CC BY
127
С.Е. Кораблев,
кандидат психологических наук, доцент
С.А. Красненкова,
кандидат психологических наук, УФСИН России по Воронежской области
СОЦИАЛЬНО-ПСИХОЛОГИЧЕСКИЕ И КУЛЬТУРНЫЕ ИСТОКИ САМОСОЗНАНИЯ ЭКСТРЕМИСТА
SOCIAL-PSYCHOLOGICAL AND CULTURAL ORIGINS OF CONCIOUSNESS EXTREMIST
В статье рассматриваются социально-психологические и культурные истоки самосознания экстремиста, обуславливающие его протестное поведение по отношению к социальным институтам. Социальнопсихологическая компетентность граждан, представителей властных структур должна включать в себя необходимый минимум знаний о личностных особенностях экстремиста, специфике его деформированного мировоззрения в целях своевременного распознания и предупреждения крайних социальных проявлений.
The article is devoted to the study of social-psychological and cultural roots, identity extremist, cause its protest behavior in relation to social institutions. Socio-psychological competence of citizens, representatives of power structures should include the necessary minimum of knowledge about the personality of extremist, the specifics of its deformed world outlook for the timely detection and prevention of extreme social manifestations.
Проблему социально-психологического анализа экстремистской деятельности невозможно решить вне изучения моральных, исторических, культурно-этнических и других социальных контекстов формирования личностных характеристик, провоцирующих крайние формы протестно-го, оппозиционного поведения по отношению к общественным институтам, нормам жизни.
Данные критерии определения экстремизма позволяют трактовать его как определенную форму социального отчуждения.
Отчуждение индивида, по мнению многих специалистов в области криминологии, выступает как социально-психологическая предпосылка его девиантного и преступного поведения [7].
Психолого-криминологические исследования свидетельствуют о том, что значительная часть
экстремистов находится на определенной социально-психологической дистанции от общества и его нравственно-правовых ценностей. Они отчуждены и от общества в целом, и от малых групп (семья, трудовой коллектив, друзья и т. д.) или существенно ослабили связи с ними. В психологическом плане отчуждение представляет собой как бы уход человека из межличностного взаимодействия, который имеет существенные психологические и социальные последствия, в том числе и криминогенного характера.
Исследователи выделяют следующие аспекты отчуждения личности, значимые для понимания социально-психологических причин экстремистского поведения [3].
Во-первых, отчуждение затрудняет усвоение человеком социальных норм, регулирующих по-
ведение. Поскольку эти нормы не усвоены личностью, не стали составной частью ее внутреннего мира, они являются для нее «чужими», не обязательными для исполнения. Не случайно многие преступники не понимают, за что, собственно, их наказали, хотя знают, какой закон нарушили. Отсюда их несогласие с наказанием, что резко снижает его воспитательное воздействие.
Во-вторых, отчуждение в раннем детском возрасте вследствие невыполнения семьей своей основной функции — включения ребенка в структуру общества посредством интериориза-ции им нравственно-правовых норм по механизму подражания родителям — может заложить основы асоциальной позиции индивида, изолированного от социально-позитивной микросреды
— семьи, учебных и трудовых коллективов, других малых групп. При отсутствии компенсирующего воспитания это может привести к противоправному поведению, во многом провоцируя рецидив экстремистских поступков.
В-третьих, отчуждение личности может приводить к формированию у нее устойчивой асоциальной установки, проявляемой в негативном или даже враждебном отношении к среде, что по механизму проекции способно провоцировать у таких лиц агрессивное поведение.
В-четвертых, отчуждение человека, изоляция от социально-позитивной микросреды побуждает его к поиску микросреды, где он мог бы найти признание и поддержку. Такой микросредой являются группы антиобщественной направленности, состоящие из таких же отчужденных и неадаптированных индивидов. Пребывание в асоциальной группе, являющейся для человека референтной, формирует чрезмерную привязанность его к последней, идентификацию с ней, готовность совершить любое преступление. Длительное нахождение в таких группах приводит к аффективной асоциальной заряженности индивида с устойчивой протестной тенденцией.
В-пятых, изоляция, обособление от других, уход в себя оборачивается нравственным оскудением, отсутствием эмпатии, т. е. способности чувствовать, переживать эмоциональные состояния другого человека, сопереживать ему, что содействует совершению особенно тяжких антиобщественных поступков.
В целом психологическое отчуждение личности можно определить как изолированность от ценностей общества и невключенность в эмоциональные контакты, развившиеся в результате эмоционального отвержения родителями (психической депривации), безразличия, социально -психологической дистанции между индивидом и средой. Психическая депривация и порождаемое
ею отчуждение могут рассматриваться в качестве причины преступного и экстремистского поведения. Сами по себе эти факторы фатально не ведут к совершению преступлений. Однако они формируют общую нежелательную направленность личности, ее бессознательные установки, предопределяющие уголовно наказуемые формы реагирования на конкретные конфликты.
Таким образом, отчужденность от общечеловеческих, этнокультурных ценностей выступает общим фактором, стимулирующим определенный вектор восприятия и активности экстремиста в отношении к окружающим людям, обществу с его требованиями, правами и ограничениями и к себе самому. В этом аспекте экстремизм, как и противоправное поведение, понимается достаточно широко. Другими словами, его проявления могут быть замечены практически во всех сферах человеческого взаимодействия. Чрезвычайное, «крайнее», агрессивное, насильственно-провокационное поведение может иметь место в контексте любой человеческой деятельности, начиная с межличностного общения, заканчивая межгосударственным взаимодействием.
Социокультурный контекст анализа экстремистской деятельности предполагает необходимость ее научного соотношения с преступной деятельностью. Не вызывает сомнений тот факт, что преступная и экстремистская деятельность имеют нечто сходное по своей природе и тождественное по содержанию. Склонность индивида к этим видам деятельности обусловлена прежде всего социокультурной средой. Эти два вида деятельности могут считаться антиподами морального, социально одобряемого поведения. Будучи синонимами зла и насилия, они являются результатом деструктивной активности индивида, сознание которого отягощено ненавистью к тем ценностям, которые удобны большинству, но являются препятствием на пути к значимой индивидуальной цели.
Философско-психологический критерий отличия экстремисткой деятельности от преступной проявляется в идее разрушения устойчивого социального порядка, а также в произволе как главном средстве достижения указанной цели. Именно в этом случае социальная ситуация обостряется до крайности, до той степени конфликтного напряжения, когда спокойное и конструктивное решение проблемы становится невозможным. Логика экстремисткой деятельности основывается на прямом давлении, методичном разрушении, насилии.
Отрицание и разрушение в культурно -историческом процессе, безусловно, содержат
элементы творческого созидания, поэтому не всё, что связано с разрушением, следует именовать экстремизмом. Последний представляет собой вариант извращенного разрушения, с применением крайних и неоправданных форм насилия, превышающих необходимую в данных обстоятельствах меру воздействия на человека. В этом контексте Э. Фромм связывает природу экстремизма со «злокачественной» агрессией (деструктивностью и жестокостью) — специфически человеческой страстью к абсолютному господству над другими людьми и желанием разрушать [6].
Экстремисту не свойственно адекватное отношение к его индивидуальной свободе и необходимости следовать нормам, выработанным в обществе. Эгоцентрическое понимание свободы предполагает, прежде всего, осознание снятия внешних ограничений тогда, когда не сформированы и не действуют внутренние ограничения совести — ответственности за свои мысли и поступки [8].
Экстремист не имеет в своем мировоззрении ничего, что связывает его в нравственноэстетическом плане с социальным большинством. Ему нечем в этом смысле «дорожить».
Дисгармония между двумя тенденциями (к изменениям и к стабильности) в развитии личности приводит к выбрасыванию последней за границы культурно-исторического процесса, к реализации собственных стратегий и тактик выживания, имеющих статус «крайних» в силу несовпадения с тактиками и стратегией существования большинства.
Таким образом, экстремизм характеризуется игнорированием устоявшихся ценностей, общепринятого стиля, нарушением меры в неуважительном отношении к системе ценностей, основанной на здравом смысле.
Экстремизм можно назвать неизменным критерием сознания человека толпы. Эмоциональная окрашенность поведения, отсутствие критичности в оценках реальности, высокая психологическая внушаемость и заряженность на активные действия, склонность действовать (разрушать) «как все» представляют собой основные симптомы психического состояния, которое испытывает человек в окружении людской массы, сплоченной общей эмоцией и идеей. Современная ситуация в различных сферах общественной жизни (политической, этнической, конфессиональной, культурной) показывает высокий уровень присутствия экстремистских настроений. Для многих политиков, духовных лидеров определенных групп, некоторых представителей творческих профессий данный способ мыслей и действий становится жизненно важным. Несмот-
ря на естественность присутствия в ситуации социального застоя, экстремизм любой окраски, любого уровня может вести к непредсказуемым результатам, нравственной деградации как отдельной личности, так и общества в целом. И это может случиться тогда, когда у индивида не будет сформирована обществом нравственноэстетическая рефлексия — способность увидеть свои действия и их последствия глазами окружающих людей.
Неотъемлемой характеристикой сознания экстремиста является его мифологизирован-ность, свидетельствующая о неспособности к реальному и адекватному пониманию положения дел, различению истины и преднамеренной «красивой» лжи, предрасположенность к фанатичному следованию навязанным несуществующим ценностям, целям, идеалам [8]. Поэтому экстремизм получает своих сторонников как из числа идеалистов, так и в среде закоренелых преступников. Непонимание реального положения вещей, неспособность видеть различия между подлинным объяснением сути вещей и мастерски выполненными ухищрениями ведет к растерянности перед жизнью, к внутренней опустошенности. Это и является питательной средой для формирования ложных идеалов и устремлений, возникновения нигилизма, цинизма, чувства вседозволенности. На фоне этого возникают извращенные формы удовлетворения потребностей в самовыражении, основанные на ложных идеалах.
Мифологизированность сознания экстремиста активно дополняет идея вседозволенности — эмоционально насыщенного переживания, связанного с осознанием снятия всех ограничений, особенно моральных. Экстремист может позволить себе то, что никогда не позволит гражданин, ориентирующийся на сосуществование с большинством.
Третьим критерием сознания экстремиста может быть названа высокая аффективная окрашенность, которая сужает его сознание до минимального предела, затрудняющего личностный самоконтроль. Рассудочность поступка отходит на задний план по отношению к эмоциональной стихийности действия. В этом случае менталитет экстремиста основывается на отказе от морального выбора, слов, убеждений и принятии насилия как оптимального средства коммуникации. Экстремист в попытках самоутверждения, в погоне за острыми ощущениями вынужден постоянно рисковать, повышая степень своего эмоционального возбуждения. Он начинает с вызывающего поведения, с неосторожных и необъяснимых поступков, а затем доходит и до откровенного насилия [5].
Фрустрированность также является критерием сознания экстремиста, который способен на агрессию в результате оценки препятствий как непреодолимых на пути к поставленной жизненно важной цели. Таким препятствием зачастую оказывается «другой» («чужой», «враг»), как источник трудностей существования и повод к нетерпимости, ненависти и агрессии. Психологический стимул на пути к экстремизму — страх перед «чужим», основанный на неуверенности в своих собственных силах. Экстремизм базируется на убеждении в том, что «иной» всегда является врагом, явным или потенциальным, положиться же можно только на «своего». Отсутствие доверия и взаимопонимания одновременно выступает и побудительным мотивом, и закрепляющимся стереотипом поведения, которое направлено на противодействие чуждым влияниям, на их изоляцию.
В этом смысле экстремизм проявляет себя как этнокультурная проблема, основанная на отрицании за другими народами права быть не такими, как мы, не соглашаться с нами, отсутствии понимания и согласия между «нами» и «другими». Культурный контакт в этом контексте становится невозможным или разрушительным.
Вышесказанное подводит нас к понятию тревожности, психологического фундамента преступного поведения, по мнению ряда криминологов [3]. Можно предположить, что в основе тревожности экстремиста лежат какие-то неосознаваемые источники угрозы, связанные с депривацией потребности в безопасности. Как свойство личности, она проявляется в постоянном ощущении неуверенности в себе, бессилия перед внешними факторами, в преувеличении их могущества и угрожающего характера. Такое перманентное состояние может приводить к дезорганизации поведения, изменению его направленности. Тревожность способна активно стимулировать «крайние» формы поведения в том случае, когда человек начинает ощущать необходимость защиты от людей или явлений, которые он субъективно воспринимает как угрожающие или деструктивные.
Принято выделять три фазы в развитии психологически отчужденных индивидов:
• возникновение реакции тревоги;
• накопление негативных бессознательных переживаний, которые могут носить и скрытый характер;
• состояние истощения, проявляющееся в насильственных действиях в отношении социальной среды, субъективно воспринимаемой как враждебная.
Криминогенность тревожности состоит не только в том, что она включает в себя беспокойство, ощущение незащищенности, уязвимости, но и в том, что она определяет специфическое восприятие окружающей среды как чуждой и враждебной. По механизму эмоционального переноса такая личность рассматривает как чуждые нормы и запреты этой среды, в результате чего выходит из-под действия социального контроля. Развиваются дезадаптивное поведение и соответствующее отношение к миру. Бессознательно проецируя свои враждебные, агрессивные устремления, побуждения на внешний мир, личность воспринимает и среду таковой. Таким образом, наличие тревожности, бессознательное ощущение призрачности и хрупкости своего бытия, страх смерти качественно отличают экстремиста от правопослушного гражданина и выступают основными психологическими причинами некоторых форм преступного поведения. Иными словами, экстремист совершает чрезвычайный асоциальный поступок, чтобы не разрушились его представления о самом себе, своем месте в мире, его самоощущение, идентичность.
Социально-психологическая оценка личностных особенностей экстремиста в свете последних событий необходима в контексте феномена «человека толпы» [4]. Речь идет о комплексе психических состояний, которые свойственны человеку, эмоционально зараженному идеей протеста и разрушения. Именно такие состояния обретают индивиды — участники толпы.
Толпа — это временная, большей частью неорганизованная группа людей, связанных между собой сходством чувств и общим объектом внимания.
Почему, несмотря на различные причины и поводы скопления людей и размеры этих скоплений, все они несут в себе большие потенциальные возможности чрезвычайных экстремистских действий? Почему управление кризисными ситуациями, связанными с массовыми нарушениями общественного порядка, является наиболее сложным, сопровождающимся наиболее тяжелыми последствиями мероприятием в деятельности правоохранительных органов всех стран мира?
Чтобы найти ответы на эти вопросы, будем исходить из того, что любое скопление людей (стихийный митинг на площади; люди, выстаивающие длинную очередь на морозе; экстатическая аудитория рок-концерта) — это среда, где начинают действовать другие законы межличностных и межгрупповых взаимоотношений — законы толпы, как правило, не знаемые теми, кто их обязан учитывать. Эти законы изучает соци-
альная психология, а их знание позволяет во многих случаях прогнозировать поведение толпы, предсказывать ее действия.
Человек, оказываясь в окружении большой массы людей, попадает в среду, где создаются условия для запуска тех механизмов психики человека, которые, вероятно, были свойственны нашим предкам и выполняли защитные функции, обеспечивая выживаемость в суровой борьбе с природой, и которые с эволюцией человеческого общества утратили свое первоначальное значение.
Какие же изменения, стимулирующие экстремистские действия, происходят в психике человека, оказавшегося в толпе, ставшего ее структурной и функциональной единицей?
Особенности психики экстремиста — человека толпы включают определенные социальнопсихологические феномены.
В толпе происходит стирание индивидуальных различий между людьми, поэтому у них снимаются многие барьеры, сдерживающие их в обычной жизни. Этому способствует феномен «анонимности». Толпа, по мнению социальных психологов, представляет собой бессознательное средство высвобождения энергии людей, создает условия, в которых теряется самоконтроль, а нравственные запреты и другие сдерживающие моменты теряют свое значение. Участники толпы чувствуют свою анонимность, поскольку в толпе «сглаживается» вина отдельного человека. Человек в условиях толпы ощущает естественное желание применить силу, поскольку здесь «все позволено». Его мысли: «Я ни за что не отвечаю»; «Я сильный, мощный!», т.е. рациональное мышление вытесняется эмоциями.
Участники толпы подвержены высокой внушаемости, они подчиняются мнению господствующей в толпе личности, не размышляя и не возражая. Все верят всему, критичность резко падает, сопротивление общей экзальтированной убежденности на нуле. Для того чтобы поверить в чей-то зловещий заговор, уже не нужны доказательства. Человек толпы принимает на веру самые нелепые измышления, потому что «все так думают». Академик А.В. Петровский в своей работе «Психология о каждом из нас» приводит в качестве примера данного феномена результаты эксперимента [9]. Психолог создает «минитолпу» — группу людей, которые по его просьбе страстно и настойчиво обрабатывают ничего не подозревающего испытуемого, доказывая ему нечто, полностью противоречащее здравому смыслу. В результате часто удается буквально выдать черное за белое. Ну а когда это уже «макси-толпа», насчитывающая сотни и сотни людей, взбудораженная до предела зажигательными ре-
чами, где участие каждого фактически анонимно?! Логика, здравый смысл, предвосхищение последствий, иногда плачевных, совесть и страх оказываются подавленными, и поведение полностью подчиняется конформистскому импульсу «быть как все».
Для участников толпы существует возможность ориентации на выполнение самой невероятной задачи. Толпу можно поднять, например, на строительство Вавилонской башни или чего-нибудь подобного. Однако еще более действенными оказываются призывы разрушить что-то. Повышается роль примера окружающих как фактора мотивации. Если все вокруг будут делать что-то одно, то человек будет делать то же самое, даже если бы в одиночку он этого делать никогда не стал.
Повышенная подверженность эмоциональному «заражению» также характеризует самосознание экстремиста как представителя человека массы. В толпе происходит спонтанное (неосознанное) сокращение межличностного пространства, что способствует быстрой настройке внутреннего состояния человека на ту эмоциональную волну, которая преобладает в данной среде. В толпе рождаются самые разные чувства: веселье, ажиотаж, страх, гнев, восторг. Одно состояние может быстро переходить в другое, причем их сила, умноженная мощью толпы, делается разрушительной. Данные индивиды невосприимчивы к аргументам, основанным на логике и здравом смысле. У них резко возрастает агрессивность в реакциях на любые персонализированные воздействия со стороны (например, правоохранительных органов; лиц, выражающих другое мнение; объектов, явившихся случайной помехой действиям толпы (припаркованный автомобиль, телефонная будка, урны и т. п.)).
Толпу характеризует высокий уровень потребности в простых кардинальных решениях, которые находятся в диапазоне между лозунгами «Да здравствует!» и «Долой!». На пересечении эффекта внушаемости и жажды простых решений возникает и укрепляется в групповом сознании желанный образ того самого «козла отпущения», без которого не обходилась ни одна радикально настроенная масса людей, побивавшая камнями пророков еще в библейские времена.
Таким образом, в толпе человек утрачивает социально ориентированные стереотипы поведения и восприятия. В массе, захваченной стихийным выражением чувств, его личность как бы растворяется, подвергается нивелированию, усреднению и в конце концов он деперсонализируется, а его интеллектуальный уровень резко снижается.
Вышесказанное обуславливает психологическую готовность участников толпы к экстремистской активности.
В заключение следует отметить, что научный подход к феномену экстремизма неизбежно включает социально-психологический анализ мировоззрения личностных причин его инициаторов. Для этого современному и профессионально подготовленному сотруднику правоохранительных органов требуется определенная совокупность психологических знаний. Именно на их основе целесообразно выработать принципы профилактической работы, направленной на противодействие проявлениям экстремизма, а именно — усилить роль традиционных институтов социализации, сократить количество деструктивных проявлений со стороны маргинальных групп и молодежных субкультур за счет перенаправления их активности в социально одобряемые виды деятельности.
ЛИТЕРАТУРА
1. О полиции: Федеральный закон Российской Федерации от 7 февраля 2011 г. № 4-ФЗ // СПС «КонсультантПлюс».
2. О противодействии экстремистской деятельности: Федеральный закон от 25 июля 2002 г. № 114-ФЗ // СПС «КонсультантПлюс».
3. Антонян Ю.М., Еникеев М.И., Эминов В.Е. Психология преступления и наказания. — М., 2000. — 379 с.
4. Кораблев С.Е. Психологические аспекты организации взаимодействия полицейских структур и населения: монография. — Воронеж: Воронежский институт МВД России, 2011. — 243 с.
5. Современный политический экстремизм: понятие, истоки, причины, идеология, организация, практика, профилактика и противодействие / рук. авт. колл. А. Н. Дибиров, Г. К. Сафаралиев.
— Махачкала, 2009.
6. Фромм Э. Анатомия человеческой деструктивности: пер. с нем. — М.: АСТ, 2006. — 640 с.
7. Шиханцов Г.Г. Юридическая психология.
— М.: МГУ, 2003. — 352 с.
8. Экстремизм и его причины / под ред. Ю.М. Антоняна. — М.: Логос, 2010. — 288 с.
9. Петровский А.В. Психология о каждом из нас и каждому из нас о психологии. — Москва: РГГУ, 1996. — 342 с.
REFERENCES
1. O politsii: Federalnyiy zakon Rossiyskoy Federatsii ot 7 fevralya 2011 g. № 4-FZ // SPS «KonsultantPlyus».
2. O protivodeystvii ekstremistskoy deyatelnos-ti: Federalnyiy zakon ot 25 iyulya 2002 g. № 114-FZ // SPS «KonsultantPlyus».
3. Antonyan Yu.M., Enikeev M.I., Eminov V.E. Psihologiya prestupleniya i nakazaniya. — M., 2000. — 379 s.
4. Korablev S.E. Psihologicheskie aspektyi or-ganizatsii vzaimodeystviya politseyskih struktur i naseleniya: monografiya. — Voronezh: Voronezh-skiy institut MVD Rossii, 2011. — 243 s.
5. Sovremennyiy politicheskiy ekstremizm: po-nyatie, istoki, prichinyi, ideologiya, organizatsiya, praktika, profilaktika i protivodeystvie / ruk. avt. koll. A. N. Dibirov, G. K. Safaraliev. — Mahachka-la, 2009.
6. Fromm E. Anatomiya chelovecheskoy destruktivnosti: per. s nem. — M.: AST, 2006. — 640 s.
7. Shihantsov G.G. Yuridicheskaya psihologiya.
— M.: MGU, 2003. — 352 s.
8. Ekstremizm i ego prichinyi / pod red. Yu.M. Antonyana. — M.: Logos, 2010. — 288 s.
9. Petrovskiy A.V. Psihologiya o kazhdom iz nas i kazhdomu iz nas o psihologii. — Moskva: RGGU, 1996. — 342 s.
СВЕДЕНИЯ ОБ АВТОРАХ
Кораблев Сергей Евгеньевич. Доцент кафедры социально-гуманитарных и экономических дисциплин. Кандидат психологических наук, доцент.
Воронежский институт МВД России.
E-mail: kafedra sgd yandex.ru.
Россия, 394018, г. Воронеж, просп. Патриотов, 53. Тел. (473) 231-26-51.
Красненкова Светлана Александровна. Начальник психологической службы. Кандидат психологических наук.
УФСИН России по Воронежской области.
E-mail: SKrasnenkova@mail.ru
Россия, 394043, г. Воронеж, ул. Ленина, 12 а. Тел. 8-910-343-38-39.
Korablyov Sergey Evgeniyevich. Assistant Professor of the Social-Humanitarian and Economic Sciences chair. Candidate of Sciences (Psychology). Associate Professor.
Voronezh Institute of the Ministry of the Interior of Russia.
Work address: Russia, 394065, Voronezh, Prospect Patriotov, 53. Tel. (473)231-26-51.
Krasnenkova Svetlana Alexandrovna. Head of Psychological Service. Candidate of Sciences (Psychology).
Federal Penitentiary Service of Russia for the Voronezh region.
Work address: Russia, 394043, Voronezh, Lenin Str., 12 a. Tel. 8-910-343-38-39.
Ключевые слова: социальная психология; экстремизм; идеология; радикализм; терроризм; эффективность правоохранительной деятельности.
Key words: social psychology; extremism; ideology; radicalism; terrorism; efficiency in law enforcement.
ББК 65.1
ИЗДАНИЯ ВОРОНЕЖСКОГО ИНСТИТУТА МВД РОССИИ
Содержание и особенности профессионально-нравственного воспитания сотрудников ОВД в современных условиях: учебное пособие / Н.М. Морозова [и др.]; под рук. Ю.С. Протасова. — Воронеж, Воронежский институт МВД России, 2013. — 58 с.
Учебное пособие посвящено проблемам профессионально-нравственного воспитания сотрудников ОВД в современных условиях. Предназначено для сотрудников территориальных органов внутренних дел и образовательных учреждений МВД России.
