CC BY
204
Момотов В.В.
СОВЕРШЕНСТВОВАНИЕ СУДЕБНОГО ПРЕДСТАВИТЕЛЬСТВА: СОВРЕМЕННЫЙ ВЗГЛЯД
Цель: Проанализировать инициативы Верховного Суда Российской Федерации по профессионализации судебного представительства.
Методология: Использовались исторический, сравнительно-правовой и формально-юридический методы. Результаты: В статье обращается внимание на системный подход высшей судебной инстанции к вопросу о профессионализации судебного представительства, который предполагает не только введение обязательных требований к квалификации судебных представителей, но и развитие форм оплаты правовой помощи в целях повышения ее доступности. Детально проанализирован зарубежный опыт регламентации судебного представительства. Рассмотрены вопросы инвестирования в судебные процессы, гонорара успеха, проблемы взыскания расходов на представителя.
Новизна/оригинальность/ценность: Статья обладает высокой научной ценностью, поскольку является одной из первых попыток комплексно рассмотреть актуальную научную и практическую проблему.
Ключевые слова: судебное представительство, инвестиции, профессиональное представительство, гонорар успеха, судебные расходы.
Momotov V.V.
IMPROVEMENT OF JUDICIAL REPRESENTATION: MODERN VIEW
Purpose: To analyse initiatives of the Supreme Court of the Russian Federation of professionalizing of judicial representation.
Methodology: Historical, comparative and legal and formally legal methods were used.
Results: The author has paid attention to system approach of the highest judicial authority to a question of professionalizing of judicial representation which assumes not only introduction of mandatory requirements to qualification of judicial representatives, but also development of forms of payment of legal aid for increase in its availability. Foreign experience of a regulation of judicial representation is in details analysed. Questions of investment into trials are considered.
Novelty/originality/value: Article has the high scientific value as is one of the first attempts in a complex to consider a current scientific and practical problem.
Keywords: judicial representation, investments, professional representation, success fee, court costs.
Одним из наиболее обсуждаемых вопросов, связанных с магистральными направлениями развития правосудия, сегодня является модернизация института судебного представительства. В то время как в других правопорядках сформировался мощный рынок судебного представительства, представляющий собой важную часть национальной и транснациональной экономики, в Российской Федерации такой рынок все еще находится в стадии формирования.
В рамках реализуемой сегодня судебной реформы Верховным Судом Российской Федерации предложены меры, которые позволят придать новый импульс развитию судебного представительства. Чтобы правильно понять причины и содержание предлагаемых изменений, необходимо рассматривать их в историческом и сравнительно-правовом контексте. Какой исторический путь прошло судебное представительство, и каковы современные тенденции его развития?
Говоря о римском праве, следует отметить, что на ранней стадии самое широкое распространение получила «родственная адвокатура». Впо-
следствии к адвокатской деятельности были допущены посторонние лица, и эта профессия, так же как и в Древней Греции, скорее была связана с ораторским искусством, чем с правом. Во времена империи институт судебного представительства, как и вообще судебные учреждения, подвергся серьезным изменениям. Произошло организационное оформление адвокатуры. В Юстиниановых сводах была изложена стройно организованная система адвокатуры, в которой предусматривалось приравнивание адвокатской профессии к должностной службе. От кандидатов в адвокатуру требовалось окончание учебного курса, продолжавшегося 5 лет (до Юстиниана - 4 года), одной из юридических школ и сдача экзамена, который принимали правоведы в присутствии правителя провинции или коменданта города [5].
Государства континентальной Европы в общем и целом заимствовали римские подходы к адвокатуре. Главными центрами подготовки юристов в Европе стали университеты: принадлежность к юридической профессии в Европе традиционно определялась и определяется тем,
в каком университете обучался тот или иной юрист. Именно университетское образование является «пропуском в профессию», и именно вокруг университетов в Европе формировались основные правовые школы.
Несколько по-иному развивалась адвокатура и система подготовки будущих адвокатов в англо-американской правовой системе. Английское право не прошло процесс рецепции римского права, который лежал в основе права континен-тально-европейских государств: именно этим обстоятельством обусловлены многочисленные различия между континентально-европейскими и англо-американскими подходами к правовым институтам. Английская адвокатура формировалась по гильдейскому принципу: адвокаты объединялись в существовавшие при судах общины, которые выполняли функции адвокатских корпораций и образовательных учреждений для подготовки молодых адвокатов [1].
В американском правопорядке аналогичную роль выполняли и продолжают выполнять ассоциации юристов: на федеральном уровне это Американская ассоциация юристов, а на уровне штатов - ее региональные подразделения. Право вести юридическую практику можно получить, только вступив в соответствующую ассоциацию, пройдя в рамках нее специальное обучение и сдав юридический экзамен по различным отраслям права [11].
История развития судебного представительства демонстрирует очевидную тенденцию к его профессионализации. Исторические пути, пройденные разными правопорядками, в целом свидетельствуют о наличии некой общей логики в развитии института судебного представительства, состоящего из трех основных этапов: на раннем этапе правового развития представительство допускалось только в отношении родственников и недееспособных лиц, впоследствии вводятся положения о праве любых граждан быть представителями в суде, а на высоком уровне развития правовой системы к судебному представительству допускаются только лица, имеющие высшее юридическое образование и особый правовой статус.
Такая ситуация вполне объяснима. Судебная защита прав граждан не может быть доверена непрофессионалам: различные недобросовестные лица непременно воспользуются правовой неграмотностью населения, гарантируя клиентам победу в суде и не обладая квалификацией, необходимой для качественного оказания правовой помощи. Именно поэтому возражения противников обязательного профессионального пред-
ставительства о том, что такое представительство является слишком дорогостоящим, вряд ли могут быть признаны обоснованными: гораздо более тяжким бременем для граждан становятся недобросовестные действия псевдопредставителей, пользующихся доверием и тяжелой жизненной ситуацией обратившихся к ним лиц.
Во введении профессионального представительства заинтересовано и судейское сообщество. Профессионализация представительства в судах приводит к повышению качества правосудия и уровня правовой защищенности граждан. Формируя правовую позицию по делу, судья нуждается в диалоге с представителем стороны, который понимает юридическую терминологию и может дать квалифицированный ответ, представить правовую аргументацию со ссылками на подлежащие применению нормы закона и акты их толкования. Целесообразность, эффективность и подлинная состязательность процесса будут достигнуты лишь тогда, когда представители спорящих сторон будут вести правовую дискуссию и говорить на одном «профессиональном языке» с судьей.
Кроме того, огромное значение имеют этические правила и стандарты, утверждаемые адвокатскими палатами. Судьи заинтересованы в том, чтобы представители сторон надлежащим образом исполняли свои обязанности, соблюдали порядок в зале суда и своим поведением соответствовали высокому авторитету судебной власти. В результате формирования единой корпорации судебных представителей удалось бы обеспечить высокий стандарт поведения судебных представителей во взаимоотношениях как с судом, так и с клиентами, что обеспечивалось бы механизмами дисциплинарной ответственности за нарушение этических норм.
Наконец, именно судебные представители вносят огромный вклад в формирование общественного мнения о правосудии. Недобросовестные и, чаще всего, попросту неквалифицированные судебные представители, стремясь манипулировать общественным мнением и оказать давление на суд, а также оправдать собственные процессуальные поражения, формируют через СМИ ложное представление о действиях суда и о судебной системе в целом, распространяя искаженную или неполную информацию, а иногда и откровенную ложь. Профессиональное представительство позволило бы надлежащим образом реагировать на такое поведение, идущее вразрез с высокими этическими стандартами адвокатуры.
Профессионализация судебного представительства сегодня стала глобальной тенденцией.
Так, в США для получения права не только выступать в суде, но и оказывать любую консультационную юридическую помощь необходимо сдать квалификационный экзамен в Американской ассоциации юристов (American Bar Association) и регулярно проходить образовательные курсы по повышению квалификации. Кроме того, в каждом штате ассоциация организует собственный экзамен с учетом специфики местного законодательства и правоприменения: сдача квалификационного экзамена в конкретном штате предоставляет юристу право заниматься юридической практикой только в этом штате. Таким образом обеспечивается максимальный уровень профессионализма судебных представителей [13].
Сходным образом обстоит ситуация с профессиональным судебным представительством в Великобритании. Здесь юридическая корпорация состоит из юристов, не имеющих право заниматься судебным представительством, - солиситоров (solicitors), и юристов, имеющих лицензию на судебное представительство, - барристеров (barristers). Для получения статуса солиситора достаточно иметь высшее юридическое образование. Солиситоры занимаются юридическим консультированием, подготовкой правовых документов по заказу клиентов, а также помощью барристерам в подготовке к судебным процессам. В свою очередь, барристеры обладают лицензией на выступление в судах всех уровней. Для получения статуса барристера необходимо соответствовать достаточно высоким требованиям: помимо прохождения специального дополнительного образовательного курса и сдачи сложного многоступенчатого квалификационного экзамена обязательно иметь самые высокие оценки, опыт преподавания правовых дисциплин в университете и рекомендации от этого университета [10, 13].
В немецком правопорядке правила «допуска к судебному представительству» одни из самых жестких в Европе. В Германии порядок получения статуса адвоката мало чем отличается от порядка наделения полномочиями судьи: после получения высшего юридического образования кандидаты в адвокаты и в судьи вместе проходят дополнительное обучение праву в течение 6 семестров, после чего сдают единый теоретический экзамен. Затем кандидаты проходят четырехлетнюю юридическую стажировку в суде, прокуратуре, адвокатуре или нотариате, после чего сдают квалификационный экзамен (единый для судей и адвокатов) в министерстве юстиции той земли,
в которой они намереваются практиковать, либо в федеральном министерстве юстиции, если они собираются практиковать в Верховном Суде. После сдачи экзамена министерство юстиции с учетом экзаменационных оценок, а также заключения адвокатской палаты соответствующей земли (или федеральной адвокатской палаты) принимает решение о наделении лица статусом адвоката или об отказе в наделении его этим статусом [13].
В Германии обязательное профессиональное представительство введено в отношении ряда категорий дел, в частности семейных споров и гражданских исков на суммы, превышающие 5000 Евро. Кроме того, участие адвоката независимо от категории рассматриваемого дела является обязательным в земельных судах, а также при рассмотрении кассационных жалоб Верховным судом [2, 13].
Во Франции получение Сертификата о праве на осуществление адвокатской деятельности возможно при наличии высшего юридического образования и только после прохождения полуторагодичного курса обучения в региональном подготовительном центре: в течение первого полугодия кандидаты посещают обучающие занятия, второго полугодия - стажировку на юридической должности, а третьего полугодия - стажировку в адвокатском бюро. По итогам обучения проводится экзамен, в случае успешной сдачи которого выдается Сертификат. Впоследствии адвокат обязан ежегодно как минимум 20 часов уделять повышению квалификации, отчитываясь об этом в адвокатскую палату. Обязательное участие адвоката в процессе предусмотрено в судах первой инстанции для уголовных дел любой категории, а также гражданских дел по искам граждан на сумму свыше 10 000 евро; в судах апелляционной и кассационной инстанций участие адвоката является обязательным независимо от категории дела. При рассмотрении дел судом первой инстанции участие адвоката в процессе не является обязательным по трудовым спорам и делам об аренде сельскохозяйственных земель независимо от цены иска, а также по искам юридических лиц [8].
Исследование зарубежного опыта профессионализации судебного представительства показывает, что оно является общей тенденцией развития рынка юридических услуг во всем мире.
В связи с этим предложение Верховного Суда Российской Федерации в полной мере вписывается в исторический и международный контекст, а также отвечает стратегическим целям повышения уровня правовой защищенности граждан и организаций. На начальном этапе Верховным
Судом предложен наиболее мягкий вариант профессионализации судебного представительства, а именно закрепление требования об обязательном наличии у судебного представителя высшего юридического образования. Впоследствии может быть обсуждён вопрос о создании единой корпорации судебных представителей, утверждающей этические требования к поведению своих членов и контролирующей их соблюдение.
При этом подход Верховного Суда к идее профессионализации судебного представительства носит системный характер: по мнению высшей судебной инстанции, одновременно с профессионализацией судебного представительства должны развиваться механизмы, повышающие доступность профессиональной правовой помощи. Такие механизмы могут быть сформированы не только по модели государственного субсидирования. Одними из современных правовых средств получения квалифицированной правовой помощи являются так называемые «гонорар успеха» и «инвестирование в судебные процессы».
Вопрос о «гонораре успеха», то есть о вознаграждении судебного представителя, поставленном в зависимость от исхода дела, в нашем правопорядке по-прежнему является предметом острых дискуссий. При этом формально доминирующей является позиция о недопустимости такого рода гонораров, поддержанная в свое время Высшим Арбитражным Судом РФ, а вслед за ним и Конституционным Судом РФ.
Так, в пункте 2 Информационного письма от 29 сентября 1999 г. № 48 «О некоторых вопросах судебной практики, возникающих при рассмотрении споров, связанных с договорами на оказание правовых услуг» Президиум Высшего Арбитражного Суда РФ разъяснил, что не подлежит удовлетворению требование исполнителя о выплате вознаграждения, если данное требование истец обосновывает условием договора, ставящим размер оплаты услуг в зависимость от решения суда или государственного органа, которое будет принято в будущем. В этом случае размер вознаграждения должен определяться в порядке, предусмотренном статьей 424 ГК РФ, с учетом фактически совершенных исполнителем действий (деятельности).
Аналогичная аргументация содержится в постановлении Конституционного Суда РФ от 23 января 2007 г. № 1-П. Согласно правовой позиции, изложенной в этом постановлении, «стороны в договоре об оказании правовых услуг, будучи вправе в силу диспозитивного характера гражданско-правового регулирования свободно
определять наиболее оптимальные условия оплаты оказанных услуг, в том числе самостоятельно устанавливать порядок и сроки внесения платежей (уплата аванса, предварительные платежи, рассрочка платежа, предоставление кредита, почасовая оплата, исчисление размера вознаграждения в процентах от цены иска и т. д.), не могут, однако, обусловливать выплату вознаграждения принятием конкретного судебного решения: в системе действующего правового регулирования, в том числе положений гражданского законодательства, судебное решение не может выступать ни объектом чьих-либо гражданских прав (статья 128 ГК РФ), ни предметом какого-либо гражданско-правового договора (статья 432 ГК РФ)».
В приведенной правовой позиции Конституционного Суда РФ ярко проявился подход, согласно которому при выборе между публичным и частным интересами приоритет должен отдаваться интересу публичному. Представляются разумными возражения против такой позиции, основанные на изложенных выше рассуждениях: не всегда и не везде баланс между частным и публичным интересом должен смещаться в сторону публичного интереса. Частноправовым отношениям между судебным представителем и представляемым не следует навязывать публичную природу и объявлять, что их объектом является судебное решение. Такая конструкция выглядит надуманной, ведь всем ясно, что объектом отношений по оказанию правовой помощи является сама правовая помощь, а не те правоприменительные акты, которые будут приняты по делу. Судебное решение в данном случае выступает не объектом правоотношений, а лишь условием, в зависимость от которого поставлена оплата объекта правоотношений.
Нет каких-либо серьезных оснований полагать, что стороны договора об оказании юридических услуг, содержащего условие о «гонораре успеха», рассматривают само по себе судебное решение как предмет или результат оказания таких услуг. Разумнее предположить, что судебное решение воспринимается сторонами как оценка качества оказанных юридических услуг, критерий успеха или неуспеха предпринятых исполнителем действий, а также как юридический факт, в зависимость от наступления которого поставлено возникновение обязанности заказчика оплатить услуги.
Необходимо обратить внимание на существенные изменения в регулировании гражданско-правовых отношений, которые произошли после принятия рассматриваемого постановле-
ния Конституционного Суда РФ. В ходе реформы гражданского законодательства в качестве одного из основополагающих гражданско-правовых принципов был закреплен принцип добросовестности участников гражданских правоотношений (пункты 3 и 4 статьи 1 ГК РФ в редакции Федерального закона от 30 декабря 2012 г. № 302-Ф3 «О внесении изменений в главы 1, 2, 3 и 4 части первой Гражданского кодекса Российской Федерации»), а также предусмотрена презумпция добросовестности участников гражданских правоотношений, в соответствии с которой их добросовестность и разумность предполагаются (пункт 5 статьи 10 ГК РФ в названной редакции).
В обоснование вывода о недопустимости гонорара успеха Конституционный Суд РФ ссылался на правовые принципы, в число которых вошли принципы свободы договора, доступности правосудия, независимости и самостоятельности судебной власти, а также состязательности и равноправия сторон. Принцип добросовестности, а также презумпция добросовестности участников гражданских правоотношений не были и не могли быть учтены Конституционным Судом РФ, поскольку не были нормативно закреплены на момент формулирования рассматриваемой правовой позиции.
Представляется, что именно предположение об «изначальной недобросовестности» сторон, ставящих оплату по договору об оказании юридических услуг в зависимость от результата рассмотрения дела, послужило основанием к фактическому запрету «гонорара успеха»: лейтмотив правовой позиции Конституционного Суда состоит в том, что приравнивание результата рассмотрения дела к результату оказания правовых услуг является безусловным свидетельством недобросовестности сторон. Вместе с тем с учетом названых выше изменений законодательства такая позиция не является актуальной: недобросовестность более не может предполагаться. Наоборот, презюмируется добросовестность сторон, а их недобросовестность подлежит доказыванию и оценке в каждом конкретном случае. Включение в договор оказания правовых услуг условия о «гонораре успеха» может быть признано проявлением недобросовестности только в случае, если такая недобросовестность сторон будет доказана с использованием относимых и допустимых доказательств, совокупность которых является предметом судебной оценки.
В ходе реформы гражданского законодательства произошло еще одно важное для рассматриваемой проблемы изменение нормативного
регулирования: Гражданской кодекс РФ был дополнен статьей 327,1, регулирующей обусловленное исполнение обязательства. Согласно названной статье исполнение обязанностей, а также осуществление, изменение или прекращение прав по договорному обязательству может быть обусловлено совершением или несовершением одной из сторон обязательства определенных действий либо наступлением иных обстоятельств, предусмотренных договором, в том числе полностью зависящих от воли одной из сторон. При этом данная правовая норма никак не ограничивает перечень обстоятельств, которые могут быть предусмотрены договором в качестве условия исполнения должником своих обязанностей. В законодательстве отсутствуют правовые нормы, запрещающие сторонам согласовать в качестве такого условия принятие правоприменительного акта, в том числе решения суда.
Названные законодательные изменения (появление гражданско-правовых принципа и презумпции добросовестности, а также института обусловленного исполнения обязательства), которые произошли после принятия постановления Конституционного Суда РФ от 23 января 2007 г. № 1-П, создали юридические предпосылки для возврата к обсуждению вопроса о правомерности «гонорара успеха». Представляется, что в контексте действующего правового регулирования основания к сохранению фактического запрета «гонорара успеха» отпали.
Следует также отметить, что «гонорары успеха» разрешены и широко применяются не только в США, но и в странах континентальной Европы. Единственными государствами Европы, в которых «гонорары успеха» запрещены или существенно ограничены, являются Германия и Кипр. При этом в Германии гонорары успеха разрешены в качестве дополнительной меры вознаграждения адвоката в случае оказания правовой помощи по тарифам, установленным законом. В подавляющем большинстве других стран континентальной Европы (Франция, Италия, Финляндия и др.) гонорары успеха разрешены в форме оговорки «quota litis», предполагающей, что определенная часть вознаграждения адвоката выплачивается только в случае успешного исхода дела (в том числе в виде определенного процента от взысканной судом суммы), однако именно в качестве дополнения к базовой части вознаграждения, которая, в свою очередь, подлежит уплате в любом случае независимо от исхода дела [12].
В США возможность установления «гонорара успеха» практически ничем не ограничена. В ка-
честве единственного ограничителя сферы применения «гонорара успеха» в США выступает пункт «d» статьи 1.5 утвержденного Американской ассоциацией юристов Кодекса профессиональной этики адвоката, согласно которому запрещается взимание гонорара, зависящего от исхода дела, по делам о разводе, взыскании алиментов, а также по уголовным делам [13].
В Великобритании, где имеющие право выступать в суде адвокаты (barristers) традиционно рассматривались как представители судебной власти (наряду с судьями), в течение долгого времени «гонорар успеха» был запрещен уголовным законом (Criminal Law Act 1967), поскольку считалось, что стремящийся любой ценой добиться победы адвокат компрометирует судебную власть. Однако в 1990 году (Legal Services Act) подход к «гонорару успеха» изменился и стал аналогичен американскому подходу: такие гонорары допускаются по всем категориям дел, за исключением семейных и уголовных [13].
Изложенное свидетельствует о том, что зарубежные правопорядки в вопросе о гонораре успеха достигли некоего консенсуса: адвокатский гонорар - сфера частного интереса, и поэтому он должен определяться взаимной волей сторон договора об оказании правовых услуг. Представляется, что какие-либо внятные политико-правовые основания для жесткого запрета гонорара успеха, в той или иной степени известного всем зарубежным правопорядкам, отсутствуют.
Институт «инвестирования в судебные процессы» наряду с гонораром успеха является способом отсрочки оплаты услуг представителя до вынесения судом решения по делу и получения на основании этого решения денежных средств или иного имущества.
Идея финансирования судебных тяжб состоит в следующем. Важнейшим условием грамотной защиты своих прав и интересов в суде (а следовательно - условием победы в судебном процессе) является наличие высококвалифицированного судебного представителя, способного оказать правовую помощь высшего качества. Услуги таких представителей являются крайне дорогостоящими, особенно с учетом пришедшей из США и действующей уже чуть ли не во всех странах мира почасовой системы оплаты юридических услуг. Следовательно, далеко не каждый клиент способен позволить себе качественную защиту интересов в суде. В этом случае на помощь приходит «судебный инвестор», который, оценив перспективы иска, принимает решение об инвестировании в судебный процесс путем оплаты судебных
расходов истца. В случае удовлетворения иска судебный инвестор возместит свои инвестиции путем взыскания судебных расходов с проигравшей стороны, а также получит прибыль в виде заранее оговоренной с истцом доли от присужденной денежной суммы [13].
Как справедливо указывается в западной литературе, от такой схемы выигрывают все: и истец, и инвестор, и судебные представители. Истец выигрывает потому, что без финансовой помощи со стороны судебного инвестора он, вероятнее всего, не смог бы оплатить юридическую помощь и вовсе отказался бы от идеи обращения в суд как от слишком затратного мероприятия. Судебный представитель выигрывает потому, что ему гарантирована своевременная и полная оплата услуг от экономически более сильного субъекта, чем представляемый. Выигрыш инвестора измеряется полученной им прибылью [3, 7].
В конце концов, от реализации подобных схем выигрывает и юридический рынок, который получает новые «заказы» и соответствующий прирост, и правопорядок, поскольку благодаря инвестированию в судебные процессы удается восстановить справедливость там, где она обошлась бы истцу слишком дорого [13].
Конечно, судебный инвестор всегда рискует проиграть в связи с отказом в удовлетворении иска. Но риск потерять инвестиции - это естественный и оправданный финансовый риск, который лежит в фундаменте всего современного рынка. «Безрисковых» инвестиций не существует, и любой инвестор понимает, что каждая инвестированная им сумма может быть утрачена. Одновременно с этим инвесторы всегда продумывают определенные механизмы, позволяющие снизить инвестиционные риски или смягчить последствия наступления этих рисков. Инвестиции в судебные процессы являются в высокой степени прибыльными и одновременно достаточно рискованными, поскольку даже при качественном и глубоком юридическом анализе иска впоследствии, при рассмотрении дела в суде, могут быть выявлены существенные для дела обстоятельства, коренным образом меняющие правовую оценку ситуации [13].
Ответом на риски судебного инвестирования может стать страхование риска инвестиций в судебные процессы, благодаря которому инвестор сможет компенсировать потери, вызванные отказом в удовлетворении иска, являвшегося объектом инвестирования. Страховые компании могут разработать и предложить инвесторам соответствующие финансовые продукты, позволяю-
щие застраховать весь «судебно-инвестиционный портфель». Такой страховой продукт предполагает проработку особых формул расчета страховой премии, а также повышенных требований к предварительному анализу объектов инвестирования.
Последние исследования показывают, что инвестирование в судебные процессы является одним из самых динамично развивающихся сегментов инвестиционного рынка. Еще в 2010 году американские аналитики указывали, что объем инвестиций в судебные тяжбы в США составил более одного миллиарда долларов за год. В 2017 году британские инвестиционные фонды вложили в судебные тяжбы более полутора миллиардов фунтов стерлингов [14]. Кроме того, если в 2013 году лишь 7 % международных юридических фирм указывали, что пользовались услугами судебных инвесторов, то в 2014 году таких фирм было уже 11 % , а к 2017 году - порядка одной трети [9].
Можно выделить ряд новейших тенденций развития судебных инвестиций. Во-первых, в процесс инвестирования вовлекаются такие, казалось бы, консервативно настроенные организации, как страховые компании и банки. В результате появились страхование риска поражения в суде и кредитование для уплаты судебных расходов, которые также можно считать особыми формами судебного инвестирования. Во-вторых, в Интернете появляются так называемые судебные крауд-фандинговые площадки, представляющие собой сайты, на которых любой желающий может зарегистрироваться и либо разместить предложение об инвестировании в свой иск (с приложением подробного описания иска и обосновывающих документов), либо инвестировать небольшие денежные суммы в уже размещенные на сайте предложения. По сути дела, речь идет о своего рода онлайн-бирже судебных исков, позволяющей за счет сотен или тысяч мелких инвестиций финансировать крупные иски. Исследования показывают, что прибыль инвесторов на таких площадках варьируется от 50 до 200 % от инвестированных средств. В-третьих, зарождается судебное инвестирование не только в пользу истца, но и в пользу ответчика, а также судебное инвестирование в апелляционные жалобы [6, 13].
В некоторых государствах допустимость инвестирования в судебные процессы нашла свое официальное подтверждение. В частности, в Сингапуре сформировалась судебная практика признания действительными соглашений о судебных инвестициях [4]. Кроме того, в 2016 году Комиссия по правовой реформе Гонконга выступила с
рекомендациями по нормативно-правовому регулированию соглашений об инвестировании в судебные процессы [13, 14].
Что касается перспектив инвестирования в судебные процессы в России, то представляется, что инициативы в этом направлении необходимо поддерживать. Некоторое подспорье здесь могут сформировать, например, общества защиты прав потребителей, осуществляющие судебное представительство бесплатно (или по символической цене) в расчете на последующее получение прибыли в виде взысканного судом штрафа, составляющего половину от присужденной потребителю суммы. Понятно, что такая деятельность не является судебным инвестированием в чистом виде, однако она формирует важный задел в виде оценки перспектив каждого иска и строгой зависимости полученного дохода от качества проведенной оценки. Кроме того, в России появились первые краудфандинговые платформы по финансированию судебных тяжб, однако они слишком молоды, и их деятельность еще далека от успеха.
Еще одним правовым институтом, развитие которого должно стать драйвером роста всего юридического рынка, является институт судебных расходов.
Как известно, по общему правилу, обязанность возместить судебные расходы возлагается на проигравшую сторону (статья 98 ГПК РФ, статья 110 АПК РФ).
В этом состоит подход, принятый за основу практически во всех современных правопорядках и последовательно проводившийся еще на самых ранних этапах развития римского права. Причина выбора именно той модели распределения судебных расходов, которая основана на возложении таких расходов на проигравшую сторону, связана с двумя основными функциями судебных расходов.
Первая из них носит компенсационный характер. Судебные расходы по своей правовой природе близки к убыткам: они также являются следствием нарушения права и также подлежат возмещению «правонарушителем» в пользу «потерпевшего». Своего рода «правонарушителем» в данном случае выступает то лицо, процессуальная позиция которого не основана на законе. Если бы такое лицо поступало в строгом соответствии с требованиями закона, не возникло бы судебного спора, а значит не потребовалось бы нести судебные расходы.
Вторая функция судебных издержек носит, условно говоря, дисциплинирующий характер. Обязанность возместить стороне, выигравшей су-
дебный спор, понесенные издержки стимулирует потенциальных ответчиков добровольно и добросовестно исполнять свои обязательства, не доводя ситуацию до стадии судебного спора, а потенциальных истцов - использовать все возможности по досудебному урегулированию спора, реализации права на судебную защиту как исключительной, крайней меры, а также к отказу от предъявления очевидно надуманных и бесперспективных требований. Судебные издержки способствуют ответственному отношению сторон к правосудию.
Процессуальным законодательством предусмотрено, что расходы на оплату услуг представителя, которые входят в состав судебных расходов, взыскиваются с проигравшей стороны в разумных пределах (часть 1 статьи 100 ГПК РФ, статья 112 КАС РФ, часть 2 статьи 110 АПК РФ).
В связи с неопределенностью в вопросе о толковании понятия «разумные пределы» Верховный Суд Российской Федерации указал, что разумными следует считать такие расходы на оплату услуг представителя, которые при сравнимых обстоятельствах обычно взимаются за аналогичные услуги. При определении разумности могут учитываться объем заявленных требований, цена иска, сложность дела, объем оказанных представителем услуг, время, необходимое на подготовку им процессуальных документов, продолжительность рассмотрения дела и другие обстоятельства. Разумность судебных издержек на оплату услуг представителя не может быть обоснована известностью представителя лица, участвующего в деле (пункт 13 постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 21 января 2016 г. № 1 «О некоторых вопросах применения законодательства о возмещении издержек, связанных с рассмотрением дела»).
К сожалению, в последние годы наблюдается тенденция существенного уменьшения судами сумм расходов на представителя, заявленных сторонами. При этом суды чаще всего не указывают какие-либо конкретные основания для признания судебных расходов неразумными и ограничиваются лишь формальной ссылкой на то, что требования разумности должны соблюдаться при взыскании судебных расходов. При этом судебные расходы снижаются судами в разы, а иногда - в десятки раз.
Теоретическим обоснованием для такой позиции судов выступает идея о том, что судебные расходы, в отличие от убытков, взыскиваются только в разумных пределах, в связи с чем их существенное снижение является нормальной практикой.
Однако приведенная позиция представляется не вполне правильной. Дело в том, что убытки, равно как и судебные расходы, должны соответствовать требованиям разумности. Сумма убытков, явным образом выходящая за разумные пределы, взысканию не подлежит. В качестве примера можно привести использование при ремонте поврежденного имущества эксклюзивных материалов, доставляемых по специальному заказу и в десятки раз превосходящих по стоимости материалы, которые фактически были повреждены. Расходы на такие материалы, скорее всего, будут признаны неразумными и не будут взысканы в качестве убытков.
В связи с изложенным представляется, что институты судебных расходов и убытков гораздо ближе друг к другу, чем кажется. Признание судебных расходов на оплату услуг представителя неразумными должно подчиняться тем же правилам, что и признание неразумными убытков: неразумность судебных расходов должна доказываться ответчиком, а суд в случае согласия с доводами ответчика должен привести в судебном постановлении конкретные основания для признания судебных расходов неразумными, исходя из разъяснений Пленума Верховного Суда Российской Федерации, и сослаться на конкретные доказательства.
Неограниченное и необоснованное снижение расходов на представителя на практике приводит к тому, что институт судебных расходов перестает выполнять свои функции. Выполнение компенсационной функции судебных расходов невозможно в условиях, когда из всех понесенных выигравшей стороной судебных расходов реально возмещаются лишь 20-30 % . Дисциплинирующая функция судебных расходов также не выполняется, так как незначительность взыскиваемых судами сумм судебных расходов не позволяет эффективно стимулировать участников гражданских правоотношений к досудебному урегулированию и к добровольному исполнению своих обязательств.
Инструментарий экономического анализа права также позволяет выявить целый ряд негативных последствий, связанных с необоснованным ограничением размера взыскиваемых судебных расходов. Во-первых, возникают так называемые «побочные судебные разбирательства», связанные с необходимостью обосновать разумность судебных расходов и определить их размер. Участие в этих разбирательствах порождает у сторон новые судебные расходы (в ряде случаев довольно крупные), которые, однако, никем не возмещаются.
Во-вторых, возникновение таких побочных разбирательств порождает избыточную нагрузку на судебную систему. В-третьих, практика необоснованного снижения судебных расходов влечет отказ лиц, не расположенных к риску, от судебной защиты своих прав, поскольку неопределенность в вопросе о компенсации судебных расходов является существенным обстоятельством, подлежащим учету при решении вопроса о целесообразности обращения в суд.
Представляется, что адекватным решением проблемы станет реальное возложение на проигравшую сторону бремени доказывания неразумности судебных расходов, понесенных выигравшей стороной, и четкое следование приведенным выше разъяснениям Пленума Верховного Суда, в которых названы конкретные критерии разумности судебных расходов.
Проведенный анализ показывает, что важнейшим трендом развития рынка судебного представительства является его профессионализация, которая может проявляться в форме адвокатской монополии либо в иных формах обязательного профессионального представительства в суде. Профессиональное представительство способствует повышению качества правосудия, уровня правовой защищенности, взаимного доверия и ответственности между представителями и представляемыми.
Пристатейный библиографичский список
1. Baker J.H. Readers and Readings in the Inns of Courts and Chancery. Selden Society, 2000. P. 116-119.
2. Barendrecht M., Kistemaker L., etc. Legal Aid in Europe. ECHR, 2014. P. 85-86, 91-93.
3. Bogart C.P. The Case for Litigation Financing // Litigation. 2016. № 3. P. 11-14.
4. Country: Syngapore. Summary [Электронный ресурс]. URL: https://www.harbourlitigationfunding.com/ about-us/map/singapore.
5. Dig.L.III,t.l,f.l.
6. Emerging Issues in Third-Party Litigation Funding. Antitrust source: December 2016 [Электронный ресурс]. URL: https://harbourlitigationfunding.com/wp-content/uploads/2016/12/Litigation-Funding-in-Antitrust-Litigation-American-Bar-Dec-2016.pdf.
7. Hodges K., Peysner J., Nurse A. Litigation Funding: Status and Issues. Oxford, 2012. P. 37-62.
8. Legal Aid in France. 05 March 2013 [Электронный ресурс]. URL: https://www.french-property.com/news/ money_france/legal_aid_aide_juridictionelle_2013.
9. Litigation Finance Survey 2016. Burford Capital. London, 2016. P. 2-8.
10. Tarr A.G. Judicial Process and Judicial Policymaking. Bostn, 2013. P. 93.
11. Warren C. A History of the American Bar. Cosimo, 2006. P. 23- 31.
12. Асосков А.В., Козлова Н.В., Панкратов П.А., Бо-гер А.А. Проблемы исполнения гражданско-правовых обязательств по оказанию юридической помощи // Сфера услуг: гражданско-правовое регулирование: сб. статей / под ред. Е.А. Суханова, Л.В. Санниковой. М.: Инфотропик Медиа, 2011. Доступ из справ.-правовой системы «КонсультантПлюс».
13. Момотов В.В. Рынок судебного представительства: из опыта континентальной и англосаксонской правовой традиции // Журнал зарубежного законодательства и сравнительного правоведения. 2017. № 4 (65). С. 43- 51.
14. Писарев А. Венчурное правосудие: как инвестировать в судебные дела // Сайт РБК [Электронный ресурс]. URL: http://money.rbc.ru/news/58d27e299a7947ef9 e30d6ed?from=money.
References (transliterated)
1. Baker J.H. Readers and Readings in the Inns of Courts and Chancery. Selden Society, 2000. P. 116-119.
2. Barendrecht M., Kistemaker L., etc. Legal Aid in Europe. ECHR, 2014. P. 85-86, 91-93.
3. Bogart C.P. The Case for Litigation Financing // Litigation. 2016. № 3. P. 11-14.
4. Country: Syngapore. Summary [E'lektronny'j resurs]. URL: https://www.harbourlitigationfunding.com/ about-us/map/singapore.
5. Dig.L.III,t.l,f.l.
6. Emerging Issues in Third-Party Litigation Funding. Antitrust source: December 2016 [E'lektronny'j resurs]. URL: https://harbourlitigationfunding.com/wp-content/ uploads/2016/12/Litigation-Funding-in-Antitrust-Litiga-tion-American-Bar-Dec-2016.pdf.
7. Hodges K., Peysner J., Nurse A. Litigation Funding: Status and Issues. Oxford, 2012. P. 37-62.
8. Legal Aid in France. 05 March 2013 [E'lektronny'j resurs]. URL: https://www.french-property.com/news/ money_france/legal_aid_aide_juridictionelle_2013.
9. Litigation Finance Survey 2016. Burford Capital. London, 2016. P. 2-8.
10. Tarr A.G. Judicial Process and Judicial Policymaking. Bostn, 2013. P. 93.
11. Warren C. A History of the American Bar. Cosimo, 2006. P. 23- 31.
12. Asoskov A.V., Kozlova N.V., Pankratov P.A., Boger A.A. Problemy" ispolneniya grazhdansko-pravovy'x obyazatel'stv po okazaniyu yuridicheskoj pomoshhi // Sfera uslug: grazhdansko-pravovoe regulirovanie: sb. state] / pod red. E.A. Suxanova, L.V. Sannikovoj. M.: In-fotropik Media, 2011. Dostup iz sprav.-pravovoj sistemy" «Konsul'tantPlyus».
13. Momotov V.V. Ry'nok sudebnogo predstavitel'stva: iz opy'ta kontinental'noj i anglosaksonskoj pravovoj tradicii // Zhurnal zarubezhnogo zakonodatel'stva i sravnitel'nogo pravovedeniya. 2017. № 4 (65). S. 43- 51.
14. Pisarev A. Venchurnoe pravosudie: kak investiro-vat" v sudebny'e dela // Sajt RBK [E'lektronny'j resurs]. URL: http://money.rbc.ru/news/58d27e299a7947ef9e30d6e d?from=money.
