CC BY
14
Общество: социология, психология, педагогика. 2021. № 9. С. 62-66. Society: Sociology, Psychology, Pedagogics. 2021. No. 9. P. 62-66.
Научная статья УДК 316.48-057.875 https://doi.org/10.24158/spp.2021.9.8
Социальное благополучие молодежи и уровень конфликтности
в условиях ограничений, связанных с COVID-19 (на примере студентов КубГТУ)
Ирина Павловна Яковлева
Кубанский государственный технологический университет, Краснодар, Россия, pariny@ramblerl.ru, https://orcid.org/0000-0001-7826-0089
Аннотация. В статье анализируется влияние на социальное благополучие и уровень конфликтности в российском обществе и в частности российской молодежи, радикальных изменений во многих сферах общественных отношений, произошедших в ходе борьбы с распространением новой коронавирусной инфекции. Отмечено, что переформатирование практик повседневности режима повышенной готовности создает определенный конфликтный потенциал и ограничивает социальную активность населения. На материалах социологического опроса, проведенного среди студентов КубГТУ, показаны основные факторы, вызывающие недовольство молодежи. Изучена мотивация студентов к соблюдению требований режима повышенной готовности. Изучены основные поведенческие реакции молодежи Кубани на возникающие конфликтные ситуации. Сделан вывод о том, что достаточно высокий уровень доверия студентов к действиям регионального руководства по противодействию распространению коронавирусной инфекции служит сдерживающим фактором при выборе стратегии поведения в конфликтной ситуации.
Ключевые слова: социальное благополучие, социальные практики, социальная напряженность, конфликты, режим повышенной готовности
Для цитирования: Яковлева И.П. Социальное благополучие молодежи и уровень конфликтности в условиях ограничений, связанных с COVID-19 (на примере студентов КубГТУ) // Общество: социология, психология, педагогика. 2021. № 9. С. 62-66. https://doi.org/10.24158/spp.2021.9.8.
Original article
Social well-being of young people and the level of conflict in the conditions of restrictions related to COVID-19 (the case of Kuban students)
Irina P. Yakovleva
Kuban State Technological University, Krasnodar, Russia, pariny@ramblerl.ru, https://orcid.org/0000-0001-7826-0089
Abstract. The author analyzes the impact of radical changes in many areas of public relations that occurred during the fight against the spread of a new coronavirus infection on social well-being and the level of conflict in Russian society, and in particular on Russian youth. It is noted that the reformatting of the daily practices of the high-alert regime creates a certain conflict potential and limits the social activity of the population. Based on the materials of a sociological survey conducted among students of Kuban State Technological University, the main factors causing discontent among young people are shown. The motivation of students to comply with the requirements of the high alert regime is studied. The main behavioral reactions of Kuban youth to emerging conflict situations are studied. It is concluded that a sufficiently high level of students' confidence in the actions of the regional leadership to counteract the spread of coronavirus infection serves as a deterrent when choosing a strategy of behavior in a conflict situation.
Keywords: social well-being, social practices, social tension, conflicts, high alert regime.
For citation: Yakovleva I.P. Social well-being of young people and the level of conflict in the conditions of restrictions related to COVID-19 (the case of Kuban students) // Society: Sociology, Psychology, Pedagogics. 2021. No. 9. P. 62-66. (In Russ.). https://doi.org/10.24158/spp.2021.9.8.
В текущей кризисной ситуации, вызванной последствиями пандемии COVID-19, внимание и научного сообщества, и специалистов-управленцев, и государства в целом к анализу различных параметров состояния российского общества не просто оправдано, но и необходимо. Без оценки текущего состояния системы и отдельных ее элементов невозможны прогнозирование будущей ситуации в стране, выработка новых и корректировка уже существующих планов развития, принятие эффективных управленческих решений.
В качестве интегрального социального показателя, позволяющего осуществить мониторинг, чаще всего отмечают категорию социального благополучия. Среди индикаторов, с которыми исследователи связывают данное понятие, фигурируют категории уровня и качества жизни,
удовлетворенности своей жизнью (М.К. Горшков, Н.Е. Тихонова), социальной безопасности (А.А. Власова, Е.Ю. Костина), социальной активности (Р.М. Шамионов). Практика зарубежных прикладных исследований социального благополучия отдельных обществ и социальных групп предполагает комплексный анализ десяти показателей, в том числе и указанных выше [1]. В рамках данной работы особый интерес представляет исследование В.В. Нагайцева и Е.В. Пусовало-вой о соотношении уровня социальной напряженности и конфликтности с показателем социального благополучия населения [2].
В основе отечественной традиции изучения социальной напряженности лежит определение А.В. Дмитриева, который понимал ее как эмоциональное состояние группы или общества в целом, вызванное давлением природной или социальной среды и продолжающееся в течение более или менее длительного времени [3, с. 7]. В.В. Нагайцев и Е.В. Пусовалова обращают внимание на присутствие ситуации противоречия между интересами, социальными ожиданиями всей или части социальной общности и мерой их фактического удовлетворения как главную предпосылку социальной напряженности [4, с. 210].
Анализ теоретических и прикладных работ по проблематике социальной напряженности позволяет сделать вывод, что к основным социальным факторам, усиливающим напряженность, относится неудовлетворенность населения или ее части основными показателями социального благополучия / неблагополучия. Так, о взаимосвязи индикаторов социального благополучия с критериями социальной напряженности как отражении низкого уровня безопасности говорят Д.В. Зайцев, И.Ю. Суркова, Ю.В. Селиванова [5, с. 495]. Ряд показателей, определяющих социальное благополучие и удовлетворенность россиян, по данным всероссийских социологических опросов, на протяжении нескольких лет характеризуются как проблемные [6, с. 40] и являются факторами роста социальной напряженности в стране, в частности социальное неравенство и имущественное расслоение [7, с. 74]
На поведенческом уровне социальная напряженность проявляется в усилении недовольства, нарастании социально-психологической усталости и раздражительности, проявлении агрессии, и в конечном итоге учащении локальных конфликтов и переходе социальной напряженности в стадию острого противоборства [8, с. 71]. Частота и острота возможного возникновения противоречия позволяют оценить фазу, которую достигла напряженность, и может быть определена как уровень конфликтности в социуме, социальной общности или группе [9, с. 22].
Ограничения, связанные с введением в России режима повышенной готовности в условиях распространения коронавирусной инфекции, привели к радикальным изменениям многих сфер общественных отношений, переформатированию практик повседневности, и как следствие затронули все составляющие мультикомпонентной структуры социального благополучия [10, с. 11]. В условиях пандемии традиционно присутствующие в обществе факторы конфликтности обострились и к ним добавились новые, связанные с актуальной угрозой. Об этом в частности свидетельствует карта страхов россиян, составленная Всероссийским центром изучения общественного мнения, которая позволила сделать вывод об обострении социальных страхов и росте уровня тревожности населения. Как указано в аналитическом отчете, ключевыми страхами россиян в 2020 г. стали опасения роста социальной несправедливости (70 %), снижения доходов (68 %) и недоступности привычных товаров в связи с их дороговизной (67 %) [11]. Вместе с тем, в определенные периоды (весна 2020 г.) беспокойство о здоровье (своем и близких) ожидаемо превалировало над возможной угрозой безработицы (60 % и 31 % соответственно) [12].
Подверглась испытанию система безопасности, обеспечивающая, по мнению А.А. Власовой, защиту населения страны от внутренних и внешних вызовов и угроз, способная эффективно предотвращать формирующиеся опасности [13, с. 39]. Среди фиксируемых в социальных опросах показателей этого можно в частности указать на уровень доверия россиян к действиям федерального и регионального руководства в условиях эпидемиологической угрозы и опасения того, что не будет оказана бесплатная медицинская помощь или она будет плохого качества. Так, последний показатель достиг в декабре 2020 г. 62 % (для сравнения в предшествующие два «доковидных» года он варьировался в диапазоне от 10 % (сентябрь 2018 г.) до 39 % (январь 2019 г.)) [14].
В социально-психологическом плане чрезвычайная ситуация проявляется в усилении негативных настроений и переживаний в повседневной жизни людей, формировании и развитии стрессовых реакций в ответ на изменившиеся условия жизни [15, с. 212]. Чувство одиночества, вызванное режимом самоизоляции, усиливает симптомы психологического неблагополучия и тревогу [16, с. 53].
Изменение социальных практик проявилось не только в сужении круга социальных контактов, ограничении социальной активности, изменении режима работы / учебы (использование дистанционных технологий), но и в повседневных привычных способах соблюдения санитарной безопасности: обязательное ношение средств защиты (маски, перчатки), соблюдение дистанции, измерение температуры, предъявление при необходимости медицинских документов (ПЦР-тест, сертификат о вакцинации, прочее) и т. д.
При этом, как отмечают исследователи, достичь желаемого эффекта в обеспечении безопасности возможно только на основе культуры компромисса по поводу благополучия и справедливости для всех [17, с. 39], т. е. проявляя ответственность, самоконтроль, заботу и доверие по отношению к окружающим. Однако, как показал опрос, проведенный Т.А. Нестик, на данный момент в этом плане в российском обществе также наблюдаются определенные проблемы. Согласно полученным данным, 45 % опрошенных считали, что нельзя полагаться на то, что люди будут соблюдать правила предосторожности во время эпидемии; 42,3 % сомневались, что их соотечественники, заболевшие во время эпидемии, и их близкие станут соблюдать карантин; а 45,4 % были убеждены, что в случае эпидемии большинство людей не станут сообщать о том, что они заболели, чтобы не оказаться на карантине [18, с. 54]. Отсутствие доверия создает дополнительный конфликтный фон в повседневном межличностном взаимодействии.
С целью изучения отношения молодежи к изменениям в повседневных практиках, связанных с действием в регионе режима повышенной готовности в условиях распространения корона-вирусной инфекции в декабре 2020 - январе 2021 г., было проведено социологическое исследование. Социальной базой исследования стали студенты Кубанского государственного технологического университета (КубГТУ). Метод исследования - анкетный интернет-опрос с использованием платформы Survio (survio.com). В опросе приняли участие 218 человек. Из них 88,9 % мужчины, 11,1 % - женщины.
Опрос показал, что большинство респондентов (70,1 %) почувствовали, что их жизнь изменилась после начала пандемии. При этом как негативные эти изменения оценили более половины опрошенных студентов: 34,3 % студентов заявили, что их жизнь стала немного хуже, 21,2 % - значительно хуже. О позитивных переменах говорили лишь 15,2 % респондентов (из них 8,1 % выбрали вариант «стала значительно лучше», 7,1 % - «стала немного лучше»). Не смогли ответить на вопрос 11,1 % обучающихся в вузе.
Как и у участников всероссийских опросов, среди учащейся молодежи сохраняется тенденция в большей или меньшей степени поддерживать действия руководства региона по борьбе с распространением инфекции. Абсолютно правильными введенные в крае меры считают 25,3 % респондентов, скорее правильными 44,4 %. Не согласна с действиями властей четверть опрошенных: 18,2 % охарактеризовали их как скорее неправильные, 7,1 % - абсолютно неправильные. Затруднились ответить на вопрос 5,1 % студентов.
Наибольшее недовольство, протест у опрошенных вызывают ограничения в области образовательно-развивающей активности молодежи, а именно введение временного очно-дистанционного режима обучения (38,7 %) (см. табл. 1). Поскольку для данной социальной группы обучение занимает важное место в жизни, то проблемы, вызванные резким переходом к новой форме обучения, больше всего беспокоят респондентов. Это подтверждается и данными других исследований, проведенных в вузе. Так, по материалам Н.В. Хлабыстовой и И.А. Терещенко, не нравилась дистанционная форма обучения 72,4 % студентов (из них полностью не нравилась 19,1 %, частично - 53,3 %) [19, с. 182].
На втором месте по степени вызываемого недовольства у респондентов стоят ограничения в сфере досуга: 29,5 % студентов отметили запрет на проведение развлекательных, зрелищных, культурных мероприятий. Данный выбор объясним с учетом результатов исследования Р.М. Ша-мионова, согласно которому для молодежи приверженность к досуговой активности наиболее тесно связана с показателями субъективного благополучия [20, с. 184]. Отношение студентов к другим ограничительным мерам режима повышенной готовности представлено в таблице 1.
Таблица 1 - Меры режима повышенной готовности,
вызывающие недовольство опрошенных студентов*
Варианты ответов %
очно-дистанционный режим обучения в вузе 38,7
запрет на проведение развлекательных, зрелищных, культурных мероприятий 29,5
масочный режим в транспорте и при нахождении в закрытых помещениях 25,5
соблюдение социальной дистанции в 1,5 метра 20,4
измерение температуры на входе в медицинские и образовательные учреждения 17,6
запрет на проведение деловых мероприятий числом участников свыше 100 человек 14,7
Другое 11,2
соблюдение режима самоизоляции жителями старше 65 лет и другим 7,4
Как уже отмечали, крайне важно сознательное соблюдение правил индивидуальной защиты, в частности ношение маски. Как свидетельствуют данные таблицы 2, студенты в целом придерживаются рекомендаций руководства края, подвергая сомнению только необходимость надевать маску вне закрытых помещений.
* Сумма ответов превышает 100 %, так как по методике опроса можно было выбрать несколько вариантов
Таблица 2 - Соблюдение студентами масочного режима, %
Общественные места всегда иногда никогда
В общественном транспорте 72,1 24,4 3,5
В магазинах, развлекательных центрах 67,6 22,4 10
В университете 77,9 17,4 4,7
На улице 15,2 49,6 35,2
Основным мотивом к соблюдению масочного режима для респондентов является желание позаботиться о здоровье других людей, прежде всего своих близких (33,3 %) и своем собственном (31,3 %). «Нормативную» позицию («если есть такая норма, ее надо соблюдать») проявили 19,2 % студентов. Конформизм («все мои близкие и знакомые носят маску») продемонстрировали 2 % опрошенных. Еще 2 % респондентов, выбравших вариант «другое», говорили о требовании администрации учебных и иных заведений. Оставшиеся 12,1 % выступают категорически против ношения маски.
Основным доводом против соблюдения в полной мере масочного режима для учащейся молодежи является представление о неэффективности данной меры защиты (на это указали 48,5 % опрошенных). 6,3 % считают, что данное обязательное требование ущемляет их права и свободы, 6,1 % говорят о необходимости выработать иммунитет к заболеванию, переболев им, 5,9 % полагают, что есть более сложные проблемы, чем коронавирус. Вариант «другое» (4 %) выбрали те, кто сомневается в том, что коронавирус действительно существует, являются сторонниками теории заговора. Позитивным моментом является то, что для 29,3 % опрошенных нет разумных объяснений для того, чтобы не носить маску.
В любом обществе поведение людей корректируется с помощью механизма социального контроля. Данные опроса свидетельствуют, что менее половины молодых людей готовы воздействовать на окружающих их людей, обеспечивая защиту от инфекционных заболеваний. 21,2 % студентов абсолютно уверены, что стоит делать замечания людям, которые в общественных местах не надевают маску. Еще 23,2 % скорее согласны с этой позицией. Не согласны полностью или частично 42,4 % респондентов (14,1 % и 28,3 % соответственно). 13,1 % опрошенных не имеют четкой позиции по данному вопросу.
В большинстве случаев студенты мирно реагируют на замечания со стороны других людей. 40,4 % респондентов готовы после замечания немедленно надеть маску, осознавая свою неправоту, 20,2 % также делают это, но испытывая или выражая недовольство. Пассивную негативную реакцию («не надену маску, молча уйду подальше от человека, сделавшего замечание») продемонстрировали 2,1 % опрошенных. Конфронтационная реакция характерна для 4 % молодежи («не надену маску, выскажу свое мнение, протест по данному поводу»). У трети опрошенных (33,3 %) реакция зависит от ситуации («все зависит от того, где это произошло, и кто сделал мне замечание»). При этом в практике всех опрошенных были ситуации, когда в ходе социального взаимодействия поднимался вопрос о ношении маски: 92 % респондентов сталкивались с тем, что сотрудники различных учреждений (банк, магазин и т. д.) отказывали в обслуживании человеку без маски; 73,1 % наблюдали ситуацию, когда в общественном транспорте или общественном заведении человеку предлагали надеть маску, а он отказывался.
Более половины опрошенных молодых людей (52,5 %) отмечают за последние полгода рост количества конфликтов, связанных с выполнением требований режима повышенной готовности. О сохранении уровня конфликтности на том же уровне заявили 31,3 % студентов. По мнению 8,1 % опрошенных, произошло уменьшение количества конфликтов. Такой же процент респондентов говорит об отсутствии конфликтов в принципе.
Анализ местных СМИ и интернет-источников показывает, что периодически возникают конфликты, напрямую связанные с соблюдением масочного режима. Так, в начале 2020-2021 учебного года из-за отказа измерить температуру не пустили на уроки ученицу одной из школ г. Краснодара [21]. Опрос среди студентов КубГТУ свидетельствует, что в подобной ситуации респонденты в большей степени готовы поддержать позицию администрации школы, поскольку она заботится о здоровье учеников и учителей (37,4 %) либо так как она выполняет предписание государственных органов (22,2 %). Позицию ученицы поддержали лишь 11,1 % опрошенных, мотивируя это тем, что данная мера не имеет смысла (7,1 %) или ущемляет права ребенка (4 %). 21,2 % респондентов отмечают правомерность позиции обеих сторон конфликта, 6,1 % - считают обе стороны виновными в сложившейся ситуации.
Таким образом, социально-экономическая ситуация, вызванная распространением корона-вирусной инфекции, оказала влияние на социальное благополучие россиян и усилила социальную напряженность в обществе. У российской молодежи, как и у их сверстников за рубежом, усилилась обеспокоенность по поводу последствий для психического здоровья, занятости, распола-
гаемого дохода и образования [22]. Проведенный опрос показал, что, несмотря на весь дискомфорт, вызываемый режимом повышенной готовности, студенческая молодежь в большинстве случаев не склонна прибегать к конфронтационным стратегиям, демонстрирует умеренный уровень конфликтности, принимая, хотя и с оговорками, новые здоровьесберегающие практики. Новая социальная реальность может стать дополнительным фактором формирования конфликтологической компетентности, создавая ту культуру консенсуса, которая в дальнейшем позволит обществу на основе доверия эффективно справляться с подобными кризисными ситуациями.
Список источников:
1. Well-being is more than happiness and life satisfaction: a multidimensional analysis of 21 countries / K. Ruggeri, E. Garcia-Garzon, A. Maguire [et al.] // Health and Quality of Life Outcomes. 2020. Vol. 18. 192. https://doi.org/10.1186/s12955-020-01423-y.
2. Нагайцев В.В. Пустовалова Е.В. Уровень социальной напряженности в системе показателей социального благополучия населения региона // Известия Алтайского государственного университета. 2010. № 2-2 (66). С. 209-213.
3. Дмитриев А.В. Конфликтогенность миграции: глобальный аспект // Социологические исследования. 2004. № 10. С. 4-13.
4. Нагайцев В.В. Пустовалова Е.В. Указ. соч. С. 210.
5. Зайцев Д.В., Суркова И.Ю., Селиванова Ю.В. Социально-экономическое благополучие и социальная напряженность в приволжском регионе // Вестник Российского университета дружбы народов. Серия: Социология. 2019. Т. 19. № 3. С. 494-502. https://doi.org/10.22363/2313-2272-2019-19-3-494-502.
6. Сушко П.Е. Социальное благополучие населения России в контексте доступности социальных благ // Информационно-аналитический бюллетень Института социологии ФНИСЦ РАН. 2020. № 1. С. 39-53. https://doi. org/10.19181/I NAB.2020.1.3.
7. Осеев А.А. Социальная напряженность и социальные конфликты в российском обществе: предпосылки, стадии развития и индикаторы // Социальная политика и социология. 2014. Т. 2. № 4 (105). С. 69-83.
8. Там же. С. 71.
9. Заяц О.В., Шмелёва А.А. Уровень конфликтности в организации: межкультурный аспект (опыт социологического исследования в центре социального обслуживания) // Теория и практика общественного развития. 2019. № 1 (131). С. 22-26. https://doi.org/10.24158/tipor.2019.1.3.
10. Костина Е.Ю. Социальное благополучие и социальная безопасность в условиях глобализации современного общества // Universum: общественные науки. 2015. № 6 (16). С. 11.
11. Карта страхов россиян 2020: аналитический обзор [Электронный ресурс] // ВЦИОМ. URL: https://wciom.ru/analytical-reviews/analiticheskii-obzor/karta-strakhov-rossijan-osen-2020 (дата обращения 17.09.2021).
12. Коронавирус: борьба продолжается! [Электронный ресурс] // ВЦИОМ. URL: https://wciom.ru/analytical-reviews/analit-icheskii-obzor/koronavirus-borba-prodolzhaetsya (дата обращения 17.09.2021).
13. Власова А.А. Социальная безопасность в структуре социального благополучия человека и общества // Социальные и гуманитарные знания. 2017. Т. 3. № 1. С. 35-41.
14. Карта страхов россиян 2020: аналитический обзор ...
15. Нагайцев В.В. Пустовалова Е.В. Указ. соч. С. 212.
16. Нестик Т.А. Влияние пандемии COVID-19 на общество: социально-психологический анализ // Институт психологии Российской академии наук. Социальная и экономическая психология. 2020 Т. 5. № 2 (18). С. 47-83. https://doi.org/10.38098/ipran.sep.2020.18.2.002.
17. Власова А.А. Указ. соч. С. 39.
18. Нестик Т.А. Указ. соч. С. 54.
19. Хлабыстова Н.В., Терещенко И.А. Оценка студентами очной формы дистанционного обучения в период пандемии C0VID-2019 (на примере ФГБОУ ВО "Кубанский государственный технологический университет") // Вестник Адыгейского государственного университета. Серия 1: Регионоведение: философия, история, социология, юриспруденция, политология, культурология. 2020. № 4 (269). С. 180-185.
20. Шамионов Р.М. Соотношение социальной активности и удовлетворенности базовых психологических потребностей, субъективного благополучия и социальной фрустрированности молодежи // Сибирский психологический журнал. 2020. № 77. С. 176-195. https://doi.org/10.17223/17267080/77/9.
21. Коронавирусный скандал: в одной из школ Краснодара девочку не пустили на уроки из-за отказа измерить температуру [Электронный ресурс] // Кубанские новости. URL: https://kubnews.ru/obshchestvo/2020/09/22/koronavirusnyy-skandal-v-odnoy-iz-shkol-krasnodara-devochku-ne-pustili-na-uroki-iz-za-otkaza-izmerit/ (дата обращения 17.09.2021).
22. Youth and COVID-19: Response, recovery and resilience. // Organization for Economic Co-operation and Development. URL: https://www.oecd.org/coronavirus/policy-responses/youth-and-covid-19-response-recovery-and-resilience-c40e61c6/ (дата обращения 17.09.2021).
Информация об авторе И.П. Яковлева - кандидат исторических наук, доцент кафедры социологии, правоведения и работы с персоналом, Кубанский государственный технологический университет, Краснодар, Россия.
https://elibrary.ru/author_items.asp?authorid=653803.
Information about the author I.P. Yakovleva - PhD in History, Associate Professor, Sociology, Law and Human Resources Department, Kuban State Technological University, Krasnodar, Russia. https://elibrary.ru/author_items.asp?authorid=653803.
Статья поступила в редакцию / The article was submitted 19.08.2021; Одобрена после рецензирования / Approved after reviewing 16.09.2021; Принята к публикации / Accepted for publication 23.09.2021.
