CC BY
32
Библиографический список
1. Сулейманова А.К. Терминосистема нефтяного дела и её функционирование в профессиональном дискурсе специалиста. Диссертация ... доктора филологических наук. Уфа, 2006.
2. Кацнельсон С.Д. Категории языка и мышления. Москва: Языки славянской культуры, 2001.
3. Гумбольдт В. Избранные труды по языкознанию. Москва: Прогресс, 1984.
4. Леонтьев А.Н. Деятельность. Сознание. Личность. Москва: Политиздат, 1975.
5. Зинченко В.П. Ценности в структуре сознания. Вопросы философии. 2011; 8. Available at: http://vphil.ru/index.php?option=com_conten t&task=view&id=363&Itemid=52
6. Уфимцева Н.В. Языковое сознание: динамика и вариативность. Москва: Институт языкознания РАН, 2011.
7. Привалова И.В. Языковое сознание: этнокультурная маркированность (теоретико-экспериментальное исследование): Автореферат диссертации ... доктора филологических наук. Москва, 2006.
8. Хайруллина Р.Х. Сопоставительнаялингвокультурология. Уфа: Издательство Мир печати, 2014.
9. Алефиренко Н.Ф. Лингвокультурология: Ценностно-смысловое пространство языка. Москва: Флинта: Наука, 2013.
10. Сагитова А.Ф. Внутренняя форма слова как результат когнитивно-оценочной деятельности человека на материале наименований реалий флоры и фауны. Saarbrucken, 2011.
References
1. Sulejmanova A.K. Terminosistema neftyanogo dela i ee funkcionirovanie v professional'nom diskurse specialista. Dissertaciya ... doktora filologicheskih nauk. Ufa, 2006.
2. Kacnel'son S.D. Kategoriiyazyka imyshleniya. Moskva: Yazyki slavyanskoj kul'tury, 2001.
3. Gumbol'dt V. Izbrannye trudy po yazykoznaniyu. Moskva: Progress, 1984.
4. Leont'ev A.N. Deyatel'nost'. Soznanie. Lichnost'. Moskva: Politizdat, 1975.
5. Zinchenko V.P. Cennosti v strukture soznaniya. Voprosy filosofii. 2011; 8. Available at: http://vphil.ru/index.php?option=com_content&task=vi ew&id=363&Itemid=52
6. Ufimceva N.V. Yazykovoe soznanie: dinamika i variativnost'. Moskva: Institut yazykoznaniya RAN, 2011.
7. Privalova I.V. Yazykovoe soznanie: 'etnokul'turnaya markirovannost' (teoretiko-'eksperimental'noe issledovanie): Avtoreferat dissertacii ... doktora filologicheskih nauk. Moskva, 2006.
8. Hajrullina R.H. Sopostavitel'naya lingvokul'turologiya. Ufa: Izdatel'stvo Mir pechati, 2014.
9. Alefirenko N.F. Lingvokul'turologiya: Cennostno-smyslovoe prostranstvo yazyka. Moskva: Flinta: Nauka, 2013.
10. Sagitova A.F. Vnutrennyaya forma slova kak rezul'tat kognitivno-ocenochnoj deyatel'nosti cheloveka na materiale naimenovanij realij flory i fauny. Saarbrucken, 2011.
Статья поступила в редакцию 25.02.18
УДК 82
Smirnova M.Yu., postgraduate, teacher, St. Tikhon's Orthodox University (Moscow, Russia), E-mail: m.smirnova89@mail.ru
CONTEMPORARY RECEPTION OF THE STORY "CITIZEN UKLEIKIN" BY I.S. SHMELEV IN RUSSIA AND EASTERN EUROPE. The article focuses on the reception of the novel "'Citizen Oklacon" by I. S. Shmelev. The author pays special attention to the comparison of the Eastern European and Russian reception of this novel by I. S. Shmelev. In modern literary criticism: the context in which the story is read by researchers is monitored, differences in the interpretation of the origins and nature of the hero of the tragedy are revealed, the difference in the perception of the role that his relatives (first of all, his wife-Matrena) played with the characters is compared. The conclusion is made that the translation of the Russian concept "melancholy", which is interpreted by both Russian and foreign critics in different ways, plays a great role in understanding the state of mind of the main character.
Key words: story, I.S. Shmelev, "Citizen Ukleikin", "little man".
М.Ю. Смирнова, аспирант, преп. каф. германской филологии, Православный Свято-Тихоновский гуманитарный
университет, г. Москва, E-mail: m.smirnova89@mail.ru
СОВРЕМЕННАЯ РЕЦЕПЦИЯ ПОВЕСТИ И.С. ШМЕЛЕВА «ГРАЖДАНИН УКЛЕЙКИН» В РОССИИ И В ВОСТОЧНОЙ ЕВРОПЕ
Данная статья посвящена рецепции повести И.С. Шмелева «Гражданин Уклейкин». Особое внимание автор уделяет проведению сопоставления восточно-европейской и русской рецепции данной повести И. С. Шмелева. В современном литературоведении: отслеживается контекст, в котором повесть прочитывается исследователями, выявляются различия в интерпретации истоков и природы постигшей героя трагедии, сопоставляется разница в восприятии той роли, которую с случившемся с персонажами сыграли его близкие (в первую очередь, жена-Матрена). Анализируется бред Уклейкина и его душевное состояние. Сделан вывод, о том, что большое значение на понимание душевного состояния главного героя оказывает перевод русского концепта "тоска", которое интерпретируется и русскими, и зарубежными критиками по-разному.
Ключевые слова: повесть, И.С. Шмелёв, «Гражданин Уклейкин», «маленький человек».
Повесть «Гражданин Уклейкин» относится к тем ранним произведениям И.С. Шмелева, где тема «маленького человека» является одной из центральных. В данной статье мы проанализируем рецепцию этого произведения в современной зарубежной критике (2007 - 2008 годы) и сравним ее с русской (1995 - 2012 годов). Рассмотрение проводится на материале статей Йозефа Доналя (чешский славист, доктор филологических наук, Масариков Университет), Беаты Трояновска, В.В. Полонского, Я.О. Дзы-ги, Л.Н. Кияшко, С.И. Мамедовой, А.П. Черникова и А.М. Любо-мудрова.
В «Гражданине Уклейкине» И. С. Шмелев обращается к традиционной для русской литературы XIX века теме «маленького человека», однако рассматривает её с новой стороны и в новых, отличных от XIX века, исторических условиях: недовольство народных масс условиями существования, их надежда на «обновление жизни», социально-гражданские перемены XX века.
Герой повести наделен зачатками гражданского самосознания, под влиянием событий повести пытается переоценивать свою прежнюю жизнь, пересматривать взгляды и убеждения. Его быт, ранее казавшийся прочным и устоявшимся, начинает «ползти по швам, коробиться и распадаться» [1, с. 25]. Писатель показывает, как под влиянием общественных событий в герое просыпается чувство собственного достоинства, а общественные конфликты преломляются через его внутренний мир, показывая духовное и социальное «распрямление личности» [1, с. 31].
Как русские, так и зарубежные критики, анализировавшие данное произведение И.С. Шмелева, пытаются проследить историю развития проблемы «маленького человека» в русской литературе на протяжении XIX и XX веков, и в первую очередь обращают внимание на «Медного всадника» А.С. Пушкина, повесть Н.В. Гоголя «Шинель», «Муму» И.С. Тургенева, упоминают также натуральную школу: повести «Антон Горемыка» Д.В. Григорови-
ча, «Четыре дня» В.М. Гаршина, произведения Ф.М. Достоевского и Л.Н. Толстого. Русские критики при разговоре о «маленьком человеке» всегда вспоминают произведения А.П. Чехова, а дальнейшее развитие этой темы чаще всего видят в символистской и модернистской литературе («Гоголь и черт» Д.С. Мережковского, «Мелкий бес» Ф.Сологуба, «Крестовые сестры» А.М. Ремизова, «Человек из ресторана» И.С. Шмелева, произведениях М. Булгакова и М. Зощенко), где образ «маленького человека» становится все более мрачным, обретая зловещие черты (у Ф. Сологуба Пер-донов - уже напрямую становится демоническим персонажем, внутреннее «небытие» которого зеркально отражает внешний мир [2, с. 52]). Зарубежные исследователи читают «Гражданина Уклейкина» в контексте XIX века, для них И.С. Шмелев является продолжателем традиций русской реалистической прозы. Русские литературоведы видят И.С. Шмелева среди преобразователей традиций и ставят его произведение в контекст литературы не только XIX, но и XX веков.
В зависимости от контекста, в который исследователи вписывают писателя, будет меняться и прочтение повести. Почти все русские критики упоминают о том, что И. С. Шмелев принадлежал к товариществу «Знание», и прослеживают в повести отражение демократических идей знаньевцев, их представлений
0 кризисе старых форм жизни и активизации волевого начала в человеке, стремлении показать в произведениях недовольство народных масс условиями существования и их надежду на «обновление жизни», а также процесс разочарования этих масс в мнимых свободах (И.С. Шмелев вступил в товарищество «Знание» в 1910 г., а повесть была напечатана в 1907 г.) [3, с. 89] Для русских критиков социальный фон (бедность, унижение) и идеологический фон (имперская идеология), окружающие Уклейкина, выступают в качестве реалий русской жизни XX века, неким задним планом, средой, в которой живет и с которой связан главный герой. Зарубежные литературоведы, указывая на вышеперечисленные черты, не связывают их ни с каким литературным кругом или школой. Для них эти процессы общественной жизни, также как бедность и унижение героя являются атрибутами идеологизированного сознания, которое само по себе уже представляется в повести явным злом.
Равно русские и зарубежные исследователи видят в повести «гуманистический пафос», который имеет связь с произведениями о «маленьких людях» XIX века. По мнению Йозефа Доналя, несмотря на все более и более угнетенное состояние героя из низших слоев общества, «clovéka spíse bezprávného a mnohdy
1 bezradného, tézce zkouseného, a presto trpélivého» (зд. и далее перевод с чешского на русский автора статьи; «человека скорее бесправного, часто беспомощного, пережившего тяжелые испытания, но тем не менее, терпеливого») [4, с. 64], который очень часто остается пассивным, автор и читатель ему симпатизируют и сочувствуют. Русские критики объясняют, чем именно герой вызывает к себе сочувствие и симпатию: «за отталкивающей бытовой оболочкой героя можно усмотреть слабое, но все же явственно различимое духовное начало» [3, с. 5] и стремление к свету и идеалу. Также указывается (В.В. Полонским и Я.О. Дзыгой) на наличие в реалистическом произведении натуралистических черт в обновленном виде, которые просматриваются в:
- повышенном внимании к бытовой повседневности со всеми неприглядными подробностями низкой действительности (в том числе описание губительных пороков);
- протокольной точности изображения будничного течения жизни героя;
- пространственном решении. Полуподвальное помещение «квартирки за восемь рублей» является образом ямы: «Иногда, бросив работу, неподвижно уставлялся он на запыленное оконце, как будто видел там что-то или хотел видеть. Уйти куда из ямы этой...» [5, с. 69];
- типичности героя (мелкий мастеровой, «униженный и оскорбленный»);
- описании социальной среды как главной причины деградации героя;
- представлении самосознание героя как центра произведения;
- изображение изменений в сознании героя под влиянием чувства собственной значимости.
Л.Н. Кияшко, Й. Дональ, Беата Трояновска встраивают И.С. Шмелева только в линию реалистов и считают его продолжателем реалистического метода А.С. Пушкина, Н.В. Гоголя, И.С. Тургенева, Ф.М. Достоевского. Например, Л.Н. Кияшко в своей работе, ссылаясь на речь Н.К. Кульмана, посвященную
35-летней деятельности И.С. Шмелева, говорит, что он «пошел по широкой дороге художественного русского реализма» [6, 7]. Социальную направленность произведения вышеперечисленные литературоведы также видят, как одну из особенностей реалистического метода, в то время как В.В. Полонский и Я.О. Дзыга рассматривают ее как черту натуралистического письма. Совсем другое восприятие мы видим в польской статье, автор которой считает, что И. С. Шмелев, как и Н. Лесков, является бытописателем, изобразителем национально-характерного в русской жизни и что ему удалось «воплотить в литературу суть русского быта, народный менталитет, типичную русскую культуру в момент важных для России нравственных, политических и социально-гражданских перемен с точки зрения простого русского человека» [8, с. 49]. Главный герой повести для Беаты Трояновска является праведником и юродивым, поэтому акцент ее статьи смещен на нравственную эволюцию Уклейкина.
И чешский, и русские критики сходятся во мнении, что, с одной стороны, социальные (презрение окружающих, невозможность хорошо зарабатывать и обеспечивать семью, безрадостное существование), а с другой стороны, психологические факторы (несостоявшиеся надежды на лучшую жизнь, униженность героя) и личные проблемы (измена жены, предательство идейного «товарища» - жильца) приводит героя к духовной и физической гибели. Разница акцентов заключается в том, что русские критики видят проблему в мировых масштабах, масштабах всего бытия. Эпитеты «жестокая царствующая стихия вывихнутого мироздания», «внеличная и внесоциальная трясина», «омут бытия», «надлом бытия» [2, с. 54], «яма» [3, с. 92], которыми русские критики описывают некое высшее начало, «ОНО», царствующее над миром, в котором живет герой и преследующее его, как «безжалостная эриния», подчеркивают это с удвоенной силой. Причем, эта хищная стихия, «ОНО», проявляется как в социальных факторах (униженность героя и несправедливое обращение вышестоящих к нему, повышение цен), так и в личных (измена жены, предательство идейного товарища). Т.е. онтология всего мира, его общая неправильность являются причиной гибели героя у русских литературоведов. В таком подходе к изображению картины мира у И.С. Шмелева В.В. Полонский видит переход от традиционного, реалистического литературного регистра описания «маленьких людей» в регистр модернистский и символистский [2, м. 52] и связь с произведениями А. Ремизова 1900 - 1910-х годов, «Серебряным голубем» и «Петербургом» А. Белого, где «ОНО» становится неизбежным атрибутом «маленьких людей». Иностранные же критики внимательно анализируют элементы быта и события из жизни героя, приводящие его к гибели.
Русские исследователи считают, что главный психологический нерв рассказа проявляется в изображении драматического состояния человека, который утратил ощущение стабильности бытия в эпоху социальных и гражданских перемен. В Уклейки-не бурлит, стихийный, неосознанный протест против «свинцовых мерзостей жизни». Недовольный своим положением, он хочет какой-то другой доли. В главном герое исчезают типичные черты, характерные для литературного типа «маленького человека»: покорность судьбе, внутренняя закрепощенность. Их место теперь занимает чувство собственного достоинства. В повести ярко звучит мотив социально-нравственного пробуждения человека, который испытывает крушение веры в незыблемлемость и оправданность существующего порядка жизни. В черновом письме в редакцию журнала «Русское богатство» И.С. Шмелев писал, что Уклейкин «поставлен в необходимость реагировать на происходящее перед его глазами, зацепившее его. И он реагирует» [9]. Все критики отмечают, что главным преображением Уклейкина, пьяницы-сапожника, «является возникшее у него ощущение чувства собственного достоинства», на которое повлияла встреча с Синицей, новым квартирантом и идейным товарищем. Он знакомит Уклейкина с новым для него взглядом на жизнь: «prinásí mu nové pojmy, nové vidéní toho, co je a müze byt» («приносит ему... новые представления о мире, новое видение того, что есть и что может быть») [4, с. 65] Йозеф Дональ называет этот новый взгляд «идеологией», в то время как для всех остальных критиков - это «живая, близкая русскому человеку действительность» (Л.Н. Кияшко), «типичная русская культура в момент важных для России нравственных, политических и социально-гражданских перемен» (Беата Трояновска), «новые исторические условия» (А.П. Черников), «среда» обитания» (Я.О. Дзыга). И несмотря на то, что все новые идеи и надежды смешались у героя в одну концепцию (он станет гражданином, который будет сам прини-
мать решения и чье мнение будет учитываться), для него все это становится настолько важным, что он перестает пить. Й. Дональ считает, что под воздействием данной «идеологии» на короткое время у Уклейкина происходит изменение взгляда на жизнь, потому что Синица «dal mu ideje a kratkodechou nadeji» («вселяет надежду») [4, с. 68] и дает ему возможность увидеть будущее, хотя и иллюзорно. Благодаря «идеологии», новым идеям, с которыми Синица познакомил Уклейкина, у последнего рождается чувство собственной важности и значимости. Если для чешского критика появление Синицы и знакомство героя с революционными идеями является всего лишь внешним проявлением смены декораций и своеобразным развитием сюжета произведения («prichod Sinici do rodiny znamenal pro Uklejkina zasadni zmenu, obrat» (появление Синицы в семье знаменовало собой для Уклейкина существенную перемену, поворот в его жизни») [4, с. 70], с появлением Синицы в жизнь Уклейкина входят «velke ideje a s nimi spojeny sen o lepsim zivote stejne jako pocit pratelstvi» («Масштабные» идеи, связанные с ними мечты о лучшей жизни, а также дружба») [4, С. 68] и с ним же они уходят), то русские критики видят вэтом возможность показать развитие характера героя и то, как меняется и растет его самосознание. Я. О. Дзыга даже добавляет, что сознание героя «меняется под влиянием чувства собственной значимости и связано с преодолением отчуждения от окружающих» [3, с. 93]. («...Простой сапожник, а оказывается, нужен для общего дела»), а также благодаря духовному началу и внутренней потребности веры. Здесь взгляды критиков расходятся. Я.О. Дзыга считает, что эта внутренняя потребность обращает героя не к церкви и Богу, а к «иллюзорным идеалам общественной справедливости» [3, с. 95], а Л.Н. Кияшко и Беата Трояновска видят в нем внутреннюю тягу к вере и связывают позитивные изменения героя с ней, что просматривается:
а) в поэтике произведения: к «избирательной урне» герой подходит как к Причастию;
б) в том, что после выборов герой не может жить по-старому, он меняется;
Т. е. главным для Уклейкина является не сама по себе социальная справедливость, выборы и т. д., а то, что он под этим подразумевал, а именно: высшая правда. Вера в нее меняет его.
в) в том, что Уклейкин - юродивый, назван в честь великомученика Димитрия Солунского, имя которого в переводе с греч. означает оурод, юрод, юродивый.
Образ Уклейкина, по мнению Беаты Трояновска, «глубоко связан с русской духовной культурой и отражаемым в ней образом юродивого во Христе» [8, с. 51]. В этом же ключе рассматривает повесть И.С. Шмелева с Л.Н. Кияшко, чья статья была опубликована на пять лет позже после польской, в 2012 г. Л.Н. Кияшко в своем анализе глубже раскрывает этот образ юродивого, который добровольно обрекает себя на унижение, желая очистить вою душу, возвести ее к мудрости и свободе, тем самым выплеснув из нее всю боль. Кроме того, Уклейкин берет на себя добровольно роль шута, «чтобы еще сильнее растравить свои раны» [10, с. 40]. По мнению данного литературоведа, одна из главных задач произведения заключается как раз в том, чтобы показать, как «постоянное унижение калечит душу человека» [10, с. 40]. Если обратиться к комментариям и письмам И.С. Шмелева, где он писал о своем произведении в ответ на резкую и несправедливую дореволюционную критику, становится понятно, что для автора суть героя не исчерпывается его пьянством: «Не хотели вдуматься в Уклейкина и увидеть в нем не только пьяницу-сапожника и единицу, сбитую с толку. Заплеванную и загаженную жизнь, сбитую с толку и неумело протестующую, не хотели увидеть» [9, с. 82].
Для Й. Доналя и Беаты Трояновска причина гибели героя заключается в его материальной и духовной нищете. Работа, не приносящая никакого удовлетворения и не позволяющая прокормить семью и иметь какие-то сбережения, несправедливость, которая сопутствует герою на протяжении всей его жизни, невысказанные старые и новые обиды - все это только усугубляет его нищенское существование и приводит к тому, что Уклейкин «jej zivot nebavi, tluce bidu s nouzi a ma dojem, ze jeho ziti nikam nesmeruje, nema zadnou perspektivu» («заливает спиртным беду и нужду и думает, что жизнь не имеет смысла и никакой перспективы») [4, с. 65] и начинает пить.
Первопричину пьянства главного героя Йозеф Дональ видит в старой обиде на «рыжего начальника полиции», с которым жена Уклейкина загуляла до свадьбы и от которого родила «рыжеволосого Мишутку» через шесть месяцев после замужества.
Хотя ко времени повествования прошло уже 6 лет, обида не дает покоя герою. «Се1а jeho 2^т situace vsak ик^кта hnëte паЬИк, 2е se z nëj stal znаmy руап» («жизненная ситуация настолько угнетает Уклейкина, что из-за нее он стал известным пьяницей») [4, с. 65]. Повторяющиеся ссоры с женой, ее измена, семейные раздоры, - все приводит к тому, что од 2^ nebaví, Иисе bídu s nouzí а та dojem, 2е jeho 2№ ткат nesmëruje, пета 2аdnou регерек^и» «жизнь его не радует, он заливает спиртным беду и нужду и думает, что жизнь не имеет смысла и никакой перспективы»). Автор чешской статьи - единственный, кто усматривает глубину всей сложной ситуации «маленького забитого человека» не в социальном положении, не в радужных и несбывшихся надеждах на выборы и манифест, а в обманувшей его Матрене. Именно с момента женитьбы жизнь Уклейкина, до этого радостная и беззаботная, ломается. Л.Н. Кияшко подмечает интересную деталь, связанную с этим моментом: до женитьбы, в период беззаботного бытия, и автор, и сам Уклейкин характеризуют его профессию как ботинщика; когда же наступают времена тоскливой, мучительной жизни, он становится сапожником. А национально-культурный компонент русского слова «сапожник» как раз и видит в нем пьяницу и сквернослова (пьян как сапожник, ругается как сапожник).
В повести «Гражданин Укейкин» жена-Матрена играет большую роль в жизни «маленького человека» так, как она в большей степени виновна в гибели героя. Из всех литературоведов, чьи работы мы рассматриваем, только Йозеф Дональ обращает пристальное внимание на Матрену и прослеживает ее отношения с Уклейкиным на протяжении всей повести.
Йозеф Дональ считает, что из-за ссор, обид, семейных раздоров, происходящих из-за Матрены, Уклейкин всегда испытывает чувство несправедливости, постоянно злится на нее и на жизнь, потому что она «ти nedа 2К» («не дает ему жить») [4, с. 65]. Из-за того, что на протяжении многих лет она бесконечно «пилит» и попрекает Уклейкина, он теряет к ней всякое доверие даже тогда, когда она внешне меняется по отношению к нему. Наоборот, смена поведения жены рождает подозрения. И поворотным моментом в жизни героя, ставшим причиной всех последующих событий, является эпизод, в котором Уклейкин узнает о ее измене. До этого были лишь ситуации, которые внушали подозрения, и служили поводом того, что в «душу вползала пустота, что делала жизнь без выхода, от которой он и хотел уйти куда-нибудь...» [11, с. 96]. Смысл данной цитаты Й. Дональ видит в том, что именно из-за Матрены, ее измены, беременности от другого жизнь Уклейкина становится невыносимой, и объясняет душевную пустоту героя именно этим. Совсем другой смысл вкладывает в эту же цитату А. П. Черников, который говорит, что из-за разгона депутатов Думы надежды Уклейкина блекнут, воодушевление гаснет. С героем происходит типичное для периода первой революции разочарование в мнимых свободах. А.П. Черников считает, что это тонко показано в вышеприведенной цитате. В тексте у И.С. Шмелева это предложение стоит как раз после упоминания о неприятном разговоре Уклейкина со знакомым самоварщиком, возродившем подозрения, компрометирующие жильца и его жену. На наш взгляд, прочтение данной цитаты Й. Доналем наиболее точное. Й. Дональ предполагает, что повесть «Гражданин Уклейкин» была написана как ответ М. Горькому на роман «Мать»: в обоих произведениях главные герои -мужчины, ищущие лучшей жизни и правды и старающиеся ее добиться. В обоих произведениях самым близким человеком для героев является женщина: у И.С. Шмелева - это жена Матрена, у М. Горького - мать Пелагея Ниловна, в которой медленно просыпается сочувствие к сыну, и которая продолжает его дело. У И.С. Шмелева, напротив, герой встречается с непониманием и несправедливостью не только со стороны внешней жизни и идеологии, но и жены. И поэтому у И.С. Шмелева появляется такой треугольник: он - она - идеология (выраженная в дисгармонии между героями и жизнью). Матрена, в отличие от ее мужа, хочет получать от жизни только одни удовольствия, у нее другие жизненные ожидания, чем у Уклейкина, который по своей натуре более чуткий и дружелюбный. Именно на него оказывают сильное влияние речи Синицы, а не на Матрену.
В русском литературоведении считается, что образ Уклейкина принадлежит к тому разряду «беспокойных», ищущих людей, которых впервые описал Глеб Успенский в образе рабочего Михаила Ивановича, который в полный голос заговорил о правах «маленького человека» на нормальную жизнь («Разоренье», 1869). А.П. Черников видит преемственную связь героя Шмелева с героем Успенского в бессознательном стремлении Уклейкина
найти жизненную правду, в его смелых публичных речах, обличающих власть имущих и «проклятущую» жизнь [1, ч. 39].
Свой анализ чешский критик смещает с социальных проблем, окружающих Уклейкина (упоминает лишь вскользь разгон Депутатов, про несправедливость сильных мира сего, дороговизну жизни, рост цен, падение заработка, про взяточничество и воровство вообще не говорит) на отношения в семье и в первую очередь на роль жены в жизни героя. Русские же литературоведы (кроме Л. Н. Кияшко) сосредоточены на социальном аспекте проблемы «маленького человека». Они лишь вскользь упоминают среди прочих бед Уклейкина отношения с женой. Отсюда вытекает, на наш взгляд, и не совсем корректное прочтение выше озвученной цитаты из произведения русскими критиками.
Один из основных выводов, который делает Й. Дональ, заключается в том, что жена, самый близкий и родной для Уклейкина человек, его предает, и это предательство становится последней каплей для героя, окончательно его губит. Й. Дональ - единственный из литературоведов, когда-либо разбиравших повесть И.С. Шмелева «Гражданин Уклейкин», обратил внимание на то, что не только идеология и социальная среда приводят героя к гибели, но и его отношения с женой. Вероятно, отчасти это объясняется разницей в академических традициях прочтения литературного произведения. В зарубежной критике женские персонажи, находящиеся в родстве с главным героем-мужчиной и являясь в произведении второстепенными героями, выходят из-за кулис на передний план, и выступают не в роли «тыла», «кухни» и «прислуги», а в роли влиятельных особ, способных в корне изменить жизнь окружающих. Не смотря на то, что в русском литературоведении есть своя традиция анализа женских образов в произведениях, в целом внимания им уделяется заметно меньше, чем в критике европейской (можно предположить, что это связано с гораздо более значительным влиянием феминистских тенденций в западной культуре, однако данный вопрос на прямую не связан с темой нашего анализа, так что останавливаться на нем подробно мы не будем).
Интерпретация критиками бреда Уклейкина, когда он заболевает белой горячкой, тоже неоднородна. Например, А.П. Черников объясняет помешательство утратой «надежд на «обновления жизни» [1, с. 46] и обращает внимание на языковую палитру красок финала: смена черных и белых тонов. В. В. Полонский усматривает в бреду героя гипнологию и аллегорию хаоса, «пронизывающего человека и с адской усмешкой заставляющего убить собственную жену» [2, с. 53]. Й. Дональ смещает акценты с анализа помешательства на то, к чему оно приводит. Герой совершает два убийства: убивает жену, а потом себя. И причиной этого, по мнению Й. Доналя является не новая идеология (новая вера, новые слова, обновленная надежда на лучшую равноправную жизнь), приверженцем которой становится Уклейкин, а предательство жены и друга, который должен был воплотить в жизнь те идеи, в которые поверил герой [4, с. 70]. Причем, никто из литературоведов, кроме Й. Доналя не говорит о самоубийстве Уклейкина. В интерпретации А.П. Черникова он умирает собственной смертью от белой горячки, что искажает текст повести, В.В. Полонский упоминает только об убийстве Уклейкиным жены, остальные литературоведы про смерть героя не говорят.
Большое значение у И. С. Шмелева при описании душевного состояния Уклейкина отведено слову «тоска», которое встречается в повести семнадцать раз. Я.О. Дзыга, Л.Н. Кияшко, С.И. Мамедова, А.П. Черников, А.М. Любомудров не обходят стороной это состояние Уклейкина и в своем анализе приводят цитаты с данным словом или же используют перефразировку. Понятийными признаками тоски являются "тревога", "уныние", "грусть", "томление", "душа". А.М. Любомудров дает такое описание "тоски" в ранних произведениях И. С. Шмелева: «то грустно-меланхолическая, то сгущающаяся до безысходного отчаяния по чему-то светлому и подлинному, что забыто, потеряно» [5, с. 117] героем. Эта "тоска" просматривается, например, в данных строках: «И когда смотрел на черную ... икону с книгой в руке, просил он о чем-то, сам не зная - о чем ... что-то ныло
Библиографический список
в нем, что-то выложить хотел он, сказать, заплакать, что ли. И не знал, что сказать и о чем заплакать» [5, с. 63]. Уклейкин чувствует, что "предмет" как-то связан с другой реальностью, но не понимает, как с ним обращаться, чтобы установить связь с другим миром [12, с. 117]. А.М. Любомудров делает вывод, что "тоска" Уклейкина - это тоска по «миру Божьему», метафизической реальности. В таком свете видят тоску Уклейкина русские литературоведы кроме А.П. Черникова. Он считает, что это тоска Уклейкина - тоска по лучшей жизни, причиной которой является среда обитания и жалкое положение в обществе. Стараясь ее заглушить, Уклейкин начинает пить. Из-за того, что понятийные границы русского слова "тоска" нечетки и размыты, существуют большие трудности при его переводе на другие языки. Так, на немецкий и английский языки "тоска" переводится как минимум тремя лексемами, на чешский - восемью.
В анализе Й. Доналя "тоски" у Уклейкина нет, вместо нее у героя появляется "krivda" ("обида", «krivda» в переводе с чешского языка на русский - обида, несправедливость): «ale stará krivda züstala» («старая обида осталась»), «permanentní pocit krivdy» («постоянное чувство обиды»). С одной стороны, это объясняется тем, что концепт тоски является «этномаркированным русским языковым сознанием» [7, с. 20]. Уклейкин никак не выражает свою тоску во вне, держит в себе: «Он хотел бы высказать самое нутро обиды, выкинуть из себя накипь, боль жгучую - и не находил слов» [5, с. 78]. В психологии считается, что обида - это подавленная злость, которая иногда может быть направлена на самого себя [11, с. 190]. В тексте у И.С. Шмелева тоска и злость Уклейкина стоят рядом: «незаметно выходили из души Уклейкина тоска и озлобление» [5, с. 97]. Поэтому Й. Дональ по сути не искажает текст, а говорит еще об одном чувстве Уклейкина, несколько смещая акцент.
Сопоставление критических работ современных русских и зарубежных литературоведов, посвященных повести И. С. Шмелева «Гражданин Уклейкин», по-новому освещает данное произведение и выявляет вопросы, ранее не затрагивавшиеся в русском литературоведении. На анализ произведения в первую очередь влияет литературный контекст, в котором прочитывается повесть. Так, для чешского и польского критиков, незнакомых со знаньевским реализмом, среда обитания героя и события, происходящие вокруг, являются злом, которое приобретает онтологическую природу. Й. Дональ называет это зло «идеологией». Согласно его трактовке, основной конфликт в произведении происходит между личностью и идеологией. Зарубежные литературоведы, относящие И. С. Шмелева к реалистам, проблему Уклейкина видят также в межличностных отношениях, в первую очередь, во взаимоотношениях с женой. Только чешский критик отводит жене Уклейкина, Матрене, значимую роль в повести. Русские критики (Л.Н. Кияшко, А.М. Любомудров, С.И. Мамедова, А.П. Черников) считают окружение Уклейкина реалией русской жизни начала XX в. и характерной чертой произведений зна-ньевцев, поэтому для них зло в повести имеет социальную природу. В.В. Полонский и Я.О. Дзыга, которые усматривают связь И.С. Шмелева с символизмом и модернизмом, видят проблему "маленького человека" в мировых масштабах: причиной гибели героя является неправильность, «вывихнутость» всего мироздания. Также по-разному литературоведы трактуют роль Синицы, идейного «товарища» Уклейкина. Й. Дональ считает, что он важен для сюжетной динамики произведения, в то время как для русских литературоведов появление Синицы и знакомство с ним Уклейкина позволяет нам увидеть характер последнего с новой стороны.
Неоднородна интерпретация помешательства Уклейкина во время белой горячки. Чешский критик делает акцент на сюжетной роли (в бреду Уклейкин убивает жену и себя); русские критики связывают это состояние с утратой надежд (А. П. Черников), с гипнологией и аллегорией хаоса (В. В. Полонский). Большое значение на понимание душевного состояния главного героя оказывает перевод русского концепта "тоска", которое интерпретируется и русскими, и зарубежными критиками по-разному.
1. Черников А.П. Проза И.С. Шмелева: Концепция мира и человека. Калуга. 1995.
2. Полонский В.В. О символическом подходе к изображению «маленького человека» в дореволюционном творчестве И.С. Шмелева. Наследие И.С. Шмелева: проблемы изучения и издания. Сборник материалов международных научных конференций 2003 и 2005 гг. ИМЛИ РАН Москва. 2007: 51 - 57.
3. Дзыга Я.О. И.С. Шмелев и М. Горький как продолжатели традиций: принципы натуральной школы в рассказах «Гражданин Уклейкин» и «Супруги Орловы». Филология и человек. 2012.; 4: 89 - 101.
4. Josef Dohnal. Maly clovek a jeho dotyk s ideologii u I. Smeljova. Slavica Litteraria (SPFFBU, X) rocnik 11, cislo 2, 2008: 63 - 71.
5. Шмелев И. С. Гражданин Уклейкин. Шмелев И.С. Сочинения: В 2 т. М. 1989; Т. 1: 31 - 115.
6. Кульман Н. К. Иван Сергеевич Шмелев. К 35-летию литературной деятельности. Россия и Славянство. Париж. 1930. 18 октября.
7. Красавский Н.А. Концепт «тоска» в русской лингвокультуре. Известия Волгоградского педагогического пниверситета. Волгоград. 2009; 7: 20 - 23.
8. Beata Trojanowska. Об эволюции образа праведника в творчестве Николая Лескова и Ивана Шмелева. Acta Polono-Ruthenica XII. UWM w Olsztynie. 2007: 50 - 59.
9. Шмелев И.С. Письмо А.М. Горькому от 22 декабря 1910 г. Институт мировой литературы им. А.М. Горького РАН. Архив Горького. КГ-П, 82-2-9.
10. Черников А.П. Литературные объединения серебряного века. Вестник Калужского Университета. 2008; 3: 43 - 51.
11. Любомудров А.М. Духовный реализм в литературе русского зарубежья. Б.К. Зайцев, И.С. Шмелев. Санкт-Петербург, 2003: 117 - 190.
References
1. Chernikov A.P. Proza I.S. Shmeleva: Koncepciya mira i cheloveka. Kaluga. 1995.
2. Polonskij V.V. O simvolicheskom podhode k izobrazheniyu «malen'kogo cheloveka» v dorevolyucionnom tvorchestve I.S. Shmeleva. Nasledie I.S. Shmeleva: problemy izucheniya i izdaniya. Sbornik materialov mezhdunarodnyh nauchnyh konferencij 2003 i 2005 gg. IMLI RAN Moskva. 2007: 51 - 57.
3. Dzyga Ya.O. I.S. Shmelev i M. Gor'kij kak prodolzhateli tradicij: principy natural'noj shkoly v rasskazah «Grazhdanin Uklejkin» i «Suprugi Orlovy». Filologiya ichelovek. 2012.; 4: 89 - 101.
4. Josef Dohnal. Maly clovek a jeho dotyk s ideologii u I. Smeljova. Slavica Litteraria (SPFFBU, X) rocnik 11, cislo 2, 2008: 63 - 71.
5. Shmelev I. S. Grazhdanin Uklejkin. Shmelev I.S. Sochineniya: V 2 t. M. 1989; T. 1: 31 - 115.
6. Kul'man N. K. Ivan Sergeevich Shmelev. K 35-letiyu literaturnoj deyatel'nosti. Rossiya i Slavyanstvo. Parizh. 1930. 18 oktyabrya.
7. Krasavskij N.A. Koncept «toska» v russkoj lingvokul'ture. Izvestiya Volgogradskogo pedagogicheskogo pniversiteta. Volgograd. 2009; 7: 20 - 23.
8. Beata Trojanowska. Ob 'evolyucii obraza pravednika v tvorchestve Nikolaya Leskova i Ivana Shmeleva. Acta Polono-Ruthenica XII. UWM w Olsztynie. 2007: 50 - 59.
9. Shmelev I.S. Pis'mo A.M. Gor'komu ot 22 dekabrya 1910 g. Institut mirovojliteratury im. A.M. Gor'kogo RAN. Arhiv Gor'kogo. KG-P, 82-2-9.
10. Chernikov A.P. Literaturnye ob'edineniya serebryanogo veka. Vestnik Kaluzhskogo Universiteta. 2008; 3: 43 - 51.
11. Lyubomudrov A.M. Duhovnyj realizm v literature russkogo zarubezh'ya. B.K. Zajcev, I.S. Shmelev. Sankt-Peterburg, 2003: 117 - 190.
Статья поступила в редакцию 23.03.18
УДК 811.161.1'37
Stepanova I.Z., Cand. of Sciences (Philology), senior lecturer, Department of Russian Language, Buryat State University
(Ulan-Ude, Russia), E-mail: Irinapost@mail.ru
Bokhieva M.V., Cand. of Sciences (Philology), senior lecturer, Department of Russian Language, Buryat State University
(Ulan-Ude, Russia), E-mail: marina.bohieva@yandex.ru
SEMANTIC NEOLOGISMS OF THE INTERNET LANGUAGE. The aim of the research is to find out and consider new meanings of the words, which are widely used on the Internet. The article considers the World Wide Web as a special communicative environment, a special place of language implementation so the semantics of used lexical units suffer changes, sometimes significant ones. New realias, appearing in the net, need their nominations. It happens in two ways - forming new words and forming new meaning of already existing words. The article is dedicated to the last ones. Thus, metaphorization is recognized as a basic way of transfer of meaning. The work gives reasons for the development of new meanings. As a result of this research work, it is planned to compile a dictionary of new meaning of internet-used words.
Key words: language of Internet, lexical neologisms, semantic neologisms.
И.Ж. Степанова, канд. филол. наук, доц., доц. каф. русского языка и общего языкознания Бурятского
государственного университета, г. Улан-Удэ, E-mail: Irinapost@mail.ru
М.В. Бохиева, канд. филол. наук, доц., доц. каф. русского языка и общего языкознания Бурятского государственного
университета, г. Улан-Удэ, E-mail: marina.bohieva@yandex.ru
СЕМАНТИЧЕСКИЕ НЕОЛОГИЗМЫ ЯЗЫКА ИНТЕРНЕТА
Целью исследования является выявление и рассмотрение новых значений у слов, которые активно употребляются в Интернете. В статье всемирная сеть Интернет рассматривается как особая коммуникативная среда, особое место реализации языка, в результате чего семантика употребляющихся в нем лексических единиц претерпевает изменения, иногда весьма существенные. Новые реалии, возникающие в сети, нуждаются в своей номинации. Номинация при этом происходит двумя путями - образованием новых слов или образованием новых значений у слов, уже существующих в языке. Статья посвящена последним. В связи с этим метафоризация названа как основной способ переноса наименований, рассмотрены причины развития новой семантики и даны собственные толкования этих значений. Как основной итог данной исследовательской работы в дальнейшем планируется составление словаря новых значений, активно функционирующих в сети.
Ключевые слова: язык интернета, лексические неологизмы, семантические неологизмы.
В предисловии к «Словарю языка интернета» М.А. Кронгауз пишет: «Любой язык, в том числе и русский, неизбежно меняется. В начале 2000-х годов это вызывало либо возмущение, либо смех. Вскоре стало понятно, что на наших глазах разворачивается уникальный эксперимент над Языком и над языками, который надо описывать немедленно и всерьез, потому что это как раз и есть передний край лингвистической науки, где объект исследования приходится все время догонять» [1, с. 3].
Мы полностью согласны с этими словами. Интернет - это особая сфера коммуникации и особое место функционирования языка, никогда ранее не существовавшее. Сегодня всемирная сеть Интернет - доминирующее средство массовой коммуникации. Интернет - совершенно новое явление в жизни человече-
ства, небывалое ранее, и язык Интернета требует его изучения при его кажущейся «несерьезности».
Под языком Интернета мы понимаем сетевое функционирование русского литературного языка во всей его совокупности.
Русский язык существует в Рунете в основном в письменном варианте. Однако это не привычные для нас различные виды письменной речи, подготовленные, отредактированные и скорректированные. Конечно, такие тоже имеют место быть в пространстве Интернета (официальные сайты, сайты новостей, веб-версии книг, газет, журналов и проч.), но гораздо интереснее дело обстоит со спонтанными, неподготовленными письменными высказываниями в разнообразных чатах, на форумах, в соц. сетях и прочих сервисах для общения - «в так называемом раз-
