CC BY
22
УДК 32.19.5
DOI: 10.21209/2227-9245-2020-26-10-60-71
СОЦИАЛЬНО-ПОЛИТИЧЕСКИЕ ХАРАКТЕРИСТИКИ ЖЕНСКОГО ДЕПУТАТСКОГО КОРПУСА ДАЛЬНЕВОСТОЧНОГО ФЕДЕРАЛЬНОГО ОКРУГА
SOCIO-POLITICAL CHARACTERISTICS OF THE FEMALE DEPUTY OF THE FAR EASTERN FEDERAL DISTRICT
О. В. Милаева,
Пензенский государственный университет, г. Пенза milaevaov@mail.ru
О. Milaeva ,
Penza State University, Penza
А. Ю. Питерова,
Пензенский государственный университет, г. Пенза yuganovs@mail.ru
А. Piterova ,
Penza State University, Penza
Актуальность исследования обусловливается институционализацией тендерного дисбаланса в органах представительства Российской Федерации, отсутствием значимых улучшений в аспекте интеграции женщин в систему политического управления. Очевидна непропорциональность двух форм (активного и пассивного) женского участия в политическом процессе и, как следствие, ограниченный доступ к политическому влиянию и властным полномочиям, что позволяет говорить о слабой артикуляции их интересов в различных сферах социально-политического и экономического пространства. Объект исследования - действующий состав представительных органов субъектов ДФО на региональном уровне и уровне органов представительства местного самоуправления административных центров. Предметом исследования является женский депутатский корпус субъектов ДФО. Цель исследования: дескрипция и сравнительный анализ морфологии женского депутатского корпуса субъектов ДФО на региональном и муниципальном уровнях. Основная задача: зафиксировать уровень представленности женщин в законодательных органах и органах представительства местного самоуправления ДФО в сравнении с общероссийскими показателями. Основным методом исследования является метод статистической типологической группировки первичного статистического материала, на основе которого выявлены сводные показатели по критериям анализа основных характеристик женского депутатского корпуса ДФО (количественные показатели, образование, социально-профессиональный опыт, возраст, политическая принадлежность и пр.). Источниками исследования являются официальные сайты органов представительства 11 субъектов ДФО, избирательных комиссий субъектов, сайты информационного электорального сервиса, партийных информационных систем. В органах представительства ДФО сохраняется значительный гендерный дисбаланс и гендерная пирамида, при этом уровень участия женщин в органах представительства ДФО выше, чем средние показатели по РФ. Морфология моделей представительства регионального и местного уровней разнится по количественным показателям, однако социально-демографические и социально-политические характеристики практически дублируются. Фиксируется отсутствие доминирования представителей бюджетной сферы, в равной степени представлено бизнес-сообщество, однако в политическом продвижении женщин практически не используется институт НКО. Отмечается относительная социальная открытость женского депутатского корпуса ДФО: отсутствует подавляющее большинство высшего организационного менеджмента, есть кластер не руководящих работников
Ключевые слова: Дальневосточный федеральный округ; гендерный анализ; женщина в политике; женское представительство; женский депутатский корпус; публичная политика; политическое представительство; региональная политика; муниципальные органы власти
The relevance of the study is determined by the institutionalization of gender imbalance in the representation bodies of the Russian Federation, the lack of significant improvements in the aspect of women's integration into the political management system. It is obvious that the two forms of women's active and passive participation in the political process are disproportionate and, as a result, they have limited access to political influence and
© 0. В. Милаева, А. Ю. Питерова, 2020 60
power, which suggests a weak articulation of their interests in various spheres of socio-political and economic space. The object of study - the current composition of the representative bodies of subjects the Far Eastern Federal District (FEFD) at the regional level and bodies' representative of local government administrative centers. The subject of the study is the female deputy corps of the subjects of the FEFD.
The purpose of the study: description and comparative analysis of the morphology of the female deputy corps of the subjects of the FEFD at the regional and municipal levels. The main task is to fix the level of representation of women in legislative bodies and local self-government bodies of the FEFD in comparison with all-Russian indicators. The main method of research is the method of statistical typological grouping of primary statistical material, on the basis of which summary indicators are identified according to the criteria for analyzing the main characteristics of the female deputy corps of the FEFD (quantitative, education, socio-professional experience, age, political affiliation, etc.). The sources of the study are the official websites of the representative bodies of 11 subjects of the FEFD, election commissions of the subjects, websites of the electoral information service, and party information systems.
In the organs of representative offices of the FEFD remains a significant gender imbalance and gender pyramid, the level of participation of women in bodies of representation the FEFD is higher than the average for Russia. The morphology of regional and local representation models differs in quantitative terms, but the so-cio-demographic and socio-political characteristics are almost identical. The lack of dominance of representatives of the public sector is recorded, the business community is equally represented, but the institution of NGOs is practically not used in the political promotion of women. The relative social openness of the women's deputy corps of the FEFD is noted: there is no overwhelming majority of senior organizational management, there is a cluster of non-executives
Key words: Far Eastern Federal District (FEFD); gender analysis; women in politics; women's representation; women's deputy corps; public policy; political representation; regional policy; municipal authorities
Л ктуальность исследования находится в /"Лсфере фиксации реального состояния тендерного равноправия в РФ в области политического представительства. Несмотря на попытки обсуждения вопросов тендерного равноправия на государственном уровне (отметим, что такие формулировки даже не используются, заменяясь на «равенство между мужчиной и женщиной»), следует констатировать, что с момента подписания Россией Пекинской декларации и Платформы действий в 1995 г., включавших меры расширения женского участия, в том числе и в политической сфере, формирование национальных институций, способствующих ликвидации всех форм дискриминации в отношении женщин, значимого улучшения в аспекте интеграции женщин в систему политического управления не произошло. При сравнении индексов гендерного равенства за последние 15 лет можно отметить, что в отношении женского политического представительства РФ опустилась со 108-го места в рейтинге в 2006 г. (The Global Gender Gap Report 2006. URL: http://www3.weforum.org/docs/WEF_ GenderGap_Report_2006.pdf) на 122-е место в 2020 г (Global Gender Gap Report 2020. URL: https://reports.weforum.org/global-gender-gap-report-2020/).
В государственных документах, относящихся к рассматриваемому вопросу, с 1996 г. («Концепция улучшения положения женщин в Российской Федерации») по 2017 г («Национальная стратегия действий в интересах женщин на 2017-2022 годы»), несмотря на значительный временной промежуток, однотипно констатируется низкий уровень участия женщин в органах законодательной власти. Если в начале «Пекинского процесса» обсуждались вопросы гендерного равенства на уровне правового институционального, государственного регулирования, реализации просветительских программ, гендерной экспертизы законодательства, то в настоящий момент исследователями констатируется консервация патриархальных установок в отношении социальной роли женщин даже на правовом уровне [14]. Актуальность исследования женского представительства связана и с демифологизацией патриархальности траекторий женской социализации и закрепленных консервативных гендерных ролей. Поскольку, например, в бизнес-сфере, где требуется не меньшая деформация традиционных стереотипных женских качеств, эти ограничения действуют не столь очевидным образом, что в международных исследованиях позволяет даже считать модель рос-
сийского бизнеса «матриархальной». Так, по данным индекса женского предпринимательства (Index of Woman Enterpreneurs) Mastercard за 2017 г., 32,6 % владельцев бизнеса в России были женщины, по этому показателю страна занимала четвертое место в мире; в 2020 г - третье. При этом на уровне принятия политических решений сформированы субъект-объектные отношения с такой электоральной группой, как женщины, составляющей более половины населения России [17]. Очевидна непропорциональность двух форм женского участия в политическом процессе: с точки зрения электорального участия женщины проявляют высокий уровень активности, тогда как в отношении пассивного участия (представленность в качестве кандидатов в представительные органы) очевидно кратное уменьшение активности и, как следствие, крайне ограниченный доступ к политическому влиянию и властным полномочиям, что позволяет говорить о слабой артикуляции их интересов в различных сферах социально-политического и экономического пространства, в том числе и жизненно важных, что свидетельствует об актуальности исследований статистики, факторов и причин реального гендерного дисбаланса.
В рамках представительской деятельности женщины чаще всего сосредотачиваются на деятельности, отражающей их социальный и профессиональный опыт, включающей формирование и развитие социальной инфраструктуры (образование, здравоохранение, демографию, социальную помощь, жилищно-коммунальную сферу), что в рамках рассматриваемой темы может представлять актуальность для Дальневосточного федерального округа (далее - ДФО), поскольку некоторые исследователи отмечают, что с 2009 по 2017 гг. данная сфера не получила опережающего развития на фоне среднероссийской динамики, часть регионов демонстрирует показатели ниже общероссийских [16], что можно сказать и о необходимости трансформации демографической политики Дальнего Востока [1].
Устойчивость и институциализация ген-дерного дисбаланса в политическом пространстве России, в том числе в политическом представительстве, давно фиксируется исследователями. Относительно причин указанной асимметрии исследователи выдвигают ряд гипотез, касающихся как внешних, так
и внутренних факторов: ликвидация системы квотирования в избирательном законодательстве; отсутствие институциональных механизмов реальной интеграции женщин в систему политического управления [17; 20]; слабая информационная работа через СМИ; влияние гендерных стереотипов и патриархальность восприятия мужских и женских социальных ролей [10]; низкий ресурсный потенциал женщин-кандидатов; отсутствие у женщин достаточных профессиональных политических навыков [3].
В своем исследовании мы опираемся на методологию гендерной политологической школы, сложившуюся в России, с разнообразными подходами и направлениями [8; 15]. Субфедеральный уровень женского представительства системно изучается отечественными исследователями в последнее десятилетие как по отдельным субъектам [4; 9; 19], группам регионов, так и по федеральным округам [4; 5; 7; 8], национально-территориальным образованиям (Милаева О. В., Морозов С. Д., Сиушкин А. Е. Участие женщин в органах представительства национальных республик Сибирского федерального округа // Социально-гуманитарные знания. 2020. № 4. С. 315-326.), [10]. Предметом анализа в проводимых исследованиях служат социально-демографические характеристики, траектории социализации женщин-политиков [14], правовые и институциональные механизмы расширения женского представительства в государственном и местном самоуправлении [17]. В отношении интересующего нас аспекта в ДФО можно отметить исследования В. М. Очировой [11] и И. В. Евсеева [2], посвященные анализу республиканского компонента женского представительства (Республика Саха, Якутия), однако полных исследований действующего состава женского депутатского корпуса Дальневосточного федерального округа на двух уровнях регионального и муниципального представительства в рамках последнего электорального цикла авторами не зафиксировано, что обусловливает актуальность и новизну работы.
Объектом исследования является действующий состав представительных органов субъектов ДФО на региональном уровне и уровне органов представительства местного самоуправления административных центров.
Предметом исследования является женский депутатский корпус субъектов ДФО.
Цель исследования: дескрипция и сравнительный анализ морфологии женского депутатского корпуса субъектов ДФО на региональном и муниципальном уровнях.
В комплекс задач исследования включаются следующие: определить долю женского представительства в региональных и муниципальных представительных органах ДФО; сравнить уровень представленности женщин в легислатурах ДФО с общероссийским показателем; зафиксировать экстремумы в женском представительстве в ДФО; проанализировать социально-демографические характеристики, политическую принадлежность, профессионально-должностной состав женщин-депутатов ДФО; выявить уровень участия женщин в управлении представительных органов; сравнить конфигурацию регионального и муниципального женского депутатского корпуса; выявить особенности женского представительства в национально-территориальных образованиях ДФО.
Основным методом исследования является метод статистической типологической группировки первичного статистического материала, на основе которого выявлены сводные показатели по критериям анализа основных характеристик женского депутатского корпуса (количественные показатели, образование, социально-профессиональный опыт, возраст, политическая принадлежность и пр.), что позволило дескрипировать морфологические характеристики женского представительства ДФО (статистическая группировка осуществлялась при помощи программы Microsoft Excel. Не учитывались показатели по довыборам, проводимым в ряде субъектов 13 сентября 2020 г.). Применение компаративного метода способствовало выявлению различия и сходства в конфигурации двух уровней моделей женского представительства ДФО. Комбинирование статистических показателей по заявленным критериям позволило определить некоторые особенности представительства разных типов административных образованиях ДФО, сопоставить с аналогичными показателями по РФ в целом. Эмпирическими источниками исследования являются официальные сайты органов представительства 11 субъектов ДФО (республик, краев, областей, ав-
тономного округа и автономной области), избирательных комиссий субъектов, сайты информационного электорального сервиса (Сервис для поиска информации о выборах и кандидатах «Выборы ПРО». URL: https:// vybory.pro/poisk-vyborov); партийных информационных систем (Информационная система «Избиратель-депутат». URL: https:// ideputat.er.ru/). Исследование проводилось в июле-августе 2020 г, после переизбрания 13 сентября 2020 г двух органов представительства (Магаданская областная Дума, Магаданская городская Дума) результаты были скорректированы.
Из 704 депутатов на двух уровнях власти ДФО женщины составляют 148 человек (21 % всего депутатского корпуса), что является относительно высоким показателем на фоне доли участия женщин в структурах законодательных и представительных органов в большинстве субъектов Российской Федерации. Выборы в единый день голосования 13 сентября 2020 г не оказали существенного влияния на количественные характеристики женского представительства в ДФО: незначительный рост на региональном уровне за счет выборов в Магаданскую областную Думу (добавилось два депутата) компенсирован потерей для женщин двух мандатов на выборах в Магаданскую городскую Думу. По уровню феминизации легислатур ДФО занимает второе место среди федеральных округов после Северо-Западного федерального округа. Данные по численности женщин-депутатов действующего состава в восьми федеральных округах представлены в табл. 1.
И, тем не менее, если рассматривать эту ситуацию в концепции представительства интересов, то обнаруживаются сниженные возможности артикуляции своих социальных интересов у значительной группы электората через систему представительной и законодательной власти. В данном случае речь идет о женских интересах в качестве функционирующей социально-экономической единицы, представленной на рынке труда. Негласная дискриминация по половому признаку (мы не имеем в виду дискриминацию на уровне законодательства) ведет к конфликту интересов значительных социальных групп, что не может служить основой для стабильного развития гражданского общества.
Таблица 1
Представленность женщин в депутатском корпусе РФ субфедерального уровня / Representation of women in the Deputy corps of the Russian Federation at the sub-Federal level
Федеральный округ / Federal district Рег у Ree зональный ровень/ ional level Муниципальный уровень/ Municipal level
Всего депутатов / total number of deputies Из них женщины / women are among them % женщин / % of women Всего депутатов / total number of deputies Из них женщины / women are among them % женщин / % of women
Южный федеральный округ/ Southern Federal district 401 68 16,9 257 47 18,2
Уральский федеральный округ / Ural Federal district 252 24 9,5 183 38 20,7
Северо-Кавказский федеральный округ / North Caucasus Federal district 394 47 11,9 208 36 17,3
Дальневосточный федеральный округ /Far Eastern Federal district 407 81 19,9 297 67 22,5
Сибирский федеральный округ / Siberian Federal district 497 70 14,08 343 82 23,9
Северо-Западный федеральный округ / North-West Federal district 426 95 22,3 245 69 28,1
Центральный федеральный округ / Central Federal district 807 130 16,6 549 113 20,5
Приволжский федеральный округ / Volga Federal district 784 116 14,7 529 104 19,6
Итого / Total 3968 631 15,9 2611 556 21,29
Исследователями проблемы женского представительства давно отмечено убывание процента представленности женщин в органах власти по мере повышения статуса выборов и уровня органа представительства, что подтверждается и данными нашего исследования. Однако в ДФО фиксируется минимальный разрыв между присутствием женщин в представительных органах на двух уровнях. При этом, если средний процент женского представительства на муниципальном уровне несколько выше регионального (22,56 % против 19,9 %), то по субъектам ситуация не столь однозначна: в шести из 11 субъектов женщины шире представлены на региональном уровне как в количественном, так и в процентном соотношении. В ДФО представлены несколько групп регионов по индикатору женского представительства с процентным шагом в 10 %: менее 10 %, 11...20 %, 21...30 %, 31...40 %, 41...50 %. На региональном уровне в двух субъектах достигнуты максимальные не только по округу, но и в сопоставлении с общероссийскими показателями проценты женской представленности в Еврейской АО и Чукотском АО (42,11 % и 50 % соответственно), в последнем и на уровне муниципалитета фиксируется самый высокий процент (40 %). В представи-
тельных органах административных центров такого высокого процента участия женщин не отмечается. Тем не менее, в четырех регионах женщины составляют более 30 % в органах представительства, что для других федеральных округов является исключением. При этом одни и те же субъекты не демонстрируют похожие количественные модели на двух уровнях, за исключением республики Бурятия и Забайкальского края, где в целом женское представительство субфедерального уровня находится в группе 10...20 %. Данные по численности женщин в субъектах ДФО на двух уровнях власти представлены в табл. 2.
Минимальное количество женщин-депутатов зафиксировано в Магаданской областной Думе до и после выборов 13 сентября 2020 г. Если в предыдущем составе женщин-депутатов в областной Думе не было, то по итогам последних выборов избраны две женщины, что составляет 9,5 % от общего количества депутатов. При этом Магаданская область является единственным субъектом ДФО, где на региональном уровне представленность женщин в депутатском корпусе не превысила порог в 10 %. На муниципальном уровне минимальна представленность женщин-депутатов в Благовещенской городской Думе (7,14 %).
Таблица 2
Представленность женщин в органах региональной власти и местного самоуправления ДФО / Representation of women in regional and local government bodies of the Far Eastern Federal District
Область / Region Региональный уровень/ Regional level Муниципальный уровень/ Municipal level
Всего депутатов / Total number of deputies Из них женщины / Women are among them % женщин / % of women Всего депутатов / Total number of deputies Из них женщины / Women are among them % женщин / % of women
Амурская область / Amur Region 35 7 20 28 2 7,14
РеспубликаБурятия / Republic of Buryatia 66 8 12,12 30 3 10
Еврейская автономная область / Jewish Autonomous Region 19 8 42,11 20 7 35,0
Забайкальскийкрай / Transbaikal territory 50 9 18 30 5 16,67
Камчатский край / Kamchatka territory 27 7 25,93 31 7 22,58
Магаданская область / Magadan region 21 2 9,52 20 3 15,0
Приморский край / Primorsky Krai 39 5 12,82 35 10 28,57
Республика Саха (Якутия) / Republic of Sakha (Yakutia) 74 11 14,86 28 10 35,71
Сахалинская область / Sakhalin Region 28 7 25 25 8 32
Хабаровский край / Khabarovsk territory 34 10 29,41 35 6 17,14
Чукотский автономный округ / Chukotka autonomous okrug 14 7 50,0 15 6 40
407 81 19,9 297 67 22,56
В национально-территориальных образованиях ДФО фиксируется контраст как в сравнении с женской представленностью по округу в целом, так и в сопоставлении со среднестатистическим процентом по РФ: от максимально высокого уровня представленности женщин в Чукотском автономном округе и Еврейской автономной области до ниже среднего процента представительства в Республике Бурятия на двух уровнях, а также в Республике Якутия на региональном уровне. При этом в Якутии обнаруживается значительный разрыв по уровню участия женщин в органах законодательной власти и органах местного самоуправления, где доля женщин на 20 % выше, чем в региональном парламенте. Не обнаруживается зависимость показателей от уровня урбанизации (https://www. fedstat.ru/) и этнического состава населения (https://rosstat.gov.ru/free_doc/new_site/ perepis2010/croc/-Documents/portret-russia. pdf), поскольку, например, сопоставимые по уровню урбанизации Еврейская АО и Республика Якутия демонстрируют разные ко-
личественные модели женского представительства. Заметно отличаются по проценту женской представленности Республика Бурятия и Еврейская АО, где преобладает русское население и не столь значительна разница в процентах урбанизации. Представительные органы низкоурбанизированного, с долей русского населения немногим выше 50 %, Чукотского АО схожи с представительными органами намного более урбанизированной с доминирующим русским этническим населением Еврейской АО. В органах представительства Якутии, где процент русского населения самый минимальный из всех в данном округе, при этом уровень урбанизации сопоставим с Еврейской АО и Республикой Бурятией, отмечены разные модели на двух уровнях представительства.
С учетом системы организации выборов выявлено, что процент избрания выше по одномандатным округам: большинство женщин-депутатов (106 человек, что составляет 71,6 % от всего депутатского корпуса) было избрано по мажоритарной избирательной
системе, 42 человека (28,4 %) - по пропорциональной системе. Число женщин-депутатов, избранных по одномандатным округам на региональном уровне, где действует смешанная система, в среднем больше, чем избранных по спискам. Исключение представляет Республика Саха (Якутия), где количество женщин, прошедших по одномандатным и единым округам, примерно равное (11 и 10 человек соответственно). На муниципальном уровне, где применяется в основном мажоритарная система, за исключением Петропавловска-Камчатского, Якутска и Владивостока, число женщин, избранных по одномандатным округам, больше, чем на региональном уровне. В тех органах представительства, где использовалась смешанная система выборов, и на муниципальном уровне доминируют избранные по одномандатным округам: в Петропавловске-Камчат-ском (5 против 2), Владивостоке (7 против 3), в Якутске женщины, избранные по мажоритарной и пропорциональной системе, имеют равное количество мандатов. Данная тема неоднократно дискутировалась в литературе, выдвигались гипотезы относительно влияния типа избирательной системы на количество женщин-депутатов. На наш взгляд, превалирование количества депутатов, избранных по одномандатным округам, не является показателем преимущества мажоритарной системы над пропорциональной для расширения женского представительства. Более того, для большинства федеральных округов, особенно для регионального уровня, такая диспропорция не характерна, решающим фактором является субъект выдвижения кандидата и количество выдвигаемых кандидатов от партии. И в этом отношении лидирует партия «Единая Россия».
Политическая принадлежность женского депутатского корпуса отражает картину политического состава представительных органов субъектов ДФО в целом, где превалирует политическая партия «Единая Россия». Исследования показывают, что этнический фактор (а ДФО имеет высокое этническое разнообразие) (https://rosstat.gov.ru/free_doc/ new_site/perepis2010/croc/ Documents/por-tret-russia.pdf), способствует образованию особого типа политической культуры с высоким уровнем поддержки «партии власти» [12], что может сказываться на электоральных предпочтениях в отношении политиче-
ской принадлежности и женщин-кандидатов. В ДФО процент представительниц «Единой России» как на муниципальном, так и на региональном уровнях, наравне с Сибирским федеральным округом, является самым низким в России: на региональном уровне «Единой России» принадлежит 59,3 % мандатов, на муниципальном - 64,2 %, что отмечается исследователями и в отношении поддержки «ЕР» в целом [21] по отдельным субъектам ДФО. Наибольшее количество представительниц партии «Единая Россия» в сумме по двум уровням (17 человек) отмечено в Республике Саха (Якутия), наименьшее (один человек) - в Законодательной Думе Хабаровского края. Второе место по представленности занимают женщины-депутаты ЛДПР: 24,6 % на региональном уровне, 17,9 % - на муниципальном. Хабаровский край, отмеченный в контексте очень низкой принадлежности женщин-депутатов к партии власти, в данном случае лидирует на фоне остальных субъектов ДФО по количеству женщин-депутатов (13 человек), являющихся членами партии ЛДПР. Доля участия женщин-депутатов КПРФ составляет 11,1 % на региональном уровне, 10,4 % - на муниципальном (по одному-два человека на субъект). В органах представительства Камчатского и Хабаровского краев, Магаданской области женщины-депутаты КПРФ отсутствуют. Политическая партия «Справедливая Россия» по количеству представительниц женского пола уступает перечисленным партиям. Только четыре женщины являются членами данной партии в следующих органах представительства: Народный Хурал Республики Бурятия, Дума Чукотского автономного округа, Якутская городская Дума, Хабаровская городская Дума. Примерно такое же количество женщин-депутатов (пять человек) являются выдвиженками других политических партий либо самовыдвиженками. Сведения по политическому составу женского депутатского корпуса субъектов ДФО представлены в табл. 3.
При анализе имеющегося у женщин-депутатов опыта политической или административной деятельности выявлено, что в меньшей степени представительницы женского депутатского корпуса обладают прошлым опытом работы в органах исполнительной власти и местного самоуправления (7,4 % от общего женского состава). Различными направлениями политической деятель-
ности (являлись помощниками депутатов, координаторами партийных проектов, руководителями или заместителями руководителя региональных отделений партий и т. п.) занимались 22,3 % женщин-депутатов. Чуть более четверти женщин (25,7 % от общего женского состава) имеют опыт представительской деятельности, т. е. более одного
В ДФО довольно значительное количество женщин представлено на среднем уровне руководства выборных органов (председатели - 31 человек / заместители председателей постоянных комитетов и ко-
раза избирались в органы власти на региональном или местном уровнях. По общим количественным показателям можно выделить представительные органы Республики Саха (Якутия), а также Сахалинской области, где число женщин-депутатов, обладающих таким опытом, значительно превышает остальные субъекты ДФО.
миссий - 23 человека). Руководителями либо заместителями руководителя фракции являются девять женщин-депутатов (6,1 %), такое же количество женщин занимает пост заместителя главы представительного органа.
Таблица 3
Политическая принадлежность женщин-депутатов в органах представительства ДФО / Political affiliation of women deputies in the representation bodies of the Far Eastern Federal District
Партия / Party
Единая Россия / United Russia КПРФ / The Communist party Справедливая Россия / Fair Russia ЛДПР / The Liberal Democratic party Прочее, включая самовыдвиженцев / Other, including self-nominees
Субъект РФ / Subject of the Russian Federation тональный уровень / Regional level щипальный уровень / Municipal level юнальный уровень / Regional level щипальный уровень / Municipal level юнальный уровень / Regional level щипальный уровень / Municipal level юнальный уровень / Regional level щипальный уровень / Municipal level юнальный уровень / Regional level щипальный уровень / Municipal level
£ 5. s S. 5. s £ 5. s S. £ s £ s
Амурская область / AmurRegion 5 2 1 - - - 1 - - -
Республика Бурятия / Republic of Buryatia 6 2 1 1 1 - - - - -
Еврейская автономная область / Jewish Autonomous Region 5 5 - 1 - - 3 - - 1
Забайкальский край / Trans-baikal territory 3 4 2 - - - 4 1 - -
Камчатский край / Kamchatka territory 5 5 - - - - 2 2 - -
Магаданская область / Magadan region 2 2 - - - - - 1 - -
Приморский край / Primorsky Krai 4 6 - 2 - - - 1 1 1
Республика Саха (Якутия) / Republic of Sakha (Yakutia) 10 7 1 1 - 1 - - - 1
Сахалинская область / Sakhalin Region 4 6 3 2 - - - - - -
Хабаровский край / Khabarovsk territory 1 - - - - 1 8 5 1 -
Чукотский автономный округ / Chukotka autonomous okrug 3 4 1 - 1 - 2 2 - -
Итого / Total 48 43 9 7 2 2 20 12 2 3
В % к общему количеству женщин-депутатов / As a percentage of the total number of women deputies 59,3 64,2 11,1 10,4 2,5 3,0 24,6 17,9 2,5 4,5
Четыре женщины (2,7 %) являются главами представительных органов (Законодательное собрание Еврейской автономной области, Законодательная Дума Хабаровского края, Благовещенская городская Дума, городская Дума Петропавловск-Камчатского городского округа). В количественном отношении наибольшее число руководящих должностей в органах представительства, занимаемых женщинами-депутатами, отмечено в Республике Саха (Якутия), наименьшее - в Забайкальском крае.
Весь депутатский корпус имеет высокий образовательный капитал: 84,5 % женщин-депутатов имеют высшее образование, 4,7 % - среднее профессиональное, 2 % - среднее образование. Ученые степени кандидата и доктора наук имеют, соответственно, шесть и семь депутатов. Длительное время в составах депутатских корпусов фиксировалось безусловное доминирование представителей бюджетных организаций, особенно среди женщин. При этом их основной профессиональной принадлежностью были педагогика и медицина. Педагогика продолжает оставаться самой массовой женской «депутатской» профессией, однако медицину значительно потеснили экономические и управленческие специальности. Среди групп специальностей женщин-депутатов ДФО можно выделить три, представленные шире остальных: педагогическое образование имеют 46 женщин-депутатов, что составляет 31,1 % от общего женского состава депутатского корпуса, образование в сфере экономики и управления отмечено у 33 женщин (22,3 %), в сфере медицины - у 20 женщин-депутатов (13,5 %). При этом распределение по сфере деятельности показало практически равное количество женщин-депутатов, работающих в бюджетных организациях и занятых в бизнесе (34,5 % и 33,1 % соответственно), практически не представлен такой институт продвижения женщин в политику, как НКО (два человека). Небольшая часть женщин работает на постоянной профессиональной основе или в структурах политических партий. Должностная структура женского депутатского корпуса отражает их занятость в качестве руководителей различных организаций или предприятий (72 человека, или 48,6 %), в меньшей степени присутствуют специалисты (29 человек, или 19,6 %). В этом отношении женский депу-
татский корпус ДФО выглядит относительно демократичным в сравнении с другими округами, где доля представительниц руководящего звена составляет более 80% от всего состава.
Исследование также показало значительный разброс по возрастному критерию. Несмотря на очевидную концентрацию количества женщин-депутатов в рамках «среднего» возраста, они представлены в каждой возрастной группе, выделенной для анализа: 49 человек - в возрасте 51...60 лет; 46 человек - 41...50 лет; 28 человек - 31...40 лет; 20 человек - старше 60 лет; пять человек - в возрасте до 30 лет.
Дескрипция актуальных моделей женского представительства, проведенная в нашем исследовании,позволяет сделать вывод о сохранении асимметрии как устойчивой институциональной характеристике модели женского представительства в ДФО. На уровне морфологии самого объекта (женского депутатского корпуса) остается конфигурация пирамиды иерархии уровней с максимальным женским представительством на нижнем ярусе и его убыванием по мере повышения статуса органа представительства. Различия в моделях женского представительства ДФО регионального и местного уровней носят, скорее, внешний характер: разнится количественный состав по субъектам или по двум уровням представительных органов одного субъекта, но в отношении социально-политических характеристик в значительной степени они дублируют друг друга. В целом уровень женского представительства ДФО можно назвать относительно высоким на фоне общероссийских показателей, не фиксируется значительного разрыва в процентах представленности на двух уровнях. В Чукотском АО можно говорить о достижении тендерного паритета по количеству представленности депутатов обоего пола, высокие показатели фиксируются и в Еврейской АО. Из 22 представительных проанализированных органов лишь в двух женщины-депутаты составляют менее 10 % от общего состава (Магаданская Областная дума и Благовещенская городская). Можно говорить об относительной сменяемости состава женского представительства в ДФО, поскольку только четверть женщин имеют неоднократный опыт избрания и постоянной представительской деятельности, однако в то же время выборные
Ро1Но1оду
Ви1Ып о^ZabGU. 2020. Уо1. 26. N0. 10
должности не замещают представительницы «профессионального» политического класса (таких депутатов менее четверти). Стоит отметить и социальную открытость женского депутатского корпуса, где менее половины депутатов являются представительницами высшего организационного менеджмента в различных сферах, относительно других федеральных округов заметен процент специалистов, пусть и невысокий в абсолютных цифрах, что не само по себе хорошо, но позволяет выражать интересы более широких социальных слоев.
В ДФО не отмечается тотального доминирования представительниц бюджетной сферы, что традиционно рассматривается как потенциальная подконтрольность депутатского корпуса: напротив, отмечается паритет представительниц бизнес-сообщества и бюджетного сектора, однако такой перспективный институт продвижения женщин в публичную политику, как НКО, остается в ДФО в настоящий момент практически невостребованным. В плане профессионального образования женщины-депутаты ДФО обоих уровней демонстрируют универсальную для всего российского женского представительства триаду специальностей: педагогика, экономика и управление, медицина. В политическом отношении женский депутатский корпус ДФО представляет четыре парламентские партии, однако при превалировании, как и повсеместно, представительниц «ЕР», расклад несколько отличается от депутатского корпуса в целом: на втором месте не КПРФ, а представительницы ЛДПР, КПРФ находится на третьем месте и на обоих уровнях значительно отстает от лидеров, как и «Справедливая Россия».
Если в политическом отношении можно согласится с исследователями относительно влияния этнического фактора на увеличение поддержки кандидатов от правящей партии (хотя, как отмечалось ранее, ДФО в этом да-
Список литературы _
леко не лидер), то в отношении гендерных политических предпочтений связи обнаружить не удалось. В том числе и в национально-территориальных образованиях ДФО не обнаруживает зависимости показателей женской представленности в политической сфере от уровня урбанизации или этнического состава населения.
В заключение отметим, что статистические данные, фиксирующие одномоментный срез женского представительства, представляют в значительной степени теоретический интерес. Однако в совокупности с другими исследованиями, фиксирующими аналогичные проблемы консервации гендерного дисбаланса в политическом управлении РФ, их практическое применение может быть найдено во внедрении повестки гендерно-го равноправия не только в риторику государственных деклараций, но и в программы политический партий, женских движений и организаций, в которых она практически отсутствует. Данные совокупной статистики ин-ституционализации гендерной асимметрии в публичной политике могут стать одним из инструментов формирования коррекционных программ по гендерному представительству на различных уровнях управления, в том числе обоснования такой обсуждаемой практики как гендерное квотирование, доказавшее свою актуальность и эффективность в мировом политическом пространстве, поскольку представляет собой параметр легитимности власти количественного типа. Целесообразным будет являться не формальное, а реальное включение программ по обеспечению равноправия в показатели эффективности деятельности органов региональной власти и местного самоуправления, регулярное обеспечение их данными статистики для адекватного мониторинга прогресса в достижении гендерного равенства во всех его аспектах.
1. Авдеев Ю. А. О демографической политике для российского Дальнего Востока // Статистика и экономика. 2017. № 6. С. 59-68.
2. Евсеев И. В. Тендерная асимметрия в Государственном собрании (Ил Тумэн) Республики Саха (Якутия) // Международный журнал гуманитарных и естественных наук. 2016. № 1-7. С. 73-79.
3. Зимин В. А. Женщины России в политике и структурах власти // Теория и практика общественного развития. 2013. № 10. С. 297-299.
4. Козлова Н. Н. Депутатский корпус региональных парламентов Южного федерального округа: опыт гендерного анализа // Человек. Сообщество. Управление. 2017. Т. 18, № 2. С. 68-84.
5. Козлова Н. Н. Депутатский корпус Центрального федерального округа: тендерное измерение // Женщина в российском обществе. 2016. № 4. С. 58-71.
6. Козлова Н. Н. Законодательное Собрание Тверской области (1994-2016): тендерный профиль // Вестник Тверского государственного университета. Серия «Экономика и управление». 2016. № 3. С.202-211.
7. Козлова Н. Н. Реализация избирательных прав женщин в современной России: представительство женщин в региональных легислатурах Северо-Западного федерального округа // Гражданин. Выборы. Власть. 2017. № 1-2. С. 114-127.
8. Козлова Н. Н., Монахова Ю. А. Женщины-депутаты представительных органов Приволжского федерального округа: опыт анализа политических биографий // Вестник Пермского университета. Серия «Политология». 2019. Т. 13. № 2. С. 57-69.
9. Козлова Н. Н., Овчарова О. Г, Рассадин С. В. Женщины во власти: региональная специфика // Горожанки и горожане в политических, экономических и культурных процессах российской урбанизации XIV-XXI веков: материалы XI Междунар. науч. конф. РАИЖИ и ИЭА РАН (Нижний Новгород, 4-7 октября 2018 г). М.: ИЭА РАН, 2018. С. 86-88.
10. Музыка Е. В. Гендерные особенности восприятия власти в современной России: автореф. дис. ... канд. полит. наук: 19.00.12. М., 2017. 32 с.
11. Очирова В. М. Женщины в составе региональных политических элит: к проблеме представительства // Власть. 2011. № 12. С. 57-60.
12. Панов П. В. Пространственная локализация этнических групп как фактор голосования на выборах в национальных республиках Российской~Федерации // Вестник Пермского федерального исследовательского центра. Политологические науки. 2019. № 2. С. 53-62.
13. Подоплелова О. Г. Гендерные стереотипы в конституционном праве России: ловушка «особого отношения»? // Сравнительное конституционное обозрение. 2018. №3. С. 73-91.
14. Попова О. В. Гендерные аспекты политической карьеры российской субфедеральной элиты: мнения экспертов // Женщина в российском обществе. 2013. № 3. С. 21-30.
15. Рябова Т. Б., Овчарова О. Г. Гендерная политология в России: достижения, проблемы и перспективы // Женщина в российском обществе. 2016. № 1. С. 3-21.
16. Хван И. С. Типологизация регионов Дальнего Востока по уровню развития социальной инфраструктуры // Власть и управление на Востоке России. 2019. № 3. С. 8-14.
17. Чуб Н. В. Гендерное соотношение кадров: опыт местного самоуправления в России и за рубежом // Вопросы государственного и муниципального управления. 2020. № 1. С. 197-223.
18. Шафигуллина Л. Р. Социальный портрет женщин-депутатов законодательного органа Республики Татарстан // Историко-культурное наследие народов Урало-Поволжья. 2018. № 2. С. 19-25.
19. Швец Л. Г., Шепелева Ю. Л. Гендерный аспект властных отношений: проблемы и направления развития. М.: КРЕДО, 2015. 148 с.
20. Шумилина Д. В. Гендерное равенство в контексте политического развития Российской Федерации: проблемы, инициативы, потенциал // Politbook. 2017. №3. С. 78-92.
21. Panov P., Ross C. The dynamic nationalisation of voting for United Russia: the stability / Instability of regional deviations from national results // East European Politics. 2018. Vol. 34. № 1. P. 97-114.
References -
1. Avdeev Yu. A. Statistika i ekonomika (Statistics and economics), 2017, no. 6, р. 5968.
2. Evseev I. V. Mezhdunarodnyizhurnal gumanitarnyh i estestvennyh nauk (International Journal of Humanities and Natural Sciences), 2016, no. 1-7, р. 7379.
3. Zimin V. A. Teoriia i praktika obschestvennogo razvitiiya (Theory and practice of social development), 2013, no. 10, р. 297299.
4. Kozlova N. N. Chelovek. Soobschestvo. Upravlenie (Person. Community. Management), vol.18, 2017, no. 2, р. 6884.
5. Kozlova N. N. Zhenshchina vrossiiskom obshchestve (A woman in Russian society), 2016. no. 4, р. 5871.
6. Kozlova N. N. Vestnik Tverskogo gosudarstvennogo universiteta. Seriia "Ekonomika i upravlenie" (Bulletin of the Tver State University. Series "Economics and Management"), 2016, no. 3, P. 202-211.
7. Kozlova N. N. Grazhdanin. Vybory. Vlast (Citizen. Elections. Power), 2017, no. 1-2, рр. 114-127.
8. Kozlova N. N., Monakhova Yu. A. Vestnik Permskogo universiteta. Seriia "Politologiia" (Bulletin of the Perm University. Political Science Series), vol. 13, 2019, no. 2, рр. 57-69.
9. Kozlova N. N., Ovcharova O.G., Rassadin S.V. Gorozhankiigorozhane vpoliticheskih, ekonomicheskih i kulturnyh protsessah rossiiskoi urbanizatsiiXIV-XXI vekov: materialyXI mezhdunar. nauch. konf. (Town women
and men in the political, economic, and cultural processes of Russian urbanization of the XIV-XXI centuries: materials of the XI International Scientific Conference RAIIZHI i IEA RAS (Nizhny Novgorod, 4-7 October 2018). Moscow: IEA RAS, 2018. pp. 86-88.
10. Muzyka E. V. Gendernye osobennosti vospriiatiia vlasti v sovremennoi Rossii: avtoref. dis. ... kand. polit. nauk: 19.00.12 (Gender features of the power perception in modern Russia: abstract. dis. ... cand. polit. sciences: 19.00.12). Moscow, 2017. 32 p.
11. Ochirova V. M. Vlast (Power), 2011, no.12, pp. 57-60.
12. Panov P. V. Vestnik Permskogo federalnogo issledovatelskogo tsentra. Politologicheskie nauki (Bulletin of the Perm Federal Research Center. Political science), 2019, no. 2, pp. 53-62.
13. Podoplelova O. G. Sravnitelnoe konstitutsionnoe obozrenie (Comparative Constitutional Review), 2018, no. 3, pp. 73-91.
14. Popova O. V. Zhenshchina v rossiiskom obshchestve (Women in Russian society), 2013, no. 3, pp. 21-30.
15. Riabova T. B., Ovcharova O. G. Zhenshchina v rossiiskom obshchestve (Women in Russian society), 2016, no. 1, pp. 3-21.
16. Khvan I. S. Vlast i upravlenie na Vostoke Rossii (Power and management in the East of Russia), 2019, no. 3, pp. 8-14.
17. Chub N. V. Voprosygosudarstvennogo imunitsipalnogo upravleniia (Issues of state and municipal administration), 2020, no. 1, pp. 197-223.
18. Shafigullina L. R. Istoriko-kulturnoe nasledie narodov Uralo-Povolzhia (Historical and cultural heritage of the peoples of the Ural-Volga region), 2018, no. 2, p. 19-25.
19. Shvets L. G., Shepeleva Iu.L. Gendernyi aspekt vlastnyh otnoshenii: problemy i napravleniia razvitiia (Gender aspect of power relations: problems and directions of development). Moscow: CREDO, 2015, 148 p.
20. Shumilina D. V. Politbook (Politbook), 2017, no. 3, p. 78-92.
21. Panov P., Ross C. East European Politics (East European Politics), 2018, vol. 34, no. 1, pp. 97-114.
Исследование выполнено при финансовой поддержке РФФИ и ЭИСИ в рамках научного проекта№ 20-011-31091
Коротко об авторах _
Милаева Оксана Всеволодовна, канд. ист. наук, доцент, доцент Kaôeflpbi философии и социальных коммуникаций, Пензенский госудapствeнный унивepситeт, г. Пенза, Россия. Область научных интepeсов: политические институты, процессы! и технологии milaevaov@mail.ru
Питерова Анна Юрьевна, канд. ист. наук, доцент, доцент кaфeдpы философии и социальных коммуникаций, Пензенский госудapствeнный унивepситeт, г. Пенза, Россия. Область научных интepeсов: массовые коммуникации, политическая коммуникация, медиа pилeйшнз yuganovs@mail.ru
Briefly about the authors_
Oksana Milaeva, candidate of historical sciences, associate professor, assistant professor, Philosophy and Social Communication department, Penza State University, Penza, Russia. Sphere of scientific interests: political institutions, processes and technologies
Piterova Anna, candidate of historical sciences, associate professor, assistant professor, Philosophy and Social Communication department, Penza State University, Penza, Russia. Sphere of scientific interests: mass communication, political communication, media relations
Образец цитирования_
Милаева О. В., Питерова А. Ю. Социально-политические характеристики женского депутатского корпуса Дальневосточного федерального округа // Вестник Забайкальского государственного университета. 2020. Т. 26, № 10. С. 60-71. DOI: 10.21209/2227-9245-2020-26-10-60-71.
Milaeva O., Piterova A. Socio-political characteristics of the female deputy of the far eastern federal district // Transbaikal State University Journal, 2020, vol. 26, no. 10, pp. 60-71. DOI: 10.21209/2227-9245-2020-26-10-60-71.
Статья поступила в peдaкцию: 29.12.2020 г. Статья пpинятa к публикации: 11.01.2021 г.
