CC BY
34
УКД 008:80 М. С. Голикова
ст. преподаватель кафедры классической филологии МГЛУ; e-mail: golikofff@list.ru
СПЕЦИФИЧЕСКИЕ ОСОБЕННОСТИ ЖАНРА «EXEMPLUM» В ДРЕВНЕРИМСКОЙ ЛИТЕРАТУРЕ НА ПРИМЕРЕ «ОБРАЗЦОВ ВЕРНОСТИ» («EXEMPLA FIDEI»)
В статье рассматриваются особенности жанра «exemplum» в древнеримской литературе. На примере «образцов верности» («exempla fidei») проводится анализ основных характеристик «примеров» и выделяется их уникальность относительно последующей литературной традиции. Автор представляет «exemplum» не как риторический прием, но, прежде всего, как морально-этический образец поведения и конкретный алгоритм действий в сложных ситуациях, зафиксированный в литературной форме.
Ключевые слова: exemplum; античность; Древний Рим; античная литература; верность; Марк Атилий Регул; fides.
Golikova M. S.
Senior Lecturer, Department of the Classical Philology, MSLU; e-mail: golikofff@list.ru
SPECIFIC FEATURES OF THE EXEMPLUM GENRE IN ANCIENT ROMAN LITERATURE
The article deals with the specific features of the exemplum genre in ancient roman literature. Using examples of loyalty (exempla fidei) author analyses the main characteristics of «examples» and emphasized their uniqueness to the following literature tradition. Exemplum has considered not as a part of rhetoric, but more as moral rule and a practical plan of life activity in complicated situations, that stated in literature.
Key words: exemplum, antiquity, Ancient Rome; classical literature; loyalty; Regulus; fides.
«Exemplum» (лат. exemplum, i, n. - пример, образец) - это особый литературный жанр небольшого рассказа, основанного на реальных исторических событиях, который включается в повествование с целью проиллюстрировать более общее наставление [10; 15].
Как привило, в науке принято соотносить «exemplum» со средневековой литературной традицией. Расцвет этого жанра приходится
на XII-XIII вв., когда он занял важное место в христианской гомилетике, став неотъемлемой частью проповеди. Изучением exemplum занимались такие ученые, как Ж. Ле Гофф, А. Я. Гуревич, К. Бремон, В. М. Блумер [3; 4; 8; 9]. Освещая разные аспекты и характеристики жанра, современные исследователи сходятся в общем определении: «Exemplum - это короткий рассказ, принимаемый за истинный и предназначенный для включения в речи. Основная функция примера в эту эпоху - это проиллюстрировать, объяснить или подкрепить некоторые аргументы сферы морали» [14, с. 39].
Корни этого жанра можно обнаружить в Античности. Так, Ж. Ле Гофф придерживался идеи о непрерывности традиции exemplum и о существовании родственных связей между античной и средневековой формой [3, с. 134]. Аналогии можно провести и с древнегреческим понятием paradeigma, которое описал Аристотель в «Риторике» [10, с. 278]. Непосредственно сам термин exemplum впервые был введен в употребление римлянами [12, с. 6]. В русле таких исторических связей exemplum видится как продолжение древней традиции, как особый риторический прием, зародившийся в Античности и нашедший развитие в средневековой литературе [13, с. 175]. В то же время некоторые особенности древнеримского exemplum не вписываются в эту концепцию о риторическом характере примера. Их анализу и посвящена данная статья.
Сами римляне подчеркивали римское происхождение этого жанра и особое отношение к нему. Оратор и ритор Марк Фабий Квинтилиан (I в. н. э.) проводил тонкое различие: «Ибо сколько богаты Греки превосходными наставлениями, столько Римляне (что гораздо важнее) примерами» [5, с. 31]. Невероятно популярные, они встречаются как в образцах ораторской речи, так и в исторических повествованиях. Существовали даже отдельные сборники примеров такие, как «Достопамятные деяния и изречения» Валерия Максима.
Основной темой примеров в древнеримской литературе были традиционные римские добродетели: верность (fides), благочестие (pietas), серьезность (gravitas), твердость (constantia) [12]. Большую часть так называемых примеров добродетели (exempla virtutis) занимают примеры верности (exempla fidei), которые мы рассмотрим более подробно.
Понятие «fides» (верность), пронизывающее все сферы государственной и личной жизни, было особенно важным для Древнего
Рима. Среди обилия «примеров верности» мы можем выделить две большие группы.
I. Первая группа - примеры ситуации
Модели поведения, в которых подробно рассказывается какое-то происшествие, в то время как действующие лица изображены схематично. Чаще всего героями такого вида примеров становились слуги и жены, иногда воины (Valerius Maximus VI.8.7; Appian, Гражданская война IV.43) [7]. Они были очень распространены и встречаются во все периоды древнеримской литературы: от комедий Плавта до «Истории» Аммиана Марцеллина.
Рассмотрим мотив верного раба. Он часто встречается в коротких историях о том, как один раб или группа рабов, спасают своего господина от смерти, ущерба или от потери имущества. Несмотря на разнообразие сюжетов, есть много общих моментов. Как типичный пример можно привести отрывок из древнеримского историка Аппиана (I в.) (IV.43.). Во время гражданской войны (I в. д. н. э.) некто Рестион, попавший в проскрипционные списки, бежал из города, опасаясь за свою жизнь. «За Рестионом, думавшим, что он бежит один, следовал незаметным образом домашний раб, некогда выросший в его доме и видевший от него много добра, а потом за нерадивость заклейменный. Этот раб, представ перед господином, отдыхавшим среди болота, испугал его своим появлением. Раб сказал находившемуся в страхе Рестиону, что он не чувствует своего теперешнего клейма, но помнит больше о прошлых благодеяниях. Укрыв господина в какой-то пещере, он стал работать и, насколько мог, доставлял ему пищу. Когда у солдат, очутившихся вблизи пещеры, возникло подозрение насчет Рестиона и они направились к нему, раб, смекнув, последовал за ними и, забежав вперед, убил какого-то старика, шедшего по дороге, и отрубил ему голову. Когда же изумленные солдаты задержали его как убийцу прохожего, он сказал: «Я умертвил Рестиона, моего господина, наложившего на меня вот это клеймо». И они, отняв у него голову, чтобы получить награду, поспешили обратно в Рим. Раб же, уведя хозяина из пещеры, отплыл вместе с ним в Сицилию» [2]. Эта конкретная история имеет ряд характерных особенностей, которые также прослеживаются и в других примерах.
Во-первых, во всех повествованиях подобного рода рабы не имеют конкретных имен. Выделяется их статус, социальное положение
раба. Примеры верности слуг это не история прославления какого-то отдельного героя, они, скорее, напоминают руководство к действию. Персонажи стоят на втором месте, уступая главенствующую позицию происходящему действию.
Во-вторых, как мы видим, истории эти не упрощаются, напротив, иногда сюжет настолько утяжеляется многочисленными второстепенными деталями и несущественными перипетиями, что подчас они даже вредят общему восприятию описываемой картины. В отличие от средневековых примеров, в которых действует ограниченное количество персонажей, в древнеримских их может быть любое количество. Подробности подчеркивают достоверность рассказа, хотя и противоречат канонам риторической ясности, для которых на первом месте стояла бы не историческая достоверность, а художественная простота слога. Это можно объяснить особенностью древнеримского восприятия добродетелей. Согласно крупнейшему специалисту по античной литературе немецкому ученому М. фон Альбрехту: «Для не склонных к спекуляциям римлян доблести существуют не сами по себе, но лишь в тот момент, когда они проявляются. Будучи документально засвидетельствованы, эти моменты воплощения остаются пред глазами у потомков как exemplum, "пример", который черпает свою силу, прежде всего в исторической достоверности. Отображение конкретного исторического примера той или иной добродетели в искусстве и литературе закрепляет и передает этот образцовый опыт» [1, с. 45].
В-третьих, во всех примерах, мотивация героев рациональна и объясняется в рамках земных законов. Так, верный раб, совершает свои поступки, исходя из обязательств, которые на него накладывают оказанные прежде благодеяния (beneficia). В то время как, по мнению А. Я. Гуревича, главной дефиницией жанра средневекового примера является совмещение в нем двух пластов, земного, обыденного и небесного [4]. К специфическим же чертам древнеримского примера можно отнести полное отсутствие хронотопоса в понимании А. Я. Гуревича. Здесь действие происходит в одном, обязательно реальном пространстве. В событиях не принимают участия мифические персонажи или бесплотные существа, более того, в тексте очень мало внимания уделяется чувствам и переживаниям действующих лиц, акцент делается лишь на фактах и поступках.
В-четвертых, в контексте древнеримских примеров отсутствует вывод, конечный итог: счастливый конец, воздаяние за верность
или наказание за ее нарушение. Это противоречит характеристике exemplum позднего средневекового периода, о котором Ж. Ле Гофф писал: «... цель примера убедить аудиторию с помощью спасительного урока» [3, с. 130]. Здесь подробно излагается история поступков, конкретных действий, но оценка произошедшему не дается.
В-пятых, рабы, оказывая верность, нарушают закон, совершают убийства, подлог и кражи. Характеры и поступки, представленные в примерах, подчас очень далеки от идеальных. Герои действуют не в фантастическом мире, а в реальных стрессовых ситуациях, и их решения не всегда абсолютно адекватны и «правильны» с точки зрения закона или даже морали, так как очень часто им приходится выбирать «между двух зол».
Все отмеченные моменты идут вразрез с риторическими канонами и указывают на практический характер древнеримского примера.
II. Вторая группа - героические примеры
Данные примеры, в отличие от сюжетных, имеют яркого героя, реальную историческую личность, которая служит образцом поведения, идеалом характера и поступков. Как писал римский ритор Квинтилиан (I в.): «Кто лучше подаст нам понятие о мужестве, верности, справедливости, воздержании, умеренности, о презрении всякого рода мучений и самой смерти, как Фабриции, Курции, Регулы, Деции, Муции, и бесчисленное множество иных героев?» (12.2.30) [5, с. 30]. Традиционными героями примеров были знаменитые римляне: Регул, Курций, Деций, Муций Сцевола, Рутилий, Катон, Фабриций, Туберон, Секстий, Нума Помпилий, Клелия, Гораций Коклес [7]. В отличие от сюжетных примеров сама история героя, которая должна была быть всем знакома, может совсем не передаваться автором. Тем не мнение Сенека считает такие упоминания полноценными примерами (Письма Луцилию 98) [12, с. 6].
Одним из ярчайших и часто упоминаемых героев, прославленных за свою верность, стал римский военачальник Марк Атилиус Регул (Marcus Atilius Regulus) (Цицерон, De off. I. 39, III. 102 -103, III. 111; Гораций, Carmina III. 5; Валерий Максим I.1.14; Геллий VII,4. Силлий Италик, Punica VI, 101-551; Августин, De civ. Dei I.15, 3.18) [7]. По словам Цицерона: «Из числа многих изумительных примеров едва ли кто-нибудь назовет пример, более достойный хвалы или более выдающийся, чем этот» (III. 110) [6, c. 154].
Во время Первой Пунической войны, в 255 г. до н. э., Регул вел боевые действия в Африке на территории противника и был захвачен карфагенянами. После пятилетнего пленения он был отпущен врагами в Рим для проведения переговоров о предполагающейся капитуляции Рима с условием, что если его миссия посланника будет провалена, то он должен вернуться. Регул дал слово. Прибыв в Рим и понимая невозможность компромисса для своей страны, он не усердствовал в убеждении Сената и, несмотря на протесты и уговоры друзей и родных, верный своему слову вернулся в Карфаген, где был предан страшным мучениям и смерти.
Если сравнить авторов, дающих exemplum Регула, можно выделить те же специфические моменты, что и в сюжетных примерах: активные, имеющие практическую цель действия персонажа, единая пространственно-временная локация, фактическая конкретика. Но в отличие от сюжетных примеров здесь на первое место выходит обсуждение мотивов или выбора поступков. Подробности самой истории почти не меняются, и авторский вклад заключается в различной интерпретации примера.
Изменение трактовки возможно даже в рамках текста одного автора. Так, Цицерон в речи «Об обязанностях» сначала упоминает историю Регула и говорит, что мотивом его героического поступка была верность слову, нарушение которого было бы страшным преступлением против fides (I.I.9). Во второй раз, он пишет о том, что Марк Атилиус руководствовался пользой государства (III.102-103). В третий раз он называет как причину его возвращения к врагам невозможность расторгнуть юридические отношения, скрепленные словом: «Ведь война эта велась с врагом, на которого распространялись права и законы и в отношении которого действительны и весь фециальный устав, и многие права, касающиеся обеих сторон» (III.108) [6]. Размышления о поступках здесь можно трактовать не как абстрактное философское отвлечение, но как важные замечания, имеющие практическое значение. Понимание мотивации человека, сделавшего наилучший выбор в сложной ситуации, могло помочь читателю определиться, когда и зачем ему следует проявить свою верность, как он должен поступить и расставить приоритеты, опираясь на те же предпосылки, что и герой.
Таким образом, можно заключить, что exemplum - это самодостаточная по структуре, законченная история, в которой зашифровано и сохранено важное культурное послание или моральная
установка. Он, безусловно, содержит ораторские приемы, но также опирается на твердый исторический контекст. «Римляне традиционно сохраняли свои моральные ценности через повторение таких exempla (более чем через систематическую философию или сакральные тексты)» [13, с. 152]. Другими словами, помимо риторической стороны, в древнеримском концепте огромную роль играют морально-этические аспекты в совокупности с практической функциональностью. Примеры можно было не просто рассказать или прочитать, их можно было использовать в реальной жизни. Такая практичность является особенной чертой римской этики, необычайно ситуативной и гибкой [11, с. 100].
Может возникнуть вопрос, почему нельзя было напрямую через закон объяснить ту или иную схему или алгоритм действий. Помимо того, что пример как литературный жанр и искусство, находит больший отклик у адресата, мы можем предположить и другую причину. Дело в том, что exempla касались таких понятий, которые стояли на грани между законом и моралью. Столь нужные и почитаемые обществом добродетели, в то же время, не могли в полном объеме контролироваться законом, так как меру их выполнения, необходимость и осуществление мог регулировать только сам человек, опираясь на свои морально-этические принципы и совесть. Эта амбивалентность примеров хорошо проявляется в примерах верности.
Популярность мотива верности в примерах можно обосновать двойственной природой этого понятия. С одной стороны, категория права и фундамент социальной жизни, в то же время fides имеет характер морального обязательства, многие аспекты которого не подпадают под четкие формулировки закона, а, скорее, касаются души, совести. Этот тонкий баланс между законом и моралью объясняет появление в примерах преступных деяний, которые совершали слуги во имя верности, недопустимые с точки зрения закона, но в то же время оправданные моральными резонами.
Жанр примера развивался в рамках древнеримской литературы. Так, Валерий Максим сделал его литературой в полном смысле этого слова. Добавив в текст авторское мнение, употребляя риторические длинноты, вопросы и многократно повторяющиеся восклицания он ввел в качестве правила двухчастную структуру, деление на описание истории (exordium) и рассуждение. В эпоху принципата примеры тесно вписываются в историографическое направление, играя важную роль в произведениях Корнелия Тацита и Тит Ливия.
С развитием жанра и его усиливающейся популярностью появляются даже стилизации под примеры. Такие, как «похвалы умершему» (laudationes /ипеЬгвя), в которых образ усопшего стилизовали под героический ехетр1ит. Пример стал использоваться в литературе для пояснения, аргументации, усиления драматического эффекта или с целью вызвать симпатию слушателя, всё более приобретая характер риторического приема. Его функции кардинально меняются в VI в., в средневековой латыни, когда он активно входит в церковную латынь как неотъемлемая часть проповеди и церковной дидактики.
Понимание специфики именно древнеримского жанра ехетр1ит помогает объяснить, почему этот жанр был так охотно адаптирован христианской литературной традицией. Мы можем предположить, что этот баланс между буквой и духом, который смог выразить древнеримский ехетр1ит легко сочетался с христианским мировосприятием, совмещающим два пласта: земной и небесный. А специфическая древнеримская акцентированность примера на конкретные поступки и решительные действия, перекликается с мыслью о том, что «вера без дел мертва» (Послание апостола Иакова (II. 26)) [7].
Как мы видим, ехетр1ит в древнеримской культуре был не столько ораторским приемом, сколь традицией, несущей важную социальную и воспитательную функцию. Это особый жанр целых законченных рассказов или просто персонажей, поставленных в пример как образец, с которым можно было сверять конкретные жизненные ситуации. Они воспитывали в слушателях добрые качества и в то же время сохраняли из поколения в поколение нравственные нормы. Если в средневековой литературе, ехетр1ит должен был быть иллюстрацией для рассуждений общего характера и использовался для наглядности и убедительности, то античный пример служил мерилом, с которым люди сверяли собственную жизнь.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1. Альбрехт М. История римской литературы от Андроника до Боэция и ее влияния на позднейшие эпохи: в 3 т. - Т. I. - М. : ГЛК Ю. А. Шичалина, 2004. - 694 с.
2. Аппиан. Римские войны. - СПб. : Алетейя, 1994 - 784 с.
3. ГоффЖ. Л. Средневековый мир воображаемого. - М. : Прогресс, 2001. -440 с.
4. Гуревич А. Я. Культура и общество средневековой Европы глазами современников. Ехетр1а, XIII в. - М. : Искусство, 1989. - 366 с.
5. Квинтилиан М. Ф. Двенадцать книг риторических наставлений. - Ч. II. -СПб. : типография Императорской Российской Академии, 1834. - 438 с.
6. Цицерон. О старости. О дружбе. Об обязанностях. - М. : Наука, 1974. -245 с.
7. Bibliotheca Teubneriana Latina (BTL-2) / [Electronic resource: Wissenschaftliche Leitung Paul Tombeur; curante Centre traditio litterarum occidentalium]. - Münche : Saur ; Turnhout : Brepols, 2002. - 1 CD-ROM.
8. Bloomer W. M. Valerius Maximus and the Rhetoric of the New Nobility. -North Carolina : Chapel Hill, 1992. - 287 p.
9. Bremond Cl., Le Goff J., Schmitt J.- C. L'Exemplum // Typologie des sources du Moyen Age Occidental. fasc. 40. - Tumhout : Brepols, 1982. - 168 p.
10. Encyclopedia of Rhetoric / Sloane T. O. - Vol. 1. - Oxford University Press. 2001. - 837 p.
11. Langlands R. Roman Exempla and Situation Ethics: Valerius Maximus and Cicero de Officiis // Journal of Roman Studies. - Vol. 101. - 2011. - P. 100122.
12. Litchfield H. W. National Exempla Virtvtis in Roman Literature // Harvard Studies in Classical Philology. - Vol. 25. - 1914. - P. 1-71.
13. Parker H. Loyal Slaves and Loyal Wives: The crisis of the outsider-within and Roman exemplum literature // In Women and Slaves in Greco-Roman Culture / ed. Joshel S., Murnaghan Sh. - Routledge, 2005. - P. 152-173.
14. The Greenwood Encyclopedia of Folktales and Fairy Tales / Ed. D. Haase. Greenwood Publishing Group, 2007. - 1240 p.
15. The Princeton Encyclopedia of Poetry and Poetics. / Ed. R. Greene. -Princeton University Press, 2012. - 1639 p.
