Современный терроризм в Каспийском регионе Текст научной статьи по специальности «Политологические науки»

мизма и других крайних форм проявления межнациональной напряженности.

«Население Юга России: Трансформации воспроизводства населения и образа жизни в новых геополитических условиях», Ставрополь, 2009 г., с. 3-14.

К. Ланда,

политолог (Москва),

С. Алибекова,

кандидат философских наук (Махачкала) СОВРЕМЕННЫЙ ТЕРРОРИЗМ В КАСПИЙСКОМ РЕГИОНЕ

Прикаспийский регион включает пять стран, расположенных по периметру Каспийского моря: Азербайджан, Россия, Казахстан, Иран и Туркменистан. Как отмечает Аскар Нурша, Прикаспий имеет стратегическое значение для безопасности новых независимых государств Центральной Азии и Кавказа, а также Китая, Турции и стран Южной Азии. Для ведущих стран Запада значение региона как пространства, опоясывающего «срединные земли» Евразии, является стратегическим. Еще в 1990-е годы военные эксперты НАТО прогнозировали в перспективе возможность вступления в Северо-Атлантический альянс Украины и Казахстана, что позволило бы по сути держать Россию в плотном кольце окружения на суше и на море.

В этом регионе сосредоточены крупные запасы углеводородного сырья, разработка которых может вестись в рамках международного сотрудничества. По прогнозам специалистов, общие ресурсы Каспия составляют около 8 млрд. т условного топлива, из которых примерно четвертая часть (2 млрд. т) приходится на долю России. Регион имеет важное «культурно-цивилизационное значение» как буферная зона, в которой соприкасаются мировые религии и культуры. Религиозный и этнический факторы, несомненно, усиливают его уязвимость перед внешним воздействием. Развитие ситуации на Кавказе и в бассейне Каспийского моря (БКМ) показывает, что в отношении России по хорошо спланированному сценарию осуществляются деструктивные действия. Проводится в жизнь программа ослабления влияния России на Кавказе и в БКМ,

а также предпринимаются попытки политического и экономического отторжения этого региона от России.

Мировые запасы нефти и газа вызвали жесткую борьбу между заинтересованными государствами за получение высокой прибыли за счет реализации энергоносителей при транзите их через свои территории, возможность удовлетворения своих топливно-энергетических потребностей и существенное сокращение затрат на импорт. На роль региональных лидеров на Кавказе претендуют Турция, Иран, Саудовская Аравия, опирающиеся на религиозный фактор и существенную материальную, финансовую и военную поддержку стран Запада и США. Заинтересованность иностранных государств в совместном использовании нефтяных запасов не является гарантией стабильности на Кавказе и в БКМ, в том числе гарантией от развязывания военных конфликтов.

Геополитическое сжатие России к границам РФ снова превращает Кавказский регион, прежде всего его южную часть, в поле соперничества/сотрудничества мировых и региональных держав. Современные акценты «Большой игры» на этом поле определяются его расположением на маршрутах транспортировки углеводородного сырья из Каспийского бассейна и перспективами превращения Закавказья в коридор, связывающий Евроатлантику с Центральной Азией, минуя при этом Россию, Иран, Китай или неспокойный Афганистан. Фактор пространства занимает важное место в соперничестве ведущих держав. Нефть не только важный экономический, военно-стратегический, но и огромный политический ресурс. Одной из форм геополитического контроля западных стран над Северным Кавказом в начале 90-х годов прошлого столетия стал этноконфессиональный сепаратизм. После того как на Каспии были обнаружены большие запасы нефти, отмечает А.Г. Гусейнов, сначала заполыхал Нагорный Карабах, затем Абхазия и Южная Осетия, а следом и весь Северный Кавказ. Безусловно, распад СССР и рыночные реформы, приведшие к кризису во всех сферах общественной жизни, явились причиной ухудшения социально-экономического положения и обострения межэтнических проблем.

Этнические проблемы в территориальном аспекте актуальны и для России. В числе важных трудов по этой проблеме называют работу политического географа Р. Кайзера «География национализма в России и СССР». Р. Кайзер обсуждает роль «территориальной составляющей» в формировании протонаций и национализма нерусских этнических групп в России. Особое обострение

чувства территории и границы, как определяет С. Кара-Мурза, вызывает нынешняя волна глобализации. Во всем комплексе угроз, которые она несет странам, народам и культурам, этнологи выделяют как особый срез этой системы ощущение угрозы самому существованию этносов. Резкое ослабление защитной силы национальных границ несет для народов опасность утраты контроля не только над землей - «почвой», - но и над ее недрами. Идеологи глобализации представляют человечество как конгломерат индивидов, «человеческую пыль». Глобализация открыто декларируется как переход контроля над естественными и природными ресурсами Земли в руки финансовой элиты мира (доступ к этим ресурсам будет определять «мировой рынок»).

Международный терроризм по природе своей не отличается от политического терроризма внутри отдельного государства: он нацелен на подрыв стабильности общества, разрушение границ и узурпацию территорий. Невооруженным глазом видно, что цели глобализации те же: добиться влияния, власти, богатства и передела собственности ценой общественной или международной безопасности. После террористических актов в Нью-Йорке 11 сентября Америка взяла курс на силовое проникновение на Кавказ и Центральную Азию. Она развязала войну против режима Талибан в Афганистане и разместила военные базы в Центральной Азии, что положило конец безраздельному господству России в этом регионе. Америка начала переучивать по натовским стандартам азербайджанскую и грузинскую армии.

Многие ученые и политики опасаются, что военное сотрудничество Грузии и Азербайджана с НАТО выходит далеко за рамки натовской программы «Партнерство ради мира», направленной на установление геополитического контроля США и ее союзников на Кавказе. В этой связи Россия может столкнуться с ситуацией, когда у ее южных границ Северо-Атлантический блок НАТО развернет силы быстрого реагирования для борьбы с международным терроризмом с явным прицелом на ввод так называемых «миротворческих сил» в район конфликта. Все это не может не представлять угрозы Северному Кавказу и всем прикаспийским государствам.

Дагестан имеет сотни километров не только сухопутных границ с Азербайджаном, но и морские границы. По территории обеих республик проходят важнейшие транскавказские транспортные и трубопроводные магистрали, а также многоканальные коммуникационные линии. Находясь в точке пересечения интересов

различных держав, Азербайджан вынужден вести выверенную и гибкую внешнюю политику. Постсоветский Азербайджан сумел доказать, что не является слабой и зависимой геополитической субстанцией; он играет ключевую роль на Южном Кавказе и Ближнем Востоке. Это, пожалуй, единственный в СНГ пример государства с успешно диверсифицированной внешней политикой. Действуя по принципу «у нас нет друзей, нет врагов, а есть одни интересы», Баку сумел заставить великих мира сего искать дружбы у малого государства. Азербайджан неизменно подбирал ключи к важным международным игрокам.

Азербайджан, расположенный в Каспийском регионе, являющемся связующим звеном между Южным Кавказом и Центральной Азией, занимает важное место в российской внешней политике. При этом в условиях, когда Россия вовлечена в борьбу с международным исламским терроризмом, ее отношения с политически стабильным светским государством-соседом, занимающим непримиримую позицию по отношению к религиозным экстремистам, чрезвычайно важны. Для российской внутренней политики азербайджанский фактор имеет далеко не меньшее значение, учитывая многочисленность диаспоры.

Вдвойне опасны угрозы, исходящие из государств Южного Кавказа (особенно сопредельных на суше и на море). В соседних с Россией странах создавались (возможно, создаются и ныне) плацдармы и опорные пункты терроризма. Так, в Азербайджане действовала сеть учебных лагерей для детей с преподавателями-арабами: саудовец Мухаммад Салам Абд ал-Хамид, сомалиец Му-хаммад Али Хороко, йеменцы Ариф Абдулла, Каид Абд ар-Рахман Хауризи и др. Помимо преподавательской деятельности, они занимались распространением религиозной литературы, видеокассет и т.д. в Дагестане, Чечне. Азербайджанский плацдарм до сих пор является составной частью «глобальной интифады», утверждал исследователь из Института исламского понимания (Малайзия) Ахмад Фаиз бин Абд ар-Рахман. Значение происшедших на Кавказе событий и их непредсказуемость аргументирует М. Йорданов: «Карабахский конфликт в Азербайджане и абхазский - в Грузии не могли не отразиться на Дагестане, здесь нашли приют беженцы, лечились пострадавшие, через республику возили оружие и валюту, тут укрывались участники боевых действий.

Особое значение в распространении терроризма в республике имеет фактор наличия многокилометровой границы с Чечней, по обе стороны которой проживают тысячи чеченских дагестанцев

и дагестанских чеченцев, связанных между собою многочисленными родственными узами и исторически входивших в состав единого теократического государства и под общим командованием имамов воевавших против Российской империи в течение почти всего Х1Х в. С начала первой чеченской войны десятки беженцев нашли приют в Дагестане. С учетом особых обстоятельств, особых отношений между республиками, Россия не вводила войска в Чечню с территории Дагестана и не создавала здесь боевые плацдармы для ведения войсковых операций. Тем не менее через три года после прекращения боевых действий на основе Хасавюртовских соглашений чеченские боевики, их дагестанские союзники и иностранные наемники под командованием Басаева и Хаттаба вторглись в Дагестан, и ситуация здесь резко усложнилась ввиду небывалого разгула терроризма. Он проявлялся и в форме исламского экстремизма.

В качестве внешних исламистско-террористических угроз Югу России выступают многочисленные экстремистские неправительственные религиозно-политические организации (НРПО), «благотворительные» фонды, общества и иные структуры ряда государств мусульманского Востока. Наиболее активными спонсорами северокавказских исламистов явились пять стран Персидского залива: Королевство Саудовская Аравия (КСА), Объединенные Арабские Эмираты (ОАЭ), Оман, Катар и Бахрейн. Большое количество наемников приходило и из других мусульманских государств, таких как Турция, Пакистан и т.д.

Начиная с середины 1980-х годов наблюдается рост количества террористических актов в РФ. Геополитический контроль на Северном Кавказе устанавливался и через распространение радикального исламского течения ваххабизм. Нельзя не учитывать и то, что на территории Южного федерального округа не прекращаются серьезные террористические акции бандитских формирований сепаратистов и религиозных экстремистов, разрушающие хрупкое равновесие, перечеркивающие усилия федерального центра, местных властей по выводу экономик субъектов из кризисного состояния, переводу их в состояние мирного экономического развития (события в Дагестане в 1999 г., в Северной Осетии в 2004 г., в Ингушетии и Кабардино-Балкарии в 2005 г.). Религиозно-политический экстремизм ваххабитов достиг самой высшей точки развития в период интервенции международных террористических бандгрупп в Дагестан в августе-сентябре 1999 г.

Рассмотрев все теракты, совершенные в Дагестане за последние годы, и закономерности в их осуществлении, М. Йорданов обнаружил, что определенные силы используют террор в качестве средства перераспределения властных функций и собственности. Постсоветская капитализация привела к криминализированному симбиозу власти и денег. Примеров тому в России не сосчитать. Другим фактором терроризма в Дагестане стал религиозный радикализм, усиленный ичкерийским влиянием. Отсюда многочисленные теракты в отношении военнослужащих Российской армии. Проблемы единства, целостности и безопасности России напрямую связаны с ситуацией на Северном Кавказе. Ключевую позицию в регионе занимает Республика Дагестан, имеющая выход к Каспийскому морю и международным коммуникациям, богатая природными ресурсами (две трети российского участка нефтеносного шельфа Каспия). Это осознается большинством трезвомыслящих политиков как в центре, так и на местах.

Контроль над значительной частью мировых энергоресурсов и выгодное стратегическое положение позволяют Ирану активно соперничать с Россией. Иран - единственное государство из пяти прикаспийских, имеющее прямой выход к Индийскому океану, что дает ему преимущества при транспортировке энергоресурсов из Каспия. Подходы Ирана к проблеме безопасности в Каспийской зоне определяются целями его долгосрочной стратегии в регионе -поисками новых рынков сбыта своих товаров, а также приложения капитала в обход проводимой США политике международной изоляции, использованием своего выгодного географического положения для того, чтобы направить коммуникации, нефтегазовые и транспортные потоки через свою территорию. В политике в отношении государств региона Иран учитывает степень их включенности в недружественные ему блоки, партнерские отношения и союзы.

Иран настаивает на разделе моря по принципу равных долей (20% каждому). При таком раскладе национальный сектор Ирана становился бы больше, нежели граница, которая пройдет в случае раздела по срединной линии. Это, безусловно, породило бы новые проблемы, например ограничение свободы судоходства. К слову, США и Турция уже ставили вопрос о направлении на Каспий судов третьих стран с правом контролировать российские грузы, направляющиеся в Иран. По мнению иранских официальных лиц, российско-казахско-азербайджанские договоренности относительно раздела Каспия противоречат существующим юридическим до-

кументам, регламентирующим статус этого моря. Иран выступает за прокладку нескольких экспортных трубопроводов, по которым потечет ранняя и большая нефть. Помимо отложенного «иранского маршрута» прокачки нефти, Иран лоббирует и ряд других проектов, в частности газопровод из Ирана в Армению. Очевидно, что цель Ирана - обеспечить долю в каспийских нефтяных и газовых ресурсах, стать главной транзитной страной. Для ее достижения Иран демонстрирует высокий уровень прагматизма. Именно поэтому Иран, как и Россия, заинтересован в экономической и политической стабильности в этом регионе.

Из Центральноазиатских государств с Россией граничит только Казахстан. Особая пограничная проблема между Россией и ее южными соседями - Казахстаном и Азербайджаном - связана с разделом континентального шельфа Каспийского моря. Главным оппонентом России стал Азербайджан, который настаивает на полном разделе Каспия между прибрежными государствами с предоставлением им права распоряжаться по своему усмотрению полученными ресурсами. Казахстан постепенно занял позицию, более близкую азербайджанской, согласившись лишь не распространять исключительное право пользования на водное пространство (т. е. разделить только дно моря). Отсутствие единого подхода к проблеме статуса этого континентального озера-моря привело к тому, что сначала Казахстан в 1993 г. создал консорциум «Казахстанкаспийшельф» для разведки своего шельфа Каспийского моря, в котором приняли участие крупнейшие западные компании, а затем Россия устроила международный тендер на участки каспийских акваторий, которые Казахстан считает своими. В этой связи между двумя странами в 1997 г. вспыхнул первый территориальный конфликт, который лишь на время приглушен после достигнутого в январе 1998 г. свободного соглашения отложить установление границ тендерных участков до определения линии прохождения государственной границы и общих принципов раздела шельфа Каспийского моря.

Ссылаясь на свой нейтральный статус, официально признанный ООН, Туркменистан не спешит оформлять какие бы то ни было юридические договоренности по Каспию. Кроме того, туркменское руководство вообще считает преждевременным соглашаться с планом раздела Каспия, к которому склоняются Россия, Азербайджан и Казахстан, до прояснения отношений с Азербайджаном относительно принадлежности спорных нефтяных месторождений, на которые претендуют одновременно несколько прикаспийских

государств. Туркменистан в целом солидаризуется с Ираном, который возражает против любых форм деятельности иностранных компаний на спорных месторождениях, а также их освоения в одностороннем порядке. Несговорчивость Ашхабада и Тегерана в определении правового статуса Каспия объясняется тем, подчеркивает И. П. Добаев, что, в отличие от Казахстана и Азербайджана, ни Туркменистану с его ничтожными запасами нефти в Каспийском море, ни Ирану с его громадными нефтяными владениями в Заливе нет смысла торопиться с решением этого вопроса. Именно поэтому они выбрали тактику затягивания, при которой они ничего не теряют, но полагают, что это может принести свои плоды.

Вместе с тем внутрикаспийские противоречия в районах добычи нефти и газа создают серьезные вызовы и риски безопасности; остается нестабильной ситуация и на маршрутах транспортировки энергоносителей. Очевидно, что компромисс в вопросе о разграничении на Каспии труднодостижим, особенно в сфере использования ресурсов водоема. Об этом свидетельствует экономическое и политическое соперничество, разворачивающееся из-за контроля над нефтеносными районами Каспия. Согласно экспертным оценкам, споры из-за месторождений еще долго будут отравлять межгосударственные отношения на Каспии. Основная проблема заключается в том, что их решение напрямую зависит от определения правового статуса Каспия и заключения между всеми пятью региональными игроками всеобъемлющего международного соглашения, что в ближайшей перспективе представляется маловероятным.

Россия раньше других на собственном опыте осознала, что серьезная угроза ее национальной безопасности и территориальной целостности исходит от международных радикальных исламистских и националистических террористических группировок, пытающихся укрепить свои позиции в регионах компактного проживания мусульман. Исламистский терроризм ставит ряд серьезных проблем перед всеми государствами, даже не подвергшимися напрямую атаке террористов. Прежде всего исламисты активно используют мусульманские общины, проживающие в немусульманских странах, не только для сбора финансовых средств и вербовки наемников, но и для непосредственного исполнения терактов. Эта проблема становится тем более значительной, если учесть, как велико число беженцев из мусульманских стран, обосновавшихся на Западе, серьезность ее уже ощутили на себе такие страны, как Германия, Нидерланды, Франция и Соединенное Ко-

ролевство. Кроме того, многочисленные представители мусульманских общин, причастных к финансированию терроризма, тесно связаны с легальным бизнесом в данных странах, и любые меры в отношении них могут быть затруднительны как по юридическим, так и по политическим основаниям.

Угрозы и вызовы могут зависеть:

_- от расширения сферы активизации экстремистских групп за счет Каспийского региона, т.е. использования терроризма как нового инструмента каспийской геополитики. От взаимоотношений прикаспийских государств и третьих стран. В первую очередь, речь идет об отношениях между США и Ираном, которые балансируют на грани серьезного политического конфликта;

- от политических процессов внутри прикаспийских государств, так как внутренняя нестабильность будет отражаться на каспийской обстановке;

- от общего мирового потребления нефти;

- определенные опасения у пессимистов вызывает возможное изменение баланса военно-политических сил на Каспии, связанное с активизацией Китая, что также может спровоцировать новые межгосударственные трения. Как и Персидский залив, Каспийский регион начинает приобретать явные признаки милитаризации, которые являются логическим продолжением все более тесного переплетения геополитики с геоэкономикой. Сейчас практически все прикаспийские государства начали активно увеличивать свое военное присутствие на Каспии;

- к числу одной из причин милитаризации Каспия можно отнести и безрезультативность переговоров по правовому статусу Каспия на фоне начала активных разработок нефтегазовых месторождений на Севере Каспия со стороны России и Казахстана. Военное усиление этих государств, а также Азербайджана имеет своей целью обезопасить работу своих и иностранных нефтегазовых компаний в условиях существующих трений между прикаспийскими государствами.

Другой существенной причиной милитаризации Каспийского региона является также вполне реальная угроза экстремистской деятельности в зоне активных нефтяных разработок Азербайджана, Казахстана и России. С точки зрения любой террористической организации, диверсии в районе Каспийского моря могут привести к достаточно серьезным последствиям:

1) спровоцировать межгосударственные столкновения, особенно если диверсии будут осуществлены на спорных нефтегазовых месторождениях;

2) ударить по экономической безопасности некоторых государств, чей бюджет зависит от экспорта каспийской нефти;

3) ухудшить инвестиционный климат, что также нанесет удар, в первую очередь, по экономике Казахстана и Азербайджана;

4) террористические акты, как, например, взрывы действующих нефтепроводов или танкеров могут вызвать серьезные экологические проблемы, которые также способны привести к межгосударственным трениям.

По мнению И.П. Добаева, современное террористическое движение, с которым столкнулась Россия на Северном Кавказе, заключается в сращивании на основе идеологии радикального исламизма религиозного, этнического и криминального видов терроризма, местные группировки которых поддерживаются международными террористическими структурами, что требует внесения корректив в российскую политику на Северном Кавказе. Совершенно недопустимо сводить борьбу с терроризмом лишь к силовой составляющей. Сузить социальную базу поддержки террористов и сепаратистов можно лишь путем нейтрализации «ключевых» факторов, способствующих активизации терроризма. Кроме того, как свидетельствует опыт многих стран мира, необходимо совершенствовать антитеррористическое законодательство и его правоприменение, усиливать деятельность спецслужб на этом направлении, бороться с финансовой подпиткой терроризма, а также активно осуществлять агитационно-пропагандистскую и разъяснительную работу.

Однако и этого окажется недостаточно, если в России не удастся снизить уровень коррупции до приемлемого по мировым меркам уровня, преодолеть системный кризис, сделать привлекательными для большинства граждан осуществляемые реформы. В политике России на Каспии начиная со второй половины 90-х годов просматриваются определенные позитивные сдвиги и тенденции, свидетельствующие о растущем прагматизме российской дипломатии и учете ею новых геополитических реалий. Активность России в Каспийском регионе не связывается, как в советские времена, преимущественно со стремлением противостоять Западу или региональным центрам силы. Российская дипломатия, как политическая, так и энергетическая, старается учитывать стратегические приоритеты государства. Главные же задачи России заклю-

чаются в сохранении контроля над энергетическими ресурсами региона и решении вопроса о территориальном разделе Каспия. Не меньшее значение придается задаче продвижения интересов отечественных производителей и энергетических компаний, несмотря на то, что подходы последних к ряду проблем (статус Каспия, маршруты прокладки трубопроводов и др.) нередко расходятся с курсом, проводимым внешнеполитическими и военными ведомствами. Очевидно, что перед российской дипломатией стоит достаточно сложная задача: она должна скоординировать, свести к единому знаменателю свою каспийскую политику, но таким образом, чтобы можно было учесть различные интересы, в том числе и интересы российских компаний, участвующих в освоении нефтегазовых ресурсов Каспия.

С учетом масштаба угроз, связанных с распространением экстремизма и терроризма, государством должны осуществляться меры как законодательного, так и правоприменительного характера. Особое внимание следует обращать на те общественные объединения и религиозные организации, деятельность которых противоречит уставным целям и задачам, направлена на насильственное изменение основ конституционного строя, нарушение целостности государства, подрыв внутренней безопасности страны, усиление сепаратизма, создание незаконных вооруженных формирований, разжигание национальной и религиозной вражды.

«Северный Кавказ в современной геополитике России», Махачкала, 2009 г., с. 331-343.

И. Бубнова,

политолог

ОСНОВОПОЛАГАЮЩИЕ ПРИНЦИПЫ ПОЛИТИКИ РОССИИ В ЦЕНТРАЛЬНОЙ АЗИИ В НАЧАЛЕ 2000-Х ГОДОВ

Кардинальные перемены в мировом развитии, произошедшие в начале 90-х годов XX в., серьезно изменили геополитическую структуру и карту мира в целом. В настоящий период геополитическая глобализация характеризуется концом биполярного мира, сломом привычной оси Запад - Восток, а также конструкции Север - Юг. Модель нового мироустройства становится все более многоплановой и динамичной. Новые реалии уже не приемлют подхода, в соответствии с которым регионы обозначались как