CC BY
107СОЗЫРЫКО БРИТАЕВ КАК ПРАКТИК И ТЕОРЕТИК ХУДОЖЕСТВЕННОГО ПЕРЕВОДА В ОСЕТИНСКОЙ ЛИТЕРАТУРЕ
Е. Б. Дзапарова
В статье рассматривается переводческое наследие Созырыко Бритаева, оценивается вклад переводчика в теорию и практику художественного перевода. Автором анализируются переводы С. Бритаева, выявляются способы воссоздания в переводном тексте формы и содержания оригинала. Анализируя рассказ Л. Н. Толстого «После бала» в оригинале и в переводе С. Бритаева, исследователь рассматривает способы отображения в переводном тексте основного структурообразующего элемента произведения — контраста. Установлено, что переводчику С. Бритаеву удалось воспроизвести стиль повествования, систему художественных образов оригинала, архитектонику произведения. Прослежена передача на языке перевода и образных единиц оригинала (метафор, эпитетов). Переводчик в основном воспроизводит данные единицы перевода в оригинальной творческой манере русского писателя. Замена отдельных метафорических структур эквивалентами переводящего языка позволила Бритаеву сохранить структуру тропа, но привела к утрате его эстетической функции. Перевод некоторых эпитетов требовал отхода от словарных соответствий и нахождения эквивалентов по смыслу.
Ключевые слова: художественный перевод, художественная деталь, антитеза, единица перевода, художественный образ, эквивалент, лексема, образная единица.
The article examines Sozyryko Britaevs translation heritage, assesses the contribution of the translator to the theory and practice of literary translation. The author analyzes Britaevs translations, identifies methods of recreating in his translated version the form and contents of the original text. The researcher considers ways of displaying contrast as a basic structure-forming element of the work in the translated text analyzing the story of L. N. Tolstoy «After the Ball» in the original and in Britaevs translation. The study allows to conclude, that Britaev as a translator managed to reproduce the style of narration, the system of artistic images of the original, the architectonics of the work. The author traced the translation into Ossetian the original figures of speech (metaphors, epithets). On the whole the translator managed to reproduces these tropes retaining the original Russian writer's creative manner. Replacing some individual metaphorical structures with equivalents of the language of translating allowed Britaev to preserve the structure of the tropes, but led to the loss of their aesthetic function. Translation of some epithets required a deviation from the lexical correspondences and finding semantic equivalents.
Keywords: artistic translation, artistic detail, antithesis, translation unit, artistic image, equivalent, lexeme, figurative unit.
Созырыко Аузбиевич Бритаев — из- Обращение к заявленной теме обу-
вестный осетинский писатель, критик, словлено недостаточной разработанно-
исследователь устного народного твор- стью ее в осетинском литературоведе-
чества — своими переводами произ- нии. В имеющихся немногочисленных
ведений художественной литературы статьях исследователи рассматривали
внес значительный вклад в осетинскую лишь сказочное творчество С. Брита-
переводческую традицию. ева [1; 2]. А между тем, проблемы, за-
110 ИЗВЕСТИЯ СОИГСИ 24 (63) 2017
трагиваемые С. Бритаевым в трудах по художественному переводу, являются актуальными и для современного пере-водоведения.
Художественный перевод как фактор межкультурной коммуникации сыграл свою существенную роль в развитии осетинской литературы. Деятельность по переводу художественных произведений на осетинский язык, активизировавшаяся в конце 1920-х — начале 1930-х гг., продолжала развиваться и в последующие годы. Вдохновенный призыв М. Горького «переводить друг друга», прозвучавший на Первом съезде писателей СССР в 1934 г., был подхвачен и осетинскими переводчиками. К середине 1930-х гг. интерес к художественному переводу в осетинской литературе значительно возрос. Большое внимание уделялось не только переводу произведений русской литературы на осетинский язык. «По инициативе Горького в 1934 году в Осетии побывала бригада Оргкомитета Союза писателей СССР с целью оказания практической помощи писателям Осетии в переводе и издании лучших произведений осетинской литературы на русском языке» [3, 93], а на страницах газеты «Ржстдзинад» поднимались вопросы о принципах и мастерстве художественного перевода [4, 91]. От переводчиков требовалось воссоздание в переводном произведении единства художественной формы и содержания оригинала. Во второй половине 1930-х гг. на смену предыдущему поколению переводчиков русской и зарубежной литературы (Ц. Амбалову, Б. Зангиеву, Х. Цомаеву и др.) пришла плеяда талантливых переводчиков в лице Г. Плиева, Х. Ардасенова, Нигера (И. В. Джанаева), Д. Мамсурова, Д. Дар-чиева, К. Дзесова, Г. Тогузова (Иласа Арнигона) и многих других.
В 1930-е гг. свои первые шаги в худо-
жественном переводе делает Созырыко Бритаев. В журналах1 и отдельными изданиями выходят в свет его переводы повести А. С. Пушкина «Капитанская дочка» (1937), рассказов Л. Н. Толстого «Бешеная собака», «После бала», «Ходынка», «Три смерти», «Бедные люди» (прозаическая переработка Л. Н. Толстым стихотворения В. Гюго из цикла «Легенда веков»), М. Горького «Дед Архип и Ленька» (1932) [5, 166-192], М. Е. Салтыкова-Щедрина «Миша и Ваня» (1934), романов А. Фадеева «Разгром» и «Молодая гвардия», Г. Бичер Стоу «Хижина дяди Тома» (соперевод-чик С. Булацев, 1950), Г. Фаста «Дорога свободы» и др. Научный архив Севе-ро-Осетинского института гуманитарных и социальных исследований им. В. И. Абаева (НА СОИГСИ) хранит переводы Бритаева на осетинский язык произведений В. Ильенкова, А. Тихонова, Н. Телешова [6], прозы зарубежных авторов [7]: Яна Дрды «Политик» [8, 74-80], Ангела Каралийчева «Старый Рожен», Иржи Марека «Февраль», Пала Сабо «Праздник Иштвана Тара» [9, 3-7] (русскоязычный перевод А. Гершкови-ча). Отрывок из повести А. Шогенцуко-ва «Весна Софият» в переводе Бритаева был опубликован журналом «Мах дуг» [10, 57-66].
Написанные по следам трагических страниц истории романы Фадеева «Разгром» и «Молодая гвардия» требовали от переводчика тщательной и скрупулезной работы в описании фактов, отражении стиля и атмосферы повествования, достоверности в подаче главных персонажей романа. Перевод романа «Разгром» стал значительным достижением всей переводной литературы на осетинском языке, получил немало восторженных откликов читателей. Как пишет С. Сабаев, автор многочисленных трудов, посвященных русско-осе-
тинским литературным связям, переводчику Бритаеву «...удалось передать самое главное — умение автора раскрыть внутренний, духовный мир своих героев, борцов за народную власть, показать процесс становления характера нового человека» [3, 141].
После появления в 1935 г. на осетинском языке романа «Разгром» Бритаев в конце 1946 г. приступает к переводу «Молодой гвардии». Переводной текст был уже готов и даже в 1950 г. сдан в издательство. Но известная статья в газете «Правда» за 1947 г.о необходимости пересмотреть в произведении роль коммунистической партии в описанных писателем событиях отодвинул его публикацию еще на несколько лет. После выхода в 1951 г. второй редакции романа со значительной авторской переработкой переводчик Бритаев вынужден был вернуться к тексту и внести в него все изменения. Исправленный и дополненный вариант переводного текста на осетинском языке вышел в свет в 1953 г. О добросовестном, почти семилетнем труде сам автор перевода пишет: «Я не пожалел труда, чтобы средствами осетинского языка передать все краски оригинала, сохранил полностью стиль письма автора, сознательно отвергнув довольно ходкую у нас, но ошибочную теорию, якобы, в целях «лучшей доходчивости», «облегченного», «упрощенного» перевода, граничащего с авторизованным, сохранив даже длинные периоды, не столь широко встречающиеся в осетинском языке. И, надеюсь, что роман в переводе прозвучит так же, как он звучит и на русском языке» [11, 3]. С. Сабаев считает перевод Бритаева в художественном отношении слабее оригинала, указывая, что «переводчик зачастую отходит от традиций художественного перевода, не всегда использует соответствующие в осетинском язы-
ке эквиваленты для передачи отдельных понятий и слов, местами живость, образность изображения подменяются сухой передачей содержания». Но в то же время исследователь признает, что выход романа стал «значительным явлением» в осетиноязычной переводной литературе [3, 143]. И все же переводчику удалось отразить в произведении единство исторической правды и художественного вымысла, воспроизвести поэтичность текста, а героические образы романа и в переводе воодушевляли читателя на подвиг, учили патриотизму, самоотверженности.
Обращался Бритаев и к переводам произведений осетинской литературы: на осетинский язык перевел рассказы Б. Туганова «Конокрад» («Бжхдавжг») и Е. Уруймаговой «На рассвете» («Бо-ныцъжхты»), на русский язык — «жн-гуз бжлас» («Ореховое дерево») Ашаха Токаева [12]. Известны русскоязычные переводы переработанных Бритаевым фольклорных сказок: «Старый волк», «Волк и свинья», «Козы Кобли», «Как мышь своему сыну невесту искала», «Блоха и вошь», «Три брата и кривой великан», «Волк и сын хана», «Сын медведя», «Как бедная девушка спаслась от алдара», «Золоторогий олень» [13, 23-28], «Запоздалый», «Бронзовая девушка Медной башни» [14, 7-19; 15, 7-19], «Как три брата нашли своих лошадей» [16, 10-12] и др. [17] Собранные и обработанные Бритаевым сказки переведены на многие языки, в частности, на грузинский и украинский.
Одним из первых в осетинской литературе Бритаев обратился к самопереводу (авторскому переводу [18]): перевел с осетинского на русский язык рассказ «Неожиданная встреча» [19], литературную сказку «Дзег сын Дзега».
Интерес Бритаева к вопросам теории художественного перевода, обсуждае-
112 ИЗВЕСТИЯ СОИГСИ 24 (63) 2017
мым в работах «Раст тжлмац кжнжм жви нж?», «Куыд хъуамж тжлмац кжнжм?» [20], был вызван докладом «Художественные переводы литератур народов СССР», прозвучавшим из уст П. Антокольского (содокладчики М. Ауэзов, М. Рыльский) на Втором всесоюзном съезде советских писателей в 1954 г. Рассматривая случаи буквализма и отсебятины в художественном переводе, Антокольский призывал переводчиков со всей ответственностью относиться к своей деятельности, которая, по мнению переводоведа, наряду с созданием оригинального произведения, есть «результат повседневного труда» [21, 32]. Знакомя читателя с содержанием доклада, Бритаев в своих исследованиях рассматривает качество отдельных переводных текстов на осетинском языке (Л. Толстого «Казаки», «Кавказский пленник»; М. Горького «Макар Чудра», «Челкаш», «Старуха Изергиль», «В Америке»; А. Гайдара «P. B. C.», «Школа», «Тимур и его команда» и др.); указывает как на положительные стороны переводов, так и на их изъяны; касается основных требований, предъявляемых как к переводчику, так и к качеству переводов в целом: прекрасное знание обоих языков (исходного и переводящего), передача стиля автора оригинального текста, синтаксиса. По мнению Бри-таева, переводчик как «активный творец литературного процесса» [20, 57] должен обладать талантом сродни таланту писателя, стремиться адекватно воспроизвести образность, ритм иноязычного текста, избегать ошибок при передаче национального колорита подлинника. Предъявляя конкретные требования к качеству переводных текстов [22], сам Бритаев в своей переводческой деятельности стремился следовать этим принципам. Образцами переводческого таланта Бритаева могут послужить
его переводы из русской литературы.
В 1953 г. на осетинском языке вышел сборник избранных произведений Л. Н. Толстого, куда среди прочих переводных произведений знаменитого классика вошли рассказы «После бала», «Ходынка», «Три смерти» в переводе С. Бритаева. Обратимся к переводному тексту рассказа Л. Н. Толстого «После бала» [23] — «Кафтизжры фжстж» [24].
Рассказ «После бала» (1903), опубликованный после смерти писателя в 1911 г., занимает особое место в творчестве Л. Н. Толстого. Написанное на основе реального события произведение отражает протест автора против социальной несправедливости, в нем показана расстановка социальных сил России в николаевскую эпоху. Герой Иван Васильевич, рассказывающий историю своей юношеской любви и разочарования в ней, отражает в произведении авторскую мысль.
Бритаев, следуя замыслу автора, сохранил в переводе стиль повествования (от 1-го лица), отразил систему художественных образов оригинала, воспроизвел архитектонику произведения: вступление (размышление героя о добре и зле), изображение бала и случай после бала, сыгравший судьбоносную роль в жизни героя. Композиционный прием «рассказ в рассказе» и в переводе позволил передать внутренний мир героя.
Как и в оригинале, в переводе Бри-таева произведение разделено на две части. Первая — восторженный рассказ героя-рассказчика о любви к дочери полковника Вареньке, о встрече с ней и с ее отцом на балу. Резко контрастирующая вторая часть произведения — кульминационная — повествует о встрече с отцом Вареньки при совсем других обстоятельствах: перед читателем предстает картина избиения на площади полковником пленного татарина.
Основным структурообразующим элементом произведения Толстого является контраст. Противопоставляются образы героев, душевное состояние главного героя Ивана Васильевича во время бала и после, цветовая гамма, музыкальное сопровождение.
Бритаев-переводчик, со всей ответственностью подошедший к переводу произведения, передал переменность в душе героя до и после бала. Сравним ощущения Ивана Васильевича во время бала в оригинале и в переводе: «Я был не только весел и доволен, я был счастлив, блажен, я был добр, я был не я, а какое-то неземное существо, не знающее зла и способное на одно добро» [23, 547]. Читаем в переводе: «Жз уыдтсн сермсст хъслдзсг смс бузныг нс, — сез уыдтсн амондджын, буц, сез уыдтсн хсларзсрдс, сез нал уыдтсн мсхсдсг, фслс цавсрдср усларвон усвсг, маст цы у, уый сеппындср чи нс зоны семс арсзт уарзон хъуыддсгтс кснынхъ-ом чи у, ахсм» [24, 66]. Выбор соответствий при переводе некоторых лексем был вовсе не связан, на наш взгляд, с неспособностью переводчиком найти в переводящем языке эквиваленты: блажен (адекв. амондджын) — буц (изнеженный, избалованный), зло (свзсрд-зинад) — маст (гнев, горечь, горе, обида, досада), добро (хорздзинад) — уарзон хъуыддсгтс (любимые дела). Замена единиц перевода словами переводящего языка, имеющими нетождественную семантику, не представляется нам ошибочной исходя из всего контекста в переводе. Переводчику удалось подобрать слова, выражающие аналогичные эмоции героя, что и в оригинале.
Восторженное чувство в душе героя еще больше усилилось после танца Вареньки с отцом: «...любовь к Вареньке освободила всю скрытую в моей душе способность любви. Я обнимал в то вре-
мя весь мир своей любовью. Я любил и хозяйку в фероньерке, с ее елисаветин-ским бюстом, и ее мужа, и ее гостей, и ее лакеев, и даже дувшегося на меня инженера Анисимова. К отцу же ее, с его домашними сапогами и ласковой, похожей на нее, улыбкой, я испытывал в то время какое-то восторженно-нежное чувство» [23, 549].
В переводе: «Уый мын мс зсрдсйы мидсг уарзондзинадсн цы фсрсзтс уыд, уыдон иууылдср сусгъд кодта. Уыцы заманы сез мс уарзондзинадсй хъсбыс кодтон сегас дунейы дср. Жз уарзтон хсдзары хицсутты дср, лс-гсй, уссй, йс уазджыты дср, йс лакей-ты дср, суанг ма мсм тигъсй чи каст, уыцы инженер Анисимовы дср. Йс фыды та, йс хсдзары конд цырыхъхъытимс семс йс мидбылты худтимс, раст Ва-реньксйы мидбылты худты хуызсн, сез усд уарзтон услдай тынг семс йсм дардтон услдай фслмсн зсрдс» [24, 68]. В переводе, как видим, мастерски подобранными в переводящем языке словами Бритаев отразил эмоциональный фон отрывка. Отсутствие единиц перевода фероньерка (женское головное украшение), елисаветинский бюст может быть оправдано их неактуальностью в культуре носителей переводящего языка.
И совсем другое эмоциональное состояние героя мы видим после бала, после увиденных им физических мук пленного татарина: «...на сердце была почти физическая, доходившая до тошноты, тоска, такая, что я несколько раз останавливался, и мне казалось, что вот-вот меня вырвет всем тем ужасом, который вошел в меня от этого зрелища» [23, 552]. В переводе душевный упадок и потрясение героя выражаются соответствующими лексическими единицами: «...мс зсрдсйы ахсм стыр рис, ахсм снкъарддзинад уыди, суанг
114 ИЗВЕСТИЯ СОИГСИ 24 (63) 2017
мс зсрдс ксмсй хсццс кодта, ссмс сз фслсууыдтсн цалдср хатты. Афтс мсм каст, цыма ахсм свзср хъуыддаг фенды фсстс мс хуылфы цы сбуалгъ-дзинсдтс бахызти, уыдон мснс-мснс сомдзынсн» [24, 71]. Для того чтобы явно отразить чувства героя от увиденного, Толстой использует соответствующие лексемы, которые переданы в переводе полными или частичными эквивалентами: тошнота, тоска, ужас, зрелище — рис, снкъарддзинад, свзср хъуыддаг сбуалгъдзинсдтс.
Большое значение для раскрытия идейного содержания произведения играет цветопись. Цветовая гамма рассредоточена по всему тексту. Присутствие светлых тонов и радужных красок в первой части произведения, подчеркивая тем самым эмоциональное состояние героя, резко контрастирует с наличием темных тонов во второй. Вначале цвет выступает символом радости и счастья героя, затем — разочарования. Приведем пример описания в разноязычных текстах внешнего облика Вареньки: «Она была в белом платье с розовым поясом и в белых лайковых перчатках... и в белых атласных башмачках» [23, 547] — «Ууыл уыди урс къаба фслурс-сырх ронимс, йс къухыл ссрак срмкъухтс... йс късхтыл та — урс атлас басмахъытс» [24, 65].
Активно используется автором белый цвет и при описании образа отца Вареньки, полковника Петра Владиславича, во время бала: «Отец Вареньки был очень красивый, статный, высокий и свежий старик. Лицо у него был очень румяное, с белыми, а la Nicolas I подвитыми усами, белыми же, подведенными к усам бакенбардами и с зачесанными вперед височками, и та же ласковая, радостная улыбка, как и у дочери, была в его блестящих глазах и губах...» [23, 548]. В переводном тексте
отрывок представлен так: «Вареньксйы фыд уыди тынг рссугъд, хсрзконд, б-р-зонд смс срыгонхуыз ацсргс лсг. Йс уадултс уыдысты тынг сырх, йс ри-хитс та — услсмс здыхт смс схъсл, паддзах Николай 1-ы рихиты хуызсн, рихиты онг бакенбардтс, йс късмисс-ны хъуынтс фаст размс смс раст йс чызджы хуызсн уымсн дср хъслдзсг мидбылты худт зынди йе 'рттиваг цсстытс смс былтыл» [24, 67]. Как видим, переводчик в первом и во втором примерах опускает белый цвет, не перегружая таким образом переводной текст. Применение здесь Бритаевым подобного переводческого приема, как кажется, неприемлемо, учитывая семантику, которую белый цвет несет в тексте.
Белый цвет, превалирующий в первой части произведения, во второй сменяется черным: «яувидал... что-то большое, черное.», «я из-за тумана стал различать много черных людей». В переводе Бритаева цветообозначе-ния нашли свое отражение согласно авторскому замыслу: ауыдтон стыр сау цыдср, мигъы аууонсй свзарын бай-дыдтон бирс адсмы сау сндсрджытс. При переводе словосочетания солдаты в черных мундирах [23, 551] переводчик использует аналог салдсттс ссрак мундирты (черный ^ сжрак (сафьян, кожа). Подобная замена, на наш взгляд, не только искажает замысел автора, но не соответствует исторической правде. В середине XIX столетия в качестве основного материала для пошива военной формы использовалось сукно.
Противопоставлено в рассказе и музыкальное сопровождение. Восторженное настроение героя во время бала характеризуют быстрые живые танцы и соответствующая музыка. В текстах: «танцевал и кадрили, и вальсы, и польки...» [23, 547] — «уыйас кафыдтсн ка-
дриль дср, вальс дср, полькс дср» [24, 65], «в душе у меня... слышался мотив мазурки» [23, 547] — «мс риуы... мсм-иу хъуысти мазурксйы мотив» [24, 65]. Здесь, как кажется, переводчику целесообразно было в сноске пояснить реципиенту разновидности обозначенных в оригинале танцев.
Совсем противоположную музыку слышит герой после бала, во время увиденных им физических наказаний татарина: «услыхал... звуки флейты и барабана» [23, 551] — «смс дзы барабан смс уадындзы мыртс фехъуы-стон» [24, 69], «...но это была какая-то другая, жесткая, нехорошая музыка» [23, 551] — «уый та сндср цавсрдср, дсрзсг, свзср музыкс уыди» [24, 69], «барабанщик и флейтщик, не переставая повторяли все ту же неприятную, визгливую мелодию» [23, 551] — «бара-банджынтс смсуадындзджынтс, снс банцайгсйс уыцы иугсндзон цауд, хъ-ыллистгснаг мотив кснгсйс» [24, 70], «в ушах у меня била барабанная дробь и свистела флейта» [23, 552] — «мс хъусты гуыр-гуыр кодта барабанты хъср смс уадындзы схситт» [24, 71]. Легкие движения отца Вареньки в танце во время бала («красивые и быстрые па» [23, 549] — «рссугъд смс цырд фс-зылдтытс» [24, 68]) сменяются тяжелой походкой после («шел твердой, подрагивающей походкой» [23, 551] — «фи-дар смс схъиугс къахдзсфтсй цыди» [24, 69], «твердым шагом двигалась высокая, статная фигура полковника» [23, 552] — «фидар къахдзсфтсй... цыди бсрзонд смс хсрзконд булкъон» [24, 70]). Как видим, переводчику не составило труда воспроизвести в тексте каждую деталь подлинника, сохранить общий смысл отрывков. Следуя художественному замыслу писателя, Бри-таев воспроизвел особенности синтаксиса исходного языка, а коннотативное
значение единиц в языке перевода равноценно соответствующим единицам в оригинале.
Художественная деталь (цветовая гамма, музыка) раскрывает основной смысл рассказа и в переводе.
Язык великого классика требовал нахождения в переводящем языке соответствующих образных единиц. В рассказе главным образом представлены метафоры и эпитеты. Переводчик в основном воспроизводит образные единицы в оригинальной русскому писателю творческой манере: «грациозная фигура Вареньки плыла около него» [23, 549] — «Вареньксйы гуырвидауц гуыр ленк кодта йс цуры» [24, 67], «Я обнимал в то время весь мир своей любовью» [23, 549] — «Уарзондзинадсй хъсбыс кодтон сгас дунейы дср» [24, 68]. Замена метафорической структуры первого выражения эквивалентами переводящего языка позволила сохранить структуру тропа, но привела, на наш взгляд, к утрате эстетической функции [25, 3] исходной единицы. «Грациозная фигура» героини произведения представлена в переводе словарными соответствиями «гуырвидауц гуыр», но в осетиноязыч-ном тексте подобный прямой перевод выражения, как представляется, звучит несколько коряво. Лексическое соответствие второго выражения не вызывает ощущения чужеродности его в языке перевода.
Богато представлены в рассказе Толстого эпитеты, в основе которых не всегда лежит положительная коннотация, «величественная» [23, 546] — «ссрбсрзонд» [24, 64], «прелестные блестящие глаза» [23, 546] — «диссаджы срттивгс цсстытимс» [24, 64], «добродушная» [23, 546] — «зсрдсхслар» [24, 65], «сморщенное от страдания лицо» [23, 551] — «зс-марсй снцъылдтс цссгом» [24, 70],
116 ИЗВЕСТИЯ СОИГСИ 24 (63) 2017
«увидал... спину наказываемого. Это было что-то такое пестрое, мокрое, красное, неестественное. » [23, 552]
— «ауыдтон, ксй надтой, уымсн йс фссонтс. Уыдон уыдысты куыддср снсхуыз хъулон, мсцъсл, сырх...» [24, 71], «румяное лицо» [23, 551] — «сырху-адул цссгом» [24, 70], «гневный голос» [23, 552] — «мссты хъслсс» [24, 71], «сильной рукой» [23, 552] — «тыхджын къухсй» [24, 71], «красная спина татарина» [23, 552] — «тстсйраджы сырх-сырхид фссонтс» [24, 71].
Перевод эпитетов представлен лексическими единицами с соответствующей образностью и структурой. Являясь неотъемлемыми составляющими индивидуального стиля русского писателя, эпитеты и в переводе несут определенную смысловую нагрузку, дают определенную оценку персонажам [26, 118-124]. Строго следуя словарному составу исходного языка, переводчик Бритаев не упускает ни одной образной единицы, в переводе сохранена палитра красок. Перевод некоторых лексем (царственный вид [23, 546] (букв. паддзахон бакаст) — паддзахадон бакасты хуызсн [24, 64], грузная фигура отца [23, 549] (йс фыды стсвдтыл арсзт фигурс) — усззау адсймаг [24, 67]) требовал, как кажется, отхода от словарных соответствий слов оригинала [27, 648, 129] и нахождения эквивалентов по смыслу: царственный — адекв. бакастджын, ахадгс уынд, ссрыстыр, хъал; грузный
— стсвдтс арсзт. В случае перевода прилагательного грациозная контек-
стуальный перевод тасгс-уасгс помог переводчику достоверно передать заключенный во фразе оригинала смысл. Читаем в исходном тексте: «Но в молодости, восемнадцати лет, была прелестна: высокая, стройная, грациозная и величественная, именно величественная» [23, 546] — и в переводе: «Фсндзайаздзыдсй дср ма диссаджы рссугъд уыди, фслс срыгон чызгсй, сстдссаздзыдсй, уыдис услдай рссу-гъд: бсрзонд, хсрзконд, тасгс-уасгс, стсй ссрбсрзонд, сцсг ссрбсрзонд» [24, 64]. Перевод прилагательного чудесный (диссаджы, алсмсттаг, см-бисонды) как иттсг хорз в словосочетании чудесный бал [23, 547] (иттсг хорз кафтизср [24, 65]) допустим, но не вполне, на наш взгляд, передает его коннотативное значение.
Таким образом, произведение, построенное по принципу антитезы, и в переводе сохранило резкий контраст, описанный Л. Н. Толстым в первой и во второй частях: бал — казнь; герой-рассказчик во время бала — герой-рассказчик после бала; красочный и восторженный образ Вареньки — страшный, измученный образ пленного татарина; аристократичная фигура отца Вареньки во время бала — жестокий диктатор после бала. Переводной труд Бри-таева открывает нам стилистические возможности родного языка, его эмоциональную выразительность. А переводческая деятельность С. Бритаева в целом явилась яркой демонстрацией в осетинской литературе лучших традиций русской школы перевода.
Примечание:
1. В первом номере ежемесячного детского печатного органа «Сырх дидинжг» («Красный цветок», декабрь 1936) напечатана в переводе на осетинский язык быль Л. Н. Толстого «Бешеная собака», в журнале «Фидиужг» (№7, 1938) - его же рассказ «Ходынка».
1. Бритаева А. Б. Проблема синтеза в сказках С. А. Бритаева // Осетинская литературная сказка: становление и развитие. Владикавказ, 2009. С. 56-83.
2. Бритаева А. Б. Фольклорно-литературный синтез в сказках С. Бритаева // Материалы I историко-филологической школы-семинара молодых ученых «Методика и практика научного исследования». Владикавказ, 2006. С. 240-250.
3. Сабаев С. Б. Очерки русско-осетинских литературных связей. Орджоникидзе, 1982.
4. Очерк истории осетинской советской литературы. Орджоникидзе, 1967.
5. Горький А. М. Дед Архип и Ленька. Перевод С. Бритаева // А. М. Горький. Избранные произведения / Сост. З. Х. Тедтоева, Е. Б. Дзапарова. Владикавказ, 2016. С.166-192.
6. Бритаев С. Переводы на осетинский язык русских советских писателей // Научный архив Северо-Осетинского института гуманитарных и социальных исследований им. В. И. Абаева (НА СОИГСИ). Ф. 35 (Литература). Оп. 1. Д. 53.
7. Переводы на осетинский язык, сделанные С. Бритаевым (1949-1959) // НА СОИГСИ. Ф. 35 (Литература). Оп. 1. Д. 53.
8. Ян Дрда. Политик // Мах дуг. 1956. № 1. С. 74-80.
9. Сабо Пал. Праздник Иштвана Тара. Рассказ. Перевод С. Бритаева // Мах дуг (Наша эпоха). 1951. № 5. С. 3-7.
10. Шогенцуков А. Весна Сафиат. Повесть // Мах дуг. 1956. № 6. С. 57-66.
11. Бритаев С. А. Некоторые материалы из творческой мастерской // НА СОИГСИ. Ф. 35 (Литература). Оп. 1. Д. 64.
12. Переводы на осетинский язык, сделанные С. Бритаевым (1949) // НА СОИГСИ. Ф. 35 (Литература). Оп. 1. Д. 54.
13. Сокаева Д. В. Бог зверей Афсати в осетинской волшебной сказке // Фольклор народов России // Фольклорные традиции и фольклорно-литературные связи: Межвузовский сборник научных трудов. Уфа, 1993. С. 23-28.
14. Волшебные сказки. В 2-х частях/Сост. Д. В. Сокаева. Владикавказ, 2010. Т. I. (на осет. языке)
15. Волшебные сказки. В 2-х частях/Сост. Д. В. Сокаева. Владикавказ, 2010. Т. II.
16. Бритаев С. Материалы к сказкам // НА СОИГСИ. Ф. 35 (Литература). Оп. 1. Д. 63.
17. Осетинские народные сказки/Сост. С. Бритаев и Г. Калоев. Орджоникидзе, 1960.
18. Дзапарова Е. Б. Автоперевод как вид художественного перевода в осетинской литературе // Филологические науки. Вопросы теории и практики. 2012. № 5. С. 65-69.
118 ИЗВЕСТИЯ СОИГСИ 24 (63) 2017
19. Бритаев С. Неожиданная встреча // НА СОИГСИ. Ф. 34 (Литература). Оп. 1. Д. 31.
20. Бритаев С. А. Как обстоит дело с переводом? // НА СОИГСИ. Ф. 35 (Литература). Оп. 1. Д. 40.
21. Антокольский П. Г. Художественные переводы литератур народов СССР / П. Антокольский, М. Ауэзов, М. Рыльский // Вопросы художественного перевода: Сборник статей. М., 1955. С. 5-45.
22. Бритаев С. — переводчик книги Г. Б. Бугданова «Яблочная тля — враг наших садов» (о качестве перевода) // НА СОИГСИ. Ф. 30 (Литература). Оп. 1. Д. 1.
23. Толстой Л. Н. После бала // Л. Н. Толстой. Повести и рассказы. М., 1986. С. 545-553.
24. Толстой Л. После бала. Перевод С. Бритаева // Л. Толстой. Произведения. Владикавказ, 2008. Ф. 63-72. (на осет. языке)
25. Щикалов С. В. Способы перевода метафор в концепции Питера Ньюмарка [электронный ресурс]. URL: http://www.thinkaloud.ru/science/shik-newmark.pdf
26. Дзапарова Е. Б. К вопросу о передаче эпитетов в художественном переводе (на материале переведенных произведений русской литературы на осетинский язык) // Наука: прошлое, настоящее, будущее: Сборник статей Международной научно-практической конференции. Уфа, 2016. С. 118-124.
27. Гацалова Л. Б., Парсиева Л. К. Большой русско-осетинский словарь. Около 60000 слов и выражений. Владикавказ, 2011.
