CC BY
139
Вестник Челябинского государственного университета. 2009. № 15 (153). Право. Вып. 19. С. 102-104.
В. В. Шемякина
СОЦИАЛЬНО-ПРАВОВАЯ И КУЛЬТУРОЛОГИЧЕСКАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА
ОРГАНИЗОВАННОЙ ПРЕСТУПНОСТИ
Предлагается попытка определить характерные признаки современной организованной преступной группы, а также иных группировок криминальной направленности.
Ключевые слова: организованная преступность, организованная группа, профессиональная преступность, банда.
Такие исследователи, как Р. Кловард и Л. Олин выделяют три вида преступной карьеры: обычную, организованную, профессиональную1. Обычные преступники — это лица, которые попадают в места лишения свободы за грабежи, разбои, изнасилования и другие тяжкие преступления. Эти лица постоянно нарушают закон, но не являются профессионалами. Организованная преступность — это преступность мафии. Для профессиональных преступников (группировок) совершаемые преступления против собственности являются источником средств существования2.
Вал организованной преступности, захлестнувший страну в начале 90-х гг. ХХ в., привел к тому, что в обществе произошло столкновение субкультуры участников организованных групп и традиционной культуры. Продолжает существовать и субкультура представителей профессиональной преступности. В отечественной современной действительности представители организованной и профессиональной преступности руководствуются в своей преступной деятельности криминальной субкультурой, чего нельзя сказать о представителях так называемой «обычной» преступности.
Субкультура преступников-профессиона-лов ведет свое начало, по некоторым оценкам, с XVII в3., представителей организованной преступности — с конца 80-х гг. ХХ в., наркоманов — с середины 90-х гг. ХХ в.
Криминальная субкультура отечественных «мафиози», как и организованная преступность,— явления, возникшие недавно. Своим появлением они обязаны, главным образом, территориальным подростковым группировкам, которые в начале 80-х гг. ХХ в. представляли собой лишь сплоченные группы хулиганствующих подростков. В 90-е гг. ХХ в. эти группировки переросли в организованные преступные сообщества, широко известные по названию городов
и районов, давших им «путевку в жизнь» («казанские», «тамбовские», «курганские», «люберецкие», «солнцевские» и т. д.). Проблемные районы страны 80-х гг. всего через десять лет стали более известны как «кузницы кадров» для организованной преступности: «Повторный анализ показал, например, что молодежные группировки, причем не только в г. Казани, но и практически во всех городах, где они процветали, являются источниками, постоянно питающими организованную преступность. Мы хотели сказать, что многие из тех, кто в молодости состоял, а тем более играл видную роль в названных объединениях, потом закрепились в организованных преступных группах»4.
Первоначально участники группировок руководствовались ценностями профессиональной преступной среды: «Характерным для атмосферы, культивируемой в большинстве изученных группировок, является фетишизация в извращенной («приблатненной») форме идеи взаимопомощи, поддержки, чувства товарищества, единого братства. Отсюда берут свое начало мотивы поборов, существующих в группировках: сборы на похороны, «в зону», на уплату штрафов, на встречу из колонии и другие подобные цели»5. Группировки образца 80-х гг. по своей структуре напоминали группы осужденных отрицательной направленности, содержащихся в местах лишения свободы: «Группировка, как правило, имеет лидеров (“авторитеты” — 1-3 человека с ближайшим “резервом” активных участников от 10-15 до 20-25 человек), примкнувших, или “фоновых”, рядовых приверженцев. Последних в объединении большинство. Направляют все действия участников объединений “авторитеты” и актив»6. Именно они решают, с кем враждовать и дружить, кого нужно проучить, а кого помиловать. Лидеры планируют акции, сценарии групповых действий, назначают «оружейников», «пиротехников», представителей груп-
пировки на переговорах с членами других объединений, решают текущие вопросы внутренней жизни группировки, единолично распоряжаются казной (кассой), пополняют ее за счет взносов приверженцев и вымогательств.
Но для этих группировок было характерно стремительное совершенствование противоправной деятельности, например, «если в 19821983 гг. в групповых драках в основном использовались кулаки, то в 1983-1984 гг. начали применять палки, обрезки арматуры, кастеты, другие специально приспособленные для нанесения увечий предметы, а с 1985 г. — кирпичи, железные, свинцовые шары, баллончики, начиненные взрывчатыми смесями (для мини-взрывов), ножи и даже огнестрельное оружие. В последнее время применяются также бутылки с минеральной водой или лимонадом (“напоить лимонадом” или “сделать копилку” — пробить голову противнику), хоккейные клюшки, лыжные палки и т. п.»7.
Группировки отличались высокой дисциплиной, которая поддерживалась различными способами. Для поддержания дисциплины и привлечения в группировку новых членов вокруг лиц, не входящих в такие объединения, создается неблагоприятный микроклимат: «Подростков, не желающих входить в группировку, ее участники называют “чушканами”, их третируют, преследуют. Установлены факты принудительного рекрутирования в группировку с помощью угроз и насилия ребят в возрасте от 10 до 13 лет»8. В группировках применялись армейские способы поддержания дисциплины: «Для того чтобы надежнее нейтрализовать “вольнодумство” в группировках, отслужившие в армии ее члены — “старшие” (возраст от 20 до 25 лет) неустанно пропагандируют среди “молодых” неуставные взаимоотношения в армии среди военнослужащих срочного призыва, якобы являющиеся обязательным атрибутом их жизнедеятельности»9. Еще одним рычагом пополнения кассы и укрепления дисциплины является процедура «откупа» по выходу из группировки: «Те, кто не хочет “мотаться”, пытаются находить увертки, рискуя потерять свой социальный статус в группировке. Более того, заплатив “откупные”, они могут выйти из нее. Но размер суммы соблюдается только для тех, кто не был соучастником раскрытых преступлений и за которые в “зоне” никто “не сидел”, те же, кто был соучастником, но в результате прикрытия, организованного группировкой, не попал на скамью
подсудимых, должен оплатить свое благополучие более крупной суммой»10.
Данный тип группировок существенно отличался от традиционных для того времени организованных преступных групп прежде всего своей организованностью, численностью, сплоченностью. Например, банда крестного отца отечественной организованной преступности Геннадия Корькова, более известного под кличкой «Монгол», состояла из 32 рецидивистов11. Хотя только в одной Казани на начало 1989 г. количество членов подростково-молодежных группировок приблизилось к 10 тысячам12.
Помимо этого субкультура членов молодежных группировок отличалась от субкультуры профессиональных преступников рядом особенностей:
1) лидерам молодежных группировок был свойственен относительно молодой возраст и занятость, а трудоустройство и учеба, как известно, не приветствуются в профессиональной преступной среде: «При изучении МВД ТАССР данных на 180 “авторитетов” оказалось, что в основном это совершеннолетние лица в возрасте 18-25 лет (135 человек), старше 25 лет — всего 22 человека. Возраст до 18 лет имели только 23 человека. По социальному положению: 106 человек работали на предприятиях промышленности или бытового обслуживания; 39 человек не были заняты общественно полезным трудом; 32 человека были учащимися ПТУ и трое студентами»13;
2) у большинства лидеров молодежных объединений отсутствовали судимости: «Из числа 148 лидеров и наиболее активных участников группировок две пятых были ранее судимыми»14;
3) некоторые из лидеров и активных членов группировок имели судимости по таким непопулярным в профессиональной преступной среде статьями Уголовного кодекса, как хулиганство, изнасилование: «Десятая часть участников группировок ранее была судима за хулиганство, причинение тяжких телесных повреждений, кражи и т. п.»15;
4) образ жизни лидеров казанских «моталок», люберецких «качалок» и других «контор», «бригад» противоречила образу жизни профессионального преступника тех лет;
5) у рядовых членов группировок отсутствовали элементарные знания уголовного права, которые имелись практически у каждого
профессионального преступника, а свои деяния они считали правомерными.
Впоследствии произошло сращивание элиты профессиональной преступности с лидерами указанных группировок. Об этом пишет А. Л. Александров: «В структуре организованных преступных группировок значительное место занимают лица, ранее судимые к лишению свободы. Часто они бывают руководителями и лидерами таких формирований, вследствие чего оказывают серьезное влияние на их преступную деятельность. Кроме того, указанная категория лиц является носителем преступных обычаев и традиций, что служит основой для воспроизводства как организованной преступности, так и преступности в целом»16. На это указывают и другие авторы: «С точки зрения современных тенденций следует назвать вхождение лидеров из числа преступников-спортсменов в криминальную элиту — новый номенклатурный слой уголовно-преступной среды (наряду с “ворами в законе”). Появился термин “организованная спортивность”, который отражает произошедшие изменения»17.
По всей видимости, существование организованной преступности, как и ее субкультуры, обусловлено переделом собственности и наличием отраслей криминального «бизнеса» (проституция, незаконный оборот наркотиков, оружия и т. д.), подконтрольных организованной преступности: «Сегодня возникает новое дворянство, новая аристократия. Она растет из простых людей, неважно, кем они были прежде: университетскими профессорами или бандитами,— но дети их уже учатся в Кембридже и будут стесняться своих родителей, а внуки просто забудут своих дедов»18. Это обусловит исчезновение субкультуры представителей организованной преступности как массового социального явления.
Криминальная субкультура представителей организованной преступности в нашей стране многое переняла из субкультуры профессиональных преступников, но впоследствии стала развиваться как самостоятельное явление, что мы можем наблюдать и сегодня.
Примечания
1 См.: Корецкий, Д. А. Криминальная субкультура и ее криминологическое значение /Д. А. Корецкий, В. В. Туле-генов. СПб., 2006. С. 18.
2 См.: Гуров, А. И. Профессиональная преступность: прошлое и современность. М., 1990. С. 17.
3 Там же. С. 55.
4 Антонян, Ю. М. Групповое молодежное хулиганство / Ю. М. Антонян, М. Д. Давитадзе, В. Е. Эминов // Современная преступность: новые исследования : сб. науч. тр. М., 1993. С. 47.
5 По неписаным законам улицы... / отв. ред. К. Е. Игошев, Г М. Миньковский. М., 1991. С. 313.
6Алексеев, В. А. Организованная преступность: криминализация функций участников преступных формирований / В. А. Алексеев, И. Н. Борисов, А. С. Емельянов // Сов. государство и право. 1991. № 10. С. 288-289.
7 Там же. С. 280.
8 Там же. С. 284.
9 Булатов, Р. М. Казанские моталки: особенности их асоциальной субкультуры // Криминологи о неформальных молодежных объединениях. М., 1990. С. 164.
10 Там же. С. 163.
11 См.: Модестов, Н. С. Москва бандитская. М., 1996. С. 256.
12 См.: Булатов, Р. М. Указ. соч. С. 166.
13Алексеев, В. А. Указ соч. С. 186.
14 По неписаным законам улицы. / отв. ред. К. Е. Игошев, Г. М. Миньковский. М., 1991. С. 306-307.
15Алексеев, В. А. Указ соч. С. 284-285.
16 Александров, А. Л. Криминологический анализ и предупреждение органами внутренних дел организованных преступлений, совершаемых лицами, ранее судимыми к лишению свободы : автореф. дис. ... канд. юрид. наук. М., 1997. С. 3.
17 Белецкий, В. В. Криминологическая характеристика и предупреждение преступности среди спортсменов : автореф. дис. ... канд. юрид. наук. Омск, 1996. С. 13.
18 Кончаловский, А. С. Возвышающий обман. М., 1999. С. 322.
