CC BY
33
дискуссия |
журнал научных публикаций %
А. В. Николаев, аспирант, кафедра философии,
Удмуртский государственный университет, г. Ижевск, Россия, [email protected]
КОРРУПЦИОННАЯ ЗАВИСИМОСТЬ
ПРЕДСТАВИТЕЛЕЙ ПРАВООХРАНИТЕЛЬНОЙ СФЕРЫ КАК ВИД СОЦИАЛЬНОЙ АДДИКЦИИ
В сформированном коррупционном сознании работника правоохранительных органов возникает навязчивая потребность быть все более вовлеченным в коррупционные практики. Такую потребность можно охарактеризовать понятием «коррупционная зависимость» или «коррупциомания». Поскольку у представителей правоохранительной сферы процесс коррупции духа может вызывать сильнейшие разрушительные последствия, а коррупционные перверсии могут принимать крайние формы, то и коррупционная зависимость у них может приобретать большую остроту, по сравнению с представителями других видов социальной деятельности. Это обстоятельство обусловлено содержательными особенностями профессиональной деятельности представителей правоохранительной сферы. Здесь следует выделить жесткую правовую регламентацию профессионального поведения, обязательный и властный характер полномочий, экстремальный характер профессиональной деятельности на фоне высоких психоэмоциональных нагрузок и дестабилизирующих факторов, нестандартный характер профессиональной деятельности в совокупности с высокой персональной ответственностью.
Попытаемся проследить, каким образом коррупционное сознание трансформирует личность представителя правоохрани-
тельной сферы, формируя, в конечном итоге, коррупционную зависимость.
После столкновения с травматической реальностью, вызванной особенностями профессиональной деятельности, «когнитивная топография» представителей правоохранительной сферы подвергается влиянию деструктивных процессов и одновременно вызывает срабатывание защитных механизмов. Нулевая субъективность посттравматической личности заполняется новым содержанием коррупционного характера. Личность представителя правоохранительной сферы подвергается коррупционным деструкциям, характеризуемым изменениями сложившейся структуры деятельности и личности, негативно сказывающимся на самой правоохранительной деятельности и взаимодействии с другими социальными субъектами. Коррупционные деструкции сопровождаются искаженным нравственным развитием, появлением негативных качеств, отклонений от социальных и индивидуальных норм, меняющих профиль личности.
Изменение когнитивной структуры у представителей правоохранительной сферы часто приводит к коррупционной акцентуации личности. Это чрезмерное усиление некоторых свойств и качеств личности может проявляться в авторитарности, агрессивности, социальном лицемерии, поведенческом
дискуссия
журнал научных публикаций
трансфере, эмоциональной индифферентности. В зависимости от вида коррупционной акцентуации личности, представитель правоохранительной сферы может иметь свой специфический коррупционный стимул.
Флуктуация в легитимном поле межличностных коммуникаций приводит к образованию коррупци- -онного пространства, в котором возникают коррупционные стимулы. Успешный опыт коррупционной практики вызывает потребность ее повторения, поскольку вместе с приобретением коррупционного стимула изменяется поток сознания личности. Измененное состояние сознания работника правоохранительной сферы изымает его из травматической реальности, из области нормативных ограничений, придавая новую глубину переживаний полученных ощущений. Так формируется коррупционная зависимость, или коррупционная аддикция. Соответственно, деятельностным субъектом, подверженным коррупционной зависимости, становится «коррупционный аддикт».
Привыкание к возрастанию роли и формата коррупционного стимула обеспечивает продвижение представителя правоохранительной сферы в направлении коррупционной «черной дыры», которая полностью поглощает его как личность. Дальнейшее поведение, проявляющееся в форме коррупционной аддикции, также детерминировано желанием уйти от столкновения с травматической реальностью путем изменения состояния своего сознания. Коррупционный аддикт может быть ориентирован на различные виды коррупционных стимулов, в зависимости от акцентуаций личности представителя правоохранительной сферы (от получения взяток до стремления занять более высокий статус в организации и т. д.).
В процессе длительных межличностных коммуникаций в правоохранительной сфере происходит «сращивание» личности с занимаемой должностью и профессиональной деятельностью. Работник правоохрани-
В процессе длительных межличностных коммуникаций в правоохранительной сфере происходит «сращивание» личности с занимаемой должностью и профессиональной деятельностью.
тельной сферы проходит через сверхидентификацию с правоохранительной системой. Отдельные качества личности чрезмерно развиваются, что приводит к возникновению сверхкачеств чрезмерной (избыточной) фигуры — коррупционного сверхаддикта. Теперь он не просто довольствуется получением коррупционных стимулов посредством систематического участия в соответствующих практиках, а начинает менять реальность вокруг себя, вовлекая в этот процесс других. Такая фигура формирует коррупционную сеть, нередко вступает в открытую борьбу с формально установленными нормами и установлениями социальных институтов. Личность с избыточными потребностями нацелена на приобретение чрезмерных коррупционных стимулов (социального сверхстатуса, материальных сверхблаг).
Коррупционный компонент является априорно имманентным организации власти в правоохранительной системе. Так, атрибутивность иерархии в правоохранительных органах обнаруживает себя повсюду. В этой системе настолько просто осуществляется идентификация социального статуса индивида, насколько это эксплицитно и наглядно выражается в знаках отличия на униформе. Такая иерархическая семантика также становится предпосылкой формирования коррупционного сознания, способствует возникновению желания приобрести более высокий социальный статус.
Разделяя основные принципы построения иерархии потребностей «пирамиды А. Маслоу», Ф. Фукуяма отмечает, что человек, радикально отличаясь от животного, желает не только реальных, «позитивных» предметов, но и предметов совершенно нематериальных. И превыше всего желает он желаний других людей — т. е. хочет, чтобы другие его признавали. Иными словами, человек с самого начала являлся существом общественным: его собственное ощущение самоценности и идентичности тесно связано с оценкой, которую присваивают ему другие. Хотя животные и демонстрируют общественное поведение, оно инстинктив-
ДИСКУССИЯ .
журнал научных публикаций %
но и направлено на взаимное удовлетворение естественных потребностей. Дельфин или обезьяна желают рыбу или банан, а не желания других дельфинов или обезьян. Ф. Фукуяма, ссылаясь на работы А. Ко-жева, утверждает, что лишь человек может желать «предмет полностью бесполезный с биологической точки зрения (например, медаль или вражеское знамя)»; и желает он эти предметы не ради них самих, а потому, что они желанны другим людям1. Таким образом, желание более высокого социального статуса в иерархии (за счет приобретения внешних атрибутов власти) закладывает один из кирпичей в коррупционный фундамент правоохранительной системы.
Проводя аналогию с классическим направлением психоанализа, можно сказать, что должностное лицо правоохранительной сферы, испытывая влечение к более высокому социальному статусу, со всеми его материальными и нематериальными благами, одновременно испытывает враждебные ревностные побуждения по отношению к ограничениям по службе, в том числе антикоррупционным. Этот представитель правоохранительной сферы пытается скрыть возникшие побуждения, поскольку ожидает наказания со стороны закона (отцовского начала) в форме лишения своего социального статуса (символическая кастрация). Вследствие страха наказания усиливается функция инстанции Сверх-Я, под воздействием которой должностное лицо подавляет коррупционные побуждения, начиная идентифицировать себя с Законом. Однако сформированное коррупционное сознание личности осуществляет акт трансгрессии, преодолевая инстанцию Сверх-Я. Спусковым механизмом, определяющим начало участия должностного лица в коррупционных практиках, нацеленных на приобретение более высокого социального статуса, является рессентимент — бессильная и нередко злобная зависть к вышестоящим и более успешным. Субъекты коррупционной практики инкапсулированы
Спусковым механизмом, определяющим начало участия
должностного лица в коррупционных практиках, нацеленных на приобретение более высокого социального статуса, является рессентимент -бессильная и нередко злобная зависть к вышестоящим и более успешным.
в рессентиментное пространство: они желают того, чего желает Другой.
В данном контексте уместно проанализировать идеи С. Жижека, который отмечает, что в современном гедонистически-эгоцентрическом обществе нехватка истинных ценностей не является главной проблемой. Подлинной противоположностью эгоистическому себялюбию является не альтруизм, забота об общем благе, а зависть, рессенти-мент, которые заставляют действовать вопреки собственным интересам. Это отмечал уже Зигмунд Фрейд: влечение к смерти противоположно принципу удовольствия и принципу реальности, т. е. подлинное «Зло» (влечение к смерти) связано с причинением вреда самому себе, оно заставляет нас действовать вопреки своим интересам2. Таким образом, коррупционный аддикт действует вразрез со своими рациональными интересами, определяющими «правильное» нормативное поведение, в рамках которого он не понесет наказания за нарушение Закона. Он оказывается подвержен иррациональному чувству зависти, направленному на приобретение коррупционного стимула в форме более высокого социального статуса. Лишенный возможности какого-либо значимого когнитивного картографирования, коррупционный аддикт переводит свой избыточно-властный компонент в плоскость коррупционных сверхпрактик, вытесняя властидеятельное начало и замещая его на инструментарий рыночного механизма. Атрибуты социальной иерархии становятся овеществленными единицами товарного обмена.
Столкновение с травматической реальностью всегда насильственно, так как в результате такого столкновения подвергается разрушению сознание личности. Поэтому и сам коррупционный акт тоже является насильственным по своей сути, поскольку нарушает идеальный порядок осуществления правоохранительной деятельности. На этом фоне коррупционная акцентуация сверхаддикта проявляется уже не просто в чрезмерной авторитарности,
дискуссия
журнал научных публикаций
агрессивности и доминантности. Его личность акцентуирована на тотальном насилии, к которому он нередко прибегает, подключая административный ресурс аппарата принуждения.
У коррупционного аддикта может одновременно существовать две и более ад-дикций, переходящих одна в другую. Их сочетание принято называть коморбидностью аддикций. В зависимости от характера этих сочетаний, аддикт может быть ориентирован на приобретение того или иного вида коррупционного стимула (денег, алкоголя, наркотических средств, признания, сексуальных услуг). Участие в коррупционной практике может заранее не планироваться, быть спонтанным. В этом контексте коррупционная зависимость имеет общие черты с гэмблингом, адреналиноманией, любовной и сексуальной зависимостью. Все эти аддикции компульсивны, вызваны желанием драйва. Такие = переживания, в равной степени, свойственны аддикту, принимающему участие в «простой» коррупционной практике. А поскольку все эти ад-дикции могут незаметно переходить одна в другую или существовать одновременно, то их сочетание становится более вероятным3.
Любая аддикция, так или иначе, поддерживается «влечением к смерти», внутренней избыточной самоагрессией, желанием осуществить акт насилия по отношению к самому себе. Рессентиментное чувство агрессивной зависти и даже ненависти к более успешным, о котором говорил Ф. Ницше, заставляет коррупционного ад-дикта находиться в состоянии постоянной погруженности в деятельность по поиску коррупционного стимула. Перманентный психофизиологический стресс, отчужденность от иных сторон жизни влекут аффективную агрессию и суицидальность, в качестве закономерных результатов этого замкнутого круга. Коррупционный аддикт, подобно адреналиноману, ищет, создает или участвует в ситуациях, непосредственно угрожающих его благополучию4. Его зависимость выше страха наказания за участие
Флуктуация в легитимном поле межличностных коммуникаций приводит к образованию коррупционного пространства, в котором возникают коррупционные стимулы.
как парашютист, выходящий в проем самолетного люка, совершает символический акт самоубийства. Одновременно его стремление к более высокому социальному статусу и связанному с ним одобрению окружающих всегда сопровождается страхом «быть не признанным».
В научной литературе в качестве источника коррупционно-деструктивного поведения выделяется конфликт интересов личности. Здесь в качестве механизма коррупционной деструктивности нередко определяется рассогласование мотивационной структуры личности и актуализация криминального выбора субъекта. Такого подхода придерживаются сторонники теории отчуждения. В рамках этой теории коррупционное поведение рассматривается как рассогласование личных нравственных норм с общественными нормами морали и права5. Постулируемые теорией положения согласуются с уже рассмотренными представлениями о формировании коррупционного сознания и возникновении соответствующих форм поведения. Они становятся следствием разрушения сознания личности при получении сигналов несоответствия от столкновения с травматической реальностью. Однако теория отчуждения предлагает слишком узкий для современного понимания подход, ограничивая свое видение проблемы рассогласованием лишь неких статичных норм личности с нормами общества. Сегодня в эпоху релятивизма нет четких правил ни в социуме, ни у конкретной личности. Нормативные координаты современного общества и личности находятся в постоянной динамике. Соответственно, в контексте данных рассуждений уместно задать вопрос о принципиальной возможности рассогласования норм личности с нормами общества, в то время как повсеместно констатируется факт утраты нормативной основы социума.
В современном обществе духу коррупции подвержены не только сотрудники правоохранительной сферы, но и другие граждане. Возвращаясь к теории отчужде-
в коррупционной практике. Каждый раз он, ния, можно отметить, что рассогласование
дискуссия
журнал научных публикаций
норм может произойти как во время службы в правоохранительной системе, так и до назначения кандидата на должность. Иногда само стремление стать представителем правоохранительного органа возникает ввиду желания использовать свое служебное положение в личных целях.
Предпосылки развития коррупционной деформации сознания коренятся уже в мотивах выбора профессии. Это как осознаваемые мотивы: социальная значимость, имидж, творческий характер, материальные блага; так и неосознаваемые: стремление к власти, доминированию, самоутверждению.
Если устойчивых нормативных координат в современном обществе нет, то, с учетом системного характера коррупции, стандартом поведения становится некая коррупционная норма. Такой подход предлагает теория коррупционной нормы, суть которой заключается в том, что коррупция является нормой в системе государственной службы в условиях тотального отчуждения госслужащих от ценностей нормосообраз-ного поведения6. Но если в обществе нормой является коррупционное поведение, то можно ли говорить применительно к этому обществу о таких явлениях, как формирование коррупционного сознания или о коррупционных аддикциях?
В этом вопросе следует полностью поддержать идеи Ф. Фукуямы, согласно которым человеческие существа имеют естественную моральную основу, изначально встроенную в когнитивную структуру при рождении7. Поэтому в сознание человека, являющегося, прежде всего, существом социальным, при этом находящегося в реальности коррумпированного общества, будут поступать сигналы обратного несоответствия должного и сущего. Поскольку в сознание индивида заложена программа социального взаимодействия, результатом которого является достижение общественного блага, а коррупционное взаимодействие предполагает извлечение личной выгоды, постольку индивид будет естественным образом корректировать свое общественное поведение, все более уклоняясь от коррупционных практик. Человеком движет естественный смысл — идеальная норма социального взаимодействия, который в форме инстинкта заложила в нем природа. Чело-
вечество будет стремиться к моральному равновесию, необходимому ему для выживания. Поэтому даже в обществе, в котором коррупция является нормой, граждане будут воспринимать общество как коррумпированное. Реальность такого общества не будет соответствовать их естественным моральным побуждениям.
Суммируя изложенные рассуждения, необходимо прийти к выводу, что коррупционная аддикция является способом примирения представителей правоохранительной сферы с травматической социальной реальностью, в пространстве которой они пребывают. Такого рода трансформация сознания стимулируется когнитивным диссонансом, возникающим у представителей правоохранительной сферы как ответ на несоответствие их принадлежности к авторитарным профессиональным сообществам и эксплуатируемым в обществе демократическим ценностям. С одной стороны такое противоречие может иметь адекватное критическое направление развития личности представителя правоохранительной сферы. С другой стороны для разрешения возникшего противоречия представителю правоохранительной сферы необходима воля к правильной оценке самого себя и окружающей реальности. При отсутствии такой воли, деструктивные процессы коррупционной зависимости станут необратимыми, «инфицируя» сознание все большего числа представителей правоохранительной сферы. ;>)
1. Фукуяма Ф. Конец истории и последний человек. М.: АСТ АСТ МОСКВА: ХРАНИТЕЛЬ, 2007. С. 232-233.
2. Жижек С. О насилии. М.: Издательство «Европа», 2010. С. 71.
3. Смирнов А. В. Эмпирическое исследование ко-морбидности (сочетанности) аддикций // Вестник МГОУ. Серия «Психологические науки». 2011. № 3. С. 37-41.
4. Там же. С. 42.
5. Ванновская О. В. Обоснование концепции коррупционного поведения госслужащих // Вестник МГОУ. Серия «Психологические науки». 2011. № 3. С. 131.
6. Там же. С. 132.
7. Фукуяма Ф. Великий разрыв. М.: АСТ: АСТ МОСКВА, 2008. С. 223.
