CC BY
85
СОЦИАЛЬНЫЕ НАУКИ
СОЦИАЛЬНОЕ ПРОСТРАНСТВО И ВРЕМЯ: АНАЛИЗ ДЕКОНСТРУКЦИИ © 2007 г. А.М. Бекарев
Нижегородский госуниверситет им. Н.И. Лобачевского
zara@fsn.unn.ru
Поступила в редакцию 12.11.2007
Обосновываются два тезиса. Первый: пространство и время относительно автономны и не связаны узами каузальной зависимости. Они связаны третьей реальностью - деятельной субстанцией, которая характеризуется энергичностью (напряженность, сила, интенсивность). Второй: социальное пространство первично по отношению к геометрическому пространству. В результате деконструкции социального пространства возникают метафоры «хронотоп», «месторазвитие», «дистанция».
Находясь под гипнозом декартовой методологии, мы охотно подвергаем операции деления все, что каким-то образом попадает в поле нашего зрения. И потом, подобно Г ераклиту или Г егелю, простодушно полагаем, что синтез следует вслед за анализом, как следовала Г армония за Аресом. В действительности холистическая, или целостная, картина объекта предшествует анализу. В существование синтетических суждений верил И. Кант. Именно верил. Как верил в то, что геометрия Эвклида дана априори. Правда, вера его подкреплялась антиномиями чистого разума. Целостная картина - это первоначальный блик, который длится какие-то мгновения. Мимо этих мгновений часто проходят, не замечая их. А дальше включается аналитический ум и начинается собственно наука или научное исследование.
«Начальный этап исследования, - отмечает Л.А. Микешина, - предполагает не только постановку проблемы, но и вычленение объекта и предмета исследования» [1]. Вычленение - вот он, «первый» исследовательский шаг, ибо мы не заметили предшествующего ему первого впечатления об изначальном синкретизме мира. Если б заметили, то были бы обладателями непосредственного знания. Но, увы, таким знанием мы не располагаем. Возможно, им располагают художники, поэты, музыканты. Может быть, мимо этого знания не проходят дети и очень наблюдательные люди (таковы, например, писатели и историки). Однако основная масса людей начинают свой путь с опосредованного (посредством «вычленения») знания и движутся куда-то вглубь, свято веря, что там, в
глубине, кроется истина. Разум выстраивает гипотезы и пытается восстановить первоначальную целостность. Приблизительно так, как это описывал Э. Мах: «Изолированные факты существуют только благодаря ограниченности наших чувств и наших умственных средств. Инстинктивно и невольно мысль продолжает любое наблюдение, восполняя факты в смысле их частей, или их последствий, или их условий. Охотник находит перо, и фантазия сейчас же рисует ему образ всей птицы, орехотворки, которая потеряла перо. Морское течение приносит какие-то чуждые растения, трупы животных, искусно вырезанные деревянные изделия, и в фантазии Колумба начинает вырисовываться отдаленная, неизвестная еще страна, откуда эти вещи принесены» [2]. Однако надо заметить, что вместо анализа и синтеза часто осуществляется процесс деконструкции. Мысленная деструкция объекта выдается за анализ, а конструирование искусственных моделей - за синтез.
В нашем фокусе - социальное пространство и время. Они явились в социальную науку в результате деконструкции, причем после многократного вычленения. Они суть абстракции различной «величины». С абстрактами легко оперировать. Они подчиняются игре воображения и доверяют любой логике. Мы, например, можем полагать, что время «вообще» имеет два аспекта: «длительность» и «смена» (включая модусы прошлого, настоящего, будущего). Равным образом, мы думаем, что вечность - тоже время. Но в вечности исчезает бренность и лишается смысла длительность. Следовательно, в
вечности уничтожается сама идея времени. Вечность и время логически несовместимы. Тем не менее мы продолжаем «играть» с этими абстракциями, опираясь на правила парадоксальной логики: вечность есть самое могучее и подлинное время, хотя в ней нет ни капли времени. Точно так же понятие бесконечности уничтожает саму идею пространства.
Что касается связи времени и пространства, то и здесь процедура абстрагирования приводит к двум противоположным результатам. При одном подходе они разделяются прочной стеной так, что у них не остается ни одного общего элемента. Особенно хорошо это получилось у И. Ньютона в его моделях математического пространства и времени. Однако можно представить и другие, более наглядные образы автономного существования этих феноменов рассудка. Немецкий прозаик Альфред Андерш привел в романе «Винтерспельт» интересные рассуждения художника Пауля Клее: «Простое движение кажется нам банальным. Временной элемент необходимо исключить. Вчера и завтра совмещены. Полифония в музыке частично отвечает этой потребности. Квинтет в «Дон Жуане» нам ближе, чем эпическая тема движения в «Тристане». Моцарт и Бах современнее, чем музыка XIX века. Если бы в музыке временное могло быть преодолено проникающим в сознание движением вспять, то еще возможен был бы новый расцвет. Полифоническая живопись тем превосходит музыку, что время здесь выражается через пространство. И слияние времени проявляется еще богаче» (Из записок Пауля Клее о полифонии. 1917 г.)» [3]. В картине Клее «Полифонически очерченная белизна» изображено шесть квадратов постепенно слабеющих тонов белого цвета. Поэтому не важно, с какой точки начинать просмотр - время не имеет значения. Нет модусов прошлого, настоящего, будущего. Здесь длительность превратилась в длину.
Другой подход состоит в поиске онтологической зависимости между пространством и временем. Э. Мах, А. Пуанкаре, А. Эйнштейн и Г. Минковский попытались объединить их в представлении о «пространственно-временном интервале» [4]. Но физический смысл этого конструкта, если и понятен, то главным образом для тех, кто интересуется лучистой энергией. Едва ли ускорение само по себе приведет к изменению длины стержня, а замедление вернет его в прежнее состояние. Впрочем, и сам А. Эйнштейн писал, что «представление о чем-то (пространственно-временной континуум), что воздействует само, но на что нельзя воздей-
ствовать, противоречит присущему науке методу мышления» [5].
В социальных науках пространство и время встречаются в одной паре, но при этом чаще всего не связываются в единый конструкт [6]. Исключениями являются понятия «месторазви-тие» в теориях этногенеза и «хронотоп» в эстетике М.М. Бахтина [7]. И все же они больше метафоры, чем строгие научные понятия. Мы бы тоже не рискнули употреблять сочетание «социальное пространство-время», а последовали осторожности и мудрости авторов «Современного философского словаря», назвавших свою статью «Социальное пространство и социальное время».
Пространство и время легче разделяются, чем объединяются. Возможно, потому что они уже абстрактны и вполне могут существовать в автономном режиме. Однако мы полагаем, что в онтологическом они не связаны каузальной зависимостью. Если и есть реальная связь, то она носит ковариационный и явно опосредованный характер. С другой стороны, когда говорят о «хронотопах», имеют в виду прежде всего «то-посы», то есть некий фрагмент социального пространства, будь то мегаполис, дорога, запретная зона, лес или море. И, в-третьих, поиск реального содержания этих явлений, то есть реконструкция, часто оборачивается их конструированием (точнее, деконструкцией).
П.А. Сорокин с уверенностью говорил о существовании социального пространства, хотя и утверждал, что «...имеется очень немного попыток дать определение социальному пространству. насколько мне известно, после Декарта, Гоббса, Лейбница, Вайгеля и других великих мыслителей XVII века только Ф. Ратцель, Г. Зиммель и недавно Э. Дюркгейм, Р. Парк,
Э. Богардус, Л. Фон Визе и автор этих срок пытались уделить большее внимание проблеме социального пространства и другим вопросам, с ней связанным» [8].
Он усматривал существенное различие между геометрическим и социальным пространством, полагая, что первое является трехмерным, а второе многомерным. Люди, находясь в едином геометрическом пространстве (город, завод), могут оказаться в совершенно различных точках социального пространства (разнорабочий - директор завода). Верно и обратное утверждение, что, находясь в разных точках геометрического пространства, индивиды оказываются в равном социальном положении. «Эвклидово геометрическое пространство - продолжает П. Сорокин, - трехмерное. Социальное же пространство - многомерное, поскольку суще-
ствует более трех вариантов группировки людей по социальным признакам, которые не совпадают друг с другом (группирование населения по принадлежности к государству, религии, национальности, профессии, экономическому статусу, политическим партиям, происхождению, полу, возрасту и т.п.)» [8]. Разумеется, есть и другая точка зрения, где социальное пространство сводят к физическому, а точнее, к геометрическому пространству [9].
Заметим, что в большинстве случаев термин «социальное пространство» предпочитают закавычивать, указывая на его условность, образность и ирреальный характер. Лишь немногие исследователи, о которых упомянул П. Сорокин, относились к нему с должным почтением, не унижая кавычками. Быть может, причина этого - прагматизм социологии. Мыслить абстрактно о социальной мобильности нельзя, так же как рассуждать о социальных полях. Нужно иметь опору. Здесь не обойтись без представлений о структуре связей и взаимодействий между людьми. Философы, как друзья и соратники вечности, меньше нуждаются в опорах. Они не измеряют и не определяют точек отсчета. Социальное пространство сквозь философские «очки» в лучшем случае - забавная метафора, в худшем - оскорбление памяти Оккама. Может, в этом плане философы и правы. И мы полагаем, что пространство «вообще» и социальное пространство - синонимы. Люди, будь то философы, художники и простые смертные, не имеют дела с иным пространством, кроме социального.
Сформулируем два утверждения, чтобы прояснить сверхзадачу темы.
1) Пространство и время относительно автономны и не связаны узами каузальной зависимости. Они связаны третьей реальностью - деятельной субстанцией, которая характеризуется энергичностью (напряженность, сила, интенсивность). Пространство более конкретно, время - более абстрактно. Именно поэтому время чаще измеряется пространством (исключения есть, например световой год, но они встречаются редко). Пространство содержит в себе чувственные характеристики (форма, цвет, запах, вкус и т.д.). О существовании времени наблюдатель догадывается после того, как сравнивает различные пространственные формы между собой. Так, пространство рассвета можно отличить от пространства заката и догадаться, что есть утро и вечер. Время, если можно так сказать, вторично по отношению к пространству и лишено чувственного содержания.
2) Социальное пространство первично по отношению к физическому (и геометрическому). Геометрическое пространство есть результат многократного абстрагирования («выпаривания») социального пространства. Кроме того, оно слишком «человечно» и является идеальным конструктом, который имеет право на жизнь лишь в пределах математики. Первоначальный образ пространства является социальным. В дальнейшем процессе вычленения рождается наблюдатель, который не осознает своего рождения, и вместе с ним появляется внешнее пространство. Внешнее пространство разделяется надвое: то, которое не препятствует движению, и то, которое надо преодолевать. Акт преодоления рождает деятеля. Если этих актов много, деятель становится сильнее («Благословенны препятствия - ими растем», - говорится в одной индийской поговорке). С другой стороны, важно заметить, что именно преодоление объединяет все аспекты пространства. И это же преодоление соединяет время, пространство и субстанцию.
Следовательно, в кавычки следует ставить природное, физическое, математическое (геометрическое) и т.п. пространство. Всякое предполагаемое человеком пространство существует не вне, а внутри границ социального. И надо ставить вопрос о том, может ли индивид в принципе преодолеть социальные стены. Или, как говорил Ж.-П. Сартр, выйти за пределы своей неотторжимой субъективности. Можно, конечно, предположить, что некое пространство существует за пределами социума (например, открытый космос). Однако исходным пунктом будет все то же социальное пространство. И космос поначалу заполнен знаками зодиака и сконструированными созвездиями. Образ бытия изначально сложен. И легче выводить из сложного простое, чем из простого сложное. Процедура, когда из природного пытаются «вытянуть» социальное, весьма сомнительна и граничит с религиозной версией чуда. Ключ к анатомии обезьяны - в анатомии человека. Ключ к пространству природы (первоначально, к «пространству» естествоиспытателей) - в анатомии социального пространства.
Но и с позиций идей эволюционизма мы вправе утверждать, что социальное пространство возникает из природного вовсе не в полном согласии с природой. Скорее всего, оно обладает наличным бытием вопреки природным повелениям и запретам. Ведь человек, вмешиваясь в дела природные, нарушает мировую схематику и гармонию. Поэтому, чтобы обнаружить признаки природного пространства, нужно ис-
кать нечто такое, что на самом деле противоречит нашим представлениям о знакомых формах и геометриях. Вместе с тем многообразие пространственных форм не исключает их тождества (по ряду признаков). Атомизируя социальное пространство, делая его логическую вивисекцию, мы неизбежно получаем (конструируем) такие свойства, которые являются общими для всех материальных форм пространства. Есть еще один аргумент: если бы мы действительно знали, как выглядит существующее вне нашего отношения пространство, то, вероятно, не было бы геометрий Эвклида, Римана, Лобачевского. Была бы одна геометрия.
Социальное пространство образуется в сети отношений человека к миру. Оно само есть отношение. В силу этого оно содержит в себе ценностную координату. Отслоить ценностное содержание от самих по себе сущих свойств может кому-нибудь и когда-нибудь удастся. Но, наверное, ему будет трудно. Поскольку, пытаясь выскользнуть за пределы отношения к миру, человек создает новый аспект отношения (удваивает или умножает мир отношений, создает «отношение к отношению человека к миру»). Из этого заколдованного круга не выйти. Так же, как нельзя уйти от попыток взглянуть на объективно сущее, оставив человека за скобками. Надо иметь в виду, что мир отношений тоже объективен. И не стоит опасаться за свою репутацию, незаслуженно получая ярлык кантианца, экзистенциалиста или постмодерниста. В рамках отношения возможен и допустим приближенный образ объективно сущего (само - по - себе - сущее). Операция по извлечению ценностного корня из синкретического образа пространства никогда не бывает чистой, но без нее не обойтись (человек скован гуссерлиан-ской пред-данностью).
В процессе деконструкции (деструкция и конструирование) из первоначального образа пытаются извлечь и «онтологический корень». Здесь тоже операция не является чистой. На этом пути пространство часто отождествляется с протяженностью. В действительности это не так. Протяженность не единственная грань пространства. Причем эта грань хорошо видна только под углом зрения геометрии и механики. Но если всё измерять при помощи механической линейки, объекты будут отличаться лишь количественно, т.е. размерами. В таком случае нельзя будет отличить человека от куска дерева тех же размеров. С другой стороны, есть протяжный вой и протягивание руки помощи, есть распространение звука и распространение идей. Конечно, найдется человек, который скажет, что слово протяжение в этом контексте
употребляется в метафорическом или поэтическом смысле. Это верно, хотя верно и другое: «распространение», «протяженность» - слишком тощие по содержанию абстракции. Однако велик их объем. А значит, приложимы они к чему угодно - к волнам, запахам, идеям. Механическую линейку еще можно как-то приложить к распространению света. Но чем измерить распространение света истины? Здесь не поможет метр из Лувра. И если человек привык измерять протяженность только метрами, то это его личная трудность. Для него есть размеры организма, но нет размеров личности. Несмотря на то, что величие и масштаб человека - отнюдь не аллегории. Господин и его слуга могут находиться рядом в геометрическом пространстве, но велика социальная пропасть между ними.
Размеры есть у планет, растений, животных и людей. Определяются они соположением предметов, особей и индивидов. Размеры отличаются от порядков, векторов, траекторий. При равенстве геометрических или географических объектов могут различаться их конфигурации. Естественно, что порядок расположения химических элементов в молекуле сахарозы отличается от порядка расположения индивидов в структуре корпорации (у каждого индивида свой ролевой набор, статус, функции и дисфункции). Порядки расположения для каждого класса объектов имеют свои оригинальные характеристики. Из естествознания известно, что размеры тел (или протяженность) зависят от их взаимного расположения. От перемены мест слагаемых многое меняется. Тем более в обществе. Однако изучение и констатация самого факта существования социального пространства все же начинается не с определения размеров и порядков.
Деконструкция начинается с анализа процесса преодоления. Расстояние в 10 километров, пройденное человеком в гористой местности и на равнине, - не одно и то же расстояние. В первом случае энергии расходуется больше. Впрочем, не только человек преодолевает. И луч света преодолевает расстояние, и Земля преодолевает солнечное притяжение, вытягиваясь по орбите. Числа здесь не важны. 10, 100, или 1000 (метров, километров, парсеков). Важно другое - сумеет ли луч света преодолеть границу Метагалактики, а простой смертный взобраться на Эверест. Мысленным взором мы можем уйти за границу космоса. Н.Ф. Федоров писал об этом иносказательно: «Только переворот, порвавший как предания, отделивший резкою гранью людей мысли от людей дела, действия, может считаться началом этого предрассудка. Когда термины душевного мира имели
чувственное значение (когда, напр., «понимать» значило «брать»), тогда такого предрассудка быть еще не могло» [10]. Мысленно можно рассуждать о любых расстояниях в лесу, в горах и в открытом космосе. Но здесь «распространяется» не процесс, а мысль, оторвавшаяся от реальности. В таком случае можно говорить о «дистанции», а не о пространстве. И, кстати, понимание социального пространства у П.А. Сорокина ближе к значению дистанции, где под пунктом «А» можно обозначить один статус, под пунктом «Б» - другой статус, а затем соединить их отрезком из эвклидовой геометрии (которая относится к миру искусственных предметов). Ибо всякую дистанцию - между железнодорожными станциями, статусами и разными мыслями - мы можем отобразить отрезком прямой линии.
Однако если понимать пространство в значении «брать», то необходимо сопоставить такие элементы, как субстрат движения (луч света, планета, деятель), энергия, акт преодоления, дистанция, направленность (вектор), время (необходимое для преодоления). Причем размерность пространства и времени определяется мерой энергии. Неукротимая энергия нейтронной бомбы приводит к взрыву (пространство быстро расширяется за кратчайший промежуток времени). Вопрос относительно единицы измерения дистанции в процессе преодоления остается открытым. Хотя, не имея более адекватных единиц, мы измеряем эту дистанцию с помощью времени (например, аспирант проходит дистанцию до кандидата наук за три года). Однако вопрос остается. Протяженность доступна для измерения. Но в чем состоит социальная протяженность? Тейяр де Шарден и В.И. Вернадский, например, полагали, что она есть и равна границам распространения человеческого разума [13]. Протяженность становится фактом, если найдена процедура ее измерения (хотя бы та, что называется «на глазок»). Здесь, конечно, сказывается «синдром» Бриджмена: если не задана процедура измерения, то нет и измеряемого объекта. Разумеется, социальную протяженность нельзя измерить только единицами времени. Нужны другие мерки. В обыденной жизни мы часто «измеряем» людей либо по тому, что они имеют, либо по тому, что они умеют. Когда мы говорим, что этот человек такой же, «как все», либо что он «богат», «знатен», «талантлив», не измеряем ли мы его? Надо думать, есть определенные стандарты самого человека, с помощью которых можно измерить социальную протяженность людей и обществ.
Лишь после этого следует переходить к исследованию порядков. И поступать так, как поступал П. Бурдье [12]. Порядок еще труднее измерить. Его легче описать или изобразить в статичной форме. В виде диаграмм, рисунков, попутно используя всю палитру логических и герменевтических средств.
В таком случае становится ясным, что онтология пространства и времени определяется субъектом и энергией преодоления. Конструкты «месторазвитие» и «хронотоп» перестают быть загадочными, если посмотреть, сколько энергии сосредоточено в том или ином месте и какова природа этой энергии. Деконструкция позволяет сделать еще один вывод. Человек не может управлять временем как таковым (скорее время управляет человеком). Но при наличии определенной энергии человек в состоянии управлять пространством и уже на этой основе выстраивать свое временное поведение.
Список литературы
1. Микешина Л.А. Философия науки. М.: Прогресс-Традиция: МПСИ: Флинта, 2005. С. 275.
2. Мах Э. Познание и заблуждение. Очерки по психологии исследования. Издание С. Скирмунта, 1909. С. 238.
3. Андерш А. Избранное: Сборник. М.: Радуга, 1987. С. 209.
4. Современные философские проблемы естественных, технических и социально-гуманитарных наук / Под ред. д-ра филос. н., проф. В.В. Миронова. М.: Гардарики, 2006. С. 110-116.
5. Эйнштейн А. Сущность теории относительности // Собрание научных трудов в 4 томах. Т. 2. - М., 1966. - С. 44.
6. Современный философский словарь / Под общей редакцией д.ф.н., профессора В.Е. Кемерова. Лондон, Франкфурт-на-Майне, Париж, Москва, Минск: ПРЕПРИНТ, 1998; Ярская В., Яковлев Л., Печенкин В., Ежов О. Пространство и время социальных изменений. М., 2004.
7. Гумилев Л.Н. Этногенез и биосфера Земли.
Л.: Издательство Ленинградского университета,
1989; Бахтин М.М. Вопросы литературы и эстетики. М., 1975.
8. Сорокин П.А. Человек. Цивилизация. Общество. М., 1992. С. 297, 300.
9. Аронов Р.А., Терентьев В.В. Существуют ли нефизические формы пространства и времени // Вопросы философии. 1988. № 1.
10. Русский космизм: Антология философской мысли. М.: Педагогика-Пресс, 1993. С. 69-70.
11. Вернадский В.И. Начало и вечность жизни. М.: Советская Россия, 1989. С. 166.
12. Социоанализ Пьера Бурдье. М., СПб.: Институт экспериментальной социологии; Алетейя, 2001.
SOCIAL SPACE AND TIME: AN ANALYSIS OF DECONSTRUCTION
A.M. Bekarev
The author presents his arguments for two points. First, space and time are relatively autonomous and are not related by the causal dependence. They are related to the third reality, the active substance characterized by energy (strain, strength, intensity). Second, the social space is primary with respect to the geometrical space. The deconstruction of the social space results in the metaphors of «hronotope», «place-development», and «distance».
