, имеют свойство дублироваться, своеобразно путешествуя во времени и пространстве.
Вероятно, мифологические сюжеты с большей силой проявляются в экстренных для человека ситуациях (в военное время, в годы тяжелых испытаний для страны). Стрессовые ситуации порождают ответную реакцию человека на происходящие события в виде новых фольклорных сюжетов с использованием известных образов, перенесенных в другие декорации и время. Особенно популярны сюжеты, связанные со злыми духами, призраками, живыми мертвецами, домовыми и колдунами. И это неудивительно. Всплеск «суеверного мифологического сознания» характерен, прежде всего, для кризисных периодов жизни общества и человека [2, с. 578]. Это свидетельствует о шатком, неустойчивом состоянии индивида в мире, где он вдруг начинает ощущать себя окруженным неведомыми, пугающими силами и существами. Например, напряжение людей в сороковые годы прошлого века, вызванное гибелью близких родственников, сильными эмоциональными переживаниями, находило свое проявление посредством мифологизации окружающей действительности. События военного лихолетья народное воображение воспринимало и передавало через знакомые образы старинных сказок: Солдат, Живой мертвец, Черт, Домовой, Колдун, Смерть. Война и сегодня ассоциируется в сознании человека со смертью, болезнями, голодом, холодом и увечьями. Отсюда и вполне понятный образный ряд: Война - Мрак - Холод - Смерть.
В современном мифотворчестве могонационального народа России мы найдем массу повторяющихся сюжетов, начинающихся с условных фраз: «Во время войны это было...»; «Сразу после войны это было...»; «Один мужик ушел в армию, на войну.». Несмотря на религиозные различия, на культурные особенности разных этносов, есть объединяющий всех фактор - это тяготы войны, несущей массовые страдания. Трудности военного времени, потеря родных и близких, беды и лишения вернули в область непознанного, потустороннего, тех людей, чье мышление уже не было религиозно-мифологическим в традиционном понимании этого термина. В быличках, связанных с темой войны, военных лет, ухода в армию, трансформируются и сливаются традиционные образы Солдата и Смерти. И сегодня в рекрутском обряде многих народов моменты отправления в армию как «ухода из жизни», символического «умирания» человека представлены очень ярко. Перед выходом из дома в дорогу читают молитву, прося спокойной службы для уходящего в армию. Молодой человек переодевается, первым выходит за дверь, не оборачиваясь, - никто не должен выйти раньше него. Условно говоря, он «уходит из этой жизни». Присутствующие смотрят на него как на человека, изменившего свой прежний статус. В мифологии русского народа Черт и Солдат зачастую - идентичные образы. Во многих
сказках Черт облачен в солдатский мундир. (Мультипликационная серия «Г ора самоцветов». Мультфильм по мотивам удмуртской сказки: «Солдат и Смерть». Интернет - ссылка: http://rumultik.ru/soldat_i_smert/). Так или иначе, уход мужчины из дома предполагает его возможную смерть в бою, а значит потерю кормильца для семьи. Определенную роль в появлении различных быличек на военную тематику играют старики. В качестве примера можно привести текст, записанный в 1996 г. у Касимова Лутфуллы Ясавиевича, 1909-1996 гг., уроженца д. Кестым Балезинского р-на УР, татарина, образование начальное.
«После войны это было. Во многих домах, в деревнях видели сгорбленную фигуру женщины, обернутую в белые полотна. А по ночам слышались странные звуки в домах, так, как будто плакал кто-то. Мужики, чтобы избавиться от видения, чего только не делали - и молитвы читали и из ружей стреляли прямо в доме, туда, где фигура появлялась или звуки странные. Может это домовой был,
а, может, и смерть приходила, говорили старики».
Другой текст, также являющийся образчиком былички на военную тематику, записан в 2004 г. у Сабрекова Хадира Сиддиковича, 1923 г.р., уроженеца д. Иманай Юкаменского р-на УР, татарина, образование среднее, пенсионера.
«Когда мой отец и дядя уходили на гражданскую войну, то посадили деревья - сосну и рябину. Пообещали, что если деревья будут расти, то и люди будут живы. Дядя умер на войне, и дерево засохло. Потом и все его четыре сына умерли в 1941-1945 гг.».
В быличках такого рода используются архаические образы-символы: Домовой - как предвестник судьбы, Черт и Смерть - как символы горя и страданий, образ Дерева, символизирующего жизнь человека.
Впрочем, наряду с традиционными формами бытования мифологических сюжетов широкое распространение сегодня получили рассказы о хрономиражах и фантомах. Сравнение тех и других между собой обнаруживает их очевидное сходство, что позволяет предположить определенный общий источник их формирования. С точки зрения традиционного мышления, всё дело в извечной борьбе Добра со Злом. В православии ангелы сражаются с Сатаной и бесами. В исламе ангелы противостоят Иблису с джиннами. Характерная черта и бесов, и джинов - способность быстро изменять свой облик в зависимости от обстановки. Отсюда и многообразие принимаемых ими личин и путешествия из одного мира в другой, из прошлого в настоящее. Так, привычной областью применения мифологического сознания является повседневность. Она, в свою очередь, формирует представления общества. В этих представлениях, в том числе и современных, постоянно бытуют разного рода былички и бывальщины; фольклор, отображающий обывательскую упрощенную интерпретацию сложных процессов и явлений жизни социума.
Если обратиться к жанрам современного фольклора, то можно увидеть, насколько жизнеспособными оказываются анекдоты, армейские «байки» и другие образцы, так называемой «неофольклорной прозы», феномен которой
достаточно подробно описан в современной этнологической литературе [3]. Под этим термином исследователи понимают пестрый набор слабо структурированных текстов, доминантой которых является информативная функция, а значит и установка на достоверность, будь то семейные предания (например, о подвигах деда-фронтовика) или рассказы, рожденные в коллективах со специфической деятельностью их членов (экспедиции поисковиков, археологов, туристов). Один из самых устойчивых фрагментов такого фольклора - это традиционные по своей структуре краткие рассказы. В них речь идет о невероятных случаях, чудесах, неожиданном знакомстве с мистическими сторонами бытия, встречах с персонажами потустороннего мира. В наше время с такими историями соседствуют сюжеты, для фольклорного репертуара ранее совершенно не характерные: о встречах с НЛО; рассказы о «снежном человеке» и «полтергейсте» и пр. Однако, отличие этой последней группы «актуальной мифологии» от традиционных быличек незначительно. Разница, прежде всего в использовании околонаучной терминологии и атрибутики. На самом деле за ними угадываются привычные для этнографа демонологические сюжеты, поразительно стойкие на фоне стремительно меняющейся картины мира современного человека.
Основной формой жизненной активности человека является деятельность по творческому преобразованию окружающего мира, это факт общеизвестный. Игра, в широком смысле слова, это тоже форма жизнедеятельности, ассоциирующаяся, правда, не с повседневной работой, а, скорее, с отдыхом, в крайнем случае, с обучением. Игра, как деятельность, суммирует в себе собственно реальную активность и особое пространство, в котором она возможна, где нет настоящей достоверности, а лишь достоверность условная. Например, в армии таким игровым пространством являются войсковые учения, где условные противники делятся на «красных и зеленых», на «северян и южан». Место некоторым условностям найдется и у археологов, и этнографов в экспедиции, у участников строительных отрядов, бойскаутов, у альпинистов и поисковиков. Впрочем, необходимо помнить, что действия или предметы, которые сегодня кажутся нам простой игрой, раньше могли быть ритуальными. К ним относятся, например, игральные карты и шахматы, игра « в классики», архаический, по своей сути, обряд почитания огня, исполняемый нами перед Могилой Неизвестного Солдата. [4, с. 75; 5, с. 102].
В поисковых отрядах, как в среде специфической, также сложилось условное игровое пространство и традиция передачи из поколения в поколение «историй об удивительном». Основная идея таких рассказов в диффузном проникновении: появление мертвых среди живых и путешествия человека (во сне или наяву) в параллельные миры. В первом случае человек является лишь сторонним наблюдателем происходящего. В большинстве случаев он зритель, наблюдающий яркие картинки «хрономиража». Во втором случае человек становится активным участником событий, случившихся много лет назад (если речь идет о Великой Отечественной войне). Для мифологем о потустороннем чрез-
вычайно важна идея взаимопроникновения «этого» и «иного» миров, даже скорее двойной природы мироустройства и всех населяющих его живых существ, и прежде всего человека. Из этой «двуприродности» миропорядка, включая и бытовую повседневность и специфику поисковой работы (живое-мертвое, чис-тое-грязное, враг-герой), вытекает возможность внезапной «оборачиваемости» окружающей действительности, проявлений в ней потустороннего, появлений в ней Иного. Он (Иной) может быть солдатом Красной Армии или Вермахта; он может быть тенью или звуком; он часть леса или болота, а иногда он и есть - Лес или Болото. Пример тому в феномене, который в традиционной мифологии известен, как «леший». Многие из поисковиков, попадая в лес и увлекшись работой, теряются в пространственных ощущениях. Складывается впечатление, что человека кто-то или что-то «водит». Когда показания компаса одни, а глаза видят совершенно другое, невольно начинаешь ощущать за своей спиной дыхание Иного. Здесь в лесу, по рассказам поисковиков, случаются яркие слуховые и зрительные галлюцинации. Перед глазами проплывают картины боя. Человек видит бегущих солдат, наблюдает за тем, где они падают, слышит свист пуль, разрывы снарядов. Все это можно объяснить нервным напряжением, страхом перед Лесом городского жителя, страхом перед местом гибели сотни людей (лес и кладбище - места «пограничные» согласно традиционным мифологическим представлениям). Отчасти такое объяснение будет верным, но тогда совершенно необъяснимым остается другой феномен. Человек, переживший такое видение и запомнивший места, где падали умирающие солдаты из хрономиража, с легкостью находит их реальные останки. Известны рассказы поисковиков и об общении с душами умерших солдат (небезынтересно в этой связи вспомнить современные фильмы о войне: «Мы из будущего» (2008 г.), «Туман» (2010 г.). Обычно в разговорах бойцы просят отыскать бренное тело, часто сами, указывая направление поиска. Порой они приходят молча, ничего не говорят. Но и такие видения рассматриваются, как сигнал о близком стихийном захоронении. Не секрет, что специфика поисковой работы в экспедиции, в лесу не исключает большого процента случайности при поиске тел. На болотистой местности с вязким грунтом и высоким слоем дерна щупы и металлоискатели часто беспомощны. В таких случаях опытные поисковики говорят «ищи сердцем», «иди туда, куда тебя тянет». Зачастую эти методы оказываются действенными. Добрым знаком считаются молодые березки, выросшие на месте прошедшего боя. Под ними обычно лежат останки бойцов. Некоторую помощь в поиске способны оказать и «экстрасенсы», люди, умеющие отыскивать воду или пустоты в земной породе. Рассказывают, что они видят картину боя и могут указать на места залегания останков. Дурным знаком среди поисковиков считается брать себе какие-либо личные вещи, найденные рядом с останками. Есть истории, рассказывающие о том, что души умерших приходят к живым во снах. Они просят вернуть предмет, положить его на место. Подобные рассказы известны поисковикам по всей России. Истории «о человеке, три дня выходившем из окружения», «о
студентах-историках, потревоживших череп немецкого офицера», «про отряд, появляющийся из болота и исчезающий в нем», «про солдата, просившего закурить» и т.п., известны в любом регионе страны. Другое дело, что могут быть изменены детали рассказа, действующие лица или место происшествия. От этого, не меняется сама суть «неофольклора», но появляются самобытные локальные варианты. В качестве примера, одного из множества, следует привести рассказ поисковика Тимура Кутявина, услышанный мной в 1999 г., в Карелии. Он рассказывал, что когда они со своим товарищем «отправились ближе к вечеру на старую гать, за скобами, то ступив на ветхие бревна, посреди болотины, почувствовали на себе взгляды кого-то, и чем дальше они уходили вглубь леса, тем явственнее было присутствие чего -то неведомого». Ещё один поисковик Александр Гафуров, весной 2001 г. в Ленинградской области рассказал, что «оставшись на биваке дежурным, принялся разводить костер и спиной чувствовал на себе чей-то пристальный взгляд. Это не могли быть его товарищи, ведь они разбрелись по лесу. Обернувшись на мгновение, он увидел фигуру красноармейца. Тот сидел в каске, курил и смотрел на поисковика. Фигура воина казалось черно-белой, как выцветшая фотокарточка военной поры. Ещё мгновение и видение исчезло».
Современные былички о душах солдат играют немаловажную социальную роль в поисковом отряде, готовя человека к встречам с неожиданным на трансперсональном уровне. «Иной» в быличках связан с психологией человека, с основными эмоциями, характерными для любого времени и культуры: страхом и любопытством. Мифологическому сознанию присущ и обязательный поиск персонифицированного ответственного за что-либо происходящее (охота на ведьм), равно как и преувеличение роли участия в событиях, имеющих характер системной динамики, какой-либо конкретной персоналии (феномен бытования святых старцев, блаженных, знахарок, колдунов). Вслед за зарубежными исследователями и современными российскими специалистами в области культурной антропологии [6, с. 103-104], выделим измерения религиозно-мифологических систем:
1. Практическое измерение (культовые действия, молитвы, проповеди, врачевательная, любовная, охранительная магия).
2. Эмоциональное измерение (интенсивные переживания, религиозно насыщенные состояния психики, эмоции, признание тех или иных потусторонних сил и явлений).
3. Мифологическое измерение (повествовательная часть системы, наличие традиции передачи быличек и устных преданий).
4. Философское измерение (доктринальная часть системы, направленная на обоснование религиозно-мифологических повествований с определенными морально-нравственными установками).
5. Правовое измерение (совокупность предписанных норм поведения, табу, с точки зрения обычного права).
6. Социальное измерение (установление мотивированных взаимоотношений людей, что приводит к оформлению разного типа социальных и профессиональных групп, субкультур).
7. Материальное измерение (артефакты, предметы почитания, амулеты, обереги, культовые здания и пр.).
В целом этнология как наука изучает этнические процессы, то есть разнообразные аспекты жизнедеятельности человеческих сообществ, включая трансформацию их духовной культуры. Г оворя о ней, особое внимание хотелось бы уделить профессиональной культуре человека и культуре досуга, а также взаимосвязям, выстраивающимся между этими элементами. Это особенно актуально в безликом обществе потребления XXI века. Условные «игроки» всю свою жизнь манипулируют условными «значимостями» в строго ограниченном поле субкультуры. Так владелец дачного участка «играет» в «селекционера» и «творца» урожая, о денежном эквиваленте которого порой даже не задумывается. Грибник, рыбак, охотник - они тоже переживают похожие чувства. В туристическом бизнесе его администраторы и организаторы живут в мире реальности (цены, билеты, гостиницы, налоги, маршруты, смета расходов и план мероприятий). Туристы же попадают в условное игровое пространство, где они выступают в роли «колумбов» и «робинзонов». Человек на протяжении всей своей жизни внутри общества функционирует среди различного характера стереотипов культуры. Поэтому необходимо помнить, что действия, которые кажутся нам простой игрой, раньше могли быть сакральными. И даже если факты точны, суждения о них, неизбежно претерпевают непреднамеренные подсознательные искажения, поскольку в «Другом» целенаправленно ищут что-то странное и необычное. [7, с. 22].
Поисковое движение с момента своего оформления в конце 80-ых годов прошлого века, создало внутри специфическую субкультуру со своей мифологией и историей. При попытке описать элементы этой культуры необходимо отдавать отчет в том, что условное пространство субкультуры поисковых отрядов имеет отдаленное родственное отношение к архаическим культурам древности, а значит, может воспроизводить их в отдельных архетипичных элементах, скажем в ритуале посвящения, некоторой условной инициации.
Далее автор предлагает собирательное описание ритуала посвящения, неоднократно наблюдаемого им в поисковых экспедициях. В качестве примера использован материал, собранный в ходе работы поискового отряда «Новый Феникс» (г. Глазов) в период с 1999 по 2007 гг.
Необходимо отметить, что при всем разнообразии элементов на посвящении, можно выделить обязательные:
1. торжественное построение и речь руководителя экспедиции
2. преодоление полосы препятствий
3. клятва поисковиков и праздничный ужин
На примере весенней экспедиции 2007 г. в Ленинградскую область, следует охарактеризовать каждый элемент ритуала в отдельности.
Торжественное построение и речь руководителя экспедиции. Построение -процедура, организуемая достаточно часто в ходе работы. Здесь руководитель обозначает задачи рабочего дня, объявляет благодарности за успешное выполнение своих обязанностей. Однако торжественное построение в день посвящения особенное явление. Поисковики переодеваются в парадную форму. «Старики», «офицеры» выстраиваются с одной стороны, напротив начинают собираться «молодые», те, кто будет проходить через процедуру посвящения. После команды «По рангу, по жиру, по росту, ранжиру становись!» игровое пространство начинает доминировать над обыденной реальностью.
Фото 1. «Офицерский корпус» перед процедурой посвящения. Ленинградская область, 2007 г.
«Офицерский корпус», это поисковики, на протяжении многих лет выезжавшие в лес. Они имеют заслуженный авторитет и условные воинские звания: «старший полковник», «полковник», «майор»; «шнапс-капитан»; «старший лейтенант»; «дикий прапор»; «старшина» и пр. Сам отряд становится «дивизией», причем «Дикой». Дополнения к имени отряда изменяются год от года. Так, например, в 2000 г. это была «Дикая Дивизия, имени 80-летия автономии Удмуртской Республики», весной 2007 г. - «Дикая Дивизия, имени 450-летия присоединения удмуртских земель в состав Русского государства». Руководи-
тель экспедиции, становится «главнокомандующим дивизии» и «принимает парад», а его заместитель в звании «генерал-лейтенанта» руководит парадом. Условный главнокомандующий произносит торжественную речь о роли и значении Великой Отечественной войны в истории России, а также о месте и значимости поисковой деятельности на современном этапе.
В коллективах, больших количественно, а значит, мало друг с другом знакомых, процедура торжественного построения и речь руководителя экспедиции более формализованы. Здесь «игровое пространство» проявляет себя в меньшей степени, так было в мае 2005 г. в Любани (Ленинградская область), на Всероссийской Вахте Памяти. Однако деление на «старших и младших», на тех, кто посвящается и тех, кто посвящает, остается обязательным. Соответственно, те, кто посвящает, готовят задания тем, кого посвящают, то есть принимают в узкий круг «своих».
Преодоление полосы препятствий. Весной 2007 г. эта условная «полоса» представляла собой маршрут с определенными тематическими заданиями:
1. С помощью деревянных колышков, лент и фрагментов колючей проволоки были сконструированы две параллельные полосы длиной около 20 метров, которые посвящаемые, разделенные на две команды, должны были преодолеть по-пластунски, то есть, проползти под проволокой, не зацепившись за неё одеждой. Проволока натягивается достаточно высоко и опасность пораниться исключается.
2. Пройдя проволоку, посвященные хватают ведра, и бегут на поляну, где собирают опавшие еловые и сосновые шишки. Кто-то из старших, наблюдает за работой. После того, как ведро наполнено, участники отправляются на третий этап.
3. Команды, вооружившись саперными лопатками, располагаются друг против друга, на расстоянии 7-10 метров и начинают рыть индивидуальные ячейки для «стрельбы из положения лежа». В качестве «снарядов» будут использоваться собранные шишки. По легенде на дороге должна появиться «колонна бронетехники». Её олицетворяет автомобиль «УАЗ-3741», медленно проезжающий со включенными звуковыми и световыми сигналами. В 2000 году, в Карелии, шумовые эффекты, производимые автомобилем, были усилены выстрелом в воздух из охотничьего ружья. Итак, после прохождения «колонны противника» начинается «прямое огневое соприкосновение». Посвящаемые, бросают друг в друга шишки и имитируют стрельбу, крича «та-та-та», используя палки и щупы в качестве «ружей и автоматов». Летом 2000 года, в Карелии посвящаемые сами стреляли из охотничьего ружья дробовыми зарядами по воздушным шарикам, предварительно закрепленным на глади озера. Весной 2005 г., в Любани, полоса препятствий представляла собой ряд туристических заданий (умение с одной спички разжечь костер, собрать и разобрать палатку и пр.)
4. Разумеется, «после боя» есть «раненые». Это девушки. Юноши перевязывают им ноги, руки и головы «бинтами» из рулонов туалетной бумаги, а
затем на руках переносят на «командный пункт». Это место в метрах пятидесяти от «поля боя».
5. Кульминация «полосы препятствий» - это поиск «медальона». В качестве «медальона» используется банка сгущенки, которую прячут старшие, а потом обозначают младшим квадрат поиска. Посвящаемые, используя щупы, лопатки и металлоискатели, тщательно прочесывают территорию, под пристальным наблюдением старших.
Клятва поисковиков и праздничный ужин. После успешного поиска «медальона» посвящаемых вновь ждет процедура построения. Здесь основным элементом становится Клятва Поисковика. Текст ее из года в год изменяется, что связано с тем, что текст по прочтению торжественно сжигается, а пепел погружается в «кружку для посвящения».
Фото 2. Клятва поисковиков на посвящении. Ленинградская область, 2007 г.
В качестве примера можно предложить сохранившийся текст 2005 г.:
«Я, (экземплификант) боец, принявший участие в торжественном посвящении в члены поискового отряда и поискового братства, торжественно присягаю на верность своему Отечеству - Российской Федерации; торжественно
присягаю на верность идеалам поискового движения, идеалам Свободы, Равенства и Братства! Клянусь свято соблюдать Конституцию и законы Российской Федерации, строго выполнять требования устава отряда, нормативных актов отряда, беспрекословно исполнять приказы командиров отряда и начальников экспедиции. Клянусь достойно исполнять святой долг гражданина по увековечению памяти погибших в годы войны, мужественно защищать священную память о погибших и живых солдатах больших и малых войн России, героически защищать честь и достоинство народа и Отечества!»
В 2007 г. появилось небольшое дополнение в виде слов: «А если я нарушу эту священную клятву, то буду называться презренным эстонцем». Безусловно, в данном случае, отразилась напряженная ситуация, возникшая в Эстонии весной 2007 г., связанная с варварским разрушением мемориала, погибшим на территории этого государства воинам Красной Армии.
После того как клятва произнесена, подходит черед большой металлической кружки, своеобразной «братины». Напиток, в ней приготовленный, представляет собой смесь алкоголя, крепкого чая, кофе, соли и сахара. В этот «таинственный эликсир», известный среди поисковиков также под именами «правильный чай», «капли датского короля», опускается пепел сожженной клятвы. Всё это перемешивается. Каждый из посвящаемых, делает символический глоток из кружки, стоя в коленопреклоненной позе. В это же время, один из руководителей посвящения, обходя строй с кружкой, прикасается к плечам освящаемых щупом и лопаткой, произнося слова: «Во имя поискового братства! Именем лопатки, щупа и скобы посвящаю тебя в поисковики!» Церемония завершается торжественным ужином у костра с песнями под гитару. Здесь новые члены отряда рассказывают о своих впечатлениях от экспедиции, подводя определенный итог, приобщается к определенному кругу избранных. В этом проявляется склонность современного, «цивилизованного» человека к мифотворчеству, стремление к сохранению своеобразного культурного, намеренно мифологизированного, пространства, где ему будет комфортно. В этом пространстве человек сам формирует модели плохого и хорошего, героического и постыдного. Так он формирует стереотипы поведения. Известно, что повсеместно пользуясь механизмами стереотипирования, массы обывателей, разглядывая героя, руководствуются принципами: «делай как я», «мы-хорошие, они-иные». Где-то здесь проходит водораздел между собственно мифологией и идеологией правящих элит. Например, в 2009 г. широко отмечалось 65-летие начала Второй мировой войны. Через год будем отмечать и 70-летний юбилей. Тогда, в 2009 г. представители Евросоюза « начали уравнивать Сталина с Гитлером как виновного в начале мировой бойни. Попутно был услужливо вытащен весь набор черных мифов о войне» [8, с. 14]. Повторюсь, что в 2015 г. наша страна будет отмечать 70-летие завершения Великой Отечественной войны. Очевидно, что интерпретаторов, направляемых разными силами, станет ещё больше, а мифологизация Второй Мировой войны и Великой Отечественной войны продол-
жится. Сегодня память о тех годах уже подверглась серьезным трансформациям. Об этом говорят и невысокий уровень знаний в школах, и невыразительные исследования о победах прадедов обучающихся. Это же справедливо по отношению к сомнительным, с точки зрения исторической справедливости, фильмам, таким как: «Штрафбат» (2004 г.), «Сволочи» (2006 г.), «Бесславные ублюдки» (2009 г.), «Белый тигр» (2012 г.), «Сталингад» (2013 г.) и пр. О трансформации исторической памяти современной молодежи пишет Владимир Мединский «началось беспамятство 90-х и полное безразличие ко всему, что не за «бабки», - наших «нулевых». Старая трактовка истории войны отныне считались излишне идеологизированной, а новой - нет.» [9, с. 15]. Впрочем, есть попытки остановить ревизию истории, эффективно противодействовать фальсификациям отечественной истории [См. например: 10]. Есть много серьезных научных работ, но их знают только специалисты и они часто недоступны для школы. Среди них особым образом следует отметить серию «Русский архив: Великая Отечественная», постоянная работа, над которой ведётся коллективом Института военной истории МО РФ с 1993 г. http://www.soldat.rU/files/4/6/15/111/
Из недавно опубликованных источников интерес представляют:
1. Великая Отечетственная без грифа секретности. Книга потерь. Новейшее справочное издание / Г. Кривошеев, В. Андронников, П. Буриков, В. Гуркин. - М.: Вече, 2010. - 384 с.
2. "Умылись кровью?" Ложь и правда о потерях в Великой Отечественной войне / И. Пыхалов, Л. Лопуховский, В. Земсков, И. Ивлев, Б. Кавалер-чик. - М.: Яуза: Эксмо, 2012. - 512 с. - (Великая Отечественная: Неизвестная война).
Важно чтобы эти новые исследования дошли и до педагогов и до их учеников. Не секрет, что история в школе, кроме прочего, ещё и очень точный инструмент идеологии. Он подобен скальпелю в руках хирурга. Неумелый эскулап этим инструментом может причинить вред пациенту, а грамотный профессионал
- излечит, посредством грамотного оперативного вмешательства. Для историка, как и для медика, важно своевременно и максимально точно поставить диагноз. Медик ставит диагноз человеку, историк - определенному отрезку времени и пространства. Для верного диагноза потребуется собрать максимально полный объем имеющихся фактов. Зачастую здесь исследователя ожидают идеологические мифологемы, культурологические симулякры, «черные» или «белые» мифы - всё то, что затрудняет поиск объективной информации. Историк и политолог Владимир Мединский пишет: «все 1930-е годы окутаны столь густым мифологическим туманом, что сквозь него еле-еле видны реальные интересы и истинные намерения участников. Если принимать всерьёз хотя бы на 50 % то, что говорилось и писалось, - полное впечатление, что все правительства великих держав постоянно друг другу врали. И притом жили в настолько густом пропагандистском дыму, что и сами, надышавшись, теряли представление о том, что есть истина, а что - лишь отблески от напущенной ими же зеркально-дымовой
завесы» [8, с. 18]. Такая же характеристика справедлива и для 40-х годов прошлого столетия. В этой связи интересен известный Приказ Народного комиссара обороны СССР от 28 июля 1942 г. № 227 («Ни шагу назад!») — приказ, ужесточающий дисциплину в Красной Армии, запрещающий отход войск без приказа, вводивший формирование штрафных подразделений из числа провинившихся в нарушении дисциплины по трусости или неустойчивости. Штрафников «действительно использовали на трудных участках фронта, их целями были:
• проведение разведки боем;
• прорыв линий обороны врага, взятие и удержание стратегически важных высот;
• штурмы для отвлекающих маневров;
• «беспокоящие» позиционные бои;
• прикрытие при отходе.»[8, с. 199].
С одной стороны - жестокость и проявление беспощадности к собственной сражающейся армии, а с другой - объективная необходимость, вызванная тяжелой обстановкой на фронтах. Такие формирования были и у немцев. Во всех армиях цели таких подразделений - «наказание и, главное, угрожающий пример для солдат. Струсишь - отправишься в пекло.»[8, с. 201]. Так, официальная идеология, ориентируясь на массового потребителя, использует простые понятные формулы, обращенные к обыденному сознанию - «Ни шагу назад!» Легко модифицировать исторические факты в угоду идеологических или коммерческих целей, как это сделано, например, в сериале «Штрафбат» (2004 г.). или в фильме «Последний бой майора Пугачёва» (2005 г.). После просмотра таких фильмов остается впечатление, что Великая Отечественная война стала для нас победной только благодаря героическим усилиям штрафников (бывших уголовников, политических, бежавших из плена, дезертировавших и пр.). Словно не было примеров массового героизма, а только страх перед заградительными отрядами; словно всякий «особист» - это только безжалостная машина советской идеологии, отправляющая на бессмысленную смерть тысячи людей. Это же справедливо и в момент оформления образов врагов или героев. Ненадолго задумайтесь над тем фактом, что всякий комбатант (вне зависимости от цвета его униформы и знаков различия) видит в противоположном окопе (ДОТе, блиндаже, укрепленном районе) врага (злодея, варвара, убийцу). Может быть тогда, кому-то станет ясно, что у интерпретатора фактов всегда сохраняется возможность к созданию мифологемы. Скажем, с 1919 г. в частях молодой Красной Армии появилась должность политрук (сокращение от «политический руководитель») — заместитель командира по политической части. Политруки выполняли роль комиссаров в нижних звеньях армейского управления и не имели настолько больших прав, как комиссары подразделений. Фактически политруки выполняли функции «младших» командиров подразделений, ведя политико-воспитательную работу и выполняя часть административных функций. Осенью 1942 г. институт комиссаров был заменён институтом заместителей
командиров по политической части, так называемых замполитов. Вместе с тем, должности членов Военных советов фронтов и армий сохранились, а значит, руководящая роль партии в сражающейся с германским фашизмом армии была по-прежнему сильна. Кто же они - политруки? Враги или друзья советского народа?! Не нужно скрывать, что ряд действий политруков были, мягко выражаясь, неадекватны задачам, стоящим в первые дни и месяцы войны. Были ошибки и просчеты, и не предусмотренный ни одним уставом призыв к массовому героизму. Все это было, хотя бы потому, что война аморальна и нелогична по определению. Но, также неслучайно и то, что в первую категорию лиц, подлежащих немедленному уничтожению, фашисты относили именно политруков и комиссаров. Ведь именно они, по мнению германского командования, были самой жестокой идейной силой Красной Армии. Впрочем, миф о российской жестокости, раздуваемый западными соседями объясним тем, что «Россия относительно Западного конгломерата всегда оставалась опасностью и соперником» [11, с. 423]. Мифы о России, то есть мифы наших идеологических противников, как внутренних, так и внешних о нашей Родине, как о «неправильной» стране, в которой вообще жить невозможно. Невозможно уже физически: она для человека природой не приспособлена.»[12, с. 23].
В заключение, хочется отметить, что в человеческих сообществах сложилась устойчивая традиция передачи из поколения в поколение мифических историй, стереотипов восприятия и поведения, основанных на универсальных механизмах оборачиваемости и двуприродности.
Источники и литература
1. Касимов Р.Н. Некоторые механизмы формирования элементов ритуа-
лов и мифов в современной культуре. На примере описания поискового отряда в Удмуртии // «На службе Отечеству»: материалы Региональной науч-
но-практической конференции, посвященной 200-летию победы России в Отечественной войне 1812 года и Году оружейной славы Удмуртии (Ижевск, 12 сентября 2012 г.) / Под общ. ред. А.Е. Загребина: Сб. статей / УИИЯЛ УрО РАН.
- Ижевск, 2012. С. 193-203.
2. Власова М.Н. О незнаемом // Русские суеверия: энциклопедический словарь. - СПб., 1998. С. 560-608.
3. Современная российская мифология. Сост. М.В. Ахметова. Серия «Традиция-текст-фольклор: Типология и семиотика». М.: Рос. гос. гуманит. ун-т, 2005. 285 с.
4. Элиаде М. Оккультизм, колдовство и моды в культуре. М., 2002.
5. Бенуас Л. Знаки, символы и мифы / Л. Бенуас; Пер. с фр. А. Каланта-рова. - М.: ООО «Издательство Астрель»: ООО «Издательство АСТ», 2004.160с.
6. Сердюков Ю.М., Забияко А.П., Кобызов Р.А., Тюрина Ю.А., Лазарева И.В., Современные контексты магии, религии и паранауки. - М.: Academia, 2008.
- 272 с.
7. СервъеЖ. Этнология. М., 2004.
8. Мединский В.Р. Война. Мифы СССР. 1939 - 1945. - Второе издание. М.: ЗАО «ОЛМА Медиа Групп», 2012. - 704 с.
9. Там же.
10. Пономарев К.А. 150 дней красноармейца Пономарева. - Ижевск: Удмуртия, 2013. - 108 с.
11. Мединский В.Р. О русском пьянстве, лени и жестокости. - Изд. 4-е, исправленное и дополненное. М.: ЗАО «ОЛМА Медиа Групп», 2012. - 576 с. (Мифы о России).
12. Мединский В.Р. О русском воровстве, душе и долготерпении. - М.: ЗАО «ОЛМА Медиа Групп», 2012. - 528 с. (Мифы о России).
