Социально-правовое положение государственных крестьян дореформенной России (по материалам Южного Урала) Текст научной статьи по специальности «История и археология»

УДК 94 (47+57)

раздел ИСТОРИЯ

СОЦИАЛЬНО-ПРАВОВОЕ ПОЛОЖЕНИЕ ГОСУДАРСТВЕННЫХ КРЕСТЬЯН ДОРЕФОРМЕННОЙ РОССИИ (ПО МАТЕРИАЛАМ ЮЖНОГО УРАЛА)

© Р. Б. Шайхисламов*, Ф. Ф. Мазитов

Башкирский государственный университет Россия, Республика Башкортостан, 450074 г. Уфа, ул. Заки Валиди, 32.

Тел.: +7 (347) 273 39 51.

E-mail: [email protected]

В статье рассматриваются различные аспекты социально-правового положения государственных крестьян на примере селян Южного Урала. Анализируются эволюция социального и правового положения, законодательное оформление гражданских и экономических прав населения государственной деревни в первой половине Х1Х в. Раскрыты две противоборствующие тенденции в правовом положении государственных крестьян в первой половине Х1Х в.: сохранение феодально-сословных ограничений, с одной стороны, и процесс ликвидации не-ко-торых сословных ограничений путем расширения прав этой категории населения — с другой. Показано положительное значение расширения прав крестьян на развитие производительных сил государственной деревни.

Ключевые слова: крестьяне, государственные крестьяне, правовое положение, податное сословие, сословные ограничения, повинности, ревизская душа, закон, указ.

В отечественной исторической науке исследование социально-правового положения российского крестьянства в XIX в., несмотря на значительный объем научных работ, до сих пор относится к числу малоизученных проблем. Основное внимание ученых обращено, в первую очередь, к социальноэкономическому положению крестьянства. В исследованиях последних лет наметился значительный рост интереса к изучению правового статуса представителей отдельных социальных групп. В то же время изучению социально-правового положения сельского населения, проживавшего на землях, собственником которых являлось российское государство, пока уделяется недостаточно внимания в отечественной историографии.

Таким образом, целостная научная картина социально-правового положения государственных крестьян Российской империи первой половины XIX в. до сих пор отсутствует, хотя исследования отечественных историков (Н. М. Дружинина, П. А. Зайончковского, В. А. Александрова, Р. Л. Горланова, И. Д. Ковальченко, Б. Г. Литвака, Л. В. Милова, Б. Н. Миронова и др.), содержащие обширный фактический материал для анализа статуса отдельных групп сельского населения России, создали весомый научный фундамент для восполнения этого пробела в историографии.

В свете сказанного проанализируем социально-правовое положение государственных крестьян России первой половины XIX в. на примере селян Южного Урала. Углубленное изучение названной проблемы в целом открывает новые возможности научной интерпретации, казалось бы, достаточно известного историко-правового материала, преодоления упрощенных представлений о собственной истории, стандартных оценок положения российского крестьянства, лишенного всяких социальных и экономических прав.

Государственные крестьяне - крупнейшая категория крестьян дореформенной России. На Южном Урале (в административном отношении Оренбургская губерния) государственные крестьяне в середине XIX в. составляли 69.1 % крестьянского и 64.7 % податного населения края. Законодательство Российской империи первой половины XIX в. признавало их лично свободными. Имея личную свободу, государственные крестьяне обладали рядом социально-экономических прав. Однако правовое положение государственных крестьян, несмотря на некоторое привилегированное положение их по сравнению с помещичьими, было довольно шатким и часто нарушалось государством. Сам факт принадлежности государственных крестьян к податному сословию уже свидетельствовал о приниженном положении их социального статуса, по сравнению с неподатными категориями населения. Как податное сословие, государственные крестьяне вносили подушную и оброчную подать, несли различные натуральные повинности в пользу государства. Закон предписывал строго взыскивать с крестьян существующие на них недоимки, предоставляя право крестьянскому сходу подвергать наказанию недоимщиков [1]. Нередко государство произвольно распоряжалось не только их землями, но и самими государственными крестьянами. Например, указом от 12 декабря 1840 г. правительство распорядилось передать Оренбургскому казачьему войску из ведомства МГИ более 1 млн. десятин земли казенных крестьян прилинейных Оренбургского, Челябинского и Троицкого уездов. Живущим на них до 22 тыс. рев. душ государственных крестьян (6 635 дворов) предоставлялось право вступать в казачье войско или переселяться в другие уезды в двухгодичный срок [2]. Большинству крестьян переселение в другие уезды грозило хозяйственным разорением. Крестьяне подавали в разные инстанции жа-

* автор, ответственный за переписку

1142

ИСТОРИЯ

лобы, просьбы об оставлении их в крестьянском сословии, не переселяя на новые места жительства [3]. В ответ правительство указом от 4 мая 1843 г. решило всех государственных крестьян без исключения, оставшихся на территории прилинейных уездов, зачислить в казаки, а просьбы об оставлении их в прежнем состоянии не принимать [4]. После этого указа власти стали насильно переводить непереселившихся в другие уезды крестьян в казачье войско [5]. В результате такого акта с 1841 по 1843 год в Оренбургское казачье войско были зачислены 9 449 рев. душ государственных крестьян [6]. Большинство казенных поселян прилинейных уездов, желая остаться в статусе государственных крестьян, выселилось в другие уезды губернии. На новых местах поселения многие из них оказались без средств к существованию [7]. Даже официальные лица признавали, что переселение крестьян из прилинейных уездов привело их к крайней степени разорения [8].

Конечно, переход крестьян в казачество сулил им немалые выгоды. Став казаком, крестьянин попадал в разряд привилегированного, неподатного военно-служилого сословия со всеми вытекающими отсюда последствиями. Однако насильственные меры обращения их в казачество, да и тяжесть несения военной службы, вызывали обратную реакцию крестьян. Отказ государственных крестьян прилинейных уездов Оренбургской губернии перейти в военно-служилое сословие являлся своего рода протестом против ограничения их прав. Об ограничении прав государственных крестьян свидетельствует и практика приписки их к горным заводам, широко применявшаяся ранее правительством, но отменная в 1807 г. В 30-х гг. XIX в. правительство намеревалось обменять удельные имения на казенные и в Оренбургской губернии. Из казенного ведомства в удел предполагалось передать 37 476 рев. душ государственных крестьян 14 волостей Челябинского и Троицкого уездов [9]. Начавшиеся открытые выступления государственных крестьян сорвали эти планы. Учитывая социальную опасность предпринятой меры, правительство вынуждено было отказаться от обмена.

Все же, несмотря на некоторые ограничения, налагавшиеся на них, мы не можем не отметить, что государственные крестьяне края находились в лучшем положении, чем крепостные. Они являлись лично свободными, в то время как крепостные крестьяне находились в личной зависимости от помещика, испытывали на себе всю его власть. Помещичьи крестьяне, основной формой эксплуатации которых являлась барщина, были сильно ограничены в отличие от государственных крестьян в распоряжении своим рабочим временем. В барщинных имениях крепостные работали на помещика по 3 дня в неделю, обрабатывая каждым тяглом 2 дес. ржаного и 2 дес. ярового хлеба. В зимнее время помещичьи крестьяне также работали на господина

по 3 дня в неделю, занимаясь молотьбой хлеба, возкой сена, дров и т.д. [10].

Таким образом, если крепостные крестьяне, находясь в личной зависимости, сильно ограничивались в своей хозяйственной деятельности, то государственные крестьяне, самостоятельно располагая своей рабочей силой, оставались в более независимом положении. Личная свобода государственных крестьян предопределила относительно большую их экономическую самостоятельность, независимость и хозяйственную свободу. Положение государственных крестьян было предпочтительней положения помещичьих. Так, Оренбургский гражданский губернатор отмечал, что крестьяне казенного ведомства находятся «всюду по губернии предпочтительно в лучшем состоянии», тогда как помещики со своих крестьян «ищут наличных выгод... крестьяне же через это лишаются способов улучшать свое хозяйство» [11]. «Государственные крестьяне богаче помещичьих, - продолжает ту же мысль другой автор, -ибо по своему произволению располагают всем временем и работами» [12].

Несмотря на все стремление сохранить феодально-сословные ограничения государственных крестьян, правительство в условиях экономического развития страны и роста товарно-денежных отношений все же вынуждено было идти навстречу новым тенденциям, постепенно расширяя и подтверждая правовое положение данной категории населения. Так, указом 1801 г. государственные крестьяне, наряду с купцами и мещанами, получили право покупать земли, не населенные крестьянами. Указ 1817 г., в дополнение к указу 1801 г., подтвердил право приобретателей продавать, закладывать и переуступать эти купленные участки [13]. Наконец, в 1823 г. право покупки земель предоставлялось крестьянским обществам как юридическим лицам [14]. Все эти указы открывали путь формированию свободного землевладения. Этим правом воспользовались многие государственные крестьяне Южного Урала.

В течение первой половины XIX в. расширялись права государственных крестьян на торговлю. Все меры, расширявшие торговые права крестьянства, нашли обобщение в манифесте 1824 г. о «значительном понижении платимых торговыми классами повинностей» [15]. В документах той поры часто встречается упоминание о «торгующих крестьянах», о «торговых татарах» Оренбургской губернии, промышлявших торговлей мелкими товарами. Некоторые из них, набрав капитал, переходили в купечество. Расширялись и промысловые права государственных крестьян. Указ 1818 г. разрешал казенным, удельным и помещичьим крестьянам учреждать фабрики и заводы при условии уплаты пошлин и согласия со стороны начальства [16]. Эти указы способствовали росту буржуазных элементов в деревне. В 1844 г. на территории казенных деревень Оренбургской губернии действо-

вали 94 завода и фабрики, различной промышленной деятельностью занимались 3 467 рев. душ государственных крестьян. В 1850 г. в селениях казенных крестьян находился 31 постоялый двор, содержавшийся крестьянами [17]. Государственным крестьянам разрешалось переходить в купеческое или мещанское звания. Закон 24 января 1849 г. расширил это право, предоставив возможность крестьянам переходить в городские звания не только целыми семьями, но также частью семейства и в одиночку, при условии получения увольнительного приговора от общества [18]. В Оренбургской губернии с 1835 по 1850 год в купечество и мещанство перешли 3 478 душ м. п. государственных крестьян. По этому показателю Оренбургская губерния занимала в России второе место, уступая лишь Калужской губернии. В течение первой половины XIX в. расширялись также права свободного передвижения государственных крестьян по территории страны. Наряду с долгосрочными паспортами (на срок 1, 2 и 3 года) были установлены паспорта полугодовые, особые билеты - месячные, двухмесячные и трехмесячные - на случай кратковременной отлучки.

Таким образом, в правовом положении государственных крестьян в течение первой половины XIX в. обнаруживались две противоборствующие тенденции: с одной стороны, прослеживается тенденция сохранения феодально-сословных ограничений; с другой - наблюдается процесс ликвидации некоторых сословных ограничений путем расши-

рения прав этой категории населения. Все меры правительства, расширявшие права государственных крестьян, положительно сказывались на развитии производительных сил государственной деревни, ибо даже такие, казалось бы, незначительные меры создавали все же более благоприятные условия для роста новых отношений.

ЛИТЕРАТУРА

1. Полное собрание законов Российской империи. I собрание. Т. 11. №9326; Т. 8. №6592.

2. Полное собрание законов Российской империи. II собрание. Т. 15. Отд. I. №14041; РГИА. Ф. 383. Оп. 2. Д. 1426.

Ч. 2. Л. 78, 208 об.

3. РГИА. Ф. 383. Оп. 2. Д. 1426. Ч. 2. Л. 186-87.

4. Полное собрание законов Российской империи. II собра-

ние. Т. 8. Отд. I. №16811.

5. РГИА. Ф. 383. Оп. 2. Д. 1426. Ч. 2. Л. 84-92 в об.

6. РГИА. Ф. 383. Оп. 2. Д. 1426. Ч. 2. Л. 224.

7. РГИА. Ф. 383. Оп. 2. Д. 1426. Ч. 2. Л. 268-268 об.

8. РГИА. Ф. 383. Оп. 2. Д. 1426. Ч. 2. Л. 218.

9. РГИА. Ф. 379. Оп. 2. Д. 224. Л. 2-4.

10. Материалы по истории Башкирской АССР. Т. V. С. 399.

11. РГИА. Ф. 1263. Оп. 1. Д. 1556. Л. 44.

12. АРГО. Разр. 26. Оп. 1. Д. 19. Л. 57 об.

13. Полное собрание законов Российской империи. II собра-

ние. Т. 26. №20075; Т. 34. №26649.

14. Полное собрание законов Российской империи. II собрание. Т. 38. №29338.

15. Полное собрание законов Российской империи. II собрание. Т. 39. №30115.

16. Полное собрание законов Российской империи. II собрание. Т. 35. №27600.

17. РГИА. Ф. 383. Оп. 27. Д. 45. Л. 80 об.

18. Полное собрание законов Российской империи. II собра-

ние. Т. 24. №22955.

Поступила в редакцию 22.05.2012 г.