CC BY
332
УДК 8142 ББК 81 А 95
М.П. Ахиджакова
СОВРЕМЕННЫЕ МЕТОДИКИ И ПОДХОДЫ К ИЗУЧЕНИЮ ТЕКСТОВЫХ
СТРУКТУР
(Рецензирована)
Аннотация. В статье рассматриваются современные лингвистические методики изучения текста и различные подходы к изучению текстовых структур. В рамках статьи проанализированы труды ученых по проблеме взаимосвязи языка, мышления, культуры как важнейшего компонента в методике изучения текста. Основным выводом автора статьи явилось утверждение о том, что текст уникален, неповторим и в то же время использует типизированные приемы построения. Это эстетический объект, который воспринимается во времени и имеет линейную протяженность. Многообразие параметров и разновидностей текстов определяет и разнообразие методик их изучения.
Ключевые слова: лингвистические методики изучения текста, язык, мышление, культура, методика адекватного восприятия текста, парадигматический фокус, речевое произведение, семиозис, речетворческие акты.
M.P.Akhidjakova
Modern techniques and approaches to studying text structures
Abstract. The paper examines modern linguistic techniques of studying the text and various approaches to studying text structures. An analysis is made of proceedings of scientists working on problems of interrelation of language, thinking and culture as the major component in a technique of studying the text. The basic conclusion of the author is the statement that the text is unique, having at the same time typified methods of construction. It is an aesthetic object which is perceived in time and which has a linear extent. The variety of parameters and versions of texts defines a variety of techniques of their studying.
Key words: linguistic techniques of studying the text, language, thinking, culture, a technique of adequate perception of the text, paradigmatic focus, speech product, semiosis, speech-creative acts.
Лингвистические методики изучения текста разнообразны и многочисленны. Для выбора определенной методики одну из основополагающих ролей играет то определение понятия «текст» (из существующих к настоящему времени нескольких сотен), на которое будет опираться исследователь.
По определению М.М. Бахтина, текст - это первичная данность всех гуманитарных дисциплин и «вообще гуманитарно-филологического мышления... Текст является той непосредственной действительностью, действительностью мысли и переживания, из которой только могут и исходить эти дисциплины и это мышление. Где нет текста, там нет и объекта для исследования и мышления» (Бахтин 1997:306).
Следовательно, другим важным компонентом при обосновании методики изучения текста является проблема взаимосвязи языка, мышления, культуры. Эта идея исследовалась еще философами античного мира, которые и заложили основы изучения этой проблемы. Уже в античности была сформулирована идея о том, что человек познает мир через посредство языка и благодаря языку, назначение которого не только в передаче информации от человека к человеку, но и в функции быть носителем и хранителем мысли, опыта в индивидуальном и коллективном сознании человека.
В истории развития философских учений существовали различные школы и направления, которые оказали влияние на развитие вопроса о взаимосвязи языка и культуры (Т. Гоббс, Д. Локк, Р. Декарт, К. Гельвеций, Д. Дидро, Ж.Ж. Руссо, Э. Кондильяк, И. Гердер, И. Кант, Г. Гегель, И. Пирс, Л. Витгенштейн и др.). Так, например, Т. Г оббс исследовал роль языка в познании, закреплении духовных ценностей и передачи их от поколения к поколению. И. Гердер развивал положения о взаимосвязи языка и
культуры, соотнося эти отношения с периодизацией общества и развитием личности. Э. Кондильяк обосновал связь языка с культурой и его зависимость от материальных и социальных факторов. Л. Фейербах указал на то, что именно не замкнутость языка и культуры является необходимым условием их взаимного развития. В. Гумбольдт понимал язык как вечно изменяющееся, историческое явление, взаимосвязанное с народным духом внутренней формой, организующей внутренне единство языка.
Взгляды В. Гумбольдта в значительной мере повлияли на идеи других ученых. Так, в западной лингвистике проблемы языка и культуры традиционно изучались в их взаимосвязи (Боас, Ф. Гудинаф, Д. Хаймс, К. Пайк и др.) Например, возникла гипотеза Сепира - Уорфа, постулирующая, что именно язык определяет видение мира индивидом. Данная гипотеза восходит к идее В. Гумбольдта об интеллектуальном своеобразии народов, имеющем в своей основе деятельность различных языков.
Эти идеи во многом способствовали формированию и разработке понятия «картина мира».
О. А. Корнилов, рассматривая вопросы научной языковой картины мира, выделяет целую систему понятий: научная картина мира, общая научная картина мира,
общенаучная картина мира, состоящая из ряда частнонаучных картин мира, важнейшими из которых являются четыре: физическая, химическая, биологическая, астрономическая. «НКМ - это отражение коллективного знания о мире, который включает и природу, и общество, и человека как общественное существо. НКМ постоянно эволюционирует. Первоначально, возникнув в результате стремления людей создать в своем сознании и воображении определенную модель природы, она различна на каждом этапе развития человечества» (Корнилов 1999:10-11). Языковая картина мира более устойчива, однако представления о ней могут корректироваться вслед за изменениями в научной картине мира.
Носителем, хранителем и накопителем информации является текст, понимание которого знакомит нас с культурой, образом мыслей, присущих народу в определенный период времени. Но в ситуации контакта представителей различных культур процесс межкультурного общения может быть затруднен. Разные исследователи выделяют различные компоненты, которые затрудняют этот процесс, например: традиции
(Бромлей); быт, бытовая культура, повседневные привычки людей, мимические, пантонимические коды (Верещагин, Костомаров, Порпшев, Хаймс); «национальные картины мира» (Гачев, Уорф, Шейман, Варич, Шпенглер) и др.
Обратимся к механизмам возникновения информационных лакун, проблемам информационной насыщенности текста. В этом случае мы можем говорить о трудностях, возникающих при восприятии текста не только у носителей различных культур, но и в рамках одной лингвокультурной общности в том случае, если речь идет о текстах, написанных в разное время, а точнее - в разных социально-экономических, политических, информационных условиях.
Методика адекватного восприятия текста требует выполнения следующих условий: значительное преобладание логического плана над эмоциональным, при легкой выявляемости последнего; эксплицитная выраженность основных компонентов смысловой структуры текста: темы, идеи, проблемы; полнота и однозначность языковой реализации смысловых отношений; соответствие лексико-грамматических и стилистических средств текста лексико-грамматическим и стилистическим возможностям воспринимающих, соответствие системы понятий. Но при сравнении текстов, построенных с учетом вышеизложенного, можно выявить дополнительные условия, связанные с иным способом существования текста, когда, по словам И. Ильина, значима «сама специфика научного мышления, заостренного на языковых проблемах и апеллирующего не к языку логического и строго формализованного понятийного аппарата, а к языку интуитивно-метафорических, поэтических многозначных понятий» (Ильин 1998:15). Для выявления этих условий окажется востребованной методика
исследования текста с точки зрения психологии взаимоотношений «автор - текст -читатель».
В отечественном языкознании имеется довольно обширный ряд определений текста. Наиболее распространенным является суммарное определение, предложенное Т.М. Николаевой: «Текст - один из базовых терминов лингвистики текста, употребляющийся, однако, в различных значениях. Основные из них следующие: 1) текст как связная последовательность, законченная и правильно оформленная; 2) некоторая общая модель для группы текстов; 3) последовательность высказываний, принадлежащих одному участнику коммуникации; 4) письменное по форме речевое произведение» (Николаева 1978:11-12).
Уже в этом разноплановом определении явственно проявляется различие возможных акцентов или фокусов, предопределяющих методику изучения текста. Парадигматический фокус задается отнесением понятия «текст» к лингвистике текста как определенной парадигме в развитии языкознания. Связность и последовательность предполагают некоторую континуальность текстового содержания, а также его системность. Законченность и принадлежность одному участнику коммуникативного акта - его дискретность. Характеристика текста как письменной версии речевого произведения идет от определения текста в ряде направлений традиционной филологии.
Концептуальные фокусы проявляются не только в определении самого понятия «текст», но и при описании его характеристик. При этом также увеличивается количество дополнительных представлений текста, обладающих определенной эвристичностью.
Существует ряд мнений по поводу того, что следует считать сущностными характеристиками текста. Среди таковых часто называют целостность, связность и некоторые другие категории.
Ср., например, определение текста у Ю.А. Сорокина: «Условимся считать текстом некоторую последовательность языковых (речевых) знаковых средств, обладающих признаками связности, цельности, целостности и эмотивности» (Сорокин 1985:5). Более полный список таких категорий приводит И.Р. Гальперин (Гальперин 1977).
Однако постулирование обязательности какой-либо из этих категорий оказывается опасным в связи с возможным сужением предмета лингвистики текста. В частности, подобная ситуация возникла в связи с категорией связности. Характерно, что слово «связный» постепенно исчезает как обязательный атрибут к слову «текст». Это определяется тем комплексом идей и проблем, в который была вовлечена лингвистика текста и где задачи связности не оказались ведущими. Связность смещается из фокуса парадигмы лингвистики текста.
Аналогичным образом обстоит дело и в тех случаях, когда в качестве критерия отграничения текста от нетекста используется наличие письменной фиксации (Гальперин 1977). Этот решающий фактор определения текста в традиционной филологии также уходит из фокуса в современном языкознании, так как все большее число исследователей изучает текстовые свойства на материалах устной речи, в функциональнокоммуникативном аспекте.
Таким образом, практически всегда определение текста, как и любого другого лингвистического термина, зависит от теоретической позиции автора, от того направления современной науки о языке (парадигмы), в русле которого находится работа, содержащая такое определение, от того, какие принципы находятся в фокусе данной парадигмы. В настоящее время все большее распространение получают различные направления функционализма, особенно в области семантических и прагматических исследований. Поэтому представляется интересным остановиться на таком определении текста, которое окажется созвучным функционально-семиотическому подходу к анализу языковых явлений. Это, в свою очередь, предполагает рассмотрение свойств текста в плане семантики, синтактики и прагматики.
Вполне определенный путь функционального определения текста дает интерпретация текста как коммуникативного явления, то есть как составляющая коммуникативного акта. Текст вписывается как среднее звено в коммуникативную триаду: отправитель - текст - получатель. Эта тенденция связана с общей «экстравертизацией» языкознания, стремлением включать в исследование максимум деталей, отражающих механизмы текстовой коммуникации (Charadeau 1983).
При этом в фокусе оказывается целостность текста, предопределяемая его дискретностью. Текст выступает как феноменологически и аналитически первичная данность, на что в свое время указывал Л. Ельмслев. Он писал: «...Единственно, что дается исследователю языка в качестве исходного пункта,... так это текст в своей нерасчлененной и абсолютной целостности. Нашей единственно возможной процедурой, если мы хотим построить систему для процесса, представленного этим текстом, будет анализ, при котором текст рассматривается как класс, разделенный на сегменты. Затем эти сегменты в качестве классов в свою очередь делятся на сегменты и так далее, до тех пор, пока анализ не будет закончен» (Ельмслев 1972:71). Таким образом, еще более 30 лет назад Л. Ельмслев обозначил предпосылки того, что сейчас рассматривается как заслуга современной лингвистики текста, которая, по выражению П.Г. Майера, тематизировала текст как форму проявления языка под коммуникативным углом зрения. Поддержка подобной теоретической концепции встречается у многих авторов. В частности, П. Хартман утверждает, что «...все носители языка... говорят только текстами, а не словами и не предложениями». Исходя из этой же позиции, Г. Вайнрихом разрабатывается «диалектическая семантика»: «Мы говорим нормально... текстами». Ср. также точку зрения П.Г. Майера, который рассматривает текстовость не как внутреннюю, грамматическую, характеристику текстов, а как результат осмысления набора свойств на фоне действий, интерпретируемых как коммуникация.
Такое понимание текста находится в определенном соответствии с понятием «речевого произведения» у К. Гаузенблаза, который под речевым произведением понимает «набор упорядоченных языковых средств, используемых в единичном акте коммуникации». Под текстом автор понимает преимущественно «объединение языковых средств, используемых в речи, которое обеспечивается их следованием друг за другом и их отношением к суммарному смыслу» (Гаузенблаз 1978:62, 63-64). Несмотря на декларирование коммуникативного аспекта, в фокусе данного определения находится внутренняя организация текста.
Коммуникативный подход явился чрезвычайно важным поворотным пунктом, положившим начало методикам изучения явлений в области языковой прагматики. Именно тогда в орбиту исследования были включены коммуниканты, учет отношений которых со знаками и составляет сущность прагматики в ее изначальном семиотическом истолковании. Значительную роль здесь играют понятия ситуации и контекста. В этой связи интерес представляет проводимое П.Г. Майером разграничение текстов на внеситуационные и ситуативно-обусловленные. В качестве примера внеситуационных текстов рассматриваются доклады, радиосообщения, сообщения в прессе и т.д. Им противопоставляются телефонные разговоры, частные письма, содержание которых часто опирается на конкретно-ситуативный контекст. Между этими типами текстов существует ряд переходных типов, поскольку ситуативная зависимость может варьироваться. Вероятно, наибольшую ситуативную зависимость испытывают единичные высказывания, наименьшую - то, что традиционно понимается под текстами, например тексты литературных, научных, публицистических и прочих произведений (Meyer 1983). В этом определении весьма ощутимы пресуппозиции дискретности и целостности, на которых базируется осознание текста как функциональной единицы коммуникативного процесса.
В связи с этим вполне естественно, что все большее распространение в современном языкознании получает интерпретация текста как члена коммуникативной триады. Она встречается в работах таких лингвистов, как М. Риффатер, Т. ван Дейк, М. Шернер. При
этом функционализм текста может иметь различную интерпретацию. С учетом прагматического фактора, в частности коммуникативной интенции, составил свою концепцию В. Шмидт. Реализуясь, коммуникативная интенция составляет текстовую функцию (здесь следует отметить полное несовпадение этого понятия текстовой функции с концепцией текстовой функции у М. Холлидея). У В. Шмидта - текстовая функция есть реализация коммуникативного намерения. Он разграничивает три вида коммуникативных функций: 1) информативную; 2) активизированную; 3) разъяснительную. Соответственно этим трем типам коммуникативной интенции автор выделяет три класса текста: информирующие, активизирующие, разъясняющие (Schmidt 1979).
X. Изенберг на основе анализа путей реализации коммуникативной стратегии проводит разграничение «построенных» и «непостроенных» текстов, разрабатывая оригинальную концепцию текстовой лингвистики.
Многие авторы переносят на уровень текста аналоги тех же параметров, составляющих коммуникативный акт на уровне высказывания. В этом случае основные параметры семиотического подхода транспонируются на уровень целого текста.
Аналогичным образом М. Метцельтин и Н. Якше отмечают, что, поскольку текст представляет собой языковую реализацию коммуникативных актов, он может характеризоваться с трех точек зрения: 1) с прагматической, то есть в зависимости от выполняемой коммуникативной функции; 2) с референциальной, то есть в зависимости от того, к каким событиям он имеет отношение; 3) со структурной точки зрения, то есть в зависимости от того, на основе каких принципов строится текст. Это разграничение может влиять на информационную нагруженность отдельной пропозиции текста, которая также может быть различной (Metzeltin 1983). Соответствующим образом будут меняться и методики изучения текста.
Различение семантико-прагматических представлений текста и высказывания дает еще одну возможность теоретического обоснования проводимого в ряде работ разграничения коммуникативных планов, или плоскостей. Так, М. Шернер указывает на необходимость строгого разграничения двух плоскостей - плоскости персонажей данного текста (анекдота, рассказа и т.д.), с одной стороны, и плоскости реального эмитента (рассказчика, автора, издателя) и реципиента (слушателя, читателя), с другой. В первой плоскости в качестве компонентов речевых актов выступают реплики персонажей, преимущественно высказывания, ситуационно-обусловленные, причем ситуация лежит в языковом контексте, составляющем ткань повествования, то есть включена во вторую плоскость, где сам текст произведения является членом коммуникативной триады (Schemer 1984). Таким образом, становится очевидной относительность самого термина «текст», когда в качестве такового под коммуникативным углом зрения может рассматриваться и целое произведение, и его более мелкие составляющие, если для них можно найти собственное оформление как коммуникативного акта. Это, в свою очередь, показывает, что дискретность, определенная целостность, функциональность целой единицы как бы пронизывают всю систему языка и приложимы как принципы к описанию единицы любого уровня.
Рассматривая высказывание в рамках коммуникативного акта как текст, мы приходим к такому определению текста, когда ведущим критерием его сущностной характеристики становится определенность его семантико-прагматического представления. Текст тогда действительно рассматривается как информационный след (термин И.П. Сусова) вербально-коммуникативного процесса. При этом происходит некоторая релативизация понятия «текст», вытекающая из его зависимости от коммуникативной ситуации и, соответственно, от плоскостей рассмотрения. Так, обращаясь к художественному тексту, отражающему коммуникативную деятельность персонажей и содержащему их реплики, мы можем констатировать наличие двух интерпретаций термина «текст». С одной стороны, когда он рассматривается в плане внешней коммуникации. С другой, - в качестве текста могут рассматриваться реплики
отдельных персонажей, взятые в рамках их вербальных коммуникативных взаимодействий. Тексты второго рода включаются в текст первого рода, и последний может рассматриваться двояко: и как текст, и как совокупность текстов (особенно очевидна такая двойственность у диалогических текстов). Согласно К. Гаузенбразу, такие речевые произведения состоят из нескольких произведений (Николаева 1978:76).
Текст не просто языковой код, служащий посредником для передачи информации. Текст способен накапливать вокруг себя определенное информационное поле, расширять смыслы. Каждое поколение воспринимает тот или иной текст, созданный его предшественниками, с поправкой на свои собственные интересы, с учетом уровня развития конкретной языковой личности, интерпретирует его, исходя из того, что важно увидеть в нем именно для этого поколения, поэтому вырабатывает все новые и новые подходы к его изучению.
Можно выделить несколько пластов текстовой информации: а) смыслы, которые близки и понятны современникам; б) смыслы, которые вкладывает при интерпретации каждое последующее поколение; в) смыслы, которые зависят от личностного восприятия и личностных ассоциаций, т.е. связаны с уровнем развития языковой личности.
По сравнению с пропозициональным аспектом, иллокутивный аспект применительно к тексту также не рассматривался как лингвистическая проблема. Однако некоторые тезисы функциональной стилистики, социолингвистики и ряда других дисциплин вполне релевантны в данном отношении. В частности, вопросы о воздействующей силе текста, о ряде его стилевых черт, о функциональной предназначенности ряда типов текста и так далее, несомненно, входят в сферу прагматического измерения семиозиса применительно к тексту. Здесь снова у нас возникают возможности научной ретроспекции -экстраполяции некоторых положений прагматики высказываний на уровень текста.
Семиотическая интерпретация текста должна, согласно теории знака, включать, наряду с семантикой и прагматикой, также и синтактику текста. У.Б. Совинского, например, ей соответствует грамматика текста (Sowinski 1983).
В современных исследованиях текста можно найти и другие определенные аналогии синтаксическому измерению семиозиса. Оказывается, существует нечто вроде синтактики текстов. В частности, тексты научных публикаций, особенно в периодических изданиях, могут рассматриваться как реплики большого диалога. Поток таких публикаций рассматривается как сплошное реплицирование. Все они вместе взятые составляют некий совокупный текст. Своеобразной параллелью текстовой когезии могут служить перекрестные ссылки. Кроме того, здесь могут проявиться и элементы собственно текстовой когезии - кореференция, тематическая общность и т.д. Все это может быть свойственно и собраниям сочинений, особенно многочастных, сериям тематически связанных публикаций и т.д.
В плане синтактики полезно оглянуться назад и увидеть возможные концептуальные параллели. Они даже могут быть оформлены с помощью сходных синтаксических категорий, например с учетом разграничения внешних и внутренних валентностей на всех уровнях структурных проявлений. Здесь нельзя не согласиться с Г.А. Золотовой, которая пишет, что «по ходу развития интереса к межпредложенческой связи, к тексту возникает барьер, прерывающий естественное движение научной мысли. Вера в незыблемость традиционной грамматики делает этот барьер неодолимым, разводя проблематику предложения и текста по разным направлениям, как бы не признавая между ними отношений части и целого и общего коммуникативно-смыслового назначения. Между тем к совокупности предложений, к тексту применен тот же исследовательский инструментарий: вопросы что? как? для чего?» (Золотова 1988:56).
Все это позволяет, как нам кажется, применить к исследованию текста понятие знака с соответствующим арсеналом семиотических категорий. Тем более, что такое применение оказывается эвристически оправданным. Оно дает возможность:
- представить язык в единстве всего богатства функционально-семиотических проявлений; оправдать интерес к различным, ранее не исследованным аспектам функциональной стороны текста; релятивизировать это понятие и в связи с этим придать ему большую операциональную ценность, экстраполируя его свойства на больший круг объектов; на основе изоморфизма между реализациями измерений семиозиса на разных уровнях свести воедино (насколько это позволяет современный уровень языкознания) наши знания о языке и его свойствах;
- в той же степени систематизировать терминологию, методы анализа и т.д.
Приведенный обзор возможных пониманий термина «текст» не претендует ни на
исчерпывающую полноту, ни на сведение в единую систему всего многообразия существующих значений этого термина. Он, по нашему мнению, иллюстрирует действие того блока принципов организации лингвистического знания, на которых строится предлагаемый нами вариант метатеории.
Современные исследования в области текста многоаспектны. Текст исследуется не только с точки зрения лингвистики (создаются типологии текстов, изучаются способы организации текста, операторы текста, аспекты его содержания, грамматика текста, текст и контекст), филологии (текстология, текст в литературоведении, текст и автор, текст и читатель и др.), но и с точки зрения психологии (изучаются проблемы психологии речи, текстовой деятельности, проблемы восприятия и продуцирования текста; проблемы исследования текстов в консультативной и психотерапевтической практике, авторские тексты теории личности и др.). Многоплановость и многоаспектностъ данных исследований, несомненно, отражают специфику существования самого этого феномена. Многие трактовки текста основываются на вопросах коммуникативного характера, пытаясь решить проблему анализа вербальной коммуникации, при которой возможно однозначное толкование единиц предлагаемого текста. Текст как эстетический феномен обладает цельностью, образностью и функциональностью, и как форма обращения к миру, т.е. как коммуникативная единица, в которой в свою очередь моделируется определенная коммуникативная ситуация; и как частная динамическая система языковых средств.
При этом выделяются следующие положения: без коммуникативной функции не существует текста, именно эта функция определяет специфику протекания языкового процесса. В теории коммуникации для лингвистики текста важно то, какими средствами языка осуществляется это сообщение.
В теории текста, с одной стороны, есть стремление построить формализованную грамматику текста, т.е. найти наиболее общие правила построения текстовых структур, создаются схемы, по которым можно осуществить моделирование, с другой стороны, наблюдается стремление создать общую теорию текста, изучая конкретные речетворческие акты, закономерности их организации и функционирования, описывая стилевое многообразие текстов. В связи с этим выделяют формальные средства формирования текстовых структур. По мнению Р.К. Боженковой, к ним относятся: вынесение элемента; подчеркивание элемента; прономинализация; введение проформ; лексические повторы; артиклезация; тематическая прогрессия; членение высказывания. К числу содержательных единиц относят: предупоминание, чистую связность, единичность, выделение, дейктичность, градацию важности, смысловое равновесие частей текста (Боженкова 2000:50).
С лингвокультурологических позиций текст предстает фрагментом информационной структуры, организованной в соответствии с определенным этнокультурным кодом, который может подвергаться перекодировке понимания. Текст является структурной частью этнокультурной реальности, в нем в знаковой форме закреплены продукты мыслительной, речевой деятельности субъекта; текст, таким образом, выполняет связующую функцию в существовании социума.
Исследования аспектов текстопорождения и текстовосприятия показывают, что для организации текстов важны две группы факторов: формообразующие и
смыслообразующие. Каждая из этих групп представлена определенным набором признаков.
Существуют теории, которые находят связь личностных свойств характера читателя и писателя в том случае, если читатель предпочитает тексты определенного автора. В частности, Н.А. Рубакин утверждал, что реципиент выбирает для чтения тексты того автора, с личностью которого у него имеется психологическое сходство. Гипотеза о психологическом сходстве читателя и писателя была высказана Э. Геннекеном, который формулировал ее следующим образом: «Почитатели произведения обладают душевной организацией, аналогичной организации художника, и если последняя благодаря анализу уже известна, то будет законно приписать почитателям произведения те самые способности, те недостатки, крайности и вообще все те имеющиеся черты, которые входят в состав организации художника».
В. Белянин, основываясь на идеях, выдвинутых Э. Геннекеном и Н.А. Рубакиным, выдвигает следующие предположения: 1. Если существует связь между типом писателя и типом текста, который создан им, то можно: по типу текста представить тип создавшего его автора; по типу писателя предсказать тип текста, который он может создать. 2. Если существует связь между типом читателя и типом текста, который он предпочитает, то можно: по типу текста определить тип ориентированного на него читателя; по типу читателя предсказать тип текста, на который он может быть ориентирован (Белянин 1996:233). Художественный текст есть всегда адресованное сообщение: это форма коммуникации «автор-читатель». Текст функционирует с учетом «эстетического общения», в процессе которого адресат (читатель) должен воспринимать интенции автора и проявить творческую активность. Тот или иной художественный текст, к которому обращается читатель, вызывает у него определенные «ожидания», которые обычно обусловлены заложенными в сознании адресата представлениями о проблематике, композиции и типовых характеристиках текста, продиктованных прежде всего его жанром. Дальнейшее же «истолкование», как правило, уже связано с вниманием к
развертыванию образов, к повторам, последовательности и особенностям сочетаемости
языковых средств разных уровней.
Методика анализа художественного текста предусматривает рассмотрение речевой системы литературного произведения. Содержание текста требует от читателя истолкования, поскольку подлинно художественный текст всегда характеризуется
многомерностью смыслов и наличием имплицитной, непрямой информации. «В связи с этим, - замечает П. Рикер, - понятие интерпретации получает вполне определенное значение... Интерпретация...- это работа мышления, которая состоит в расшифровке стоящего за очевидным смыслом, в раскрытии уровней знания, заключенных в
буквальном значении.» (Рикер 1995:18). Успешность интерпретаций, таким образом, связана с определением его признаков и установлением связи его элементов.
По мнению Э.В. Чепкиной, «образ текстового автора имеет как эксплицитные, так и имплицитные средства выражения, причем преобладают смыслы, выраженные в подтексте. Образ адресата, помимо прямых средств введения в текст, может быть определен опосредованно - через набор проявленных в тексте характеристик говорящего, так как, по нашему мнению, актуализируются только те качества носителя речи, которые релевантны для данной ситуации общения» (Чепкина 1997:20). По наблюдениям Э.В. Чепкиной, в зависимости от того, каким представляется автору читатель, автор в большей или меньшей степени реализует контактноустанавливающую, информативную, регулятивную функции, используя для этого, по нашему мнению, тексты разной степени насыщенности внутренней или внешней информацией. Такой рецептивный взгляд на природу текста ставит перед нами вопрос о его информационной структуре. Читатель понимает те уровни смысла, которые связаны со степенью его информированности, лежат ближе к его жизненному опыту. В основе этого художественного текста лежит код естественного языка. В рамках текста формируется собственная кодовая система,
«расшифровка» которой может быть связана с установлением соответствий между природными характеристиками.
Итак, текст представляет собой частную эстетическую систему языковых средств, характеризуется высокой степенью целостности и структурированностью. Он уникален, неповторим и в то же время использует типизированные приемы построения. Это эстетический объект, который воспринимается во времени и имеет линейную протяженность. Многообразие параметров и разновидностей текстов определяет и разнообразие методик их изучения.
Примечания:
1. Бахтин М.М. Язык в художественной литературе // Бахтин М.М. Собрание сочинений: в 7 т. Т. 5. М., 1997.
2. Белянин В.П. Введение в психиатрическое литературоведение. Munchen, 1996.
3. Боженкова Р.К. Понимание текста как лингвокультурологическая категория. Курск, 2000.
4. Гальперин И.Р. Грамматические категории текста // Известия АН СССР. Сер. Лит. и яз. 1977. Т. 36, № 6. С. 522-532.
5. Гаузенблаз К. О характеристике и классификации речевых произведений // Новое в зарубежной лингвистике: лингвистика текста. М., 1978. Вып. 8. С. 57-78.
6. Ельмслев Л. О категории личности-неличности и одушевленности-неодушевленности // Принцип типологического анализа языков различного строя. М., 1972. С. 114-152.
7. Золотова Г.А. Синтаксические основания коммуникативной лингвистики // Вопросы языкознания. 1988. № 4. С. 52-58.
8. Ильин И.П. Постмодернизм от истоков до конца столетия: эволюция научного мифа. М., 1998.
9. Корнилов О.А. Языковые картины мира как производные национальных менталитетов. М., 1999.
10. Николаева Т.М.. Лингвистика текста // Новое в зарубежной лингвистике. М., 1978. Вып. 8. С. 5778.
11. Рикёр П. Конфликт интерпретаций. Очерки о герменевтике. М., 1995.
12. Сорокин Ю.А. Психологические аспекты изучения текста. М., 1985.
13. Чепкина Э.В. Формы общения с читателем в современной газете // Речевая агрессия и гуманизация общения в средствах массовой информации. Екатеринбург, 1997.
14. Charadeau P. Langage et discours: Elements de semiolinguistique (theorie et pratique). P., 1983.
15. Metzeltin M., Jaksche H. Textsemantik: Ein Modell zur Analyse von Texten. Tuebingen, 1983.
References:
1. Bakhtin M.M. Language in fiction // Collection of writings: in 7 vol. Vol. 5. M., 1997.
2. Belyanin V.P. Introduction in psychiatric literary criticism. Munchen, 1996.
3. Bozhenkova R.K. Understanding the text as a linguo-culturological category. Kursk, 2000.
4. Galperin I.R. Grammar categories of the text // Izvestia of Academy of Sciences of the USSR. Series. Literature. and Language. 1977. Vol. 36, N 6. P. 522-532.
5. Gauzenblaz K. About the characteristic and classification of speech products // New in foreign linguistics: Linguistics of the text. M., 1978. Issue 8. P. 57-78.
6. Elmslev L. On a category of the person - nonperson and animateness-inanimateness // Principle of the typological analysis of languages with various structure.M., 1972. P. 114-152.
7. Zolotova G.A. Syntactic bases of communicative linguistics // Questions of Linguistics. 1988. N 4. P.
52-58.
8. Il’in I.P. Postmodernism from sources up to the end of century: evolution of a scientific myth. M., 1998.
9. Kornilov O.A. Language pictures of the world as derivatives of national mentalities. M., 1999.
10. Nikolaeva T.M. Linguistics of the text // New in foreign linguistics: M., 1978. Issue 8. P. 57-78.
11. Riker P. The conflict of interpretations. Sketches about hermeneutics. M., 1995.
12. Sorokin Yu.A. Psychological aspects of studying the text. M., 1985.
13. Chepkina E.V. Forms of dialogue with the reader in the modern newspaper // Speech aggression and humanization of the dialogue in mass media. Ekaterinburg, 1997.
14. Charadeau P. Langage et discours: Elements de semiolinguistique (theorie et pratique). P., 1983.
15. Metzeltin M., Jaksche H. Textsemantik: Ein Modell zur Analyse von Texten. Tuebingen, 1983.
