CC BY
34РУССКОЯЗЫЧНАЯ ПРОЗА К.Л. ХЕТАГУРОВА В ОСЕТИНСКИХ ПЕРЕВОДАХ (на материале перевода рассказа «Охота за турами»)
Е. Б. ДЗАПАРОВА
Художественное наследие основоположника осетинской литературы К.Л. Хетагурова привлекало и будет привлекать научных исследователей. Трудно назвать другого осетинского писателя, чье творчество так волновало бы литературоведов, лингвистов, этнографов и т.п. Объектом всестороннего изучения ученых становились и переводные произведения К.Л. Хетагурова. Но, к сожалению, исследования художественных переводов не выходили за рамки поэзии. Наше обращение к анализу переводов прозы Хетагурова объясняется недостаточной разработанностью данной проблемы в осетинском литературоведении.
Прозаические произведения
К.Л. Хетагурова активно переводились на языки народов мира: японский, грузинский, кабардинский, карачаевский, абхазский и др. Известны переводы этнографического очерка «Особа» («Быт горных осетин»1) на японский [1], грузинский [2] языки, а также переводы самого известного рассказа К.Л. Хета-гурова «Охота за турами» на грузинский [3; 4; 5; 6], эстонский [7], украинский [8], карачаевский [9].
Не обошли вниманием прозу Хетагурова и осетинские переводчики. И «Особа», и «Охота за турами», будучи
1 «Быт горных осетин» - название этнографического очерка К.Л. Хетагурова «Особа», переизданного в Южной Осетии в 1939 г.
написанными на русском языке, увидели свет на родном для писателя языке
- осетинском: этнографический очерк переводился Г. Джатиевым [10] и Н. До-евым [11], а небольшой рассказ «Охота за турами» - А. Тотиевым и М. Дзасоховым. Ш. Ф. Джикаев указывает, что впервые на осетинском языке рассказ Коста Хетагурова «Охота за турами» вышел в переводе Амырана Тотиева в альманахе «Малусжг» за 1922 г. [12, 34], однако существует и более ранний идентичный перевод этого рассказа, опубликованный в газете «Кер-мен» в 1920 г. Автором перевода указан Амырхан и заголовок рассказа другой
- «Хжххон цард» («Горская жизнь») [13]. Но пословное сличение двух текстов убеждает нас в том, что перед нами один и тот же вариант.
Перевод А. Тотиева переиздавался и позднее, но с различными изменениями (см.: [14; 15; 16; 17; 18]): сам текст перевода был сокращен, а в некоторых публикациях не указан его автор. В учебниках по осетинской литературе рассказ Хетагурова «Охота за турами» в переводе А. Тотиева дается тоже в сокращенном варианте [19; 20]: в нем отсутствуют некоторые эпизоды - например, сцена с чабуром (обувью) Симона, диалог Тедо и его жены Залины перед охотой.
Перевод рассказа Музафера Дзасохова также переиздавался неоднократ-
80 ИЗВЕСТИЯ СОИГСИ 8 (47) 2012
но. Очередное издание с красочными иллюстрациями Батраза Дзиуаты вышло в 2003 г. [21]. Переводчик воспроизвел на осетинском языке все сюжетные линии, сохранил форму исходного текста. О преимуществах этого издания говорит и тот факт, что перевод М. Дзасохова дается параллельно с оригиналом. Но, чтобы говорить об адекватной передаче переводчиками всех компонентов подлинника, необходимо провести сравнительно-сопоставительный анализ оригинала с его вариантами на осетинском языке. Материалом для исследования послужили оригинал, полный [22] и сокращенный варианты перевода А. Тотиева, осетиноязычный текст М. Дзасохова.
К.Л. Хетагуров - яркий пример писателя-билингва. Ему одинаково успешно удавались художественные образы как на осетинском, так и на русском языках. В последнее время осетинское литературоведение обогатилось рядом работ, в которых анализируется русскоязычное наследие осетинского писателя (см: [23; 24]). Но, к сожалению, в данных работах не затрагиваются проблемы перевода произведений Хе-тагурова.
Время создания рассказа «Охота за турами», по-видимому, относится к периоду ссылки писателя в Карачаево-Черкесию. Впервые рассказ был опубликован в Петербурге в 1893 г. в третьем номере журнала «Детское чтение» (С. 243-254) [25, 298]. Сюжет самого рассказа несложен, и описываемые события относятся, по мнению И. С. Ху-гаева - исследователя русскоязычного творчества К.Л. Хетагурова, - к допро-светительской и дороссийской эпохе [23, 394]. На примере одной осетинской семьи автор сумел показать нелегкую жизнь горцев. Действительность, описанная Хетагуровым, была сурова, и го-
рец, чтобы прокормить семью, рисковал своей жизнью.
Перед тем как перейти к сличению исходного текста с выходными, необходимо сказать о переводах заголовка рассказа. У А. Тотиева название рассказа «Дзжбидырдзуаны» (букв. «На охоте за турами»), на наш взгляд, не соответствует замыслу Хетагурова, в переводе же М. Дзасохова заголовок аналогичен авторскому названию «Охота за турами» - «Дзжбидырдзуан».
Рассказ начинается с описания места действия. Перед нами осетинский аул Зебат. С удивительной реалистичностью автор изображает окрестности аула, пейзаж горного ущелья, однообразный быт зебатовцев, главным занятием которых за неимением пахотной земли была охота. Усугубляла и без того незавидное положение горца окружающая его суровая природа: кругом одни скалы, ни одного кусточка, ни одного деревца. Детально описывает автор осенний пейзаж: «Осенью окрестности аула принимают еще более печальный вид. Тощая трава желтеет, серые тучи спускаются до самого аула; из ледников дует холодный ветер. Начинаются дожди, изморозь, снег...» [26, 217].
Судя по текстам переводов, особых трудностей этот несложный абзац не вызвал ни у одного из переводчиков. Интерпретация А. Тотиева представлена таким образом: «Фсззсг хъсуы алфамблай всййы снкъарддзастдср. Мнсуд ксрдсг фслурс кснын байдайы. Цъсх мигъ срхсццс всййы хъсумс, цъититсй раулсфы уазал дымгс, райдайы къс вдайс н, митуардс н, хъызтсн сс фслтср...» [22, 57]. Вот как передает информацию исходного текста Дзасохов: «Фсззыгон хъс уы алыварс вс ййы ус лдай снкъарддср. Дслсмсдзыд ксрдсг сбур всййы. Фсныкхуыз мигътс хъсуыл
ссрснцайынц; цъититсй фсдымы уа-зал дымгс. Сслфынсг сагъуыцы, халас пъсззыйау ныббады, мит уарын рай-дайы» [21, 5]. Как видим, каждый из переводчиков в переводящем языке находит свои эквиваленты. Обратим внимание на перевод в этом отрывке слова «тощая» («фжлахс», «мжгуыр») в контексте «тощая трава желтеет». Автор рассказа не случайно употребил именно его. Как представляется, выбором этого слова Хетагуров еще раз хотел подчеркнуть неимоверную бедность и беспросветность существования жителей осетинского аула Зебат. В переводе Тотиева «тощая трава» стала «снсуд ксрдсг» - ом - «безжизненной травой». Эквивалент эпитету оригинала Тоти-евым подобран удачно и передает общую удручающую обстановку в ауле. Осетинский аналог «тощей травы» у Дзасохова - «дслсмсдзыд ксрдсг» («низкорослая трава»). Использование в тексте подобного эквивалента допустимо, но при этом, как представляется, отрывок потерял заложенный в нем автором смысл. Некоторые несоответствия перевода Дзасохова оригиналу обнаруживаются и в последнем предложения абзаца: вместо исходного «начинаются дожди, изморозь, снег...» мы видим генерализацию в переводе «сслфынсг сагъуыцы, халас пъсззыйау ныббады, мит уарын райдайы» (букв. «изморозь не перестает, иней кошмарно оседает, снег начинает идти»).
В своем рассказе Хетагуров описывает редкие для этого времени года солнечные дни. Изображенный автором пейзаж реалистичен и оживлен: «Впрочем, в конце сентября выпадают иногда ясные солнечные дни с холодным утром и с теплым великолепным вечером. Лучи заходящего солнца позлащают причудливые вершины гор. Все ущелье покрывается прозрачной дымкой, из которой,
как заколдованные замки, встают зубчатые скалы. Далеко в глубине рокочет неугомонный поток, и только он, переливаясь на тысячи ладов, нарушает мертвую тишину безмолвных утесов» [26, 217-218].
Для передачи содержания этого отрывка переводчикам необходимо было сохранить не только денотативный компонент подлинника, но и найти в переводящем языке адекватные средства отражения олицетворений, метафор, эпитетов. В связи с этим необходимо сопоставить переводы Тотиева и Дзасохова с подлинником. Перевод Тотиева: «Фслс ма найгснсн мсйы фсстс ис-куы стсм хатт фсзынынц райдзаст хур бонтс, уазал райсом смс диссад-жы хъарм изсртимс. Ныгуылгсйс хуры тынтс сыгъзсрин арт суад-зынц рссугъд хсхты ссрты. Мгас комы ссрсмбсрзы рухсдзыд цъсх мигъ цагъд къуымбилау смс дзы фсзынынц цыргътигъджын хсхтс. Бсстс ныссабыр всййы. Дард ран ксмдср хъс р кс ны с рмс ст комы дон, с нс банцайгс йс уасы алы хъс лс сс й с мс хъал ксны късдзсх айнсг бсстс йс мсрдфынсйс» [22, 57]. Читаем у Дзасохова: «Усвгс ма нырхсны мсйы ксрон иусй-иу хатт сксны хурбонтс. Ахсм рсстсграйсомсй уазал всййы, изсрсй та смбисонды хъарм. Хуры фсстаг тынтсй хсхты цъуппытс зсрин доны тылдау ссрттивынц. Мнсхъсн ком ссрсмбсрзы фсздсджы хуызсн фслурс мигъ, смс дзы късдзсхты цыргъ цъуппытс аргъсутты гснсхтау фсзынынц. Комы дслиаусй фсхъуысы гуылфсны снсрснцой гуыр-гуыр смс срмсстдср доны минмырон хъслсс фсхалы сгомыг късдзсхты мсрдон снцойдзинад» [21, 5-6].
Как видно, в целом оба переводчика сохранили основные компоненты в содержании подлинника. Сразу же
82 ИЗВЕСТИЯ СОИГСИ 8 (47) 2012
обращает на себя внимание передача на осетинский язык названия месяца «сентябрь». Каждый из переводчиков подошел к этому по-своему: у Тотиева «сентябрь» - «найгснсн мсй», а у Дзасохова - «нырхсны мсй», но оба перевода близки к подлиннику. В. И. Абаев в своем «Историко-этимологическом словаре осетинского языка» дает такое определение: «гихсп - д. название месяца, соответствующего примерно сентябрю; тихст шст - «месяц сентябрь»; и. пугхспу шсг» [27, 435]. В переводе Тотиева «найгснсн мсй» буквально означает «месяц молотьбы», который приходился приблизительно на сентябрь.
В приведенном абзаце встречается немало изобразительно-выразительных средств языка: тут и олицетворения, и эпитеты, и метафоры, и сравнения. Для их адекватной передачи каждому переводчику недостаточно просто знать язык перевода, он должен думать также о коннотативной окрашенности и эстетической стороне переводимого текста. В данном случае образные средства языка и Тотиевым, и Дзасоховым не игнорированы: по мере возможности они сохраняют их в переводном тексте, и поэтизация картин пейзажа завораживает осетиноязычного читателя.
Довольно сложным для перевода оказался сравнительный оборот в предложении: «Все ущелье покрывается прозрачной дымкой, из которой, как заколдованные замки, встают зубчатые скалы». Тотиев внес свои краски, используя привычные для осетиноя-зычного реципиента сравнения: «Жгас комы ссрсмбсрзы рухсдзыд цъсх мигъ цагъд къуымбилау смс дзы фсзынынц цыргътигъджын хсхтс». Иначе звучит интерпретация Дзасохова: «Мнсхъсн ком ссрсмбсрзы фссздссджы хуызссн фслурс мигъ, смс дзы късдзсхты
цыргъ цъуппытс аргъссутты гсснссхтау фсзынынц». Как видим, Дзасохов более ответственно подошел к передаче образных средств переводимого языка. Не найдя в осетинском языке эквивалент слову «заколдованный», он подобрал вполне подходящий аналог - «аргъсутты гснсхтау» (букв. «как сказочные замки»).
На некоторые погрешности в переведенном Тотиевым отрывке указывает А. Тлаттаты: «Радзырды дыккаг абзацы хосгсрсты зсххы бжсты растджр уаид уыгсрдснтс; жртыккаг абзацы конопатый тжлмацы у фыдуынд (хъуамж уа дзыгъуыр); хохлатый та иронмж ра-ивтой лсгуын, ужвгж та у къоппаджын. Цыппжржм абзацы тжлмацы ис ахжм хъуагдзинждтж: „...кжрджг фжлурс кжнын байдайы, растджр у фсбур всййы'; «цъжх мигъ ссрхсццс всййы хъжумж», иронау фжзжгъынц: ныбба-ды хъжуыл; „...райдайынц къжвдатжн, митуарджн, хъызтжн сж фжлтжр", иронау раст уаид афтж: „.райдайынц къжвдатж, халас жржвжры, мит рауа-ры"; „...стжм хатт фсзынынц райдзаст хур бонтж..." растджр у: „фсксны хур бонтж..."» [28, 128]. Однако, на наш взгляд, замеченные А. Тлаттаты ошибки в переводе некоторых слов указанного отрывка не столь существенны. Можно лишь согласиться с не вполне верной передачей на осетинский язык прилагательных «хохлатый», «конопатый» в контексте «домашнюю птицу всего аула составляли хохлатый петух и две-три конопатые курочки»: «лсгуын» и «фыдуынд». Проследим за передачей указанных прилагательных М. Дзасоховым: «хохлатый» - «гомхъу-ыр», «конопатый» - «гсмхетт» (буквальный перевод - «невидный», «невзрачный»). Как видим, неточностей в передаче слов оригинала не избежал и второй переводчик.
Далее К.Л. Хетагуров переносит читателя в саклю главного героя Тедо. Отец Зураб, жена Залина и мальчишка-младенец - вот все члены семьи Тедо. В этнографическом плане картина быта осетинской семьи, созданная писателем, реалистична. Здесь показан внутрисемейный этикет осетин. Рассмотрим перевод этого фрагмента на осетинский язык с точки зрения адекватности. В некоторых местах переводы противоречат оригиналу. Так, описывая внешность Симона (друга и соседа Тедо), К.Л. Хетагуров указывает: «. в низких дверях показался коренастый мужчина». В осетинском переводе А. Тотиева эта часть текста тоже представлена одним предложением, но здесь, на наш взгляд, имеются некоторые отступления от оригинала. Переводчик не ограничивается одним авторским определением «коренастый» и вносит дополнительно - «бсзсрхыг, фидарарсзт лсг» (т.е. «коренастый, плотный мужчина»). Хетагуров описывает одежду Симона - «в серой черкеске и холстяной шляпе». И вновь переводчик добавляет собственное определение: «зссронд цъсх цухъхъа ссмс нымстхуд йс услс».
Хетагуров останавливает внимание читателя на обустройстве жилища героя рассказа, еще раз подчеркивая бедность семьи Тедо: небольшая дыра вместо окна, земляной пол. В этой части текста у Тотиева нет расхождений с оригиналом, не считая антонимического перевода в контексте «небольшая дыра в южной стене жилого отделения заменяла окно» - «цсрсндоны цсгатварсырдыгсй цары уыдисрудзын-джы бссты чысыл хуынкъ». Нетрудно заметить, что «южная» стена в переводе стала «северной». Удачным, на наш взгляд, является перевод «лепешек из темного теста» на осетинский язык
как «луаситс» (с осет. «луаситж» - «лаваш», «тонкая лепешка»).
Рассмотрим интерпретацию анализируемого отрывка М. Дзасоховым. Переводчик не стал вносить изменения в текст, дополняя его деталями или опуская их. Подобные изменения можно видеть в сокращенном варианте перевода А. Тотиева. Вся сюжетная структура фрагмента исходного текста отражена М. Дзасоховым. В отличие от Тотиева, Дзасохов старался не изменять и смысл некоторых лексем. Однако более удачным, на наш взгляд, является перевод слова «лепешки», предложенный А. Тотиевым. Заменой «лепешек» в осетинском тексте на «ксрдзынтс» (букв. «кжрдзын» с осетинского «чурек», «хлеб») переводчик Дзасохов передал лишь общее понятийное значение слова.
У Дзасохова в этой части текста ярко представлены фразеологизмы. Для адекватной передачи смысла слов подлинника переводчик использует в тексте фразеологизмы с ярко выраженной национальной спецификой. Перейдем к конкретным примерам: «нет нигде» - «зсххы скъуыды ныхха-уд» (букв. «провалился сквозь землю»), «сестру оттаскал» - «мс хойыл мс маст акалдтон» (букв. «на сестру излил зло»).
В рассказе «Охота за турами» Хета-гуров рисует семейную идиллию: приготовление Залиной ужина, игра старика с младенцем, ужин семьи, сбор Тедо на охоту. Автор останавливает внимание читателя на некоторых этнографических деталях: описывает семейный ужин, показывает взаимоотношения невестки со свекром. И эта часть текста не вызвала затруднений при переводе. Обычай избегания невесткой свекра описан в оригинале довольно расплывчато. Такую же позицию выбрали и переводчики, не останавливаясь на
84 ИЗВЕСТИЯ СОИГСИ 8 (47) 2012
подробном объяснении читателю сути этого обычая.
Драматизм рассказа Хетагурова связан с походом Тедо за турами. Единственная возможность прокормить свою семью оказалась для героя роковой. О том, что поход Тедо закончится трагически, подсказывают читателю дурные предчувствия жены Залины, ее предостережения, рассказ отца Зураба о едва не случившемся с ним во время очередной охоты в бытность молодым несчастье. Ощущение тревоги в данном рассказе, по мнению И. С. Хугаева, усиливается еще и беззаботным и счастливым смехом ребенка [23, 396]. Не случайно и домов в ауле Зебат тринадцать. Определенное беспокойство внушает читателю и описание автором Мышиной тропы, по поводу чего И. С. Хуга-ев отмечает: «Вообще нечто коварное и роковое чудится слуху в названии «Мышиная тропа», а ее развитие через образы последовательно змеи - ящерицы - паутины впечатляет необратимостью и невозвратностью» [23, 396-397].
М. Дзасохов в своем переводе останавливается на подробном описании сбора Тедо на охоту. В отрывке адекватно переданы переживания Залины, напутствия отца Зураба сыну, шутки Тедо над страхами Залины. Ничего подобного нет в сокращенном варианте перевода А. Тотиева. По непонятным причинам в следующих после 1922 года публикациях перевода Тотиева опускается внушительный абзац: из текста исключено авторское описание тревог Залины, подчеркиваемых беззаботным смехом ребенка, отсутствуют заветы Тедо своему маленькому сынишке прокормить и похоронить маму в случае несчастья с ним. Между тем и без того небольшой объем русскоязычного текста не позволяет его сокращать. В полном же варианте перевода Тотиева ука-
занный абзац присутствует, но в нем можно обнаружить незначительные расхождения в значениях некоторых слов. Так, в оригинале автор, описывая переживания Залины по поводу похода ее мужа Тедо, пишет: «Крупная слеза быстро сбежала по ее смуглой щеке и упала в похлебку». Переводчик Тоти-ев не стал искать прямой эквивалент слову «смуглая» («саулагъз»), а передает смысл своим прилагательным -«сырх»: «Ставд цхстысыг хруади й& тымбыл сырх уадултыл œMœ ныххауди хъхрмхуыппы». Дзасохов и вовсе отказался от передачи этого слова: <Mœ русыл лидзхгау сертылд ставд цхссыг семж хъхрмхуыппы ныххауд».
В случае перевода на осетинский язык русского текста «Ха-ха-ха! Глупая! Чего ты боишься?» А. Тотиев, на наш взгляд, заметно переусердствовал при передаче лексемы «глупая». У него указанный отрывок оригинала звучит так: «Га-а-а, гуымиры, седылы схрхъхн? Цхмхй тхрсыс?» Обращает на себя внимание общее повышение тональности путем замены слова «глупая» эмоционально окрашенными словами осетинского языка «гуымиры, седылы схрхъхн».
Каждый из переводчиков по-своему справился с переводом следующего предложения оригинала: «Ты, кажется, опять вспомнила свою бабушку - чего нос повесила?» Обоих переводчиков привел в тупик перевод на осетинский язык слова «бабушка». Так как автор рассказа не стал уточнять, с чьей стороны (отца или матери) приходилась она бабушкой Залине, Дзасохов конкретизирует - «фыды мад». В переводе Тоти-ева мы и вовсе не увидим «бабушку», он передает это слово иначе - <^фсин» («свекровь»). Встречающийся в этом предложении фразеологизм «нос повесить» (в значении «огорчиться») пере-
дан и Тотиевым, и Дзасоховым адекватно - «фындз сруадзын».
Ответственно подошли Тотиев и Дзасохов к передаче на осетинский язык пословицы: «Бог не выдаст, медведь не съест» [26, 221]. Не найдя точного эквивалента данной паремии в переводящем языке, Дзасохов находит замену по смыслу - «Хуыцауы хорзсхсй хайджын куы уон, усд мын ницы тас у» [21, 16]. Аналог этой поговорки в тексте А. Тотиева выглядит так: «Уастыр-джийы куы нс фснда, усд мсныл фыд-былыз не 'рцсудзсн» [22, 60].
Дальнейший сюжет рассказа связан исключительно с главным героем: Тедо идет с друзьями на охоту, Тедо на Мышиной тропе, Тедо с друзьями перебирается через пропасть, ночлег охотников. В каждом из двух переводов рассказа можно найти адекватное отражение перечисленных эпизодов оригинала. Интересен, на наш взгляд, перевод описания Мышиной тропы в текстах Тотиева и Дзасохова. Для сравнения приведем отрывок в трех вариантах.
Оригинал: «Мышиная тропа была вообще опасна, а тем более для ночного путешествия. Она то змеей извивается в расщелинах скал, то крутыми ступенями подымается по отвесной стене, то ящерицей ползет в морщинах неприступного утеса, то легкой паутиной огибает бездонную пропасть, то совершенно исчезает в хаосе разрушенных скал и каменных осыпей» [26, 222]. Такая детализация в описании Мышиной тропы подчеркивает остроту описываемого момента.
Перевод Тотиева: «Мыствсндаг уыд тынг свзср, услдайдср тсссаг уыд схссвыгон цсуынсн. Куы калмау късдзтсгснгс цсуы късдзсхты зыхъ-хъырты, куы цсхгср къуласинтыл схизы айнсгыл, куы та гсккуырийау быры фидар айнсджы снцъылдты,
куы хслуарсджы тынау срзилы тыхссгау тсккс късдзсхы рындзмс, ссрссфсны ссрмс, куы та бынтондср фессфы хслд късдзсхы смс стыр змсст цснддурты схссн» [22, 61].
А вот как выглядит перевод этого отрывка Дзасоховым: «Мыствсндагыл цсуын снсуи дср тсссаг уыд, услдайдср та схссвыгон. Куы калмау скъуыды абыры, куы смуырдыг фах-сыл суайы, куы гсккуырийау снсвнслд айнсджы снхъырдты алссы, куы хслуарсджы рог тынау снсбын дслджинсджы алывсрсты ссрзилы, куы та късдзсхты рсдзсгъдтс смс дуры цсндты схссн бынтон србайссфы» [21, 18].
Как можно убедиться на приведенных примерах, детальное описание Мышиной тропы дается и в переводах. Сравнения Мышиной тропы со змеей, ящерицей, паутиной не опущены ни в одном из вариантов перевода.
Мы подошли к самой драматической части рассказа. Исход охоты Тедо за турами, как и предполагал читатель, был трагичен. То ли жадность героя (убить одним выстрелом сразу двух туров), то ли нужда заставили его спуститься на нижнюю, более опасную, тропу. Выстрел Тедо поразил двух туров, но и повлек за собой камнепад, навсегда похоронивший охотника под скальными обломками. Дальнейшую судьбу семьи Тедо автор нам не показывает, но она очевидна. Что ждет их без кормильца? Нищета, голод...
Говоря об осетинском переводе этого отрывка, сделанного Тотие-вым, нужно подчеркнуть одну деталь. У переводчика здесь начинается вторая часть рассказа (в переводе Тотие-ва произведение разделено на две части), к которой, в отличие от оригинала, предпослан эпиграф: «Цуанон лсг мсрдтсм/Хсстсгдср цсры,/Йс мард
86 ИЗВЕСТИЯ СОИГСИ 8 (47) 2012
та услмсрдтсм/Нс хсццс ксны». Строки, взятые переводчиком из поэмы К.Л. Хетагурова «Чи дж?», раскрывают основную идею произведения.
Каждый из переводчиков стремился следовать сюжетной канве подлинника. В переводах, как и в оригинале, мы видим ту же энергичность, резвость и быстроту в действиях главного героя. Читаем у Дзасохова - «хсрдмс рсвдз хылди», «Тедо гсдыйау хылд късдзсхыл», «Тедо ныры хуызсн ныфс-джын смс цсрдсг никуыма уыд» и т.д. Действия Тедо в интерпретации Тотие-ва описаны аналогично.
В рассматриваемой части рассказа Хетагуровым красочно описан горный пейзаж: «Лучи восходящего солнца облили ярким румянцем снежную вершину Казбека. Горы стали выползать из утреннего тумана. Вдали чернело Да-рьялское ущелье». В осетинских переводах Тотиев и Дзасохов не избегали изобразительно-выразительных средств языка и старались сохранить стиль автора. Прежде всего бросаются в глаза удивительная точность и поэтичность описанного Хетагуровым пейзажа. Читаем этот отрывок в переводе Тотиева: «Ссумсрайсом хуры тынтс сснтсырх арт суагътой Сснайы мигъджын хохы цъуппыл. Хсхтс хсрдмс бырсгау зын-дысты ссууон мигъы бынсй. Дслиаусй сау дардта Дайраны ком» [22, 63].
А вот что мы видим в переводе этого отрывка у Дзасохова: «Ссууон хуры тынтс Хъазыбеджы хохы цъуп-пыл с рттивгс цс хс р фестадысты. Райсомы мигъсй хсхтс разындысты. Дардсй Дайраны ком тар дардта» [21, 26]. Но если подчеркивать адекватную передачу денотативного содержания и коннотативной окрашенности отрывка в переводах, то, на наш взгляд, первый вариант намного ближе оригиналу. То-тиев старался перевести каждую деталь
подлинника. Поэтому в его переводе отражены хетагуровские краски: «яркий румянец» - «сснтсырх арт», «снежная вершина» - «мигъджын хохы цъупп» (адекв. «митджын цъупп»). У Дзасохова мы не увидим столь детального отражения образной системы оригинала. Куда-то исчезли и «яркий румянец снежных вершин», и «снежные вершины Казбека». Но отсутствие отдельных элементов в перечисленных образах не искажает смысл всего отрывка. В следующем предложении - «Горы стали выползать из утреннего тумана» - автор использует олицетворение. Попытка адекватно перевести данное образное выражение лучше удалась Тотиеву -«Хсхтс хсрдмс бырсгау зындысты ссууон мигъы бынсй» (букв. «Горы, выползая наверх, виднелись из-под утреннего тумана»). В переводе Тотие-ва обращает на себя внимание строгое следование оригиналу. Перевод олицетворения у Дзасохова выглядит так: «Райсомы мигъсй хсхтс разындысты» (букв. «Из-за утреннего тумана показались горы»). По-разному звучит в осетинских текстах перевод названия горы Казбек: у Тотиева - «Сснайы хох», у Дзасохова - «Хъазыбеджы хох». Оба перевода допустимы и используются в лексиконе осетин.
Удивительно по красоте описание Хетагуровым беззаботной игры туров, не подозревающих о приближающей опасности со стороны охотника Тедо: «Приподнявшись на задние ноги, тур ринулся вниз головой на другого, стоявшего гораздо ниже его на самом краю обрыва. Раздался треск столкнувшихся рогов. Нижний тур блистательно выдержал удар. Противники обменялись местами. Такой же отчаянный прыжок, страшный треск и необыкновенно блистательный отпор. Обменялись опять...» [26, 226]. Картина, созданная
писателем, реалистична. Очевидно, Коста не единожды мог наблюдать ее в родном ауле Нар. Приведем данный текст в осетинских вариантах. У Тоти-ева: «Дзсбидыр йс фсстаг късхтыл слсууыд, йс сср бынмс, афтсмсй йсхи раппсрста дслиау иннсмс, тсккс лсбырды сср чи лсууыд, уымс. Дардмс фехъуыст сс сыкъаты късрцц. Дсллаг дзсбидыр тынг хъазуатсй баурсдта услладжы цсф. Аивтой знсгтс сс бынсттс. Ноджы та иу ахсм мссты гспп, диссаджы сыкъаты късрцц смс та хъсбср урсд услладжы цсф. Ммс та аивтой сс бынсттс» [22, 64]. Безусловно, отрывок оригинала переведен удачно, но смысл некоторых слов, как представляется, истолкован неверно. Так, «блистательно» переведено Тоти-евым как «хъазуатсй» («смело», «отважно»), хотя, пожалуй, более подходящим осетинским аналогом этому слову будет «иттсг хорз», «диссаджы хорз»; «отчаянный прыжок» («удужлдай, сжружлдай гжпп») передан как «мссты гспп» («злобный прыжок»). Но небольшие расхождения перевода с подлинником все-таки не создают впечатления, что это два разных отрывка. Игра туров оригинала вполне узнаваема в переводе А. Тотиева.
Неоспорим тот факт, что в процессе своей работы переводчики должны думать о языке автора переводимого произведения. В качестве положительного примера в этом отношении может послужить перевод вышеуказанного отрывка Дзасоховым: «Дзсбидыр йс фсстаг късхтыл слсууыд смс йс сср бынмс, афтсмсй йсхи рауагъта, дзсвгар дслдср ссрссфсны тсккс бы-лыл цы дзсбидыр лсууыд, ууыл. Райхъу-ыст сыкъаты дзсхст. Дсллаг дзсбидыр диссаджы хорз бсфсрсзта уыцы цсфсн. Дзсбидыртс сс бынсттс аивтой. Ногсй та удуслдай ссррстт,
сыкъаты сбуалгъ дзсхст смс хъсддых ныхкъуырд. Сс бынсттс та аивтой» [21, 29]. В данном случае Дзасохов постарался передать не только смысл целого абзаца, но главное - язык переводчика совпал с языком автора. При равноценности смысла второй перевод вышеуказанного отрывка нам кажется ближе к оригиналу.
Сжато, лаконично, без лишних деталей Коста описывает последние минуты своего героя: «Завал прошел. Где-то в глубине теснины замерло последнее эхо... Пыль осела. От выступа, на котором стоял Тедо, не осталось и следа. Все было стерто... уничтожено...» [26, 226].
Финал рассказа незавершен. Автор на полуслове оставляет судьбу своих героев - семьи Тедо. На незавершенность рассказа Хетагурова указывает и И. С. Хугаев: «Охота за турами» оставляет желать более точного и исчерпывающего завершения, нежели то, каким обладает. Финал смазан: финал тоже словно стерт и уничтожен камнепадом; повествование обрывается если не внезапно, то слишком поспешно.» [23, 397].
Интересующий нас фрагмент текста очень сложен по заключенным в нем авторским интенциям. При его переводе А. Тотиев и М. Дзасохов должны были учитывать лаконичность и трагическую тональность переводимого отрывка, с чем, на наш взгляд, оба они вполне справились. В переводе Тотиева этот абзац выглядит так: «Зсй цыд фсцис. Ксмдср комы нарсджы срсабыр йс фсстаг хъср... Рыг србадт... Хохы рындзсн - Тедойы хъавсн бынатсн - йс фсд дср нал баз-зад.... Мгассй йс бындзарсй ныххафта. Бынтондср фессфт» [22, 65]. Ответственно подошел к переводу финала рассказа и Дзасохов: «Дурты зсй бан-
88 ИЗВЕСТИЯ СОИГСИ 8 (47) 2012
цад... Йс фсстагуынср ксмдср комы арфы срмынсг... Рыг србадт. Тедо цы рындзыл лсууыд, уымсн йс фсд дср нал аззад. Бынхафт, бынссфт сй нык-кодта» [21, 30].
Как нетрудно заметить, каждый из переводчиков нашел свои эквиваленты словам исходного языка. Но, несмотря на это, оба перевода оказались адекватными. Переводчикам удалось передать трагическую тональность и лаконичность исходного текста.
Таким образом, к переводу рассказа «Охота за турами» переводчики А. Тотиев и М. Дзасохов подошли творчески. Переводить произведение осно-
воположника осетинской литературы не только ответственно, но и сложно. Сложность, прежде всего, заключалась в передаче на осетинский язык денотативного и коннотативного значения слов исходного текста, авторского стиля, языка оригинала. Каждый из переводчиков, несомненно, обладал своим видением образных средств языка, своим чутьем языка оригинала. Это дало им возможность в основном адекватно воспроизвести содержание и образную структуру исходного текста, передать все интенции автора.
1. Хетагуров К.Л. Особа/Пер. на япон. яз. Като Кюдзо. Ученые записки государственного музея этнографии народов мира в Японии. 1977. №2. С. 828-873 // НА СОИГСИ. Ф. К. Хетагурова. Оп. 1. Д. 399.
2. Хетагуров К.Л. Быт горных осетин/Пер. на груз. яз. И. Зурабишвили // Хетагуров К.Л. Сборник избранных произведений. Сталинир, 1939.
3. Хетагуров К.Л. Охота за турами. Рассказ/Пер. И. Бакурадзе // Сабчота Осе-ти. 1939. 22 мая.
4. Хетагуров К.Л. Охота за турами. Пер. Х. Вардошвили // Мнатоби. 1957. №3. С. 73.
5. Хетагуров К.Л. Охота за турами. Рассказ/Пер. М. Нижарадзе // Антология осетинской прозы. Тбилиси, 1975. С. 20.
6. Хетагуров К.Л. Охота за турами/Пер. на груз. яз. Тбилиси: Никадули, 1967.
7. Хетагуров К.Л. Охота за турами. Рассказ/Пер. Х. Кросс // Ноорус. 1959. №11. С. 16-18.
8. Хетагуров К.Л. Охота за турами // Осетинские рассказы. Предисл. и пер. В. Чередниченко. Харьков-Киев, 1931. С. 19-32.
9. Хетагуров К.Л. Охота за турами. Джугъутур уугъа барыу/На карач. яз. пер. О. Хубиев. Черкесск, 1962.
10. Къоста. Особа. Этнографион очерк/Пер. на осет. яз. Г. Джатиева // НА СОИГСИ. Ф. К.Л. Хетагурова. Оп. 1. Д. 150. П. 2.
11. Хетагуров К.Л. Особа/Пер. на осет. яз. Н. Доева // Хетагуров К.Л. Собр. соч. В 3-х т. Орджоникидзе, 1956. С. 199-252.
12. Джыккайты Ш. Ирон литературжйы истори (1917-1956). Дзжуджыхъжу, 2003.
13. Хжххон цард (Къостайы фыст уырыссаг жвзагыл). Амырханы тжлмац // Кермен. 1920. №44-46.
14. Хетсгкаты Къ. Дзжбидырдзуаны // Сборник избранных произведений (1859-1939). Сталинир, 1939.
15. Хетсгкаты Къ. Дзжбидырдзуаны // Пионер. Детский журнал. 1941. №4. Ф.3-9.
16. Хетсгкаты Къ. Дзжбидырдзуаны/Пер. А. Тотиев // Собр. соч. в 3-х т. 1956. Т. 2. Ф. 201-210.
17. Хетсгкаты Къ. Дзжбидырдзуаны // Ирон прозжйы антологи. Дыууж томжй. 1-аг том. Цхинвал: Ирыстон, 1969. Ф. 120-127.
18. Хетсгкаты Къ. Дзжбидырдзуаны // Солнце золотое. Антология детской литературы. Орджоникидзе, 1973. Т. 1. Ф. 142-151.
19. Хетсгкаты Къ. Дзжбидырдзуаны // Ирон литература. Хрестомати. 5-жм къласжн. Саржзта йж Зжнджиаты Розж. Дзжуджыхъжу, 1972. Ф. 92-99.
20. Хетсгкаты Къ. Дзжбидырдзуаны // Ирон литературж. Хрестомати. 6-жм къласжн. Саржзтой йж Зжнджиаты Розж жмж Дзасохты Фатимж. Дзжуджыхъжу, 1995. Ф. 61-69.
21. Хетсгкаты Къ. Дзжбидырдзуан. Радзырд. Ирон жвзагмж Дзасохты М. тжлмац. Дзжуджыхъжу, 2003.
22. Хетсгкаты Къ. Дзжбидырдзуаны (Къостайы фыст уырыссаг жвзагыл). То-титы А. тжлмац // Малусжг. 1922. Ф. 58-65.
23. Хугаев И. С. Русскоязычное литературное наследие Коста Хетагурова. Становление лирики, лироэпоса и драматургии // Хугаев И. С. Генезис и развитие русскоязычной осетинской литературы. Владикавказ, 2008. С. 301-459.
24. Дзуцева Н. А. Поэзия К.Л. Хетагурова в контексте русской поэзии 80-90-х годов XIX - начала ХХ века. СПб., 2006.
25. Гутиев К. Комментарии // Хетагуров К.Л. Собр. соч. в 3 т. М., 1974. Т. 2. С. 283-299.
26. Хетагуров К.Л. Охота за турами // Хетагуров К.Л. Собр. соч. в 3 т. М., 1974. Т. 2. С. 215-227.
27. Абаев В. И. Историко-этимологический словарь осетинского языка. В 4-х т. Л., 1973. Т. 2.
28. Тлаттаты А. Ирон литературж ахуыр кжныны методикж У-УШ кължсты. Ахуыргжнжгжн жххуысы чиныг. Дзжуджыхъжу, 1991.
90 ИЗВЕСТИЯ СОИГСИ 8 (47) 2012
