CC BY
130
Высокой оценкой Словарю вологодских говоров является его использование в качестве источника лексического материала для уже созданных и подготавливаемых в настоящее время разноаспектных исследований: М.А. Алексеенко [1]; Е.П. Андреевой [2]; Н.С. Ганцовской [3]; Л.Ю. Зориной [4]; И.А. Ко-белевой [5]; Л.М. Козневой [6]; И.Е. Колесовой [7]; Л.П. Михайловой [8]; Овсянниковой Т.Г. [9]; А.А. Попова [10]; А.Р. Поповой [11]; А. А. Соколовой [14]; И.С. Урманчеевой [15]; Е.Н. Шабровой [16]; Л.Г. Яцкевич [17] и др.
Работа над Словарем вологодских говоров будет продолжаться и в дальнейшем. Вологодские диалектологи начали обработку нового диалектного материала, чтобы впоследствии влить его в корпус второго издания. Планируемое издание будет, по-видимому, состоять из трех-четырех томов, что сделает словарь более удобным для читателей и исследователей. По предложению редколлегии академической серии «Памятники русского диалектного слова» (Санкт-Петербург, Институт лингвистических исследований РАН) Словарь вологодских говоров будет опубликован именно в этой серии.
Литература
1. Алексеенко, М.А. Человек в русской диалектной фразеологии: словарь / М.А. Алексеенко, Т.П. Белоусова, О.И. Литвинникова. - М., 2004.
2. Андреева, Е.П. Фонетически мотивированные слова в вологодских говорах (на материале глаголов, обозначающих звуки живой природы) / Е.П. Андреева // Говоры Вологодского края: аспекты изучения: межвуз. сб. науч. тр. / отв. ред. Л.Ю. Зорина. - Вологда, 2008. - С. 46-59.
3. Ганцовская, Н.С. Материалы Словаря вологодских говоров как источник географической атрибуции говоров Костромского акающего острова / Н.С. Ганцовская // Говоры Вологодского края: аспекты изучения: межвуз. сб. науч. тр. / отв. ред. Л. Ю. Зорина. - Вологда, 2008. - С. 18-29.
4. Зорина, Л.Ю. Традиции народного речевого этикета в говорах Вологодской области (трудовые благопожелания в ситуации сбивания масла) / Л.Ю. Зорина // Рябининские чтения-2007: материалы V науч. конф. по изучению народной культуры Русского Севера. - Петрозаводск, 2007. -С. 220-222.
5. Кобелева, И.А. О фразеологии вологодских говоров / И.А. Кобелева // Говоры Вологодского края: аспекты изу-
чения: межвуз. сб. науч. тр. / отв. ред. Л. Ю. Зорина. - Вологда, 2008. - С. 41-46.
6. Кознева, Л.М. История форм настоящего времени глагола быть в вологодских говорах / Л.М. Кознева // Актуальные проблемы диалектологии: тез. межвуз. науч. конф., посв. 60-летию диалектологических исследований в ВГПУ. - Вологда, 2000. - С. 29-31.
7. Колесова, И. Е. Состав корневых алломорфов и лек-сико-семантические зоны исторического корневого гнезда лить в современных вологодских говорах // Говоры Вологодского края: аспекты изучения: межвуз. сб. науч. тр. / отв. ред. Л.Ю. Зорина. - Вологда, 2008. - С. 181-190.
8. Михайлова, Л. П. Лексикализация несистемных фонетических явлений в вологодских говорах // Говоры Вологодского края: аспекты изучения: межвуз. сб. науч. тр. / отв. ред. Л.Ю. Зорина. - Вологда, 2008. - С. 29-40.
9. Овсянникова, Т.Г. Наблюдения над словом сулема в вологодских говорах / Т. Г. Овсянникова // Мир вологодского крестьянина в зеркале родной речи / науч. ред. Г. В. Судаков. - Вологда, 2004. - С. 92-95.
10. Попов, А.А. Названия насекомых и пресмыкающихся в вологодских говорах / А. А. Попов // Говоры Вологодского края: аспекты изучения: межвуз. сб. науч. тр. / отв. ред. Л.Ю. Зорина. - Вологда, 2008. - С. 112-121.
11. Попова, А.Р. Реализация слово- и фразеообразова-тельного потенциала соматизма рука в вологодских говорах / А. Р. Попова // Говоры Вологодского края: аспекты изучения: межвуз. сб. науч. тр. / отв. ред. Л. Ю. Зорина. -Вологда, 2008. - С. 88-102.
12. Словарь вологодских говоров / под ред. Т.Г. Пани-каровской. - Вологда, 1983-2007. - Вып. 1-12.
13. Словарь русских народных говоров / под ред. Ф.П. Филина, Ф.П. Сороколетова. - М.; Л.; СПб., 1965-2007. -Вып. 1-41.
14. Соколова, А.А. Ландшафт в системе традиционных пространственных представлений. Географическая интерпретация диалектных образов / А.А. Соколова. - СПб., 2007.
15. Урманчеева, И.С. Экспрессивы со значением лица в говорах Вологодской области: дис. ... канд. филол. наук / И. С. Урманчеева. - Вологда, 2002.
16. Шаброва, Е.Н. «Словарь вологодских говоров» как источник изучения диалектной морфемики / Е.Н. Шаброва // Лексический атлас русских народных говоров: материалы и исследования. - СПб., 2005. - С. 72-78.
17. Яцкевич, Л.Г. Мутационные словообразовательные типы отсубстантивных суффиксальных имен существительных в вологодских говорах / Л.Г. Яцкевич // Словообразовательные и грамматические категории в языке и речи / науч. ред. Г.В. Судаков. - Вологда, 2007. - С. 170-184.
УДК 81'23
О.С. Зубкова
СОВРЕМЕННЫЕ ТЕНДЕНЦИИ РАЗВИТИЯ КОГНИТИВНОЙ ТЕОРИИ МЕТАФОРЫ
В статье рассматриваются метафора как ментальная репрезентация и некоторые особенности ее существования в когнитивной базе индивида с позиции современной когнитивной теории. Обосновывается подход к изучению метафоры как части семиотического континуума.
Метафора, ментальные репрезентации, образ метафоры.
The article deals with the metaphor as a mental representation along with some peculiarities of its existence in the cognitive base
of the individual from the position of modern cognitive theories. Metaphor studying approach as a part of semiotic continuum is theoretically substantiated.
Metaphor, mental representation, image of a metaphor.
Выходя за рамки традиционных функций выразительности, метафоры начинают осмысляться в непосредственной связи с понятийной системой человека. Несмотря на впечатляющий плюрализм мнений и точек зрения, когнитивная теория метафоры далека от своей завершенности. Она включает в себя сложные концептуальные блоки, разработанные в языкознании, психолингвистике, когнитивной лингвистке, семиологии, нейролингвистике и в целом в когнитивной науке, с помощью которых анализируются различные аспекты данного феномена. Когнитивный подход дает возможность представить функционирование языка непосредственно в его связи с окружающим миром путем выявления закономерностей его функционирования. Он позволяет также описать сложные процессы передачи и обработки информации, связанные с использованием метафоры, участвующие в организации знания и представлений об окружающей действительности.
На смену изучению языка как независимой и абстрактной системы знаков приходит комплексное изучение языка, в центре которого - индивид, выражающий свои мысли при помощи метафор, мыслящий метафорами, создающий при помощи метафор тот мир, в котором он живет. Иными словами, метафора рассматривается как процесс, связанный непосредственным образом с человеческим фактором в языке, благодаря которому в языковых средствах запечатлевается все то национально-культурное богатство, которое накапливается языковым коллективом в процессе его исторического развития, и метафора представляется не лингвистическим, а ментальным фактом, концептуализирующим картину мира индивида.
Однако более полное развитие этой мысли представлено в когнитивной теории метафоры Дж. Ла-коффа и М. Джонсона [4], получившей в дальнейшем название концептуальной теории метафоры. Фундаментальной идеей когнитивной теории метафоры является представление метафоры как языкового явления, отображающего когнитивный процесс аналогии, являющийся для нее базовым. Метафора формируется в процессе переноса, проектирования (mapping) структуры одной концептуальной области/сферы - домена-источника (source domain) на другую концептуальную область - домен-мишень (target domain). Исследователи постулировали рассмотрение метафоры в качестве средства языковой репрезентации значимых аналоговых процессов при переносе знаний из одной содержательной области в другую. Неметафорические репрезентации, мотивированные экспериенциальной базой индивида, служат основой осмысления и упорядочивания опыта человека. Это осуществляется посредством концептуальных метафор, связывающих сущности реального мира, феномены абстрактного порядка (target domain) с областями опыта, имеющими неметафорическое
представление (source domain). «При этом прослеживаются определенные закономерности между коррелирующими областями опыта» [14, с. 19]. Сущность этого механизма заключается в том, что явления получают неосознанную метафорическую номинацию, структурирование и в целом концептуализацию, в терминах конкретных, наиболее значимых ощущениях предметов и явлений, репрезентированных в перцептивном опыте. Объекты/предметы реального мира ассоциируются с этим ощущениями, уподобляются им и представляются в сознании и языке по аналогии с ними, в результате чего становятся доступными и понятными для экспликации.
Когнитивный подход к исследованию метафоры не ограничивается теорией концептуальной метафоры. Сегодня многими когнитивными лингвистами не разделяется мнение о доминантности двухкомпо-нентной модели метафоры. По замечанию Э.В. Будаева и А.П. Чудинова, «с середины 90-х гг. прошлого века развивается альтернативный подход к анализу когнитивной метафоры, известный как теория концептуальной интеграции, или теория блендинга» [2, с. 31]. М. Тернер и Ж. Фоконье [14], создавшие теорию блендинга (blending) (или теорию концептуальной интеграции), предложили применить теорию ментальных пространств к исследованию метафорического значения. Ученые представили многомерную модель нескольких ментальных пространств, в которой структура двух или более составляющих (ментальных миров) проецируется в особый новый образ. В представленной модели авторы соединили результаты, полученные методами фреймовой семантики с использованием «смешанных пространств» (blended spaces) для облегчения понимания сложных языковых форм. По мнению Ж. Фоконье и М. Тернера, «это облегчает объяснение формирования когнитивных аспектов метафорического значения» [14, с. 46], не получивших в теории Дж. Лакоффа и М. Джонсона должного описания.
Теория концептуальной интеграции и теория простых и сложных метафор [15], [16] оказали неоспоримое влияние на становление нейрокогнитивного подхода. Согласно исследованиям Дж. Е. Грэди, метафоры делятся на первичные (primitive) и сложные (complex). Формирование первичных метафор происходит на ранних стадиях онтогенеза в период так называемой фазы «конфляции», когда субъектный и сенсорно-моторный опыты еще не разъединены. Когнитивные связи, установленные в этот период, сохраняются и проявляют себя на протяжении всей жизни человека и служат основой для формирования сложных метафор, которые образуются из первичных путем концептуального блендинга. Сложные метафоры, так же как и первичные, связаны с сенсо-моторной деятельностью. Любое осмысление, начинающееся как первичная метафора или другая простая концептуальная ассоциация, восприимчиво к
тому, чтобы стать базовой частью концептуальной интеграции. Исходное понятие любой сложной метафоры может вызвать построение более сложного образа. При этом роль сложных метафор в концептуальном блендинге иллюстрирует важный принцип: в пределах концептуального комплекса и всей интеграционной концептуальной сети, которые лежат в основе понятия, складывается множество различных специфических метафорических связей, а складывающийся образ в целом не представляет наложение одной исходной области на другую. Интеграционные сети не являются устойчивыми, предварительно существующими конвенциональными структурами. Кроме того, метафорический блендинг могут содержать фигуративные связи, которые не являются непосредственно метафорическими, но метонимическими. Иными словами, метафорические отношения внутри сложных метафор могут быть отправными точками для процесса создания сложных концептуальных сетей. Идентификация метафорических отношений, складывающихся между начальными и конечным элементами, иногда является только отправной точкой для того, чтобы проанализировать блендинг.
Для нейрокогнитивного подхода весьма плодотворными оказались идеи основателя аналитической психологии К. Г. Юнга о символико-архетипическом характере человеческой психики, определяющем способность метафоры обусловливать «построение» целостной картины окружающей действительности [17]. Архетип «овеществляет» ощущения человека в символической и мифологической форме. Описанные К. Юнгом разновидности архетипов являются формообразующими элементами восприятия, обусловливающими саму его возможность, результатом спонтанного порождения образов инвариантными для всех людей нейродинамическими структурами мозга. «Предполагается, что архетипы, так или иначе, обусловливают важнейшие представления человечества о целостном универсуме и своем месте в нем. <...> Мы предполагаем, что именно архетипы являются прототипами всех метафор, своего рода метафорическими праобразами, и что метафору следует рассматривать в связи с символико-архети-пической основой сознания» [6, с. 58-59].
Осознание того факта, что метафора первично ментальный, а не языковой феномен, все чаще инициирует обращение ученых к психолингвистической составляющей при анализе феномена метафоры, рассматривающей человека погруженного в «живую стихию» языка. Исследования этой парадигмы направлены на изучение роли метафоры в речевой деятельности, на изучение ее психологических и ней-ропсихологических аспектов (см. например: [1], [9]. Психолингвистические методы исследования метафоры позволяют получать данные об особенностях осмысления окружающего мира индивидом, что недоступно при традиционном анализе [10], о специфике ее функционирования в индивидуальном лексиконе [3], [5]. По замечанию Е.В. Улыбиной, «процесс формирования деятельности, описанный А.Н. Леонтьевым, близок в некоторых структурных мо-
ментах тому, как представлен процесс развития психики в теории Ж. Лакана. Основным моментом, определяющим близость, является использование обоими авторами (в явной форме у Лакана и неявной у Леонтьева) модели метафоры» [9, с. 205]. Согласно теории деятельности соединение предмета и потребности образует структуру, соответствующую структуре метафоры - одно означающее и несколько означаемых и связано по принципу сходства или подобия. Однако, по мнению А. Н. Леонтьева, первичного означаемого в чистом виде не существует, и человек, живя в культурной среде, всегда имеет дело с преобразованными культурой вещами [9, с. 210]. При этом метафоры выступают в качестве овнешнителей образов сознания, большая часть которых имеет культурную специфику. Эти же языковые средства искажают образы сознания в их внешней репрезентации [7, с. 3].
Психолингвистический подход к слову, по-нашему мнению, удачно синтезирует рассмотренные выше концепции и позволяет в какой-то мере снять наблюдающиеся противоречия в проблемах изучения метафоры. Предметное значение воплощается в слове путем многократного употребления в сходных ситуациях, закрепляется в наиболее типичных соче-таемостных конструкциях. Поэтому метафора, как и любое слово, превратившись в устойчивое выражение на основании «сравнения несравнимого», отражает существенные стороны действительности, базируясь на инвариантных отношениях между рациональным и чувственным. Согласно концепции отражения действительности А.А. Залевской [3], лексема (в том числе и метафора) представляет собой своеобразный ключ к условно-дискретному фрагменту континуальной и многомерной индивидуальной картины мира, полнота которой обеспечивается выводными знаниями и переживаниями разных видов. Тем самым, в отличие от традиционного подхода к метафоре, психолингвистическая теория значения признает изначальную динамичность того, что у носителя языка увязывается с формой некоторой вербальной единицы, обеспечивая переживание такой единицы как знакомой, понятной при постоянном взаимодействии осознаваемого и неосознаваемого, вербального и не поддающегося вербализации, при свойственном человеку акцентировании внимания на тех или иных признаках.
Отдельным направлением когнитивного анализа метафоры является семиотический анализ. В данном случае получение научного знания основывается не столько на анализе собственно лингвистических явлений, сколько на аналитических размышлениях и эмпирических выводах семиологов с опорой на выводы философов, психологов, представителей когнитивного направления и ученых других специальностей. Подобные исследования позволяют получать данные об особенностях осмысления окружающей действительности, об условиях формирования когнитивных структур как систем, хранящих и передающих информацию, в частности о корреляции когнитивных метафор с другими когнитивными структурами, поскольку «естественные языки в качестве сис-
тем символических репрезентаций вступают в семиотические отношения с другими семиотическими системами» [12, с. 118]. При этом язык, по мнению У. Эко [13, с. 57], выполняет двойственную функцию: с одной стороны, среди всех семиотических систем он является наиболее развитым средством общения, предоставляя индивиду полноценную возможность объективировать свою субъективность и сообщить о ней партнерам по коммуникации. С другой стороны, язык предшествует индивиду, являясь классификатором действительности и организовывая ее определенным образом, предлагает человеку готовые формы, в которые с неизбежностью помещается любая субъективность. Как отмечает О.В. Тришкина, с точки зрения семиотики механизм функционирования метафоры (как концепта) рассматривается с точки зрения создания ею нового смыслового поля, расширения сферы значений, взаимодействия с другими концептами (образом, символом, знаком). Современная семиотика уже не может находиться в рамках исследования символических систем лишь с точки зрения классических представлений о них, поэтому в сферу семиотики входят все новые области рассмотрения [8, с. 120]. В семиотике образ является источником основных семиотических понятий, структура которых создается взаимодействием означающего и означаемого. Мир предметов в связи с этим превращается в мир смыслов. Материя исчезает, и остаются лишь воплощенные в образе признаки. В результате использования метафоры, происходит вторжение синтеза в зону анализа, представления (образа) - в зону понятия, воображения - в зону интеллекта, единичного - в зону общего. Отсюда следует, что метафора семантически двойственна и в ее образовании метафоры участвуют основной и вспомогательный объекты (референт и коррелят в риторике), а также соотносимые свойства каждого объекта или класса объектов. Образность метафоры позволяет выражать неизвестное через знакомое, следовательно, для понимания метафоры требуется определенного рода «усилие воображения». С одной стороны, метафора может выступать в своей описательной ипостаси и как частная, побочная, «живая» метафора (которая определяет представление о конкретном объекте или частной категории объектов). С другой стороны, она может нести более глубокую познавательную нагрузку, являясь «ключевой», базисной метафорой (базисной аналогией, создающей «мостик» между различными системами понятий, определяющей способ мышления о мире или о его фундаментальной части). Таким образом, образование метафоры необходимо предполагает ломку ранее образованной концептуальной системы. Для языка научных теорий, отмечает О.В. Тришкина, «метафорическим надо считать только такое изменение значений терминов, которое при переходе от одной научной теории к другой сопровождается сменой концептуальных схем» [8, с. 122-123].
Концепция Р. Барта, основной принцип которой заключается в трактовке существования человека, создающего и использующего символы, живущего в мире знаков, смыслов и значений, постулирует доминанту образа, рассматривающегося как «исток
семиотических понятий, структура которых создается взаимодействием различных планов: плана содержания (означаемого) и плана выражения (означающего). <...> Знаки - есть все то, из чего генерируются значения (слова, образы)» [11, с. 46]. Исходя из этого, метафора рассматривается нами как определенная познавательная единица, как механизм, манифестируемый в системе «образ - понятие» и функционирующий при переходе от одной системы знаний к другой.
С этой точки зрения метафора принадлежит к особому типу семиологических объектов, конвенциональный потенциал которой выводит ее за пределы знакового обмена. Метафора, так же как и миф, представляет собой совокупность коннотативных означаемых, образующих латентный идеологический уровень дискурса. Коннотативные означаемые, присоединяясь к знакам естественного языка и к различным материальным объектам, становятся знаками-функциями. Диффузный характер означаемых отражается в наличии множества денотативных знаков-носителей, так что слой коннотативных означаемых оказывается распылен по всему дискурсу. Подавление или даже вытеснение денотативных составляющих коннотативными смыслами говорит в пользу агрессивности последних в языковом континууме. Очевидно, что эти знаки относятся к знакам-индексам (в терминологии Пирса), поддающимся некоторой интерпретации адресата. Следовательно, символическая природа метафоры предполагает наряду с семиотической и лингвистическую парадигму анализа. Метафорические образы рассматриваются как особый язык, соотносящийся с семиотическим континуумом действительности.
Таким образом, метафора с позиции семиологии рассматривается как организующий центр в наборе тех моделей (схем), по которым сознание «умеет» образовывать производные значения и знаки. Она не просто констатирует уже имеющееся в окружающей действительности подобие, а создает его, используя знаковый потенциал языка, конструируемый в когнитивно-семиотических категориях.
Таким образом, представленный обзор свидетельствует о формировании в когнитивной парадигме на современном этапе развития оригинальной методологической системы, включающей четыре основных подхода (концептуальный, психолингвистический, нейрокогнитивный и семиотический), а также целый ряд дополнительных методов. Это обогащает когнитивную теорию, поскольку каждый метод имеет свои достоинства и позволяет обнаружить некоторые факты и закономерности, не привлекавшие ранее внимания исследователей, принадлежащих к различным научным школам, что в комплексе создает условия для полного и многоаспектного исследования природы метафоры. Подчеркнем, что едва ли можно говорить об очевидных разногласиях на общетеоретическом уровне, к тому же не всегда представляется возможным отчетливо провести границы между подходами. По нашему глубокому убеждению, единственно правильным направлением развития когнитивной теории метафоры может служить интегра-
тивный подход, объединяющий современные изыскания по проблеме метафоры.
Литература
1. Ахутина, Т.В. Роль правого полушария в построении текста / Т.В. Ахутина // Психолингвистика в XXI веке: результаты, проблемы, перспективы: XVI Междунар. симпозиум по психолингвистике и теории коммуникации: тез. докл. Москва, 15-17 июня 2009 г. / ред. кол.: Е.Ф. Тарасов (отв. ред.), О.В. Балясникова, Е.С. Ощепкова, Н.В. Уфимцева. - М., 2009. - С. 5-26.
2. Будаев, Э.В. Зарубежная политическая метафороло-гия: монография / Э.В. Будаев, А.П. Чудинов. - Екатеринбург, 2008.
3. Залевская, А.А. Психолингвистические исследования. Слово. Текст: Избранные труды / А.А. Залевская. -М., 2005.
4. Лакофф, Д. Метафоры, которыми мы живем / Д. Лакофф, М. Джонсон; пер. с англ.; под ред. А.Н. Баранова. - М., 2004.
5. Лебедева, С.В. Медицинская метафора в современном языке: монография / С.В. Лебедева, О.С. Зубкова. -Курск, 2006.
6. Полозова, И.В. Метафора как средство философского и научного познания: дис. ... д-ра филос. наук / И.В. Полозова. - М., 2003. - URL: .http://diss.rsl.ru/ diss/03/1076/ 031076044. pdf
7. Сергиева, Н.С. Хронотоп жизненного пути в рус-
ском языковом сознании / Н.С. Сергиева. - М., 2009.
8. Тришкина, О.В. Метафора: функционирование и когнитивное значение / О.В. Тришкина // Вестник ДГТУ. -Сер. «Философия». - Донецк, 2005. - Т. 5, № 12. - С. 117133.
9. Улыбина, Е.В. Метафора и деятельность: предмет потребности как метафора / Е.В. Улыбина // Психологическая теория деятельности: вчера, сегодня, завтра / под ред. А.А. Леонтьева. - М., 2006. - С. 205-214.
10. Фрумкина, P.M. Психолингвистика / P.M. Фрумки-на. - М., 2001.
11. Barthes, R. МуШо1с^1е / R. Barthes. - Paris, Seuil, 2000.
12. Djioua, B. Modélisation Informatique d'une base de connaissances lexicales (DiSSC). Réseaux polysémiques et schèmes sémantico-cognitifs. Thèse de doctorat / B. Djioua. -Sorbonne, 2008.
13. Eco, U. Trattato di semiotica generale / U. Eco. - Milano, Bompiani, 1975.
14. Faucconier, G. The way we think: Conceptual blending and the mind's hidden complexities / G. Faucconier, M. Turner. - N.Y., 2002.
15. Grady, J. Cognitive mechanisms of conceptual integration / J. Grady // Cognitive Linguistics. - 2000. - № 11. -P. 335-345.
16. Grady, J. Foundations of meaning: primary metaphors and primary scenes / J. Grady // Pragmatics. - 2005. - V. 37, Issue 10. - P. 1595-1614.
17. Jung, C.G. Métamorphoses de l'âme et ses symboles / C.G. Jung. - Paris, 1996.
УДК 821.161.1
А.С. Иванов
АВТОМЕТАПАРАТЕКСТ КАК ЭЛЕМЕНТ ПОЭТИКИ А. БАШЛАЧЕВА И В. ВЫСОЦКОГО
Цель статьи - выявить функциональные особенности автометапаратекста в поэтике В. Высоцкого и А. Башлачева. Автометапаратекст, Башлачев, Высоцкий, культурная традиция, авторская песня.
The purpose of the article - to reveal functional peculiarities of autometaparatext in poetics of V. Visotsky and A. Bashlachev. Autometaparatext, Bashlachev, Visotsky, cultural tradition, authors song.
Поэтический текст в как рок-культуре, так и в среде авторов-исполнителей является неотъемлемой составной частью ее ведущего жанра - песни. Отсюда следует, что основная форма бытования текста -«звучащее слово». Это, в свою очередь, позволяет сделать следующие выводы: а) текст всегда воспринимается в контексте высказывания (концерт, альбом); б) именно в контексте высказывания текст реализуется как смысловая единица.
Ближайшим контекстом высказывания является автометапаратекст, то есть слова автора (исполнителя), предваряющие исполнение либо звучащие после него. Конечно, авторский комментарий факультативен, однако его использование должно рассматриваться как элемент поэтики, во-первых, в силу его функциональной нагрузки: автометапаратекст «может служить для экспликации названия (или других
элементов заголовочно-финального комплекса), связи песен на концерте, <...> для выражения авторской позиции» [8, с. 19], во-вторых, в силу его неотделимости от собственно песни [8, с. 20].
Такое понимание данного приема генетически восходит к традиции В. С. Высоцкого: текстовое содержание его песен «предстает неотделимым <...> от тех комментариев, которыми поэт предварял или заключал их исполнение <...>. Подобные автокомментарии несли в себе <...> исповедальную направленность» (курсив автора. - А. И.)1 [6, с. 276]. Таким образом, любой авторский комментарий «отсылает» к названной традиции и требует сопоставления с ней,
1 Наше согласие с автором основано на обращении к музыкальному материалу, а именно к серии грампластинок «На концертах Владимира Высоцкого», выпущенной фирмой «Мелодия» в 1989 - 1991 гг.
