CC BY
99
УДК 941/949
Ю.В. Костяшов
СОВЕТСКИЙ СОЮЗ НА КЁНИГСБЕРГСКОЙ ЯРМАРКЕ 1940 ГОДА
Рассказывается об условиях участия СССР в кёнигсбергской Восточной ярмарке 1940 г., на основе архивных документов приводится описание советского павильона и его экспонатов. Освещаются отклики германской общественности и оценивается эффективность деятельности торгового представительства СССР с точки зрения развития международных экономических связей.
The article presents conditions of the USSR participation in Koenigsberg East Fair in 1940. The description of the Soviet pavilion and its exhibits based on archival documents, is presented. The review of the responses of German press is given and efficiency of the activity of the trade mission of the USSR is estimated from the point of view of development of the international economic relations.
Советский раздел на знаменитой Восточной ярмарке (Остмессе) в Кёнигсберге впервые появился в 1922 г. и на первых порах выглядел весьма скромно. В последующие годы участие Советского Союза в выставке становилось все более масштабным, достигнув своего апогея в начале 1930-х гг. [1, с. 139 — 146]. С приходом в 1933 г. к власти фашистов советско-германское сотрудничество во всех областях стало свертываться. Под вопросом оказалось и участие СССР в кёнигсбергских выставках. Народный комиссариат внешней торговли (НКВТ) не решился аннулировать согласованные с Ярмарочным комитетом планы на 1933 г. Однако вопрос о будущем советского павильона стал предметом оживленной дискуссии в причастных к внешней торговле ведомствах. В это же время в недрах Всесоюзной торговой палаты, которая ведала подготовкой международных выставок, была составлена адресованная в НКВТ и «не подлежащая оглашению» аналитическая записка о сути проблемы.
«Советский Союз участвует в восточно-германской ярмарке в Кёнигсберге со дня ее основания, — говорилось в записке. — В коммерческом отношении ярмарка для нас представляет весьма незначительный интерес. Участвовали мы больше по мотивам экономикополитического характера. Этот мотив побудил нас участвовать также и в 1933 году. Интерес со стороны широких масс населения к нашей выставке был весьма значительный, особенно интерес проявлялся к вводному разделу, который дал наглядное представление о наших
28
достижениях во всех областях народного хозяйства в связи с завершением 1-й пятилетки. Таким образом, наша выставка в известном отношении себя оправдала» [2, оп. 13, д. 502, л. 12 — 13]. Авторы записки предупреждали, что решение о дальнейшем участии или неучастии СССР необходимо принять как можно раньше, но не позднее июля месяца.
Точка в споре, как водится, была поставлена политбюро ЦК ВКП (б), которое 15 июля 1934 г. постановило «считать ненужным наше участие» в Кёнигсбергской ярмарке [3, оп. 3, д. 948, л. 2].
Решение высшего партийного руководства сохраняло свою силу в течение следующих пяти лет, однако с заключением в 1939 г. советско-германского пакта о ненападении, а затем и договора о дружбе разорванные ранее связи стали стремительно восстанавливаться. Тридцатого марта 1940 г. директор Остмессе и обербюргермейстер Кёнигсберга направили советскому послу в Берлине Александру Шкварцеву официальное приглашение СССР принять участие в 28-й германской восточной ярмарке, которая должна была состояться в середине августа [2, оп. 13, д. 2478, л. 8].
Приглашение вызвало оживленную переписку между дипломатами и заинтересованными ведомствами в Москве. Одни чиновники считали, что советское участие крайне желательно в свете новых союзнических отношений с Германией, другие выступали против, третьи занимали выжидательную позицию, зачастую оперируя взаимоисключающими аргументами. В конце концов Отдел торговых договоров с Германией НКВТ направил 16 июня на имя наркома внешней торговли А.И. Микояна докладную записку, в которой предлагалось приглашение отклонить, так как «срок подготовки является недостаточным» и уже запланировано участие Советского Союза в Лейпцигской ярмарке, которая открывалась 25 августа, т. е. через четыре дня после Остмессе [2, оп. 13, д. 2478, л. 7—8, 10 — 11, 23, 26 — 29].
В дело, однако, вмешалась «тяжелая артиллерия». Сталин изо всех сил стремился демонстрировать лояльное отношение к своим новым нацистским друзьям, не жалея на это внушительных сумм казенных средств. Вот почему на свет появилось постановление политбюро ЦК ВКП (б) от 28 июня 1940 г. следующего содержания:
«Разрешить Наркомвнешторгу СССР принять участие в выставке, открывающейся 11 августа 1940 г. в городе Кёнигсберге (Германия). Отпустить для этой цели Наркомвнешторгу СССР из резервного фонда СНК СССР 240,5 тыс. рублей в советской валюте и в иностранной валюте 36,5 тыс. германских марок» [3, оп. 3, д. 929, л. 19].
Решение политбюро последовало, когда до открытия выставки оставалось полтора месяца, вот почему подготовку советской экспозиции пришлось вести в авральном порядке. Согласно приказу наркома Микояна она была возложена на Торговую палату и одиннадцать всесоюзных экспортных объединений. Для размещения экспонатов был арендован зал площадью 400 кв. метров с дополнительными подсобными помещениями в павильоне № 5 (ранее он традиционно отводился под экспозицию вольного города Гданьска, захваченного к это-
му времени гитлеровцами). Зал представлял собой «деревянное одноэтажное помещение летнего типа, которое сообщалось с другими залами общим коридором». Тиражом 20,4 тыс. экземпляров в Германии был отпечатан (с большой переплатой из-за срочности) проспект по советскому павильону. Грузы стали поступать в Кёнигсберг с 6 августа, а таможенный досмотр, на который ушло два дня, производился прямо в павильоне. Таможенники «осмотрели тщательным образом все, что было прислано на выставку, причем каждая деталь стендов была записана и взвешена на весах». Оказалось также, что часть стендов сделана на 20—30 см выше, чем позволяла высота помещения — их пришлось подпилить. Оформительской работой занимались специалисты Берлинского торгпредства СССР и специально нанятый местный художник [4, оп. 1, д. 119, л. 40 — 43].
Выставка в Кёнигсберге имела коммерческий характер, т. е. участвовавшие в ней фирмы заключали сделки и принимали заказы на изготовление определенной продукции по выставленным образцам. Выставка была призвана отобразить успехи восточнопрусского хозяйства, в частности его ведущей отрасли — сельского хозяйства. Однако, по наблюдениям специалистов, на этот раз явно преобладала индустриальная часть, особенно много выставлялось продукции машиностроения. Подавляющая часть территории ярмарки была занята немецкими предприятиями, которых насчитывалось около двух тысяч. Такое солидное представительство было обусловлено как никогда ранее широким участием фирм из западных германских земель. По мнению комиссара советского павильона Решетова, такой наплыв производителей объяснялся не только привлекательностью Кёнигсберга в качестве «крупнейшего торгово-транспортного центра восточной Германии», но и тем, что с началом войны возросло и его «промышленное значение в силу нахождения вне досягаемости от воздушных налетов со стороны Англии» [4, оп. 1, д. 119, л. 41].
Устроители Остмессе всегда с гордостью подчеркивали международный характер ярмарки. В 1940 г. в Кёнигсберге собственные павильоны представили как союзники Третьего рейха и порабощенные нацистами страны, так и некоторые нейтральные государства: Болгария, Венгрия, Греция, Иран, Италия, Китай и Манчжоу-Го, Норвегия, Румыния, Словакия, Турция, Финляндия, Швеция, Югославия, Япония, а кроме того, свои экспозиции имели такие «географические новости», как Протекторат Чехия и Моравия и Генерал-губернаторство (Польша). Еще с тремя непременными участниками ярмарки вышел конфуз: Литва, Латвия и Эстония буквально за несколько дней до открытия выставки, 3—6 августа, были «приняты в братскую семью советских народов». Оргкомитет нашего павильона пребывал в панике: к стендам двенадцати союзных республик, которые открывали всю советскую экспозицию, надо было срочно прибавить еще четыре (четвертой была Молдавия), выполненные в едином стиле, однако на это не хватало ни места, ни времени, ни мате-
30
риалов. Поэтому, как объяснил комиссар Решетов, «пришлось ограничиться установкой двух симметрично расположенных стеклянных стоек в металлической оправе, на которых были приведены выдержки из решения сессии Верховного Совета СССР о четырех новых республиках» [2, оп. 13, д. 2478, л. 78; 4, оп. 1, д. 119, л. 43 — 44].
Обнаруженные автором статьи в Российском государственном архиве экономики темпланы, описи и фотографии экспонатов позволяют впервые представить содержание советской экспозиции, а вместе с тем и экспортный потенциал страны.
Выставка открывалась «Вводным разделом», заполненным пропагандистскими материалами, таблицами и диаграммами. Единственным ярким пятном здесь была карта полезных ископаемых СССР. Далее по кругу располагались десять отраслевых разделов.
1. «Зерно и корма», подготовленный Всесоюзным объединением (ВО) «Экспортхлеб», представлял различные сорта зерновых, коллекцию вин и крепкие напитки, папиросы, чай, сахар, конфеты и другие продукты питания. Именно этот стенд — как сказано в итоговом отчете, «по вполне понятным причинам» — вызвал наибольший интерес посетителей. Не обошлось здесь и без непременных диаграмм довольно избирательной направленности, показывающих «неслыханное расширение за последние годы цитрусовых и чайных плантаций, которые почти не знала царская Россия». Кстати, подставки под алкогольную продукцию оказались не очень устойчивыми, «в результате от толчка одного из посетителей верхняя часть упала и повлекла бой экспонатов». Этот досадный инцидент произошел за три часа до закрытия выставки. Несмотря на значительный ущерб (было разбито 33 бутылки шампанского), «посетитель был освобожден, а работа павильона не прерывалась».
2. Стенд «Разноэкспорта» представлял животное и растительное сырье: кишки, конский волос, щетину, пух и перо, табак, лекарственные травы, эфирные масла, а также ковры и изделия народных промыслов — палехские шкатулки, федоскинскую миниатюру, хохломскую роспись и пр. На стенде особенно выделялись большие тарелки с выполненными в «народном» стиле портретами товарища Сталина и товарища Молотова.
3. Раздел «Пушнина» был одним из самых богатых, изобиловал разнообразными мехами и меховыми изделиями, достоинства которых в любое время дня бойко обсуждались пестрой толпой немецких фрау и фройлен.
4. Стенд ВО «Экспортлен» демонстрировал различные сорта льна и хлопка, волокна и семена.
5. Выставка «Экспортлеса» с бревнами и досками выглядела довольно бледно и, по мнению Решетова, «не отображала лесные богатства нашей страны».
6. ВО «Нефтеэкспорт» на фоне панорамы города Баку показывал сорта нефти, бензина, масел и другую продукцию. При этом зани-
мавший центральное положение макет нефтяной вышки был изготовлен чуть ли не в натуральную величину и «оказался настолько высоким, что показатели о добычи нефти за последние годы в СССР уходили к самому потолку».
7. Стенд «Союзпромэкспорта», продвигавший на зарубежный рынок минеральные богатства страны, почему-то был почти сплошь заставлен мешками с асбестом и костяным углем; железная руда и другие ископаемые на нем отсутствовали. Общий убогий вид «скрашивала только витрина драгоценных камней» с горным хрусталем и великолепными изумрудами.
8. Объединение «Международная книга» выставляло печатную продукцию — художественную, техническую, медицинскую и детскую литературу. Комиссар выставки счел нужным отметить халатное отношение к отбору книг. В частности, из Москвы «были присланы книги на немецком языке, которые в Германии запрещены ("Манифест коммунистической партии" и др.)».
9. «Интурист» представил плакаты и диапозитивы с видами СССР, а центральную часть раздела занимала панорама Сельскохозяйственной выставки в Москве. Учитывая профиль раздела, довольно странно выглядело отсутствие надписей на немецком языке.
10. Объединение «Инторгкино» рекламировало советские фильмы («Ленин в 1918 году», «Петр Первый», «Моряки», «Подкидыш», «Минин и Пожарский» и др.). Хотя здесь надписи по-немецки и были сделаны, но их разместили «почти у самого пола, что являлось неудобным для чтения и не всегда было заметным» [4, оп. 1, д. 118, л. 1 — 12; д. 119, л. 44 — 47].
В целом советский павильон был явно перегружен «наглядной агитацией» — разного рода графиками, таблицами, диаграммами и плакатами, долженствующими показать достижения первого в мире государства рабочих и крестьян.
В первый день работы выставки, 11 августа, советский павильон посетили министр хозяйства Германии Функ, министр финансов Шверин фон Крозикт, гауляйтер Восточной Пруссии Эрих Кох и директор выставки Ганс Ионас. Экскурсию для них проводил советский посол в Германии А. Шкварцев. После ознакомления с экспонатами «министрам преподнесены были подарки (изделия "Палеха", вино, папиросы)».
На состоявшемся в тот же день торжественном приеме и последовавшем затем банкете министр Функ говорил о том, что Восточная ярмарка, основанная «во времена унижения немецкой нации», когда Восточная Пруссия была оторвана Германии, «впервые является не надеждой, а реальным воплощением народной воли, не жалобой против "адского мира" (слова Д. Ллойд-Джорджа о Версальском договоре. — Ю.К.), а гордым смотром достижений мирного строительства». Будучи уроженцем Восточной Пруссии, министр не преминул подчеркнуть, что главным стимулом экономического развития самой восточной германской провинции является «отрадная активизация германо-русского товарооборота». Ему вторил
Э. Кох, по мнению которого советский павильон «свидетельствует о
32
почти неограниченных возможностях, открывающихся после заключения между СССР и Германией Экономического договора» [5]. Выступивший с ответным словом советский торгпред в Германии Бабарин также указал, что участие СССР в ярмарке не случайное событие, оно является «результатом нового урегулирования экономических отношений» (имелось в виду двустороннее экономическое соглашение от 11 февраля 1940 г. — Ю.К.), и «наши добрососедские отношения обусловлены не конъюнктурой, а основываются на важных государственных интересах» [2, оп. 13, д. 2478, л. 5]. А посол А.А. Шкварцев произнес прочувствованный тост за здоровье организаторов выставки, вождей нацистской партии и персонально за здоровье гауляйтера [6].
По словам работников советского павильона, он «пользовался исключительным успехом», посетители интересовались не только товарами, но «также много расспрашивали о жизни Советского Союза». За четыре дня павильон посетили 325 — 330 тыс. человек, т. е. около 90 % всех пришедших на ярмарку. В книге отзывов было оставлено «много положительных записей», правда, встречались и «отдельные немногочисленные записи контрреволюционного содержания», а среди экспонатов неизвестные попытались «распихать» антисоветские листовки «Союза украинского народа». Кроме того, сама «Книга записи впечатлений» некоторое время отсутствовала, так как «была похищена, вероятно, тайной полицией в момент, когда буквально на несколько минут отошел от стола работник выставки, поставленный специально для охраны книги». Через двадцать минут она была возвращена полицейским [4, оп. 1, д. 119, л. 47—48].
В отчете об итогах работы комиссара советского павильона Решето-ва наркому Микояну от 15 октября 1940 г. отмечалось, что на проведение выставки истрачено 25 979,74 дойчмарок, т. е. смета была исполнена с экономией; перерасход традиционно давала лишь 10-я статья — «содержание соваппарата». «Поставленная перед выставкой задача в деле пропаганды успехов как народного хозяйства СССР, так и культуры, — говорилось в заключение, — была успешно выполнена. Выставка способствовала делу объективного ознакомления народов Германии с Советским Союзом» [4, оп. 1, д. 119, л. 49 — 51].
Скромнее выглядели коммерческие результаты проведенного «мероприятия»: не было заключено ни одного контракта. Более того, служащие Берлинского торгпредства «забыли» своевременно получить у германских властей разрешение на продажу экспонатов, как это сделали другие страны.
Советский дипломат С.И. Бродовский, оценивая работу торгпредства СССР в Берлине, как-то довольно язвительно заметил, что немцы убеждены: мы здесь ничего не продаем и ничего не покупаем, а «только голову дурим с единственной целью замаскировать нашу пропагандистскую работу» [2, оп. 2, д. 1437, л. 50]. Пожалуй, эти слова можно с полным основанием отнести и на счет участия Советского Союза в Кёнигсбергской ярмарке 1940 г.
Рис. 3 — 4. Стенды объединения «Экспортхлеб»
Рис. 5 — 6. Продукция русских народных промыслов
Рис. 7. Стенд, посвященный советской кинематографии
Рис. 8. Макет нефтедобывающей установки
Рис. 9. Открытие советского павильона
Рис. 10. Стенд объединения «Союзпушнина»
36
Список источников и литературы
1. Костяшов Ю.В. Участие СССР в кёнигсбергской Восточной ярмарке // Балтийский регион в международных отношениях в новое и новейшее время. Калининград, 2004. С. 139—146.
2. Российский государственный архив экономики. Ф. 413.
3. Российский государственный архив социально-политической истории. Ф. 17. Центральный комитет ВКП (б).
4. Российский государственный архив экономики. Ф. 635.
5. K6nigsbergen Tageblatt.1940. 12. А^э.
6. Из дневника полномочного представителя СССР в Германии А. А. Шквар-цева // Документы внешней политики. М., 1995. Т. 23. Кн. 1. С. 522 — 524.
Об авторе
Ю.В. Костяшов — д-р. ист. наук, проф., РГУ им. И. Канта.
УДК 947 (470.26)
Г.В. Кретинин В СОСТАВЕ ЛИТОВСКОГО СОВНАРХОЗА
Рассматривается состояние промышленности и стройиндустрии Калининградской области в период их подчинения Литовскому совнархозу (1963-1965 гг.).
The state of the industry and in particular the building industry of the Kaliningrad area is examined during their submission to the Lithuanian council of national economy (1963-1965).
На рубеже 50 — 60-х гг. XX в. в СССР шел активный поиск оптимальных форм управления народным хозяйством страны. Конкретной попыткой улучшения управления экономикой стала перестройка руководства промышленностью по территориальному принципу путем создания в основных экономических административных районах Советов народного хозяйства (совнархозов). В результате постановлением Совета министров РСФСР от 1 июня 1957 г. №395 был образован Совет народного хозяйства Калининградского административного района [1, л. 1].
Через несколько лет произошло объединение Калининградского и Литовского совнархозов под эгидой последнего. Решение об объединении было принято постановлениями Совета министров СССР от 10 января 1963 г. № 27, Совета министров РСФСР от 15 января 1963 г. № 67 и Совета министров Литовской ССР от 17 января 1963 г. № 36 [2, д. 492, л. 2 ].
Сроки переподчинения Совнархоза были исключительно жесткими. Девятнадцатого января этого же года ВСНХ РСФСР выпустил распоряжение №Р-145, которым обязывал соответствующие управления подготовить к 1 февраля (!) 1963 г. «необходимые материалы для передачи в установ-
