CC BY
155
СОЦИАЛЬНО-ИСТОРИЧЕСКАЯ КОНЦЕПЦИЯ В РОМАНЕ
В. Шукшина «Я пришел дать вам волю»
Л.В. Шаляпина Барнаул
Общественное сознание фокусирует свой интерес в разные времена на определенных точках истории. В свете актуальных проблем современности то одни, то другие исторические события обретают особую важность и получают разную интерпретацию. Так, в советской литературе о прошлом центральное место заняли романы о народных восстаниях и бунтах. Е.Добренко, прослеживая изменение ракурсов и акцентов в разработке данной темы, отмечает следующие тенденции, В произведениях первых послереволюционных лет (В.Каменский «Степан Разин», Ал.Алтаев «Стенькина вольница») «поэтизируется анархическое начало, стихия яростного бунтарства», но уже роман А.Чапыгина «Разин Степан» (1926) отражает начавшуюся персонификацию истории, когда формула «народ - творец истории» отягощалась проблемой роли личности в истории, переходящей в культ личности. Романы 30-50-х годов (С.Злобин «Степан Разин» и др.) содержат изменившуюся коллизию: «борьба восставших с властью была борьбой с местными «притеснителями», .а «царствующие особы» почти везде выглядят мягкими, либеральными гуманистами -демократами» [1].
Справедливо утверждение В.Тюпы о том, что « официальное советское искусство сталинской эпохи состояло в мифологизации ис-тории»[2].
В.Шукшин, обращаясь к достаточно хорошо разработанной в советской историографии и в художественной литературе теме, основательно изучив научные и архивные материалы, отказывается от официальных трактовок и создает свой дискурс об истории восстания Степана Разина. Традиционный для советской литературы классовый конфликт не становится в шукшинском романе миростроительным принципом.
У Шукшина происходит возврат - на новом уровне - к «доистории» - Мифу. Писатель не только опирается на народную мифологию, создает индивидуальный миф, вобравший в себя современный культурный опыт. Мифологичен, на наш взгляд, социальный космос шукшинского романа. Разинское восстание вошло в историю под названием крестьянской войны. Но, обозначая основные социальные институты XVII века и крайне неравномерно распределяя внимание
Шукшин центральное место в романе отводит казачеству и казацкому атаману Разину - любимому герою русского фольклора, ставшему в национальном сознании символом вольности и бунтарства.
Отказавшись исследовать «быт и нравы», Шукшин не сосредоточивает свое внимание на портретах, костюмах, обычаях казаков. Если Шукшин прибегает к костюмной зрелищности, то акцент делает на таких качествах, как любовь к оружию («Казаки одевались: на каспийской вечерней воде зацвели самые неожиданные краски. Заблестело у поясов драгоценное оружие - сабли, пистоли. У Степана на боку очутился золотой пернач, гнутый красавец пистоль.») [3], пренебрежение к нарядам («Трясут, бросают на землю цветастые тряпки, ходят по ним в знак высочайшего к ним презрения.»).
Казачество привлекает Шукшина отнюдь не экзотичностью своих нарядов и нестандартностью поступков. Казачество для писателя - особая человеческая общность, позволяющая художественно исследовать проблему казацкой воли - вольницы. Парадигма воли, волновавшая писателя на протяжении всего творчества, находит в романе свое новое решение. «Воля» - сквозная мотифема романа, маркированная уже в названии. Роман о народном восстании становится романом о поиске человеческой воли. «Воля» есть русский вариант понимания свободы, которую Д.С.Лихачев определяет как: «свобода + простор». «Воля» как центральный мотив романа вступает в оппозицию с неволей, под-неволием, свое-волием.
Писатель художественно исследует мифологию воли, представленную тремя поколениями: стариками (Стырь, дед Любим), средним поколением (Степан Разин, Фрол Минаев, Ларька, Иван Черно-ярец, Мишка Ярославов) и молодежью (Макся Федоров). Возрастная дифференциация отражает отнюдь не традиционное противопоставление поколений.
С наибольшей симпатией изображены представители старшего поколения. И дело не только в их личном мужестве, воинском мастерстве и балагурстве. Это первое поколение казаков, которые, как и отец Степана, ушли на Дон из разных российских краев искать волю. Именно это поколение было по-настоящему вольным, жило по законам казацкого круга и не подчинялось царю. Цельность натур и Стыря, и деда Любим, свойственное обоим игровое начало производят впечатление молодости души.
Сложнее обстоит дело со средним поколением. Оно расслоено, но не принципу «богатые - бедные» (как у А. Чапыгина, например), а по отношению к вопросу «воля - неволя». Разложение вольного казачьего устройства сказывается на Ларьке, казаке без идеологии, кото-
рому дорога лишь стихия войны, грабежа, разбоя. Писателем отражен процесс перерождения вольных казаков в разбойников.
В понимании проблемы воли разошлись Степан Разин и его друг Фрол Минаев, которого атаман назвал подневольной душой с «верными, но подневольными» мыслями в голове (а это трезвые мысли о несоизмеримости цели и цены за нее). По мнению исследователя М Геллера, «шукшинский Разин - это вольный человек, видящий кругом рабов, и трагедия его в том, что он пришел дать волю тем, кому она нужна» [4]. Действительно, Шукшин показывает разрушение идеи казацкой вольницы, утрату самого инстинкта воли. Казацкая старшина во главе с Корнеем подчинилась царю и довольствуется волей, которую дают. Шукшин отразил процесс демифологизации казацкого сознания [5].
Роль Разина как донского атамана заключается в том, чтобы вернуть понятию вольности изначальный смысл и создать настоящее вольное царство. Шукшинский Разин несет не только идею бунта, но идею миростроительства на основе традиционных народных представлений и идеалов. Мифологема круга, занимающая в романе одно из центральных мест, имеет и социальный аспект - это казацкий круг, крестьянская община - круг как модель социального космоса. Сам Шукшин имеет четкую картину общинного мироустройства как самого справедливого. Критик В.Дубровская видит в «столкновении двух основных моделей мира: круговой и иерархической», в невозможности «совмещения этих...концепций ядро трагедии Разина, причину его неуспеха и краха стремления «дать волю» [6].
Несмотря на поражение восстания, Разин убежден, что своей цели добился и одержал моральную победу, что «волю дал - берите». Поэтически мифологизированный образ воли Шукшин утверждает самой смертью Разина, которая обращает нас к новозаветной мифологеме крестного пути, к искупительной жертвенности.
Шукшин выбрал для художественного исследования именно разинское восстание, будучи уверенным, что идея воли укрепилась в русском народе со времен Разина на все последующие времена. В шукшинской концепции истории борьба за волю является разрешение конфликта между народом и властью.
Церковь лак социальный институт занимает в информационном поле текста второе по частотности употребления и важности значения место. Это проявляется уже на композиционном уровне; роман открывается сценой анафемы Разина, далее батальные сцены перемежаются с церковно-религиозными, завершается роман сценой царского приговора и казни атамана. Первая и последняя сцены романа пере-
кликаются, представляя собой официальную оценку деяний «вора и изменника, крестопреступника и душегуба». Оба документа столь схожи, словно написаны одной рукой. Церковь и государство выступают единым фронтом, карающим и антинародным. Церковь предстает в романе то крепостью, в которой священники прячутся от народа, то государственным учреждением, в котором клир и представители властных структур ведут переговоры, с Разиным, желая его перехитрить и занимаясь откровенным вымогательством.
Созданный Шукшиным образ церкви восходит к новозаветной мифологеме храма, превращенного в место торга. Шукшин, отводя церкви одно из центральных мест в романе, прекрасно понимает, что именно она обладает огромной силой идеологического воздействия, главным противником Разина и самой идеи воли. В одном из писем писателя читаем: «Работала на Руси ... сила - и столько лет работала! - церковь. Она расторопная, прокляла Разина еще живого и проклинала 250 лет ежегодно в Великий пост. Эта огромная работа ... прямиком наводит на мысль: как же крепка благородная память народа, что даже такие мощные удары не смогли пошатнуть ее, не внесли и смятения в душу народную - и образ Степана Тимофеевича Разина живет в ней - родной и понятный» [7].
Уместной представляется ссылка на русского философа и филолога А.Ф. Лосева, утверждавшего, что «религия есть специфическая мифология, а именно мифология жизни, точнее жизнь как миф» [8]. Именно это свойство религии используется официальной церковью и работает против народа - считает Шукшин, являясь своеобразным предтечей Д.Балашова, утверждавшего, правда, что влияние религии было, напротив, положительным и работало на объединительную национальную идею.
Церковный клир представлен в романе несколькими крупными планами. Это прежде всего исторический персонаж - митрополит Иосиф (кстати, причисленный к Дику святых православной церковью за мученическую смерть от рук разинцев). В интерпретации Шукшина это человек сильного характера и личного мужества, но верящий больше «сильному и умному здесь - на земле», а не богу. Образ вымышленного попа Авраама решен в игровом ключе. Сцена разговора Разина с попом насыщена театральными комедийными эффектами. В этой сцене играет и Разин, и поп Авраам. Поп пьян (в храме!). Поп смачно ругается (в храме!). В нем угадываются черты попа-расстриги из разинского войска и лже-Никона, предпочитавшего новую веру из-за любви к зеленому змию. Шукшина привлекает все, что взрывает церковный официоз. Шукшинские герои осознают православие как
несвободу, так как оно тесно связано со структурами власти. Герои романа, уходя от официальной церковности, заняты напряженным богоискательством, включающим не только христианские, но и языческие элементы.
Властная иерархия представлена князьями, воеводами, стрельцами. Шукшин использует исторические имена: князь Львов, воеводы Прозоровский, Унковский, Тургенев. Портреты этих персонажей лишены индивидуальных черт, они, скорее, знаковые. В изображении царских людей Шукшин следует не традициям советского исторического романа, а традициям фольклорным. Тут важнейшая роль принадлежит специально написанной под народную песне «Шуба», с азартом инсценированной казаками. В устойчивой фольклорной традиции голубь символизирует жениха. Голубь - «воеводушка свет Иван Семенович» испытывает страсть не к «утятушке», а к шубе. Шуба является метафорой страсти воеводы к богатству, воплощением глубокого материального интереса.
Царю, главе властной иерархии, уделено совсем мало места. Его портрет отличает репрезентативность и знаковость. Царь не разговаривает - он отдает приказы: «остановить», «отнять», «воров распро-сить», «отдать по стрелецким приказам», «грамоту изорвать и не пускать на Дон» и т.д. Повелительная форма глаголов ясно определяет характер отношения высшей власти к народу. Основной прием создания образа царя - иронический контраст, достигаемый путем монтажа документального и художественного материала. Но в данном случае подвергается сомнению документ, «правда жизни» выглядит однобокой и тенденциозной. Охотник-царь, любитель соколиной охоты, в контексте шукшинского романа является охотником за противниками. «Рожденный и воспитанный в благочестии», «кроткий духом, имеющий характер, «соответствующий сей пригожей наружности», наказывающий «только по одной необходимости и то с душевным прискорбием», «отличающийся милосердием и человеколюбием», царь в трактовке Шукшина - жесткая карающая сила. В царе как главе властной иерархии в какой-то мере персонифицируется «та сила, которую мужики не могли осознать и назвать словом - государство». Государство мифологизируется в сознании Разина, оставаясь «неясной, огромной неотвратимой силой». Пожалуй, с большой страстностью и ненавистью, чем с людьми, расправляется Разин с государственными бумагами: списками, выписками, грамотами, «делами», отражающими мифологию государственной власти в сознании народа. Бумаги приговариваются к символической казни - «большому веселому костру», «праздничному полыхающему костру». «И мерещилось в этом веселом огне -
конец всякому бессовестному житью, всякому надругательству и чванству - начало жизни иной, праведной и доброй. Как ждут, так и выдумывают». Метафорика огня восходит к купальскому мифу, согласно которому кострами отмечались рождение, брак и смерть. Мифология огня включает в себя представление о нем как об очищающей и целительной силе, а также понятие об огне как грозной и опасной стихии.
Попытки Разина сыграть роль царя есть доказательство «несовместимости атамана и царского места», что отражает «несовместимость мифологического и государственного сознания» [9]. Исследователи творчества Шукшина (В.Юдин, В.Горн), опираясь на высказывание самого писателя, что «в Разине его ведет та же тема, которая началась давно и сразу - российское крестьянство, его «судьба», уделяет большое внимание мужицкой теме в романе. Между тем, крестьянство как часть исторического социума представлено.в романе крайне бедно, схематично, безликой массой. Вымышленный герой Матфей Иванов является не только самодостаточным образом, сколько носителем мужицкой идеологии и нужен автору, чтобы дать Разину положительную программу, напомнить казаку о его мужицких корнях и превратить идею казацкой вольницы в общую народную свободу, т.е. Матфей несет идею миростроительства, основанную на законах, выработанных крестьянской общиной. Матфей помогает Разину создать новую теологию, вернее - возродить былые казацкие идеалы на основе крестьянской идеологии.
Как уже отмечаюсь выше, Шукшин исследует исторический социум избирательно. Изображая царя, автор ничего не говорит о царском окружении. Писателя не интересует купечество и его место в русском социуме XVII века. Весь художественно-исторический материал Шукшин подчиняет главной цеди - исследовать судьбу России через судьбу Казачества. Историю писатель исследует не через событийную сторону, а через историю человеческой души. Шукшин идет не от классового, а от антропологического принципа истории. Поняв душу человека прошлого, можно понять историю.
Итак, роман Шукшина обнаруживает весьма любопытную схему исторического социума, которая является перевернутой и сдвинутой по отношению к схеме официально-исторической, в которой казачество характеризовалось как сугубо маргинальное явление. Социум Шукшина отличен от картины исторического мира Вс.Н.Иванова (роман «Черные люди»), выдвигающего в центр исторического общества русских предпринимателей как главных творцов истории, или Д.Балашова (роман «Святая Русь»), считающего становым хребтом
русского общества элиту в лице боярства.
Примечания:
1. Добренко Е. Соцреализм в поисках «исторического прошлого» //Вопросы литературы. 1997. № 1. С. 39-40.
2. Тюпа В. Мотив пути на бездорожье русской литературы XX века //«Вечные сюжеты» русской литературы. Новосибирск, 1996. С. 105.
3. Шукшин В. Я пришел дать вам волю. Барнаул, 1984.
4. Геллер М. В.Шукшин: В поисках воли //Вестник русского христианского движения. Париж-Нью-Йорк-Москна, 1977. № 120. С. 166.
5. Употребим определение В.Топорова, понимающего под демифологизацией «разрушение стереотипов мифопоэтического мышления, утративших свою «подъемную» силу, - в их едином стремлении к поддержанию максимальной возможности связи человека со сферой бытийственного». См.: Топоров В. Миф. Ритуал. Символ. Образ. Исследования в области мифлопоэти-ческого. М.: Прогресс, 1995. С. 5.
6. Дубровская В. Опыт анализа поэтики романа В.Шукшина «Я пришел дать вам волю» // В.Шукшин - философ, историк, художник. Вып. 3. Барнаул, 1992. С. 98.
7. Цитируется по: Шукшин В. Я пришел дать вам волю. Барнаул, 1984. С. 3.
8. Лосев А.Ф. Диалектика мифа //Философия. Мифология. Культура. М.,1991. С. 99.
9. Дубровская В. Указ. соч. С. 102.
