CC BY
0
НАУЧНАЯ СТАТЬЯ
УДК 316.4(47+57) ББК 60.025(2) С 53
DOI: 10.53598/2410-3691-2024-1-334-81-88
СОЦИАЛЬНОЕ ВРЕМЯ И ИСТОРИЧЕСКАЯ ПАМЯТЬ: СИСТЕМНЫЕ КОРРЕЛЯЦИИ В КУЛЬТУРНОМ ПРОСТРАНСТВЕ
СОВРЕМЕННОЙ РОССИИ
(Рецензирована)
Галина Евгеньевна СНЕЖКО
Ростовский государственный медицинский университет Минздрава России,
г. Ростов-на-Дону, Россия
nova-rnd@yandex.ru
Аннотация. Статья посвящена рассмотрению коррелятивных связей, в которые вступают социальное время и историческая память. Современная российская действительность вносит свои коррективы в функционирование социальной и исторической памяти, при этом необратимость развития общества как одной из трансформаций материи и общественного сознания диктует и наличие связей с социальным временем. Историческая память характеризуется социальной дифференциацией и лабильностью: идеальная реальность, которую такая память продуцирует, подвержена постоянному обновлению, но в то же время она значима и подлинна, как и событийная реальность. Автор статьи подчеркивает важность этих основополагающих моментов для социологии: в предметном поле возникает возможность абстрагироваться от теоретизирования в сфере взаимодействия субъективного и объективного времени и моделировать социальное время в аспектах личного жизненного пути и путей развития нации. Делается вывод о том, что в культурном пространстве современной России назрела необходимость создания равновесия между социальной и исторической памятью с целью гармонизации функционирования индивида и общества в параметрах социального времени.
Ключевые слова: социальное время, социальная память, историческая память, социокультурное пространство, интерпретация прошлого.
Для цитирования: Снежко Г.Е. Социальное время и историческая память: системные корреляции в культурном пространстве современной России // Вестник Адыгейского государственного университета. Сер.: Регионоведение: философия, история, социология, юриспруденция, политология, культурология. 2024. Вып. 1 (334). С. 81-88. DOI: 10.53598/24103691-2024-1-334-81-88.
ORIGINAL RESEARCH PAPER
SOCIAL TIME AND HISTORICAL MEMORY: SYSTEMIC CORRELATIONS IN THE CULTURAL SPACE OF MODERN RUSSIA
Galina E. SNEZHKO
Rostov State Medical University, Rostov-on-Don, Russia nova-rnd@yandex.ru
Abstract. The paper considers the correlative connections between social time and historical memory. Modern Russian reality makes its own adjustments to the functioning of social and historical memory, while the irreversibility of the development of society as one of the transformations of matter and social consciousness also dictates the presence of connections with social time. Historical memory is characterized by social differentiation and lability: the ideal reality that such memory produces is subject to constant updating, but at the same time it is significant and authentic, like eventual reality. The author comes to the conclusion about the importance of these fundamental points for sociology: it becomes possible to abstract from theorizing in the sphere of interaction of subjective and objective time
and model social time in aspects of a personal life path and the paths of development of a nation. In the cultural space of modern Russia, there is a need to create a balance between social and historical memory in order to harmonize the functioning of the individual and society in the parameters of social time.
Keywords: social time, social memory, historical memory, sociocultural space, interpretation of the past.
For citation: Snezhko, G.E. Social time and historical memory: systemic correlations in the cultural space of modern Russia // Bulletin of Adyghe State University. Series "Area Studies: Philosophy, History, Sociology, Jurisprudence, Political Sciences, Cultural studies." 2024. Iss. 1 (334). pp. 81-88. DOI: 10.53598/2410-3691-2024-1-334-81-88.
Введение. Одну из актуальных сфер современной науки составляет проблематика разноаспектного изучения времени: эта онтологическая категория исследуется в координатах естествознания, философии, культурологии, социологии, психологии, лингвистики, что, разумеется, обусловливает появление междисциплинарных концепций времени. Проблемная парадигма времени отличается многогранностью: так происходит потому, что само время представляет собой одну из определяющих бытие координат. Концепции времени в понимании разных наук характеризуются исторической динамикой, а последние несколько десятилетий их развитие напрямую связано со все более усиливающимся влиянием антропоцентризма на различные аспекты изучения категории времени.
Динамичное развитие социологии времени обусловливается в настоящее время появлением новых научных отраслей в ее предметном поле. Проблематика социального времени описывается в рамках разных социальных трансформаций, что обусловливает обращение к феномену памяти, понятиям поколения, возраста, жизненного пути. Время интерпретируется как один из маркеров динамики коллективной памяти, обнаруживающей связи прошлого с настоящим в конкретном развитии поколений. Изучение поколения как «социального феномена» [1; 15] позволяет определить его количественные и качественные характеристики. В частности, к таким проблемам можно отнести вопросы социальной справедливости и социального неравенства, вводящие в социологический дискурс понятия «права на участие», «права на признание», «права на жизнь не ниже уровня предыдущих поколений» [1; 63]. Мы согласны с Л.П. Репиной в том, что «неразрывная последовательность смены поколений является неотъемлемой частью социальных связей. Крупные социальные сдвиги, политические катаклизмы дают мощный импульс к изменениям в восприятии образов и оценке значимости исторических лиц и исторических событий (включая целенаправленную интеллектуальную деятельность). Идет процесс трансформации коллективной памяти, который захватывает не только «живую» социальную память, память о пережитом современников и участников событий, но и глубинные пласты культурной памяти общества, сохраняемой традицией и обращенной к отдаленному прошлому» [2; 40].
Социальное время обнаруживает сложные взаимосвязи с социальной и исторической памятью. Историческая память выступает неотъемлемым элементом социальной памяти наряду с другими типами памяти — культурной, коммуникативной, этносоциальной, семейно-родовой и пр. Взаимное дополнение различных элементов социальной памяти обусловливается относительной социальной стабильностью в конкретный исторический период. Тем не менее, историческая память потенциально характеризуется противоречивостью функций и содержания, а в кризисные периоды она вступает в противоречие с памятью социальной. В его основе лежит конфликт социальной памяти, возникающей естественно в процессе развития общества и фиксирующей невозможность намеренного изменения смыслов, и исторической памяти, в поле которой вполне возможно искусственное по природе управление такими смыслами.
Методы исследования представляют собой целостный комплекс, в котором особое значение приобретают индуктивно-дедуктивный и сравнительно-сопоставительный методы, метод аналогии, метод анализа и синтеза.
Обсуждение. Время, актуализирующее сущность мира, в древних мифологиях выступает в виде персонифицированного героя (таков, например, Хронос у древних греков), который детерминирует само мироздание, управляя рождением и смертью. Очевидно, что такое субстанциальное время продолжает объективироваться в обыденном сознании в виде когнитивных метафор, а его отвлеченность не преодолевает чувственного познания, при этом метафорическое осмысление времени способно расширить горизонты научного познания. Развитие идеи времени приводит к появлению в научной картине мира концепций линейного, универсального, объективного времени и абсолютной длительности, что способствует формированию основ понимания субстанций как таких сущностей, которые не зависят от материи и человека.
Неклассическая парадигма, основополагающей характеристикой которой является индетерминизм, диктует выдвижение на первый план идеи релятивизма времени, которые фактически вступают в конфликт с моделями линейного времени. Неклассическая картина мира придает определяющий статус субъекту действия, наблюдателю, а время осознается как принадлежащее ему и зависящее от его позиции.
Постнеклассическая парадигма с ее нелинейностью, помещением понятия бифуркации в центр познания выдвигает на первый план понимание времени как универсального и уникального одновременно, континуального и дискретного, хаотического и упорядоченного. Очевидно, что «концептуальные революции во взглядах на время связаны с общим фронтом научных и философских революций — философским освобождением понятия времени от антропоморфизма мифологии, затем внедрением в классическую картину мира, наконец, его эйнштейнизацией и последующей полифонизацией» [3; 19].
Ускоряющаяся динамика жизни современного общества, которое развивается под влиянием социокультурных и экономических факторов, дает новый импульс в изучении ценностной окрашенности категории времени: человек все более осознает дефицит времени, а социальный статус этой категории тесно взаимодействует со статусом онтологическим. Социальное время с необходимостью связано с другими темпоральными формами — физическим, биологическим, психологическим, культурологическим. Социальное время выступает критерием общественного развития, а «движение и развитие, функционирование социального бытия имеет и свое собственное время и пространство» [4; 69].
Категория времени приобретает статус объекта социологического исследования на этапе, когда время изучается не только в аспекте выяснения признаков системы отсчета и наблюдателя, но также в проблемном поле социального конструирования реальности, определения характеристик социального субъекта. Социология успешно сочетает релятивистскую и субстанциальную концепции времени, определяя время как социально-онтологическую категорию. Эта категория обретает важность не только в различных ситуациях жизни субъекта, но и в социологическом анализе культуры.
Социология, понимая время как объективную форму существования материи, в то же время трактует его как «принцип продуцирования смыслов, создающий для субъекта открытость истории и жизнетворчеству» [См.: 5; 12]. При этом интерпретация социального времени расширяется: оно рассматривается как «время существования, функционирования и развития общества как совокупности социальных
систем, от человека до общественно-экономической формации и человеческого общества в целом. Время связано с человеческой деятельностью, т.е. материальной деятельностью и отношениями» [6; 24].
Разумеется, социальное время — это не только эволюция культур, цивилизаций, но и возраст, жизнь, переживание личностью экзистенциальных состояний, осмысление ею глобальных событий (вовсе не обязательно сопряженное с участием в таких событиях. Исследователи указывают, что социальное время напрямую оказывается связанным с феноменом жизненного пути, конституируемого «на институциональном, организационном и индивидуальном уровнях траектории жизни» [7; 392].
Время, изучаемое как социальный конструкт, позволяет акцентировать внимание на тех социальных трансформациях, которые актуализируют контекст индивидуальной и социальной идентичности. Мы солидарны с мнением И.А. Петрулевич: «Время обладает не только возрастающей ценностью, но и представляет собой один из смыслов жизни, а исторически детерминированное отношение к времени обусловливает, в ряду других факторов, и успешное функционирование любой социальной системы. Для научной парадигмы социологии особую значимость приобретают время социальное и время психологическое как разновидность социального времени, что объективировано как структурой и содержанием социальной деятельности личности, так и психикой и сознанием личности» [8; 33].
В этой связи социальная память как совокупность когнитивно-психологических структур, репрезентирующих социальное время, осмыслена социологией во взаимодействии с личностной, персональной памятью: так, личностные воспоминания — это всегда некий синтез социального и персонального при том, что, разумеется сама память имеет субъективный характер. Однако, учитывая, что память структурируется, в том числе, посредством естественного языка, а также с помощью идей и опыта, которые могут быть общими для целого поколения и/или этноса, она приобретает социально обусловленные характеристики.
Немаловажное значение имеют уровень образования личности и другие условия ее формирования. Именно поэтому индивидуальная память имеет социальный характер, а значит, обусловливается социальным временем. К тому же воспоминания разворачиваются во времени и с временем же сопряжены в своем осуществлении, особенно это становится наглядным, когда мы говорим о том, что переживает индивид во взаимодействии с другими людьми, выстраивая взаимоотношения с ними, государственными и общественным институтами. Воспоминания являются механизмом воспроизводства индивидуальной идентичности и социальных взаимосвязей. Л.П. Репина подчеркивает: «Проблема перехода от индивидуальной памяти к коллективной связана и с другой серьезной проблемой, которая не ограничивается рамками изучения механизмов трансляции семейного опыта. Это проблема перехода от биологического ритма человеческой жизни к ритму жизни социальной» [2; 18-19].
Так, индивидуальные воспоминания о конкретных исторических событиях в жизни нации не могут быть сосредоточены исключительно на самой личности: обычно индивидуальная память сохраняет какие-либо биографические события в тесной взаимосвязи с тем, что происходило в городе, государстве или мире. Таковы воспоминания старшего, уходящего сейчас поколения о Великой Отечественной войне, о том, где в данный конкретный месяц или год этого кардинально важного события в жизни любой российской семьи находится ее представитель. При этом такого рода воспоминания имеют, конечно, тенденцию к превращению в семейный миф, который поддержан в своем функционировании другими членами семьи и ближайшими родственниками, имея зачастую фиксацию и в официальных
документах. Очевидно, что именно в пространстве социальной памяти функционируют образы событий, которые способны стать культурными стереотипами, символами, мифами: эти трансформированные образы событий превращаются в интерпретационные модели, основной функцией которых является ориентирование личности и социокультурного коллектива в рамках конкретных ситуаций и в мире в целом.
Историческая память дифференцирована от социальной памяти: она представляет собой сложный социокультурный феномен, предполагающий осмысление событий истории и исторического опыта (реального и/или воображаемого). Одновременно историческая память практически всегда используется в политических и идеологических целях, при этом может осуществляться либо направленное формирование тех или иных аспектов государственной идеологии, либо манипулирование массовым сознанием (если понимать под манипуляцией именно негативное воздействие на сознание социокультурного коллектива или отдельной личности, оказывающее деструктивное воздействие, искажающее объективные документированные факты). Историческая память представляет собой «пространство борьбы различных политических сил за обладание правом на интерпретацию общего (государственного, национального) прошлого. Как правило, государство побеждает в этой борьбе и контролирует большую часть историко-информационного пространства, монополизируя право на использование памяти как политического ресурса» [9; 130].
Исследования в сфере исторической памяти начинают свое развитие в школе «Анналов» и связаны с деятельностью историков третьего и четвертого ее поколений — это, прежде всего, П. Нора, который вводит в научный оборот представление о местах памяти [10; 107]. Масштабное увлечение мемориальными изысканиями и коммеморативными практиками стремительно обретает публичный характер, занимая значимое место в учебных планах учебных заведений среднего и высшего образования. Для стран Запада проблематика исторической памяти — это предмет диалога историков и общества, тогда как для России в вопросах исторической памяти главенствующая роль принадлежит политикам, правительству, государственной власти.
Правомерно мнение А.И. Миллера о том, что политизация истории и политика памяти сменяются политикой истории, которая характеризуется сменой вектора развития [11; 10]. История и память становятся в настоящее время ареной борьбы с противниками как внутри страны, так и за рубежом, что обусловливает и прямые ограничения на высказывания по вопросам истории, что во многом закономерно в свете внешне— и внутриполитических событий последних полутора — двух лет, т.е. с начала Специальной военной операции. Ясно, что социальное время воспринимается теперь с идеологических позиций исторической памяти, что обнаруживает сильные позиции государственной власти. И если в первые десять — пятнадцать лет XXI в. особая опасность, которая грозит национальной истории со стороны внешнего противника, только гипотетически постулировалась, то теперь этот внешний противник вполне отчетливо персонифицирован в лице коллективного Запада. Именно поэтому воспитание патриотизма и преподавание школьного курса истории ставится Правительством Российской Федерации во главу угла в современный период развития российского общества. Более того, разработка единого учебника по истории для средних школ, предложенная Президентом Российской Федерации В.В. Путиным в 2013 г., успешно решена, а выбор учебников закреплен соответствующим государственным документом [12].
В современных условиях неизмеримо возрастает значимость исторической науки в формировании исторического мышления непрофессионального сообшества: «важная роль в этой необходимой для сообщества историков коммуникативной
стратегии должна принадлежать публичной истории, ориентированной на аудиторию за пределами профессионального научного сообщества, или так называемой истории для всех» [13; 62]. При том, что историческая память ситуативна, часто политически ангажирована, она не способна нарушить незыблемость социальной памяти. Тем не менее, можно с уверенностью утверждать, что образы и содержание исторической памяти, являясь моделями идеальной реальности, способствуют солидаризации общества, мобилизуя население в решении важных государственных задач. Именно исторической памяти принадлежат события прошлого, устойчиво воспроизводящие национальную идентичность.
Социальная память, постоянно взаимодействуя с памятью исторической, функционирует в координатах социального времени. Обновление структур и предмета социальной памяти происходит с течением жизни, этот вид памяти способен к самонастройке. Историческая память не может функционировать вне деятельности государственных и общественных институтов, она поддерживается в своем существовании идеологическими решениями, которые могут обновить объем и содержание исторической памяти.
Заключение. Социальное время как онтологическая и социокультурная категория позволяет расширить горизонты существования самой личности: человек, акцентируя в отношении собственной жизни глобальные социальные проблемы и общечеловеческие ценности, получает возможность оценивать и личностное биографическое время масштабно. Так время конкретного индивида перестает быть исключительно экзистенциальным: оно приобретает культурно-исторический характер. С другой стороны, возрастающий индивидуализм современного общества обусловливает уникальность жизненного сценария каждого человека при том, что внешний, поверхностный взгляд позволяет воспринимать отдельную жизнь обычного человека как ничем не примечательную, тривиальную, всего лишь проходящую этапы детства, юности, зрелости, старения.
Время отражается опосредованно и многосторонне в различные периоды развития общества, в разных сферах общественного сознания. Временные параметры природы, истории, культуры человек постигает в процессе собственной жизнедеятельности. Можно с уверенностью говорить о том, что социальное (макро)время, изучаемое социологией, находит свое воплощение в конкретных понятиях (ми-кро)времени (например, жизненного пути) человека. Представляется, что именно в этом и состоит основа корреляций социального времени и исторической памяти, которые рассматриваются с позиций жизни индивида, процессов его социализации, самоидентификации. Время характеризует все уровни социальной сферы от микро-, мезо— до макроуровня, что позволяет осуществить и взаимосвязь социального времени и жизни человека. Темпоральная идентификация актуализирует специфику переживания и восприятия человеком экзистенциальных, социальных и глобальных событий. Нестабильность социальной структуры влечет за собой и деформацию социального времени, изменяя качество жизни отдельного человека.
Структура социального времени изоморфна структуре общества. Такое понимание времени способствует рассмотрению социальных трансформаций, актуализирующих контекст индивидуальной и социальной идентичности. Проблематика изучения социального времени обусловливает необходимость обращения к понятиям социальной и исторической памяти, дифференцированных в социокультурном пространстве. В отличие от социальной памяти, формирующейся естественно, продуцирующей интерпретационные модели, которые позволяют личности и нации ориентироваться в конкретных ситуациях и в мире в целом, историческая память представляет собой сложный социокультурный феномен, предполагающий
осмысление событий истории и исторического опыта (реального и/или воображаемого). Историческая память всегда тенденциозна в том смысле, что ее конструкты используются в политических и идеологических целях для формирования государственной идеологии или манипуляции массовым сознанием. В период кризисов историческая и социальная память вступают в явное противоречие, оказывая деструктивное влияние не только человека, социальные группы разных уровней, но и на само социальное время. Современная российская действительность диктует возможно более полное восприятие пространством исторической памяти компонентов, свойственных памяти социальной, а следовательно, и помещение образов исторической памяти в контекст социального времени.
Примечания:
1. Семенова В. В. Социальная динамика поколений: проблема и реальность. Москва: РОССПЭН, 2009. 271 с.
2. Репина Л.П. Культурная память и проблемы историописания (историографические заметки): препринт WP6/2003/07. Серия WP6: Гуманитарные исследования ИГИТИ. Москва : ГУ ВШЭ, 2003. 45 с.
3. Пространство и время социальных изменений / В.Н. Ярская, Л.С. Яковлев,
B. В. Печенкин, О.Н. Ежов. Саратов: Научная книга, 2004. 280 с.
4. Ярская В.Н. Время в эволюции культуры: философские очерки / под ред. А. Г. Спиркина. Саратов: Сарат. гос.ун-т, 1989. 149 с.
5. Лой А.Н., Шинкарук Е.В. Время как категория социально-исторического бытия // Вопросы философии. 1979. № 12. С. 73-86.
6. Штомпель Л. Смыслы времени. URL: https://klex.ru/8ep (дата обращения: 10.02.2023).
7. Ежов О.Н. Онтология социального времени. Саратов: Сарат. гос. техн. ун-т, 2000. 480 с.
8. Петрулевич И.А. Феноменологический статус ценности времени в социокультурном пространстве города // Гуманитарные и социально-экономические науки. 2022. № 6 (127).
C. 33-37.
9. Растимешина Т.В. Влияние политики культурного наследия на политическую культуру современного общества // Вестник Московского государственного областного университета. Сер.: История и политические науки. 2012. № 5. С. 128-135.
10. Ростовцев Е.А., Сосницкий Д.А. Направления исследований исторической памяти в России // Вестник Санкт-Петербургского университета. 2014. Сер. 2, вып. 2. С. 106-126.
11. Миллер А.И. Россия: власть и история // Pro et Contra. 2009. № 3-4 (46). С. 6-23.
12. Об использовании единых учебников истории для 10-11 классов: письмо Министерства просвещения РФ от 7 августа 2023 г. № АБ-3318/03. URL: https://www.garant.ru/products/ ipo/prime/doc/407421349/?ysclid=lprb28ni2y657819895 (дата обращения: 14.02.2023).
13. Репина Л.П. Наука и общество: публичная история в контексте исторической культуры эпохи глобализации // Ученые записки Казанского университета. 2015. Т. 157, кн. 3. С. 55-67.
References:
1. Semenova V. V. Social dynamics of generations: problem and reality. Moscow: ROSSPAN, 2009. 271 p.
2. Repina L.P. Cultural memory and problems of historiography (historiographical notes): preprint WP6/2003/07. WP6 series: Humanitarian Studies of IGITI. Moscow : Higher School of Economics, 2003. 45 p.
3. Space and time of social changes / V.N. Yarskaya, L.S. Yakovlev, V. V. Pechenkin, O.N. Yezhov. Saratov: Scientific Book, 2004. 280 p.
4. Yarskaya V.N. Time in the evolution of culture: philosophical essays / ed. by A. G. Spirkin. Saratov: Sarat. state University, 1989. 149 p.
5. Loy A.N., Shinkaruk E.V. Time as a category of socio-historical existence // Questions of philosophy. 1979. No. 12. pp. 73-86.
6. ShtompelL. The meanings of time. URL: https://klex.ru/8ep (date of reference: 02/10/2023).
7. Yezhov O.N. Ontology of social time. Saratov: Sarat. state Technical University. Univ., 2000. 480 p.
8. Petrulevich I.A. The phenomenological status of the value of time in the socio-cultural space of the city // Humanities and socio-economic sciences. 2022. No. 6 (127). pp. 33-37.
9. Rastimeshina T.V. The influence of cultural heritage policy on the political culture of modern society // Bulletin of the Moscow State Regional University. Ser.: History and political Sciences. 2012. No. 5. pp. 128-135.
10. Rostovtsev E.A., Sosnitsky D.A. Directions of research of historical memory in Russia // Bulletin of St. Petersburg University. 2014. Series 2, issue. 2. pp. 106-126.
11. Miller A.I. Russia: power and history // Pro et Contra. 2009. No. 3-4 (46). pp. 6-23.
12. On the use of unified history textbooks for grades 10-11: letter from the Ministry of Education of the Russian Federation dated August 7, 2023 No. AB-3318/03. URL: https://www. garant.ru/products/ipo/prime/doc/407421349 /?ysclid=lprb28ni2y657819895 (date of reference: 02/14/2023).
13. Repina L.P. Science and society: public history in the context of historical culture of the era of globalization // Scientific notes of Kazan University. 2015. Vol. 157, book 3. pp. 55-67.
Статья поступила в редакцию 28.02.2024; одобрена после рецензирования 03.03.2024; принята к публикации 06.03.2024.
The paper was submitted 28.02.2024; approved after reviewing 03.03.2024; accepted for publication 06.03.2024.
© Г.Е. Снежко, 2024
