CC BY
161
ОБЩЕСТВО
СОЦИАЛЬНОЕ ГОСУДАРСТВО В РОССИИ: КОНСТИТУЦИОННЫЙ ПРИНЦИП И ПРАКТИЧЕСКАЯ РЕАЛИЗАЦИЯ
Руденкин В.Н.
В статье рассматриваются вопросы, связанные с реализацией конституционного положения о России как социальном государстве. Автор анализирует опыт строительства социального государства в дореволюционной России и СССР. Особое внимание уделено постсоветскому периоду. Автор доказывает, что выбранная реформаторами 1990-х годов либеральная модель социального государства, предусматривающая минимизацию социальных функций государства, резкое сокращение его социальных расходов, не соответствует историческим и культурным традициям нашей страны и не способствует эффективному решению социальных проблем, а потому нуждается в существенной корректировке.
THE SOCIAL STATE IN RUSSIA: CONSTITUTIONAL PRINCIPLE AND PRACTICAL REALIZATION
V.N. Rudenkin
The article considers the issues related to the implementation of the constitutional provisions on Russia as a social state. The author analyzes the experience of building a social state in the pre-revolutionary Russia and USSR. Special attention is paid to the post-Soviet period. The author proves that the reformers of the 1990s, the liberal model of the social state, which provides minimization of the social functions of the state, the sharp reduction of social expenditures, does not correspond to the historical and cultural traditions of our country and is not conducive to the effective decision of social problems, and therefore in need of significant revision.
«Социальное государство» - особый тип государства, появление которого было обусловлено необходимостью предотвратить социальные потрясения, порождаемые чрезмерным социально-экономическим неравенством. Социальное государство призвано обеспечить высокий уровень социальной защищенности населения за счет проведения соответствующей политики, предусматривающей адресную поддержку малоимущих, безработных, многодетных семей, инвалидов, а также практическую реализацию принципов социального партнерства как во взаимоотношениях государ-
ства и гражданского общества, так и во взаимоотношениях различных групп и слоев самого общества. Важнейшей задачей социального государства является утверждение в обществе принципов социальной справедливости и солидарности, предотвращение острых социальных конфликтов.
Россия накопила богатый опыт строительства социального государства. Первые плоды движения за социальные права в нашей стране появились уже в конце XIX в.: именно тогда было образовано Министерство государственного призрения, приняты законы по регулированию условий
труда заводских рабочих, женщин, малолетних работников, в 1886 г. - закон о медицинском страховании рабочих, в 1893 г. -об охране труда, в 1903 г. - о компенсации увечий от несчастных случаев на производстве. В 1906 г. первая в отечественной истории Государственная Дума приступает к правовому оформлению основ социальной политики. В 1912 г. она принимает законы по страхованию от несчастных случаев, об оплачиваемых «больничных листах» (нерабочее время по болезни). Эти законы отражали мировые тенденции того времени, хотя и принимались с некоторым отставанием от стран Западной Европы [5].
Важную роль в социальной сфере играли местные органы социальной защиты -земства, благотворительные общества, бесплатные столовые, приюты и т.п. После реформы 1861 г. наряду с приказами общественного призрения появляются земские и городские учреждения социальной защиты: уже в 1890-х годах они в 1,5 раза превосходили по количеству всю приказную дореформенную систему общественного призрения во всех 55 губерниях. Наряду с земскими учреждениями на местах происходит дальнейшее развитие исторически сложившейся системы приходского попечительства с собственными учреждениями: к 1861 г. их было около 8000, в 1894 г. - 14 747, в 1999 г. - 18 233, в 1901 г. - 19 100 [2].
Согласно разъяснению Правительствующего Сената, призрение бедных считалось не обязанностью, а правом земских и городских учреждений. По реформе 1864 г. средства земских органов формировались из специальных налогов, главным образом на земельную собственность, леса, фабрики, торговые заведения. Земствам было поручено строительство больниц, народных аптек, школ; социальный патронат (вскармливание, обучение материнству, содержание в семье детей и т.п.); призрение и воспитание детей (семейное призрение, ясли, «бесплатные колыбельки», ремесленные классы и др.); богадельни; организация ссудных
ин В.Н.
касс, фондов поддержки переселенцев, недоимщиков, касс взаимопомощи; организация общественных работ, трудовой помощи, потребительских кооперативов; устройство читален и библиотек; пропаганда агрономических знаний, продовольственное дело, организация статистики, ветеринарной службы, благотворительных заведений и многое другое, удовлетворяющее реальные социальные потребности жителей.
Земства внесли заметный вклад в улучшение жизни крестьян, особенно в сфере образования и здравоохранения. За полвека своего существования земства открыли более 30 тыс. народных школ, где обучались 2 миллиона человек [13, с.11; 4, с. 45-46; 2]. Были созданы также специальные учительские школы, выдавались стипендии на подготовку учителей. Развивалась и система внешкольного образования - народные чтения, подготовительные классы для взрослых, книжная торговля. Во многом благодаря усилиям земских учителей произошел заметный рост числа грамотных (с 6% в 1860-е годы до 25-30% перед революцией 1917 г.). За этот же период было устроено несколько тысяч земских больниц и амбулаторий с бесплатным лечением, организованы фельдшерские училища. Усилиями земств в стране была создана разветвленная агрономическая служба. Земские агрономы консультировали крестьян, способствовали распространению новых технологий, открывали лаборатории и опытные станции. Земская статистика в дореволюционной России отвечала мировым стандартам.
Широкое распространение в дореволюционной России получили такие организации массового характера, как общества взаимопомощи и кооперативы. Общества взаимопомощи, помимо организации ссудных касс, занимались организацией библиотек, проведением спектаклей и концертов, трудоустройством своих членов, выплатой пенсий, помощью в организации похорон и т.д. В конце XIX века в России насчиты-
валось более полутора тысяч таких обществ, которые действовали преимущественно в городских слоях (служащие, интеллигенция, ремесленники) [22, с. 22]. В деревне в это время стали успешно распространяться кооперативы, которые перед революцией 1917 г. охватили четверть всего крестьянского населения. Общества взаимопомощи стали постепенно превращаться в профессиональные организации: Общество купеческих приказчиков, Общество торговых служащих, Общество фармацевтов, Общество московских ремесленников и др. Некоторые из них, например, общества торговых служащих, пытались проводить «петиционные кампании» за нормирование рабочего дня, запрещение детского труда и т.д. Но в настоящие профсоюзы такие общества превратились уже после 1905 г. [4, с. 47-48].
В 1912 г. только в Москве насчитывалось более 600 общественных организаций и клубов, объединений самого различного профиля - благотворительных, технических, литературных, спортивных, артистических, культурно-просветительных, научных. В городском самоуправлении принимали активное участие промышленники, деловые люди и специалисты. За первые 15 лет своей работы городской совет принял участие в разработке программ в области народного здравоохранения, домостроения и городского транспорта; им были открыты школы, больницы, велась подготовка проектов городских общественных работ. Неработающим женщинам предоставлены широкие возможности получить образование. Широкое распространение получили просвещение, издательское дело, меценатство.
Дореволюционная Россия имела весьма богатые традиции благотворительности. Уже в конце XVIII века было основано Ведомство учреждений императрицы Марии (жены Павла I), внесшее значительный вклад в увеличение числа сиротских приютов, богаделен, больниц, учебных заведений. К концу XIX века в России было более 1,5 тысяч богаделен, 763 детских приюта,
350 больниц, около 70 ночлежных домов -всего более 3,5 тысяч благотворительных учреждений, и число их продолжало расти. Кроме того, в стране действовали около 6 тыс. обществ вспомоществования учащимся, 245 обществ призрения детей, 41 общество попечения о народном образовании, 102 попечительских общества о домах трудолюбия, 35 обществ исправительных колоний и приютов; к 1905 г. их число возросло до 45 тыс. (и 6,5 тыс. заведений) [26, с. 78]. Многие «богоугодные заведения» находились под патронажем императорской семьи. Активное участие в благотворительности принимала Церковь, а также аристократы, дворяне, купцы, на средства которых было построено немало приютов и больниц [3].
Наряду с развитием таких всероссийских благотворительных учреждений, как «Императорское Человеколюбивое общество», «Попечительство о трудовой помощи», «Ведомство учреждений императрицы Марии», «Российское общество Красного Креста», «Александровский Комитет о раненых», возникло множество различных благотворительных организаций на местах - например, городских попечительств о бедных, общественных фондов помощи, бесплатных столовых, яслей-приютов, домов трудолюбия и т.д. Это привело к созданию в 1909 г. Всероссийского союза учреждений, обществ и деятелей по общественному и частному призрению, задачей которого стало упорядочение и координация деятельности субъектов благотворительности. Приказы общественного призрения осуществляли частичное финансирование территорий в целях социальной помощи и призрения и содержали специализированные социальные учреждения. Приходская благотворительность осуществлялась через различные виды материальной помощи, включая помощь натурой, оплату обучения и содержания в богадельнях, а также содержание церковно-приходских школ. Благотворительные общественные организации содержали стационарные учреждения социаль-
ной защиты, учебно-воспитательные заведения, предоставляли социальное жилье и открывали бесплатные столовые и ночлежки, осуществляли реабилитацию инвалидов (училища, общежития, дома трудолюбия, мастерские для слепых и глухих) и поддержку детей погибших на войне. С началом Первой мировой войны одним из главных направлений их деятельности стала организация лазаретов и помощи инвалидам [2].
В дореволюционной России были широко распространены просветительские организации. Наиболее известные среди них -Общество распространения технических знаний (действовало в Москве с 1869 г.), Общество для распространения коммерческих знаний (действовало в Петербурге с 1889 г.). Просветительские общества открывали воскресные школы, вели курсы для рабочих. Основную часть просветительских организаций составляли общества народного образования, которых в 1898 г. было 135, а к 1905 г. - около 200, причем значительная их часть располагалась в неземских районах. Кроме того, просветительской деятельностью занимались многие общественные организации самого различного профиля.
К просветительским организациям примыкали научные общества, в деятельности которых принимали активное участие представители гуманитарных и естественных дисциплин, краеведы, литераторы, искусствоведы и др. В начале ХХ века их было около 180, и охватывали они практически все отрасли науки. Существовали также самодеятельные профессиональные объединения художников, архитекторов, композиторов, музыкантов. Заметную роль в обществе играли также медицинские общества - в 1890 г. их было около 100, а к 1905 г. - уже около 130, причем не менее трети работало в неземских губерниях [26, с. 78-79].
Широкое распространение в дореволюционной России получило женское движение, представлявшее собой многочисленную сеть различных по направлениям и формам работы обществ, союзов, клубов,
ин В.Н.
ставивших перед собой целью улучшение положения женщин в обществе, защиту их прав и интересов. В частности, женские организации способствовали изменению правового положения женщин: под их влиянием расширились возможности получения женщинами общего и высшего образования, осуществлялся доступ к новым профессиям, были завоеваны избирательное право, право занимать все государственные должности, ряд гражданских прав. Женское движение и его лидеры активно пропагандировали в разных слоях российского общества идею равноправия мужчин и женщин. Многообразные инициативы женских организаций по обучению, просвещению работниц, крестьянок, разночинной интеллигенции пробуждали самосознание женщин, способствовали их включению в общественную и политическую жизнь страны [24].
Общественные организации и объединения объективно способствовали преодолению гражданской пассивности и слепого подданничества, культивировали чувство гражданского долга. Они помогали сочетать интересы личности с интересами общества, пробуждали инициативу людей. Участие в деятельности общественных объединений способствовало укреплению в людях таких качеств, как инициативность, прагматизм, вера в собственные силы, предприимчивость, рационализм, чувство человеческого и гражданского достоинства. Причем некоторые из общественных организаций имели довольно глубокие корни в российском обществе [8, с. 80].
Конечно, масштабы влияния общественных организаций дореволюционной России на социальное благополучие россиян не стоит преувеличивать. Например, хотя городские рабочие в начале ХХ в. «имели возможность вертикального продвижения, связанного с ростом профессионализма или угодности начальству по иным причинам (надзор за товарищами), но они не обладали социальными правами и, как правило, не имели гарантий от работодателя. Стари-
ки и инвалиды, как и века до этого, находились на попечении работающих членов семьи. Услуги врачей были платными. Общественных детских садов и ясель были единицы. Так, в Москве, на весь огромный город, в начале ХХ века детские дошкольные учреждения посещали всего 848 детей. Не было государственных пособий для больных, беременных и ухаживающих за маленькими детьми женщин. Велика в России начала XX века была продолжительность рабочего дня. Она составляла по закону 11,5 часов в сутки, что могло составлять в неделю до 70 часов. Не случайно требование 40-часовой рабочей недели стало одним из важнейших для наемных работников. Увенчивало систему политическое бесправие основной массы населения, как в городе, так и в селе» [7].
Несмотря на постепенный рост в начале ХХ века уровня жизни населения и сокращение числа неграмотных, по всем этим показателям Россия «существенно отставала от передовых государств Европы и даже Японии (что сказалось и на итогах Русско-японской войны). За революцией 1905 года последовали реформы Петра Столыпина, совпавшие с новым циклом мирового экономического подъема. Это несколько ускорило рост зарплаты рабочих и улучшило материальные условия жизни сельского населения. Но уже в 1914 году разразился новый экономический кризис, а затем началась Первая мировая война. Результатом всех противоречий российского общества стали три революции в начале XX столетия» [7].
Приход к власти большевиков знаменовал собой новый этап в реализации идей социального государства на российской почве. Уже в конце октября 1917 г. сразу после создания Совета народных комиссаров появился и Наркомат государственного призрения (в апреле 1918 г. был переименован в Наркомат социального обеспечения). Наркомату было передано все имущество и средства бывших благотворительных обществ, поручено вести работу по созданию
и управлению системой социального и пенсионного обеспечения, а также охрана материнства и детства, забота об инвалидах и их семьях. При исполкомах местных советов были созданы отделы социального обеспечения (собесы) и пенсионные отделы военно-увечных, которые одновременно являлись и органами Наркомата социального обеспечения на местах. В подчинении Наркомата социального обеспечения находился и ряд специализированных организаций, созданных после Октябрьской революции, например, Союз увечных воинов. В июне 1918 г. был проведен I Съезд комиссаров социального обеспечения, определивший административную структуру социального обеспечения и систему управления ею, состоящую из центральных, губернских и уездных органов.
31 октября 1917 г. было объявлено о реформе системы социального страхования для всех лиц наемного труда и членов их семей, причем страхование обеспечивало всю совокупность рисков (старость, болезнь, увечие, инвалидность, беременность). Немного позднее вводятся страхование от безработицы, бесплатная медицинская помощь, пособия по случаю родов и смерти, 8-часовой рабочий день, уравниваются права мужчин и женщин. Все это позволяет говорить о настоящем революционном прорыве к практической реализации идеи социального государства [2].
Однако нельзя забывать о том, что все эти прогрессивные меры властей с лихвой «уравновешивались» свертыванием пространства личной и гражданской свободы (в частности, введением всеобщей трудовой повинности, обязательного труда для всех, введение паспортного режима и системы прописки), политикой огосударствления общественной жизни, классовой дифференциации (ограничение колхозников в гражданских правах). Так, Декрет о мобилизации от 10 апреля 1919 г. окончательно покончил с системой добровольного труда: любой гражданин в любое время
мог быть призван на разовой или периодической основе для исполнения какой-либо трудовой повинности.
Примат идеологии над здравым смыслом ярко проявился и в отношении советского государства к такому важному институту гражданского общества, как благотворительность. С самого начала Советское государство и партия большевиков взяли курс на ликвидацию частной благотворительности, осуждая саму идею ее уместности при социализме. По официальным советским канонам считалось, что при социализме не может и не должно быть бедных и убогих (равно как и других социально неблагополучных людей, нуждающихся в благотворительной помощи, -наркоманов, алкоголиков и т.п.), поскольку обо всех членах общества неустанно заботится государство, обеспечивая их всем необходимым. Негативное отношение к благотворительности основывалось на ее характеристике как бессмысленной и безнравственной деятельности, не исправляющей, но лишь усугубляющей положение обездоленных. Идеологической основой для расправы с благотворительностью стала коммунистическая утопия о неэффективности и несправедливости благотворительности, о ее неспособности избавить общество от страждущих, о том, что подлинным решением проблемы может быть только устранение главной причины, порождающей необходимость в благотворительности, - социального неравенства. Не случайно самыми непримиримыми противниками благотворительности были как раз те, кто находился во власти этой утопии [1, с. 56-57].
Несмотря на закрепление социальных прав в конституциях СССР 1936 и 1977 гг., на практике эти права имели декларативный характер. В ходе массовых политических репрессий 1930-х гг. «вместе с атмосферой страха на предприятия пришли новые порядки: исчезла 40-часовая неделя, ограничены права трудящихся на смену места
ин В.Н.
работы (введены трудовые книжки). Однако страна сохраняет бесплатную медицину и образование. С неграмотностью ведется борьба, увеличивается число студентов и выпускников вузов. Для городского населения действует пенсионная система» [7].
Вопреки официальным декларациям о «нерушимом союзе рабочих и крестьян», деревня оставалась на положении «младшего» (ущемленного) партнера города, поставщиком продуктов питания и рабочих рук. Колхозные крестьяне были надолго исключены из общегосударственной системы социального страхования и пенсионного обеспечения, имели значительно меньшие в сравнении с городским населением возможности доступа к общественным социальным фондам. К 1940 г. в стране была ликвидирована неграмотность, развивалась система образования, была создана собственная массовая культура довольно высокого уровня. И при этом - низкий уровень жизни населения, тяжелые бытовые условия, 48-часовая рабочая неделя (с конца 1930-х гг.). Лишь в 1968 г. трудящимся был возвращен второй выходной и впервые с 1920-х гг. в стране установилась 40-часовая рабочая неделя [7].
Важными шагами в строительстве советского социального государства стали «хрущевская оттепель» и «брежневский застой». В результате развернутого Н.С. Хрущевым массового жилищного строительства миллионы советских граждан получили отдельные квартиры и впервые получили возможность индивидуальной личной жизни. В хрущевский период в Советском Союзе стало формироваться «общество потребления»: появились кооперативные квартиры, телевидение, можно было записаться в очередь на автомобиль. Если при И.В. Сталине люди жили в коммунальных квартирах и практически не имели собственности, то теперь в стране начался настоящий «потребительский бум»: люди покупали автомашины, холодильники, пылесосы, магнитофоны, мебель.
Та же политика, направленная на построение «общества потребления», была продолжена и при Л.И. Брежневе. К началу 1970-х гг. по важнейшим параметрам социального государства СССР вышел на передовые позиции в мире. «Обеспеченность больницами (койко-местами на 1000 населения), поликлиниками, детскими садами и яслями, комбинатами бытового обслуживания, библиотеками, стадионами, домами отдыха и санаториями соответствовала показателям самых экономически развитых стран, а по некоторым направлениям значительно их превосходила. Доступность медицинского обслуживания, лекарств и медоборудования, коммунальных и транспортных услуг, зрелищных и спортивных мероприятий, книг, санаторно-курортного лечения, лагерей летнего отдыха значительно превосходила мировые стандарты. Яркий показатель - в первой половине 60-х годов в СССР была самая низкая детская смертность в мире (6-7человек на 1000) и один из самых высоких уровней средней продолжительности жизни - 70 лет» [2].
Важным для повышения благосостояния советских людей стали решения XXIV съезда КПСС (1971 г.), который поставил задачу значительного усиления социальной ориентации экономики. Важным обстоятельством было то, что жизнь советских людей имела выраженную положительную динамику: с каждым годом улучшалось положение в розничной торговле, уменьшался дефицит промышленных товаров, появлялись и становились все более доступными новые потребительские товары - радиоприемники, холодильники, телевизоры, импортный ширпотреб и пр. С начала 1970-х годов массовым стало приобретение автомобилей. Постоянное повышение заработной платы при стабильности основных цен обеспечивало рост ее покупательной способности. Было построено множество домов отдыха и санаториев. Продолжало возрастать число граждан с высшим образованием, хотя статус этой
группы понизился по сравнению со сталинской эпохой. Государство уделяло большое внимание решению жилищной проблемы: за 1961-1985 гг. в стране было построено 54 млн. квартир. К началу 1980-х гг. 80% населения жило в отдельных квартирах. Всего за период брежневского правления в СССР было построено 1,6 млрд. кв. метров жилья, новые квартиры получили 161 млн. человек [2; 7; 23].
Не удивительно поэтому, что эпоха Л.И. Брежнева и сам Леонид Ильич вызывают у подавляющего большинства россиян старшего и среднего возраста преимущественно положительные воспоминания. Согласно опросу, проведенному Фондом «Общественное мнение» в декабре 2006 г., в целом 61% опрошенных считают годы правления Л.И. Брежнева благополучным временем для нашей страны, и только 17% -неблагополучным. Причем среди тех, кому от 36 до 54 лет, позитивную оценку той эпохе дают 75% респондентов, и среди тех, кто старше - 74% (негативную, соответственно, 14% и 18%). Респонденты довольно охотно откликнулись на просьбу пофантазировать и выделить те «отличительные черты, особенности жизни того периода, когда страну возглавлял Л. Брежнев», которые они перенесли бы в наше время - на этот вопрос ответили практически две трети опрошенных. Чаще всего они говорили, что хотели бы перенести в сегодняшний день бесплатное образование (14% от всех опрошенных), стабильность, уверенность в завтрашнем дне (13%), здравоохранение (12%), полную занятость (11%), низкие цены (9%), достойные зарплаты и пенсии (7%), бесплатное жилье (6%) [14].
Подводя итог советскому периоду «строительства» социального государства, можно вполне согласиться с оценкой директора Института экономики РАН Р.С. Гринберга: «Можно предъявить немало претензий советской системе общежития и, прежде всего, разрушительной установке на реализацию принципа "справедливость без свобо-
ды". Но нельзя отрицать тот факт, что именно в Советском Союзе было построено более или менее целостное социальное государство, пусть и на явно недостаточной материальной основе. Этот факт заслуживает отдельного внимания, потому что в итоге именно социальные преобразования в СССР заставили многие страны Запада срочно усилить внимание к социальной сфере. Первыми здесь следует упомянуть США, которые к разработке системного социального законодательства приступили лишь в 30-е годы ХХ века» [5].
«Недостаточность материальной основы» советского социального государства в конце концов стала одной из главных причин распада СССР. Учитывая глубокую укорененность и популярность в массовом сознании идеи и практики социального государства, руководители новой («демократической») России вполне логично постоянно заявляли о своей решимости сохранить и преумножить достигнутые социальные завоевания. Конституция РФ 1993 г. провозгласила Россию социальным государством, «политика которого направлена на создание условий, обеспечивающих достойную жизнь и свободное развитие человека» (статья 7 Конституции РФ 1993 г.). В этой же статье Конституции РФ далее говорится: «В Российской Федерации охраняются труд и здоровье людей, устанавливается гарантированный минимальный размер оплаты труда, обеспечивается государственная поддержка семьи, материнства, отцовства и детства, инвалидов и пожилых граждан, развивается система социальных служб, устанавливаются государственные пенсии, пособия и иные гарантии социальной защиты» [12, с. 6].
Конечно, это была своеобразная попытка выдать желаемое за действительное. Россия начала 1990-х гг. не дотягивала не только до стандартов, скажем, европейской модели социального государства, но и до стандартов советской модели. Вот почему уже спустя два года Правительство РФ вынуж-
ин В.Н.
дено было ревизовать это положение Конституции РФ, заявив в Национальном докладе к Всемирной встрече на высшем уровне в интересах социального развития (Копенгаген, 1995 г.), что в нашей стране лишь строится социальное государство [18].
Принятие Конституции РФ 1993 г. происходило в обстановке острой политической борьбы между «демократами» («либералами») и «коммунистами», которые занимали крайне непримиримую позицию в отношении друг друга, ни в чем не желая идти на уступки оппоненту. В такой ситуации, как справедливо отмечает А.Ф. Храмцов, «создание социального государства в стране оказалось возможным провозгласить, но нельзя было наполнить адекватным понятию содержанием. Обсуждавшаяся в ходе жесточайшего противостояния исполнительной и законодательной власти, приведшего к кровопролитному конфликту, окончившемуся в пользу первой из них, российская Конституция сама по себе была, с одной стороны, инструментом борьбы, а с другой - документом, закрепляющим победу бюрократии. Было бы странно, если бы она утверждала в жизни страны, как того требуют фундаментальные основы социального государства, компромиссные, конвергентные, а не конфронтационные начала. Разумеется, меньше всего победители думали о соблюдении пропорций, соотношений, долей и прочих инструментах социальной политики, применение которых может дать право называться социальным государством, как и вообще о праве на достойное существование других, а не только победивших слоев населения» [25].
Команда реформаторов во главе с Б.Н. Ельциным выбрала либеральную модель социального государства, предусматривающую личную ответственность каждого члена общества за свою судьбу и судьбу своей семьи. Данная модель исходит из минимизации социальных функций государства, резкое сокращение его социальных расходов: предполагается, что финансирование
социальных программ должно осуществляться в первую очередь за счет частных сбережений и частного страхования. Государству же вменяется стимулирование роста личных доходов граждан. Стоит ли говорить о том, насколько чуждой была такая модель социального государства россиянам, привыкшим за долгие годы своей истории (в том числе недавней советской) к совершенно иной парадигме взаимоотношений государства и граждан? К сожалению, радикал-реформаторы, вопреки своей либеральной риторике, не проявили ни малейшей готовности к диалогу со своими оппонентами, доказывавшими неприемлемость такой модели социального государства для России и настаивавшими на необходимости остановить выбор на иных - намного более соответствующих традициям и реалиям посткоммунистической России (и не менее успешных, чем либеральная) - моделях социального государства.
Последовательная, осуществляемая откровенно авторитарными («большевистскими») методами «социальная политика» «московских радикалов», приучивших всех думать, что «колбаса вырастает из свободы» (Р. С. Гринберг), не замедлила дать свои плоды. Вместо привычных для россиян социальных гарантий они получили стремительно коммерциализирующиеся образование и здравоохранение, колоссальное имущественное расслоение, монетизацию льгот, резкий взлет цен на ЖКХ и товары первой необходимости и т.п. Не удивительно поэтому, что исследователи оценивают сегодняшнее состояние России как формального социального государства на уровне первой половины 1920-х гг., называя в качестве причин такой «недоразвитости» социальных механизмов пережитки советской политической и социальной системы, несоответствие экономических, социальных и иных целей политики государства друг другу [9].
Либеральные реформы 1990-х не ускорили рост человеческого потенциала, наобо-
рот, привели к его ускоренной деградации. По ожидаемой продолжительности жизни мы оказались на 115-м месте в мире, по индексу экономической свободы - на 112116-м (2000-2005 гг.) [11, с. 19]. Если в 1990 г. СССР по Индексу развития человеческого потенциала (ИРЧП), учитывающему три базовые характеристики: продолжительность жизни, уровень образования граждан и валовой национальный доход (ВНД) на душу населения, пересчитанный в долларах США по паритету покупательной способности, находился на 23 месте в мире (из 130 стран) с ИРЧП 0,815, входя в группу стран с очень высоким ИРЧП, то в период радикальных рыночных реформ Россия резко сдала свои позиции в этом мировом рейтинге. Вот как менялся ИРЧП России в 1990-2000-е гг.: в 1995 г. - 0,644 (56 место), в 2000 г. - 0,662 (54 место), в 2005 г. -0,693, в 2006 г. - 0,700, в 2007 г. - 0,708, в 2008 г. - 0,715, в 2009 г. - 0,714, в 2010 г. -0,719, в 2011 г. - 0,755 (66-е место из 187 стран) [10].
За годы радикальных реформ Россия понесла огромные демографические потери. Начиная с 1992 г., смертность в России устойчиво превышала рождаемость. Если в 1990 г. естественный прирост населения (превышение числа родившихся над числом умерших) России составил 332,9 тыс. человек, то в 1995 г. естественная убыль населения (превышение числа умерших над числом родившихся) составила 840 тыс. человек, в 2000 г. - 958,5 тыс., в 2005 г. - 846,5 тыс., в 2006 г. - 687,1 тыс., в 2007 г. - 470,3 тыс., в 2008 г. - 362 тыс., в 2009 г. - 248,8 тыс., в 2010 г. - 239,6 тыс., в 2011 г. - 129,1 тыс. [19, с. 31].
В демографическом развитии России наблюдаются те же тенденции, что и в Европе (низкая рождаемость, изменение структуры семьи, старение населения и т.д.). В то же время ускоренному нарастанию кризисных явлений в 1990-е годы способствовали особые условия и трудности так называемого «переходного периода» (падение
реальных доходов, нарастание масштабов бедности, рост неравенства, высокий уровень безработицы, сокращение объема социальных гарантий, бесплатных услуг в здравоохранении и образовании и т.п.). Данные демографической статистики за 2007-2011 гг. говорят о росте числа родившихся, сокращении смертности и естественной убыли, однако, по оценкам экспертов, «принципиальная оценка ситуации не меняется: относительно благоприятная динамика может сохраняться еще несколько лет, а затем по большинству вариантов прогнозов, сделанных в последние годы разными экспертами (российскими и международными), убыль, скорее всего, начнет расти. Пока нет оснований полагать, что удастся быстро преодолеть кризис и стабилизировать численность населения. В этом вопросе трудно разделять оптимизм официальных лиц, полагающих, что уже к 2015 г. в России удастся остановить убыль населения, а к 2025 г. увеличить население до 145 млн. человек» [6, с. 106]. Это будет сложно еще и вследствие сильной деформированности возрастно-половой структуры населения под воздействием социально-экономических и политических факторов в прошлом, что сказывается и будет сказываться далее на воспроизводстве населения.
За 19 лет (1992-2011 гг.) разница между числами родившихся и умерших в России составила более 13,2 млн. человек. Эта убыль была более чем на половину компенсирована миграционным приростом. Абсолютная убыль населения составила за этот период около 6,7 млн. чел. (5,6 млн. человек с учетом данных переписи 2010 г.). Сохранение нынешних тенденций воспроизводства населения (низкая рождаемость и высокая смертность) может привести к тому, что численность населения России к началу 2030 г. может сократиться до 130-135 млн. человек. Доля России (если динамика будет соответствовать среднему варианту прогноза ООН) в мировом населении уменьшится с 2,2% в
ин В.Н.
2005 г. до 2,0% в 2010 г., до 1,8% в 2020 г. и до 1,6% в 2030 г. [6, с. 106-107]. При активной демографической политике и улучшении социально-экономического положения страны можно ожидать меньшей убыли, масштабы которой будут зависеть от объемов замещающей миграции.
Негативное влияние на демографические показатели оказывает явная и неявная коммерциализация медицинского обслуживания. Государственные расходы на здравоохранение остаются на низком уровне: 3,7% от ВВП (2004 г.). Они примерно в два раза меньше, чем в странах Запада (во Франции и Германии - 8,2%, в Норвегии - 8,1%, в Великобритании - 7%). «Качественные медицинские услуги доступны лишь узкому кругу людей - высокопоставленным чиновникам и служащим корпораций, пользующимся медицинскими учреждениями закрытого типа» [11, с. 22].
Справедливости ради отметим, что с
2006 г. начался рост показателя ожидаемой продолжительности жизни. Этому способствовало, в частности, увеличение расходов государства на здравоохранение, в том числе финансирование национального проекта «Здоровье». Доля расходов на социальную политику во всех расходах консолидированных бюджетов регионов выросла за 2000-2010 гг. с 7 до 18%, уступая только расходам на образование.
По показателю продолжительности жизни Россия в 2009 г. находилась на 116-м месте в мире [17]. Однако этот низкий уровень долголетия компенсируют значения второго и третьего компонентов ИРЧП - «индекса образования» (доступ к образованию, измеряемый средней ожидаемой продолжительностью обучения детей школьного возраста и средней продолжительностью обучения взрослого населения) и «индекс валового национального дохода (ВНД)» (достойный уровень жизни, измеряемый величиной ВНД на душу населения в долларах США по паритету покупательной способности).
Реформы 1990-х гг. привели к регрессивным процессам в науке и образовании: доля расходов на научно-исследовательские разработки (НИР) в нашем ВВП в 2000-2005 гг. была примерно в два раза ниже, чем в среднем по странам ОЭСР (1,2% против 2,4%), и в три раза меньше, чем, например, в Швеции (3,7%) или Финляндии (3,5%). Россия в этом отношении оказалась ближе к развивающимся странам (1%). Крайне негативное влияние на науку и образование в постсоветский период оказало резкое сокращение государственного финансирования этих сфер. Так, доля государственных расходов на образование в российском ВВП (2002-2005 годы) составляла 3,6% - примерно в два раза меньше, чем в странах Запада (в Дании - 8,5%, в Норвегии - 7,7%, в Швеции - 7,4%, в США - 5,9%). Несмотря на это, в плане бюджета на 2008-2010 гг. предусматривалось снижение доли федеральных расходов на образование - с 1% ВВП в 2008 до 0,7% в 2010 г. [11, с. 20-21].
Тем не менее по индексу образования Россия входит в число высокоразвитых стран. Взрослое население России поголовно грамотно (показателя 99,5% мы достигли уже 30 лет назад). Ежегодный средний уровень охвата средним образованием в период 2001-2009 гг. составляет 84%, а высшим - 75%. По критериям, принятым в ЮНЕСКО, у нас всеобщее среднее и всеобщее высшее образование [6, с. 78]. Ежегодный средний уровень охвата средним образованием в РФ в период 2001-2009 гг. составляет 84%, а высшим - 75%. Наибольшие потери в годы рыночной трансформации понесло профессионально-техническое образование. С 1990 по 2010 гг. число учреждений начального профессионального образования (НПО) сократилось с 4328 до 2356, или на 45,6%, а численность обучающихся, включая обучающихся по договорам, в них уменьшилась с 1,9 млн. до 1,0 млн. (на 46,1%), что было связано с сокращением общего числа предприятий [6, с. 82].
По «индексу ВНД» Россия входит в группу стран и территорий со средним уровнем дохода на душу населения (68-е место, $ 10 400 на душу населения), опережая все бывшие республики СССР, кроме Эстонии (50-е место, $ 15 200), Литвы (58-е место, $ 12 350) и Латвии (60-е место, $ 12 280) [16]. В то же время в России имеет место колоссальное (и несправедливое, по мнению подавляющего большинства населения) имущественное расслоение, резкое деление общества на богатых и бедных: по этому показателю Россия занимает первое место в Европе и СНГ. По данным Росстата, средние доходы 10% самых богатых россиян почти в 15,7 раза превышают доходы 10% самых бедных, а по оценкам экспертов, этот разрыв намного больше.
В 2013 г. Российская Федерация в рейтинге заняла 55-е место с ИРЧП 0,788 и оказалась в середине списка высокоразвитых, по оценке ПРООН, государств. Основные показатели России таковы: средняя ожидаемая продолжительность жизни при рождении - 69,1 лет; средняя продолжительность получения образования -11,7 лет; валовой национальный доход надушу населения - $ 14 461 в год. В целом на показатели России негативно влияют социальное неравенство, экологические проблемы, а также низкая продолжительность жизни, свойственная, скорее, неблагополучным странам. Например, по этому показателю Россию уже обогнали такие государства, как Ирак и Бангладеш. Авторы исследования указывают, что в -России (и других странах-экспортерах нефти и газа на постсоветском пространстве) делается очень сильный акцент на использование природных ресурсов, а не на диверсификацию экономики, что может серьезно повлиять на устойчивость и стабильность человеческого развития в последующие годы. Следует отметить, что Россия, тем не менее, пока опережает в рейтинге своих соседей по БРИК. Среди крупнейших государств с быстро-
растущей экономикой Бразилия занимает в рейтинге 85 место, Китай - 101, а Индия - 136 [15].
В целом ситуация в постсоветской России остается неоднозначной. По ИРЧП Россия занимает более высокие позиции, чем большинство бывших республик СССР (кроме прибалтийских). К тому же в последние годы наметилась положительная динамика по ряду важнейших показателей (сокращение смертности, рост рождаемости и продолжительности жизни, повышение реальных доходов населения и т.д.). Так что есть все основания согласиться с авторами Доклада о развитии человеческого потенциала в Российской Федерации за 2011 г. в том, что «при среднем достатке мы хорошо образованны, но относительно недолго живем. Рост индекса образования, наряду с обозначившимся ростом продолжительности жизни и ВВП, может позволить улучшить в ближайшем будущем позиции страны по общему индексу развития человеческого потенциала» [6, с. 75].
В то же время обращает на себя внимание отсутствие в государственной политике современной России «долгосрочного социального компонента, подразумевающего не удовлетворение причудливых потребностей каких-либо относительно узких социальных страт и кланов, а запросов социума в целом. Это делает ее по сути антисоциальной, не способной обеспечить даже импульсивное "затыкание дыр", но порождающей противоречие между объявленными благими намерениями и их уродливым воплощением)» [25]. Чрезмерное упование на всесилие рыночных механизмов в решении социальных проблем дискредитировало себя в 1990-е гг., а потому необходимо вносить коррективы и в понимание того, каким быть социальному государству, и в конкретные меры по его «построению». Сегодня уже очевидно, что рынок сам по себе оказался не способен сохранить даже советский уровень социальной защиты населения, не говоря уже о том, чтобы приве-
ин В.Н.
сти к возникновению в России западной модели социального государства. Более того, как справедливо отмечает Р.С. Гринберг, потеряв в ходе радикальных реформ сложившийся в СССР средний класс, Россия в 1990-е гг. «явно отдалилась от желаемых социально-экономических евростан-дартов и приблизилась к усредненным характеристикам типичной страны третьего мира с громадной поляризацией личных доходов» [5].
Очень важно, чтобы элита учитывала исторические и культурные традиции, глубинные ментальные установки населения, представления граждан о том, кто и как должен защищать их права, обеспечивать социальные гарантии. Трудно не согласиться с мнением Председателя Конституционного Суда России В. Зорькиным, который говорит о необходимости учитывать ожидания общественного сознания: «Помня о "советских временах", многие уверены, что в тот период социальных благ, доступных каждому, было значительно больше. Поэтому любые попытки государства освободиться от функции непосредственного "опекуна" своих граждан, избавиться от патернализма в социальной сфере воспринимаются гражданами как невозможность или отказ от реализации социальных прав. Поэтому важно найти баланс между интересами государства и социальных групп, между возможностью развития индивидуальной личности и правом на государственную поддержку» [9].
Экономические успехи последних лет создают хорошую почву для внесения изменений в идеологию и политику построения в России социального государства. К сожалению, пока этого не происходит, острота социальных проблем не становится меньше. Людей по-прежнему беспокоят рост цен на товары и услуги, бедность, инфляция, резкое расслоение на богатых и бедных, несправедливое распределение доходов, недоступность многих видов медицинского обслуживания, неравенство перед законом,
безработица, коррупция и т.д. И вместе с тем большинство россиян поддерживают политику нынешнего руководства страны. По данным декабрьского (2012 г.) опроса ВЦИОМ, 38% опрошенных вполне или по большей части устраивает сейчас жизнь, которую они ведут; еще 42% сказали, что «отчасти устраивает, отчасти нет»; лишь 20% заявили, что «совершенно не устраивает, по большей части не устраивает». Как «в целом хорошее» оценили свое материальное положение 12% опрошенных, как «среднее» - 70%, как «в целом плохое» - 18%. Нынешнее экономическое положение России как «очень хорошее, хорошее» оценили 14% россиян, как «среднее» - 59%, как «очень плохое, плохое» - 25%. Треть респондентов (32%) «полностью согласны, скорее согласны» с тем, что «дела в стране идут в правильном направлении», еще 44% «отчасти согласны, отчасти нет», и только каждый пятый (21%) «совершенно не согласен, скорее не согласен» [21]. По данным того же ВЦИОМ, индекс удовлетворенности жизнью в 2012 г. достиг 60%, что является абсолютным рекордом [20].
Парадокс? Только на первый взгляд. На самом деле в этом нет ничего удивительного: недовольство людей и их беспокойство по поводу существующих в стране проблем не мешает им в то же время ценить то, что они имеют. Общество устало от бурных перемен, хочет спокойствия, стабильности и, похоже, научилось их ценить. Как говорит директор Института глобализации и социальных движений Б. Кагарлицкий, «люди, в общем, что-то получили, более-менее успокоились, более-менее как-то устроились. И они не то чтобы как-то обожают власть, но они очень боятся, что смена власти приведет к некоторой турбулентности, они все потеряют - а им не хочется рисковать...» [7].
Но такая тяга россиян к стабильности не должна давать властям повод для самоуспокоения: дескать, все у нас хорошо, народ доволен. Думать так было бы глубоким заблуждением, а проводить социальную поли-
тику в духе радикального либерализма и вовсе опасно. Государство должно прислушаться к предостережениям и вопросам, которые задают многие представители научной общественности. Вот, например, что пишет Р.С. Гринберг: «За провалами и неудачами в социальной сфере последних десятилетий важно не упустить самое интересное наблюдение, каким бы парадоксом оно ни казалось. Российский (советский) процесс строительства социального государства практически все время шел вразрез с общеевропейской тенденцией, при том, что уже в XIX веке были достигнуты определенные успехи. Затем, в условиях отсутствия рынка и демократии, СССР создал достаточно социальное государство. Когда же в Россию вернулось рыночное хозяйствование и начались попытки демократизации общества, мы получили асоциальное государство. Что это - следствие стечения случайных исторических обстоятельств или результат отношения государства к своим социальным функциям, уступки рынку и бизнесу?
Реально плодами проведенных преобразований пользуется не более четверти населения страны, а половина ее жителей ведет суровую борьбу за существование. Чрезвычайно высокая социальная цена реформ - главная причина дискредитации в общественном сознании самих понятий демократии, рынка и свободы. Тем не менее шансы на движение нашей страны к гражданскому обществу, плюралистической демократии и социальному рыночному хозяйству -при всех задержках и даже откатах - сохраняются. Но пока Россия все еще находится в суровых условиях системной трансформации. Она, судя по всему, завершится не завтра и даже не послезавтра» [5].
Наконец, не следует забывать о том, что реальных успехов в повышении социального благосостояния населения в 2000-е гг. Россия смогла добиться не только благодаря умелой социально-экономической политике Правительства, но и за счет «задела» со-
ветского социального государства в таких сферах как жилье, транспорт, здравоохранение, образование и т.д. На это обстоятельство справедливо указывают авторы доклада «Жить в России. Социальное благосостояние российского населения в исторической перспективе», подготовленного Российским институтом глобализации и социальных движений (ИГСО): «Достигнутый к концу 2000-х годов уровень благосостояния россиян стал возможен благодаря сочетанию возможностей, обеспеченных возникшими при советской власти институтами социального государства, с новыми потребительскими, личными и профессиональными возможностями, обеспеченными открытием границ страны и рыночной экономикой. Именно поэтому в обществе существует запрос на своего рода "смешанную экономику", сохраняющую в значительной мере советскую традицию, требующую активной роли государства, но не отрицающей рынка. Такой образ экономического будущего общество связывало с политикой Путина на протяжении 2000-х, однако в это же самое время стихийно набирали силу и противоположные тенденции, выразившиеся в целом ряде стратегических решений, ориентированных на демонтаж институтов
ин В.Н.
социального государства, свертывание инфраструктуры образования, коммерциализацию медицины. Эти действия не только создают прямую угрозу сложившемуся равновесию, но и ставят под вопрос шансы дальнейшего развития. Если будет демонтировано социальное государство, то достижения 2000-х окажутся подорванными, а структурные слабости не только не будут преодолены, но, напротив, обернутся более глубокими системными проблемами» [7].
Таким образом, сейчас очень важно сохранить и даже усилить социальную направленность реформ, проводимых в экономической и социальной сферах. По сути дела, это базовое условие консолидации российского общества и его динамичного развития. Важную роль в решении этой проблемы должно сыграть гражданское общество, наиболее активные представители которого выражают запрос на иное качество государственных институтов, на их большую «отзывчивость» в отношении массовых слоев населения. Многое будет зависеть от позиции государства, от его готовности слушать и слышать голос гражданского общества, реагировать на исходящие от него общественные запросы, поддерживать с ним подлинно партнерские отношения.
ЛИТЕРАТУРА
1. Апресян Р.Г. Дилеммы благотворительности // Общественные науки и современность. 1997. № 6.
2. Ахинов Г.А., Калашников С.В. Социальная политика. Теория и практика // http:// rudocs.exdat. com/docs/index-203272.html?page=4#6803 370
3. Городецкая И.Е. Возрождение благотворительности в России // Мировая экономика и международные отношения. 1996. № 12.
4. Гражданское общество. Мировой опыт и проблемы России. М., 1998.
5. Гринберг Р.С. Парадоксы становления социального государства в России. http:// archive.russia-today.ru/2009/no_01/01_look.htm
6. Доклад о развитии человеческого потенциала в Российской Федерации за 2011 г. / Под ред. А.А. Аузана и С.Н. Бобылева. М.: ПРООН в РФ / Дизайн-макет, допечатная подготовка, печать: ООО «Дизайн-проект «Самолет», 2011.
7. Жить в России. Социальное благосостояние российского населения в исторической перспективе. http://www.igso.ru/articles.php?article_id=462
8. Земцов Б. Две России // Свободная мысль. 1996. № 10.
9. Зорькин В. Стандарт справедливости. http: // www.rg.ru/2007/06/08/zorkin.html
10. Индекс развития человеческого потенциала. http://gtmarket.ru/print/2246
11. Инновационная модернизация России. Политологические очерки / Под ред. Ю.А. Красина. М.: Институт социологии РАН, 2011.
12. Конституция Российской Федерации. Гимн Российской Федерации. Ростов н/Д: «Феникс», 2004.
13. Коротаева Т.В. Земское самоуправление в России // Парамонов В.Н., Калягин А.В., Коротаева Т.В. Проблемы альтернатив в отечественной истории XIX-XX веков. Самара, 1992.
14. Л.И. Брежнев и его время. http://bd.fom.ru/report/map/dd064934
15. ООН опубликовала Индекс человеческого развития в странах мира 2013 года. http:/ /gtmarket.ru/news/2013/03/14/5622
16. Рейтинг стран мира по уровню валового национального дохода на душу населения - информация об исследовании. http://gtmarket.ru/ratings/rating-countries-gni/rating-countries-gni-info
17. Рейтинг стран мира по уровню продолжительности жизни - информация об исследовании. http://gtmarket.ru/ratings/life-expectancy-index/life-expectancy-index-info
18. Российская Федерация. Национальный доклад к Всемирной встрече на высшем уровне в интересах социального развития // Общество и экономика. 1995. № 5.
19. Российский статистический ежегодник. 2012: Стат. сб. Росстат. М., 2012.
20. Россияне довольны своей жизнью. http: // wciom.ru/index.pxp?id=195&uid=113730
21.Социальное самочувствие россиян: итоги года. http://wciom.ru/ index.pxp?id=459&uid= 113517
22. Степанский А.Д. Общественные организации в России на рубеже XIX-XX вв. М., 1972.
23. Тридцать лет спустя после смерти Брежнева многие вспоминают «период застоя» с ностальгией/ http://wciom.ru/index.pxp?id=269&uid=113348
24. Хасбулатова О.А. Опыт и традиции женского движения в России (1860-1917). Иваново, 1994.
25. Храмцов А.Ф. Социальное государство: практики формирования и функционирования в Европе и России/ http://www.isras.ru/files/File/Socis/2007-02/Hramzov.pdf
26. Черных А.И. Гражданское общество в истории России // Гражданское общество: теория, история, современность // Отв. ред. З.Т. Голенкова. М., 1999.
