CC BY
156
УДК 340 : 1 ББК 67.0
Сальников Евгений Вячеславович Salnikov Evgeny Vyacheslavovich
начальник кафедры социально-философских дисциплин Орловского юридического института МВД России имени В. В. Лукьянова доктор философских наук, доцент.
Head of the Department of Socio-Philosophical Disciplines, the Orel Law Institute of the Ministry of Internal Affairs of Russia named after V. V. Lukyanov, Doctor of Philosophy, Associate Professor. E-mail: esalnikov2005@yandex.ru
СОВЕТСКАЯ ПРАВОВАЯ НАУКА: ПАРАДИГМАЛЬНЫЙ АНАЛИЗ Soviet legal science: paradigm analysis
Статья представляет собой опыт реконструкции истории советской правовой науки с позиций концепции парадигм научного знания, предложенной Т. Куном. Автор показывает динамику развития парадигмы от ее формирования в работах ученых-юристов 20-30-х годов ХХ века до кризиса в конце 90-х годов. Проведенный в статье анализ позволил не только проиллюстрировать концепцию Т. Куна на примере истории конкретной социально-гуманитарной науки, но и уточнить ряд сущностных характеристик парадигмы.
Ключевые слова: парадигма, юридическая наука, специфика гуманитарных наук, советская правовая наука.
Парадигмальная концепция роста научного знания, предложенная Т. Куном в середине ХХ столетия, сохраняет свою актуальность как альтернативная классической кумулятивной концепции развития науки. Анализ пределов допустимости подобного взгляда на динамику науки, подтверждение или опровержение его характеристик является важным элементом логико-гносеологических исследований теоретических оснований науки.
При этом следует обратить внимание на то, что Т. Кун, разрабатывая свою концепцию научной парадигмы, иллюстрировал ее в силу собственных исследовательских интересов, имевшегося у него опыта изучения истории науки, фактами и событиями истории естественных наук. Это задало классическое прочтение теории парадигм и предопределило логику изложения концепции Куна в большинстве курсов. Между тем подготовка научных кадров в области гуманитарных дисциплин настоятельно требует анализа парадигмальности в социально-гуманитарных науках. С одной стороны, экспликация парадигм гуманитарных
The article represents the attempt to reconstruct the history of Soviet legal science from the standpoint of the concept of paradigms of scientific knowledge proposed by T. Kuhn. The author shows the dynamics of the paradigm development from its formation in the works of legal scholars of the 20-30s of the twentieth century to its crisis in the late 90s. The analysis made it possible not only to illustrate the concept of T. Kuhn on the example of the history of the concrete socio-humanitarian science, but also to clarify a number of essential characteristics of the paradigm.
Keywords: paradigm, legal science, specifics of the Humanities, soviet legal science.
наук позволит уточнить и специфицировать саму концепцию Куна к особенностям гуманитарного знания. С другой стороны, подобный анализ имеет значительное методическое значение в свете оптимизации подготовки молодых ученых в области гуманитарных наук и обеспечения более полного усвоения аспирантами и молодыми исследователями концепции Куна на материале той области наук, в которой они осуществляют свой поиск.
Непосредственным материалом для настоящей реконструкции послужит история юридической науки. Предполагаем, что к данной со-цио-гуманитарной науке равным образом, как и к наукам естественным, применимо понятие парадигмы, что история юридической науки будет являть собой не единое непрерывное накопление знания в области права, а смену способов видения права, его научного осмысления и фундаментального принятия или отвержения методологических подходов. При этом обратим внимание на то, что несмотря на широкую дискуссию по вопросу допустимости концепции парадигмы научного знания,
существует достаточно ограниченное количество работ в области юриспруденции, в которых в той или иной мере затрагивался бы данный вопрос. Отдельные моменты рассматривались в работах Г. Ч. Синченко [13], В. Н. Григорьева [7], И. Л. Честнова [22; 23], М. М. Утя-шева [21], А. Ю. Крюкова [9] и некоторых других [8; 10], однако целостной реконструкции парадигм юридической науки все же представлено не было. В целом сохраняется актуальность реконструкции истории юридической науки, демонстрации применимости или неприменимости парадигмального подхода для понимания тех или иных периодов развития юриспруденции.
Рамки научной статьи не позволяют охватить весь период истории юридической науки, поэтому сфокусируемся на советской юриспруденции, ограничившись временными рамками 1917-1991 годов. Удобство советской юриспруденции в качестве иллюстративного примера определяется тем обстоятельством, что ее начало полагается Октябрьской революцией 1917 года, которая, по меткому замечанию П. И. Стучки, «привела к революции в праве» [17, с. 1]. «Победа революции дала совершенно исключительные материалы не только для практического построения права, но и для теоретической революции в области правовой науки», - утверждал М. Рейс-нер [12, с. 27]. В принципе с приведенными мнениями были солидарны большинство юристов и обществоведов как той эпохи, так и современные исследователи истории правоведения.
По мысли Т. Куна, революция в науке приводит к крушению старой парадигмы, начинается период конкуренции различных взглядов и концепций, в результате которой научное сообщество приходит к принятию новой парадигмы. В полной мере именно этим и характеризовались первые годы советской власти. Суть крушения парадигмы юридической науки заключается не столько в изменении социально-политических условий, упразднении старого законодательства, сколько в том разобщении, которым характеризовалось юридическое сообщество в 1917-1922 годах.
Так, университеты (Московский, Ленинградский, Казанский, Киевский) и иные учебные заведения, связанные с подготовкой юристов, продолжали реализовывать курсы, во
многом базировавшиеся на старых парадиг-мальных устоях, излагая не только отрасли права с отсылкой к имперским Уложениям, но и легитимируя право в терминах и методологии старой парадигмы. Результатом этого стало «обильное производство юристов-марксистов, которые были превосходными последователями исторического материализма в области экономики и бессознательными автоматами буржуазного правоведения в области идеологического мышления» [12, с. 7].
Помимо этого, широкое распространение приобретает позиция, исходящая из максимы того, что любая революция не имеет ничего общего с правом, следовательно, всякая революция подлежит безусловному осуждению со стороны права и тем самым предполагает отвержение права. В этих рамках речь могла идти о немедленной гибели права вместе с крушением буржуазного общества (при этом чрезвычайные декреты не могли рассматриваться, да и не рассматривались в качестве законов, не создавали нового права). Революционное общество - это общество без права, которое не признает законы (позиция Л. Троцкого, денонсирование Брестского мира, Польский поход, мировая революция), и в отношении него законы не действуют (классический пример - концепция «противления злу насилием» И. А. Ильина, который, будучи известен как философ-правовед, совершенно открыто писал о легитимности применения насилия в отношении революции без какого бы то ни было правового основания).
Наконец, третьей альтернативной программой являлась позиция, согласно которой революция породила новый тип права - социалистический. Именно эта точка зрения и победила, причем в точном соответствии с пози-
и г | 1 X/* и
цией Т. Куна представители старой парадигмы, как и альтернативных теорий, не переубеждались: они либо умерли, либо были физически устранены, либо высланы из страны -устранены из научного сообщества.
Принципиально важно осознание творцами новой парадигмы своего качественного отличия от всей предшествующей эпохи. Речь шла не просто о новом взгляде на право, а о фундаментально новом основании самой возможности понимания права вместе с правоприменительной практикой и правотворчеством. Творцы новой парадигмы отрицали
не отдельные направления прежнего подхода к праву, а сам способ его рассмотрения.
«В сущности говоря, - писал А. Я. Вышинский, - буржуазной науки права нет, если не считать, разумеется, за науку набор произвольных построений, прикрытых научной фразеологией. Такая наука, конечно, в капиталистическом мире существует. Но науки, которая могла бы быть названа таковой в подлинном смысле этого слова, ее нет. И это несмотря на то, что среди "научного" буржуазно-правового "мусора" выделяются работы ряда замечательных выдающихся юристов, буржуазных ученых, однако, разделяющих судьбу всей буржуазной науки. Их работы, так же, как и вся буржуазная наука, бесплодны, вроде библейской смоковницы» [5, с. 22].
«И вся юриспруденция, - вторит ему П. И. Стучка, - это "знание божественных и человеческих дел", наука "права и справедливости" ... не исключая ни ее социологического, ни, тем паче, социалистического направления, по сие время вертится в каких-то убогих формулах, и сама то и дело переживает сомнения, есть ли она вообще наука. Ответим прямо: нет, до сих пор она не была и не могла быть наукою» [18, с. 4].
Обратим внимание на интересную особенность: утверждение новой парадигмы знаменовалось обоснованием самого принципа, в соответствии с которым определенная отрасль знания претендовала быть наукой. Центральным положением научной парадигмы оказывался сам принцип научности, который задавал логику признания или отвержения тех или иных положений как положений научных, а также логику методологического подхода к исследованию, претендующего на право называться научным.
Следует обратить внимание на то, что юридическая наука является формой существования юриспруденции с определенного исторического момента, а именно с эпохи Нового времени. Несколько упрощая ситуацию, можно сказать, что вплоть до Г. Гроция юриспруденция вполне естественно реализовывала себя либо как «искусство добра и справедливости», либо как истолкование «божественного закона». Обратим внимание, что именно восприятие юриспруденции как науки делает возможным применение к юридическому знанию концепции парадигм. Парадигмален не сам взгляд на
право в целом, парадигма - это не точка зрения, а способ существования научного знания, способ организации научного сообщества.
При этом восприятие юриспруденции как гуманитарной науки порождало проблему критериев научного знания, что и наблюдается в исследуемый период. Вопрос, ответ на который лег в основание новой парадигмы, ставился с максимальной глубиной и подразумевал раскрытие того, что делает науку наукой, каков характер научного знания в конкретной области гуманитарного знания, каковой является юриспруденция. Именно в свете такой постановки возникал вопрос о сущности права. На это принципиально важно обратить внимание. Не от концепции права шел путь к правовой науке, а, напротив, от того, что понимается под правовой наукой, формулировалась трактовка права. Право, хотя и выступало максимально общей категорией, все же само не создавало парадигму. Оно являлось производным от общего принципа, что полностью соответствует идее парадигмы, представленной Т. Куном. Не конкретное содержание концепции, а некий более общий принцип кладется в основание парадигмы. В пределах, задаваемых этим принципом, возможны уточнения любого, даже самого, казалось бы, фундаментального понятия, допустимы его конкретизация или расширение, усиление или ослабление в нем каких-либо оттенков. При этом на начальном этапе это видно в большей мере, чем на этапе зрелой парадигмы. Именно поэтому в 20-30-е годы XX века наблюдается жесткая полемика по поводу понимания права между П. И. Стучка, Е. Б. Пашуканисом, М. А. Рейс-нером, А. Я. Вышинским. Это было не противостояние конкурирующих теорий, а дискуссии внутри формирующейся парадигмы. Сам ее принцип не ставился под сомнение, но он выковывался, вербализировался, оформлялась догматика в рамках установления жесткой трактовки базовых понятий.
Роль подобного принципа, легшего в основание советской юридической науки, выполнило марксистское учение об обществе, с его диалектикой базиса и надстройки, основополагающего характера производственных отношений и классовых антагонизмов. Именно вследствие этого вопрос о праве не мог исчерпываться только формально-юридической стороной дела, к которой, казалось бы, подтал-
кивала советских юристов внешне нормативи-стско-этатистская трактовка права как формы политики и деятельности государства. Если само право и оставалось таковым, то наука о праве становилась наукой только тогда, когда она представляла собой систему знаний, раскрывающую законы, которыми выступали не юридические законы, а законы общественного развития, как они представлены в марксизме.
Именно поэтому во второй половине 20-х годов XX века сообщество ученых-юристов признает в качестве аксиоматического исходного положения принцип, согласно которому «только та теория может претендовать на научное значение, которая умеет вскрыть связи и зависимость преступлений от классового характера общественных отношений, которая в состоянии познать закономерность исследуемых явлений и определить подлинные законы, управляющие их развитием. Такой теорией является теория диалектического материализма» [6, с. 28].
С этих и только с этих позиций у советской науки о праве появлялся самостоятельный объект - общественные отношения, предмет - их отражение в правовых нормах, а также проблемное поле - область явлений, которые парадигма открывала для исследователя. Именно в этом смысле Т. Кун и говорил об исследовательском пространстве, которое открывает парадигма для развития науки, а именно для изучения эмпирически устанавливаемых фактов, в определенном смысле позволяя задать способ видения тех фактов, которые не замечались, не акцентировались, не были фактами в иной парадигме. «Правоведение, в первую очередь, будет заниматься исследованием форм общественных отношений, т. е. тех форм, в которых люди, говоря словами Маркса, формально реализуют, формально осуществляют общественные отношения, как, например, отношения капитала, собственности, обмена товаров и т. д.» [18, с. 133].
Парадигмальное основание задавало и методологию научного исследования. Дедуктивные методы позитивного прочтения права объявлялись неприемлемыми для науки. Иначе говоря, в юриспруденции как правоприменении имели место логическое оперирование понятий и позитивистский логический анализ норм как таковых. Но в том, что касалось науки о праве, юридический метод работы с нор-
мами воспринимался как «метод, отвлеченный от действительного мира явлений, метод познания этих явлений не путем познания материальных причин, породивших эти явления, а путем чисто умозрительных спекуляций, путем чисто умозрительного анализа» [5, с. 23]. Именно метод определял то, что фактом юридической науки будет не правовая норма, а те общественные отношения, формальным выражением которых эта норма выступает.
Парадигма советской юридической науки позволяет полностью проиллюстрировать все те характеристики, которыми, по Т. Куну, обладает научная парадигма. Помимо вышеназванного, отметим наличие в парадигме феноменов, принципиально невозможных в иной парадигмальной системе. В этом отношении советские юристы принципиально утверждали, что «социализм есть и особый суд, социализм есть и особое право», а также «категории социалистического права, которые неизвестны праву буржуазному» [4, с. 47, 51].
Парадигма задавала и саму принципиально новую логику видения вещей, порядка обоснования тех или иных положений. Приведем, например, логику легитимации права, предложенную Е. Б. Пашуканисом: «В то время, как деятели буржуазных революций стремились всячески гарантировать абсолютную прочность и незыблемость провозглашаемых ими конституций..., авторы советской конституции и большевистская партия, руководящая советским государством, никогда не претендовали на абсолютную незыблемость и неизменность никаких законов, в том числе и конституции, и не предлагали для этого никаких гарантий. Но на деле классовая структура советского общества, тот факт, что власть в нем принадлежит самому последовательному революционному классу современного общества обеспечивает небывалую прочность, устойчивость и незыблемость основных положений его конституции» [11, с. 20].
Установление парадигмы, по мысли Куна, должно, с одной стороны, благотворно подействовать на научное сообщество, породив широкие и, самое главное, результативные исследования в целом спектре частных наук. С другой стороны, оно должно было привести к сворачиванию ряда исследований и исчезновению отдельных направлений, институциональных образований, групп ученых, сложившихся вне
господствующей парадигмы. Именно это мы и наблюдаем в советском праве.
Ярким примером исчезновения целой отрасли исследований стало преобразование Государственного института по изучению преступности и преступника, охватившее в качестве своей филиальной сети значительное количество криминологических кабинетов по всей стране. В основу деятельности института был положен принцип необходимости изучения личности преступника с позиций антропологической и социальной детерминант преступности. По сути дела, это означало криминологический подход, шедший вразрез с ис-торико-материалистическим основанием юридической науки. Уже в 1931 году институт преобразовался в Институт уголовной и исправительно-трудовой политики, а в 1936 году - во всесоюзный институт юридических наук. Криминологические исследования оказались практически свернутыми в силу того, что их предмет в принципе не считался научным в рамках победившей парадигмы. Только во второй половине 1960-х годов идеи криминологии, уже преломленные через призму исторического материализма, возвращаются в несколько усеченном и своеобразном виде.
С противоположной стороны, утверждение парадигмы вызвало и значительный рост правовых исследований и работ в области правовой науки. С конца 1950-х по начало 1970-х годов выходят учебники по целому ряду отраслей права, которые представляют собой классическое воплощение потенциала принципов, заложенных в основании парадигмы. Они могли быть написаны как одним автором, так и авторскими коллективами, но уже не представляли собой никаких реальных альтернатив в теоретико-методологическом отношении. Они воплощали парадигмальные устои и расходились лишь стилистическим мастерством автора, текстом, но не принципами. Воссоздадим хронологию наиболее значимых работ.
1958 год - Строгович М. С. Курс советского уголовного процесса.
1961 год - Пионтковский А. А. Учение о преступлении по советскому уголовному праву. Курс советского уголовного права.
1968 год - Беляев Н. А., Шаргородский М. Д. Курс советского уголовного права; Стро-гович М. С. Курс советского уголовного процесса: основные положения науки советского
уголовного процесса; общая теория государства и права: общая теория государства (коллектив авторов).
1970 год - Марксистско-ленинская общая теория государства и права. Основные институты и понятия (коллектив авторов).
В 1970-х годах бурный расцвет переживает административно-правовая наука, издаются научные работы по конституционному (тогда - государственному праву). Складываются наиболее значимые научные школы - Московская, Ленинградская, Свердловская.
Критика зарубежных концепций ведется не на уровне осмысления базовых принципов, а на уровне понимания сути институтов, норм, процессов, то есть твердое ядро парадигмы под вопрос более не ставится, а четко осознается всеми авторами, и сохраняется необходимость его проговаривания.
Так, все указанные выше работы содержат специальные параграфы, разделы, посвященные обоснованию того, что делает данную отрасль юриспруденции наукой:
1. § 7. Наука уголовного права и смежные науки; § 8. Метод науки уголовного права (Беляев Н. А., Шаргородский М. Д.);
2. § 8. Наука советского уголовного процесса, ее предмет и система (Строгович М. С.);
3. Марксистско-ленинская общая теория государства и права. Основные институты и понятия (введение, 1-3 главы).
В указанных работах постулаты парадигмы ясно и последовательно излагаются, но еще раз подчеркнем, уже не полемически, а в безоговорочной тональности. Так, М. С. Строгович пишет: «Советский уголовный процесс как наука есть часть советской науки права. Как и всякая советская наука права, советский уголовный процесс опирается на марксистко-ленинскую теорию, на учение марксизма-ленинизма об обществе, государстве и праве. Советская наука уголовного процесса рассматривает и изучает уголовный процесс как реальное общественное явление надстроечного порядка, как часть надстройки в обществе» [16, с. 40].
«Как подлинная наука теория государства и права сформировалась на научном фундаменте марксизма-ленинизма. Его положения являются ее научными основаниями», - указывают авторы учебника по теории государства и права 1977 года. «Материалистическое объяснение общественных процессов впервые поста-
вило учение об общественной жизни и формах ее проявления на строго научную основу, показав в сложнейшей системе общественных отношений необходимое и случайное, отграничив важные и второстепенные стороны, определяющие отношения от производных и вскрыв реальные связи и зависимость между всеми явлениями. Марксистко-ленинская теория общественного развития позволила, исходя из общих закономерностей общественной жизни, во-первых, выявить материальные причины возникновения и развития государства и права; во-вторых, показать место и раскрыть назначение их в ряду других общественных явлений; в-третьих, правильно подойти к объяснению их сущности, форм выражения и специфических особенностей» [19, с. 5-6]. «Метод диалектического материализма дает возможность установить коренное отличие советского уголовного права как по форме, так и по содержанию от уголовного права эксплуататорского общества и понять, что уголовное право есть явление классовое и историческое. Руководствуясь данным методом, советские юристы изучают как форму, так и внутреннее содержание уголовно-правовых норм, исследуют эти нормы в их развитии, вскрывая их обусловленность общественными отношениями, причины, вызвавшие их издание, политические задачи, которые ставит перед собой Советское государство в борьбе с преступлениями» [14, с. 15].
Закат парадигмы советской юридической науки отчетливо виден на материале научных изданий в области юриспруденции с начала 80-х годов XX века. Прежде всего, наблюдается забвение фундаментальных принципов парадигмы, они начинают восприниматься превратно. Марксистско-ленинское учение об обществе предстает теперь лишь идеологическим аспектом науки, лишь способом утверждения правильности/неправильности позиции, а не тем принципом, который обосновывала сама возможность бытия юриспруденции как науки.
Так, уже в 1982 году в учебнике по уголовному праву Б. В. Здравомыслова, М. А. Гель-фера и других лишь в одном предложении упоминается о том, что «по своему содержанию наука советского уголовного права представляет систему основанных на марксистско-ленинском мировоззрении взглядов об уголовном праве» [15, с. 10]. В целом же, по мысли авторов, ее предмет исчерпывается анализом уголовно-правового законодательства и «сочетается с юридическим исследованием и сравнитель-
ным анализом всех явлений, связанных с практикой борьбы с преступлениями» [15, с. 10]. Именно этот же подход Б. В. Здравомыслов повторит при издании учебника по уголовному праву России уже в 1994 году [20], где будет полностью устранена отсылка к марксизму-ленинизму и расширен блок юридической социологии, при этом автор не замечает того, что в результате он оказывается не ученым, а комментатором. Наука уголовного права при таком подходе просто исчезает, нечего открывать, остается только комментировать и истолковывать.
Т. Кун указывал, что в моменты кризиса парадигмы акцент переносится с широкого поля исследуемых феноменов на игнорируемые ранее парадоксы, исключения, необъяснимые феномены. Именно это и произошло в праве в конце 1980-х - начале 1990-х годов. В этот период стремительно нарастают исследования, посвященные позитивному истолкованию тех или иных отраслей, норм, законов. Резко возрос интерес к нормотворчеству. В этих условиях старый тип ученого-юриста, видевшего суть права в диалектическом и историческом материализме, оказался не востребован. На повестке дня стояли другие вопросы, исследователей притягивали те феномены, факты, процессы, которые не могли быть полноценными предметами в рамках старой парадигмы. Так, советская юридическая наука приходит к своему па-радигмальному кризису.
Отчетливо динамика кризиса парадигмы видна на примере работ яркого представителя советской юридической науки С. С. Алексеева. Вышедший в 1985 году под его редакцией учебник «Теория государства и права» не содержал отдельного раздела, в котором бы раскрывалось обоснование правовой науки как науки через марксистское учение об обществе. Марксизм представлен как партийность и идеологичность науки. И уже в 1987 году, рассматривая теорию государства и права в свете решений XXVII съезда Коммунистической партии, С. С. Алексеев решается начать дискуссию о фундаментальном основании парадигмы. Он пишет: «В советском правоведении все более утверждается мысль о том, что сам феномен права, при определяющем значении его характеристики с классовых позиций, органически связан с таким конститутивным элементом социального прогресса, как социальная свобода» [1, с. 4]. После этого нет ничего удивительного в том, что уже в начале 1990-х го-
дов С. С. Алексеев одним из первых излагает право в либеральном истолковании [2]. Парадигма начала разрушаться.
Пример С. С. Алексеева не единичный, хотя и один из самых примечательных. С начала 90-х годов марксизм постепенно вытесняется из основания юридической науки, хотя остаются в достаточно большом количестве и адепты старой парадигмы с той лишь разницей, что и они тоже понимают, что в современном научном сообществе юристов исследования классовой природы общества и ее отражения в законах больше не являются образцом юридической науки. Поэтому они лишь сетуют на то, что «свобода творчества - не меч, которым все можно крушить, наследие таких незыблемых авторитетов, как Гегель, Маркс и т. д.. Такая ценность и такое благо, как либерализм, во всех его проявлениях предполагает личную ответственность ученого, принцип бережного отношения к существующим знаниям, осмотрительность и аргументированность новых положений. Тем более в случаях фундаментальных знаний, какими являются диалектика Гегеля, материализм Маркса и др., их проявления и адаптация в отечественной теории права» [3, с. 17].
При этом стоит отметить, что кризис парадигмы советской юридической науки не есть
Литература
1. Алексеев С. С. XXVII съезд КПСС и советская юридическая наука (вопросы общей теории права) // Известия высших учебных заведений. Правоведение. 1986. № 3.
2. Алексеев С. С. Право: азбука - теория -философия. Опыт комплексного исследования. М., 1999.
3. Власенко Н. А. Методологические проблемы современной теории права // Журнал российского права. 2019. № 4.
4. Вышинский А. Я. К положению на фронте правовой теории. М., 1937.
5. Вышинский А. Я. Основные задачи науки советского социалистического права (доклад А. Я. Вышинского, прения и заключительное слово на I Совещании по вопросам науки советского государства и права). М., 1938.
6. Вышинский А. Я. Теория судебных доказательств в советском праве. М., 1941.
7. Григорьев В. Н. Результаты смены парадигмы в исследованиях уголовного процесса //
явление одномоментное. Это длящийся процесс, который завершится принятием новой парадигмы. К сожалению, с большой долей вероятности приходится констатировать, что на настоящий момент такой парадигмы еще нет, а, следовательно, и сама юридическая наука находится в глубоком кризисе. Многие теоретико-методологические принципы бессознательно ретранслируются в условиях отсутствия понимания их внутреннего содержания. Речь идет об упоминании диалектического материализма или диалектики, общественных отношений как объекта юридических исследований и прочего без раскрытия того, что под этим понимается и т. п. Главное же состоит в том, что современный ученый-юрист так и не может понять, чем же он отличается от просто юриста, что различает просто юриспруденцию от юридической науки.
Таким образом, проведенная реконструкция позволила в полной мере доказать применимость парадигмального подхода к юридической науке. История советской юридической науки демонстрирует этап становления парадигмы, зрелой науки, кризиса науки и крушения парадигмы - конкуренции альтернативных теорий и отсутствия единства научного сообщества в области юриспруденции, продолжающийся вплоть до настоящего времени.
Bibliography
1. Alekseev S. S. XXVII congress of the CPSU and Soviet legal science (questions of the general theory of law) // Izvestia of higher educational institutions. Jurisprudence. 1986. N° 3.
2. Alekseev S. S. Law: alphabet - theory -philosophy. Complex research experience. Moscow, 1999.
3. Vlasenko N. A. Methodological problems of the modern theory of law // Journal of Russian law. 2019. № 4.
4. Vyshinsky A. Ya. To the situation on the front of legal theory. Moscow, 1937.
5. Vyshinsky A. Ya. The main tasks of the science of Soviet socialist law (report by A. Ya. Vyshinsky, debate and concluding remarks at the First Conference on the science of the Soviet state and law). Moscow, 1938.
6. Vyshinsky A. Ya. Theory of judicial evidence in Soviet law. Moscow, 1941.
7. Grigoriev V. N. The results of a paradigm shift in criminal investigation // Bulletin of the
Вестник Всероссийского института повышения квалификации сотрудников Министерства внутренних дел Российской Федерации. 2017. № 2 (42).
8. Калинин С. А. Об исходных принципах преодоления концептуально-методологического кризиса в юриспруденции // Право.Ьу. 2017. № 5 (49).
9. Крюков А. Ю. Позитивизм и либерта-ризм как конкурирующие парадигмы в современной российской теоретической юриспруденции // Труды Института государства и права Российской академии наук. 2010. № 1.
10. Насиров М. Н. Парадигмы социального познания в современной юриспруденции // Юридическая наука и практика. Вестник Нижегородской академии МВД России. 2015. № 1 (29).
11. Пашуканис Е. Б. 15 лет советского строительства. М., 1932.
12. Рейснер М. Право. Наше право. Чужое право. Общее право. Л., 1925.
13. Синченко Г. Ч. Парадигма коммуникативной рациональности и дефинитивный максимализм юриспруденции // Научный вестник Омской академии МВД России. 2012. № 1 (44).
14. Советское уголовное право. Общая часть. М., 1977.
15. Советское уголовное право: учебник / под ред. Б. В. Здравомыслова. М., 1982.
16. Строгович М. С. Курс советского уголовного процесса. М., 1958.
17. Стучка П. И. Пять лет революции права // Еженедельник советской юстиции. 1922. № 44/45.
1 8. Стучка П. И. Революционная роль права и государства. Общее учение о праве. М., 1921.
19. Теория государства и права: учебник / под ред. А. М. Васильева. М., 1977.
20. Уголовное право. Общая часть: учебник / под ред. Б. В. Здравомыслова, Ю. А. Красикова, А. И. Рарога. М. 1994.
21. Утяшев М. М. О необходимости смены правовых парадигм // Доклады Башкирского университета. 2016. Т. 1. № 2.
22. Честнов И. Л. Имеет ли право на существование постклассическая юриспруденция? // Известия высших учебных заведений. Правоведение. 2012. № 5 (304).
23. Честнов И. Л. Конструктивистская парадигма в юриспруденции // Известия высших учебных заведений. Правоведение. 2016. № 2 (325).
All-Russian Institute for advanced studies of the Ministry of Internal Affairs of the Russian Federation. 2017. № 2 (42).
8. Kalinin S. A. About the initial principles of overcoming the conceptual and methodological crisis in jurisprudence // Pravo.by. 2017. № 5 (49).
9. Kryukov A. Yu. Positivism and libertari-anism as competing paradigms in modern Russian theoretical jurisprudence // Transactions of the Institute of state and law of the Russian Academy of sciences. 2010. № 1.
10. Nasirov M. N. The paradigms of social cognition in modern jurisprudence // Legal science and practice. Bulletin of the Nizhny Novgorod Academy of the Ministry of Internal Affairs of Russia. 2015. № 1 (29).
11. Pashukanis E. B. 15 years of Soviet construction. Moscow, 1932.
12. Reisner M. Right. Our right. Alien law. Common law. Leningrad, 1925.
13. Sinchenko G. Ch. The paradigm of communicative rationality and definitive maximalism of jurisprudence // Scientific Herald of the Omsk Academy of the Ministry of Internal Affairs of Russia. 2012. № 1 (44).
14. Soviet criminal law. A common part. Moscow, 1977.
15. Soviet criminal law: textbook / ed. B. V. Zdravomyslov. Moscow, 1982.
16. Strogovich M. S. The course of the Soviet criminal process. Moscow, 1958.
17. Stuchka P. I. Five years of the revolution of law // Weekly Soviet justice. 1922. № 44/45.
18. Stuchka P. I. The revolutionary role of law and the state. General doctrine of law. Moscow, 1921.
19. Theory of state and law: textbook / ed. A. M. Vasiliev. Moscow, 1977.
20. Criminal law. General part: textbook / under ed. B. V. Zdravomyslov, Yu. A. Krasikov, A. I. Rarog. Moscow, 1994.
21. Utyashev M. M. On the need for a change in legal paradigms // Reports of the Bashkir University. 2016. Vol. 1. № 2.
22. Chestnov I. L. Does postclassical jurisprudence have a right to exist? // Izvestia of higher educational institutions. Jurisprudence. 2012. № 5 (304).
23. Chestnov I. L. Constructivist paradigm in jurisprudence // Izvestia of higher educational institutions. Jurisprudence. 2016. № 2 (325).
