CC BY
1УДК 82(470) + 821.161.1
СОВРЕМЕННОЕ ЗНАЧЕНИЕ ЛИТЕРАТУРОВЕДЧЕСКОГО НАСЛЕДИЯ
АЛЕКСАНДРА ЕВЛАХОВА
АРУТЮНЯН АМЕСТ ВОВАЕВНА
Каспийский университет технологий и инжиниринга имени Ш. Есенова
Актау, Казахстан
Аннотация. В статье формулируются цель и основные подходы к изучению творчества А.М. Евлахова. Его многогранная личность была отмечена как литературными, так и научными талантами. Выделяется четыре основных подхода: изучение прозы А.М. Евлахова, освоение психологического литературоведения, исследование предпосылок и закономерностей развития гениальных личностей, создание фундамента его научной биографии. Став крупным ученым-психиатром, Евлахов нашел уникальный способ применять свои знания о психопатологии к анализу литературных произведений, к написанию художественных и научных биографий гениальных людей, к собственному литературному творчеству.
Ключевые слова. Культурно-исторический метод, Серебряный век, психологическое литературоведение, изучение гениальности, эмоциональный мир, философия и психология творчества
Без научного изучения наследия одной из крупнейших фигур Серебряного века -Александра Михайловича Евлахова (1880-1966) - невозможно адекватное представление о культуре ХХ века. Начиная с 2001 года, интерес к его наследию возрождается и становится более охватывающим. Он был автором стихотворного сборника, оперного либретто «Княжна Мери», десятков рассказов, публиковался как литературный критик и эстетик, был врачом-психиатром, педагогом.
Как прозаик, он воспел эмоциональный мир католического Запада. Его рассказы - это «Темные аллеи» католического Бунина, которые развеивают мифы и стереотипы в отношении Польши.
Крупнейшим эстетическим открытием Евлахова было интерпретирование литературы через психологию писателя. Обычно после американского психолога Абрахама Маслоу принято противопоставлять профессиональных психологов и писателей-реалистов, причем противопоставление достигает поколенческого разрыва. Великие психологические открытия писателей-реалистов - Стендаля, Флобера, Толстого, Достоевского - считались интуитивными прозрениями, которые стоят безусловно выше психологических исследований последующих двух веков. Евлахов же соединял в себе прозаика, эстетика, историка культуры и музыки и профессионального психолога и психиатра. Его книга о конституциональных особенностях психологии Льва Толстого является подлинным открытием, забытым, несмотря на то, что книга вышла с предисловием первого наркома просвещения Луначарского.
Третье важнейшее направление - евлаховские исследования гениальности, которые воспевали человеческий гений в начале ХХ века, на фоне первой волны «евроскептицизма», книг Оскара Шпенглера «Закат Европы» и Макса Нордау «Вырождение». На фоне повального увлечения этими глубокими трудами, Евлахов призывал восхищаться гениальными писателями и композиторами, написал несколько книг, в которых искал психологические и философские основания для возникновения великих творений искусства в Европе. Здесь предметом анализа должны стать книги о Лермонтове, Гоголе, попросту забытые и никогда не цитировавшиеся, о Льве Толстом, и биографии Моцарта и Шопена.
В-четвертых, в 2021 году впервые был опубликован дневник Евлахова, который не получил еще никакого аналитического прочтения.
Мыслитель такого масштаба, профессор столь широкой образованности мог появиться в России века ХХ лишь в эпоху Серебряного века. Прежде всего, Евлахов был великим поборником чистого искусства. Более того — чистого, если можно так выразиться, литературоведения. Для него сама методология исследования становится ненаучной, если обращается к этическому толкованию литературного произведения:
«История поэзии и искусства знает немного произведений, которые были бы совершенно свободны от упреков со стороны морали. Напротив, как в древности, так и в новейшее время, художников и поэтов не раз обвиняли в безнравственности и вредном влиянии на общество. Указать на все художественные произведения, в своё время подвергшиеся преследованию, либо упрекам в безнравственности — невозможно. Это значило бы составить длиннейший мартиролог художников и писателей».
Крупнейшая работа Евлахова, посвящённая философии художественного творчества «Введение в философию художественного творчества. Опыт историко-литературной методологии» [1] (В трех томах, Т. 1-2, Варшава, 1910-1912; Т.3, Ростов-на-Дону, 1917), переполнена цитатами из работ на разных языках. Рецензенты упрекали автора в перенасыщенности книги цитатами, говорили о том, что его собственные идеи при этом уходят в тень, заслоняются цитатами. Однако мысли самого Евлахова выделялись в его трудах не только чётко, но и весьма образно. В этой работе выработался научный стиль Евлахова: категоричный, подробно доказательный.
Эта самая масштабная работа А. Евлахова делилась на две части: «Методы научные» (филологический, сравнительный, исторический, эстопсихологический, биографический) и «Методы ненаучные» (этический и публицистический). Он решительно выступал против историко-культурного метода изучения литературы, не признавал социологизаторства в науке о литературе. В старой советской «Литературной энциклопедии» Н. Пиксанов ехидно закончил статью о нём: «За последнее время Евлахов от прежних эстетических и психологических установок перешел к биологическому осознанию литературы, для чего, будучи уже профессором литературоведения, учился на медицинском факультете... Характерен и этот поворот: если не эстетика и психология, то биология - лишь бы не социология» [2, ст.13] Впрочем, следует отдать должное Н. Пиксанову, впервые после революции отметившему: «На фоне эпигонов культурно-исторического метода и беспринципных собирателей сырых материалов Евлахов выделяет смелой попыткой оторваться от изжитой традиции и поставить вопросы литературной методологии наново. Он протестовал против «культа фактов». Во «Введении» им ставился вопрос об общей научной методологии и о том, наука ли история литературы». [2, ст.12]
А.М. Евлахов был не только литературоведом. Рассказы Евлахова исполнены духа Серебряного века, когда слово значило больше, чем действие. Умение рассказать всегда значило для Александра Михайловича больше, чем возможность показать. На этом и строится его прозаическое мастерство.
«Очевидно, в произведениях поэтического творчества, - писал А.М. Евлахов, - нас привлекает к себе прежде всего то, что они - не жизнь, не действительность; на нас воздействует сильнейшим образом именно этот вымышленный мир, отрывающий нас от будничной обстановки, от наших мелочных дрязг и забот. Именно это заставляет нас дорожить поэзией и искусством» [3, с.16]
Он преподавал в знаменитой гимназии К.И. Мая, был приват-доцентом Петербургского университета, Киевского университета святого Владимира, профессором Варшавского университета, успел побывать ректором Ростовского университета. Его работы о музыке до сих пор являются ключевыми для понимания, скажем, Моцарта и Шопена. Все же наиболее ценным вкладом Евлахова в методологию гуманитарных исследований стало обращение к психологическим основам искусства. Он утверждал: «С биологической точки зрения художественную деятельность можно рассматривать лишь как результат более сложного и
тонкого приспособления организма к внешней среде посредством нервной системы» [4, с. 313].
Личность художника, её психологические особенности, различного рода отклонения — пусть даже незаметные и реконструируемые лишь в ходе психоаналитического сеанса — всё это имело для Евлахова важнейшее значение.
Оригинальность евлаховских работ, опережавшая его слава выдающегося исследователя снискали ему безукоризненную репутацию среди коллег. Так, Вячеслав Иванов, возглавивший Бакинский университет, пригласил А.М. Евлахова возглавить одновременно две кафедры: западной литературы и истории искусства. К тому времени Евлахов к полученным в 1907 г. в Петербурге и в 1915 г. в Варшаве магистерским дипломам успел добавить диплом медицинского факультета Бакинского университета. А еще в 1902 г. Евлахов окончил петербургский Археологический институт. Избранному члену Леонардовского института в Милане (1909) было необходимо следовать по стопам Леонардо, захватывая все новые и новые области человеческого знания...
Работая в Баку, А. Евлахов выступал на самых разных конференциях, которых в динамично развивавшемся национальном университете проводилось с избытком. Одно из таких выступлений - произведший фурор в гуманитарном мире доклад «Психология творчества как биологическая проблема» на съезде психоневрологов в соединенном заседании секций рефлексологии и психологии 6 января 1924 г.. Автореферат этого доклада был опубликован в «Журнале теоретической и практической медицины медицинского факультета Азербайджанского государственного университета»
В 1934 г. Евлахов вернулся в Ленинград и начал преподавать итальянский язык в Ленинградской консерватории. Итальянский он знал превосходно - шесть лет он пропутешествовал по Италии (1907-1913), изучая живопись великих художников. Но все же новое увлечение - психиатрия - взяло верх, и в 1944 г. Евлахов даже становится профессором судебной психиатрии.
В Баку были написаны замечательные работы Евлахова («Эрнест Ренан» [6], «Артур Шницлер» [7] и др.), к сожалению, малоизвестные — хотя бы потому, что не было никакой возможности распространить их далее определённого круга читателей определённого региона. Кстати, так получилось и с книгой самого Вяч. Иванова «Дионис и прадионисийство» [8], ставшей легендарной, однако переизданной лишь в 90-е годы. До той поры, расхватанная в цитатах, она была малодоступна исследователям и читателям.
В дневнике, опубликованном сыном ученого Александром Александровичем Евлаховым, находим интереснейшие размышления о технологии творчества ученого:
«В Бузовнах, где мы жили на даче с начала июля, я писал «докторскую диссертацию» -по психофизиологии творчества. Сколько раз убеждался, что писать надо тотчас же, как прочтешь курс, на свежую память, под свежим впечатлением проделанной только что работы. Особенно это необходимо после прочтения публичной лекции, когда нервы бывают напряжены и когда так все ясно, каждая деталь, так все уложено в своем месте. В тот момент думаешь, что это уже навсегда, что никогда не забудешь - нечего и записывать! А потом мало- помалу камешек за камешком все сложное здание, построенное с таким трудом, начинает приходить в ветхость и разрушаться. Тогда писать уже чрезвычайно трудно -нужны часто неимоверные усилия восстановить в памяти то, что некогда (или даже недавно) было так живо. Так погибли незаписанные мною работы о Мопассане, Метерлинке, Уайльде, Гамсуне, д'Аннунцио. Вот так же трудно было мне писать и «диссертацию» по курсу, который читал в 1924/25 уч. году» [5].
Главная особенность научного творчества Евлахова - рассмотрение литературных произведений в теснейшей связи с другими видами искусств. Важнейший пафос его работ можно определить словом, которое он так любил - «антиобщественность». Дело даже не в противопоставлении себя тому обществу, в котором он жил. Никакой этической или мировоззренческой проблемы в этом не было, настолько все недвусмысленно. А.М. Евлахов
был строгим человеком. Жить только по гамбургского счету нелегко. Большевиков он презирал, Ленина считал малообразованным и малокультурным выскочкой, никакой исторической правды за советским строем не видел. Бесполезно было вести с ним разговор о вступлении в партию коммунистов, так что ректором Ростовского университета он проработал, естественно, совсем недолго. Единственное право, которое Евлахов признавал за социумом вообще, это право на развитие языка: писатель не придает направление развитию языка, по мнению Евлахова, он лишь является выразителем складывающегося в обществе и в народе языковой нормы и языкового, как сейчас сказали бы, тренда.
Есть исследователи, которые считают его судьбу трагической. В трех томах монументального труда он разбирался в эстетических теориях, а четвертого тома, со своей собственной теорией, не опубликовал. Ректорского кресла лишился, кафедры не имел, лишь преподавал до самой старости итальянский язык в ленинградской консерватории. Карьеры, собственно, не сделал. Дружил с Леонидом Андреевым и почитал его до конца своих дней, и это в ту пору, когда другие льнули к Фадееву и Шолохову... Заметных книг при советской власти не выпустил, хороших рецензий не собрал. Жил лишь воспоминаниями молодости? Нет, не только! Он прожил долгую и достойную жизнь. За год до семидесятилетия Евлахов получил от молодой жены великий подарок - новорожденного сына.
Написанное им никуда не исчезло. Его любимый ученик по Варшавскому университету А.П. Скафтымов остался его научным преемником: «Хотя мы расстались более двадцати лет назад... какая-то непрерывная нить тянется между нами все эти годы, не порываясь... Вы были бы, пожалуй, единственным из моих «учеников», кому хотел бы я довериться после смерти, когда уже защититься нельзя; Вы бы один как следует меня поняли и объяснили со всеми моими недостатками и достоинствами», - писал он Скафтымову в 1933 г. [3, с.9]
Все написанное было аккуратно собрано для архива и для будущих издателей. Действительно, своей «окончательной» теории он не выдвинул. Ее и быть не может. Возможно, в этом главный научный итог его трехтомного «Введения». Рассуждая о чужих работах, Евлахов показывает современное ему состояние науки и в скрытом виде разворачивает свое понимание дискутируемых проблем. Он не был дилетантом, способным броситься на победный штурм эстетики. Раньше многих он понял, что секрет - не в социальном, как думали его удачливые старшие современники В. Фриче и В. Переверзев, а в психологическом и философском. Вход же в эту научную сферу пока закрыт, и свою миссию он видел в том, чтобы его открыть.
Евлахов сохранил для нас великое наследие гениев. Гении - вот от кого ведет он свою родословную. Моцарт и Шопен, Леонардо и Ренан, Данте и Толстой - вот имена и личности, ради которых развивалось человечество, благодаря которым оно взрослело и оправдывало свое существование. О них Евлахов размышлял, о них писал, к ним направлял внимание образованной элиты - а других читателей у Евлахова и быть не могло. Все четыре отмеченных нами аспекта и составляют важнейшее научное и творческое наследие А.М. Евлахова
СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННЫХ ИСТОЧНИКОВ
1. Евлахов А.М. Введение в философию художественного творчества. Опыт историко-литературной методологии». В трех томах. Т. 1-2, Варшава, 1910-1912; Т.3, Ростов-на-Дону, 1917.
2. Пиксанов Н. Литературная энциклопедия. - Т.4. - М.: Изд-во Коммунистической академии, 1930. - Ст. 13.
3. Евлахов А.М. Искусство лжет не притворяясь. М.: Парад, 2011.
4. Евлахов А.М. Психология творчества как биологическая проблема. Журнал теоретической и практической медицины медицинского факультета Азербайджанского государственного университета (1925. Т. I. Кн. 3-4. С.313-317).
5. Евлахов. Дневник: Жизнь и творчество. http://novznania.ru/2021/04/16
6. Евлахов А.М. Эрнест Ренан. Баку: Бакинский университет, 1925.
7. Евлахов. А.М. Артур Шницлер. Баку: Бакинский университет, 1926.
8. Иванов Вяч. Дионис и прадионисийство. Баку, Бакинский университет, 1923.
