CC BY
71
УДК 81373:811.161.1
ББК 81.411.2-3
А 95
Ахиджакова М.П. Специфические особенности структурирования речи героев в творчестве А. Евтыха
(Рецензирована)
Аннотация:
В статье рассматривается смысловая нагрузка понятий в языковом пространстве писателя А. Евтыха. Цель - определить специфику взаимодействия фактора интеллекта данного автора и фактор речеязыкового механизма в процессе вербализации ментального пространства. Выявлено, что на основе описанных позиций автора можно предложить гипотезу механизма актуального именования. В процессе формирования ментального пространства А. Евтых использует ментальный компонент и лексикон владеющего языками человека.
Ключевые слова:
Ментальный компонент, лексикон, ментальное сознание, речеязыковой механизм, внеязычное значение, структурирование, денотат, духовно-нравственные ценности, интуитивное сознание, интерпретация.
Akhidzhakova M.P. Specific features of structurization of speech of heroes in A.Evtykh's creativity
Abstract:
The paper examines semantic loading of concepts in language space of writer A.Evtykh. The purpose is to define specificity of interaction of the factor of intelligence of this author and the factor of the speech-language mechanism during verbalization of mental space. It has been revealed that, on the basis of the described positions of the author, a hypothesis of the mechanism of actual naming is offered. During formation of mental space A.Evtyh uses a mental component and a lexicon of the person having a good command of languages.
Key words:
Mental component, lexicon, mental consciousness, the speech-language mechanism, out-of-language meaning, structurization, denotat, spiritual - moral values, intuitive consciousness, interpretation.
Содержание понятий в языковом пространстве писателя А. Евтыха обогащается, оно возрастает количественно, уточняется, возрастает его объективность, однако оно остается внешним по отношению к языку, дальнейшими значениями для него, и поэтому «.. .слово может указывать на такое содержание, но затем о нем не судит и не нуждается в нем для объяснения явлений языка» [1: 72].
Опираясь на концепцию А. А. Потебни, полагаем, что ментальное сознание писателя А. Евтыха посредством языка и с помощью ближайшего значения выбирает из личных значений слова те признаки, которые присутствуют в дальнейшем значении всех носителей языка, то есть всех представителей данного народа. По этой причине ближайшие значения формальны и представляют собой форму дальнейших, внеязычных, значений, что позволяет быть языку общедоступным, то есть народным. Например:
1. « - Хоть это и неприятно указывать, однако сами глядите: трещина... -Фроликов смотрит на хозяина. Тот уже совсем помрачнел. И Фроликов чуточку сглаживает: - трещинка, говорю...
- Не то чтоб совсем, а вот не на глубину... не сквозная. Да оно, как я считаю, и лучше, Хатажук Абрагимович.
- То есть как это лучше? Ты мне, знаешь, мозги не крути! Она да еще оно! Давай толком! - потребовал Хатажук, отлично разумея, с кем имеет дело.
- Черт побери! То, значит, трещина, то, значит, осадка! Твоя лекция, она такая, без пол-литра не разберешь. А моя голова, она совсем забитая. Однако же и я кое-что кумекаю: осадочный ремонт - это когда дом имеет пять-шесть этажей. Может, и вся разница между ними: Хатажук Шалахов скажет по-адыгски «ы?», мягко, на выдохе, одним небом, Фролик - «а?». Во многом же другом они схожи» (Двери открыты настежь. С. 309).
2. «Позавчера ночью, прослышав о трещине, Ибрагим Шалахов выбрел из своей соломенно-турлучной мазанки, послушал, проверяя, нет ли ему помехи от невестки, и, убедившись, что все уже спят, пробрался к кирпичному дому, присел под фундаментом, провел длинными ладонями по шершавой плоскости и тут же выпрямился, сплюнул в сердцах: мало что замазали, они еще и побрызгали сверху каким-то цветным раствором.
Ибрагим Шалахов, что-то пришептывая, осторожными шагами прокрался под окнами, зашел с той, глухой стороны, глянул на прилепленные, тоже из кирпича, и совсем уже расстроенный, осуждая сына и все тут возведенное, вернулся в свою хатешку, распахнул маленькое оконце, подышал, опершись длинными руками о старый дубовый подоконник, глядя в чистое звездное небо... Вот где не бывает ни одной трещины! Вон там, в святом небе!» (Двери открыты настежь. С. 314-315).
3. «А теперь вот трещина. Дураки! Ах, какие же они дураки! Побрызгали - и успокоились. А подумать над тем, что бывает иная трещина, невидимая, протянувшаяся через всю судьбу, так на это голов и не хватило!
Да, когда-то было поспокойнее в этом мире... Не приходили в голову такие мысли: а что же завтра? Да то же, что и вчера и позавчера... И как это хорошо произносилось, во всей значительности: Шалах. А на русский манер еще шире: Ша-лахов. И ты никогда ни от чего не мучился. ...Кажется, от чего бы тут мучиться: была трещина - и нету, замазалась, закрасилась...» (Двери открыты настежь. С. 315).
4. «- Трещина, она не там, где вы ее искали, нет!
- Не понимаю...
- Верю: не понимаешь! Иначе зачем бы мне кричать да волноваться? - Ибрагим Шалахов просто так никогда не скажет, просто так могут все, а он не все, хоть и из всех, он иной, особый, отстоит свое и пред сыном, потому что, если уступишь в одном месте, - подвинешься и в другом, и тогда разрушится все то, что создавалось и закреплялось годами, да что там годами, всей жизнью» (Двери открыты настежь. С. 316).
В приведенных примерах ментального пространства языковой личности автора мысли говорящего и слушающего сходятся на слове «трещина», которое является связующим знаком в данном фактическом материале. Как видно из примера (1), слово «трещина» автор использует в ближайшем или формальном значении, которое «делает возможным то, что говорящий и слушающий понимают друг друга» [1: 20]. Исследование проявления языкового сознания А. Евтыха в приведенных примерах свидетельствует о том, что ближайшее значение объективно по отношению к дальнейшим значениям, которые субъективно варьируются в речи героев данного автора. Так, в примере (2) слово «трещина» используется автором для отражения жизненной позиции героя; в примерах (3) и (4) с помощью слова «трещина» автор описывает размышления героев о духовнонравственных ценностях. «...Мы вправе считать язык особым знанием, то есть мы вправе принять третье знание, знание языковое, рядом с двумя другими - сознанием интуитивным, созерцательным, непосредственным.» [2: 79].
Таким образом, ближайшее значение слова «трещина» среди его дальнейших значений находится в соответствии с общей природой языка творчества А. Евтыха, в
котором наблюдается совмещение объективности и субъективности. «Язык - это средство не столько выражать уже готовую истину, сколько открывать прежде неизвестную - по отношению к познающему лицу есть нечто объективное, по отношению к познаваемому миру - субъективное», - отмечает А. А. Потебня вслед за В. Гумбольдтом [3: 59]. Имея народный, объективный характер, ближайшее значение служит «посредником между людьми и содействует достижению истины в чисто субъективном кругу человеческой мысли». Субъективность языка «еще более очевидна и эмпирически доказывается тем, что содержание слова во всяком случае не равняется даже самому бедному понятию о предмете и тем более неисчерпаемому множеству свойств самого предмета» [3: 59].
Знак, его ближайшее значение фокусирует особенности дальнейших значений, что способствует формированию внутренней формы, которая является отношением содержания мысли к языковому сознанию автора. Таким образом, структурирование речи героев в творчестве А. Евтыха со своими специфическими особенностями происходит за счет взаимосвязи и взаимовлияния ближайшего и дальнейшего значений. Этим и обусловлено формирование ментального пространства языковой личности автора А. Евтыха. Следует отметить, что возможные интерпретации соотношения значений (объективного и субъективного) и понимания находят аналогию с разграничением информационных запасов ментального пространства писателя А. Евтыха. «Информационным запасом мы называем объем информации, ассоциируемый коммуникантами с некоторым языковым знаком или обозначаемым им объектом действительности (денотатом). Такой объем информации у различных коммуникантов чаще всего не совпадает» [4: 55]. Но информативная насыщенность (интеллектуализация) языкового сознания А. Евтыха наделяет речь героев различным объемом информации и позволяет коммуниканту считать данную лексическую единицу знаковой в различных условиях, что способствует выявлению сущности внутренней формы слова. Следовательно, внутренняя форма слова обусловлена «мотивированностью, или проницаемостью для всякого рода «словообразовательных» ассоциаций» [5: 210].
Таким образом, как компонент содержательной структуры слова, внутренняя форма (см. иллюстративный материал) является центром образа, то есть выступает в речи героев А. Евтыха как «один из его признаков, преобладающий над всеми остальными... Слово с самого своего рождения есть для говорящего средство понимать самого себя, апперципировать свои восприятия. Внутренняя форма, кроме фактического единства образа, дает еще знание этого единства; она не образ предмета, а образ образа, то есть представление» [3: 147].
Н. И. Жинкин, в свою очередь, в понимании смысла опирается на концепцию Г. Фреге, изложенную в его статье «Смысл и денотат». По словам Г. Фреге, «знак как таковой (будь то слово, словосочетание или графический смысл) может мыслиться не только в связи с обозначаемым, то есть с тем, что можно было бы назвать денотатом знака, но и в связи с тем, что ... хотелось бы назвать смыслом знака. Смысл знака - это то, что отражает способ представления обозначаемого знаком... Из сказанного следует, что под знаком (или именем) я понимаю любое обозначение, выступающее в роли имени собственного; денотатом знака является определенная вещь (в самом широком смысле слова), но не понятие или отношение» [6: 183].
«Природа речи заключается в смысловой связи утверждений, в их соединении», -пишет Г. Фреге. Развивая данное положение, Н.И. Жинкин рассматривает смысл как «особенность конкретной лексики», как то, «что предметно тождественно в разных лексических оформлениях», ибо смысл - всегда предметный [7: 81]. Уникальность смысла заключается в том, что он является общим для коммуникантов, поскольку репрезентирует единство и «связность» предметных отношений.
Модель Н. И. Жинкина отражает переход речи «с одного кода на другой - устный, внутренней речи, буквенный код. В конце концов, образуется последний, фундаментальный код - текстовый (денотатный)...» [7: 110-111]. Именно осмысленный
текст, в данном случае языковое пространство А. Евтыха, реализует замысел, снабжает общество информацией, оптимизирует интеллект и становится в итоге «памятью человеческого общества».
Несомненный интерес представляет специфика моделирования речемыслительной деятельности сознания А. Евтыха, которая является объектом исследования данной статьи.
Ниже попытаемся представить последовательность данного речемыслительного процесса в схематической форме:
Мотив — Мысль — Внутренняя речь——
(порождение (оформление (опосредование мысли)
мысли - мен - во внутреннем слове)
тальный акт сознания)
Семантический план — Внешний (физический) план—
(вербально - семантическое поле (видоизменение структуры)
при воплощении внутренней речи в слова)
Внешняя речь
(вербализация ментального пространства)
Таким образом, «оязычивание» ментального пространства писателя А. Евтыха, которое проявляется посредством речевых высказываний его героев, может трактоваться как «переход от субъективного, еще словесно не оформленного и понятного лишь самому субъекту смысла к словесно оформленной и понятной любому слушателю системе значений, которая формулируется в речевом высказывании» [8: 193]. Дело в том, что реальный мир Аскера Евтыха множественнен и многообразен. И ключевой момент в формировании высказываний героев в творчестве А.Евтыха состоит в придании автором имени объектам мыслительного процесса, так как языковое сознание данного писателя не может предоставить отдельное имя для каждого без исключения случая или явления мира. Особенностью именований, совершаемых А. Евтыхом, является то, что автор, обладая информативно насыщенным языковым сознанием, пользуется суммой знаний, приобретенных предшествующим опытом, который находит применение в сознании к новым (практически любым) объектам. Этот вид речемыслительных операций в ментальном пространстве А. Евтыха можно назвать актуальным именованием, в котором языковое сознание данного автора тонко решает проблему нахождения адекватного слова или фразы в «лексиконе двуязычного сознания» (термин наш).
Таким образом, в ментальном пространстве А. Евтыха когнитивный выбор словесного средства данным автором для выражения действующей интенции среди множества имеющихся вариантов придает в процессе акта именования известным словам новое содержание.
Следовательно, на основе этих позиций автора можно предложить гипотезу механизма актуального именования. В процессе формирования ментального пространства А. Евтых пользуется структурными подразделениями двух типов.
- ментальный компонент (психологическое содержание, возникающее в результате тех или иных операций умозаключения, репрезентации и др.);
- лексикон владеющего языками человека.
Ментальный компонент содержит в языковом сознании данного автора текущие акты сознания, образные, понятийные, вербальные. Особый интерес представляет проявление ментального сознания А. Евтыха в речемыслительном процессе (в вербальном пространстве). Мыслительные акты могут протекать в различных режимах: логическом, осознаваемом субъектом, и тогда вербализуемом; и интуитивном, при котором субъект не осознает и не может описать словами течение своих умственных действий.
Итак, речемыслительный процесс ментального сознания А. Евтыха выполняет когнитивную функцию, состоящую в создании нового ментального продукта, познании действительности, и поэтому мысль находит возможность воплотиться в слове. Следует также отметить, что лексикон данного автора, владеющего языками (адыгейский и русский) огромен, что позволяет ментальному сознанию А. Евтыха выполнять когнитивные функции в соответствии с контекстом отдельными частями («ментальные сферы» - термин наш), то есть ограниченными вербальными полями, где происходит основной элемент процесса перехода мысли ментального сознания языковой личности автора в словесную (вербальную) форму. Существенной оказывается роль инициирующего импульса языкового сознания А. Евтыха (моделирование речи своих героев), которая активизирует взаимодействие ментального и языкового компонентов, что наблюдается в нашем исследовании в речи (внутренней и внешней) героев данного автора. Например:
«Однажды, посмотрев на привезенные, как говорили, из самого Петрограда, картины, Айтеков, пораженный виденным, хоть и называл это распутством, а где-то в душе уже копошилось сомнение, оттого сомнение, что не имеет он права подозревать весь свет в распутстве;... и вдруг увидел свою жену на пороге комнаты, сидела, держа в руках малыша, свободно протянув ноги, расстегнув кофту, поила девочку молоком, прислонившись затылком к дверному косяку, жмурясь от яркого света; вслушиваясь как бы, как от нее к ее дочурке перетекает ее материнская сила, и отдавала ее, не скупясь, и оттого, что отдает, все ее лицо выражало неописуемое счастье, какое ни одному художнику никогда не нарисовать! А этого главного, когда он смотрел на картины, и не видел, тут надо было и умение, и знания, так же как отгадываешь, хоть и не заглядываешь внутрь, хотя бы по корочке, а какая же у этого пирога начинка. И опять же, возвращаясь к себе, к своим, он говорил себе, что Джима на то и придумана и пущена в белый свет, чтобы стать, в конце концов, может, не великой грамотности, а великой женственности, и что она такая, с такими задатками, отгадал не кто-нибудь, а он... И что особенно в ней поражало и радовало, верилось, что к ней никогда не пристанет ничего мелкого, пошлого, грязного, как-то убережена от всего такого» (Глоток родниковой воды. С. 225 - 226).
Как видно из приведенного примера, в процессе вербализации ментального пространства А. Евтыха гармонично взаимодействуют фактор интеллекта данного автора и фактор речеязыкового механизма.
Иными словами, метафорично можно сформулировать это так: интеллект ищет слово или вербальное понятие по смыслу и исходному намерению на адыгейском или русском языке, а речь и язык предоставляют для выбора спектр имеющихся заготовленных именований. Продуктивность в смысле создания новой мысли, нового видения действительности ментального пространства оказывается прерогативой интеллекта языкового сознания данного автора, который определяет элементы в пространстве ментальных операций, подлежащие вербализации. Он также осуществляет перебор языковых возможностей и выбор словесного продукта, отвечающего имеющейся интенции (в данном случае - для ментального сознания), ситуации общения, эстетическому вкусу речи героев и другие. Интеллект А. Евтыха оценивает и результат, и понимание речевого продукта, снимая неясности в процессе вербализации ментального пространства. И речеязыковой механизм А. Евтыха также обеспечивает ментальное поле языковых возможностей посредством извлечения из него «ментальных сфер», отражающих духовные, нравственно-этические ценности героев в речевом поведении. Средством их проявлений служат различные речевые действия: выражение уважения к старшим, приязни, заискивания, величия; почтительное отношение к женщине, вежливое и терпеливое выслушивание собеседника, уважительное и бережное отношение к родной природе, корректное реагирование в процессе общения и многое другое.
Таким образом, необходимо отметить, что процесс моделирования речи героев информативно насыщенного языкового сознания писателя А. Евтыха представляет богатый спектр речевой выразительности в процессе вербализации языкового пространства.
Примечания:
1. Потебня А.А. Из записок по русской грамматике. Т. 1-2. М., 1958. 536 с.
2. Бодуэн де Куртенэ И. А. Избранные труды по общему языкознанию. Т. 2. М., 1963. 384с.
3. Потебня А.А. Мысль и язык // Потебня А.А. Эстетика и поэтика. М., 1976. С.35-220.
4. Миньяр-Белоручев Р.К. Общая теория перевода и устный перевод. М., 1980. 237 с.
5. Шмелев Д.Н. Проблемы семантического анализа лексики (на материале русского языка). М., 1973. 280 с.
6. Фреге Г. Смысл и денотат // Семиотика и информатика. М., 1977. Вып.8.
7. Жинкин Н.И. Речь как проводник информации. М., 1982. 159 с.
8. Лурия А.Р. Язык и сознание. М., 1979. 319 с.
References:
1. Potebnya А.А. From notes on Russian grammar. V. 1-2. M., 1958. 536 pp.
2. Boduen De Kurtene. I.A. The selected works on the general linguistics. V. 2. M., 1963. 384 pp.
3. Potebnya A.A. The thought and language // Potebnya A.A. Aesthetics and poetics. M., 1976. P. 35-220.
4. Minyar-Beloruchev R.K. The general theory of translation and oral translation. M., 1980. 237 pp.
5. Shmelev D.N. Problems of the semantic analysis of lexicon (using a material of Russian). M., 1973. 280 pp.
6. Frege G. Sense and denotat // Semiotics and computer science. M., 1977. Issue 8.
7. Zhinkin N.I. Speech as a conductor of the information. M., 1982. 159 pp.
8. Luria A.R. Language and consciousness. M., 1979. 319 pp.
