CC BY
132
УДК 314.15
Булучевская Елизавета Андреевна
Санкт-Петербургский государственный университет [email protected]
СОЦИАЛЬНОЕ ПОЛОЖЕНИЕ РУССКИХ ЭМИГРАНТОВ В ИТАЛИИ (1918-1939)
Данная статья посвящена выявлению социальных аспектов проживания в Италии 1918-1939 гг. русских эмигрантов, среди которых значительную роль играли деятели культуры. В отличие от других центров русской иммиграции (Парижа, Берлина, Праги, Белграда), на Апеннинах сформировалось несколько центров русского присутствия (Рим, Милан, Флоренция, Венеция, Генуя, Лигурийское побережье, о. Капри). С 1917-1918 гг. консолидации эмигрантов способствовали академические центры (Русский институт) и благотворительные организации (Русское собрание, Красный Крест). Начиная с 1922 г. правительство муссолиниевской Италии, не создав социальных, экономических, правовых условий для размещения русских эмигрантов, не поддержало большинство инициатив по созданию русскоязычной прессы и объединений. На фоне отсутствия единой русской диаспоры, нестабильного социального и экономического положения, неопределенного правового статуса эмигрантов парадоксальным является высокийуро-вень творческой интеграции русских в итальянский культурный контекст, проявившийся в значительном влиянии отдельной творческой личности на культуру Италии 1918-1939 гг.
Ключевые слова: русская эмиграция в Италию, русская диаспора, социальное положение эмигрантов, Русский институт, Русское собрание, Красный Крест, Муссолини, творческая интеграция, культура Италии.
При изучении феномена отечественной эмиграции в Италию в 1918-1939 гг. именно социальное положение представителей русской культуры (9 тыс. чел. в начале 1920-х гг. и 2,5 тыс. чел. спустя десятилетие [9, с. 262]) отражает своеобразие их присутствия на Апеннинах. Наиболее заметную роль в итальянской жизни играли представители творческих профессий, среди которых численно преобладали художники, писатели, журналисты. Имеющиеся в настоящее время биографические сведения более чем о 200 русских эмигрантах - деятелях культуры в Италии позволяют проанализировать типичные характеристики их социального положения.
Русская эмиграция в Италию исследована значительно меньше, нежели в другие страны, что объясняется количественными и качественными характеристиками русского присутствия в Риме, Милане, Флоренции и других центрах. Во Франции, Германии, Чехословакии, Югославии возможно выявить четкие социально-экономические характеристики, присущие межвоенной творческой эмиграции. В Италии, где не образовалось единой русской диаспоры, социальная интеграция проходила у каждого эмигранта сугубо индивидуально, с чем связан основной метод изучения темы - про-сопографический. Второй подход - анализ данных фондов Государственного архива Российской Федерации (ГАРФ), Государственного архива Рима, архива Гуверовского института (США) - представляют, в частности: монография С. Гардзонио и Б. Сульпассо «Осколки русской Италии» [1], сборники статей «Русская эмиграция в Италии: журналы, издания и архивы (1900-1940)» [11], «Русско-итальянский архив» [15].
Несмотря на важность анализа, именно синтез накопленного материала позволяет выявить специфику положения русской творческой эмиграции на Апеннинах. Целью данной статьи является выявление характерных особенностей социального
положения русских эмигрантов - деятелей культуры в Италии в 1918-1939 гг.
В 1918 - начале 1920-х гг. уехавшие в Италию русские ассимилировались с дореволюционными эмигрантами и резидентами (М.К. Первухиным, Н.Н. Лоховым, Е.Ф. Шмурло, В.Н. Забугиным, Н.Д. Шаховской), образовав не один основной центр притяжения, подобный Парижу, Берлину, Праге, а несколько - Рим, Милан, Флоренция, Венеция, Генуя, Лигурийское побережье, о. Капри. Расселение по всей территории Апеннин, равномерное русское присутствие и влияние на итальянскую жизнь обусловило одну из характерных особенностей русской эмиграции в Италии.
Одной из центральных социальных проблем первых лет эмиграции из Советской России стала неопределенность правового статуса эмигранта. После Октябрьского переворота 1917 г. и Гражданской войны (1917-1922) Европа оказалась не готова к потоку русских беженцев. На 1918 г. русская эмиграция регулировалась единичными дореволюционными законодательными актами. Пятилетний срок пребывания русских подданных за границей в Уставе о паспортах (1903) [14] исключал возможность выезда за пределы Российской империи на длительные сроки. Российские подданные, после 1917 г. по разным причинам оказавшиеся в Италии, получали заграничные паспорта в советском представительстве. С 1922 г. правовая поддержка эмигрантов осуществлялась Комиссией Лиги Наций, выдававшей эмигрантам международные документы для апатридов - нансеновские паспорта. После фактического признания Италией РСФСР по римскому соглашению 26.12.1921 г. [8] проживавшие в России итальянцы могли вернуться на родину, а русские граждане, находившиеся в Италии, - в Советскую Россию, откуда с окончанием Гражданской войны (с 1.07.1922 г.) отъезд мог осуществляться лишь по особому разрешению НКИД. Согласно декрету 1921 г. [6], подтвержден-
© Булучевская Е.А., 2016
Вестник КГУ им. H.A. Некрасова «¿j- № 5, 2016
37
ному Положением о союзном гражданстве (1924), российского гражданства лишались, в частности: лица, пробывшие за границей беспрерывно свыше 5 лет и не получившие от советских представительств заграничных паспортов до 1.06.1922 г.; лица, не зарегистрировавшиеся в советском представительстве за рубежом; лица, выехавшие из России после 7.11.1917 г. без разрешения советской власти. После введения в СССР единой паспортной системы (1932) общесоюзное постановление (27.05.1933) лишило советского гражданства лиц, покинувших страну после 25.10.1917 г. и принявших иностранное подданство [4]. Наконец, статья об измене родине (любой попытке пересечения границы без паспорта [7]), дополнившая редакцию Уголовного кодекса 1934 г. [5] приравняла эмиграцию к уголовному преступлению.
Иммиграционное законодательство Италии в 1920-30-е гг. также не было оформлено. Его изучение возможно на основании свидетельств самих эмигрантов. «.. .В смысле передвижения по Италии русские совершенно свободны. Для выезда за границу совсем документы выдаются легко.», -писал в 1929 г. князь А.М. Волконский баронессе М.Д. Врангель [1, с. 301]. Вероятно, в связи с легкостью выезда за пределы Италии, Апеннины до середины 1920-х гг. служили в первую очередь транзитным пунктом для русских беженцев. Случаи принятия эмигрантами итальянского гражданства были редки, являясь, как правило, реакцией на законодательную политику советских властей1.
Не только неопределенный правовой статус, но и тяжелое экономическое положение определяли реалии жизни русских эмигрантов. Как писала в 1921 г. газета «Новая русская жизнь», «Италия сама переживает жесточайший экономический кризис. и ей не до иностранцев» [10, с. 79-80]. Ни после прихода к власти Муссолини в 1922 г., ни после признания Италией СССР 7.02.1924 г. политика в отношении русских иммигрантов не изменилась. В отличие от Франции, в начале 1920-х гг. принявшей деятельное участие в выработке системы международной гуманитарной помощи беженцам, Италия не создала экономических и социальных условий для размещения переселенцев. Не заинтересованная в привлечении деятелей русской культуры в такой степени, как Франция - в рабочей силе2 или Чехословакия - в создании оплота антибольшевизма («Русская акция» Т.Г. Масарика), Италия не видела в создании эмигрантских организаций политических или экономических выгод.
В Италии проблемы жилья и поиска работы после 1917 г. встали особенно остро перед представителями творческих профессий. Основную материальную помощь русским оказывали Касса ссуд и вспомоществований русским в Италии, основанная в 1918 г. (Милан), и Комитет по оказанию помощи русским, действовавший с декабря
1917 г. (Рим). Комитет выплачивал пенсии до октября 1918 г., однако уже к 1921 г., ввиду финансовых затруднений, значительно сократил выплаты. Аналогичные процессы происходили в Королевстве СХС, где правительственные ссуды и кредиты начиная с апреля 1921 г. стабильно сокращались [13, с. 76-77]. В отличие от Франции, на Апеннинах беженцам не требовалось удостоверение на право работы по найму, что должно было облегчать процесс рабочей интеграции в итальянское общество. Характерно, однако, что на фоне экономического неблагополучия русские практически не служили рабочими на фабриках, предпочитая зарабатывать интеллектуально-творческим трудом. В 1929 г. А.М. Волконский сообщал М.Д. Врангель: «...Небольшая часть живет на остатки бывших средств, другая часть, также небольшая, устроилась на частной службе ... Около 60 человек работают на магазин при русском благотворительном обществе...» [1, с. 301].
Ни итальянское правительство, ни Париж как центр управления размещением и репатриацией беженцев не содействовали и созданию политического органа управления эмигрантской жизнью на Апеннинах. В 1921 г. Париж счел недостаточными предпосылки для открытия представительства Земско-городского комитета3 в Италии. В 1924 г. Муссолини закрыл российское генеральное консульство в Риме, в то время как российское дореволюционное дипломатическое представительство в Париже продолжало функционировать даже после признания Францией СССР. Уже к началу 1920-х гг. русские беженцы остались без правовой и финансовой поддержки.
В Италии, в отличие от других стран, не сформировался как фактор идейного сплочения эмигрантов и феномен русскоязычной прессы. В Берлине в 1922-1923 гг. функционировало 72 русских издательства4, в Чехословакии выходило более 120 русскоязычных газет и журналов. С середины 1920-х гг. центром русской прессы за рубежом стал Париж. В Италии же единственное русское издательство «Слово» просуществовало лишь год (1920-1921). Попыткой открыть русскоязычное печатное издание стал выход в 1921 г. двух номеров антибольшевистской газеты «На заре», среди корреспондентов которой упоминался, в частности, И.А. Бунин.
В первые годы эмиграции в Италию русские беженцы, как и в других странах, тяготели к консолидации в рамках общественно-культурных организаций. К началу 1920-х гг. в Риме работали еще дореволюционные Русское собрание в Италии (с 1902 г. - Читальня им. Н.В. Гоголя, в 19201921 гг. - Русский литературно-художественный кружок), Общество им. А.И. Герцена. В Милане с 1922 г. функционировало Общество помощи нуждающимся русским, а с 1925 г. - «Русская колония
38
Вестник КГУ им. Н.А. Некрасова jij- № 5, 2016
Северной Италии». После Октябрьского переворота при Русском собрании были открыты: Бюро труда [2], столовая и Комитет помощи нуждающимся русским. При римском Комитете появились Русский женский кооператив [2] и мастерские - сапожная и для пошива белья. На местном уровне аналогичную помощь эмигрантам оказывали комитеты в Неаполе, Милане, Генуе. Впрочем, то главенствующее положение, которое заняло Русское собрание (тогда еще Русский литературно-художественный кружок) после 1920 г., было обусловлено его непримиримой политикой в отношении иных эмигрантских организаций. Так, К.Л. Вейдемюллер, директор издательства «Слово», писал М.Н. Гир-су5: «.Комитет читальни, узурпировал, права на читальню и. превратился в Комитет "Литературно-художественного кружка". Теперь этот кружок (т. е. Комитет Читальни). учреждает картежную игру в помещении читальни. Комитет читальни, чтобы иметь место для карточных столов и время для занятия "искусством", самым бесцеремонным образом выгоняет все иного характера учреждения, как Комитет помощи, Кооператив и т. д.» [1, с. 197] Общества взаимопомощи (биржи труда, санатории, школы), которых в Германии начала 1920-х гг. насчитывалось 46 и которые хорошо финансировались во Франции, Чехословакии и Королевстве СХС, в Италии не получили распространения даже в столице.
Не только в прессе, но и во всех областях социальной жизни успех того или иного русского проекта зависел от конкретных личностей, инициировался самими беженцами, зачастую поддержи-валсяа вопреки обстоятельствам. Крайний «индивидуализм» русского присутствия на Апеннинах в сочетании со скудным финансированием эмигрантских объединений и органов печати привели к формированию системы благотворительных организаций, в своей основе еще дореволюционных. Социальная жизнь русской эмиграции концентрировалась вокруг Русского собрания, Российского общества Красного Креста и русских церковных приходов6. Римский комитет Красного Креста до начала 1930-х гг. возглавляла княгиня З.Н. Юсупова. Как в 1929 г. свидетельствовал князь А.М. Волконский, «.благодаря ее хлопотам устраивается ежегодно базар, дающий до 40 000 лир валового сбору; она устроила магазин для продажи русских изделий (одежда, вышивки, коробочки.), что обеспечивает. заработок 60 лицам; при магазине имеется чайная комната. доход от чайной идет на покрытие стоимости билетов, выдаваемых Красным Крестом нуждающимся русским за право получать обед в столовой при Русском собрании7» [1, с. 300]. Социальную жизнь русской колонии поддерживали: благотворительные сборы Красного Креста, благотворительные балы Русского собрания в гостинице «Plaza» (организуемые княгиней
М.А. Барятинской), амбулатория для детей из бедных семей «Regina Elena», библиотека при Русском собрании, насчитывавшая около 8 000 книг. Благотворительную помощь оказывали и итальянские секции международных организаций ветеранов и инвалидов царской армии (Союз российских офицеров в Италии, отдел Русского общевоинского союза с кассой взаимопомощи, Ассоциация российских инвалидов-ветеранов «старой России» в Итальянском королевстве, Союз русских раненых и увечных воинов в Италии).
Помимо благотворительных инициатив, русское присутствие в Италии в межвоенный период было отмечено созданием нескольких устойчивых академических центров. Их деятельность способствовала упрочению влияния русских на культуру Италии 1920- 30-х гг. В феврале 1917 г. в Милане был открыт Русский институт во главе с К.Л. Вей-демюллером, ставший одной из самых жизнеспособных академических организаций (в июле 1918 г. институт переехал в Рим). Одновременно с Русским институтом был основан Папский восточный институт (Рим). В октябре 1920 г. в Падуе открылась первая в Италии кафедра славянской филологии, в 1921 г. - Институт Восточной Европы (Рим). Русские ученые нечасто, однако успешно интегрировались в академическую жизнь Италии: с 1930 г. историк Н.П. Оттокар занимал профессорскую кафедру флорентийского университета, археолог Т.С. Варшер работала в Немецком археологическом институте в Риме, Вяч. Иванов с 1936 г. преподавал в Папском восточном институте.
Несмотря на то, что именно в Риме была сосредоточена основная масса русских эмигрантов, столица Италии не стала столь же безусловным центром русской жизни, как Париж, Прага или Берлин. Около 75-80 русских (вероятно, без учета детей) проживало в 1930 г. во Флоренции [1, с. 305-306], где не существовало ни просветительских учреждений, ни книжного дела, а русская колония была сосредоточена вокруг частного благотворительного комитета. Среди русских иммигрантов во Флоренции выделялись копиист Н.Н. Лохов и историк Н.П. Оттокар. В Венеции, Милане, Генуе, на о. Капри социальные основы жизни беженцев были аналогичны римским и флорентийским - тем более парадоксален уровень творческой интеграции и самореализации русских в Италии: в живописи и театральном искусстве, в науке и литературной деятельности.
С одной стороны, традиции культурного взаимодействия России и Италии, в значительной степени общие культурные (византийские) основы, быстрое усвоение эмигрантами итальянского языка формировали предпосылки для успешной интеграции в новый социокультурный контекст. С другой стороны, неразрешенные правовые, экономические, социальные проблемы препятствовали данному процессу.
Италия, подобно Австрии, Швейцарии, Великобритании, оказалась в стороне от основных потоков русских беженцев. Как и в Германии, на Апеннинах в начале 1920-х гг. на первый план вышла интеллектуально-художественная деятельность русской диаспоры. Не экономический, но идейно-духовный мотив эмиграции представителей русской культуры обусловил одновременно и ее немногочисленность, и творческий потенциал.
Русские эмигранты - деятели культуры, оказавшись уже в начале 1920-х гг. без материальной и правительственной поддержки, с середины десятилетия осознанно выбирали Италию в качестве страны иммиграции. Данная осознанность выбора стала причиной того, что с середины 1920-х гг. Апеннины перестали служить транзитным пунктом перемещений беженцев, а доля русских существенно сократилась.
Немногие русские осознавали свой новый статус (например, художник-импрессионист А.В. Исупов не считал себя эмигрантом), что поначалу определялось, как и в других странах, надеждой на скорое возвращение на родину, а позже - субъективными причинами. Самосознание русских определялось и их идейно-политическими взглядами. После прихода к власти Муссолини (1922) среди эмигрантов появились сторонники фашистской идеологии (В.П. и Ц.И. Кины) и те, творческой реализации которых способствовала поддержка итальянского правительства (балерина Е.Ф. Борисенко). Были и примеры обратного: так, именно после 1922 г. из Италии в Чехословакию эмигрировал философ Б.В. Яковенко, антифашистскую позицию отстаивал Л.Ф. Гинзбург.
В отличие от других стран, прошедших путь от активной поддержки русских беженцев до кризиса середины - конца 1920-х гг., в Италии не наблюдалось столь явного упадка: материальные, бытовые аспекты жизни русских не были продуманы с первых лет их иммиграции в страну. Однако уже к концу 1920-х гг. в Германии, Франции, Чехословакии, Королевстве СХС и Италии в силу различных причин тяжелое экономическое положение беженцев стало сопоставимым.
Особый характер по сравнению с другими европейскими странами имело социальное положение русских в Италии. На Апеннинах, в отличие от других стран, в силу и географических факторов, и специфики русского рассеяния, правового и материального положения эмигрантов не сформировались ни крепкие внутриобщинные связи, ни русская диаспора (часть этноса, сплоченная и устойчивая, создавшая социальные институты для поддержания общности и идентичности). Социальной опорой жизни русских в 1920-30-е гг. служили благотворительные организации. Правительственная политика муссолиниевской Италии в отношении беженцев явилась препятствием для
становления и развития русскоязычной прессы и эмигрантских организаций: исключениями стали «Русское собрание» и ряд академических центров.
Рим, концентрировавший большинство русских эмигрантов, не стал столь же безусловным центром, как Париж, Берлин, Прага, Белград. Рассеяние русских по крупным итальянским городам способствовало равномерному влиянию эмигрантов на культуру страны. Ввиду своей малочисленности и разобщенности, в своих характерных особенностях русская эмиграция в Италию проявила себя в судьбах отдельных личностей, а не в рамках цельной диаспоры, что свидетельствует об «индивидуализме» русского присутствия на Апеннинах.
Тяжелое экономико-социальное положение и одновременно потребность в самореализации порождали тот внутренний конфликт личности, который формировал специфическое самовосприятие русского эмигранта. Развитие его творче-ско-интеллектуального потенциала происходило в большей степени вопреки обстоятельствам. Имплицитная «конфликтность» эмигрантского присутствия в 1918-1939 гг. парадоксальным образом обусловила то влияние русских на искусство и научную сферу Италии, которое стало одной из основ культурных контактов России и Апеннин уже во второй половине XX столетия.
Примечания
1 Известно, что в 1927 г. гражданином Италии стал композитор и дирижер А.Д. Амфитеатров, в 1931 г. - литературный критик и переводчик Л.Ф. Гинзбург, в 1936 г. - поэт Вяч. Иванов, в 1937 г. - художник Г.Г. Абхази.
2 Подробнее о русской эмиграции во Францию см.: [3].
3 Земско-городской комитет, основанный в Париже в 1920 г., являлся одним из центральных органов регулирования вопросов размещения и репатриации русских беженцев.
4 Впрочем, к концу 1920-х гг. их осталось лишь пять.
5 М.Н. Гирс (1856-1932) - русский дипломат. С 1915 г. - посол России в Италии. С 1921 г. - глава русского представительства в Париже.
6 О русской церковной жизни в Италии 1920-х -1930-х гг. см.: [12].
7 Таких обедов выдавалось около 30 в день. Кроме того, Собрание обеспечивало нуждающимся эмигрантам единовременные пособия, уплачивало по счетам лечение в больницах, похороны и т. п.
Библиографический список
1. Гардзонио С., Сульпассо Б. Осколки русской Италии. Исследования и материалы. Кн. 1. - М.: Русский путь, 2011. - 454 с.
2. ГАРФ. - Ф. 6976. - Оп. 1. - Д. 3. - Л. 1-2.
40
Вестник КГУ им. Н.А. Некрасова «¿1- № 5, 2016
3. Гусефф К. Русская эмиграция во Франции: социальная история (1920-1939 годы). - М.: Новое литературное обозрение, 2014. - 321 с.
4. О бывших российских подданных, уехавших за границу до 25 октября 1917 г. и принявших иностранное гражданство или подавших заявление о принятии их в иностранное гражданство // Собрание законов СССР. - 1933. - № 34. - Ст. 200.
5. О дополнении положения о преступлениях государственных (контрреволюционных и особо для Союза ССР опасных преступлениях против порядка управления) статьями об измене родине: постановление ЦИК СССР от 8 июня 1934 г. - Ст. 255.
6. О лишении прав гражданства некоторых категорий лиц, находящихся за границей // Собрание узаконений РСФСР. - 1922. - Ст. 11.
7. О наказании за выезд за границу или въезд в Союз ССР без установленного паспорта или разрешения: постановление ЦИК и СНК СССР от 5 октября 1936 г. // СЗ СССР. - 1936. - № 52. - Ст. 423.
8. Предварительное русско-итальянское соглашение // СУ РСФСР. - 1922. - Ст. 95.
9. Раев М. Россия за рубежом. История культуры русской эмиграции 1919-1939. - М.: Прогресс-Академия, 1994. - 295 с.
10. Россия и Италия // Русская эмиграция в Италии в XX веке. Вып. 5 / отв. ред. Н.П. Комолова. -М.: Наука, 2003. - 250 с.
11. Русская эмиграция в Италии: журналы, издания и архивы (1900-1940) / под ред. С. Гардзо-нио, Б. Сульпассо. - Салерно, 2015. - 377 с.
12. Талалай М.Г. Русская церковная жизнь и храмостроительство в Италии. - СПб.: Коло, 2011. - 400 с.
13. Танин С.Ю. Русский Белград. - М.: Вече, 2009. - 302 с.
14. Устав о паспортах // Свод законов Российской империи, повелением императора государя Николая Первого составленный. Т. 14. - Пг., 1906. - Разд. 2, гл. 3. О сроках пребывания за границей. - Ст. 207. - С. 26.
15. Archivio italo-russo (Русско-итальянский архив) / a cura di D. Rizzi e A. Shishkin. Vol. 1-10. -Trento-Salerno, 1997-2015.
