CC BY
35
УДК [1 : 316+340.12] (045)
Николаев Алексей Валерьевич
аспирант факультета социологии и философии Удмуртского государственного университета тел.: (3412) 36-84-28
СОЦИАЛЬНО-ФИЛОСОФСКИЙ АНАЛИЗ СУБЪЕКТИВНОГО КОНСТРУИРОВАНИЯ КОРРУПЦИОННОЙ РЕАЛЬНОСТИ В ПРОЦЕССЕ СОЦИАЛЬНОГО ВЗАИМОДЕЙСТВИЯ АКТОРОВ ПРАВООХРАНИТЕЛЬНОЙ СФЕРЫ
Nikolaev Aleksey Valerevicn
PhD student of the Philosophy and Social Studies Department, Udmurtia State University tel.: (3412) 36-84-28
SOCIAL AND PHILOSOPHICAL ANALYSIS OF THE SUBJECTIVE STRUCTURING OF THE CORRUPT REALITY IN THE PROCESSES OF SOCIAL INTERACTION OF THE LAW ENFORCEMENT FACTORS
Аннотация:
В статье описывается механизм конструирования субъективной реальности, который основан на восприятии индивидом сигналов несоответствия при столкновении с травматической реальностью социального мира. Сконструированная коррупционная реальность поддерживается самой системой организации правоохранительных институтов.
Ключевые слова:
правоохранительная сфера, коррупционное со-знание, травматическая реальность, субъективная реальность, коррупционная реальность.
The summary:
This article describes the mechanism of developing a subjective reality, which is based on the perception of mismatching signals at collision with the traumatic reality of social world. The established reality of corruption is further supported by the law enforcement institutions.
Keywords:
law enforcement, corrupt perception, traumatic reality, subjective reality, the reality of corruption.
Человечество во все времена стремилось к созданию для себя некоего виртуального пространства, которое могло бы сгладить травматические переживания при столкновении с реальностью (миф, религия, культура, современные виртуальные конструкты, аутомифология). У каждого отдельного индивида на сознательном или бессознательном уровне выстраивается система координат, с помощью которой он вписывает себя в отношения с явлениями окружающего мира. Социальные аддикционные состояния - все это феномены, относящиеся к построению субъективной реальности. Самоконструируемая реальность формируется при наличии у субъекта сигналов несоответствия между ожиданием и вызовом реальности.
Столкновение с реальностью нередко приводит к формированию коррупционного сознания. На глобальном уровне возникновение новых религий, паранаучных организаций и обществ свидетельствует о невозможности современной культурной виртуальности дать адекватный ответ новым вызовам травматической реальности. Указанные социальные феномены являются индикатором наличия коррупциогенных факторов в общественных процессах, а также свидетельством проницаемости социальных отношений. Как отмечает С. Жижек, мы сегодня на самом деле больше не «верим», а только следуем религиозным ритуалам и обычаям, отдавая дань уважения «образу жизни» общины, к которой мы принадлежим [1, с. 153-154].
На уровне сознания отдельно взятого субъекта, при столкновении с травматической реальностью, происходит нечто подобное. С. Жижек приводит пример, отмечая, что наша социально-политическая реальность сама порождает множество версий внешних вторжений, травм, которые являются бессмысленными грубыми вторжениями, разрушающими символическую структуру идентичности субъекта [2, с. 159-160]. В результате столкновения с травматической реальностью появляется новый «посттравматический субъект» [3, с. 161]. Эти рассуждения наиболее точно проецируются на проблему формирования коррупционного сознания у социальных акторов, осуществляющих деятельность в правоохранительной сфере, поскольку эти субъекты чаще подвержены разрушительному влиянию со стороны общей внешней природы и травмирующим последствиям социально-символического насилия. Социальные акторы правоохраны, каждодневно воспринимая и перерабатывая негативную информацию о кровавых последствиях криминальных сюжетов, сталкиваются с эффектом экрана фантазматического видения, входящего в их реальность [4, с. 166]. После травматической деформации сознания
возникает субъективность нулевого уровня [5, с. 180]. Вторжение травматического реального и получение сигналов несоответствия должного и сущего являются истоками формирования коррупционного сознания. Субъективность нулевого уровня (посттравматический субъект) становится вместилищем коррупционного реального.
Следует заметить, что коррупция духа у социальных акторов правоохраны принимает наиболее крайние формы, поскольку для организаций, в которых они функционируют, характерны довольно жесткие нормативные рамки (аналогичные нормам военных или религиозных организаций), по сравнению с нормативным фоном других общественных институтов. Самые строгие социальные ограничения нередко приводят к самым серьезным перверсиям в духовной сфере.
Здесь уместен пример, который приводит Ф. Фукуяма, отмечая следующее: морские пехотинцы или мормоны вовлекаются в действенную и отчетливо выраженную организационную культуру, которая создает высокий уровень внутренней солидарности и потенциала совместных действий. С другой стороны, культурный разрыв между морскими пехотинцами и гражданскими лицами или между мормонами и немормонами намного значительнее, чем аналогичный для членов организаций с меньшим уровнем морального единства. Непроницаемость общественных стен вокруг таких групп зачастую может делать их нетерпимыми, вырождающимися, медленно адаптирующимися и нечувствительными к новым идеям [6, с. 276].
Между тем, в действительности, виртуальное пространство правоохранителя или военного является настолько же непроницаемым, насколько уязвимым и подверженным разрушению. Особенно это утверждение актуально в условиях современной трансформации социума. П. Слотердайк замечает, что армии, возникшие после Средневековья, - это первые социальные органы, которые методично практиковали шизофрению как коллективное состояние. В этом состоянии солдат есть не «он сам», а Другой - частица героической машины [7, с. 343]. Современное сознание актора правоохраны становится еще более расколотым вследствие постоянно фиксируемых им сигналов несоответствия и столкновения с травматической реальностью. На одной стороне изобилие «подлинного идеализма», а на другой - изобилие критического реализма, смеха, иронии, сатиры, горечи и сопротивления [8, с. 343].
Формирование коррупционного сознания свойственно не просто отдельным индивидам, которые выбрали профессию правоохранителя (военного или священника), а поддерживается самой системой организации этих социальных институтов. Анализируя пример организации католической церкви и армии, С. Жижек утверждает, что перверсия уже встроена в деятельность этих социосимволических институций [9, с. 129].
Примером апофеоза в формировании коррупционного сознания, которое породило избыточного монстра (посттравматическую личность), служит сюжет, описанный С. Жижеком. Он ссылается на фигуру полковника Курца из фильма «Апокалипсис сегодня». Курц был идеальным солдатом. Пройдя через сверхидентификацию с системой военной власти, он стал чрезмерной фигурой, которую системе надлежит уничтожить. Важнейшее достижение «Апокалипсиса сегодня» - проникновение в суть того, как Власть порождает свой собственный избыток и затем вынуждена уничтожать его посредством операции, которая должна имитировать то, с чем идет борьба [10, с. 134-135].
Описанный эпизод наталкивает на ощущение параллельного сходства с антикоррупционными кампаниями, проводимыми в современном обществе. Известный афоризм Гегеля о том, что Зло находится (также) в самом невинном взгляде, который воспринимает Зло вокруг себя, имеет элемент истины. Зло содержится даже в самом узком видении моральным большинством современного общества, ввергнувшего себя в преисподнюю бездумных удовольствий и патологического насилия [11, с. 65-66]. Призыв к борьбе с коррупцией со стороны Власти или гражданского общества порой выглядит как проявление откровенного лицемерия. И не только потому, что многие из «борцов с коррупцией» являются или были эксплицитными коррупционерами, но и потому что многих из «морального большинства» поразила коррупция духа.
Как уже отмечалось выше, любая организация общества или отдельных его институтов изначально содержит в себе коррупциогенные факторы. История доказала, что тип организации общественных институтов не влияет на формирование коррупционного сознания и производство соответствующих практик. Коррупция духа возникает при наличии в социальной группе неформальных норм и ценностей, которые разделяют индивидуальные агенты, помимо формально установленных норм, необходимых для функционирования этой группы. Неформальные нормы, в свою очередь, генерируются в результате раскола сознания при получении сигналов несоответствия, вызванных вторжением травматической реальности.
Ф. Фукуяма назвал такую группу социальных агентов сетью. Он отмечает, что сеть отличается от иерархии, потому что основана на разделяемых неформальных нормах, а не на формальных властных отношениях. Сети, понимаемые как образования, основанные на нефор-
мальных этических отношениях, ассоциируются поэтому с такими феноменами, как непотизм, фаворитизм, нетерпимость, близкородственные браки и непрозрачные личные договоренности. Вот почему Макс Вебер и другие исследователи современности доказывали, необходимость замены неформальной власти законом и открытыми институтами [12, с. 275-277]. Вместе с тем власть закона и открытые институты современного общества трансформировались настолько, что стали самостоятельно формировать внутри и вокруг себя коррупционное пространство.
В выступлении федерального судьи Нью-Йорка Роберта Леви на международной конференции Бизнес Солидарности «Аресты предпринимателей как показатель делового климата в стране» прозвучало, что сама борьба с коррупцией, по сути, формирует коррупционное сознание правоохранителей. Причиной тому является страх перед обвинениями в коррупции. Из-за этого судьи могут задерживать людей, которых не надо арестовывать, а которых надо освобождать. Ведь это - тоже коррупция, коррупция души, когда человек из личного страха задерживает и арестовывает другое лицо [13].
Можно утверждать, что в основе коррупционного сознания лежит механизм конструировании субъективной реальности, который срабатывает после столкновения с травматической реальностью. Создание иллюзорной картины является некой психологической защитой, способом «бегства от реальности». Когнитивная структура человека не может долгое время оставаться дисгармоничной. Получение сигналов несоответствия вызывает нарушение психического баланса, что стимулирует реорганизацию когнитивной структуры с целью восстановления гармонии [14, с. 50]. Таким способом акторы отношений правоохраны находят примирение с травматической реальностью, осуществляя по отношению к самим себе аксиологическую реабилитацию. В созданном виртуальном коррупционном пространстве стирается грань между реальным и нереальным, достигается целостность мировосприятия, совмещаются координаты субъективной и объективной реальности. Здесь можно сформулировать такое понятие, как «коррупционная реальность».
Ссылки: References (transliterated):
4. Жижек С. Размышления в красном цвете. М., 2011. 1. Zhizhek S. Razmyshleniya v krasnom tsvete. M., 2011.
5. Там же. 2. Ibid.
6. Там же. 3. Ibid.
7. Там же. 4. Ibid.
S. Там же. 5. Ibid.
9. Фукуяма Ф. Великий разрыв. М., 2008. 6. Fukuyama F. Velikiy razryv. M., 2008.
10. Слотердайк П. Критика цинического разума. М., 2009. 7. Sloterdayk P. Kritika tsinicheskogo razuma. M., 2009.
11. Там же. S. Ibid.
12. Жижек С. О насилии. М., 2010. 9. Zhizhek S. O nasilii. M., 2010.
13. Там же. 10. Ibid.
14. Жижек С. Добро пожаловать в пустыню Реального. М., 2002. 11. Zhizhek S. Dobro pozhalovat' v pustynyu Real'nogo. M., 2002.
15. Фукуяма Ф. Указ. соч. 12. Fukuyama F. Op .cit.
16. Сайт организации Бизнес Солидарность. 11Р1_: http://www.kapitalisty.ru/prime/podrobnee/020/ (дата обращения: 12.01.2012). 13. Sayt organizatsii Biznes Solidarnost'. URL: http://www.kapitalisty.ru/prime/podrobnee/020/ (date of access: 12.01.2012).
17. Яровенко С.А. «Бегство от реальности»: аутомифологизация как гармонизация «Я-бытия» через принятие иллюзии // Вестник Томского государственного университета. 2010. № 331. С. 50-55. 14. Yarovenko S.A. “Begstvo ot real'nosti”: automifologi-zatsiya kak garmonizatsiya “Ya-bytiya” cherez prinyatie illyuzii // Vestnik Tomskogo gosudarstven-nogo universiteta. 2010. No. 331. P. 50-55.
