CC BY
61
УДК 316
Кузьмичева Людмила Николаевна
кандидат социологических наук, доцент кафедры истории и социальных технологий НИМИ (ДГАУ) liudm.cusmichewa2015@yandex.ru
Социальное самочувствие российской МОЛОДЕЖИ: ВЛИЯНИЕ КУЛЬТУРНЫХ
установок
Lyudmila N. Kuzmicheva
candidate of sociological sciences, associate professor of history and NIMI (DGAU) social technologies liudm liudm.cusmichewa2015@yandex.ru
Social well-being of the Russian YOUTH: INFLUENCE OF CULTURAL installations
Аннотация. В представленной статье анализируется влияние культурных установок российской молодежи на состояние социального самочувствия. Делается вывод о том, что молодые россияне, ориентируясь на досуговые и адаптивные схемы в понимании культуры, исключают культурные ценности из стабилизирующих факторов социального самочувствия, что повышает уровень социальной неопределенности.
Ключевые слова: социальное самочувствие, культурные установки, культурные ценности, социальная неопределенность, жизненные траектории.
Annotation. In the present article analyzes the impact of the Russian youth cultural attitudes on the state of social well-being. The conclusion is that young Russians, focusing on recreational and adaptive schemes within the meaning of culture, excludes the cultural values of the stabilizing factors of social well being, which increases the level of social uncertainty.
Keywords: social well being, cultural attitudes, cultural values, social uncertainty, life trajectories.
Социальное самочувствие как интегральная характеристика самоопределения и самооценки молодежи находится под влиянием разнонаправленных факторов, среди которых особое место занимают культурные установки. Влияние культурных установок усиливается тем, что молодежь, в отличие от других поколенческих групп, воспринимает и оценивает культуру как наиболее достижимую и манифестируемую форму и самовыражения, и предъявления социальных претензий.
Это обстоятельство подчеркивается и обосновывается в теориях субкультуры, но социальное самочувствие связано с влиянием культурных установок через передаточные механизмы жизненного опыта, и для анализа социального самочувствия молодежи является недостаточной выработка представлений о том, что самоопределение и самооценка молодежи в целом зависят от образов и ценностей культуры.
Условия формирования жизненных траекторий российской молодежи существенно изменились в постсоветский период. Новые образовательные, профессиональные и экономические условия выявили динамические и структурные перемены социального самочувствия молодежи, ситуации с ее выходом в самостоятельный жизненный путь. Если, в целом, динамика социальной активности молодежи складывалась под общим влиянием социально-политических и экономических условий, то различия в социальном
самочувствии показывают, что в рамках принятия культурных установок формируются схемы восприятия и оценки действительности, коррелирующие с определенными мировоззренческими и поведенческими стереотипами.
Нельзя не отметить, что культурные установки перестали восприниматься в качестве ресурсов саморазвития личности, но во многом способствуют тому, что можно охарактеризовать как «драйвер» позиций молодежи. Между тем, вопрос далеко не состоит в том, что существует разрыв между культурой молодежи и старших поколений. Не смотря на то, что культурные установки молодых людей могут существенно различаться, их объединяет единое смысловое поле деятельности [1]. Это выражается в том, что в культурных установках молодежи достаточно отчетливо прослеживается разделение на высокую культуру, как традицию, но не имеющую отношения к реальным жизненным практикам. Образцы массовой и потребительской культуры определяют прагматизацию жизненных траекторий и выводят культурные смыслы в сферу «за-предельности» через замещение досуговыми ориентациями.
К такому выводу можно прийти на основании того, что для молодых россиян интерес к культуре поддерживается в контексте возможностей и качества свободного времени. Если посещение музеев, кружков по интересам держится на уровне 3-7 %, то «просто отдых» относится к
165
предпочтениям 40 % респондентов [7]. Очевидно, что смысловое поле деятельности структурирует культурные интересы, даже не по фактору доступности, а по степени затрат (финансовых, временных, интеллектуальных). Культурные установки молодежи градуируются таким образом, что не формируют идеал «полноты жизни», свойственный классической традиции. Для стабилизации социального самочувствия актуализируется культурный ресурс в той мере, в какой это необходимо для блокирования социальной депривации.
Другими словами, если респонденты испытывают трудности социально-профессиональной карьеры, в целом социального становления, культурные установки значимы в той мере, в какой это необходимо для компенсирующего воздействия. Активный досуг не является инструментом поддержания социального самочувствия, поскольку требует переструктуризации социального самочувствия для выбора заданной жизненной стратегии. Для молодых россиян свойственна гибкость, пластичность жизненных целей, что объяснимо в условиях неустойчивой экономической ситуации и возросшей социальной неопределенности.
Отсюда можно было бы упрекнуть молодежь в культурном нигилизме, но в большей степени сложившаяся ситуация связана с тем, что культурные установки молодежи приближаются к стандарту «приемлемости», то есть отношения к культуре в качестве направленности досуговой активности. Говорить о том, что культурные установки создают «тягу» к профессиональной деятельности, не приходится. Для молодежи значимыми являются иные «рыночные» факторы, определяемые доходностью, деловитостью, карьерными перспективами. В этом контексте социальное самочувствие в большей степени зависимо от ощущения жизненного успеха/неуспеха, чем интереса к определенным культурным ценностям.
Вопросы культурной идентичности не доминируют в самоопределении молодежи, и в пользу этого вывода говорит то, что к сторонникам субкультур относится меньшинство молодых людей, в то время как для большинства сформировалась «зона апатии», то есть безразличия к тому, что может вызывать сильные «возмущающие» социальные чувства (страх, гнев, сочувствие, эмпатия). Для молодых россиян культурные установки характеризуются тем, что принятие культурных образов и образцов ориентируется на уже сложившиеся схемы социального самочувствия и выверяются по способности их закрепления.
Как подчеркивает Н.Е. Покровский, наиболее ярко это проявляется в «гибридных» формах[8]. Посещение музеев, театров не может быть показателем интереса к высокой культуре или, в той же степени, культурной люмпенизации молодых людей, для них культура воспринимается в контексте адаптации к существующим жизненным шансам, возможностям и оценкам. Так как социальная активность не является приоритетной[9], отношение к культуре, одобрение или неодобре-
ние культурных ценностей становится актом индивидуализации, относится либо к интересам саморазвития, либо развлечениям, но и в том и другом случаях не возникает конфликтности позиций, связанных с культурными различиями.
Такое положение в культурных установках свидетельствует о том, что завершился процесс «деформализации» культуры: отношение к культуре как способу самовыражения молодежи постепенно замещается ее тривиализацией, обоснованием того, что молодежь не имеет четко выраженных социальных и политических притязаний. Социальное самочувствие фиксирует способность молодежи к социальной самоадаптации и в этом отношении культурные установки нацелены на позиционирование незаинтересованности в социальной активности [10].
Стабильность социального самочувствия определяется нежеланием вовлеченности в социальные или межпоколенческие конфликты, что создает уверенность в том, что позиция «неввязывания» в большей степени обеспечивает сконцентрированность усилий на собственных проблемах, избавляет от избыточных мировоззренческих экспликаций. В культурных установках менее значимыми становятся возможности развития и реализации своих способностей, но существенный интерес представляют служебное и профессиональное положение. Примечательно, что приобщение к литературе и искусству не является альтернативным отдыху и развлечениям, поскольку превалирует ценность успеха и уверенность в себе.
На социальном самочувствии молодежи сказывается конкуренция жизненных шансов, что сокращает интерес к культурным ценностям как способу формирования жизненных траекторий. Во внимание принимаются факторы реализации социальных ожиданий, оценки жизненных перспектив, которые не ассоциируются ни с культурной традицией, ни тем более с потребительскими стандартами. Российский исследователь Д.В.Филюшкина считает, что воспроизводство бездуховности и безнравственности связано с деградацией ценностно-смыслового пространства российского общества [11]. Автор полагает, что замещение терминальных ценностей, содержащихся в культуре, инструментальными является следствием отклонения культуры и доминирования жизненных стереотипов.
В социальном самочувствии российской молодежи просматривается обоснование прагматизма адаптацией к социальным и экономическим переменам, к обстоятельствам, снижающим влияние культуры на жизненные позиции. В этом контексте молодые россияне действуют по логике целесообразности, в условиях, когда культурность, образованность перестают восприниматься как стандарты успеха и успешности. Смысловое поле деятельности характеризуется дисперсностью позиций и условий, консолидируемых только тем, что можно анализировать как воздействие социальной неопределенности.
То, что может быть описано как следствие дегра-
166
дации, инструментализации, межпоколенческого разрыва или влияния массовой культуры, исходит из нормативистской модели, включающей культурные ценности в качестве алгоритма жизнедеятельности. Так как российская молодежь испытывает влияние «сокращения жизненных возможностей», приоритетным становится интерпретация культурных установок только в качестве маркера социальной узнаваемости, возможности приятия социального опыта или адаптации к определенной социально-профессиональной среде. Имея в виду, что культурная «непохожесть», идентифицируемость с альтернативными образцами культуры может породить потенциальные конфликты, молодые люди не склонны «драматизировать» культурные установки, чтобы не стать заложниками нетривиальных ситуаций.
Главное же в том, что в контексте стабилизации социального самочувствия рационализм позиции состоит в том, что наблюдается определенная демифологизация сознания молодежи, связанная с утратой веры в высокое назначение культуры. Молодежь возлагает большие надежды на веру в собственные силы, в то, что прагматизм позволяет реально смотреть на жизненные обстоятельства и трудности. Между тем, в социальном самочувствии молодых россиян ощущается «надлом», связанный с тем, что «безверие» и «апатия» снижают социально-профессиональные и социально-карьерные шансы, так как приводят к дезориентированности даже в прагматических устремлениях. Это очевидным образом проявляется в воспроизводстве интереса молодежи к рыночным профессиям, в результате чего при уплотнении конкурентности возрастают риски безработицы, отложенного трудоустройства и неизбежной перемены профессии.
В пользу этого положения свидетельствуют результаты исследований коллектива Д.Л. Кон-стантиновского, фиксирующие рост социальноупаднических настроений молодежи, определяемых «необходимостью зарабатывать» и прикладным отношением «понадобится - узнаем и выучим» [12]. Позиция прагматизации не позволяет выработать долгосрочные стратегии и ориентирует на социальное самочувствие, ограниченное наличным социальным бытием. При том, что социальные изменения вызывают запрос на адаптационные схемы, есть риск маргинализации, создания ловушек неопределенности соб-
Литература:
1. Горшков М.К. Шереги Ф.Э. Молодежь России: социологический портрет. М. : 2010 С.192.
2. Константиновский Д.Л. и др. Молодежь России на рубеже XX-XXI веков: образование, труд, социальное самочувствие. М. : 2014. С. 382.
3. Покровский Н.Е. Племя молодое и знакомое. Российская молодежь и глобализация. Социология и современная Россия М. : 2003. С. 146.
4. Российское студенчество на рубеже XX-XXI в. Трансформация системы ценностей. М. : 2012 С. 123.
ственными усилиями. Очевидно, что активный прагматизм содержит ограничители «ненадежности». Молодые россияне испытывают влияние внешних обстоятельств в большей степени, если бы в отношении к социальной реальности действовали механизмы культурной компенсации, способности через культурные установки создать ситуацию взаимоподдержки и взаимных обязательств.
Смысловое поле деятельности слабо передает обобщенный исторический опыт, если отсутствует влияние консолидирующих культурных ценностей. Так как для молодых россиян культурные установки деакслеологизированы, связаны с досуговыми практиками или адаптивными схемами, несмотря на то, что молодежь настроена оптимистично, это связывается не с ресурсом культуры, а с оценкой экономического положения в стране [13]. Отсюда вероятны «перепады» социального самочувствия при слабости культурно-консолидирующих воздействий. Между тем, социальное самочувствие российской молодежи остается на уровне социальной реактивности, ситуативной логики и характеризуется высокой степенью адаптивности, содержит риск аномизации, исключения.
Нельзя не считаться с тем, что на прочность подвергается возможность молодежи планировать свое будущее, расширяется пространство не табуированных социальных действий и, следовательно, позиция «мы живем в другом мире» теряет ориентационный смысл, позволяя действовать с высокой степенью рискогенности. При этом исчезают четкие критерии социального самочувствия, связанные с формулой общественного признания и взаимоузнавания. В том, что у молодых россиян исчезли духовные авторитеты (таковых признают только 6,1 %) [14], есть свидетельство нарастания под видом культурного плюрализма хронической неустойчивости социального самочувствия, распространения неудовлетворенности жизнью, ощущением запредельной индивидуализации. Это является серьезной проблемой для общества, если оно озабочено судьбой социального самоопределения и развития молодого поколения. Если молодежь преуспела обходить нормы, культурные установки перестают быть предопределенной социальной референтностью.
Literature:
1. Sheregi's M.K. pots of F.E. Molodezh of Russia: sociological portrait. Page 192. M. : 2010.
2. Konstantinovsky D.L. etc. Youth of Russia at a turn of the XX-XXI centuries: education, work, social well-being. M. : 2014. Page 382.
3. Pokrovsk N.E. Plemya young and familiar. Russian youth and globalization,sociology and modern Russia M. : 2003. Р. 146.
4. The Russian students at a turn of the XX-XXI c e n t uries. Transformation of system of values. P. 123. M. : 2012.
167
5. Филюшкина Д.В. Духовная люмпенизация российского общества: детерминирующие факторы и социальные проявления Ростов-на Дону, 2014. С. 129.
6. Покровский Н.Е. Племя молодое и знакомое. Российская молодежь и глобализация. социология и современная Россия М. : 2003. С. 146.
7. Горшков М.К. Молодежь России / М.К. Горшков, Ф.Э. Шереги // Социологический портрет. М. : 2010 С. 192.
8. Покровский Н.Е. Племя молодое и знакомое. Российская молодежь и глобализация. социология и современная Россия М. : 2003 С. 151.
9. Горшков М.К. Молодежь России / М.К. Горшков, Ф.Э. Шереги социологический портрет. М. : 2010. С. 195.
10. Российское студенчество на рубеже XX-XXI в. Трансформация системы ценностей. М. : 2012. С.123.
11. Филюшкина Д.В. Духовная люмпенизация российского общества: детерминирующие факторы и социальные проявления Ростов-на Дону, 2014. С.129.
12. Константиновский Д.Л. и др. Молодежь России на рубеже XX-XXI веков: образование, труд, социальное самочувствие. М. : 2014. С. 382.
13. Горшков М.К. Молодежь России / М.К. Горшков Ф.Э. Шереги социологический портрет. М. : 2010. С. 123.
14. Там же. С.128.
5. Filyushkina D.V. Spiritual lumpenization of the Russian society: the determining factors and social manifestations Rostov-on to Don, 2014. Р. 129.
6. Pokrovsk N.E. Plemya young and familiar. Russian youth and globalization. sociology and modern Russia M. : 2003. Pages 146.
7. Sheregi's M.K. pots of F.E. Molodezh of Russia : sociological portrait. Page 192. M. : 2010.
8. Pokrovsk N.E. Plemya young and familiar. Russian youth and globalization. sociology and modern Russia M. : 2003 Pages 151.
9. Sheregi's M.K. pots of F.E. Molodezh of Russia : sociological portrait. M. :2010. Page 195.
10. The Russian students at a turn of the XX-XXI c. Transformation of system of values. M. : 2012. Page 123
11. Filyushkina D.V. Spiritual lumpenization of the Russian society: the determining factors and social manifestations Rostov-on to Don, 2014. Pages 129.
12. Konstantinovsky D.L. etc. Youth of Russia at a turn of the XX-XXI centuries: education, work, social well-being. M. : 2014. Page 382.
13. Sheregi's M.K. pots of F.E. Molodezh of Russia: s o c i ological portrait. M. : 2010. Page 123.
14. In the same place. Page 128
168
