CC BY
48Спиридонова В.И.
д.филос.н., гл.н.с. Института философии РАН
СОВРЕМЕННАЯ ТРАНСФОРМАЦИЯ МИРОВОГО ПРОСТРАНСТВА И ФОРМИРОВАНИЕ «НЕ-ЗАПАДНОЙ» ЦИВИЛИЗАЦИОННОЙ ПЕРСПЕКТИВЫ РАЗВИТИЯ
Ключевые слова: мировой порядок, цивилизационный подход, «государство-цивилизация», «не-западная» модель развития.
Keywords: World order, civilizational approach, «Gvilization-State», «non-Western» model of development.
Конец XX - начало XXI века прошли под знаменем «продвижения демократии» и установления Нового мирового порядка. Изменения, произошедшие за последние десятилетия позволяют сделать вывод о том, что данная формулировка далека от идеи и цели реализации общечеловеческих ценностей, на которые она претендует. Она представляет собой политическую стратегию и политическую идеологию конкретно-исторического лидера, реализующего свои геополитические задачи. Изменение мирового баланса и появление новых «центров силы» в последние десятилетия, особенно с момента выдвижения Китая и «возвращения» России маркируют начало заката «американского века» или же, по выражению популярного китайского политического философа Чжана Венвэя, утверждают конец «конца истории»1.
Интерпретация современной ситуации в мире в прежних категориях «однополярного момента» мешает пониманию новых реалий. Специфически понимаемая демократическая парадигма, позиционируя себя как универсальное и единственное приемлемое средство для достижения прогресса и социального развития, на самом деле оказывается одной из вероятных макрорегиональных моделей развития, ограниченной ареалом евро-американской цивилизации. Стремление Китая сформулировать свою идеологическую и политическую платформу, его активное включение в мировые идеологические дискуссии о перспективах цивилизационного развития демонстрируют укрепление успешной альтернативой, если и не глобальной, то, по крайней мере, масштабной региональной модели развития, противостоящей по многим параметрам евро-американской концепции.
Цивилизационная перспектива «не-западного» развития
Анализируя современные итоги эволюции «не-западных» государств, вовлеченных в «демократический транзит», профессор Фуданьского университета в Шанхае Чж. Венвэй, автор мирового бестселлера «Китайская волна: Подъем цивилизационного государства», приходит к выводу, что они весьма неутешительны. Даже новые восточноевропейские экономики, исходная социальная и экономическая база которых первоначально намного превосходила современное состояние Китая, сегодня, несмотря на весомую евро-американскую инвестиционную поддержку, значительно уступают Поднебесной. И хотя в них нет ностальгии по прошлому, однако отмечается общее политическое разочарование даже в наиболее развитых странах Восточной Европы, не говоря уже о бедных Болгарии и Молдове. Бывший министр Чехии Иржи Динстбир отмечает: «Недовольство граждан растет повсюду, уровень участия в выборах снижается, в то время как общественное доверие к правительству, парламенту и всему политическому процессу ослабевает»2.
Если такой настрой отмечен в богатой и относительно благополучной Европе, то на традиционном Востоке отношение к универсализации европейской модели еще более критическое. Внедрение западной модели развития имело порой деструктивные и даже трагические последствия для азиатских стран, исторические традиции и менталитет которых коренным образом отличны от европейских. Китайские исследователи, осмысливая подобное негативное влияние и одновременно ощущая свое авангардное значение для Восточноазиатского региона, формулируют обобщенные для этой части мира когнитивные характеристики, отличающие ее от западной цивилизации. Настаивая на необходимости обращения к цивилизационным основам общества, они скептически оценивают те результаты, которые стали следствием приятия странами неолиберальной демократической парадигмы.
Наиболее тревожным итогом и серьезной угрозой признается практически повсеместное разрушение единства государственного устройства и внутринациональной солидарности на начальном этапе трансформации, которое затягивается на десятилетия. Чж. Венвэй показывает, что раскол происходит либо по социально-классовому признаку как, например, в Таиланде (раскол между «городом и деревней»), либо по территориальному, между Севером и Югом, как
1 Weiwei Zh. The China Wave: The Rise of a Civilizational State. - Singapore: World Century Publishing Corporation, 2012. -P. 152-175.
2 Dienstbier J. Sweet and Sour Fruits of the Velvet Revolution // The New York Times. 2006. - October 9.
на Тайване и в Киргизии. Главный результат во всех случаях - это политический хаос, политическая нестабильность режима, переживающего многократные государственные перевороты и цветные революции. (Считается, например, что Таиланд стал демократией в 1932 году. Однако с тех пор он пережил 24 государственных переворота).
Вторая проблема - это рост коррупции, противоядием против которой безосновательно объявляется переход к демократии. Практика показывает обратную корреляцию в «новых» демократиях. (Ярким примером является Индонезия, которая считается соответствующей западным стандартам демократии. В реальности, политику там определяют несколько военных и политических кланов). Даже наиболее успешная Япония ныне переживает двадцатилетнюю рецессию и системный политический кризис, который характеризуется западными экспертами как «японский синдром» и «дефицит японского лидерства»1. В целом, столь нелестная репутация западной модели в Восточной Азии свидетельствует, по мнению китайских ученых, о необходимости конституирования политических систем, которые соответствуют историческим политическим традициям и ценностям.
Отмечая огромные отличия собственных культурных и политических традиций от Запада, они формулируют перспективы развития Китая в рамках новой модели - модели «государства-цивилизации», или в более поздней формулировке «цивилизационного государства». Само название выбрано не случайно. Поскольку эволюция восточного региона долгое время находилась «под прессом западной ментальности», социально-политической основой которой была идея «национального государства», в альтернативном сценарии акцент переносится на цивилизационный тип развития. «Китай - это цивилизация, которая должна была долгое время изображать из себя национальное государство, чтобы адаптироваться к европейским нормам из-за своей политической и экономической слабости в конце XIX века», пишет профессор политических наук Массачусетского технологического института, специалист по Китаю Люциан Пай2.
Вслед за Китаем крупнейшая развивающаяся экономика региона - Индия - также воспринимает свое будущее в рамках цивилизационного подхода. Соглашаясь с тезисом о подавляющем наследии английского колониального прошлого, индийский историк Равинда Кумар, указывает на то, что во времена британского владычества предпринимались насильственные и, в то же время, безуспешные попытки переформатировать паниндийское пространство в «государство-нацию». Поэтому важно, подчеркивает он, чтобы современная политическая идентичность Республики определялась в терминах «цивилизационного государства»3.
Если Китай признается бесспорным интеллектуальным лидером в обосновании концепции «цивилизационного государства», то в отношении индийского варианта идут дискуссии как в западной политологии, так и среди индуи-стов. Так, Кристофер Кокер, профессор международных отношений Лондонской школы экономики, в своей новой книге «Подъем цивилизационного государства» отмечает, что унаследованный от британской эпохи социальный и судебный либерализм наряду с достаточно сильным средним классом являются в Индии предохранительным клапаном от вхождении страны в ряд «государств-цивилизаций»4. В то же время, индийский историк Х. Сингпукта полагает, что возможен плодотворный синтез индийской модели развития как цивилизационной с западной либеральной на основе готовности интерпретировать ведические тексты в канонах европейской мысли при условии приоритета традиции индуизма5.
К разряду «цивилизационных государств» причисляет себя и Турция, которая стремится стать «координационным центром для народов арабского Ближнего Востока». При этом она считает своим неоспоримым преимуществом уникальное обладание «всеобъемлющей письменной историей совместного существования на протяжении пяти веков во всех ее мельчайших деталях» 6. Речь идет об османских архивах, которые включают 150 миллионов документов. По мнению исследователя в области ближневосточных политики Ньюкастлского университета Раби Аль-Хафида, это позволяет заполнить политический вакуум и сделать «новые отношения Турции со своим региональным жизненным пространством не теоретическим посланием, а документально подтвержденной реальностью»7. В таком контексте идея «цивилизационного государства» рассматривается как гибридная доктрина, сочетающая внутренний националистический дискурс с внешним культурным посланием.
Что касается России, то о ней нельзя сказать, что она в процессе теоретического самоосмысления последних десятилетий приняла для себя формулу «цивилизационного государства» с той же степенью определённости, с какой это сделал, например, Китай.
В начале XX столетия с распространением в мировом интеллектуальном пространстве идеи «государства-нации» в России, действительно, шли острые дискуссии о том, что такое есть Россия и чем ей быть - «государством-нацией», империей или «государством-цивилизацией»8. Первое для многонациональной страны, какой является Рос-
1 Schuman M. The Japan Syndrome // Time Magazine. 2011. - October 31.
2 Cho K. The Middle Kingdom: Civilisation state or nation state? // Knowledge. Economics & Finance. 2009. - October 21. -http://knowledge.insead.edu/economics-politics/the-middle-kingdom-civilisationstate-or-nation-state-1370
3 Kumar R. L'Inde: État-nation ou État-civilisation? // Hérodote: stratégies, géographies, idéologies. - P., 1993. - N 10. - P. 43-60. -https://gallica.bnf.fr/ark:/12148/bpt6k56209715/texteBrut
4 Coker Ch. The Rise of the Civilisational State. - Cambridge (UK); Medford: Polity Press, 2019.
5 Senpugta H. India and the rise of the «civilisational state» // Fortune India. 2019. - March 22. - https://www.fortuneindia.com/ polemicist/india-and-the-rise-of-the-civilisational-state/103061
6 Rabee Al-Hafidh. Rise of the civilizational state in post-nation-state Middle East // Daily Sabah. 2020. - May 29. - https://www. dailysabah.com/opinion/op-ed/rise-of-the-civilizational-state-in-post-nation-state-middle-east
7 Ibid.
8 Багдасарян В.Э. Россия как государство-цивилизация. - http://www.intelros.ru/pdf/synergia_17_09/11.pdf; Неклесса А. Северная Ромея. Рассуждение о русской идентичности // Омилия. 2016. - 13.11. - https://omiliya.org/article/severnaya-romeya-rassuzhdenie-o-russkoy-identichnosti-aleksandr-neklessa
сия, чревато территориальным распадом, экономической дезинтеграцией и вероятными военными конфликтами. Понятие империи слишком долго подвергалось критике, во многом спорной и несправедливой в ее соотнесенности с российской исторической реальностью. В западной интерпретации понятие империи, действительно, тесно сопряжено с трагическими страницами колониального прошлого этих стран, - образ, который безосновательно и агрессивно навязывался российскому общественному сознанию в ходе информационной войны. Все это вкупе дискредитировало идею империи. Как следствие, в отечественной науке возник новый термин, который дискутировался как паллиатив для определения бытия страны - «импероподобное образование»1. Однако он не получил достаточной поддержки.
В то же время, проблема географической и исторической связности огромного и разнородного социально-экономического и политического пространства оставалась нерешённой. Радикализация исторически данной поли-субъектности российского государства после катастрофы распада СССР была тем экзистенциальным вызовом, который означал быть или не быть стране и народу, существовать или исчезнуть из истории и реальности. Для того, чтобы восстановить единство, необходим культурный синтез, возрождение или пересоздание общего культурного пространства разных субъектов. Кроме того, необходима реконструкция идеи общей исторической судьбы народов и этносов, живущих на данной территории как в координатах прошлого, так и будущего проекта существования. Именно эти вопросы и позволяет решить обращение к цивилизационному анализу.
Обновление дискуссий по этим вопросам активизировалось в отечественной науке в последние годы. При этом цивилизационный подход, который традиционно ассоциировался с разделением мира на совокупность локальных цивилизаций, был дополнен такими новыми достижениями философской мысли как логико-смысловой подход, разработанный академиком А.В. Смирновым. Это позволило по-новому взглянуть на глубинные основания культуры, которые не ограничиваются локально-конкретными формами ее существования, до сих пор бывшими в центре внимания цивилизационного анализа как в российской цивилизационной литературе, так и западной. Известные работы Н.Я. Данилевского, А. Тойнби, О Шпенглера, А. Вебера, С. Хантингтона прекрасно улавливают статику культуры, «лицо культуры», дают описание сложившихся «культурно-цивилизационных типов», их характеристик, акцентируя тем самым различия локальных цивилизаций, которые выглядят как неизменные и даже «застывшие» образования. В то же время, акцент на уникальности и неповторимости отдельных цивилизаций не схватывает динамику цивилизаций. Логико-смысловой подход, предлагаемый А.В. Смирновым, позволяет преодолеть этот недостаток. Определяя культуру как способ смыслополагания, как логику культуры, которая и составляет ось, стержень определенной рациональности, различной для разных культур, российский ученый показывает, как формируется определенная идентичность и почему она, трансформируясь, удерживает главное - самостоятельную цивилизационную сущность. Контекст логико-смыслового подхода позволяет избавиться от «какой-либо фиксированной, примордиальной (как любят сейчас говорить) сущности культуры, понятой как пред-заданная и навсегда-заданная, вечно существующая и потому сковывающая культуру и ее носителя»2. Логико-смысловой подход, вскрывающий «механизм создания содержания», «способ продуцирования содержания», принцип движения «уникальных» рациональностей, сохраняющих благодаря особенностям своей логической структуры свою особость, не превращаясь при этом в фиксированную, формализованную, раз навсегда данную косную сущность, создает возможность увидеть главное противоречие современной эпохи. Оно состоит в том, что, прокламируя многополярность, мировые лидеры фактически отрицают многоцивилизацион-ность. Тем самым подспудно проводится в жизнь главная идея евро-американского центризма о том, что допуская существование нескольких «центров силы», культурно-цивилизационный образец для всего мира должен оставаться одним-единственным, универсальным «евро-американским». На самом деле, картина в некотором роде обратная. Присутствие в мире различных логик культурного развития делает мир единым в его неизбывном цивилизационном многообразии. Предполагается неизбежность многосубъектности и, одновременно, обосновывается ценность каждого такого субъекта для успешного существования мира, неустранимость из мира ни одного из существующих в соответствие со своей логикой субъектов. «Исследование логики незападных культур в данном ключе, пишет А.В. Смирнов, - составляет первейшую задачу теоретической разработки проекта многоцивилизационного мира»3.
Китайская концепция «государства-цивилизации»
Несмотря на широкое и неоднозначное толкование концепта «государства-цивилизации», к настоящему времени общепризнанным «эталоном» теоретического обоснования этого понятия признается китайская интерпретация.
Цивилизационное государство - это, по выражению Чж. Венвэя, «новая модель развития и новая модель поли-
4
тического дискурса, которые в совокупности открывают новую страницу в истории человечества» .
В основании китайского стандарта «цивилизационного государства» лежит холистическая традиция, которая противостоит индивидуалистической европейской, хотя, как заявляют китайские исследователи, конечная цель - благополучие индивида - является приоритетной в Китае так же, как и на Западе. Однако средства достижения этой цели абсолютно противоположные. Центральным звеном и движущей силой китайской модели развития является государство, которое воспринимается в обществе в этической парадигме как добродетель в отличие экономико-
1 Фурсов А.И. Будущее русской государственности: Нация? Цивилизация? Иное? // Российская Федерация сегодня. - М.,
2011. - № 6. - http://www.russia-today.ru/tema-nomera/1847-andrej-fursov-budushhee-russkojgosudarstvennosti-naciya-civilizaciya-inoe.html
2
Смирнов А.В. Всечеловеческое vs общечеловеческое. - М.: ЯСК, 2019. - С. 27-28.
3 Там же, с. 28.
4 Weiwei, Zh. The China Wave: The Rise of a Civilizational State. - Singapore: World Century Publishing Corporation, 2012. -
P. 174.
прагматического индивидуалистического западного взгляда на государство как на неизбежное зло, которое следует минимизировать.
Позитивное отношение к государству, замечает китайский философ, обусловлено историческими и природными факторами, которые сформировали необходимость координации множества усилий в борьбе со стихийными силами, выходящими за рамки возможностей одиночек и небольших групп людей. Для жителей Поднебесной символической в этом отношении является постоянная необходимость укрощения грозной мощи жизненно важных хозяйственных водных артерий Янцзы и Хуанхэ, которая требует координации общенациональных усилий, оформленных исторически в сильную властную вертикаль.
Рассуждения Чж. Вэнвея находят теоретическое подтверждение в выводах основатели французской школы «Анналов» Ф. Броделя о первичности для формирования цивилизационных приоритетов влияния «материальной цивилизации», того, что он обозначает как «давление структур повседневности», «диалектикой возможного и невозможного»1.
Первичность ценности «общего» в китайском менталитете, указывает Чж. Венвей, синхронизируется с логико-смысловыми структурами, лежащими в основании китайского языка, которые предопределяют неизбежность бытия страны как формы «цивилизационного государства». Структура китайских иероглифов базируется на принципе «поиска общих точек соприкосновения при сохранении различий». «На мой взгляд, - пишет Ч. Венвэй, - управление ци-вилизационным государством следует той же логике»2. Акцент на интеграции усилий является решающим для урегулирования двух экзистенциальных проблем страны - территориальной протяженности и многообразия национальных особенностей. Различия в образе жизни и менталитете типичного жителя Шанхая, типичного жителя Пекина и типичного жителя Кантона - трех крупнейших городов Китая, указывает китайский ученый, - значительно больше, чем различия между типичными немцами, французами и англичанами. Преодоление подобных трудностей возможно только благодаря господствующему в китайской политике и общественном сознании принципу представления всеобщего интереса - «всех под небесами». Отражением этой логики являются две главенствующие категории общественного сознания - «минь-и» и «минь-син». Если первое понятие аналогично европейской идее общественного мнения, то второе предполагает бесспорную приоритетность долгосрочных интересов нации над частными интересами. Именно на этом тезисе основывается государственное управление.
Поскольку первоначально конструирование теории «цивилизационного государства» отталкивалось от общепринятых на Западе концепций, то немалую долю в обосновании новой китайской модели развития занимает критика европейских понятий и представлений. Одной из центральных в этом отношении является тема демократии и соответствующих ей институтов.
Чж. Венвэй считает, что в Китае в настоящее время создана новая институциональная модель, которая по существу превосходит европейскую правовую избирательную модель и является более прогрессивной. Китайский вариант представляет собой гибридную систему, которая сочетает в себе элемент выборов и элемент меритократического отбора. Последний уходит своими корнями в традиционную для китайского управления «систему экзаменов» на административно-бюрократические должности. Китайский ученый полагает, что западная система формальной бюрократии устарела, она является продуктом доиндустриальной эпохи и не обеспечивает в современных условиях подлинного соответствия интересам избирателей. «Западная демократия» как тип политической системы, по его мнению, вовсе не составляет высшее достижение и не является «концом истории» в этом смысле. Она есть промежуточный тип политической системы и системы управления, последующим прогрессивным шагом для которой может и должна стать китайская демократическая модель «консультативной демократии»». Последняя переносит акцент с традиционных избирательных процедур на «отбор» компетентных лидеров, гарантирующий качество управления3. Она преодолевает как «архаичность» американской демократической модели, так и «формализм» европейской демократии.
Формируя не только внутреннюю политику, но, как минимум, макрорегиональную стратегию, Китай сегодня предлагает миру новый проект существования. Обращаясь к национальным образам, Чж. Венвей упоминает традиционную китайскую игру «го», которую нередко сравнивают с «шахматами». Китайский философ полагает, что мышление, в том числе политическое, порождаемое этими двумя алгоритмами не только различное, но ведет к принципиально иным результатам во всемирном масштабе. Если шахматная логика предполагает уничтожение противника, избавление от конкурента, то последователи игры «го» стремятся вести игру таким образом, чтобы создать позитивные тенденции, которые могли бы привлечь противника на свою сторону и, в конечном счете, вовлечь его в процесс созидания. В общечеловеческой перспективе подобная стратегия Китая должна привести к переходу от так называемой «игры с нулевой суммой» к «беспроигрышному партнерству», к замене однополярного лидерства США гегемонист-ского типа плодотворным «горизонтальным» взаимодействием множества разных акторов. Другими словами, это означает смену одного полюса власти принципом многоцивилизационного развития.
Европейская реакция на распространение идеи «цивилизационного государства»
Так или иначе, но в XXI веке происходит несомненный сдвиг в сторону цивилизационного повествования. И этот процесс захватывает не только Восточноазиатский регион как фундамент противостояния универсальной неолиберальной модели развития, но и сам евро-американский ареал.
1 Бродель Ф. Материальная цивилизация, экономика и капитализм. XV-XVIII вв. - М.: Прогресс, 1986. - Т. 1. Структуры повседневности: Возможное и невозможное.
2 Weiwei Zh. Op. cit., p. 69.
3 Ibid., p. 132.
Впервые концепция «цивилизационного государства» обратила на себя внимание европейских исследователей в 2008 году с выходом в свет книги британского историка Мартина Жака, который длительное время преподавал в университетах Китая и Японии, а ныне является научным сотрудником Центра дипломатии и большой стратегии Лондонской школы экономики. В труде с провокационным названием «Когда Китай правит миром: конец западного мира и Рождение Нового Мирового Порядка» он высказал идею о «расколе современности»1. Отныне, заявил он, не существует единой и единственной западной современности, мы живем в эпоху «оспариваемой современности» (a new era of «contested modernity»).
Прошло немногим более десяти лет, и сегодня распространение концепции «цивилизационного государства» в не-западных странах воспринимается в Европе как угроза европейскому будущему и, прежде всего, проекту либеральной глобализации, поскольку она наносит «ответный удар» по проекту европейского универсализма. В июне 2020 года на Интернет-платформе Института Берггруэна, американского аналитического центра, появилась публикация Бруно Масаеса, бывшего государственного секретаря по иностранным делам Португалии, а ныне научного сотрудника Института Хадсона в Вашингтоне под названием «Атака государства-цивилизации». В ней утверждается, что Европа, стремясь стать своеобразной формальной и абстрактной «операционной системой» для тестирования разнообразных культурных практик, в процессе неолиберальной манифестации потеряла собственную идентичность. Западные общества пожертвовали своими специфическими культурами ради универсального проекта. И сегодня европейский либерализм должен сосредоточиться на развитии собственных возможностей, используя их для внутреннего пользования. При этом формой реализации новой европейской перспективы с большой долей вероятности, признает Б. Масаес, станет общеевропейское «цивилизационное государство». «Континент, который надеялся выйти за пределы логики цивилизации, очень близок к тому, чтобы самому перейти к этой логике. Когда это произойдет, торжество «государства-цивилизации» в мире будет полным»2, заключает португальский политолог.
Позицию Бруно Масаеса поддерживает британский исследователь Кристофер Кокер. Он считает, что Запад теряет, а возможно, уже потерял, монополию на ценности, которые он предполагал проецировать на весь остальной мир. Сегодня человечество стоит на пороге будущего, в котором западное превосходство не только больше не гарантировано, но и обречено на крах, потому что медленно строится новый мировой порядок - «плюрилатеральный мир», пи-
3
шет он .
Однако в европейской дискуссии присутствует и иной взгляд на перспективу оказаться в рядах стран, относящих себя к «цивилизационным государствам». Такой соблазн для Европейского Союза, прокламирующего особую идентичность в противовес конкурирующим системам ценностей, считает Эндрю Гленкросс, профессор Астонского университета в Бирмингеме, вовсе не отрицает стремления продвигать «европейский образ жизни», которое является определяющей чертой современной европейской интеграции. При этом цивилизационный подход предполагает не обращение к некоей вневременной сущности, а скорее, является набором практик, связанных с принятием политических решений4. В этом контексте причисление европейского сообщества к типу «цивилизационных государств» оказывается не признаком отступления и поражения, а предзнаменованием и сигналом к обострению цивилизационного соперничества.
***
Мы являемся свидетелями преобразования однополярной структуры мира с универсалистскими претензиями в новую реальность, которая может быть представлена разными цивилизационными моделями развития, находящимися в плодотворном взаимодействии. Многовековое господство евро-американского цивилизационного образца ставится под сомнение рядом не-западных государств. В их числе Китай, Россия, а также Индия, Турция и ряд стран Латинской Америки.
Как свидетельствуют А. Тойнби, а также отчасти Ф. Бродель, долговременное господствующее положение европейской цивилизации обязано определенной доле агрессивности, которая характерна для этой части мира. Как пишет Ф. Бродель, родившись в Средиземноморье, преодолев Атлантику, Европа, «начиналась заново» в Северной Америке. Главные европейские ценности были унаследованы американцами, которые полагали, что могут построить «идеальное общество» с чистого листа, на «terra nullis», дарованной им Проведением. Эта пламенная вера стала источником ощущения особого предназначения американской нации, ее исключительности, деятельного мессианства, которые она привнесла в современность.
Однако, по мнению Ф. Броделя, евро-американская цивилизация - одна из многих «мир-цивилизаций», но вовсе не единственная и не исключительная. Преодоление ограниченности средиземноморского ареала открыло эпоху всемирной истории, или «время мира», по формулировке французского историка. Однако это вовсе не было тождественно планетарному универсализму и всеобщности характеристик и ценностей этой цивилизации. Проблема заключалась в том, что одновременно с евро-американским «миром-цивилизацией» существовали иные, которые пребывали как «миры-в-себе», были «зонами молчания», зонами, «где мировая история не находила отклика», зонами «спокой-
1 Jacques М. When China Rules the World: The End of the Western World and the Birth of a New Global Order. 2012.
2 Majaes Br. The Attack of the Civilization-State // Noema Magazine. 2020. - 15 June. - https://www.noemamag.com/the-attack-of-the-civilization-state/
3 Coker Ch. The Rise of the Civilisational State. - Cambridge (UK); Medford: Polity Press, 2019.
4 Glencross A. The EU and the Temptation to Become a Civilizational State // European Foreign Affairs Review. 2021. - Vol. 26, N 2. - P. 331-350.
ного неведения»1. Главными среди них он называет Россию, Китай, Индию и Турцию. Похоже, что мы являемся свидетелями того исторического момента, когда эти «спящие» «миры-цивилизации» пришли в движение. Настал момент их активного участия в формировании облика нового «времени мира».
Ф. Бродель выделяет два этапа в развитии «времени мира», в глобальной истории. Первая фаза была отмечена господством ряда «городов-государств». Эстафета передавалась последовательно от Венеции к Антверпену, далее Генуе и Амстердаму. Каждый из этих мировых городов был в свое время цивилизационным центром человечества.
Затем наступила эпоха господства над миром отдельных территориальных государств. На этом этапе произошло значительное расширение зоны гегемонии - «центр силы» переместился от небольшого полиса к протяженному пространственному месторазвитию - стране. Эру мировых империй открыла Великобритания, в XX веке ее место заняли США.
В соответствии с этой логикой сегодня начинается третья фаза всемирной трансформации. Центрами развития становятся «цивилизационные государства». Новое «время мира» предполагает единовременное сосуществование нескольких «миров-цивилизаций» - много-цивилизационность. Главная проблема заключается в возможности преодоления «столкновения цивилизаций» и выработке такого сценария существования, который может обеспечить позитивный цивилизационный баланс нового мирового порядка.
С. 8.
1 Бродель Ф. Время мира. Материальная цивилизация, экономика и капитализм. XV-XVIII вв. -
М.: Прогресс, 1992. - Т. 3. -
