CC BY
116
И.Н. Гридина
д-р ист. наук, доцент, кафедра международных отношений и внешней политики,
Донецкий национальный университет (Донецк, Украина)
СОВЕТСКИЙ ДИСКУРС НАКАНУНЕ И ВО ВРЕМЯ ВТОРОЙ МИРОВОЙ ВОЙНЫ
Аннотация. Статья посвящена изучению советского политического дискурса, который классифицировал и представлял в выгодном себе свете тогдашнюю реальность, стал неотъемлемой частью духовной жизни советского человека. Делается вывод, что в условиях войны советский дискурс преследовал цели мобилизации народа на борьбу с врагом.
Ключевые слова: советский дискурс, Вторая мировая война, идеология, пропаганда.
I.N. Gridina, Donetsk State University (Donetsk, Ukraine)
THE SOVIET DISCOURSE OF THE DAY BEFORE AND DURING
OF THE SECOND WORLD WAR
Abstract. Article is devoted studying of the Soviet political discourse, which classified and represented a reality of that time in favourable light, became an integral part of spiritual life of the Soviet person. The conclusion becomes that in the conditions of war the Soviet discourse pursued the aims of mobilization of the people on struggle against the enemy.
Keywords: The Soviet discourse, the Second World War, ideology, propaganda.
Политическая власть любого общества старается придать более-менее значительным общественным явлениям собственную идеологическую интерпретацию. Одной из характерных особенностей существования советской власти был тотальный контроль над всеми сторонами жизни индивида, поэтому с первых дней своего существования она умело манипулировала массовым сознанием при помощи политического дискурса. Достаточно вспомнить, как при помощи своевременной смены лозунгов большевики достигали спехов в борьбе за власть. «Советский язык - явление уникальное, - отмечают российские исследователи В.П. Нерознак и М.В. Грабовский. - Его нельзя сводить ни до политического пласта русского языка, ни к разновидности бюрократического лексикона... Полностью национализированный государством, советский язык насаждается и культивируется коммунистами как универсальный заменитель русского языка. Семантика этого языка отображает не социальную реальность, а идейное мифотворчество; она отображает не объективные общественные процессы и явления, а коммунистическое мировоззрение в его наложении на действительность» [1, c.7].
Одной из грандиознейших кампаний советской власти по предложению населению страны языка новой идеологии, как естественного литературного языка, отпечатавшего в себе великое будущее, была кампания по ликвидации неграмотности [2, c.18]. Еще одним способом внедрения в сознание советских граждан новой идеологии при помощи слов-символов стала практика переименований. Ее размах, а также относительная частота, с которой в СССР один населенный пункт на протяжении нескольких лет мог получить разные имена, представляют собой неповторимое в мировой практике явление. Практика переименований охватила не только населенные пункты. В честь того или иного политического, культурного деятеля, выдающегося события (например, Октябрьской революции) присваивались имена заводам, пароходам, учеб-
ным и культурным заведениям. При этом переименования случались настолько часто, насколько «выдающиеся деятели» превращались во «врагов народа», на что и ориентировались советские граждане.
Одним из важнейших категориальных свойств дискурса является его способность порождать новый смысл. В сознании народа само по себе формировалось новое смысловое значение обычных слов [3, с.3]. Заидеологизированный советский режим заставлял даже бытовые слова и выражения отображать идеологическую сущность эпохи. Например, слово «секретарь» воспринималось в первую очередь не как профессия, а как партийная должность. Смысл понятия «ударник» был абсолютно понятен именно в контексте со словом «труд» - «ударный труд». «Да здравствовать» (термин, целиком заимствованный из церковнославянского языка), как правило, могли только партия и вожди. У редкого советского человека при слове «советы» возникала ассоциация с предложениями в решении проблем, а слово «правда» имело двойственный смысл, по поводу которого существовал каламбур: «В «Правде» нет известий, а в «Известиях» - правды».
Перманентное мобилизационное состояние советского человека поддерживалось при помощи массового включения как в официальный, так и в обыденный дискурс такого слова как борьба: «борьба за урожай», «борьба с неграмотностью», «борьба за выполнение плана». При помощи терминов - «пятилетка», «пятилетний план», «досрочное выполнение пятилетки», «пятилетку в три года» - в сознании советского человека создавался своеобразный смысл понимания времени, движение которого имело смысл только в строительстве материально-технической базы социализма/коммунизма. Появилось великое множество новых сложных слов: «колхоз», «совхоз», «ликбез», «рабфак», «агитпроп», «пролеткульт» и многие другие. Сознательное сокращение помещенных в них целых слов словно выражало общую тенденцию жизни в ускоренном темпе.
В 30-е годы дискурс милитаризируется: появляются «штурмы и фронты» - хозяйственные, бытовые, литературные. Партия - «боевая организация», а ее члены -«солдаты партии».
После нападения Германии на Советский Союз дискурс советской власти был направлен, в первую очередь, на разъяснение ситуации, целей войны, мобилизации народа на борьбу с врагом. На первый взгляд само собой понятные задачи в тех реалиях были не такими простыми. Люди не понимали, почему вопреки заявлениям советской пропаганды о нерушимой дружбе СССР и Германии, последняя начала войну. Поэтому, в первых выступлениях руководителей страны одними из ключевых были слова «вероломно», «предательски», «внезапно». Со стороны СССР война сразу была определена как справедливая. Учитывая то, что нацистская армия вела успешное наступление вглубь СССР, используя в своем идеологическом дискурсе определение «освобождение российского народа от кошмара жидо-большевизма», советская пропаганда взяла на вооружение национально-патриотичную риторику. В этом контексте исторически традиционная смысловая модель «Отечественной войны» подходила наилучшим образом [4, с.104].
Беспрецедентным в то время событием стало обращение к народу руководителя антирелигиозного государства И.Сталина со словами, заимствованными из выступ-
ления Патриаршего Местоблюстителя Русской православной церкви Митрополита Сергия, «Братья и сестры!» После выступления Сталина, из религиозного дискурса было заимствовано и активно использовалось слово «священная»: «священная война», «священная ненависть». Так, М.И.Калинин в статье «Ненависть народа» писал: «Для нас ненависть к врагу священна!» [5, с.482]. Но, наверное, наиболее часто используемым словом в то время было именно слово «ненависть», которое воспевал в своих статьях Илья Оренбург, по мнению российского исследователя Т.Горяевой, придавая ей даже некоторый эротический оттенок. Он считал, что война без ненависти -как сожительство без любви [6, с.42]. Излишне брутальные, по мнению многих партийных деятелей, статьи И.Оренбурга выходили, напрямую одобренные Агитпропом ЦК: «Враги» (1941), «Людоеды» (1941), «Ненависть» (1942), «Немцы» (1943). В тот конкретно-исторический момент подобные перегибы были оправданы. Жестокие реалии борьбы с нацистами, необходимость вести активную контрпропаганду на оккупированных территориях требовали и соответствующей риторики. В газетах, речах, и особенно в листовках воспитывалась ненависть к фашизму, который отождествлялся с жестокостью и злом, с насилием и цинизмом, угрозой всей человеческой цивилизации. Так формировался образ врага, характеризующийся такими заголовками как: «ужасные злодеяния», «зверства фашистских палачей», «следы зверя» [7, с.18-19]. Широко использовались юмор и сатира. Так на листовках одного из украинских партизанских отрядов «Партизанская правда» был помещен сатирический рисунок немца и подпись «Бий ымця-гада спереду й ззаду!», распространенными были партизанские частушки, в которых «немцы», «немчура» или «фрицы» наделялись эпитетами «проклятые», «нелюди», «черные палачи», «бандиты» [8, арк.107-118].
Формирование образа врага в советском дискурсе среди населения оккупированных областей было достаточно действенным, так как издевательства, грабежи, массовые убийства со стороны оккупантов создавали благоприятную почву для воспитания ненависти к врагу. На этой почве противопоставление действий «своих», «героев-патриотов», «славных сыновей Родины» выглядело как «мастерство и стойкость», «изобретательность и отвага», «мужество и героизм» [7, с. 19]. Сочинения школьниц украинских школ на тему «Что я пережила в оккупации» пестрят эпитетами «наши советские», «родные красноармейцы», даже канонада при наступлении советских войск называлась «родным, милым громыханием наших пушек» [9].
Вместе с тем, даже во время войны советский политический дискурс, громоздкий и догматичный, не мог не вызывать возмущения, особенно у тех, кто так или иначе был к нему причастным. Так, в своем дневнике 12 июля 1942 г. А.Довженко записал: «Что больше всего раздражает меня в нашей войне - это пошлый лакированный тон наших газетных статей... Я нигде не читал еще не единой критичной статьи ни о беспорядках, ни о дураках, а их хоть пруд пруди, о неумении эвакуироваться, о неумении правильно ориентировать народ...» [10, с.10-11]. Фактически А.Довженко обобщил один из видов этосных ограничений советского дискурса - невозможность официально вер-бализировать в полной мере свой опыт восприятия действительности - подсознательно срабатывало чувство самоцензуры.
Особую роль в дискурсе играли глаголы. Они, по мнению исследователей, древнее существительных, и именно в глагольной фазе развития языка слово приоб-
ретает возможность безвозвратно запрещать или заставлять [11, с.88]. Поэтому так пестрела советская риторика того времени побудительными глаголами: «Вставай, страна огромная», «Бей немца»; «Выходи на решительный бой, народ Украины»; «Идите в партизаны!» [12, арк.100-107].
С самого начала войны из советского дискурса если не исчезла, то существенно уступила патриотической, интернационалистическая и коммунистическая риторика, что, кстати, целиком объясняет распространения в пропагандистском дискурсе этнического признака - «немец». 10 декабря 1941 г., согласно Приказа начальника Главупра Красной армии Л.З.Мехлиса, лозунг «Пролетарии всех стран соединяйтесь!», был снят со всех без исключения военных газет и заменен лозунгом «Смерть немецким оккупантам!» [13, с.75], который стал «шапкой» всех печатных средств массовой информации, от центральных газет до боевых листков партизанских соединений.
Массовое обращение к патриотической тематике после 22 июня 1941 г. было беспрецедентным. Призывы «подняться на защиту Родина» звучали в каждой речи, на любых собраниях, митингах. В передачах и статьях. С момента вторжения и вплоть до победы под Сталинградом тема «Родина в опасности» были в фокусе советской пропаганды. Коммунизм, наоборот, не играл важной роли в патриотическом дискурсе.
С началом освобождения оккупированных территорий в советском дискурсе снова усилились «союзная» и «республиканская» темы. Показательной в этом плане является история создания именно в годы войны нового государственного гимна СССР. В словах нового гимна отобразилась вся палитра тогдашних идеологических установок вместе с конкретно-исторической ситуацией. Тут присутствовал и советский патриотизм («Славься, Отечество наше свободное!»), и соединение идеи великорусской доминации во многонациональном государстве («Союз нерушимый республик свободных / Сплотила навеки Великая Русь...»), и прославление гения великого Сталина («Нас вырастил Сталин - / на верность народа, / На труд и на подвиги / нас вдохновил!»), и только после этого вспоминались подвиги армии, и то благодаря только мудрому руководству («Мы армию нашу растили / в сраженьях, / Захватчиков подлых с дороги сметем!»).
Новый гимн впервые был исполнен 1 января 1944 г. по Всесоюзному радио. Указом президиума Верховного совета от 15 марта 1944 г. новый Государственный гимн был утвержден для повсеместного исполнения. Западные аналитики, внимательно наблюдавшие за эволюцией сталинской идеологии, сразу же отреагировали на специфическое политико-идеологическое звучание Государственного гимна СССР. Уже 3 января 1944 г. американский журнал «Тайм» писал: «Москва предоставила еще одно доказательство того, что советский отход от мировой революции к национализму завершен. Накануне 64-го дня рождения Иосифа Сталина Советский Союз отбросил волнующий и вдохновляющий «Интернационал», заменив его, как государственный гимн, пеаном в честь Сталина и новой России...» [14, с. 296, 302].
Таким образом, советский дискурс, классифицировав и представляя в выгодном себе свете тогдашнюю реальность, стал неотъемлемой частью духовной жизни советского человека. В условиях войны советский дискурс преследовал цели мобилизации на борьбу с врагом. Апелляция словом, подтвержденная делом давала позитивные результаты, и наоборот. Как бы не расписывали нацисты прелести «нового поряд-
ка», их слова разительно расходились с реальностью, что отвернуло от оккупантов даже тех, кто надеялся с их помощью решить как государственные, так и частные проблемы. Поэтому борьба с врагом, действительно, оказалась «делом правым», а слова «Победа будет за нами» нацеливали на лучшее послевоенное будущее.
Список литературы:
1. Нерознак В.П. Советский «новояз» на географической карте (О штампах и стереотипах речевого мышления) / В.П.Нерознак, М.В.Горбаневский - М.: Знание, 1991. - 64 с.
2. Гусейнов Г. Ч. Советские идеологемы в русском дискурсе 1990-х / Г.Ч.Гусейнов. - М., 2003. - 272 с.
3. Хевеши М.А. Толковый словарь идеологических и политических терминов советского периода / М.А.Хевеши. - М.: Международные отношения, 2002. - 160 с.
4. Гриневич В.А. Вщ пролетарського iнтернацiоналiзму до роайського нацiоналiзму: метаморфози сталЫськоТ пол^ики та щеологп в роки вмни Ымеччини проти Радянського Союзу 1941-1945 рр. / В.Гриневич // Сторшки военноТ юторп УкраТни: Зб. наук. статей. - К., 2004. - Вип. 8, ч. II. - С. 101-117.
5. Калинин М.И. О коммунистическом воспитании и воинском долге. Сб. статей и речей / М.И.Калинин. - М.: Воениздат, 1958. - 622 с.
6. Горяева Т. Убить немца. Образ противника в советской пропаганде / Т.Горяева // Родина. - 2202. - № 10. - С. 41-44.
7. Советская пропаганда в годы Великой Отечественной войны: «коммуникация убеждения» и мобилизационные механизмы / Авторы-составители А.Я.Лившин, И.Б.Орлов. - М.: РОССПЭН, 2007. - 806 с.
8. Российский государственный архив социально-политической истории (далее РГАСПИ). - Ф.17 «ЦК ВКП(б)». - Оп. 125. - Д. 145.
9. Государственный архив донецкой области (далееГАДО). - Ф.Р-2258. - Оп.1. - Д.1, 2.
10. Довженко А. «Пишу, разлученный с народом моим» / А.Довженко // Огонек. -1989. - № 19. - С.10-13.
11. Звезда и свастика: большевизм и русский фашизм / Ред.-сост. С.Кулешов. -М.: Изд. Центр «Терра», 1994. - 316 с.
12. РГАСПИ. - Ф.17 «ЦК ВКП(б)». - Оп. 125. - Д. 145.
13. Из Приказа Начальника ГПУКА от 10 декабря 1941 года // Родина. - 1991. -№ 6-7. - С. 75-76.
14. Гриневич В. Про юторю творення та пол^ико-щеолопчне звучання держав-них пмшв СРСР та УРСР / В. Гриневич // Проблеми юторп УкраТни: факти, судження, пошуки. - К., 2003. - № 9. - C.295-312.
List of references:
1. Neroznyak V.P. Soviet "newspeak" on the geographical map ( About cliches and verbal thinking's stereotypes) / V.P. Neroznyak, M.V. Gorbanevsky - M.: Znaniye,1991. - 64 p.
2. Guseynov G.C. Soviet ideologems in Russian discourse in the 1990s / G.C. Guseynov. - M., 2003. - 272 p.
3. Kheveshi M.A. Explanatory Dictionary for the ideological and political terms of the soviet period / M.A. Kheveshi - M.: Mezhdunarodnye otnosheniya, 2002. - 160 p.
4. Grinevich V.A. From the proletarian internationalism to the Russian nationalism: Stalin's policy and ideology's metamorphosis during the war between Germany and the Soviet Union in 1941-1945 / V.A. Grinevich // Ukraine's Pages of Military History: Col. of scientif. art. - K., 2004. - Vol. 8, P. II. - P. 101-117.
5. Kalinin M.I. About communist education and military duty. Col. of articles and speeches / M.I. Ka-
linin. - M.: Voenizdat, 1958. - 622 p.
6. Goryaeva T. Kill a German. The enemy's image in the Soviet propaganda / T.Goryaeva // Rodina. - 2002. - Vol. 10. - P. 41-44.
7. Soviet propaganda during the Great Patriotic War: "belief's communication" and mobilization mechanisms / Authors -compilers A.Y. Livshin, I.B. Orlov. - M.:ROSSPEN, 2007. - 806 p.
8. Russian State Archive for Socio-Political History ( further RGASPI). - F.17. - F. 145. - Des.125.
9. Donetsk State Archive. - F.R-2258. - Des.1, 2
10. Dovzhenko A. "Writing, separated from my people" / A. Dovzhenko // Ogonek. - 1989. - Vol.19. - P.10-13.
11. Star and swastika: Bolshevism and the Russian Fascism / Edit.-comp. S.Kuleshov. - M.: Pub-lish.center "Terra", 1994. - 316 p.
12. RGASPI. - F.17. - F. 145. - Des. 125.
13. Of obedience GPUKA December 10, 1941 // Rodina. - 1991. Vol. 6-7. - P. 75-76.
14. Grinevich V.A. About the history of formation and politico-ideological significance of national anthems of the USSR and the USSR / V. Grinevich // The problems of Ukrainian history: facts, judgments, searches. - K., 2003. - Vol.9.
А.Г. Колесникова
канд. ист. наук, преподаватель, ГОУ ВПО «Российский государственный гуманитарный университет»
«ОБРАЗ ВРАГА» В СОВЕТСКОЙ ПРОПАГАНДЕ ПЕРИОДА «ХОЛОДНОЙ ВОЙНЫ»:
ОТ СОБЫТИЯ К ОБРАЗУ
Аннотация. В данной статье рассматривается то, каким образом советская пропаганда формировала, обновляла и использовала образ врага периода «холодной войны», внедряя его через средства массовой информации и массовое искусство в сознание советского общества.
Ключевые слова: «холодная война», образ врага, пропаганда.
A.G. Kolesnikova, Russian State University for the humanities
IMAGE OF THE ENEMY IN SOVIET PROPAGANDA OF THE PERIOD OF "COLD WAR": FROM
THE EVENT TO IMAGE
Abstract. The text of abstract the way soviet propaganda has formed, innovated and used image of the "cold war - enemy", inculcated it through the mass media and art in consciousness of the soviet society.
Keywords: "cold war", image of the enemy, propaganda.
История «холодной войны» в последнее годы привлекает к себе пристальное внимание исследователей. Эта эпоха породила множество действующих мифов в советском искусстве и в общественном сознании, до сих пор не имеющих однозначного толкования. Отношения главных «действующих лиц»: СССР и стран социалистического лагеря и стран Запада во главе с США - сегодня находятся в центре внимания специалистов историков, политологов, культурологов и социологов.
Говоря о «холодной войне», как о явлении глобальном, растянувшимся на несколько десятилетий, следует изучать его как конфликт идеологический, происходивший без непосредственного военного столкновения основных противников (СССР и США), однако носящий некоторые черты военного. Как правило, в нагнетании нацио-
