CC BY
96
ФИЛОСОФСКИЕ НАУКИ ОМСКИЙ НАУЧНЫЙ ВЕСТНИК №4 (69) 2008
УДК 1 А. А. ШЕРЕМЕТ
Омский государственный университет им. Ф. М. Достоевского
СОЦИАЛЬНОФИЛОСОФСКИЙ АНАЛИЗ КОММУНИКАТИВНЫХ ТЕХНОЛОГИЙ
В статье представлен комплексный социально-философский подход к исследованию коммуникативных технологий в современном социуме.
Вопросы массового коммуницирования ввиду их тесного соотношения с фундаментальной социальнофилософской проблемой человека и общества являются актуальными на протяжении продолжительного периода времени. Широкомасштабное перманентное развитие коммуникативных технологий (КТ) не перестает стимулировать рефлективный интерес к этому феномену. Несмотря на многочисленные изыскания, в данной исследовательской сфере сохраняется достаточное количество неизученных аспектов.
В силу того, что массовая коммуникация невозможна вне социального контекста, в общем виде выражающегося дихотомией человек/общество, ее социально-философское осмысление, на наш взгляд, следует задавать в соответствии с этим делением. Тогда анализ будет строиться, исходя из трех ракурсов, выделяемых на основе выявления воздействий, оказываемых коммуникативными технологиями, с одной стороны, на индивида, а с другой — на социальную реальность как бы фиксированную в статике, а также представленную в динамике. Следует указать, что подобного комплексного подхода к изучению многогранности и неоднозначности процессов массового коммуницирования в социуме до настоящего момента выведено не было. Тем не менее влияние коммуникативных технологий на индивида тематизирова-лось в работах Т. Адорно, М. Хоркхаймера, Э. Фромма, Г. Маркузе, Г. Лассуэлла, Н. Пулантзаса, Л. Альтюссера, М. Маклюэна, Б. Розенберга, Дж. Гербнера и др., вопросы конституирования социальной реальности ввиду действия КТ актуализировались Ж. Бод-рийяром, Д. Бурстином, У. Липпманом, Г. Дебором, Д. Ивановым, Г. Емелиным и др., а корреляция КТ с развитием социума представлена в трудах Д. Белла, Э. Тоффлера, М. Кастельса, Н. Постмана, Г. А. Инни-са, М. Маклюэна, Ж. Бодрийяра и др.
Исследование воздействия коммуникативными технологиями на человека, как правило, определяется проблемой ограничения свободы личности и сводится к констатации, что данный вид технологий способствует стандартизации, массофикации, дегуманизации, фрагментации культуры. Все это изменяет характер отношений между человеком и обществом, создает угрозу разрушения личности. «Современные средства коммуникации разрушают многие конститутивные элементы в традиционной структуре человеческого опыта, вытесняют его и делают ненужным», «ставят человека под контроль», сужают его «реальные возможности свободного выбора в различных сферах жизнедеятельности» [1]. В целом данные утверждения справедливы, однако по нашему мнению, средства массовой коммуникации (СМК) и КТ, в частности, как раз способны наделить человека
тем (пусть зачастую основанном на недобросовестных приемах) опытом, которого у него никогда бы не было в отсутствии этих средств и технологий, т.е. фактически можно говорить именно о расширении опыта человека. В ситуации, когда личность не подвержена пусть хаотическому и фрагментарному потоку информации, когда ее контакт с СМК не установлен, скорее всего, ее мир (даже если допустить, что он остается целостным) все-таки является более суженым или, по крайней мере, не «современным», не соответствующим сегодняшней эпохе.
Эти рассуждения касаются человека, находящегося на месте так называемого объекта коммуникативного воздействия (по крайней мере, заявления по поводу ущемления свободы превращают его в такового). По нашему мнению, на настоящий период времени не получил должной рефлексии аспект воздействия КТ на индивида в лице не объекта, а, напротив, субъекта массовых коммуникаций. Очевидно, что последний попадает в достаточно серьезную зависимость от собственного конструируемого/сконструированного в СМК образа: он вынужден, по крайней мере, «на публике» выстраивать свои действия, коррелировать внешние качества, а также культивировать внутренние черты характера в соответствии с требованиями заданного конструкта. Так, относительно имиджей артистов Г. Почепцов пишет: «Все образы поп-звезд созданы имиджмейкерами. Им исправляют внешние физические данные (зубы, прическа, осанка). Учат владеть литературным языком, петь, ездить верхом. Задают необходимый тип машины, домашнего животного, друга-подруги» [2]. Соответственно, эффекты КТ на индивида не следует рассматривать лишь сквозь призму его нахождения на месте реципиента. Необходимо учитывать и факт пре-образ-ования, которое претерпевает коммуникант.
Вторая намеченная нами грань исследования коммуникативных технологий в границах социального сводится к изучению воздействий на организацию социальной реальности. Многие мыслители утверждают, что спектакли [Дебор], псевдо-события [Бурс-тин], псевдо-факты [Липпман], симуляции [Бодрий-яр], создаваемые СМК, маскируют, скрывают реальность либо «растворяют» ее совсем. Действительно, образы, тиражируемые коммуникативными технологиями, настолько вездесущи, что они приобретают гиперреальный характер: становятся более реальными, более доступными для человека, их воспринимающего. Тем не менее, в противовес распространенной концепции симулякра, мы склонны утверждать, что камуфлируемая реальность не исчезает, а продолжает свое существование и, более, того, может получать развитие именно за счет образов.
Мы выделяем два пути создания образов передающей стороной — при интерпретации уже состоявшегося события и на основе организации событий действительности, самих по себе не имеющих значимости и ценности, но необходимых для достижения целей определенным субъектом. В первом случае мы имеем дело с псевдо-реальностью, а во втором — с фальш-реальностью. Соответственно, в результате конструирования образа КТ происходит некоторое расслоение реальности, и организация социальной реальности представляет собой сочетание фальш-, псевдореальностей и заслоненной ими более подлинной реальности, названной нами реал-реальностью. С нашей точки зрения, образ и реальность — взаимозависимы: с одной стороны, фальш- и псевдо-реальность формируются и задаются конкретными условиями реальности, а с другой — и трансляция образа и сознательное искусственное его создание предполагает обратную реакцию именно к реальности (реал-реальности), направлено на ее развитие, иначе вся стратегическая массовая коммуникация была бы бессмысленна.
Представленная нами концепция, таким образом, может дополнить существующие на данный момент подходы к организации социальной реальности, т.к. она строится с учетом такого важнейшего компонента современного социума как коммуникативные технологии.
Третий и последний обозначенный нами ракурс в изучении КТ сводится к выявлению обусловленности социального развития действием этого вида технологий.
У. Липпман [3] обосновал тезис, что большая часть публичного мира находится вне достижения отдельного человека, следовательно, он черпает значительную часть сведений по социально значимым вопросам через посредство коммуникативных технологий. СМК и КТ способны создавать конструкты, не соответствующие действительности: это может быть метафорически сопоставимо с риторическими приемами при интерпретации события либо даже с софистическими методами подмены подлинной реальности фальш-реальностью. Образы заслоняют собой действительность и являются для реципиента доступным источником информации (уже искаженной), т.к. в данном конкретном случае другого ему не дано. Согласно теореме У. Томаса, то, что воспринимается как реальное, — реально по своим последствиям [4]. На основании этих четырех положений можно вывести заключение, что человек в большинстве случаев в принятии решений руководствуется фальш- и псевдо-реальным, т.е., что за счет фальш- и псевдо-рельности происходит развитие подлинно реального (реал-ре-ального). Приведем характерный пример: «На одном из искусственных водоемов Австралии в один из воскресных дней собралось около 15 тысяч человек с рыболовными снастями. Дело в том, что компания по производству рыболовных принадлежностей объявила, что в воду озера выпущена особо помеченная рыба. Поймавшему ее рыболову присуждался приз 50 000 долларов. Рыбакам, отловившим за день 10 000 рыб, так и не удалось поймать «золотую рыбку». А компания, продавшая огромное количество удочек и спиннингов, хорошо заработала за одно воскресенье» [5].
Безусловно, фадьш- и псевдо-реальность могут выступить источником манипуляции. В. Пелевин по поводу современных КТ пишет: «Технологии редактирования воздействуют на то, что мы видим, ... на то, что думаем. ... если они применяются в комбинации и
делается это тонко, так, что методы сменяют друг друга постоянно, а их интенсивность все время остается на границе восприятия, достигается практически стопроцентная точность манипулирования.» [6]. Итак, наше восприятие и действия предопределяемы.
Подобные рассуждения поднимают вопрос о технологическом детерминизме — о том, в какой степени коммуникативные технологии способны оказывать влияние на социум через управляемые действия людей.
В работах таких мыслителей как Н. Постман, Г. А. Иннис, М. Маклюэн, Ж. Бодрийяр средства массовых коммуникаций выдвигаются на роль единственного фактора и движителя социальных изменений; этапы развития СМК маркируют собой переходы от одной эпохи к другой. Эти позиции относятся к технологическому детерминизму, причем обозначим его как «жесткий».
Мы предлагаем взглянуть на социальные трансформации в корреляции с коммуникативными технологиями не через эволюцию форм последних, а скорее, через содержание, которое они до нас доносят. В этом контексте правомерно говорить о конструировании социальных процессов с помощью коммуникативных технологий лишь в том случае, когда полученная информация коррелирует с транслируемой, а точнее, когда ответная реакция реципиента соответствует целям передающей стороны.
Если обратиться к теоретическим разработкам Н.С. Розова, согласно которым исторические события имеют своими последствиями существенные изменения социальных функций и социальных способов в масштабе всего общества [7], то следует понимать, что организуемые с помощью КТ события фальш-реальности, а также события, происходящие в результате рефлексии на фальш- и псевдо-реальность как никакие иные представляют собой «пыль» [Бродель] в глобальном историческом времени-пространстве. Но если принять во внимание, что все, начиная от идеологии, пропаганды, формирования мировоззрения, и заканчивая организацией революций и даже военных действий (например, на вопрос одному пиарщику о том, что может спасти В. В. Путина с его максимально низким рейтингом в момент вхождения во власть, ответом стало: «Маленькая победоносная война.» [8]), не лишено тени технологий паблик ри-лейшнз, то, вероятно, корректнее говорить, что социальная трансформация определяется масштабностью организованной с помощью КТ коммуникативной ситуации, которая в свою очередь зависит от целей инициирующего ее субъекта.
И. Л. Викентьев выделяет четыре вида воздействия КТ на «Клиента»: на первом уровне вероятность того, что человек хотя бы запомнил информацию — минимальна, на втором уровне эта вероятность возрастает, на третьем — обнаруживается готовность к действию, и лишь на четвертом уровне эта готовность переходит в действие [9]. Исследование Викентьева показывает, что процесс программирования коммуникативными технологиями необходимого поведения достаточно сложный, но, тем не менее, он является фактом.
Авторитетные авторы в сфере медиатехнологий А. Бриггз, П. Кобли, посвящая свою работу именно результативным приемам, замечают, однако: «нельзя согласиться, что управление информацией всегда равнозначно полному контролю над властью в обществе» [10].
Многие современные исследователи, например, Д. Рашкофф склоняются к мнению, что «никто не
ОМСКИЙ НАУЧНЫЙ ВЕСТНИК № 4 (69) 2008 ФИЛОСОФСКИЕ НАУКИ
ФИЛОСОФСКИЕ НАУКИ ОМСКИЙ НАУЧНЫЙ ВЕСТНИК №4 (69) 2008
воспринимает медиа-мейнстрим всерьез. Выросши на диете из медиа-манипуляций, все мы начали понимать, из каких ингредиентов слагаются эти махинации» [11]. Рашкофф констатирует, что в эпоху «интерактивного телевидения» индивиды, «вскормленные медиа», «свободны отвечать телевизору, высказывая вслух свои мнения или используя дистанционные пульты, джойстики, телефоны» [12]. По нашему мнению, на настоящий период времени интерактивность в большинстве случаев лишь артикулируется: форма и содержание «интерактивности» предопределяется медиа, выбор ответов на поставленный вопрос является ограниченным, сам вопрос — предзаданным, звонки и видеосюжеты, подготовленные простыми людьми, могут быть не пропущены в эфир. По этому поводу В. Пелевин высказывается словами одного из героев «Шлема ужаса»: «Представь себе, что ты смотришь боевик и сам решаешь, кто кого застрелит. Если ты выберешь, чтобы главного героя убили в первой перестрелке, куда денется весь сюжет? ... Поэтому на самом деле никакой интерактивности не бывает — она кажущаяся. Или, скажем так, она допускается в той узкой зоне, где любой выбор не изменит сути дела. Главная проблема как раз в том, чтобы избавиться от свободы выбора, жестко подвести к нужному решению, сохранив уверенность, что выбор свободный. По научному это называется принудительным ориентированием» [13].
Еще одно ограничение на «всевластие» медиа накладывают когнитивные установки реципиента. Классики психологической науки Ф. Зимбардо и М. Ляйп-пе описывают сопротивление влиянию: «.убеждающие сообщения — и даже очень сильные — иногда бывают совершенно неэффективными. Люди часто игнорируют сообщения, если чувствуют, что они противоречат их убеждениям, оспаривают сообщения, которые не могут игнорировать, и по возможности искажают смысл тех сообщений, которые они не могут опровергнуть» [14].
Кроме данных когнитивной психологии, можно привести высказывание Р. Барта: «.число возможных прочтений одной и той же лексии (одного и того же изображения) индивидуально варьируется...она зависит от различных типов знания, проецируемых на изображение (знания, связанные с нашей повседневной практикой, национальной принадлежностью, культурным, эстетическим уровнем) . оказывается, что изображение может быть по-разному прочитано несколькими разными субъектами, и эти субъекты могут без труда сосуществовать в одном индивиде. Язык изображения — это не просто переданное кем-то (например, субъектом, комбинирующим знаки или создающим сообщения) слово, это также слово, кем-то полученное, принятое.» [15].
Очевидно, что объект, на которого направленно информационное воздействие, может не принять, не понять, неадекватно проинтерпретировать информацию или прореагировать на коммуникативный посыл субъекта неожиданным образом.
Д. Слес говорит о том, что как межиндивидуаль-ное, так и массовое взаимодействие сводится, скорее, к непониманию, нежели к пониманию: «если вы попросите телезрителей после только что закончившейся программы новостей, рассказать о чем был выпуск, то большинство из них не сможет этого сделать, а если даже и сможет, то их интерпретация с большой степенью вероятности будет неверной» [16]. Также Слес приводит аргумент, что большинство сложных документов-форм, а также разного вида опросники заполняются неправильно. Далее он кон-
статирует, что даже тот, кто создает сообщение, не способен воспринять его объективно. Опираясь на Л. Витгенштейна, исследователь утверждает, что люди, читая сообщения, пользуются набором доступных им и подходящих на данный момент правил. Это делает коммуникацию, по его мнению, совершенно непредсказуемой.
Д. Слес выделяет следующие причины, осложняющие предсказуемость коммуникации: 1) субъективность (мы всегда должны учитывать, кто читает сообщение, при каких обстоятельствах и т.д.); 2) факт существования лжи свидетельствует, что коммуникация — это конструируемый, творческий процесс; 3) люди создают (извлекают) смыслы в соответствии с собственными, а не с чьими-либо еще, потребностями и ожиданиями.
Вероятно, это и обусловливает то, что с помощью коммуникативных технологий, людей постоянно пытаются стандартизировать, унифицировать, сформировать у них потребности, «подстроиться» к уже существующим стереотипам и прочее в обход их психологических, субъективных, когнитивных барьеров, методами, к «которым еще не выработался иммунитет» [17].
Ввиду сказанного целесообразно сделать вывод, что утверждения по поводу трансформации социальной реальности исключительно с помощью КТ, безусловно, являются недостаточно обоснованными. Мы считаем, что на настоящий момент, корректнее говорить не о жестком, а об умеренном технологическом детерминизме, что предполагает потенциальную способность коммуникативных технологий вносить изменения в организацию и развитие социального, например, на основе создания фальш- и псевдо-ре-ального. В целом подобная умеренность соотносится со следующим уклончивым замечанием Дж. Клаппе-ра: «...массовая коммуникация, как правило, не является необходимым и достаточным источником изменений, но скорее функционирует через сеть опосредующих факторов и влияний», хотя «сохраняются определенные исключительные ситуации, в которых, по-видимому, массовая коммуникация способна оказывать прямое влияние» [18].
Итак, КТ обладают потенциалом манипулирования. Но, по нашему мнению, их действие в социуме не следует расценивать как абсолютно негативное, деструктивное для индивида, находящегося в ранге объекта коммуникативного взаимодействия. Наряду с существующими когнитивными барьерами человек способен к критическому осмыслению происходящего и транслируемого, он обладает возможностью сознательно прервать контакт с СМК, занять маргинальную, альтернативную позицию, проявить творчество и самостоятельность в решении социально значимых задач (уже другой вопрос касается того, есть ли у него стремление, желание к реализации этих возможностей).
Согласно нашей точке зрения, для адекватного понимания серьезной и неоднозначной роли коммуникативных технологий в современном социуме необходим комплексный подход. Считаем, что подобный подход может быть получен на социально-философском уровне рефлексии. В соответствии с основополагающей дуадой человек/общество, нами было пред-ложно два направления изучения КТ: с позиции воздействия на индивида и на общество в целом, причем, влияние данного вида технологий на последнее выражается в особой организации социальной реальности, а также в определенном способе ее трансформации. Следовательно, мы имеем три ракурса социально-
философского анализа феномена коммуникативных технологий. Рассматривая последовательно эти аспекты, мы пришли к следующим выводам: 1) эффекты КТ на индивида не следует сводить лишь к воздействию на объект массовых коммуникаций (и, кроме того, считать их абсолютно негативными): субъект, инициирующий коммуникативных процесс, тоже подвергается некоторому влиянию; 2) современная социальная реальность может быть представлена как включающая псевдо-, фальш- и реал-реальность; 3) коммуникативные технологии содержат в себе потенциал манипуляции: трансформация социального возможна в ответ на созданную КТ фальш- и псевдореальность, однако подобное изменение носит лишь вероятностный характер.
Библиографический список
1. Трунов, А.А. Технологии «паблик рилейшнз» в трансформирующейся цивилизации модерна / А.А. Трунов // http: // diss.rsl.ru /diss/ 03/ 1113/ 031113040.pdf.
2. Почепцов, Г.Г. Паблик рилейшнз для профессионалов / Г.Г. Почепцов. — М.: Рефл-бук, Киев : Ваклер, 2000. — С. 357.
3. Lippman, W. Public opinion / W. Lippman. — NY, 1965.
4. Мертон, Р. Самоисполняющееся пророчество / Р. Мертон // http: // www.journal.prognosis.ru /a/2006/05/10/82.html.
5. Викентьев, И.Л. Приемы рекламы и public relations / И.Л. Викентьев. — СПб.: ТРИЗ-ШАНС, Бизнес-пресса, 2007. — С. 169.
6. Пелевин, В. Шлем ужаса. Креатифф о Тесее и Минотавре /
В. Пелевин // http: // www.koob.ru.
7. Розов, Н.С. Философия и теория истории / Н.С. Розов. — М. : Логос, 2002. - С. 196.
8. Трегубова, Е. Байки кремлевского диггера / Е. Трегубова. — М. : Книга, 2003. — С. 203.
9. Викентьев, И.Л. Приемы рекламы и public relations / И.Л. Викентьев. — СПб.: ТРИЗ-ШАНС, Бизнес-пресса, 2007. — С. 31-34.
10. Медиа. — М.: ЮНИТИ-Дана, 2005. — С. 84.
11. Рашкофф, Д. Медиавирус. Как поп-культура тайно воздействует на ваше сознание / Д. Рашкофф // http: // www. rurashkoff_mediavirus.html.
12. Там же.
13. Пелевин, В. Шлем ужаса. Креатифф о Тесее и Минотавре /
B. Пелевин // http: // www.koob.ru.
14. Зимбардо, Ф., Ляйппе, М. Социальное влияние / Ф. Зим-бардо, М. Ляйппе. — СПб.: Питер, 2000. — С. 223-224.
15. Барт, Р. Риторика образа / Р. Барт. — М.: Мысль, 1994. —
C. 297-318.
16. Sless, D. Unpredictable mass communication / D. Sless // http: // www.communication.org.au.
17. Почепцов, Г.Г. Информация и дезинформация / Г.Г. Почепцов. — Киев : Ника-Центр, 2001. — С. 6.
18. Klapper, J. The Effects of Mass Communication / J. Klapper. — NY, 1961. — P. 8.
ШЕРЕМЕТ Анна Александровна, аспирант кафедры философии.
Статья поступила в редакцию 14.05.08 г.
© А. А. Шеремет
УДК 165 Н. М. ГОЛИК
Саратовский государственный университет им. Н. Г. Чернышевского
РАЦИОНАЛЬНОСТЬ И РЕАЛЬНОСТЬ КАК БАЗИСНЫЕ ТЕМЫ ФИЛОСОФИИ НАУКИ
Рассматриваются актуальные проблемы современной философии и методологии научного познания — проблемы реальности научного знания и рациональности научного исследования в их взаимосвязи. В результате анализа выявлены различные аспекты научной рациональности и ряд форм реализма, исследована их связь с концепциями истины.
...Мы хотим знать, что действительно реально и что подлинно рационально.
Я. Хакинг
Одна из центральных идей европейской философской традиции — отношение бытия и мышления (соответствие мысли и мира), — проникая в науку, трансформируется в идею соотнесенности научного мышления и «научного бытия». Так Г. Башляр, например, главное направление в науке ХХ века связывает с двумя фундаментальными философскими сущностями. Они спокойно уживаются в современном научном сознании, и обозначаются классическими терминами «рационализм» и «реализм» [1, с. 28]. Находясь в тесной взаимосвязи, противоборствую-
щие философские направления дают импульс науки, благодаря которому последняя способна упрощать реальное и усложнять разум. Собственно, проблема возникает тогда, по мнению Башляра, когда мы переносим «главную метафизическую проблему — относительно реальности внешнего мира — в саму область научной реализации» [1, с. 35].
Подобную мысль подхватывает Я. Хакинг, утверждая, что в современной философии науки существуют две основные темы — тема рациональности и тема реализма. К первой теме он относит вопросы, связанные с разумом, фактами и методом, ко второй — вопросы существования объективного мира, его истинности. И хотя эти вопросы тесно переплетаются, Хакинг больше говорит о том, что реально. Он объяс-
ОМСКИЙ НАУЧНЫЙ ВЕСТНИК № 4 (69) 2008 ФИЛОСОФСКИЕ НАУКИ
