CC BY
49СОЦИАЛЬНОЕ НАПРЯЖЕНИЕ: ПРОБЛЕМАТИЗАЦИЯ И УТОЧНЕНИЕ ИССЛЕДОВАТЕЛЬСКИХ ПОДХОДОВ
Устинкин С. В.
доктор исторических наук, профессор, директор, Приволжский филиал ФНИСЦ РАН, Нижний Новгород, Россия E-mail: sv.ustinkin@gmail.com
Куконков П. И.
кандидат социологических наук, старший научный сотрудник, Приволжский филиал ФНИСЦ РАН, Нижний Новгород, Россия E-mail: kukonkov_pavel@rambler.ru
Аннотация. Целью статьи является уточнение социологических подходов, используемых в процессе исследования социальных напряжений, определение степени адекватности и границ применения теоретических моделей для изучения этого явления, формирование методологических подходов, адекватных состоянию современного общества и учитывающих взаимовлияние кризисных процессов внутри него и состояние сознания социальных субъектов. По мнению авторов статьи, концептуальная схема возникновения и обострения социального напряжения включает неудовлетворенность как сущность рассматриваемого типа отношений, напряжение как их проявление в социальной действительности, обнажение, обострение которого происходит в форме социального конфликта. Авторы обосновывают вывод о необходимости превращения изучения социального напряжения в реально наблюдаемый и замеряемый процесс, результаты которого могут послужить методологической и эмпирической основой описания и анализа пространства, внутри которого может возникнуть
реальная угроза неконтролируемых, непредсказуемых процессов, ведущих к росту проявлений социальной деструкции и к усилению кризисных тенденций в российском обществе. Исследование социального напряжения, по мнению авторов, предполагает адисциплинарный подход, включающий совместные усилия конфликтологов, социологов, психологов, философов, юристов, педагогов, управленцев. Важной задачей выступает раннее выявление очагов социального напряжения, описание и анализ их специфики. Процесс возникновения, усиления и трансформации социальных напряжений авторы анализируют на основании данных, полученных в ходе исследований Приволжского филиала ФНИСЦ РАН.
Ключевые слова: социальное регулирование; социальное недовольство; социальный кризис; социальное напряжение; социальный конфликт; социальная деструкция; очаг социального напряжения; социальная дезинтеграция; аномия; депривация; фрустрация.
SOCIAL TENSION: PROBLEM-CHARACTERIZATION AND REFINEMENT OF RESEARCH APPROACHES
Ustinkin S. V.
Doctor of Historical Sciences, Professor, Director, Volga Branch of FNISC RAS, Nizhny Novgorod, Russia E-mail: sv.ustinkin@gmail.com
Kukonkov P. I.
Candidate of Sociology,
Senior Research,
Volga Branch of the FNISC RAS,
Nizhny Novgorod, Russia
E-mail: kukonkov_pavel@rambler.ru
Abstract. The purpose of the article is to clarify the sociological approaches used in the process of researching social stresses, to determine the degree of adequacy and boundaries of the application of theoretical models for the study of this phenomenon, to form methodological approaches that are adequate to the state of modern society and take into account the interaction of crisis processes within it and the state of consciousness of social actors. According to the authors of the article, the conceptual scheme of the emergence and exacerbation of social tension includes dissatisfaction, as the essence of the type of relations in question, tension, as their manifestation in social reality, nudity, the exacerbation of which occurs in the form of social conflict. The authors conclude that the study of social tension should be transformed into a truly observed and measured process, the results of which can serve as a methodological and empirical basis for the description and analysis of a space within which there may be a real threat of uncontrolled, unpredictable processes leading to an increase in social destruction and to strengthening crisis trends in Russian society. The study of social tension, according to the authors, involves an adisciplinary approach, including joint efforts of conflictologists, sociologists, psychologists, philosophers, lawyers, teachers, managers. An important task is the early identification of hotbeds of social tension, description and analysis of their specifics. The authors analyze the process of the emergence, strengthening and transformation of social stresses on the basis of data obtained during the research of the Volga branch of FNISC RAS.
Keywords: social regulation; social discontent; social crisis; social tension; social conflict; social destruction; hotbed of social tension; social disintegration; anomaly; deprivation; frustration.
Введение
Неудовлетворенность (недовольство) части современного российского общества условиями жизни, характером и направленностью происходящих перемен, постоянно фиксируемое социологами, во многом связано с сомнительными
социальными преобразованиями, динамикой изменения социальной ситуации. Всё более очевидно, что значительная часть массовидных социальных групп явно «не успевает» за этими изменениями. Углубляющийся разрыв между официально заявляемыми целями преобразований и их результатами неизбежно сопровождается ростом социальных напряжений, а также ростом проявлений деструкции при взаимодействии различных элементов социальной структуры.
Мы исходим из того, что «...социальная ситуация выступает результатом взаимодействия различных элементов социальной структуры в конкретных условиях места и времени» [Российская социологическая.., 1998: 470], что предполагает уточнение методологических подходов к изучению наиболее острых проблем современного российского общества. В связи с этим Российская академия наук обоснованно фокусирует внимание на необходимости и возможности российской социологии «.более точно диагностировать состояние различных сфер жизни общества, находить точки напряжения и точки развития, создавать основу для формирования адекватной социальной политики, гуманизации общества и улучшения качества человеческого потенциала» [Доклад о состоянии.., 2016: 136].
На наш взгляд, методологические подходы, адекватные состоянию современного общества и социального знания, должны учитывать взаимовлияние кризисных процессов, начинающихся, преимущественно, с ухудшения экономического положения, деформирующего социальные отношения, что неизбежно отражается на политической ситуации.
Значимость категории «социальное напряжение» обусловлена тем, что в ней отражена важная характеристика внутреннего состояния и взаимоотношений личности, социальных групп и общностей. Процесс осмысления её содержания традиционно включает такие понятия, как социальная дезинтеграция, девиация, аномия, депривация, фрустрация, социальная деструкция, классовая борьба, межнациональные столкновения, и, наконец, социальный кризис, социальная катастрофа и распад социальных связей и отношений. «Рост социального напряжения в реальных условиях современного российского общества
определяет необходимость исследования его природы, динамики, факторов и последствий, а также поиска эффективных путей его локализации, оптимизации, выявления и использования продуктивного потенциала» [Куконков, 2017: 14-15].
Проблемная ситуация
Мы исходим из того, что в основании процесса аккумулирования потенциала социального напряжения лежит неудовлетворенность, возникающая как результат рассогласования ценностей, интересов, потребностей различных социальных субъектов и первый шаг на пути осознания ими реального противоречия. Неудовлетворенность представляет собой социальный феномен, в пространстве которого происходит трансформация объективного противоречия в процесс его осознания социальными субъектами и может рассматриваться и как своеобразная точка отсчета, с которой этот процесс берет свое начало.
Трансформация неудовлетворенности в социальное напряжение происходит в процессе обнаружения и уточнения социальным субъектом причинно-следственной связи между характером объекта неудовлетворенности и деятельностью других социальных субъектов, идентификации лиц, групп, организационных структур, блокирующих процесс достижения намеченных целей в конкретных условиях места и времени.
Взаимная идентификация социальных субъектов в пространстве недовольства трансформируется в процесс обнаружения и фиксации контрагентов отношений неудовлетворенности как реальных или потенциальных виновников определенного дефицита ресурсов, недостаточности статуса или влияния, ущемленности или неприятия ценностей. Завершение процесса трансформации неудовлетворенности в субъект-субъектное отношение позволяет рассматривать её как явление социальной действительности — социальное напряжение. Причем, если неудовлетворенность выступает как сущность рассматриваемого типа отношений, то напряжение не что иное, как их проявление в социальной действительности, обнажение, обострение которого происходит в форме социального конфликта.
Следует подчеркнуть, что функционирование и развитие общества «без напряжений» возможно только в ограниченных по времени исключительных условиях, поскольку определенный уровень социального напряжения в совокупности с эффективно функционирующими социальными институтами не только обеспечивает условия для разрешения возникающих проблем, но и, по существу, представляет собой необходимый обществу механизм социального регулирования.
В социальных системах, утративших внутренние стимулы к функционированию и развитию, уровень социального напряжения нередко ослабевает, что закономерно ведет к социальной апатии, пассивности значительного большинства населения, и, как следствие, к «застою» — несвоевременному и неадекватному разрешению возникающих социальных проблем. Другую тенденцию представляет собой процесс усиления социального напряжения до уровня, существенно превышающего необходимый и достаточный для функционирования и развития социальной системы, что чаще всего имеется в виду тогда, когда говорят о «социальной напряженности» или «социальном напряжении».
На наш взгляд, вполне обосновано использование термина «нормальный» или «оптимальный» уровень социальной напряженности, означающего, что «...на данном уровне социальная напряженность органично вписывается в ткань общественной жизни, соответствует наиболее оптимальному режиму функционирования и развития социальной системы, характеризует активное и в то же время стабильное состояние социального субъекта» [Кинсбургский, Топалов, 2015: 289-238].
Следует отметить, что при всей методологической значимости существующих подходов к анализу социальных напряжений в них не находит отражения важный аспект: при каких условиях и каким образом социальное напряжение трансформируется в открытый социальный конфликт. На наш взгляд, задача выявления, описания и анализа особенностей и механизмов такой трансформации не теряет актуальности, поскольку до сих пор встречаются подходы, игнорирующие существенные различия между такими явлениями, как «неудовлетворенность
и напряжение», «напряжение и конфликт», что ведет, по существу, не только к утрате исследовательской перспективы, но и к «затаптыванию» поля социологических исследований на федеральном и региональном уровне, а также к потере весьма ограниченных ресурсов.
Неадекватная интерпретация совокупности понятий, отражающих существо отношений, зарождающихся в пространстве социального недовольства, не только затрудняет становление сторон возникшего напряжения, способных к эффективному поиску взаимоприемлемых решений, но и выступает нередко как дополнительный провоцирующий фактор. В связи с этим, исследование связи социальных напряжений и конфликтов, сопряженное с определенными трудностями при выходе в пространство конфликтных практик, требует уточнения понятий, отражающих эти явления.
На наш взгляд, понятие «социальное напряжение» более адекватно описывает мотивационную составляющую социального субъекта, тогда как логика исследования социальных конфликтов диктует включение в их дефиницию преимущественно его поведенческих характеристик. Такой подход позволяет фокусировать исследовательское внимание на различных этапах процесса трансформации социального напряжения в социальный конфликт, что важно, как с теоретической, так и с практической точки зрения, поскольку открывает дополнительные возможности прогнозирования и предупреждения деструктивных напряжений и конфликтов.
Некоторые исследователи сводят социальное напряжение к его наиболее острым проявлениям, излишне психологизируют это явление, игнорируя социальную природу процесса его возникновения, становления и усиления [Webster's.., 1966: 235], настаивают на необходимости вывода этой категории за пределы анализа социологической науки, подчеркивая, что «...напряжения являются индивидуальными состояниями и не могут быть применимы для объяснения коллективных действий» [Himes, 1980: 30]. Вместе с тем достаточно очевидно, что «.индивидуальная неудовлетворенность при определенных условиях может перерасти в коллективное недовольство,
провоцируя возникновение и рост социального напряжения» [Куконков, Устинкин, 2016: 7-8].
Избыточная «психологизация» социального напряжения свидетельствует, на наш взгляд, об отказе от системного подхода в его трактовке и фокусированию внимания на его психологических составляющих, тогда как, предметом «социальной психологии», на наш взгляд, в гораздо большей степени является «социальный конфликт», внутри которого психологические механизмы играют более заметную роль. Исходя из этого, представляются весьма продуктивными попытки интеграции возможностей социологии и психологии в процессе исследования социальных напряжений и их трансформации в социальный конфликт. Природа, характер, особенности напряжений и конфликтов требуют различных теоретико-методологических подходов и методического инструментария, что расширяет возможности анализа социального напряжения как адисци-плинарной проблемы.
Следует подчеркнуть, что традиционный конфликтологический подход, ограниченный рамками, в которых описывается и анализируется преимущественно взаимосвязь социальных напряжений и социальных конфликтов, представляется явным упрощением сущности этих явлений. Избыточное внимание к этому аспекту предопределяет недостаточное внимание к другим взаимосвязям явления социального напряжения. Кроме того, такой подход недостаточно избирателен, поскольку социальные напряжения могут иметь как позитивные, конструктивные, так и разрушительные, деструктивные последствия.
В рамках имеющихся подходов не может быть выявлена, описана и подвергнута адекватному анализу совокупность существенных сторон социального напряжения, чем обусловлена недостаточная системность его исследований и, прежде всего, отсутствие общепринятых подходов к формированию их программы, определяющей взаимосвязь основных этапов и строгую последовательность методических приемов при изучении этого явления. Закономерным следствием этой ситуации является выявление, описание и анализ лишь части значимых взаимосвязей этого явления, а не полной их совокупности.
Принципиально важно, что в существующих концептуальных подходах отсутствует целостный, непротиворечивый взгляд на процесс возникновения, становления и усиления социальных напряжений. «Недостаточное теоретико-методологическое осмысление категории «социальное напряжение», и как следствие, её «обедненность», негативно сказывается на результатах конкретных социальных исследований, предопределяет слабое использование феномена социального напряжения для прогнозирования и предупреждения явлений социальной пассивности, социальной деструкции, деструктивных социальных конфликтов» [Куконков, 2019: 185]. Представляется достаточно обоснованным вывод о том, что современное состояние знания о процессах и явлениях, определяющих социальное напряжение, не вполне адекватно задаче осмысления социальной ситуации в современной России.
Очевидно, что даже безупречно выполненная на этой основе оценка явления дает неверные результаты. Особенно остро эта проблема проявляется при исследовании социальных напряжений в регионах России. На эту проблему справедливо указывает Г. В. Баранова, подчеркивая, что «.в настоящее время отсутствуют целенаправленные исследования в области изменения приоритетов факторов, формирующих социальную напряженность в регионах в процессе их исторического развития» [Баранова, 2009: 10]. На наш взгляд, невозможно игнорировать существенные трудности, возникающие в ходе подобных исследований и усугубляемые очаговым характером социальных напряжений.
Таким образом, методологическая проблема может быть описана следующим образом: с одной стороны, на эмпирическом уровне всё чаще фиксируется процесс становления и усиления социальных напряжений, с другой стороны, существующие социальные теории не могут удовлетворительно описать и объяснить многие стороны этого явления. На этой основе не могут прогнозироваться ближайшие, среднесрочные и долговременные последствия социальных напряжений, предполагающие использование методологии, ориентированной на фундаментальное, системное изучение этих явлений,
включающее возможности устранения причин деструктивных социальных напряжений и конфликтов.
Уточнение источников и причин социального напряжения
В качестве источников социальных напряжений выступают индивиды, социальные общности, социальные институты, в той или иной мере включенные в процесс выявления, осознания и разрешения существующих социальных противоречий. Следует отметить, что не всякое противоречие трансформируется в социальное напряжение, хотя в основе любого социального напряжения лежит противоречие. Трансформация противоречия в социальное напряжение предполагает обнаружение и взаимную идентификацию сторон в качестве реальных или мнимых виновников значимых для них проблем. Этот вывод находит подтверждение в ходе социологических исследований: «Причиной социальных напряжений могут быть объективные условия совместной деятельности, а также интерпретация сложившейся социальной ситуации: фрустрированная идентичность, осознание несовместимости интересов, идентификация «противоположного» субъекта взаимодействия» [Кинсбургский, Топалов, 2015: 48].
Особое значение для исследования социальных напряжений в условиях конкретного места и времени приобретает теория относительной депривации, определяемая, как «...воспринимаемое расхождение между ценностными экспектациями и ценностными возможностями» [Гарр, 2005: 75]. «Социальная напряженность возникает в результате неудовлетворенности определенной части людей (социальных групп) их социальным статусом и выполняемой социальной ролью в обществе» [Штомпка, 2001: 13]. В России всё более болезненный характер приобретает ситуация, описываемая П. Бурдье, как чрезвычайная напряженность, «.которую иногда создает разъяснение отринутой или вытесненной из сознания правды» [Бурдье, 1994: 8]. Мы солидарны с Г. В. Барановой в том, что социальная напряженность в постсоветской России во многом обусловлена «разрывом между ожидаемым и реализованным,
беспокойством о завтрашнем дне» [Баранова, 2009: 28-29], «отражением низкого уровня безопасности» [Зайцев и др., 2019: 494-502].
Мы исходим из того, что социальная неудовлетворенность — пространство, в котором происходит процесс трансформации того или иного объективного социального противоречия в феномен его сознательного восприятия, оценки и учета испытывающими его влияние социальными субъектами. Один из центральных этапов превращения растущей неудовлетворенности в социальную напряженность — взаимная идентификация участников напряженных отношений, превращающая объективное противоречие в их субъективное переживание. В качестве основного механизма на этом этапе действует «избирательная рациональность, позволяющая выявлять и отмечать среди окружающих противников и союзников» [Степанов и др., 2007: 243].
Усиление социального напряжения может сформировать некую пограничную ситуацию, чреватую «соскальзыванием» в состояние, слабо поддающееся прогнозированию и часто непредусмотренное сторонами этих отношений. Длительный процесс аккумулирования, накопления социального напряжения в условиях конкретного места и времени может вести к частичному «выбросу в осадок» отдельных его элементов, образованию нейтрального, пассивного слоя, воздействующего как на источники напряжения, так и на процесс его трансформации. Становление социального напряжения проходит несколько стадий до возникновения социального конфликта, завершающего процесс формирования социальных групп, ценности и интересы которых противоречат ценностям и интересам других социальных групп, и характеризуются готовностью устранить возникшие противоречия именно этим способом.
Возникновение субъектно-субъектных отношений в пространстве социального недовольства, по существу, выступает точкой бифуркации, разветвления этого процесса в ходе трансформации в такие социальные явления, как социальная активность, социальная пассивность, социальное напряжение, социальный конфликт, социальная деструкция. Масштабы, характер
и направленность этих процессов обусловлены конкретными особенностями места и времени, в котором они протекают.
Возникшие в этом пространстве социальные напряжения чаще всего не трансформируются в социальный конфликт, поскольку происходит процесс перемещения, сублимации стимулов энергии возникшего напряжения с его контрсубъекта на другие объекты, которые потенциально могут стать контрсубъектами других напряжений, но могут и не стать при условии целенаправленного и своевременного воздействия, адекватного вмешательства структур социального регулирования и управления. Важной задачей выступает выявление и анализ предрасположенности социальных напряжений разного типа, уровня, ло-кала к трансформации в указанные явления, а также выявление и анализ угроз, связанных с этими трансформациями.
Неспособность социальных субъектов, взаимодействующих в пространстве социального недовольства, адекватно интерпретировать сущность зарождающихся между ними отношений в формирующемся очаге социального напряжения предопределяет возникновение субъекта социальной деструкции. Поскольку социальное напряжение, как и социальная деструкция, в той или иной мере присутствует на всех этапах возникновения, обострения и разрешения социального противоречия, можно предположить наличие не только тесной связи между ними, но и значительного эвристического потенциала изучения их природы, характера и динамики.
Необходимость учета диалектики взаимодействия факторов бытия и сознания предполагает тщательный анализ состояния сознания социальных субъектов, оказавшихся в очаге социального недовольства, которое играет важную роль в процессе возникновения, становления и трансформации социальных напряжений. На наш взгляд, именно на этой основе может быть преодолен гипертрофированный объективистский подход к трансформации мотивационной структуры, системы ценностных ориентаций, детерминации социального поведения субъектов становящегося и усиливающегося напряжения.
Такой подход позволяет прогнозировать момент бифуркации процесса линейного нарастания напряжения, его
качественного изменения, следствием которого может выступать открытый конфликт. Всё то, что предшествовало открытому конфликту, на наш взгляд, наиболее адекватно описывает понятие социального напряжения, включающее самоопределение, эмоциональные переживания и идейные расхождения его сторон, предваряющие и мотивирующие их последующие действия.
Рассматривая социальное напряжение как проявление неудовлетворенности, необходимо иметь в виду, что этот феномен при определенных условиях может искажать реальную картину неудовлетворенности социальных субъектов различными сторонами своей жизнедеятельности в конкретных условиях места и времени. Масштабы такого искажения существенно возрастают по мере усложнения характера неудовлетворенности, многослойности, многомерности её факторов, что неизбежно способствует сознательной или бессознательной подмене объекта неудовлетворенности, и, как следствие, деформации процесса её персонализации.
Специфика актуальных факторов социального напряжения
Мы разделяем подход, в соответствии с которым важным основанием «социального напряжения» выступает «...несвоевременное или неадекватное удовлетворение нужд и потребностей, трансформирующееся в процесс увеличения подавленных базовых инстинктов большинства населения» [Сорокин, 1992: 272]. На наш взгляд, при анализе социальных напряжений следует рассматривать прежде всего динамику жизненных обстоятельств населения в конкретных условиях места и времени, которая формирует характер мотивационной структуры и определяет направленность и особенности поведения социальных групп.
Такой подход позволяет своевременно фиксировать процесс ухудшения положения индивида, социальных слоев и групп по отношению к их прежнему уровню жизни или в сравнении с улучшением положения других индивидов, социальных слоев
и групп, который может превратиться в мощный фактор недовольства. Возникшие диспропорции могут усугубить восприятие недостаточности доходов, уважения, безопасности. Причем процессы дифференциации различных социальных групп, усугубляемые расселенческими и демографическими особенностями социального пространства, нередко ведут к воспроизводству масштабов неравенства, неприемлемого для значительной части населения в конкретных условиях места и времени.
Важным фактором, усиливающим социальное напряжение, выступает неспособность социального субъекта адекватно интерпретировать сущность зарождающихся отношений в пространстве социального недовольства, что неизбежно накладывает отпечаток не только на их текущий характер, но и на эффективность рассматриваемых и принимаемых стратегий их становления и развития, обусловливающих зачастую жесткость и безадрес-ность становящегося потенциала социального напряжения.
Одним из важных факторов становления социального напряжения выступает процесс «...институализации отношений в социальной сфере, который на определенном этапе приводит к ослаблению её способности к изменениям в соответствии с изменениями социальной реальности, усилению жесткости, окостенению» [Кудрявцев, 1989: 34]. Утрата гибкости социальными институтами, призванными «фиксировать» устойчивые типы отношений, ведет к деформации процесса их закрепления в социальном пространстве.
Фактором социальных напряжений нередко выступает официальная власть, структуры которой, ответственные за распределение ресурсов, попадая под контроль «симбиоза корпоративного бизнеса и корпорации чиновников», трансформируются в инструмент структурного насилия, что, в конце концов неизбежно сказывается на отношении различных групп населения к власти в целом. Результаты исследований Приволжского филиала ФНИСЦ РАН1 свидетельствуют, в част-
1 Здесь и далее представлены результаты исследования социальных напряжений, которое ведется Нижегородским отделом ИС РАН и Приволжским филиалом ФНИСЦ РАН с 2005 г.
ности, о наличии обратной связи между уровнем удовлетворенности работой власти и материальным положением населения, которая прослеживается на всех уровнях властной вертикали вплоть до главы администрации городского округа, муниципального района.
В ходе наших исследований было установлено, что интегральным фактором, определяющим характер возникающих социальных напряжений, выступает совокупность взаимосвязанных актуальных проблем. Причем неудовлетворенность населения зависит и от способа удовлетворения потребностей, выбор которого во многом определяется действующей властью. Исходя из этого, представляется вполне обоснованным вывод о том, что одним из важных факторов возникновения социального напряжения в регионах является неэффективная «властная вертикаль», ориентированная на неоправданную централизацию власти, ресурсов и непрозрачные формы распределения средств федерального бюджета между регионами и различными социальными группами.
Анализ результатов наших исследований позволяет сделать вывод о том, что уровень протестного потенциала зависит не только от содержания и структуры актуальных потребностей, но и от эффективности существующих социальных институтов, деятельность которых направлена на их удовлетворение. В настоящее время большинство населения предпочитает мирные формы защиты своих интересов (обращения, критика, участие в работе оппозиционной партии). Однако достаточно заметна и доля тех, кто готов участвовать в акциях неповиновения: заметная часть опрошенных приняла бы участие в акциях протеста, если бы они состоялись в ближайшее время в их городе, в том числе, в несанкционированных акциях протеста. Указанные обстоятельства свидетельствуют о сформированно-сти определенного уровня готовности к ответным действиям против неизбежных в нынешней ситуации непопулярных шагов как федеральной, так и региональной власти.
Признание «.изменчивости, сложности различных форм социального напряжения» [Баранова, Фролов, 2012: 50-65], нередко сводится к его пониманию, как характеристики
официально определенной локально-территориальной общности. Вместе с тем, рассматривая социальное напряжение как становящееся отношение между двумя или более субъектами, необходимо учитывать, что это отношение чаще всего слабо затрагивает или совсем не затрагивает часть субъектов, находящихся в границах этой общности. Следует подчеркнуть, что в её рамках взаимодействуют социальные субъекты, для которых характерны не только различные потребности, ценности и интересы, но и различные темпы их осознания. В связи с этим исследование «социальной напряженности» в рамках официально определенной локально-территориальной общности (район, город, область.) малопродуктивно, поскольку, по существу, позволяет измерить лишь «среднюю температуру по больнице».
Представляется закономерным тот факт, что процесс трансформации социального напряжения в социальный конфликт в разных социальных группах имеет отличительные особенности: высокий уровень неудовлетворенности не всегда трансформируется в соответствующий уровень социального напряжения и далее — в соответствующий уровень конфликтности. Причем нередко в фактическую доминанту превращаются одна-две взаимоувязываемые населением проблемы [Горшков, 2009: 29-40], способствующие аккумулированию конфликтного потенциала, который носит в основном «точечный, очаговый» характер.
Мы разделяем подход, в соответствии с которым социальное напряжение в конкретных условиях места и времени имеет очаговый характер, а «.продолжительность существования его очагов зависит от причин, их породивших, от стихийного или преднамеренного характера возникновения, от позиции и эффективности действия властей» [Абрамович, 2012: 85-89]. Следует отметить, что понятие «социальная напряженность», используемое для описания и анализа этого явления в рамках официально установленной локально-территориальной общности, теряет свои описательные и объяснительные возможности по мере уточнения и конкретизации характеристик его сторон в условиях конкретного места и времени.
На наш взгляд, представляется более уместным использование понятия «социальное напряжение», более адекватного для
описания и анализа напряженной ситуации в условиях его очага. В связи с этим заслуживает внимания подход к определению социального напряжения как к присущему изучаемой социальной общности набору вероятностей изменения социальной структуры в определенных направлениях [Толстова, Давыдова, 2011: 30]. На наш взгляд, такой подход весьма перспективен именно в условиях очага социального напряжения.
Источники, типы и направленность процессов трансформации социальных напряжений во многом обусловлены масштабами и особенностями локализации их очагов. Исходя из этого, важной задачей выступает поиск возможностей раннего выявления очагов социального напряжения, решение которой возможно на основе концептуальной модели социального напряжения, как научно-теоретической основы гармонизации социальных отношений в современной России. Учет очаговой природы социального напряжения расширяет возможности его диагностики и регулирования, что приобретает в настоящее время важное теоретическое и практическое значение.
На наш взгляд, измерить социальное напряжение возможно исключительно между социальными субъектами, оказавшимися в пространстве неудовлетворенности, которое далеко не всегда совпадает с границами официально установленной локально- территориальной общности: страны, области, района, города. При исследовании социального напряжения в этих рамках практически нереализуем оптимальный спектр приемов и методов выявления, описания и анализа этого явления.
Совокупность методов изучения социальных напряжений: необходимость и достаточность
Концептуальное определение социального напряжения, включающее прежде всего процесс осознания социального противоречия, должно фиксировать как его структурные элементы, так и уровни анализа. Если социальный конфликт — это «...социальное противоречие на стадии его реального разрешения вовлеченными в него субъектами» [Дмитриев, Кудрявцев, 1993: 11-13], то напряжение может быть понято как процесс осознания ими
социального противоречия, идентификации социальных субъектов, представляющих стороны противоречия, интерпретации сущности отношений, возникающих между ними.
Такое понимание социального напряжения предполагает реализацию адисциплинарного подхода в процессе его изучения. Причем возможности психологии здесь недостаточны, поскольку психология не может дать картину социальной реальности и, следовательно, не может определить степень адекватности её отражения в сознании индивидов и их групп. Следует подчеркнуть, что исследование социального напряжения во многом определяется методом социологической науки и предполагает формирование социологической модели, отражающей основные параметры и динамику, а также характер и тесноту взаимосвязей этого явления.
Возникновение социального напряжения связано с противоречивостью процесса превращения ценностей, интересов и потребностей общества, социальной общности в ценности, интересы и потребности субъекта, входящего в состав этой общности и последующего их объективирования в деятельности. Этот подход позволяет зафиксировать момент превращения противоречия как явления объективной реальности в феномен сознания социального субъекта, дающего толчок процессу становления социального напряжения в конкретных условиях места и времени. Исходя из этого, социальное напряжение может быть определено как процесс обретения субъектности в пространстве социального недовольства, содержанием которого являются идентификация «своих» и «чужих», «возлагание ответственности», поиск «виновных». На наш взгляд, сегодня исследования социального напряжения слабо ориентированы на выявление, описание и анализ этих процессов.
Мы разделяем подход, в соответствии с которым социологи в основном замеряют степень удовлетворенности индивидов реализацией их потребностей. Вместе с тем, рассматривая неудовлетворенные базовые потребности как основание социальных напряжений, мы считаем целесообразным использовать с методологической точки зрения более точное понятие «иерархия актуальных потребностей» социального субъекта, которое
позволяет использовать максимальный спектр приемов и тактик выявления, прогнозирования и оптимизации социальных напряжений в конкретной ситуации места и времени.
Разумеется, актуальные потребности могут быть сведены к универсальным, фундаментальным основаниям социальных напряжений, одновременно утратив специфику, характерные черты, присущие конкретному социально-напряженному пространству. Учет этого обстоятельства в ходе исследования социальных напряжений предполагает особое внимание к актуальным потребностям населения в условиях конкретного места и времени, где возникает необходимость корректировать подобный подход в соответствии с целями и задачами конкретного социологического исследования и, в частности, фокусировать внимание на совокупности «универсальных базовых потребностей», реализующихся в конкретном времени и пространстве как «.исторически и культурно варьирующейся ситуативной системе потребностей» [Nudler, 1990: 177-201]. Отсутствие такой коррекции ведет к искажению результатов исследования.
Для выявления и описания природы социальных напряжений, момента их возникновения весьма плодотворной представляется идея определенных диапазонов и порога насыщения потребностей, ситуационный подход к анализу потребностей, концепция пластичной природы потребностей и их удовлетворителей [Mitchell, 1990: 149-176], учет которой позволяет разрабатывать вариативные решения оптимизации напряжения, исходя из различных уровней насыщения потребностей. В результате возникает возможность значительного расширения спектра управленческих ресурсов оптимизации социального напряжения.
Выявление устойчивости потребностей в историческом времени и культурном пространстве позволяет уйти от абстрактных объяснительных схем и адекватно оценить роль и значение как самих потребностей, так и средств их удовлетворения. С практической точки зрения, важен учет иерархии актуальных потребностей, во многом определяющих специфику конкретного социального напряжения и позволяющих уточнить и при необходимости изменить подход к процессу
его оптимизации. Тогда как отсутствие адекватного подхода к этому процессу может вести к замедлению процесса разрешения назревшего противоречия и возникновению ситуации «отложенного конфликта».
Акцентирование исследовательского внимания на общих причинах роста социального напряжения (социальное неравенство, коррупция, спад производства, борьба региональных элит за власть.) не всегда позволяет учитывать подвижность проблемного поля в пространственном и временном отношении, обусловливающую неравномерность актуализации социальных проблем в различных локально-территориальных общностях. Следует учитывать, что такой подход к организации социологического исследования требует значительных ресурсов и временных затрат. Кроме того, растянутость социологического исследования во времени может привести к искажению его результатов, полученных на разных стадиях.
Учитывая эти обстоятельства, следует подчеркнуть, что исследование социальных напряжений, наряду с социологическими методами, должно включать возможности статистики, позволяющие оценить качество жизни и уровень благосостояния различных групп населения в статике и в динамике как в целом по стране, так и по отдельным регионам и локально-территориальным общностям.
Сущность процесса возникновения, становления и усиления социального напряжения отражает структурно-динамическая концепция этого явления, позволяющая выявить и описать его структуру, основные этапы становления, определить эффективные методы его диагностики. Принципиальное значение, на наш взгляд, имеет выявление и описание сущности основных этапов становления и усиления социального напряжения в конкретных условиях места и времени:
1. Социальная неудовлетворенность — пространство, в котором происходит процесс трансформации объективного противоречия в феномен сознания социальных субъектов в условиях конкретного места и времени.
2. Взаимная идентификация социальных субъектов в пространстве недовольства, превращающая объективно
существующую напряженную ситуацию в её субъективное отображение в форме переживания.
3. Обретение субъектности в пространстве социального недовольства, содержанием которого являются идентификация «своих» и «чужих», «возлагание ответственности», поиск «виновных».
4. Усиление социального напряжения, трансформирующегося при определенных условиях в конфликтное взаимодействие всех или части социальных субъектов, «проявившихся» на этапе возникновения социального напряжения.
Необходимость ранжирования уровней социального напряжения с учетом особенностей его становления в условиях конкретного места и времени предполагает, прежде всего, выявление степени несоответствия между субъективной оценкой реальной ситуации различными группами населения и их ожиданиями, потребностями и предпочтениями. Фиксация структурно-динамических характеристик социального напряжения предполагает сбалансированное соотношение реальных и нормативных показателей, фиксирующих его критические значения:
1. Показатели социальной депривации, фиксирующие оценку жизни, её уровня и качества в конкретных условиях места и времени, и, в частности, распространенности и масштабов неравенств.
2. Показатели, фиксирующие процесс выявления и осознания причинно-следственной связи между характером объекта неудовлетворенности, деятельностью или бездеятельностью других социальных субъектов.
3. Показатели социальной идентификации, отражающие процесс выделения среди окружающих «своих» и «чужих», фиксирующие уровень доверия/недоверия между потенциальными или реальными сторонами социального напряжения, а также реальных или мнимых виновников, ответственных за наиболее острые социальные проблемы.
4. Показатели, фиксирующие процесс усиления социального напряжения в процессе уточнения, нюансировки позиций взаимодействующих субъектов.
5. Показатели, фиксирующие особенности поведения различных социальных групп в реальных или прожективных напряженных ситуациях.
6. Показатели, фиксирующие готовность к участию в конфликтном взаимодействии, в протестных и насильственных действиях, а также степень включенности в них.
Представляется, что указанная социологическая модель в целом адекватна основным характеристикам рассматриваемого процесса и может быть использована для описания и анализа взаимопревращения социальных напряжений и конфликтов. Использование представленной модели в управленческой практике позволит снизить степень неопределенности при принятии управленческих решений и сформировать достоверный прогноз изменения ситуации. Сопоставление адекватности социологической модели взаимопревращения социальных напряжений и конфликтов реальной социальной ситуации, базирующееся на результатах социологических исследований Приволжского филиала ФНИСЦ РАН, позволило:
- обнаружить причинно-следственную связь между характером объекта неудовлетворенности и деятельностью властных структур разного уровня, ведущую к формированию очагов социального напряжения;
- установить, что процесс уточнения, нюансировки позиций взаимодействующих субъектов ведет к расширению очагов напряжения не только в отдельных локально-территориальных общностях, но и в различных сферах жизнедеятельности (доходы, ЖКХ, здравоохранение);
- установить, что возникновение и в отдельных случаях расширение очагов социального напряжения не всегда трансформируется в социальный конфликт вследствие незавершенности процесса взаимной идентификации его субъектов;
- сделать вывод о том, что законсервированный, «отложенный» социальный конфликт, с одной стороны, способствует поддержанию социальной стабильности преимущественно в интересах доминирующих элит, с другой — ограничивает возможности необходимой обществу оптимизации социального напряжения.
Одним из эффективных методов изучения социальных напряжений, на наш взгляд, является их исследование на моделях (моделирование), т.е. опосредствованное изучение социальных объектов, в процессе которого они воспроизводятся во вспомогательной системе (модели), замещающей в познавательном процессе оригинал и позволяющей получить новое знание о предмете исследования [Андреенков, Шашнов, 1998: 291]. Уточнение модели реально существующего социального напряжения в конкретных условиях его очага позволяет не только сформировать целостный образ этого явления, но и позволяет прогнозировать и управлять им, создавая научно-теоретическую основу для гармонизации социальных отношений. Принципиально важно, на наш взгляд, то, что адекватные модели социальных напряжений позволяют уточнить степень их адекватности и границы применения в ходе исследования.
Начальный этап процесса осознания социального противоречия, позволяющий определить характер, направленность и конструктивность назревающего напряжения, представляет значительные возможности управления конфликтом, включающие прогнозирование, предупреждение, локализацию, блокирование потенциально деструктивных конфликтов. На завершающем этапе становления социального напряжения, представляющем собой осознанное противоречие с уже сформировавшейся жесткой мотивационной структурой, эти возможности весьма ограничены.
Отечественной наукой предложено несколько вариантов методик измерения уровня социального напряжения. Если обобщить используемые в них показатели, то можно в качестве типовых выделить следующие их блоки:
1. Показатели социальной депривации или фрустрации как выражения состояния и уровня неудовлетворенности существующими условиями жизни, подавленности основных жизненных потребностей и интересов, масштабами существующих неравенств. Они фиксируются, главным образом, через оценки уровня и качества жизни, как приемлемых и неприемлемых, терпимых и нетерпимых и т.п.
2. Показатели социальной идентификации, выражаемые через осознание людьми своей принадлежности к определенным общественным группам, деление их на «своих» и «чужих», а также через выявление уровня толерантности, терпимости по отношению к позициям и действиям «других», «чужих», «не своих».
3. Показатели готовности к протестным действиям, выражаемые, прежде всего, через личную настроенность на защиту собственных интересов, а также на открытое выступление против действий представителей власти, местного самоуправления, администрации предприятий и организаций.
4. Характеристика предпринятых или намечаемых к реализации протестных действий, дающих представление об особенностях их мотивации, её выраженности и осознанности.
5. Показатели включенности элементов деструкции в содержание и структуру предпринятых или намечаемых к реализации протестных действий.
6. Характеристики потенциала деструктивной активности различных групп и структур.
Принципиально важно привлечение сопутствующей информации, особенно той, которая не отражена в статистике: настроения, мотивации, особенности поведения, самочувствие социальных групп, различающихся по полу, возрасту, месту проживания и т.п. Такие данные могут быть получены только в ходе социологических исследований.
Изучение ситуации внутри очага социального напряжения предполагает выявление социальных групп, пользующихся льготами, привилегиями, определение и описание наиболее распространенных оснований выделения и формирования таких групп. Этот метод позволяет не только уточнить сущность ситуации в очаге, но и выявить и описать реальные стороны социального напряжения.
Методические возможности уточнения (прожективные ситуации, ситуации выбора путей выхода из кризиса.) позволяют выявить и описать социальный субъект (субъекты), на который
населением возлагается основная ответственность за сложившуюся ситуацию. Это возможно лишь на пути конкретизации совокупности основных аспектов становящихся напряжений путем вычленения из всей совокупности отношений наиболее существенных именно для ситуации в данном очаге. Выявляя масштабы включенности в подобные отношения, можно определить уровень напряжения как в очаге в целом, так и среди находящихся внутри него социально-демографических, статусных и т.п. групп.
В зависимости от того, насколько распространены в очаге напряженные отношения, можно определить и перспективу трансформации этих отношений в открытый конфликт, способную дезинтегрировать, дестабилизировать жизнедеятельность как внутри очага, так и за его пределами. В связи с этим следует отметить социальные показатели, фиксирующие отношение социальных групп к открытому протесту, их вовлеченность в реальные протестные действия, забастовки, поведение в про-жективных ситуациях, предполагающих принятие решения об участии или неучастии в таких действиях. Совокупность показателей и индикаторов, описывающих эти процессы, включает:
- отношение населения, проживающего в очаге социального напряжения к акциям протеста и к участию в них;
- сформированность протестных намерений различных социальных групп;
- мотивацию включения в акции протеста;
- наличие и характер групп, выступающих инициаторами и организаторами протестных действий.
Для оценки ситуации внутри очага, на наш взгляд, приемлем подход, ориентированный на изучение массовости «вовлеченных» в конфликты: «.ядра, т.е. людей, одновременно участвующих во всех массовых конфликтах, зон — локально-территориальной распространенности реального конфликтиро-вания, глубины — степени проникновения конфликтогенности в социальную структуру, остроты — комплексной характеристики, включающей толерантность, уступчивость, готовность к соглашениям, а также стратегии и тактики конфликтирова-ния» [Растов, Трофимова, 1997: 36-37]. Для предварительной
оценки ситуации в очаге может быть также использована система показателей, фиксирующих разрыв между её оценкой со стороны представителей власти района, города, области и оценкой населения, проживающего в этом очаге.
Указанные выше показатели позволяют, на наш взгляд, выявить и описать основные характеристики ситуации, сложившейся в очаге социального напряжения. Разумеется, их дальнейшая нюансировка, расстановка необходимых акцентов предполагает использование в процессе исследования и ряда других показателей и индикаторов. При этом обязательно использование информации, полученной в ходе исследований социальной ситуации в рамках территории, в состав которой входит очаг напряжения.
Учитывая, что одна из основных функций власти состоит в удержании социального напряжения в рамках, в которых оно не способно оказывать деструктивное влияние на целостность и воспроизводство социальной системы, программа его исследования должна изначально включать задачу разработки принципов подготовки и реализации управленческих решений в условиях существующего социального напряжения.
Заключение
Таким образом, наиболее перспективным способом управления социальным конфликтом является оптимизация социального напряжения, предполагающая изучение в мониторинговом режиме процессов возникновения, становления и трансформации его очагов в социальном пространстве. Причем принципиально важна направленность процесса оптимизации социального напряжения, прежде всего, на институциональные и системные изменения, а не на изменение группового поведения различных социальных групп.
Период становления социального напряжения позволяет рассматривать его, «.как наиболее благоприятный момент для вмешательства по преодолению конфликта» [Запрудский, 1992: 43-48]. На этом этапе, в силу его продолжительности, латентного характера происходящих внутри него процессов,
сохраняется возможность не только отслеживать и прогнозировать характер и последствия потенциального конфликта, но и найти способы ухода от его развертывания в деструктивной форме.
Следует подчеркнуть, что как с концептуальной, так и с практической точки зрения важно превратить изучение социального напряжения в реально наблюдаемый и замеряемый процесс, результаты которого могут послужить методологической и эмпирической основой описания и анализа пространства, за границами которого может возникнуть реальная угроза неконтролируемых, непредсказуемых процессов, ведущих к усилению кризисных тенденций.
Список литературы
Абрамович Е. С. Математико-статистические методы анализа социальной напряженности в российском обществе // Учет и статистика. 2012. № 1 (25). С. 85-89. Андреенков В. Г., Шашнов С. А. Моделирование в социологии // Российская социологическая энциклопедия / Под общ. ред. академика РАН Г. В. Осипова. М.: Издательская группа НОР-МА-ИНФРА-М, 1998. С. 291. Баранова Г. В. Социальная напряженность: особенности методологии и методики ее анализа и прогнозирования в регионах Российской Федерации: дис. ... канд. социол. наук: 22.00.01 / Баранова Галина Васильевна; науч. рук. В. А. Петров; РГГУ. Москва, 2009. 183 с. Баранова Г. В., Фролов В. А. Методология и методика измерения социальной напряженности // СОЦИС. 2012. № 3. С. 50-65. Бурдье П. Начала / П. Бурдье; пер. Н. А. Шматко. М.: SocioLogos, 1994. 288 с. Гарр Т. Р. Почему люди бунтуют. СПб.: Питер, 2005. 461 с. Горшков М. К. Фобии, угрозы, страхи: социально-психологическое состояние российского общества // Социологические исследования. 2009. № 7 (303). С. 26-31. Дмитриев А. В., Кудрявцев В. Н., Кудрявцев С. В. Введение в общую теорию конфликтов. М.: ИНИОН, 1993. 212 с.
Доклад о состоянии фундаментальных наук в Российской Федерации и о важнейших научных достижениях российских ученых в 2015 году. Утвержден решением Общего собрания членов РАН 23 марта 2016 года. Москва. 2016. 335 с. URL: http:// www.ras.ru/FStorage/Download.aspx?id=32f7083e-46e9-45ff-8a79-da17c196f507 (дата обращения: 19.04.2021).
Зайцев Д. В., Суркова И. Ю., Селиванова Ю. В. Социально-экономическое благополучие и социальная напряженность в Приволжском регионе // Вестник РУДН. Серия: Социология. 2019. Т. 19, № 3. С. 494-502. DOI: 10.22363/2313-22722019-19-3-494-502.
Запрудский Ю. Г. Социальный конфликт / Ю. Г. Запрудский. Ростов-н/Д: Феникс, 1992. 120 с.
Кудрявцев В. Н. Механизмы социальной деформации // Вопросы философии. 1989. № 11. С. 3-14.
Куконков П. И. Социальное напряжение: источники, факторы, трансформации: [монография] / П. И. Куконков. Нижний Новгород: Гладкова О. В., 2017. 225 с.
Куконков П. И. Экспертиза социальных напряжений в системе прогнозирования и предупреждения социальной деструкции // Конфликтология XXI века. Пути и средства укрепления мира: материалы Третьего Санкт-Петербургского международного конгресса конфликтологов. (Санкт-Петербург, 15-16 ноября 2019 г.). СПб.: Фонд развития конфликтологии, 2019. С. 185-187.
Куконков П. И., Устинкин С. В. Неравенства и напряжения в социальном пространстве российских регионов: [монография]. М.: РУСАЙНС, 2016. 162 с. DOI: 10.15216/978-5-4365-1337-9.
Растов Ю. Е., Трофимова Р. А. Методология и методика эмпирических социологических исследований конфликтности локальных социумов. Барнаул: АГУ, 1997. 103 с.
Региональная социология: проблемы консолидации социального пространства России / М. К. Горшков, А. Г. Гусейнов, А. В. Дмитриев [и др.]. М.: Новый хронограф, 2015. 624 с.
Российская социологическая энциклопедия / Ин-т социал.-по-лит. исслед. РАН; под общ. ред. акад. РАН Г. В. Осипова. М.: НОРМА-ИНФРА-М, 1998. 664 с.
Сорокин П. Человек, цивилизация, общество / Питирим Сорокин; общ. ред., сост. и предисл., А. Ю. Согомонова. М.: Политиздат, 1992. 543 с.
Степанов Е. И. Мониторинг социальных напряжений и конфликтов в крупных региональных центрах России (на примере Нижнего Новгорода и Ярославля) // Россия реформирующаяся. Ежегодник. Вып. 6 / Е. И. Степанов, В. А. Авксентьев, Ю. А. Головин, П. И. Куконков; отв. ред. М. К. Горшков. М.: Институт социологии РАН, 2007. С. 235-254.
Толстова Ю. Н., Давыдова Н. Д. Расширение понятия социологического измерения и его использование для измерения социальной напряженности // Мониторинг общественного мнения: экономические и социальные перемены. 2011. № 5 (105). С. 25-36.
Штомпка П. Понятие социальной структуры: попытки обобщения // Социологические исследования. 2001. № 9. С. 3-13.
Himes J. S. Conflict and Conflict Management / J. S. Himes. Athens: University pf Georgia Press, 1980. 352 р.
Mitchell Ch. Necessitous Man and Conflict Resolution: More Basic Questions About Basic Human Needs Theory // J. Burton (ed.). L.: Palgrave Macmillan, 1990. P. 149-176. DOI: https://doi. org/10.1007/978-1-349-21000-8_8.
Nudler O. On Conflicts And Metaphors: Toward On Exterded rationality // Conflict: Human Needs Theory / J. Burton (ed.). L.: Palgrave Macmillan, 1990. P. 177-201. DOI: https://doi. org/10.1007/978-1-349-21000-8_9.
Webster's Third New International Dictionary. N.Y.: Free Press, 1966. 2726 p.
