CC BY
2628
Учреждение Российской академии наук Институт социологии РАН
Департамент по делам СМИ, печати, телерадиовещания и средств массовых коммуникаций Краснодарского края
ООО Издательский дом «ХОРС»
ТЕОРИЯ И ПРАКТИКА ОБЩЕСТВЕННОГО РАЗВИТИЯ
Научный журнал www.teoria-practica.ru № 5
The Institution of Russian Academy of Sciences The Institute of Sociology RAS
Department of Mass Media, Press, Broadcasting and Mass Communication Media of the Krasnodar Region
LLC Publishing House "HORS"
THEORY AND PRACTICE OF SOCIAL DEVELOPMENT
Scientific journal www.teoria-practica.ru № 5
ТЕОРИЯ И ПРАКТИКА ОБЩЕСТВЕННОГО РАЗВИТИЯ
2012, № 5
Основан в 2005 году
Научный журнал «Теория и практика общественного развития» включен в Перечень ведущих рецензируемых научных журналов и изданий, в которых должны быть опубликованы основные научные результаты диссертаций на соискание ученых степеней доктора и кандидата наук (Решение Президиума Высшей аттестационной комиссии Минобрнауки России от 19 февраля 2010 года № 6/6).
• Свидетельство о регистрации электронного СМИ: Эл № ФС 77-477004 от 08 декабря 2011 г.
• Свидетельство о регистрации печатного СМИ: ПИ № ФС 77-477005 от 08 декабря 2011 г.
• Регистрационное свидетельство ФГУП НТЦ «Информрегистр» № 575 от 20.10.2011 г.
• Лицензионный договор с ООО «НЭБ» № 60-03/2011Р от 23.03.2011 г. на включение информации об опубликованных статьях в систему Российского индекса научного цитирования
• Журнал входит в крупнейшую базу печатных и электронных сериальных изданий UlrichsWeb
ГЛАВНЫЙ РЕДАКТОР:
Попов Михаил Юрьевич, доктор социологических наук, профессор ЗАМЕСТИТЕЛЬ ГЛАВНОГО РЕДАКТОРА:
Харсеева Виктория Леонидовна, кандидат социологических наук, доцент, директор Издательского дома «ХОРС»
РЕДАКЦИОННЫЙ СОВЕТ:
Абрамова Ирина Евгеньевна, доктор политических наук, кандидат исторических наук, доцент, доцент кафедры истории, философии и политологии Азово-Черноморской государственной агроинженерной академии Андреев Эдуард Михайлович, доктор философских наук, профессор, главный научный сотрудник Учреждения Российской академии наук Институт социально-политических исследований РАН
Бедерханова Вера Петровна, доктор педагогических наук, профессор, заведующая кафедрой социальной работы, психологии и педагогики высшего образования Кубанского государственного университета Вишневецкий Кирилл Валерьевич, доктор юридических наук, доцент, начальник кафедры уголовного права Краснодарского университета МВД России Волков Юрий Гоигорьевич, заслуженный деятель науки РФ, доктор философских наук, профессор, директор ИППК Южного федерального университета Волкова Полина Станиславовна, доктор философских наук, кандидат филологических наук, профессор, профессор кафедры философии и политологии Краснодарского государственного университета культуры и искусств, член Союза композиторов России Вукович Галина Григорьевна, доктор экономических наук, профессор, профессор кафедры прикладной экономики и управления персоналом Кубанского государственного университета, заслуженный деятель науки Кубани, академик Российской академии естественных наук Гараева Галина Фаизовна, доктор философских наук, профессор, заместитель директора по
науке Северо-Кавказского филиала Российской академии правосудия Голенкова Зинаида Тихоновна, заслуженный деятель науки РФ, доктор философских наук, профессор, заместитель директора Учреждения Российской академии наук Институт социологии РАН, руководитель Центра исследования социальной структуры и социального расслоения
Горшков Михаил Константинович, Лауреат государственной премии РФ в области науки и техники, член-корреспондент РАН, директор Учреждения Российской академии наук Институт социологии РАН Касьянов Валерий Васильевич, доктор социологических наук, доктор исторических наук, профессор, руководитель Департамента по делам СМИ, печати, телерадиовещания и средств массовых коммуникаций Краснодарского края Королева Татьяна Петровна, доктор психологических наук, профессор кафедры психологии и педагогики Краснодарского университета МВД России
Лебедев Семен Яковлевич, доктор юридических наук, профессор, заслуженный юрист России,
начальник кафедры криминологии Московского университета МВД России Маршак Аркадий Львович, доктор философских наук, профессор, профессор Российской академии предпринимательства Мельников Александр Борисович, доктор экономических наук, профессор, заведующий кафедрой экономики и внешней экономической деятельности Кубанского государственного аграрного университета Миндагулов Айкен Хайдарович, доктор юридических наук, профессор, профессор Казахского
национального университета им. Абая Минчев Минчо Петров, доктор философских наук, профессор, профессор кафедры истории философии Великотырновского университета им. Святых Кирилла и Мефодия (Республика Болгария, г. Велико Тырново) Петрович Александр, доктор философских наук, доцент, доцент кафедры философии Университета Приштины в Косовской Митровице (Республика Сербия) Рассказов Леонид Павлович, заслуженный деятель науки РФ, доктор юридических наук, доктор исторических наук, профессор, заведующий кафедрой теории и истории государства и права Кубанского государственного аграрного университета Сёмик Алла Анатольевна, доктор исторических наук, кандидат психологических наук, доцент,
профессор Кубанского социально-экономического института Снимщикова Ирина Викторовна, доктор экономических наук, профессор, профессор кафедры экономики и финансового менеджмента Кубанского государственного технологического университета; профессор кафедры организации производства и инновационной деятельности Кубанского государственного аграрного университета Тилинина Татьяна Валентиновна, доктор философских наук, профессор, профессор кафедры
философии Кубанского государственного университета Упоров Иван Владимирович, доктор исторических наук, кандидат юридических наук, профессор, профессор Краснодарского университета МВД России Чапурко Татьяна Михайловна, доктор политических наук, кандидат юридических наук, доцент,
профессор кафедры философии и социологии Краснодарского университета МВД России Шалин Виктор Викторович, доктор философских наук, кандидат педагогических наук, профессор, Член-корреспондент Академии Гуманитарных наук России, заведующий кафедрой социологии и культурологии Кубанского государственного аграрного университета Штурба Виктор Александрович, доктор исторических наук, кандидат педагогических наук, профессор, профессор кафедры связи с общественностью и коммуникативистики Кубанского государственного университета
ЗАВЕДУЮЩАЯ РЕДАКЦИЕЙ:
Харсеева Наталия Вячеславовна, кандидат культурологии, доцент
ОТВЕТСТВЕННЫЙ СЕКРЕТАРЬ РЕДАКЦИИ:
Шаповалова Янина Анатольевна
ПЕРЕВОДЧИК:
Саввина Ольга Васильевна
УЧРЕДИТЕЛИ:
Учреждение Российской академии наук Институт социологии РАН
Департамент по делам СМИ, печати, телерадиовещания и средств массовых коммуникаций Краснодарского края ООО Издательский дом «ХОРС»
АДРЕС ИЗДАТЕЛЯ:
350015, г. Краснодар, ул. Янковского, д. 156 тел. (861) 290-13-35, (928) 210-13-35 Электронный адрес: [email protected]
АДРЕС РЕДАКЦИИ:
г. Краснодар, ул. Ставропольская, д. 149, каб. 232 (главный корпус Кубанского государственного университета) тел. (861) 290-13-35, (928) 210-13-35 Электронный адрес: [email protected]
THEORY AND PRACTICE OF SOCIAL DEVELOPMENT 2012, No. 5 Founded in 2005
The journal "Theory and practice of social development" is included in the List of peer-reviewed journals, which publish the essential results of scientific researches and experiments of PhD and D.Phil. theses (as per Resolution of the General Committee of Higher Attestation Commission of the Ministry of Education and Science of the Russian Federation, February, 19, 2010; № 6/6).
• Registration certificate of Electronic Media: № OC 77-477004, dated December 8, 2011.
• Registration certificate of Published Media: nM № OC 77-477005, dated December 8, 2011.
• Registration certificate of Federal State Unitary Enterprise Science and Technology Centre "Inform-registr" № 575, dated October, 20, 2011.
• Licensed agreement with LLC "NEB" № 62-03/2011R of March 23, 2011 for the inclusion of the information about published articles in the system of the Russian Science Citation Index
• The journal is included into the largest database of printed and electronic serials UlrichsWeb
CHIEF EDITOR:
Popov Mikhai Yuryevich, D.Phil. in Social Science, Professor, Head of Scientists and Lecturers Training Department, Krasnodar University of the Ministry of Internal Affairs of Russia
DEPUTY EDITOR:
Kharseeva Victoria Leonidovna, PhD in Social Science, Assistant Professor, Director of the "KHORS" Publishing House
EDITORIAL BOARD:
Abramova Irina Evgenyevna, D.Phil. in Political Science, PhD in History, Assistant Professor of the History, Philosophy and Political Science Department, Azov and Black Sea State Agro-Engineering Academy
Andreev Eduard Mikhailovich, D.Phil., Professor, Chief Research Scientist of the Institute of Political and
Social Research of the Russian Academy of Sciences Bederkhanova Vera Petrovna, D.Phil. in Education Science, Professor, Head of Social Work, Psychology and Higher Education Science Department, Kuban State University Vishnevetskiy Kirill Valeryevich, LL.D, Assistant Professor, Head of the Criminal Law Department, Krasnodar University of the Ministry of Internal Affairs of Russia Volkov Yuriy Grigorievich, Honored Scientist of the Russian Federation, D.Phil., Professor, Director of
the Institute for Continuing Education and Retraining of the Southern Federal University Volkova Polina Stanislavovna, D.Phil., D.Phil. in Art History, PhD in Linguistics, Professor of the Philosophy and Political Science Department, Krasnodar State University of Arts and Humanities, the Member of the Composers' Union of Russia Vukovich Galina Grigoryevna, D.Phil. in Economics, Professor of the Applied Economics and Human Resources Department, Kuban State University, Honored Scientist of Kuban, Academician of the Russian Academy of Natural Sciences Garaeva Galina Faizovna, D.Phil., Professor, Assistant Director of Research at North Caucasus Branch
of Russian Academy of Justice Golenkova Zinaida Tikhonovna, Honored Scientist of Russian Federation, D.Phil., Professor, Assistant Director at the Social Sciences Institute of the Russian Academy of Sciences, Director at the Centre of Society Structure and Social Stratification Researches Gorshkov Mikhail Konstantinovich, Recipient of the State Prize of the Russian Federation in the field of Science and Technology, Corresponding Member of the Russian Academy of Sciences, Chief Executive of the Institute of Sociology of the Russian Academy of Sciences Kasyanov Valeriy Vasilevich, D.Phil. in Social Science, D.Phil. in History, Professor, Head of the Department for Mass Media, Press, Broadcasting and Communication Media of the Krasnodar Region
Koroleva Tatyana Petrovna, D.Phil. in Psychology, Professor of the Psychology and Education Science
Department, Krasnodar University of the Ministry of Internal Affairs of Russia Lebedev Semen Yakovlevich, LL.D, Professor, Honoured Lawyer of Russia, Head of the Criminology Chair, Moscow University of the Ministry of Internal Affairs of Russia
Marshak Arkadiy Lvovich, D.Phil., Professor of the Russian Academy of Business
Melnikov Alexandr Borisovich, D.Phil. in Economics, Professor, Head of the Economics and Foreign
Economic Affairs, Kuban State Agrarian University Mindagulov Alken Khaidarovich, LL.D, Professor of Kazakh National University of Education Sciences Minchev Mincho Petrov, D.Phil., Professor of the History of Philosophy Department, Saints Cyril and
Methodius' University in Veliko Tarnovo (Republic of Bulgaria, Veliko Tarnovo) Petrovich Alexander, D.Phil., Associate Professor of the Philosophy Department, Pristina University in
Kosovska Mitrovica (Republic of Serbia) Rasskazov Leonid Pavlovich, Honored Scientist of Russian Federation, LL.D, D.Phil. in History, Professor, Head of the Theory and History of State and Law Department, Kuban State Agrarian University
Syomik Alla Anatolyevna, D.Phil. in History, PhD in Psychology, Assistant Professor of Kuban Institute
for Social and Economic Studies Snimshchikova Irina Viktorovna, D.Phil. in Economics, Professor of the Economics and Financial Management Department, Kuban State Technological University, Professor of the Department of Manufacturing Process and Innovative Activity Management, Kuban State Agrarian University Tilinina Tatyana Valentinovna, D.Phil, Professor of the Philosophy Department, Kuban State University Uporov Ivan Vladimirovich, D.Phil. in History, PhD in Science of Law, Professor, Krasnodar University of
the Ministry of Internal Affairs of Russia Chapurko Tatyana Mikhailovna, D.Phil. in Political Science, PhD in Science of Law, Associate Professor, Professor of the Philosophy and Social Science Department, Krasnodar University of the Ministry of Internal Affairs of Russia Shalin Viktor Viktorovich, D.Phil. in Philosophy, PhD in Education Science, Professor, Corresponding Member of Russian Academy of Humanities, Head of the Social and Cultural Sciences Department, Kuban State Agrarian University Shturba Viktor Aleksandrovich, D.Phil. in History, PhD in Education Science, Professor of the Public Relations and Communication Studies Department, Kuban State University
MANAGING EDITOR:
Kharseeva Nataliya Vyacheslavovna, PhD in Cultural Studies, Associate Professor
EXECUTIVE EDITOR:
Shapovalova Yanina Anatolievna
TRANSLATOR:
Savvina Olga Vasilyevna
FOUNDERS:
The Institution of Russian Academy of Sciences The Institute of Sociology RAS Department of Mass Media, Press, Broadcasting and Mass Communication Media of the Krasnodar Region LLC Publishing House "HORS"
PUBLISHER'S ADDRESS:
350015, Krasnodar, 156 Yankovskogo ul. tel. (861) 290-13-35, (928) 210-13-35 Electronic address: [email protected]
EDITORIAL BOARD'S ADDRESS:
Krasnodar, 149 Stavropolskaya st., office 232 (main building of Kuban State University) tel. (861) 290-13-35, (928) 210-13-35 Electronic address: [email protected]
СОДЕРЖАНИЕ
ФИЛОСОФСКИЕ НАУКИ ................... 15
Борисова Е.Р.
Социально-философские основания стратегии управления качеством образования в вузе....................................................... 17
Брандт Г.А.
Художественная диагностика травмы национальной идентичности: опыт «Коляда-театра»
(г. Екатеринбург)..................................... 20
Пращерук Н.В.
«Эстетика универсальнее
христианства»:
художественная проза
Константина Леонтьева.......................... 24
Курбатов Н.И.
Теория мирового баланса...................... 31
Исмаилов Т.И.
О модернизационном потенциале Северо-Кавказского региона и Чечни.................................................... 35
Паремузов А.Н.
Социальные стратегии преодоления правового нигилизма в современной России........................... 40
Пожаров Ю.П.
Тенденции развития сетевого общества
и перспективы модификации сознания современного человека.......................... 43
Столяренко В.Е., Столяренко Д.В. Правовая социализация как формирование
индивидной социальности..................... 47
Ермаков В.А.
Духовные аспекты
рассмотрения психоанализа
русскими религиозными философами .. 52
СОЦИОЛОГИЧЕСКИЕ НАУКИ............ 57
Ильиных С.А.
Хабитуализация бедности..................... 59
Еремина Е.В.
Качество жизни
как фактор формирования
региональной идентичности.................. 63
CONTENT
.........PHILOSOPHICAL SCIENCES
Borisova E.R. Social and philosophical bases of strategy of controlling the quality of education ................in higher education institution
Brandt G.A.
Art diagnostics of trauma of national identity: experience of the "Kolyada theatre" .....................................(Yekaterinburg)
Prashcheruk N. V.
«Esthetics is more universal than Christianity»: Konstantin Leontyev's .................................narrative literature
Kurbatov N.I.
.......................Theory of global balance
Ismailov T.I. Concerning enhancement potential of the North Caucasus ....................and the Chechen Republic
Paremuzov A.N.
Social strategies of coping with legal nihilism ............................in the modern Russia
Pozharov Y.P.
Trends in the development of the network society and the prospects for modification of the consciousness of ................................the modern human
Stolyarenko V.E., Stolyarenko D.V.
Legal socialization as personal sociability .........................................development
Ermakov V.A.
Spiritual aspects of psychoanalysis consideration .........by Russian religious philosophers
...........SOCIOLOGICAL SCIENCES
Ilyinykh S.A.
..........................Poverty habitualization
Eremina E. V.
Life quality as a factor of regional identity .............................................developing
Викулов А.К.
Риски российского общества рубежа ХХ-ХХ1 вв.: относительная депривация социальных групп молодежи и перспективы
их новой радикализации........................ 66
Жегусов Ю.И.
Молодежь Республики Саха (Якутия) и антиалкогольная политика.................. 70
Бадараев Д.Д., Винокурова А.В., Батжаргал Джаргалсайхан
Основные тенденции развития ценностных ориентаций семьи в контексте трансформационных процессов в современном монгольском обществе........................... 75
Ерохина Л.Д.
Региональные и культурные факторы существования организованной проституции и торговли женщинами в юго-восточных странах........................ 83
Трикило Е.А. Проблема нормы в структурном функционализме и социальной феноменологии............... 89
Труфанов Д.О.
О парадоксе кооперации с точки зрения
универсумной социологической
теории рациональности......................... 93
ПСИХОЛОГИЧЕСКИЕ НАУКИ............ 97
Федоров В.В., Шикун А.Ф., Иванчикова А.И.
Образ среды предметно-пространственного окружения эдемо-инфернальной проекции............. 99
Кочеткова С.В.
Экстремальность спорта как средство психического самосовершенствования .... 103
Мазанко Н.В.
Предстартовые состояния спортсменов-стрелков............................ 107
Баранова Е.В.
Психологическая помощь семье, находящейся в кризисе.......................... 110
Смирнова С.В. Психологические предикторы психосоматической патологии в детском возрасте
(на примере бронхиальной астмы)........ 115
- 8 -
Vikulov A.K.
Risks of the Russian society at the turn of the XX-XXI centuries: relative deprivation of Russian youth social groups and prospect of ..........................their new radicalization
Zhegusov Y.I.
Youth of the Sakha Republic (Yakutia) ............................and antialcohol policy
BadaraevD.D., Vinokurova A.V., Batzhargal Dzhargalsaikhan
Main tendencies of family value orientations development in the context of social transformations
in contemporary .................................Mongolian society
Erokhina L.D.
Regional and cultural basis for organized prostitution and women trafficking ..............in the South-Eastern countries
Trikilo E.A. A norm concept in structural functionalism ....................and social phenomenology
Trufanov D.O.
Concerning the paradox of co-operation from the perspective of universum .............sociological theory of rationality
.......PSYCHOLOGICAL SCIENCES
Fedorov V.V., Shikun A.F., Ivanchikova A.I. Image of object and space environment ........from the Eden-infernal perspective
Kochetkova S.V.
Extremeness of sports as a means of ......................psychic self-improvement
Mazanko N. V.
Pre-start states of ...................................shooting athletes
Baranova E.V.
Psychological support ................................for families in crisis
Smirnova S. V.
Psychological predictors of the psychosomatic pathology at childhood
....(by the example of bronchial asthma)
Филипиди Т.И.
К проблеме социально-коммуникативной компетентности подростков с компенсированной затрудненностью психического развития: когнитивно-репрезентационный и ценностно-смысловой аспекты........... 118
Тимошкина А.А.
Исследование влияния эмоциональной напряженности на самоактуализацию и механизмы психологической защиты у студентов ... 122
Зенина С.Р.
Особенности субъективного благополучия педагогических работников в профессиональной сфере................... 127
Елисеева Ж.М.
Роль психологических особенностей сотрудников в формировании стилей их реагирования на имиджевые изменения в организации....................... 130
Filipidy T.I. Concerning the problem of social and communicative competence of teenagers with compensated mental retardation: cognitive-representational .....................and value-semantic aspects
Timoshkina A.A.
Research of emotional intensity influence on students' self-actualization and mechanisms of ...........................psychological defence
Zenina S.R. Features of teaching employees' subjective wellbeing ...........in the professional sphere
Eliseeva Z.M. Role of employees' psychological features in development of styles of their reaction to image changes ............................in the organization
ПЕДАГОГИЧЕСКИЕ НАУКИ............... 135.................PEDAGOGICAL SCIENCES
Маркова С.М. Markova S.M. Взаимодействие общества и образования Cooperation of society and education как фундаментальная база построения as a fundamental basis теории педагогического for a theory of educational проектирования...................................... 137 ...............................projecting development
Кусмарцев М.Б.
Модель социально-педагогического сопровождения инновационного развития региональной системы патриотического воспитания детей и молодежи (70-летию Сталинградской битвы посвящается) .....................................
Росновская Л.В.
Теоретико-методологические концепты компетентностного подхода в профессиональном образовании.......
Кузнецов К.В. Формирование у студентов гуманитарных вузов умений антипропаганды религиозного экстремизма в профессиональной деятельности......
Островая В.В. Формирование
коммуникативной компетентности у будущего экономиста..................
Kusmartsev M.B. Model of social and pedagogical support for innovative development of regional system of patriotic education for children and young people (to the 70th Anniversary of the battle of 141 ..................................Stalingrad dedicated)
Rosnovskaya L.V.
Theoretical and methodological concepts of the competence- based approach 145 ................................i n vocational education
Kuznetsov K.V.
Developing of anti-propaganda skills to religious extremism in professional activity of students of higher education 151 .............................institutions of humanities
Ostrovaya V.V.
Development of the communicative competence of students of 154 ...............economic specialties departments
Тимофеев А.В.
Целевой блок процесса формирования билингвальной речемыслительной культуры будущих инженеров-исследователей.... 158
Ситникова С.Ю., Шестернина В.В. Активизация самостоятельной работы студентов железнодорожного вуза в процессе графической подготовки..... 162
Аккуин А.Д.
Определение уровня овладения техническими действиями в дзюдо....... 165
ИСТОРИЧЕСКИЕ НАУКИ.................... 171
Ибрагимов М.М.
Противодействие коллективизации в национальных областях Северного Кавказа
на рубеже 1920-1930-х гг....................... 173
Шаповалов С.Н. Празднование партийных и государственных юбилеев на Кубани в 1920-е гг.............................. 176
Войткевич А.Ю. Сотрудничество Германии с регионами Юга России в конце ХХ - начале XXI в. (Краснодарский край, Ростовская область,
Ставропольский край)............................ 180
Матвеев О.В. Из истории чехов
Черноморской губернии......................... 184
Угрюмова М.В.
Архивное документальное наследие органов земского самоуправления России..................................................... 187
Галиуллина С.Д.
Нормативно-правовое регулирование института попечительства в народных училищах
Российской империи............................... 191
Ковалев А.С.
Проблемы девиантного поведения
в инвалидных домах Сибири
и способы его преодоления
(20-е гг. XX в.)......................................... 194
Дмитриева Г.Н.
Негативные последствия строительства Зейского гидроузла................................. 199
Timofeyev A. V.
Learning objectives unit for bilingual rhetoric and intellectual culture development of .....................future research engineers
Sitnikova S.Y., Shesternina V.V.
Activation of the independent work of railway transport high school's students ...........in the process of graphic studies
Akkuin A.D.
Determination of the level of mastering .................the technical actions in Judo
................HISTORICAL SCIENCES
Ibragimov M.M. Resistance to collectivization in national regions of
North Caucasus .....................in the turn of 1920-1930's
Shapovalov S.N.
Celebrations of political and public commemorations .....................in Kuban region in 1920-s
Voitkevich A.Y. Cooperation of Germany and Southern regions of Russia at the late 20th - early 21th centuries (Krasnodar region,
Rostov region, ...................................Stavropol region)
Matveev O.V.
From the history of the Black sea .................................province's Czechs
Ugryumova M.V.
Archive heritage of the local government authorities ..............................(zemstvo) of Russia
Galiullina S.D. Normative legal regulation of the patronage institution in public schools of ...............................the Russian Empire
Kovalev A.S.
Problems of deviant behavior in Siberian institutions for disabled persons ......and ways of its overcoming (1920s)
Dmitrieva G.N.
Negative implications of Zeyskaya .........hydro-electric generating complex
КУЛЬТУРОЛОГИЯ............................... 203
Шумихина Л.А., Попова В.Н.
Эстетика парадов и демонстраций как праздничных ритуалов
.......................CULTURAL SCIENCES
Shumihina L.A., Popova V.N.
Aesthetics of parades and demonstrations
as festive rituals of
советской культуры
Мурзина И.Я., Мурзин А.А.
Сакральное пространство горнозаводского Урала: визуальные образы ..............
205 ........................................the Soviet culture
Murzina I. Y., Murzin A.A.
Sacral space of the mining area of Ural: 209 ..............................................visual images
Гудова М.Ю.
Постграмотность как массовый социокультурный эффект...................... 212
ПОЛИТИЧЕСКИЕ НАУКИ.................... 215
Морозов И.Л.
Имперская традиция
как основа эффективности
национальной политики России............. 217
Салгириев А.Р.
Теоретические модели изучения политических элит................................
Gudova M.Y. Post-literacy as a mass . social and cultural effect
.POLITICAL SCIENCES Morozov I.L.
Imperial tradition as a basis of efficient .... national policy in Russia
221
Рудакова С.А.
Реализация концепции
«электронного правительства»
как направление реформ
политического управления
в современной России........................... 225
Тупаев А.В.
Идеологическое государство в концепциях Э. Нольте и Н.Н. Алексеева как предмет социально-политического исследования.......................................... 228
Алексеев О.Н.
Экстремизм в Японии как общественно-политическая проблема......................... 232
Salgiriev A.R.
Theoretical models of ...............the political elites study
Rudakova S.A.
Implementation of the "online government" concept as a guideline for political management reformation ........................in modern Russia
Tupaev A. V.
Ideological state in conceptions of E. Nolte and N.N. Alekseev as a subject of ...................sociopolitical research
Alekseev O.N. Extremism in Japan as a social ................and political problem
ЭКОНОМИЧЕСКИЕ НАУКИ................ 235 ...................ECONOMICAL SCIENCES
Проскура Д. В. Proskura D.V. Особенности формирования Special features of informational информационного пространства space development through distribution of в регионах России через распространение telecommunication services телекоммуникационных услуг................ 237 .................................i n the Russian regions
Солопов В.Ю., Мельникова Н.С. Solopov V.Y., Melnikova N.S.
Методические проблемы Methodological problems of the vertical
вертикального согласования стратегий coordination of the multi-level regional
социально-экономического развития strategies of social and economic
на региональном уровне........................ 243 ................development at the regional level
Терешина М.В., Дегтярева И.Н.
«Зеленый рост» и структурные сдвиги в региональной экономике: попытка теоретико-методологического анализа ....
Tereshina M.V., Degtyarevа I.N. «Green growth» and structural progress in regional economy: 246 ......theoretical and methodological analysis
Литвин А.В.
Система создания ценностей
как рыночный инструмент развития
регионального спорта............................. 249
Иванова Н.А.
Среднесрочное прогнозирование занятости городского населения Саратовской области
в обрабатывающих производствах........ 252
Аманатиди П.В.
Парадигма инвестиционной активности субъектов экономики.............................. 256
Дейнега В.Н., Мартынова Т.А. Интегрированная модель внутреннего контроля
российской компании.............................. 261
Петрова Е.В., Лобанова О.А.
Проблемы управления рисками на предприятиях ТЭК............................. 264
Клочков Ю.П.
Организационные механизмы внедрения бережливого производства на промышленном предприятии............ 268
Кузьмич Н.П.
Состояние и тенденции
жилищного строительства на селе ........ 273
ЮРИДИЧЕСКИЕ НАУКИ..................... 277
Вишневецкий К.В.
Преступность в России
в конце XX - начале XXI в...................... 279
Кулишова А.С.
Экспертные ошибки в уголовных делах
по обвинению в педофилии................... 284
Ажиев В.В.
Особенности личности несовершеннолетних
правонарушителей...................................... 288
Харсеева В.Л.
К вопросу о реформировании государственных корпораций в контексте дальнейшего развития гражданского законодательства............ 292
Цанева А.Н.
Возникновение и развитие уголовного наказания
в виде исправительных работ............... 297
Litvin A.V.
Value creating system
as a marketing tool ..............for regional sports development
Ivanova N.A.
Medium-term forecasting of urban population employment in the processing industries of ...................................the Saratov region
Amanatidi P. V.
Paradigm of investment activity of ...................................economic subjects
Deynega V.N., Martynova T.A.
Integrated model of
internal control ..........................in the Russian company
Petrova E.V., Lobanova O.A. Problems of risk management at the enterprises of fuel energy complex
Klochkov Y.P.
Organizational mechanisms of lean production implementation .......................in the industrial enterprise
Kuzmich N.P.
Status and trends of ..housing development in the countryside
...........................LEGAL SCIENCES
Vishnevetskiy K. V.
Crime in Russia at the late 20th -.................................early 21th centuries
Kulishova A.S.
Expert errors
in criminal cases .............................on pedophilia charges
Azhiev V.V.
Personal peculiarities of juvenile
.................................................offenders
Kharseeva V.L.
To the study of public corporations reformation for the purposes of further ..........development of the civil legislation
Tsaneva A.N.
Origins and development of
criminal penalty ...............in the form of correctional work
Васильева А.С. Уважение прав человека и основных свобод как базовая «ценность» в праве Европейского Союза..........
Швец С.В.
Понятие и характеристика допроса на предварительном следствии с участием переводчика..................
Феоктистов М.В.
Проблемы гармонизации уголовно-процессуальных и материально-правовых норм (постановка вопроса).......................
Vasilieva A.S.
Respect for human rights and fundamental freedoms as a basic value in the law of 301 ....................................the European Union
Shvets S.V. Concept and features of a pretrial investigation questioning 305 ..........with the involvement of an interpreter
Feoktistov M. V.
Issues of harmonization of criminal legal procedures and rules of substantive law 309 .........................(presentation of a problem)
Философские науки
Philosophical sciences
УДК 303.01
Борисова Елена Рафаиловна
Borisova Elena Rafailovna
доктор философских наук,
профессор кафедры финансов
Чебоксарского кооперативного института (филиала)
Российского университета кооперации
D.Phil.,
Professor of the Finance Department, Cheboksary Cooperative Institute, branch of the Russian University of Cooperation [email protected]
СОЦИАЛЬНО-ФИЛОСОФСКИЕ ОСНОВАНИЯ СТРАТЕГИИ УПРАВЛЕНИЯ КАЧЕСТВОМ ОБРАЗОВАНИЯ В ВУЗЕ
SOCIAL AND PHILOSOPHICAL BASES OF STRATEGY OF CONTROLLING THE QUALITY OF
EDUCATION
IN HIGHER EDUCATION INSTITUTION
Аннотация:
Summary:
Рассматриваются вопросы обеспечения качества образования с позиции социально-философского анализа, построение стратегии управления качеством образования в вузе на основе системы качества образовательного учреждения, ориентированной на удовлетворение потребностей заинтересованных сторон.
The article discusses the issues of providing quality education from a perspective of social and philosophical analysis. The author considers creating a strategy of controlling the quality of education in higher education institution on the basis of the quality system focused on satisfying the requirements of concerned parties.
Ключевые слова:
высшее образование, система качества, оценка качества образования, заинтересованные стороны.
Keywords:
higher education, quality system, assessment of quality of education, concerned parties.
Современный этап развития мирового сообщества характеризуется существенными социокультурными изменениями. В последние десятилетия вопросы качества занимают одно из центральных мест в дискуссиях о высшем образовании. Необходимость реформ в образовании неоспоримо вытекает из кардинальных изменений общественной жизни, которые предъявляют новые требования к системе образования. В Концепции национальной политики России в области качества продукции и услуг (2002) определены роль качества продукции и услуг в реализации национальных интересов России, цели национальной политики России в области качества продукции и услуг и основные направления национальной политики в области качества продукции и услуг [1]. Основные положения доктрины государственной политики в области качества в России: устойчивое развитие России - новое качество социально-экономических механизмов развития; тотальная квалитативизация социума, экономики, экологии, управления, образования. Наше государство провозглашает область образования приоритетной. Так, статья 43 Конституции Российской Федерации закрепляет право каждого гражданина на образование [2]. Цели Национальной доктриной образования Российской Федерации до 2025 г. тесно увязаны с проблемами развития российского общества: создание основы для устойчивого социально-экономического и духовного развития России, утверждение статуса России в мировом сообществе как великой державы в сфере образования, культуры, искусства, науки, высоких технологий и экономики [3]. С 2009 г. проходит общественное обсуждение, опубликованный на сайте Министерства образования и науки РФ, новый законопроект «Об образовании в РФ» [4]. Модернизация правовой системы России в области образования и науки имеет целью способствовать росту конкурентоспособности российских вузов на рынке образовательных услуг как внутри страны, так и в мировом образовательном пространстве.
Но, к сожалению, приходится признать, что проблемы, стоящие перед образованием не снижаются на протяжении многих лет, что свидетельствует об отсутствии четко разработанных философских оснований, на которых может формироваться системная и целостная стратегия развития образовательных организаций. Востребованность философии качества образования сегодня определяется как задачами ориентации в быстроменяющемся мире, так и формированием новых мировоззренческих концепций образования. Проблемность философского анализа качества образования подразумевает в себе исследование многогранной системы образования, выявления ответственных субъектов - заинтересованных сторон высшего образования, степень их удовлетворенности и на основе этого определения - стратегии деятельности вуза в целях обеспечения качества предоставляемых образовательных услуг. Происходящие в высшем обра-
зовании процессы реструктуризации, грандиозность стоящих перед образованием задач и недостаточная эффективность существующей системы образования обуславливают поиск не только новых форм и методов обучения, но и новой образовательной парадигмы, и новых стратегий управления качеством в высших учебных заведениях. Неэффективность существующей модели организации вуза в реалиях глобального пространства стала очевидной с увеличением нерешенных проблем в высшем образовании. Потребность в организационных трансформациях высшей школы дала толчок мощному исследовательскому поиску в этой области.
Усилия многих российских вузов сейчас направлены на создание новых организационных форм и экономических механизмов управления, соответствующих изменившейся роли высшего образования в современном обществе [5]. Динамика изменений внешней и внутренней среды требует адаптационной мобильности управления вузом на рынке образовательных услуг, развития форм и методов управления вузом, реализация которых в российских условиях содействовала бы созданию эффективного адаптивного механизма управления вузом на рынке образовательных услуг. Введение новых организационно-правовых форм и методов является одним из механизмов модернизации высшей школы.
При этом проблема философского обоснования стратегии управления качеством является практически неразработанной. По существу своему, вся история философии, рассмотренная со стороны обсуждения проблемы качества и образования, позволяет утверждать об актуальности этой темы. В современной научной литературе глубоко разработаны теоретико-методологические основания исследования образования с позиций философии, социологии, педагогики и других наук. Однако вопросам философии управления качеством образования в вузе не уделяется должного внимания.
Методологическими основаниями исследования качества высшего образования является философское осмысление основных закономерностей становления качества образования, выявление и объяснение основных этапов этого процесса, характера и механизмов формирования отношений между субъектами. Общие рассуждения о качестве образовательных услуг, если они носят общий характер без адресации к удовлетворению государственных нужд или частных интересов граждан, лишены перспективы и, зачастую, служат лишь проявлением индивидуальных требований, потому что качество высшего образования - это сбалансированное соответствие всех аспектов высшего образования определенным целям, потребностям заинтересованных сторон, включающее в качестве составных элементов систему, процесс и результат. Это понятие многомерное и многоаспектное.
Многомерность категории «качество образования» определяется тем, что оно зависит от каждого субъекта системы образования (заинтересованной стороны), которые могут быть разделены на две группы: 1) индивиды, социальные группы и общественные формирования, которые прямо или косвенно выступают «заказчиками» или «потребителями» образования, заинтересованные в образовании (общество в целом и различные его слои, государство, обучаемые, родители обучаемых, работодатели, международное сообщество); 2) индивиды, социальные группы, общественные институты, которые занимаются образовательным процессом (органы управления образованием, преподаватели, вузы). Каждый участник этих групп обладает своим собственным пониманием качества, которое пригодно к использованию. Качество предполагает соответствие ожидаемым запросам потребителей. Содержание качества образования раскрывается путем наиболее полного удовлетворения требований и пожеланий заинтересованных сторон.
Современный вуз должен принимать и применять следующую концепцию: качество - это степень удовлетворения запросов потребителя (студента, преподавателя, предприятия, общества), степень пригодности выпускника вуза к эффективной работе. В этой формуле содержится еще одно свойство многомерного качества, так как вуз должен удовлетворять ожидания множества потребителей со своими индивидуальными запросами. У каждого потребителя свои взгляды на ценность образования и свои требования к допустимым затратам на выпуск этой продукции. Но роль высшего образования в социокультурном развитии общества заключается и в достижении минимизации рассогласования между потребностями личности, современными требованиями к специалистам и качеством результатов образования.
Высшее образование, являясь базисным социальным институтом, должно не только соответствовать потребностям заинтересованных сторон, но и обладать способностью к опережающему развитию. Соотношение элементов системы образования, их иерархия, содержание, значение в жизни общества и отдельного человека определяется пониманием сущности, целей и качества образования. Интересы субъектов системы образования выступают мощным двигателем развития системы образования. Каждый субъект имеет собственные интересы по качеству образования: а) общество - жизнеспособность нового поколения, его конструктивно-созидательное отношение к окружающей его общественной жизни; б) государство - сохранение
и развитие всей системы образования, его воспроизводство и совершенствование; в) органы управления образованием - понимание интересов государства, проведение реформ и соответствие требованиям государства; в) работодатели - специалистов, способных приступить к работе с наименьшими адаптацией и стоимостью на переобучение; г) обучаемых (студентов) -перспективы трудоустройства и профессиональной карьеры, финансовые перспективы на улучшение уровня материальной жизни; д) преподавателей - сохранение и развитие профессиональной принадлежности, улучшение финансовых перспектив, творческая работа; е) международное сообщество - создание единого образовательного пространства, эквивалентность документов об образовании. Являясь институтом гражданского общества, которое представляет собой систему отношений между самостоятельными социальными субъектами как субъектами не только деятельности, но и потребностей образование ориентируется на множественность интересов этих субъектов, поэтому необходимо определение единой системы приоритетов, представляющих все многообразие интересов. Для построения стратегии управления качеством высшему учебному заведению необходимо иметь от каждой заинтересованной стороны точно сформулированные требования к системе образования и преобразовать их в цели и задачи образовательной деятельности. Философия управления качеством образования позволяет рассматривать процессы улучшения в вузах через призму удовлетворения потребностей студентов и других заинтересованных сторон.
Научно-теоретические и практические проблемы управления образовательными системами могут быть решены в рамках модели стратегии управления качеством высшего образования, в которой целью управления является создание условий для согласованного взаимодействия элементов системы, которое бы обеспечило их функционирование и существование всей системы в целом. При этом под моделью системы менеджмента качества понимается совокупность принципов, методов, показателей и требований к различным аспектам и процессам деятельности организации, критериев, определяющих уровень совершенства этих процессов и способов их оценки, которые в совокупности определяют все процессы деятельности организации, направленные на достижение требуемых результатов по качеству.
Ссылки:
1. Концепция национальной политики России в области качества продукции и услуг. URL: http://mirq.ucoz.ru/index/0-58 (дата обращения: 03.02.2012).
2. Конституция РФ. URL: http://constitution.garant.ru/ (дата обращения: 06.02.2012).
3. Национальная доктрина образования в Российской Федерации. URL: http://base.garant.ru/6194474/ (дата обращения: 06.02.2012).
4. Проект федерального закона «Об образовании в Российской Федерации» (версия 3.0.3). URL: http://mon.gov.ru/dok/proj/7786/ (дата обращения: 21.01.2012).
5. Азарьева В.В., Геворкян Е.Н., Круглов В.И. и др. Лучшие практики создания систем качества в образовательных учреждениях РФ. СПб., 2007.
References (transliterated):
1. Kontseptsiya natsional'noy politiki Rossii v oblasti kachestva produktsii i uslug. URL: http://mirq.ucoz.ru/index/0-58 (date of access: 03.02.2012).
2. Konstitutsiya RF. URL: http://constitution.garant.ru/ (date of access: 06.02.2012).
3. Natsional'naya doktrina obrazovaniya v Rossiyskoy Federatsii. URL: http://base.garant.ru/6194474/ (date of access: 06.02.2012).
4. Proekt federal'nogo zakona «Ob obrazovanii v Rossiyskoy Federatsii» (versiya 3.0.3). URL: http://mon.gov.ru/dok/proj/7786/ (date of access: 21.01.2012).
5. Azar'eva V.V., Gevorkyan E.N., Kruglov V.I., et al. Luchshie praktiki sozdaniya sistem kachestva v obra-zovatel'nykh uchrezhdeniyakh RF. SPb., 2007.
УДК 18
Брандт Галина Андреевна
доктор философских наук, профессор кафедры социально-гуманитарных дисциплин Гуманитарного университета, г. Екатеринбург тел.: (343)278-51-47
ХУДОЖЕСТВЕННАЯ ДИАГНОСТИКА
ТРАВМЫ НАЦИОНАЛЬНОЙ
ИДЕНТИЧНОСТИ:
ОПЫТ «КОЛЯДА-ТЕАТРА»
(Г. ЕКАТЕРИНБУРГ)
Brandt Galina Andreevna D.Phil.,
Professor of the Humanities and Social Studies, Yekaterinburg University of Humanities tel.: (343)278-51-47
ART DIAGNOSTICS OF TRAUMA OF NATIONAL IDENTITY: EXPERIENCE OF THE "KOLYADA THEATRE" (YEKATERINBURG)
Аннотация:
В статье представлен философско-культурологический анализ спектаклей екатеринбургского авторского коллектива «Коляда-театр», где, исходя из гипотезы автора, проступает художественный диагноз архетипической травмы российской национальной идентичности.
Ключевые слова:
национальная идентичность, травма, общественное бессознательное, русская/российская душа, национальный образ мира, художественный диагноз, национальная болезнь души.
Summary:
This article represents philosophical and cultural analysis of the Kolyada Theatre's performances, where according to the author's hypothesis the art diagnosis of the archetypical trauma of the Russian national identity is revealed.
Keywords:
national identity, trauma, social unconscious, Russian soul, national image of the world, art diagnosis, national disease of soul.
Как пишет крупнейший теоретик информационного общества М. Кастельс: «В мире, пронизанном глобальными потоками богатств, власти и образов, поиск идентичности, коллективной или индивидуальной, приписанной или сконструированной становится фундаментальным источником социальных значений... В исторический период, характеризуемый широко распространенным деструктурированием организаций, делегитимизацией институтов, угасанием крупных общественных движений и эфемерностью культурных проявлений, идентичность становится главным, а иногда и единственным источником смыслов» [1, с. 27].
В современной России поиски национальной идентичности осложнены тем, что они осуществляются в совершенно новом историческом контексте - активной включенности России в глобальное мировое пространство. То есть в контексте, где определяющими оказываются потоки как раз центробежные, энергия которых направлена на деструкцию и унификацию регионально-национальных ценностей и значений. В этой ситуации определение национальной идентичности нередко оборачивается возвратом к славянофильским поискам «единой» национальной идеи и основанной на ней тоталитарным методам конструирования «единой России».
Конечно, «единство» как таковое - базовое чувство для определения идентичности. Однако определить реальные его точки не представляется возможным без исследования общественного бессознательного, того, что фундирует бытие российского человека вне зависимости от наших субъективных знаний и представлений о нем. Поэтому имеет смысл подумать о таком базовом для российской национальной идеи понятии, конструкте, институте, как «русская/российская душа». Через ее «особость», «загадочность», «бездну» всегда определялось существо «русскости». Что же происходит сегодня с душой российского человека?
Обратимся к искусству, поскольку искусство - область, где аккумулируется коллективное бессознательное. Известный философ и культуролог Вадим Руднев в своих многочисленных работах прекрасно показал, что художественные произведения можно представить как социальные сны, в которых всплывают вытесненные желания и страхи [2]. В самом деле, ведь еще античные теоретики искусства заметили, что художник - не столько мыслитель, сколько «проводник», человек экстатической, как говорил Платон, организации, который способен уловить («подсоединиться») и передать базовые ощущения времени и места, в данном случае - базовые ощущения человека современной России.
В качестве материала выбран «Коляда-театр» - небольшой коллектив, названный по имени художественного и административного руководителя, главного и единственного режис-
сера, драматурга, идейного и харизматического его лидера Николая Коляды. Выбор этот базируется не только и не столько на том, что этот абсолютно авторский театр - уникальный по своим художественным достоинствам, программным спектаклям которого рукоплескали неоднократно уже на лучших фестивалях и сценах Франции, Англии, Чехии и др., не говоря уже о Москве и Петербурге. Выбор обусловлен задачами темы исследования. Все национальное, в том числе и бессознательное, отчетливей и так сказать непосредственней проявляется, во-первых, не в столице, а в провинции (недаром широко бытует утверждение: «Москва - не Россия») и, во-вторых, в социальном слое, который принято называть «простым народом» - не в интеллектуальной элите общества. «Коляда-театр» - принципиально позиционирует себя как театр «провинциальный» (без оценочных коннотаций) и «народный». Деревянный, резной домик, чудом сохранившийся в центре Екатеринбурга, подчеркнуто провинциально-домашнее, чуть не деревенское оформление фойе (с множеством вязаных половичков, салфеточек на полах и стенах, веников, статуэток на комодах и полочках, непременно горячий самовар с сушками), ну и главное, конечно, спектакли, их герои - люди глубоко провинциальные, язык которых (в этом драматург Коляда - редкий мастер) прямо с улиц перешел на театральные подмостки. Еще важно подчеркнуть, что, хотя режиссерское начало определяющее в театре, Николай Коляда - (который не прошел в своей биографии обработки академическим режиссерским образованием), режиссер отчетливо интуитивного склада. Его спектакли часто по мысли и даже рассказываемой истории не очень внятные, тем не менее в лучших своих образцах удивительно точно передают базовые эмоции, базовые чувства и ощущения, желанья и надежды, страсти и страхи людей нашего времени и национального склада.
Попробуем воссоздать образ мира (его основные параметры, основные черты характера людей, в нем живущих, основные ценности и смыслы), который всплывает в спектаклях «Коляда-театра». Сам выбор тем демонстрирует травматичное состояние «мира» - все они так или иначе концентрируются вокруг принципиального неблагополучия человека в самом сердце его бытия - в повседневности». Если обратиться к базовым формам чувственности, пространству и времени, то возникнет удивительное ощущение, что в России людям хронически не хватает места: они живут всегда в каком-то очень скученном, неразряженном пространстве российской провинции и постоянно как бы «ударяются» друг о друга. Трудно вспомнить спектакль, где бы так или иначе не решался «жилищный» вопрос - персонажей всегда выселяют, выгоняют или, наоборот, к ним вселяются, «вламываются». Здесь нет улиц, не говоря о лесах, полях и реках, природа - отсутствует как таковая, а комнаты двухкомнатных хрущовок завалены огромным количеством всякого барахла. В этом мире нет чувства дома ни в национальном, ни в личностном смысле слова. Что касается времени, то оно застыло на месте, прошлое - есть, очень сильно звучит (в том числе в буквальном смысле - в виде обилия песен 60-70 гг.) тема советского прошлого, все мы - оттуда. Будущего либо нет, либо оно фантом, явно порвавший какую-либо связь с реальностью.
Герои спектаклей истеричны, раздражительны и находятся в состоянии постоянной болезненной экзальтации, постоянного внутреннего разлада, когда «душа набекрень» и потому любое прикосновение извне отзывается болью, раздражением, страхом, скандалом. Они, как у Достоевского, люди «без кожи» (определение В. Подороги), реагирующие на других людей, их слова и поступки с такой предельной остротой, что видна только эта мгновенная реакция, а сами люди так и не успевают «определиться» ни для себя, ни для зрителя в этом шквале чувств, эмоций, ругательств, неожиданных признаний, обещаний и клятв. Впрочем, если уж проводить аналогии, пожалуй, можно сказать, что мир «Коляда-театра» замешан на традициях, идущих от двух русских классиков, здесь идущие от Достоевского мотивы страдания и сострадания к человеку неразрывны с гоголевской насмешкой над ним.
Что касается ценностей и смыслов, то персонажи спектаклей и в этом отношении живут все время «на пределе». Система координат здесь: жизнь - смерть - любовь - ненависть. И собственно может быть как раз ценностно-смысловая предельность, этот непосильный для психики человека повседневный груз и является одной из главных, если не главной причиной его крайней душевной «вздрюченности». Какой еще может быть жизнь, если ты по сути существуешь не в старых стенах своей хрущевки, а в этих четырех смысловых пределах. Смысловой стержень жизни - любовь. У всех героев это главная базовая потребность. Но - и в этом состоит существо дела - потребность эта самого инфантильного свойства, поскольку здесь никто любить не умеет (умеют любить только мертвых). Если обратиться к известной типологии любви Э. Фромма, то это потребность в той любви, которую младенец «ждет» от матери, потребность в безусловном принятии другим, не требующем от беспомощного реципиента никакой душевной и духовной работы. Так, в национальном образе мира «Коляда-театра», в самом его онтологическом основании - отчетливая зияющая трещина: без любви жизнь невозможна,
мучительна, непереносима, но невозможна и любовь, потому что при такой базовой установке (на любовь как на ничем немотивированный «материнский» дар) именно на этом поле совершаются убийственная ложь и предательство. И хотя недолюбленными оказываются здесь все -мамы, бабушки, дочки, соседи и соседки, артисты и артистки, проститутки, стриптизеры, заключенные и профессорские сыновья, - отношения между мужчиной и женщиной, конечно, самые показательные, самые больные и смертоносные.
Драматургически мир «Коляда-Театра» опирается в основном на несколько базовых имен. В современной драматургии - это сам Николай Коляда (и в самое последнее время его ученики). В мировой классике - Шекспир («Ромео и Джульетта», «Гамлет», «Король Лир»). В русской - Пушкин («Борис Годунов»), Чехов («Вишневый сад») и, прежде всего, Гоголь («Ревизор», «Женитьба»). Все спектакли по пьесам Коляды можно легко представить как одно большое произведение, где и происходят с героями отмеченные выше процессы. Они клубятся, ругаются, клянутся и проклинают, сталкиваются на почве как будто чисто материальных интересов, разбираются с хрущевскими квартирами, общежитскими комнатами, ветхими домами, но на самом деле за этим проступают отношения одиночества, сиротства, острой, неодолимой смертельной потребности в любви, потребности любить и быть любимым/мой.
Обратимся к двум гоголевским спектаклям, где эти же темы разворачиваются на архети-пическом уровне, позволяя делать обобщения общенационального масштаба. «Ревизор» - это спектакль-метафора, метафора России. Главный образный ряд - грязь и бабы. Прямо на авансцене - огромное корыто с грязью, которое ни одному персонажу при выходе на сцену невозможно миновать. Все здесь постоянно через него ходят, соответственно пачкают, а потом моют полы. Пачкаются, пачкают и моют. Пачкаются, пачкают и моют. Она здесь и символ денег (чиновники дают Хлестакову взятки грязью), и грязной любви, и вообще та физическая и символическая среда, в которой происходит все в России. И все это выглядело, может быть бы, сплошной однокрасочной чернухой, если бы не бабы. Они постоянно по колено в этой грязи, водят хороводы и поют песни, с чудными замотанными в старые шали-платки блаженно-умильными лицами. «В лунном сиянии снег серебриться.» звучит за кулисами весь спектакль пронзительный дребезжащий голосок про обманутую любовь. А бабы все месят ногами грязь и садят в нее тоненький светло-зеленый лучок как символ непреходящий надежды.
Мужики здесь все «татары» и, понятное дело, горькие пьяницы, кроме Хлестакова. Он в спектакле - ярко-выраженная столичная «штучка», у которого совсем другой режим приоритетов и желаний. Главной сценой становится его встреча с двумя бабами - женой и дочкой Городничего, где он по-мужски «пользует» их по полной программе: сначала одну, потом другую - в буквальном смысле мажет грязью их ослепительно белые бальные платья. Так столица глумливо насилует провинцию в России, так мужчина надругался в ней над женщиной, так обречена на самое грязное предательство любая попытка любить. Недаром Марья Антона, совсем здесь еще ребенок, весь спектакль ходит с куклой, которую то целует, то кормит грязью, а то в ней же ее и хоронит.
«Женитьба» - спектакль тоже архетипический. Здесь с самого начала очевидно, что никакой женитьбы не будет. Подколесин, как русский мужчина, неприглядный, какой-то весь затертый, с крышкой от самовара вместо шляпы на голове - несет в себе онтологическую неспособность к такому поступку. И дело не в том, что в спектакле Агафья Тихоновна ему в матери годится по возрасту, а в том, что она, ожидая жениха со страхом и трепетом, не готова к материнскому к нему отношению. Единственно возможный союз между мужчиной и женщиной в России своим непреложным основанием предполагает материнское отношение второй к первому [3]. В спектакле есть две самые, наверное, симптоматичные и запоминающиеся сцены: предельно трогательная - проход всех женихов с воображаемыми младенцами на руках (мотив воображаемого отцовства - мечта!) и предельно страшная - последний прыжок главного героя (когда он окончательно решил убежать от уже одевающейся к венцу невесты), который здесь осуществляется не в окно, как у Гоголя, а прямо в могилу (реальность!).
Художественный диагноз, который ставит «Коляда-театр», относится к области глубоко душевного заболевания. Не материальные проблемы России (хотя и они чрезвычайно важны для героев спектаклей) ее главная болевая точка и даже не проблемы духа (хотя проблема отсутствия духовной вертикали тоже все время просвечивает в них), главное - болезнь души. Уточним, что речь идет не о душевном кризисе, не о страдании, которое всегда было залогом как раз душевного и духовного возрождения героя в русской культуре. Речь - о болезни. Современный российский человек - человек душевно исковерканный, неспособный к любви, без которой жизнь невозможна, без которой она оборачивается смертью душевной, духовной, физической. Об этих травматических процессах необходимо знать, необходимо помнить, пыта-
ясь понять, что такое современная Россия, п вания в поисках идентичности.
Ссылки:
1. Кастельс М. Информационная эпоха: экономика, общество и культура / пер. с англ. под науч. ред. О.И. Шкаратана. М., 2000.
2. Руднев В.П. Прочь от реальности. Исследования по философии текста. М., 2000.
3. Брандт Г.А. «Материнство» в русской классической литературе XIX века // АДАМ И ЕВА. Альманах гендерной истории / под ред. Л.П. Репиной. М., 2006. № 11.
ухватить ее национальные базовые осно-
References (transliterated):
1. Kastel's M. Informatsionnaya epokha: ekonomika, obshchestvo i kul'tura / transl. from Engl. under sci. ed. of O.I. Shkaratan. M., 2000.
2. Rudnev V.P. Proch' ot real'nosti. Issledovaniya po filosofii teksta. M., 2000.
3. Brandt G.A. «Materinstvo» v russkoy klassicheskoy literature XIX veka // ADAM I EVA. Al'manakh gendernoy istorii / ed. by L.P. Repina. M., 2006. № 11.
УДК 18
Пращерук Наталья Викторовна
доктор филологических наук, доцент, профессор кафедры русской литературы Уральского федерального университета имени первого Президента России Б.Н. Ельцина [email protected]
«ЭСТЕТИКА УНИВЕРСАЛЬНЕЕ ХРИСТИАНСТВА»: ХУДОЖЕСТВЕННАЯ ПРОЗА КОНСТАНТИНА ЛЕОНТЬЕВА
Аннотация:
В статье исследуется эстетика и поэтика К. Леонтьева. Показывается, как реализуется в его художественной прозе установка на приоритетность эстетического критерия, новая для литературы 1860-70 гг. Позиция Леонтьева рассматривается в контексте религиозной философии, в соотнесении с пониманием красоты Ф. Достоевским, П. Флоренским. «Эстетический формализм» Леонтьева трактуется в аспекте его провиденциального мировоззрения.
Ключевые слова:
эстетический критерий, эстетический универсализм, память, христианство, культура, автономность красоты, форма.
Prashcheruk Natalya Viktorovna
D.Phil. in Humanities, Professor of the Russian Literature Subdepartment, Language and Literature Department, Southern Federal University named after the first Russian President Boris Yeltsin
«ESTHETICS IS MORE UNIVERSAL THAN CHRISTIANITY»: KONSTANTIN LEONTYEV'S NARRATIVE LITERATURE
Summary:
The article elaborates esthetics and poetics of K. Le-ontyev, in particular the ways the priority of esthetics, new for the literature of 1860-70s, being implemented in his fiction. Leontyev's attitude is considered within the context of religious philosophy, according to F. Dostoevsky and P. Florensky's conception of the beauty. "Esthetic formalism" of Leontyev is interpreted with his providential world outlook taken into account.
Keywords:
esthetic criterion, esthetic universalism, memory, Christianity, culture, autonomy of the beauty, form.
Константин Леонтьев, к сожалению, принадлежит к числу забытых писателей. Это обусловлено резким своеобразием его художественного дара. Выступая с позиций всеобъемлющего эстетизма и апеллируя в своей философии к эпохам «цветущей сложности», Леонтьев и в художественном творчестве утверждал в качестве главного критерия отбора и оценки жизненных явлений - критерий эстетический. Обладавший блестящим литературным дарованием, он, со своим обостренным чувством красоты и формы, которое В. Розанов очень точно назвал «эстетическим фанатизмом», пришелся «не ко двору» современной ему литературы с ее подчеркнутой социальностью, интеллектуализмом, проповедническим пафосом. Оказавшись невостребованным своей эпохой, Леонтьев, в конечном итоге, был «выключен» и из истории литературы в целом.
А между тем оставленное им наследие обширно, замечательно и заслуживает пристального внимания. К. Леонтьев занимался литературным творчеством на протяжении всей своей жизни - вплоть до кризиса 1871 г. Пробовал себя в драматургии: пьеса «Женитьба по любви» написана им, когда он изучал медицину в Москве. Потом были повести - «Булавинский завод», «Немцы», «Лето на хуторе», «Второй брак». После Крымской войны Леонтьев проводит 2 года в нижегородском имении барона Розена в качестве домашнего врача и создает свой первый и лучший роман «Подлипки». Дипломатическая служба органично связала Леонтьева-писателя с темой Востока - единственным местом, «где жизнь может походить на оперу или очень красивый балет». Для него это сцена, где выступают этнически яркие национальные стихии, это встреча христианства и ислама. Восток дает обширнейший материал для творчества. В течение полутора десятилетий Леонтьев создает целый ряд рассказов и повестей, составивший затем три тома отдельного издания под общим заглавием «Из жизни христиан в Турции». Туда вошли наиболее известные его вещи - «Египетский голубь», «Капитан Илиа», «Дитя души», «Очерки Крита». Тогда же написана первая часть обширно задуманного романа «Одиссей Полихрониадес», начат роман «Две избранницы», создана повесть «Исповедь мужа».
Сегодня очевидно, что поиски Леонтьева в области художественных идей и форм обеспечивают писателю более органичный контекст не в XIX в., а в литературе рубежа веков и ХХ столетия. И в этом плане уже первый роман Леонтьева «Подлипки», имеющий автобиографическую основу, представляет несомненный интерес и для исследователя, и для читателя.
В.А. Котельников, автор предисловия к сборнику прозы писателя, вышедшего в 1991 г. (первого - после восьмидесяти лет глухого забвения!), совершенно справедливо отметил, что эта книга, написанная в 1860 (!) г., «движется к рубежу веков, к постреалистической эстетике, к поэзии тонкого истлевания жизни, прежней культуры» [1, с. 14].
На первый взгляд, «Подлипки» без труда вписываются в контекст «семейных хроник», представленных широко известными произведениями С. Аксакова, Л. Толстого, Н. Лескова и др. Однако уже при самом первом знакомстве с текстом мы обнаруживаем принципиально новую для литературы этого периода установку на приоритетность эстетического критерия. Его структурообразующая роль для всего произведения обнаруживается и обеспечивается «двойным» способом - характером самого мироотношения героя, находящегося там, в прошлом, («неизящное, простое не соблазняло меня»), а также особым свойством памяти повествователя - эстетически преображающей прошлое, устремленной к достижению в самом процессе вспоминания художественных «результатов». Сознание, переживающее мир в эстетически состоявшихся формах, продолжает жить памятью повествователя, как бы «наращивая» свой эстетический и художественный потенциал. А явления, предметы, персонажи окружающей жизни тем самым предстают в книге как «продукты» двойной эстетической оценки.
Эстетический критерий придает произведению при всей его свободной композиции удивительную внутреннюю цельность, сюжетную и стилевую завершенность.
Главный герой «Подлипок» Владимир Ладнев эстетически и художественно одарен. Он обладает с самого раннего детства богатым воображением: «Воображение было у меня всегда необузданное» [2, с. 39]. Причем это воображение носит подчеркнуто формообразующий характер. Так, будущее, о котором грезит мальчик, предстает в картинах, отмеченных определенностью общего плана и четкостью эстетически значимых деталей. Подобных картин в тексте предостаточно: «Я рисовал себе с блаженством, как я живу в губернском городе, как блистаю. Передо мной театр губернский. Смешанная прелесть красок, музыка, толпа везде. больше всего занимало меня то, как я буду одет. На мне будет коричневая куртка или черная бархатная; волоса в кружок, но не по-русски, а так, как у пажей, молодых рыцарей и принцев.» [3, с. 63-64]; «После я военный, я женат, я иду с женою под руку. На настоящую войну, положим, не нужно. Зачем губить людей? И с кем сражаться?. Гораздо лучше в Петербурге маршировать по Марсову полю с саблей наголо, в белых панталонах с красными отворотами или с гусарским полком нестись марш-маршем» [4, с. 64] и т.д.
Работой такого воображения создается особая детская мифология: многие реальные люди, окружающие героя, уподоблены литературным и мифологическим персонажам, что придает им резкую характерологическую очерченность и колоритность: «Все читанное и слышанное старался я воплотить в окружающем меня» [5, с. 39]; «Нужно было найти приложение и для мифологии. Высокий толстый сосед Бек, приезжавший к нам на Святой и даривший мне всегда яйцо, раскрашенное разными ситцами, стал Юпитером; Юноной была сама тетушка; Сережа то Марсом, то Аполлоном; мадам Бонне была Минервой, а бледная, стройная Олинька -Венерой» [6, с. 40] и т.п.
На протяжении всего романа герой демонстрирует особую интенсивность восприятия. Это в равной степени характеризует впечатления и от реальности, и от общения с книгой: «Помню также, как приезжал он по великопостным вечерам служить у нас всенощную. Собиралась семья в длинную белую залу, освещенную только на одном конце церковными свечами, и что за томительный восторг охватывал мою душу, когда высокий отец Василий, наполнив залу кадильным дымом, сквозь который из угла блистали наши образа, начинал звучным, густым, возрастающим голосом: «Се жених грядет во полунощи!» Тогда я, бывало, кланялся в землю, и мне, поверите ли, казалось, что в самом деле идет откуда-то таинственный Божественный жених среди ночи. Раскрытая дверь темного коридора, глубокое молчание всех других комнат. самый ландшафт в огне, освещенный месяцем, зимний сад, полосы тени от деревьев по снегу, пустынная, обнаженная аллея. и таинственная мысль о безлюдности огромных полей.» [7, с. 26]; «Любил я также иногда читать священную историю. Когда, под конец Ветхого завета, становилось, в последних главах книжки как-то пусто и мирно, и строгие римляне были уже тут, чувство чуть слышного, едва заметного, сладкого ожидания шевелилось во мне. Заря лучшей жизни как будто ждала весь мир. И не было еще света, а было грустно и легко. Вот родилось бедное дитя в Вифлееме. Как хорошо в этих сухих пустынях, где растут только пальмы и люди ходят босые в легких одеждах! Вот уже и Петр плакал ночью, когда пел петух, и я плакал вместе с ним; все стемнело - камни рассеялись, мертвые встали из гроба и пошли в город, раздра-лась завеса во храме.» [8, с. 81].
Напряженность созерцания граничит с болью, и это есть прикосновение, к тайне красоты. Проходящий через все повествование образ серебристого тополя становится для героя тем
знаком проявленной красоты, которая таинственно и порой мучительно включается в нашу жизнь: «Большой тополь, который осенял верхние окна и балкон нашего небольшого, но красивого каменного флигеля, сводил меня с ума. Он и зимою был живописен, когда весь покрывался инеем и на сучьях его дремали галки, стряхивая с него серебристую пыль» [9, с. 123] и т.п.
«Эстетический фанатизм» в переживании мира проявляется у героя и в особом отношении к цвету. Нельзя сказать, что цветовая палитра художника здесь уж слишком богата. Напротив, в цветовом решении леонтьевский мир достаточно сдержан, приглушен. Больше всего цвета в первой части романа, что психологически точно передает особенную яркость и разноцветность первых детских впечатлений. Очевидны цветовые предпочтения, которые мы обнаруживаем на протяжении всего текста: «Вот розовый (здесь и дальше выделено нами. - Н.П.) дом с дикими ставнями, осененный тремя елями...» [10, с. 19]; «Я думал тогда о благорастворении голубого воздуха и тоже кланялся в землю» [11, с. 23]; «.а в тени позднее, к середине лета, расцветает лиловый цвет кукушкиных слезок.» [12, с 31]; «Белые цветки были чуть подернуты розовым внутри и пахли слегка горьким миндалем, разливая и кругом этот запах на несколько шагов. Я тотчас же вспомнил Пашу.» [13, с. 33]; «С мыслью о матери я привык соединять чувство изящного, глядя на белокурую женщину в голубом газовом шарфе и с букетом белых роз в руке.» [14, с. 155]; «Софья в черном атласном салопе и розовой шляпе.» [15, с. 209] и т.п.
Утонченность леонтьевских розового и голубого подчеркивается сквозным красным цветом, отмеченным двойственностью семантики. С одной стороны, память удержала красный как цвет, контрастирующий с серой бесформенностью и непроявленностью: «.мне под куртку через жилет подвязали красный шелковый пояс, вместо генеральской ленты.» [16, с. 52]; «.гусар ли на серой лошади, в красном ментике и голубых брюках, или это кавалергард в белом колете с красным воротником, или конный гренадер, у которого развевается сзади пунцовый язык на мохнатом кивере.» [17, с. 83]. С другой - красный соотносится героем с тем неизящным, грубым, простым, что угрожает красоте пошлостью, усредненностью и смешением форм: .круглое красное лицо, наглые глаза, кружева на чепце развеваются, и, ко всему, несносная страсть к болтовне, кривому употреблению выражений, наворованных из дворянского словаря, и сплетни, сплетни без конца.» [18, с. 28]; «.объявил ей о намерении жениться на этой красавице. Тетушка отвечала: "Ах, батюшки мои, да она урод. Помилуй! Красная, толстая девка!"» [19, с. 63].
Кульминацией цветового сюжета, проявляющего дар художественного видения героя, можно считать соотнесение им собственного «я» с лиловым цветом: «Иногда, блаженствуя и любуясь самим собой, я сравнивал себя с лиловым цветом. Конечно, я не так умен, как Юрьев, и не так блестящ и не так грациозен духовно, как Яницкий. Что ж, тем лучше! Если они выше меня на двух концах, то я полнее их. Я как лиловый цвет - смесь розового с глубокосиним!» [20, с. 212-213].
Очевидно, что леонтьевский герой, создавая свой образ прошлого, открыто демонстрирует особый художественный дар видения реальности. Однако позиция «безудержного эстетизма» не исчерпывается вышесказанным. Важно, что Ладнев (и в этом отношении автор максимально приближен к герою) и в оценке жизненных явлений, и в выстраивании человеческих отношений руководствуется эстетическим критерием. То, что эстетически непривлекательно, некрасиво - теряет для него всякое обаяние, даже если это может быть оправдано здравым смыслом или с этической точки зрения. Так, супруги Ковалевы, жившие в детском сознании героя в органичном соотнесении с мифологическими персонажами - Венерой и Аполлоном, не выдерживают впоследствии испытания пошлостью и постепенно вытесняются из его мира как утратившие эстетический колорит. В книге есть эпизод, когда уже будучи юношей Ладнев встречается с Ковалевыми. Прошло десять лет, и герой чутко фиксирует происшедшие изменения, болезненно реагируя на любые проявления пошлости. Внимательный взгляд сразу отмечает внешнюю некрасивость окружающей обстановки: «Номер не совсем опрятен; открытые погребцы и ящики, разбросанное платье, посуда где попало. Чай плохой.» [21, с. 46]. А сами герои как будто продолжают тему внешней некрасивости: «Олинька по-прежнему хороша отвлеченно, но уже совершенно не в моем вкусе» [22, с. 46]; «Шестилетняя дочка показалась мне слишком жирна и скучна.» [23, с. 46]. Наконец, не столько нравственное, сколько эстетическое чувство героя решительно оскорблено вопросом Олиньки о тетушкиной скупости и последующим разговором на эту тему. Ладнев, конечно, несколько смущается от осознанного вдруг контраста между жизнью бедных тружеников Ковалевых и жизнью в Подлипках, где «большие, чистые и широкие комнаты, цветы, старинная, но прочная и удобная мебель, тетушка с наставлением на устах, а пуще всего - ящики ее туалета.» [24, с. 47] с сокровищами, достаточными «для услаждения жизненной муки двух десятков семей». Однако это отнюдь не мешает ему осознать и другое: «Отчего эта похвальная жизнь Ковалевых так чужда мне теперь? Родного сердцу уже нет в них ничего!» [25, с. 47-48].
Через призму эстетического он воспринимает практически всех окружающих его людей. Так, подружка его детства, крестьянская девочка Катя обладает для него особым очарованием, потому что она для него «не горничная, и не просто Катя. а даровитая простолюдинка, священный предмет» [26, с. 131]. С мыслью об умершей матери Ладнев привык «соединять чувство изящного» и потому он откровенно признается, что не может разделить горе Модеста, потерявшего мать: «его старушка, казалось мне, только мешала ему жить оханьем и растрепанными волосами. Ни китайский кофейник, ни рассказы сына, ни миньятюр на слоновой кости нимало не озаряли ее в моих глазах: все это только согревало какой-то темной душной теплотою» [27, с. 155]. Сами события жизни двоюродного брата только потому так волнуют героя, что проживаются им эстетически, в ярких, колоритных картинах и образах: «Все эти рассказы: крестница, береза, медальон, дедовский кофейник, стенящая старуха, желтый домик с грязным двором и бедный, благородный студент, ныряющий на ваньке из ухаба в ухаб из-за рубля серебром в час. Какова эта смесь?» [28, с. 138].
«Эстетически» Ладнев воспринимает и своего брата, далеко не безупречного в нравственном отношении. Так входит в роман больная для Леонтьева тема очарования зла, определившая своей неразрешимостью напряженность духовных исканий писателя, драматический характер его личной судьбы. Художник, с одной стороны, наделяет героя способностью остро чувствовать двоящуюся природу красоты, а с другой - угадывает гибельность эстетического универсализма в отношении к жизни.
Ладнев, подобно Мите Карамазову, ищет в любви все новые и новые проявления красоты. Власть Эроса, которую испытывает на себе герой, помогает ему острее, трепетнее, тоньше почувствовать красоту мира, пережить ту самую «боль от красоты», о которой уже говорилось. «Кто хочет узнать подлинного Леонтьева, должен пережить чары и отраву его беллетристики», - писал С. Булгаков, имея в виду эротичность его прозы [29, с. 117], «едва различимый подчас, но сильно действующий яд чувственности» [30, с. 15]. В «Подлипках», сравнительно небольшом по объему тексте, невероятное и, пожалуй, не имеющее аналогов в русской литературе число женских персонажей: Катя, Клаша, Софья, Олинька, Паша, Верочка, Людмила, Лена, Даша, Лиза. И каждая героиня, подобно Грушеньке из романа Достоевского, имеет собственный «изгиб», вносит в мир Ладнева особое очарование, совершенно конкретно проявляя эстетическую «ненасытность» героя.
В переживании «красоты-загадки» леонтьевский герой уже несет в себе ставрогинско-карамазовскую проблематику: он «с идеалом содомским в душе, не отрицает и идеала Мадонны» (хотя применительно к Ладневу справедливее было бы так изменить известную цитату: «с идеалом Мадонны в душе, не отрицает и идеал содомский»). Особое наслаждение герой «Подлипок» испытывает, когда в отношениях с Катюшей и Пашей смешиваются хищная жажда обладания и кроткая жалость к жертве. Очень большое значение в книге приобретает сюжет любви к Паше. Герой расстается с ней, отказываясь от соблазна обладания. Такой поступок В. Котельников трактует как требование «другой красоты» - красоты Мадонны [31, с. 16-17]. Герой, действительно, признается в финале: «Мне дорого то, что хоть одно лицо из первой молодости моей осталось в неподвижной чистоте; все обманули, все разочаровали меня хоть чем-нибудь - одна Паша навсегда осталась белокурым, кротким и невинным ребенком» [32, с. 245]. Между тем другие рассуждения Ладнева заставляют усомниться в трактовке ученым его выбора: «Да лучше страстный порок, чем гнусная посредственность! Страстный порок - так! Но если связь с этой бедной девушкой приведет меня к другого рода пошлой посредственности, к дряхлым колебаниям чувства, к стесняющему дыхание страху низости и страху жертвы?» [33, с. 239]; «Куда ни обернусь я, везде вижу слезы, и слезы пошло утертые, и опять слезы.» [34, с. 240]. Вероятно, все же, что в своем отказе Ладнев руководствуется в большей степени не требованиями горней красоты, а страхом пошлости, страхом разрушения красоты и поэзии отношений в целом. Именно поэтому его монолог завершается воспроизведением картинок из жизни великих людей: они, как и прочие обыкновенные люди, проживают свою жизнь в душном браке, в пошлости и скуке. А потому, вопрошает Ладнев: «Не лучше ли стать схимником или монахом, но монахом твердым, светлым, знающим, чего хочет душа, свободным, прозрачным, как свежий осенний день?. Эта светлая одинокая жизнь не лучше ли и душного брака, где должны так трагически мешаться и жалость, и скука, и бедные проблески последней пропадающей любви, и дети, и однообразие?» [35, с. 240].
Следовательно, вряд ли возможно считать, что Ладнев в конце концов выбирает идеал Мадонны. Скорее всего, само понимание им красоты исключает такой выбор. И здесь мы вступаем в область полемики Леонтьева и Достоевского.
Есть глубокий смысл в том, что столь выраженный эстет Леонтьев не услышал призыва своего великого современника к красоте, которая «мир спасет». Напротив, в его оценках скво-
зит скорее неприятие эстетической позиции писателя. По мнению С. Булгакова, за этим неприятием скрывается тайна самого Леонтьева - прельщение красотой и религиозное неверие в нее [36, с. 130-131]. Красота представлялась ему автономным началом жизни, безотносительным к добру и злу.
Символично, что П. Флоренский, комментируя сквозную идею своего труда «Столп и утверждение Истины» - «о верховенстве красоты и о своеобразном художестве, составляющем суть православия», в качестве главного оппонента выбирает именно К. Леонтьева. Он называет его эстетизм «безбожным и безблагодатным», противопоставляет ему свое понимание красоты, сопряженной с «проявленной любовью» и «пронизывающей все слои» бытия. «Для Леонтьева, -пишет он, - «эстетичность» есть самый общий принцип, но для автора этой книги, он - самый глубокий. Там красота - лишь оболочка, наиболее внешний из различных «продольных» слоев бытия, а тут - сила, пронизывающая все слои поперек. Там красота далее всего от религии, а тут более всего выражается в религии. Там жизнепонимание атеистическое или почти атеистическое; тут же Бог и есть Высшая Красота, чрез причастие к которой все делается прекрасным» [37, с. 585-586].
Очевидно, что П. Флоренский развивает в этой работе как раз идеи Достоевского о том, что идеал красоты связан с образом Христа: «Если не будет жизни духовной, идеала Красоты, то затоскует человек, умрет, с ума сойдет, убьет себя или пустится в языческие фантазии. А так как Христос в Себе и в Слове Своем нес идеал Красоты, то и решил: лучше вселить в души идеал Красоты; имея его в душе, все станут один другому братьями.» [38, т. 29, с. 85]. Правда, в своих романах Достоевский-художник гениально раскрыл, как уже указывалось, «двоящуюся» природу красоты - идеал Мадонны и идеал содомский, показал борение Красоты, которая есть Жизнь, и красоты, грозящей небытием. Однако между этими идеалами нет и не может быть «равноправия» - писатель утверждает подлинность и жизнеспособность только одного идеала - идеала Мадонны.
Леонтьев же писал: «Эстетика универсальнее христианства! Как Вы будете, например, приступать со строго христианским мерилом к жизни современных китайцев и к жизни древних римлян!» [39, с. 176]. Уже незадолго до смерти, пройдя путь послушника и готовясь принять постриг, он в письме к Розанову прямо заявляет о расхождении эстетических и ценностных критериев. Леонтьев повторяет свои заветные идеи о том, что сила жизни характеризуется «видимым разнообразием и ощущаемой интенсивностью», и при этом констатирует: «Более или менее удачная повсеместная проповедь христианства должна неизбежно и значительно уменьшить это разнообразие» [40, с. 177]. Заключает свои рассуждения он вполне определенными выводами: «И христианская проповедь, и прогресс европейский совокупными усилиями стремятся убить эстетику жизни на земле, то есть самую жизнь. Что же делать? Христианству мы должны помогать, даже и в ущерб любимой нами эстетике, из трансцендентного эгоизма, со страху загробного суда» [41, с. 177]. Оценивая эти высказывания, Розанов верно замечает: «Так, подобно маятнику, качался бедный Леонтьев между двумя абсолютно противоположными, несовместимыми мирами, идеалами» [42, с. 177].
Становится понятным, почему Леонтьев - человек бесспорного литературного таланта -так и не смог после пережитого кризиса преодолеть страха перед «художеством» и отказался от художественного творчества как от соблазна. Весьма характерна оценка, данная Леонтьевым в литературном завещании одному из лучших своих произведений, написанному в середине 1860-х гг.: «Исповедь мужа». В высшей степени безнравственное, чувственное, языческое, дьявольское сочинение, тонко развратное, ничего христианского в себе не имеющее, но смело и хорошо написано, с искренним чувством глубоко развращенного сердца... грех! и грех великий! Именно потому, что написано хорошо и с чувством» [43, с. 169].
Однако вернемся к роману «Подлипки». Очевидно, что при всем значении вышеуказанной проблематики, в этом произведении позицию художника определяет не эстетический имморализм, а, если можно так сказать, эстетический формализм - пафос сохранения формы, которая понималась Леонтьевым как «деспотизм внутренней идеи, не дающий материи разбегаться» [44, с. 75]. Предчувствие того, что наступающая эпоха несет совершенно определенную угрозу «вторичного упрощения», обострило стремление художника удержать - хотя бы усилием памяти - все многообразие форм прошлой жизни. Именно это и обусловило характер воспоминаний, специфику воссоздаваемых памятью картин и образов. По существу, каждый фрагмент из прошлого, восстановленный героем, несет в себе идею формы: он обладает яркостью и той формальной завершенностью, которая при условии свободной композиции, действительно, «не дала» воспоминаниям «разбежаться» и обеспечила произведению структурную определенность. Память героя Леонтьева изначально сориентирована на преодоление всякого рода рыхлости и бесформенности. Он стремится воссоздать и тем сохранить «цветущую сложность» прошлой жизни. И это проявляется на всех уровнях структурно-стилевой организации текста, в
том числе, и очень конкретно - в точности и предметности описаний, в какой-то поразительной вещественности и осязаемости образов: «Книг у меня много, одна лучше другой; не говоря уже о содержании, какие есть переплеты! Роскошные сафьянные и скромные с белыми, голубыми и красными буквами на дикой и гороховой бумаге.» [45, с. 124]; «Белые поля, белые березы, черные сучья, темные острова далеких деревень.» [4б, с. 58] и т.п.
Память не репродукция, она сродни творчеству. Отсюда особая «нелогичная» логика развертывания сюжета воспоминаний, которую Леонтьев оговаривает в тексте, объясняя ее непроизвольным характером деятельности памяти: «Самые мои воспоминания идут не так, как дело шло в жизни. То помню я себя в глубокой мгле. Ни дома, ни деревьев не вижу перед собою, а только перила балкона и на балконе трех девушек. Лиц этих девушек я не помню. но пестрый ситец одной мне знаком - дикий, с красными узорами. Потом улыбается мне свежий молодой родственник в коричневой венгерке - улыбается, а на него ласково прыгает борзая собака.» [47, с. 21]. Ясно, что память не просто непоследовательна, она - избирательна, и избирательность эта диктуется ее «хорошим вкусом».
Более того, чтобы усилить яркость и остроту явленных картин, автор отступает от хронологической последовательности в изложении событий, существенно корректируя и оживляя рассказ о прошлом его живописанием. В тексте оговаривается сам принцип свободной компоновки материала, напоминающий рядоположенность образов в живописном полотне: «Опять целый ряд живых, но бессвязных картин.» [48, с. 23]; «Передо мной картинка.» [49, с. 24] и т.п. Во многом благодаря этому достигается эффект интенсивного проживания прошлого, его непосредственного «вхождения» в настоящее героя: «мне ясно виден воздушный образ небогатой невесты в белом платье с черной бархаткой на шее. Еще виден мне, после, угол желтой комнаты, ряд стульев, молодая в розовом капоте на одном из них и Сережа в вицмундире, целующий ее руку» [50, с. 41] и т.п.
Леонтьев, таким образом, представляет редкий тип художественного сознания, сориентированного на сохранность формы как гарант сохранности культуры и на непосредственное переживание реальности, в том числе и уже «ушедшей», наполняющее эти сохраненные формы «живой жизнью». И именно в таком качестве он как художник особенно опередил свое время.
Ссылки:
References (transliterated):
1. Котельников В. Парадокс о писателе // Леонтьев К.Н. 1. Египетский голубь: роман, повести, воспоминания.
М., 1991.
2. Леонтьев К.Н. Египетский голубь: роман, повести, 2. воспоминания. М., 1991.
3. Там же. 3.
4. Там же. 4.
5. Там же. 5.
6. Там же. 6.
7. Там же. 7.
8. Там же. 8.
9. Там же. 9.
10. Там же. 10.
11. Там же. 11.
12. Там же. 12.
13. Там же. 13.
14. Там же. 14.
15. Там же. 15.
16. Там же. 16.
17. Там же. 17.
18. Там же. 18.
19. Там же. 19.
20. Там же. 20.
21. Там же. 21.
22. Там же. 22.
23. Там же. 23.
24. Там же. 24.
25. Там же. 25.
26. Там же. 26.
27. Там же. 27.
28. Там же. 28.
29. Булгаков С. Тихие думы. М., 1918. 29.
30. Котельников В. Указ. соч. 30.
31. Там же. 31.
32. Там же. 32.
33. Там же. 33.
34. Там же. 34.
Kotel'nikov V. Paradoks o pisatele // Leont'ev K.N. Egipetskiy golub': roman, povesti, vospominaniya. M., 1991.
Leont'ev K.N. Egipet skiy golub': roman, povesti,
vospominaniya. M., 1991.
Ibid.
Ibid.
Ibid.
Ibid.
Ibid.
Ibid.
Ibid.
Ibid.
Ibid.
Ibid.
Ibid.
Ibid.
Ibid.
Ibid.
Ibid.
Ibid.
Ibid.
Ibid.
Ibid.
Ibid.
Ibid.
Ibid.
Ibid.
Ibid.
Ibid.
Ibid.
Bulgakov S. Tikhie dumy. M., 1918.
Kotel'nikov V. Op. cit.
Ibid.
Ibid.
Ibid.
Ibid.
35. Там же. 35. Ibid.
36. Булгаков С. Указ. соч. 36. Bulgakov S. Op. cit.
37. Флоренский П.А. Столп и утверждение Истины. М., 1990. 37. Florenskiy P.A. Stolp i utverzhdenie Istiny. M., 1990.
38. Достоевский Ф.М. Полное собрание сочинений. В 30 т. Л., 1972-1990. 38. Dostoevskiy F.M. Polnoe sobranie sochineniy. In 30 vols. L., 1972-1990.
39. Письма К.Н. Леонтьева к В.В. Розанову // Корольков А.А. Пророчества Константина Леонтьева. СПб., 1991. 39. Pis'ma K.N. Leont'eva k V.V. Rozanovu // Korol'kov A.A. Prorochestva Konstantina Leont'eva. SPb., 1991.
40. Там же. 40. Ibid.
41. Там же. 41. Ibid.
42. Там же. 42. Ibid.
43. Цит. по: Мондри Г. Попытка типологизации творчества К. Леонтьева на примере анализа «Исповеди мужа» // Вопросы литературы. 1992. № 2. 43. Cit. by: Mondri G. Popytka tipologizatsii tvorchestva K. Leont'eva na primere analiza «Ispovedi muzha» // Voprosy literatury. 1992. № 2.
44. Леонтьев К. Цветущая сложность. Избранные статьи. М., 1992. 44. Leont'ev K. Tsvetushchaya slozhnost'. Izbrannye stat'i. M., 1992.
45. Там же. 45. Ibid.
46. Там же. 46. Ibid.
47. Там же. 47. Ibid.
48. Там же. 48. Ibid.
49. Там же. 49. Ibid.
50. Там же. 50. Ibid.
УДК 140.8
Курбатов Николай Иванович
Kurbatov Nikolay Ivanovich
студент Пермского национального исследовательского политехнического университета тел.: (342) 236-58-28
student, Perm National Research Polytechnic University tel.: (342) 236-58-28
ТЕОРИЯ МИРОВОГО БАЛАНСА
THEORY OF GLOBAL BALANCE
Аннотация:
Summary:
Статья раскрывает содержание понятия «теория мирового баланса», в ней приводятся исто-рические примеры, служащие доказательством данной теории. Мир рассматривается через систему «человек - предприятие - государство», а мировая история - через матрицу, состоящую из последовательных и взаимосвязанных событий, которые можно не только логически объяснить, но и предсказать.
The article elaborates the content of the theory of global balance concept, corroborating it with historical evidences. The world is regarded in terms of "humanenterprise-state" system, and world history - through the matrix consisting of consecutive and interconnected events, which can be not only logically explained but also prognosticated.
Ключевые слова:
теория, баланс, события, совпадения, история, зависимость, закономерность, концепция.
Keywords:
theory, balance, events, coincidences, history, dependence, regularity, concept.
История есть система последовательных и взаимосвязанных событий, каждое из которых можно не только объективно и логически объяснить, но и предсказать в соответствии с существующим равновесием между противоположностями.
Теория мирового баланса основана на эмпирическом анализе исторических фактов. В философии и социологии сегодня в большей степени уделяют внимание нелинейной концепции развития цивилизаций. Данной концепции придерживаются такие ученые, как Н.Я. Данилевский, О. Шпенглер, А.Д. Тойнби, Д. Вико, Л.Н. Гумилев, А.Л. Чижевский и другие.
Нелинейная концепция развития цивилизаций заключается в том, что развитие общественных процессов представляется как совокупность взлетов и падений, кризисных явлений и их преодоления, а развитие характеризует собой колебательный, волнообразный, циклический процесс.
Линейная концепция истории заключается в том, что общество развивается прямолинейно. Этой позиции придерживаются О. Конт, Г. Спенсер, Ж.А. Кондорсе, Ф. Фукуяма и другие.
В настоящее время линейная концепция развития подвергается критике. В данной работе представлена попытка описания исторических процессов, сочетающая в себе характерные черты как нелинейного, так и линейного развития общества. Развитие общества представляет собой совокупность процессов, которые стремятся к поддержанию равновесия социальной системы. При этом абсолютное равновесие не может быть достигнуто.
Общество можно представить в виде следующей системы линейных уравнений:
предприятие = организация = система личностей и главного лица - руководителя предприятия;
государство = организация = система предприятий и главного лица - руководителя государства;
мир = организация = система государств.
Из этого вытекают следующие соотношения:
рождение человека = создание предприятия = основание государства;
смерть человека = банкротство предприятия = распад страны.
Существует некий баланс между противоположностями: между плюсом и минусом, добром и злом, правым и левым, мужчиной и женщиной, матерью и отцом, Востоком и Западом, Севером и Югом, Европой и Азией, белым и черным, светом и тьмой, днем и ночью, жизнью и смертью.
Любое событие, происходящее в мире, можно объективно и логически объяснить. Обратимся к истории. Была Римская империя, которая 17 января 395 г. разделилась на Западную Римскую империю и Восточную Римскую империю [1]. Согласно вышесказанному соотношению, Западная и Восточная империи являются «детьми» Римской империи. А знаменитая мысль «все империи распадаются» пропорциональна утверждению «все люди рано или поздно умирают».
Есть баланс между Великобританией и Россией. Флаги обоих государств сочетают в себе три одинаковых цвета: белый, синий и красный. Великобритания - это сын Западной Римской
империи, а Россия - сын Восточной Римской империи. Не случайно выражение «Москва - третий Рим», так как Россия - это «внук» Римской империи.
Рассмотрим знаковые события в истории этих государств.
5 ноября 1605 г. - Пороховой заговор в Великобритании, попытка группы английских католиков взорвать здание парламента с целью уничтожения симпатизировавшего протестантам и предпринявшего ряд репрессий в отношении католиков короля Якова I [2].
7 ноября 1917 г. - революция в России, основание РСФСР [3].
Маска Гая Фокса имеет поразительное сходство с лицом Владимира Ленина.
6 ноября 1991 г. - Борис Ельцин издает Указ о прекращении на территории Российской Федерации деятельности структур КПСС и Компартии РСФСР и о национализации их имущества [4].
Перейдем теперь к знаковым событиям в истории Германии:
10 мая 1933 г. - Демонстративное сожжение книг национал-социалистическими студентами и эсэсовцами в Берлине (во главе с Геббельсом), положившее начало массовому уничтожению книг, противных немецкому духу [5].
9 мая 1945 г. войска СССР совместно с союзниками одержали победу над немецкой армией во второй мировой войне [6].
25 декабря - дата католического Рождества [7].
26 декабря 1991 г. - СССР, который строился на антирелигиозной политике, официально прекратил существование [8].
Сравним ключевые исторические события в жизни исторических личностей. Начнем с Наполеона Бонапарта и Адольфа Гитлера:
Наполеон Бонапарт захватил власть (стал императором Франции) 18 мая 1804 г. [9]. Адольф Гитлер захватил власть (стал рейхсканцлером Германии) 30 января 1934 г. [10]. Разница: 129 лет.
Наполеон Бонапарт напал на Россию 24 июня 1812 г. [11], а Адольф Гитлер - 22 июня 1941 г. [12]. Разница: 129 лет.
Наполеон Бонапарт проиграл войну 18 июня 1815 г. [13]. Адольф Гитлер - 9 мая 1945 г. [14]. Разница: 129 лет.
Сравним ключевые исторические события в жизни Авраама Линкольна и Джона Кеннеди. Авраам Линкольн стал Президентом 4 марта 1861 г. [15]. Джон Кеннеди стал Президентом 20 января 1861 г. [16]. Разница: 99 лет. Оба были убиты в пятницу. Авраам Линкольн был застрелен в голову [17]. И Джон Кеннеди был застрелен в голову [18].
Джон Уилкс Бут, убийца Авраама Линкольна, родился 10 мая 1838 г. [19]. Ли Харви Освальд, убийца Джона Кеннеди, родился 18 октября 1939 г. [20]. Разница: 101 год.
Когда будущий король Франции Людовик XVI был еще ребенком, личный астролог предупредил его, что 21 число каждого месяца - это его несчастливый день. Король был настолько потрясен этим предсказанием, что никогда не планировал ничего важного на 21 числа. Тем не менее 21 июня 1791 г. король и королева были арестованы при попытке покинуть революционную Францию. В тот же год, 21 сентября, Франция провозгласила себя республикой. А в 1793 г. 21 января король Людовик XVI был обезглавлен с помощью гильотины.
Марк Твен родился в 1835 г., в тот исторический день, когда рядом с Землей пролетала комета Галлея. Писатель скончался в день ее следующего появления около земной орбиты -
Рис. 1. - Владимир Ленин и маска Гая Фокса
это произошло в 1910 г. Марк Твен предвидел и сам предсказал свою смерть в 1909 г.: «Я пришел в этот мир вместе с кометой Галлея, и в следующем году покину его вместе с ней» [21].
Патриарх Алексий II скончался 5 декабря 2008 г., а ровно 77 лет тому назад - 5 декабря 1931 года - по распоряжению Сталина был взорван храм Христа Спасителя [22].
Все это лишь малая часть «совпадений» в мировой истории. Как уже было замечено выше, 17 января 395 г. Римская империя разделилась на Западную Римскую империю и Восточную Римскую империю, а 16 января 1547 г. было основано Русское царство [23]. А кроме баланса между Великобританией и Россией, существует баланс, например, между США и Китаем, не случайно площадь их территории практически равна.
Нет ничего удивительного в том, что Япония стареет как нация и в том, что этой стране довелось пережить сильнейшее цунами. Это баланс, вызванный агрессивной политикой этой страны.
Современное экономическое процветание Германии - это тоже баланс, и он вызван тем, что Германия достаточно заплатила за ошибки прошлого.
Успех Китая также обусловлен его историческим развитием. В прошлом эта страна пожертвовала очень многим, пережила много войн и нашествий извне, чем и заслужила благополучие.
Исходя из вышеизложенного, можно сделать вывод, что любое событие: будь то основание или распад государства, создание или банкротство предприятия, рождение или смерть человека, начало или конец войны - все это можно предсказать и по возможности - предотвратить.
Ссылки:
References (transliterated):
1. Римская империя разделилась на Восточную и 1. Западную. URL: http://www.calend.ru/event/5619/
(дата обращения: 01.04.2012).
2. Пороховой заговор Гая Фокса. URL: 2. http://www.itishistory.ru/1i/14_kazni_33.php (дата обращения: 01.04.2012).
3. Российская Советская Федеративная Социали- 3. стическая Республика, РСФСР. URL: http://www.ussr-cyclopedia.ru/?aid=65983 (дата обращения: 01.04.2012).
4. Ельцин Борис Николаевич - Председатель Вер- 4. ховного совета РСФСР (1990-1991), Президент России (с 1991 г.). URL: http://rulersrus.info/82.html
(дата обращения: 01.04.2012).
5. 10 мая 1933. URL: http://www.redaktora.net/?p=1192 5. (дата обращения: 01.04.2012).
6. Третий период: Победа! поражение Германии. 6. (1944 - 9 мая 1945). URL: http://history.ftes.info/ notes/tretij-period-pobeda-porazhenie-germanii-1944-9-maja-1945/509.html (дата обращения: 01.04.2012).
7. Почему католики празднуют Рождество 25 декабря, 7. а православные - 7 января? URL: http://prazdnik.fome.ru/ras-2-25.html (дата обращения: 01.04.2012).
8. Распад СССР. URL: http://all-history.info/ 8. stats.php?id=61 (дата обращения: 01.04.2012).
9. Наполеон I (1769-1821). URL: http://morkov.net/_ve- 9. likie/napoleon-2.html (дата обращения: 01.04.2012).
10. Адольф Гитлер стал канцлером Германии. URL: 10. http://www.by-time.ru/events/detail.php?ID=1898 (дата обращения: 01.04.2012).
11. Наполеон I (1769-1821). URL: http://morkov.net/ 11. velikie/napoleon-2.html (дата обращения: 01.04.2012).
12. Пороховой заговор Гая Фокса. URL: 12. http://www.itishistory.ru/1i/14_kazni_33.php (дата обращения: 01.04.2012).
13. Почему католики празднуют Рождество 25 декаб- 13. ря, а православные - 7 января? URL: http://prazdnik.fome.ru/ras-2-25.html (дата обращения: 01.04.2012).
14. Третий период: Победа! поражение Германии. 14. (1944 - 9 мая 1945). URL: http://history.ftes.info/ notes/tretij-period-pobeda-porazhenie-germanii-1944-9-maja-1945/509.html (дата обращения: 01.04.2012).
15. Авраам Линкольн - биография. URL: http://to- 15. name.ru/biography/avraam-linkoln.htm (дата обращения: 01.04.2012).
16. Джон Фицджеральд Кеннеди. URL: http://usa- 16. info.com.ua/presidents/35_kennedy.html (дата обращения: 01.04.2012).
Rimskaya imperiya razdelilas' na Vostochnuyu i Za-padnuyu. URL: http://www.calend.ru/event/5619/ (date of access: 01.04.2012).
Porokhovoy zagovor Gaya Foksa. URL: http://www.itishistory.ru/1i/14_kazni_33.php (date of access: 01.04.2012).
Rossiyskaya Sovetskaya Federativnaya Sotsialistich-eskaya Respublika, RSFSR. URL: http://www.ussr-cyclopedia.ru/?aid=65983 (date of access: 01.04.2012).
El'tsin Boris Nikolaevich - Predsedatel' Verkhovnogo soveta RSFSR (1990-1991), Prezident Rossii (s 1991 g.). URL: http://rulersrus.info/82.html (date of access: 01.04.2012).
10 maya 1933. URL: http://www.redaktora.net/?p=1192 (date of access: 01.04.2012). Tretiy period: Pobeda! porazhenie Germanii. (1944 -9 maya 1945). URL: http://history.ftes.info/notes/tretij-period-pobeda-porazhenie-germanii-1944-9-maja-1945/509.html (date of access: 01.04.2012). Pochemu katoliki prazdnuyut Rozhdestvo 25 dek-abrya, a pravoslavnye - 7 yanvarya? URL: http://prazdnik.fome.ru/ras-2-25.html (date of access: 01.04.2012).
Raspad SSSR. URL: http://all-history.info/ stats.php?id=61 (date of access: 01.04.2012). Napoleon I (1769-1821). URL: http://morkov.net/ velikie/napoleon-2.html (date of access: 01.04.2012). Adol'f Gitler stal kantslerom Germanii. URL: http://www.by-time.ru/events/detail.php?ID=1898 (date of access: 01.04.2012). Napoleon I (1769-1821). URL: http://morkov.net/ ve-likie/napoleon-2.html (date of access: 01.04.2012). Porokhovoy zagovor Gaya Foksa. URL: http://www.itishistory.ru/1i/14_kazni_33.php (date of access: 01.04.2012).
Pochemu katoliki prazdnuyut Rozhdestvo 25 dek-abrya, a pravoslavnye - 7 yanvarya? URL: http://prazdnik.fome.ru/ras-2-25.html (date of access: 01.04.2012).
Tretiy period: Pobeda! porazhenie Germanii. (1944 -9 maya 1945). URL: http://history.ftes.info/notes/tretij-period-pobeda-porazhenie-germanii-1944-9-maja-1945/509.html (date of access: 01.04.2012). Avraam Linkol'n - biografiya. URL: http://to-name.ru/biography/avraam-linkoln.htm (date of access: 01.04.2012).
Dzhon Fitsdzheral'd Kennedi. URL: http://usa-info.com.ua/presidents/35_kennedy.html (date of access: 01.04.2012).
17. Авраам Линкольн - биография.
18. Убийство Джона Кеннеди. URL: http://www.tonnel.ru/ ?l=kniga&878 (дата обращения: 01.04.2012).
19. Джон Уилкс Бут. URL: http://www.usaturizm.com/ mary-land/index.shtml?13 (дата обращения: 01.04.2012).
20. Ли Харви Освальд. URL: http://www.usaturizm.com/ louisiana/index.shtml?27 (дата обращения: 01.04.2012).
21. Самые невероятные совпадения в истории человечества. URL: http://nibler.ru/cognitive/1468-samye-neveroyatnye-sovpadeniya-v-istorii.html (дата обращения: 03.04.2012).
22. Мистика в истории: Здание Лубянки построили на месте дома Салтычихи, а мечтателя о космосе царь сослал на Байконур. URL: http://kp.ru/daily/ 25681.3/839275 (дата обращения: 03.04.2012).
23. 465 лет назад состоялось первое венчание на царство на Руси. URL: http://www.teleport2001.ru/ kalendar-sobytiy/2012/01/16/3253.html (дата обращения: 01.04.2012).
17. Avraam Linkol'n - biografiya.
18. Ubiystvo Dzhona Kennedi. URL: http://www.tonnel.ru/ ?l=kniga&878 (date of access: 01.04.2012).
19. Dzhon Uilks But. URL: http://www.usaturizm.com/ maryland/index.shtml?13 (date of access: 01.04.2012).
20. Li Kharvi Osval'd. URL: http://www.usaturizm.com/ louisiana/index.shtml?27 (date of access: 01.04.2012).
21. Samye neveroyatnye sovpadeniya v istorii che-lovechestva. URL: http://nibler.ru/cognitive/1468-same-neveroyatne-sovpadeniya-v-istorii.html (date of access: 03.04.2012).
22. Mistika v istorii: Zdanie Lubyanki postroili na meste doma Saltychikhi, a mechtatelya o kosmose tsar' soslal na Baykonur. URL: http://kp.ru/daily/ 25681.3/839275 (date of access: 03.04.2012).
23. 465 let nazad sostoyalos' pervoe venchanie na tsarstvo na Rusi. URL: http://www.teleport2001 .ru/ kalendar-sobytiy/2012/01 /16/3253.html (date of access: 01.04.2012).
УДК 300.3
Исмаилов Тимур Исаевич
Ismailov Timur Isaevich
соискатель Краснодарского государственного университета культуры и искусств тел.: (952) 851-42-40
PhD applicant of Krasnodar State University of Arts and Humanities tel.: (952) 851-42-40
О МОДЕРНИЗАЦИОННОМ ПОТЕНЦИАЛЕ
СЕВЕРО-КАВКАЗСКОГО РЕГИОНА И ЧЕЧНИ
CONCERNING ENHANCEMENT POTENTIAL OF THE NORTH CAUCASUS AND THE CHECHEN REPUBLIC
Аннотация:
Summary:
В статье рассматривается проблема модернизации социумов, этносов и государств СевероКавказского региона. Оцениваются различные предпосылки и факторы успешности или препятствий на этом пути, противоречия модернизации в условиях трансформаций российского социума и глобализации.
The article dwells upon the problem of enhancement of North Caucasus societies, ethnic groups and nations. The author elaborates various premises and factors of success and obstacles of this process, as well as conflicts of modernization under conditions of globalization and Russian society transformation.
Ключевые слова:
Северный Кавказ, модернизация, оценка модерни-зационного потенциала социума.
Keywords:
Northern Caucasus, modernization, assessment of enhancement potential of society.
Традиционно в понятие «Северо-Кавказский политико-экономический район» включаются Ростовская область, Краснодарский и Ставропольский края, Адыгейская, Карачаево-Черкесская, Кабардино-Балкарская, Северо-Осетинская, Ингушская, Чеченская и Дагестанская республики. В целом этот регион не имеет ни естественных географических, ни этнических границ. Его выделение в самостоятельную политико-экономическую единицу в рамках СССР, а в последствии и сохранение в рамках Российской Федерации определено развитием политической ситуации на юге России, начиная с XVIII в. [1]. Административные образования этого района между собой по существу не связаны, а этническая ситуация чрезвычайно пестра и осложнена неравноправным положением народов Северного Кавказа по отношению к центральным властям [2].
В этой статье основной проблемой для нас будет сама оценка возможности модерниза-ционных процессов на Северном Кавказе и Чечне.
Э. Паин в начале 2012 г. на презентации своего доклада [3] об этнографических особенностях российской модернизации в Российском Союзе промышленников и предпринимателей уделил внимание неоднородности российского социокультурного пространства: регионы РФ, вроде Чечни или Дагестана, находятся еще в состоянии родоплеменного строя и их недурно было бы модернизировать и до феодализма. Другие - готовы к «прыжку» в XXI в. По утверждению Э. Паина, чеченское общество сохранило элементы как кровнородственной системы, так и территориально-общинной. Все это существует не в виде ритуальных обрядных элементов. Они выполняют реальную функцию в жизни. Это некий «панцирь», который спасает жизни в форс-мажорных обстоятельствах, - говорит Паин.
Директор «Аналитического центра Ю. Левады» Л. Гудков [4] считает, что модернизация в России - это лишь политтехнологический прием, решающий вопрос о дефиците легитимности власти. Сущность в том, что центральные институты власти в России (суд, полиция и так далее) остаются, практически, неизменными чуть ли не с XIX в. С советских застойных времен идет разложение этих структур, а что же касается Кавказа, то там, по мнению эксперта, де-факто свой суд и своя правовая система, своя система общественных отношений.
Писатель Г. Садулаев [5] считает, что в Чечне происходят модернизация и мобилизация общества через внешнюю архаизацию общественных отношений. Часто это архаизация только по форме, а содержание - поиск своей идентичности в глобальном контексте, построение новых иерархий и пр. Архаизацию - это восстановление псевдопатриархального уклада, клерика-лизация, в оппонировании современной цивилизации. Модернизация в данном случае - это вписывание региона в глобальную реальность современного мира. И это не обязательно позитивный тренд - можно быть вписанным и на незавидной роли. Мобилизация современной Чечне нужна для построения собственной государственности, для ликвидации последствий
войны и разрухи, для упрочения существующей политической власти. Перспективным Садула-ев считает социалистический проект, как в СССР [6].
А. Макаркин отрицательно оценивает перспективы модернизации [7], обсуждая положение и гибель чеченских правозащитниц Натальи Эстемировой и Заремы Садулаевой в Чечне. Он аргументирует так: в современной Чечне люди, нарушающие определенные правила традиционного общества, подвергаются смертельной опасности со стороны тех, кто имеет оружие и готов его применить. А. Макаркин ссылается на известного специалиста В. Тишкова, который якобы также дает отрицательную оценку модернизационным тенденциям в Чечне. В своей книге «Общество в вооруженном конфликте. Этнография чеченской войны» (2001) [8] В. Тишкоа описывает социально-экономическую ситуацию в Чечено-Ингушской республике в «доперестроечный» период. По его словам, в ЧИАССР существовали два сектора экономики республики: «русский» (нефть, машиностроение, системы жизнеобеспечения населения, инфраструктура) и «национальный» (мелкотоварное сельское хозяйство, торговля, отхожие промыслы, криминальная сфера, пополняемая новыми контингентами населения, вступающими в трудоспособный возраст). Лишь 4,67 % чеченцев по состоянию на 1989 г. имели высшее образование -и это в условиях постоянно растущей ориентации советской молодежи именно на учебу в вузах.
В современных условиях, действуя исходя из политически прагматических соображений, Федеральный Центр сделал своей опорой в республике тех, кто был наиболее дееспособен. Речь идет о кадирийцах, военно-политическим лидером которых является Рамзан Кадыров и которые идеологически способны противостоять вахабитам. Тишков исходил из того, что модернизировать республику Москва не намерена - для этого не хватает ни сил, ни желания, ни акторов. В настоящее время оценка часто звучит противоположным образом: Центр слишком много внимания и средств уделяет модернизации Чечни.
Д. Соколов, в отличие от предыдущих авторов, предлагает оптимистический вариант модернизации, именуемый «очаговая модернизация» [9]. При этом любое внешнее воздействие на ситуацию на Северном Кавказе рассматривается с точки зрения снижения или усиления внутрисистемных рисков. Проект Соколова достаточно осторожный и не расточительный. Под «очаговой модернизацией» он понимает товарное производство «на экспорт», осуществляемое сразу десятками или сотнями хозяйств, расположенных компактно в одном селении или в нескольких соседних селениях, так что большая группа, определяющая во многом интересы всего поселения, занята этим товарным производством или услугами. Основные черты «очаговой модернизации» таковы: а) наличие локального, регионального или «глобального» «народного бренда»; б) модернизация хозяйственной деятельности под воздействием внутренней и внешней конкуренции; в) формирование института собственности (частной и общественной) на землю и ее защиты; г) обеспечение коллективной безопасности, защита контрактов и личности на территории сообщества; д) спрос на улучшение бытовых условий в селении. Есть множество примеров такого рода «брендов» по выращиванию капусты, абрикосов, баранины, помидоров, свинины, производства обуви, сувениров и пр. Смысл проекта поддержки «очаговой модернизации» заключается в развитии системы микрофинансирования и развития инфраструктуры для участников «очаговой модернизации».
Позитивный оптимистический проект модернизации заложен в Послании Федеральному Собранию Президента России Д.А. Медведева 2009 г. Президент формулирует четыре системных шага в рамках реализации общей стратегии: а) модернизация государственного сектора в республиках Северного Кавказа и оптимизация структуры, отвечающей стратегическим задачам модернизации; б) формирование комфортной среды для осуществления исследований, разработок мирового уровня, создания конкурентной инновационной среды и институтов развития, в том числе, современного технологического центра, по примеру Силиконовой долины и других подобных зарубежных структур [10]; г) должны быть произведены изменения в законодательстве и в государственном управлении, которые помогут переходу всей экономики региона на инновационный характер развития; д) организация трудовой миграции.
Для усиления административной интеграции и достижения системного интеграционного эффекта [11] была введена должность постоянного представителя Президента на Северном Кавказе, а Северный Кавказ выделен в отдельный федеральный округ.
Амбивалентную позицию представляет в своих тезисах директор «Центра Льва Гумилева» П. Зарифуллин на международной конференции «Этнорелигиозные риски модернизации» [12]. Можно предположить, что человеческое бессознательное воспринимает модернизацию, как вызов, на который всегда и везде приходит культурный и этнорелигиозный мифологический ответ. Такова исламская Революция в Иране, как ответ на модернизацию. В результате огромные реальные технологические достижения шахского Ирана стали прекрасной стартовой площадкой для развития клерикального ультраконсервативного режима аятолл. Реставрационный Вызов возмо-
жен и на Северном Кавказе, и в Чечне. Сегодня Правительство России собирается вкладывать значительные финансовые средства в модернизацию Северного Кавказа, в том числе в строительство крупной индустрии, совершенно не замечая, что к власти в кавказских регионах приходят сплоченные этнорелигиозные группы - суфийские тарикаты и салафиты. Их значение будет увеличиваться по мере усиления модернизации Северного Кавказа и более активного включения «кавказского мира» в российский социум и Global World.
Х.А. Боров также оценивает модернизационные тенденции этносов Северного Кавказа как амбивалентные [13]. Тенденции исторического процесса в регионе Северного Кавказа на протяжении XX в. в целом имели модернизационную направленность, но дуализм традиционного и современного, этнического и наднационального в структурах местных обществ и культур к концу 1980-х гг. далеко не был преодолен. Отсюда проистекает большая часть современных проблем регионального развития. Итоговые оценки социально-экономического развития Северного Кавказа в современных исследованиях отмечены амбивалентностью. По объективным данным, субъекты Северного Кавказа эволюционировали в своем развитии в целом так же, как вся страна. Но по совокупности показателей регионального развития в 1980-е гг. Северную Осетию, Карачаево-Черкесию и Кабардино-Балкарию относят к категории промышленно-аграрных полупериферийных регионов, Чечено-Ингушетию - к сырьевым периферийным, Адыгею - к аграрным периферийным и Дагестан - к отсталым периферийным регионам страны.
Позитивный и оптимистический проект представляет работа И.В. Стародубовской [14]. Она справедливо отмечает, что если опираться исключительно на существующую стратегию развития Северокавказского федерального округа, то сразу возникнет впечатление абсолютной депрессивности региона, глобальной нищеты, тотальной безработицы, совершенно критической ситуации, когда инвесторов надо привлекать любой ценой. Иначе - полный крах, хотя бы потому, что в регионе все больше молодежи: люди рвутся работать, рабочие места найти не могут и от безысходности «уходят в лес». Автор приводит аргументы в пользу того, что на Северном Кавказе идет активная модернизация. По уровню достатка регион не отстает от других, а проблемой представляется скорее не отсутствие денег, а то, что эти деньги вкладываются не в бизнес и не в предпринимательскую деятельность, а в непроизводительное потребление. То есть, дело не в деньгах - дело в институтах.
Институциональные изменения - процесс сложный, длительный и трудно прогнозируемый, однако как раз в данном случае сложилось впечатление, что есть очень действенный институциональный инструмент, который мог бы изменить ситуацию принципиально, - это урегулирование прав собственности на землю. Сейчас ситуация в регионе во многом служит наглядной иллюстрацией к идеям Эрнандо де Сото [15]: формально не легитимизированная собственность не может превратиться в капитал. При этом, поскольку права собственности не гарантированы, существенно снижаются стимулы к ведению экономической деятельности в масштабах, больших, чем необходимо для обеспечения текущих нужд. Тем более, что местность, в основном, сельская и возможностей тратить деньги не так много, как в городах. Далее, земля, не оформленная в собственность, не может служить залогом, следовательно, возникают дополнительные сложности с привлечением инвестиций, в том числе и первоначального капитала. К тому же, как хорошо известно из институциональной теории, когда права собственности не защищаются на уровне официального законодательства, возникают некие корпорации, обеспечивающие эти права неформальными методами. Возможно, в этом заключается одна из причин такого взлета ислама, наблюдаемого сейчас на Кавказе, который, помимо прочего, выполняет функции гаранта соблюдения «правил игры».
В отношении городов, где ситуация, безусловно, более сложна и многогранна, заключения стратегии также вызывают большие вопросы. Молодежь на Северном Кавказе почти поголовно получает высшее образование и имеет достаточно высокие, в первую очередь постиндустриальные, притязания. В связи с этим возникает вопрос: согласятся ли эти люди работать на промышленных предприятиях, что, собственно, и предлагается в стратегии.
Другой аспект - это занятость. Эксперт считает, что дело не столько в безработице, сколько в отсутствии социальных лифтов, что, помимо прочего, является одной из причин распространения экстремизма. Препятствия, возникающие из-за клановости, из-за закрытости социальной системы, - это действительно очень серьезный фактор.
Создание нормальной современной среды обитания молодежи в городах является принципиально важным. Альтернативой вложению гигантских денег в не очень понятные инвестиционные проекты могла бы стать поддержка и развитие университетов с их кампусами как способ формирования социальной среды, в рамках которой можно пытаться решать те сложные задачи, которые стоят сегодня перед Северным Кавказом.
Итак, с нашей точки зрения, ситуация модернизации для северокавказского региона типична для России в целом. Бюрократизм, коррупция, клановость и отсутствие инновационного тренда как ведущего звена, отсутствие постоянных «правил игры» и приоритетов для нова-ционных структур, отсутствие цивилизованной конкуренции - все это общие «беды», проявляющиеся на Северном Кавказе, как и везде, с некоторой спецификой. Главный фактор модернизации и социальной стабилизации - успешная система социализации.
Ссылки и примечания:
References (transliterated) and notes:
2.
3.
4.
6. 7.
8.
10.
11.
См.: Поляков С.П., Бушков В.И. Социально-экономическая ситуация в Северо-Кавказском регионе. М., 1997. Национальный состав СКФО характеризуется следующими данными: адыгов (кабардинцев - 511,7 тыс. чел. и черкесов - около 100 тыс. чел.); тюрко-язычных (балкарцев - 106, 8 тыс. чел. и карачаевцев - 187,6 тыс. чел., ногайцев - около 90 тыс. чел.); вайнахского этноса (чеченцев - 1 485, 2 тыс. чел. и ингушей - 462, 2 тыс. чел.); осетин в РСО - Алания - 476,5 тыс. чел. в Южной Осетии - около 50 тыс. чел. Народов Дагестана: аварцев (785,3 тыс. чел.); даргинцев (488,8 тыс. чел.); кумыков ( 399,1 тыс. чел.); лезгин (359,5тыс. чел.); лакцев (148 тыс. чел.). По своему количественному составу народы Северного Кавказа - 5 610 тысяч человек.
Из 33 достаточно многочисленных для Северного Кавказа народов, собственную государственность имеют только восемь: адыгейцы, карачаевцы, черкесы, кабардинцы, балкарцы, ингуши, чеченцы, осетины и несуществующий этнос - дагестанцы. В результате распада СССР ситуация еще больше обострилась. Появились новые диаспоры - украинская, татарская, туркменская. Рост «национального самосознания» немцев, греков и других народов, почувствовавших неуверенность в национальной политике федеральных властей, добавляет сложности на уровне местных органов власти. См.: URL: http://www.nr2.ru/ekb/329988.html См.: URL: http://mir46.ru/?act=show&object=1 &id=30413
Герман Садулаев: Чечне нужен левый поворот. URL: http://www.antiterror.kz/chechnya/news_2011 -04-22-11-35-29-735.html Там же.
Алексей Макаркин (первый вице-президент Центра политических технологий). «Чечня: крах мо-дернизационного проекта». См.: URL: http://ekb.russiaregionpress.ru/archives/17391. Оригинал материала опубликован на сайте «Ежедневного журнала» 18 августа 2009 г. Тишков В.А. Общество в вооруженном конфликте (этнография чеченской войны). М., 2001. См.: Соколов Д. Кормление Кавказа или очаговая модернизация. URL: http://southru.info/1148153734-denis-sokolov-kormlenie-kavkaza-ili-ochagovaya-modernizaciya.html
Насколько это вообще применимо к Северному Кавказу в современных условиях? Нам кажется, что такие технологические и инновационные масштабные проекты, которые заявляют для Северного Кавказа, скорее могут быть приоритетными для России в целом. В этом смысле существующая Федеральная целевая программа «Юг России» представляет собой, скорее, механическую совокупность существующих планов перспективного развития. «Предварительный анализ этих планов, проделанный Кавказской комиссией Совета законодателей, - как писал ее председатель -А.П. Торшин, - показывает, что они не имеют согласованных общекавказских позиций и сроков и составлены как планы самостоятельных территорий, которых не сильно интересуют планы соседей» (Торшин А.П. России нужна доктрина развития Кавказа // Интервью Интерфаксу. 2009. 4 сентября. URL: www.interfax.ru/print.asp?sec=1483&id=98888).
2.
3.
4.
6. 7.
8.
10.
11.
See.: Polyakov S.P., Bushkov V.I. Sotsial'no-ekonomicheskaya situatsiya v Severo-Kavkazskom regione. M., 1997. Ethnic groups of the North Caucasus Federal District: Adyghe (Kabardinians - 511,7 thousands and Circassians - about 100 thousands); Turkic languages speaking (Balkars - 106,8 thousands and Karachai - 187,6 thousands, Nogais -about 90 thousands); Vainkh ethnos (Chechens -1,485,2 thousands and Ingushes - 462,2 thousands); Ossetians in The Republic of North Ossetia -Alania - 476,5 thousands, in South Ossetia - about 50 thousands. Dagestan ethnic groups: Avars (785,3 thousands); Dargin people (488,8 thousands); Kumyks (399,1 thousands); Lesghins (359,5 thousands); Laks (148 thousands). Total population of the North Caucasus - 5,510,000.
Out of 33 numerous enough for the North Caucasus ethnic groups only 8 has their own national statehood, they are: Adyghe, Karachai, Circassians, Ka-bardinians, Balkars, Ingushes, Chechens, Ossetians and non-existent ethnos - Dagestani. Due to the collapse of the USSR the situation has been further deteriorated. There appeared new Diasporas - Ukrainian, Tatar, and Turkmen. National consciousness intensification of Germans, Greeks, and other nations who may feel uncertain national policy of federal authorities makes things even more complicated for the local government bodies. See: URL: http://www.nr2.ru/ekb/329988.html See: URL: http://mir46.ru/?act=show&object=1 &id=30413
German Sadulaev: Chechne nuzhen leviy povorot. URL: http://www.antiterror.kz/chechnya/news_2011 -04-22-11-35-29-735.html Ibid.
Aleksey Makarkin (perviy vitse-prezident Tsentra politicheskikh tekhnologiy). «Chechnya: krakh mod-ernizatsionnogo proekta». See: URL: http://ekb.russiaregionpress.ru/archives/17391. Original materiala opublikovan na sayte «Ezhednevnogo zhurnala» 18 avgusta 2009 g. Tishkov V.A. Obshchestvo v vooruzhennom konflikte (etnografiya chechenskoy voyny). M., 2001. See: Sokolov D. Kormlenie Kavkaza ili ochagovaya modernizatsiya. URL: http://southru.info/1148153734-denis-sokolov-kormlenie-kavkaza-ili-ochagovaya-modernizaciya.html
Is it even applicable to the North Caucasus in this day and age? We believe that such technological and innovative ambitious projects, which are declared for the North Caucasus, rather could be implemented for Russia in general.
In this regard existing Federal Program "The South of Russia" present as more likely the sum total of the development prospects. "Pilot analysis of those prospects, carried out by the Caucasian Committee of Legislators Board, - as its Chairman A.P. Torshin wrote, - shows that they haven't got common Caucasian ground and time-frames and are prepared as independent territories' plans that don't take into account the neighbors' plans" (Torshin A.P. Rossii nuzhna doktrina razvitiya Kavkaza // Interv'yulnterfaksu. 2009. September 4. URL:
www.interfax.ru/print.asp?sec=1483&id=98888).
12. См.: URL: http://baznica.info/article/v-moskve-proshla-konferentsiya-etnoreligio
13. Боров А.Х. Проблемы социально-культурной модернизации Северного Кавказа: советский опыт // Известия Самарского научного центра Российской академии наук. 2010. Т. 12. № 2.
14. Стародубровская И.В. Модернизация на Северном Кавказе: есть ли решение? // Неприкосновенный запас. 2011. № 1(75). URL: http://magazines.russ. ru/nz/2011 /1 /sa9-pr.html
15. Имеется в виду разработанная перуанским экономистом Эрнандо де Сото концепция, согласно которой неурегулированность прав собственности на экономические активы ведет к снижению стимулов к экономической деятельности, падению инвестиций, сужению горизонта экономического планирования.
12. See: URL: http://baznica.info/article/v-moskve-proshla-konferentsiya-etnoreligio
13. Borov A.K. Problemy sotsial'no-kul'tumoy moderni-zatsii Severnogo Kavkaza: sovetskiy opyt // Izvestiya Samarskogo nauchnogo tsentra Rossiyskoy akademii nauk. 2010. Vol. 12. № 2.
14. Starodubrovskaya I.V. Modernizatsiya na Severnom Kavkaze: est' li reshenie? // Neprikosnovenniy zapas. 2011. № 1(75). URL: http ://magazines.russ.ru/nz/201 l/l/sa9-pr.html
15. Meaning developed by the Peruvian economist Hernando de Soto theory, according to which the lack of regulations on proprietary rights to commercial assets leads to lowering of economic activities motivation, investment reduction, narrowing of the economic planning prospects.
УДК 159.922
Паремузов Артем Николаевич
Paremuzov Artem Nikolaevich
соискатель кафедры социологии,
политологии и права
Института по переподготовке
и повышению квалификации
преподавателей гуманитарных и социальных наук
Южного федерального университета (ИППК ЮФУ)
тел.: (863) 264-19-12
СОЦИАЛЬНЫЕ СТРАТЕГИИ ПРЕОДОЛЕНИЯ ПРАВОВОГО НИГИЛИЗМА В СОВРЕМЕННОЙ РОССИИ
PhD applicant of the Social, Political Sciences and Law Department, Institute for Continuing Education and Retraining of Southern Federal University tel.: (863) 264-19-12
SOCIAL STRATEGIES OF COPING WITH LEGAL NIHILISM IN THE MODERN RUSSIA
Аннотация:
В статье анализируются основные социальные стратегии преодоления сложившегося в России нигилистического отношения к праву и правопорядку. Автор рассматривает как государственные, так и общественные гражданские социальные программы и методы борьбы с правовым нигилизмом и формирования правовой культуры. Борьба с правовым нигилизмом невозможна без преодоления коррупционных и должностных преступных тенденций.
Ключевые слова:
демократия, гражданское общество, государство, правовой нигилизм, социальные стратегии.
Summary:
The article examines the social strategies of coping with the formed nihilistic regard towards the law and order in Russia. The author elaborates both state and non-governmental civil social programs and methods of overcoming legal nihilism and forming legal culture, emphasizing impossibility of control over legal nihilism without elimination of corrupt and crime of officials.
Keywords:
democracy, civil society, state, legal nihilism, social strategies.
Как единая социально-философская категория правовой нигилизм выполняет ряд функций, природа, характер и число которых определяется его социальным назначением, суть которого заключается в отказе от правового исполнения и дестимулировании реализации норм права в повседневном жизни.
Правовой нигилизм проявляется на различных уровнях правовой системы: федеральной, региональной и местной. Но, как правило, нигилистическое отношение к праву означает нигилизм ко всему правовому механизму, включая правовые отрасли и институты, даже если при этом индивид признает, что на определенном правовом уровне (например, Верховного суда или Европейского суда по правам человека) в принципе можно добиться.
Борьбу с правовым нигилизмом невозможно вести только с помощью воздействия на поведение людей такими средствами, как веление, запрет или дозволение. Необходима решительная реформа всего механизма правоприменения, чтобы принятые законы реально действовали в полном объеме. Здесь пока мало сделано, и не случайно объем коррупционных и должностных нарушений не уменьшается, а количество юридических коллизий возрастает. Поэтому нужно, чтобы реализация закона была первостепенной задачей всех граждан, всех государственных и муниципальных органов, коммерческих и общественных организаций. Для решения этой задачи в первую очередь необходимо предусмотреть вопросы персонификации ответственности органов государственной власти за несвоевременность и ненадлежащее качество законодательного обеспечения государственной политики, неисполнение законов, недобросовестное правоприменение.
Для преодоления правового нигилизма российских граждан необходим целый комплекс мониторинговых, контрольных и надзорных правовых средств, государственных мер, общественных усилий, среди которых нужно отметить:
1. Единую, последовательную правовую политику государства, необходимую для создания у граждан и должностных лиц определенного правового тонуса.
2. Повышение авторитета закона, который должен иметь надлежащее организационное и материальное обеспечение, отвечать международным стандартам, действовать стабильно.
3. Создание высококачественной системы правового обслуживания.
4. Обеспечение верховенства права, в частности, работоспособности всех механизмов защиты прав и свобод человека и гражданина.
5. Формирование непрерывной и стабильной системы правового образования и просвещения в области прав человека.
Как считают М.Е. Панкратова и Н.Д. Гомонов, основными факторами противодействия правовому нигилизму, прежде всего в деятельности правоохранительных органов и судов, должны быть:
1. Четкое определение и упорядочение социального и правового статуса работников юридических профессий.
2. Создание специальной государственной системы и фонда материального и морального поощрения юридических работников, не нарушающих законность.
3. Разработка и реализация государственной целевой комплексной программы воспитания работников правоохранительных и правоприменительных органов средствами позитивных правовых ценностных ориентаций и установок, развития профессионального чувства законности, осознанного стремления к правовому образу жизни и профессиональной деятельности.
4. Успешная правовая социализация и воспитание новых поколений работников правоохранительной системы в соответствии с идеалами и принципами правового государства.
5. Изменение оснований и порядка юридической ответственности работников правоохранительных органов и судов за допущенные нарушения законности. В частности, путем расширения объема дисциплинарной и административной ответственности за нарушения законности, не влекущие за собой уголовной ответственности, четкой регламентации компенсации морального вреда, причиненного неправомерными действиями.
6. Целенаправленное и системное искоренение волюнтаристического стиля управления и правоприменения [1, с. 170].
Социальные стратегии должны учитывать существующую дихотомию правового нигилизма, его институциональную и неинституциональную формы. Первая существует в виде организаций анархистского толка, гражданских инициатив прямого действия (наподобие американского движения «Захвати Уолл-стрит» или российского движения за честные выборы «Белая лента»), соответствующих документов и работ, отрицающих как изначальную ценность права, так и подчеркивающих структурные и не исправимые недостатки конкретной правовой системы. Вторая форма правового нигилизма отражается в мышлении, воли и чувствах людей в непредметном виде. Нигилистическое неинституционализированное отношение к праву может также фиксироваться в художественной литературе, фильмах, живом журнале, личных документах и электронных письмах. На этом уровне человек просто отрицает ценность права, но он не концептуализирует свое отрицание в виде взаимосвязанной системы взглядов. Правовая государственная политика должна учитывать двойственную сущность правового нигилизма.
Государственные интересы закреплены в нормах права. Правовой нигилизм одновременно означает нигилизм и пренебрежительное отношение по отношению к интересам государства в большинстве случаев. Но нигилистическое отрицание значимости права не есть также отрицание государства. Напротив, в российских социокультурных условиях правовой нигилизм часто сопровождается патерналистскими ожиданиями внеправовой помощи со стороны высших органов государства.
Обычно государство реагирует тем, что использует весь арсенал защитных правовых, административных и политических средств, имеющихся у него в распоряжении, для борьбы с правовым нигилизмом. Политика, не обеспеченная силой государственной власти, теряет качества правовой, поскольку ослабевает механизм, способный принуждать к соблюдению норм права. Наполнение государственного принуждения правовым содержанием сообщает ему правовые ценности. В этом смысле «правовая политика категориально представляет собой стратегию государственно-правового развития в соответствии с определенной иерархией ценностей» [2, с. 7]. При этом, как подчеркивают современные российские философы, центральным элементом правовой политики выступает не слово, теория и даже убежденность как таковые, а практика их реализации [3].
Однако государственное принуждение может реализоваться только путем авторитарного правового насилия, за которым часто скрывается не общественно значимая цель, а произвол правящих элит. Данная проблема была в поле зрения Г.П. Федотова, который, признавая значимость права, акцентировал внимание на обеспечении им политической цели - «народной воли», которая так желанна русскому народу. Для этого необходимо «свободное» право избираться и быть избранным для представительства народа, заменить обязанностью, выполнять такое представительство. Отбор лучших для исполнения властных полномочий, при этом служит не делу «выражения интересов», а делу творчества. И, наконец, политическая «власть есть водительство народа, а не служба приказчика, выполняющего хозяйские указания» [4, с. 722].
Имитационные программы создания правового государства сопровождаются усиливающейся криминализацией государственных структур и самих правоохранительных органов. Ориентиры профессиональной деятельности власти, несмотря на лицемерные «демонстрации» интереса к проблемам нации, повышение благосостояния граждан, превращения России в демократическую систему и т.д. остаются теми же, что и в советское время - укрепление или расширение завоеванной власти и личное обогащение.
Деформациям правового сознания, которые породили к настоящему моменту ряд критических правовых антиномий между декларируемыми правовыми ценностями и их реальным обеспечением в социально-правовой практике, служит неофеодальная система существующих должностных привилегий как заключительная и узаконенная форма растраты федеральных средств, выступающих в виде льгот, надбавок, премий, пособий государственных чиновникам, депутатам, сотрудникам правоохранительных структур. Замена всякого рода льгот и доплат транспарентным увеличением должностного оклада, если тому соответствует сложность выполняемого труда, поставила бы определенный заслон российской коррупции.
Другим социальным инструментом является судебная реформа, поскольку современный правовой нигилизм связан с неверием российских граждан в независимость, беспристрастность и объективность судебной власти. Еще одной причиной является нежелание людей обращаться в суд в связи с нарушениями избирательных, трудовых и социальных прав, да и сами суды не вполне адекватно готовы отвечать на правовые вызовы. Сама судебная процедура является чересчур затянутой, выносимые в результате судебные решения часто не являются правовыми, а компенсации за нарушения государственными органами прав человека являются неадекватными.
Суды не рассматриваются общественным сознанием как действенные и надежные защитники интересов и требований «простых граждан». Гораздо чаще суды становятся на защиту чиновников и сотрудников правоохранительных органов. Надо сказать, что такое восприятие можно назвать вполне адекватным, если учесть привилегированную касту «неприкасаемых» чиновников и сотрудников правоохранительных органов, которые практически неподсудны, если только нет политического решения высших органов власти на показательное уголовное преследование того или иного чиновника. Поэтому граждане до сих пор не осознает всей законности своих требований к судебным органам с вытекающими из этого обязанностями государственных органов по созданию независимой судебной власти.
Кроме мер государственного принуждения, носящих карательно-воспитательный характер и обращенных непосредственно к правонарушителю, другим важным инструментом борьбы с правовым нигилизмом является общественное осуждение поведения правонарушителя. Большую положительную роль тут могут сыграть такие институты гражданского общества, как фундаментальные духовные и религиозные структуры, что особенно важно в условиях много-конфессиональности российской действительности и многообразия религиозных верований.
Гражданское общество выполняет не только карательные, но и воспитательные и предупредительные функции по борьбе с правовым нигилизмом. К правовому поведению нельзя принудить помимо воли исполнителя. Против воли индивида можно взять его под стражу, произвести у него обыск, применить к нему взыскание, истребовать имущество, которым он незаконно владел и т.д. Однако его невозможно физически принудить к правомерному поведению.
Опосредованным принуждением могут стать социальные ожидания и давление гражданского общества. Только гражданское общество может создать институциональную ситуацию добровольного соблюдения индивидом правовых предписаний, стимулируя правовое поведение различными мерами морального и материального поощрения.
И, наоборот, если государство и политический режим рассматриваются основными институтами гражданского общества как лидерами общественного мнения, включая профсоюзы, правозащитные сети (в России около тысячи общественных правозащитных организаций), электронные СМИ, организации экологов и прочее как «неправовые», если гражданские институты поддерживают общественный и политический экстремизм, это укрепляет существующие в обществе нигилистические тенденции и затрудняет прогрессивное правовое развитие российского общества.
Ссылки:
References (transliterated):
1. Панкратова М.Е., Гомонов Н.Д. Проблемы проти- 1. водействия правовому нигилизму // Вестник МГТУ.
2006. Т. 9. № 1.
2. Дугина Е.В. Конфликтогенный потенциал россий- 2. ской либеральной правовой политики: автореф.
дис. ... канд. юрид. наук. Ростов-на-Дону, 2005.
3. Нерсесянц В.С. Государство и право на рубеже 3. веков. Проблемы истории и теории. М., 2001.
4. Федотов Г.П. Тяжба о России // Малахов В.П. Пра- 4. вовая мысль. Антология. М., 2003.
Pankratova M.E., Gomonov N.D. Problemy pro-tivodeystviya pravovomu nigilizmu // Vestnik MGTU. 2006. Vol. 9. № 1.
Dugina E.V. Konfliktogenniy potentsial rossiyskoy
liberal'noy pravovoy politiki: avtoref. dis. ... kand.
yurid. nauk. Rostov-na-Donu, 2005.
Nersesyants V.S. Gosudarstvo i pravo na rubezhe
vekov. Problemy istorii i teorii. M., 2001.
Fedotov G.P. Tyazhba o Rossii // Malakhov V.P.
Pravovaya mysl'. Antologiya. M., 2003.
УДК 316.012 Пожаров Юрий Павлович
соискатель кафедры социологии,
политологии и права
Института по переподготовке
и повышению квалификации
преподавателей гуманитарных и социальных наук
Южного федерального университета (ИППК ЮФУ)
тел.: (863) 264-19-12
ТЕНДЕНЦИИ РАЗВИТИЯ СЕТЕВОГО ОБЩЕСТВА И ПЕРСПЕКТИВЫ МОДИФИКАЦИИ СОЗНАНИЯ
СОВРЕМЕННОГО ЧЕЛОВЕКА
Аннотация:
В статье рассматриваются особенности сознания человека в условиях сетевого общества, связанные с переходом от электронного социума к мобильному обществу, программируемому обществу, что наряду с чередованием эры «Интернет», «электронной» эры и эры «вездесущего» с ее универсальным доступом и вычислительной мощью обозначает несколько возможных перспектив модификации сознания человека.
Ключевые слова:
сознание человека, сетевое общество, электронный социум, мобильное общество, киборги-зация человека, модификация сознания человека, НБИКС-технологии.
Pozharov Yuri Pavlovich
PhD applicant of the Social, Political Sciences and Law Department, Institute for Continuing Education and Retraining of Southern Federal University tel.: (863) 264-19-12
TRENDS IN THE DEVELOPMENT OF THE NETWORK SOCIETY AND THE PROSPECTS FOR MODIFICATION OF THE CONSCIOUSNESS OF THE MODERN HUMAN
Summary:
This article discusses the features of human consciousness in a network society, associated with the transition from the electronic society to a mobile society, programmed society, that along with the alternation of the era of "Internet", "E" era and the era of "ubiquitous" with its universal access and computer power denotes possible modifications of human consciousness.
Keywords:
human consciousness, network society, electronic society, mobile society, human cyborgization, modification of human mind, NBIKS technology.
Понимание особенностей сознания человека в условиях сетевого общества требует учета тенденций его развития, которые связаны с переходом от электронного социума к мобильному обществу, к программируемому обществу с его НБИКС-технологиями (нанобиоинформа-ционно-когнитивные технологии с социальными аспектами). Ведь сетевое общество, выстроенное на технологическом базисе Интернета как новой коммуникационной среды, находится в непрерывном развитии, вызывая изменения во всех сферах общественной жизни. Данное распространение сетевого социума по всей планете вкупе с постоянной модификацией мобильных телефонов способствует его динамичному развитию все возрастающими темпами.
Эта наметившаяся тенденция развития информационного, сетевого общества представляет собою возможный переход от электронного социума к мобильному. О данной тенденции размышляет отечественный патриарх журналистики Я.Н. Засурский, который на основе российских реалий показывает, что, во-первых, значительные сдвиги произошли в насыщенности современными информационными технологиями, в том числе и цифровыми мобильными технологиями (сейчас начинается переход телевидения на цифровой формат); во-вторых, идет интенсивный процесс распространения мобильного Интернета, что способствует ускорению развития информационного общества; в-третьих, мобильный телефон меняет структуру доступа к информации, когда происходит процесс демассификации средств массовой информации, о котором когда-то писал Э. Тоффлер, что означает существование средств индивидуальной информации, наряду с традиционными масс-медиа. Вполне естественно, что благодаря широкому распространению сотовых телефонов современное информационное общество все более трансформируется в мобильное общество, а этот процесс влечет за собою немалые изменения в образе жизни человека и его сознания.
Другой тенденцией развития сетевого общества является переход к более сложному программированному социуму с развивающимися НБИКС-технологиями. Ведь в начале XXI столетия произошла значительная интенсификация инновационных технологий инфокоммуникаци-онных систем, когда появляется возможность программируемого «воплощения» в процессе
3й-синтеза трехмерных материальных объектов. Эта новая промышленная технология получила название «трехмерная печать» - 3й-принтер, что аналогично 2D-принтерам «обычной печати». «Скульптуры, детали, предметы выращиваются, собираются, в отличие от энергозатратной индустриальной концепции «устранять лишнее». Картриджи заполнены специфическими «жидкостями» и «порошковыми» материалами. Это явный качественный скачок промышленной цифровой программируемой технологии 3D-твердотельного компьютерного моделирования. Становится очевидной ориентация не на самоорганизацию и синергетику, а на программирующее управление» [1, с. 3]. К этим инновационным цифровым программируемым технологиям относятся навигационная система ГЛОНАСС, модифицированные мобильные телефоны с Wi-Fi, функционирующие по принципу беспроводной связи в удаленных местах, энергоэффективные приборы и системы, работающие на извлекаемой из радиоволн энергии и пр.
Для осуществления тенденции перехода к программируемому обществу недостаточно только промышленной цифровой программируемой технологии 3D-твердотельного компьютерного моделирования - необходимо использовать комплекс так называемых конвергентных НБИКС-технологий. Это значит, что не обойтись без нанобиотехнологии как единого материального базиса, без информационных технологий совместно с подходами и методами когнитивных наук и технологий, а также без социально-гуманитарных технологий. Так как человечество сейчас находится в точке бифуркации, то для его выживания необходим путь развития, связанный с конвергентными НБИКС-технологиями. В таком подходе существенным является то, что именно конвергентные технологии задают направление социальному самоконструированию субъекта (человека), что проявляется в ряде возможных перспектив модификации его тела и сознания.
Необходимо иметь в виду то, что эти перспективы связаны с чередованием эры «Интернет» и «электронной» эры, которые оказывают (и будут оказывать) немалое влияние на жизнедеятельность человека и социума и наступающей эры «вездесущего» с ее универсальным доступом и вычислительной мощью. Действительно, футурологи характеризуют как сингулярность точку перехода общества в качественно другое состояние, «соответствующее лавинообразно растущему потоку информации» [2, с. 235]. Сингулярность обусловлена функционированием глобального Интернета (что позволяет увеличивать интеллектуальный потенциал миллиардов индивидов), широким распространением цифровых технологий мобильных телефонов, начавшимся внедрением нейроэлектронных интерфейсов для передачи информации в мозг человека.
Отечественный исследователь В.С. Никитин пишет о значимости нейроэлектронных интерфейсов в жизнедеятельности человека следующее: «Нейроинтерфейс, передающий информацию в нейроструктуры, может быть использован при протезировании органов зрения и слуха, реабилитации парализованных больных, лечении серьезных психических заболеваний. Его применение перспективно для стимулирования первичных областей мозга, ответственных за производство гормонов, управляющих развитием организма. В целом создание эффективных нейроэлектронных интерфейсов позволит иметь мощнейшие средства усиления возможностей и способностей людей и животных» [2, с. 242]. Социально-философское осмысление значимости имплантируемой электроники наряду с дальнейшим развитием глобального кибернетического пространства Интернета, вычислительных технологий и нанотехнологий, согласно точке зрения В.С. Никитина, приведет к ряду кардинальных изменений, например к «эпохе Большого интеллектуального взрыва».
Современное информационное, сетевое общество насыщено множеством высоких технологий, которые способны задать такое направление социального самоконструирования человека, как киборгизация. Во-первых, в мозг человека будет имплантирован мобильный телефон, что позволит индивиду не только иметь массу благ и удобств (значительно сократится процесс обучения, ускорятся процессы коммуникации и пр.), но и иметь оперативный доступ к информации. Во-вторых, имплантированные электронные устройства откроют широкие возможности киборгизированному человеку управлять силой мысли, чтобы проявлять заботу о себе, о своем здоровье. В-третьих, имеющий имплантированную электронику киборгизированный человек будет способен жить и осуществлять свою творческую деятельность в виртуальных мирах. С этим вариантом модификации тела и сознания человека сопряжены исследования в области искусственного интеллекта и робототехники. Канадский робототехник Г. Моравец считает, что возможно искусственное воспроизведение любой функции организма человека: «Приблизилось время, когда ни одна из функций человеческого организма, телесная или психическая, не останется без искусственного аналога» [3, с. 142].
В отличие от устоявшихся стереотипов мышления, что практически биологическая эволюция человека не происходит, на самом деле последние исследования генетической информации о жителях разных стран свидетельствуют в пользу тезиса о значительном ускорении биологической эволюции человека [4]. Эта эволюция продолжается, несмотря на все природ-
ные и социальные катаклизмы и потрясения, продолжится она и в будущем. Один из вариантов биологической эволюции человека представляет собой управляемую эволюцию, когда путем манипуляций с генами можно будет оказать сильное влияние на дальнейшее развитие человека и человечества. «Предположим, родители воздействуют, - пишет П. Уорд, - таким образом на еще не родившихся детей, способствуя их умственному развитию, приобретению определенного внешнего вида и большей продолжительности жизни... В условиях их добровольной географической или социальной самоизоляции может произойти дрейф генов, а впоследствии и новое видообразование» [4, с. 47]. Другими словами, в некий момент будущего можно будет создать человека нового вида, имеющего другие телесные и психические свойства.
Благодаря эволюции мозг человека отнюдь не является tabula rasa - «чистой доской», на которой можно писать какие угодно письмена, наоборот, у человека с момента рождения мозг содержит уже некоторые шаблоны и заготовки, которые позволяют обрабатывать поступающую информацию. Именно эти врожденные склонности человека, не зависящие от культурного окружения, способны моделировать системы искусственного интеллекта, тогда становится понятным отличие электронных эмоций роботов от эмоций чисто человеческого характера.
Философию интересуют прежде всего вопросы о том, какой образ действий является разумным и как человеку следует относиться к разумным машинам. «Для практической работы в области искусственного интеллекта вопрос о способности машин к мышлению совершенно неважен. Природа разума должна исследоваться, чтобы сделать возможным его репродуцирование. Сфера необходимых для этого знаний часто членится на области, соответствующие различным человеческим способностям: распознавание образов (зрение), распознавание речи (слух), генерация речи (речь), робототехника (манипулирование), обучение и осуществление логических операций (интеллект)» [5, с. 143].
Наконец, рассмотрим вариант значительного изменения сознания человека благодаря созданию на основе конвергентных НБИКС-технологий антропоморфных технических систем, обладающих элементами сознания, который связан с выживанием человечества. В данном варианте речь идет о конструировании антропоморфных систем путем использования возможностей прежде всего технологий твердотельной микроэлектроники в сочетании с существующими в живой природе системами. Эти возможности уже раскрыты в научных исследованиях, они начинают применяться в современных технологиях, принося совершенно фантастические результаты. «Сегодня уже многие технические устройства воспроизводят органы человека и их функции, -отмечает О.С. Нарайкин, - очевидно, что приблизиться к ним по уровню совершенства, широте функций, скорости и возможностям комплексного решения задач невозможно без использования элементов биоорганики и соответствующего технологического инструментария. Нанотехнологии оказались тем инструментом, который позволяет человечеству перейти на новый уровень воспроизводства свойств живого. Какая же связь, допустим, между нано и геномикой? До появления нанотехнологий биологи могли исследовать процессы в живом организме, до известной степени корректировать их химическим путем, но не могли создавать, например, живую ткань, причем обладающую необходимыми нам свойствами. А нанотехнологии дают нам инструмент для решения такой задачи. Отсюда возникла связка между нано- и био-, которая позволяет осуществить многие задачи бионики, до недавнего времени представлявшиеся фантастикой» [6, с. 28-29].
Чтобы решить задачу конструирования антропоморфных систем, недостаточно только связки нано- и биотехнологий - требуется также привлечение информационных и когнитивных технологий. Если наша конечная цель - создание антропоморфных, т. е. похожих на человека систем, то это возможно только через конвергенцию наук и технологий. В этой связке конвергентных наук и технологий немалое место принадлежит глобальной информационной этике, поскольку без нее невозможно создать антропоморфные системы. «Двигаясь по пути синтеза «природо-подобных» систем и процессов, человечество подойдет к созданию антропоморфных, человекоподобных технических систем» [7, с. 29]. Эти антропоморфные системы будут иметь минимум элементов сознания благодаря моделированию сознания человека посредством конвергентных технологий. Понятно, что произойдет значительная модификация сознания человека, так как ему придется на качественно новом уровне управлять поведением новой ноосферы, в которой составляющие ее биосфера, техносфера и социум будут находится в гармоническом синтезе.
Ссылки:
1. Александров В.В., Сарычев В.А. Цифровые программируемые технологии // Информационно-измерительные и управляющие системы. 2010. Т. 8. № 11.
2. Никитин В.С. Технологии будущего. М., 2010.
References (transliterated):
1. Aleksandrov V.V., Sarychev V.A. Tsifrovey pro-grammiruemye tekhnologii // Informatsionno-izmeritel'nye i upravlya-yushchie sistemy. 2010. Vol. 8. № 11.
2. Nikitin V.S. Tekhnologii budushchego. M., 2010.
3. Брокгауз. Философия: Концепции, мыслители, понятия. СПб., 2010.
4. Уорд П. Что будет с Homo sapiens? // В мире науки. 2009. № 4.
5. Брокгауз. Философия: Концепции, мыслители, понятия.
6. Нарайкин О.С. От новой науки к новой инженерии // В мире науки. 2011. № 12.
7. Ковальчук М., Нарайкин О. Конструктор для будущего // В мире науки. 2011. № 9.
3. Brokgauz. Filosofiya: Kontseptsii, mysliteli, ponyatiya. SPb., 2010.
4. Uord P. Chto budet s Homo sapiens? // V mire nauki. 2009. № 4.
5. Brokgauz. Filosofiya: Kontseptsii, mysliteli, ponya-tiya.
6. Naraykin O.S. Ot novoy nauki k novoy inzhenerii // V mire nauki. 2011. № 12.
7. Koval'chuk M., Naraykin O. Konstruktor dlya budush-chego // V mire nauki. 2011. № 9.
УДК 159.922 Столяренко Владимир Евгеньевич
кандидат философских наук, доцент кафедры истории и философии Новочеркасской государственной мелиоративной академии тел.: (903) 432-30-71
Столяренко Денис Владимирович
аспирант Новочеркасской государственной мелиоративной академии тел.: (904) 509-23-99
ПРАВОВАЯ СОЦИАЛИЗАЦИЯ КАК ФОРМИРОВАНИЕ ИНДИВИДНОЙ СОЦИАЛЬНОСТИ
Stolyarenko Vladimir Evgenyevich
PhD,
Assistant Professor of the History and Philosophy Department, Novocherkassk State Land Reclamation Academy
tel.: (903) 432-30-71
Stolyarenko Denis Vladimirovich
PhD student,
Novocherkassk State Land Reclamation Academy
tel.: (904) 509-23-99
LEGAL SOCIALIZATION AS PERSONAL SOCIABILITY DEVELOPMENT
Аннотация:
В статье рассматриваются внешние и внутренние социальные формы правовой социализации, исторические изменения социальности, формирование индивидной социальности в процессе правовой социализации, в процессе социального общения и взаимодействия.
Ключевые слова:
правовая социализация, социальность, внешние и внутренние формы социальности, типы социальности, формирование индивидной социальности.
Summary:
The article deals with internal and external social forms of legal socialization, historical changes of the social, development of the individual sociability in the process of legal socialization in social communication and interaction.
Keywords:
legal socialization, social, external and internal forms of sociality, types of sociality, the formation of individual sociability.
Правовая социализация в социально-философском смысле есть обретение человеком социальности, условия становления его как личности. Если право является формой социального бытия людей, способом социальной регуляции, воспроизводством форм социальности, то правовая социализация личности может быть охарактеризована как освоение человеком норм и ценностей права в целях формирования личности. Правовая социализация выступает как форма воспроизводства социальности. В социально-философской мысли выделяются социально-субъектный и социально-структурный подходы к интерпретации правовой социализации личности, основное различие которых состоит в формуле социализации, исходности личности или государства, исходности внутренних или внешних социальных форм. Если полагать, что правовая социализация определяется деятельностью государства как основного правосубъекта и право является инструментом согласования различных социальных интересов в контексте формального равенства, то отмеченная позиция исходит из правовой социализации личности как внешней социальности.
По нашему мнению, внешние и внутренние формы социальности переплетены в единую систему и важно рассматривать правовую социализацию как включение права в систему социальной самодетерминации, деятельностно-мотивационной структуры личности, формирование индивидной социальности.
Различия в социологическом и социально-философском подходе заключаются в том, что если социология обозначает независимость, объективированность права как социального института по отношению к личности, то социально-философская рефлексия ссылается на личность как состояние правосубъектности, рассматривает правовую социализацию на уровне усвоения социально-коммуникативного, социо-эмпативного влияния правовых норм, подчеркивая значимость внутренних (индивидных) форм социальности.
Значимость индивидных форм социальности отмечалась в русской социально-философской мысли, которая придает правовой социализации нравственный смысл, связь с трансцендентными понятиями добра, зла, общественного блага [1]. В отечественной философской мысли сложилось два подхода. Первый - философско-правовой (П.Н. Новгородцев, С.А. Муромцев), в котором правовая социализация ассоциировалась с ознакомлением и освоением правовых норм и конституированием правовых отношений личности и государства. Вто-
рая позиция - персоналистская (Н. Бердяев) исходила из того, что в условиях поляризованно-сти, постоянного метания русского человека между бунтом, анархизмом и преклонением, подчинением государству, правовая социализация может стать процедурой гражданственности, нахождения середины между полюсами государства и бунтарства. Современный исследователь В.Г. Федотова [2] продолжает взгляд Н. Бердяева на русскую душу, как анархическую, видит в правовом нигилизме только конкретное проявление анархизма и, следовательно, рассматривает правовую социализацию как инструмент, защитные меры против анархии при условии, что социальные структуры развивают, воспроизводят и закрепляют правовую культуру. Развитие правосознания состоит в том, что каждый убеждается в объективном значении права. Русская социально-философская мысль определяла правовую социализацию как включение человека в систему общественных отношений, так как для того, чтобы стать свободным, обладать внутренней свободой, личность должна стремиться к соединению разума и права, к синтезу правовых и нравственных норм. Согласно мыслям Н.М. Коркунова, личность поэтому и является продуктом общества, что в ее сознании существует право как психическая данность [3]. Русские философы рассматривали правовую социализацию как путь включения в общее благо, а не сосредоточение на частных интересах. Таким образом, правовая социализация личности в отечественной социально-философской традиции определяется как предварительная ступень к нравственному совершенствованию личности или отказу от анархии и своеволия на основе формирования тотальности правового сознания.
Российская современная социально-философская мысль рассматривает правовую социализацию как меру социальности личности. Социальность как сумма связей, возникающих из совместной жизни людей, требует выхода на правовую регламентацию. Важны выводы российских философов В.Е. Кемерова, Т.Х. Керимова [4] о соотнесении права с исторически развивающейся социальной природой личности, с изменением типа социальности: если в традиционном обществе, где господствовали отношения личной зависимости между людьми (по Марксу), формы самоопределения индивидуального человека как бы отделялись от него, превращались в схемы внешней, или обезличенной социальности и социальность складывалась вокруг чего-то общего (Бога) - «метафизическая социальность», то в индустриальном обществе вторая индивидная революция, положившая конец господству личных зависимостей, закрепила законную роль и место индивидных человеческих форм в структурах социальности, огромное значение для нормального функционирования общества имеет выработка и освоенность людьми поведенческих стандартов - правовых, экономических, технологических, то есть право регулирует, подчиняет жизнь человека и складывается «естественная соционаучная социальность», когда личность выступает как совокупность прав и обязанностей, социальных ролей и функций, опирается на знание правовых норм, схем деятельности. Право как социальный конструкт содержит тотальность воздействия на человека, и современное общество (в отличие от традиционного) является обществом доминирования правовых норм, из чего вытекает вывод, что современный человек - это правовой человек. Но право, достигая состояния институционализации, унификации, становится формальным, что содержит опасность возрастания воздействия анонимных, обезличенных структур на человека с позиции соблюдения законности и приводит к антисистемному, иррациональному отклонению от правовой социализации.
В формирующемся постиндустриальном обществе человеческая деятельность освобождается от господства машинных технологий, на первый план выходит использование и развитие человеческих ресурсов, то есть силы и способности индивидов оказываются главным резервом социальности и формируется гетерогенная социальность - именно различие становится основным структурообразующим фактором постиндустриальной социальной жизни: сама идея различия (бытия, смыслов, истин) приобретает решающее экзистенциальное значение в человеческом сознании и бытии. В постиндустриальном обществе третья индивидная революция связана с интенсификацией социального процесса именно в формах индивидной жизни, когда схема детерминации индивида средой утрачивает смысл, ибо решающей становится самодетерминация личности. Выдвижение личности на первый план должно порождать отношение к праву как гуманизированной социальной инстанции, в которой могут реализоваться личностно-индивидные структуры. Различие людей, смыслов предполагает коммуникативный диалог, дискурс, а правовая социализация выступает как правовая коммуникация. В.Е. Кемеров определяет противоречие форм социальности и выход за границы социальной жизни (нигилизм, преступность) как следствие неполной правовой социализации.
Сама правовая социализация включает в себя социально-реактивный уровень, содержащий эмотивное восприятие или отклонение правовых норм, конвенциональный уровень, связанный с принятием правовых стандартов вне личностной рефлексии, уровень компетентности,
определяемый пониманием логики совместной жизни, и социально-ценностный, признающий идеальные смыслы права для личностного саморазвития.
Но в современной постсоветской России право воспринимается как инструментальное, как индикатор воздействия со стороны государства на общество. Правовая социализация личности в транзитивном российском обществе является внешней формой социальности, ориентированной на регулятивную функцию правовых норм, закрепление правового статуса граждан через зависимость от функционирования государства, как основного источника и гаранта права. Правовая социализация в таком контексте понимается как результат воздействия на личность социальных институций с целью усвоения и осмысления правовых норм в отношениях с государством и обществом и не в полной степени актуализирует значимость права в становлении социальности личности.
В.Г. Федотова [5] отмечает, что в современном российском обществе право отклоняется в качестве ориентира деятельности человека или условия социального взаимодействия, не входит в деятельностную мотивацию личности потому, что в России личность не может ориентироваться на право, поскольку, с одной стороны, гиперинституционализированность советского периода внушила недоверие к правовым нормам, а с другой стороны, правовой беспредел в современной России вызвал разрушение доверия к праву, правоохранительной и судебной системе, государству в целом. В современном российском обществе существует разрыв между структурами повседневности и системой правовых норм, правовыми институтами. Поэтому в обществе воспроизводится позиция растерянности, неузнавания или отчуждения права как системы искусственно насаждаемых норм, норм, не соответствующих коллективному или социальному опыту, традициям или противоречащих мыслительным (ментальным) и поведенческим практикам.
Российское общество, где представления о причинах благополучия ассоциируются с наличием связей, с неформальным правом, трудно убедить в действенности правовых норм в том, что, являясь субъектом правомерного поведения, личность может достичь успеха. Связи, трактуемые как противопоставление правовым нормам, в реальности приводят к еще большему отчуждению людей, к инструментализации человеческих отношений, отодвигают на обочину ценности творчества, самореализации и дружбы. Личность как субъект общественной жизни реализуется в отдельных сегментах социальности, возникают формы полуправовой связи и неправового обособления. Транзитивность форм социальности, их конфликтный плюрализм [6], ограничивает социальные стандарты правовой социализации.
В России возникла парадоксальная ситуация при которой ни традиционалисты - сторонники социального патернализма, стабильности, порядка и коллективных ценностей, ни дости-женцы - ориентированные на индивидуализм и успех, не могут считаться образцовыми в правовом отношении. Право не заявлено в историческом опыте, исторической практике российского общества как позитивная социальная сила. Если следовать логике В.Г. Федотовой, анархические настроения позволяют и допускают правовые нормы только в качестве способа разделения сфер государства и личности, и не предрасполагают к пониманию права как формы и условия социальной самореализации. Несовершенство правовой системы в российском обществе связано с тем, что правовая социализация описывается как феномен социального макромира, не соотносимый с повседневными практиками людей, поэтому правовая социализация в основном актуализируется в отношениях индивида с обществом и государством и не стала формулой межличностных взаимодействий; Но правовая социализация личности не сводима к внешней социализации, к обучающей, воспитывающей, санкционирующей деятельности ее социальных агентов, и прежде всего государства. Правовая социализация личности не тождественна также внутренней социализации, процессу формирования правовых установок и ори-ентаций индивида. Правовая социализация включает сочетание процессов социального контролирующего влияния и развития личности. Критерием правовой социализации личности является превращение правового социального контроля в правовой самоконтроль индивида.
Правовая социализация в ее отношении к личности как правовому субъекту, может выражаться как в просвещенческом уклоне и накоплении правовых знаний, так и выходить на уровень включения личности в систему разнообразных социальных отношений на основе освоения правовой культуры. С нашей позиции, правовая социализация - это процесс социального и коммуникативного взаимодействия, в ходе которого люди приходят к общему пониманию правовых норм, это способ социального саморазвития человека, который действует в социокультурном пространстве. С правовой социализацией необходимо связывать выбор тех форм социальной жизни, которые формируют адекватное отношение к праву, создают правовую культуру личности и прививают чувство социальной эмпатии.
Если понимать общество как систему отношений, возникающих из социальной жизни людей, социальность выступает формой социальной взаимообусловленности, которая воплоща-
ется в социальном общении, обеспечивает кооперацию человеческой деятельности. В контексте правовой социализации личности общение устанавливает рамки восприятия, интерпретации правовых норм. Социализация не может осуществиться, минуя межиндивидуальные контакты. По нашему мнению, под понятием правовой социализации в контексте социального общения, следует понимать формирование мотивационно-поведенческого комплекса в структуре сознания личности опосредованно через когнитивные правовые установки (правознание) и социально практические установки, связанные с алгоритмом жизненного действия.
Рассматривая социальное общение как пространство и практическое поле правовой социализации, мы можем видеть, что она интегрирована в различные социокультурные контексты. Существующие в российском типе общества формы социального общения можно разделить на архаичные (домодернизированные), модернистские и постмодернистские, соединение которых дает поразительный по силе взаимного социального отталкивания результат. Соответственно мы выделяем различные типы личности, в зависимости от их отношения к праву, которые можно назвать архаичная, модернистская и личность постмодерна.
Правовая социализация в архаичной среде характеризуется отторжением права в противовес традиции. Архаичная личность ориентирована на социально-реактивный уровень, ограничивается социально стандартными, фиксированными установками, проявляет склонность к правовым стандартам как способу ухода или перекладывания правовой ответственности на других (общество). Но детрадиционализованная личность российского общества видит в традиции, в неписанном праве источник легитимации противоправного поведения.
Личность модерна, которая наиболее соответствует целям правовой социализации, вынуждена действовать под влиянием неэффективности правовых норм, реализует прагматическое инструментальное отношение к праву, для нее важным является то, что приносит успех в соответствии с логикой права. Такая прагматическая личность - ориентируется на правовую социализацию инструментально, ограничивает ее в соответствие с собственными жизненными целями, стратегиями. Наиболее адекватной целям и задачам, нормативному варианту правовой социализации является современная рациональная личность, которая часто отождествляется с законопослушностью. Каждый третий молодой россиянин относится к этой группе: законопослушность, ведомость, исполнительность. Но правоориентированная (современная) личность, личность как представитель эпохи модерна в российском обществе не является доминирующей.
Постмодернистская интерпретация ставит вопрос об одиночестве человека в обществе и обыгрывании права как личностного выбора, локализованного в определенных социокультурных контекстах. Постмодернистская группа - это та часть общества, которая может идти на преднамеренное нарушение правовых норм и даже становиться «лидерами» неправовой инициативы. Для постмодернистских веяний эталонной может становиться личность, находящаяся вне, стоящая над правом.
Эклектическое состояние правосознания большинства россиян свидетельствует, в первую очередь, о слабой правовой компетентности, и о том, что право не стало алгоритмом повседневности. Если право бессильно, социальное общение становится сферой и попыткой диктата, навязывания. Субъективная реальность характеризуется как аномия, отсутствие или рассогласование правовых норм, что формирует в восприятии личности разные образы реальности, расколотые на «кусочки» и соединенные по принципу реконструкции повседневности. Это означает, прежде всего, то, что ценность права не воспринимается как само собой разумеющееся.
В социальном общении должное из норм предписаний переходит в действительную практику правоотношений, если содержит возможность личностной, социальной самореализации личности. В социальном общении как процессе социальной самореализации, реализации способностей, интересов и качеств индивидов, концентрируются формы мышления и деятельности, субъективные намерения индивидов, конституируются чувства гражданской активности, долга и ответственности, как основные цели правовой социализации личности. Эта задача требует развития и рационализации сферы социального общения, создания устойчивого приоритета правовых ценностей и радикального повышения эффективности правовой социализации в плане формирования жизненного пространства личности как пространства полностью и исключительно правовых ситуаций и взаимодействий. Правовая социализация личности, исходя из приоритета внутренних форм социальности, может реализоваться как включение права в мир индивида, закрепление минимальных стандартов социальной жизни и актуализацию права в качестве потребности и условия социального взаимодействия людей, превращение права в способ социального самоопределения и самореализации личности, формирования индивидной социальности.
Ссылки:
1. Русская философия права: философия веры и нравственности: антология. СПб., 1997.
2. Федотова В.Г. Хорошее общество. М., 2005.
3. Коркунов Н.М. Указ и закон. СПб., 1894.
4. Кемеров В.Е., Керимов Т.Х. Грани социальности: постклассический взгляд. Екатеринбург, 1999.
5. Коркунов Н.М. Указ. соч.
6. Федотова В.Г., Колпаков В.А., Федотова Н.Н. Меняющаяся социальность: будущее капитализма // Вопросы философии. 2011. № 6.
References (transliterated):
1. Russkaya filosofiya prava: filosofiya very i nravstven-nosti: antologiya. SPb., 1997.
2. Fedotova V.G. Khoroshee obshchestvo. M., 2005.
3. Korkunov N.M. Ukaz i zakon. SPb., 1894.
4. Kemerov V.E., Kerimov T.K. Grani sotsial'nosti: postklassicheskiy vzglyad. Ekaterinburg, 1999.
5. Korkunov N.M. Op. cit.
6. Fedotova V.G., Kolpakov V.A., Fedotova N.N. Menyayushchayasya sotsial'nost': budushchee kapitalizma // Voprosy filosofii. 2011. № 6.
УДК 1 (091) Ермаков Вячеслав Алексеевич
кандидат философских наук, доцент кафедры социологии и психологии Московского государственного университета экономики, статистики и информатики тел.: (909) 668-10-09
ДУХОВНЫЕ АСПЕКТЫ РАССМОТРЕНИЯ ПСИХОАНАЛИЗА РУССКИМИ РЕЛИГИОЗНЫМИ ФИЛОСОФАМИ
Ermakov Vyacheslav Alekseevich
PhD,
Assistant Professor of the Sociology and Psychology Department, Moscow State University of Economics, Statistics and Informatics tel.: (909) 668-10-09
SPIRITUAL ASPECTS OF PSYCHOANALYSIS CONSIDERATION BY RUSSIAN RELIGIOUS PHILOSOPHERS
Аннотация:
В статье анализируется проблемы оценки русскими религиозными философами доктрины психоанализа. Рассматриваются духовные аспекты изучения психоанализа. Исследуется специфика религиозного отношения русских мыслителей к психоаналитической теории. Показано, что духовные аспекты русской религиозно-философской критики психоанализа остаются актуальными и получают свое развитие в трудах современных русских мыслителей.
Ключевые слова:
психоанализ, сублимация, подсознание, профан-ное, метафизика, сверхрациональное, пансексуа-лизм, эклектика, фрейдизм, трансцензус.
Summary:
The author analyzes the issues of estimation of the psychoanalysis doctrine by Russian religious philosophers, considering the specifics of the religious relation of Russian thinkers to the psychoanalytic theory. The article elicits that spiritual aspects of Russian religious and philosophical criticism of psychoanalysis remain relevant and evolve in works of modern Russian thinkers.
Keywords:
psychoanalysis, sublimation, subconsciousness, secular, metaphysics, superrational, pansexuality, eclecticism, Freudianism, transcendence.
Более ста лет психоанализ является объектом философской, религиозной, социально-психологической и литературной критики. В России первыми критиками психоанализа выступили русские религиозные философы. Духовную оценку психоанализу давали такие известные деятели русской духовной культуры, как архиепископ Иоанн (Шаховской), Н.А. Бердяев, Б.П. Вышеславцев, Н.О. Лосский, С.Л. Франк и многие другие.
Опыт критического рассмотрения русскими мыслителями психоанализа как психотерапевтической методологии и фрейдизма как западной идеологии постмодерна представляется существенным и значимым для современных философских и научных дискуссий по проблемам развития психоаналитического движения в современной России.
В современной психоаналитической литературе ясно обозначились две тенденции: 1) свободное причисление к адептам психоанализа известных русских мыслителей; 2) поиск общих, интегративных основ психоанализа и различных философских, социальных, религиозных учений. Так, например П.С. Гуревич отмечает: «Оставшиеся в эмиграции российские психоаналитики М.В. Вульф, Б.П. Вышеславцев, Н.Е. Осипов, С.Л. Франк продолжали теоретическую и практическую работу» [1, с. 31].
В ряду вышеназванных деятелей русской культуры Б.П. Вышеславцев и С.Л. Франк никогда никакими психоаналитиками не были, они никогда не состояли ни в каких психоаналитических сообществах. Совсем наоборот, данные русские философы, как и многие другие русские мыслители, являлись не адептами, а критиками психоанализа. Они показывали философскую, психологическую утопичность и духовную несостоятельность психоанализа как учения.
Русские мыслители, как только познакомились с учением психоанализа, сразу же обнаружили в нем громадное количество духовных и социально-психологических деструкций. С одной стороны, большинство русских философов были солидарны в том, что фрейдистский психоанализ и вся современная им психология не обладают глубиной проникновения в религиозную, духовную сущность человеческого бытия - в богочеловеческую целостность душевной жизни. С другой стороны, они подчеркивали культурно-психологическую значимость идей З. Фрейда относительно обнажения природы и сущности человека, его раздвоенности, изучения области иррационального, исследования противоположности цивилизованных и архаических пластов психики.
С.Л. Франк в работе «Психоанализ как миросозерцание» отмечал: «Психоанализ философски не справился с тем кладом глубинной душевной жизни, который он сам нашел. Плоскость его рационалистических и натуралистических понятий неадекватна глубине и иррациональности открытого им духовного материала. Франк отлично показывает философскую бедность и примитивность "фрейдианства". Фрейдизм, как мировоззрение, полагал философ, это есть "сексуальный материализм", совершенно аналогичный по своему методу "экономическому материализму" и вместе с ним остающийся на точке зрения натурализма» [2, с. 109].
С.Л. Франк связывал идейные, исторические истоки психоанализа с французским материализмом и дарвинизмом. Так, по мысли философа, в европейском просвещении содержалось непреодолимое противоречие, с одной стороны, утверждение в человеке культа добра и справедливости, с другой - представление о человеке как принципиальном эгоисте, всецело принадлежащем не Царству Божьему, основанному на любви, истине и добре, а царству слепой природной необходимости, основанном на насилии.
Философ полагал, что в XVIII в. и первой половине XIX в. «можно было верить, что отличительной чертой человека является обладание разумом (homo sapiens) или нравственным сознанием. Но теоретической основе этих предположений, был нанесен сокрушительный удар дарвинизмом. Дарвинизм разрушил давнее, исконное положение о принципиальном отличии человека от остального природного мира и заменил его представлением, что человек есть просто часть животного мира, близкий родственник обезьяны, потомок обезьяноподобного существа... Антропологический мотив дарвинизма - научное обличение гордыни человеческого самосознания - нашел еще новое подтверждение в учении психоанализа (этот смысл психоанализа подчеркивает сам его творец, Фрейд): мало того, что человек оказался обезьяноподобным существом; отныне он признан комочком живой плоти, вся душевная жизнь и все идеи которого определены слепым механизмом полового вожделения; не разумное сознание, не дух и не совесть, а слепые хаотические подсознательные силы правят человеческой жизнью» [3, с. 414].
В результате европейское просвещение конца XIX - начала XX в., идейной основой которого являлись дарвинизм и фрейдизм, согласно С.Л. Франку, привели европейскую интеллигенцию к «профанному гуманизму», который стал «слепой пвсевдорелигиозной верой».
Наиболее замечательную и развернутую критику основ психоанализа в истории русской религиозной философии дал Б.П. Вышеславцев. Русский мыслитель раскрыл ряд существенных мировоззренческих и философских заблуждений психоанализа. «Самое серьезное возражение Фрейду состоит в том, - писал философ, - что в его мировоззрении сублимация невозможна» [4, с. 110]. Процесс сублимации Фрейд понимал как подавление сексуальных влечений культурными запретами и преобразование их в социально приемлемую форму. Все высшие достижения культуры человечества (творчество, законы, любовь, нравственность, религия, искусство, наука и др.) рассматривались Фрейдом как результат сублимированной сексуальности.
Б.П. Вышеславцев отмечал, что сфера подсознания и сублимационный процесс были известны многим мыслителям с древних времен. Гераклит, Сократ, Платон, Аристотель, апостол Павел, Плотин и христианские мистики обращались к проблеме сублимации; в средние века: св. Максим Исповедник, Дионисий Ареопагит; в новое время: Фихте, Шеллинг, Гегель, Гартман, Шелер также исследовали проблематику сублимации. Все вышеупомянутые философы видели в сублимации процесс восхождения от человеческого к «Абсолютному», от низшего к высшему, от дикости и варварства к «аксиологическому Абсолюту».
Следуя за своими философскими предшественниками, развивавшими идею восхождения человека к высшему - божественному, Б.П. Вышеславцев выделяет ряд существенных свойств сублимации: «зависимость от Абсолютного»; «образ святости как предел сублимации»; «жертвенное служение высшему»; «единство Бога и человека в полноте Богочеловека»; «искание подлинной глубины и чистоты божественных образов, живущих в сердце»; «преображение души», совершаемое в результате возведения низшего к высшему и завершаемое «обожением» человека. Философ приходит к выводу: «Мы не знаем другой более полной сублимации, чем та, которая выражена в словах: "не я живу, но живет во мне Xристос"» [5, с. 67].
Вышеславцев намного глубже Фрейда раскрывает сущность процесса сублимации. Фрейд не обнаружил потаенных аспектов сублимации. Весь процесс сублимации сводился у Фрейда к энергетическому преобразованию сексуального потенциала человека. Вышеславцев же антропологический смысл сублимации видит в «божественном преображении Эроса», в «духовной сублимации». Простое, безблагодатное преобразование сексуальности не сублимирует, а «профанирует»; «вершина сублимации есть божественный Эрос». Наполнение человеческого подсознания высшими духовными «идеями-образами» есть подлинная сублимация. «Обработка подсознания» низшими, природно-животными, внеморальными, нравственно пустыми образами есть искаженная, «профанная сублимация», считал русский философ.
Все высшее, по Фрейду, может быть выведено, реконструировано из низшего. В этом ходе мысли Вышеславцев усматривал принципиальное заблуждение Фрейда. Все философские системы идеализма показывают нам, что высшие формы мирового бытия и включенного в него бытия человеческого не выводимы из простого, примитивного, профанного. Не человек познает высшие формы бытия и не создает их, наоборот, уже существующие высшие формы бытия открываются человеку посредством духовной сублимации. Физика не сублимирует, сублимация возможна в метафизическом пространстве бытия. Преображенный человеческий Эрос посредством духовной сублимации прорывается к идее, форме, логосу, «трансцензусу», к Богу.
Вышеславцев отрицает принадлежность философских идей Фрейда к историко-философской традиции. Философия от древнегреческих философов и до современности всегда отстаивала идею познания высших начал бытия. Признание иерархии начал бытия, их неизбежной трансцендентной зависимости и воплощенности в культуре и истории являлось характерной чертой античной, средневековой и новоевропейской философии. Фрейд же совершил попытку представить высшие начала, как преобразованные низшие. В данном способе философствования Фрейд, конечно же, выпадает из мировой философской традиции.
В современной психоаналитической литературе отстаивается положение о принципиальной сопричастности идей З. Фрейда всей философской традиции. В.М. Лейбин в своих книгах [6] сформировал представление о том, что З. Фрейд подводит итог двухтысячелетнему философскому поиску сущности глубинных бессознательных процессов, осмысление которых было характерно, начиная от древних философов и до Декарта, Лейбница, Канта, Фихте, Гегеля, Шеллинга, Шопенгауэра и др.
Подчеркнем: большинство известных философов вели «борьбу за Логос», за «высшие начала бытия». Их творческая мысль была сосредоточена на обнаружении «гармонии божественного и человеческого», в то время как творческая мысль З. Фрейда и его последователей была сосредоточена на обнаружении антитез животного и человеческого.
В истории русской религиозной мысли именно Б.П. Вышеславцеву удалось наиболее полно и точно выразить сущность русского философского осмысления психоаналитических идей. Русскому философу принадлежит, пожалуй, единственная религиозно-философская монография, где дана духовная оценка психоанализу.
Стоит полагать, что в русской философии Серебряного века и послеоктябрьского зарубежья был сформирован особый тип религиозного отношения к психоанализу.
Н.А. Бердяев обнаруживал в психоанализе «ложную пансексуалистическую метафизику». Философ отмечал, что Фрейд «открывает бездну греховных влечений в человеке, но души человеческой он не видит. Психоанализ обращается с душевной жизнью человека так, как будто бы самой души и не существует. Это есть тоже психология без души. Образ Божий в человеке совершенно затемнен и закрыт, его не видно за тьмой бессознательного и ложью сознания» [7, с. 76]. По мнению философа, «благоговение и поклонение высшему неистребимо в человеческой душе, человек не может жить без отношения к сверхчеловеческому. Лишь сверхчеловеческий принцип конституирует саму идею человека» [8, с. 38]. Н.А. Бердяев учение психоанализа, наряду с антропософией и магией, относил к оккультизму: «Антропософия разлагала целостность человеческой личности, потрошила душу не менее психоанализа» [9, с. 206].
Более того, согласно Бердяеву, учение Фрейда представляет собой «инфернальную метафизику» - поклонение низшему, демоническому: «Поскольку у Фрейда есть метафизика, это есть метафизика смерти и ничто. Власти сексуального инстинкта противополагается лишь инстинкт смерти, как более возвышенный» [10, с. 329]. А, как известно, метафизика христианства есть богочеловеческая метафизика любви и жизни вечной.
Н.О. Лосский, исследуя проблему любви, отмечал: «Истина, содержащаяся в учениях Фрейда, будет очищена от заблуждений тогда, когда система его подвергнется преобразованию в связи с мировоззрением, признающим, что любовь есть действительно основной фактор мировой жизни, однако гораздо более первичный, чем половая страсть, и вовсе несводимый к физиологическому влечению» [11, с. 182].
Архиепископ Иоанн (Шаховской), сравнивая взгляды З. Фрейда и К.-Г. Юнга, отмечал, что именно «Юнг в значительной степени помог современной психологии и психиатрии освободиться от деградирующей, профанирующей человека фрейдистской теории, сводившей все подсознательное к половому инстинкту. Юнг научно расширил, обогатил область подсознательного в человеке. Он пришел к реальности и психологической законности религиозной правды. Юнг вплотную подходит к признанию религиозного мира. Более того, эту религиозную сторону постижения мира он считает самой глубокой и настоящей сферой человека» [12, с. 305-306].
Архиепископ Иоанн (Шаховской) обратил внимание на культурно-историческую закономерность развития «массового невроза» в современном обществе как результат тоталитарного
«сдавливания духовного начала в человеке», как отрицание присутствия сверхрационального, божественного в подсознании, что являлось весьма характерным для атеистической доктрины психоанализа и фрейдизма.
Таким образом, следуя за психологией религии Б.П. Вышеславцева и других русских религиозных философов, необходимо признать, что глубинный психологический, религиозный и философский смысл бессознательных процессов, в частности процесса «сублимация», оказался неведом З. Фрейду. Фрейд, приоткрыв тайны иррационального, увидел в человеке только «больное животное», тогда как на самом деле человек существо духовное, божественное.
Взгляды З. Фрейда не венчают собою всю философскую мысль тысячелетий, как полагает профессор В.М. Лейбин. Наоборот, фрейдизм являет собой прямую противоположность всему философскому идеализму, направленному на постижения человека как существа духовного. Утверждение о том, что смысл жизни рождают низшие, иррациональные уровни психики, полагали русские мыслители, несовместимо со всей традицией европейской философии, всегда видевшей смысл человеческого бытия в развитии именно разумного его начала.
З. Фрейд постоянно отрекался от мистического и провозглашал свою теорию психоанализа исключительно научной, рациональной. Однако на деле никакого рационализма в теории Фрейда нет. З. Фрейд эклектически смешал в своей системе психоанализа античный мифоло-гизм, философскую алхимию, магнетизм, месмеризм, ориенталистский оккультизм, талмудизм и каббалистику.
В западной историографии фрейдизма и психоанализа Давид Бакан в книге «Зигмунд Фрейд и еврейская мистическая традиция» показал имманентную связь фрейдизма с течениями религиозной мистики иудаизма [13]. Мистический фактор в создании психоаналитический доктрины очевиден для многих исследователей. Поэтому Зигмунда Фрейда следует рассматривать не только как крупнейшего ученого, но и как крупнейшего мистика ХХ столетия.
Духовный опыт критики психоанализа русскими религиозными философами не был забыт, потерян. Этот опыт получает свое современное развитие. Сегодня с критикой фрейдизма и психоанализа выступили известные российские ученые и деятели русской культуры. Среди них: доктор медицинских наук, иеромонах Анатолий (Берестов), психиатр Д.А. Авдеев, О.Е. Акимов, проф. Б.С. Братусь, проф. А.Л. Дворкин, проф. А.Г. Дугин, Ю.М. Зенько, проф. А.С. Панарин, проф. В.Н. Тростников, проф. И.В. Силуянова, проф. Л.Ф. Шеховцова и другие.
Согласно взглядам православных ученых, «Объективную оценку психоанализу дать непросто. Большинство православных исследователей относятся к нему отрицательно. Их аргументы можно свести к следующим тезисам.
1. Фрейд был атеистом, и учение его безбожно: пороки человеческой природы Фрейд считал происходящими из нее самой, игнорируя демоническое влияние.
2. Сексуальной сфере Фрейд уделяет неоправданно большое внимание, сводя человека до уровня животного, существа чисто биологического. Человек как образ Божий Фрейду неизвестен.
3. Фрейд считает возможным для излечения пациента вторгаться во внутренний мир личности, в самые глубокие и интимные слои психической жизни, забывая при этом, что сам психоаналитик есть человек грешный, страстный и, бывает, не вполне здоровый психически. Вред от его вмешательства для пациента может быть непоправимым.
4. Шокирующее распространение психоаналитических консультаций на Западе подменяет собою функцию Церкви. Вместо того, чтобы покаяться перед Богом в своих грехах в присутствии священника, человек идет к психоаналитику, чтобы рассказать о своих аффектах и "освободиться" от комплексов. Бесспорно, что это может принести некоторое облегчение, поможет "снять стресс", но на духовном уровне никакого очищения не происходит. Человек уходит от психоаналитика с теми же грехами, с которыми пришел, если только не прибавит к ним еще только новых» [14, с. 148].
Некоторые исследователи психоанализа обращают внимание на методологическую и идейную связанность психоанализа с дианетикой. Так, православный ученый, крупнейший специалист по изучению тоталитарных сект А.Л. Дворкин отмечает: «Книга "Дианетика" представляет собой написанную на весьма невразумительном новоязе смесь из популяризированного фрейдистского психоанализа, популярных основ общей семантики и нескольких других источников»; «Главная идея книги заимствована из ранних теорий Фрейда, от которых тот впоследствии отказался: бессознательные воспоминания, запечатленные в нашем мозгу, являются причиной наших проблем, так что нужно их стирать»; «в 50-е годы психоанализ был в моде, и каждый богатый человек имел своего психоаналитика, которому выговаривал свои проблемы. Но это было весьма дорогое удовольствие, дианетика же стала психоанализом для бедных» [15, с. 199].
Другой исследователь - архимандрит Августин (Никитин) - отмечает: «Можно констатировать, что рассуждения Хаббарда в упрощенной и предельно вульгаризированной форме вос-
производят теорию психоанализа, разработанную З. Фрейдом. Речь идет о понятии бессознательного, о душевных травмах как причине неврозов, о влиянии детских переживаний на психику человека и т.п. Главное же в том, что Хаббард так или иначе воспроизводит принципиальную схему сеансов психотерапии, практиковавшихся Фрейдом и его последователями» [16, с. 72].
На проблему своеобразной подмены методологии христианской исповеди «психоаналитической исповедью» обратил внимание психиатр Д.А. Авдеев. «Что представляет собой психоаналитическое лечение? Оно может отдаленно напоминать исповедь, но без покаяния, без Бога. Фрейд не оставил и малого места в личности человека для духовности. Сущность человека представляется ему насквозь биологизированной. Видеть в человеке только бессознательное, сексуальное, агрессивное - значит невероятно умалить, упростить и извратить человеческую сущность, углядеть в ней только негативное, не понимать высшего предназначения человека, смысла его жизни и устремления в вечность» [17, с. 95-96].
Таким образом, можно обозначить два вывода: 1) духовный опыт русских религиозных философов, связанный с их отношением к психоанализу и фрейдизму, явился своеобразным методологическим импульсом для современной духовной критики психоанализа; 2) духовные аспекты изучения психоаналитического учения не потеряли своей актуальности и нашли свое отражение в общем деле обнаружения исторической сущности современного психологического знания.
Ссылки:
1. Гуревич П. С. Психоанализ. М., 2007.
2. Цит. по: Вышеславцев Б.П. Этика преображенного Эроса. М., 1994.
3. Франк С.Л. Духовные основы общества. М., 1992.
4. Вышеславцев Б.П. Этика преображенного Эроса. М., 1994.
5. Там же.
6. Фрейд, психоанализ и современная западная философия. М., 1990 ; Психоанализ. СПб., 2002 ; Зигмунд Фрейд: психопоэтический портрет. М., 2006.
7. Бердяев Н.А. О назначении человека. М., 1993.
8. Бердяев Н.А. Русская религиозная психология и коммунистический атеизм. Париж, 1931.
9. Бердяев Н.А. Самопознание. Париж, 1949.
10. Бердяев Н.А. Философия свободного духа. М., 1994.
11. Лосский Н.О. Условия абсолютного добра: основы этики. Характер русского народа. М., 1991.
12. Архиепископ Иоанн (Шаховской). Ценность и личность. Минск, 2011.
13. Bakan D. Sigmund Freud and Jewish Mystical Tradition. Mineola, New York, 2004.
14. Протоиерей Дмитрий (Предеин). Введение в философию: учебник для православных духовных школ. СПб., 2009.
15. Дворкин А.Л. Сектоведение. Нижний Новгород, 2006.
16. Архимандрит Августин (Никитин). Рон Хаббард и «Церковь сайентологии». СПб., 2007.
17. Авдеев Д.А. Размышления православного врача. М., 2007.
References (transliterated):
1. Gurevich P. S. Psikhoanaliz. M., 2007.
2. Tsit. po: Vysheslavtsev B.P. Etika preobrazhennogo Erosa. M., 1994.
3. Frank S.L. Dukhovnye osnovy obshchestva. M., 1992.
4. Vysheslavtsev B.P. Etika preobrazhennogo Erosa. M., 1994.
5. Ibid.
6. Freyd, psikhoanaliz i sovremennaya zapadnaya filosofiya. M., 1990 ; Psikhoanaliz. SPb., 2002 ; Zigmund Freyd: psikhopoeticheskiy portret. M., 2006.
7. Berdyaev N.A. O naznachenii cheloveka. M., 1993.
8. Berdyaev N.A. Russkaya religioznaya psikhologiya i kommunisticheskiy ateizm. Parizh, 1931.
9. Berdyaev N.A. Samopoznanie. Parizh, 1949.
10. Berdyaev N.A. Filosofiya svobodnogo dukha. M., 1994.
11. Losskiy N.O. Usloviya absolyutnogo dobra: osnovy etiki. Kharakter russkogo naroda. M., 1991.
12. Arkhiepiskop loann (Shakhovskoy). Tsennost' i lich-nost'. Minsk, 2011.
13. Bakan D. Sigmund Freud and Jewish Mystical Tradition. Mineola, New York, 2004.
14. Protoierey Dmitriy (Predein). Vvedenie v filosofiyu: uchebnik dlya pravoslavnykh dukhovnykh shkol. SPb., 2009.
15. Dvorkin A.L. Sektovedenie. Nizhniy Novgorod, 2006.
16. Arkhimandrit Avgustin (Nikitin). Ron Khabbard i «Tserkov' saentologii». SPb., 2007.
17. Avdeev D.A. Razmyshleniya pravoslavnogo vracha. M., 2007.
Социологические науки
Sociological sciences
УДК 316.276, 316.277.4, 316.34
Ильиных Светлана Анатольевна
Ilyinykh Svetlana Anatolyevna
доктор социологических наук,
профессор кафедры социальных коммуникаций
и социологии управления
Новосибирского государственного университета экономики и управления тел.: (383) 224-26-61
D.Phil. in Social Science, Professor of the Social Communications and Sociology of Management Department, Novosibirsk State University of Economics and Management tel.: (383) 224-26-61
ХАБИТУАЛИЗАЦИЯ БЕДНОСТИ
POVERTY HABITUALIZATION
Аннотация:
Summary:
В статье хабитуализация бедности рассматривается с социологических позиций. Приводятся результаты глубинного интервью, подтверждающие особенности процесса хабитуализации бедности.
The article considers poverty habitualization from the perspective of social science. The author elicits the results of depth interview, confirming the characteristics of the poverty habitualization process.
Ключевые слова:
бедность, хабитуализация бедности.
Keywords:
poverty, poverty habitualization.
Бедность представляет собой комплексное явление, в котором оказываются задействованными множество эксплицитных и имплицитных факторов. В рамках данной статьи нам хотелось бы сосредоточить внимание на бедности как на явлении, которое сами индивиды стремятся не воспринимать как критическое. Они относятся к своему состоянию с позиции сглаживания негативизма, ухода от реальности. Объяснить такой подход можно с психологической и социологической точек зрения.
Понять интерпретацию «бедности» как явления с психологической точки зрения можно с помощью теории когнитивного диссонанса Л. Фестингера. Согласно этой теории, кроме финансового, морального, физического бремени, представители страты «бедных» испытывают, еще и состояние когнитивного диссонанса. Чтобы его уменьшить, люди изменяют свою установку в отношении бедности. Они начинают рассматривать ее не как несправедливость и ущербность, а как некоторую временную данность, при которой «в принципе можно жить».
С социологической точки зрения состояние «бедности» как некой данности можно объяснить с помощью теории П. Бурдье о хабитуализации [1]. Согласно его теории, хабитус (habitus) - это системы прочных приобретенных предрасположенностей (dispositions), структурированных структур, предназначенных для функционирования в качестве принципов, которые порождают и организуют практики и представления. Иными словами, хабитус - это система диспозиций, порождающая и структурирующая практику человека и его представления. В основе хабитуса лежит специфика социального положения. Будучи продуктом некоторого типа объективной регулярности, habitus склонен порождать «резонные», «общепринятые» манеры поведения, которые с наибольшей вероятностью будут положительно санкционированы, поскольку они объективно приспособлены к логике, характерной для определенного поля деятельности, объективное будущее которого они предвосхищают. Habitus имеет тенденцию к постоянству и защищен от изменений отбором новой информации, отрицанием информации, способной поставить под сомнение уже накопленную информацию. Гомогенность habitus'a, которая наблюдается в пределах какого-то класса условий существования и социальной среды, обусловливает то, что практики и действия непосредственно понятны и предсказуемы и, таким образом, воспринимаются как само собой разумеющиеся (taken for granted).
Преломляя теорию хабитуализации к рассматриваемому нами явлению бедности можно отметить, что у представителей страты «бедных» формируется соответствующий хабитус как результат их деятельности в этом статусе. В соответствии с этим хабитусом объективно классифицируется вся практика, продуцируется определенный вид практики (практика «бедных») и классифицируются окружающие предметы, факты, оцениваются различные продукты практики. Habitus «бедных» защищает себя от кризисов и критических нападок, обеспечивая себе настолько, насколько это возможно, среду, к которой он уже приспособлен, то есть относительно постоянный круг ситуаций, усиливающий его предрасположенности, обеспечивая рынок, наиболее подходящий для его продуктов. Самое парадоксальное качество habitus'a - это то, что отбирается информация, необходимая для того, чтобы уклониться от информации.
Это качество habitus'a и объясняет то, что представители страты «бедных» уклоняются от рефлексии своего положения. Стоит сказать, что теория хабитуализации П. Бурдье позволяет увидеть еще один скрытый аспект, а именно механизм воспроизводства социального неравенства. В основе хабитуса лежит специфика социального положения. Акторы, характеризуемые общностью социального положения, стремятся воспринимать социальные ситуации и действовать сходным образом, поскольку корреспондирующий с их социальным положением хабитус выступает «матрицей действия, восприятия и мышления» [2, р. 169].
Преломляя идеи П. Бурдье в отношении бедности, можно говорить о том, что социальному положению бедных свойственен только один хабитус - хабитус бедности. А это в свою очередь означает, что осуществляемая через него социальная ориентация означает одновременно и социальную дифференциацию. Хабитуализация бедности приводит к тому, что у индивидов происходит опривычивание своего положения и восприятие его как адекватного своему времени, ситуации, жизненным принципам. В результате они перестают испытывать душевные переживания и переключаются на другие, не относящиеся к бедности, более яркие события, явления. Итак, хабитуализация бедности в совокупности с когнитивным диссонансом, переживаемым представителями этой страты, вызывает наличие в сознании двух плоскостей - реальной и воображаемой. Стоит сказать, что воображаемая жизнь - это особая сконструированная реальность, в которой люди не оценивают себя в категориях бедности. Эта некая размытая реальность, в которой представитель страты «бедных» как бы небеден, он просто живет небогато.
Выявить выявленные особенности сознания представителей «бедных» в массовых опросах, на наш взгляд, не представляется возможным. А вот биографическое глубинное интервью дает возможность отследить индивидуальные процессы на анализе нарративно зафиксированных интеракций, отражающих события автобиографического рассказа. Описание социальных интеракций и манифестирующих в нем жизненных практик, конечно, не будет представлять репрезентативность данного типа поведения, но позволит воссоздать в темпоральном наслоении сменяющие друг друга траектории жизненного пути, контекстуализировать их и связать конфигурацию жизненных практик с хабитусом бедности.
В качестве примера рассмотрим несколько биографических описаний, полученных в результате глубинного интервью, проведенного автором в 2011 г. с женщинами, проживающими в г. Новосибирске. Укажем, что это интервью было связано не с исследованием бедности, а с изучением моделей маскулинности и фемининности (см. работы [3], [4]). Однако результаты исследования оказались полезными для изучения хабитуализации бедности. В рамках данной статьи рассмотрим результаты глубинного интервью с одной из респонденток - Ольгой. Ей 34 года, она работает медицинской сестрой, не замужем, имеет дочь 10 лет. Показательно, что Ольга не говорит прямо о бедности, указывая, что «выросла в небогатой семье. Воспитывала с братом одна мама, так как папа рано умер. У мамы не было образования, поэтому она работала на самых низовых должностях. Зарабатывала мало». Слово «бедный» заменяется на «небогатый», что создает некоторый другой статус. У «небогатого» уже больше разного рода возможностей (хотя бы и воображаемых), разнообразнее жизненные практики. Мы можем говорить о том, что происходит подмена одного стиля и образа жизни на другой. Но при этом сознание не фиксирует это как фальсификацию.
На представления человека о самом себе, безусловно, влияет его род занятий. Что касается нашей интервьюируемой, то здесь имеет место своего рода перекрывание одного статуса другим. Поясним этот вывод. Ольга по всем показателям относится к страте «бедных». Однако ее не беспокоит принадлежность к этой страте по той причине, что она себя относит к другой системе стратификации, в основе которой показатель интеллигентности. В соответствии с данной системой стратификации Ольга относится к полуинтеллигенции. На такую страту российской интеллигенции, которая сложилась в конце ХХ столетия, указывает Г.Г. Силласте в своей статье «Стратификация российского общества - вызов времени» [5]. Автор выделяет три страты: «высшую интеллигенцию» («мозг нации») - люди творческих профессий, развивающие науку, технику, культуру, гуманитарные дисциплины; «массовую интеллигенцию» - врачи, учителя, инженеры, журналисты, конструкторы, технологи, агрономы и др. специалисты; «полуинтеллигенцию» -техники, фельдшеры, медицинские сестры, ассистенты, референты, лаборанты.
О том, что Ольга считает себя принадлежащей именно к этой страте, а не страте бедных, свидетельствует ее повествование: «Я совсем не хотела иметь то, что имела моя мама. Поэтому пошла получать образование. Сейчас ведь у меня что... разбираюсь в болезнях лучше старшей <медсестры>, а иногда и некоторых врачей. Постоянно сама прошу на курсы повышения <квалификации> отправлять... Я ведь из-за дочери многие учебники и справочники по медицине знаю лучше многих врачей <дочь имеет травмы, полученные при рождении>.
Особенно, конечно, то, что связано с болезнью дочери. Смотрю анализы и смотрю, что врач написал и думаю, да что же ты написал...».
Полученное образование и самообразование, безусловно, повлияли на профессиональное самоутверждение Ольги. Она воспринимает себя почти на равных с врачами. Мы видим сравнение ею своих профессиональных знаний как медицинской сестры и знаний врачей. В этом сравнении просматривается стремление принадлежности к страте интеллигенции при всем том, что реальных шансов быть интеллигенцией у нее пока не достаточно. Здесь в скрытой форме существует уже выявленная нами закономерность: индивид реально принадлежит к одной страте («бедных» или полуинтеллигенции), но переключается на другую страту («небедных» или интеллигенции). Такое переключение отражает наличие в сознании двух миров - реального и воображаемого (...разбираюсь в болезнях лучше... некоторых врачей). Воображаемый мир помогает пережить будни реального мира.
Одним из важных экономических показателей бедности является доход. И в этом вопросе Ольга пытается некоторыми «хитросплетениями» доказать самой себе, что она не бедный человек, хотя по сути им является. «Отец дочери денег не платит совсем. Зарплата у меня, конечно, небольшая. Но ничего... я постоянно беру дежурства. Да еще доплачивают за вредность <вредные условия производства. Ольга работает в инфекционном отделе больницы>. Я сюда сразу специально пошла из-за этого <доплат>. Да... что еще хорошо, здесь всегда можно поесть. Так что на еду трачу уже меньше... Дочь тоже здесь иногда перехватит <поест>». Отсутствие алиментов, невысокая зарплата как бы перекрываются доплатами за вредные условия работы и возможностью бесплатно пообедать. Стоит сказать, что в дальнейшем разговоре выяснилось, размеры доплат совсем невелики и величина их значительно варьирует. В таком случае социально значимым остается лишь бесплатное питание во время дежурства. Парадоксально, что именно это и создает у интервьюируемой ощущение человека не «бедного», а «небогатого». Как нам представляется, этот пример лишний раз подтверждает особенности сознания бедного человека. Для них на первом месте стоит не возможность удовлетворения покупательских потребностей (покупки вещей, бытовой техники, поездок по стране или за границу), а возможность питания, причем по возможности бесплатного. Такое положение дел с точки зрения теории А. Маслоу есть не что иное как удовлетворение низших потребностей.
«Бедный» человек не в состоянии себе позволить многие вещи. Например, Ольга практически не в состоянии обеспечить себя и дочь одеждой, предметами быта, путешествиями. «Одеваться помогает мама. А что ей... Она уже пенсионерка, ничего не нужно... Живем мы с дочерью, конечно, так... Ремонта давно не делали, кое-где в полу дыры. Но я их закрыла досками и нормально. Главное - есть где жить.... Куда поехать, тоже у нее денег берем. Да и не ездим почти. Дочери, правда, дают иногда бесплатные путевки... Я-то ведь в детстве вообще никуда не ездила. В основном - мы дома. Телевизор смотрим... Где только уже не побывали.... и поездок не надо. Как посмотришь, как люди живут, да что там творится, так мы еще и лучше их живем». Однако Ольгу не смущает это обстоятельство. Она, будучи «бедным» человеком, воспринимает себя как «небогатый» человек. Возникают парадоксы. Фактически Ольга осталась в страте «бедных», в которой пребывала в детстве и юности. Для нее остались малодоступными еда, одежда, отдых. Несмотря на это, воображаемый мир уводит ее в другую реальность, на другие уровни жизни, что в целом придает хабитусную уверенность «бедного» человека (.мы еще и лучше их живем).
Подведем итоги. На рассмотренном примере можно увидеть некоторые особенности хабитуализации бедности не всех групп, но многих. И, в частности, тех, кто не имеет достаточно высокого уровня образования и относит себя к полуинтеллигенции. Рекрутируясь из страты «бедных», индивид сравнивает свою жизнь с той, прежней жизнью «бедного» детства. Находит явные преимущества - полученное среднее специальное образование, возможность бесплатного питания, финансовая помощь от старшего поколения. На самом же деле полученные преимущества не позволяют ему перейти в другую страту. Человек, по сути, остается «бедным» и в сознании, и на уровне жизненной практики. Проблема хабитуализации бедности связана еще и с двумя плоскостями сознания человека: реальной и воображаемой. В реальной плоскости сознания такой человек стремится не рефлексировать по поводу бедности и вообще избегать тревожной информации о бедности. А жизнь в воображаемом мире отсрочивает необходимость выхода из страты «бедных». Складывается хабитуализированная жизнь «бедного» человека по замкнутому кругу.
Ссылки:
References (transliterated):
1. Бурдье П. Структуры, ЬаЬНиэ, практики // Современная социальная теория: Бурдье, Гидденс, Ха-бермас. Новосибирск, 1995. С. 16-39.
1. Burd'e P. Struktury, habitus, praktiki // Sovremennaya sotsial'naya teoriya: Burd'e, Giddens, Khabermas. Novosibirsk, 1995.P. 16-39.
2. Bourdieu P. Entwurf einer Theorie der Praxis auf der ethnologischen Grundlage dcr kabylischen Gesellschaft. Frankfurt a. M., 1979.
3. Ильиных С.А. Множественная маскулинность // Социологические исследования. 2011. № 7. С. 101-109.
4. Ильиных С.А. Концепты маскулинности и феми-нинности в русле гендерного подхода // Идеи и идеалы. 2011. № 4 (10). Т. 1. С. 131-145.
5. Силласте Г.Г. Стратификация российского общества - вызов времени // Обозреватель - Observer. URL: http://www.rau.su/observer/N12_01/12_14.HTM (дата обращения: 29.04.2012).
2. Bourdieu P. Entwurf einer Theorie der Praxis auf der ethnologischen Grundlage dcr kabylischen Gesellschaft. Frankfurt a. M., 1979.
3. Il'inykh S.A. Mnozhestvennaya maskulinnost' // Sotsiologicheskie issledovaniya. 2011. № 7. P. 101-109.
4. Il'inykh S.A. Kontsepty maskulinnosti i femininnosti v rusle gendernogo podkhoda // Idei i idealy. 2011. № 4 (10). Vol. 1. P. 131-145.
5. Sillaste G.G. Stratifikatsiya rossiyskogo obshchestva -vyzov vremeni // Obozrevatel' - Observer. URL: http://www.rau.su/observer/N12_01 /12_14.HTM (date of access: 29.04.2012).
УДК 316.334.52
Еремина Екатерина Витальевна
Eremina Ekaterina Vitalyevna
кандидат социологических наук,
доцент кафедры государственного управления
и социологии региона
Пензенского государственного университета тел.: (8412) 56-65-88
PhD in Social Science, Assistant Professor of the State Administration and Sociology of the Region Department, Penza State University tel.: (8412) 56-65-88
КАЧЕСТВО ЖИЗНИ КАК ФАКТОР ФОРМИРОВАНИЯ РЕГИОНАЛЬНОЙ ИДЕНТИЧНОСТИ
LIFE QUALITY AS A FACTOR OF REGIONAL IDENTITY DEVELOPING
Аннотация:
Summary:
В статье рассматривается понятие качества жизни в контексте процесса формирования региональной идентичности, анализируются объективные и субъективные показатели качества жизни регионального социума.
The article considers the concept of life quality in the context of the process of regional identity development. The author analyzes both objective and subjective indicators of the living standards of the regional society.
Ключевые слова:
регион, региональная идентичность, качество жизни.
Keywords:
region, regional identity, quality of life.
Понятие «качество жизни» широко используется различными общественными науками для описания экономических, политических, социальных, культурных, экологических и других условий жизни людей и характеризует ее качественную сторону.
Учитывая теоретико-мировоззренческие, социально-экономические содержание и направленность различных концептуальных интерпретаций качества жизни, их можно разделить на две большие группы - объективистский и субъективистские подходы. Если объективистский подход базируется на концепции «экономического человека» с его стремлением к удовлетворению базовых материальных потребностей, то для субъективистского подхода характерны такие категории, как ощущение счастья, удовлетворенность и самоактуализация личности [1, с. 6].
Широкое освещение проблема качества жизни получила в социологии, поскольку именно социологический подход позволяет наиболее полно раскрыть содержание данной категории.
Исходя из социологического подхода, можно комплексно рассматривать экономические показатели (уровень жизни), характеристики жизнедеятельности населения; особенности повседневной деятельности (образ жизни); формирование и утверждение нормативно-ценностной системы населения (духовность).
Кроме того, именно социологический подход позволяет рассматривать перечисленные феномены на трех уровнях: индивидном, групповом и общественном (региональном и социетальном).
Проведенный анализ позволяет нам согласиться с определением, предложенным В.П. Кондратовым [2, с. 22], который трактует качество жизни как системное образование, сочетающее в себе объективные компоненты и субъективные, раскрываемые в определенной системе ценностей, в направленности развития.
Системность качества жизни определяется единством его компонентов: самого человека как существа биологического и духовного, его жизнедеятельности и условий, в которых она протекает. Следовательно, номенклатура показателей качества жизни должна включать как объективные характеристики самого человека (или регионального социума), его жизнедеятельности и условий жизни, так и субъективные оценочные характеристики, отражающие отношение субъекта к реалиям его жизни [3, с. 6].
Следовательно, при определении качества жизни регионального социума как фактора формирования региональной идентичности можно выделить два вида показателей - объективные и субъективные.
Объективные показатели - это природные и социальные (экономические, политические, социокультурные и т.п.) условия жизни регионального сообщества. В этом смысле «качество жизни» можно свести к следующим интегральным свойствам: благосостояние, условия жизни населения, информированность населения, социальная безопасность, качество окружающей среды и природно-климатические условия, которые составляют среду и систему обеспечения жизнедеятельности населения региона.
Наиболее общим и популярным индикатором качества жизни и уровня развития социума является индекс развития человеческого потенциала (ИРЧП), который, в свою очередь, зависит от трех показателей: продолжительности жизни, уровня образования и ВВП на душу населения.
В 2000-2009 гг. Россия занимала место в шестом-седьмом десятке стран по индексу развития человеческого потенциала (ИРЧП), а с 2006 г. благодаря росту доходов она вошла в группу стран с высоким индексом (более 0,800). Среди компонентов ИРЧП - самым проблемным остается здоровье. Только с 2006 г. начался рост показателя ожидаемой продолжительности жизни. Этому способствовало увеличение расходов государства на здравоохранение, в том числе финансирование национального проекта «Здоровье». Показатели долголетия заметнее всего улучшились за 2006-2008 гг. в проблемных регионах. Рост ожидаемой продолжительности жизни продолжался и в кризисном 2009 г., но его темпы замедлились. Несмотря на кризисный спад душевого ВРП в большинстве регионов РФ ИРЧП в 2009 г. немного вырос (с 0,838 до 0,840). Позитивная динамика обеспечена ростом ожидаемой продолжительности жизни и охвата образованием детей и молодежи. Только в некоторых регионах с сильным промышленным спадом ИРЧП в 2009 г. снизился (Вологодская, Самарская, Свердловская, Челябинская, Волгоградская и Астраханская области). Тенденции за более длительный период (2002-2009 гг.) показывают, что максимальный рост ИРЧП имели регионы с динамично растущей экономикой. В их числе новые регионы добычи нефти и газа (Сахалинская область и Архангельская область с нефтегазодобывающим Ненецким АО), федеральные города (особенно Санкт-Петербург, переместившийся на 2-е место в России по ИРЧП), регионы новой индустриализации (Калининградская область). Слаборазвитые республики (Дагестан и Ингушетия) и депрессивный Забайкальский край также оказались лидерами по темпам роста ИРЧП, но это следствие увеличения федеральных трансфертов. Медленный рост ИРЧП Тюменской области объясняется формулой расчета индекса: при душевом ВРП более 40 тыс. долл. ППС индекс дохода не меняется. В целом человеческий потенциал регионов существенно увеличился. За 2005-2009 гг. заметно выросла доля населения, проживающего в регионах с высоким ИРЧП, и резко сократилась доля живущих в регионах с низкими показателями, в этой группе осталась только республика Тыва. В 2005 г. в регионах с высоким ИРЧП (более 0,800) проживало 17 % населения страны, в 2009 г. - 85 %. В России не осталось регионов с низким ИРЧП (менее 0,700), хотя в 2005 г. в них проживало 19 % населения страны. Позитивные изменения ИРЧП регионов за 2000-е гг. не стоит переоценивать. Рост нефтяных доходов вряд ли может быть устойчивой основой для модернизации. Под вопросом и устойчивость роста ожидаемой продолжительности жизни из-за проблем финансирования здравоохранения. Индекс образования продолжает медленно расти, но качество российского образования все чаще подвергается сомнению. В результате можно констатировать, что рост человеческого потенциала регионов России явно недостаточен для создания условий для их конкуренции за инвестиции и человеческий капитал, повышения мобильности населения [4, с. 139].
Субъективные показатели качества жизни - это когнитивные и эмоциональные оценки населением региона общей удовлетворенности жизнью и различными сферами жизни региона [5, с. 32]. Эти оценки проявляются в субъективной удовлетворенности людей собой и своей жизнью в данном регионе.
На повышение качества жизни должен указывать вектор экономического развития. А.А. Пороховский считает, что «современное развитие можно считать эффективным, если оно обеспечивает соответствующее времени качество жизни как отдельному человеку, так и обществу в целом» [6, с. 10].
В рамках Программы фундаментальных исследований Президиума РАН «Фундаментальные проблемы пространственного развития Российской Федерации: междисциплинарный синтез» в 2009-2010 гг. Центром региональной социологии и конфликтологии Института социологии РАН были проведены исследования различных сторон регионального развития в 27 регионах (субъектах РФ) в 6 федеральных округах на основе экспертных опросов. В исследовании также принимали участие ученые кафедры «Государственное управление и социология региона» Пензенского государственного университета, в том числе и автор данной статьи. В качестве экспертов по каждому региону были привлечены представители органов власти (законодательной и исполнительной), бизнеса, институтов гражданского общества, СМИ, научного сообщества - порядка 15-17 человек, что в итоге составило 432 эксперта.
Эксперты дают достаточно близкие оценки качества жизни основных групп населения региона. Дети и молодежь, работающее население, согласно этим оценкам, имеют преимущественно среднее качество жизни (71-83 %), причем, значительная часть оценок (11-22 %) смещается в сторону низкого качества. А качество жизни пенсионеров и нетрудоспособного населения большинством экспертов, наоборот, оценивается как низкое (64,2 %), при этом среднюю оценку также
выбирает значительная, хотя и в двое меньшая часть опрошенных (32,5 %). Оценку «высокое» во всех трех случаях дает незначительное меньшинство (2,5-6,6 %) (таблица 1).
Таблица 1 - Оценка экспертами качества жизни основных групп населения региона (N=432)
Группы населения Качество жизни, количество экспертов в %
Высокое Среднее Низкое
Дети и молодежь 6,6 % 71,1 % 21,5 %
Работающее население 5,8 % 82,6 % 11,6 %
Пенсионеры и нетрудоспособное население 2,5 % 32,5 % 64,2 %
На оценки качества жизни различных групп населения влияют оценки уровня социально-экономического развития региона (таблица 2).
Таблица 2 - Оценка экспертами зависимости качества жизни различных групп населения от уровня социально-экономического развития регионов (N=432)
Группы населения Качество жизни Оценка общего уровня социально-экономического развития региона, количество экспертов в %
высокий средний низкий
Дети и молодежь Высокое 17,6 % 3,1 % 0 %
Среднее 76,5 % 73,4 % 59,1 %
Низкое 5,9 % 23,4 % 40,9 %
Работающее население Высокое 17,6 % 0 % 4,3 %
Среднее 79,4 % 90,6 % 65,2 %
Низкое 2,9 % 9,4 % 30,4 %
Пенсионеры и нетрудоспособное население Высокое 2,9 % 0 % 9,1 %
Среднее 41,2 % 33,3 % 18,2 %
Низкое 55,9% 66,7% 72,7 %
Так, между оценками уровня региона и качества жизни работающего населения можно наблюдать почти прямую зависимость: чем больше доля высоких (средних и низких) оценок региона, тем больше доля соответствующих оценок качества жизни работающего населения.
Между уровнями оценок региона и качества жизни детей и молодежи существует такая же закономерность, отличающаяся лишь тем, что при средних оценках региона доля низких оценок качества жизни детей и молодежи немного больше, чем средних.
Оценки же качества жизни пенсионеров и нетрудоспособного населения при абсолютном доминировании низких оценок несколько иначе зависят от оценок регионов: при снижении оценки региона от высокого к низкому увеличивается доля низких и снижается доля средних оценок качества жизни.
Таким образом, рассматривая качество жизни как фактор формирования региональной идентичности, необходимо подчеркнуть, что объективные показатели характеризуют внешнюю идентичность региона, его социально-экономический статус в системе межрегиональных взаимодействий. Субъективные же показатели отражают процесс самоидентификации регионального сообщества (внутренней идентичности), формирования образа региона с позиций оценки качественного удовлетворения потребностей жителей региона.
4.
Ссылки:
Нагимова А.М. Теоретические подходы к исследованию проблемы качества жизни Известия Саратовского университета. 2010. Т. 10. Сер. Социология. Политология. Вып. 4. С. 3-6. Кондратов В.П. Качество жизни горожан (влияние социальной инфраструктуры). Казань, 2004. Васильев В.П. Качество и уровень жизни населения Российской Федерации. М., 2007. Зубаревич Н.В. Модернизация и российское пространство // Доклад о развитии человеческого потенциала в Российской Федерации за 2011 г. М., 2011. Мироедов А.А. Качество жизни в статистических показателях социально-экономического развития. М., 2008.
Пороховский А.А. Вектор экономического развития. М., 2002.
4.
References (transliterated):
Nagimova A.M. Teoreticheskie podkhody k issledo-
vaniyu problemy kachestva zhizni Izvestiya Sara-
tovskogo universiteta. 2010. Vol. 10. Ser. Sotsiologi-
ya. Politologiya. Issue 4. P. 3-6.
Kondratov V.P. Kachestvo zhizni gorozhan (vliyanie
sotsial'noy infrastruktury). Kazan', 2004.
Vasil'ev V.P. Kachestvo i uroven' zhizni naseleniya
Rossiyskoy Federatsii. M., 2007.
Zubarevich N.V. Modernizatsiya i rossiyskoe pros-
transtvo // Doklad o razvitii chelovecheskogo potent-
siala v Rossiyskoy Federatsii za 2011 g. M., 2011.
Miroedov A.A. Kachestvo zhizni v statisticheskikh
pokazatelyakh sotsial'no-ekonomicheskogo razvitiya.
M., 2008.
Porokhovskiy A.A. Vektor ekonomicheskogo razvitiya. M., 2002.
УДК 316.346.32.-053.6:316.48 «19\20» (47+57) Викулов Александр Константинович
правозащитник, г. Новочеркасск тел.: (950) 848-74-34
РИСКИ РОССИЙСКОГО ОБЩЕСТВА РУБЕЖА ХХ-ХХ! ВВ.: ОТНОСИТЕЛЬНАЯ ДЕПРИВАЦИЯ СОЦИАЛЬНЫХ ГРУПП МОЛОДЕЖИ И ПЕРСПЕКТИВЫ ИХ НОВОЙ РАДИКАЛИЗАЦИИ
Аннотация:
После десятилетия относительной социальной стабильности, пришедшей на смену 1990-х гг. -эпохи социальной аномии, сопровождавшейся девиантными формами реагирования разнообразных молодежных групп, имеющих генез относительной депривации, в современном российском социуме наметились тенденции новой дестабилизации, выраженные в новой протестной динамике. Понимание перспектив данных тенденций требует знания изменившегося социального рельефа современного российского общества, а также анализа через призму теорий коллективного поведения, существующих в мировой социологической науке.
Ключевые слова:
депривация, социальная аномия, дестабилизация, молодежные политизированные группы, социальные фильтры, социальный протест.
Vikulov Alexandr Konstantinovich
Civil rights advocate, Novocherkassk tel.: (950) 848-74-34
RISKS OF THE RUSSIAN SOCIETY AT THE TURN OF THE XX-XXI CENTURIES: RELATIVE DEPRIVATION OF RUSSIAN YOUTH SOCIAL GROUPS AND PROSPECT OF THEIR NEW RADICALIZATION
Summary:
After a decade of comparative social stability which changed the 1990th - the era of social anomie followed by deviation reaction forms of various youth groups with a genesis of relative deprivation, in the modern Russian society there outline tendencies of another destabilization evinced in the new protest dynamics. The comprehension of prospects of these tendencies requires awareness of the transformed social shape of the contemporary Russian society, as well as analysis from the perspective of collective behavior theories of the world sociological science.
Keywords:
deprivation, social anomie, destabilization, youth politicized groups, social filters, social protest.
Ныне, по истечении почти двадцатилетия с начала радикальной трансформации российского общества, мы имеем возможность рассмотреть - преодолело ли декларируемое в нашем информационном пространстве гражданское общество проблемы социальной аномии, стоявшие остро в 1990-х гг. ХХ в., которые сопровождались всплеском политической активности масс на фоне нарушения социального нормирования и дефицита морально-ценностных установок в общественной психике.
Эмиль Дюркгейм, впервые выдвинувший теорию социальной аномии, так характеризовал этап тотальной общественной дезорганизации, вызванный ею: когда «...прежняя иерархия нарушена, а новая не может сразу установиться. Для того, чтобы люди и вещи заняли в общественном сознании подобающие им место, нужен большой промежуток времени, пока социальные силы, предоставленные сами себе, не придут в состояние равновесия» [1]. Научные разработки выдающегося французского социолога как нельзя более верно подошли к тем событиям, свидетелями и участниками которых мы являлись на протяжении последнего десятилетия ХХ в. Остается задаться вопросом: какие ценности заняли подобающее место в общественном сознании, и пришли ли в равновесие растревоженные социальные силы? Не скрывается ли под внешним фасадом установившегося спокойствия первого десятилетия нового века, сменившего 1990-е, новый период социального хаоса и непредсказуемости?
Вспомним теорию коллективного поведения, разработанную социологами США как результат теоретического осмысления молодежных протестных движений 1960-х гг., и попытаемся экстраполировать ее на российские социально-политические реалии. На ее основных положениях (теории коллективного поведения и теории массового общества) базируется актуальная и по сей день теория относительной депривации социальных групп. Относительная депривация трактуется как острое субъективное переживание расхождения между культурными ожиданиями и социально детерминированными возможностями их удовлетворения. Данная трактовка коррелирует с одной из трактовок социальной аномии, предложенной американским социологом Р. Мертоном: «распад в культурной структуре, происходящий в особенности тогда, когда существует острое
расхождение между культурными нормами и целями, и социально структурированными возможностями членов групп действовать в соответствии с данными нормами культуры» [2].
Переходный период российского общества 1990-х гг., который можно охарактеризовать, по Р.А. Далю, как радикальный переход общества от так называемой авторитарной формы правления к формированию открытого гражданского общества, характеризовался трансформацией социально-ценностных ориентиров (и их субъективного отображения в массовой психологии) [3]. По нашему мнению, именно в данном периоде необходимо искать истоки современных социальных моделей, которые можно рассмотреть в свете вышеизложенных социологических теорий, толчком для активного развития которых в западной науке послужили события, называемые молодежной, или ценностной, революцией, являющие собой также, на наш взгляд, реакцию социума на переходный период западного общества от постиндустриального типа к информационному. По справедливому замечанию санкт-петербургского социолога Костюшева, «роль общественных движений в обществах переходного типа была весьма существенна... сами переходные общества. стали теоретической лабораторией для политических и социальных наук» [4]. По нашему мнению, основным полем деятельности в их изучении является творчески переосмысленный синтез целого ряда существующих в западной социологической науке теорий, объясняющих как причины коллективного поведения масс (выше мы упоминали теорию относительной депривации), так и расширенную и углубленную целым рядом последователей Э. Дюркгейма теорию социальной аномии. Здесь можно назвать таких авторов, как Р. МакИвер, Д. Рисман, Т. Парсонс, С. Тэрроу, Ч. Тилли, Н. Смелзер, Д. Девис, Р. Тернер, Л. Киллиан, Р. Мертон [5]. Последний отмечал важность для определения социальной аномии содержание культурной структуры общества как того, что «формирует ряд нормативных ценностей, регулирующих поведение, общее для членов определенного общества или группы» [6].
Российский социум конца прошлого века, подверженный дезинтеграции социальных норм, с преобладанием в молодежной среде девиантного типа реагирования на социальную аномию, проявляющегося в тотальной криминализированности всего общества и вовлеченностью в преступные субкультуры большого количества молодежи, поставил перед взрослеющим в этот сложный период новым поколением целый ряд социальных рисков. Перераспределение общественных благ на новой, капиталистической основе общественных отношений, накопление первичного капитала в руках частных лиц приводила к дезориентации многочисленных групп молодежи. Проявлялись социальные риски тем острее, чем более радикально трансформировалось общество, и позитивные сдвиги в его становлении, не успевая закрепиться, вновь подвергались институциональным деформациям, затрагивающим всю социальную структуру. Ведь, по метафоричному выражению Р. МакИвера, аномия есть «состояние ума, в котором человеческое восприятие социальной сплоченности. разрушено или фатально ослаблено» [7]. И это отсутствие социальной сплоченности пришлось сполна ощутить на себе формирующемуся поколению россиян в это сложное время.
Какие же ценностные установки должны были прийти на смену прежним в российском социуме? По нашему мнению, ценностные инновации данного периода сводились в основном к пролонгированию СМИ культурно-ценностных установок успешности и преуспевания, которые приводят к конкуренции, индивидуализму и отчуждению, проблеме, ставшей давно типичной на западе. Причем, как любая культурная инновация в переходном обществе (в котором в предшествующий период данные установки была задвинута на «задворки» базовых ценностных структур), она имела характер тотальный, ставящий цель достижения успеха, эквивалентного материальному, любой ценой, и для всех социальных групп и страт одинаково. Универсализация данной установки, без корреляции с базовой системой прежних ценностей, продолжающей удерживаться в сознании большого количества представителей разных страт (научная и культурная интеллигенция, люди аграрного сектора), не решила проблем социально-культурного нормирования, и одновременно породила новый виток институциональных деформаций, вызвавших острое социальное напряжение.
Итак, в описываемый период существовали все признаки, наличие которых позволяет говорить о факте существования относительной депривации социальных групп: социальная детерминированность, разрушение прежних ценностей, с противоречивостью и несформирован-ностью новых, экономическая нестабильность, которую можно трактовать как абсолютную де-привацию большого количества социальных групп. Еще одним признаком является наличие информации среди социальных слоев и групп о достижениях некоей социально успешной группы, на фоне которой остро переживается несоответствие, социальная несостоятельность остальных. Успех известных людей, добившихся в эпоху передела имущества высокого социального статуса, освещался и муссировался в СМИ, вызывая у большинства россиян, которым была недоступна данная социальная модель, острую фрустрацию. Возникновению в данный
период общественных протестных движений была посвящена наша публикация, затрагивающую феномен политизированности в среде субкультурных социальных групп российской молодежи конца ХХ в. [8].
Однако ситуация относительной социальной депривации в 90-е хотя и вызвала политизированность больших групп населения, приведшую к организации локальных протестных акций и мероприятий наиболее радикально настроенными общественными движениями и партиями, но, несмотря на сложившиеся предпосылки, не переросла в волну массовых социальных волнений. Причину того, что так называемая «первая протестная волна» не вылилась в массовые волнения, подобные студенческим бунтам на Западе в 1960-70 гг., следует искать, как ни странно, в тех же особенностях переходного периода. Как мы уже упоминали выше, для возникновения массовых социальных волнений, общественных движений (рекрутизирующих в свои ряды представителей молодежи), ставящих целью социальные преобразования, более значимым является субъективно переживаемое недовольство своими социальными возможностями, острая фрустрация, скопившаяся в разных социальных группах, вызванная институциональными деформациями. Если в данный период более значимой являлась абсолютная депривация, экономические лишения, ставящие под сомнение само пребывание так называемых потенциальных политических активистов в эпицентрах скапливания сгущающейся негативной энергии масс, социальный взрыв может и не наступить. В вышеозначенный период часть молодежи, охваченная протестными настроениями, организующаяся в партии и движения, уравновешивалась другой ее частью, оказавшейся, видимо, в большинстве, подверженной абсолютной депривации, которую порождал экономический кризис переходного периода (так, энергия студенчества затрачивалась на сочетание работы с учебой) [9].
Формирование стихийных протестных общественных движений можно рассматривать как один из типов адаптации к социальному напряжению, накопленному в социальных группах, либо существующему в виде бессознательной фрустрации социальной психики. Говоря о данном типе реакции как о бунте, Р. Мертон полагал, что фрустрация рождает внутри социальных групп, в которых преобладает данный тип адаптации, энергию, необходимую для креативного преобразования социальных структур и отношений, на основе большей степени сплоченности, солидарности. В принципе, сами общественные движения и партии, со структурой внутренних отношений и с преобразовательным ресурсом, есть вариант построения нового, альтернативного субсоциума. В некоторых случаях протестные движения, носящие легитимный характер, приводят к тому, что инновации со временем институциализируются.
Если рассмотреть современный социальный рельеф, стремительно изменившийся за последние десять лет, можно заметить, что его структура, в общем-то, по-прежнему типична для аномичного общества. Если не касаться страта правящей элиты, неоднородного в своем составе и, по мнению некоторых, находящегося в изоляции от остального общества, то можно заметить, что в течение последних политических событий (выборы в Госдуму, президентские), во время которых на улицы столицы и крупных городов страны вышли так называемые «рассерженные горожане», заявившие протест против нарушения их электорального права, озвучивали данный протест отнюдь не «рассерженные горожане» (часть которых, кстати, голосовала за В. Путина). Акторы сегодняшних протестных движений, мифологизирующие раскол в обществе (который пока, как показали выборы, почти не проявлен), являют собой интереснейший для социологов субстрат из представителей субэлиты, пытающейся взять реванш на политической сцене. Субэлита состоит из потенциальных претендентов в институциональную элиту, не прошедших через «социальные фильтры» (по П. Сорокину), делящихся на адекватно «встроившихся» (конформных), - средний класс, и не «встроившихся» (состоящих из творческой интеллигенции, служащих, интеллектуалов, и тех же представителей middle-класса). Именно эти представители субэлиты и представляют собой так называемых «нетерпеливых» (по Р. Мерто-ну), аккумулирующих протестный потенциал в обществе, считающих, что они знают, как надо выстраивать взаимоотношения власти и народа. Они являются духовными преемниками ультралиберальной прослойки 90-х, вытесненной правлением В. Путина из политики, не удовлетворенных ограниченной сферой своего влияния. Из каких же «рассерженных горожан» состояло большинство протестующих, чьи интересы выражает сформированная из означенных нами выше акторов «Лига избирателей»? Парадокс современного политического и социального дискурса, на наш взгляд, состоит в том, что тех, кто вышел протестовать против так называемых «нечестных выборов», еще недавно отечественные исследователи (Костюшев), по типу позиционирования современной молодежи определяли как «альтернативщиков», - успешных молодых людей, обладающих высоким социальным статусом, занятых карьерой и индифферентных к политическим реалиям (в отличие как от конформистски настроенных - «Наши», «Идущие
вместе», делающих карьеру в легитимных общественных движениях, так и от агрессивных нонконформистов (АКМ, НБП, комсомольцев).
Данный анализ, неполно и тезисно рисующий современный социум, позволяет понять причинно-следственные связи последних событий, трактуемых нами как одна из лихорадящих «открытые общества» стихийных волн протеста, непредсказуемых и являющихся детектором состояния критического отсутствия социальной сплоченности и солидарности, почти невозможных в сегментарно-раздробленном, индивидуализированном обществе современного типа, названном в парадигме марксизма и неомарксизма «обществом отчуждения». Подсознательное переживание отсутствия объединяющих и сплачивающих начал большим количеством социальных групп заставляет их искать выход в создании искусственно конструктов - общностей, сплачивающих членов новой группы вокруг некоей общей идеи (в данном случае - нарушение избирательного права). Идеи эти, выдвигаемые наиболее креативными и харизматичными активистами, мотивированными своей невостребованностью в элиту, в принципе, могут меняться, как в амальгаме, - данному явлению, на наш взгляд, в большой степени свойственны игровые моменты, типичные для информационного общества эпохи постмодерна.
Проявление в российском социуме локальных протестных движений, являющихся, на наш взгляд, выходом невостребованной социальной энергии некоторых социальных групп, совсем недавно являющихся спокойным сегментом, встроенным в социум, заставляет всерьез задуматься о том, действительно ли преодолены социальные и политические риски, исток которых - в переходном периоде 1990-х, грозящие безопасности и стабильности существования РФ на новом витке развития гражданского общества. Не стоим ли мы перед новой волной социальных всплесков? На наш взгляд, серьезное опасение вызывает факт существования внутри нашего общества определенных тенденций, грозящих, при условиях дальнейшего проявления глобального экономического кризиса и пролонгирования локального политического (на фоне несформированности единого идеологического поля, корректирующего преобладающую культурную норму - успешность, и способного сплотить социум), может привести к депри-вации целых социальных групп, что при наличии протестного организационного ресурса способно перерасти в непредсказуемые тектонические социальные сдвиги.
Ссылки:
References (transliterated):
1. Иншаков С.М. Зарубежная криминалогия. § 9 Социальная дезорганизация (Э. Дюркгейм). URL: http://www.pravo.vuzlib.net/book_z484_page_9.html (дата обращения: 02.03.2012).
2. Мертон Р. Социальная теория и социальная структура. М., 2006.
3. Костюшев В.В. Коллективные действия как предмет западной социологии общественных движений: концепции, методы, проблемы // Общественные движения в современной России: от социальной проблемы к коллективному действию М., 1999.
4. Даль Р.А. Полиархия: участие и оппозиции. М., 2011.
5. Здравомыслова Е.А. Парадигмы западной социологии общественных движений. СПб., 1993.
6. Мертон Р. Указ. соч.
7. Там же.
8. Сорокин П. Человек Цивилизация Общество. М., 1992.
9. Луков В.А. О политизации молодежи. Электронный информационный портал «Русский интеллектуальный клуб». 2009-2011. URL: rikmos-gu.ru/publications/3559/4014/ (дата обращения: 03.04.2012).
1. Inshakov S.M. Zarubezhnaya kriminalogiya. § 9 Sot-sial'naya dezorganizatsiya (E. Dyurkgeym). URL: http://www.pravo.vuzlib.net/book_z484_page_9.html (date of access: 02.03.2012).
2. Merton R. Sotsial'naya teoriya i sotsial'naya struktura. M., 2006.
3. Kostyushev V.V. Kollektivnye deystviya kak predmet zapadnoy sotsiologii obshchestvennykh dvizheniy: kontseptsii, metody, problemy // Obshchestvennye dvizheniya v sovremennoy Rossii: ot sotsial'noy prob-lemy k kollektivnomu deystviyu M., 1999.
4. Dal' R.A. Poliarkhiya: uchastie i oppozitsii. M., 2011.
5. Zdravomyslova E.A. Paradigmy zapadnoy sotsiologii obshchestvennykh dvizheniy. SPb., 1993.
6. Merton R. Op. cit.
7. Ibid.
8. Sorokin P. Chelovek Tsivilizatsiya Obshchestvo. M., 1992.
9. Lukov V.A. O politizatsii molodezhi. Elektronniy informatsionniy portal «Russkiy intellektual'niy klub». 2009-2011. URL: rikmos-gu.ru/publications/3559/4014/ (date of access: 03.04.2012).
УДК 316.625
Жегусов Юрий Иннокентьевич
Zhegusov Yury Innokentievich
кандидат социологических наук, научный сотрудник
Института гуманитарных исследований и проблем малочисленных народов Севера Сибирского Отделения РАН тел.: (914) 275-70-45
PhD in Social Science, Research Associate, Institute of Humanities and the North Indigenous
Nation Studies, Russian Academy of Sciences tel.: (914) 275-70-45
МОЛОДЕЖЬ РЕСПУБЛИКИ САХА (ЯКУТИЯ)
И АНТИАЛКОГОЛЬНАЯ ПОЛИТИКА [1]
YOUTH OF THE SAKHA REPUBLIC (YAKUTIA) AND ANTIALCOHOL POLICY [1]
Аннотация:
Summary:
В данной статье на материалах конкретного социологического исследования, проведенного в Республике Саха (Якутия), анализируется отношение молодежи к проблеме алкоголизации населения и социальные установки в условиях реализации антиалкогольной политики.
Basing on the data of the sociological survey, which was carried out in the Republic of Sakha (Yakutia) the author analyses young people's opinion of a problem of alcoholization and their social attitudes in the circumstances of antialcoholic policy programs implementation.
Ключевые слова:
молодежь, алкоголизация населения, потребление алкоголя, доступность алкоголя, антиалкогольная политика, социальные установки молодежи.
youth, alcoholization of population, alcohol consumption, availability of alcohol, antialcoholic policy, social attitudes of youth.
Keywords:
Алкоголизация населения, в том числе и молодежи, представляет собой весьма актуальную и злободневную проблему. Потребление алкоголя в России, по данным ВОЗ, составляет 14-15 декалитров на взрослого. Это в 2 раза превышает уровень, признанный экспертами (8 литров). По показателю среднедушевого потребления алкоголя Россия находится в первой пятерке среди всех стран мира [2]. По статистическим данным в России около 500 тыс. человек умирают от последствий злоупотребления алкоголем. В Якутии показатель смертности от алкоголя равен 500 человек, что является весьма серьезной цифрой, учитывая численность населения республики (менее 1 млн. чел.).
Масштаб алкоголизации населения, грозящей национальной безопасности страны побудил к запоздалым шагам со стороны российских властей по преодолению этой проблемы. Так, 30 декабря 2009 г. Правительством РФ была одобрена «Концепция реализации государственной политики по снижению масштабов злоупотребления алкогольной продукцией и профилактике алкоголизма среди населения Российской Федерации на период до 2020 г.». Цель концепции - «снижение объемов потребления алкогольной продукции на душу населения» - предложено достичь в два этапа. На первом (2010-2012 гг.), уровень потребления должен быть снижен с нынешних 18 литров на человека в год до 15 литров. На втором (2013-2020 гг.) - этот показатель должен сократиться до 8-5 литров в год.
В Республике Саха (Якутия) меры по снижению темпов алкоголизации были приняты еще в 2000 г., когда на Форуме народов Якутии была принята Доктрина здорового образа жизни как целостная система жизненных ценностей человека. В основу Доктрины ЗОЖ была поставлена стратегическая задача социальной политики: формирование идеологии, направленной на поддержание здорового образа жизни каждого человека, трудового коллектива и общества в целом. Для формирования и внедрения приоритетов здорового образа жизни первый Президент Республики Саха (Якутия) М.Е. Николаев, администрации городов, улусов, представители сферы образования, здравоохранения, культуры и общественных объединений подписали соглашения и приняли ряд обязательств по реализации Доктрины ЗОЖ [3, с. 3].
В 2010 г. в целях усиления антиалкогольной политики Президент Республики Саха Е.А. Борисов постановил с 1 ноября этого года запретить на территории республики розничную реализацию алкогольной продукции с содержанием этилового спирта более 15 % объема готовой продукции - с 20 часов текущих суток до 14 часов следующих суток. Руководителям органов местного самоуправления в пределах их компетенции рекомендовано принять «эффективные меры по противодействию нелегальному производству и обороту алкогольной продукции на территории муниципального образования», усилить контроль за исполнением законодатель-
ства в области розничной реализации и ограничения продажи алкогольной продукции и за ее качеством, «поддержать личным примером общественные инициативы по ведению трезвого и здорового образа жизни».
В 2010 г., нами был проведен социологический опрос, в котором приняли участие 518 респондентов от 14 до 30 лет из г. Якутска, Нерюнгри, Алдана, Верхневилюйского и Таттинского улуса. Целью исследования было изучение социальных факторов алкоголизации молодежи и отношение к антиалкогольной политике.
Респондентам был задан следующий вопрос: «Как часто Вы употребляете пиво и алкогольные напитки?». Чаще 1 раза в неделю алкоголь потребляют 15,5 % опрошенных, а также 17,6 % раз в неделю. Эту категорию респондентов можно отнести к группе риска, у которых, возможно, начинает формироваться алкогольная аддикция. Более половины респондентов потребляет алкоголь умеренно, эпизодически: «1-3 раза в месяц» (25,5 %) и «реже, чем раз в месяц» (33,8 %). Только 7,6 % опрошенной молодежи являются абсолютными трезвенниками.
Как и ожидалось, молодежь дает предпочтение пиву (73,5 %), что связано с массированной рекламой пивного образа жизни, ценовой, круглосуточной и шаговой доступностью этого напитка. Красное или белое вино потребляют 43,9 %, шампанское 38,3 % респондентов, которое является скорее «женским» напитком, в отличие от «мужского» водки и коньяка (33,1 %). Джин-тоник еще не получил такого широкого распространения как в других российских регионах. Чаще этот напиток потребляют несовершеннолетние опрошенные (16,5 %).
В каких случаях молодежь употребляет алкоголь? В первую очередь респонденты употребляют спиртные напитки «во время праздников, чтобы придать праздничное настроение» (65,8 %). Довольно распространенным явлением становятся так называемые «питницы», когда поводом для употребления алкоголя становится конец рабочей недели, времяпровождение с друзьями и коллегами (27,4 %). «После рабочего дня, чтобы снять напряжение, усталость» пьют 12,1 % респондентов. Плохое настроение, стресс «снимают» при помощи алкоголя 14,9 % опрошенных. Что характерно, к такому способу преодоления стресса чаще прибегают несовершеннолетние. Также для этой группы респондентов присуще потребление «от скуки, от нечего делать». Традиция «обмывания» удачной покупки не получила широкого распространения среди молодежи, этой традиции придерживаются 10,9 % респондентов.
Чтобы выявить структуру коммуникативных функций потребления алкоголя был задан вопрос: «С кем Вы чаще всего употребляете пиво или алкогольные напитки?» Чаще всего, в первую очередь, респонденты употребляют спиртные напитки с «близкими друзьями / подругами» (85,9 %), «коллегами, однокурсниками» (27,5 %) и «одноклассниками» (18,1 %). Во вторую очередь «членами семьи, близкими родственниками» (17,6%) и «моим парнем / девушкой» (11,1 %). Гораздо реже пьют пиво и другие алкогольные напитки с «супругом / супругой» (3,5 %), малознакомыми и незнакомыми людьми (4,6 %) и (1,2 %), «в одиночку» (4,6 %).
Проведенное исследование показывает, что процесс алкоголизации населения представляет большую угрозу для подрастающего поколения. Если у предыдущих поколений, в 70-е и 80-е гг. потребление алкоголя в молодом возрасте было связано с определенными кризисами взросления, семейными или иными конфликтами, то в настоящее время алкоголизация происходит как фоновое явление, обеспечивающее социально-психологический комфорт и благоприятный климат для общения.
Сложившаяся ситуация с потреблением алкоголя требует выработки и реализации взвешенной, системной и научно обоснованной антиалкогольной политики. К сожалению, принимаемые в стране меры по сокращению темпов алкоголизации населения непоследовательны, поверхностны и не способны преломить сложившуюся ситуацию.
По мнению Я.И. Гилинского, «приоритетными направлениями антиалкогольной политики являются первичная (общесоциальная) профилактика - улучшение условий бытия возможно большего числа жителей страны, создание условий для заинтересованного труда и разумного отдыха, повышение общей культуры населения, образовательного уровня, а также вторичная (специальная) профилактика - антиалкогольная пропаганда, формирование культуры пития и т.д. Третичная (индивидуальная) профилактика - медицинская, психологическая, социальная помощь лицам, имеющим склонность к злоупотреблению алкоголем и страдающим алкоголизмом» [4, с. 327]. Следует отметить, что включение автором во вторичную, специальную профилактику «формирование культуры пития» не соответствует содержанию антиалкогольной политики, а скорее, противоречит, так как является одним из маркетинговых приемов алкогольного бизнеса.
По нашему мнению, антиалкогольная политика должна включать в себя не только меры профилактического, но и ограничительного, даже запретительного характера. Так, основными направлениями «горбачевской» антиалкогольной компании времен «перестройки» были: снижение госпродажи (в 1987 г. на 63 % к 1984 г.) и повышение цен на спиртное, сокращение вин-
но-водочной промышленности и торгующих спиртным предприятий, усиление репрессий в связи с самогоноварением. Несмотря на допущенные ошибки и недостатки антиалкогольной компании, общее потребление алкоголя в 1986 г. сократилось на 25 %. Это изменило демографическую ситуацию в России: к 1987 г. ожидаемая продолжительность жизни мужчин увеличилась на 3,2 года, а женщин на 1,2 года. Это произошло главным образом за счет сокращения насильственной смертности. В результате этого только в 1985-1987 гг. антиалкогольная компания в России сберегла жизнь 700 тыс. человек, к 1992 г. это количество спасенных приблизилось к миллиону [5, с. 386].
Чтобы определить отношение молодежи к проведению антиалкогольной политики, респондентам был задан вопрос: «Если бы сегодня была объявлена антиалкогольная кампания, то поддержали бы Вы ее или нет?» Подавляющее большинство респондентов (70,4 %) поддержали бы новую антиалкогольную компанию. Выступают «против» такой компании 20,3 % респондентов. 10,3 % опрошенных затруднились с ответом. Результаты опроса показывают, что молодежь Якутии озабочена этой социальной проблемой и готова поддержать меры по улучшению ситуации со злоупотреблением алкоголя.
Таблица 1 - Меры борьбы с алкоголизмом, которые готовы поддержать респонденты (%)
Ранг Антиалкогольные меры %
1 Запрет рекламы любого вида алкоголя, в том числе и слабоалкогольных напитков 53,2
2 Запрет на продажу алкоголя молодежи до 21 года 50,7
3 Введение уголовной ответственности за распитие спиртных напитков и появление в состоянии алкогольного опьянения в общественных местах 43,4
4 Пропаганда здорового, трезвого образа жизни 40,1
5 Ограничение времени продажи алкоголя 32,7
6 Повышение цен на алкогольную продукцию 29,9
7 Введение запрета на производство и продажу спиртных напитков (введение «сухого закона») 26,4
8 Ограничение продажи в выходные дни 25,0
9 Принудительное лечение от алкоголизма 23,9
10 Развитие современных медицинских методов лечения алкоголизма, в том числе и нетрадиционных 19,0
11 Организация обществ трезвости, анонимных алкоголиков 17,2
12 Ничего предпринимать не надо, государство не должно в это вмешиваться 5,5
13 Другие меры 2,3
Какие меры готова поддержать молодежь Республики Саха (Якутия)? Респондентам был задан следующий вопрос: «Какие конкретно меры для борьбы с алкоголизмом Вы бы поддержали?» Вопрос был многовариантным, респонденты выбирали до 5 ответов. В первую очередь опрошенные представители молодежи готовы поддержать такие антиалкогольные меры ограничительного характера, как запрет рекламы алкоголя и возрастные ограничения продажи спиртных напитков (таблица 1). Удивляет количество сторонников введения уголовной ответственности за распитие спиртных напитков и появление в состоянии алкогольного опьянения в общественных местах. Такой необычной реакции, вероятно, способствует наличие большого количества нетрезвых, агрессивно настроенных людей в социальной среде молодежи, представляющих реальную угрозу безопасности и благополучию. Почти половина опрошенных выступает за усиление пропаганды здорового, трезвого образа жизни, при этом справедливо отмечается недостаток информации о вреде алкоголя. 1/3 респондентов выступает за ограничение временной и ценовой доступности спиртных напитков. Четверть опрошенной молодежи высказались за введение «сухого закона». Только 5,5 % считают, что государство не должно ограничивать оборот алкогольных напитков. Результаты исследования свидетельствуют о том, что молодежь Якутии в целом готова поддержать любые принимаемые меры по решению этой важной социальной проблемы.
Противники антиалкогольной политики утверждают, что при ограничении доступа алкоголя население любыми путями найдет способы потребления спиртного, в том числе нелегального и суррогатного происхождения. Как же поведет себя молодежь в условиях ограничения доступа алкогольных напитков? Чтобы выявить поведенческие позиции молодежи была представлена гипотетическая ситуация, когда в стране вводятся следующие антиалкогольные меры:
- повышаются цены на алкогольную продукцию в несколько раз;
- спиртные напитки продаются только в специализированном магазине, который находится далеко от места проживания респондентов;
- вводится запрет на продажу алкогольных напитков и пива в вечернее и ночное время, а также в выходные дни.
Социальные установки молодежи в ситуации ограничения доступа к алкоголю распределились следующим образом (таблица 2):
- установка на активное потребление алкоголя, несмотря на все препятствия (трата больших сумм денег на покупку алкоголя и употребление суррогатов) - 10,3 %;
- установка на значительно сокращение потребления спиртных напитков - 28,1 %;
- установка на прекращение потребления алкоголя - 25,9 %.
Почти 1/3 респондентов отметили, что не заметят введения ограничений на алкоголь, так как они очень редко потребляют алкоголь, либо являются трезвенниками.
Таблица 2 - Поведенческие позиции респондентов, в условиях ограничения доступа к алкоголю (%)
Поведенческие позиции Национальность Всего
Русские Якуты
Стал бы больше тратить времени и денег, но продолжал бы употреблять алкогольные напитки в прежних количествах 7,1 6,3 6,9
Сократил бы количество употребляемых алкогольных напитков 33,8 24,6 28,1
Прекратил бы употреблять алкогольные напитки 26,2 25,0 25,9
Приобретал бы нелегальный и суррогатный алкоголь (суррогаты и самодельный алкоголь как самогон, брага), и продолжал бы употреблять алкогольные напитки в прежних количествах 4,3 2,6 3,4
Описанная ситуация на меня никак не отразится, так как я не завишу от алкоголя 22,9 37,7 31,2
Другое 5,2 2,2 4,6
Анализ ответов респондентов позволяет утверждать, что введение ценовой, шаговой и временной доступности спиртных напитков благоприятно скажется на ситуации с потреблением алкоголя, независимо от национальной принадлежности (таблица 2). Значительно снизится количество потребляемого алкоголя, неблагоприятных социальных и иных последствий от злоупотребления алкоголем. Так, по результатам социологического опроса, 47,1 % опрошенных сталкивались с проблемами, которые были результатами злоупотребления алкоголем самими респондентами. Алкогольное опьянение было причиной семейных ссор и скандалов у 21,4 % респондентов. А также из-за спиртного прогуливали учебу или работу (15,2 %), имели проблемы со здоровьем (14,6 %), ухудшались взаимоотношения с близкими и друзьями (8,4 %), задерживались милицией (8,4 %), имели конфликты с соседями (6,4 %) и получали бытовые травмы 5,2 % респондентов.
Сложившиеся антиалкогольные установки у молодежи Якутии подтверждаются ответами респондентов на другой вопрос: «Насколько долго Вы лично сможете обходиться без употребления пива и алкогольных напитков?» Подавляющее большинство (72,5 %) смогут жить без алкоголя «сколько угодно», «один месяц и более» - 14,1 %, «2-3 недели» и «одну неделю» - по 5,4 % респондентов. Доля представителей молодежи, которые не смогут обходиться без употребления спиртного «1-3 дня», крайне мала - 2,5 % респондентов.
Анализ материалов исследования позволяет утверждать о том, что молодежь Якутии «созрела» для проведения антиалкогольной компании. Молодежь готова поддержать даже радикальные и непопулярные меры, препятствующие распространению пьянства и алкоголизма. Несмотря на активное потребление пива и других алкогольных напитков, доля молодежи со сформированной алкогольной зависимостью незначительна и равна 8-10 %. Вполне осознанная озабоченность проблемами пьянства и алкоголизма вызвана в первую очередь негативным социальным опытом в повседневной жизни, где алкоголизация населения нанесла существенный ущерб родным и близким многих жителей Якутии. Также алкоголизация часто воспринимается молодежью как угрожающий фактор личной безопасности и благополучию родных близких.
Проведение системной антиалкогольной политики, сочетающей в себе ряд профилактических и ограничительных мер, позволит существенно улучшить ситуацию с алкоголизацией молодежи, устранит ряд неблагоприятных факторов, угрожающих их здоровью и социальному благополучию.
Ссылки: References (transliterated):
1. Работа выполнена при поддержке гранта РГНФ 1. This work was supported by a grant of RSSF 12-13-14003. 12-13-14003.
2. Злоупотребление алкоголем в Российской Федерации: социально-экономические последствия и меры противодействия (Доклад Совета Общественной палаты РФ от 13 мая 2009 г.).
3. Доклад о реализации государственной политики здорового образа жизни в Республике Саха (Якутия) / Ком. по делам семьи и детства при Президенте Респ. Саха (Якутия); под. общ. ред. А.Е. Сергучева; редкол.: А.И. Габышев и др. Якутск, 2006.
4. Гилинский Я.И. Девиантология: социология преступности, наркотизма, проституции, самоубийств и других «отклонений». СПб., 2007.
5. Алкоголь и здоровье населения России (1900-2000) / под ред. А.К. Демина. М., 2000.
2. Zloupotreblenie alkogolem v Rossiyskoy Federatsii: sotsial'no-ekonomicheskie posledstviya i mery pro-tivodeystviya (Doklad Soveta Obshchestvennoy pala-ty RF ot 13 maya 2009 g.).
3. Doklad o realizatsii gosudarstvennoy politiki zdorovogo obraza zhizni v Respublike Sakha (Yakuti-ya) / Kom. po delam sem'i i detstva pri Prezidente Resp. Sakha (Yakutiya); under general ed. of A.E. Sergucheva; editorial board: A.I. Gabyshev, et at. Yakutsk, 2006.
4. Gilinskiy Y.I. Deviantologiya: sotsiologiya prestupnos-ti, narkotizma, prostitutsii, samoubiystv i drugikh «ot-kloneniy». SPb., 2007.
5. Alkogol' i zdorov'e naseleniya Rossii (1900-2000) / ed. by A.K. Demin. M., 2000.
УДК 316.356.2 Бадараев Дамдин Доржиевич
кандидат социологических наук, научный сотрудник
Института монголоведения, буддологии и тибетологии Сибирского Отделения Российской Академии Наук [email protected]
Винокурова Анна Викторовна
кандидат социологических наук, доцент кафедры социальных технологий Дальневосточного федерального университета [email protected]
Батжаргал Джаргалсайхан
младший научный сотрудник Института социологии, философии и права Академии Наук Монголии [email protected]
ОСНОВНЫЕ ТЕНДЕНЦИИ РАЗВИТИЯ ЦЕННОСТНЫХ ОРИЕНТАЦИЙ СЕМЬИ В КОНТЕКСТЕ ТРАНСФОРМАЦИОННЫХ ПРОЦЕССОВ В СОВРЕМЕННОМ МОНГОЛЬСКОМ ОБЩЕСТВЕ
Аннотация:
В данной работе рассматриваются основные тенденции изменения ценностных ориентаций семьи в контексте трансформационных процессов, происходящих в современном монгольском обществе. При этом главное внимание уделено характеристике факторов социальной среды, способствующих преобразованиям в сфере семейной жизнедеятельности. Также анализируется содержание и направленность семейных и внесемейных ценностных ориентаций современной монгольской семьи.
Ключевые слова:
семья, семейная жизнедеятельность, семейные ценностные ориентации, внесемейные ценностные ориентации, модернизация, социальная трансформация.
Badaraev Damdin Dorzhievich
PhD in Social Science, Research Associate, Institute for Mongolian, Buddhist and Tibetan Studies of the Siberian Branch of Russian Academy of Sciences [email protected]
Vinokurova Anna Viktorovna
PhD in Social Science, Assistant Professor of the Social Technologies Department, Far East Federal University [email protected]
Batzhargal Dzhargalsaikhan
Junior research associate, Institute of Social Sciences, Philosophy and Law, Academy of Sciences of Mongolia [email protected]
MAIN TENDENCIES OF FAMILY VALUE ORIENTATIONS DEVELOPMENT IN THE CONTEXT OF SOCIAL TRANSFORMATIONS IN CONTEMPORARY MONGOLIAN SOCIETY
Summary:
This article deals with main tendencies of family value orientations change in the context of social transformations in current Mongolian society. Principal attention is paid to the analysis of social environment factors promoting the transformations in the sphere of a family. Also the authors elucidate the substance and orientation of family and beyond-family values of the modern Mongolian family.
Keywords:
family, family activity, family value orientations, beyond family value orientations, modernization, social transformation.
В настоящее время Монголия - одно из динамично развивающихся государств мира. И специалистов, и неспециалистов привлекает богатое культурное и историческое наследие этой страны. Сохранение этого наследия, включение его в современную жизнь формирует особый, отличный от Запада путь развития монгольского общества, в котором традиция и новация очень тесно переплетены между собой. Семейная организация монголов, активно вовлеченная в процессы социальной модернизации, - яркий пример такого взаимодействия.
Изучение современного института семьи и брака в Монголии представляет особый интерес по нескольким причинам. Во-первых, наличие общих границ между Россией и Монголией, давняя история отношений народов двух государств, рост за последние десятилетия значения российско-монгольских отношений во внешней политике РФ делает изучение семьи и брака монголов чрезвычайно необходимым для российского общества. Исследования в этой области
позволяют судить об основных векторах развития соседнего с нами государства, степени его модернизации, лучше понять суть реализуемых реформ, прогнозировать различные риски.
Во-вторых, исследование структуры и функций семейной организации имеет большое значение для понимания основных процессов, происходящих в любом обществе, тенденций и перспектив его развития. Семья, обеспечивая своим членам физическую, экономическую, социальную безопасность, одновременно выступает важным элементом социализации личности. Ей принадлежит ключевая роль в формировании и передаче национальных культурных традиций, ценностных ориентаций, определяющих социальное поведение. Проблемы семьи и брака приобретают все большее значение в условиях глобализации, в связи с усложнением и ускорением социально-экономического и социально-политического развития.
Состояние института семьи всегда отражает уровень развития общества и зависит от исторического контекста. Наиболее архаичной из известных науке типов семьи является патриархальная семья, которая существовала в эпоху феодализма. В качестве главных особенностей этого исторического периода, определяемого как доиндустриальное (традиционное) общество, следует обозначить: основной производственный ресурс, которым являлись первичные условия производства, сырье; тип производственной деятельности, характеризуемый как добыча; тип базовых технологий, определяемых как трудоемкие.
Исходя из указанных признаков, Д. Белл сформулировал положение, согласно которому доиндустриальное общество базируется на взаимодействии человека и окружающей его природы. Это означает, что рабочая сила занята преимущественно в добывающей промышленности: сельском и лесном хозяйстве, горном деле и рыболовстве. Человек использует грубую мускульную силу, и его восприятие окружающего мира формируется под влиянием природных условий определенной местности - смены времен года, плодородия почвы, запасов воды, глубины залегания полезных ископаемых и т.д. Жизненные ритмы определяются обстоятельствами, которые невозможно предвидеть [1, с. 132].
В пределах традиционного общества складываются и функционируют преимущественно естественные по форме сообщества людей. Отмечая данный факт, следует обратить внимание на характер личностных взаимоотношений, типичных для этого исторического периода. В доин-дустриальном обществе важнейшим аспектом социальной связи была имитация действий других людей, которая предполагает использование унаследованных от предыдущих поколений методов, что, в конечном итоге, определяет свойства всех элементов социальной структуры, в том числе и семьи.
В традиционной семье, которая являлась в этот период ее основным типом, превалировали родственные отношения, в которых с достаточной очевидностью прослеживалась зависимость жены от мужа, а детей от родителей. Такое положение находит свое отражение в основном принципе семейных взаимодействий - это иерархизм и неравенство членов семьи. Малейшее нарушение этих принципов приводило к неотвратимым санкциям, поэтому на протяжении многих веков в такой семье господствовала авторитарная система отношений. Женщина в этот период, по преимуществу, отвечала за естественное воспроизводство поколений, а мужчина - за культурное воспроизводство. Роль транслятора навыков и образцов, то есть собственно человеческого опыта, предопределила господствующее положение мужчин в обществе. Главенство мужа практически осуществлялось за счет сосредоточения в его руках экономических ресурсов и принятия основных решений, что способствовало жесткому закреплению внутрисемейных ролей. Общие интересы семьи, как их понимали старейшины, не просто главенствовали, они являлись некой абсолютной ценностью, при этом индивидуальные интересы отдельных членов семьи в расчет не принимались.
Суммируя вышесказанное, можно выделить следующие фундаментальные признаки патриархальной семьи.
Во-первых, это семейная экономика. Понятия «семья» и «экономика» были неразделимыми, производственные отношения существовали в форме семейных, семейные проблемы были продолжением вопросов собственности и труда. Дети, благодаря существовавшим культурным нормам возрастного старшинства, рассматривались одновременно и как находящиеся на содержании, и как работники. Взрослые также были зависимы от своих детей, нуждаясь в их экономической поддержке в старости, и поэтому уделяли огромное внимание успешной передаче экономических ресурсов семьи следующим поколениям.
В качестве еще одного признака следует отметить неразрывную связь существования семьи с формами хозяйствования на земле. Для семьи патриархального типа земля была не только всеобщим базисом производства, но и основой, на которой держалась вся жизнь семьи. Это означает, что землевладение делало семью важнейшей хозяйственной ячейкой общества, следовательно, создавались условия для жизнеобеспечения всех членов семьи. В традицион-
ном обществе семья являлась главным производителем материальных благ, и, следовательно, основным гарантом выживания индивида.
Подобная взаимосвязь, когда благополучие каждого определяется благополучием всей семьи, способствовала доминированию отношений родства, упрочению многообразных родственных связей. Соответственно, можно обозначить третий признак патриархальной семьи -власть родственных отношений, которая выступала в качестве доминанты общественной жизни в традиционном социуме.
Еще одним критерием патриархальной семьи является широкое распространение многодетности. Установки личности на многодетность укреплялись благодаря нормам всеобщей и ранней брачности, пожизненного брака и удлинения периода деторождения, запретам на предупреждение и прерывание беременности, на разводы. Многодетность напрямую влияла на увеличение численности семьи, что, в конечном счете, определяло ее могущество и благосостояние ее отдельных членов.
Наконец, отличительным свойством патриархальной семьи выступала мощная власть межпоколенных связей. Возраст был основным агентом социального контроля, при котором старшие поколения, используя свое право распоряжения ресурсами семьи, отстаивали и увеличивали статус и власть.
Эти фундаментальные признаки - семейная экономика, нераздельная связь с землей, власть родственных связей, многодетность и приоритет старших поколений - определяют характер ценностных ориентаций, свойственных патриархальной семье.
В традиционной семье главенствующее место занимает сохранение ее целостности. Следовательно, на первый план выдвигаются ориентации на ценности долга, семейной ответственности, детей как залога благополучной старости родителей, авторитета родителей и старших родственников. Соответственно, основным компонентом ценностных ориентаций патриархальной семьи являлась их преимущественная направленность на кровное родство, поддержание родственных уз.
В целом для доиндустриального общества характерен родственно-семейный уклад организации жизни, где существует взаимная дополнительность семейных и производственно-хозяйственных ролей супругов, родителей и детей, других родственников, зависимость личного статуса от семейно-родственных связей.
В традиционном социуме семья и сообщество были объединенной в одно целое производственной ячейкой. Но по мере перехода от феодальных отношений к капиталистическим стали происходить экономические и социальные изменения, стимулирующие и перемены в семейной жизни.
В индустриальном (современном) обществе по сравнению с доиндустриальным (традиционным) качественно изменились все основные социально-экономические характеристики. Основным производственным ресурсом этого общества является энергия, доминирующим типом производственной деятельности становится изготовление, а характер базовых технологий определяется как капиталоемкий. Это означает, что главной движущей силой перехода от традиционного к индустриальному обществу выступает совершенствование форм и методов материального производства, повышение производительности труда. Индустриальное общество строится на взаимодействии человека с преобразованной им природой, что подразумевает осознанную активность, определяемую материальными интересами и направленную на преодоление факторов, препятствующих достижению человеком его материальных целей. Распространение получают технологические сообщества людей, основное значение приобретает усвоение знаний и возможностей прошлых поколений, порожденное взаимодействием индивидов в процессе создания материальных благ. Процесс производства является основным содержанием социальной жизни.
Вышеуказанные изменения определяют основные черты современного общества, а значит, и его базовых институтов, в том числе и института семьи.
С возникновением и с развитием промышленного производства разделение труда в доме и на работе усилилось, а величина семьи уменьшилась. Как указывают Дж.Л. Томпсон и Дж. Пристли, укрепилось представление о женщинах как «естественно опекающих» и о мужчинах как «кормильцах», семья стала частной сферой, отделенной от более социальных сфер -работы, политики и общественной жизни [2, с. 181].
Со второй половины XIX в. в большинстве индустриально развитых стран широкое распространение получила детоцентристская семья, которой присуще возвышение роли частной жизни, интимности и ценности детей. Обычай многодетности постепенно исчерпывает себя, решение о количестве детей принимают по преимуществу сами супруги, а возможности внешнего давления предельно малы, поэтому можно говорить о приобретении социализацией иного смысла.
Во-первых, нарушаются горизонтальные отношения. В семье либо нет брата (сестры), либо есть, но того же пола, мало кузенов и с ними вследствие социальной мобильности редко или вовсе никогда не контактируют.
Во-вторых, желанный ребенок превращается в объект родительской заботы и стойкой привязанности. Это означает, что в детоцентристской семье имеет место гиперопека над детьми со стороны родителей. Молодое поколение пользуется большим числом материальных и духовных благ, чем в патриархальной семье. Дети, по словам большинства родителей, -главный смысл семьи.
Повышение материальной и духовной заботы о детях - явление, в целом, позитивное, хотя может приводить и к негативным последствиям. Так, одним из результатов воспитания в такой семье могут быть дети-невротики. Однако это не уменьшает положительного значения трансформации патриархальности в сторону детоцентризма, к тому же данный тип семьи больше базируется на личностном выборе супругов.
Следует отметить, что распространенность детоцентристских семей в современном социуме является следствием широкого вовлечения женщин в производственную деятельность общества и роста образовательного и квалификационного уровня населения. В целом, данное обстоятельство можно объяснить и тем, что дети перестают быть гарантией обеспеченной старости родителей. Соответственно, заинтересованность семьи в детях обусловлена не экономической, а нравственно-эмоциональной потребностью. Семьи и индивиды имеют потребность преимущественно в одном ребенке, а не в детях, соответственно, средства и силы, которые они считают необходимым вложить в этого ребенка, резко возрастают.
Таким образом, в детоцентристской семье смыслом ее существования становится ребенок. Доминирующими являются отношения порождения, их преобладание и характер служат критерием, определяющим ценностные ориентации современной семьи.
Центральное место в ценностях детоцентристской семьи имеют ориентации на родитель-ство - принятие социальных ролей матери и отца, а также рождение определенного числа детей.
Данные ценностные ориентации проявляются в том, что осознанно проводится позитивный и не только количественный (планирование зачатия), но и качественный принцип детоцен-тризма. Родители осуществляют по преимуществу культурную инвестицию в детей (частные дошкольные группы, престижные учебные заведения, музыкальные, языковые и прочие кружки), питая надежду на осуществление нереализованных ими ценностей и потребностей.
В то же время в работах многих авторов отмечается, что современная (детоцентристская) семья претерпевает значительные изменения, которые связаны с переходом от индустриального к постиндустриальному обществу. Постиндустриальное общество противостоит индустриальному по трем, выделенным выше важнейшим параметрам. Во-первых, это основной производственный ресурс. В постсовременном обществе им является информация, то есть знание (как теоретическое, так и прикладное), которое приобретает исключительно важную роль в производственном процессе.
Во-вторых, главной характеристикой постиндустриального общества является тип производственной деятельности. На этом историческом этапе ее основное содержание составляют социально-технологические процессы, что предполагает снижение роли материального производства и развитие сектора услуг.
В качестве еще одного параметра постсовременного общества следует отметить характер базовых технологий, которые в постиндустриальном социуме определяются как наукоемкие. Это значит, что внедрение нововведений во все более зависит от достижений теоретического знания.
Можно сказать, что для постсовременного общества в процессе трудовой деятельности характерным становится проявление творческой активности. Большое значение приобретает развитие способностей человека, наблюдается преобладание субъект-субъектных взаимодействий между людьми, что и определяет новые свойства всех элементов социальной структуры.
Это утверждение вполне справедливо и в отношении семьи постиндустриального общества. Наиболее распространенной в эпоху постиндустриализма (вторая половина XX - начало XXI в.) является супружеская семья.
Супружеская семья - наименее стереотипизированное образование. В этой модели преимущественная направленность взаимодействий определяется отношениями свойства. Свойство -явление не институциональное по характеру связи, оно выражается в личном взаимодействии мужа и жены, которое регулируется моральными принципами и поддерживается имманентными ему ценностями. Следовательно, главная особенность данного типа состоит в том, что основополагающие семейные ценности формируются во взаимодействиях мужа и жены и лишь впоследствии становятся естественной базой для родительско-детских и родственных отношений.
В то же время супружеская семья не сводима только к отношениям свойства. Безусловно, значимыми остаются родство и порождение, однако в традиционной семье, где доминировали родственные взаимодействия, они носили авторитарный характер, поскольку благополучие каждого определялось благополучием всей семьи. В семье индустриального общества, для которой ведущими являются родительско-детские отношения, последние связаны с экономической зависимостью детей от родителей. В свою очередь, супружеская семья предоставляет возможности для отказа от подчиненных отношений и раскрытия широких возможностей взаимодействия по всем структурным составляющим: муж - жена, родители - дети, супруги - родственники, дети - прародители. Данное обстоятельство способствует целенаправленному формированию индивидуальности человека, способного самостоятельно принимать ответственные решения. Супруги отказываются безоговорочно подчинять собственные интересы интересам детей, других родственников, сексуальность не сводится к прокреации, а эротизм выступает основным моментом постсовременной семьи.
В индивидуальных представлениях о семье начинает преобладать ориентированность на сексуальное партнерство, товарищество, на длительное сожительство партнеров (супружество) и совместное ведение домашних дел.
Другими словами, отношения свойства, являясь основой семейной жизнедеятельности в постиндустриальном обществе, конституируют характер ценностных ориентаций постсовременной семьи, которые в основном сводятся к ориентациям на супружество, включая ориентацию как на сам брачный статус, так и на брачного партнера.
В целом, исторические тенденции, присущие процессу модернизации общества, привели к прекращению стабильности и устойчивости расширенной семьи многодетного типа. В дальнейшем, по мере перехода к постиндустриальному обществу, суть произошедших с семьей изменений можно охарактеризовать как преобразование горизонтальных отношений с установлением равноправия и эмоционального созвучия мужа и жены, с одной стороны, и появлением новых вертикальных отношений, исключающих зависимость детей от родителей - с другой. Изменились не только межличностные отношения супругов, родителей и детей, отношения с родственниками, но и сам облик семьи, структура ее ценностных ориентаций.
Применительно к ценностным ориентациям постсовременной семьи это означает, что в большинстве семей преобладает направленность, прежде всего, на эмоциональные отношения и интересы. Семья для человека становится сферой удовлетворения потребностей в общении, эмоциональном контакте, признании, самореализации.
Безусловно, проблема изменения ценностных ориентаций семьи имеет самые разнообразные последствия как для самой семьи и ее членов, так и для общества в целом.
Позитивной тенденцией является смещение ориентаций на супружество, становление «брачной семьи», превращение ее в самую интимную группу, обладающую близко разделяемым чувством солидарности и отвечающую глубоким, взаимно требовательным личным потребностям.
В то же время семейные изменения включают и некоторые негативные для социального воспроизводства явления, связанные с постепенной переориентацией населения с ценностей семьи с несколькими детьми, основанной на стабильном браке, на ценности внесемейные, отражающие устремления людей к индивидуальным достижениям во внесемейной сфере жизнедеятельности, прежде всего к статусным.
Таким образом, изменения в сфере семейно-брачных отношений характеризуются возрастанием сложности, разнообразия и противоречивости в ценностных ориентациях.
Если в доиндустриальную эпоху преобладающими были традиционные ценностные ориентации, направленные на сохранение и воспроизводство физической безопасности членов общества (относительно семьи, это ориентации на ценности долга, взаимной ответственности, а также на авторитет родителей и старших родственников, взаимную дополнительность семейных и производственно-хозяйственных ролей, зависимость личного статуса от семейно-родственных связей и т.п.), то по мере перехода к индустриальному обществу распространение получают современные ценностные ориентации, связанные с обеспечением экономической эффективности социума, которые в семье проявляются как ориентации на повышение роли частной жизни, увеличение материальной и духовной заботы о детях. Доминирующими становятся отношения порождения, важнейшее место в ценностях семьи занимают ориентации на принятие социальных ролей отца и матери, рождение определенного числа детей.
В дальнейшем, в процессе формирования постиндустриального общества, складываются постсовременные ценностные ориентации, главная особенность которых состоит в том, что они направлены в основном на повышение качества жизни и самовыражение личности, что характерно и для современной монгольской семьи.
Ценностные ориентации современной монгольской семьи характеризуются сходством с процессами, присущими семейным отношениям в других странах. Кроме того, содержание и специфика ее ценностных ориентаций во многом определяются трансформационными процессами, происходящими в современной Монголии.
В развитии современного монгольского общества в процессе модернизации можно обозначить несколько характерных черт. Прежде всего, это негативные, по сравнению с дореформенным периодом, изменения в уровне и качестве жизни населения. Это подтверждается результатами исследования, проведенного Т. Дорждагвой в 2006-2008 гг. Полученные им данные показывают, что материального достатка хватает на все необходимое 26 % респондентов; хватает только на питание, жилье и одежду - 43 % опрошенных; материальный достаток ограничен только расходами на питание у 27 % респондентов; недостаточно даже на питание - 4 %.
Хорошим назвали состояние своего жилья только 16 % опрошенных. Удовлетворительным признали свое жилище 43 %. Неудовлетворительными считают свои жилищные условия 29 % респондентов (12 % затруднились оценить состояние своего жилья) [3, с. 89].
С негативными изменениями в уровне и качестве жизни населения связана следующая особенность трансформирующегося монгольского общества - ухудшение, по сравнению с дореформенным периодом, состояния социальной инфраструктуры страны. Данная проблема, в первую очередь, затронула сферу занятости.
В современных условиях резко повышаются требования к работнику - его работоспособности, квалификации, ответственности, исполнительности. Это означает выдвижение на первый план проблемы функционального соответствия, так как вопрос о безработице оказывается связанным не столько с принадлежностью к определенной социальной группе, сколько с реальной обучаемостью работников, их способностью занять новое место на рынке труда.
Как показывают результаты исследования «Влияние объективных и субъективных факторов на жизнедеятельность современной монгольской семьи», проведенного в 2004-2009 гг. под эгидой Института социологии, философии и права АН Монголии, безработица является важным аспектом ухудшения социально-экономического положения населения в целом и семьи в частности. Если в 2004 г. такую точку зрения разделяли 26,3 % городского населения и 54,4 % проживающих в сельской местности, то в 2009 г. негативную роль безработицы в осуществлении семейной жизнедеятельности отметили 43,8 % горожан и 56,2 % селян [4, с. 85].
Также отмечается, что взрослые члены семьи, которые не работают и не получают социальных выплат, есть в семье у 51,3 % монгольских респондентов [5, с. 108]. По оценкам Всемирного банка, уровень безработицы в городах Монголии составляет более 20 %, а 36 % населения продолжает жить ниже черты бедности [6, с. 65].
Таким образом, как углубляющаяся разница в уровне функционального и профессионального соответствия, так и региональная дифференциация способствуют дальнейшему усилению проблем в сфере занятости.
На основании всего вышеизложенного можно заключить, что основными тенденциями, которые характеризую принципиально новое качество и состояние современного монгольского общества, являются уровень и качество жизни людей, состояние социальной инфраструктуры, а также уровень занятости и степень дифференциации населения Монголии. Именно они детерминируют содержание и направленность ценностных ориентаций. Другими словами, речь идет о качественных сдвигах в восприятии человеком социального пространства, самого себя, его социальном самочувствии под влиянием вышеуказанных объективных характеристик монгольского общества.
Адекватные оценки социального самочувствия населения современной Монголии возможны лишь на основе фактов, полученных за достаточно длительный период. Этим требованиям отвечает указанное нами выше исследование «Влияние объективных и субъективных факторов на жизнедеятельность современной монгольской семьи». В данном исследовании было зафиксировано, что в 2009 г. по сравнению с 2004 г. существенно увеличилась доля тех, кто считает, что на жизнедеятельности их семей негативно сказывается бедность (с 17,8 % до 50,1 %), рост цен (с 38,7 % до 67,1 %), налоговое бремя (с 34,3 % до 50,2 %) [7, с. 87].
Все это свидетельствует о том, что современное монгольское общество находится в состоянии социально-экономического и, соответственно, психологического дискомфорта. Повышенная тревожность, беспокойство в связи с будущим оказывают неблагоприятное воздействие на социальное самочувствие людей, а значит, и на их ценностные ориентации.
Данное положение дел усугубляется тем, что для современного монгольского общества характерна высокая степень противоречивости в системе ценностных ориентаций. Это проявляется не только на макро-, но и на микроуровне, то есть противоречивость ценностных ориен-таций наблюдается на уровне отдельных социальных групп, в частности в семье.
С одной стороны, сохраняется высокая ценность семьи, направленность на семейный образ жизни. С другой стороны, исследователями отмечается, что в процессе приспособления к требованиям времени ценностные ориентации существенно меняются в различных брачно-семейных областях: добрачном поведении и выборе супруга, в интимной сфере, в сфере репродуктивного поведения и т.д.
В частности, было выявлено, что, по мнению 41,4 % опрошенных, случайные половые связи на стороне считаются вполне допустимыми. 65,2 % респондентов полагают, что количество разводов в жизни человека может быть неограниченным. 56,3 % опрошенных разделяют точку зрения, в соответствии с которой рождение ребенка у лиц, не состоящих в браке, - это нормальное явление. Также 53,8 % считают возможным существование семьи, опирающейся на материальные интересы (брак по расчету) [8, с. 88].
Помимо этого, в индивидуальных представлениях о семье начинает преобладать ориентированность на сексуальное партнерство, товарищество, на длительное сожительство (супружество) и совместное ведение домашних дел. Отношения родительства, желание стать материю (отцом) отходят на второй план. В повседневной жизни это проявляется в том, что большинство людей воспринимают детей как нейтральный, а чаще всего негативный фактор во всех существенных моментах социальной жизнедеятельности: при найме на работу и распределении материальных благ, образовательном и профессиональном росте, бытовом и медицинском обслуживании, организации отдыха, приобщении к культурным ценностям и т.д.
В немалой степени снижение ценности родительства обусловлено и ориентацией современной семьи на достижение определенного стандарта жизненного уровня, что требует значительных средств и экономного ведения домашнего хозяйства. Эти же причины предопределяют уменьшение численного состава семьи, так как формирование установки на повышение благосостояния за счет внутренних материальных ресурсов ведет к сознательному ограничению числа детей.
По данным Т. Дорждагвы, считают необходимым наличие в семье двоих детей 55 %, троих и более - 34 %, одного ребенка - 4 % респондентов (7 % опрошенных затруднились с ответом) [9, с. 91].
В целом, в контексте современных трансформационных процессов, происходящих в монгольском обществе, все более очевидным становится обостряющееся противоречие между семейными и внесемейными ценностными ориентациями. С одной стороны, семья является одной из самых важных жизненных ценностей, с другой - имеет место широкое распространение индивидуальности и автономности в поведении человека в семье и за ее пределами, что не всегда сочетается с эффективным выполнением семейных обязанностей.
Трансформация ценностных ориентаций семьи в современном монгольском социуме, во-первых, определяется общемировыми тенденциями, связанными с переходом от одного циви-лизационного типа к другому. Это проявляется в том, что наблюдается заметный поворот от традиционных, коллективистских ценностей к ценностям индивидуально направленным, постмодернистским.
Во-вторых, преобразование ценностных ориентаций монгольской семьи связано с глубокими и качественными изменениями основных социальных институтов в Монголии и общественной организации в целом. Однако данный процесс происходит неравномерно. Монгольское общество характеризуется состоянием неустойчивого равновесия старого и нового, асимметрией между экономикой и нравственными ресурсами социума, ростом социальной напряженности и другими негативными тенденциями. В этих условиях именно семья является той общностью, в которой человек получает поддержку и признание. Другими словами, семья выступает для человека базисом в формировании устойчивых оснований своей социальной жизни, то есть семейные ценностные ориентации, связанные с позитивными супружескими, роди-тельско-детскими отношениями, при наблюдаемой социальной нестабильности сохраняют свою высокую значимость.
Таким образом, влияние перемен, происходящих как глобально, так и в Монголии, на ценностные ориентации семьи позволяет нам говорить о том, что процесс их трансформации не завершен. Это отчасти конституирует проблемное поле для дальнейшего исследования ценностных ориентаций монгольских семей, а также изучения их жизнедеятельности с позиции ценностного подхода, суть которого состоит в познании семьи через призму оценок составляющих ее индивидов. Использование ценностного подхода применительно к жизнедеятельности современной монгольской семьи в перспективе может помочь разрешить те противоречия, которые имеются между высоким индивидуальным и общественным статусом семьи и наблюдаемыми деструктивными тенденциями в ее развитии.
Ссылки:
1. Цит. по: Иноземцев В.Л. Новая постиндустриальная волна на Западе. М., 2000.
2. Томпсон Дж.Л., Пристли Дж. Социология. М., 1998.
3. Дорждагва Т., Замогильный С.И., Ставропольский Ю.В. Конкретно-эмпирические формы ценностных установок населения Монголии и России // Вестник Московского государственного университета. Серия 18. Социология. 2008. № 3. С. 85-93.
4. Батжаргал Д. Нийгмийн еерчелтийн дундах гэр бYл // Уровень жизни, социальное самочувствие, стратегии адаптации монгольских этносов в изменяющемся мире (на материалах Республики Бурятия и Монголии). Улаанбаатар, 2010. С. 85-92.
5. Бадараев Д.Д. Социально-стратификационная структура населения Монголии и Республики Бурятия в изменяющемся обществе начала XXI века (сравнительные аспекты). Улан-Удэ, 2011.
6. Гольман М.И. Современная Монголия в оценках западных авторов. М., 2009.
7. Батжаргал Д. Указ. соч.
8. Там же.
9. Дорждагва Т., Замогильный С.И., Ставропольский Ю.В. Указ. соч.
References (transliterated):
1. Cit. by: Inozemtsev V.L. Novaya postindustrial'naya volna na Zapade. M., 2000.
2. Tompson Dzh.L., Pristli Dzh. Sotsiologiya. M., 1998.
3. Dorzhdagva T., Zamogil'niy S.I., Stavropol'skiy Y.V. Konkretno-empiricheskie formy tsennostnykh ustano-vok naseleniya Mongolii i Rossii // Vestnik Mos-kovskogo gosudarstvennogo universiteta. Series 18. Sotsiologiya. 2008. № 3. P. 85-93.
4. Batzhargal D. Niygmiyn eercheltiyn dundakh ger bYl // Uroven' zhizni, sotsial'noe samochuvstvie, strategii adaptatsii mongol'skikh etnosov v izmenyayush-chemsya mire (na materialakh Respubliki Buryatiya i Mongolii). Ulaanbaatar, 2010. P. 85-92.
5. Badaraev D.D. Sotsial'no-stratifikatsionnaya struktura naseleniya Mongolii i Respubliki Buryatiya v iz-menyayushchemsya obshchestve nachala XXI veka (sravnitel'nye aspekty). Ulan-Ude, 2011.
6. Gol'man M.I. Sovremennaya Mongoliya v otsenkakh zapadnykh avtorov. M., 2009.
7. Batzhargal D. Op. cit.
8. Ibid.
9. Dorzhdagva T., Zamogil'niy S.I., Stavropol'skiy Y.V. Op. cit.
УДК 331.108 Ерохина Людмила Дмитриевна
кандидат философских наук, доцент кафедры социальных наук Дальневосточного федерального университета тел.: (423) 251-53-29
РЕГИОНАЛЬНЫЕ И КУЛЬТУРНЫЕ ФАКТОРЫ СУЩЕСТВОВАНИЯ ОРГАНИЗОВАННОЙ ПРОСТИТУЦИИ И ТОРГОВЛИ ЖЕНЩИНАМИ В ЮГО-ВОСТОЧНЫХ СТРАНАХ
Erokhina Ludmila Dmitrievna
PhD,
Assistant Professor of the Social Science Department, Far Eastern Federal University tel.: (423) 251-53-29
REGIONAL AND CULTURAL BASIS FOR ORGANIZED PROSTITUTION AND WOMEN TRAFFICKING IN THE SOUTH-EASTERN COUNTRIES
Аннотация:
Цель статьи - выявить региональные различия поддержания организованной проституции и представить ее как глобальный, нарастающий процесс, требующий тщательного изучения. На основе российских и зарубежных социологических и криминологических источников в статье исследуются характерные для юго-восточных стран способы вовлечения женщин в сети организованной проституции, подкрепленные традициями гендерной дискриминации. Международное движение противодействия торговле людьми придает особый импульс изучению проституции как социального явления, имеющего не только криминальную, но и культурную и политическую поддержку.
Ключевые слова:
торговля людьми, проституция, секс-туризм, вербовка, культурные традиции, неправительственные организации.
Summary:
The article's objective is to reveal regional specifics of organized prostitution maintenance and to present it as a global, growing process which demands to be careful examined. On the basis of Russian and foreign sociological and criminological sources the article inquires into the typical for south-eastern countries ways to embroil women into organized prostitution network, backed with traditional gender discrimination. International movement against human traffic injects special dynamism to the study of prostitution as a social phenomenon with not only criminal, but also cultural and political support.
Keywords:
human traffic, prostitution, sex-tourism, recruitment, cultural traditions, non-governmental organizations.
В течение полутора столетий международные организации провозглашают насилие против женщин и девочек серьезным нарушением прав человека и тяжким преступлением [1]. Но между тем одна из тяжелейших форм насилия - организованная проституция - часто остается ненаказанной и даже нераспознаваемой. Торговля людьми, особенно женщинами и детьми, - это форма современного рабства, существующая повсеместно. Подобно другим преступлениям рабство имеет глобальные последствия. Деятельность торговцев женщинами и детьми очень похожа по масштабности и целям на деятельность террористов и торговцев наркотиками, имеющих широко разветвленную международную сеть [2; 3; 4; 5]. Международная торговля людьми тесно переплетается с другими преступлениями, например, с мошенничеством, вымогательством, отмыванием денежных средств, взяточничеством чиновников, «подсаживанием» на наркотики и др. [6; 7; 8; 9]. Практика вовлечения женщин в проституцию связана с изнасилованием, принуждением, продажей, долговой кабалой и иными способами [10, 11, 12]. В силу международного характера организованной проституции противодействие ей требует согласованных усилий между странами вывоза, транзита и доставки. Как показывает практика, действия отдельных стран, противостоящих торговле женщинами, малоэффективны и не смогут ее остановить без поддержки мирового сообщества.
Цель данной статьи - исследование региональных различий в причинах развития организованной проституции и торговли женщинами в юго-восточных странах.
Мировая практика торговли людьми свидетельствует, что вербовка женщин в сферу секс-бизнеса часто связана с региональными различиями в культурных особенностях, гендерных стереотипах, жизненных укладах сельских и городских жителей. Для торговцев женщины представляют высокоприбыльный товар, который можно многократно использовать с минимальным риском. Внимание обращается, прежде всего, на молодых, неуверенных в себе и уязвимых женщин [13; 14; 15].
Так, исследования в странах Юго-Восточной Азии (Индия, Пакистан, Бангладеш, Таиланд, Непал) выявляют схемы пополнения организованной проституции, как вполне одобряемые и принимаемые культурой.
По общему признанию исследователей, центральным современным невольничьим рынком в Южной Азии, на котором продаются и покупаются девочки и женщины, является Нью-Дели [16, 17]. Основываясь на протоколах полиции и данных международных наблюдателей, американская исследовательница Алиса Лейтаг полагает, что в районах «красных фонарей» Бомбея сосредоточены около 100 000 проституток [18, р. 2; 19].
Не менее популярен в этом отношении Таиланд, известный как один из самых крупных международных центров секс-туризма. По некоторым оценкам от 6 % до 8 % женского населения страны втянуты в занятия проституцией [19; 20]. Индустрия секс-туризма в Таиланде поддерживается правительством. Доходы от туризма в стране составили в 2007 г. 26 % ВВП, в то время как в таких странах, как Куба, Россия или Доминиканская Республика туризм является лишь частью национальной экономики. Естественно, что правительство закрывает глаза на многочисленные теневые стороны туристического бизнеса, такие, например, как опасность распространения ВИЧ-инфекций.
Согласно данным Всемирной организации здравоохранения (ВОЗ) более трети протестированных на ВИЧ проституток являются носителями ВИЧ-инфекции. Они входят в повышенную группу риска, но, несмотря на опасность, продолжают оказывать секс-услуги. В борделях Таиланда, четверо из пяти женщин являются носителями вируса СПИДа. Даже в более дорогих публичных домах, по крайней мере, одна из пяти женщин инфицирована. Это все часть развития туризма для бизнесменов из Японии, Германии, Норвегии, Саудовской Аравии, Голландии, Австралии и США, которые чувствуют себя безопасно и анонимно вдали от дома. В настоящее время они составляют часть источников валютных потоков, поступающих в Таиланд. В 1991 г. группа женщин из разных стран пикетировала Всемирную торговую ярмарку в Токио в знак протеста против потворства правительством Таиланда эксплуатации девочек и женщин.
Несмотря на эти зловещие факты, публичные дома и бары Бангкока и других тайских городов описываются в ярких выражениях в рекламной литературе. Многочисленные туристические агентства рекламируют бордели и бары, описывая экзотические услуги, которые турист может в них получить.
Активное развитие секс-туризма в Таиланде начинается в 1967 г. в связи с созданием правительством США баз отдыха для своих военнослужащих, участвующих в военных операциях во Вьетнаме. В рамках межправительственных соглашений Таиланд обязался оказывать услуги по «восстановлению здоровья и поддержания отдыха» американских офицеров и солдат. Одновременно, Мировой Банк рекомендовал правительству Таиланда развивать массовый туризм как наиболее легкий и быстрый путь возвратить четырехмиллиардный займ, который Таиланд брал в Мировом банке под развитие сельского хозяйства [21].
Аналогичные процессы происходили и на Филиппинах. Международные банки кредитовали планы правительства по развитию туризма как основного способа экономического развития. Филиппинские женщины рассматривались в качестве естественного источника для эксплуатации. К середине 1980-х секс-туризм стал иметь решающее значение для экономического выживания в Таиланде и Филиппинах. В результате в обеих странах сложилась сеть обслуживания секс-туристов, в структуру которой входят туристические агентства, туроператоры, авиаперевозчики, владельцы и служащие отелей, баров и ресторанов. Так, укоренилась и была официально санкционирована сфера секс-туризма, в которую многие тайские и филиппинские политики, чиновники, полицейские вкладывали средства, извлекали доход от секс-торговли, а в ряде случаев и сами создавали сеть публичных домов. Центральное место в структуре секс-туризма занимают бордели, ради существования которых и работает сеть официальных организаций и агентов. По сути, вся сеть обслуживания секс-туризма извлекает доход из деятельности организованной проституции.
Исследования 1993-1994 гг. выявили, что в ряде стран Юго-Восточной Азии, где проституция давно уже стала одним из источников поддержания самых элементарных нужд семьи, в проституцию втянуты от 0,25 % до 1,5 % женского взрослого населения. Пасук Фонгпайшит, тайский социолог, считает, что до 8,2 % тайского женского населения в возрасте от 15 до 34 лет работают в секс-индустрии. Однако проценты эти лукавы. По оценкам американских исследователей, к концу ХХ в. 10 млн. женщин были втянуты под принуждением или добровольно в сексуальное рабство [22, р. 39]. Но на самом деле оценки масштабности женской проституции разительно отличаются в зависимости от методов сбора данных. Б. Флауэрс считает, что на самом деле численность секс-работниц в несколько раз выше. Некоторые данные, представленные неправительственными организациями, указывают на то, что только в Индии насчитывается около 10 млн. женщин, занимающихся проституцией [23, р. 39]. А участницы конференции
женских организаций Юго-Восточных Азиатских стран (1991 г.) заявили, что с 1970 по 1990 гг. в сексуальное рабство были проданы около 30 млн. женщин [24, р. 1].
Данные о численности проституток сильно колеблются в зависимости от методов, используемых при вычислениях. Так, согласно данным Международной организации по миграции, общая численность женщин, вовлеченных в проституцию в Таиланде, достигает 200 тыс.; по оценкам Министерства здравоохранения Таиланда - 13 000 проституток, по данным Комиссии по проблемам женщин - от 30 000 до 35 000, по расчетам статистического бюро - от 200 000 до 800 000 тыс. Причем последняя цифра включает только детей в возрасте до 18 лет [25, p. 7]. Поэтому к данным о численности проституток следует подходить с большой осторожностью. Как высказался один из сотрудников французского национального отделения Интерпола, «никто в действительно не может определить численность - ни ООН, ни Комиссия по безопасности и сотрудничеству в Европе. С цифрами следует обращаться крайне осторожно. Можно с определенностью сказать лишь одно: проституция в целом возрастает, в том числе детская проституция и детская порнография» [26, p. 10.].
Большинство женщин, работающих в городских борделях, в так называемых «фирмах досуга», массажных салонах и других заведениях, предоставляющих сексуальные услуги, проживали ранее в деревнях, из которых их выталкивает бедность и отсутствие работы. Многих из женщин заманили в город обещанием работы по хозяйству в частных домах или на фабрике, или для замужества.
В некоторых регионах продавцами выступают члены семьи, продающие своих дочерей, сестер, близких родственниц в надежде поправить материальное положение семьи, а сам процесс купли-продажи совершается как дань традиции [27, р. 133]. Вербовщики выискивают бедные семьи и за наличные деньги покупают девушек, девочек, женщин. Они платят деревенским монахам за позволение проводить конкурсы красоты в храмах, выискивая там потенциальных жертв. Дополнительная плата в виде бытовых электротоваров или недорогих золотых украшений устанавливается за девственниц, не достигших совершеннолетия.
Организованная проституция коммерческий секс-туризм процветают не только в Таиланде, но и в Камбодже, Южной Корее, Мьянме, Индонезии, Малайзии, Филиппинах и других странах. Женщины-активистки неправительственных организаций этих стран (Cambodian Human Rights Task Force ZiTeng, Durbar Mahila Samanwaya Mahila Committee и др.) в своих докладах, констатируют нарастающее принуждение к проституции и заявляют, что мужчины, составляющие большинство в правительстве, не предпринимают никаких шагов по изменению ситуации [28, p. 150-154].
Широкая сеть женской проституции сложилась в Японии, куда доставляются женщины из Китая, Таиланда, Малайзии, России и других стран Дальневосточного и Юго-восточного регионов. Практически вся сеть борделей, баров, клубов, публичных домов находится под контролем японских организованных преступных кланов [29; 30; 31; 32]. В среднем, за каждую доставленную в Японию женщину вербовщик получает $ 14 000, а ее новый хозяин перепродает ее в клубы и бордели за $ 30 000 . Несмотря на усилия ряда японских организаций, информирующих общественность о положении женщин, японские чиновники остаются равнодушными к этой проблеме. Представители японской полиции весьма неохотно берутся за расследование уголовных дел, связанных с организованной проституцией, полагая ее культурной традицией и личным делом мужчины и женщины, между которыми возникают сексуальные отношения. Зарегистрированы случаи поимки сбежавших секс-рабынь. В их поиске и возврате хозяевам активное участие принимала японская полиция [33].
Обобщение среднестатистических данных в таблице 1 позволяет составить некоторое представление о женской проституции в юго-восточных странах.
Таблица 1 - Оценочные данные о численности проституток в странах Юго-Восточной Азии 1993/1994 гг. [34, р. 7-8]
Страны Общая численность
Индонезия от 1 400 000 до 230 000
Малайзия от 43 000 до 142 000
Таиланд от 200 000 до 800 000
Филиппины от 400 000 до 600 000
Индия около 2 300 000
Япония около 150 000
Южная Корея около 27 000
Чрезвычайно развита в юго-восточных странах детская проституция, несмотря на год от года усиливающиеся законодательные меры, объявляющие детскую проституцию вне закона.
Численность проституток достигает такого количества, что даже маленькие девочки-проститутки в возрасте от 9 лет и выше продаются за 60 000 рупий ($ 2 000). 800 тыс. несовершеннолетних девочек в Таиланде, 400 тыс. в Индии, 80 тыс. на Филиппинах принуждаются к проституции [35, р. 70]. Но многие исследователи считают эти цифры заниженными в силу сокрытия «хозяевами» возраста своих малолетних рабынь.
С одной стороны, спрос на несовершеннолетних связан со страхом венерических заболеваний. Покупатели из юго-восточных стран и стран Персидского Залива охотно покупают столь «дешевый товар» в надежде избежать венерических заболеваний, которыми страдают взрослые проститутки. С другой стороны, существующие культурные традиции поддерживают в клиентах уверенность в том, что секс с девственницей продлевает молодость. Некоторые исследователи организованной проституции приводят примеры массовой доставки девственниц в Китай накануне Нового года. Свой криминальный бизнес его организаторы маскируют поверьями о том, что покупка новогодних секс-услуг девственниц обеспечивает удачу в делах весь последующий год [36; 37].
В борделе жертвы отрабатывают свой долг, то есть деньги, затраченные на их «приобретение», за «потерянные нетрудоспособные» дни по болезни, в период месячных или в случае потери клиента, который не желает пользоваться презервативом. Женщины, работающие в публичных домах, часто всю жизнь работают бесплатно, отрабатывая мифический долг, растущий день ото дня. В случае беременности женщин либо отправляют домой (в лучшем случае), либо насильственно направляют на аборт, а в худшем случае выбрасывают на улицу. То же происходит и в случае заболевания СПИДом.
Возраст секс-работниц редко превышает 40 лет. Большинство из них, перейдя этот рубеж, оказываются на улице, где они промышляют либо уличной проституцией, либо занимаются воровством и попрошайничеством. Редко кто из них доживает до 50 лет.
Женщины и даже девочки в возрасте 11 лет слишком поздно узнают, что их продают для занятий проституцией. Стыд, испуг, долговые обязательства перед владельцами публичных домов за еду и одежду повергают жертв обмана и насилия в оцепенение. Редко кто решается изменить обстоятельства, и даже если женщина / девочка все же попытается сбежать, вряд ли ее примут в родной деревне, поскольку семья часто живет на деньги, которые несчастная женщина присылает домой, выкраивая их из своего скудного заработка после того, как владелец борделя взял из него свои проценты. Насколько легко женщину семья продает, настолько же трудно принимает назад «опозоренную» дочь или родственницу [38].
Международная организованная проституция является следствием причудливой комбинации бедности в странах третьего мира, мировой экономической политики, несовершенства локального законодательства, допускающего международную торговлю и долговую кабалу, и всемирной практики патриархальных культурных норм, культивирующих мужское превосходство в сексуальных отношениях. Согласно исследованиям Всемирного банка и Международного валютного фонда существуют прямые связи между глобальной политикой и сексуальной эксплуатацией женщин и девочек как в странах третьего мира, так и в развитых странах. Исторически патриархат оценивает женщин не как личность, а как вещь, часть собственности, которую можно покупать и продавать. В чем смысл международной организованной проституции? Следует напомнить, что отношение к женщинам и ее исключительная биологическая предназначенность есть социальный конструкт, поддерживаемый социальными нормами, традициями и опытом предшествующих поколений. А если этот конструкт разрушается и исчезает смысл женщины, рождающей и сохраняющей род, то что может случиться с человечеством? И что это за человечество, торгующее своими детьми и эксплуатирующее их невинность?
Ссылки:
1. Международные конвенции и декларации о пра- 1. вах женщин и детей / сб. документов; Корбут Л.В., Поленина С.В. сост. М., 1998.
2. Ерохина Л.Д. Два лика транснациональной орга- 2. низованной преступности: терроризм и торговля людьми // Российско-американские отношения в условиях глобализации / ред. Е. Алексеева. М.,
2005. С. 296-305.
3. Ерохина Л.Д. Формы эксплуатации населения в 3. условиях военных конфликтов: военная проституция и торговля женщинами // Женщина в российском обществе. Российский научный журнал.
2009. № 3 (52). С. 106-117.
4. Международное сотрудничество по борьбе с неза- 4. конным экспортом и эксплуатацией за границей
References (transliterated):
Mezhdunarodnye konventsii i deklaratsii o pravakh zhenshchin i detey / sb. dokumentov; Korbut L.V., Polenina S.V. comp. M., 1998. Erokhina L.D. Dva lika transnatsional'noy organi-zovannoy prestupnosti: terrorizm i torgovlya lyud'mi // Rossiysko-amerikanskie otnosheniya v usloviyakh globalizatsii / ed. by E. Alekseev. M., 2005. P. 296-305.
Erokhina L.D. Formy ekspluatatsii naseleniya v usloviyakh voennykh konfliktov: voennaya prostitut-siya i torgovlya zhenshchinami // Zhenshchina v ros-siyskom obshchestve. Rossiyskiy nauchniy zhurnal. 2009. № 3 (52). P. 106-117.
Mezhdunarodnoe sotrudnichestvo po bor'be s neza-konnym eksportom i ekspluatatsiey za granitsey
женщин и детей. Стенографический отчет круглого стола, Государственное собрание, Парламент РФ, государственная Дума. Москва, 9-10 октября, 1997 // Trends in Organized Crime. 1998. No. 4. P. 39-40.
5. Матвиенко А.В. Взаимозависимость торговли людь- 5. ми и терроризма в глобальном мире // Россия в глобальном мире: труды 6-й Всероссийской научно-теоретической конференции. СПб., 2008. С. 273-275.
6. Иванов А.М. Организованная преступность на Даль- 6. нем Востоке // Транснациональная организованная преступность: дефиниции и реальность / под ред.
В.А. Номоконова. Владивосток, 2001. С. 105-110.
7. Торговля людьми в Российской Федерации. Обзор 7. и анализ текущей ситуации по проблеме. Исследование выполнено Е.В. Тюрюкановой совместно с Фондом «Институт экономики города» для рабочей группы агентств ООН и Международной организации по миграции (МОМ) по проблемам торговли людьми. ЮНИСЕФ, МОТ, КАМР, 2006.
8. Шалимов У.У. Экономические причины преступ- 8. лений, связанных с торговлей людьми // «Черные дыры» в Российском Законодательстве. М., 2007.
№ 3. С. 204-206.
9. Шелли Луиз. Торговля женщинами: экономический 9. подход // Организованная преступность, терроризм и коррупция. Криминологический ежеквартальный журнал. М., 2003. № 3. С. 124-131.
10. Маларек В. Продаются Natachi. Новая глобальная 10. торговля сексом / пер. с англ. под ред. Е. Владимирской. М., 2008.
11. Кулажникова С.С. Гендерный дискурс-анализ ре- 11. кламных объявлений о трудоустройстве российских граждан за рубежом (на примере Приморских СМИ) //
Вне толерантности. Торговля людьми и рабский труд: новые метаморфозы старых преступлений и новые методы противодействия. Сб. научных статей / отв. ред. Л .Д. Ерохина. Владивосток, 2009. С. 223-228.
12. Ерохина Л.Д., Буряк М.Ю. Проблема торговли 12. женщинами социальных групп риска // Социальные исследования. 2005. № 6. С. 101-106.
13. Мумтаз София. Стратегия противодействия тор- 13. говле женщинами и детьми // Вне толерантности. Торговля людьми и рабский труд: новые метаморфозы старых преступлений и новые методы противодействия: сб. научных статей / отв. ред.
Л.Д. Ерохина. Владивосток, 2009. С. 107-119.
14. Global Sex Workers: Rights, Resistance, and Re- 14. definition / ed. by Kamala Kempadoo and Jo Doeze-
ma. New York, 1998.
15. Ryan Chris, Hall Colin Michael. Sex Tourism: Margin- 15. al People and Liminalities. London and N.Y., 2001.
16. Poolos, Alexandra. Sex Slave Trade Becomes Serious 16. Problem. Ukrainian Research Project. May 19, 2000.
URL: http://www.uri.edu/artsci/wms/hughes/ukraine/ sexslvprob.htm (дата обращения: 13.07.2010).
17. Flowers Barri R. The Prostitution of Women and Girls. 17. North Carolina, 1998. Р. 165-195.
18. Leuchtag Alice. Merchants of Flesh // Humanist 55, 18. March/April 1995. Р. 1-12.
19. Leuchtag Alice. Human Rights Sex Trafficking and 19. Prostitution - Perspectives On Prostitution URL: http://findarticles.com/p/articles/mi_m1374/is_1_63/
ai_96417147/pg_2/?tag=content;col1 (дата
обращения: 15.06.2009).
20. Flowers Barri R. The Prostitution of Women and Girls. 20. North Carolina: MacFarland And Company, 1998: 165-195.
21. The Sex Sector. The Economic and Social Bases of 21. Prostitution in Southeast Asia; Ed. by Lin Lean Lim. Geneva, 1992.
22. Phongpaichit P., Phiriyarangsan Ph., Treerat N. Guns, 22. Girls, Gambling, Ganja: Thailand's Illegal Economy and
Public Policy. Chiang Mai: Sikworm, 1998.
23. Sex Worker's Organization and Anti-Trafficking Cam- 23. paigns // Trafficking and Prostitution Reconsidered:
New Perspectives on Migration, Sex Work, and Hu- 87 -
zhenshchin i detey. Stenograficheskiy otchet kruglogo stola, Gosudarstvennoe sobranie, Parlament RF, gosu-darstvennaya Duma. Moskva, 9-10 oktyabrya, 1997 // Trends in Organized Crime. 1998. No. 4. P. 39-40. Matvienko A.V. Vzaimozavisimost' torgovli lyud'mi i terrorizma v global'nom mire // Rossiya v global'nom mire: trudy 6-y Vserossiyskoy nauchno-teoreticheskoy konferentsii. SPb., 2008. P. 273-275. Ivanov A.M. Organizovannaya prestupnost' na Dal'nem Vostoke // Transnatsional'naya organizovannaya prestupnost': definitsii i real'nost' / ed. by V.A. Nomokonov. Vladivostok, 2001. P. 105-110. Torgovlya lyud'mi v Rossiyskoy Federatsii. Obzor i analiz tekushchey situatsii po probleme. Issledovanie vypolneno E.V. Tyuryukanovoy sovmestno s Fondom «Institut ekonomiki goroda» dlya rabochey gruppy agentstv OON i Mezhdunarodnoy organizatsii po mi-gratsii (MOM) po problemam torgovli lyud'mi. YUNISEF, MOT, KAMR, 2006. Shalimov U.U. Ekonomicheskie prichiny prestupleniy, svyazannykh s torgovley lyud'mi // «Chernye dyry» v Rossiyskom Zakonodatel'stve. M., 2007. № 3. P. 204-206.
Shelli Luiz. Torgovlya zhenshchinami: ekonomich-eskiy podkhod // Organizovannaya prestupnost', ter-rorizm i korruptsiya. Kriminologicheskiy ezhekvartal'niy zhurnal. M., 2003. № 3. P. 124-131. Malarek V. Prodayutsya Natachi. Novaya global'naya torgovlya seksom / transl. from English, ed. by E. Vladimirskaya. M., 2008.
Kulazhnikova S.S. Genderniy diskurs-analiz reklamnykh ob"yavleniy o trudoustroystve rossiyskikh grazhdan za rubezhom (na primere Primorskikh SMI) // Vne tolerantnosti. Torgovlya lyud'mi i rabskiy trud: novye metamorfozy starykh prestupleniy i novye metody protivodeystviya. Sb. nauchnykh statey / ex. ed. L.D. Erokhina. Vladivostok, 2009. P. 223-228. Erokhina L.D., Buryak M.Y. Problema torgovli zhenshchinami sotsial'nykh grupp riska // Sotsial'ne issledovaniya. 2005. № 6. P. 101-106. Mumtaz Sofiya. Strategiya protivodeystviya torgovle zhenshchinami i det'mi // Vne tolerantnosti. Torgovlya lyud'mi i rabskiy trud: novye metamorfozy starykh prestupleniy i novye metody protivodeystviya: sb. nauchnykh statey / ex. ed. L.D. Erokhina. Vladivostok, 2009. P. 107-119.
Global Sex Workers: Rights, Resistance, and Redefinition / ed. by Kamala Kempadoo and Jo Doeze-ma. New York, 1998.
Ryan Chris, Hall Colin Michael. Sex Tourism: Marginal People and Liminalities. London and N.Y., 2001. Poolos, Alexandra. Sex Slave Trade Becomes Serious Problem. Ukrainian Research Project. May 19, 2000. URL: http://www.uri.edu/artsci/wms/hughes/ ukraine/sexslvprob.htm (date of access: 13.07.2010). Flowers Barri R. The Prostitution of Women and Girls. North Carolina, 1998. P. 165-195. Leuchtag Alice. Merchants of Flesh // Humanist 55, March/April 1995. P. 1-12.
Leuchtag Alice. Human Rights Sex Trafficking and Prostitution - Perspectives On Prostitution URL: http://findarticles.com/p/articles/mi_m1374/is_1_63/ ai_96417147/pg_2/?tag=content;col1 (date of access: 15.06.2009).
Flowers Barri R. The Prostitution of Women and Girls. North Carolina: MacFarland And Company, 1998: 165-195.
The Sex Sector. The Economic and Social Bases of Prostitution in Southeast Asia; Ed. by Lin Lean Lim. Geneva, 1992.
Phongpaichit P., Phiriyarangsan Ph., Treerat N. Guns, Girls, Gambling, Ganja: Thailand's Illegal Economy and Public Policy. Chiang Mai: Sikworm, 1998. Sex Worker's Organization and Anti-Trafficking Campaigns // Trafficking and Prostitution Reconsidered: New Perspectives on Migration, Sex Work, and Hu-
man Rights. P. 149-155.
24. Ibid.
25. ILO Action Against Trafficking In Human Beings. International Labor Organization, 2008.
26. Интервью с сотрудником французского национального отделения Интерпола. Лион, июль 2000. Цит. по: A Shattered Innocence, the Millennium Holocaust. A Report on the Exploitation of Children Emanating from the Balkan Crises. Center for Missing & Exploited Children. Alexandria, Virginia, April, 2001.
27. Bales K. Disposable People: New Slavery in the Glob al Economy. Berkeley and Los Angeles: University of California Press, 1999.
28. Sex Worker's Organization and Anti-Trafficking Campaigns.
29. Global Human Smuggling: Comparative Perspectives / ed. by David Kyle and Rey Koslowski. Baltimore, 2001.
30. Иванов А.М. Указ. соч.
31. Шелли Луиз. Указ. соч.
32. Маларек В. Указ. соч.
33. Global Human Smuggling...
34. ILO Action Against Trafficking In Human Beings.
35. Phongpaichit P., Phiriyarangsan Ph., Treerat N. Op. cit.
36. Global Sex Workers.
37. Friman Richard. Immigrants, Smuggling, and Threats to Social Order in Japan // Global Human Smuggling. Ed. By D. Kyle and Kozlowski R. Maltimore & London, 2001. 294-317.
38. Locals Fuelling Child Prostitution // Straits Times (Singapore) / Agence France-Presse (AFP). 2010. Oct. 7. URL: http://prostitution.procon.org/view. re-source.php?resourceID=004119 (дата обращения: 16.09.2011).
man Rights. P. 149-155.
24. Ibid.
25. ILO Action Against Trafficking In Human Beings. International Labor Organization, 2008.
26. Interv'yu s sotrudnikom frantsuzskogo natsional'nogo otdeleniya Interpola. Lion, iyul' 2000. Cit. by: A Shattered Innocence, the Millennium Holocaust. A Report on the Exploitation of Children Emanating from the Balkan Crises. Center for Missing & Exploited Children. Alexandria, Virginia, April, 2001.
27. Bales K. Disposable People: New Slavery in the Glob al Economy. Berkeley and Los Angeles: University of California Press, 1999.
28. Sex Worker's Organization and Anti-Trafficking Campaigns.
29. Global Human Smuggling: Comparative Perspectives / ed. by David Kyle and Rey Koslowski. Baltimore, 2001.
30. Ivanov A.M. Op. cit.
31. Shelli Luiz. Op. cit.
32. Malarek V. Op. cit.
33. Global Human Smuggling.
34. ILO Action Against Trafficking In Human Beings.
35. Phongpaichit P., Phiriyarangsan Ph., Treerat N. Op. cit.
36. Global Sex Workers.
37. Friman Richard. Immigrants, Smuggling, and Threats to Social Order in Japan // Global Human Smuggling. Ed. By D. Kyle and Kozlowski R. Maltimore & London, 2001. 294-317.
38. Locals Fuelling Child Prostitution // Straits Times (Singapore) / Agence France-Presse (AFP). 2010. Oct. 7. URL: http://prostitution.procon.org/view. re-source.php?resourceID=004119 (date of access: 16.09.2011).
УДК 316.258, 316.277 Трикило Елена Анатольевна
кандидат философских наук, заведующий кафедрой профсоюзного движения, гуманитарных и социально-экономических дисциплин
Кубанского института социоэкономики и права тел.: (928) 295-41-33
ПРОБЛЕМА НОРМЫ В СТРУКТУРНОМ ФУНКЦИОНАЛИЗМЕ И СОЦИАЛЬНОЙ ФЕНОМЕНОЛОГИИ
Trikilo Elena Anatolievna PhD,
Head of the Trade Union Movement, Humanity and Socio-Economic Studies Subdepartment, Kuban Institute of Social Economics and Law tel.: (928) 295-41-33
A NORM CONCEPT IN STRUCTURAL FUNCTIONALISM AND SOCIAL PHENOMENOLOGY
Аннотация:
В данной статье предпринимается попытка рассмотрения научной проблемы нормы в методологических программах структурного функционализма и социальной феноменологии. Анализируются институциональная, функциональная, семиотическая и коммуникационная составляющие нормативности как таковой, то есть в совокупности правовых и моральных норм.
Ключевые слова:
структурный функционализм, системный анализ, феноменологическая социология, социальная система, социальный институт, социальная функция, норма, нормативность.
Summary:
The article considers a norm concept in methodological programs of structural functionalism and social phenomenology. The author analyses institutional, functional, semiotic and communicational components of the norm in combination of legal and moral aspects.
Keywords:
structural functionalism, system analysis, phenome-nological sociology, social system, social institution, social function, norm.
Ключевой целью данной статьи является рассмотрения научной проблемы нормы в методологических программах структурного функционализма и социальной феноменологии. Межпарадигмальный анализ позволяет рассмотреть нормативность в совокупности ее институциональных, функциональных, семиотических и коммуникационных характеристик.
Рассмотрению социоструктурных аспектов нормативности релевантна концепция, разработанная для анализа социальной структуры, системы и функций общественных явлений -структурный функционализм.
Под системой в структурном функционализме понимается целостность, состоящая из взаимосвязанных элементов или частей, которые находятся друг с другом в отношении функциональной зависимости. Согласно общей теории систем, реальность структурирована по принципу иерархии так, что любая система, в свою очередь, является подсистемой или частью какой-либо системы более высокого уровня. Так, правительство Российской Федерации является подсистемой общей системы органов власти нашей страны, уголовное право - подсистема правовой реальности. В то же время элементы любой системы, взятые в отдельности, представляют собой системы, уровень внутренней организации которых ниже. Будучи комплексом элементов, система, тем не менее, качественно отличается от простой совокупности своих частей. Это отличие заключается в интегральных свойствах системы, возникающих благодаря более высокому уровню ее организации в сравнении с отдельными элементами. Например, однопорядковые в функциональном отношении министерства, входящие в структуру Правительства РФ, не исчерпывают системных (интегральных) свойств совокупности исполнительной, законодательной и судебной ветвей власти, образующих, в свою очередь, государственный аппарат России. То есть на более высоком уровне необходимо добавляются новые системные характеристики, не свойственные подсистемам в отдельности, но определяющие их функционирование в контексте социетальной системы.
Фундаментальной характеристикой любой системы, в том числе и социальной, является ее структурность - наличие в ней определенной сети внутренних функционально и иерархично организованных связей и отношений, имеющих собственные свойства и особенности, составляющие специфику элементов данной системы.
Важный методологический принцип общей теории систем применительно к обществу заключается в том, что система рассматривается в неразрывном взаимодействии с окружающей ее внешней средой. В этом направлении разрабатывал системный подход Т. Парсонс, который
подчеркивал, что социальные системы - это системы открытые, находящиеся в постоянном взаимодействии с окружающей средой. Отсюда он делал вывод, что законы поддержания социальной системой своей устойчивости должны формулироваться с учетом не только процессов, происходящих внутри самой системы, но и тех, которые идут во внешней среде и оказывают воздействие на характер функционирования системы.
Для своего самосохранения любая система, согласно Парсонсу, должна одновременно выполнять четыре основные функции: адаптационную, позволяющую системе приспосабливаться к изменениям внешней среды и, в свою очередь, адаптировать внешнюю среду к себе; функцию целедостижения, функцию удержания образца и интегративную.
Наконец, мы подошли непосредственно к осознанию того, какое значение играет нормативная подсистема в структуре социетальной системы. Нормы представляют собой социально-одобряемые установки поведения человека в обществе, содержание которых определяет, что человеку, принадлежащему к определенному обществу, предписано делать, а что делать запрещено.
Нормативная подсистема имеет ряд функций в отношении социетальной системы, основные из которых, применительно к сказанному выше:
- интегративная, позволяющая индивидам и социальным группам взаимодействовать между собой и образовывать единую социальную среду. За счет реализации этой функции достигается монолитность социума, единство подсистем, являющееся одним из четырех условий его нормального существования;
- адаптационная, позволяющая обществу, в котором действует определенная система норм, приспосабливаться к внешним факторам;
- функция целедостижения, предполагающая, что система норм способствует реализации целевых установок общества, в котором данные нормы сгенерированы;
- наконец, наиважнейшая функция нормативной подсистемы - поддержание образца. Нормы, выступая механизмом упорядочивания социальных процессов, закрепляют системные характеристики общества, не позволяя процессам выйти за рамки «нормального» и тем самым поменять качество всей системы.
Здесь не было сказано еще об одной функции, с которой принято начинать и которая считается основной: регулятивной. Она отражает сущность нормативности и является своего рода метафункцией, обусловливая все перечисленные выше. Мы не поставили ее в один ряд с адаптационной, интегративной, целедостижительной и функцией поддержания образца, потому как эти четыре последние - суть аспекты реализации регулятивной функции. Их соотношение можно определить следующим образом: в случае, если нормативная подсистема перестает выполнять хотя бы одну из перечисленных четырех производных от регулятивной функций, можно говорить об утрате функциональности и, как следствие, смысла существования всей подсистемы. А исходя из того, что нормативная подсистема не локализована в какой-то части социального пространства, то ее трансформация неизбежно влечет за собой качественное изменение всего социума, яркий пример чему - разложение СССР в 90-х гг. прошлого века.
Другой стороной рассматриваемого вопроса является то, в каких формах существуют нормы и каким образом они внедряются в общественную систему. Иными словами, рассмотрев социоструктурную сторону нормативности, следует осветить ее социокультурные характеристики. Наиболее подходящей для решения данной задачи методологической основой выступает еще одна ведущая на сегодняшний день социологическая исследовательская программа - социальная феноменология, в полной мере кореллирующая с уже использованным нами для изучения социоструктурного аспекта структурным функционализмом.
С феноменологической позиции всякая норма представляет собой некоторый смысл (эйдос), сообразно которому человек понимает, что ему можно либо нельзя делать в окружающем его обществе [1, с. 224]. Форма существования смыслов - язык, с использованием которого формулируются, хранятся и передаются смыслы-нормы.
Окружающая нас обыденность (жизненный мир) наполнена такими смыслами, часть из которых мы осознаем (например, правила дорожного движения, статьи уголовного кодекса и пр.), другую же часть учитываем в повседневной жизни неосознанно. А.В. Маркин и Т.А. Хагуров в своем «Введении в современную девиантологию» иллюстрируют второй тип норм следующим примером: «Представим ситуацию, когда два человека идут навстречу друг другу по городской улице. Оба обмениваются короткими взглядами, осматривая лицо и одежду другого. Подходя ближе и проходя мимо друг друга, они отводят глаза в сторону, избегая встречного взгляда. Подобное происходит ежедневно в миллионы раз в разных городах разных стран. Эта ситуация абсолютно обычна. Она «нормальна»» [2, с. 115]. Осознанно ли мы отводим взгляд при встрече; отвечаем на вопрос знакомого: «Как дела?» - стандартным: «Нормально!»; повинуясь позыву, уступаем место пожилым людям в общественном транспорте? Ответ очевиден. Однако без осо-
знания не обошлось дело и здесь - наши реакции в этих многократно повторяющихся жизненных ситуациях были в свое время осознаны и вошли в привычку, что позволяет нам не задумываться в «штатных» моментах. Здесь можно возразить тем, что, например, если вопрос «Как дела?» в качестве приветствия задается рядовым генералу, то реакция последнего может быть вполне осознанной и не шаблонной. Однако здесь речь идет о нарушении уставных норм общения, то есть девиации со стороны рядового. Эта ситуация не «штатная».
Итак, любой человек, осознавая то или нет, ежедневно сталкивается с множеством нормативных требований, которые ему необходимо учитывать при общении с себе подобными. Термин «общение» («интеракция») мы понимаем здесь в самом широком смысле: акт такого общения - любое социально-значимое действие, которое человек предпринимает, будь то вербальный контакт с другим человеком либо поездка на личном автомобиле от работы до дома. В последнем случае человек также выступает субъектом социальных отношений, будучи, наряду с другими, вовлечен в общий поток повседневности.
Нормы, которые человек вынужден учитывать, касаются его поведения на дороге (правила дорожного движения, неформальная культура поведения водителя), его одежды, его интонации при разговоре с другом или коллегой, его пунктуальности - всего, что определяет его как самостоятельного субъекта общения с другими.
А.В. Маркин и Т.А. Хагуров на страницах уже упомянутой работы предлагают следующую классификацию норм, регулирующих обыденность (нормативных универсалий) [3, с. 124-125]:
1. Регуляторы картины мира, призванные навязать всем членам сообщества разделяемый контекст взаимодействий - картину мира. Эта основная группа регуляторов дает ответы на онто-этические вопросы, связанные с: сущностью и критериями добра и зла; базовыми этическими ценностями и способами их систематизации и пр.
2. Регуляторы субординации, призванные упорядочивать отношения между поколениями и обеспечить управление сообществом, координацию деятельности. Производная от предыдущей группа нормативных универсалий, координирующая иерархические взаимоотношения как на институциональном (в государстве, семье, прочих социальных институтах) и групповом (внутри субкультурных сообществ), так и на социетальном уровнях.
3. Регуляторы сексуальности, упорядочивающие отношения между полами, формы воспроизводства поколений. Эти нормы также касаются наиважнейшей сферы человеческих взаимоотношений, внутри которой реализуется жизнеобеспечивающая социальная функция - воспроизводство общества. Причем группа норм-регуляторов сексуальности не локализована внутри социального института семьи, как то может показаться, исходя из процессов, которые они детерминируют - они распространяются на всю социетальную систему, потому как любая отдельно взятая интеракция вовсе времена (даже в то время, когда института семьи в современном виде не было) есть всегда отношение двух однополых либо разнополых субъектов, происходят они внутри семьи либо нет.
4. Регуляторы агрессивности, упорядочивающие формы допустимого насилия. Человеческая агрессия значительно превосходит агрессию, характерную для мира животных: самый лютый хищник (некоторые из которых - например, ряд видов семейства кошачьих - любят поиграть со своей жертвой прежде, чем ее убить) не будет убивать для удовольствия. В отличие от человека: для многих из нас охота и рыбалка выступают совершенно нормальными хобби, и убиваем мы в ходе своих увлечений не столько для того, чтобы добыть еду, сколько для того, чтобы расправиться со своими жертвами, каждая из которых - и мы это прекрасно осознаем -так же, как и мы, хочет жить. Разумеется, эти наши хобби - не единственный пример беспрецедентной агрессивности человека. В отношении себе подобных мы также не всегда гуманны. Достаточно вспомнить чудовищные мировые и локальные войны, которые мы ведем на протяжении всей своей истории, ритуальные убийства и многие другие вполне типовые поводы для уничтожения другого. Сложно представить, во что бы превратилась человеческая повседневность, не будь регуляторов агрессивности.
Все перечисленные регуляторы касаются нашей повседневности, то есть относятся в значительной части к нормам, которые мы по необходимости впитываем в процессе социализации и исполняем неосознанно. Такие нормы содержатся в общественном сознании, гарантируются самим гражданским обществом и их принято называть моральными.
Другой тип норм - правовые регуляторы - гарантируются государством и формулируются компетентными государственными органами. Мы не будем специально рассматривать правовые нормы в их специфических, отличных от моральных регуляторов, характеристиках. Так или иначе, оба вида регуляторов взаимозависимы и реализуются в обществе, обусловливая существование (точнее сказать - деятельность) каждого из субъектов общественных интеракций.
Важнейшей сущностной чертой социальных норм, к которым относятся как моральные, так и правовые регуляторы, является их субъективная природа. Иными словами, само общество в процессе своего исторического развития генерирует как моральные, так и правовые нормы. Нет смысла отрицать, что нормы должны регулировать повседневность, будь то повседневность бытовая либо профессиональная. Субъектами этого экзистенциального процесса, называемого повседневностью, выступают люди и никто иной. Соответственно, только люди способны создавать социальные нормы. Другой вопрос, на какие базовые установки (регуляторы картины мира) сообщество опирается в процессе генерирования своей нормативной системы, но, так или иначе, любая норма исторична и никогда не универсальна, то есть актуальна во все времена и для всех народов.
Ссылки:
1. Гуссерль Э. Кризис европейских наук и трансцендентальная феноменология. СПб., 2004.
2. Маркин А.В., Хагуров Т.А. Введение в современную девиантологию. Краснодар, 2006.
3. Там же.
References (transliterated):
1. Gusserl' E. Krizis evropeyskikh nauk i transtsenden-tal'naya fenomenologiya. SPb., 2004.
2. Markin A.V., Khagurov T.A. Vvedenie v sovremen-nuyu deviantologiyu. Krasnodar, 2006.
3. Ibid.
УДК 316.2 Труфанов Дмитрий Олегович
кандидат социологических наук, доцент кафедры социологии Института педагогики, психологии и социологии Сибирского федерального университета тел.: (904) 892-62-92
О ПАРАДОКСЕ КООПЕРАЦИИ С ТОЧКИ ЗРЕНИЯ УНИВЕРСУМНОЙ СОЦИОЛОГИЧЕСКОЙ ТЕОРИИ РАЦИОНАЛЬНОСТИ
Аннотация:
В статье с позиций универсумной социологической теории рациональности обсуждается парадокс кооперации как проблема рационального поведения индивида в социальной группе, организации. Такой подход позволяет утверждать, что явление, именуемое парадоксом кооперации, представляет собой не парадокс, а соотношение различных типов рациональности в поведении членов группы, организации. Данное соотношение характеризует актуальную ситуацию существования и развития группы, организации, а также раскрывает уровни докооперативного, кооперативного и посткооперативного поведения индивидов.
Ключевые слова:
рациональность, универсумная социологическая теория рациональности, типы рациональности, уровни рациональности, парадокс кооперации, кооперативное поведение, докооперативное по-ведение, посткооперативное поведение.
Trufanov Dmitry Olegovich
PhD in Social Science, Assistant Professor of the Social Science Department, Institute of Education Science, Psychology and Sociology of Siberian Federal University tel.: (904) 892-62-92
CONCERNING THE PARADOX OF CO-OPERATION FROM THE PERSPECTIVE OF UNIVERSUM SOCIOLOGICAL THEORY OF RATIONALITY
Summary:
The paper observes the paradox of cooperation as a problem of rational behavior of an individual in a social group or an organization from the perspective of universum sociological theory of rationality. Such an approach allows acknowledging of the paradox of cooperation phenomenon as not a paradox, but a correlation of different types of rationality in behavior of members of the group or organization. This ratio characterizes the current existence and development of the group or organization and reveals levels of pre-cooperative, cooperative and post-cooperative behavior of individuals.
Keywords:
rationality, universum sociological theory of rationality, types of rationality, levels of rationality, paradox of cooperation, cooperative behavior, pre-cooperative behavior, post-cooperative behavior.
Парадокс кооперации (парадокс сотрудничества) неоднократно обсужден в социологии, экономике, политологии как проблема рационального поведения индивида в социальной группе, организации. В общем виде проблема состоит в отказе индивида от сотрудничества (участия в коллективном действии, направленном на достижение общей цели), несмотря на осознание выгод, к которым оно ведет [1, с. 70]. Данное обстоятельство приводит к возникновению социальных дилемм, определяемых как явления деструктивные и дисфункциональные [2, с. 119]. Их дис-функциональность выражается в том обстоятельстве, что рациональные действия индивида, предпочитающего личную выгоду коллективному интересу, оказываются иррациональными с точки зрения долгосрочных последствий. Такие последствия являются деструктивными как для социальной группы, так и для отдельных индивидов. Современная социальная практика обнаруживает многочисленные примеры проявления данного парадокса.
Вместе с тем термин «парадокс кооперации» скорее продукт применения экономической теории рациональности к изучению социального поведения индивида, чем парадокс как таковой, имеющий место в реальности. В рамках данной теории термин «рациональность» используется в значениях целесообразности и эффективности и обозначает поведение индивида, приводящее к максимизации личной выгоды при минимизации затрат. Поведение, в котором указанная характеристика отсутствует, согласно данной точке зрения, следует считать иррациональным. При этом, как правило, не подвергается сомнению обоснованность сведения рациональности к экономической ее интерпретации.
Выход за пределы экономической концепции рациональности ставит под вопрос приведенную выше интерпретацию парадокса кооперации. Так, при дефиниции рациональности как нормативности, стандартизованности (рациональность как система правил, норм и эталонов социального поведения, принятых и значимых в рамках данного социума для достижения социально осмысленных целей [3, с. 69]) парадокс кооперации претерпевает инверсию: рациональным становится кооперативное поведение индивида, подчиненное групповым нормам, а ирра-
циональным - отказ от кооперации ввиду его разрушительного воздействия на групповые практики, преследующие общую значимую цель.
С точки зрения интерпретации рациональности как законосообразности (рациональность есть характеристика соответствия процессов жизни и практики законам природы и общества), парадокс как таковой исчезает: докооперативные и кооперативные модели социального поведения следует считать репрезентантами иерархически организованных этапов развития моти-вационной сферы индивидов. Закономерность состоит в том, что онтологически первичным является докооперативное поведение, которое выступает как инструмент удовлетворения основных органических потребностей индивидов. Базовая удовлетворенность органических потребностей становится условием для актуализации следующего уровня мотивации - социальных потребностей и, следовательно, для реализации моделей кооперативного поведения.
Таким образом, для экспликации поведения индивида в группе определяющее значение имеет концепция рациональности, выступающая в качестве языка описания данного участка реальности. В современных социальных науках существует ряд конфликтующих концепций рациональности, конфликтность которых приводит к тому, что парадокс кооперации утрачивает качественную определенность. Для решения данной проблемы необходим поиск и формализация метаязыка - общей теории рациональности, способной интегрировать все ее версии в рамках единой концептуальной модели. В качестве такой модели нами предложена универсумная социологическая теория рациональности, основанная на теоретико-методологических принципах постнеклассической социологии [4]. Под рациональностью названная теория предлагает понимать совокупность рефлективных содержаний социальной реальности, конституированную рефлективными практиками индивидуальных и групповых социальных субъектов. Способность к вербализованной рефлексии понимается как ключевой атрибут разума, при этом любое вербаль-но-логическое оформление реальности имеет рефлективный характер ввиду неотделимости деятельности сознания от его субъекта-носителя. В качестве инструмента экспликации структурно-динамических качеств рациональности нами предложена теоретическая модель «минимальный универсум социальной рациональности», выражающая минимальное количество характеристик, необходимых для описания рациональности любой социальной системы [4]. Рассмотрим парадокс кооперации с точки зрения данной теоретической модели.
Предлагаемая интерпретация рационального как рефлективного, логизированного (оформленного посредством вербально-логических инструментов) не позволяет увидеть различий между некооперативным и кооперативным социальным поведением, поскольку и первое, и второе предполагает наличие рефлективного вербализованного контента. Вместе с тем, содержание рациональности (совокупность логизируемых объектов, связей, отношений) на различных уровнях социальной системы существенно различается, что и является ключом к объяснению так называемого парадокса кооперации. Так, согласно принципу минимального универсума, выступающего ядром универсумной социологии [5], социальная система в процессе развития образует три иерархических уровня. На первом (вещественно-энергетическом) уровне активность системы связана с решением задач выживания и закрепления на уровне устойчивого существования. Для данного уровня характерен преконвенциональный тип рациональности, в контексте которого рефлективное оформление получают биологические потребности индивидов, детерминирующие их активность по обеспечению собственного физического существования. Данный тип рациональности выступает атрибутом экономического типа социального поведения (рациональность Homo Economicus), предполагающего максимизацию личных выгод при минимизации затрат. Последнее обстоятельство обусловливает приверженность индивидов докооперативному поведению, являющемуся индивидуально ориентированным, в отличие от коллективно ориентированного (индивиды предпочитают индивидуальные ценности групповым).
На втором (функционально-организационном) уровне активность системы направлена на установление связей с другими системами, интеграцию в среду взаимодействия. Для данного уровня развития социальной системы характерен конвенциональный тип рациональности, в контексте которого рефлективное оформление получают социальные потребности индивидов, обусловливающие их стремление к присоединению к социальным общностям. Данный тип рациональности реализуется в поведении индивида, мотивированном ориентациями на групповые ценности (рациональность Homo Sociologicus). На этом уровне индивиды привержены коллективно ориентированному кооперативному поведению, детерминированному ориентациями на групповые нормы.
На третьем (информационном) уровне система предстает как высшая форма существования опыта в рамках своего способа организации, ее активность связана с инновационным развитием и творчеством. Для данного уровня развития социальной системы характерен постконвенциональный тип рациональности, в контексте которого рефлективному оформлению
подвергается класс духовных потребностей индивидов, обусловливающих стремление последних к самоактуализации. Модели поведения, реализуемые на данном уровне, характеризуются выходом за пределы социальных конвенций, стандартов группового поведения и связаны с уникальными социальными практиками, инновациями, творчеством. Здесь индивиды обладают относительно высокой степенью автономии от социальных ассоциаций, в связи с чем их поведение следует маркировать как посткооперативное.
Таким образом, с точки зрения приверженности кооперации, социальное поведение индивидов следует разделить на кооперативное и некооперативное, а в последнем выделить до- и посткооперативное поведение. Докооперативная, кооперативная и посткооперативная модели социального поведения детерминированы различными уровнями мотивации и связаны с прекон-венциональным, конвенциональным и постконвенциональным типами рациональности соответственно. Данные модели выступают как идеальные типы и могут быть использованы для изучения уровня кооперации в той или иной социальной системе - группе, организации, обществе. Их эмпирическими индикаторами служат содержания рациональности соответствующих им типов. Соотношение указанных моделей поведения характеризует социальную систему с точки зрения ее кооперативности, доминирующего типа солидарности, адекватности способа управления, а также способности решать актуальные задачи ее существования и развития.
Изложенное позволяет утверждать, что «парадокс кооперации» как таковым парадоксом не является: парадоксом, по сути, называют наличие в социальной системе различных типов рациональности. В любой социальной системе (группе, организации, обществе в целом) присутствуют преконвенциональный, конвенциональный и постконвенциональный типы рациональности, которые имеют различное соотношение в разных социальных системах и обусловливают актуальную ситуацию существования и развития последних. Данные типы выявлены также в эмпирическом исследовании рациональности социальной организации, произведенном Н.С. Чащиной под руководством автора статьи, где в качестве эмпирического объекта выступила профсоюзная организация студентов одного из институтов СФУ. Через исследование рефлективного отражения реализуемых посредством организации обобщенных целей ее членов, с помощью методов математической статистики выявлены два фактора, раскрывающих актуальное соотношение типов рациональности в поведении членов организации. Наибольшую описательную силу имеет фактор, выражающий сплав конвенционального и постконвенционального типов рациональности (44,1 %). Он маркирует данную профсоюзную организацию как, с одной стороны, форму участия в общественной жизни, способ приобретения новых знакомств, возможность быть частью сплоченной команды, с другой - как средство личностного саморазвития и самореализации, место осуществления новых идей и проектов. Второй фактор выражает преконвенциональный тип рациональности (21,4 %) и характеризует организацию как источник материальной помощи, льгот и гарантий социально-экономической защиты для студентов. Данный фактор раскрывает вероятный уровень докооперативного поведения, которого следует ожидать от членов организации, приверженных экономическому типу социального поведения. Последние рассматривают профсоюз как источник получения личных выгод и скорее не будут являться добровольными и активными участниками общих профсоюзных мероприятий и иных организационных процессов. Тип солидарности, проявленный в их поведении, является преимущественно механическим (в терминах Э. Дюркгейма), в связи с чем в управлении таким поведением будут эффективны методы дисциплинарного контроля и жестких санкций.
В результате исследования не обнаружен отдельный устойчивый комплекс интерпретаций, выражающий постконвенциональный тип рациональности, что делает проблематичным активное инновационное развитие организации в ближайшей перспективе. Ведущим типом рациональности в данном случае выступает рациональность конвенциональная, обеспечивающая эффективное функционирование профсоюза как организации, удовлетворяющей потребности функционально-организационного уровня. Данные выводы характеризуют актуальные социальные ресурсы организации, которые следует учитывать при осуществлении управления организацией и разработке стратегии ее развития.
Таким образом, с точки зрения нашего подхода, понятие парадокса кооперации есть результат применения экономической теории рациональности за пределами ее предметной области. В силу своей специфики данная теория имеет предметом преконвенциональную рациональность социальных систем, что характеризует ее как частную теорию, призванную решать ограниченный круг задач.
С позиций универсумной социологической теории рациональности, рациональность в поведении индивида выражена в виде рефлективной оформленности его мотивации и образует три иерархических уровня - преконвенциональный, конвенциональный и постконвенциональный. Последним соответствуют докоопертативная, кооперативная и посткооперативная модели
поведения индивида, соотношение которых создает актуальную ситуацию существования и развития социальной группы, организации, общества в целом. Данная ситуация не является парадоксальной. Она представляет собой уникальную характеристику группового социального объекта, которую необходимо учитывать в практике управления данным объектом, построения и реализации стратегии его развития.
Ссылки:
1. Шевченко А.А. Рациональность как характеристика коллективного действия // Гуманитарные науки в Сибири. Сер.: Философия и социология. 1998. № 1. С. 70-74.
2. Муздыбаев К. Социальные дилеммы и способы их решения // Журнал социологии и социальной антропологии. 2007. Том Х. № 2. С. 99-122.
3. Ракитов А.И. Рациональность и теоретическое познание // Вопросы философии. 1982. № 11. С. 68-81.
4. Труфанов Д.О. Универсумная социологическая теория рациональности // Теория и практика общественного развития. 2012. № 4. [Электронный ресурс]. URL: http://www.teoria-practica.ru/-4-2012/sociology/trufanov.pdf (дата обращения 20.04.2012).
5. Немировский В.Г. Универсумная парадигма современной российской социологии как перспектива развития // Социология. Научно-теоретический журнал. 2004. № 1. С. 39-49.
References (transliterated):
1. Shevchenko A.A. Ratsional'nost' kak kharakteristika kollektivnogo deystviya // Gumanitarnye nauki v Sibiri. Ser.: Filosofiya i sotsiologiya. 1998. № 1. P. 70-74.
2. Muzdybaev K. Sotsial'nye dilemmy i sposoby ikh resheniya // Zhurnal sotsiologii i sotsial'noy an-tropologii. 2007. Tom X. № 2. P. 99-122.
3. Rakitov A.I. Ratsional'nost' i teoreticheskoe poznanie // Voprosy filosofii. 1982. № 11. P. 68-81.
4. Trufanov D.O. Universumnaya sotsiologicheskaya teoriya ratsional'nosti // Teoriya i praktika ob-shchestvennogo razvitiya. 2012. № 4. [Electronic resource]. URL: http://www.teoria-practica.ru/-4-2012/sociology/trufanov.pdf (date of access 20.04.2012).
5. Nemirovskiy V.G. Universumnaya paradigma sov-remennoy rossiyskoy sotsiologii kak perspektiva razvitiya // Sotsiologiya. Nauchno-teoreticheskiy zhurnal. 2004. № 1. P. 39-49.
Психологические науки
Psycological sciences
УДК 159.9
Федоров Виктор Владимирович
доктор культурологии, заведующий кафедрой архитектуры и градостроительства Тверского государственного технического университета [email protected]
Шикун Алексей Федорович
Fedorov Victor Vladimirovich
D.Phil. in Cultural Science, Head of the Architecture and City Planning Subdepartment, Tver State Technical University [email protected]
Shikun Alexey Fedorovich
доктор психологических наук, профессор кафедры психологии Тверского государственного университета [email protected]
Иванчикова Анастасия Игоревна
соискатель кафедры конструкций и сооружений Тверского государственного технического университета [email protected]
D.Phil. in Psychology, Professor of the Psychology Department, Tver State University [email protected]
Ivanchikova Anastasia Igorevna
PhD applicant of the Building Structures Department, Tver State Technical University [email protected]
ОБРАЗ СРЕДЫ ПРЕДМЕТНО-ПРОСТРАНСТВЕННОГО ОКРУЖЕНИЯ ЭДЕМО-ИНФЕРНАЛЬНОЙ ПРОЕКЦИИ
IMAGE OF OBJECT AND SPACE ENVIRONMENT FROM THE EDEN-INFERNAL PERSPECTIVE
Аннотация:
В статье обсуждается типология вариантов обустройства среды предметно-пространственного окружения, рассматривается экопсихологическая шкала оценки пространственной среды в диапазоне «рай» - «ад». Предметно-пространственное окружение человека берется как материализованный опыт человечества.
Ключевые слова:
среда окружения, психология восприятия, система «человек - среда».
Summary:
The article discusses typology of variants of arrangement of object and space environment, as well as eco-psychological scale of environment estimation in the range "paradise" - "hell". The object and space environment of a human is considered as materialized humankind experience.
Keywords:
environment, psychology of perception, "humanenvironment" system.
Среда предметно-пространственного окружения современного человека простирается от пределов интимного пространства субъекта (личные вещи) до масштабов ойкумены, наполненной антропогенными и природными объектами. Представляя собой овеществленный опыт поколений, среда непрестанно распредмечивается (значения, ценности и смыслы понимаются и присваиваются индивидами и коллективными субъектами) и влияет на различные аспекты социального бытия.
Уже среди феноменов восприятия среды можно выделить такие моменты [1, с. 47-57], как: 1) сенсорные качества, конфигурационные и количественные параметры объектов; 2) феномены константности восприятия (узнавания и идентификации объектов); 3) феномены формирования систем отсчета в восприятии свойств объектов (построения субъективной шкалы оценок при отсутствии эталона); 4) феномены, связанные с эффектами доминирующих установок или состояний.
Если мы говорим о первых двух пунктах этого перечня (сенсорных качествах и измерениях, свойствах конфигурации и константности), то речь идет о свойствах восприятия среды, присущих всем здоровым людям. Далее названы черты восприятия, вероятно, присущие всем людям, имеющим «нормальный» (для представителя данной культуры) опыт, а также свойства восприятия, которые связаны с индивидуальными различиями и различными состояниями субъекта восприятия. Здесь выделяются не только специфические установки субъекта, влияющие на выбор объектов восприятия и на степень готовности к их восприятию, но и его готовность осмыслить их в определенном плане. Иными словами, мы соприкасаемся с проблемой понимания среды, упорядоченной и наполненной смыслами именно благодаря связи между восприятием и значением.
Резюмируя, можно сказать, что «восприятие обычно понимается как что-то находящееся на входе поведенческого уравнения, в то время как значение понимается как находящееся на стороне выхода. Но восприятие, безусловно, помещается в конце входа и значение - в начале выхода; вместе они занимают область центральных опосредствующих процессов» (Ч. Осгуд). В итоге перед нами расстилается мир людей, вещей, явлений, исполненных для нас определенного значения и вовлеченных в многообразные отношения. Этими отношениями создаются осмысленные ситуации, свидетелями и участниками которых мы являемся.
С одной стороны, успех познания обеспечивается возможностью аппроксимации. Если довольствоваться определенной степенью приближения, то можно рассматривать некоторые группы явлений, отбрасывая (или редуцируя) другие явления как менее значимые в данном отношении. Целостная картина восприятия среды предметно-пространственного окружения может быть получена в результате совместного рассмотрения содержания перцепции, зависимого от извне действующих объектов, событий, явлений и воспринимающего субъекта с его целями, мотивами, позициями, установками, отношениями и т.п. Осмысленное отражение внешнего мира органично и непрерывно связано с сознанием субъекта, в структуре которого восприятие представляет собой компонент внутренне связанного целого, имеющего определенный состав и отношения между функциями сознания (отражательной, регуляторной, интегративной).
Актуальное сознание человека объемлет лишь незначительную часть потенций, то есть обладает весьма ограниченным содержанием. При этом набор входящих в него компонентов, характер их соотношения всегда более или менее случайны, обусловлены стечением конкретно-эмпирическим обстоятельств, а потому вовсе не представляют собой органического сокращения целого (какие-то компоненты оказываются чрезмерно развитыми, а действительно существенное оказывается мало или вовсе не выявленным). Подобное состояние объясняется как несовершенством опыта как такового (неполнотой / случайностью данных), так и недостатками самого эмпирического сознания (то есть несовершенством умения оценивать, систематизировать и сопрягать между собой данные восприятия).
Восприятие среды предметно-пространственного окружения является сложнейшим ассоциативно-системным механизмом, образующимся в результате взаимодействия как различных анализаторов в чувственном познании, так и на основе функциональной взаимосвязи различных уровней и компонентов психики. В процессе восприятия наряду с собственно физическими свойствами объекта (объем, фактура, свет и пр.), субъектом ощущаются и распознаются эмоционально ощущаемый характер пространственных форм, эмоциональный тон цветов и их сочетаний. И хотя здесь бесспорна некоторая неопределенность воздействия, его неоднозначность, сложность вербального представления, именно этот ассоциативно-образный уровень является одним из важнейших в механизме восприятия среды.
С другой стороны, современная научная парадигма предполагает рассмотрение всех явлений как взаимосвязанных, и чтобы объяснить одно из них необходимо понимать все остальные, что невозможно со всей очевидностью. Но мы обязательно используем различные «шкалы», позволяющие оценить и понять воспринимаемое. И если речь идет о восприятии среды предметно-пространственного окружения, то одна из таких шкал имеет такие привычные представителям всех народов и цивилизаций метки (полюса), как образ рая и образ ада [2; 3].
Так, согласно самой древней (ближневосточной) традиции, рай небесный имел свою проекцию в форме рая земного, воплощенного в архитектуре шумерских зиккуратов («последний» из них - та самая Вавилонская башня). Земной рай находился в центре мира и представлял собой прекрасный сад, растущий на террасах зиккуратов.
Опредмечивание образа рая в христианской (литературной, иконографической, фольклорной) традиции развивалось по трем направлениям - рай как: 1) сад; 2) город; 3) небеса. Но все варианты эквивалентны в представлении рая земного как «умиротворенного, упорядоченного, украшенного, дружественного человеку, укрытого пространства». В нем обязательно присутствует проточная вода (символ благодати). Отмечается характер, скорее качество ветров - чистых и легких. Поскольку рай «осиян славой божией» и освящен реальным присутствием Бога, то он не нуждается в храме как особом святом месте.
Мусульманская Вселенная содержит 29 ярусов: на вершине стоит трон Аллаха. Ниже семь ярусов рая, напоминающего города: есть дома, улицы, ворота. Затем ярусы, на которых обитают люди. Под пирамидой ярусы-ступени, ведущие в ад.
Новоевропейская секуляризация темы рая вела к идеализированному миру природы, где даже рельеф был существенно сглажен. Эта традиция продолжает развиваться и сегодня. В наиболее массовых видах современной визуальной культуры - телевизионной рекламе, клипах и компьютерных играх - постоянно присутствует неназываемый, но легко узнаваемый образ
рая (как его представляли Данте, Ефрем Сирин, Кампанелла и многие, многие другие) воспроизводится вновь и вновь практически без изменений.
Действующие лица рекламного сюжета, чувствующие себя наверху блаженства (в раю), помещаются на берегу моря, водоема, реки, у источника. Все пространство залито сиянием солнечного света. Легкое дуновение ветерка. Расслабленные позы людей. Разлита атмосфера защищенности, спокойствия, умиротворенности, усиливаемая уверенным, неторопливым голосом за кадром. Образ рекламируемого товара или услуги «встраивается» в образ рая (идеала среды предметно-пространственного окружения) так, что этот товар или услуга воспринимаются как атрибуты райской жизни.
Значительно более сложные, с нашей точки зрения, трансформации претерпел в веках образ ада. Хотя ему также свойственные некие инвариантные признаки: 1) ад - «опрокинутый» образ небесной иерархии; 2) четкая стратификация его пространства; 3) «естественное» соседство льда и пламени. За последние два столетия произошли существенные изменения среды предметно-пространственного окружения человека (прежде всего, его архитектурной составляющей). И если, например, создатели фильма хотят подчеркнуть абсолютную безысходность ситуации, глубину адских страданий героя, то они обязательно помещают его в индустриальную среду.
Огромные горячие (или напротив - холодные) пространства цехов, складов, промышленных холодильников и т.п. Вместо потоков лавы и горящей смолы - расплавленная сталь (вспомним «терминаторов», «хищников» и иже с ними). Повсюду ужасные, смертельно опасные механизмы и устройства (почему-то функционирующие при отсутствии персонала). В роли кругов ада выступают металлические лестницы, технологические этажерки и антресоли.
Положительные герои медленно, преодолевая все препятствия, восходят к happy end. Отрицательные - низвергаются в Геенну огненную (ковш с расплавленным металлом, емкость с кислотой, жидким азотом и пр.) или на лед адского озера Коцит (современный аналог - каменные или чугунные плиты покрытия пола цехового помещения).
Интересно, что создатели виртуальной реальности, обладающие исключительной свободой в выборе характера среды предметно-пространственного окружения героев компьютерных игр и учебно-образовательных визуализаций, ни на йоту не отклоняются от описанных стереотипов.
Определив полюса шкалы восприятия и понимания среды предметно-пространственного окружения, разметим и промежуточные деления. Исходя как из пространственной организации воспринимаемой среды, так и из динамичной системы взаимосвязей, «интимных» отношений человека и среды, можно предложить «пространственно-психологическую» классификацию вариантов последней [4].
1. Салюберогенные (интегрально благоприятные) пространства.
Характер среды окружения во многом напоминает описание «рая земного»: все гармонично, устойчиво, динамично, но не опасно, спокойно и с надеждой на светлое будущее.
2. Драматические пространства.
Обычный процесс восприятия человеком окружения приобретает драматическую окраску. Ритмические построения пространства сверхактивны, подчеркнуты светотеневыми контрастами и цветовыми решениями. (Иногда - в монументально-декоративных элементах и т.п. - наличествует драматический музыкальный фон). Часто восприятие драматических пространств в решающей мере обусловлено динамикой перемещения субъекта восприятия или, напротив, подчеркнутой статикой точки наблюдения. В первом случае структура пространства не успевает раскрыться, во втором - полнота восприятия исключена в силу суженности поля восприятия. Доминируют спектральные цвета, присутствие ахроматических - ограничено. Исключительно велика роль ярко выраженного природного (или модифицированного техническими средствами) рельефа.
3. Принудительные пространства.
Для них характерно: а) подчеркнутое стремление к упорядоченности (прежде всего в мелочах); б) исключение визуальной напряженности; в) соподчиненность частей в целом, организующая внимание и предотвращающая его колебания. По мере перемещения наблюдателя различные зоны пространства становятся главными в поле восприятия (их иерархия выявляется без каких-либо затруднений). Основным объектам зрительного восприятия свойственно легко читаемое равновесие вокруг пространственных осей (главенствующую роль играет, как правило, вертикаль). Исключены высотные доминанты единичного характера. Отсутствуют места для отдыха сидя и пешеходные пути произвольного направления. Ландшафт носит чрезмерно организованный, плоскостной характер. Возможно присутствие звукового (маршевого, бравурного) фона выше общепринятого уровня, для которого обязателен четко выраженный ритм.
4. Депрессивные пространства.
Порождают у субъекта восприятия тревожные опасения по поводу своей безопасности, нарастающее чувство безнадежности, пониженное настроение. Как правило, депрессивные
пространства организованы из подчеркнуто однородных (по одному или совокупности признаков) объектов, возведенных практически одновременно. При этом исторический контекст маскируется или исключается со всей очевидностью. Рельеф, как правило, не выражен. Определение своего местонахождения для человека, воспринимающего подобные пространства, затруднено. Типично обилие ахроматических цветов. Большую роль в восприятии депрессивных играют погодные условия и время (суток, года), в решающей мере определяющие светоцветовой климат среды. Озеленение организовано примитивно. Не решена задача организации визуального контакта с водной поверхностью.
5. Патологические пространства.
Пребывание в них сопровождается умственным и физическим напряжением, связанным с психическими воздействиями (например, опасной для жизни ситуации). Это, прежде всего, пространства пенитенциарных учреждений, специфических храмовых сооружений, городских руин после военных действий или природных катаклизмов. В этом же ряду находятся разнообразные виртуальные пространственные ситуации (замки с привидениями, деформирующиеся и разрушающиеся объекты, противоестественные сочетания природных и антропогенных объектов). Фактуры и цвета поверхностей патологического пространства воспринимаются как бессистемные. Возможно присутствие обилия спектрально чистого красного цвета. Звуковой тон носит неясный, какофонический характер (определение природы звуков затруднено). Наличие растительности не является характерным для патологических пространств.
Конечно, обсуждаемая шкала восприятия-понимания среды предметно-пространственного окружения современного человека носит качественный характер и не может охватить все многообразие возможных ситуаций. Но подобный взгляд на проблему экопсихологического климата среды в предельно заостренной форме представляет ее (в рамках субъект-субъектной парадигмы) как фактор обусловленности психики и поведения индивида и социального субъекта. А потому не бесполезна для понимания взаимодействия элементов системы «человек - среда».
Ссылки:
1. Олпорт Ф.Х. Феномены восприятия // Хрестоматия 1. по ощущению и восприятию. М., 1975. С. 47-57.
2. Поляков Е.Н. Образ рая в мифологии и архитектуре Древнего мира // Известия вузов. 2. Строительство и архитектура. Новосибирск, 2001.
№ 1. С. 96-102.
3. Федоров В.В. Образ рая и ада в современной 3. визуальной культуре // Культура: семиотика, феноменология, телеология. Тверь, 2004. С. 7-11.
4. Федоров В.В. Мифосимволизм архитектуры. М., 4. 2009.
References (transliterated):
Olport F.K. Fenomeny vospriyatiya // Khrestomatiya po oshchushcheniyu i vospriyatiyu. M., 1975. P. 47-57.
Polyakov E.N. Obraz raya v mifologii i arkhitekture Drevnego mira // Izvestiya vuzov. Stroitel'stvo i arkhitektura. Novosibirsk, 2001. № 1. P. 96-102. Fedorov V.V. Obraz raya i ada v sovremennoy vi-zual'noy kul'ture // Kul'tura: semiotika, fenomenologi-ya, teleologiya. Tver', 2004. P. 7-11. Fedorov V.V. Mifosimvolizm arkhitektury. M., 2009.
УДК 159.9 : 761.01 : 796.07 Кочеткова Светлана Валентиновна
кандидат педагогических наук,
доцент кафедры теории и методики фехтования
и пулевой стрельбы
Кубанского государственного университета физической культуры, спорта и туризма тел.: (861) 290-13-13
ЭКСТРЕМАЛЬНОСТЬ СПОРТА КАК СРЕДСТВО ПСИХИЧЕСКОГО САМОСОВЕРШЕНСТВОВАНИЯ
Kochetkova Svetlana Valentinovna
PhD in Educational Science, Associate Professor of the Theory and Techniques of Fencing and Shooting Sports Department, Kuban State University of Physical Education, Sports and Tourism tel.: (861) 290-13-13
EXTREMENESS OF SPORTS AS A MEANS OF PSYCHIC SELF-IMPROVEMENT
Аннотация:
В статье экстремальность спорта рассматривается с позиций ее позитивной роли в плане возможности расширения психических и личностных ресурсов и пределов самореализации. На примере стрелкового спорта экспериментально обосновано, что целенаправленное развитие способности к саморегуляции обеспечивает дополнительно к «наивным» приемам улучшение интегральных признаков психической готовности спортсмена.
Ключевые слова:
экстремальность, спортсмены-стрелки, психическая саморегуляция.
Summary:
The article considers extremeness of sport from the perspective of its positive role, which allows expanding psychic and personal resources and limits of self-realization. Basing upon the evidences of shooting sport the author substantiates by experiments that dedicated development of the capacity for self-regulation in addition to the "naive" methods of improvement provides the integral signs of mental aptitude of an athlete.
Keywords:
extremeness, sports, shooter, psychic self-regulation.
Введение. Спортивная деятельность отличается высоким психологическим напряжением, проходит в экстремальной среде и характеризуется повышенным риском. Спортивные достижения во многом определяются умениями спортсменов преодолевать различные экстремальные ситуации в спорте, которые представляют собой систему ограничений, физических, психических, социальных, нравственных, внутренних и внешних, возникающих перед спортсменом. Поэтому ведущая роль в стратегии преодоления принадлежит психической саморегуляции, которая актуализирует внутренние психофизиологические и личностные ресурсы спортсмена.
Большинство исследований в психологии спорта носят методологический характер и направлены на разработку психофизиологических методов и психотехнических методик для эмоциональной регуляции состояний, коррекции, компенсации или лечения последствий экстремальных воздействий в ходе спортивной деятельности. Однако в подобных исследованиях анализ психической саморегуляции проводится без рассмотрения взаимосвязи ее психологической структуры с деятельностью и личностью человека [1].
Спортивные соревнования являются моделью экстремальных условий, которые характеризуются, во-первых, наличием высоких (до максимальных) психофизических нагрузок, во-вторых, высокой психологической стоимостью спортивного соперничества; в-третьих, сложностью прогнозирования в условиях экстремальности результатов деятельности спортсмена; в-четвертых, информационным дисбалансом (между информацией необходимой и имеющейся), в-пятых, быстротой принятия решения при резком ускорении ритма спортивной деятельности. Контрастность соревновательной борьбы нередко приводит к эмоциональным нарушениям, которые, вызывая снижение психофизиологической надежности спортсмена, отрицательно сказываются на результативности его технико-тактических действий.
Наиболее существенные характеристики экстремальных ситуаций - внезапность их возникновения и бесконтрольность протекания со стороны человека. Экстремальная ситуация представляет собой результат активного взаимодействия спортсмена со спортивной средой и характеризуется рядом параметров: объективной угрозой здоровью, ведущим спортивным ценностям; внезапностью наступления; необходимостью резкого выхода спортсмена за пределы нормы спортивных действий и операций; близостью предельных возможностей организма; необходимостью действий по преодолению ограничений.
Экстремальная ситуация в спорте имеет не только ограничивающую (лимитирующую), травмирующую спортсмена сторону, но и позитивную, состоящую в преодолении физических,
биологических, психологических и социальных ограничений человека и выражается в расширении своих ресурсов и пределов самореализации, возможности личностного и спортивного развития, то есть самоактуализации. Психологический смысл экстремальности спорта сводится к тому, что для своего успешного выступления спортсмену необходимо превосходить соперников-конкурентов в степени адаптированности к экстремальным условиям спортивной среды, опыта и сформированности необходимых умений преодоления различных экстремальных ситуаций.
В спорте экстремальность обусловлена также и тем, что каждый спортсмен, независимо от возраста и квалификации, в момент установления им «личного» рекорда по существу находится в своей актуальной на данный момент оптимальной зоне, а его организм и психика сопряжено самосовершенствуются за счет мобилизации резервных возможностей.
Общим для спортивной деятельности и деятельности по саморегуляции является то, что в них совмещены субъект и объект, единая обобщенная цель - достижение акме (высшего уровня спортивного результата или психической готовности). Различия естественно в содержании действий - соответственно двигательных и самовоздействия на психические функции, а также в личной диспозиции - ориентация на двигательные действия или психическое состояние.
С позиций структурно-функционального подхода (деятельностный аспект) психическая саморегуляция понимается как системно организованный психический процесс по инициации, построению и управлению всеми видами и формами внешней и внутренний активности, которые направлены на достижение принимаемых человеком целей [2].
Перед началом любой деятельности, особенно протекающей в экстремальном режиме, у человека произвольно или непроизвольно активизируются психофизиологические функции, непосредственно влияющие на эффективность действий. Наиболее выраженные функциональные сдвиги в экстремальной ситуации обусловлены в большей мере не внешними условиями, а психической готовностью человека к такой нагрузке, его личностными особенностями и значимостью для него результатов деятельности [3].
Саморегуляция спортсмена должна обращаться к двум фундаментальным аспектам: снижению тревоги и восстановлению чувства личностной целостности и контроля нал происходящим [4, с. 124].
Психическая саморегуляция как технология изменения психической активности означает, что для ее реализации необходимо специальными упражнениями изменить тонус коры головного мозга таким образом, чтобы на основе генерализации процесса торможения создать условия для энергетической мобилизации в очаге возбуждения, обеспечивающем выполнение задачи. При таком состоянии психики сознание сужено и как бы наблюдает за реализацией в очаге возбуждения автоматизированных в подсознании программ [5; 6; 7].
Существуют различные методы и модификации методик психической саморегуляции: от относительно простых, не требующих длительного времени на усвоение - идеомоторные тренировки (от греч. - идея, образ, лат. - приводящий в движение), переключение внимания, дыхательные упражнения и другие, до более сложных (технологичных) - аутогипноз, медитация, аутогенная тренировка, предполагающих длительную и кропотливую работу по овладению ими.
Все эти методы, несмотря на различия между ними, основаны на оперировании образами, представлениями, воображениями и другими структурными единицами психического. Имея единую психофизиологическую основу, перечисленные методы различаются лишь по способам торможения коры головного мозга, что составляет психотехнический аспект проблемы.
Психологический аспект психической саморегуляции состоит в подчинении доминанты в релаксированной коре головного мозга сознательно поставленной задаче, на решение которой и будет направлена энергетическая сверхмобилизация подсознательных резервов. В этом смысле указанные методы различаются по способам постановки субъектом перед самим собой задач (по сути сознание ставит задачи подсознанию) и управления их реализацией: в аутогенной тренировке - волевым усилием в форме самовнушений, в самогипнозе - некритическим принятием самоприказов и команд, в управляемой саморегуляции идеомоторным управлением образными представлениями, в произвольной саморегуляции - достижением гармонии в принятии образа задачи и его свободным перемещением в соответствии с целью саморегуляции. Так, в аутогенной тренировке основной техникой является образное представление «тяжести» и «тепла», в самогипнозе - «сковывающей неподвижности», в управляемой саморегуляции - «легкости» и «невесомости», в произвольной саморегуляции - «полета», «парения» или «растворения».
В практике спорта хорошо зарекомендовали себя такие средства психической саморегуляции, как воздействие спортсменом на реакции, процессы и состояния своего организма посредством слов и мысленных образов:
1) отдельные приемы - ритуальные действия, самоисповедь, самоубеждение, самоприказ, самоподкрепление;
2) «наивная» психорегуляционная техника содержит в основном стихийные приемы создания оптимального вегетативного функционального состояния и снижения уровня тревоги;
3) комплексы - техники активной нервно-мышечной релаксации и стимуляции, аутогенная тренировка, идеомоторная тренировка, ментальный тренинг.
В системе психологической подготовки спортсмена средства и методы самовоздействия принято делить на мобилизирующие, корригирующие и релаксирующие. По содержанию средства аутовоздействия разделяются на психолого-педагогические (вербальные, двигательные, поведенческие, социальные), собственно психологические (ментальные, идеомоторные) и психофизиологические (дыхательные, аппаратурные, комбинированные). По направленности -корригирующие состояние перцептивной, психомоторной, интеллектуальной и эмоционально-волевой сфер. По времени применения: превентивные (постоянно действующие), предсорев-новательные, соревновательные и постсоревновательные. На выбор конкретных средств и методов психической саморегуляции существенное влияние оказывают факторы времени, условий проведения и индивидуальности.
Очевидно, что основное место в технике психической саморегуляции занимают такие специальные упражнения, с помощью которых психика становится восприимчивой к саморегу-ляторным воздействиям. Практически во всех методиках саморегуляции эти специальные упражнения основаны на использовании тех систем организма, которые подлежат сознательному управлению, и в то же время являются автоматизированными и выполняют непроизвольные функции. Это, прежде всего, дыхательная и мышечная системы на физиологическом уровне, а также внимание и образная сфера на психическом уровне.
Большинство методов психической саморегуляции ориентировано на устранение последствий стресса (если напряжение - надо расслабиться, переключить внимание, скорректировать образ). Однако, не зная причин этого напряжения, можно допустить ошибку в выборе средств. Так, причиной напряжения может быть нарушение взаимодействия между полушариями головного мозга - тогда человеку нужно не расслабляться, а наоборот, выполнить специальные движения. Причиной напряжения может быть свойственная конкретному человеку переработка информации в последовательном формате, и он не успевает справиться с ее потоком. Тогда ему нужно активизировать работу с образом и сконцентрироваться на минутном созерцании определенного геометрического символа. Поэтому основная задача формирования способности к саморегуляции заключается в развитии у спортсмена навыков самоконтроля основных признаков причинно-следственных связей его состояния и расширении диапазона уже имеющихся «наивных» краткосрочных приемов самокоррекции, из которых он в той или иной ситуации выберет наиболее оптимальный.
Методика. Исследование проводилось на примере стрелкового спорта. В рамках комплексного подхода у 52 начинающих и 112 квалифицированных спортсменов-стрелков фиксировались группы функциональных, психофизиологических, психомоторных, психологических показателей.
Результаты. Перед выполнением стрелкового упражнения уравновешенность активности симпатического и парасимпатического отделов нервной системы характерна только для «успешных» спортсменов. Отличительной особенностью «неуспешных» является парасимпатическая активация нервной системы во второй серии выстрелов.
Развитие способности к саморегуляции вегетативной функцией посредством включения ментального тренинга и пальцевой гимнастики в процесс подготовки спортсменов-стрелков приводит к достоверному улучшению в экспериментальной группе результатов стрельбы и показателей всех видов зрительно-моторной реакции. При этом уровень значимости статистических отличий от контрольной группы в результатах стрельбы и быстроты сложной реакции снижается, а в показателе точности реакции на движущийся объект - исчезает.
При начальном обучении пулевой стрельбе на результативность стрельбы из пистолета по неподвижной мишени влияют полная устойчивость тела, состояние центральной нервной системы и показатели состояния дыхательной системы. Применение дыхательной гимнастики в системе формирования у спортсменов-стрелков способности к саморегуляции функционального состояния обусловливает взаимосвязь между достоверным улучшением психофизиологических показателей (на 15,9 %) и результативностью стрельбы (на 29,8 %).
Спонтанное развитие «наивных» навыков саморегуляции в процессе спортивной подготовки обусловливает улучшение результата и надежности скоростной стрельбы, стабилизацию частоты дыхания и систолического артериального давления, латентный период сложной реакции выбора, соревновательную эмоциональную устойчивость, интегральную психическую надежность и устойчивость к стрессорам внутренней неопределенности.
Целенаправленное развитие способности к саморегуляции обеспечивает дополнительно к «наивным» приемам улучшение стабильности - помехоустойчивости, моторного периода сложной реакции выбора, интегральной стрессоустойчивости, индекса надежности комплексной стрельбы, вегетативного индекса на старте при снижении тремора. При этом трансситуативными корреляциями являются связи показателя саморегуляции с устойчивостью суточного ритма и частотой пульса в покое.
Резюме. Структуру способности к саморегуляции образуют подсистемы способностей: к ментальной саморегуляции, к эмоциональной, волевой, вегетативной, мотивационной, мышечной, кардиореспираторной и психомоторной. Саморегуляция по существу обеспечивает наличие психической избыточности, то есть способность использовать психические возможности, превышающие по уровню требуемые для выполнения задачи в обычных условиях.
Ссылки:
1. Дикая Л.Г. Психическая саморегуляция функционального состояния человека (системно-деятельностный подход). М., 2003.
2. Конопкин О.А. Психическая саморегуляция произвольной активности человек а (структурно-функциональный аспект) // Вопросы психологии. 1995. № 1. С. 5-12.
3. Соколова Л.А. Индивидуальные особенности осознанной саморегуляции и успешность спортивной деятельности (на примере спортивной стрельбы): автореф. дисс. ... канд. психол. наук. М., 1990.
4. Яковлев Б.П., Вагина В.А. Психическая нагрузка в малых циклах соревновательного периода подготовки // Физическая культура, спорт и здоровье нации: материалы Международного конгресса. СПб., 1996.
5. Алиев Х.М. Ключ к себе. М., 1990.
6. Гаджиева Н.М. и др. Основы самосовершенствования. Екатеринбург, 1998.
7. Напреенко А.К., Петров К.А. Психическая саморегуляция. Киев, 1995.
References (transliterated):
1. Dikaya L.G. Psikhicheskaya samoregulyatsiya funktsional'nogo sostoyaniya cheloveka (sistemno-deyatel'nostniy podkhod). M., 2003.
2. Konopkin O.A. Psikhicheskaya samoregulyatsiya proizvol'noy aktivnosti cheloveka (strukturno-funktsional'niy aspekt) // Voprosy psikhologii. 1995. № 1. P. 5-12.
3. Sokolova L.A. Individual'ne osobennosti osoznannoy samoregulyatsii i uspeshnost' sportivnoy deyatel'nosti (na primere sportivnoy strel'by): avtoref. diss. ... kand. psikhol. nauk. M., 1990.
4. Yakovlev B.P., Vagina V.A. Psikhicheskaya nagruzka v malykh tsiklakh sorevnovatel'nogo perioda podgo-tovki // Fizicheskaya kul'tura, sport i zdorov'e natsii: materialy Mezhdunarodnogo kongressa. SPb., 1996.
5. Aliev X.M. Klyuch k sebe. M., 1990.
6. Gadzhieva N.M., et al. Osnovy samosovershenstvo-vaniya. Ekaterinburg, 1998.
7. Napreenko A.K., Petrov K.A. Psikhicheskaya samoregulyatsiya. Kiev, 1995.
УДК 159.9 : 796.092 Мазанко Наталья Викторовна
соискатель кафедры теории и методики фехтования и пулевой стрельбы Кубанского государственного университета физической культуры, спорта и туризма тел.: (861) 290-13-35
ПРЕДСТАРТОВЫЕ СОСТОЯНИЯ СПОРТСМЕНОВ-СТРЕЛКОВ
Mazanko Natalya Viktorovna
PhD applicant of Theory and Techniques of Fencing and Shooting Sports Department, Kuban State University of Physical Education, Sports and Tourism tel.: (861) 290-13-35
PRE-START STATES OF SHOOTING ATHLETES
Аннотация:
В работе выявлены информативные признаки оптимального предстартового состояния спортсменов-стрелков в связи с различиями по полу и стрелковой специализации.
Ключевые слова:
спортсмены-стрелки, предстартовое состояние, результаты стрельбы.
Summary:
The article spells out informative features of the optimal pre-start state of shooting athletes depending on gender differences and shooting specialization.
Keywords:
shooting athletes, pre-start state, results of shooting.
Введение. В настоящее время широко распространено объяснение неудач в соревновании, которые связываются, как правило, с психическим состоянием, неадекватным условиям деятельности в конкретном соревновании. Хотя прямая и, главное, однозначная, подобная зависимость никем не установлена. Непредсказуемость соревновательной борьбы часто приводит к эмоциональным сдвигам, которые, вызывая снижение деятельности психофизических функций спортсмена, отрицательно влияют на результат его выступления. Существенную роль играют различия по экстра-интроверсии [1].
Формирование предстартового состояния психической готовности играет важную, а иногда и решающую роль при подготовке стрелков. При этом важно знание характера эмоционального реагирования стрелков в разных предстартовых ситуациях для выбора адекватных методов профилактики неблагоприятных реакций [2]. Существенную роль в механизме саморегуляции предстартовых реакций стрелка-спортсмена играет коррекция нестабильности эмоционального состояния посредством выработки психологического стереотипа и автоматизма действий в учебно-тренировочном процессе [3; 4; 5; 6].
Тем не менее проблема актуального предстартового психического состояния, установления его так называемой «оптимальной зоны» и достижения состояния мобилизационной готовности посредством саморегуляции в пулевой стрельбе до настоящего времени остается недостаточно разработанной [7].
Методика. Исследование проводилось в период Чемпионатов РОСТО. В нем участвовали 62 стрелка разной квалификации (46 мужского и 16 женского пола). Использовался пакет методов диагностики различных компонентов предстартового состояния с позиций комплексного подхода (таблица 1).
Таблица 1 - Методы диагностики предстартового состояния спортсменов-стрелков
№ Показатели Методики
Психофизиологический компонент
1 Уравновешенность вегетативного тонуса Тест Люшера
2 Частота сердечных сокращений Пульсометрия
3 Артериальное давление Тонометрия
4 Психическая работоспособность Тест Люшера
5 Активация нервной системы (фон, релаксация, мобилизация) Биометрия (с гальванопарой)
Нейропсихологический компонент
1 Сохранность премоторной зоны Проба «перебор пальцев»
2 Двуручная координация движений Бинауральная проба
Психомоторный компонент
1 Точность антиципации (фиксированного и интуитивного типа) Зрительно-моторная реакция на движущийся объект
Продолжение таблицы 1
2 Переключение внимания Таблица Шульте-Горбова
3 Быстрота информационного поиска (фон, физическая и вестибулярная нагрузка) Таблица Шульте
4 Концентрация внимания Психофизиологический комплекс
5 Оригинальность мышления Тест Торранса
Эмоционально-волевой компонент
1 Позитивность и стеничность эмоций Опросник Мазурова
2 Нетревожность, нефрустрированность ОпросникАйзенка
3 Устойчивость к стрессу и фрустрации, способность к самоконтролю и саморегуляции Опросник Гордона-Ямпольского, индивидный тест «словесный портрет»
4 Волевая активность Опросник Гордона-Ямпольского
Результаты.
У стрелков-пистолетчиков основными признаками неблагоприятного предстартового состояния спортсменов, вне зависимости от квалификации и специализации, являются повышенные значения частоты сердечных сокращений, частоты тремора и ситуативной тревожности, показатели которых достоверно взаимосвязаны между собой и отрицательно - со спортивным результатом (здесь и далее во всех случаях р<0,05).
Характер взаимосвязи соревновательных результатов с показателями предстартового состояния зависит от специализации стрелкового упражнения. Общим в успешности медленной и скоростной стрельбы является роль показателей сохранности премоторной зоны коры больших полушарий, способности к самоконтролю и саморегуляции и низкой склонности к фрустрации на фоне замедления функции внимания. Психофизиологическими факторами, влияющими на результат стрельбы из пистолета и его динамику, служат вестибулярная устойчивость (проба Ромберга), снижение тремора, помехоустойчивость, способность задерживать дыхание на вдохе (проба Штанге) и на выдохе (проба Генчи), быстрота информационного поиска в пробе на внимание при физической и вестибулярной нагрузке, а также стеничность эмоций.
Дополнительно для результативности скоростной стрельбы значимы переключение внимания, точность видов реакции на движущийся объект, уровень психической работоспособности. Для медленной стрельбы - показатели двуручной координации, волевой активности, точность интуитивной антиципации, а также способность существенно снизить уровень активации нервной системы в состоянии релаксации и повысить его при мобилизации по сравнению с фоном.
Признаками готовности, взаимосвязанными со спортивным результатом в комплексном упражнении (скоростная + медленная стрельба), являются волевая активность, стрессоустой-чивость и фрустрационная толерантность, эмоциональная пластичность и преобладание активности симпатического отдела нервной системы.
При стрельбе по неподвижной мишени общей особенностью является положительная корреляция абсолютного результата с оригинальностью мышления и отрицательная взаимосвязь степени изменения результата стрельбы с объемом внимания при обратном поиске чисел в таблице Шульте. Иными словами, чем быстрее мозг спортсмена выполняет нахождение объектов (больше объем внимания-восприятия), тем стабильнее его соревновательные результаты.
При стрельбе по движущейся мишени ведущая роль переходит к вегетативному тонусу, от которого оказались зависимы как абсолютные результаты (лучший и последний), так и их стабильность.
У стрелков-винтовочников отличительной особенностью является следующая закономерность: чем выше исходный (фоновый) уровень активации нервной системы, тем точнее интуитивная антиципирующая реакция, которая, в свою очередь, сильно влияла на результаты скоростной стрельбы.
Анализ коэффициентов корреляций между исследуемыми показателями выявил, что результативность медленной стрельбы положительно связана с уровнем активации нервной системы при представлении состояния релаксации и мобилизации.
Скоростную стрельбу винтовочники выполняли лучше при точной интуитивной антиципирующей реакции (г=0,958, р<0,001) и высокой способности изменить уровень активации нервной системы при мобилизации по отношению к фону.
Однако оба вида стрельбы у винтовочников были более успешны на фоне снижения способности изменить уровень активации нервной системы при релаксации по отношению к фону.
Кроме того, для успешности скоростной и медленной стрельбы у стрелков-винтовочников оказалось нежелательным наличие выраженной способности изменять уровень активации
нервной системы при представлении расслабления или мобилизации. Его отличие от фонового уровня должно меняться незначительно.
Роль дипсихизма проявилась в том, что у юношей по сравнению с девушками достоверно лучше показатели реакции на движущийся объект интуитивного типа и после имитации стрельбы, а также сохранности межполушарной связи, выше уровень и активации нервной системы в моделируемых ситуациях релаксации и мобилизации.
Результаты стрельбы у юношей положительно коррелируют с показателями активации нервной системы при мобилизации, вегетативного тонуса, быстротой внимания при физической нагрузке, переключения внимания и стеничности эмоций. Отрицательная взаимосвязь - с точностью фиксированной реакции на движущийся объект, при раздражении вестибулярного аппарата и имитации стрельбы на фоне снижения частоты пульса.
У девушек результаты стрельбы положительно коррелируют только с уровнем психической работоспособности. Остальные показатели психофизиологического состояния в отрицательной взаимосвязи.
Резюме. В целом эмоциональная регуляция деятельности спортсмена-стрелка осуществляется опосредованно: позитивность и стеничность эмоций снижают состояния тревожности и фрустрации, улучшая результат стрельбы.
Наличие корреляции между результатом стрельбы и показателями вегетативного тонуса, психической работоспособности указывает на возможность предварительного прогноза успешности соревновательной деятельности.
У юношей преимущественное влияние оказывает психофизиологическая компонента предстартового состояния (активация и тонус нервной системы, внимание), а у девушек - эмоциональная. Поэтому в подготовку юношей целесообразно включать упражнения на тонизацию, а для девушек акцентировать внимание на самоконтроле и саморегуляции эмоций.
Ссылки:
1. Антал Л., Сканокер Р. Пулевая стрельба. М., 1995.
2. Пуллэм Б., Хейненкрат Ф.-Т. Спортивная стрельба из винтовки. М., 1991.
3. Иванова М.П., Шилин Ю.Н. Участие преддвига-тельных корковых моторных потенциалов в управлении движениями у спортсменов // Нейрофизиологические механизмы управления движениями у спортсменов: сборник научных трудов. М., 1984. С. 20-35.
4. Соколова Л.А. Индивидуальные особенности осознанной саморегуляции и успешность спортивной деятельности (на примере спортивной стрельбы): автореф. дис. ... канд. психол. наук. М., 1990.
5. Грицаенко М.В. Эмоциональная подготовка стрелка в системе общей психологической подготовки // Научно-практические аспекты совершенствования системы подготовки и управления процессом тренировки в стрелковом спорте: сборник научных материалов. Воронеж, 2000. С. 8-14.
6. Талышев Н.В., Низкова Л.А. Моделирование эмоционального состояния сотрудника ОВД при стрельбе из боевого оружия // Научно-практические аспекты совершенствования системы подготовки и управления процессом тренировки в стрелковом спорте: сборник научных материалов. Воронеж, 2000. С. 31-39.
7. Московкин С.А. Психологическая подготовка стрелка-спортсмена // Научно-практические аспекты совершенствования системы подготовки и управления процессом тренировки в стрелковом спорте: сборник научных материалов. Воронеж, 2000. С. 39-44.
References (transliterated):
1. Antal L., Skanoker R. Pulevaya strel'ba. M., 1995.
2. Pullem B., Kheynenkrat F.-T. Sportivnaya strel'ba iz vintovki. M., 1991.
3. Ivanova M.P., Shilin Y.N. Uchastie preddvigatel'nykh korkovykh motornykh potentsialov v upravlenii dvizheniyami u sportsmenov // Neyrofiziologicheskie mekhanizmy upravleniya dvizheniyami u sport-smenov: sbornik nauchnykh trudov. M., 1984. P. 20-35.
4. Sokolova L.A. Individual'nye osobennosti osoznannoy samoregulyatsii i uspeshnost' sportivnoy deyatel'nosti (na primere sportivnoy strel'by): avtoref. dis. ... kand. psikhol. nauk. M., 1990.
5. Gritsaenko M.V. Emotsional'naya podgotovka strelka v sisteme obshchey psikhologicheskoy podgotovki // Nauchno-prakticheskie aspekty sovershenstvovaniya sistemy podgotovki i upravleniya protsessom treni-rovki v strelkovom sporte: sbornik nauchnykh materi-alov. Voronezh, 2000. P. 8-14.
6. Talyshev N.V., Nizkova L.A. Modelirovanie emotsion-al'nogo sostoyaniya sotrudnika OVD pri strel'be iz boevogo oruzhiya // Nauchno-prakticheskie aspekty sovershenstvovaniya sistemy podgotovki i upravleniya protsessom trenirovki v strelkovom sporte: sbornik nauchnykh materialov. Voronezh, 2000. P. 31 -39.
7. Moskovkin S.A. Psikhologicheskaya podgotovka strelka-sportsmena // Nauchno-prakticheskie aspekty sovershenstvovaniya sistemy podgo-tovki i upravleniya protsessom trenirovki v strelkovom sporte: sbornik nauchnykh materialov. Voronezh, 2000. P. 39-44.
УДК 159.99 Баранова Елена Васильевна
кандидат психологических наук, доцент кафедры психологии образования Института педагогики и психологии образования Московского городского педагогического университета, главный специалист Московской службы психологической помощи населению тел.: (499) 497-95-58
ПСИХОЛОГИЧЕСКАЯ ПОМОЩЬ СЕМЬЕ, НАХОДЯЩЕЙСЯ В КРИЗИСЕ
Baranova Elena Vasilyevna
Ph.D., Associate Professor of the Psychology of Education Department, Education Sciences and Educational Psychology Institute of The Moscow City Teachers' Training University, Chief Specialist of the Moscow Counseling Services Centre tel.: (499) 497-95-58
PSYCHOLOGICAL SUPPORT FOR FAMILIES IN CRISIS
Аннотация:
В статье представлены данные о кризисном состоянии современной семьи; статистические данные обращения за психологической помощью в Московскую службу психологической помощи населению; подходы отечественных и зарубежных психологов, психотерапевтов к оказанию психологической помощи семье, находящейся в кризисе.
Ключевые слова:
психологическая помощь, семья, кризис семьи, нормативный семейный кризис, кризисные периоды в браке.
Summary:
The paper presents data of the crisis state of modern family, particularly statistics of psychological help seeking requests of the Moscow Counseling Services Centre. The author reviews national and foreign psychologists and psychotherapists' approaches to support families in crisis.
Keywords:
psychological support, family, family crisis, normative family crisis, crisis periods in marriage.
В настоящее время у специалистов психологов, психотерапевтов отмечается высокий интерес к проблеме оказания психологической помощи семье, находящейся в кризисном состоянии. Во многом это обусловлено тем, что в последние десятилетия в институте семьи в нашей стране произошло усиление деструктивных тенденций. Неуклонно увеличивается число разводов и неполных семей. Одновременно браки стали существовать значительно меньшее число лет, начиная от их создания. Растет число одиноких людей, сознательно не вступающих в брак, так как они не верят в возможность семейного счастья. В обществе формируется новое отношение к разводу как к норме.
Отмечается снижение уровня брачности, увеличение доли однодетных семей и сокращения числа двух- и трехдетных семей. Произошла перестройка жизненного цикла семьи, связанная с оценкой супругами своих собственных индивидуальных личностных целей как приоритетных на фоне интересов ребенка.
Психологи (И.А. Вальковская, И.Ф. Дементьева, В.М. Целуйко) указывают на кризисное состояние современной семьи. Противоречия современного общества, все его проблемы и сложности, в первую очередь, отражаются на семье, ее образе жизни, воспитании подрастающего поколения. Современная семья включена в различные механизмы общественного взаимодействия, а потому социально-экономические катаклизмы, происходящие в нашей стране, не могут не способствовать усугублению детско-родительских отношений. Необходимость поиска заработка, перегрузки на работе, сокращение в связи с этим свободного времени у родителей, приводят к ухудшению их физического и психического состояния, повышенной раздражительности, утомляемости, стрессам. Свои стрессовые состояния родители выплескивают на детей. Ребенок попадает в ситуацию полной зависимости от настроения, эмоций, физического состояния родителей, что сказывается на их психологическом здоровье [1, 2, 3].
В связи с этим все более актуальной становится потребность семьи в профессиональной психологической помощи. Свидетельством данных негативных тенденций является увеличение количества обращений в психологическую службу как отдельных членов семьи, так и семьи в целом.
Так, по данным отчета по работе с клиентами Московской службы психологической помощи населению СЗАО г. Москвы, за первое полугодие 2011 г. семейные проблемы составили 27,42 % среди всех обращений за психологической помощью. Среди них по поводу семейных и супружеских отношений обратились 16,65 % , по поводу супружеских конфликтов 7,12 %, семейного кризиса 3,33 %, измены и ухода партнера 2,3 %, развода 1,95 %, взаимоотношения по-
колений 1,95 %. По поводу детско-родительских отношений консультировалось 32,72 % человек. Среди них по поводу конфликтных детско-родительских взаимоотношений 11,94 %, проблем подросткового возраста 8,73 %.
Во втором полугодии 2011 г. обращения по проблеме взаимоотношений с детьми составили 30,73 %. Среди них проблемы дошкольного возраста 0,95 % обращений за психологической помощью, неуспеваемость детей 1,42 %, проблемы в поведении детей 8,27 %, подростковые проблемы 14,66 %, беспокойство по поводу здоровья детей 0,95 %, взаимоотношения со взрослыми детьми 4,49 %.
В тот же период за психологической помощью по поводу семейных проблем обратились 27,42 % человек. Среди них 22,22 % по поводу конфликтных взаимоотношений в семье, 3,07 % - взаимоотношений поколений в семье, 0,24 % - болезни родственников.
К сожалению, 56,97 % клиентов обращаются за психологической помощью в затяжной кризисной ситуации, 14,89 % - в острой кризисной ситуации, 25,06 % - когда проблемная ситуация не носит кризисного характера, и только 3,08 % с запросом на личностное развитие.
Таким образом, статистические данные показывают актуальность психологической помощи семье в современных условиях, особенно в периоды кризисов семьи.
Прежде чем перейти к анализу семейных кризисов, определим основные понятия.
Психологическая помощь - профессиональная поддержка и содействие, оказываемые человеку, семье или социальной группе в решении их проблем, социальной адаптации, саморазвитии, самореализации, реабилитации, преодолении сложной психологической ситуации [4]. В этой статье будем придерживаться данного определения.
В психолого-педагогической литературе существует достаточное количество определений «семьи», дополняющих друг друга. Анализируя различные точки зрения относительно сущностного определения понятия «семья», не сложно заметить, что многие исследователи акцентируют свое внимание в основном на следующих характеристиках: семья - это малая социальная группа, объединенная жильем, общим бюджетом и родственными связями. Однако этих показателей не достаточно для того, чтобы признать указанное выше определение полным, ибо даже при наличии этих составляющих, семья как таковой может и не быть.
Несколько другое определение семьи представлено у Л.Д. Столяренко, С.И. Самыгина: «Семья - это социальная группа людей, предназначенная для оптимального удовлетворения потребностей в самосохранении и самоутверждении, самоуважении каждого ее члена» [5].
В самом строгом значении семья относится к фундаментальной единице родства. В своей минимальной или ядерной форме семья состоит из матери, отца и потомства. В более широком использовании это может относиться к расширенной семье, которая может включать дедушку, бабушку и т.д., которые все вместе действуют как отдельная социальная единица.
В более широком значении семья - это группа людей с близкими социальными или личными связями, даже если между ними нет никаких кровных связей.
В Российской педагогической энциклопедии понятие «семья» трактуется как основанная на браке или кровном родстве малая группа, члены которой связаны общностью быта, взаимной моральной ответственностью и взаимопомощью. В браке и семье отношения, обусловленные различием полов и половой потребностью, проявляются в форме нравственно-психологических отношений. Как социальное явление семья претерпевает изменения в связи с развитием общества, однако прогресс формы семьи обладает относительной самостоятельностью.
Определим также понятие «кризис семьи». В.М. Целуйко под семейным кризисом понимает ценностный конфликт личности и общества относительно рождения и социализации детей, выливающийся в невыполнение репродуктивной и социализационной функций семьи, сопровождающийся ослаблением семьи как союза родственников, союза родителей и детей, союза супругов, ослаблением триединства родства - родительства - супружества из-за исчезновения семейного производства, совместной деятельности родителей и детей [6].
Л. Браммер под семейным кризисом понимает состояние дезорганизации семьи, в течение которого члены семьи переживают основательную ломку жизненных паттернов или методов преодоления стрессовых ситуаций [7].
Как отмечает А. Раппопорт, после кризиса семья никогда не остается такой, какой она была до него. Если семья адекватно преодолевает кризис, то она переживает позитивный рост, если же семья не может разрешить кризисную ситуацию, то семейные проблемы катастрофически разрастаются.
Л. Браммер выделяет два основных типа семейных кризисов: эволюционный и ситуационный. По мнению автора, эволюционный кризис нормален и предсказуем: он может произойти в любой семье в течение жизненного цикла, и когда он преодолевается успешно, то семья продвигается на следующую ступень своего развития. Эти кризисы, которые имеют тенденцию по-
являться, когда семья стоит перед новой эволюционной задачей, обычно временны. Ситуационный (или событийный) кризис случается лишь в некоторых семьях и почти всегда касается серьезных проблем: алкоголь, насилие между супругами, детская беременность, например. Эти кризисы могут быть длительными, и этим семьям обычно необходима профессиональная помощь в разрешении кризиса.
Выделяют также нормативные кризисы, связанные с переходом семьи от одного этапа жизненного цикла семьи к другому и ненормативные семейные кризисы.
Существуют различные классификации нормативных семейных кризисов. Рассмотрим некоторые из них. Так, В. Сатир выделяет десять критических точек в развитии семьи: зачатие, беременность и рождение ребенка; начало освоения ребенком речи; ребенок идет в детский сад или в школу; подростковый возраст ребенка; взрослый ребенок покидает родительский дом; после свадьбы в семью приходят невестки и зятья; наступление климакса в жизни женщины; уменьшение сексуальной активности мужчин; родители становятся бабушками и дедушками; смерть одного из супругов.
Л. Хало выделяет восемь основных стадий развития семьи, некоторые из них можно считать кризисными: стадия монады (взрослый ребенок, не состоящий в браке), стадия ухаживания, брак, появление первого ребенка в семье, появление второго ребенка, школа первого ребенка, пубертат первого ребенка и школа второго ребенка, уход из семьи первого ребенка, пубертат второго, его уход; смерть партнера по браку.
Галье выделяет следующие кризисные периоды в браке: 1-1,5 после заключения брака «кризис медового месяца», время появления первого ребенка, стаж супружеской жизни 18-20 лет и выше (время вылета последнего ребенка из гнезда).
Н.И. Олифирович, Т.А. Зинкевич-Куземкина, Т.Ф. Велента выделяют семь кризисов: принятие на себя супружеских обязательств, освоение супругами родительских ролей и принятие факта появления нового члена семьи; включение детей во внешние социальные структуры; принятие факта вступления ребенка в подростковый период; семья, в которой выросший ребенок покидает дом; супруги вновь остаются вдвоем; повторный брак [8].
В.М. Целуйко описывает периоды, или спады, в отношениях, которые не все семьи успешно преодолевают: первые дни после брака, примерно через два-три месяца супружеской жизни, после полугода совместной жизни, после первой годовщины брака, после рождения первого ребенка, в интервале трех-пяти лет, после семи-восьми лет супружества, при двенадцатилетнем семейном стаже, через 20-25 лет семейной жизни [9]. Исследователь также уточняет, что вышеуказанные периоды семейных кризисов рассматриваются условно, потому что переживаются они не всеми семьями.
Автор рассматривает также два критических периода, первый из которых наступает между третьим и седьмым годами существования семьи и продолжается в благоприятном случае около одного года. Второй кризисный период наступает примерно между 13-23 годами совместной жизни. Этот кризис, по мнению исследователя, менее глубокий, но более длительный по времени, чем первый (может продолжаться в течение нескольких лет). Он совпадает с «кризисом середины жизни». В затянувшемся кризисе среднего возраста, каждый сталкивается с проблемами непонимания в собственной семейной жизни.
Кроме нормативных кризисов, связанных с прохождением семьей основных этапов жизненного цикла, семья может переживать и ненормативные кризисы.
Р. Хилл под ненормативными семейными кризисами понимает кризисы, возникновение которых возможно на любом этапе жизненного цикла семьи и связано с переживанием негативных жизненных событий, определяемых как кризисные.
К причинам, вызывающим кризис, относятся различные перемены и потрясения, изменяющие привычный ритм жизни семьи: переезд на новое место, болезни членов семьи, изменения бюджета семьи в худшую сторону, смерть близких, смена работы кого-либо из членов семьи. Кризис - это всегда стресс в жизни семьи, когда отношения в ней проверяются на прочность. В одних семьях кризис не разрушает целостности и гармонии, а наоборот, сплачивает и еще больше укрепляет отношения. В других же семьях кризис заканчивается распадом отношений: разводом супругов, разрывом связей с детьми или родственниками, нарастанием конфликтности. В момент кризиса отсутствие между членами семьи взаимопонимания, терпимости, взаимопомощи и поддержки является стимулом к разрыву связей.
Как справедливо отмечает Р. Хилл, реакцию семьи на кризис определяют ее ресурсы, которые включают в себя как семейную финансовую ситуацию, так и более субъективные элементы - семейная интегрированность и адаптивность. Семейная интеграция - общие интересы, мысли, чувство экономической взаимозависимости, которые связывают крепче членов семьи.
Семейная адаптивность - это способность изменяться при встрече с новыми обстоятельствами. Психологическая помощь может заключаться в поиске ресурсов семьи.
По мнению некоторых исследователей (Н.И. Олифирович, Т.А. Зинкевич-Куземкина, Т.Ф. Велента) содержание психологической помощи заключается в обеспечении эмоциональной, смысловой и экзистенциальной поддержки семье и ее отдельным членам в кризисных ситуациях [10].
Авторы выделяют ряд функций психолога в работе с семьей:
1. Поддерживающая функция: консультант обеспечивает психологическую поддержку, которая отсутствует или приняла искаженные формы в реальных семейных отношениях.
2. Посредническая функция: психолог-консультант в роли посредника содействует восстановлению нарушенных связей семьи с миром и ее членов между собой.
3. Функция обучения: консультант может способствовать развитию навыков общения, приемов саморегуляции, самопознания.
4. Функция развития: психолог помогает членам семьи в развитии основных социальных умений и навыков, таких как навыки внимательного отношения к другому, понимания нужд окружающих, умения оказывать поддержку и разрешать конфликтные ситуации, выражать свои чувства и замечать чувства других людей. Консультант также способствует поиску ресурсов семьи, позволяющих каждому из ее членов осознать и использовать возможности для саморазвития.
5. Информационная функция: консультант предлагает семье или ее отдельным членам изложение информации о психическом здоровье и нездоровье, норме и ее вариантах, а также советы, руководства.
Н.И. Олифирович, Т.А., Зинкевич-Куземкина, Т.Ф. Велента выделяют следующие виды психологической помощи семье: информирование, индивидуальное психологическое консультирование (психотерапия), консультирование (психотерапия супружеской пары), групповое консультирование (психотерапия) супружеских пар, семейное консультирование (психотерапия), групповое семейное консультирование (психотерапия).
Опираясь на собственный опыт, исследователи отмечают, что психологическая помощь оказывается более эффективной, если с семьей работает несколько специалистов (2-4 человека).
Представители семейной терапии (Н. Аккерман, М. Боуэн, К. Витакер, Дж. Хейли, В. Сатир и другие) доказали, что семья, если дать ей нужный профессиональный толчок и «запустить» ее положительные силы, способна сама, на основе собственных внутренних ресурсов помочь своим членам, а не наоборот, усугубить страдания человека, обратившегося за психологической помощью [11].
Универсальная цель семейной терапии - мобилизовать внутрисемейные ресурсы. Понятие «позитивный психологический потенциал семьи» (ПППС) относится к числу основных принципов и ценностных ориентаций семейной терапии. Согласно Ф. Волш, ПППС означает внутрисемейное образование, обеспечивающее способность выхода семьи из кризиса еще более окрепшей, приобретшей еще больше сил и ресурсов. По мнению исследователей (О. Нейпир, К. Витакер), ПППС обладают все семьи без исключения, в том числе и те, которые относят к числу дисфункциональных. К ПППС Ф. Волш относит позитивную систему ценностей и верований данной семьи, ее организационные модели взаимодействия с миром (пластичность, связи членов семьи друг с другом, социальные и экономические ресурсы), коммуникационные процессы (ясность коммуникаций, открытое эмоциональное самовыражение, совместное решение проблем) [12].
Одни семьи кризис приводит к распаду, другие - к укреплению семейных связей и приобретению новых ресурсов - все будет зависеть от того, как будет использоваться ПППС в критической ситуации развития семьи.
К. Витакер и его последователи уделяли внимание личностной свободе и самореализации, обращая внимание в процессе терапии на то, чтобы члены семьи заботились друг о друге и ни один из них не доминировал над другим, то есть создание более демократичных отношений в семье, более психологически-безопасной среды в непосредственном окружении человека.
Так, недостаток эмоциональной близости между членами семьи ведет к разнообразным симптомам и межличностным проблемам, которые делают семью потенциальным клиентом семейных терапевтов. Поэтому, семейная психотерапия основывается на эмоционально-личностной сфере человека.
Таким образом, цель семейной терапии - личностный рост членов семьи, особенно в таких сферах, как сензитивность и «возможность делиться своими чувствами».
То, каким образом семья справится с кризисом, зависит от ресурса семьи, возможности обратиться за психологической помощью в трудные моменты ее существования.
Ссылки: References (transliterated):
1. Вальковская И.А. Современная российская семьи. 1. Val'kovskaya I.A. Sovremennaya rossiyskaya sem'i.
Иркутск, 2004. Irkutsk, 2004.
2. Дементьева И.Ф. Российская семья: проблемы 2. Dement'eva I.F. Rossiyskaya sem'ya: problemy
воспитания. М., 2000. vospitaniya. M., 2000.
3. Целуйко В.М. Психология современной семьи. М., 3. Tseluyko V.M. Psikhologiya sovremennoy sem'i. M.,
2004. 2004.
4. Маленкова Л.И. Педагоги, родители, дети. М., 2000. 4. Malenkova L.I. Pedagogi, roditeli, deti. M., 2000.
5. Столяренко Л.Д., Самыгин С.И. Психология и пе- 5. Stolyarenko L.D., Samygin S.I. Psikhologiya i peda-
дагогика в вопросах и ответах. Ростов н/Д, 2000. gogika v voprosakh i otvetakh. Rostov n/D, 2000.
6. Целуйко В.М. Указ. соч. 6. Tseluyko V.M. Op. cit.
7. Лысова А.В. Психология семьи. Часть 2. Владиво- 7. Lysova A.V. Psikhologiya sem'i. Part 2. Vladivostok,
сток, 2003. 2003.
8. Столяренко Л.Д., Самыгин С.И. Указ. соч. 8. Stolyarenko L.D., Samygin S.I. Op. cit.
9. Там же. 9. Ibid.
10. Олифирович Н.И., Зинкевич-Куземкина Т.А., Велен- 10. Olifirovich N.I., Zinkevich-Kuzemkina T.A., Velenta
та Т.Ф. Психология семейных кризисов. М., 2006. T.F. Psikhologiya semeynykh krizisov. M., 2006.
11. Нейпир О., Витакер К. Семья в кризисе: опыт тера- 11. Neypir O., Vitaker K. Sem'ya v krizise: opyt
пии одной семьи, преобразивший всю ее жизнь. М., terapii odnoy sem'i, preobrazivshiy vsyu ee zhizn'. M.,
2005. 2005.
12. Там же. 12. Ibid.
УДК 159.9
Смирнова Светлана Викторовна
Smirnova Svetlana Viktorovna
кандидат психологических наук, доцент кафедры психологии и педагогики Амурского государственного университета тел.: (914) 564-66-44
PhD in Psychology, Associate Professor of the Psychology and Education Science Department, Amur State University tel.: (914) 564-66-44
ПСИХОЛОГИЧЕСКИЕ ПРЕДИКТОРЫ ПСИХОСОМАТИЧЕСКОЙ ПАТОЛОГИИ В ДЕТСКОМ ВОЗРАСТЕ (НА ПРИМЕРЕ БРОНХИАЛЬНОЙ АСТМЫ)
PSYCHOLOGICAL PREDICTORS OF THE PSYCHOSOMATIC PATHOLOGY
AT CHILDHOOD (BY THE EXAMPLE OF BRONCHIAL ASTHMA)
Аннотация:
Summary:
В статье в качестве психологических предикторов психосоматической патологии в детском возрасте рассматриваются характеристики личности матерей, имеющих детей, страдающих бронхиальной астмой.
The paper considers personal characteristics of the mothers with children suffering from bronchial asthma as psychological predictors of the psychosomatic pathology.
Ключевые слова:
психическая адаптация, этиопатогенез, бронхиальная астма, психосоматоз.
Keywords:
mental adaptation, aetiopathogenesis, bronchial asthma, psychosomatic disease.
Бронхиальная астма - одно из самых распространенных и тяжелых психосоматических заболеваний. Распространенность этой патологии среди детей, проживающих в промышленных городах нашей страны, колеблется от 0,6 до 1 %.
За последние три десятилетия распространенность бронхиальной астмы в детской популяции в России увеличилась на 300 %. При этом до 25-30 % больных детей страдают тяжелой формой бронхиальной астмы, характеризующейся частыми приступами удушья и практически постоянно сохраняющимися признаками нарушения проходимости бронхов [1].
В Амурской области за последние десять лет увеличилась доля наблюдаемых в педиатрической сети детей, страдающих соматическими расстройствами, хотя и не имеющих органической патологии с 40 % до 70 % [2]. Это отражает общие тенденции изменения структуры детской заболеваемости: уменьшение представленности болезней эпидемической группы, при увеличении неэпидемической группы болезней, в том числе психосоматических [3].
Взаимосвязь между психологическими особенностями личности и этиологией бронхиальной астмы не вызывает сомнений ни у врачей-аллергологов, ни у психологов. На роль психогенных факторов в формировании и рецидивировании бронхиальной астмы обращалось внимание во многих фундаментальных исследованиях, посвященных этиологии психосоматозов [4, 5, 6].
По данным Д.Н. Исаева, психогенные факторы играют существенную роль у 44 % детей с бронхиальной астмой. В этой группе пациентов наиболее четко прослеживается связь между обострениями болезни и их эмоциональным состоянием. При этом эмоциональные факторы могут не только провоцировать приступ удушья, но и модулировать клинический ответ больного на контакт со специфическими аллергенами. Так, положительный эмоциональный фон может препятствовать развитию приступа бытовой бронхиальной астмы при пребывании больного в запыленном помещении. С другой стороны, даже приближение к дому, в котором у ребенка закономерно возникают приступы удушья, может сопровождаться выраженным затруднением дыхания [7].
Здоровье ребенка, его психика и личностные качества во многом определяется взаимоотношениями, которые складываются в течение жизни между формирующейся личностью ребенка и его ближайшим взрослым окружением. Но каждый из взрослых по-своему представляет и реально строит взаимоотношения с ребенком. Это во многом определяется разным пониманием сути воспитания - того, что является стержнем взаимоотношений между ребенком и взрослым - воспитательных отношений [8].
Искаженные взаимоотношения в семье из-за недостаточной откровенности, бесплодных споров, неспособности договориться между собой для решения семейных проблем, сокрытие семейных тайн от ребенка - все это крайне затрудняет ему возможность приспособления к
жизни. Следует ли говорить, что такая неопределенная и, как правило, напряженная обстановка, в которой воспитывается ребенок, чревата риском для его здоровья [9].
Обсуждая вопрос этиопатогенеза бронхиальной астмы, нельзя не остановиться на концепциях представителей психоаналитического направления, определяющих психологические особенности личности и внутрисемейные отношения как первичное звено в развертывании клинической картины бронхиальной астмы. Так, Ф. Александер рассматривает бронхиальную астму в детском возрасте как конверсионную реакцию, символическое выражение крика ребенка, тоскующего в связи с недостатком материнского внимания [10].
Некоторые психологические особенности членов семьи представляют для любого ребенка потенциальный риск психосоматического расстройства. Раздражительность и излишняя тревожность родителей лишает ребенка покоя, чувства уверенности. Родительские страхи могут стать причиной ограничения детской активности, так как в виду идентификации с родителями ребенок, так же как и они, может переживать тревогу или страхи [11].
Для изучения роли личностных особенностей родителей в этиопатогенезе бронхиальной астмы, нами проведено исследование на базе Амурской областной детской клинической больницы г. Благовещенска.
Выборка формировалась из матерей, находящихся на стационарном лечении детей. Первая группа была сформирована из матерей детей, находящихся на лечении по поводу бронхиальной астмы, а вторая группа включала матерей детей, находящихся на лечении по поводу острой травматологической и хирургической патологии. Средний возраст исследуемых матерей - 34,5 лет, а возраст детей - 7,5 лет.
В ходе исследования применялись следующие методики: тест Кетелла, опросник нервно-психической адаптации И.Н. Гурвич (1992), Томский опросник ригидности Г.В. Залевского (2000), модифицированный вариант диагностики межличностных отношений Л. Н. Собчик (1998).
Психическая адаптация родителей является фактором, влияющим на динамику и течение заболевания ребенка. Большое внимание при исследовании данной характеристики привлекло то, что уровень нервно-психической дезадаптации у обоих групп испытуемых оказался невероятно высок. В группе матерей детей с бронхиальной астмой средний количественный показатель данного признака составил 37,6, что соответствует статусу вероятно болезненного состояния дезадаптации, то есть самому высокому, тогда как во второй выборке родителей - 21,9 , что соответствует патологической дезадаптации. Ю.А. Александровский определяет дездапта-цию как «поломку» в механизмах психического приспособления при остром или хроническом эмоциональном стрессе, которые активизируют систему компенсаторных защитных реакций. В ходе исследования были получены сведения о наличии тесной положительной корреляционной связи (г=0,597, при р<0,95) в первой группе респондентов между параметрами психическая ригидность и нервно-психическая дезадаптация.
Для оценки достоверности различий было проведено диагностическое исследование сравниваемых групп. Анализируя с помощью и-критерия Манна-Уитни полученные данные, мы констатировали факт наличия достоверных различий по признаку нервно-психической дезадаптации, измеренной тестом Гурвича.
Исследование показало, что признаки нервно-психической дезадаптации у мам детей с бронхиальной астмой выражены в более значительной степени, и эмп. = 294, при и кр. = 338, при р<0,05, что не удивительно, если обратить внимание на указанный выше коэффициент корреляции, между данным показателем и уровнем их психической ригидности.
На основании анализа значимых корреляционных связей нами выделены следующие сочетания личностных характеристик родителей первой исследовательской выборки: авторитарный стиль поведения, неадекватная самооценка, импульсивность и недостаточный самоконтроль, обособленность, недоверчивость и подозрительность, конформность, инертность в принятии решений, переоценка значимости мнения других. Выявлена закономерность влияния опыта в переживании субъективно трудных ситуаций на усугубление психической дезадаптации, снижение самооценки, повышения конформности и интравертированности.
В ходе исследования нам удалось выяснить, что в выборке матерей детей с бронхиальной астмой отмечаются более высокие показатели психической ригидности в отличие от умеренных во второй группе родителей. Психическая ригидность, по данным Г.В. Залевского, сопровождается такими особенностями личности, как скованность, отчужденность, замкнутость [12]. Можно предположить, что именно эти особенности затрудняют для ригидной личности родителя процесс успешной коммуникации с собственным ребенком. Коммуникабельность - это, в узком смысле, способность к установлению контактов. Нами была выявлена отрицательная корреляционная зависимость между показателями психической ригидности и данными, полученными по шкале коммуникабельности теста Кеттелла (г=-0,412, при р<0,95).
С помощью применения критерия Манна-Уитни удалось установить, что по шкале коммуникабельности Кеттелла вторая выборка превосходит первую, при р<0,05.
Следовательно, в группе родителей детей, болеющих бронхиальной астмой (группа 1), показатели коммуникабельности снижены по сравнению с группой родителей детей, больных острыми заболеваниями (группа 2) .
Немного меньше, но, тем не менее достоверно, превосходит вторая выборка родителей первую по шкале интеллекта (теста Кеттелла), при р<0,05.
По признаку неуверенности в себе, первая группа превзошла вторую, при р<0,05. Снижение уверенности в себе характерно для родителей, воспитывающих ребенка с бронхиальной астмой, в большей степи, чем для группы сравнения. Следует отметить наличие корреляционной связи в первой выборке между показателями психической ригидности и шкалой уверенности в себе теста Кеттелла (г= -0,491, при р< 0,95), тогда как во второй группе подобной зависимости не наблюдается.
Полученные данные, еще раз подтверждают выводы Г.В. Залевского о том, что ригидной личности свойственна неуверенность в себе, включающая в себя неосознанное чувство вины, чувство неполноценности, покорность по отношению к авторитетам. Тогда как для ребенка базальной потребностью является чувство безопасности, базирующееся на родительской уверенности [13].
При исследовании шкалы радикальности - ригидности по тесту Кеттелла выявилось, что вторая группа превосходит первую по признаку гибкости, при р<0,05. Эти сведения подтверждаются данными, полученными в ходе применения ТОРЗ.
Таким образом, в ходе данного исследования были обнаружены специфические психологические предикторы бронхиальной астмы в детском возрасте. Выяснилось, что группа матерей детей, страдающих бронхиальной астмой, значительно превосходит группу сравнения по количественным показателям выраженности таких качеств, как: ригидность и неуверенность в себе, а наоборот уступают по показателям коммуникативности и интеллекта. Следует отметить невероятно высокий уровень психической дезадаптации в обеих группах испытуемых.
Все вышесказанное указывает на острую необходимость создания и внедрения в медицинские учреждения специальных психокоррекционных программ, направленных на профилактику психосоматических расстройств у детей в условиях непосредственной работы с родителями. Установление места и роли психологических особенностей родителей в индивидуальном этиопатогенезе болезни ребенка и решение вопроса о необходимости и методах их коррекции является, на наш взгляд, необходимым условие успешного лечения психосоматических заболеваний в детском возрасте.
Ссылки:
References (transliterated):
4.
5.
6.
7.
8. 9.
10. 11.
12.
13.
Моногарова Л.И., Бабцева А.Ф., Поддубная С.М. Динамика заболеваемости детей и подростков в Амурской области // Материалы областной научно-практической конференции «Состояние здоровья детей и подростков в йоддефицитном регионе». Благовещенск, 2008. С. 73-86. Александер Ф. Селесник Ш. Психосоматический подход в медицине // Психосоматика: взаимосвязь психики и здоровья. Хрестоматия / сост. К.В. Сельченок. Мн., 1999. С. 129-151. Исаев Д.Н. Психосоматические расстройства у детей: руководство для врачей. СПб., 2000. Моногарова Л.И., Бабцева А.Ф., Поддубная С.М. Указ. соч.
Исаев Д.Н. Указ. соч.
Браун Дж. Психосоматический подход // Психосоматика: взаимосвязь психики и здоровья. Хрестоматия / сост. К.В. Сельченок. Мн., 1999. С. 4269.
Исаев Д. Н. Указ. соч. Там же.
Клюева Т.Н. Особенности состояния здоровья детей дошкольного возраста // Прикладная психология. 2001. № 4. С. 66-76. Исаев Д. Н. Указ. соч.
Кравцова Н.А. Роль детско-родительских отношений в формировании психосоматических нарушений у детей и подростков (динамическая модель психосоматического дизонтогенеза) // Сибирский психологический журнал. 2005. № 22. Залевский Г.В. Фиксированные формы поведения индивидуальных и групповых систем (в культуре, образовании, науке и патологии). Томск, 2004. Там же.
4.
5.
6.
7.
8. 9.
10. 11.
12.
13.
Monogarova L.I., Babtseva A.F., Poddubnaya S.M. Dinamika zabolevaemosti detey i podrostkov v Amur-skoy oblasti // Materialy oblastnoy nauchno-prakticheskoy konferentsii «Sostoyanie zdorov'ya detey i podrostkov v yoddefitsitnom regione». Blagoveshchensk, 2008. P. 73-86.
Aleksander F. Selesnik SH. Psikhosomaticheskiy podkhod v meditsine // Psikhosomatika: vzaimosvyaz' psikhiki i zdorov'ya. Khrestomatiya / comp. by K.V. Sel'chenok. Mn., 1999. P. 129-151. Isaev D.N. Psikhosomaticheskie rasstroystva u detey: rukovodstvo dlya vrachey. SPb., 2000. Monogarova L.I., Babtseva A.F., Poddubnaya S.M. Op. cit.
Isaev D.N. Op. cit.
Braun Dzh. Psikhosomaticheskiy podkhod // Psikhosomatika: vzaimosvyaz' psikhiki i zdorov'ya. Khrestomatiya / comp. by K.V. Sel'chenok. Mn., 1999. P. 42-69. Isaev D. N. Op. cit. Ibid.
Klyueva T.N. Osobennosti sostoyaniya zdorov'ya detey doshkol'nogo vozrasta // Prikladnaya psikhologiya. 2001. № 4. P. 66-76. Isaev D. N. Op. cit.
Kravtsova N.A. Rol' detsko-roditel'skikh otnosheniy v formirovanii psikhosomaticheskikh narusheniy u detey i podrostkov (dinamicheskaya model' psikhoso-maticheskogo dizontogeneza) // Sibirskiy psikholog-icheskiy zhurnal. 2005. № 22. Zalevskiy G.V. Fiksirovannye formy povedeniya indi-vidual'nykh i gruppovykh sistem (v kul'ture, obra-zovanii, nauke i patologii). Tomsk, 2004. Ibid.
УДК 159.922.8/.923.2 Филипиди Татьяна Ивановна
соискатель кафедры социальной психологии и социологии управления Кубанского государственного университета, учитель-дефектолог высшей квалификации Муниципального образовательного учреждения для детей, нуждающихся в психолого-педагогической и медико-социальной помощи «Центр диагностики и консультирования» г. Анапы тел.: (918) 143-62-77
К ПРОБЛЕМЕ
СОЦИАЛЬНО-КОМ МУНИКАТИВНОЙ КОМПЕТЕНТНОСТИ ПОДРОСТКОВ С КОМПЕНСИРОВАННОЙ ЗАТРУДНЕННОСТЬЮ ПСИХИЧЕСКОГО РАЗВИТИЯ: КОГНИТИВНО-РЕПРЕЗЕНТАЦИОННЫЙ И ЦЕННОСТНО-СМЫСЛОВОЙ АСПЕКТЫ
Filipidy Tatyana Ivanovna
PhD applicant of the Social Psychology and Sociology of Management Department, Kuban State University, Teaching speech pathologist of higher qualification, Municipal educational institution for children in need for psychological and educational, medical and social care «Center for Diagnosis and Counseling», Anapa tel.: (918) 143-62-77
CONCERNING THE PROBLEM OF SOCIAL AND COMMUNICATIVE COMPETENCE OF TEENAGERS WITH COMPENSATED MENTAL RETARDATION: COGNITIVE-REPRESENTATIONAL AND VALUE-SEMANTIC ASPECTS
Аннотация:
Обсуждаются результаты исследования социально-коммуникативной компетентности подростков с компенсированной затрудненностью психического развития. В качестве модельной ситуации рассматривается решение этими подростками проблемы предварительного профессионального самоопределения. Выявлен ряд особенностей когнитивно-репрезентационных и ценностно-смысловых аспектов социально-коммуникативной компетентности данной категории подростков (в сравнении с нормативно развивавшимися сверстниками).
Ключевые слова:
социально-коммуникативная компетентность, подростки, затрудненное психическое развитие, предварительное профессиональное самоопределение.
Summary:
The article discusses the results of a research of social and communicative competence of teenagers with compensated mental retardation. As a model situation the author examines solution of a problem of preliminary vocational self-determination by those teenagers. There set forth a number of special features of cognitive-representational and value-semantic aspects of social and communicative competence of that category of juveniles (in comparison with normatively developing juveniles of the same age).
Keywords:
social and communicative competence, teenagers, mental retardation, preliminary vocational self-determination.
В последние десятилетия в России отмечается стабильный рост количества детей, страдающих различного рода задержками психического развития. После получения соответствующей коррекционной помощи значительная часть из них продолжает обучение в общеобразовательной школе, более или менее успешно интегрируясь в учебную деятельность и образовательное пространство. Тем не менее сам факт пережитой (а зачастую и не вполне преодоленной) затрудненности психического развития не может не оказывать влияния на качество и характер решения этими детьми «задач развития» на последующих этапах жизненного пути, а также - на уровень развития и структурную организацию механизмов психологической регуляции социального поведения. Однако такие «возрастно-отсроченные эффекты» затруднения психического развития в современной отечественной психологии изучены весьма слабо, поскольку вышеназванная категория подростков в буквальном смысле слова оказывается на «нейтральной территории» между специальной психологией, психологией развития и общей психологией, каждая из которых не считает их «вполне своими». Как следствие, оказываются существенно ограниченными и возможности оказания таким людям необходимой психологической помощи и поддержки.
Предметом нашего исследования выступает социально-коммуникативная компетентность старших подростков, в жизненном опыте которых имел место факт задержки психического развития с последующей компенсацией. Социально-коммуникативная компетентность рассматривается нами как интегральное психологическое образование, объединяющее и гармонизирующее внутренние средства регуляции социального поведения личности [1]. В данной статье
представлены результаты психологического анализа когнитивно-репрезентационных и ценностно-смысловых составляющих социально-коммуникативной компетентности интересующей нас категории подростков.
При этом мы исходим из положения о продуктивности изучения социально-коммуникативной компетентности развивающейся личности в контексте возрастно-актуальных жизненных проблем и задач [2]. Одной из приоритетных жизненных задач развивающейся личности в старшем подростковом возрасте является предварительное профессиональное самоопределение. В настоящее время проблема профессионального самоопределения старших подростков актуализируется профилизацией обучения в старших классах общеобразовательных школ. В связи с этим все учащиеся девятых классов оказываются включенными в ситуацию жизненного выбора, обозначаемую рядом авторов как «профильное самоопределение» [3]. По экспертным оценкам серьезные трудности при выборе конкретного профиля обучения в 10-11 классах испытывают от 40 до 80 % девятиклассников. Заметим, что речь идет о трудностях профессионального самоопределения тех подростков, чье психическое развитие протекало в соответствии с нормативной траекторией и было свободно от сколь-либо явных деструктивных эксцессов.
Эмпирическую базу исследования составили учащиеся девятых классов общеобразовательных школ Краснодара и Анапы. Было опрошено 78 школьников, у которых в детстве констатировалось наличие задержки психического развития и 146 школьников, психическое развитие которых протекало в соответствии с возрастно-нормативной траекторией. Эти категории подростков составили «экспериментальную» и «контрольную» выборки. Кроме того, «контрольная» выборка была расширена за счет использования материалов опроса, проводившегося ранее по аналогичной программе (177 человек) [4]. Подвыборки были идентичны по половому составу: в каждой из них количество девочек и мальчиков было приблизительно одинаковым. В дальнейшем для удобства изложения сопоставляемые категории подростков будут обозначаться, соответственно, как «особые (особенные)» и «обычные (нормативные)».
Использованная для сбора эмпирической информации анкета была построена в соответствии с предложенной Н.Н. Пряжниковым моделью личной профессиональной перспективы [5]. Она содержала пункты, направленные на выявление представлений школьников о потребностях общества в честном труде, ценностно-мотивационных основаниях трудовой деятельности, о мире профессий и их прожективном статусном позиционировании в нем, стратегиях и способах достижения профессиональных целей, координации профессиональных целей с другими жизненными задачами, внешних и внутренних препятствиях на пути реализации профессиональных планов и намерений, способах совладания с этими препятствиями.
Поскольку исследование строилось по сравнительному принципу, то в качестве базовой математико-статистической процедуры выступала оценка достоверности выявляемых межгрупповых различий. Она осуществлялась при помощи ф-критерия Фишера в случае сопоставления процентных долей и ^критерия Стьюдента в случае данных, представленных в виде абсолютных значений. В тексте статьи обсуждаются лишь значимые различия (р<0,05) между подвыборками «особых» и «нормативных» подростков.
Подростки с особенностями развития обнаруживают худшее знание мира профессий: в условиях ограничения времени они называют меньшее количество профессий, часто затрудняются в нормативном номинировании указываемой профессии (заменяя его описательным: «тот, кто водит транспорт», «работа на телевидении» и т.п.), как правило, формируют «монотематические» списки профессий, объединяющие виды деятельности, относящиеся к одному интересующему их лично профессиональному кластеру (например, строительные специальности или специальности, связанные со сферой обслуживания).
Меньшая логичность и последовательность проявляется «особенными» подростками и при проектировании пути достижения персональной профессиональной мечты. Обнаруживается явная склонность «спрямлять» линию достижения желаемых профессиональных целей, игнорируя промежуточные этапы их достижения (например, за «поступлением в желаемое учебное заведение» сразу же оказывается «устройство на хорошую работу» или, более того, «занятие высокого положения в обществе»).
При этом профессиональные притязания подростков с компенсированной затрудненностью психического развития носят относительно умеренный характер. В отличие от своих «нормативных» сверстников, преимущественно ориентированных на получение высшего образования, «особенные» подростки рассматривают в качестве приемлемых вариантов получение начального и среднего профессионального образования. Также в субъективных моделях личной профессиональной перспективы «особенных» подростков почти в два раза чаще, чем у их «обычных» сверстников, присутствует такой элемент, как резервное профессиональное
намерение, что свидетельствует об их большей сензитивности к проблеме «психологических тылов» [6] в будущей «взрослой жизни».
По сравнению со своими «нормативными» сверстниками, подростки с затрудненным психическим развитием более явно ориентированы на трудовые ценности приватного типа (предполагающие отношение к труду как способу обеспечения материального благосостояния и жизненного благополучия себя и своих близких). Трудовые ценности социально-созидательной и самоактуализационной направленности в их понимании не обладают сколь-либо серьезным смыслообразующим потенциалом.
Характерна для «особых» подростков и меньшая озабоченность этическими аспектами будущей трудовой деятельности. Складывающиеся у них этические стандарты профессионального поведения отличаются большей «размытостью» и более «спокойным» отношением к вовлечению в разнообразные «нечестные» сценарии социально-трудовой активности. В сравнении с «нормативными» сверстниками, они больше ориентированы на трудовые посты, предполагающие непосредственное межличностное общение с другими людьми, так или иначе оказывающимися при этом в зависимом положении от них.
В целом подростки с затрудненным психическим развитием склонны воспринимать ситуацию «профильного самоопределения» как менее проблемную, в отличие от своих «нормативных» сверстников. С одной стороны, это является функцией ограниченности когнитивных возможностей «особенных» оптантов (в частности, их меньшей чувствительности к противоречиям и «разрывам» линии профессиональной перспективы), а с другой - их приверженности вполне адаптивным стратегиям ограничения уровня профессиональных притязаний и «задействования» ресурсов ближайшего социального окружения (родителей, родственников, знакомых).
Вообще готовность принимать помощь со стороны окружающих, прежде всего родителей, родственников, знакомых, очень ярко выражена у подростков, переживших опыт преодоления затрудненности психического развития. «Особенные» подростки упоминают этот ресурс решения проблемных ситуаций в два раза чаще, чем их «обычные» сверстники. При этом они и более спокойно воспринимают предлагаемые ближайшим окружением «готовые» варианты построения профессионального будущего. Иначе говоря, они в большей мере ориентированы на ту линию формирования профессиональной идентичности, которая была обозначена Дж. Мар-сиа как «предрешенная идентичность» [7]. Как известно, данная линия развития идентичности оценивалась самим Дж. Марсиа неоднозначно: наряду с очевидным негативным содержанием отмечался и возможный адаптивный потенциал данной версии личностно-профессионального развития в определенных социальных условиях. Последнее соображение можно обоснованно экстраполировать и на случай профессионального самоопределения «особых» подростков, которое явственно характеризуется «двойным» ограничением субъекта профессионального выбора: не только со стороны ситуации (реальная ограниченность спектра возможных вариантов профессионального обучения и трудоустройства), но и интрапсихических ресурсов самого оптанта (как правило, дефицитарных).
Также полученные нами данные корреспондируются с результатами известной работы М. Уоллаха и Н. Когана [8]. Эти авторы выявили высокий уровень социальной адаптированности и удовлетворенности жизнью младших подростков с ограниченным интеллектуальным и творческим потенциалом (что характерно и для большей части рассматриваемых в нашей работе «особых» подростков, хотя и более старших по возрасту). Субъективный комфорт данной категории подростков достигался за счет использования ими трех основных стратегий решения проблемных ситуаций: предпочтения выжидательной позиции (в надежде на то, что ситуация разрешится сама собой), умеренности притязаний и поддержания хороших отношений с окружающими.
Подводя итоги, можно констатировать, что подростки с затрудненным психическим развитием склонны воспринимать ситуацию предварительного профессионального самоопределения как менее проблемную, в отличие от своих «нормативных» сверстников. С одной стороны, это обусловливается ограниченностью когнитивных возможностей «особенных» оптантов (в частности, их невысокой чувствительностью к противоречиям и «разрывам» линии профессиональной перспективы), а с другой - их меньшей личностной вовлеченностью в решение данной проблемы вследствие приверженности стратегиям ограничения уровня профессиональных притязаний и «задействования» ресурсов ближайшего социального окружения (родителей, родственников, знакомых).
Выявленные особенности социально-коммуникативной компетентности подростков с компенсированной затрудненностью психического развития не только способствуют уточнению и детализации содержания деятельности по профессиональной ориентации данной категории оптантов в ситуации профильного самоопределения, но и позволяют решать более широкий
круг вопросов, связанных с построением дан жизненной перспективы в целом.
Ссылки:
1. Rubin K.H., Rose-Krasnor L. Interpersonal Problem Solving and Social Competence in Children // Handbook of Social Development: A Lifespan Perspective (Eds. V.B. Van Hasselt and M. Hersen). N.Y., 1992. P. 283-317 ; Wrubel J., Benner P., Lazarus R.S. Social competence from the perspective of health and coping // Social Competence (Eds. J.D. Wine, M.D. Smye). N.Y., 1981. P. 61-69.
2. Абульханова К.А. Психология и сознание личности (проблемы методологии, теории и исследования реальной личности): избр. психол. тр. М.; Воронеж, 1999 ; Калинина Н.В. Психологическое сопровождение развития социальной компетентности школьников: дис. ... д-ра психол. наук. Самара, 2006.
3. Чистякова С.Н. Проблема самоопределения старшеклассников при выборе профиля обучения // Педагогика. 2005. № 1. С. 19-26.
4. Бичевая Л.Ф., Дьяченко В.А., Флоровский С.Ю., Шаповалова Г.В. Личная профессиональная перспектива старших подростков в ситуации пред-профильного обучения: опыт социально-психологического анализа // Личность как субъект организации времени своей жизни: сб. науч. ст. Краснодар, 2008. С. 222-225.
5. Пряжников Н.С. Профессиональное и личностное самоопределение. М.; Воронеж, 1996.
6. Пряжников Н.С. Проблема «психологических тылов» в профессиональном самоопределении // Прикладная психология. 1998. № 4. С. 64-77.
7. Marcia J.E. Ego identity status: relationships to change in self-esteem, general adjustments, and authoritarianism // Journal of Personality and Social Psychology. 1967. V. 35. P. 118-133.
8. Wallach M.A., Kogan N. Modes of thinking in young children: A study of the creativity/intelligence distinction. N.Y., 1965.
категорией подростков «образа будущего» и
References (transliterated):
1. Rubin K.H., Rose-Krasnor L. Interpersonal Problem Solving and Social Competence in Children // Handbook of Social Development: A Lifespan Perspective (Eds. V.B. Van Hasselt and M. Hersen). N.Y., 1992. P. 283-317 ; Wrubel J., Benner P., Lazarus R.S. Social competence from the perspective of health and coping // Social Competence (Eds. J.D. Wine, M.D. Smye). N.Y., 1981. P. 61-69.
2. Abul'khanova K.A. Psikhologiya i soznanie lichnosti (problemy metodologii, teorii i issledovaniya real'noy lichnosti): izbr. psikhol. tr. M.; Voronezh, 1999 ; Kalinina N.V. Psikhologicheskoe soprovozhdenie razvitiya sotsial'noy kompetentnosti shkol'nikov: dis. ... d-ra psikhol. nauk. Samara, 2006.
3. Chistyakova S.N. Problema samoopredeleniya starsheklassnikov pri vybore profilya obucheniya // Pedagogika. 2005. № 1. S. 19-26.
4. Bichevaya L.F., D'yachenko V.A., Florovskiy S.Y., Shapovalova G.V. Lichnaya professional'naya per-spektiva starshikh podrostkov v situatsii predprofil'nogo obucheniya: opyt sotsial'no-psikhologicheskogo analiza // Lichnost' kak sub"ekt organizatsii vremeni svoey zhizni: sb. nauch. st. Krasnodar, 2008. P. 222-225.
5. Pryazhnikov N.S. Professional'noe i lichnostnoe sa-moopredelenie. M.; Voronezh, 1996.
6. Pryazhnikov N.S. Problema «psikhologicheskikh tylov» v professionalem samo-opredelenii // Pri-kladnaya psikhologiya. 1998. № 4. P. 64-77.
7. Marcia J.E. Ego identity status: relationships to change in self-esteem, general adjustments, and authoritarianism // Journal of Personality and Social Psychology. 1967. V. 35. P. 118-133.
8. Wallach M.A., Kogan N. Modes of thinking in young children: A study of the creativity/intelligence distinction. N.Y., 1965.
УДК 159.922.8 Тимошкина Алина Алексеевна
преподаватель Московского института психоанализа [email protected]
ИССЛЕДОВАНИЕ ВЛИЯНИЯ ЭМОЦИОНАЛЬНОЙ НАПРЯЖЕННОСТИ НА САМОАКТУАЛИЗАЦИЮ И МЕХАНИЗМЫ ПСИХОЛОГИЧЕСКОЙ ЗАЩИТЫ У СТУДЕНТОВ
Аннотация:
Методами корреляционного, регрессионного, факторного и кластерного анализа устанавливается взаимосвязь характеристик эмоциональной напряженности с различными механизмами психологической защиты и компонентами самоактуализации.
Ключевые слова:
самоактуализация, эмоциональная напряженность, механизмы психологической защиты, корреляционный анализ, кластерный анализ, факторный анализ, регрессионный анализ.
Timoshkina Alina Alekseevna
Lecturer of Moscow Psychoanalysis Institute [email protected]
RESEARCH OF EMOTIONAL INTENSITY INFLUENCE ON STUDENTS' SELF-ACTUALIZATION AND MECHANISMS OF PSYCHOLOGICAL DEFENCE
Summary:
Using the methods of correlation, regression, factor and cluster analysis the author examines interdependence of emotional intensity's features and various psychological defence mechanisms and self-actualization components.
Keywords:
self-actualization, emotional intensity, psychological defence mechanisms, correlation analysis, cluster analysis, factor analysis, regression analysis.
Актуальность исследования обусловлена одной из основных тенденций современной педагогической психологии - выдвижением на первый план вопросов психологической поддержки личности, содействия ее развитию, становлению и самореализации. Основной задачей современного образования является развитие и саморазвитие человека как личности в процессе обучения.
Самоактуализация - это процесс, который сопровождает личность всю жизнь, позволяет ей раскрыть свои потенциалы, способности, целью которого является гармонизация психической жизни человека посредством его личного выбора тех сфер жизни, которые для него важны, для того чтобы человек мог стать тем, кем он хочет [1, 2].
Для создания психологически комфортной атмосферы в учебном процессе, а также обеспечения его наибольшей эффективности, необходимо ориентироваться на индивидуальные особенности эмоционально-психологических состояний студентов. Развитие мотивационной сферы, волевой регуляции поведения, самооценки, мировосприятия является важным для эмоционального развития личности будущего специалиста и залогом успеха последующей профессиональной деятельности.
В связи с этим необходимо рассмотреть самоактуализацию как процесс, имеющий свои особенности проявления в учебно-профессиональной деятельности, и как интегративное личностное образование, представленное определенными личностными свойствами и имеющее четкую структуру.
В период учебно-профессионального кризиса наряду с личностными изменениями происходит становление механизмов психологической защиты, которые также оказывают влияние на процессы развития и самореализации. Механизмы психологической защиты предотвращают развитие внутриличностного конфликта между первоначальной эмоцией и эмоцией страха или его производных (эмоциональной напряженностью) [3, 4]. Преодоление защитных механизмов помогает достичь конгруэнтных, истинных переживаний.
Понятие психологической защиты является одним из основополагающих в современной теории личности и социальной психологии. Вопрос выявления и нормализации механизмов психологической защиты актуален прежде всего потому, что затрагивает особенности функционирования нормальной психики. Сохранение самоуважения, поддержание сильного, непротиворечивого, позитивного чувства собственного «Я» - одна из главных функций защитных механизмов.
Эмоциональная напряженность сопровождает профессиональное развитие личности и процесс самоактуализации. Конструктивно преодолевая ее, личность, как правило, поднимается на более высокий уровень развития.
Социальное значение исследования взаимосвязей самоактуализации, эмоциональной напряженности и механизмов психологической защиты личности заключается в том, что состояние психического дискомфорта нарушает физическое и психическое здоровье человека, понижает жизненный тонус, формирует отрицательные черты личности, способствует разрушению целостности психики, а самоактуализация - это ценнейший психологический инструмент личности для конструктивного преодоления состояний эмоциональной напряженности.
Таким образом, значимым является изучение влияния эмоциональной напряженности на процесс самоактуализации и активацию механизмов психологической защиты, установление взаимосвязи между самоактуализацией и психологическими защитами, а также изучение вклада в эту взаимосвязь характеристик эмоциональной напряженности.
Целью исследования являлось изучение влияния качественных и количественных характеристик эмоциональной напряженности на самоактуализацию и психологические защитные механизмы студентов вуза.
Экспериментальная база эмпирического исследования: в исследовании приняли участие студенты в возрасте от 18 до 22 лет (n=220).
Для исследования самоактуализации использовался САМОАЛ (адаптация Н.Ф. Калина), Опросник личной ориентации (Personal Orientation Inventory). Для исследования эмоционального состояния использовались следующие методики: Миссисипская шкала, методика Холмса и Раге, методика Хесса, методика «Типовое семейное состояние» (Г. Эйдемиллер, В.В. Юстиц-кис). Для исследования эмоциональных состояний в коллективе использовалась методика А.Ф. Фидлера. Для диагностики механизмов психологической защиты использовалась методика «Индекс жизненного стиля» (LSI - "Life style index") Плутчика, Келлермана, Конте.
С целью математической обработки данных использовались следующие методы: методы первичной описательной статистики, непараметрические методы: U-критерий Манна-Уитни, методы корреляционного анализа (критерий r-Спирмена), кластерный, факторный, регрессионный анализы данных. При обработке эмпирических данных использовались компьютерные программы "STATISTICA 6.0", "SPSS 13 for Windows".
Был проведен анализ показателей эмоциональной напряженности, самоактуализации и психологических защит по группам (в зависимости от выраженности интегрального показателя эмоциональной напряженности). Показатель выраженности эмоциональной напряженности подсчитывался на основе среднего арифметического по оценкам показателей эмоциональных состояний, переведенным в стандартизированную 10-балльную шкалу (где Хср=10, ct=z). На основе согласованности показателей эмоциональных состояний в интегральную оценку были включены все шкалы, кроме стрессоустойчивости. На основе метода проценти-лей выборка была поделена на три группы по уровню выраженности эмоциональной напряженности (высокий, средний, низкий) и далее на основе z-оценок исследованы матрицы интеркорреляций показателей компонентов эмоциональной напряженности, самоактуализации, психологических защит.
Для каждой группы выраженности уровня эмоциональной напряженности (высокий, средний, низкий) были найдены матрицы интеркорреляций показателей эмоциональной напряженности, интеркорреляции компонентов самоактуализации, интеркорреляции психологических защит.
Далее, был проведен факторный анализ зависимости эмоциональной напряженности, самоактуализации, психологических защит. Корреляционная матрица была подвергнута процедуре анализа по методу главных компонент. Были извлечены факторы с собственными значениями больше единицы. Эти факторы подверглись вращению по методу варимакс. Были рассчитаны корреляции компонентов эмоциональной напряженности с компонентами самоактуализации, корреляции компонентов эмоциональной напряженности с психологическими защитами, корреляции компонентов самоактуализации и психологических защит.
Затем был проведен регрессионный анализ компонент: показатели эмоциональной напряженности - самоактуализация; показатели эмоциональной напряженности - интегральный показатель психологических защит; компоненты самоактуализации - интегральный показатель психологических защит; компоненты психологических защит - самоактуализация.
Таблица 1 - Факторный анализ зависимости эмоциональной напряженности, самоактуализации, психологических защит от уровня эмоциональной напряженности
Уровень ЭН Высокий (1 группа) Средний (2 группа) Низкий (3 группа) общий
Первый фактор Первый фактор Первый фактор личностный,
уровень посттравма- уровень посттравмати- нервно-психическое семейная тревож-
и тического стресса ческого стресса напряжение (0,845), ность (0,885),
т с (0,908), (0,822), уровень посттравма- общая неудовле-
он н стрессоустойчивость удовлетворенность тического стресса творенность (0,745),
е V (0,842). психологической атмо- (-0,869). нервно-психическое
ж я Второй фактор сферой в коллективе Второй фактор напряжение (0,649),
р п а общая неудовлетво- (0,769). семейная тревож- уровень посттрав-
н ренность (0,808), Второй фактор ность (0,863), матического стресса
о семейная тревожность стрессоустойчивость общая неудовлетво- (0,543)
н ь (0,798). (0,815), ренность (-0,740). социальный,
л а Третий фактор семейная тревожность Третий фактор стрессоустойчи-
но удовлетворенность (-0,841). стрессоустойчивость вость (0,768),
ци психологической атмо- Третий фактор (0,871),. удовлетворенность
ом сферой в коллективе общая неудовлетво- психологической
э (0,840), ренность (0,824), атмосферой в кол-
нервно-психическое нервно-психическое лективе (0,684).
напряжение (0,655). напряжение (-0,809).
Первый фактор Первый фактор Первый фактор Внутренний
контактность (0,897), автономность (0,827), спонтанность (0,885), спонтанность
потребность в позна- спонтанность (0,825), аутосимпатия (0,837), (0,853),
нии (0,879), самопонимание автономность (0,829), автономность
взгляд на природу че- (0,755), самопонимание (0,844),
ловека (0,855), гибкость в общении (0,714), аутосимпатия
гибкость в общении (0,752), гибкость в общении (0,810),
и (0,828), аутосимпатия (0,720), (0,565). самопонимание
и ц ориентация во време- контактность (0,719). Второй фактор (0,640).
а з ни (0783), Второй фактор потребность в позна- Внешний,
и л самопонимание ориентация во време- нии (0,894), взгляд на природу
ГО (0,603). ни (0,856), взгляд на природу человека (0,831),
кт а Второй фактор взгляд на природу че- человека (0,894), ориентация во вре-
о аутосимпатия (0,884), ловека (0,845), ориентация во време- мени (0,831),
м а с автономность (0,874), потребность в позна- ни (0,832), потребность в по-
спонтанность (0,807). нии (0,630). контактность (0,767). знании (0,826),
Третий фактор Третий фактор Третий фактор контактность (0,670),
ценности (0,806), ценности (0,745), креативность (0,920), гибкость в общении
креативность (-0,448). креативность (0,734). ценности (0,837). (0,594) динамичный, ценности (0,826), креативность (0,716).
Первый фактор Первый фактор Первый фактор пассивный
реактивное образова- замещение (0,801), замещение (0,880), замещение (0,797),
т и ние (0,852), отрицание (0,756) отрицание (0,762), регрессия (0,697),
щ а компенсация (0,834), компенсация (0,684), регрессия (0,713), компенсация (0,688),
з интеллектуализация вытеснение (0,612). компенсация (0,709), проекция (0,684),
х и (0,739). Второй фактор проекция (0,644). отрицание (0,670).
кс <и Второй фактор реактивное образова- Второй фактор активный
ч и замещение (0,878), ние (0,913), интеллектуализация интеллектуализация
г о регрессия (0,762), проекция (0,669), (0,901), (0,815),
л о х и с проекция (0,667). регрессия (0,579), вытеснение (0,865), вытеснение (0,689),
Третий фактор интеллектуализация реактивное образова- реактивное образо-
п вытеснение (0,964). Четвертый фактор отрицание (0,980). (0,508). ние (0,762). вание (0,681).
Таблица 2 - Регрессионный анализ показателей эмоциональной напряженности, самоактуализации, психологических защит в зависистмости от уровня эмоциональной напряженности (ЭН)
Уровень ЭН Высокий (1 группа) Средний (2 группа) Низкий (3 группа) общий
эмоциональная напряженность: самоактуализация удовлетворенность психологической атмосферой в коллективе является не значимой по критерию Фишера общая неудовлетворенность и стрессоустойчи-вость является не значимой по критерию Фишера
эмоциональная напряженность: психологические защиты удовлетворенность психологической атмосферой в коллективе уровень посттравматического стресса является не значимой по критерию Фишера удовлетворенность психологической атмосферой в коллективе.
самоактуализация: психологические защиты автономность и самопонимание ориентация во времени самопонимание, потребность в познании, гибкость в общении, контактность, ориентация во времени, ценности. гибкость в общении, взгляд на природу человека
психологические защиты: самоактуализация регрессия и интеллектуализация компенсация, замещение и проекция является не значимой по критерию Фишера проекция
Далее был проведен анализ показателей эмоциональной напряженности, самоактуализации и психологических защит по кластерам. По результатам кластерного анализа было выделено 3 кластера. Был исследован каждый кластер: найдены матрицы интеркорреляции показателей эмоциональной напряженности, самоактуализации и психологических защит, далее применен факторный анализ и регрессионный анализ. Результаты и количественный вклад каждой компоненты отражены в итоговых таблицах 6-7. Показано влияние качественной специфики эмоциональной напряженности на самоактуализацию и психологические защиты, и выявлена специфика их взаимодействия при различной величине эмоциональной напряженности.
Таблица 3 - Факторный анализ показателей эмоциональной напряженности, самоактуализации и психологических защит по кластерам
Кластер 1 Кластер 2 Кластер 3
Первый фактор: Первый фактор: Первый фактор:
семейная тревожность (0,744), общая неудовлетворенность общая неудовлетворенность
нервно-психическое напряже- (0,858), (0,814),
ние (0,512), семейная тревожность (0,835), удовлетворенность психологи-
удовлетворенность психоло- удовлетворенность психологи- ческой атмосферой в коллекти-
гической атмосферой в кол- ческой атмосферой в коллекти- ве (0,659),
лективе (-0,794). ве (0,674), стрессоустойчивость (0,543).
яь Второй фактор: уровень посттравматического Второй фактор:
ат нс уровень посттравматического стресса (-0,585). уровень посттравматического
ьо лн стресса (0,842), Второй фактор: стресса (0,912),
ан ен общая неудовлетворенность нервно-психическое напряже- нервно-психическое напряже-
ож ия (0,695), ние (0,820), ние (-0,628).
цр оп стрессоустойчивость (0,556). стрессоустойчивость (0,703) Третий фактор:
ма т I семейная тревожность (0,921).
Первый фактор: Первый фактор: Первый фактор:
гибкость в общении (0,927), потребность в познании (0,914), автономность (0,898),
контактность (0,882), контактность (0,843), спонтанность (0,843),
потребность в познании (0,850), ориентация во времени (0,836), самопонимание (0,771),
взгляд на природу человека самопонимание (0,835), аутосимпатия (0,746),
(0,767), гибкость в общении (0,677), гибкость в общении (0,742),
ориентация во времени (0,761), взгляд на природу человека контактность (0,607).
к и самопонимание (0,663). (0,635). Второй фактор:
ц а Второй фактор: Второй фактор: взгляд на природу человека
з и спонтанность (0,835), спонтанность (0,889), (0,872),
л а аутосимпатия (0,790), аутосимпатия (0,881), потребность в познании (0,805),
у т креативность (0,719). автономность (0,845). ориентация во времени (0,798).
к а Третий фактор: Третий фактор: Третий фактор:
о м ценности (0,908), ценности (0,854), креативность (0,863),
а о автономность (0,690). креативность (-0,442). ценности (0,749).
Продолжение таблицы 3
Первый фактор: Первый фактор: Первый фактор:
_Û 1— реактивное образование (0,845), реактивное образование (0,823), отрицание (0,788),
проекция (0,826), компенсация (0,790), замещение (0,776),
03 CO интеллектуализация (0,754). интеллектуализация (0,768), компенсация (0,765),
<U S Второй фактор: проекция (0,710). проекция (0,721),
^ О регрессия (0,897), Второй фактор: регрессия (0,603).
Ф -J компенсация (0,769), замещение (0,884), Второй фактор:
о замещение (0,580). регрессия (0,774). вытеснение (0,804),
с; о Третий фактор: Третий фактор: реактивное образование (0,777),
X s вытеснение (0,859), вытеснение (0,787), интеллектуализация (0,724).
о с отрицание (0,582). отрицание (0,746).
Таблица 4 - Анализ показателей эмоциональной напряженности по кластерам
Кластер 1 Кластер 2 Кластер 3
эмоциональная напряженность: самоактуализация семейная тревожность, удовлетворенность психологической атмосферой в коллективе, нервно-психическое напряжение удовлетворенность психологической атмосферой в коллективе посттравматического стресса и удовлетворенность психологической атмосферой в коллективе
эмоциональная напряженность: психологические защиты является не значимой по критерию Фишера удовлетворенность психологической атмосферой в коллективе уровень посттравматического стресса
самоактуализация: психологические защиты автономность самопонимание и автономность взгляд на природу человека
психологические защиты: самоактуализация реактивное образование, интеллектуализация, проекция проекция компенсация и замещение
Таким образом, данные кластерного анализа подтверждают качественную специфику влияния эмоциональной напряженности на самоактуализацию, психологические защиты и их взаимодействие, так как 1 и 3 кластеры фактически совпадают по величине психического напряжения с 1 и 3 группой студентов.
Установлена сложная корреляция характеристик самоактуализации и психологических защит в зависимости от качественных и количественных характеристик эмоциональной напряженности. Показано, что по мере изменения уровня эмоциональной напряженности перестраиваются взаимосвязи между самоактуализацией и защитными механизмами.
Ссылки:
1. Хьел Л., Зиглер Д. Теории личности. СПб., 2005.
2. Маслоу А. Мотивация и личность. Самоактуализированные люди: исследование психологического здоровья. СПб., 1999.
3. Наенко Н.И. Психологический анализ состояний психической напряженности. М., 1970.
4. Наенко Н.И. Психическая напряженность. М., 1976.
References (transliterated):
1. Kh'el L., Zigler D. Teorii lichnosti. SPb., 2005.
2. Maslou A. Motivatsiya i lichnost'. Samoaktualiziro-vannHe lyudi: issledovanie psikhologicheskogo zdorov'ya. SPb., 1999.
3. Naenko N.I. Psikhologicheskiy analiz sostoyaniy psikhicheskoy napryazhennosti. M., 1970.
4. Naenko N.I. Psikhicheskaya napryazhennost'. M., 1976.
УДК 159.9.072.43 Зенина Светлана Рашидовна
кандидат психологических наук, доцент кафедры педагогики и психологии Амурского государственного университета тел.: (4162) 39-46-26
ОСОБЕННОСТИ
СУБЪЕКТИВНОГО БЛАГОПОЛУЧИЯ ПЕДАГОГИЧЕСКИХ РАБОТНИКОВ В ПРОФЕССИОНАЛЬНОЙ СФЕРЕ
Zenina Svetlana Rashidovna
PhD in Psychology, Assistant Professor of Psychology and Education Science Department, Amur State University tel.: (4162) 39-46-26
FEATURES OF TEACHING EMPLOYEES' SUBJECTIVE WELLBEING IN THE PROFESSIONAL SPHERE
Аннотация:
В статье рассматривается проблема субъективного благополучия педагогических работников в профессиональной сфере. Названы основные компоненты субъективного благополучия в профессиональной сфере. Представлены результаты эмпирического исследования субъективного благополучия и его компонентов у педагогических работников.
Ключевые слова:
субъективное благополучие, субъективное благополучие в профессиональной сфере, ценности, удовлетворенность трудом.
Summary:
The article is concerned with the issue of teaching employees' subjective wellbeing in their professional sphere. The author registers the basic components of subjective wellbeing in the vocational area and presents results of the empirical study of the subjective wellbeing and its components.
Keywords:
subjective wellbeing, subjective wellbeing in the professional sphere, values, job satisfaction.
Субъективное благополучие личности в профессиональной сфере приобретает все большую значимость не только для самой личности, которая стремится к самоактуализации в профессии, но и для общества в целом, которое, в свою очередь, заинтересовано в высококвалифицированных трудовых кадрах.
Личность, субъективно благополучная в профессии, показывает более высокие результаты в работе и более успешно адаптируется к профессиональной среде, что достигается положительным отношением человека к выполняемой профессиональной деятельности.
Проблема субъективного благополучия получила свое развитие, прежде всего, в зарубежной психологии. Яркими представителями, уделяющими внимания данной проблеме, являются М. Аргайл, М. Селигман, Эд Динер, Эндрюс и Уайтни, а также некоторые другие.
В отечественной психологии данной проблеме стали уделять внимание не так уж давно. К числу авторов можно отнести лишь немногих ученых последнего времени (Р.М. Шаминов, М.В. Соколова, В.А. Хащенко).
В.А. Хащенко субъективное благополучие определяет как интегральный психологический показатель жизни человека, отражающий ценностные аспекты отношения человека к различным сферам его жизни, а также уровень адаптации к ним [1, с. 40].
Субъективное благополучие в профессиональной сфере является составным компонентом субъективного благополучия в целом и отражает отношение личности к профессиональным аспектам жизни, выражает его жизненную позицию в профессиональной сфере [2, с. 40].
Проблема субъективного благополучия педагогических работников на сегодняшний день достаточно актуальна. Реформирование сферы образования вызывает много споров и вопросов у всех субъектов образовательного процесса.
В качестве основного компонента субъективного благополучия различные исследователи называют ценностный компонент. Ценностные аспекты отношения педагогов к своей профессиональной деятельности очень важны. Это связано, прежде всего, с тем, что педагог часто выступает для обучающихся эталоном нравственных качеств, ориентиром, в том числе и в профессиональной сфере.
Возможность реализации ценностей в профессии способствует возникновению удовлетворения от выполняемой деятельности, повышая уровень субъективного благополучия в профессии. Субъективно благополучные педагоги в профессиональной сфере быстрее адаптируются к новым условиям работы и демонстрируют высокий уровень адаптивности, что в дальнейшем помогает сохранять ощущение благополучия [3].
Таким образом, компонентами субъективного благополучия педагогов в профессиональной сфере выступают: 1) ценностные аспекты отношения педагогов к профессиональной деятельности; 2) уровень удовлетворенности трудом.
Эти теоретические предпосылки позволили организовать эмпирическое исследование особенностей субъективного благополучия педагогических работников в профессиональной сфере. Исследование было организовано на базе Государственного образовательного учреждения начального профессионального образования «Профессиональный лицей № 26» г. Благовещенска. Выборку составили 20 педагогических работников.
Для проведения исследования были отобраны следующие методики:
- шкала субъективного благополучия Н.В. Соколовой [4, с. 443-447];
- методика «Ценностные ориентации» М. Рокича [5];
- методика «Интегральная удовлетворенность трудом» [6].
С помощью методики «Шкала субъективного благополучия» Н.В. Соколовой было выявлено, что 70 % испытуемых обладают низким уровнем субъективного благополучия. Для этой группы педагогов может быть характерно состояние напряженности и чувствительность, изменчивость настроения и низкая оценка своего здоровья.
Другие 20 % демонстрируют нормальный уровень благополучия, а это может свидетельствовать о том, что они чувствуют себя достаточно комфортно в повседневной жизни. И лишь 10 % педагогов показывают высокий уровень субъективного благополучия.
Учитывая тот факт, что 20 % испытуемых скорее благополучны, чем не благополучны, группа педагогов была разделена на две подгруппы: субъективно благополучные и субъективно не благополучные.
Таблица 1 - Процентное соотношение уровневых показателей по шкалам в группах испытуемых
№ Наименование шкалы Уровни
Низкий Норма Высокий
Субъективно благополучные Субъективно не благополучные Субъективно благополучные Субъективно не благополучные Субъективно благополучные Субъективно не благополучные
1 Напряженность и чувствительность 66,5 14,3 33,5 57,1 0 28,6
2 Признаки, сопровождающие основную психоэмоциональную симптоматику 33,5 28,6 66,5 57,1 0 14,3
3 Изменения настроения 33,5 85,7 66,5 0 0 14,3
4 Значимость социального окружения 33,5 85,7 66,5 14,3 0 0
5 Самооценка здоровья 33,5 14,3 66,5 85,7 0 0
6 Степень удовлетворенности повседневной деятельностью 0 57,1 66,5 28,6 33,5 14,3
Статистически достоверные различия были получены по шкалам «Изменение настроения», «Значимость социального окружения», «Степень удовлетворенности повседневной деятельностью».
В группе субъективно неблагополучных педагогов статистически достоверно фон настроения более низкий, чем в группе педагогов субъективно благополучных (и= 12 при р=0,01).
Значимость социального окружения для субъективно благополучных и субъективно неблагополучных педагогов также статистически достоверно отличается (и=4 при р=0,001). Субъективно неблагополучные педагоги часто ощущают себя одинокими, и им не хватает поддержки друзей и семьи. Такое восприятие социального окружения может быть обусловлено общим уровнем психоэмоционального состояния.
Низкий уровень в группе субъективно неблагополучных педагогов отмечен и по шкале «степень удовлетворенности повседневной деятельностью» (и= 14 при р=0,02).
Таким образом, субъективно неблагополучные педагоги проявляют более низкий эмоциональный фон настроения, уровень удовлетворенности повседневной деятельностью, а также отмечают низкий уровень значимости социального окружения по сравнению с субъективно благополучными педагогами.
С помощью методики «Ценностные ориентации» М. Рокича были выявлены ведущие терминальные и инструментальные ценности педагогов.
Субъективно благополучные педагоги единодушны в выборе «главных ценностей». Они отдали предпочтение таким ценностям, как: здоровье, любовь, интересная работа, материально обеспеченная и счастливая семейная жизнь.
Для субъективно не благополучных педагогов также наиболее значимой ценностью выступает здоровье. Их иерархия ценностей - целей выглядит следующим образом: здоровье, счастье других, свобода, творчество, познание, красота, природа, искусство. Такие доминирующие ценности говорят также о высокой степени личностной неопределенности.
Сопоставляя иерархии терминальных ценностей в группах с помощью U - критерия Манна -Уитни [7, с. 49-55] были выявлены следующие достоверные отличия. Субъективно благополучные педагоги большее значение, чем субъективно не благополучные, придают таким ценностям, как жизненная мудрость (U=10, р=0,008), интересная работа (U=12, р=0,01), материально обеспеченная жизнь (U=12, р=0,01), развлечения (U =18, р=0,04), уверенность в себе (U=12, р=0,01).
Анализ данных по списку инструментальных ценностей испытуемых показал: большинство субъективно благополучных педагогов (66,6 %) убежденны в том, что человек, прежде всего, должен быть воспитанным, образованным и хорошо владеть собой. Субъективно не благополучные педагоги, напротив, ценят, прежде всего, ответственность, терпимость и честность, не исключается и воспитанность.
Статистически же достоверные отличия были получены по таким ценностям, как исполнительность (U=12, р=0,01) и непримиримость к недостаткам в себе и других (U =18, р=0,04).
Методика «Интегральная удовлетворенность трудом» позволила определить процентное соотношение общей удовлетворенности трудом в исследуемых группах.
Субъективно благополучные педагоги имеют средний уровень удовлетворенности трудом. Причиной тому могут служить различные факторы, одним из которых является восприятие этими сотрудниками требований, предъявляемых к ним как чрезмерных. Субъективно неблагополучные педагоги обнаружили высокий уровень удовлетворенности трудом (85,7 %).
Субъективно неблагополучные педагоги статистически достоверно больше удовлетворены взаимоотношениям с сотрудниками (U=2, р=0,0009), чем субъективно благополучные респонденты. Отметим и тот факт, что субъективно не благополучные педагоги значительно больше удовлетворены и взаимоотношениями с руководством (U=18, р=0,04).
Скорее предпочтут высокий заработок выполняемой работе также субъективно не благополучные педагоги (U=14, р=0,02). Субъективно же благополучные педагоги в большей степени удовлетворены условиями труда, чем субъективно не благополучные (U=10, р=0,008)
Выводы:
1. Значительная часть опрошенный педагогических работников имеет низкий уровень субъективного благополучия, который выражается в низком фоне настроения, низком уровне удовлетворенности повседневной деятельностью и низкой значимостью для них социального окружения.
2. Субъективно благополучные педагоги большее значение, чем субъективно не благополучные, придают таким ценностям, как жизненная мудрость, интересная работа, материально обеспеченная жизнь, развлечения, уверенность в себе.
3 Уровень удовлетворенности трудом выше у субъективно не благополучных педагогов. Они достоверно больше удовлетворены взаимоотношениями с сотрудниками и взаимоотношениями с руководством. Однако скорее, чем субъективно благополучные педагоги, предпочтут высокий заработок выполняемой работе.
Ссылки:
1. Бреслав Г.М. Психология эмоций. М., 2004.
2. Там же.
3. Взаимосвязь ценностных ориентаций, стратегий поведения и субъективного благополучия личности. URL: http://vak.ed.gov.ru (дата обращения: 02.04.2012).
4. Батаршев А.В. Базовые психологические свойства и профессиональное самоопределение личности: практическое руководство по психологической диагностике. СПб., 2005.
5. Ценностные ориентации (Рокич). URL: http://www.vsetesti.ru (дата обращения: 05.04.2012).
6. Интегральная удовлетворенность трудом. URL: http://www.vsetesti.ru (дата обращения: 05.04.2012).
7. Сидоренко Е.В. Методы математической обработки в психологии. СПб., 2007.
References (transliterated):
1. Breslav G.M. Psikhologiya emotsiy. M., 2004.
2. Ibid.
3. Vzaimosvyaz' tsennostnykh orientatsiy, strategiy povedeniya i sub"ektivnogo blagopoluchiya lichnosti. URL: http://vak.ed.gov.ru (date of access: 02.04.2012).
4. Batarshev A.V. Bazovye psikhologicheskie svoystva i professional'noe samoopredelenie lichnosti: praktich-eskoe rukovodstvo po psikhologicheskoy diagnostike. SPb., 2005.
5. Tsennostnye orientatsii (Rokich). URL: http://www.vsetesti.ru (date of access: 05.04.2012).
6. Integral'naya udovletvorennost' trudom. URL: http://www.vsetesti.ru (date of access: 05.04.2012).
7. Sidorenko E.V. Metody matematicheskoy obrabotki v psikhologii. SPb., 2007.
УДК 316.62 Елисеева Жанна Михайловна
старший лаборант кафедры общей психологии Пензенского государственного педагогического университета им. В.Г. Белинского тел.: (927) 368-05-59
РОЛЬ ПСИХОЛОГИЧЕСКИХ ОСОБЕННОСТЕЙ СОТРУДНИКОВ В ФОРМИРОВАНИИ СТИЛЕЙ ИХ РЕАГИРОВАНИЯ НА ИМИДЖЕВЫЕ ИЗМЕНЕНИЯ В ОРГАНИЗАЦИИ
Аннотация:
В статье представлен теоретический обзор проблемы имиджа и изменений имиджа в организации. Приведены результаты эмпирического исследования роли психологических особенностей сотрудников в формировании стилей их реагирования на имиджевые изменения в организации.
Ключевые слова:
имидж, изменение имиджа, психологические особенности, стиль реагирования на изменения, установка, темперамент, ориентация личности, толерантность к неопределенности.
Eliseeva Zhanna Mikhaylovna
Senior Departmental Assistant of the General Psychology Chair, Penza State Teachers' Training University named after V.G. Belinsky tel.: (927) 368-05-59
ROLE OF EMPLOYEES' PSYCHOLOGICAL FEATURES IN DEVELOPMENT OF STYLES OF THEIR REACTION TO IMAGE CHANGES IN THE ORGANIZATION
Summary:
The article presents a theoretical review of the issues of image and image changes in an organization. The author observes results of empiric research of the role of psychological characteristics of employees when shaping styles of their reaction to transformation of image in the organization.
Keywords:
image, change of image, psychological features, style of reaction to changes, guidelines, temperament, personal orientation, tolerance to indeterminacy.
Функционирование и развитие организаций сегодня сложно представить без изменений. В организациях эти изменения охватывают многие составляющие жизнедеятельности их структур и подразделений. В первую очередь они могут касаться имиджа. Зачастую организации сталкиваются с тем, что, планируя позитивный исход изменений, не достигают поставленных целей. В значительной степени это зависит от того, насколько члены организации готовы принять эти изменения и участвовать в их реализации.
Анализ работ отечественных и зарубежных исследователей свидетельствует о существовании различных подходов к исследованию проблемы имиджа и имиджевых изменений. Широкую известность получил социально-психологический подход А.А. Калюжного [1], а также гуманитарная концепция В.М. Шепеля [2], подходы А.Г. Почепцова [3], Е.А. Петровой [4]. Исследования проблемы личностных особенностей принятия изменений известны подходами Е.П. Белинской [5], Б.Д. Парыгина [6], Т.В. Корниловой [7].
По мнению Л. Сафразьян [8, с. 50] немаловажную роль играет имидж на рынке услуг. Это в полной мере относится к банковской сфере. Имидж, как многогранное явление, отражающее и сущностные, и внешние стороны банковской деятельности, есть вполне реальный и весьма действенный фактор конкурентной борьбы [9, с. 38]. Сегодня все большее число банков осознает важность формирования своего благоприятного имиджа. Создание привлекательного образа (имиджа) банка не менее значимо, чем обнародование информации о его услугах. Это во многом связано с тем, что в условиях, когда банки предоставляют примерно одинаковый набор услуг с примерно одинаковыми ценами, выбор клиентами того или иного банка во многом определяется сложившимся о нем представлением. По мнению Е. Осиповой [10, с. 57], на сегодняшний день имидж является важнейшим фактором благополучия компании. Поэтому правильное внедрение имиджевых изменений обеспечивает адаптацию организаций к неопределенности и в конечном счете влияет на их конкурентоспособность. Часто со стороны сотрудников компании, проводящей изменения, возникает сопротивление, причины которого многообразны [11, с. 67]. Целесообразно предположить, что индивидуально-психологические особенности сотрудников играют роль в формировании определенного способа поведения в ситуациях изменений, то есть стиля реагирования индивида на имиджевые изменения.
Проблему нашего исследования составило противоречие между необходимостью для организаций проведения мероприятий по трансформации имиджа, включающих в себя процессы имиджмейкинга, ребрендинга, возникающим у сотрудников сопротивлением на данные процес-
сы и отсутствием достаточных данных для описания стилей реагирования сотрудников на имиджевые изменения.
Целью нашего исследования явилось изучение роли психологических особенностей сотрудников в формировании стилей их реагирования на имиджевые изменения в организации. В качестве объекта исследования выступили психологические особенности поведения сотрудников организации. Предметом исследования явилась роль психологических особенностей сотрудников в формировании стилей их реагирования на имиджевые изменения в организации. Нами проверена стилистическая специфика реагирования сотрудников на имиджевые изменения в организации, обусловленная в ее формировании ролью психологических особенностей сотрудников, таких как тип темперамента, ориентация на восприятие/суждение и принятие/отрицание неопределенности.
Методика исследования. В исследовании приняли участие 84 сотрудника дополнительного офиса Пензенского регионального филиала ОАО «Россельхозбанк» в г. Кузнецке и 78 сотрудников дополнительного офиса ОАО Банк «Кузнецкий» в г. Кузнецке. Всего 152 человека.
В качестве диагностического инструментария эмпирического исследования были использованы:
1) тест-опросник Г. Кейрси для определения ориентации личности на восприятие/суждение;
2) опросник «PEN» (Г. Айзенк, С. Айзенк), предназначенный для выявления типа темперамента личности;
3) опросник толерантности - интолерантности к неопределенности (Т.В. Корнилова), показывающий уровень толерантности личности к неопределенности;
4) авторский опросник, разработанный нами для диагностики стилей реагирования личности на изменения, выявляющий отношение сотрудников к изменениям - их реакции и ожидания от процесса изменений.
Для проверки выдвинутой нами гипотезы полученные данные были подвергнуты математико-статистическому анализу с помощью коэффициента линейной корреляции r-Браве-Пирсона.
Результаты исследования. Диагностика сотрудников ОАО «Россельхозбанка». В ходе диагностики с помощью теста-опросника Г. Кейрси были получены следующие результаты: у 75 % испытуемых преобладает P-фактор (ориентация на восприятие), что характеризует их как людей, стремящихся собирать, воспринимать максимум информации до момента принятия решения. 25 % сотрудников с J-предпочтением (ориентация на суждение). Соответственно эти люди стремятся как можно раньше принять определенное решение и затем действовать уже в рамках конкретного плана, последовательно прорабатывая промежуточные этапы на пути достижения перспективной цели.
В ходе диагностики типа темперамента, с помощью опросника «PEN» (Г. Айзенк, С. Айзенк) было выявлено, что большинство сотрудников (41,7 %) относятся к типу темперамента «сангвиник», для которого характерны жизнерадостность, общительность, отзывчивость, эмоциональная устойчивость. Также достаточно большое число сотрудников (32,2 %) относятся к типу «меланхолик», что характеризует их как эмоционально неустойчивых, тревожных, ригидных, часто неуверенных в себе. 16,7 % испытуемых этой группы относятся к типу «холерик», т. е. вспыльчивы, подвержены частой смене настроения, обладают повышенной экспрессией. 9,7 % сотрудников являются «флегматиками», т. е. обладают высокой работоспособностью, трудно приспосабливаются к новым условиям, эмоционально очень устойчивы.
Опросник толерантности - интолерантности к неопределенности (Т.В. Корнилова) показал, что 77,4 % испытуемых имеют высокий уровень толерантности к неопределенности (принятие изменений), что характеризует их как людей, стремящихся к изменениям, новизне, оригинальности, готовых идти «непроторенными путями» и положительно реагировать на динамичность внешних факторов.
Низкая толерантность к неопределенности (отрицание) свойственна 22,6 % сотрудников и проявляется в неготовности динамично менять поведение и установки при изменении внешних факторов.
Отвечая на вопросы авторского опросника, большинство испытуемых - 44,1 % - показали положительное отношение к изменениям, то есть они принимают изменения, готовы быть инициаторами изменений, эмоционально вовлекаются в любые новые начинания и инициативы. В качестве характерных реакций на изменения выделены возбуждение и открытость. Поэтому стиль их реагирования на имиджевые изменения можно обозначить как инновационный. 32,1 % испытуемых принадлежат к консервативному стилю, то есть редко видят необходимость в изменениях, стабильность предпочитают изменениям. Для того чтобы принять изменения, им требуется аргу-
ментированное, в деталях описание их необходимости. К типичным реакциям на изменения относятся: неверие в свои силы и стресс. 21,8 % сотрудников принадлежат к реактивному стилю, то есть воспринимают изменения эмоционально, но стабильность предпочитают изменениям, характерной реакцией на изменения является неверие в свои силы. 5 % испытуемых относятся к реализующему стилю. Они поддерживают и принимают изменения, если видят в них объективную необходимость. Типичной реакцией на изменения является открытость.
Диагностика сотрудников ОАО Банк «Кузнецкий». В ходе диагностики с помощью теста-опросника Г. Кейрси были получены следующие результаты: 63 % сотрудников с J-предпочтением (ориентация на суждение), что характеризует их как людей, стремящихся как можно раньше принять определенное решение и действовать уже в рамках конкретного плана. У 37 % испытуемых преобладает Р-фактор (ориентация на восприятие), то есть люди предпочитают собирать, воспринимать максимум информации до момента принятия решения.
В ходе диагностики типа темперамента с помощью опросника «РЕИ» (Г. Айзенк, С. Айзенк) было выявлено, что равное число сотрудников (по 41,9 %) принадлежат к типу темперамента «меланхолик» и «сангвиник». И 16,7 % испытуемых относятся к типу «холерик».
Опросник толерантности - интолерантности к неопределенности (Т.В. Корнилова) показал, что среди сотрудников практически равное число испытуемых имеют высокий и низкий уровень толерантности. 51,3 % сотрудников свойственна низкая толерантность к неопределенности (отрицание), которая проявляется в неготовности динамично менять поведение и установки при изменении внешних факторов. 48,7 % имеют высокий уровень толерантности к неопределенности (принятие изменений), что характеризует их как людей, стремящихся к изменениям, новизне, оригинальности.
На основе авторского опросника видно, что большинство испытуемых данной группы -44,1 % принадлежат к консервативному стилю, то есть редко видят необходимость в изменениях, стабильность предпочитают изменениям. 35,8 % сотрудников показали положительное отношение к изменениям, то есть они принимают изменения, готовы быть инициаторами изменений, эмоционально вовлекаются в любые новые начинания и инициативы. Поэтому стиль их реагирования на имиджевые изменения можно обозначить как инновационный. 20,3 % испытуемых относятся к реализующему стилю. Они поддерживают и принимают изменения, если видят в них объективную необходимость.
Обсуждение результатов исследования. По результатам корреляционного анализа диагностики сотрудников ОАО «Россельхозбанка» было установлено, что существует связь между инновационным стилем реагирования на изменения и высоким уровнем толерантности, то есть принятием изменений (гэ = 0,5 и гкр = 0,66 при р < 0,01), между консервативным стилем реагирования на изменения и низким уровнем толерантности - отрицанием изменений (гэ = 1,4 и гкр = 0,80 при р < 0,01). Что может свидетельствовать о том, что сотрудники, имеющие высокий уровень толерантности к неопределенности реагируют на изменения положительно, то есть принимают их, эмоционально вовлекаются в любые новые начинания и инициативы, даже если не видят в них объективной необходимости, часто выступают генераторами идей. Сотрудники, имеющие низкий уровень толерантности к неопределенности изменениям предпочитают стабильность. Для того чтобы принять изменения, им требуется аргументировано в деталях описать их необходимость. И даже при понимании объективной необходимости изменений им свойственно долго перестраиваться.
Была выявлена корреляционная связь между типом темперамента «сангвиник» и инновационным стилем реагирования (гэ = 1,3 и гкр = 0,66, при р < 0,01), а также между типом темперамента «меланхолик» и консервативным стилем реагирования на изменения (гэ = 0,5 и гкр = 0,66 при р < 0,01). Можно предположить, что тип темперамента определяет способ поведения сотрудника во время имиджевых изменений в организации - стиль его реагирования. Сотрудники, относящиеся к типу темперамента «сангвиник», для которых характерны жизнерадостность, общительность, отзывчивость, эмоциональная устойчивость, положительно реагируют на изменения, эмоционально вовлекаются в их процесс. Сотрудники, имеющие тип темперамента «меланхолик», для которых характерны тревожность, неуверенность в себе, эмоциональная неустойчивость, редко видят необходимость в изменениях, которые часто и вызывают у них подобные реакции. Поэтому изменениям они предпочитают стабильность.
Корреляция была выявлена и между ориентацией на восприятие и инновационным стилем реагирования на изменения (гэ = 1,4 и гкр = 0,80 при р < 0,01); между ориентацией на суждение и консервативным стилем реагирования (гэ = 0,5 и гкр = 0,66 при р < 0,01). Сотрудники, демонстрирующие ориентацию на восприятие, склонны к ощущению мира как гибкого и стихийного, где открыты варианты выбора, поэтому ситуация изменений вызывает у них положительную реакцию, они открыты изменениям. Сотрудникам с ориентацией на суждение соответствует
тенденция понимания мира как упорядоченного и предсказуемого, поэтому они редко видят необходимость в изменениях.
По результатам корреляционного анализа диагностики сотрудников ОАО Банка «Кузнецкий» было установлено, что существует связь между инновационным стилем реагирования на изменения и высоким уровнем толерантности, то есть принятием изменений (гэ = 0,56 и гкр = 0,66 при р < 0,01), между консервативным стилем реагирования на изменения и низким уровнем толерантности - отрицанием изменений (гэ = 1,37 и гкр = 0,80 при р < 0,01).
Была выявлена корреляционная связь между типом темперамента «сангвиник» и инновационным стилем реагирования (гэ = 0,48 и гкр = 0,66 при р < 0,01), а также между типом темперамента «меланхолик» и консервативным стилем реагирования на изменения (гэ = 0,53 и гкр = 0,66 при р < 0,01).
Корреляция была обнаружена и между ориентацией на суждение и консервативным стилем реагирования на изменения (гэ = 1,4 и гкр = 0,80 при р < 0,01), а также между ориентацией на восприятие и инновационным стилем реагирования (гэ = 0,5 и гкр = 0,66 при р < 0,01).
Следовательно, можно говорить о роли психологических особенностей сотрудников в формировании стилей их реагирования на имиджевые изменения в организации. У сотрудников, для которых характерны жизнерадостность, общительность, положительная реакция на изменения, высокая толерантность к неопределенности, сформирован инновационный стиль реагирования на изменения. Сотрудники, для которых характерны тревожность, неуверенность в себе, низкая толерантность к неопределенности, обладают консервативным стилем реагирования на изменения.
Таким образом, результаты исследования реагирования сотрудников на имиджевые изменения в организации подтверждают существование стилистической специфики, обусловленной в ее формировании ролью психологических особенностей сотрудников, таких как тип темперамента, ориентация на восприятие/суждение и принятие/отрицание неопределенности.
Ссылки:
1. Калюжный А.А. Психология формирования имиджа учителя. М., 2004. 222 с.
2. Шепель В.М. Имиджелогия: Секреты личного обаяния. М., 2007. 325 с.
3. Почепцов А.Г. Имиджиология. М. ; Киев, 2000. 768 с.
4. Петрова Е. А. Имиджелогия: современное и состояние и перспективы развития. М., 2003.
5. Белинская Е.П., Тихомандрицкая О.А. Социальная психология личности. М., 2001.
6. Парыгин Б.Д. Социально-психологический климат коллектива. Л., 1981. 216 с.
7. Корнилова Т.В. Методологические проблемы в психологии принятия решений // Психологический журнал. 2005. № 1.
8. Сафразьян Л. Имидж банка // Фин. бизнес. 1994. № 7.
9. Осипова Е. Стратегический подход к планированию и проведению организационных изменений // IT Manager. 2000. № 3.
10. Перелыгина Е.Б. Психология имиджа. М., 2004. 211 с.
11. Сазанов Е.Г. Сопротивление организационным изменениям: диагностика и преодоление // Проблемы теории и практики управления. 2003. № 6.
References (transliterated):
1. Kalyuzhniy A.A. Psikhologiya formirovaniya imidzha uchitelya. M., 2004. 222 pp.
2. Shepel' V.M. Imidzhelogiya: Sekrety lichnogo obaya-niya. M., 2007. 325 pp.
3. Pocheptsov A.G. Imidzhiologiya. M. ; Kiev, 2000. 768 pp.
4. Petrova E. A. Imidzhelogiya: sovremennoe i sos-toyanie i perspektivy razvitiya. M., 2003.
5. Belinskaya E.P., Tikhomandritskaya O.A. Sotsi-al'naya psikhologiya lichnosti. M., 200l.
6. Parygin B.D. Sotsial'no-psikhologicheskiy klimat kollektiva. L., 1981. 216 pp.
7. Kornilova T.V. Metodologicheskie problemy v psikhologii prinyatiya resheniy // Psikhologicheskiy zhurnal. 2005. № 1.
8. Safraz'yan L. Imidzh banka // Fin. biznes. 1994. № 7.
9. Osipova E. Strategicheskiy podkhod k planirovaniyu i provedeniyu organizatsionnykh izmeneniy // IT Manager. 2000. № 3.
10. Perelygina E.B. Psikhologiya imidzha. M., 2004. 211 pp.
11. Sazanov E.G. Soprotivlenie organizatsionnym iz-meneniyam: diagnostika i preodolenie // Problemy te-orii i praktiki upravleniya. 2003. № 6.
Педагогические науки
Pedagogical sciences
УДК 377.111.3 Маркова Светлана Михайловна
доктор педагогических наук, профессор кафедры теории и методики профессионального образования Нижегородского государственного педагогического университета тел.: (910) 380-01-08
ВЗАИМОДЕЙСТВИЕ ОБЩЕСТВА И ОБРАЗОВАНИЯ КАК ФУНДАМЕНТАЛЬНАЯ БАЗА ПОСТРОЕНИЯ ТЕОРИИ ПЕДАГОГИЧЕСКОГО ПРОЕКТИРОВАНИЯ
Markova Svetlana Mikhailovna
D.Phil. in Education Science, Professor of the Theory and Methodology of Vocational Education Department, Nizhny Novgorod State Teachers' Training University tel.: (910) 380-01-08
COOPERATION OF SOCIETY AND EDUCATION AS A FUNDAMENTAL BASIS FOR A THEORY OF EDUCATIONAL PROJECTING DEVELOPMENT
Аннотация:
В статье выявлены и рассмотрены методологические основы проектирования образовательных систем, научно обосновано взаимодействие общества и образования, осуществлен логико-методологический анализ взаимосвязи предвидения, прогнозирования и проектирования образовательных систем. Представлены методологические подходы и условия педагогического проектирования.
Ключевые слова:
педагогическое проектирование, взаимодействие общества и образования, предвидение, проектирование, методологические подходы.
Summary:
The paper expounds methodological basis for educational systems projecting, scientifically substantiates interaction of education and society, and carries out logical and methodological analysis of forecast, scientific prognostication and educational systems projecting correlation. The author also designates methodological approaches and conditions for educational systems projecting.
Keywords:
educational projecting, interaction of society and education, forecast, planning, methodological approaches.
В современных социально-экономических условиях развития образования влияние социальных, экономических, психолого-педагогических, культурологических, профессиологических, профессионально-технологических факторов на систему профессионального образования вызвали объективную необходимость определения перспектив развития образовательных систем в соответствии с новыми целями модернизации непрерывного образования, требованиями опережающего моделирования педагогических процессов в профессиональной школе. В связи с этим проблема педагогического проектирования заслуживает особого внимания в контексте научного подхода к решению проблем взаимосвязи развития общества и образования, государства и образования, связанных с нарастающими темпами изменений в социально-экономической, научно-технической, культурологической сферах, возрастанием социальной роли личности работника.
Изменчивость социокультурного и профессионального пространства предъявляет повышенные требования к образовательным системам, обеспечивающим подготовку будущих конкурентоспособных, профессионально мобильных и культурно воспитанных рабочих и специалистов.
Актуальность переосмысления процессов проектирования в образовании обусловлена одной из важнейших целей современного образования, которая состоит в том, чтобы своевременно подготовить людей к новым условиям жизни в ближайшем будущем. Предвидение будущего в области образования связывается с потребностями прогнозирования и перспективного планирования в области экономики и управления, науки и техники, культуры и искусства, образования и воспитания. Прогностическая функция педагогической науки состоит в обращении к мировоззренческим основаниям, в переориентации образования на перспективы развития общества, различных сфер деятельности человека. Ее реализация возможна на философском, методологическом, социально-педагогическом, культурологическом уровнях, отражающих гуманистическую, социальную, экономическую, научно-техническую, культурологическую сущности образования [1, с. 25].
Ориентация образования на прогнозирование будущего, на концепцию устойчивого развития, идеи опережающего образования, теорию развития общественного интеллекта требует
кардинальных изменений в сознании и деятельности педагогов, структурно-содержательных характеристиках учебных заведений.
Динамический характер взаимодействия в системе «образование - общество» является научной основой многофакторного влияния на развитие образовательных систем. Проблема взаимодействия социально-экономического развития общества и образования базируется на рассмотрении общих мировых и отечественных тенденций социально-экономического развития и их влияние на профессиональное образование (С.Я. Батышев, А.П. Беляева, Б.С. Гершунский, Г.А. Иванов, В. Кинелев, К.К. Колин, А.М. Новиков, В.П. Соломин, П.С. Хейфец и др.) [2, с. 12].
Исследование основных прогностических тенденций социально-экономического развития общества и их влияние на перспективы развития образования в различные периоды развития общества было неодинаковым. Изучение социально-экономических закономерностей и перспектив развития общества 20-х годов (Б. Базаров, Н. Бухарин, Н. Ковальский, Н.Д. Кондратьев, Г. Кржижановский, В. Милютин, С. Струмилин, Н. Чаянов и др.); технического и экономического развития мирового и российского хозяйства на рубеже веков (В.Ф. Гапоненко, С.Ю. Глазьев, Дж. Гленн, Г. Гордон, В.И. Кушлин, А.А. Нечаев, Н.М. Хабулова, Ю.В. Яковлев, Ю.В. Яременко и др.); постановлений правительства РФ «О социально-экономическом развитии страны» (1988 г.), «О программе социальных реформ в РФ на 1996-2000 г.» (1998 г.), закона «О государственном прогнозировании и обосновании стратегии развития РФ» (1999 г.); показывает, что современный экономический рост характеризуется ведущим значением научно-технического прогресса; интеллектуализацией основных факторов производства; переходом к непрерывному инновационному процессу в практике управления; доминированием технологического уклада в экономике; развитием систем искусственного интеллекта, гибкой автоматизации производства, космических технологий, биотехнологий, финансовых технологий; формированием единого мирового рынка товаров, капитала труда; возрастанием роли человеческого фактора и организации творческого труда. Исследование научно-технической стратегии общества показывает, что широкое распространение получают идеи предпринимательских инноваций, информационно-индустриального развития, вариативного технологического прогнозирования и активного маркетинга, фундаментальности наиболее значимых технологических нововведений, получающих эко-номизацию, интеллектуализацию социально-экономических механизмов развития [3, с. 68].
Существенное влияние на механизм общественного развития и на качество образования оказывают и теория общественного интеллекта (Н.А. Селезнева, А.И. Субетто), Концепция устойчивого развития образования (В.П. Соломин), теория опережающего образования (А.Д. Урсул), основное функциональное значение которых заключается в управлении будущим, в адаптации образовательной системы к внешним условиям, в ориентации образования на подготовку человека к жизнедеятельности в будущем.
Исследование социально-экономических, научно-технических тенденций развития образовательных систем позволило выявить наиболее значимые перспективные направления развития образовательных систем: фундаментализация образования, интеграция гуманитарного, профессионального, культурологического образования; гуманистическая ориентация, гибкое проблемное обучение, креативные информационные технологии, интеграция научных знаний, профессий, содержания образования, взаимосвязь науки, экономии, производства и образования; социализация и профессионализация личности, многоуровневое непрерывное профессиональное образование рабочих и специалистов по интегративным профессиям; подготовка рабочих и специалистов для обеспечения приоритетных направлений рыночной экономики.
Анализ рассмотренных тенденций позволяет сделать вывод об актуальности данного направления, так как система профессионального образования с опозданием реагирует на динамически меняющиеся социально-экономические и научно-технические условия, обуславливающие изменение потребностей общества в рабочих и специалистах, способных к продуктивному решению производственных задач на уровне мировых стандартов.
Большое значение для формирования теоретических основ проектирования образовательных систем имеют уровни методологического знания: интегративная методология, общенаучная методология, методология смежных наук, методология целостной науки, методология исследований внутри конкретной науки, методология локальных научных исследований. Автором учтены основные положения общенаучной методологии (А.П. Беляева, И.В. Блауберг, Б.С. Гершунский, Г.М. Добров, Б.М. Кедров, М.С. Коган, П.В. Копнин, В.И. Садовский, П.В. Смирнов, Н.Р. Ставская, Б.Г. Юдин и др.) и методологии общей и профессиональной педагогики (С.Я. Батышев, А.П. Беляева, М.А. Данилов, Н.Г. Заволока, М.Н. Скаткин, С.А. Шапоринский, В.С. Шубинский, Г.П. Щед-ровицкий и др.). Исходя из общей теории методологии, проектирование образовательных систем строится на основе социально-экономического, научно-технического, методолого-теоретического и педагогического прогнозирования, рассматриваемого в разных науках.
С возникновением теории предвидения и прогнозирования проектирование приобретает научно обоснованную форму, характеризуется комплексностью, системностью, междисципли-нарностью, интегративностью.
Проведенный логико-методологический анализ показал характер взаимосвязи предвидения прогнозирования, проектирования, планирования (И.В. Бестужев-Лада, А.М. Гендин, Г.М. Добров, Н.Д. Кондратьев). В ходе исследования было установлено, что проектирование означает новый тип мыслительной деятельности, ориентированный на разработку программ, проектов будущих состояний объектов и систем на основе тенденций их развития, факторов возможности исполнения перспективных целей, анализа состояния объективной действительности. При этом особая значимость для проектирования принадлежит прогностическому мировоззрению, при котором акцент переносится на понимание связей между прошлым, настоящим и будущим, условий динамичности развития образовательных систем и явлений [4, с. 76].
В ходе исследования были проанализированы основные методологические подходы, обосновывающие тему нашего исследования.
Комплексный подход определяет сущностную стратегию проектирования образовательных систем на основе междисциплинарного характера; использование знания о проектировании технических, социальных, экономических, педагогических, дидактических систем.
На основании системного подхода как «направления методологии и научного познания» были выделены экономический, научно-технических, социально-педагогический, дидактический аспекты проектирования образовательных систем.
Социально-педагогический подход ориентирует все системы образования на процессы социализации и профессионализации личности.
Личностно-деятельностный подход как одно из перспективных направлений развития профессионального образования связывается с ценностными ориентациями, с ведущей ролью различных форм социальной деятельности в формировании и развитии деятельности в формировании и развитии специалиста-профессионала. Необходимость использования профессионального подхода обусловлена возможностью рассматривать проектирование как вид профессиональной деятельности педагога и как условие, способ построения образовательных систем на основе квалифицированных требований к рабочим и специалистам, технико-технологических изменений и профессионально-квалификационных характеристик интегрированных групп профессий.
В разрезе интегративно-модульного подхода использовались основные положения теории интеграции и дифференциации, характерные для всей системы профессионального образования; организационно-управленческих, структурно-содержательных, процессуально-технологических компонентов; обеспечения стратегических приоритетов образовательных систем с учетом современного экономического, культурологического, производственного, научно-технического состояния общества; общественных и индивидуальных потребностей населения; внешних и внутренних факторов их развития.
В исследовании выявлено значение проектирования как мощного интегрирующего фактора науки, образования и производства; генерирования знаний различных сфер науки; доказано усиление его значимости в познавательно-исследовательской деятельности человека, в модернизировании единой функционильно-предметно-пространственной сферы, в построении образовательных систем.
Установлено, что в условиях новой социально-политической и производственно-экономической ситуации целями педагогического проектирования являются:
- трансформация общенаучных положений, теорий социально-экономических тенденций развития как базиса преобразований в профессиональном обучении;
- опора на полинаучные инновации в интеграции содержания и процесса профессионального обучения;
- осознание педагогических проектов как феномена, направленного на развитие личности, профессионализма деятельности, педагогического процесса и системы профессионального образования;
- перспективное развитие системы профессионального образования;
- обеспечение качества образования и развития творческих способностей педагогов и учащихся;
- обеспечение всех категорий работников научной сферы, производства, системы профессионального образования, общественных организаций;
- оптимизация педагогической системы профессионального образования.
Ссылки:
1. Гершунский Б.С. Философия образования для XXI века: (В поисках практико-ориентированных образовательных концепций). М., 1998.
2. Глазьев С.Ю. Экономическая теория технического развития. М., 1993.
3. Добров Г.М. Прогнозирование науки и технике. М., 1974.
4. Колин К.К. Человек и будущее: динамический вызов // Вест. высш. шк. 1999. № 10. С. 3-10.
References (transliterated):
1. Gershunskiy B.S. Filosofiya obrazovaniya dlya XXI veka: (V poiskakh praktiko-orientirovannykh obra-zovatel'nykh kontseptsiy). M., 1998.
2. Glaz'ev S.Y. Ekonomicheskaya teoriya tekhnich-eskogo razvitiya. M., 1993.
3. Dobrov G.M. Prognozirovanie nauki i tekhnike. M., 1974.
4. Kolin K.K. Chelovek i budushchee: dinamicheskiy vyzov // Vest. vyssh. shk. 1999. № 10. P. 3-10.
УДК 37.014 Кусмарцев Михаил Борисович
кандидат педагогических наук, доцент, ученый секретарь Волгоградской государственной академии повышения квалификации и переподготовки работников образования тел.: (8442) 64-57-17
МОДЕЛЬ СОЦИАЛЬНО-ПЕДАГОГИЧЕСКОГО СОПРОВОЖДЕНИЯ ИННОВАЦИОННОГО РАЗВИТИЯ РЕГИОНАЛЬНОЙ СИСТЕМЫ ПАТРИОТИЧЕСКОГО ВОСПИТАНИЯ ДЕТЕЙ И МОЛОДЕЖИ (70-ЛЕТИЮ СТАЛИНГРАДСКОЙ БИТВЫ ПОСВЯЩАЕТСЯ)
Аннотация:
В статье раскрываются целевые характеристики современного патриотического воспитания в контексте разрабатываемой Стратегии инновационного развития региональной системы патриотического воспитания. Результаты анализа легли в основу модели социально-педагогического сопровождения инновационного развития региональной системы патриотического воспитания детей и молодежи с учетом возможностей и особенностей социально-экономического развития Волгоградской области.
Ключевые слова:
патриотизм, инновационное развитие, система патриотического воспитания, модель социально-педагогического сопровождения, интеграция субъектов, модернизация регионального образования, ресурсные центры.
Kusmartsev Mikhail Borisovich
PhD in Education Science, Assistant Professor, Academic Secretary, Volgograd State Academy of Continuing Professional Development and Retraining of Education Employees tel.: (8442) 64-57-17
MODEL OF SOCIAL AND PEDAGOGICAL SUPPORT FOR INNOVATIVE DEVELOPMENT OF REGIONAL SYSTEM OF PATRIOTIC EDUCATION FOR CHILDREN AND YOUNG PEOPLE (TO THE 70TH ANNIVERSARY OF THE BATTLE OF STALINGRAD DEDICATED)
Summary:
The article dwells upon objective characteristics of patriotic education within the context of the elaborating a strategy of innovative development of the regional system of patriotic education. The results of the research have provided the basis for a model of socio-pedagogical support for innovative development of the regional system of patriotic education for children and young people, with consideration for potentials and peculiarities of social and economic state of the Volgograd region.
Keywords:
patriotism, innovative development, system of patriotic education, model of socio-pedagogical support, integration of subjects, modernization of regional education, resource centres.
Разработка модели социально-педагогического сопровождения инновационного развития региональной системы патриотического воспитания детей и молодежи обусловлена кардинальными переменами, происходящими в социально-экономическом развитии как на уровне государства и на уровне регионов России. Данные перемены определяются интеграционными процессами в образовании, требующими формирования людей, способных оперативно и адекватно решать возникающие проблемы, созидать инновационные формы жизнедеятельности. Реализовать общественные потребности в устойчивом и поступательном развитии российского общества возможно только путем сохранения и развития духовного потенциала российского патриотизма как базового ресурса развития России.
Патриотическое воспитание - национальная традиция. В стратегической перспективе патриотическое воспитание граждан РФ [1, с. 5] рассматривается как составляющая государственно-общественной системы воспитания, фактор и ресурс формирования российской гражданской идентичности, консолидации российского общества и укрепления российской государственности.
Поэтому важной целевой характеристикой современного патриотического воспитания в России является защита, сохранение и развитие основ бытия в национальной истории через саморазвитие и самореализацию творческого потенциала человека.
Решение этой задачи в исследованиях ученых Волгоградской области [2, с. 672-680] сводится к следующему:
- формирование и развитие конкурентоспособного человеческого капитала;
- достижение социальных эффектов современного образования и воспитания в виде формирования российской гражданской идентичности и консолидации российского общества.
В контексте решения этой задачи в настоящее время научной школой А.Н. Вырщикова разрабатывается Стратегия инновационного развития региональной системы патриотического воспитания, которая по замыслу авторов, призвана задать образцы и стандарты новых компетенций и установок, которыми должны обладать созидатели и защитники Отечества, чтобы отвечать вызовам современности, а также на качественно новом уровне развернуть подготовку организаторов и специалистов патриотического воспитания региона и страны, осуществляя социально-педагогическое сопровождение этой деятельности [3, с. 7-8].
Волгоградская область, имея славные исторические, боевые и созидательные традиции, была и остается одним из регионов, где патриотизм, нравственность передаются из поколения в поколение. Для сохранения и развития традиций патриотизма область имеет огромную базу, составляющую национальное достояние России: Федеральное государственное учреждение культуры «Государственный историко-мемориальный музей-заповедник «Сталинградская битва», включающее следующие объекты: историко-мемориальный комплекс «Героям Сталинградской битвы» на Мамаевом кургане, музей-панораму «Сталинградская битва», мемориально-исторический музей.
Анализ основных проблем социально-педагогического сопровождения инновационного развития региональной системы патриотического воспитания детей и молодежи Волгоградской области позволил:
- сформировать социальный заказ и основные идеи инновационного развития региональной системы патриотического воспитания детей и молодежи, способные обеспечить получение социального и экономического эффекта в развитии Волгоградской области;
- создать экспериментальные площадки и ресурсные центры на базе образовательных учреждений региона, имеющих возможности в обеспечении отдельных направлений работы по патриотическому воспитанию детей и молодежи;
- определить инновационный характер используемых форм, методов, технологий, разработать интегрированные программы патриотического воспитания детей и молодежи в регионе;
- определить критерии и показатели эффективности процесса социально-педагогического сопровождения патриотического воспитания детей и молодежи в регионе.
Цель социально-педагогического сопровождения инновационного развития региональной системы патриотического воспитания детей и молодежи - создание комплекса ресурсов, условий и средств, направленных на реализацию целей опережающего развития патриотического воспитания в социальном и экономическом процессе развития Волгоградской области.
Ведущие идеи модели сопровождения инновационного развития региональной системы патриотического воспитания детей и молодежи:
- рассмотрение региональной системы образования как образовательной среды, способствующей самоопределению и самореализации личности, формированию готовности к защите и созиданию Отечества, достижению жизненного успеха в гармонии с интересами российского общества и государства;
- рассмотрение личностного саморазвития, самосовершенствования и самореализации в контексте инновационного развития российского общества как основополагающей цели патриотического воспитания;
- рассмотрение комплекса условий и средств патриотического воспитания как многоуровневой системы, включающей в себя следующие взаимосвязанные уровни: региональная система образования, муниципальная система образования, образовательные учреждения разных типов, субъекты образовательной деятельности (дети, родители, педагоги);
- поддержка традиционной для Волгоградской области системы воспитания на героических традициях защиты Отечества как наиболее эффективной деятельности на уровне образовательных учреждений, муниципальных образований, региона и разработка новых форм работы, позволяющих создать инновационный опыт патриотического воспитания детей и молодежи.
В стратегических перспективах развития образования в Волгоградской области можно выделить следующие направления социально-педагогического сопровождения инновационного развития региональной системы патриотического воспитания детей и молодежи.
1. Модернизация процесса патриотического воспитания, в свете требований ФГОС общего образования второго поколения, предполагающая повышение его качества в образовании, обеспечение конкурентоспособности программ обучения в учреждениях начального, среднего и высшего профессионального образования на российском и мировом рынках образовательных услуг, а их выпускников - успешности на федеральном и региональном рынках труда и в сфере социальных отношений [4].
Основными направлениями социально-педагогического сопровождения инновационного развития региональной системы патриотического воспитания детей и молодежи являются следующие.
1.1. Разработка комплекса диагностических процедур и методов, направленных на выявление и отслеживание инновационного развития системы патриотического воспитания в регионе и механизма внедрения, включающего:
- организацию ресурсного центра на базе Волгоградской государственной академии повышения квалификации и переподготовки работников образования по разработке системы диагностики патриотического воспитания, механизма ее реализации в практике деятельности основных субъектов, организации консультаций для организаторов и специалистов;
- разработку программы мониторинга достижений субъектов региональной системы патриотического воспитания различного уровня.
1.2. Интеграция субъектов региональной системы патриотического воспитания, которая осуществляется через:
- организацию социального партнерства и межведомственного взаимодействия в сфере патриотического воспитания;
- создание социально-педагогических кластеров сопровождения системы патриотического воспитания в регионе.
2. Модернизация научно-исследовательского процесса и инновационной деятельности направлена на создание современных условий для качественной профессиональной подготовки специалистов по приоритетным направлениям развития патриотического воспитания, совершенствование технологий научной деятельности и обеспечение трансфера ее результатов в федеральную систему патриотического воспитания.
Основными направлениями модернизации научно-исследовательского процесса и инновационной деятельности в патриотическом воспитании являются:
- создание условий для ведения исследовательской деятельности;
- формирование творческих коллективов и исследовательских групп по приоритетным направлениям развития патриотического воспитания;
- организация профессиональных сетей для специалистов патриотического воспитания, сообщества инновационных учреждений и организаций;
- организация региональных исследований проблем патриотического воспитания детей и молодежи - создание областных экспериментальных площадок, программ патриотического воспитания.
3. Развитие кадрового потенциала и формирование качественного состава организаторов и специалистов по патриотическому воспитанию детей и молодежи подразумевает:
- создание условий для личностного роста работников образования, культуры, молодежной политики и науки; совершенствование и развитие их профессиональных компетенций; привлечение к патриотическому воспитанию и исследованиям специалистов высокого уровня;
- создание стажировочных площадок по подготовке, повышению квалификации педагогических кадров в вопросах сопровождения патриотического воспитания на базе общеобразовательных учреждений, работающих в инновационном режиме под эгидой ВГАПКиПРО;
- обеспечение общественного признания лидеров в региональной системе патриотического воспитания (публикации в СМИ, радио- и телепрограммы и др.).
4. Совершенствование социального партнерства учреждений образования, культуры, молодежной политики, общественных организаций и повышение эффективности управления региональной системой патриотического воспитания будет осуществляться за счет:
- проектирования и формирования инновационных основ развития региональной системы патриотического воспитания, внедрения современных технологий стратегического управления и проектирования, менеджмента качества;
- координации работы с субъектами через создание координационных центров на уровне региона и муниципальных органов управления образованием, создание информационно-методических центров, открытие экспериментальных площадок по патриотическому воспитанию и др.;
- совершенствования нормативно-правового обеспечения, которое предполагает определение круга необходимых нормативных документов, разработку комплекса положений о конкурсах, олимпиадах, грантах для учреждений образования;
Реализация модели социально-педагогического сопровождения инновационного развития региональной системы патриотического воспитания детей и молодежи Волгоградской области в условиях XXI в. положит основу формированию новых поколений победителей, успешных молодых людей, способных в сложных условиях конкурентной борьбы отстоять свои позиции, раз-
виваться и быть просто самодостаточными, духовных наследников, творцов будущего, защитников и созидателей основ бытия в национальной истории (настоящего), духовно-нравственной личности человека культуры, гражданина и патриота, готового к служению Отечеству, ответственного за себя, судьбу своих близких и судьбу своей страны, занимающего активную гражданскую позицию.
Ссылки:
1. Государственная программа «Патриотическое воспитание граждан РФ на 2011-2015 годы». М., 2010.
2. Патриотически-ориентированное образование: методология, теория, практика: научное издание / под общ. ред. А.Н. Вырщикова. Волгоград, 2008.
3. Российский патриотизм: истоки, содержание и воспитание в современных условиях: учебное пособие / А.Н. Вырщиков, С.Н. Климов, М.Б. Кусмар-цев, И.В. Метлик и др. / под общ. ред. А. К. Быкова и В.И. Лутовинова. М., 2010.
4. Данилюк А.Я., Кондаков А.М., Тишков В.А. Концепция духовно-нравственного развития и воспитания личности гражданина России. М., 2010.
References (transliterated):
1. Gosudarstvennaya programma «Patrioticheskoe vospitanie grazhdan RF na 2011-2015 gody». M., 2010.
2. Patrioticheski-orientirovannoe obrazovanie: metod-ologiya, teoriya, praktika: nauchnoe izdanie / under general ed. of A.N. Vyrshchikov. Volgograd, 2008.
3. Rossiyskiy patriotizm: istoki, soderzhanie i vospitanie v sovremennykh usloviyakh: textbook / A.N. Vyrshchikov, S.N. Klimov, M.B. Kusmartsev, I.V. Metlik, et al. / under general ed. of A.K. Bykov and V.I. Lutovinov. M., 2010.
4. Danilyuk A.Y., Kondakov A.M., Tishkov V.A. Kontseptsiya dukhovno-nravstvennogo razvitiya i vospitaniya lichnosti grazhdanina Rossii. M., 2010.
УДК 378
Росновская Людмила Валентиновна
кандидат педагогических наук, доцент кафедры конструирования и дизайна одежды
Гуманитарного университета, г. Екатеринбург тел.: (343) 360-21-00
ТЕОРЕТИКО-МЕТОДОЛОГИЧЕСКИЕ КОНЦЕПТЫ КОМПЕТЕНТНОСТНОГО ПОДХОДА В ПРОФЕССИОНАЛЬНОМ ОБРАЗОВАНИИ
Rosnovskaya Lyudmila Valentinovna
PhD in Education Science, Assistant Professor of the Garment Construction and Design Department, Yekaterinburg University of Humanities tel.: (343) 360-21-00
THEORETICAL AND METHODOLOGICAL CONCEPTS OF THE COMPETENCE-BASED APPROACH IN VOCATIONAL
EDUCATION
Аннотация:
В статье рассматривается одна из актуальных проблем, касающаяся теоретического анализа, осмысления и определения собственных позиций в понимании сущности компетентностного подхода в профессиональном образовании.
Ключевые слова:
компетенции, компетентность, субъект деятельности, субъектность, деятельностно-компетентностные инварианты, познавательные компетенции, аксиологические компетенции, проектные компетенции, праксеологические компетенции, коммуникативные компетенции.
Summary:
The article considers a topical problem of conceptualization and theoretical analysis regarding the competence-based approach in vocational education focused on comprehension of the essence of the competence-based approach and elucidation of the author's own position.
Keywords:
competences, competency, subject of activities, subjectivity, activity-competence invariants, cognitive competences, axiological competences, project competences, praxeological competences, communicative competences.
Категориально-понятийный аппарат компетентностного подхода включает такие основные понятия, как «компетенции» и «компетентность». Как системно-образовательные концепты эти категории активно используются в современной педагогической науке. Произошло это сравнительно недавно и связано с вхождением российской образовательной системы в Болон-ский процесс и принятием западной образовательной терминологии. В отечественной и зарубежной литературе представлено множество противоречивых теорий и подходов к пониманию сущности этих понятий, как, впрочем, и путей реализации компетентностного подхода в образовании. В связи с этим возникает необходимость теоретического анализа, осмысления и определения собственных позиций в понимании этих новых явлений в современном образовании.
Для западной образовательной модели категории «компетенции» и «компетентность» являются естественными, возникшими и развивающимися на протяжении последних десятилетий. Термин «компетенция» появился в середине XX в. в бизнес-среде, хотя Уэбстеровский словарь утверждает, что само слово competence появилось в английском языке еще в 1596 г. В латыни от глагола competere (совместно достигать, добиваться, отвечать, соответствовать, подходить) образовано причастие competens (добившийся, ответственный, соответствующий, подходящий). Их смысловое поле описывает как внутренние характеристики индивидуума, так и его соответствие заданным извне условиям.
В 1959 г. R. White в книге «Пересмотр понятия мотивации: концепция компетентности» использовал термин «компетентность» для описания особенностей, связанных с превосходным выполнением работы и высокой мотивацией отдельных работников. Оказалось, что успешные и эффективные исполнители отличаются от менее успешных не только и не столько своими знаниями, сколько эффективной саморегуляцией, самосознанием и развитыми социальными навыками [1].
Известно, что термин «компетенция» ввел в научный обиход в 1965 г. профессор Массачу-сетского технологического университета Ноэм Хомский. Он использовал понятие «компетенция» для характеристики способности человека к речевой деятельности. При этом ученый разделял понятия «компетенция» и «употребление» как оппозицию языка и речи. Компетенция образует собой комплекс правил и механизмов в распоряжении говорящего субъекта, позволяющих создавать и оценивать бесконечное множество фраз. Употребление - конкретная реализация компетенций [2]. Таким образом, именно «употребление» есть проявление компетенции в различных
видах деятельности, связанное с мышлением и опытом человека. Такое употребление приобретенных знаний, умений и навыков впоследствии стали называть «компетентностью».
В толковом словаре русского языка понятие «компетенция» строго в единственном числе определено как круг вопросов, явлений, в которых данное лицо обладает авторитетностью, познанием, опытом, а компетентность как глубокое доскональное знание существа выполняемой работы, способов и средств достижения намеченных целей, а также наличие соответствующих умений и навыков [3, с. 58].
Но из англоязычных источников проникли и другие значения термина «компетенция», а именно, область деятельности, значимая для эффективной работы организации, в которой индивид должен проявить определенные знания, умения, поведенческие навыки, гибкие способности и профессионально важные качества. Оттуда и пришла форма множественного числа - компетенции.
В английском языке используется два разных слова: competencies (множественное число от competency) и competence. Эти слова имеют разный перевод, а именно компетенции и компетентность. Одни словари указывают, что семантически слова тождественны, а разница в написании связана с дивергенцией английского и американского языков. Другие словари, напротив, подчеркивают разницу в значении этих слов. Но язык, как правило, отражает жизнь, поэтому разница в написании зафиксировала различие в основополагающих подходах двух научных направлений. Английское направление, традиционно объективистское, направлено на изучение характеристик деятельности, а именно на ее главные элементы, которые должны быть выполнены, чтобы считать результат достигнутым, удовлетворяющим заданным требованиям. Американское направление - конструктивистское, концентрируется на людях, которые эту деятельность осуществляют. Иными словами американский подход направлен, в основном, на выявление поведенческих характеристик, которые могут быть сформированы через обучение и развитие. Так, Л.М. и С.М. Спенсеры в понятие «компетенция» включают: мотивы, черты, Я-концепцию, отношения или ценности, содержание знаний, когнитивные и поведенческие навыки, то есть любую индивидуальную особенность, которая может быть измерена или подсчитана, надежна и способна дифференцировать «превосходных» и «средних» исполнителей, или эффективных и неэффективных. Таким образом, компетенция в рамках американского подхода - это базовая характеристика индивида (глубокая и устойчивая часть личности, по которой можно прогнозировать поведение человека в достаточно широком круге профессиональных и жизненных ситуаций), которая причинно связана с критериями эффективного действия [4].
Противопоставление американской и английской школ известно как «компетенции против компетентности», «процесс против результата» и «поведенческие компетенции против профессиональных».
Серьезные исследования проблем компетентностного подхода в образовании начались в начале 90-х гг. прошлого столетия. Основополагающие принципы образования XXI в. описаны в докладе ЮНЕСКО «Образование: скрытое сокровище», известном как доклад Жака Делора. Базовые идеи, выдвинутые в докладе, соответственно звучат как learning to be - «учиться быть», learning to do - «учиться делать», learning to live together - «учиться жить вместе», learning to know - «учиться знать». Эти идеи самым тесным образом связаны с общими требованиями ко всем уровням профессионального образования, содержащимися в таком документе, как «Европейская квалификационная рамка для обучающихся в течение всей жизни». Требования к выпускнику здесь представлены по трем позициям: знания (Knowledge), «умения/навыки, опыт (Skills) и «личные и профессиональные качества» (Personal and professional outcomes. Они детализированы по четырем группам компетенций: автономия и ответственность (Autonomy and responsibility), «умение» учиться (learning competence), «навыки» общения (Communication and social competence) и профессиональные (Professional and vocational competence).
Приведем типологию и содержание компетенций / компетентности в том виде, в каком оно представлено в документе [5].
Таблица 1 - Типология компетенций/компетентности
Л - Компетентность в личном плане (learning to be - «учиться быть»)
Л - личностные Л/Д - личностно- Л/С - личностно- Л/П - личностно-
компетенции деятельностные социальные профессиональные
- Лояльность - Безотказность - Юмор - Готовность учиться
- Нормативно- - Самоуправление, - Готовность прийти на - Умение мыслить
этическая установка организованность помощь цельно
- Аутентичность - Творческие способности - Поддержка сотрудников - Дисциплина
- Личная ответ- - Положительное восприя- - Умение делегировать - Надежность
ственность тие изменений
Продолжение таблицы 1
Д - Компетентность в плане деятельности (learning to do - «учиться делать»)
Д - деятельностные компетенции Д/Л - деятельностно-личностные - Решительность - Воля доводить дело до конца - Любовь к инновациям - Способность выдерживать нагрузки Д/С - деятельностно-социальные Д/П - деятельностно-профессиональные - Практическая ориентация на результаты - Целенаправленный подход к руководству - Упорство - Последовательность
- Энергичность - Подвижность - Исполнительность - Инициативность - Оптимизм - Общественная активность - Умение мотивировать, давать импульсы - Умение быстро реагировать, находчивость
С - Социально-коммуникативная компетентность (learning to live together - «учиться жить вместе»
С/Л - социально-личностные
- Умение разрешать конфликты
- Интеграционная способность
- Умение работать в коллективе
- Способность к диалогу, ориентация на клиента
С/Д - социально-деятельностные
- Умение завоевывать новых клиентов
- Умение находить проблемные решения
- Любовь к экспериментам
- Способность консультировать
С - социальные компетенции
- Коммуникативность
- Кооперативность
- Менеджмент отношений
- Умение адаптироваться
С/П - социально-профессиональные
- Владение языком, красноречие
- Готовность к пониманию
- Чувство долга
- Добросовестность
П - Профессионально-методическая компетентность (learning to know - «учиться знать»)
П/Л - профессио- П/Д - профессиональ- П/С - профессионально- П - профессиональ-
нально-личностные но-деятельностные социальные ные компетенции
- Ориентация на зна- - Умение разрабаты- - Менеджмент проектов - Профессиональные
ния вать концепции - Осознание последствий знания
- Аналитические - Организационные - Умение обучать - Знание рынка
способности способности - Профессиональный - Профессиональный
- Деловитость - Прилежание авторитет авторитет
- Умение оценивать, - Системно- - Междисциплинарные
выносить суждение методический подход знания
Здесь логика структуры компетенций достаточно ясна: в первую очередь описываются личностные качества, начиная с отношения человека к самому себе, и только в конце - собственно профессиональные. Что же касается содержания, то оно включает 64 компетенции (предельно детализировано), отчего вся схема выглядит довольно сложной.
Другой не менее известный документ - общеевропейский проект TUNING - дает несколько иную структуру компетенций, которая включают в себя:
- знания и понимание (теоретические знания, способность знать и понимать);
- знание как действовать (практическое оперативное применение знаний к конкретным ситуациям);
- знание как быть (ценности, являющиеся необъемлемой частью восприятия и жизни с другими в социальном контексте).
Компетенции в проекте объединены в два класса. Это класс универсальных и класс предметно-специализированных компетенций. Заметим, что такая классификация соответствует традиционному выделению в отечественной образовательной модели общеобразовательной и профессиональной составляющей подготовки специалистов. Это, в свою очередь, соотносится с принятой в отечественных образовательных стандартах III поколения схемой деления на общекультурные и профессиональные компетенции.
В целом приведенные выше определения и классификации компетенций подчиняются вполне определенной цели и носят прагматичный характер. Сами дефиниции и признаки классификаций компетенций, как правило, внешние, не отражающие сущностных характеристик объектов, их научные основания не выделяются.
В теории отечественного образования исследованиями данной проблемы занимаются такие ученые, как В.И. Байденко, В.А. Болотов, Э.Ф. Зеер, И.А. Зимняя, В.В. Сериков, А.И. Субет-то, А.В. Хуторской, В.Д. Шадриков, С.Е. Шишов и другие. В их трактовках понятия «компетенция» нет принципиальных различий. Так, С.Е. Шишов определяет компетенцию как общую способность, основанную на знаниях, опыте, ценностях, склонностях, которые приобретены в процессе обучения, как способность и готовность личности к деятельности [6].
А.В. Хуторской считает, что компетенция - это совокупность взаимосвязанных качеств личности (знаний, умений, навыков, способов деятельности), задаваемых по отношению к
определенному кругу предметов и процессов и необходимых, чтобы качественно продуктивно действовать по отношению к ним [7].
В понимании А.И. Субетто «компетенция предстает как компонент качества человека, некая группа свойств, определяющих его способность (возможность, приспособленность, пригодность) выполнять определенную группу действий или определенный комплекс задач того или иного вида (рода) деятельности» [8, с. 8].
Э.Ф. Зеер и Э.Э. Сыманюк трактуют компетенции как «обобщенные способы действий, обеспечивающие продуктивное выполнение профессиональной деятельности; определенное профессиональное поведение при решении типовых и специфических профессиональных задач, при выполнении функций, носителем которых является специалист» [9].
Наиболее емким, вместившим в себя богатую семантику смыслов и коннотаций, можно признать определение, предложенное И.А. Зимней. «Компетенции - это некоторые внутренние потенциальные, сокрытые психологические новообразования (знания, представления, программы. действий, системы ценностей и отношений), которые затем выявляются в компетент-ностях человека как актуальных, деятельностных проявлениях.» [10].
Наверное, нет смысла продолжать этот перечень, достаточно обратить внимание на то, что обычно исследователи связывают компетенцию с потенциальной активностью человека, готовностью и стремлением к определенному виду деятельности.
Наша позиция в данном вопросе такова. Поскольку общее смысловое поле компетенций связано со стремлением и готовностью человека осуществлять деятельность, то компетенции можно рассматривать как свойства субъекта деятельности, в этом случае строение компетенций должно, так или иначе, отражать структуру деятельности. Мысль эта не нова, категорию «деятельность» как исходную (базовую) используют многие теоретики компетентностного подхода в образовании. Но большинство из них обращаются к разным аспектам психологического среза деятельности, раскрытым в работах Л.С. Выготского, Б.Г. Ананьина, А.Д. Леонтьева. Мы же фокусируем свое внимание на философском подходе.
В философском смысле субъект - это носитель осознанной активности, познающий и преобразующий внешний и внутренний мир в идеальной и предметно-практической деятельности (С.Л. Рубинштейн, Б.Г. Ананьев). Являясь «активным делателем» субъект самостоятелен в выборе оснований своей деятельности. Эти основания содержатся в его смыслах, ценностях, потребностях. Кроме того, подлинный субъект полностью владеет структурой деятельности, которую осуществляет с момента осознания мотивов и цели до получения результата и способности откорректировать весь ход своих действий на основе оценки результата. Поэтому мы вправе считать категорию «субъект» качественной характеристикой проявления человеческой сущности, а такое свойство как «субъектность» (способность владеть деятельностью) - качественной характеристикой проявления компетенций. Поскольку деятельности человека присуща целостность и одновременно внутренняя организация (структура), постольку и природа компетенций должна отражать эту организацию.
Отметим, что во второй половине 60-х гг. М.С. Каган одним из первых из отечественных философов поставил вопрос о структурной расчлененности человеческой деятельности. «Для того, чтобы подняться на уровень более конкретного описания данной системы, мы должны учесть, что все три ее подсистемы - субъект, объект и активность последнего выступают реально во множестве различных форм» [11, с. 46]. Используя методологию системного подхода ученый доказал, что деятельность проявляется в таких формах, как: познание, ценностная ориентация, преобразование и коммуникация. Именно в этих четырех видах деятельности реализуются все возможные типы связей субъекта и объекта, а потому они являются необходимыми и достаточными для осуществления любой деятельности. Автор называет их абстрактными «единицами», «первоэлементами», которые присутствуют в любой деятельности в самых разнообразных формах взаимодействия.
Мы соотнесли видовую структуру деятельности со структурой компетенций. Тогда в составе любой деятельности можно выделить ее первоэлементы и соответствующие им компетенции:
1. Познавательные компетенции (способность и готовность к познанию, созданию запаса познавательной информации, необходимой для ориентации в многообразии форм профессиональной деятельности).
2. Аксиологические компетенции (способность и готовность к осуществлению спектра ценностных ориентаций, осмыслению мотивов деятельности и ее регуляции).
3. Проектные компетенции (способность и готовность к идеально-преобразовательной деятельности).
4. Праксеологические компетенции (способность и готовность к эффективной материально-преобразовательной деятельности).
5. Коммуникативные компетенции (способность и готовность к общению, обмену информацией, согласованию своего поведения с поведением партнеров).
Итак, сущностными характеристиками субъекта деятельности с позиций компетентност-ного подхода можно считать познавательные, аксиологические (ценностно-ориентационные), проектные, праксеологические и коммуникативные компетенции. Их можно назвать деятель-ностно-компетентностными инвариантами. Они относительно самостоятельны и одновременно взаимосвязаны и «взаимотекучи», то есть соединяемы в то своеобразное качественное целое, которое присуще той или иной деятельности. Иными словами, это сложнодинамическая система, образованная органической связью познавательного, ценностно-ориентационного, преобразовательного и коммуникативного начала, способная менять свои состояния за счет соотношения этих ее граней.
Таким образом, можно сформулировать следующее определение: компетенции - это сущностные характеристики (свойства) субъекта деятельности, представляющие единство его познавательной, аксиологической, проектной, праксеологической и коммуникативной способности и готовности к осуществлению видов деятельности, присущих той или иной профессии.
Придерживаясь уже достаточно устоявшейся общей классификации компетенций, принятой в федеральных государственных образовательных стандартах третьего поколения, в своем исследовании мы будем ориентироваться на две основные группы компетенций. Это - общекультурные и профессиональные компетенции.
Общекультурные компетенции имеют надпрофессиональный характер и проявляются в любой деятельности, но применительно к профессиональной подготовке обладают спецификой, обусловленной содержанием изучаемого материала.
Состав профессиональных компетенций задается содержанием основных функций (видов) профессиональной деятельности (например, организационно-управленческая, производственная, дизайнерская, научно-исследовательская и др.). В каждой конкретной профессиональной деятельности деятельностно-компетентностные инварианты будут выражены в разной степени. Ведущими в научно-исследовательской деятельности, направленной на получение научного знания, будут познавательные компетенции. В производственной, где в качестве предметов деятельности выступают реальные изделия, опытные образцы и др. - праксеологические компетенции (материально-преобразовательная деятельность). В организационно-управленческой деятельности, направленной на других людей и отношения между ними - праксеологические и коммуникативные компетенции. А в дизайнерской деятельности все деятельностно-компетентностью инварианты - познавательный, аксиологический, проектный, праксеологиче-ский и коммуникативный выступают в нерасчленимо слитном, синкретическом виде.
Важным для нас будет вопрос и о соотнесении понятий «компетенции» и «компетентность». В научной литературе представлено много интерпретаций по этому поводу. Одни авторы употребляют понятия компетенции/компетентность как слова синонимы. Другие рассматривают компетентность как совокупность компетенций (Л.П. Мильруд, Е.Н. Соловова). Многие разводят эти понятия по разным основаниям. Так И.А. Зимняя разграничивает их по основанию: потенциальное (компетенции) - актуальное (компетентность), когнитивное - личностное. А.В. Хуторской по основанию: нормативное (компетенции) - личностное (компетентность) и т.п. Так же как и при анализе трактовок понятия «компетенции», мы сталкиваемся с множеством частнонаучных по своей сути подходов. Мы в своем исследовании, придерживаясь методологии философского подхода, снова обратимся к системной характеристике деятельности.
Соотнося категории «компетенция» и «компетентность», мы исходим из того, что всякая деятельность - это сложная целостная система, включающая ряд специфических и самостоятельно значимых составляющих. Система как особое целое не существует без данного набора компонентов, но в то же время она не сводима к каждому из них или их суммарному набору. Поэтому в практике и теории профессиональной подготовки должны быть отражены требования и отдельных компонентов (их логика, специфика) и в то же время их особое (системное) единство и системное качество. Понятие «компетенция» и отражает свойства субъекта деятельности соизмеримые с конкретными компонентами деятельности. Но, чтобы полноценно осуществлять эту деятельность в ее качественно-специфической целостности, ее субъект должен воспроизводить в своих способностях систему этих компетенций в их особом единстве и интегральном качестве. Категория, которая призвана отражать эту интегральную способность субъекта, соизмеримую с конкретной системой специфической деятельности, и есть категория «компетентность».
Таким образом, соотношение понятий «компетентность» и «компетенции» отражает соотношение системы и компонентов деятельности субъекта.
Итак, ключевой характеристикой субъекта профессиональной деятельности, обеспечивающей его динамичное приспособление к изменяющейся реальности, активное соучастие в
профессиональных и жизненных ситуациях являются его субъектные качества - компетенции. Претензия на системообразующий, теоретико-методологический ориентир определяет выбор основания для определения инвариантной структуры компетенций, в качестве которого принято видовое строение человеческой деятельности (М.С. Каган). Соответственно этому выделены познавательные, аксиологические (ценностно-ориентационные), проектные, праксеологические и коммуникативные инварианты компетенций. Они обеспечивают универсальность, направлены на повышение социальной и профессиональной мобильности, расширение профессионального смыслового поля деятельности в пользу инноваций и творчества. Деятельностная природа компетенций, предполагающая человечески связанные ресурсы, позволяет находиться в постоянной динамике конкурентоспособности, систематически «достраиваться» личностью согласно требованиям и ожиданиям социально-профессиональной среды.
Ссылки:
1. White R. Motivation reconsidered: the concept of competence. 1959.
2. Хомский Н. Аспекты теории синтаксиса. M., 1972.
3. Ожегов С.И., Шведова Н.Ю. Толковый словарь русского языка. M., 1993.
4. Spenser L.M. & Spenser S.M. Competence at work: models for superior performance. 1993.
5. Deutsche Management Akademie Niedersachsen. Celle, 2001.
6. Шишов С^. Понятие компетенции в контексте качества образования // Стандарты и мониторинг в образовании. 1999. № 2. С. 30-Э4.
7. Хуторской А.В. Ключевые компетенции как компонент личностно-ориентированной парадигмы // Народное образование. 2003. № 2. С. 58-б4.
8. Субетто А.И. Онтология и эпистимология компе-тентностного подхода, классификация и квали-метрия компетенций. СПб., M., 2006.
9. Сыманюк Э.Э., Шемятихина Л.Ю., Синякова MX. Компетентностный подход в подготовке отраслевых специалистов. Научно-теоретический журнал «Фундаментальные исследования». 2009. № 5. URL: www.rae.ru (дата обращения: 05.12.2011).
10. Зимняя И.А. Компетентностный подход. Каково его место в системе современных подходов к проблемам образования? (теоретико-методологический подход) // Высшее образование сегодня. 2006. № 8. С. 21 -26.
11. Каган M.^ Человеческая деятельность (опыт системного анализа). M., 1974.
References (transliterated):
1. White R. Motivation reconsidered: the concept of competence. 1959.
2. Khomskiy N. Aspekty teorii sintaksisa. M., 1972.
3. Ozhegov S.I., Shvedova N.Y. Tolkoviy slovar' russ-kogo yazyka. M., 1993.
4. Spenser L.M. & Spenser S.M. Competence at work: models for superior performance. 1993.
5. Deutsche Management Akademie Niedersachsen. Celle, 2001.
6. Shishov S.E. Ponyatie kompetentsii v kontekste kachestva obrazovaniya // Standarty i monitoring v obrazovanii. 1999. № 2. P. 30-34.
7. Khutorskoy A.V. Klyuchevye kompetentsii kak kom-ponent lichnostno-orientirovannoy paradigmy // Narodnoe obrazovanie. 2003. № 2. P. 58-64.
8. Subetto A.I. Ontologiya i epistimologiya kompetent-nostnogo podkhoda, klassifikatsiya i kvalimetriya kompetentsiy. SPb., M., 2006.
9. Symanyuk E.E., Shemyatikhina L.Y., Sinyakova M.G. Kompetentnostniy podkhod v podgotovke otraslevykh spetsialistov. Nauchno-teoreticheskiy zhurnal «Fun-damental'nye issledovaniya». 2009. № 5. URL: www.rae.ru (date of access: 05.12.2011).
10. Zimnyaya I.A. Kompetentnostniy podkhod. Kakovo ego mesto v sisteme sovremennykh podkhodov k problemam obrazovaniya? (teoretiko-metodologi-cheskiy podkhod) // Vysshee obrazovanie segodnya. 2006. № 8. P. 21 -26
11. Kagan M.S. Chelovecheskaya deyatel'nost' (opyt sistemnogo analiza). M., 1974.
УДК 378
Кузнецов Константин Валерьевич
аспирант Российской международной академии туризма тел.: (926) 496-86-75
ФОРМИРОВАНИЕ У СТУДЕНТОВ ГУМАНИТАРНЫХ ВУЗОВ УМЕНИЙ АНТИПРОПАГАНДЫ РЕЛИГИОЗНОГО ЭКСТРЕМИЗМА В ПРОФЕССИОНАЛЬНОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ
Kuznetsov Konstantin Valeryevich
PhD student,
Russian International Academy of Tourism tel.: (926) 496-86-75
DEVELOPING OF ANTI-PROPAGANDA SKILLS TO RELIGIOUS EXTREMISM IN PROFESSIONAL ACTIVITY OF STUDENTS OF HIGHER EDUCATION INSTITUTIONS OF HUMANITIES
Аннотация:
Отсутствие в учебных программах высшего профессионального гуманитарного образования тематики по проблемам защиты от пропаганды религиозного экстремизма не позволяет молодежи адекватно оценивать социально опасные ситуации, использовать необходимые формы контроля психики в случае манипулирования сознанием и оказывать помощь пострадавшим от сект и культов тоталитарной направленности.
Ключевые слова:
секты, деструктивные религиозные организации, факультативный курс, «Религиозные аспекты безопасности».
Summary:
The lack of subjects covering the problem of defense against propaganda of religious extremism in academic programs of higher professional education in the humanities results in young people's inability to see in proper perspective socially dangerous situations where this phenomenon occurs, as well as to use required self-control of psychic in cases of manipulation of people's conscience and to help victims of totalitarian sects and cults.
Keywords:
sects, destructive religious organizations, facultative course, "Religious aspects of safety".
Существенной особенностью развития общественной жизни России является возрождение религиозного сознания населения. По данным Российского независимого института социальных и национальных проблем (2007), верующими в бога себя называют 47 % респондентов. Из них почти половина никогда не открывали Библии, лишь 10 % регулярно посещают церковь, соблюдают все обряды и ритуалы, а 43 % ходят в церковь только по праздникам [1]. В настоящее время наиболее распространенной религией в России остается православие. С ним себя отождествляет 73,6 % россиян; о своей приверженности исламу заявили 4 % граждан РФ. Менее 2 % исповедуют не православное христианство или принадлежат к иным конфессиям, 18,5 % считают себя атеистами, и лишь 2,3 % затруднились с религиозной самоидентификацией [2]. Как показывает современная общественная практика, тяга к религии характерна не только для верующих в традиционном смысле данного слова. К идеям высшего суда, истины, добра, любви обращается ныне значительная часть граждан России. Об этом говорит хотя бы анализ выступлений в средствах массовой информации и публикаций в прессе деятелей искусства, политических лидеров.
Резко возрос процент верующих среди молодежи, особенно образованной. Он превысил уровень религиозности людей среднего возраста. В религиозных общинах все более заметную роль играют образованные, сведущие в богословских вопросах верующие среднего или молодого возраста, которые не ограничиваются участием в религиозных обрядах. Они, как правило, много времени уделяют милосердию, благотворительности. Возросла и их социально-политическая активность.
Социологические опросы и простые наблюдения показывают значительное распространение сегодня и таких явлений, как внешнее участие в религиозной жизни, увлечение религиозной символикой и атрибутикой со стороны людей в общем нерелигиозных, а также тяга к нетрадиционной религиозности, мистике, различным проявлениям оккультизма. На протяжении последних десятилетий в стране зарегистрировались несколько сотен сект, число адептов которых возрастает с каждым днем [3].
Деструктивные религиозные организации (секты) самым фундаментальным образом нарушают гражданские права. Разрушаются семьи, здоровье, люди лишаются собственности и в конце концов, когда человек все-таки покинет секту, перед ним встанет проблема вновь научиться самостоятельной жизни, которую он далеко не всегда в состоянии решить. В сред-
нем человеку, нашедшему в себе силы порвать с сектой, для полного выздоровления требуется 2 года. Секты, применяя различные психологические методы, манипулируют религиозными чувствами людей, не только наносят им различные психические травмы, угрожают жизни и здоровью людей, но и представляют собой опасность для общества и государства [4; 5; 6; 7; 8].
Сегодня все чаще пишут о религиозном экстремизме и тесно связанных с ним противоправных действиях, имеющих не только религиозную составляющую, но и в значительной степени обусловленных экономическими и социально-политическими факторами. Интерес представляют публикации А.Г. Залужного, В.А. Бурковской, З.С. Арухова, касающиеся сущности религиозного экстремизма [9].
Отсутствие в учебных программах тематики, освещающей проблему религиозных аспектов безопасности, в частности защиты от посягательств сект, не дает возможности молодежи адекватно оценивать социально опасные ситуации; использовать необходимые формы контроля психики в случае манипулирования сознанием людей; оказывать помощь пострадавшим от сект и культов [10, с. 33-37]. С учетом выявленных тенденций теоретически обоснована разработка элективного курса в области обеспечения личной и общественной безопасности от проявлений деструктивных религиозных организаций.
Нами разработана модель подготовки специалистов в области обеспечения личной и общественной безопасности от соответствующих проявлений. Это система взаимосвязанных элементов: в ней показаны цели и содержание, выработана структура, дана совокупность эффективных методов и форм подготовки квалифицированных специалистов, приобретающих педагогические умения и навыки защиты от посягательств деструктивных религиозных организаций. Модель имеет иерархическую структуру: определены критерии оценки уровня овладения знаниями, умениями и навыками студентами, будущими специалистами в области безопасности. Как педагогическую проблему необходимо исследовать состояние сект в современном обществе и рассмотреть религиозные аспекты безопасности.
В ходе исследования были проведены следующие этапы эксперимента:
- анкетирование и опрос;
- формирующий этап (разработка и проведение факультативного курса «Религиозные аспекты безопасности»).
На этапе констатирующего эксперимента проведено исследование методом опроса знаний учащихся двух общеобразовательных школ и двух высших учебных заведений (Российская международная академия туризма и Московский городской педагогический университет). Опрос показал, что как школьники старших классов, так и студенты не владеют основными умениями антипропаганды религиозного экстремизма. Цели и задачи исследования:
- освоение знаний о реальной религиозной ситуации в стране, социально-психологических аспектах деятельности деструктивных и экстремистских религиозных организаций, правовой защите граждан от посягательств религиозных экстремистов;
- воспитание ценностного отношения к человеческой жизни и здоровью, мировоззренческих установок в русле современной цивилизации, недопустимости любого культового влияния;
- овладение умениями оценивать социально опасные ситуации, связанные с действиями деструктивных религиозных организаций; использовать необходимые формы контроля в случае манипулирования сознанием людей; оказывать помощь пострадавшим от сект и культов тоталитарной направленности;
- совершенствование правового и нравственного понимания задач безопасного поведения в социально опасных ситуациях, связанных с проявлениями деятельности деструктивных религиозных организаций, в том числе формами религиозного экстремизма; формирование взглядов, убеждений, идеалов жизненной позиции, согласующихся с правовой защитой граждан Российской Федерации.
Формирующий этап исследования включает проведение элективного курса «Религиозные аспекты безопасности», в соответствии с чем следует раскрыть темы:
- Понятие о религиозных сектах.
- Социально-психологические тенденции современного религиозного сектантства.
- Психология деструктивных религиозных сект (сектантства).
- Психология воздействия на сектантов.
- Сектантство и подрастающее поколение.
- Новое сектантство.
- Правовая защита граждан Российской Федерации от посягательства религиозных сект.
На основе теоретического анализа проблемы, изучение практики дополнительного образования, а также с учетом педагогических условий разработана и в ходе опытно-экспериментальной работы апробирована модель формирования у студентов гуманитарных
вузов умений проводить антипропаганду религиозного экстремизма в будущей профессиональной деятельности. Модель включает цели, задачи, содержание, структуру, совокупность эффективных методов и форм подготовки специалистов, применение которых в результате позволяет выпустить квалифицированного, конкурентоспособного специалиста, быстро адаптирующегося в новых условиях.
Модель состоит из трех блоков:
1. Программно-целевой уровень.
2. Операционально-деятельностный модуль.
3. Оценочно-коррекционный модуль.
В заключение отметим, что недопущение вовлечения молодых людей в секты - одна из важнейших задач обеспечения безопасности личности, защиты ее конституционных прав и свобод. В решении этой задачи ведущее место принадлежит системе образования государства. Результаты проведенного нами исследования получили апробацию в Российской международной академии туризма и Московском городском педагогическом университете. Разработанная модель подготовки специалистов туристского профиля в области обеспечения личной и общественной безопасности практически доказала свою эффективность и может успешно применяться в системе дополнительного образования.
Ссылки:
References (transliterated):
1. Религия в цифрах и фактах. 05.12.2007. [Электронный ресурс]. URL: http://statistika.ru/ (дата обращения: 11.05.2012).
2. ВЦИОМ. Итоги всероссийского опроса, март 2010. Там же.
3. Кантеров И.Я. Религиозные меньшинства как объект серьезного изучения, а не стигматизации : выступление на съезде Независимой психиатрической ассоциации России (2004) // Независимый психиатрический журнал. 2004. № 4.
4. Кондратьев Ф.В. Современные культовые новообразования («секты») как психолого-психиатрическая проблема. Белгород, 1999.
5. Тимоти Лири, М. Стюарт. Технологии изменения сознания в деструктивных культах / под ред. И. Митрофановой. СПб., 2002.
6. Белов А.В. Секты, сектантство, сектанты. М., 1978.
7. Иоанн (Снычёв), митрополит Санкт-Петербургский и Ладожский. Современные ереси и секты в России. СПб., 1995.
8. Клибанов А.И. Религиозное сектантство в прошлом и настоящем. М., 1973.
9. Бурковская В.А. Актуальные проблемы борьбы с криминальным религиозным экстремизмом в современной России. М., 2005 ; Арухов З.С. Экстремизм в современном исламе. Очерки теории и пр ктики. Махачкала. 1999 ; Залужный А.Г. Не оторые проблемы защиты конституционных прав и свобод граждан от экстремистских проявлений // Конституционное и муниципальное право. 2007. № 4 ; За-лужный А.Г. Экстремизм. Сущность и способы противодействия // Современное право. 2002. № 12.
10. Карьенов С.Р. Организационно-методические аспекты подготовки обучающихся к опасным и экстремальным ситуациям // Основы безопасности жизнедеятельности. 2004. № 2.
1. Religiya v tsifrakh i faktakh. 05.12.2007. [Electronic resource]. URL: http://statistika.ru/ (date of access: 11.05.2012).
2. VTSIOM. Itogi vserossiyskogo oprosa, mart 2010. Ibid.
3. Kanterov I.Y. Religioznye men'shinstva kak ob"ekt ser'eznogo izucheniya, a ne stigmatizatsii : vystuple-nie na s"ezde Nezavisimoy psikhiatricheskoy as-sotsiatsii Rossii (2004) // Nezavisimiy psikhiatrich-eskiy zhurnal. 2004. № 4.
4. Kondrat'ev F.V. Sovremennye kul'tovye novoobra-zovaniya («sekty») kak psikhologo-psikhiatricheskaya problema. Belgorod, 1999.
5. Timoti Liri, M. Styuart. Tekhnologii izmeneniya soz-naniya v destruktivnykh kul'takh / ed. by I. Mitrofano-va. SPb., 2002.
6. Belov A.V. Sekty, sektantstvo, sektanty. M., 1978.
7. Ioann (Snychyov), mitropolit Sankt-Peterburgskiy i Ladozhskiy. Sovremennye eresi i sekty v Rossii. SPb., 1995.
8. Klibanov A.I. Religioznoe sektantstvo v proshlom i nastoyashchem. M., 1973.
9. Burkovskaya V.A. Aktual'nye problemy bor'by s krimi-nal'nym religioznym ekstremizmom v sovremennoy Rossii. M., 2005 ; Arukhov Z.S. Ekstremizm v sov-remennom islame. Ocherki teorii i praktiki. Makhachkala. 1999 ; Zaluzhniy A.G. Nekotorye problemy zashchity konstitutsionnykh prav i svobod grazhdan ot ekstremistskikh proyavleniy // Konstitutsi-onnoe i munitsipal'noe pravo. 2007. № 4 ; Zaluzhniy A.G. Ekstremizm. Sushchnost' i sposoby protivodeystviya // Sovremennoe pravo. 2002. № 12.
10. Kar'enov S.R. Organizatsionno-metodicheskie aspek-ty podgotovki obuchayushchikhsya k opasnym i ekstremal'nym situatsiyam // Osnovy bezopasnosti zhiznedeyatel'nosti. 2004. № 2.
УДК 377
Островая Виктория Викторовна
старший преподаватель кафедры экономики и менеджмента Академии труда и социальных отношений тел.: (3532) 76-56-89
ФОРМИРОВАНИЕ КОММУНИКАТИВНОЙ КОМПЕТЕНТНОСТИ У БУДУЩЕГО ЭКОНОМИСТА
Аннотация:
В статье рассматривается возможность лич-ностно-ориентированной методики (тренинг) в формировании коммуникативной компетентности у студента экономической специальности. Определены условия формирования коммуникативной компетентности в профессионально-корпоративной среде вуза, определены компоненты коммуникативной компетентности: мо-тивационный, когнитивный, деятельностный и оценочный.
Ключевые слова:
личностно-ориентированные методики, профес-сиограмма, мотивационный компонент, когнитивный компонент, деятельностный компонент, оценочный компонент.
Ostrovaya Victoria Viktorovna
Senior Lecturer of the Economics and Management Department, Academy of Labour and Social Relations tel.: (3532) 76-56-89
DEVELOPMENT OF THE COMMUNICATIVE COMPETENCE OF STUDENTS OF ECONOMIC SPECIALTIES DEPARTMENTS
Summary:
The article discusses resources of the person-oriented methodology (training) in the development of the communicative competence of students of economic specialties departments. The author defines circumstances for forming the communicative competence in a professional corporate environment of the university and distinguishes communicative competence components: motivational, cognitive, practical and evaluative.
Keywords:
person-oriented techniques, professiogram, motivational component, cognitive component, practical component, evaluative component.
Компетентностный подход олицетворяет сегодня инновационный процесс в образовании, соответствует принятой в большинстве развитых стран, в том числе и в России, общей концепции образовательного стандарта и прямо связан с переходом на систему компетентностей в конструировании содержания образования. На наш взгляд, формирование коммуникативной компетентности невозможно без соответствующих условий. Следует отметить, что разные авторы предлагают свои определения коммуникативной компетентности. Так, Л.Г. Антропова и Л.В. Смирнова характеризуют коммуникативную компетентность как интегративное качество личности, Л.Г. Антропова дополняет [1], что это еще и профессионально-значимое качество, состоящее из коммуникативных знаний, умений, навыков; коммуникативной направленности, гуманистической позиции, коммуникативной креативности. Мы предлагаем следующее определение данного понятия. Коммуникативная компетентность - это реализация определенной совокупности коммуникативных знаний, умений, навыков, норм, ценностных ориентиров в профессиональной деятельности личности, реализацию ее творческого потенциала, саморазвитие, умение адекватно оценивать результаты своей деятельности, соотносить их с установками в реально-существующих условиях. Все это, на наш взгляд, более активно формируется при применении личностно-ориентированных технологий.
Личностно-ориентированное развивающее обучение в современном высшем образовании предполагает не донесение до обучающихся учебного материала в готовом виде, а подведение к тому, чтобы обучающиеся сами делали открытия, умели применить свои знания на практике и являлись востребованной личностью, обладающей креативностью, умеющей творчески решать задачи, с которыми сталкиваются в жизни [2, с. 39].
Целью проводимого нами эксперимента было определение условий, при которых влияние профессионально-корпоративной среды вуза на студента как на будущего специалиста оказывается наиболее благоприятным для формирования коммуникативной компетентности. Педагогические условия формирования коммуникативной компетентности студентов экономических специальностей заключаются в формировании мотивационного отношения студентов к формированию коммуникативной компетентности; в операциональной и рефлексивной готовности преподавателя и студентов в образовательной среде; проектирование содержания и структуры личностно-ориентированных методик в формировании коммуникативной компетентности.
Как инструмент в формировании коммуникативной компетентности мы использовали лич-ностно-ориентированные методики - тренинги и деловые игры. В процессе занятия каждый студент учится осознавать свою модель взаимодействия в коллективе и модель общения, а также учится новым способам общения.
Комплексы тренингов и деловых игр являются активной формой обучения, которая делает более интенсивной учебную деятельность, моделируя управленческие, экономические, педагогические ситуации и дает возможность их анализировать и вырабатывать оптимальные действия в дальнейшем [3]. Используемые нами методики также дают возможность создать и сплотить коллектив, активизируют ум, настраивают на поиск оптимальных решений в ситуационных задачах, дают возможность проявить и совершенствовать свои творческие навыки, способствуют развитию умения ориентироваться в реальных жизненных ситуациях, проигрывая их неоднократно в своем вымышленном мире, дают профессиональную устойчивость, вырабатывают активное отношение к жизни, к будущей профессиональной деятельности и целеустремленность в выполнении поставленной цели.
К современным требованиям для специалистов экономического направления (профес-сиограмме) относится [4]:
- осуществление экономической деятельности на предприятии, направленной на повышение эффективности и рентабельности производства;
- выполнение расчетов по материальным, трудовым и финансовым затратам, необходимых для производства и реализации выпускаемой продукции;
- осуществление экономического анализа хозяйственной деятельности предприятия;
- определение экономической эффективности организации труда и производства, внедрение рационализаторских предложений;
- ведение учета экономических показателей и результатов производственной деятельности предприятия, подготовка периодической отчетности.
Проведенный нами анализ современных требований к экономистам, позволил дополнить перечень личностных функций, через которые реализуется феномен «быть личностью», функцией самоотдачи, под которой мы понимаем постоянную готовность профессионально-ориентированного сознания и поведения к квалифицированному выполнению профессиональных задач.
В нашем исследовании в состав экспериментальных и контрольных групп входили студенты выпускных курсов по специальностям 080104.65 «Экономика труда» и 080507.65 «Менеджмент организации». Взаимосвязь и взаимодополнение тренингов определяли по степени формирования мотивационного, когнитивного, деятельностного и оценочного компонентов. В связи с целями и задачами тренинга, проводимого на 3 курсе, большую направленность имеет развитие мотивационного компонента. На 5 курсе основное внимание уделялось формированию деятельностного и оценочного компонентов, на выпускном этапе - курсе - профессионального. Таким образом, происходит поэтапное овладение коммуникативными знаниями, умениями и навыками, составляющими компоненты коммуникативной компетентности. Сформиро-ванность мотивационного компонента показывает наличие у студентов положительного интереса к коммуникативной деятельности, удовлетворенность уровнем своих знаний, понимание необходимости обретения и реализации коммуникативной компетентности в профессиональной деятельности. Когнитивный компонент указывает на хорошее знание базовых понятий коммуникативной компетентности, умение применять свои знания, а также творческий подход к применению коммуникативных знаний и навыков. Сформированность деятельностного компонента - это способность управлять процессами общения в условиях производственных коммуникативных ситуаций, творческий подход к решению коммуникативных задач, готовность к оптимальному уровню профессиональной деятельности. Оценочный компонент - это умение адекватно оценивать свои слабые и сильные стороны, обладание самокритичностью, самостоятельностью, целеустремленностью.
Каждый тренинг или деловая игра включают блоки: подача теоретического материала, практическая отработка полученных знаний в виде упражнений, выполнения заданий; обратная связь - разъяснение и уточнение возникших вопросов. В результате активного обучения студенты изучают структуру и функцию профессионального общения, учатся понимать его роль в трудовой деятельности, получают навыки анализа ситуации профессионального взаимодействия с точки зрения профессионально-корпоративной среды, овладевают основными техниками и приемами взаимодействия в различных ситуациях, осмысливают особенность своего индивидуального стиля, потенциальные возможности.
Успешность тренинговых занятий мы видим в степени внутренней вовлеченности участников в процесс, отношения обучающихся и педагогов к предполагаемой цели, готовности и
потребности занять определенные позиции в происходящем учебном процессе (осознание необходимости своего участия и личностного смысла в происходящем, осознание своих индивидуальных способностей, понимание своих сильных и слабых сторон). Для эффективного решения этой задачи, начиная с первого занятия и на протяжении всего учебного периода, используются приемы, повышающие личностную заинтересованность обучающихся, упражнения на самооценку, самоанализ, проведение имитационных, ролевых игр.
Эффективность функционирования комплекса тренингов тесно связана с отслеживанием результатов, то есть педагогическим мониторингом - формой организации сбора, хранения, обработки и распространения информации о деятельности педагогической системы, обеспечивающей непрерывное слежение за ее состоянием и прогнозирование ее развития.
Для решения задач, поставленных в исследовании, были выделены следующие уровни: низкий, средний, достаточный и высокий. На основе проведенного исследования нами определены компоненты коммуникативной компетентности: мотивационный, когнитивный, деятель-ностный и оценочный.
Анализ анкет, диагностика выполнения заданий для оценки первоначального состояния уровня коммуникативной компетентности у студентов экономических специальностей дали нам следующие результаты.
Талица 1 - Определение уровня сформированности коммуникативной компетентности на начальном этапе
Компоненты Экспериментальная группа, 35 чел. Контрольная группа, 29 чел.
коммуникативной Оценка/балл, % Сред. Оценка/балл, % Сред.
компетентности 1 2 3 4 оценка 1 2 3 4 оценка
Мотивационный компонент 10/ 28,6 13/ 37,1 7/ 20,0 5/ 14,3 2,2 12/ 41,4 10/ 34,5 4/ 13,8 3/ 10,3 1,9
Когнитивный 12/ 11/ 8/ 4/ 2,1 10/ 11/ 3/ 5/ 2,1
компонент 34,3 31,4 22,8 11,5 34,5 38,0 10,3 17,2
Деятельностный 14/ 12/ 6/ 3/ 1,9 10/ 13/ 4/ 2/ 1,9
компонент 40,0 34,3 17,1 8,6 34,5 44,8 13,8 6,9
Оценочный компонент 11/ 31,4 13/ 37,2 8/ 22,8 3/ 8,6 2,1 8/ 27,6 12/ 41,4 5/ 17,2 4/ 13,8 2,2
Результаты диагностики компонентов коммуникативной компетентности студентов 3 и 5 курсов показали, что в контрольной и в экспериментальной группах показатели уровня сформированности коммуникативной компетентности практически одинаковы. В процессе проведения эксперимента установлено влияние предложенных нами педагогических условий на уровень сформированности коммуникативной компетентности студента. Для доказательства эффективности педагогической технологии после каждого занятия-тренинга мы определяли уровень сформированности компонентов коммуникативной компетентности.
По результатам проведенной экспериментальной работы доказано, что у студентов выработался устойчивый интерес к коммуникативной деятельности, понимание необходимости формировать коммуникативную компетентность для будущей успешной профессиональной жизни. Студенты более адекватно оценивают свои знания, сильные стороны и пробелы в знаниях, способны использовать полученные теоретические навыки в практических заданиях. Кроме того, используемая нами личностно-ориентированная методика (тренинги) повысила уровень и качество уже имеющихся знаний у студентов о межличностном взаимодействии в группе, коллективе, осознание и понимание того, что окружение стимулирует к самообразованию, профессиональному развитию, так как личный вклад играет большую роль в достижении производственных успехов. Постепенное продвижение по ступеням формирования коммуникативной компетентности в профессионально-корпоративной среде во время комплекса занятий способствовало получению опыта к полноценному проектированию группового процесса, определило множественные обратные связи по поводу собственного стиля действий, опыт творческой работы в атмосфере коллегиальности и взаимной поддержки.
Полученные результаты позволяют констатировать наличие позитивных изменений в развитии когнитивного компонента коммуникативной компетентности: на момент окончания экспериментальной работы за счет развития коллективного взаимодействия, большинство студентов стало способно решать коммуникативные учебно-профессиональные ситуационные задачи, при этом устанавливая равнопартнерские отношения в группе, научились творчески искать компромиссные решения в групповой работе.
Таблица 2 - Результаты начального и итогового срезов по компонентам коммуникативной компетентности
Компоненты коммуникативной компетентности Экспериментальная группа Контрольная группа
Уровни Этапы экспериментальной работы
начальный итоговый начальный итоговый
срез, % срез, % срез, % срез, %
Низкий 28,6 17,1 41,4 20,7
Мотивационный Средний 37,1 8,6 34,5 24,1
компонент Достаточный 20,0 34,3 13,8 31,1
Высокий 14,3 40,0 10,3 24,1
Низкий 34,3 17,1 34,5 27,6
Когнитивный Средний 31,4 20,0 38,0 24,1
компонент Достаточный 22,8 28,5 10,3 31,1
Высокий 11,5 34,4 17,2 17,2
Низкий 40,0 14,4 34,5 13,8
Деятельностный Средний 34,3 11,3 44,8 20,7
компонент Достаточный 17,1 34,3 13,8 37,9
Высокий 8,6 40,0 6,9 27,6
Низкий 31,4 17,1 27,6 27,6
Оценочный Средний 37,2 22,9 41,4 31,0
компонент Достаточный 22,8 31,5 17,2 27,6
Высокий 8,6 28,5 13,8 13,8
Рост показателей коммуникативной компетентности свидетельствуют о том, что после обучения на первом этапе тренингов у студентов наиболее сформирована мотивационная составляющая. Студенты отчетливо проявляют интерес к развитию, формированию своих навыков в коммуникативной деятельности, а также осознают необходимость обретения и реализации коммуникативной компетентности в своей будущей профессиональной жизни (пытаются реализовать свои знания и навыки, проходя производственную и преддипломную практики). После прохождения тренингов второго этапа четко сформировалась оценочная и когнитивная компонента коммуникативной компетентности. Это проявляется в том, что студенты способны ставить и осуществлять поставленные цели коммуникативной деятельности, хорошо разбираются в базовых понятиях коммуникативной компетентности, а также умеют применять их. Студенты целеустремленны, самокритичны, самостоятельны в своих действиях, что придает уверенность в своих знаниях. На третьем этапе тренинговых занятий, судя по анализу результатов, видим сформированность деятельностной и мотивационной составляющей. Отсюда можно сделать вывод, что тренинги, проводимые нами в системе, взаимосвязаны и направлены на развитие компонентов коммуникативной компетентности.
Ссылки:
References (transliterated):
1. Антропова Л.Г. Психология и педагогика: учебное пособие. Челябинск, 2006.
2. Бурмистрова Н.А. Формирование профессиональной компетентности будущих специалистов финансовой сферы средствами моделирования экономических процессов // Высшее образование сегодня. 2009. № 4. С. 37-39.
3. Кирикова З.З. Профессиограмма как инструмент формирования и уточнения компетенций работника // Высшее образование сегодня. 2009. № 5. С. 30-33.
4. Там же.
1. Antropova L.G. Psikhologiya i pedagogika: textbook. Chelyabinsk, 2006.
2. Burmistrova N.A. Formirovanie professionally kompetentnosti budushchikh spetsialistov finansovoy sfery sredstvami modelirovaniya ekonomicheskikh protsessov // Vysshee obrazovanie segodnya. 2009. № 4. P. 37-39.
3. Kirikova Z.Z. Professiogramma kak instrument formiro-vaniya i utochneniya kompetentsiy rabotnika // Vysshee obrazovanie segodnya. 2009. № 5. P. 30-33.
4. Ibid.
УДК 81'14
Тимофеев Александр Вячеславович
кандидат педагогических наук, заведующий кафедрой иностранных языков Саровского физико-технического института Национального исследовательского ядерного университета МИФИ тел.: (83130) 7-91-21
ЦЕЛЕВОЙ БЛОК ПРОЦЕССА ФОРМИРОВАНИЯ БИЛИНГВАЛЬНОЙ РЕЧЕМЫСЛИТЕЛЬНОЙ КУЛЬТУРЫ БУДУЩИХ ИНЖЕНЕРОВ-ИССЛЕДОВАТЕЛЕЙ
Timofeyev Aleksandr Vyacheslavovich
PhD in Education Science, Head of Foreign Languages Subdepartment, Sarov Physics and Engineering Institute, National Research Nuclear University MEPhI tel.: (83130) 7-91-21
LEARNING OBJECTIVES UNIT FOR BILINGUAL RHETORIC AND INTELLECTUAL CULTURE DEVELOPMENT OF FUTURE RESEARCH ENGINEERS
Аннотация:
В статье подробно рассмотрен целевой блок процесса формирования билингвальной речемыс-лительной культуры будущих инженеров-исследователей, разработанный с учетом современной языковой ситуации, охарактеризованы механизмы билингвизма.
Ключевые слова:
Речемыслительная культура, билингвальный компонент, билингвизм, механизмы билингвизма, языковая подготовка инженеров-исследователей, лингвориторика, готовность к профессиональной деятельности.
Summary:
The articles elaborates learning objectives unit for bilingual rhetoric and intellectual culture development of future research engineers, which has been developed with consideration for the contemporary state of the language. The author also characterizes the mechanism of bilingualism.
Keywords:
rhetorical and intellectual culture, bilingual component, bilingualism, mechanism of bilingualism, language training of research engineers, lingual and rhetoric education, professional capability.
Современную языковую ситуацию можно охарактеризовать как неблагоприятную для формирования билингвальной речемыслительной культуры будущих инженеров. Два последних десятилетия наблюдается устойчивое снижение социокультурного статуса русского языка, сильнейшее отставание в области научно-технического прогресса, отупляющее действие большинства ориентированных на молодежь СМИ, изменение стиля жизни, сопровождаемого значительным снижением интереса к чтению. Специфика работы инженера-исследователя подразумевает повышенные требования к качеству его языковой подготовки. Данным проблемам необходимо противопоставить соответствующие изменения в целевых установках проектируемых курсов языкового образования среднего и высшего звена.
С использованием принципов проектирования билингвальной модели по формированию необходимой готовности будущего специалиста, а именно паритетного формирования подструктур русско- и иноязычной лингвориторической (далее ЛР) компетенции как основы билингвальной речемыслительной культуры и поддержки, и развития личности в области родного языка, принципа целенаправленного повышения социокультурного статуса родного языка, принципа билингвального диагностирования и мониторинга в образовательном процессе, а также паритетного формирования англо- и русскоязычной ЛР-компетенции, поддержки и развития личности в области родного языка был построен целефункциональный блок проектируемого педагогического процесса. Конечным результатом педагогического процесса должно стать формирование у студентов готовности к профессиональной деятельности на базе билингвальной ЛР-компетенции смешанного типа. В качестве теоретических основ нашего исследования выступают концепции языковой личности Ю.Н. Караулова [1], лингвориторического образования А.А. Ворожбитовой [2], проектирования инновационного образовательного процесса Ю.С. Тюнникова [3].
Оптимальным для когнитивного развития, полноценного усвоения иностранного языка считается введенный С. Эрвиным и Ч. Осгудом так называемый смешанный (у ряда отечественных исследователей - координативный) тип билингвальности, при котором единицы вер-бально-семантического уровня структуры языковой личности (в терминологии Ю.Н. Караулова), принадлежащие разным языкам, относятся к одним и тем же понятиям, концептам лингво-когнитивного уровня, то есть опосредованно связаны друг с другом, что значительно снижает количество ошибок при переключении с одного языкового кода на другой [4]. Р.К. Миньяр-Белоручев отмечает особую важность формирования механизма билингвизма, под которым он
понимает «умение легко переходить с одного языка на другой, благодаря сформированному навыку переключения, функционирование которого во многом зависит от навыков речевого слуха, вероятностного прогнозирования и самоконтроля как в исходном, так и в переводном языках» [5, с. 169]. Навык переключения определяется автором как «умение автоматизировано совершать операции по переходу с одного языка на другой для перевода единиц речи» [6, с. 169]. Он тесно связан с навыком девербализации или «освобождением воспринятой информации от языковых средств, форм и структур исходного языка» [7, с. 166].
Билингвальную ЛР-компетенцию смешанного типа мы определяем как совокупность двух корреспондирующих психолингвистических образований на вербально-семантическом уровне языковой личности, детерминированных ее лингво-когнитивным и мотивационным уровнями и координируемых посредством навыков переключения и девербализации в процессе выполнения коммуникативной, экспрессивной, когнитивной, транслятивной, развивающей речемысли-тельных функций. Навык переключения реализуется в области языковой субкомпетенции через языковые операции (фонетико-графические, морфемно-словообразовательные, лексико-фразеологические, морфолого-синтаксические), в области текстовой и коммуникативной субкомпетенций - через текстовые действия и коммуникативную деятельность в монологическом и диалогическом режимах, рецептивно-аналитическом, репродуктивно-конструктивном и продуктивно-творческом регистрах, устной и письменной формах.
На первом уровне детализации генеральная цель разлагается на подцели в соответствии с четырьмя компонентами данной готовности:
1.1. Формирование положительной мотивации как опыта эмоционально-ценностного отношения к процессу и результату приобретения смешанной, сбалансированной билингвальной ЛР-компетенции (мотивационно-волевой компонент готовности).
1.2. Формирование системы знаний и представлений, составляющих информационную основу данной готовности и обеспечивающих ориентацию студентов на формирование смешанной сбалансированной билингвальности (информационно-содержательный компонент готовности).
1.3. Формирование комплекса умений, образующих операционально-деятельностную основу готовности и обеспечивающих реализацию в разнообразных коммуникативных ситуациях норм русскоязычной и англоязычной речемыслительной культуры в соответствии со статусом профессиональной языковой личности (операционально-деятельностный компонент готовности).
1.4. Приобретение опыта реализации языковых операций, текстовых действий и коммуникативной деятельности в социологическом и диалогическом режимах, рецептивно-аналитическом, репродуктивно-конструктивном и продуктивно-творческом регистрах, устной и письменной формах речемыслительной деятельности на базе билингвальной ЛР-компетенции смешанного типа (эмпирический компонент готовности).
На третьем уровне данные подцели разбиваются на конкретизированные цели, достижение которых гарантирует обеспечение необходимых и достаточных знаний и умений, опыта формирования смешанной билингвальной ЛР-компетенции на фоне личностной и социальной мотивации к данному процессу и результату. Представим их подробнее с опорой на работы Ю.С. Тюнникова, А.А. Ворожбитовой.
Первая подцель - формирование мотивационно-волевого компонента билингвального аспекта готовности будущего инженера-исследователя к профессиональной деятельности, то есть опыта положительного эмоционально-ценностного отношения к его процессу и результату - конкретизируется на 3-м уровне следующим образом:
1.1.1. Формирование социальных мотивов самореализации личности в билингвальном речевом взаимодействии в соответствии с ценностями, нормами и требованиями речемысли-тельной культуры обоих языков:
- осознание общественной значимости родного языка, в том числе профессионально ориентированное понимание необходимости целенаправленного повышения его социокультурного статуса, обусловленной ролью русского языка как «несущей конструкции» российского культурно-образовательного пространства;
- стремление к укреплению речемыслительной культуры общества в новых социально-политических условиях, очищению речи - своей и окружающих - от избыточных инородных заимствований; осознание значимости соответствующего уровня речемыслительной культуры граждан в повседневном и профессиональном общении.
1.1.2. Формирование личностных мотивов приобретения сбалансированной билингвальности смешанного типа:
- стремление к достижению высокого уровня билингвальной речемыслительной культуры как одного из ведущих компонентов и показателей личностного и профессионального роста;
- осознание необходимости повседневной рефлексии по поводу качества своего дискурса на русском и иностранном языках в межличностном поле коммуникативного взаимодействия.
Формирование информационно-содержательного компонента готовности, то есть необходимой системы знаний и представлений, обеспечивающей необходимое качество речемысли-тельных процессов с позиций билингвальной ЛР-компетенции смешанного типа, - детализируется на 3-м уровне следующим образом:
1.2.1. Формирование базовых ЛР-понятий (на основе интеграции достижений психолингвистики, лингвопрагматики, риторики и неориторики, антропоцентрической лингвистики, собственно лингвориторики):
- понятия о языке, речи, речевой деятельности и ее видах, монологическом и диалогическом режимах, продуктивном и рецептивном регистрах, устной и письменной формах коммуникации;
- понятия о речевом этикете, беседе, споре, дискуссии, полемике.
1.2.2. Формирование базовых понятий о билингвизме, билингвальности, ее видах, условиях, способствующих достижению билингвальности смешанного типа; видах интерференции, социокультурном статусе языка, механизме билингвизма, навыках девербализации и переключения, стратегии преодоления интерференции.
1.2.3. Формирование базовых понятий теории перевода как специфического вида ре-чемыслительной деятельности - норма языка и узус, стили языка и речи, коннотации слова, виды перевода и их отличия, приемы перевода и другие специальные понятия и представления.
1.2.4. Формирование знаний-критериев:
- коммуникативные качества «хорошей речи» речи в лингвистическом и риторическом аспектах; характеристики сильной языковой личности, профессиональной языковой личности; требования к качеству перевода; шкала требований к уровню сформированности билингвальной коммуникативной компетенции; составляющие компетенции переводчика и др.
Третья конкретизированная подцель - формирование операционально-деятельностного компонента профессиональной готовности. В нее входят следующие умения и навыки:
- осуществлять переключение и девербализацию;
- анализировать устный и письменный дискурс на родном и иностранном языках на предмет выявления языковых единиц - возможных источников интерференции;
- производить сопоставление выявленных языковых единиц с их иноязычными аналогами с целью последующего создания тематических подборок;
- грамотно использовать приемы перевода для адекватной передачи содержания (лексические, грамматические, стилистические);
- пользоваться иноязычными и русскоязычными толковыми словарями для определения степени адекватности перевода;
- целенаправленно расширять свой словарный запас в родном языке;
- анализировать свой и чужой дискурс на предмет соответствия языковым и речевым нормам русского и иностранного языков;
- систематически повышать речемыслительную культуру в области родного языка на уровнях языковых операций, текстовых действий, коммуникативной деятельности - во взаимосвязи с повышением своей иноязычной ЛР-компетенции.
Четвертая конкретизированная подцель - формирование эмпирического компонента профессиональной готовности инженера-исследователя иностранного языка, то есть опыта повседневной самореализации как профессиональной языковой личности на основе сознательного самоформирования смешанной, сбалансированной билингвальности, - детализируется на 3-м уровне следующим образом:
1.4.1. Формирование опыта репродуктивной коммуникации на базе обоих языков в искусственных (моделируемых с педагогической целью) речевых событиях разных типов, в том числе профессионально ориентированных, накопление опыта речевого взаимодействия в диалогическом и монологическом режимах, продуктивном и рецептивном регистрах, устной и письменной формах на основе заданных образцов, критериев, норм и правил, регулирующих коммуникативный процесс на иностранном и родном языках.
1.4.2. Формирование опыта творческой коммуникации как подготовленного, так и спонтанного характера, реализующей нормы речемыслительной культуры родного и иностранного языков, в процессе учебной и внеучебной деятельности.
1.4.3. Приобретение опыта самоформирования механизма билингвизма, адекватного требованиям к профессиональной языковой личности инженера-исследователя:
- формирование опыта переводческой деятельности с использованием лексических, грамматических, стилистических и других приемов перевода;
- формирование опыта приобретения сбалансированных групп знаний, умений и навыков на английском и русском языках.
Таким образом, предпринятая целефункциональная разработка проектируемого процесса становления будущего инженера как билингвальной профессиональной языковой личности дает необходимое представление о направлении и педагогических возможностях смоделированного образовательного процесса, а также позволяет определить перспективы межпредметной интеграции, наметить направления диагностики и способы оценки формируемых качеств будущего профессионала. Из генеральной цели - формирование готовности будущего инженера-исследователя к профессиональной деятельности в билингвальном аспекте - вытекают промежуточные цели и подцели, обеспечивающие практическую реализацию структурных компонентов данной готовности. В соответствии с ними составляющими целефункционального блока билинг-вальной модели профессиональной подготовки являются следующие подблоки: 1) педагогическое обеспечение развития мотивационно-волевой сферы профессиональной языковой личности; 2) информационно-содержательная основа билингвальных речемыслительных процессов смешанного, сбалансированного типа; 2) операционально-деятельностное обеспечение таковых процессов; 3) опыт реализации данных процессов в разнообразных коммуникативных ситуациях в качестве языковой личности, во-первых, билингвальной, во-вторых, профессиональной.
Ссылки:
1. Караулов Ю.Н. Русский язык и языковая личность. М., 1987.
2. Ворожбитова А.А. Лингвориторическая парадигма: теоретические и прикладные аспекты: монография. Сочи, 2000.
3. Тюнников Ю.С. Проектные позиции и алгоритм проектирования инновационного педагогического процесса // Проектирование инновационных процессов в социокультурной и образовательной сферах: матер. 3-й Междунар. науч.-метод. конф. Сочи, 12-14 июня 2000 г. В 2 ч. Ч. 1 / отв. ред. Ю.С. Тюнников, Г.В. Яковенко. Сочи, 2000.
4. Миньяр-Белоручев Р.К. Как стать переводчиком? М., 1999.
5. Там же.
6. Там же.
7. Там же.
References (transliterated):
1. Karaulov Y.N. Russkiy yazyk i yazykovaya lichnost'. M., 1987.
2. Vorozhbitova A.A. Lingvoritoricheskaya paradigma: teoreticheskie i prikladnye aspekty: monograph. Sochi, 2000.
3. Tyunnikov Y.S. Proektnye pozitsii i algoritm proektiro-vaniya innovatsionnogo pedagogicheskogo protsessa // Proektirovanie innovatsionnykh protsessov v sotsiokul'turnoy i obrazovatel'noy sferakh: mater. 3-y Mezhdunar. nauch.-metod. konf. Sochi, 12-14 iyunya 2000 g. In 2 parts. Part 1 / ex. eds. Y.S. Tyunnikov, G.V. Yakovenko. Sochi, 2000.
4. Min'yar-Beloruchev R.K. Kak stat' perevodchikom? M., 1999.
5. Ibid.
6. Ibid.
7. ibid.
УДК 378.091.313 : 744 Ситникова Светлана Юрьевна
кандидат педагогических наук,
доцент кафедры начертательной геометрии
и инженерной графики
Дальневосточного государственного университета
путей сообщения
Шестернина Виктория Валериевна
доцент кафедры начертательной геометрии и инженерной графики
Дальневосточного государственного университета
путей сообщения
АКТИВИЗАЦИЯ САМОСТОЯТЕЛЬНОЙ РАБОТЫ СТУДЕНТОВ ЖЕЛЕЗНОДОРОЖНОГО ВУЗА В ПРОЦЕССЕ
ГРАФИЧЕСКОЙ ПОДГОТОВКИ
Sitnikova Svetlana Yurievna
PhD in Education Science, Assistant Professor of the Perspective and Shadow Projections and Engineering Graphics, Far Eastern State Transport University [email protected]
Shesternina Viktoria Valeryevna
Assistant Professor of the Perspective and Shadow Projections and Engineering Graphics, Far Eastern State Transport University [email protected]
ACTIVATION OF THE INDEPENDENT WORK OF RAILWAY TRANSPORT HIGH SCHOOL'S STUDENTS IN THE PROCESS OF GRAPHIC STUDIES
Аннотация:
Исследовано развитие активизации самостоятельной работы студентов железнодорожного вуза в процессе графической подготовки. Выявлены противоречия между требованиями новых образовательных стандартов к графической подготовке студентов железнодорожных вузов и в отсутствии организационно-методического обеспечения для активизации самостоятельной работы студентов в процессе графической подготовки. Предложены апробированные варианты обеспечения организации самостоятельной работы студентов в процессе графической подготовки.
Ключевые слова:
графическая подготовка, активизация самостоятельной работы, профессиональный рост, профессиональная деятельность.
Summary:
The article observes the development of the independent work of railway transport high school's students in the process of graphic studies. The authors emphasize inconsistency between requirements of the new educational standards of the graphic competence of the railway transport high school's students and the lack of organizational and methodological support for activation of the independent work in the process of graphic studies. The authors also introduce tested variants of the students' independent work energizing in the process of graphic studies.
Keywords:
graphic studies, activation of independent work, professional development, professional activity.
Основная цель профессионального образования - подготовка квалифицированного работника, конкурентоспособного на рынке труда, компетентного, ответственного, свободно владеющего своей профессией и ориентированного в смежных областях деятельности. Способность к эффективной деятельности и к постоянному профессиональному росту может быть развита у студентов в процессе самостоятельной учебной деятельности, которая помогает формированию умений постановки цели и выбора оптимальных способов ее достижения, умений планирования собственной деятельности, самоуправления и самоконтроля. От уровня сформированности этих умений и навыков во многом зависит успешность обучения студентов в железнодорожном вузе и адаптации молодых специалистов в сфере профессиональной деятельности [1]. Проблемы рациональной организации самостоятельной работы студентов в процессе изучения графических дисциплин представляют особый интерес в соответствии с тем, что в образовательных стандартах 3 поколения время, отведенное для аудиторного изучения графических дисциплин в техническом вузе, сокращается, но требования к графической подготовке специалистов технического профиля, остаются высокими. При этом условием формирования у студентов вузов необходимых навыков графической деятельности становится увеличение количества часов самостоятельной графической работы.
Проведенный анализ психолого-педагогической и специальной литературы по проблеме организационно-педагогического и методического обеспечения самостоятельной работы студентов в процессе графической подготовки позволил выявить ряд противоречий:
1. Противоречие на социально-педагогическом уровне. К профессиональным компетенциям современного специалиста-железнодорожника относятся: способность к самостоятельной организации профессиональной деятельности, инициативность, умение своевременно увидеть, быстро и грамотно решить возникающие на производстве проблемы, способность к саморазвитию. Но при изучении графических дисциплин в вузовском образовательном процессе методически слабо организовано формирование у студентов необходимого уровня активности в самостоятельной работе, не воспитывается инициативность, самостоятельность в поиске, постановке и решении практико-ориентированных задач.
2. Противоречие на научно-теоретическом уровне. Существующая тенденция к повышению интенсивности процесса графической подготовки студентов и высокий уровень требований к ее качеству привели к возрастанию взаимной ответственности субъектов образовательного процесса за результативность образовательной деятельности, что требует соответствующей мотивации студентов к самостоятельной работе. Но в теоретико-педагогических и публикациях не предложено организационно-методическое обеспечение мотивационного аспекта активизации самостоятельной работы студентов в процессе графической подготовки.
3. Противоречие на научно-методическом уровне. Активизация самостоятельной работы студентов в процессе графической подготовки предполагает самостоятельное применение учебного материала по инженерной графике в сфере будущей профессии, использование опыта студентов в поиске и решении практико-ориентированных задач. Но в педагогических и методических публикациях не предложена ориентировочная основа самостоятельной деятельности студентов по практическому применению абстрактного учебного материала по начертательной геометрии и инженерной графике.
Выявленные противоречия определяют проблему организации самостоятельной работы студентов при изучении графических дисциплин в железнодорожном вузе: какой комплекс педагогических мероприятий, методов и средств позволит активизировать самостоятельную работу студентов в условиях повышения интенсивности процесса графической подготовки в техническом вузе?
Исходя из вышеизложенного, мы предположили активизировать самостоятельную работу студентов в условиях повышения интенсивности процесса графической подготовки в железнодорожном вузе следующим комплексом педагогических мероприятий, методов и средств:
1) разработка и введение профессионально-ориентированных заданий в структуру организационно-методического обеспечения самостоятельной работы студентов по изучению и практическому применению учебного материала графических дисциплин;
2) разработка и включение критериев успешности выполнения профессионально-ориентированных заданий в структуру рейтинговой технологии контроля ритмичности и качества самостоятельной работы студентов [2].
Анализ самостоятельной работы студентов ДВГУПС по графическим дисциплинам позволил: уточнить цели и принципы организации самостоятельной работы студентов; выявить основные аспекты содержания самостоятельной работы студентов с позиции формирования группы компетенций, входящих в структуру ключевой профессиональной компетенции; определить педагогические формы организации самостоятельной работы студентов вуза как формы познавательной самостоятельной деятельности.
На основании анализа понятия активизации самостоятельной работы студентов [3] через принцип активности мы выявили основные условия активизации самостоятельной работы студентов, такие как профессионально-ориентированный характер познавательной деятельности; использование форм самостоятельной работы, предполагающих активное отношение студентов к содержанию и характеру учебной деятельности; формирование в процессе активной самостоятельной работы профессионально значимых качеств личности, к которым следует отнести самостоятельность в учебной и профессиональной деятельности.
На основе теоретического анализа нами сформулирована задача повышения учебной активности студентов посредством введения в процесс графической подготовки заданий, в которых абстрактное содержание этой дисциплины должно приобрести практическую направленность, учитывающую опыт учебной и профессиональной деятельности студентов.
Под самостоятельностью в графической деятельности мы понимаем способность качественно выполнять без непосредственного руководства со стороны преподавателя графические работы учебного и профессионального характера, решать графические задачи, при этом уметь ставить адекватные цели, находить способы их достижения, делать выводы и планировать дальнейшую графическую деятельность.
Графические задания позволяют оценить уровень сформированности следующих умений и навыков, которые являются элементами комплекса навыков самостоятельной графической деятельности:
1) умение самостоятельно выполнять чертеж - критерием оценки является уровень сформированности техники выполнения чертежа;
2) умение самостоятельно применять правила оформления чертежа (критерий оценки -количество нарушений правил оформления чертежа, регламентированных государственными стандартами);
3) умение самостоятельно решать графическую задачу (критерий оценки - правильность решения задачи),
4) навык самостоятельной работы с графической информацией (критерий оценки - уровень соответствия графического изображения заданию),
5) навык самостоятельной работы с источниками учебной информации (критерий оценки -уровень самостоятельности применения теории графических дисциплин для решения задач),
6) умение самоорганизации учебной деятельности (критерий оценки - уровень структурирования самостоятельной графической деятельности, включая целеполагание и рациональное распределение сил, времени и средств в процессе решения задачи).
Ссылки:
1. Талызина Н.Ф., Печенюк Н.Г., Хихлоский Л.Б. Пути разработки профиля специалиста. Саратов, 1987.
2. Беспалько В.П. Слагаемые педагогической технологии. М., 1989.
3. Карева Д.Ф. Управление процессом формирования самостоятельности студентов как условие профессиональной подготовки будущих учителей: дис. ... канд. пед. наук. М., 1990.
References (transliterated):
1. Talyzina N.F., Pechenyuk N.G., Khikhloskiy L.B. Puti razrabotki profilya spetsialista. Saratov, 1987.
2. Bespal'ko V.P. Slagaemye pedagogicheskoy tekhnologii. M., 1989.
3. Kareva D.F. Upravlenie protsessom formirovaniya samostoyatel'nosti studentov kak uslovie profession-al'noy podgotovki budushchikh uchiteley: dis. ... kand. ped. nauk. M., 1990.
УДК 796.853.23
Аккуин Александр Данисович
аспирант кафедры теории и методики борьбы Уральского государственного университета физической культуры, старший тренер-преподаватель Аргаяшской детско-юношеской спортивной школы тел.: (961) 265-16-20
ОПРЕДЕЛЕНИЕ УРОВНЯ ОВЛАДЕНИЯ ТЕХНИЧЕСКИМИ ДЕЙСТВИЯМИ В ДЗЮДО
Akkuin Alexandr Danisovich
PhD student of the Theory and Methodology of Wrestle, Ural State University of Physical Culture, Senior teaching coacher of the municipal institution for supplementary education "Argayash sport school for children and youth" tel.: (961) 265-16-20
DETERMINATION OF THE LEVEL OF MASTERING THE TECHNICAL ACTIONS IN JUDO
Аннотация:
В статье описаны критерии качества овладения техническими действиями в дзюдо. В процессе овладения техникой дзюдо из-за целого ряда причин в структуре движений возникают и закрепляются ошибки, не позволяющие эффективно использовать имеющийся двигательный потенциал борца. Одним из путей решения проблемы овладения техническими действиями является их по-уровневое освоение с оценкой качества овладения, что может способствовать более эффективному совершенствованию ТТП юных спортсменов.
Ключевые слова:
обучение, средства подготовки, уровни, задания, оценка качества овладения техническими действиями.
Summary:
The article describes criteria of judo technical actions acquirement. During the mastering of judo techniques due to various grounds there may appear and become permanent mistakes, which keep an athlete from using moving potential in future. Level-by-level mastering of the judo techniques with up-to-date assessment of the acquisition degree in the process of training young judoists promotes the most efficient improvement of the tactical and technical training of the athletes.
Keywords:
training, means of training, levels, assignments, assessment of the level of technical actions acquirement.
ВВЕДЕНИЕ
В качестве одного из факторов, лимитирующих уровень подготовленности борцов в целом, является техническая подготовленность. При этом отставание в технике борьбы переходящих в категорию взрослых юных спортсменов от высококвалифицированных борцов намечается уже на начальных этапах подготовки [1; 2; 3].
Это следствие того, что в процессе овладения техникой из-за целого ряда причин в структуре движений возникают и закрепляются ошибки, не позволяющие впоследствии эффективно использовать имеющийся двигательный потенциал. Все ошибки имеют свои глубокие корни в самом начальном обучении. Обращает на себя внимание факт, что основные из этих ошибок прослеживаются абсолютно на всех уровнях спортивного мастерства, то есть приобретаются еще в начальном обучении, а затем все более закрепляются в двигательном навыке. Мельчайшие технические ошибки, перешедшие в навыки, влияют на структуру приема в усложненных условиях. Это связано с тем, что образовавшиеся нервные связи не разрушаются, а участвуют вследствие тормозных процессов и могут появляться вновь. Несовершенная техника мешает прогрессу спортивных результатов, поэтому с самого начала необходимо обучать юных борцов рациональной базовой технике, соответствующей индивидуальным особенностям занимающихся [4]. Так, изучая опыт работы тренеров, а также анализируя существующие программы по греко-римской борьбе для ДЮСШ А.Е. Павлов [5] пришел к выводу, что методика начального обучения, тренировки отстает от современных требований и не соответствует задачам сегодняшнего дня. Виной тому - низкий уровень методических разработок, тренеры берут устаревшие рекомендации и готовят неполноценные резервы. Методика начального обучения технике строится по старинке. Разучивают одиночные атакующие действия на неподвижном и несопро-тивляющемся партнере, таким же образом осуществляется изучение действий защиты, освоение контрприемов. Происходит это еще и потому, что общим качеством для всей литературы по дзюдо является отвлеченность состава контролируемой техники бросков от кинематических особенностей условий их проведения и отсутствие логики их тактического использования [6].
Проблема овладения навыками ведения единоборства весьма многогранна. С одной стороны, это начальное знакомство с основными действиями, реализация которых несет преимущество одному сопернику над другим, с другой - опробование «оружия» борца в поединке.
В этом и других случаях требуются доступные средства обучения, формы организации учебного процесса, соответствующие задачам конкретного периода обучения [7].
Недостаточно обоснованное распределение времени и энергии на совершенствование различных компонентов мастерства приводит к проблемам в спортивной подготовленности на различных этапах. Проблемы, появившиеся на начальных этапах становления спортивного мастерства, впоследствии бывает очень трудно, а иногда и практически невозможно решить [8; 9].
Известно, что формирование технических действий (ТД) проходит в несколько этапов, на каждом из них необходимо контролировать освоенность техники движений для своевременного перехода на следующий. Окончанием того или иного этапа можно считать достижение определенного уровня владения ТД, для чего используют такие критерии, как: результат и биомеханические характеристики упражнения, где оцениваются стабильность и устойчивость техники. С учетом закономерностей формирования двигательных действий для каждого уровня должна стоять конкретная задача, предлагаться способ, условия и средства ее решения, критерии оценки качества владения ТД (основные и дополнительные) [10].
Разработанная Д.Ю. Аккуином, О.В. Романцовым, Ф.Ф. Сыроватским поуровневая схема [11] является по своей сути системой овладения техническими действиями, в основе которой лежат тренировочные задания (блоки) направленного воздействия как первичные звенья в реализации целенаправленного и более эффективного управления тренировкой. В борьбе все воздействия нацелены на соперника, поэтому задания даются двум спортсменам - овладевающему техническими действиями и его партнеру, выполняя которые каждый из спортсменов должен знать, какие, в какой последовательности он должен выполнять элементы, детали ТД и какое воздействие при этом оказывать на другого спортсмена. В научно-методической литературе нет определения, конкретно характеризующее выполнение техники движений на уровне умения, имеющиеся носят весьма малопонятные характеристики. В биомеханическую характеристику освоенности движений входят такие критерии, как стабильность спортивного результата и ряда характеристик движения при выполнении его в стандартных условиях; устойчивость, сохранение двигательного умения при перерывах в тренировке; автоматизированность.
МЕТОДИКА
Определение уровня владения борцом различными техническими действиями проводится путем оценивания качества освоения им ТД в соревновательных, контрольных, тренировочных, учебно-тренировочных, учебных схватках, с этой целью организуется тестирование технической подготовки. Тестирование проводится методом стенографии, успешно зарекомендовавшим себя в педагогических наблюдениях в единоборствах. Предположим, тренер определил, что у борца в ходе 3-4 тренировочных схваток с равными своему весу и квалификации спортсменами количество удачных попыток выполнения ТД равно 50 %, а качественная надежность: стоя - 50 %, лежа - 90 %.
Таблица 1 - Оценка уровня практического овладения ТД
Уровень Условия Оценка
Основная Дополнительная
2 В благоприятно-определенных условиях - 1. Относительно правильная последовательность выполнения элементов ТД. 2. Умение выделить, показать основное отличие изучаемого ТД от освоенных ранее
3 В учебных схватках, при слабом воздействии ФК партнером в благоприятных определенно-вариативных условиях 1. Количество удачных попыток выполнения ТД - 90 % 2. Качественная надежность ТД: стоя 70 %, лежа 90% 1. Точная последовательность выполнения элементов, деталей ТД 2. Умение правильно выполнять части, элементы основных действий, образующих технику
4 В учебно-тренировочных схватках, при слабом воздействии ФК партнером в неблагоприятных определенно-вариативных условиях 1. Количество удачных попыток выполнения ТД 50 % и более 2. Качественная надежность ТД: стоя 70 %, лежа 90 % 1. Автоматизированность частей, элементов основных действий, образующих технику в борьбе стоя и лежа. 2. Точное воспроизведение амплитуды движений. 3. Целесообразная быстрота
5 В учебно-тренировочных схватках, при среднем воздействии ФК партнером в неблагоприятных определенно-вариативных условиях 1. Количество удачных попыток выполнения ТД - 50 % и более 2. Качественная надежность ТД: стоя 70 %, лежа 90 % 1. Стабильное и точное выполнение основных действий, образующих технику борьбы. 2. ТД выполняется с максимально доступной в нем силой и скоростью
Продолжение таблицы 1
6 В тренировочных схватках 1. Количество удачных попыток выполнения ТД -50 % 2. Качественная надежность ТД: стоя 70 %, лежа 90 % Высокая вариативность ТД (почти все ТД удается выполнить с различными подготовительными действиями)
7 В контрольных схватках 1. Количество удачных попыток выполнения ТД -50 % 2. Качественная надежность ТД: стоя 70 %, лежа 90 % Высокая устойчивость к сбивающим факторам (ТД удается выполнить при любых неблагоприятных воздействиях как внешних, так и внутренних сбивающих факторов)
8 В соревновательных схватках 1. Количество удачных попыток выполнения ТД -70 % 2. Качественная надежность ТД: стоя 70 %, лежа 90 % 1. Высокая маневренность ТД (ТД почти всегда удается выполнить в любых ситуациях). 2. Высокая результативность ТД (почти всегда удается выполнить ТД на высокую оценку)
По таблице 1 находим соответствующую оценку и определяем, что спортсмен овладел ТД на 6-м уровне, а значит, совершенствование ТД на данном уровне завершено, и необходимо перейти на выполнение заданий 7-го уровня. Данные тестирования заносим в таблицу 2 для того, чтобы определить объем выполняемых технических действий, уровень владения ими спортсменом и дальнейшей корректировки его технической подготовки. Если один из параметров оценки ниже заданных величин, то путем анализа технического действия, выполняемого борцом, его опроса, выявляем причины, влияющие на снижение данного параметра. Для этого на этом же уровне в зависимости от того, в какой части технического действия определена причина, даем задания на ее устранение из соответствующих данной части средств технической подготовки.
Например, при выполнении броска через спину с колен очень часто соперник, передвигаясь вправо или влево вокруг атакующего борца, падает на руки либо на живот, снижая при этом качество выполнения броска атакующим. Для повышения качества выполнения данного броска, борцу необходимо совершенствовать свои навыки в заданиях: «учикоми»; «набрасываниях» с передвижением партнера вправо или влево. При этом воздействие физическими качествами партнером на совершенствующего технические действия борца должно быть строго регламентированным и способствовать повышению качества выполнения действия.
После определения уровня владения тем или иным ТД, соответственно средствам технической подготовки, составляются задания на каждое совершенствуемое ТД, где даются конкретные указания совершенствующемуся и его партнеру. Иногда в ходе выполнения заданий возникают ситуации, которые вызывают затруднения в проведении ТД. Они выявляются путем наблюдения, анализа, опроса борца; очень часто спортсмен сам определяет их. И на основе этого корректируются действия совершенствующегося, если затруднения вызваны его неверными действиями. Но затруднения могут быть вызваны и действиями партнера, которыми он неверно создает ситуацию или дозирует воздействие. Поэтому, перед тем как начать выполнять то или иное задание, совершенствующему нужно знать, что делать, как, когда и для чего, а его партнеру необходимо четко описать условия, какие он должен создавать и какое воздействие оказывать.
Таблица 2 - Итоговый протокол оценки уровня владения техническими действиями
Условия № п/ п Схватки Технические действия
1- 2- 3- 4-
НТД*, % КОТД**, % НТД, % КОТД, % НТД, % КОТД, % НТД, % КОТД, %
Неблагоприятные 1 Соревновательные (основные соревнования)
2 Соревновательные (неосновные соревнования)
Продолжение таблицы 2
3 Контрольные
4 Тренировочные
5 Учебно-тренировочные:
а) слабое воздействие партнера
б) среднее воздействие партнера
в) полное воздействие партнера
Благоприятные 6 Учебные (полное воздействие партнера ФК)
Уровень овладения ТД
*НТД - надежность ТД, характеризует эффективность проводимого ТД, определяется по следующей формуле: НТД = (n/N) х 100 %, где n - оцененное количество выполняемого ТД, N - общее количество оцененных и неоцененных выполняемых ТД.
**КОТД - качественная оценка ТД, характеризует качество проводимого ТД, определяется по следующей формуле: КОТД = (ВЮхЮ+ВВхВ+ВИхИ) / КО, где ВЮ - количество оценок «юко»; ВВ - количество оценок «вазаари»; ВИ - количество оценок «иппон»; КО - количество всех оценок ТД; Ю, В, И, - оценка ТД в процентах, соответственно «юко», «вазаари», «иппон», И = 100 %.
Система заданий в методике обучения базовой технике должна быть построена с учетом усиления сопротивления соперника, сокращения времени отдыха, увеличения длительности и объема борьбы, усложнения исходных и промежуточных позиций борцов, замены статических положений динамическими ситуациями, подбора партнеров с различными анатомо-морфологическими и психологическими особенностями, обусловливающими изменение стойки, дистанции, направления маневрирования, способов выведения из равновесия, уровня и точности выполнения захвата, степени расслабления и напряжения и т. д. Эти задания осуществляются методом моделирования.
Моделирование различных ситуаций единоборства позволяет, во-первых, разнообразить умения и навыки юного борца на основе закономерностей овладения борьбой как видом деятельности и, во-вторых, выработать коронные приемы и в дальнейшем совершенствовать их на основе вновь осваиваемых способов тактической подготовки и использования благоприятных динамических ситуаций. Такой подход в обучении, по мнению Ю.А. Шахмурадова [12], обеспечивает органическую взаимосвязь начального обучения и высшего спортивного мастерства.
ВЫВОДЫ
1. Для формирования ТД в дзюдо на начальном этапе необходимо определить критерии и оценки овладения техническими действиями на уровне умения, разработать задания, направленные на овладение техническими действиями на уровне умения.
2. Поуровневое освоение технических действий, критериев оценки овладения в процессе подготовки юных дзюдоистов на начальном этапе может способствовать более качественному совершенствованию ТТП спортсменов. Включение в учебно-тренировочный процесс заданий на совершенствование каждого технического действия, которым должен овладеть спортсмен, оправдает потраченное время и не позволит тренеру и спортсмену расходовать его на не приносящую результатов работу.
Ссылки:
1. Алиханов И.И. Техника и тактика вольной борьбы. М., 1986. 304 с.
2. Дахновский В.С. Совершенствование технико-тактической подготовленности дзюдоистов // Спортивная борьба : ежегодник. М., 1986. С. 72-74.
3. Пархомович Г.П. Основы классического дзюдо. Пермь, 1993. 303 с.
References (transliterated):
1. Alikhanov I.I. Tekhnika i taktika vol'noy bor'by. M., 1986. 304 pp.
2. Dakhnovskiy V.S. Sovershenstvovanie tekhniko-takticheskoy podgotovlennosti dzyudoistov // Sportiv-naya bor'ba : ezhegodnik. M., 1986. P. 72-74.
3. Parkhomovich G.P. Osnovy klassicheskogo dzyudo. Perm', 1993. 303 pp.
4. Медведь А.В., Кочурко Е.И. Совершенствование подготовки мастеров спортивной борьбы. Минск,
1985. 144 с.
5. Павлов А.Е. Пути повышения эффективности методики начального обучения в классической борьбе // Теория и практика физической культуры.
1986. № 9. С. 31.
6. Шахмурадов Ю.А. Вольная борьба: Научно-методические основы многолетней подготовки борцов. М., 1997. 189 с. ; Пархомович Г.П. Указ. раб.
7. Ларионов Г.Е. Планирование и организация учебно-тренировочного процесса на этапе начальной подготовки юных борцов : лекция. Омск, 1996. 24 с.
8. Сиротин О.А., Семенов В.М. Возрастно-квалификационные аспекты формирования спортивного мастерства в борьбе дзюдо // Теория и практика физической культуры. 1995. № 10. С. 10-12.
9. Спортивная борьба : учеб. пособие / под ред. Г. С. Туманяна. М., 1985. 144 с.
10. Аккуин Д.Ю. Овладение техническими действиями в спортивной борьбе на начальном этапе подготовки // Проблемы методического обеспечения физической подготовки в органах внутренних дел : материалы Всерос. науч.-метод. конф. / под ред. А.В. Еганова, А.Ю. Сырникова ; ЧЮИ МВД России. Челябинск, 2006. С. 59-64.
11. Аккуин Д.Ю., Романцов О.В., Сыроватский Ф.Ф. Поуровневая схема овладения техническими действиями в спортивной борьбе // Сборник научных трудов кафедры борьбы / под ред. Е.В. Елисеева, А.Е. Миллера ; УралГАФК. Челябинск, 2001. Вып. 3. С. 35-42.
12. Шахмурадов Ю.А. Указ. раб.
4. Medved' A.V., Kochurko E.I. Sovershenstvovanie podgotovki masterov sportivnoy bor'by. Minsk, 1985. 144 pp.
5. Pavlov A.E. Puti povysheniya effektivnosti metodiki nachal'nogo obucheniya v klassicheskoy bor'be // Teoriya i praktika fizicheskoy kul'tury. 1986. № 9. P. 31.
6. Shakhmuradov Y.A. Vol'naya bor'ba: Nauchno-metodicheskie osnovy mnogoletney podgotovki bort-sov. M., 1997. 189 pp. ; Parkhomovich G.P. Op. cit.
7. Larionov G.E. Planirovanie i organizatsiya uchebno-trenirovochnogo protsessa na etape nachal'noy podgotovki yunykh bortsov : lektsiya. Omsk, 1996. 24 pp.
8. Sirotin O.A., Semenov V.M. Vozrastno-kvalifikatsionne aspekty formirovaniya sportivnogo masterstva v bor'be dzyudo // Teoriya i praktika fizicheskoy kul'tury. 1995. № 10. P. 10-12.
9. Sportivnaya bor'ba : textbook / ed. by G. S. Tuman-yan. M., 1985. 144 pp.
10. Akkuin D.Y. Ovladenie tekhnicheskimi deystviyami v sportivnoy bor'be na nachal'nom etape podgotovki // Problemy metodicheskogo obespecheniya fizi-cheskoy podgotovki v organakh vnutrennikh del : ma-terialy Vseros. nauch.-metod. konf. / ed. by A.V. Eganov, A.Y. Syrnikov ; CHYUI MVD Rossii. Chelyabinsk, 2006. P. 59-64.
11. Akkuin D.Y., Romantsov O.V., Syrovatskiy F.F. Pourovnevaya skhema ovladeniya tekhnicheskimi deystviyami v sportivnoy bor'be // Sbornik nauchnykh trudov kafedry bor'by / ed. by E.V. Eliseev, A.E. Miller ; UralGAFK. Chelyabinsk, 2001. Issue 3. P. 35-42.
12. Shakhmuradov Y.A. Op. cit.
Исторические науки
Historical sciences
УДК 94 (470.6) Ибрагимов Муса Муслиевич
доктор исторических наук, профессор, заведующий кафедрой политологии и социологии Грозненского государственного нефтяного технического университета тел.: (928) 269-58-15
ПРОТИВОДЕЙСТВИЕ КОЛЛЕКТИВИЗАЦИИ В НАЦИОНАЛЬНЫХ ОБЛАСТЯХ СЕВЕРНОГО КАВКАЗА НА РУБЕЖЕ 1920-1930-Х ГГ.
Ibragimov Musa Muslievich
D.Phil. in History, Professor, Head of the Political and Social Sciences Chair, Grozny State Technical University of Oil tel.: (928) 269-58-15
RESISTANCE TO COLLECTIVIZATION IN NATIONAL REGIONS OF NORTH CAUCASUS IN THE TURN OF 1920-1930'S
Аннотация:
В статье анализируются некоторые особенности процесса коллективизации сельского хозяйства на Северном Кавказе в 1920-1930-е гг. Рассматриваются формы и методы противодействия со стороны горского населения Чечни, Ингушетии, Дагестана и Карачая насильственному обобществлению крестьянских хозяйств.
Ключевые слова:
коллективизация, хлебозаготовки, сопротивление, повстанцы, Чечня, Ингушетия, оперативная группа войск.
Summary:
This article dwells upon some features of the agricultural collectivization process in the North Caucasus in 1920-1930s. The author considers the forms and methods of opposition of highland population of Chechnya, Ingushetia, Dagestan and Karachay to forced collectivization of peasant farms.
Keywords:
collectivization, grain procurement, resistance, rebels, Chechnya, Ingushetia, alarm response force.
В конце 1920-х гг. советским руководством был взят курс на ускоренную индустриализацию страны. Средства на проведение в жизнь намеченных решений могли быть взяты только путем их изъятия из сельского хозяйства, что предопределило постановку задачи по коллективизации сельского хозяйства. К началу 1920-х гг. основная часть населения автономных республик Северного Кавказа была занята именно в сельскохозяйственном секторе. Поэтому предпринимаемые властью меры воспринимались горцами крайне неоднозначно. Хозяйственный уклад, складывавшийся в этом регионе веками, должен был уступить место новым производственным отношениям, в которых роль государства резко увеличивалась. Грандиозные задачи, поставленные перед всем советским народом, по мнению представителей центральной власти, должны были быть достигнуты любой ценой.
В этих условиях имевшиеся на Кавказе социальные противоречия в совокупности со складывающейся новой экономической реальностью не могли не привести к открытому столкновению власти и общества. Сопротивление части горцев коллективизации началось практически сразу после первых шагов местных органов власти, направленных на выполнение директив центра. Однако формы этого сопротивления разнились как с учетом региональной специфики, так и по времени. Для начального этапа коллективизации, когда власть только делала «робкие» попытки претворить новые формы хозяйствования в жизнь, характерно пассивное неприятие проводимой политики среди значительного числа горцев, которое довольно быстро переросло в своеобразную форму саботажа. Ответственные работники на местах проводили различные экономические махинации, направленные на развал конкретного колхозного хозяйства. Нельзя сказать, что данные действия были результативны. К тому же они быстро привлекли к себе внимание правоохранительных органов [1].
Необходимо отметить, что начавшуюся коллективизацию по-своему «приветствовали» повстанцы, скрывающиеся в труднодоступных районах северокавказских автономий еще с 1920-х гг. Неприятие частью горцев коллективизации они рассчитывали использовать в своих целях, чтобы активизировать борьбу против центральной власти, пополнить свои ряды и расширить свою поддержку среди мирных, но недовольных проводимой политикой горцев.
Осенью 1929 г. имел место первый факт открытого неповиновения власти в условиях начавшейся коллективизации. Главы нескольких чеченских и ингушских тайпов, воспользовавшись грубыми ошибками советской власти, пытавшейся провести хлебозаготовки в равнинных частях Дагестана и Ингушетии, открыто призвали к срыву хлебозаготовок, разгромили ряд ссып-
ных пунктов и вывезли из них собранное зерно. Кроме того, были выдвинуты и политические требования: вывести из автономий вооруженные отряды хлебозаготовителей, отменить продналог, заменить выборные органы советской власти старейшинами чеченских тайпов [2, с. 192].
В ответ на это командованием СКВО был сформирован отряд в 2 тыс. человек, вооруженных 75 пулеметами, 11 артиллерийскими орудиями, а также в сопровождении 7 самолетов. Подавление восстания началось 10 декабря. В результате было изъято и захвачено 200 винтовок, много устаревшего огнестрельного оружия. За время операции было убито и ранено до 60 повстанцев. Потери красноармейцев составили убитыми 21 человек, ранено 22 человека [3]. Выступление было подавлено, однако данные действия были признаны неудачными, поскольку всем организаторам и вдохновителям выступления удалось скрыться, а количество изъятого оружия было мизерным.
Отдельные очаги открытого протеста вспыхивали не только в Чечне, но и в Дагестане, Осетии, Кабарде, Балкарии и Карачае. Нередко раздавались призывы к «священной войне» [4, с. 24].
Итогом первых попыток коллективизации сельского хозяйства в автономиях Северного Кавказа стал пересмотр ЦК ВКП(б) стратегии колхозного строительства в данном регионе. В Чечне и Ингушетии коллективизация была практически остановлена. Здесь организовывались, главным образом, ТОЗы - товарищества по совместной обработке земли. Чеченское руководство (Хасман, Журавлев, Арсанукаев) были сняты со своих постов, как «левые загибщики» [5, с. 25].
Начало коллективизации выявило, что наиболее проблемным регионом, наиболее трудно управляемым и в социальном смысле взрывоопасным были Чечня и Ингушетия. Однако, несмотря на протесты и выступления, не смотря на то, что обобществление земли и скота в этих автономиях было признано преждевременным, процесс коллективизации продолжался. Уже в 1930 г. (с января по март) число хозяйств, числившихся в колхозах (главным образом это были артели), выросло в Чечне в 6-7 раз, а в Ингушетии в 10 раз. Процессы сопровождались массовыми обобществлениями скота и орудий сельхоз производства, что вызывало протест у крестьян [6].
Весной 1930 г. в Чечне активизировались повстанческие отряды, ушедшие в горы. Они вышли на равнину и развернули антисоветскую агитацию. Начало 1930 г. отличало их действия попыткой объединить все недовольные советской властью силы, включая соседние народы, например, Дагестана. Как возможные союзники рассматривались даже терские казаки [7, с. 163].
Советское правительство постоянно отслеживало рост влияния, как их называло ОГПУ, бандформирований, в автономиях Северного Кавказа. Так, уже в марте 1930 г. была сформирована оперативная группа войск с целью активизации борьбы с политическим и иным сопротивлением общей численностью около 2 500 человек. В ее состав, помимо пехотных и кавалерийских частей, вошла артиллерия и авиация [8, с. 64].
Такие операции официально именовались «чекистско-войсковыми». В течение всей весны сформированное соединение активно действовало против повстанцев и изымало оружие у населения. В результате было арестовано 122 человека и изъято около 1 500 единиц стрелкового оружия [9].
Чем настойчивее органы власти проводили в жизнь политику коллективизации, тем жестче и агрессивнее проявлялась ответная реакция горцев. Вооруженное сопротивление оказывало не только чеченское крестьянство, но и другие горские народы. Весной 1930 г. произошло выступление против советской власти в Карачае. Тот уровень организованности, который демонстрировали повстанцы, позволяет утверждать, что восстание долго готовилось. Местные органы власти, не в силах справиться с ситуацией своими силами, потребовали помощь из центра, будучи практически парализованными. При этом ими отмечалось, что восставший народ выдвигает политические требования, и упорно сопротивляется. Местные коммунисты настаивали на организации Ревкома и создании трибунала и политической тройки. О размахе сопротивления может свидетельствовать тот факт, что в Мало-Карачаевском автономном округе разыгралось целое сражение. Отряд повстанцев, поделенный на взводы и сотни, атаковал Кисловодск. Восставшие сумели занять западную окраину города и завязать уличные бои [10].
Не лучше складывалась ситуация и в Дагестане. В Курахском районе была фактически низложена советская власть, а восстание охватило Курахский, Касумкентский и Табасаранский районы. В этом регионе недовольство коллективизацией помножилось на бурные протесты против закрытия мечетей и репрессий против духовенства. Антисоветские силы, поддержанные духовными лидерами, активизировались и в аварских селах Харахи и Орота Хунзахского района.
В марте 1932 г. в районе чеченского аула Беной вспыхнуло восстание, которое не удалось подавить силами НКВД. В аулах громили кооперативы, уничтожали советские деньги. Власть, однако, оказалась готовой к подобному развитию событий. Об этом говорит хотя бы тот факт, что мятежникам не удалось взять штурмом ни один из осажденных гарнизонов, а сотрудники райотделов НКВД своевременно с семьями успевали в них укрыться.
Население восставших районов сразу же выдвинуло политические требования: прекратить незаконную конфискацию крестьянских хозяйств под видом коллективизации, прекратить произвольные аресты крестьян под видом ликвидации «кулачества», отозвать из всех районов Чечни начальников ГПУ, ликвидировать народные суды и восстановить институт шариатских судов, прекратить вмешательство краевых и центральных властей во внутренние дела Чеченской автономной области [11, с. 17-18]. Властям пришлось прибегать к помощи армии.
Только после его подавления выяснилось, что данное выступление планировалось как общегорское. Восстать против советской власти должна была не только вся Чечня, но и Дагестан с Ингушетией. Выяснилось также, что в его подготовке принимали активное участие представители местного духовенства. Руководителями восстания была создана целая подпольная сеть, включающая вооруженные группы по всему Северному Кавказу [12, с. 14].
При этом успех всего предприятия основывался именно на предположении о том, что озлобленное коллективизацией население в большинстве своем поддержит мятеж. Однако по-настоящему народным, то есть получившим широкую поддержку народных масс, восстание стало только в части Чечни, где, по материалам оГпу, наблюдалась «организованность, исключительная ожесточенность повстанцев в боях, непрерывные контратаки, невзирая на потери, религиозные песни при атаках, участие женщин в боях» [13, с. 15].
Осенью 1932 г. произошли вооруженные выступления против коллективизации в Ингушетии, которые, впрочем, не были такими сильными и были достаточно быстро локализованы местными силами. Нужно отметить, что власть при подавлении вооруженных выступлений против коллективизации активно использовала так называемые «партизанские» отряды. Такие подразделения формировались из представителей горцев (армян, грузин, осетин, азербайджанцев, дагестанцев и других), изъявивших добровольное желание в них вступить. Помимо убежденных сторонников советской власти, в такие отряды вступало немало родственником тех, чьи семьи пострадали от действий повстанцев. Тем временем подавление восстания в Чечне не привело к прекращению подпольной борьбы против коллективизации и советской власти.
Осенью 1932 г. в республике прошли массовые аресты граждан по обвинению в антисоветской деятельности, выражавшейся в участии в «чеченском националистическом центре». Некоторые исследователи утверждают, что данное дело было инспирировано ОГПУ с целью ликвидации наиболее активных антисоветски настроенных чеченцев, способных объединить широкие народные массы в борьбе с властью. Следует, однако, отметить, что по этому делу было расстреляно пять человек, а осуждена только десятая часть от тех, кто был арестован.
После подавления крупных выступлений сопротивление коллективизации приняло характер партизанской борьбы. Немногочисленные отряды действовали в труднодоступных района автономий, совершая диверсионные акции, убивая партийных и советских работников, а также колхозных руководителей. Большевики и активно используемые ими советы пытались всячески привлечь на свою сторону горские народы, заручиться их расположением, выглядеть в их глазах «хорошей властью».
Ссылки:
1. РГАСПИ. Ф. 82. Оп. 2. Д. 153. Л. 76.
2. Данлоп Д. Россия и Чечня: история противоборства. М., 2001.
3. Военно-исторический архив. 1997. № 2.
4. Авторханов А. Убийство чечено-ингушского народа: народоубийство в СССР. М.,1991.
5. Там же.
6. Репрессированные народы России: чеченцы и ингуши / сост. Н.Ф. Бугай. М., 1994.
7. Аптекарь П. Война без края и конца // Родина. 2000. № 1.
8. Там же.
9. Вайнахи и имперская власть: Проблема Чечни и Ингушетии во внутренней политике России и СССР (начало XIX - середина ХХ в.). М., 2011.
10. Александров К.М. Народ, режим и армия. Великий перелом 1930-1933 гг. 11Р1_: http://www.yabloko.ru/mneniya_i_publikatsii/2009/05/ 15 (дата обращения: 27.03.2012).
11. Авторханов А. Указ. соч.
12. Марченко Г.В. Антисоветское движение в Чечне в 1920-1990-е гг. // Вопросы истории. 2003. № 1.
13. Там же.
References (transliterated):
1. RGASPI. F. 82. Op. 2. D. 153. L. 76.
2. Danlop D. Rossiya i Chechnya: istoriya protivoborst-va. M., 2001.
3. Voenno-istoricheskiy arkhiv. 1997. № 2.
4. Avtorkhanov A. Ubiystvo checheno-ingushskogo naroda: narodoubiystvo v SSSR. M.,1991.
5. Ibid.
6. RepressirovannHe narody Rossii: chechentsy i in-gushi / sost. N.F. Bugay. M., 1994.
7. Aptekar' P. Voyna bez kraya i kontsa // Rodina. 2000. № 1.
8. Ibid.
9. Vaynakhi i imperskaya vlast': Problema Chechni i Ingushetii vo vnutrenney politike Rossii i SSSR (nachalo XIX - seredina XX v.). M., 2011.
10. Aleksandrov K.M. Narod, rezhim i armiya. Velikiy perelom 1930-1933 gg. URL: http://www.yabloko.ru/mneniya_i_publikatsii/2009/05/ 15 (date of access: 27.03.2012).
11. Avtorkhanov A. Op. cit.
12. Marchenko G.V. Antisovetskoe dvizhenie v Chechne v 1920-1990-e gg. // Voprosy istorii. 2003. № 1.
13. Ibid.
УДК 394 : 930.85 (47+57)
Шаповалов Сергей Николаевич
Shapovalov Sergey Nikolaevich
преподаватель кафедры истории и культурологии Кубанского государственного университета [email protected]
Lecturer of the History and Cultural Studies Department,
Kuban State University [email protected]
ПРАЗДНОВАНИЕ ПАРТИЙНЫХ И ГОСУДАРСТВЕННЫХ ЮБИЛЕЕВ НА КУБАНИ В 1920-Е ГГ.
CELEBRATIONS OF POLITICAL AND PUBLIC COMMEMORATIONS IN KUBAN REGION IN 1920-S
Аннотация:
Summary:
В статье рассматриваются советские партийные и государственные юбилеи, отмечавшиеся на Кубани и по всей стране после окончания Гражданской войны. Раскрываются особенности подготовки праздничных мероприятий специальными комиссиями. Внимание уделяется участию населения в организуемых празднованиях.
The article recounts soviet political and public commemorations, which were being celebrated in Kuban region and all the country after the Civil War end. The author dwells upon the peculiarities of celebration orchestrations organized by special committees, emphasizing community participation in the celebrations.
Ключевые слова:
праздник, юбилей, революция, демонстрация, инсценировка.
Keywords:
holiday, commemoration, revolution, demonstration, dramatization.
Окончание Гражданской войны, введение новой экономической политики и стабилизация общественно-политической ситуации в стране создали благоприятные условия для проведения разнообразных празднований. Одним из направлений, ставшим достаточно актуальным в советской праздничной культуре в 1920-е гг., являлась организация партийных и государственных юбилеев. Последние были призваны усилить идеологическое влияние на массы, познакомить широкие слои населения с историей большевистской партии в дореволюционный и современный период, продемонстрировать социальные, экономические и культурные достижения Советской власти за прошедшее время.
Актуализация юбилейных кампаний в 1920-е гг. советскими функционерами была вызвана и тем, что после окончания Гражданской войны население хотело не только увидеть, но и почувствовать те изменения, за которые велась борьба в предшествующий период. В свою очередь юбилеи демонстрировали ведущую роль партии в проводимых преобразованиях и усиливали ее значение, в том числе и благодаря искусственному удлинению ее истории.
Начало организации юбилеев на Кубани было положено в 1923 г. В этот год широко праздновалась 5-я годовщина создания Красной Армии. На это местные органы власти ориентировало постановление секретариата ЦК РКП(б), циркулярно разосланное всем Губкомам и Обкомам еще в ноябре 1922 г. В нем ЦК предлагал отпраздновать предстоящий 5-летний юбилей Красной Армии с особой торжественностью, «дабы еще раз подчеркнуть в рядах широких рабоче-крестьянских масс громадную роль, которая была сыграна Красной Армией в победе над внешней и внутренней контрреволюцией...» [1].
Кроме того, ЦК РКП(б) предписывал оказать всяческое содействие политическим органам Красной Армии при проведении юбилейных празднеств, предоставив в их распоряжение максимальное количество докладчиков и литературу, а также рекомендовал: «привлечь к парадам, имеющим состояться 23 февраля, бывших красноармейцев и участников гражданской войны, из которых должны быть образованы особые колонны по фронтам (победители Деникина, Колчака, Врангеля). К участию в приеме парадов необходимо широко привлечь делегации профсоюзов, а также рабочих фабрик и заводов, состоящих шефами воинских частей.» [2].
По получению циркуляров ЦК РКП(б) на местах были созданы юбилейные комиссии, на которые возлагались обязанности по организации торжества. Одновременно начался сбор средств для оказания помощи солдатам, инвалидам, вдовам красноармейцев, а также для покупки подарков и передачи их в гарнизоны. Согласно документам в день праздника каждому красноармейцу полагались следующие индивидуальные подарки: «полотенце, перочинный ножик, кусок мыла, записная книжка и карандаш, мундштук для папирос, катушка ниток и по 3 иголки, а также 25 штук папирос» [3].
Праздничными днями объявлялись 3 дня (21, 22 и 23 февраля). Участие в празднике принимали: все полевые, учебные части, курсы ГУВУЗа, войска ЧОН, войска ГПУ, кадровые части
Всевобуча, штабы военные управления и учреждения; все демобилизованные красноармейцы, кавалеры Красного Знамени, инвалиды гражданской войны и допризывники, а также местные партийные, профсоюзные и советские организации. Программа праздника включала в себя заседания воинских, советских, партийных и профорганизаций, парад, спортивные игры и состязания красноармейцев, вечера воспоминаний, концертные выступления, постановку инсценировок и агитпьес, торжественные обеды (без спиртных напитков), а также театр и кинематограф для участников праздника [4].
В этот же год в стране проводился еще один масштабный юбилей. В соответствии с постановлением ЦК РКП(б) «О проведении 14 марта дня 25-летнего юбилея партии» в стране началась подготовка к празднованию [5]. В преддверии его Донистпарт обратился ко всем организациям и гражданам с просьбой прислать имеющиеся официальные и личные материалы, связанные с юбилеем (статьи, листовки, партийные газеты, документы, фотографии, отчеты, воспоминания участников событий) для составления докладов и выпуска специального сборника [6].
Каким образом проходило празднование этого юбилея на Кубани сообщает план, разработанный в Новороссийске. Согласно ему, празднованию отводилось два дня - 12 и 14 марта. Первый день посвящался докладам и воспоминаниям о жизни и деятельности РКП(б) и местной организации, совмещаясь с празднованием годовщины Февральской революции. В заключении проводились бесплатные литературные вечера. В этот день с 6 часов вечера по рабочим клуба организовывались открытые собрания, комячеек с широким участием беспартийных рабочих, работниц и красноармейцев. 14 марта в 5 часов вечера проводился митинг. Непосредственно после работы комячейки заводов, предприятий, учреждений и воинских частей с красными знаменами совместно с рабочими и красноармейцами направлялись на митинг. После митинга проводились торжественные заседания» [7].
С особым размахом в стране готовилось и проводилось празднование 20-летия революции 1905 г. в декабре 1925 г. Для этого при Президиуме ЦИК Союза ССР была организована специальная комиссия [8]. 15 сентября 1925 г. всем профорганизациям был разослан циркуляр ВЦСПС о предстоящем праздновании. В нем рекомендовалось «кампанию открыть клубным вечером, на котором проводить беседы, громкие чтения, доклады, лекции, киносеансы, спектакли, инсценировочные суды и экскурсии, связанные с темой кампании. Вечер открыть «живым» календарем событий 1905-1907 гг. Затем циклы воспоминаний участников революционного и профсоюзного движения 1905-1907 гг. (желательно, по преимуществу из рабочих данного предприятия)... Организовать массовые шествия и демонстрации на места, имеющие историческое значение...» [9]. В качестве средства удешевления проводимых мероприятий рекомендовалось устраивать массовые действия на открытом воздухе: «возможно при внимательной и серьезной организации устройство интересного праздника на льду. Батальные моменты 1905 года, баррикадная борьба и ряд связанных с нею моментов, выполненные силами физкультурников, комсомольцев, пионеров, могут дать прекрасное зрелище для огромной массы людей на льду пруда, озера, реки, катка. Тем более, что для оформления построек мы имеем такой благодарный и пластичный материал, как снег и воду и возможности добровольческого исполнения всей подготовки.» [10].
Праздничные мероприятия, посвященные 20-летию годовщины революции 1905 г., проводились с 19 по 26 декабря 1925 г. На Кубани местная комиссия, ответственная за мероприятие, рекомендовала растянуть празднование с 5 декабря 1925 г. по 9 января 1926 г. При этом основное празднование проводилось 20 декабря. В преддверии этой даты на предприятиях и в учреждениях должны были читаться лекции, разъясняющие суть и значение для пролетарского движения Первой русской революции.
Благодаря усилиям организаторов, празднование юбилея революции имело свою специфику. Например, в Армавире в день праздника в 9 часов утра на улицах города началась массовая инсценировка, появились городовые и войска в старой царской форме. На домах были расклеены копии прокламаций, выпущенных в 1905 г. В Новороссийске празднование началось 19 декабря вечером по клубам с воспоминаний участников революции 1905 г. Город был украшен знаменами и иллюминацией. Утром 20 декабря состоялась массовая демонстрация, участники которой посетили могилы борцов, павших в 1905 г. Вечером по клубам были проведены доклады, спектакли и массовые инсценировки [11].
Не вызывает сомнения, что празднование партийных и государственных юбилеев вызывало повсеместное увеличение расходов и ложилось тяжелым бременем на местные бюджеты. В свою очередь такое положение приводило к организации специальных совещаний, на которых обсуждались вопросы осуществления режима экономии. На них поднимался вопрос и о сокращении празднований. В качестве примера приведем материалы Армавирского окружного совещания оргбюро ВКП(б). В выступлении одного из участников отмечалось: «Нам очень доро-
го обходятся революционные праздники. Каждому городу они обходятся чуть ли не по тысяче рублей, а если сложить эту сумму по всей России, то выйдет уже миллион. Эти юбилеи. Праздник первой годовщины, второй годовщины и т.д. и так каждое учреждение. если перечислить все праздники по Армавиру, то увидим, что у нас сегодня праздник Милиции, завтра ГПУ, послезавтра - Фин. отдела и т.д. А по этому случаю подарки служащим, банкеты, вечера.» [12, с. 207].
Однако судя по дальнейшим событиям, режим экономии за счет сокращения юбилейных празднований был малоэффективен. Уже в следующем году в стране торжественно отмечали две важные годовщины: 10-летие Февральской и 10-летие Октябрьской революций. 7 марта 1927 г. в Москве проводилась Конференция ВЦСПС, на которой рассматривался вопрос «О проведении юбилея свержения самодержавия 12 марта 1927 года». Конференция рекомендовала: организовать библиотекам и читальням выставку исторических книг и документов, касающихся свержения самодержавия; украшение клуба портретами революционных деятелей различных эпох борьбы с самодержавием, а также сюжетами из революционной борьбы (восстание декабристов, террор народовольцев, 9-е января, Ленский расстрел, восстание в 1917 г.). Устроить 12 марта вечер, состоящий из двух частей. Первая часть историческая: краткие доклады, воспоминания участников, массовое пение революционных песен. Художественная часть вечера: постановки, шествие через толпу в костюмах или масках типов старого режима. Вечеру придать народно-карнавальный характер. Организовать танцы, игры, фанты, юмористическую эстраду.» [13].
Особое значение имело празднование юбилея Октябрьской революции. Подготовка к 10-летию началась более чем за год до торжества и состояла из образования юбилейных комиссий на центральном и местном уровнях, совещаний, реорганизаций комиссий и обсуждений проектов планов празднования. Одно из главных совещаний комиссии ЦИК Союза ССР по организации и проведению празднования совместно с делегатами IV Съезда Советов СССР, представителями профессиональных союзов художественных организаций состоялось в Московском Кремле 28 апреля 1927 г. На нем было высказано много предложений по организации празднования: «провести инсценировки, устроить что-то весьма торжественное, импозантное и большое», «внедрить празднование в быт, для чего надо проводить кампанию за генеральную уборку жилищ и улиц, покупку обновок. всему празднику придать характер проверки.», «отказаться от спиртных напитков на праздничных столах», «кульминационной точкой в деревне сделать День Урожая, потому что это специфический деревенский праздник.» [14].
На Кубани по указанию Окружного комитета РКП(б) подготовка к празднику в городах началась в сентябре 1927 г. В течение недели Совпрофом на всех предприятиях проводил общие собрания рабочих и служащих, посвященные годовщине. На Совет профсоюзов возлагалась организация «Октябрьского цикла» во всех клубах, состоящего из докладов, лекций, выставок, инсценировок, популяризации достижения Советской власти. С 15 сентября в вузах и техникумах читался цикл лекций по истории Октябрьской революции. Библиотеки оформляли тематические выставки. В газетах под рубрикой «Октябрьский цикл» публиковали статьи и воспоминания участников революционных событий. Программа радиопередач подготавливалась соответствующим образом: лекции по истории Октябрьской революции, воспоминания героев революционной борьбы, революционные песни. Истпарт совместно с Совпрофом с 10 октября начинал проведение ряда экскурсий к историческим местам Краснодара, местам борьбы за Октябрь на Кубани [15].
Празднование юбилея превратилось в грандиозное торжество. Ведущими формами праздника стали исторические инсценировки и карнавалы. 6 ноября 1927 г. в Краснодаре была организована инсценировка «Налет воздушного противника». В ней участвовали силы милиции, пожарных, санитарного отряда Кубанского Осоавиахима. 7 ноября 1927 г. состоялась демонстрация, в которой принимали участие воинские части, профорганизации, учреждения и станичники из подшефных станиц. В рядах демонстрантов катились макеты - крейсер «Аврора» и паровоз; манифестанты несли картонных чемберленов, буржуев и генералов. В этот же день проводился «Октябрьский карнавал». Он в хронологическом порядке изображал десятилетнюю историю Октября [16, с. 519-520].
Важным партийным юбилеем стало празднование 25-летия II съезда РСДРП в 1928 г. Оно проводилось с 30 июля по 23 августа 1928 г. В инструктивных указаниях, данных местным истпартам, отмечалось: «Необходимо охватить все население города, станицы или хутора. Широко популяризировать историю революционного движения в период 1900-1905 гг., останавливаясь на подъеме рабочего и частично крестьянского движения. С этой целью использовать культурные пункты станицы: клубы, избы-читальни, хатки делегаток. Желательно органи-
зация выставок, отражающих как центральные, так и местные революционные движения. Вообще к проведению данного юбилея нужно отнестись со всей серьезностью.» [17].
В период кампании рекомендовалось провести целый ряд собраний с постановкой докладов: «Экономика в России в конце XIX и в начале XX века», «Подъем рабочего и крестьянского движения», «Значение «Искры» в организации партии», «Роль Ленина в организации партии», «Подготовка ко 2-му Съезду партии», «Работа 2-го Съезда», «Разногласия на 2-ом Съезде и деление партии на большевиков и меньшевиков» [18].
Как проходило празднование на местном уровне, достаточно подробно информируют отчеты, составленные уполномоченными истпарта. Например, по Приморско-Ахтарскому району празднование ограничилось только постановкой доклада о II съезде РСДРП на открытых партийных собраниях. В то время как в Усть-Лабинском районе провели массу мероприятий. Среди них 40 докладов, 16 торжественных заседаний, которыми было охвачено 4 873 человек. По избам-читальням проведено 15 бесед, которые посетили 1 120 человек. Выпущено 5 специальных номеров стенгазет юбилейного характера. В целом в отчете отмечалось, что празднование в сельской местности должно было пройти гораздо лучше, «если бы не было ударных кампаний, как то: контрактация, осенне-посевная, сельскохозяйственная и проч., которым, безусловно, уделялось больше внимание. Но все же, несмотря на то, что юбилей съезда проходил в такой обстановке, данная кампания вызвала у рабочих и хлеборобов интерес к истории партии.» [19].
Таким образом, в период 1920-х гг. на Кубани проводился целый ряд партийных и государственных юбилеев, сопровождавшихся тщательной подготовкой и проведением. Они были призваны усилить идеологическое влияние на широкие массы населения и продемонстрировать значение партии и ее вклад в победу Октябрьской революции. Проведенные юбилейные торжества не исчезали бесследно, а становились важными памятными датами, которые через некоторое время вновь отмечались властью и населением.
Ссылки:
1. РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 60. Д. 164. Л. 1.
2. Там же. Л. 2.
3. ЦДНИКК. Ф. 9. Оп. 1. Д. 380. Л. 1.
4. Там же. Л. 2-2 об.
5. ЦДНИРО. Ф. 4. Оп. 1. Д. 166. Л. 34 б.
6. Красное знамя. 1923. 4 марта.
7. ЦДНИКК. Ф. 9. Оп. 1. Д. 382. Л. 1-2.
8. РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 60. Д. 756. Л. 24.
9. ГАРФ. Ф. Р5451. Оп. 9. Д. 526. Л. 7-7 об.
10. Там же. Л. 80-81.
11. Молот. 1925. 29 декабря.
12. Нежигай Э.Н. Городская культура Кубани периода нэпа: дис. ... канд. ист. наук. Краснодар, 1999.
13. ГАРФ. Р5451. Оп. 11. Д. 517. Л. 103.
14. Там же. Л. 49.
15. ЦДНИКК. Ф. 8. Оп. 1. Д. 199. Л. 22-23.
16. Екатеринодар-Краснодар: два века города в датах, событиях, воспоминаниях. Материалы к Летописи. Краснодар, 1993.
17. ГАКК. Ф. Р-411. Оп. 2. Д. 136. Л. 3.
18. ГАКК. Ф.Р-411. Оп. 2. Д. 137. Л. 11.
19. ГАКК. Ф. Р-411. Оп. 2. Д. 136. Л. 1-2.
References (transliterated):
1. RGASPI. F. 17. Op. 60. D. 164. L. 1.
2. Ibid. L. 2.
3. TSDNIKK. F. 9. Op. 1. D. 380. L. 1.
4. Ibid. L. 2-2 ob.
5. TSDNIRO. F. 4. Op. 1. D. 166. L. 34 b.
6. Krasnoe znamya. 1923. March 4.
7. TSDNIKK. F. 9. Op. 1. D. 382. L. 1-2.
8. RGASPI. F. 17. Op. 60. D. 756. L. 24.
9. GARF. F. R5451. Op. 9. D. 526. L. 7-7 ob.
10. Ibid. L. 80-81.
11. Molot. 1925. Decem ber 29.
12. Nezhigay E.N. Gorodskaya kul'tura Kubani perioda nepa: dis. ... kand. ist. nauk. Krasnodar, 1999.
13. GARF. R5451. Op. 11. D. 517. L. 103.
14. Ibid. L. 49.
15. TSDNIKK. F. 8. Op. 1. D. 199. L. 22-23.
16. Ekaterinodar-Krasnodar: dva veka goroda v datakh, sobytiyakh, vospominaniyakh... Materialy k Letopisi. Krasnodar, 1993.
17. GAKK. F. R-411. Op. 2. D. 136. L. 3.
18. GAKK. F. R-411. Op. 2. D. 137. L. 11.
19. GAKK. F. R-411. Op. 2. D. 136. L. 1-2.
УДК 339.9 (430) : (470.6) Войткевич Анна Юрьевна
соискатель кафедры новой, новейшей истории и международных отношений Кубанского государственного университета тел.: (903) 458-58-03
СОТРУДНИЧЕСТВО ГЕРМАНИИ С РЕГИОНАМИ ЮГА РОССИИ В КОНЦЕ ХХ - НАЧАЛЕ XXI В. (КРАСНОДАРСКИЙ КРАЙ, РОСТОВСКАЯ ОБЛАСТЬ, СТАВРОПОЛЬСКИЙ КРАЙ)
Аннотация:
В статье рассматривается внешнеэкономическая деятельность южно-российских регионов: Краснодарского края, Ставропольского края, Ростовской области - в конце ХХ - начале XXI вв.
Ключевые слова:
Краснодарский край, Ставропольский край, Ростовская область, инвестиции, сельское хозяйство, экспорт, импорт, сотрудничество.
Voitkevich Anna Yuryevna
PhD student of the Modern, Contemporary History and International Relations Department, Kuban State University tel.: (903) 458-58-03
COOPERATION OF GERMANY AND SOUTHERN REGIONS OF RUSSIA AT THE LATE 20TH -EARLY 21TH CENTURIES (KRASNODAR REGION, ROSTOV REGION, STAVROPOL REGION)
Summary:
The article deals with international economic activity of the Southern territories of Russia: Krasnodar Region, Stavropol Region, Rostov Region.
Keywords:
Krasnodar region, Rostov region, Stavropol region, investment, agriculture, export, import, cooperation.
К 1998 г. в российской внешнеэкономической политике появляется интерес к привлечению иностранных инвестиций в экономику регионов. Самым показательным в этом отношении являлся Юг России. Главным внешнеэкономическим партнером для таких регионов, как Краснодарский край, Ставропольский край, Ростовская область, была Германия.
В данный период необходимы были инвестиции для развития отраслей экономики Юга России. Наиболее привлекательным для капиталовложений со стороны Германии являлся аграрный сектор.
Для привлечения в Краснодарский край иностранных капиталовложений, в частности немецких, разрабатывалось и совершенствовалось инвестиционное законодательство как на федеральном, так и на региональном уровнях. В 2000 г. Законодательным собранием края был принят закон «Об инвестиционном налоговом кредите». Это необходимо было для стимулирования товарного производства и привлечения инвестиций комитетом, которым также был разработан проект федерального закона «Об особой экономической зоне в Краснодарском крае».
В период с 1998 по 2002 гг. на территории Краснодарского края происходила интенсификация сельскохозяйственного производства путем введения в хозяйственный оборот новейших, не имеющих мировых аналогов технологий растениеводства [1, с. 15].
Управлением внешних связей подготовлена информационная справка о предприятиях с германскими инвестициями, зарегистрированных на территории края [2, л. 16]. Подавляющее большинство предприятий с участниками из Германии и филиалов германских юридических лиц были расположены в крупных городах края, таких как Краснодар (28), Новороссийск (9), Сочи (8), Анапа (6). Основными видами их деятельности являлись торговля, торгово-закупочная деятельность, строительство, строительно-ремонтные работы, производство сельхозпродукции и ее переработка, транспортные услуги, производство пищевых продуктов и др.
Наиболее крупными предприятиями с германскими инвестициями, эффективно осуществлявшими деятельность в 2002 г., являлись:
- ОАО «Кубанский гипс - Кнауф», наиболее крупным акционером которого являлась германская фирма «Кнауф»;
- ЗАО «Окерлунг энд Раузинг Кубань» со 100-процентным иностранным участием фирмы «Окерлунг энд Раузинг Кубань Холдинг ГмбХ»;
- ЗАО «Тетра Пак - Кубань» с акционером - германской фирмой «Тетра Лаваль Холдинг ГмбХ». Иностранному участнику принадлежали акции на сумму 54,8 млн руб. Предприятие
осуществляло посреднические услуги при купле-продаже продукции производственно-технического назначения [3, с. 2].
Фирма Case New Holland поставляла в Краснодарский край сельскохозяйственные и строительные машины.
При главе администрации Краснодарского края был создан и действовал Консультативный совет по иностранным инвестициям. В него вошли представители администрации Краснодарского края, предприятий с иностранными инвестициями, уже осуществляющих деятельность в Краснодарском крае, и в частности руководители двух предприятий с участием германского капитала: ООО «Кнауф Маркетинг - Краснодар» и ООО «Клаас» [4, л. 11].
Из Германии в Краснодарский край экспортировались: машины и механизмы для уборки и обмолота сельскохозяйственных культур; машины и устройства для подъема, размещения, погрузки и разгрузки; оборудование для работы с грунтом, камнем, рудами; экстракты, эссенции и концентраты кофе, изделия на основе экстрактов, эссенций, концентратов кофе, чая или мате [5, с. 37].
Внешнеторговый оборот Краснодарского края с Германией в 2002 г. составил 134 млн долл. США, при этом экспортных операций было осуществлено на 6,3 млн долл. США, а импортных - на 127,4 млн долл. США. Удельный вес в общем товарообороте Краснодарского края составил 6,42 %. В Германию экспортировались продукты питания, лесоматериалы, машины, оборудование. Импортировались трубы, сельскохозяйственная техника и оборудование, медицинские приборы и оборудование, мясо, машины, промышленное оборудование.
В ходе встреч в 2001 и 2002 гг. в г. Харзенвинкеле между Германией и Краснодарским краем были достигнуты некоторые договоренности по вопросу привлечения крупных инвестиций в сельское хозяйство и экономику Краснодарского края, а также по реализации совместных проектов [6, л. 39].
Были предоставлены письменные гарантии о различных формах поддержки строительства завода и сбыта производимой техники в регионе. Для обновления только краевого парка комбайнов решено было ежегодно поставлять 280 зерноуборочных комбайнов типа Claas.
Внешнеэкономическая деятельность мэрии Краснодарского края носила планомерный, поступательный и целенаправленный характер. В г. Краснодаре была создана и активно работала ассоциация зарубежных предприятий-инвесторов и предприятий, работающих на Краснодарском рынке.
В качестве примера можно привести деятельность предприятий с иностранным капиталом в Тимашевском районе Краснодарского края. Так, фирма «Тетра Лаваль Холдинг ГмбХ.», приобретя контрольный пакет акций ЗАО «Тетра Пак - Кубань», вложила в развитие производства упаковочных материалов 55 млн долл.
Предприятия с немецкими инвестициями, даже не являясь основообразующими в производственной цепочке, частично стали контролирующим центром перерабатывающего сегмента производственного комплекса Краснодарского края [7, с. 148].
В отношении Ставропольского края также разрабатывалось региональное законодательство, которое позволило Германии вкладывать средства в данный регион. В Ставропольском крае работал Федеральный закон «Об иностранных инвестициях в РФ» № 160 от 09.07.1999 г. Он был направлен на привлечение и эффективное использование в экономике России иностранных материальных, финансовых ресурсов, передовой техники и технологии [8, с. 135]. Однако основным правовым актом, определяющим льготы и гарантии иностранным инвесторам на территории Ставропольского края, являлся Закон «О привлечении иностранных инвестиций в экономику Ставропольского края» № 49-КЗ от 10.11.2002 г.
Партнеры из Германии были заинтересованы в том, чтобы деловое сотрудничество существовало в различных формах, в том числе и через создание совместных предприятий. Германию особенно интересовали следующие проекты: глубокая переработка кукурузы и подсолнечника, новые технологии в строительстве, перевозка пассажиров и грузов.
Многие предприятия, работающие в Ставропольском крае, использовали немецкие технологии и оборудование, например Новоалександровский стеклотарный завод, и тесно сотрудничали с предприятиями ФРГ. В частности, Невинномысский «Арнест» долю продукции изготовлял по заказу известной компании «Шварцкопф» [9, с. 3]. Из Германии в Ставропольский край импортировалась сельскохозяйственная техника (11 % от всего импорта). Помимо комбайнов ввозилась и другая сельскохозяйственная техника [10, с. 118]. Наиболее значимые проекты с участием инвесторов из Германии: «Хайнц» (производство детского питания): г. Георги-евск, «СПГ-Петронорд» (производство подсолнечника).
По данным статистического комитета Ставропольского края, основными экспортными товарами являлись нефть и минеральные удобрения. Импортировались в основном машины и
механизмы для уборки или обмолота сельскохозяйственных культур, инициаторы реакций, ускорители реакций и катализаторы, аппараты электрические телефонные и телеграфные.
Таким образом, в результате развития внешней торговли Ставропольского края с Германией существенно расширилась экономическая самостоятельность хозяйствующих субъектов.
Третьим важным регионом является Ростовская область, которая обладала наивысшим на Северном Кавказе и Юге России производственным потенциалом. Она была и остается лидером внешнеэкономических связей Юга России, центром деловой активности и инфраструктурного обеспечения международного сотрудничества.
В законе «О поддержке инвестиционной деятельности на территории Ростовской области» № 66-ЗС от 04.02.1998 г. говорилось о правовом режиме деятельности иностранных инвесторов и использования полученной от инвестиций прибыли на территории Ростовской области.
Согласно данным Статистического комитета Ростовской области, Германия стала вкладывать инвестиции с 1998 г. Наибольшее количество средств она вложила в 1999 г. По объему инвестиций Германия в 1999 г. занимала второе место после США [11, с. 665]. В основном Германия вкладывала средства в промышленность (преимущественно в химическую, машиностроение и металлообработку, деревообрабатывающую и целлюлозно-бумажную отрасли) [12, с. 653].
В рамках подписанного «Совместного протокола об экономическом сотрудничестве между администрацией Ростовской области РФ и правительством земли Северный Рейн - Вестфа-лия ФРГ» (октябрь 1998 г.) и «Совместного заявления о сотрудничестве и расширении дружественных отношений между землей Северный Рейн - Вестфалия ФРГ и Ростовской областью РФ» (май 2001 г.) осуществлялись совместные проекты.
На экспорт в основном шли продовольственное сырье и пищевкусовые товары (35 %); топливо, минеральное сырье и металлы (30,1 %) [13, с. 657].
В Ростовскую область из Германии, по данным на 2001 г., завозились нефть и нефтепродукты (5,1), моющие средства, включая мыло (29,3), оборудование для производства табака (444,4 тыс. долл.), прицепы и полуприцепы (6408 шт.), легковые автомобили (172 шт.) [14, с. 668].
По данным на 1999 г., в Ростовской области было зафиксировано 16 совместных предприятий с Германией [15, с. 653].
В числе предприятий, наиболее активно сотрудничавших с Германией, были ООО «Ат-лантис-Пак», ОАО «Ростовуголь», ОАО «Донской табак», ОАО «Таганрогский металлургический завод», ОАО «Донецкая мануфактура-М» и другие.
В Ростове-на-Дону была открыта Автономная некоммерческая организация «Пул фирм из земли Северный Рейн - Вестфалия в Ростовской области / Юг России», которая представляла интересы пяти немецких фирм («Рила», «Саро», «Промат», «Юнг», «Ферма-модель Ростов»). Она осуществляла содействие в поиске российских партнеров в Ростовской области.
«Ферма-модель - Ростов», созданная на основании договора между АО «Кировский конный завод» Целинского района и министерством экономики и труда земли Северный Рейн -Вестфалия, работала на высокотехнологичном оборудовании из Германии [16, с. 1].
В 2002 г. зафиксировано 20 совместных российско-германских компаний, 12 - со стопроцентным немецким участием. Среди самых крупных можно назвать «Дон Эльба Судосервис», «Нерпа», «Росагросевис». Германия занимала ведущее место среди иностранных инвесторов Ростова-на-Дону, на ее долю приходилось 70 % рублевых и 6 % валютных инвестиций.
Таким образом, отношения между Германией и регионами Юга России имели большое значение для Германии, которая была заинтересована во включенности Краснодарского края, Ставропольского края, Ростовской области в европейские и мирохозяйственные структуры и поддерживала их преобразования. Интерес Германии к регионам Юга России был связан с их редкими возможностями для энергичной, высокодоходной внешнеэкономической деятельности.
Ссылки:
References (transliterated):
1. Международное предпринимательство в экономике Краснодарского края : материалы круглого стола. Краснодар, 2000.
2. Государственный архив Краснодарского края. Ф. 1855. Оп. 1. Д. 1012.
3. Справка о внешнеэкономическом сотрудничестве Краснодарского края с Германией. [Электронный ресурс]. URL: http://www.economykrasnodar.ru/fer/ for-eign/germankuban.html (дата обращения: 15.09.2009).
4. ГАКК. Ф. 1855 Оп. 1. Д. 1012.
5. Внешнеэкономическая деятельность организаций Краснодарского края 2000-2009 гг. : статист. сборник. Краснодар, 2010.
1. Mezhdunarodnoe predprinimatel'stvo v ekonomike Krasnodarskogo kraya : materialy kruglogo stola. Krasnodar, 2000.
2. Gosudarstvenniy arkhiv Krasnodarskogo kraya. F. 1855. Op. 1. D. 1012.
3. Spravka o vneshneekonomicheskom sotrudnichestve Krasnodarskogo kraya s Germaniey. [Electronic resource]. URL: http://www.economykrasnodar.ru/fer/ for-eign/germankuban.html (date of access: 15.09.2009).
4. GAKK. F. 1855 Op. 1. D. 1012.
5. Vneshneekonomicheskaya deyatel'nost' organizatsiy Krasnodarskogo kraya 2000-2009 gg. : statist. sbornik. Krasnodar, 2010.
6. Отдел Архива администрации Краснодарского 6. края (ОААКК). Ф. 1855. Оп. 1. Д. 1467.
7. Логинов Е.Л., Лукин В.К. Управление экономиче- 7. ским развитием региона на основе использования иностранных инвестиций. Краснодар, 1999.
8. Внешнеэкономические связи края в 1996-2000 гг. / 8. Ставропольский краевой комитет государственной статистики. Ставрополь, 1999.
9. Володченко А. Германия - это рядом // Ставро- 9. польская правда. 2002. 19 апр.
10. Внешнеэкономические связи края в 2001-2005 гг. : 10. статист. сборник / Федеральная служба государственной статистики. Территориальный орган по Ставропольскому краю. Ставрополь, 2006.
11. Госкомстат России. Ростовский областной стати- 11. стический комитет. Ростовская область. 1999 г. : статист. ежегодник. Ростов н/Д, 2000.
12. Госкомстат России. Ростовский областной стати- 12. стический комитет. Ростовская область. 2000 г. : статист. ежегодник. Ростов н/Д, 2001.
13. Госкомстат России. Ростовский областной стати- 13. стический комитет. Ростовская область в цифрах. 2002 г. : статист. ежегодник. Ростов н/Д, 2003.
14. Госкомстат России Ростовский областной стати- 14. стический комитет. Ростовская область. 2001 г. : статист. ежегодник. Ростов н/Д, 2002.
15. Госкомстат России. Ростовский областной стати- 15. стический комитет. Ростовская область. 1999 г. : статист. ежегодник. Ростов н/Д, 2000.
16. Чрезвычайный посол Германии прибыл в Ростов. 16. [Электронный ресурс]. http://www.nns.ru/ апа-^осМсЫ.КЛт! (дата обращения: 02.05.2010).
Otdel Arkhiva administratsii Krasnodarskogo kraya (OAAKK). F. 1855. Op. 1. D. 1467. Loginov E.L., Lukin V.K. Upravlenie ekonomicheskim razvitiem regiona na osnove ispol'zovaniya inostran-nykh investitsiy. Krasnodar, 1999. Vneshneekonomicheskie svyazi kraya v 1996-2000 gg. / Stavropol'skiy kraevoy komitet gosudarstvennoy statistiki. Stavropol', 1999.
Volodchenko A. Germaniya - eto ryadom // Ctavro-pol'skaya pravda. 2002. Apr. 19. Vneshneekonomicheskie svyazi kraya v 2001 -2005 gg. : statist. sbornik / Federal'naya sluzhba gosudarstvennoy statistiki. Territorial'niy organ po Stavro-pol'skomu krayu. Stavropol', 2006. Goskomstat Rossii. Rostovskiy oblastnoy statistich-eskiy komitet. Rostovskaya oblast'. 1999 g. : statist. ezhegodnik. Rostov n/D, 2000. Goskomstat Rossii. Rostovskiy oblastnoy statistich-eskiy komitet. Rostovskaya oblast'. 2000 g. : statist. ezhegodnik. Rostov n/D, 2001. Goskomstat Rossii. Rostovskiy oblastnoy statistich-eskiy komitet. Rostovskaya oblast' v tsifrakh. 2002 g. : statist. ezhegodnik. Rostov n/D, 2003. Goskomstat Rossii Rostovskiy oblastnoy statistich-eskiy komitet. Rostovskaya oblast'. 2001 g. : statist. ezhegodnik. Rostov n/D, 2002. Goskomstat Rossii. Rostovskiy oblastnoy statistich-eskiy komitet. Rostovskaya oblast'. 1999 g. : statist. ezhegodnik. Rostov n/D, 2000. Chrezvychayniy posol Germanii pribyl v Rostov. [Electronic resource]. URL: http://www.nns.ru/ analyt-doc/otchl.html (date of access: 02.05.2010).
УДК 94 (470)
Матвеев Олег Владимирович
Matveev Oleg Vladimirovich
доктор исторических наук,
профессор кафедры дореволюционной
отечественной истории
Кубанского государственного университета
тел.: (918) 081-00-47
D.Phil. in History, Professor of the Pre-revolutionary Russian History Department, Kuban State University tel.: (918) 081-00-47
ИЗ ИСТОРИИ ЧЕХОВ ЧЕРНОМОРСКОЙ ГУБЕРНИИ
FROM THE HISTORY OF THE BLACK SEA PROVINCE'S CZECHS
Аннотация:
Summary:
Статья посвящена вопросам исторической идентичности чехов Черноморской губернии в начале ХХ столетия и в годы Первой мировой войны. Впервые в научный оборот вводятся сведения о чехах из фонда помощника начальника Кубанского областного жандармского управления (Государственный архив Краснодарского края).
The article deals with the issues of historical identity of the Czechs of the Black Sea Province in the early 20th century and during the First World War. For the first time the author introduces into scientific use data on the Czechs from the fund of the Assistant Director of the Kuban Provincial Gendarme Authority (State Archive of the Krasnodar Territory).
Ключевые слова:
чехи, Черноморская губерния, Чешская дружина, жандармское управление, подданство.
Keywords:
Czechs, Black Sea Province, Czech armed force, Gendarme Authority, citizenship.
Согласно обзору Черноморского губернатора за 1914 г. в губернии проживало 2259 чехов (1157 мужчин и 1102 женщины) [1, л. 3 об.]. Если чешские крестьяне в своем большинстве к началу Первой мировой войны уже давно перешли в российское подданство, то чехи «новой волны» оставались преимущественно австрийскими гражданами, хотя и жили в России годами [2, с. 87]. К началу войны чешское крестьянство губернии мало интересовалось политической ситуацией в империи Габсбургов. Многие мужчины из сел Владимировка, Глебовка, Кириллов-ка, Мефодиевка, Варваровка, Павловка и др. подлежали мобилизации в русскую армию. Политическую активность проявляла лишь небольшая группа чешской интеллигенции Новороссийска, которую возглавлял известный агроном Я.Ф. Гейдук. Эти чехи воспринимали тогда войну как бой славянства с немецкой угрозой. После принятия Николаем II делегации чехов императором была одобрена идея о создании чешских добровольческих подразделений в русской армии. 7 августа 1914 г. военный министр издал приказ о формировании Чешской дружины в Киеве, куда устремились добровольцы. Чехи, имевшие австрийское подданство, отказывались от него и готовы были «стать в ряды русского народа и с честью умереть в борьбе за правое дело». Запись в число дружинников в Новороссийске вел Я.Ф. Гейдук, веривший, что «священный огонь этих новых гарибальдийцев» поймет и благословит русское общество. Однако эти настроения были омрачены арестами, которые были произведены на волне ура-патриотического подъема в губернии. Среди арестованных германско- и австрийско-подданных оказались и чехи. Помощник начальника Кубанского областного жандармского управления по Черноморской губернии докладывал Черноморскому губернатору: «Местным чехам известно, что аресты некоторых чехов в начале войны были произведены по распоряжению Черноморского вице-губернатора Риделя, которого они до сих пор считают по национальности немцем. Озлобление чехов против Риделя особенно проявилось после известного приема последним Ярослава Гейдука, при котором Ридель будто бы очень пренебрежительно высказался о чехах и отказал в разрешении им организоваться для пополнения Чешской дружины. Чешский народ, говорил тогда Ярослав Гейдук, так много перенесший горя от немцев у себя в Чехии, от них спасения не находит и в России» [3, л. 77].
Несмотря на поддержку чешских добровольцев генерал-губернатором Кубанской области и Черноморской губернии М.П. Бабычем, настороженное отношение черноморских властей к чехам сказалось на том, что с Гейдуком уехали на войну только 6 добровольцев Чешской дружины. «Остальные же местные чехи, - сообщалось в докладе губернатору, - остались в уверенности, что Россией правят немцы, что воевать за Россию нет никакого расчета, так как немцы все равно погубят Россию» [4, л. 77-77 об.]. Ярослав Гейдук как самый пожилой воин стал знаменосцем Чешской дружины. В «Дневнике» чешского добровольца Йозефа Швеца упоминается, что до Киева добрался Еник Манек из Новороссийска [5, с. 89]. Новороссийский «Черноморский альманах» в декабре 1914 г. сообщал: на театре военных действий находятся в
составе Чешской дружины агроном Я.Ф. Гейдук и преподаватель Новороссийской гимназии Я. Янок, «члены Новороссийского общества «Сокол» Л. Резник и Гр. Головань убиты, Иосиф Шкляр тяжело ранен» [6, с. 90].
Говоря об антинемецких настроениях среди чешского населения губернии, жандармский офицер в своем донесении отмечал, что «чехи поселяне <крестьяне> поговорили на эту тему, да и перестали» [7, л. 77]. Среди чехов-рабочих ситуация складывалась несколько иначе. Помощник начальника Кубанского областного жандармского управления по Черноморской губернии писал 13 марта 1915 г. начальнику Новороссийского отдела Ростовского жандармского управления железных дорог: «Из препровожденного ко мне г. Черноморским губернатором анонимного заявления усматривается, что на территории станции Новороссийск в железнодорожных мастерских Депо работают чехи из окрестных поселений. Среди них еще в начале военных действий происходили разговоры, порицающие военные действия русских войск и восхваляющие успехи враждебных армий. Приверженностью к враждебным нам державам отличаются железнодорожные чехи братья Калоур, Сулих, Гусар, Гедлиг и другие» [8, л. 76-76 об.]. Но глава местной железнодорожной жандармерии скептически отнесся к анонимному заявлению. 18 марта 1915 г. он сообщил: «На отношение Ваше от 13-го сего марта за № 1011 уведомляю, что Вадрих Петров Гусар уволен от службы мастерских 2-го апреля 1913 года, Сулих и Гейдлих на службе в мастерских, депо и станции Новороссийск не имеется. При проверке мною негласным путем служащие, мастеровые и рабочие мастерских и депо чехи. относятся к войне сочувственно, а равно не было замечено среди них каких-либо разговоров, порицающих действия русских и восхваляющих успех враждебных нам армий» [9, л. 75]. Однако в докладе Черноморскому губернатору помощник начальника Кубанского областного жандармского управления по Черноморской губернии отметил: «Чехи-рабочие, распропагандированные социал-демократами, стали внушать другим рабочим, что русский царь - немец, что фамилия его не Романов, а Гатторн, что Государыня - немка и вся придворная знать, начиная с министра двора барона Фредерикса - немцы, что они Россию до добра не доведут. При этом внушалась мысль о необходимости свержения царствующей немецкой династии и о замене монархии республикой. Агитация эта, возникшая среди поденных рабочих вагонных мастерских и на цементных заводах со стороны русских рабочих не встретило сочувствия» [10, л. 77 об.].
В местной газете «Новороссийский телеграф» в начале 1915 г. появилась статья о подобного рода настроениях среди части чешских рабочих. Но появление этого материала вызвало протест со стороны большинства чешской диаспоры губернии. «На другой день после напечатания этой статьи, - докладывал жандармский подполковник губернатору, - в редакцию «Новороссийского телеграфа» стали являться чехи-поселяне, интеллигенты и рабочие. Все они подтверждали о существовании в Новороссийске группы «негодных чехов», идущих против России. Чех Фердинанд Цырц со слезами на глазах просил назвать ему этих чехов; он и другие подойдут и разорвут их на части. Среди чехов поднялось негодование против отщепенцев и появилось предположение, что отщепенцы были виновниками неблагополучного отношения местной администрации к чехам и причиною их арестов. Среди чехов вспыхнул патриотизм славян: чтобы доказать свою преданность России. Они стали вносить пожертвования на нужды войны» [11, л. 78-78 об.]. Жандармский офицер с оптимизмом заключал: «Противоправительственное чешское движение в Новороссийске почти улеглось; во всяком случае не представляет из себя ничего опасного. Чехи-бунтари теперь не осмелятся подать голос: иначе им угрожает самосуд со стороны огромного большинства состоятельных чехов» [12, л. 78 об.].
Первая мировая война, таким образом, вызвала подъем национального самосознания чехов Черноморской губернии. Постепенно патриотический подъем сменялся нарастающим недовольством ошибками политики правительства, которое теряло тогда доверие всех слоев населения. Война нанесла серьезный ущерб не только экономическому положению населения, но и, обнажив социальные противоречия в губернии, нарушила сложившиеся межэтнические связи. И хотя жандармские власти старались учитывать сложившуюся за десятилетия на побережье этнокультурную ситуацию, принцип «благонадежности» плохо работал на взаимное доверие. В то же время в источниках обычно фиксировались настроения ничтожно малой части чешского населения, увлеченной национальной идеей. За пределами их внимания зачастую лежал мир чешских сел губернии, разделяющих вместе с русским и другими народами края тяготы и лишения войны. Изучение этого мира «безмолвствующего большинства», его представлений и повседневных практики - дело будущих исследований.
Ссылки: References (transliterated):
1. Архив города Новороссийска (АГН). Ф. 74. Оп. 1. 1. Arkhiv goroda Novorossiyska (AGN). F. 74. Op. 1.
Д. 15. D. 15.
2. Пукиш В.С. Штрихи к портрету чешской колонии Екатеринодара и Новороссийска в начале I мировой войны (глазами полковника Йозефа Швеца) // Вопросы южнороссийской истории. Вып. 14 / под ред. С.Н. Ктиторова. М.; Армавир, 2008.
3. Государственный архив Краснодарского края (ГАКК). Ф. 584. Оп. 1. Д. 403.
4. Там же.
5. Пукиш В.С. Указ. соч.
6. Там же.
7. Там же.
8. Государственный архив Краснодарского края (ГАКК). Ф. 584. Оп. 1. Д. 403.
9. Там же.
10. Там же.
11. Там же.
12. Там же.
2. Pukish V.S. Shtrikhi k portretu cheshskoy kolonii Ekaterinodara i Novorossiyska v nachale I mirovoy voyny (glazami polkovnika Yozefa Shvetsa) // Vo-prosy yuzhnorossiyskoy istorii. Issue 14 / ed. by S.N. Ktitorov. M.; Armavir, 2008.
3. Gosudarstvenniy arkhiv Krasnodarskogo kraya (GAKK). F. 584. Op. 1. D. 403.
4. Ibid.
5. Pukish V.S. Op. cit.
6. Ibid.
7. Ibid.
8. Gosudarstvenniy arkhiv Krasnodarskogo kraya (GAKK). F. 584. Op. 1. D. 403.
9. Ibid.
10. Ibid.
11. Ibid.
12. Ibid.
УДК 930.253
Угрюмова Мария Викторовна
кандидат исторических наук, доцент кафедры документоведения и всеобщей истории Нижневартовского государственного гуманитарного университета тел.: (919) 927-05-32
АРХИВНОЕ ДОКУМЕНТАЛЬНОЕ НАСЛЕДИЕ ОРГАНОВ ЗЕМСКОГО САМОУПРАВЛЕНИЯ РОССИИ
Аннотация:
В статье рассматриваются вопросы о формировании, использовании и сохранности архивных фондов органов земского самоуправления России (1864-1919 гг.), представлена масштабность документального наследия земств, определена научно-историческая ценность документного комплекса системы земского самоуправления.
Ключевые слова:
Архивный фонд, земство, документ, документный комплекс, земское самоуправление, земские архивы.
Ugryumova Maria Viktorovna PhD in History,
Assistant Professor of the Document Science and General History Department, Nizhnevartovsk State University of Humanities tel.: (919) 927-05-32
ARCHIVE HERITAGE OF THE LOCAL GOVERNMENT AUTHORITIES (ZEMSTVO) OF RUSSIA
Summary:
The article recounts the questions of formation, use and preservation of the archival funds of the local government authorities (zemstvo) of Russia (1864-1919). The author considers immensity of archival heritage of zemstvo authorities, and defines scientific and historical value of the document complex of the local government authorities system.
Keywords:
Archive Fund, zemstvo, document, document complex, local government authorities, archives of the local government authorities (zemstvo).
Изучение архивных документов земского самоуправления России значимо для познания исторических процессов, происходивших в отечественной системе местного самоуправления в 1864-1919 гг. Документальное наследие земских органов самоуправления представляет собой документы, документные комплексы российских земств, хранящиеся в зарубежных и отечественных государственных, региональных архивах, архивах музеев и библиотек.
Формирование документального наследия земств, представляющее собой своеобразный симбиоз общего и особенного, может рассматриваться в качестве важной компоненты развития системы власти на местах. Ярко выраженной особенностью этой компоненты являлась определенная самостоятельность формирования земских документных комплексов, которая определила административные и культурные традиции в организации архивных фондов земского самоуправления в государственных и региональных архивах.
Во второй половине XIX в. далеко не все земства располагали своими архивами, но к земской реформе 1917 г. все губернские и уездные земские управы имели свои архивы. В период функционирования земских органов власти (1864-1919 гг.) в вопросе организации хранения документов органы земского самоуправления придерживались отдельных норм «Общего учреждения губернского» [1]. Собственные инструкции или правила разрабатывались лишь некоторыми губернскими земствами для порядка размещения дел в архивохранилище. Порядок хранения зачастую был обусловлен уровнем, занимаемым земского учреждением в иерархии самоуправления, определявшим его кадровые возможности. Губернские земские управы всегда находились в более выгодном положении по отношению к уездным, а с 1917 г. и к волостным органам самоуправления.
Финансовое и имущественное положение органов и земского самоуправления, в большой степени обусловленное их статусом, также являлось определенным фактором в деле хранения архивных документов и обеспечении их сохранности. Определенная часть губернских органов самоуправления располагала собственными зданиями и имела возможность под архивохранилища оборудовать соответствующие помещения. Финансирование архивов предусматривалось соответствующей сметой расходов, в связи с чем, в большинстве из них установленные требования соблюдались фактически в полном объеме. За небольшим исключением органы самоуправления на содержание архивов не выделяли средства. На содержание помещения для архивов деньги тратились теми губернскими земствами, у которых было недостаточно собственных площадей [2, с. 82-69].
На стадии становления земств, архивариус входил в штат большинства губернских и далеко немногих уездных земских управ. Как правило, должность архивариуса совмещалась с должностями, связанными с организацией делопроизводства (например, секретарь или делопроизводитель). Во многих уездных земствах штат не предусматривал единиц, ответственных за делопроизводство и архив, что имело следствием снижение эффективности работы архивов в целом. Жалование архивариуса было ниже среднего жалования служащих земств. Например, к 1890-м гг. архивариус Воронежского губернского земства получал 1 100 рублей в год [3, Ф.И-20]. На содержание архивариуса и библиотекаря Таврического губернского земства в начале XX в. уходило до 2 500 рублей ежегодно [4, с. 97].
Переезды управ, текущий и капитальный ремонты зданий создавали угрозу утраты документов и во многом затрудняли их систематизацию, использования, своевременный «разбор» и определение дел, подлежащих уничтожению. В более выгодном положении с точки зрения финансирования и наличия помещений, находились органы самоуправления, имевшие несколько добротных помещений в собственности.
Создание, реорганизация, ликвидация органов самоуправления, делегирование части функций от иных (или к иным) учреждений (ям) власти привели к: изменениям в составе документов архивов (за счет передачи дел упраздненных учреждений); изменениям нормативных основ работы с архивными документами. Образование органов самоуправления определило необходимость формирования принципов и порядка их взаимодействия с другими действовавшими органами губернского и уездного управления.
По мнению ряда исследователей, основой, оказавшей влияние на формирование архивных фондов органов местного самоуправления во второй половине XIX в., явилось состояние нормативной базы архивного дела, представлявшей собой разрозненные акты, регламентирующие отдельные направления деятельности учреждений по взаимодействию с архивами [5, с. 17]. Деятельность архивов органов местного самоуправления фактически не регламентировалась.
Немаловажным фактором, обусловившим формирование архивных фондов органов земского самоуправления, явился уровень научного потенциала как в губернских и уездных органах самоуправления, так и в архивном деле в целом. В обстоятельствах недостаточной регламентации работы архивов особое значение имела персональная заинтересованность местной общественности. Установлено, что в ходе комплектования архивных фондов органов самоуправления, налицо была недостаточная регламентация работы архивов губернских земских учреждений, отсутствовал соответствующий понятийный аппарат. Все это создавало повсеместные организационные и практические сложности при комплектовании самостоятельных архивных отделов (либо архивов) губернских и уездных органов земского самоуправления в частности и губернских архивов в целом.
В начале XX в. в органах губернского и уездного земского самоуправления «разбору», по причине нерегулярности их проведения, подлежало большее количество дел. Наметился очевидный перевес соотношения количества дел, отбираемых на уничтожение, по отношению к количеству разбираемых. Положительная динамика в тенденциях «разбора» дел с начала XX в. обусловливалась определенной систематичностью работы. Зачастую в архивах причинами отсутствия конкретных дел по земскому самоуправлению становились объяснения, что некоторые архивные дела были уничтожены, другие не были сданы в архив.
Архивы органов земского самоуправления условно можно разделить на те, которые принимали на хранение исключительно дела самого учреждения, и те, в которые, помимо собственных дел, поступали документы подведомственных учреждений (уездные и волостные земские управы, земские школы, больницы, богадельни и прочие). Последние подразделялись на архивы, в которые поступали документы в результате постоянных передач действующими учреждениями, и архивы, в которые поступали документы в результате единовременных передач в основном упраздненных или реорганизованных учреждений.
Особого внимания заслуживает вопрос о сохранности документального наследия земских органов самоуправления. Войны и пожары не обошли некоторые архивы стороной. Например, в годы ВОВ архивы Сталинграда, Нижнего Новгорода и других городов лишись дореволюционного документального наследия органов земского самоуправления, значительная часть материалов по земскому самоуправлению Костромского государственного архивов погибла в результате пожара 1982 г.
В то же время необходимо отметить неплохую сохранность документов по деятельности органов местного самоуправления дореволюционной России. Смена политической власти в стране, крупномасштабные преобразования государственного аппарата в период складывания союзного государства, ликвидация системы министерств и органов местного самоуправления и, как следствие этого, необходимость организации хранения документов вне системы делопро-
изводства привели к передаче документов в архивные службы. Все это в свою очередь положительным образом сказалось на сохранности архивных документов по истории земского самоуправления. Для губернских земств характерна хорошая сохранность отчетности, эта система документов широко представлена опубликованными материалами. Документы органов местного самоуправления во многом неплохо сохранились благодаря тому, что уже в момент своего создания предназначались для публикации (тиражирования).
После развала СССР роль архивов существенно изменилась, начались рассекречивания документов, издательская деятельность расширилась, увеличился поток исследователей. В связи с рассекречиванием документов периода Гражданской войны и деятельности Белых правительств, комплекс документов по земскому самоуправлению значительно увеличился. Особенно это стало заметно для архивов Сибири и Дальнего Востока.
Разрушая пространственно-временные, культурно-языковые барьеры, современная информационно-коммуникационная система в разы повышает возможности взаимодействия человека с архивными документами, но одновременно влечет за собой угрозу для сохранности документов. Доктрина информационной безопасности Российской Федерации [6] и Федеральный закон «Об архивном деле в Российской Федерации» [7] призваны обеспечить сохранность национального историко-документального наследия России. Тем не менее документальное наследие земских органов самоуправление, как и любые другие архивные документы, сегодня недостаточно защищено от утрат и хищений. Нельзя не согласиться с исследователем С.А. Егоровым в том, что до сих пор отсутствует единое регулирование защиты архивных документов в ходе принятого алгоритма работ с ними (прием, учет, экспертиза ценности, описание, хранения, перемещение, использование) [8, с. 4].
Документальное наследие земских органов самоуправления хранится сегодня почти во всех архивах субъектов РФ, куда основная масса документов по земской деятельности попала из районных архивов в 20-30-е гг. ХХ в. Архивные фонды земского самоуправления различны по своей масштабности. Например, архивы Европейской части России имеют самые полные фонды по системам документов земского самоуправления (1864-1917 гг.), а архивы Сибири, Камчатки и Дальнего Востока содержат лишь документы по земской деятельности с 1917 по 1919 гг.
В 1990-е гг. страна вступила на новый путь государственного развития. Возросла значимость социально-экономической информации, что в свою очередь способствовало увеличению защит кандидатских и докторских диссертаций по вопросам земского самоуправления в самых разных областях науки: истории, юриспруденции, педагогике и образовании, политологии, социологии, культурологи. Обнаруживаются первые недостачи документов, связанные с хищениями, когда из архивных фондов исчезали дела, отдельные документы, брошюры, газеты, составлявшие часть документального наследия земских органов самоуправления.
Рост количества документов в деятельности органов земского самоуправления второй половины XIX - начале ХХ в. создал совершенно иную познавательную ситуацию в наши дни. Архивные документы, образовавшиеся в ходе деятельности земств, вполне можно охарактеризовать как важнейший вклад в комплекс наук о человеке и окружающем его мире. Система знаний об архивных фондах земств, обеспечивающих сохранение и использование этого наследия, является составной частью единого архивно-информационного пространства. Документальное наследие земского самоуправления России и, соответственно, упорядоченная система научных знаний о нем представляют собой нелинейную, самоорганизующуюся, открытую многоуровневую систему, изменения в которой накапливаются и усиливаются благодаря малейшим колебаниям, что в свою очередь приводит к возникновению иных порядков и структур.
Ссылки:
1. Общее учреждение губернское // Свод Законов Российской Империи (неофиц. изд.), 1912. Т. II.
2. Обзор земской деятельности Рязанской губернии за девятилетие (с 1866 по 1877 годы). Рязань, 1875.
3. Областное государственное учреждение «Государственный архив Воронежской области».
4. Систематический свод постановлений Таврического губернского земского собрания со времени открытия земских учреждений в Таврической губернии / сост. Л.С. Зак . 1887-1908. Симферополь, 1909. Т. II. Ч. I.
5. Кошелева Е.Ю. Развитие архивного дела в Саратовской губернии в пореформенный период. 1864-1917 гг.: автореф. ... к.и.н. М., 2008.
References (transliterated):
1. Obshchee uchrezhdenie gubernskoe // Svod Zakonov Rossiyskoy Imperii (unofficial ed.), 1912. Vol. II.
2. Obzor zemskoy deyatel'nosti Ryazanskoy gubernii za devyatiletie (s 1866 po 1877 gody). Ryazan', 1875.
3. Oblastnoe gosudarstvennoe uchrezhdenie «Gosu-darstvenniy arkhiv Voronezhskoy oblasti».
4. Sistematicheskiy svod postanovleniy Tavricheskogo gubernskogo zemskogo sobraniya so vremeni otkryti-ya zemskikh uchrezhdeniy v Tavricheskoy gubernii / comp. by L.S. Zak . 1887-1908. Simferopol', 1909. Vol. II. Pt. I.
5. Kosheleva E.Y. Razvitie arkhivnogo dela v Sara-tovskoy gubernii v poreformenniy period. 1864-1917 gg.: avtoref. ... k.i.n. M., 2008.
6. Доктрна информационной безопасности Российской Федерации. Утверждена Президентом Российской Федерации 09.09.2000. № Пр-1895. // Российская газета. Ш_Р: http://www.rg.ru/oficial/doc/min_and_vedom/ тлт^ЬеЕор^ос^.зЬЛт (дата обращения: 03.05.2012).
7. Федеральный закон № 125 «Об архивном деле в Российской Федерации». 22.10.2004 (с изм. и доп.).
8. Егоров С.А. Система защиты архивных документов от утрат и хищений: история и современное состояние: автореф. дисс. ... к.и.н. М., 2010.
6. Doktrina informatsionnoy bezopasnosti Rossiyskoy Federatsii. Utverzhdena Prezidentom Rossiyskoy Fed-eratsii 09.09.2000. № Pr-1895. // Rossiyskaya gazeta. ULR: http://www.rg.ru/oficial/doc/min_and_vedom/ mim_bezop/doctr.shtm (date of access: 03.05.2012).
7. Federal'niy zakon № 125 «Ob arkhivnom dele v Rossiyskoy Federatsii». 22.10.2004 (s izm. i dop.).
8. Egorov S.A. Sistema zashchity arkhivnykh doku-mentov ot utrat i khishcheniy: istoriya i sovremennoe sostoyanie: avtoref. diss. ... k.i.n. M., 2010.
УДК 37.014.64 : 930 (470) Галиуллина Светлана Дмитриевна
кандидат медицинских наук, доцент кафедры отечественной истории, начальник методического отдела Уфимской государственной академии экономики и сервиса тел.: (347) 253-72-04
НОРМАТИВНО-ПРАВОВОЕ РЕГУЛИРОВАНИЕ ИНСТИТУТА ПОПЕЧИТЕЛЬСТВА В НАРОДНЫХ УЧИЛИЩАХ РОССИЙСКОЙ ИМПЕРИИ
Galiullina Svetlana Dmitrievna
PhD in Medical Sciences, Assistant Professor of the History of Russia Department, Chief of the Guidance Department, Ufa State Academy of Economics and Service tel.: (347) 253-72-04
NORMATIVE LEGAL REGULATION OF THE PATRONAGE INSTITUTION IN PUBLIC SCHOOLS OF THE RUSSIAN EMPIRE
Аннотация:
В статье анализируется формирование норма-тивно-правовой базы в области попечительства в народных училищах, в которой закреплено установление общественно-государственного контроля над деятельностью образовательных учреждений.
Ключевые слова:
попечительство, попечительские народные училища.
советы,
Summary:
The article analyzes the development of the normative legal regulation applicable to patronage in the public schools, in which the control over educational institution activity is assigned to the government.
Keywords:
patronage, guardianship board, public schools.
Важным условием расширения политического, экономического влияния Российской Федерации на мировые процессы является достижение высокотехнологичной конкурентоспособной системы образования в стране. Речь идет о подготовке современных, социально ответственных, граждански активных и профессионально компетентных специалистов. В этом плане актуальное значение имеет формирование института попечительства как эффективной формы инновационных социальных технологий. Российское правительство имеет богатый и многомерный опыт по созданию и совершенствованию системы попечительства, использование которого более чем востребовано. Опыт Российского правительства по попечительству о народном образовании показывает необходимость непрерывного партнерства власти, бизнеса и субъектов всех звеньев образовательного процесса. Изучение рассматриваемой проблемы позволит извлечь ценностные уроки из прошлого опыта и применить их в интересах создания образовательной системы на качественно новом уровне.
В Российской империи, благодаря нормативно-правовому регулированию, была сформирована стройная система попечительства о народном образовании, в частности в области среднего образования. Первым законодательным актом, нормировавшим попечение в области среднего образования в Российской империи, явился Высочайше утвержденный 5 августа 1786 г. Устав народных училищ [1, т. 28, с. 123; 2, с. 19] , по которому попечение об учебных заведениях возлагалось на центральное «Главное училищное правительство». В Уставе народных училищ имеется отдельная глава «О попечителе народных училищ губернии или наместничества», в которой регламентированы права и обязанности попечителей: «Попечитель народных училищ в каждом наместничестве есть губернатор, имеющий при генерал-губернаторе главное об училищах попечение» [3, с. 42]. В каждом уездном городе избирались почетные смотрители из дворян или чиновников и назначались попечителем учебного округа. Их пожертвования составляли постоянный доход для училищ, что было необходимым требованием для назначения на данную должность, которая относилась к государственной службе (1811). Почетные попечители избирались из лиц преимущественно дворян и купеческого сословия для попечения о гимназиях и прогимназиях и реальных училищах. Им предоставляется право содействовать начальству в части нравственной и учебной, участвовать в устройстве хозяйственной части «единовременными и постоянными приношениями», способствовать усердию к общественному (1828). Почетные блюстители училищ выбираются из состава купеческих гильдий, занимающихся попечительством (1839). Все эти положения закреплялись в Своде законов.
В Высочайше утвержденном 10 мая 1860 г. «Положении о женских училищах ведомства Министерства Народного Просвещения» в каждом женском училище была введена должность попечительницы, избираемой его попечительским советом и утвержденной попечителем учебного округа. Создание попечительского совета, его штат и структура строго регламентировались законом. Состав попечительского совета включал пять непременных и двух выборных членов. Непременными членами являлись: попечительница училища, уездный предводитель дворянства, директор училищ или гимназии, городской голова или бургомистр и начальница училища. Выборные члены избирались советом: один из дворян или чиновников, другой - из купечества. Попечительнице училища предоставлялось почетное председательство в совете. В целом попечительскому совету вменялось в обязанности: «1) выбор попечительницы училища, начальницы и всех учителей и учительниц; 2) изыскание средств к материальному улучшению училища; 3) наблюдение за правильным употреблением училищных сумм; 4) определение количества платы за ученье, которая в училищах первого разряда ни в коем случае не должна превышать, за ученье обязательным предметам, 30 рублей; 5) увольнение от платы за ученье недостаточных учениц; 6) покровительство и пособие беднейшим ученицам, отличающимся прилежанием и благонравием; 7) наблюдение за умственным и нравственным образованием учащихся; 8) наконец, попечение вообще об установлении и постоянном сохранении в училище надлежащего по всем частям порядка и благоустройства» [4, с. 3]. Попечительский совет ежегодно составлял отчет о его деятельности и состоянии училища в трех экземплярах. Один из них для представления попечителю учебного округа, второй - начальнику губернии. Третий -передавался в издательство губернских ведомостей для издания. То есть был учтен принцип прозрачности деятельности образовательного заведения, когда отчет о его деятельности предавался публичному обсуждению. Попечительский совет обладал собственной гербовой печатью. Члены попечительского совета училища пользовались правом носить мундир VIII разряда Министерства Народного Просвещения [5, с. 6].
14 июля 1864 г. было Высочайше утверждено Положение о начальных народных училищах, которое инициировало организацию губернских и уездных училищных советов. Законодательно они были призваны для «попечения об удовлетворении потребности населения в начальном образовании и о надлежащем нравственном его направлении» [6, т. 35, с. 119].
В последующие годы с 1870 по 1874 гг. принимались Высочайше утвержденные «Положение о женских гимназиях и прогимназиях ведомства Министерства Народного Просвещения» в новой редакции (1870), «Положение о мужских гимназиях и прогимназиях» (1871), «Положение о городских, об уездных, о технических, о реальных училищах, о преобразовании уездных училищ в городские» (1872), «Положение о начальных народных училищах» (1874). В них по-новому закреплен статус попечительских советов, его руководителей и их полномочий.
В период с 1905 по 1907 гг. расширяется участие общественности в учебном процессе учебных заведений. При средних учебных заведениях были сформированы родительские комитеты. Должность председателя родительского комитета и его заместителя являлась выборной на общем собрании родителей. В состав могли входить также преподаватели данного учебного учреждения, если в нем обучались их дети. Целями собрания родителей были выборы членов родительских комитетов по классам. Председатель, его заместитель и члены родительского комитета впоследствии утверждались попечителем учебного округа. Председатель и его заместитель пользовались правом посещать уроки и присутствовать на экзаменах, но без права делать замечания.
26 марта 1907 г. вышло «Положение о попечительствах при начальных училищах» [7, с. 190-191], в котором на попечительские советы возлагалось в основном материальное обеспечение начальных училищ. Им разрешено было принимать пожертвования деньгами, учебными пособиями, одеждой и другими предметами, устраивать концерты и публичные чтения, с надлежащего разрешения попечителя учебного округа. Школьным попечителям вменялось в обязанности держать на контроле пропуски уроков учащимися, помощь малообеспеченным ученикам, контроль и организацию подвоза питания для учащихся, открытие ночлежных помещений, а также отслеживать судьбы одаренных учеников и дальнейшее трудоустройство.
1 июля 1914 г. были утверждены «Правила о частных учебных заведениях» по которым все имеющиеся в них предыдущие советы (училищные, хозяйственные советы и комитеты) преобразованы в попечительские [8, с. 133]. Члены попечительских советов представлялись к наградам «за усердную и полезную их деятельность». Попечитель учебного округа два раза в год имел право предоставлять в Комитет о службе чинов гражданского ведомства кандидатуры для представления к наградам за служебные и неслужебные отличия по народному образованию, после предварительного согласования с министром народного просвещения.
Таким образом, нормативно-правовая база института попечительства зарождалась одновременно с созданием и совершенствованием системы народного просвещения на основе частно-государственного партнерства. Это повлекло за собой возникновение соответствующего массива нормативов и законов, которые постепенно были оформлены в эффективный рычаг государственного регулирования в области попечительства в среднем звене. Правовое поле деятельности попечителей, попечительниц образовательных учреждений и их попечительных советов было согласовано с законодательными актами, в которых были определены терминологические понятия, регламентировалось его создание и функционирование.
Ссылки:
References (transliterated):
1. Новый энциклопедический словарь. Пг., 1915.
2. Рождественский С.В. Исторический обзор деятельности Министерства Народного Просвещения. 1802-1902. Пб., 1902.
3. Свод Законов Российской Империи. Т. 2: Свод губернских учреждений. Пб., 1892.
4. Сборник действующих постановлений и распоряжений по женским гимназиям и прогимназиям Министерства Народного Просвещения. Пб., 1884.
5. Там же.
6. Энциклопедический словарь, начатый профессором И.Е. Андреевским, продолженный под ред. К.К. Арсеньева и засл. проф. Ф.Ф. Петрушевского. Пб., 1908. № 6.
7. Обухов М.И. (Шорин М.) Летопись народной школы. Настольная, справочная и памятная книга для народных учителей. Уфа, 1915.
8. Новый энциклопедический словарь.
1. Noviy entsiklopedicheskiy slovar'. Pg., 1915.
2. Rozhdestvenskiy S.V. Istoricheskiy obzor deya-tel'nosti Ministerstva Narodnogo Prosveshcheniya. 1802-1902. Pb., 1902.
3. Svod Zakonov Rossiyskoy Imperii. Vol. 2: Svod gu-bernskikh uchrezhdeniy. Pb., 1892.
4. Sbornik deystvuyushchikh postanovleniy i rasporya-zheniy po zhenskim gimnaziyam i progimnaziyam Ministerstva Narodnogo Prosveshcheniya. Pb., 1884.
5. Ibid.
6. Entsiklopedicheskiy slovar', nachatiy professorom I.E. Andreevskim, prodolzhenniy pod red. K.K. Ar-sen'eva i zasl. prof. F.F. Petrushevskogo. Pb., 1908. № 6.
7. Obukhov M.I. (Shorin M.) Letopis' narodnoy shkoly. Nastol'naya, spravochnaya i pamyatnaya kniga dlya narodnykh uchiteley. Ufa, 1915.
8. Noviy entsiklopedicheskiy slovar'.
УДК 94 (57), 316.624 Ковалев Александр Сергеевич
кандидат исторических наук,
доцент кафедры социальной педагогики
и социальной работы
Красноярского государственного педагогического университета им. В.П. Астафьева тел.: (913) 515-43-95
ПРОБЛЕМЫ
ДЕВИАНТНОГО ПОВЕДЕНИЯ В ИНВАЛИДНЫХ ДОМАХ СИБИРИ И СПОСОБЫ ЕГО ПРЕОДОЛЕНИЯ (20-Е ГГ. ХХ В.)
Аннотация:
Представленные в статье материалы являются результатом изучения различных видов девиа-нтного поведения обитателей инвалидных домов в 1920-х гг. Источниковую базу исследования составили ранее не публиковавшиеся архивные материалы сибирских архивов. На конкретных примерах проанализированы причины девиаций, формы проявления и способы организации социального контроля в учреждениях социального обеспечения инвалидов и пожилых людей.
Ключевые слова:
девиантное поведение, инвалидный дом, инвалиды, культурно-показательный суд, пожилые люди, социальный контроль.
Kovalev Alexander Sergeevich
PhD in History, Assistant Professor of the Social Pedagogy and Social Work Department, Krasnoyarsk State Teachers' Training University named after V.P. Astafiev tel.: (913) 515-43-95
PROBLEMS OF DEVIANT BEHAVIOR IN SIBERIAN INSTITUTIONS FOR DISABLED PERSONS AND WAYS OF ITS OVERCOMING
(1920S)
Summary:
The article presents study results of different types of deviant behavior in houses for the disabled persons in 1920s basing upon previously unpublished Siberian archival materials. By the specific examples the author analyzes causes and forms of deviations, as well as the ways of social control over deviant behavior in the institutions providing services for disabled and elderly people.
Keywords:
deviant behavior, houses for the disabled, persons with disabilities, cultural-and-show trial, elderly people, social control.
В 1920 г. советская власть в качестве одной из форм социального обеспечения нетрудоспособных граждан предложила размещение их в инвалидных домах. Органы социального обеспечения стали в массовом порядке заменять инвалидам и пожилым людям выплату пенсий и натуральную помощь изоляцией в инвалидном доме. При этом они не заботились особо о том, как организовать проживание в «закрытом» учреждении так, чтобы оно учитывало интересы тех, кого туда направляли. И поэтому вряд ли могли предположить, чем обернется их невнимательное отношение к организации повседневной жизни.
Отсутствие в инвалидных домах культурно-просветительской работы, борьба с религией и неспособность советской власти предложить инвалидам и старикам альтернативный досуг привела к снижению нравственных норм. Это во многом способствовало развитию в среде инвалидов девиантного поведения, которое, к сожалению, стало элементом бытия в инвалидном доме. Предлагаемая статья является первой попыткой изучения особенностей девиантного поведения в инвалидных домах и основных направлений его преодоления.
Прежде всего, следует напомнить, что девиантное или отклоняющееся поведение - это поступок или действия, не соответствующие официально установленным или фактически сложившимся в обществе или социальной группе нормам [1, с. 12]. Основными видами девиаций в инвалидных домах были: употребление спиртных напитков, агрессивное поведение, сквернословие, воровство. Работая с документами инвалидных домов, нередко можно встретить формулировку: «исключить из дома инвалидов за разложение», под которым понималось «неоднократное оскорбление сожителей-инвалидов («...нужно тебя бить, как собаку»)» или регулярные драки. Для некоторых инвалидов было характерно наличие нескольких девиаций одновременно. Так, инвалид Софронов из Бердского инвалидного дома «неоднократно предупреждался за нанесение побоев, угроз и воровство» [2, л. 51].
Несмотря на постепенное улучшение культурно-просветительской работы, улучшения общего социально-бытового состояния инвалидных домов, большинство инвалидов (особенно, пожилого возраста) в качестве единственно возможного средства свободного времяпровождения рассматривали употребление спиртного, прекрасно зная, что за это их могут попросить из инвалидного дома, и они могут оказаться на улице. Один из заведующих Томским инвалидным домом
рассказывал о типичной для того времени ситуации: «Когда я зашел в палату, я увидел трех инвалидов... в веселом настроении сидят и беседуют. И в то же время разбросали деньги по кроватям. Я увидел: под подушкой лежит полбутылки русской горькой, которую я взял и... попросил не нарушать внутреннего порядка инвалидного дома». Через несколько дней эти же инвалиды устроили настоящий дебош в пекарне инвалидного дома - «сорвали крючок дверей у пекарни, ворвались вовнутрь и набросились на хлебопечку... двое на костылях, один ползает на коленках... с возгласами всякой площадной брани, с костылями и палками в руках». Оказалось, что инвалиды затаили злобу на женщину, которая видела, как они проносили в палату спиртное, и пожаловалась заведующему: «нам показалось обидно, и мы решили отомстить... с предупреждением, что мы ей не простим, и она при удобном моменте от наших рук не уйдет» [3, л. 200-200об].
Заведующий успокоил всех участников конфликта и постарался их примирить, однако нападения на работницу пекарни продолжались, после чего заведующий был вынужден поставить вопрос об исключении всех троих из учреждения. Однако Окрсобес посчитал, что инвалиды не виноваты, поскольку в учреждении отсутствует культработа и не организован досуг.
Как это часто бывает, спутниками алкоголя становились хулиганство и воровство. И для некоторых инвалидов эти три составляющих обретали смысложизненные черты. Причем этот «смысл жизни» в «закрытом» учреждении заключался в определенном (сознательном или невольном) противодействии обязательным правилам поведения. И тогда пьянство становилось альтернативой досуговой деятельности, воровство ответом на материальную необеспеченность, а хулиганство попыткой привлечь внимание к себе и своим проблемам. Не пытаясь оправдать некорректное поведение таких инвалидов, все же следует заметить, что оно имеет определенную причину, которая заключается в том, что скучная атмосфера обыденности инвалидного дома порой «вынуждала» инвалидов к неадекватным поступкам. Поэтому к разовым и «случайным» провинностям инвалидов администрация учреждений относилась снисходительно, особенно когда инвалид искренне раскаивался в совершенном деянии. Но при этом не может быть оправдания таким случаям, о которых упоминается в материалах Бердского инвалидного дома. Здесь получила широкое распространение история с инвалидом старой армии, II группы Федором Бобковым, который отметился целым рядом проступков. Сначала заведующий поручил ему «купить пряжки для брюк и гимнастерок, а он потратил... на табак». Затем оказалось, что он «подстрекает некоторых малолетних» инвалидов - это выразилось в том, что Бобков уговорил двоих несовершеннолетних умственно отсталых подростков убежать из инвалидного дома, продать свои вещи, а на вырученные деньги купить спиртное и выпить вместе с ним («купили самогону и... выпили вместе с Бобковым»). В следующий раз Бобков «позволил себе выбить зуб <инвалиду> и площадной бранью ругать, а также подстрекать... бить <инвалидку>» [4].
Агрессивное поведение порождали коммуникационные проблемы в учреждении между собой. У многих инвалидов был сложный характер, и среди них было немало страдающих психическими заболеваниями. В этих условиях любое недопонимание, любой конфликт грозил перерасти в драку, которая порой приводила к телесным повреждениям и другим печальным последствиям. Например, инвалид Беднарский из Иркутского инвалидного дома обладал крайне необузданным нравом, считал, что все вокруг виноваты, любую проблему решая кулаками -«трижды пробивал головы инвалидам» [5, л. 36].
Проблема содержания душевнобольных инвалидов становилась острее по мере их длительного проживания в инвалидном доме. Удерживать таких инвалидов в рамках приличия, не допуская припадков гнева в обстановке, мягко говоря, не способствующей этому, становилось все сложнее. Поводом к агрессии могла стать любая причина, даже то, что больного отказывались брать в психиатрическую лечебницу. Вот яркий пример. Узнав об очередном таком отказе, инвалид из Томска Алцибеева, «буйного характера, крайне нервна и ненормальна» ворвалась в канцелярию инвалидного дома, начала скандалить из-за того, «что ее не приняли в психлечебницу, ударила по чернильнице... облила все бумаги». Несмотря на все старания заведующего домом успокоить ее, «она еще больше шумела и... ударила заведующего Шеина по лицу... так что пришлось связать ей руки». Однако Алцибеева смогла вырваться... «скандалила в амбулатории в присутствии лекпома» и «в порыве гнева, хлопнув дверью» сломала ему руку. После этого она убежала в палату, где «избила и исцарапала лицо» еще нескольким инвалидам. Естественно, после всего этого и комитет инвалидов, и заведующий, и Окрсобес еще раз обратились к органам здравоохранения с просьбой пометить Алцибееву, «как опасную для окружающих» в заведение для душевнобольных, но ответа так и не получили [6, л. 141].
Вообще, атмосфера в инвалидном доме оставляла желать лучшего, и слова одного из обследователей Томских инвалидных учреждений как нельзя лучше характеризуют взаимоотношения между инвалидами: «инвалидный дом... служит вечным источником всевозможных раздоров между инвалидами, где главным образом является спорным право пользования кипя-
тильником и ванной» [7, л. 15]. Именно по этой причине процветало воровство, при этом инвалиды тащили не только все, что плохо лежало, но и обкрадывали друг друга - естественно, предметом краж было то, в чем остро нуждались все инвалиды того времени - вещи, белье, пища. Был известен случай, когда у инвалида украли брюки, пока он мылся в бане, и ему пришлось ждать, пока ему найдут что-то, в чем можно было дойти обратно до палаты.
Когда один инвалид уличал (а порой всего лишь подозревал) другого в воровстве или если кто-то становился свидетелем кражи личного имущества или хищения из инвалидного дома, снова доходило до рукоприкладства. «Преступник», понимая, что его ждет кара от заведующего вплоть до отчисления, мог дойти в попытках скрыть свое деяние до самых крайних мер. Только в одном Томском инвалидном доме подобных эпизодов было несколько. Инвалид Фельдман, заставший своего соседа Миронова за воровством гимнастерок и продажей дров, был избит им на глазах у всей палаты. В другой раз он привлек на свою сторону «буйно помешанного» Зубре-кова, который и так почем зря избивал обитателей инвалидного дома, а Фельдману и вовсе разбил голову в кровь [8, л. 120-120об].
Практически на каждом своем собрании месткомы инвалидов рассматривали жалобы одних инвалидов на «дурное обращение» с ними других обеспечиваемых, и чаще всего разбирательство заканчивалось ни к чему не обязывающей фразой: «предложено покончить дело миром», а потом начиналось все сначала. Остается непонятным, почему бездействовала администрация, и решение всех проблем в учреждении при помощи силы превратилось в норму, особенно когда рукоприкладством с особой жестокостью отличались инвалиды-психохроники. Тот же Зубреков, «имея за что-то злобу на инвалида Бякова, ударил его спящего сапогом по голове так, что Бяков с этого момента оглох и лишился умственных способностей» [9, л. 120-120об]. Комитет инвалидов настаивал, чтобы Зубрекова немедленно перевели в психиатрическую лечебницу. Однако его не только не перевели из-за отсутствия подобного заведения (об этом недостатке уже упоминалось неоднократно), но, оставив в инвалидном доме, даже не попытались оградить от остальных инвалидов. Подобная безнаказанность приводила к тому, что нарушение норм само становилось нормой. Так, инвалид Скрипкин, промышлявший мелкими кражами в инвалидном доме, после вышеописанного случая стал воровать у инвалидов в открытую, защищаясь от обвинений тем, что у него «умственная неразвитость и дефективность» [10, л. 120-120об].
Ответственность за плохую организацию свободного времени инвалидов и стариков в учреждении практически всегда возлагалась на его руководителя: «Среди инвалидов развита пьянка, разврат... абсолютное падение благосостояния призреваемых... и моральное разложение последних... вследствие безответственности заведующего» [11]. Инспектора часто отмечали, что «внутренний распорядок инвалидного дома весьма плохой, зачастую бывает сквернословие и драка среди инвалидов. [Заведующий] домом не пользуется авторитетом среди инвалидов, благодаря чему бывают случаи неподчинения инвалидов» [12, л. 26об]. Под неподчинением понималось, конечно же, нежелание работать («нарушение трудовой дисциплины»), а также «посещение посторонних лиц», приходящих в инвалидный дом без разрешения заведующего и разлагающих дисциплину.
Рассматривая попытки организации социального контроля девиантного поведения, следует вернуться к проблеме алкоголизма, которая оставалась актуальной для инвалидных домов на протяжении всего рассматриваемого периода. Несмотря на правила внутреннего распорядка, запрещавшие употребление спиртного, несмотря на то, что заведующие все время стращали инвалидов, что злоупотребление алкоголем может привести к их исключению из инвалидного дома, запретительные и репрессивные меры, как это часто бывает, не возымели должного результата. Единственным средством хоть как-то воздействовать на инвалидов-алкоголиков выступали «культурно-показательные суды», ставшие особенно популярными на рубеже 20-30-х гг., где все когда-либо замеченные в склонности к «зеленому змию» инвалиды давали «показания» и «каялись» в содеянном. Проанализировать деятельность такого суда крайне важно еще и потому, что в его «приговорах» обычно содержались конкретные наказания за нарушение внутреннего распорядка.
В качестве примера стоит привести подробное описание «санитарно-культурного суда» [13, л. 100], состоявшегося в Томском окружном инвалидном доме 28 марта 1930 г. В качестве обвиняемых предстали 8 человек, среди которых было 5 мужчины и 3 женщины. Показательно, что за исключением двоих инвалидов 23 и 30 лет, остальные были инвалидами старости (средний возраст 64 года). В качестве «прокурора» и одновременно «судьи» выступал заведующий инвалидным домом, «защитником» был врач учреждения, двое представителей от месткома стали «заседателями». В качестве наблюдателя присутствовал даже заведующий Томским Окрсобесом Лесняк, что говорит об особой значимости и важности разбираемого вопроса.
После выступления Попова, обвинившего всю восьмерку в пьянстве, выступили сами обвиняемые, которые были отражены в соответствующем протоколе: «Голдобин признается, что иногда выпивает. Помыткин: я был раз выпивший, но скандала не сделал. Белоногов признается, что выпил в инвалидном доме. Миронов сказал, что он пил на улице, признает себя немного виновным. Жуков свою вину не признал. Балашова и Гордеева не признают своей вины. Пусто-воренко признает свою вину» [14, л. 100].
Далее следовали показания инвалидов-«свидетелей». Инвалид Фельдман заявил, что «когда он работал с Голдобиным, тот не пил, а теперь выпивает. Помыткина он раньше не замечал в пьянстве». Свидетель Бобришева отметила, что Гордеева за пьянство уже была однажды исключена из инвалидного дома, а вот Пустоворенко «еще не видела пьяной». Инвалид Лядчин сообщил, что о пьянстве в инвалидном доме в первый раз слышит, а соседка женщин Ивойлова сказала, что «хоть обвиняемые пьют, но не нарушают общественного спокойствия» [15, л. 100].
Внезапно заседание показательного суда была прервано эпизодом, который сам по себе вызывает большой интерес. Инвалиды Логинов и Шпаков, до того не принимавшие участие в обсуждении, вдруг набросились на администрацию, видимо, желая привлечь внимание заведующего окрсобесом. «Когда судья спросил инвалидов, нет ли у кого вопросов, Логинов грубо закричал, что доктор и завдомом не имеют права судить, а Шпаков матерился», однако Лесяняк на провокацию не поддался и стал говорить о вреде пьянства. Тогда Логинов стал ругаться на заведующего собесом, а «Шпаков угрожал Лесняку кулаком и стучал по столу». В довершение всего Логинов объяснил свое поведение тем, что «метлой нужно гнать такую администрацию, которая только судит да выговоры лепит на стену» [16, л. 100об].
Вполне очевидно, что даже такие «показательные» заседания инвалиды пытались использовать еще и как своего рода трибуну, чтобы донести свои проблемы до вышестоящих инстанций. Тем самым повседневная жизнь инвалидов превращалась в одну сплошную борьбу против произвола администрации.
Далее защитник попросил снисхождения суда к обвиняемым, поскольку «они в пьяном виде не дебоширили, за исключением инвалида Жукова». После этого суд вынес приговор. Все женщины получили по выговору, а Пустоворенко вдобавок сняли с оплачиваемой работы по инвалидному дому. Голдобину назначили 5-рублевый штраф, Помыткина отправили на внеочередные «штрафные работы» на две недели. Миронову вынесли выговор условно с испытательным сроком на 2 месяца. Жукова «за пьянку и [побои] уборщице Фадеевой» поставили на вид в Окрсобес [17, л. 100об].
Из приговора «суда» становится понятно, что рутинную жизнь в инвалидном доме дополняли обязательные работы, которые рассматривались как средство исправления инвалидов (хотя ни о чем подобном ни в одном официальном документе не говорилось), или лишение работы, которая приносила небольшой, но доход, и к тому же была социально и личностно значима для инвалида, а выговор и вовсе становился частью его повседневного опыта, поскольку заведующий все время «выговоры лепит на стену».
Решая проблемы с употреблением спиртного, руководители социального обеспечения и представители администрации учреждения не уставали повторять, что единственно возможным средством борьбы с алкоголизмом в инвалидном доме должна стать культурно-просветительская работа. Но они забывали, что большинство проживающих в учреждении в силу своего низкого интеллектуального уровня не были людьми, особо склонными к занятию какой-либо творческой деятельностью, их понятие свободного времени ограничивалось повышенным вниманием к спиртным напиткам. Вот всего несколько примеров того, как «развлекались» обитатели инвалидного дома: «инвалид Анисимов, как гармонист, зачастую приглашается играть на различные вечеринки, причем... возвращается часто в нетрезвом виде»; «...Березнев... является в дом в пьяном виде, нянек ругает неприличной бранью, не соблюдает внутреннего распорядка»; «Рожнев неоднократно напивался... и от чего производил скандал, ругался и дрался с инвалидами...» [18, л. 57; 19, л. 34-34об; 20, л. 129].
Тогда решили бороться с пристрастием инвалидов к «зеленому змию» иначе, причем способы борьбы весьма любопытны. Кого-то просто переводили из одной палаты (чаще всего, хорошей и уютной) в другую (не слишком комфортабельную), других, как 70-летнего Береснева, «раздевали», отбирали у него валенки и шубу и просто не выпускали из здания [21, л. 129]. Однако репрессивные меры по сравнению с «культурными» показались более простыми и не требующими особой изобретательности. И если к увлечению спиртным добавлялось непристойное поведение, хулиганство и дебош, то таких инвалидов попросту отчисляли из инвалидного дома без права восстановления.
В 1925 г. заведующие инвалидными домами получили жесткое предписание из Сибкрай-собеса: «в случаях неподчинения инвалидов установленному порядку... и не поддающихся
ни моральному, ни нравственному воздействию... следует вычищать подобных инвалидов из инвалидных домов» [22, л. 6об]. И к концу 20-х гг. все заведующие как один рапортовали в Сибкрайсобес, что постепенно «дисциплина среди инвалидов восстанавливается», и приводили примеры: «исключены из дома 3 инвалида за пьянство», удалены «за дебош с вооруженными милиционерами» [23, л. 17]. Попытки «культурного воздействия» на инвалидов окончательно уступили место карательной практике.
Резюмируя вышеизложенное, стоит остановиться на следующих моментах. Девиантное поведение в инвалидных домах было частью повседневного образа жизни инвалидов и пожилых людей. Для одних (психохроников) оно было естественной формой существования, для других стало компенсационным механизмом, замещающим скучную и однообразную жизнь в учреждении. На протяжении нескольких лет администрация и органы самоуправления инвалидных домов пытались бороться с проявлениями девиантности, но делали это крайне неэффективно и были вынуждены перейти к репрессивным мерам по отношению к лицам, подверженным девиантному поведению.
Ссылки:
1. Девиантность и социальный контроль в России (XIX-XX вв.): тенденции и социологическое осмысление. СПб., 2000.
2. ГАНО (Государственный архив Новосибирской области). Ф. р-2004. Оп. 1. Д. 3. Л. 51
3. ГАТО (Государственный архив Томской области). Ф. р-198. Оп. 1. Д. 20. Л. 200-200об.
4. ГАНО. Ф. р-2004. Оп. 1. Д. 10.
5. ГАИО (Государственный архив Иркутской области). Ф. р-558. Оп. 1. Д. 60. Л. 36.
6. ГАТО. Ф. р-198. Оп. 1. Д. 8. Л. 141.
7. Там же. Д. 59. Л. 15.
8. Там же. Д. 60. Л. 120-120об.
9. Там же.
10. Там же.
11. ГАНО (Государственный архив Новосибирской области). Ф. р-2004. Оп. 1. Д. 36.
12. Там же. Д. 2. Л. 26об.
13. ГАТО. Ф. р-198. Оп. 1. Д. 72. Л. 100.
14. Там же.
15. Там же.
16. Там же. Л. 100об.
17. Там же.
18. Там же. Д. 8. Л. 57.
19. Там же. Д. 35. Л. 34-34об.
20. Там же. Д. 20. Л. 129.
21. Там же.
22. ГАКК (Государственный архив Красноярского края). Ф. р-1961. Оп. 1. Д. 2. Л. 6об.
23. ГАТО. Ф. р-198. Оп. 1. Д. 59. Л. 17.
References (transliterated):
1. Deviantnost' i sotsial'niy kontrol' v Rossii (XIX-XX vv.): tendentsii i sotsiologicheskoe osmyslenie. SPb., 2000.
2. GANO (Gosudarstvenniy arkhiv Novosibirskoy oblas-ti). F. r-2004. Op. 1. D. 3. L. 51
3. GATO (Gosudarstvenniy arkhiv Tomskoy oblasti). F. r-198. Op. 1. D. 20. L. 200-200ob.
4. GANO. F. r-2004. Op. 1. D. 10.
5. GAIO (Gosudarstvenniy arkhiv Irkutskoy oblasti). F. r-558. Op. 1. D. 60. L. 36.
6. GATO. F. r-198. Op. 1. D. 8. L. 141.
7. Ibid. D. 59. L. 15.
8. Ibid. D. 60. L. 120-120ob.
9. Ibid.
10. Ibid.
11. GANO (Gosudarstvenniy arkhiv Novosibirskoy oblasti). F. r-2004. Op. 1. D. 36.
12. Ibid. D. 2. L. 26ob.
13. GATO. F. r-198. Op. 1. D. 72. L. 100.
14. Ibid.
15. Ibid.
16. Ibid. L. 100ob.
17. Ibid.
18. Ibid. D. 8. L. 57.
19. Ibid. D. 35. L. 34-34ob.
20. Ibid. D. 20. L. 129.
21. Ibid.
22. GAKK (Gosudarstvenniy arkhiv Krasnoyarskogo kraya). F. r-1961. Op. 1. D. 2. L. 6ob.
23. GATO. F. r-198. Op. 1. D. 59. L. 17.
УДК 94 (47)
Дмитриева Галина Николаевна
Dmitrieva Galina Nikolaevna
заведующий кафедрой гуманитарных дисциплин Дальневосточного государственного колледжа градостроительства и бизнеса тел.: (914) 555-69-29
Head of the Humanities Chair, Far Eastern State College of City Planning and Business
tel.: (914) 555-69-29
НЕГАТИВНЫЕ ПОСЛЕДСТВИЯ СТРОИТЕЛЬСТВА ЗЕЙСКОГО ГИДРОУЗЛА
NEGATIVE IMPLICATIONS OF ZEYSKAYA HYDRO-ELECTRIC GENERATING COMPLEX
Аннотация:
Summary:
В статье представлен анализ последствий строительства Зейской ГЭС на территории Приамурья. Автор отмечает, что последствия носят комплексный характер и имеют как положительные аспекты, так и отрицательные, которым дается развернутая характеристика.
The article inquires into the consequences of Zeyskaya hydro-electric power station activation in the Amur River region. The author considers the implications to be of complex character, with both positive and negative aspects, which are described in details.
Ключевые слова:
гидроэлектростанция, плотина, наводнение, электроэнергия, проблема.
Keywords:
hydro-electric power station, dam, flood, electricity, problem.
Плотина Зейской ГЭС расположилась в 660 км выше г. Благовещенска (областного центра Амурской области). Она стала первой на Дальнем Востоке ГЭС. По своему назначению она универсальна, так как не только дает огромное количество электроэнергии, но и радикально решает одну из важнейших проблем с продолжительными и разрушительными наводнениями, а также призвана создать благоприятные условия для судоходства на Зее.
Наряду с факторами, связанными с созданием водохранилищ и положительной динамикой борьбы с наводнениями, существуют и отрицательные последствия, из-за которых в основном и возникает у населения отторжение идеи строительства и успешной эксплуатации ГЭС.
Наиболее значительные из них следующие.
Во-первых, это затопление территорий, на которых создано водохранилище. В условиях Дальнего Востока создание водохранилищ ГЭС - это прежде всего снижение степени лесистости региона, затронутого влиянием ГЭС. Лес, большей частью пойменный, ушедший на дно водохранилища, перестает быть лесом безвозвратно и соответственно уже не может выполнять своих функций продуцента большого количества биомассы [1]. Подпертые плотиной воды разливаются на тысячи квадратных километров, затопляя полностью или частично пашни, сенокосы, леса, населенные пункты, промышленные предприятия, дороги, линии электропередачи и связи. «Несколько миллионов кубометров древесины осталось на ложе Зейского водохранилища, что обернулось не только потерей сотен миллионов рублей, но и ухудшением качества воды, сокращением видового состава рыб, засорением водохранилища» [2, с. 10]. Сейчас площадь водохранилища достигает 241,9 тыс. га, затапливаемых земель - 229,5 тыс. га, в том числе 3,9 тыс. га сельхозугодий, из них 3,03 тыс. га пашни [3, с. 116]. На новые места пришлось переселять коренных жителей, что связано со значительными трудозатратами и моральными издержками.
Во-вторых, это изменение гидрологического режима. В прибрежной полосе меняется уровень грунтовых вод. Они выходят наружу, заболачивая значительные территории, или подступают так близко к поверхности земли, что использование сельскохозяйственных угодий вблизи водохранилищ по первоначальному назначению становится невозможным. Кроме того, «исчезновение условий для образования высоких паводков является причиной прекращения затапливания старичных понижений на высокой пойме, отмиранию стариц и рукавов. В их пределах происходит заболачивание поверхности и образование участков многолетней мерзлоты» [4, с. 105].
В-третьих - это потеря леса. Зейское водохранилище затопило 127 тыс. га лесопокрытой площади, на которой были широко представлены ассоциации на стыке средней и южной тайги с господством лиственницы даурской, участием сосны, ели аянской, березы плосколистной, а также 98,7 тыс. га болот и заболоченных земель [5, с. 88].
Из затопленных площадей к лесосводке проектом предусматривалось 43 тыс. га, а к ле-соочистке из 84 тыс. га - лишь 22 тыс. га. Запас товарного леса, принятого в то время к эксплуатации, составил 4,5 млн м2. Ликвидный запас (объем лесосводки товарного леса на площади
43 тыс. га) был определен проектом в объеме 3,7 млн м2. Товарным же лесом считали хвойные породы с запасом древесины не менее 60 м/га «при среднем диаметре древостоя не менее 60 см на высоте груди» [6, с. 42]. Все остальное признавалось нетоварным.
Общий объем требуемой лесоочистки (84 тыс. га) был определен лишь на площадях специального назначения (санитарные зоны у населенных пунктов, рыбопромысловые участки, судоходные трассы, порты-убежища, якорные стоянки, охранная зона гидроузла), что составило 22,0 тысячи гектаров [7, с. 27].
Средств, отпущенных на подготовку ложа водохранилища, оказалось недостаточно. Не полностью по этой причине проведена лесоочистка, особенно на крутых склонах. В результате было затоплено около 3,5 млн м3 древесины и около 1,0 млн м3 оказалось на берегах и в акватории водохранилища [8, с. 46]. Следовательно, воды искусственного моря долгое время будут загрязняться фенолами - продуктами разложения древесины и другими токсичными продуктами разложения органических веществ. В Зейском водохранилище, где лесоочистка практически не проводилась, в начале 1990-х годов (через 20 лет после начала заполнения) концентрация фенолов оказалась в 12 раз больше предельно допустимой (ПДК) [9].
За период с 1986 по 1996 гг. (по данным Управления эксплуатации Зейского водохранилища) объем плавающей древесины в результате водохозяйственных работ был все-таки уменьшен на 500 тыс. м3 [10, с. 46]. И по сегодняшний день по водохранилищу можно видеть разбитые во время сплава плоты. Бревна создают угрозу судовождению и засоряют берег. Отсюда и справедливые нарекания местного населения на неудовлетворительное состояние акватории водохранилища.
Несет потери и животный мир. При создании одного только Зейского водохранилища число млекопитающих, постоянно обитающих на его побережье, сократилось на 10 видов! [11, с. 24]. За 10 лет наблюдений в Зейском заповеднике установлено исчезновение ряда пойменных видов животных. Нарушение среды обитания ряда животных на берегах водохранилища обусловило изменение их численности, характера распространения, структуры популяций [12]. Так, после создания Зейского водохранилища в этом районе стало на порядок меньше косули и в 3-5 раз меньше лося [13].
В-четвертых, это ухудшение рыбохозяйственных условий. Плотина ГЭС построена без рыбоподъемников, в результате прегражден естественный путь прохода рыбы на нерестилища. Так, после строительства Зейской ГЭС состав ихтиофауны сократился с 38 до 26 видов. В дальневосточных водохранилищах исчезли ценные проходные и полупроходные (калуга и амурский осетр) и лососевые (кета). Причина этого - перекрытие миграционных путей, как нерестовых, так и нагульно-зимовальных. Промысловые реофильные виды рыб (таймень, ленки, хариус и сиги) также вытеснены из водохранилища в его притоки [14, с. 21].
В-пятых, это изменение гидрохимического состава воды. Качество воды в водохранилище формируется за счет боковой приточности, затопленной органики (древесина, торф, гумус почвы и др.) в ложе, а также хозяйственно-бытовых и промышленных стоков. Основными загрязнителями среди промышленных предприятий выступают прииск «Дамбуки», драги и старательские артели, флот (15 теплоходов и около 100 маломерных судов) [15, с. 83].
Существенно влияет на гидрохимический состав воды поверхностный сток с заболоченных водоразделов бассейна, о чем свидетельствуют данные анализов из притоков, нередко на порядок превышающие содержания ряда компонентов в воде водохранилища.
В-шестых, крайне неблагоприятным последствием создания большой плотины является образование незамерзающей полыньи и связанных с ней частых морозных туманов. Полыньи и воздействие водохранилища на задержку осеннего охлаждения и весеннего прогревания воды ухудшают климатические условия, что отрицательно сказывается на здоровье населения. В сильные морозы вдоль берегов реки стоит плотный туман, что сказывается на увеличении числа простудных, опасных инфекционных (туберкулез) и сердечно-сосудистых заболеваний [16, с. 9].
Еще одна проблема - это возникновение возбужденных землетрясений. Создание ГЭС инициирует повышение сейсмической активности приводохранилищного района. В результате этого возможны достаточно сильные землетрясения (до 8-9 баллов). Так, землетрясение маг-нитудой 3-4 балла было зарегистрировано сейсмооборудованием Зейской ГЭС в 3 часа 26 минут утра 18 июня 2008 года, сообщает пресс-служба ОАО «ГидроОГК». Датчики зарегистрировали один толчок, давший две волны с промежутком 6 секунд [17].
Нельзя обойти и археологические потери. В районе водохранилища были зарегистрированы 10 стоянок каменного века, 19 поселений эпохи бронзы и раннего железного века и 28 средневековых городищ. Было известно также местонахождение семи древнерусских острогов и зимовий, относящихся к XVII веку [18, с. 157]. В период с 1969 по 1974 годы в зоне затопления отделом гуманитарных исследований Института истории, физиологии и философии
Сибирского отделения Академии наук СССР, силами специально организованной экспедиции были произведены исследования археологических памятников, относящихся к различным эпохам. Наиболее значимые из них выполнялись в районе бывшего поселка Филимошки.
Однако, несмотря на отмеченные негативные последствия строительства Зейской ГЭС, хочется отметить, что положительные стороны строительства, все-таки доказали целесообразность, необходимость и обоснованность возведения Зейского гидроузла.
Ссылки:
1. Сухомлинова В. Социальные и мировоззренческие последствия гидроэнергетического строительства на Дальнем Востоке. [Электронный ресурс]. URL: http://russiandams.ru/reviews/ges-i-zhiteli-zon-zatopleniya/obzor-8.php (дата обращения: 4.05.2012).
2. Готванский В.И., Савченко И.Ф. Проблемы охраны природы в Амурской области // Заповедники Амурской области. Благовещенск, 1990. 140 стр.
3. Готванский В.И. Бассейн Амура: осваивая - сохранить. Благовещенск, 2005. 144 с.
4. Мордовин А.М., Петров Е.С., Шестеркин В.П. Гидроклиматология и гидрохимия Зейского водохранилища. Владивосток ; Хабаровск, 1997. 138 с.
5. Готванский В.И. Указ соч.
6. Дудченко Л. Н. Зейская ГЭС: эксплуатация, земле-тясения, мониторинг. Благовещенск, 1998. 152 с.
7. Шалимов А.И. Плотины как средство борьбы с наводнениями. Благовещенск, 1976. 112 с.
8. Дудченко Л.Н. Указ. соч.
9. Экологическая ситуация в зоне влияния Бурейско-го водохранилища и предложения по оптимизации природопользования. [Электронный ресурс]. URL: http://bureja.amur.ru/eco_bureja1.htm (дата обращения: 4.05.2012).
10. Дудченко Л. Н. Указ. соч.
11. Подольский С.А., Симонов Е.А., Дарман Ю.А. Куда течет Амур? / под ред. к.г.н. С.А. Подольского. М., 2006. 72 с.
12. Колобаев Н.Н. Основные факторы преобразования фауны в связи с гидростроительством в бассейне Верхней Зеи // Геология и экология бассейна реки Амура. Тезисы докладов. Ч. III (1). Советско-китайский симпозиум. Благовещенск, 1989. С. 88-90.
13. Дарман Ю.А., Колобаев Н.Н. Влияние Зейского водохранилища на копытных животных // Явления и процессы в природных комплексах Зейского заповедника. М., 1993. 144 с.
14. Коцюк Д.В. Формирование ихтиофауны Зейского водохранилища: ретроспективный анализ и современное состояние. Владивосток, 2009. 24 с.
15. Готванский В.И. Указ. соч.
16. Подольский С.А., Игнатенко С.Ю., Дарман Ю.А. и др. Бурейская ГЭС: зона высокого напряжения / под редакцией к.г.н. С.А. Подольского. М., 2005. 80 с.
17. Новости энергетики. [Электронный ресурс]. URL: http://www.eprussia.ru/news/base/2008/35338.htm (дата обращения: 4.05.2012).
18. Волчков В.Е. География Зейского района : учебник для сред. шк. Благовещенск, 1998. 192 с.
References (transliterated):
1. Sukhomlinova V. Sotsial'nye i mirovozzrencheskie posledstviya gidroenergeticheskogo stroitel'stva na Dal'nem Vostoke. [Electronic resource]. URL: http://russiandams.ru/reviews/ges-i-zhiteli-zon-zatopleniya/obzor-8.php (date of access: 4.05.2012).
2. Gotvanskiy V.l., Savchenko I.F. Problemy okhrany prirody v Amurskoy oblasti // Zapovedniki Amurskoy oblasti. Blagoveshchensk, 1990. 140 pp.
3. Gotvanskiy V.l. Basseyn Amura: osvaivaya -sokhranit'. Blagoveshchensk, 2005. 144 pp.
4. Mordovin A.M., Petrov E.S., Shesterkin V.P. Gidroklima-tologiya i gidrokhimiya Zeyskogo vodokhranilishcha. Vladivostok ; Khabarovsk, 1997. 138 pp.
5. Gotvanskiy V.l. Op. cit.
6. Dudchenko L. N. Zeyskaya GES: ekspluatatsiya, zem-letyaseniya, monitoring. Blagoveshchensk, 1998. 152 p.
7. Shalimov A.I. Plotiny kak sredstvo bor'by s na-vodneniyami. Blagoveshchensk, 1976. 112 pp.
8. Dudchenko L.N. Op. cit.
9. Ekologicheskaya situatsiya v zone vliyaniya Bu-reyskogo vodokhranilishcha i predlozheniya po opti-mizatsii prirodopol'zovaniya. [Electronic resource]. URL: http://bureja.amur.ru/eco_bureja1.htm (date of access: 4.05.2012).
10. Dudchenko L. N. Op. cit.
11. Podol'skiy S.A., Simonov E.A., Darman Y.A. Kuda techet Amur? / ed. by PhD S.A. Podol'skiy. M., 2006. 72 pp.
12. Kolobaev N.N. Osnovnye faktory preobrazovaniya fauny v svyazi s gidrostroitel'stvom v basseyne Verkh-ney Zei // Geologiya i ekologiya basseyna reki Amura. Tezisy dokladov. Part Ill (1). Sovetsko-kitayskiy sim-pozium. Blagoveshchensk, 1989. P. 88-90.
13. Darman Y.A., Kolobaev N.N. Vliyanie Zeyskogo vodokhranilishcha na kopytnykh zhivotnykh // Yavleniya i protsessy v prirodnykh kompleksakh Zeyskogo zapovednika. M., 1993. 144 pp.
14. Kotsyuk D.V. Formirovanie ikhtiofauny Zeyskogo vodokhranilishcha: retrospektivniy analiz i sovremen-noe sostoyanie. Vladivostok, 2009. 24 pp.
15. Gotvanskiy V.l. Op. cit.
16. Podol'skiy S.A., Ignatenko S.Y., Darman Y.A., et al. Bureyskaya GES: zona vysokogo napryazheniya / ed. by PhD S.A. Podol'skiy. M., 2005. 80 pp.
17. Novosti energetiki. [Electronic resource]. URL: http://www.eprussia.ru/news/base/2008/35338.htm (date of access: 4.05.2012).
18. Volchkov V.E. Geografiya Zeyskogo rayona : textbook for secondary schools. Blagoveshchensk, 1998. 192 pp.
Культурология
Cultural sciences
УДК 7.01 + 394.2 Шумихина Людмила Аркадьевна
доктор философских наук, профессор, профессор кафедры культурологии и социально-культурной деятельности Института гуманитарных наук и искусств Уральского федерального университета им. первого Президента России Б.Н. Ельцина тел.: (912) 66-80-879
Попова Виктория Николаевна
кандидат культурологии,
старший преподаватель кафедры общих гуманитарных и специальных театроведческих дисциплин Екатеринбургского государственного театрального института тел.: (904) 54-00-524
ЭСТЕТИКА ПАРАДОВ И ДЕМОНСТРАЦИЙ КАК ПРАЗДНИЧНЫХ РИТУАЛОВ СОВЕТСКОЙ КУЛЬТУРЫ
Аннотация:
В статье рассматриваются трансформации праздничной культуры в послереволюционный период, анализируется складывающаяся советская эстетика и формы ее репрезентации.
Ключевые слова:
советская культура, праздник, советская праздничная эстетика.
Shumihina Lyudmila Arkadyevna
D.Phil.,
Professor of the Cultural Science and Social Activity Department, Institute of Arts and Humanities of Southern Federal University named after the first Russian President Boris Yeltsin
tel.: (912) 66-80-879
Popova Victoria Nikolaevna
PhD in Cultural Science, Senior Lecturer of the General Humanities and Special Drama Studies Department, Yekaterinburg State Theatre Institute tel.: (904) 54-00-524
AESTHETICS OF PARADES AND DEMONSTRATIONS AS FESTIVE RITUALS OF THE SOVIET CULTURE
Summary:
The article is concerned with the issues of festive culture transformation in the post-revolutionary period. The authors carry out a research of the forming Soviet aesthetics and the forms of it representation.
Keywords:
Soviet culture, holiday, Soviet festive aesthetics.
Октябрьская революция 1917 г., результатом которой стало исчезновение Российской империи и становление нового государства, в основе которого лежала марксистско-ленинская идеология, на длительный период стала ориентиром развития не только собственно сферы государственного управления, но и культуры в целом, включая праздничную культуру. Если главные советские праздники можно с уверенностью отнести к числу государственных, то новую советскую эстетику праздничной культуры правомерно назвать революционной. Во всяком случае, в первые послереволюционные годы именно фактор революции стал определяющим в появлении новых праздничных форм и новых средств выражения в искусстве, широко задействованном при организации праздничных торжеств.
Первые советские праздники (до окончательного оформления праздничного календаря их отмечалось довольно много) были насквозь проникнуты революционным настроением, характерным для любой революции, внутренним подъемом и энтузиазмом, надеждой на скорые перемены, и именно праздник обеспечивал сплоченность людей, объединившихся ради общей цели. Безусловно, все это потребовало и новых форм выражения, которые были бы понятны каждому. Это было важно еще и потому, что теперь опорой государства были провозглашены совершенно иные социальные слои, нежели во времена империи. А значит, прежняя праздничная символика была бы не только неэффективна, но и вредна, поскольку вызывала в памяти негативные ассоциации с царским режимом. Неслучайно одним из первых декретов советской власти, вышедшим за неделю до празднования 1 мая, стал так называемый «Декрет о памятниках Республики» (полное название которого «Декрет о снятии памятников, воздвигнутых в честь царей и их слуг, и выработке проектов памятников Российской Социалистической Революции» от 12 апреля 1918 г.).
Было очевидным, что только устранением старых символов в корне изменить социокультурную ситуацию не удастся. Практически сразу возникла необходимость не только в создании нового праздничного календаря, который после революции складывался «по ходу событий», но и в том, чтобы привлечь лучшие творческие силы для их идеологически-эстетического оформления. В связи с этим неотъемлемой частью новых советских праздников становится револю-
ционное искусство. Так, к росписи первого революционного знамени, заказанного В.И. Лениным для празднования первой годовщины Октябрьской революции, были привлечены Александр Куприн и Аристарх Лентулов, а в организации и оформлении праздничных торжеств активное участие принимали известные режиссеры и такие знаменитые художники, как К. Петров-Водкин, Б. Кустодиев, М. Добужинский, В. Шухаев, В. Лебедев, П. Кузнецов, П. Корин, Н. Альтман, С. Герасимов и многие другие.
В связи с созданием новой праздничной культуры большое внимание уделялось новым (советским) традициям и ритуалам, призванным вытеснить прежнюю религиозную систему, на которой был построен праздничный календарь царской России. Однако, несмотря на широкое привлечение новаторских форм выражения и оформления праздника, традиционные праздничные формы не были полностью отвергнуты советской властью, а во многом подверглись переработке. Так, например, «в середине 20-х гг., во время празднования Первомая и Октября стали использовать карнавальные элементы. В шествие включали живые картины, композиции, составленные из плакатов, статичных фигур, макетов и т. д.» [1]. Как правило, классическая модель нового ритуала праздника состояла из двух частей - торжественно-официальной и неофициальной. Первая включала в себя торжественные заседания, демонстрации трудящихся, парады-смотры, шествия, награждения. Вторая - спортивные мероприятия, развлечения, представления и т. д. Например, к празднованию годовщины свержения самодержавия в марте 1919 г. в Петрограде состоялась постановка народного игрища. «В девяти эпизодах были представлены февральско-мартовские события 1917 г. Кульминацией спектакля был штурм стилизованного царского дворца. Костюмы и грим были только на актерах, игравших врагов: царя, полицейских, генералов. Массы солдат и рабочих играли самих себя, т. е. оставались в своей обычной одежде» [2, с. 297]. Как правило, массовые зрелища были основаны на современном материале, иногда в них фигурировали исторические персонажи, например Степан Разин. Особой популярностью у народа пользовалась практика сжигания чучел «врагов» (в роли которых выступали зарубежные политики, белые генералы и т. д.), которая отсылает нас к традициям языческих праздников.
Демонстрации и парады различной тематики (военные, физкультурные) становятся основными формами выражения праздничной революционной эстетики советской эпохи. Их организация полностью отражала принципы, на которых базировалось новое государство, и представляла собой идеологически сориентированную художественную демонстрацию идеалов, к которым должно было стремиться формирующееся советское общество. Выделим основные отличительные черты демонстраций и парадов: массовость (всеобщность), предполагаемая стройность рядов (как в прямом, так и в переносном смысле), задействованность больших пространств. Отметим также, что во время праздничных демонстраций движение было организовано строго вперед, никаких маршрутов по кругу, что также созвучно основной идее мифа о «светлом будущем» и символизировало прямую дорогу советского народа к нему.
Весьма важную роль в организации массовых празднеств играло собственно шествие, то есть переход из одной точки (начало праздника) в другую (к кульминации праздника), где и проходили основные мероприятия. Подобные пешие переходы - прямое заимствование из предыдущей эпохи, когда традиционными являлись праздничные крестные ходы. В соответствии с требованием времени хоругви были заменены на портреты лидеров партии, остановки в пути для совершения служб сменились остановками для проведения «импровизированных» митингов, духовенство во главе шествия сменили герои и ударники новой эпохи.
Парад и демонстрация стали наиболее органичными новому режиму как формы проведения праздника. По сути, они стали новым ритуализированным действом массового характера, в основании которого была идея революции. Парады и демонстрации стали важнейшими формами советской праздничной культуры, которая во многом носила революционный характер; первоначально - вполне искренне, впоследствии - сохраняя по преимуществу только внешние атрибуты. Новая эстетика, формирующаяся во время проведения массовых праздников и в то же время поддерживаемая ими, находила выражение не только в праздничном оформлении, когда воедино слились изобразительное и театральное искусство, музыка и искусство танца. Немалый интерес в этом отношении представляют описания праздничных торжеств, зафиксированные, в частности, в газетах того времени. Ставший традиционным стиль газетных очерков, посвященных праздникам, сам напоминает живописное полотно с множеством фигур, деталей, подробностей. Например, военный парад и демонстрация трудящихся на Красной площади 7 ноября 1967 года так описывается в газете «Труд»: «...Начинается пролог юбилейного парада, его историческая часть. Впереди идут юные барабанщики в буденовках и длинных кавалерийских шинелях. Они так похожи на тех отчаянных ребят времен гражданской войны, которых за дерзкую отвагу назвали «красными дьяволятами»! Багряный отсвет ложится на брусчатку, на лица людей, когда начинает марш знаменная колонна. Словно из глубины десятиле-
тий выплывают легендарные стяги...» [3, с. 2]. И далее следует довольно подробное описание подразделений войск и техники, принимающих участие в параде. Особо подчеркивается праздничное настроение, которое охватывает всех участников праздничного торжества.
Участие военной техники в парадах - это еще одна специфическая черта советских праздничных торжеств, и это - особая военная эстетика. Ш. Плаггенборг отмечает, что «военизация была главной чертой празднеств в ранний период советской власти. <...> Ставя всех остальных участников в тень, подчеркивая свою собственную значимость, по крайней мере в изображении революционных событий, Красная армия вырезала порядочный кусок из истории, какой ее помнили рабочие и революционно настроенное население столиц, или перекраивала ее на иной лад» [4, с. 297]. Всем было известно, что Красная армия не принимала участия в свержении царя, свержении Керенского, потому что к тому времени она еще не существовала. Впоследствии армия принимала самое широкое участие в празднествах, посвященных этим событиям.
Первоначально проведение праздников не было жестко регламентированной сферой, и в первые годы после революции допускалась инициатива на местах. Но постепенно возможность проведения неофициальных мероприятий сокращалась до минимума. Государственные праздники превратились в идеологические мероприятия, «торжества, организованные коммунистами, перестали быть праздниками революционного народа, праздниками рабочих» [4, с. 300]. В дальнейшем эта тенденция только нарастала.
О том, насколько значимо было для власти проведение праздничных мероприятий в рамках идеологически заданной революционной эстетики, свидетельствуют воспоминания всемирно известного балетмейстера И.А. Моисеева. На возражения знаменитого мастера танца на Лубянке ответственный за организацию парада общества «Динамо» Мильштейн ответил ему в форме вежливой угрозы: «Дорогой товарищ Моисеев, если вам понадобится сто помощников, у вас будет сто помощников. Если попросите сто тысяч рублей, вы их получите. Но отказывать нашей организации... Сами понимаете». Чуть позже он добавил: «Не волнуйтесь, товарищ Моисеев. Нет такой вещи, которую бы мы не сделали для того, чтобы парад удался. Поэтому продумайте наше выступление спокойно». Физкультурные парады с привлечением большого числа спортсменов, отличавшиеся слаженностью их действий, стали «гражданским» вариантом военного парада.
Одной из характерных черт новой праздничной культуры советской эпохи стала его массовость. В 1920-е гг. революционные праздники называли новой формой выражения масс. «Массовость все больше становилась объектом тщательного планирования. Ведь необходимо было в выгодном свете представить это легитимирующее воплощение советского праздника» [4, с. 300]. Со временем советский праздник становится все более регламентированным. Так, например, в сборнике «Советские традиции, праздники и обряды. Опыт, проблемы, рекомендации» [5] представлены развернутые сценарии, регламентирующие проведение праздников вплоть до указания часов и минут. Это было прямым отражением линии руководства страны. В частности, А.В. Луначарский подчеркивал, что праздничная самоорганизация без руководства выливается не более чем в шумную праздношатающуюся толпу [6].
Одним из средств организации масс служили праздничные лозунги, которых силами пропаганды к государственным праздникам подготавливалось довольно много. Подобная форма была весьма эффективной, поскольку лозунг характеризуется краткостью, но вместе с тем высокой степенью символической нагруженности и авторитетностью. В качестве примера приведем первомайский лозунг «Даешь пятилетку за четыре года» (призыв ликвидировать отсталость в сфере промышленности). В исследовании, посвященном первомайским лозунгам 1918-1943 годов, С. Якобсон и Г.Д. Лассвелл пишут, что «идея пятилетки преобладала почти во всех лозунгах 1930 г., посвященных внутренней политике. Хотя в них рассматривались почти те же самые вопросы индустриализации, что и в лозунгах 1929 г., тем не менее некоторые из них приобрели более отчетливый и более специфический характер» [7]. Среди других лозунгов, касающихся внутренней политики, следует отметить лозунги, критикующие недостатки советской системы, призывающие к борьбе с неграмотностью, антисемитизмом, пьянством и т. д.
Лозунги - всегда отражение актуальной ситуации, и в этом смысле являются наиболее показательным элементом праздника, репрезентирующим социокультурную ситуацию в целом. Кроме того, лозунг - это еще и форма публичного высказывания (порой - отражение официальной политики). Так, во время первомайских празднований в 30-е гг. все чаще появляются лозунги с призывами «покончить с классовыми врагами» и «к совместной борьбе против фашизма». Тем самым Советский Союз демонстрирует готовность к возможной войне и к защите своих границ и особое место в лозунгах занимают Красная армия, Красный флот и Красные воздушные войска.
Подобные сообщения особого рода сопровождали государственные праздники и в такой форме, как плакатная графика. Плакат, ставший неотъемлемой частью эстетики советских праздников, представлял собой мини-сцену, на которой разыгрывалось священнодействие (как прави-
ло, связанное с покорением / изгнанием / смертью врага). Ш. Плаггенборг приводит следующее описание плаката А. Апсита «Год пролетарской диктатуры», созданного через год после Октябрьской революции, к ее первому юбилею: «В победоносной позе римских полководцев возвышаются на постаменте рабочий с винтовкой и молотом в правой руке и молодой крестьянин с косой и копьем, украшенным красным вымпелом. Постамент попирает символику прошлого: царскую корону, двуглавого орла, щит и цепи. Сквозь раму видны колонны народа. Молодая мать протягивает героям свое дитя для «благословения» - явное отражение архаичных ритуалов господства. Далеко позади над городом дымятся заводские трубы, восходит золотое солнце» [8, с. 202]. Сообщение, которое несут в себе подобные плакаты, довольно легко считывается: царский режим, угнетение (прошлое) попирается революционными массами (настоящее) ради светлых идеалов и на благо последующих поколений (будущее, озаренное лучами восходящего солнца). При этом используются традиционные мифические образы героев («богатырь-пролетарий / красноармеец») и схема «как было до... и как стало теперь». Подобное настойчивое утверждение противопоставления «прошлое - настоящее» характерно для большинства советских праздников, а не только для празднования Октября. Вот еще один пример такого противопоставления на плакате Н.М. Кочергина «1 мая 1920 года»: «В центре показан пролетарий с молотом, изображенный между бородатым крестьянином с косой в руках и молодой крестьянкой с гордо выпяченной грудью и серпом в левой вытянутой руке на фоне солнца будущего. Распевая революционные песни, бегут вперед два проворных мальчишки, держащие в руках красное полотнище и книгу. Вокруг них массы. Приветствия от международного пролетариата. Все они с гордо поднятой головой шагают прочь от могилы прошлого с погребенной в ней короной, двуглавым орлом, раскрытым мешком денег и классической архитектурной колонной, увенчанной ионической капителью» [8, с. 194].
Но художественных плакатов на всю территорию новой России не хватало, и тогда «правила бал» только идеология. Позднее, когда в демонстрациях стали участвовать школьники, подготовка к праздничным ритуализированным шествиям была включена в систему эстетического воспитания школьников. К примеру, в провинциальных городах и районных центрах, начиная с начальных классов, на уроках труда дети делали бумажные цветы (белые, розовые, красные) -к празднованию 1 мая. Цветы привязывались ниточкой к ветке. Часто вместе с так называемой «яблоневой ветвью» ребенок держал в руке на демонстрации и красный флажок, который также нес символическую нагрузку (из личных воспоминаний. - Л.Ш.). Таким образом, идеологическое воздействие сочеталось с эстетическим воспитанием подрастающего поколения.
Подведем итог сказанному. Массовые демонстрации и парады стали важнейшей формой советской праздничной культуры. В этих ритуализированных шествиях массы приобщались к официальной идеологии, использовавшей в том числе и эстетические способы воздействия и воспитания. Советские массовые праздники стали выражением новой эстетики, являющейся одной из основ послереволюционной советской культуры.
Ссылки:
References (transliterated):
1. Шаповалов С.Н. Советские революционные праздники в 1918-1920-е гг. // Теория и практика общественного развития [Электронный ресурс]. URL: http://teoria-practica.ru/-1 -2010/shapovalov.pdf (дата обращения 20.11.2011).
2. Плаггенборг Ш. Революция и культура: культурные ориентиры в период между Октябрьской революцией и эпохой сталинизма / пер с нем. Ирины Карташевой. СПб., 2000.
3. Наша поступь: от тачанок до космических ракет // Труд. 1967. 08 нояб.
4. Плаггенборг Ш. Указ раб.
5. См.: Советские традиции, праздники и обряды. Опыт, проблемы, рекомендации. М., 1986.
6. Рольф М. Советские массовые праздники. М., 2009.
7. Якобсон С., Лассвелл Г.Д. Первомайские лозунги в Советской России (1918-1943) // Политическая лингвистика. Вып. (1) 21. Екатеринбург, 2007. С. 123-141. [Электронный ресурс]. URL: http://www.philology.ru/linguistics2/yakobson-lasswell-07.htm (дата обращения 10.11.2011).
8. Плаггенборг Ш. Указ. соч.
1. Shapovalov S.N. Sovetskie revolyutsionnye prazdniki v 1918-1920-e gg. // Teoriya i praktika ob-shchestvennogo razvitiya [Electronic resource]. URL: http://teoria-practica.ru/-1-2010/shapovalov.pdf (date of access 20.11.2011).
2. Plaggenborg SH. Revolyutsiya i kul'tura: kul'turnye orientiry v period mezhdu Oktyabr'skoy revolyutsiey i epokhoy stalinizma / transl. from German of lrina Kartasheva. SPb., 2000.
3. Nasha postup': ot tachanok do kosmicheskikh raket // Trud. 1967. Nov. 08
4. Plaggenborg S. Op. cit.
5. See: Sovetskie traditsii, prazdniki i obryady. Opyt, problemy, rekomendatsii. M., 1986.
6. Rol'f M. Sovetskie massovye prazdniki. M., 2009.
7. Yakobson S., Lassvell G.D. Pervomayskie lozungi v Sovetskoy Rossii (1918-1943) // Politicheskaya lingvistika. lssue (1) 21. Ekaterinburg, 2007. P. 123-141. [Electronic resource]. URL: http://www.philology.ru/linguistics2/yakobson-lasswell-07.htm (date of access 10.11.2011).
8. Plaggenborg S. Op. cit.
УДК 394 Мурзина Ирина Яковлевна
доктор культурологии, профессор, заведующий кафедрой культурологии Уральского государственного педагогического университета тел.: (902) 879-53-09
Мурзин Александр Андреевич
научный сотрудник кафедры культурологии Уральского государственного педагогического университета [email protected]
САКРАЛЬНОЕ ПРОСТРАНСТВО ГОРНОЗАВОДСКОГО УРАЛА: ВИЗУАЛЬНЫЕ ОБРАЗЫ [1]
Murzina Irina Yakovlevna
D.Phil. in Cultural Studies, Professor, Head of the Cultural Studies Subdepartment, Ural State Teachers' Training University tel.: (902) 879-53-09
Murzin Alexandr Andreevich
Research Associate of the Cultural Studies Subdepartment, Ural State Teachers' Training University [email protected]
SACRAL SPACE OF THE MINING AREA OF URAL: VISUAL IMAGES [1]
Аннотация:
В статье раскрывается специфика визуальных образов горнозаводского Урала: почитаемых мест, храмов, монастырей как репрезентаций сакрального.
Ключевые слова:
сакральное пространство, горнозаводской Урал, визуальные образы, храмы, монастыри, места паломничества, кресты.
Summary:
The article regards the specific character of visual images of the mining area of Ural: revered places, temples, cloisters as the representation of the sacral.
Keywords:
sacral space, mining area of Ural, visual images, temples, cloisters, pilgrimage sites, crosses.
Изучение региональной культуры обусловлено особенностями исторического развития России. С конца XVI в. это было связано с расширением территории страны на восток: от Уральского хребта до Тихого океана. Русская культура сталкивалась с новыми для себя условиями существования (природно-географическими, производственно-экономическими, этнокультурными). Осваивая пространство, человек в зримых образах закреплял свое представление о мире, создавая «рукотворный космос», наделенный знаками и значениями.
Важнейшую роль в процессе освоения территории играет система верований, нашедшая свое выражение в характере религиозности. Религиозность можно рассматривать как интенцию сознания, направленную на выявление связи с трансцендентным, получающую предметную определенность в повседневной жизни людей. Одним из результатов этого процесса становится сакрализация места, выделения его в качестве почитаемого и оказывающего благотворное воздействие на человека и его жизнь. Религиозность нуждается в чувственно-наглядных образах, которые выступают как знаки-символы эмоционально окрашенного отношения к Высшему. Расширение кругов сакральных объектов, включая природные, появление почитаемых мест (поклонные кресты, храмы и монастыри с почитаемыми иконами и мощами, места паломничества, святые источники и пр.) постепенно образуют единую систему пространственных координат, становясь ее визуальной репрезентаций. Система сакральных мест воспринимается как «ментальная карта» Православия в конкретном регионе.
В очеловеченном природном мире появляются сакральные центры, притягивающие людей, консолидирующие социум и выступающие так называемыми местами силы. Среди таких сакральных мест выделяют религиозные центры (храмы, монастыри), почитаемые места, к которым отправляются паломники, памятники, напоминающие о событиях Священной истории.
В настоящее время интерес к сакральным пространствам - это попытка обнаружить закрепленные в пространстве смыслы культуры, выявить, какое значение для истории культуры имеет «географический фактор». Среди них выделяют как собственно природные объекты (ландшафтные объекты по терминологии А.А. Панченко [2]), так и храмы, символизирующие «воплощение царства Христова» (А.В. Карташев) [3, с. 373].
Для изучения культуры Урала изучение сакральных пространств имеет особое значение, поскольку показывает, как происходит процесс освоения и окультуривания пространства, превращения «чужой» земли в «свою».
Сакральные пространства горнозаводского Урала маркируются деревянными крестами и столбами, установленными на месте сгоревших храмов, в память об исторических событиях или обретении чудесным образом почитаемых икон. Деревянные кресты и столбы ставились на дорогах или на возвышенностях, чтобы прохожие могли поклониться и помолиться Богу, к ним совершались крестные ходы, эти места воспринимались жителями как освященные.
Известны факты, когда в церковный праздник после богослужения в храме крестный ход направлялся к такому поклонному кресту или столбу с находящейся на нем иконой (так, в Ниж-не-Баранчинском заводе на праздник Вознесения крестный ход направлялся на возвышенность возле завода, где стоял каменный столб с образом Вознесения Господня [4, с. 253]).
Устанавливались такие кресты/столбы в местах, связанных с историческими событиями (в XVIII в. И.Г. Гмелин сообщал о поклонном кресте, который был установлен около кунгурской пещеры, в которой, по преданию, спасались русские во время набегов башкир [5, с. 23]); известны кресты, которые ставились в честь «счастливого избавления» членов царствующего дома от покушений [6, с. 27-29]. Были кресты, которые можно условно назвать «поминальными», поставленные в воспоминание о каком-либо заводском или поселковом событии (например, об избавлении заводчан от холеры [7, с. 253]), или событии личной истории (избавлении от болезни [8, с. 509]).
Особое значение имели кресты, установленные в местах, где чудесным образом были обретены почитаемые на Урале иконы или явление святого (известен поклонный крест на месте, где явился крестьянину св. Евстафий [9, с. 11-12]).
Важным визуальным образом сакрального пространства горнозаводского Урала выступали места, в которые отправлялись на богомолье или с паломническими целями. Прежде всего речь идет о старообрядческой традиции почитания могил старцев и стариц (например, Веселые горы или почитаемые могилы о. Георгия в Черноисточинском заводе, о. Иова в Нижнетагильском заводе, о. Тарасия в с. Шарташ [10, с. 463], могилы «матушки Платониды» и «лже-инока Аввакума» в Ревдинском заводе [11, с. 54-55]). Существовала религиозная практика - взять горсть земли с могилы почитаемого святого, которая, как считалось, наделена чудесной силой. Можно сказать, что здесь нашли свое отражение как традиционные представления о целебной силе земли, так и попытки установить связь с сакральным пространством.
Первые опыты застройки открытых уральских земель тесно связаны с традиционными для Средней России сооружениями: крепостями-острогами, огороженными и охраняемыми территориями новых поселенцев, архитектурным центром которых становится кремль, доминантой которого выступал православный храм (примером может служить Чердынь или более поздний по времени Тобольск).
Показательной является история города Верхотурья, основанного в XVI в. Возникший как «ворота в Сибирь», город недолго сохранял статус «крупнейшего торгово-распределительного и административного центра». С XVIII в., утратив свое торгово-хозяйственное назначение, он становится «духовной столицей края». Сам город воспринимался как сакральное место, освященное жизнью и последующим обретением мощей одного из самых почитаемых на Урале и в Сибири святых, Симеона Верхотурского. Величественные архитектурные ансамбли храмов и монастырей в зримых образах выражали значение Верхотурья. Духовные ценности православной культуры, воплощенные в архитектурных сооружениях, создавали необходимую «духовную вертикаль», связывая обыденную повседневность с сакральным миром.
Другим примером является Далматов монастырь, основанный в 1644 г. на пересечении путей ведущих с запада на восток (из Поволжья и Прикамья в Тобольск) и с юга на север (из казахских степей на Урал) и выполнявший наряду с сакральной важную военно-стратегическую роль. Первоначально постройки монастыря были деревянными. В начале XVIII в. возводится каменный Успенский собор - первый на Урале двухэтажный храм. На его возведении работали соликамцы, ярославцы, выходцы из других мест. Многие приемы и формы оформления собора Далматовского монастыря восходили к архитектуре Верхотурья и Соликамска.
С 40-х гг. XVIII в. основные архитектурные элементы Успенского собора Далматовского монастыря (крестообразное, сориентированное по частям света пятиглавие, фигурные фронтоны, трехъярусная композиция фасада с порталом и открытой галереей) и особенности декоративного убранства (наличники с колонками, несущими двухъярусные карнизы с завершением из спиралей или кокошников, угловые колонны с капителями, фигурные кронштейны, зубчики и гирьки) стали широко использоваться в храмовом строительстве Урала и Сибири, создавая визуальное единство святых мест [12].
С утверждением в архитектуре Урала стиля классицизм с его гармонической цельностью, четкостью плана и архитектурных форм, происходят изменения во внешнем облике культовой архитектуры - появляются строгие и величественные храмы, украшенные портиками, колонна-
ми с изящными капителями (храмы Перми, Екатеринбурга, Нижнего Тагила, Невьянска и др.). Сочетание храмовых комплексов, построенных в классицистическом стиле, с гражданскими сооружениями (заводоуправлениями, усадьбами) создавало целостность облика края, обеспечивало единство его сакрального и профанного бытия.
Визуальные образы сакрального пространства горнозаводского Урала демонстрируют процесс ментального освоения территории через ее символизацию - своеобразное смысло-творчество в географических координатах региона.
Ссылки:
References (transliterated):
1. Статья написана в рамках федеральной целевой программы «Научные и научно-педагогические кадры инновационной России» на 2009-2013 г. Государственный контракт № 14.740.11.1117.
2. Панченко А.А. Исследования в области народного православия. Деревенские святыни Северо-Запада России. СПб., 1998.
3. Карташев А.В. Русское христианство // Православие: pro et contra. / сост. и вступ. ст., коммент. словарь понятий и терминов, указатель имен
B.Ф. Федорова. СПБ., 2001. С. 364-376.
4. Приходы и церкви Екатеринбургской епархии. Екатеринбург, 1902.
5. Иоганн Георг Гмелин и его путешествие по Уралу в 1733-1734 годах (отрывок из путевого дневника). Пермь, 1999.
6. Белая Гора. Белогорский Свято-Николаевский монастырь // Приложение к Памятной книжке Пермской губернии на 1895 г.: сб. материалов для ознакомления с Пермской губернией. Вып. VI. С. 25-36.
7. Приходы и церкви Екатеринбургской епархии.
8. Опыт описания некоторых церквей Соликамского уезда // ПЕВ. 1875. № 45. Неофициальный отдел.
C. 505-510.
9. Очерки из истории губернского города Перми с основания поселения до 1845 года с приложением летописи города Перми с 1845 до 1890 года / сост. Александр Дмитриев. Пермь, 1889.
10. Приходы и церкви Екатеринбургской епархии.
11. Состояние в Епархии раскола и сектантства // ЕЕВ. 1897. № 14. Неофициальный отдел. С. 463-478.
12. Мурзина И.Я., Мурзин А.Э. Очерки истории культуры Урала. Екатеринбург, 2008.
1. The paper was prepared as a part of the federal special-purpose program "Scientific, academic and teaching personnel of innovative Russia" for 2009-2013. Public contract № 14.740.11.1117.
2. Panchenko A.A. Issledovaniya v oblasti narodnogo pravoslaviya. Derevenskie svyatyni Severo-Zapada Rossii. SPb., 1998.
3. Kartashev A.V. Russkoe khristianstvo // Pravoslavie: pro et contra. / comp. and intro, comments, vocabulary of concepts and terms, index of names by V.F. Fedorova. SPB., 2001. P. 364-376.
4. Prikhody i tserkvi Ekaterinburgskoy eparkhii. Ekaterinburg, 1902.
5. logann Georg Gmelin i ego puteshestvie po Uralu v 1733-1734 godakh (otryvok iz putevogo dnevnika). Perm', 1999.
6. Belaya Gora. Belogorskiy Svyato-Nikolaevskiy mo-nastyr' // Prilozhenie k Pamyatnoy knizhke Permskoy gubernii na 1895 g.: sb. materialov dlya oznakomleni-ya s Permskoy guberniey. Issue VI. P. 25-36.
7. Prikhody i tserkvi Ekaterinburgskoy eparkhii.
8. Opyt opisaniya nekotorykh tserkvey Solikamskogo uezda // PEV. 1875. № 45. Neofitsial'niy otdel. P. 505-510.
9. Ocherki iz istorii gubernskogo goroda Permi s osno-vaniya poseleniya do 1845 goda s prilozheniem letop-isi goroda Permi s 1845 do 1890 goda / comp. by Aleksandr Dmitriev. Perm', 1889.
10. Prikhody i tserkvi Ekaterinburgskoy eparkhii.
11. Sostoyanie v Eparkhii raskola i sektantstva // EEV. 1897. № 14. Neofitsial'niy otdel. P. 463-478.
12. Murzina I.Y., Murzin A.E. Ocherki istorii kul'tury Urala. Ekaterinburg, 2008.
УДК 130.2 Гудова Маргарита Юрьевна
кандидат философских наук, доцент кафедры этики, эстетики, теории и истории культуры Института социально-политических наук Уральского федерального университета тел.: (922) 209-15-10
ПОСТГРАМОТНОСТЬ КАК МАССОВЫЙ СОЦИОКУЛЬТУРНЫЙ ЭФФЕКТ
Gudova Margarita Yuryevna
PhD,
Assistant Professor of the Ethics, Aesthetics, Theory and History of Culture Department, Institute of Social and Political Sciences, Ural Federal University tel.: (922) 209-15-10
POST-LITERACY AS A MASS SOCIAL AND CULTURAL EFFECT
Аннотация:
В статье анализируются актуальные идеи теории и истории культуры по поводу социокультурных механизмов трансляции разнообразных видов информации в условиях информационной культуры современного потребительского общества, рассматривается проблема соотношения традиционной и компьютерной грамотности в современной культуре, выявляются причины возникновения массового эффекта постграмотности.
Ключевые слова:
постграмотность, информационная культура, компьютерная грамотность, экранное общение, межпоколенческое взаимодействие.
Summary:
The article deals with the topical ideas of Theory and History of Cultures Studies concerning socio-cultural mechanisms of transferring various types of information in the circumstances of information culture of the contemporary consumer society. The author considers a problem of correlation of traditional and computer literacy in the modern culture and discusses the reasons of the mass effect of post-literacy appearance.
Keywords:
post-literacy, information culture, computer literacy, virtual communication, communication between generations.
Эффект постграмотности [1] - это социокультурное явление, при котором пользовательская компьютерная грамотность и вовлеченность пользователя в процесс виртуального общения преобладает над традиционной грамотностью, сетевое электронное общение над общением реальным, а электронное экранное чтение над чтением книжным (журнальным, газетным).
Массовый социокультурный эффект - это явление, фиксируемое на разных уровнях социологического взгляда на современное общество и его культуру, когда с большой частотой мы можем увидеть одинаковые последствия одних и тех же действий, порожденных сходными причинами.
Постграмотность - это массовый социокультурный эффект, ставший реальностью современного социокультурного бытия в результате действия целого комплекса технологических, психологических, экономических, политических и символических причин.
Первая группа причин - технологическая. Прежде всего - это появление и все более широкое внедрение во все сферы современной жизни компьютерной техники, наиболее квалифицированными и активными пользователями и программистами которой являются представители молодого образованного поколения, а также студенчества и учащихся. Отсюда первый смысл этого эффекта - постграмотность - это ситуация предпочтения всем другим формам -виртуальной экранно-компьютерной формы взаимодействия с реальностью [2].
Другая причина - это соединение коммуникационных возможностей современной мобильной телефонии с интеллектуальными возможностями компьютера и Интернета и рождение нового феномена - мобильного Интернета [3]. Отсюда второй смысл постграмотности - это ситуация предпочтения всем формам межличностной и межкультурной коммуникации - ее мобильной виртуальной формы посредством мобильного Интернета, постоянная подключенность индивида к таким пользовательским серверам, как ¡БО, РаоеЬоок, «В контакте» и т.д. [4].
Третья причина - это стремительное расширение цифровой памяти и бурное развитие сетевого разнообразного и доступного электронного контента, включающего музыку, фильмы, книги, энциклопедии, журналы, фотографии, блоги, форумы, и другое. Отсюда третий смысл постграмотности - это ситуация культурного и технологического предпочтения таких каналов аккумуляции и трансляции социокультурной информации, как электронного чтения и киновосприятия, комментирования, оценивания («мне нравится»), рекомендации к чтению или просмотру [5].
Следующая группа причин - антрополого-педагогические. Теория М. Мид о способах межпоколенческого взаимодействия в процессах трансляции операциональной социокультурной информации актуализируется в эпоху становления постграмотности [6, 7]. Современный
мир и обучение компьютерной грамотности стали постфигуративными: массовое внутрисемейное обучение современным технологиям от младших поколений, представляющих стихийных «продвинутых пользователей» к старшим поколениям, непрерывно переживающим «футуро-шок» [8], становится массовым явлением. Это явление маркирует несколько отличительных черт современного образования. С одной стороны, современная государственная бюджетно-дефицитная образовательная система не справляется с необходимостью массового компьютерного «всеобуча» представителей старших возрастных групп населения страны, а с другой стороны, на основе такого социального института, как семья формируется приватная домашняя система распространения компьютерной грамотности. Именно дети и внуки (которых с точки зрения традиционной грамотности считают менее грамотными, чем предшествующие поколения), вынужденно принимают на себя функции обучения цифровой грамотности и компьютерного просвещения старших. Это означает, что младшие поколения обладают не только определенной совокупностью качеств, определяющих их компьютерную грамотность, но и определенными навыками обучения, передачи собственного пользовательского опыта другим (сложно обучаемым в силу особенностей возраста, специфики памяти, мышления, самооценки и т.д.). Современные дети и внуки оказываются терпеливыми и настойчивыми домашними учителями-репетиторами не требующими большой платы за свои уроки [9].
Другая группа причин - психологическая. В современном российском обществе люди, грамотные традиционным образом и грамотные «как-то не так», делятся, как уже отмечалось, поко-ленчески. Условно их можно разделить на традиционно грамотных «старых русских» - получивших образование в советские времена, и на получивших образование в постсоветской России «молодых русских». Однако с компьютерной грамотностью дело обстоит сложнее. Компьютерная грамотность является сегодня важным социальным лифтом, позволяющим преодолеть узость сформировавшихся статичных социальных рамок: возраст, образование, место жительства, и обрести шанс социального маневра в современном динамично обновляющемся обществе.
Психологическая потребность в утверждении себя успешным носителем новой постсоветской культуры и новых постсоветских ценностей, не совкового менталитета привела к освоению новых технологий, способов общения и утверждения ценностей [10, 11].
Экономические причины возникновения эффекта постграмотности состоят, во-первых, в новых востребованных свободным рынком труда профессиональных компетенциях, основанных на компьютерной грамотности, возникших с переходом к новой экономической модели в 1991 г., во-вторых, в создании стимулирующей рост компьютерной грамотности системы оплаты труда, связанной с тотальной компьютеризацией рабочих мест, в-третьих, в создании разветвленной сети профессионального переобучения и перепрофилирования для работы на компьютеризированном рабочем месте. Все эти причины привели к быстрому освоению компьютерной грамотности разновозрастным активным трудоспособным населением в самых разных отраслях экономики и регионах страны.
Таким образом, мы видим что постграмотность, при поверхностном взгляде на проблему, кажущаяся тотальной безграмотностью «компьютерного поколения», при внимательном культурологическом анализе оборачивается совсем иным содержательным феноменом. «Постграмотность - это культурно-историческая форма грамотности, существующая после всех сформировавшихся в культуре предшествующих форм грамотности и вбирающая в себя каждую из них. Быть грамотным сегодня означает овладеть всеми формами письма и чтения, которые являются востребованными в современной культуре и цивилизации» [12, с. 77]. Когда обучающийся научается считывать и передавать информацию изначально в картинках, затем в условных знаках и символах, и, наконец, посредством связного и сложноорганизованного книжного текста, он последовательно проходит все стадии развития грамотности в культуре от пиктографии до книжности, с одной стороны, а с другой стороны, он последовательно проходит все стадии подготовки для освоения компьютерной грамотности, условием существования которой является освоение и пиктографического, и символического, и алфавитного письма.
Ссылки:
1. Маклюэн. М. Галактика Гуттенберга: становление человека печатающего / перевод И.О. Тюриной. М., 2005.
2. Коэн Р. Социальные последствия современного технического прогресса. URL: http://www.gumer.info/ bibliotek_Buks/Sociolog/Article/Koen_SocPosl.php (дата обращения: 03.05.2012).
3. Рейнгольд Г. Умная толпа: новая социальная революция / пер. с англ. А. Гарькавого. М., 2006.
References (transliterated):
1. Maklyuen. M. Galaktika Guttenberga: stanovlenie cheloveka pechatayushchego / translation of I.O. Tyurina. M., 2005.
2. Koen R. Sotsial'nye posledstviya sovremennogo tekhnicheskogo progressa. URL: http://www.gumer.info/ bibliotek_Buks/Sociolog/Article/Koen_SocPosl.php (date of access: 03.05.2012).
3. Reyngol'd G. Umnaya tolpa: novaya sotsial'naya revoly-utsiya / transl. from Engl. of A. Gar'kaviy. M., 2006.
4. Тоффлер Э. Шок будущего / Future Shock, 1970. М., 2008.
5. Кастельс М. Информационная эпоха: экономика, общество и культура. URL: http://www.gumer.info/ bibliotek_Buks/Polit/kastel/05.php (дата обращения: 03.05.2012).
6. Зайченко О.М. Поиски новой парадигмы образования: концепция отношений между поколениями М. Мид // Вестник Новгородского государственного университета. 1998. № 6. URL: http://www.admin.novsu.ac.ru/uni/vestnik.nsf/All/0A086 3A797B24AE9C3256727002E7B6C (дата обращения: 03.05.2012).
7. Мид М. Культура и преемственность. Исследование конфликта между поколениями // М. Мид. Культура и мир детства. Избр. произв / пер. с англ. М., 1988.
8. Тоффлер Э. Шок будущего / Future Shock, 1970. М., 2008.
9. Зайченко О.М. Указ. соч.
10. Эко У. От Интернета к Гутенбергу: текст и гипертекст. URL: http://www.gumer.info/bibliotek_Buks/Culture/ Eko/Int_Gutten.php (дата обращения: 03.05.2012).
11. Гудков Л. Российская повседневность. Екатеринбург, 2007.
12. Гудова М.Ю. Постграмотность как актуальная проблема современной культуры // Образование и наука. Известия Уральского отделения Российской академии образования. Журнал теоретических и прикладных исследований. 2011. Ноябрь. № 9 (88). С. 69-77.
4. Toffler E. Shok budushchego / Future Shock, 1970. M., 2008.
5. Kastel's M. Informatsionnaya epokha: ekonomika, obshchestvo i kul'tura. URL: http://www.gumer.info/ bibliotek_Buks/Polit/kastel/05.php (date of access: 03.05.2012).
6. Zaychenko O.M. Poiski novoy paradigmy obrazovani-ya: kontseptsiya otnosheniy mezhdu pokoleniyami M. Mid // Vestnik Novgorodskogo gosudarstvennogo universiteta. 1998. № 6. URL: http://www.admin.novsu.ac.ru/uni/vestnik.nsf/All/0A08 63A797B24AE9C3256727002E7B6C (date of access: 03.05.2012).
7. Mid M. Kul'tura i preemstvennost'. Issledovanie kon-flikta mezhdu pokoleniyami // M. Mid. Kul'tura i mir detstva. Izbr. proizv / transl. from Engl. M., 1988.
8. Toffler E. Shok budushchego / Future Shock, 1970. M., 2008.
9. Zaychenko O.M. Op. cit.
10. Eko U. Ot Interneta k Gutenbergu: tekst i gipertekst. URL: http://www.gumer.info/bibliotek_Buks/Culture/ Eko/Int_Gutten.php (date of access: 03.05.2012).
11. Gudkov L. Rossiyskaya povsednevnost'. Ekaterinburg, 2007.
12. Gudova M.Y. Postgramotnost' kak aktual'naya problema sovremennoy kul'tury // Obrazovanie i nauka. Izvestiya Ural'skogo otdeleniya Rossiyskoy akademii obrazovaniya. Zhurnal teoreticheskikh i pri-kladnykh issledovaniy. 2011. November. № 9 (88). P. 69-77.
Политические науки
Political sciences
УДК 329.63 (470) Морозов Илья Леонидович
доктор политических наук, доцент, заведующий кафедрой социально-гуманитарных наук филиала Московского энергетического института в г. Волжском тел.: (8443) 21-01-75
ИМПЕРСКАЯ ТРАДИЦИЯ КАК ОСНОВА ЭФФЕКТИВНОСТИ НАЦИОНАЛЬНОЙ ПОЛИТИКИ РОССИИ
Аннотация:
Проблему национальной идентичности автор считает одной из основных причин кризиса современной России. Почти все республики бывшего СССР перешли к успешной практике унитарно-го государственного строительства на национальной основе, Россия продолжила курс на развитие федерализма. В качестве одного из вариантов укрепления российской государственности в новых условиях автор рассматривает имперскую ментальность народа.
Ключевые слова:
Россия, империя, идентичность, элита, православие, ислам, образование.
Morozov Ilya Leonidovich
D.Phil. in Political Sciences, Associate Professor, Head of the Social Science and Humanities Subdepartment, Volzhskiy Branch of Moscow Power Engineering Institute tel.: (8443) 21-01-75
IMPERIAL TRADITION AS A BASIS OF EFFICIENT NATIONAL POLICY IN RUSSIA
Summary:
The author considers the problem of national identity to be the primary reason of the crisis of the contemporary Russia. Almost all the republics of the former USSR have gone over to successful formation of the unitary state on ethnic grounds; however Russia carries out federalism development. The author regards a chosen method of statehood consolidation under current circumstances to be based upon imperial mentality of the nation.
Keywords:
Russia, empire, identity, elite, Orthodoxy, Islam, education.
Имперский период играет особую роль в российской истории. Сформировавшись в начале XVIII века как следствие успешной реализации северного направления геополитического плана Петра I, государственный аппарат и экономическая система России адаптировалась к режиму экстремального функционирования, позволявшего на протяжении длительного исторического периода подавлять негативные антисистемные процессы внутри страны и мобилизовы-вать достаточные ресурсы не только для отражения внешних угроз, но и для ответной экспансии. Имперский путь развития сплотил сложный конгломерат народов и конфессий, оказавшихся в зоне геополитических интересов Великороссии.
Империя как эффективная цивилизационная модель привлекала внимание политологов в качестве предмета исследования, осмысливаясь на первом этапе научной рефлексии как один из способов организации многонационального государства, затем рассматриваясь в качестве «...политико-правового режима, альтернативного государству» [1, с. 63]. Классическое понимание имперской модели основывалось на примате централизации и иерархического, максимально формализированного (бюрократия, гипертрофированная циркуляция деловых бумаг, казнокрадство как неизбежные следствия) контроля над населением и территориями. Затем постмодерн внес свои коррективы «ризоматическим» мышлением, в том числе и на уровне научных парадигм, обратив умы ученых к повсеместному поиску явных и скрытых «децентрализованных систем», «социальных сетей», «саморегулирующихся цивилизационных контуров» и т. д. Империя стала пониматься как «...лишенный центра и привязки к определенной территории аппарат управления, который постепенно включает все глобальное пространство в свои открытые и расширяющиеся границы» [2, с. 12].
Семантические интеллектуальные игры идеологов и противников «неокочевничества» кардинально разрушили понятийные границы термина, легализовав его негативную трактовку. Теперь ведущим российским политологам пришлось рассматривать империю в качестве национального феномена, консервативного, закрытого, нацеленного на сопротивление демократическим трендам развития международной политической системы. Э.А. Паин одним из первых произвел убедительный семиотический синтез «имперского» и «националистического» в российской историософии, что позволило сформулировать вывод по современной российской действительности: «Устойчивость авторитаризма в России объясняется его включенностью в це-
лостный имперский синдром, позволяющий регенерировать, реконструировать всю систему при сохранении хотя бы некоторых его частей» [3, с. 148].
Своеобразие этносоциальных политических процессов, развернувшихся с начала 90-х годов ХХ века - отсутствие культурно-идеологической идентичности российского народа, что стало наиболее заметно на фоне форсированного национального строительства, развернувшегося в других республиках бывшего СССР. Национальные элиты союзных республик, за исключением России, если и не успели к распаду единого государства осуществить процесс локальной консолидации, самоидентификации, то за предшествующие годы значительно продвинулись в данном направлении [4, с. 10]. Не сразу, но практически повсеместно им удалось взять ситуацию под контроль, выработать долгосрочную стратегию развития государственности, выбрать геополитические ориентиры между Москвой и Вашингтоном - ШОС, ОДКБ, НАТО, ГУАМ.
Перед российской властью стояла задача повышенной сложности. Необходимо было не только удержать ядерную державу от территориального распада, остановить наметившиеся линии развития этнорелигиозных войн, на которые сделали ставку сепаратисты, заручившиеся поддержкой некоторых стран исламского мира и США. Социологические исследования выявляли нараставший распад общероссийской идентичности народа как по этническому признаку, так и по показателю социально-экономического расслоения: сложно рассчитывать на единство социума, уровень доходов верхних эшелонов которого перекрывает уровень доходов нижних в 22 раза [5, с. 145].
Выход в сложившейся ситуации идеологи и стратеги политического режима Б.Н. Ельцина видели в продолжении большевистской по сути традиции на федерализацию России, формой и содержанием которой стало опережающие развитие духовно-культурной и политической консолидации в национальных республиках и автономных областях. Основной угрозой для сохранения целостности России воспринимался не окраинный этносепаратизм, с особой силой проявлявшийся в республиках Кавказа, а русский национализм. Он носил отнюдь не только гипотетический характер, но выражался как в деятельности влиятельных политических организаций типа «Русского национального единства» - РНЕ [6], в 1993 году продемонстрировавших способность даже к вооруженному политическому режиму, хотя и в локальных рамках. Хотя РНЕ, как и многие другие централизованные движения вождистского типа, впоследствии пало в результате оперативной работы государственных силовых структур на фоне позитивных изменений социально-политической обстановки в стране, «низовые ячейки» русского национализма продолжают существовать в виде националистического крыла skinheads-движения.
За исключением России, все постсоветские республики, имея даже до 40 % некоренного населения на своей территории, склонились к унитарной форме территориального устройства, решительно подавляя недовольство этноменьшинств. Характерным примером является жесткая позиция эстонских властей, занятая в связи с «русским бунтом» в Таллине в апреле 2007 года, когда по политическим мотивам было принято решение о переносе из центра города памятника советскому солдату-освободителю, ставшего духовным символом и центром притяжения державно-патриотически настроенного сегмента русскоговорящей части жителей Эстонии [7].
Не только на постсоветском пространстве, но и на всей территории Европы не найти кроме России и Германии крупного государства с федеральной формой устройства - только несколько малых и несистемообразующих стран (Австрия, Бельгия, Швейцария, Босния и Герцеговина). Если германская традиция федерализма исторически восходит к вековой раздробленности и служит вектором объединения локальных культур в германскую нацию, то Российская империя была децентрализована победителями в гражданской войне по политическим соображениям в целях ослабления государствообразующего этноса - носителя охранно-консервативных традиций. Спорным остается вопрос, являлось ли уничтожение царской семьи «технической необходимостью» в условиях гражданской войны или данный акт нес в себе некий сакральный, ритуальный смысл. Поводом к последней версии послужили протоколы осмотра колчаковскими следователями «расстрельной комнаты» Ипатьевского дома, в ходе которого были обнаружены разнообразные надписи на иностранных языках и не поддающиеся расшифровке знаки на месте смерти последнего из российских императоров [8, с. 58].
Российская империя, при всей порочности ее государственно-политических и исторических цивилизационных контуров, не испытывала проблем идентичности. Она позиционировалась как русское православное государство, имеющее миссию объединения и защиты всех славян и других православных народов, а в перспективе и восстановление исторической взаимосвязи с Византией путем «освобождения» Константинополя от турецкого контроля. Советский Союз сталинского и постсталинского периодов в модернизированных чертах унаследовал имперские мифологемы и векторы геополитического движения. Попытка И.В. Сталина по итогам победы во Второй мировой войне закрепить за СССР право военного присутствия в районе
Босфора и Дарданелл как раз и стала одной из отправных точек последовавшего затяжного конфликта с Западом.
Элита современной России последовательно предпринимает попытки выстраивания ци-вилизационной идентичности всего российского многонационального народа. В текущем варианте данная политика опирается на некоторые реперные точки цивилизационной сборки многонационального народа:
- Великая Победа над фашизмом;
- Юрий Гагарин, открывший миру ворота в космос;
- культ материнства и детства.
Однако, выстроенная логически правильно, на практике данная политика пока является недостаточно эффективной. Координаты бытия индивида эпохи постмодерна и глобализации, асинхронных информационных потоков меняют специфику политического сознания народов. Шкала ценностей, мировоззренческий базис постсоветского человека существенно деформирован, переведен в режим бифуркации, в котором реперные точки не получают должной опоры, а потому не выстраивают вокруг себя прогнозируемой системы политического поведения.
Необходимыми представляются более глубокие меры, в основе которых - развитие национально-исторической мифологии российского народа, способной стать стержнем идентичности цивилизации. Кратчайший путь к реализации - перевод российского гуманитарного образования, прежде всего преподавания истории в школе, на патриотическую парадигму. Вторым истоком возрождения национального самосознания российского народа может стать православие, которому не обязательно придавать статус государственной религии, но по факту необходимо укреплять его позиции.
Однако подобное укрепление возможно лишь при проведении двух параллельных процессов: смена имиджа самих церковных иерархов от формальных служителей культа к реальным духовно-политическим лидерам местных общин (неоднозначный вопрос, не терпящий поспешности и радикализма) и поиск духовной интеграции с исламом. Без учета позиций исламского фактора будущее России как цивилизации представляется смутным. Ислам имеет множество направлений, при всей своей «закрытости» и устойчивости к внешней информационной интервенции он исторически зарекомендовал свою способность приспосабливаться к местной специфике, к культурно-политическим и экономическим особенностям. Возможно, основные усилия в разработке реалистичной концепции сближения ислама и православия должны являться предметом деятельности теологов, а не политологов, но подобная работа необходима как задел на будущее.
Победа В.В. Путина на президентских выборах 2012 года открывает данному политическому лидеру широкий «коридор возможностей» на проведение реформ, модернизационных усилий, требующих как темпорального ресурса, так и политической воли. Текущий момент -весьма благоприятный для попытки выстраивания русско-державной культурно-исторической самоидентификации российского народа. Однако данный шаг не лишен определенного риска, способен, по меньшей мере, насторожить часть национальных элит, закрепивших за собой те или иные сегменты общероссийского рынка и привилегированные права на управление «своими» этносами. Решится ли на такой шаг новый президент России - покажет время. Однако В.В. Путин предпринял как минимум зондаж общественного мнения, указав в своей предвыборной статье: «Самоопределение русского народа - это полиэтническая цивилизация, скрепленная русским культурным ядром» [9].
Модернизация политических систем не может не учитывать таких трендов современности, как глобализация, «прозрачность границ», массовые миграционные потоки, демократизация общественно-политической жизни. Главная проблема представляется на уровне синхронизации имперских контуров с современными трендами. По этой причине с особой осторожностью надо относиться к атрибутивным и изоляционистским функциям имперской модели в пользу интегративно-рационалистических при максимальном уровне культурно-просветительской и конфессиональной свободы с особой правовой защищенностью этнического многообразия.
Ссылки:
1. Магун А.В. Империализация. Понятие империи и современный мир // Полис. 2007. № 2.
2. Хард М., Негри А. Империя. М., 2004.
3. Паин Э. Имперский национализм // Космополис. 2005. № 3.
4. Макаренко В.П. Распад империй и проблема колониализма // Политическая концептология. 2012. № 1.
References (transliterated):
1. Magun A.V. Imperializatsiya. Ponyatie imperii i sov-remenniy mir // Polis. 2007. № 2.
2. Khard M., Negri A. Imperiya. M., 2004.
3. Pain E. Imperskiy natsionalizm // Kosmopolis. 2005. № 3.
4. Makarenko V.P. Raspad imperiy i problema kolonial-izma // Politicheskaya kontseptologiya. 2012. № 1.
5. Перегудов С.П. Национально-государственная идентичность и проблемы консолидации российского государства // Полис. 2011. № 3.
6. Васильчук £.О. Етнонацiоналiзм як полiтична щео-лопя в умовах сустльства, що тансформуеться (на прикладi всероайського сустльно-патрютичного руху «Роайська нацiональна еднють») : автореф. дис.....кан. пол^. наук. КиТв, 2010.
7. Mäggi J. Pronksöö igavene tuli // Öhtuleht. 2007. 30 aprill. [Электронный ресурс]. URL: http://www.ohtuleht.ee/227438 (дата обращения: 13.05.2012).
8. Росс Н. Гибель царской семьи. Материалы следствия по делу об убийстве Царской семьи (август 1918 - февраль 1920). Frankfurt am Main, 1987.
9. Путин В.В. Россия: национальный вопрос // Независимая газета. 2012. 23 янв. [Электронный ресурс]. URL: http://www.ng.ru/politics/2012-01-23/1_national.html (дата обращения: 13.05.2012).
5. Peregudov S.P. Natsional'no-gosudarstvennaya iden-tichnost' i problemy konsolidatsii rossiyskogo gosu-darstva // Polis. 2011. № 3.
6. Vasil'chuk E.O. Etnonatsionalizm yak politichna ide-ologiya v umovakh suspil'stva, shcho tansformuet'sya (na prikladi vserosiys'kogo suspil'no-patriotichnogo
rukhu «Rosiys'ka natsional'na ednist'») : avtoref. dis.....
kan. pol it. nauk. Kiiv, 2010.
7. Mäggi J. Pronksöö igavene tuli // Öhtuleht. 2007. 30 aprill. [Electronic resource]. URL: http://www.ohtuleht.ee/227438 (date of access: 13.05.2012).
8. Ross N. Gibel' tsarskoy sem'i. Materialy sledstviya po delu ob ubiystve Tsarskoy sem'i (avgust 1918 -fevral' 1920). Frankfurt am Main, 1987.
9. Putin V.V. Rossiya: natsional'niy vopros // Nezavisi-maya gazeta. 2012. January 23. [Electronic resource]. URL: http://www.ng.ru/politics/2012-01-23/1_national.html (date of access: 13.05.2012).
УДК 323.396
Салгириев Али Русланович
Salgiriev Ali Ruslanovich
ассистент кафедры теории и истории социальной работы
Чеченского государственного университета [email protected]
Teaching Fellow of the Theory and History of Social Work Department, Chechen State University [email protected]
ТЕОРЕТИЧЕСКИЕ МОДЕЛИ ИЗУЧЕНИЯ ПОЛИТИЧЕСКИХ ЭЛИТ
THEORETICAL MODELS OF THE POLITICAL ELITES STUDY
Аннотация:
Summary:
В статье предпринята попытка охарактеризовать основные теоретические модели изучения политических элит, выявить их роль в политических процессах и социокультурных трансформациях. Осуществлен анализ теории элит, рассмотрены особенности функционирования политических элит.
The article dwells upon characterization of the principle theoretical models of political elites study, as well as their role in the political process and socio-cultural transformations. The author analyses the theory of elites and recounts the special features of the political elites functioning.
Ключевые слова:
элита, политическая элита, теория элиты, теория господства, правящая элита.
Keywords:
elite, political elite, elite theory, theory of supremacy, ruling elite.
В трудах Г. Моски, В. Парето и Р. Михельса были отмечены важнейшие свойства элиты и ее отношения с неэлитой, способы рекрутирования элиты, ее роль и функции в обществе и т.д. М. Вебер, анализируя лидерство, создает типологию элит и выделяет три типа господства: традиционное, харизматическое, рациональное.
Теория элиты, представленная в работах В. Парето, обращает на себя внимание подробным анализом причин гибели правящей элиты и попыткой разграничить понятия «элита» и «правящая элита». Он полагает, что для любого общества характерно социальное неравенство вследствие неравенства индивидов в физическом, интеллектуальном, нравственном отношениях. Поэтому меньшинство управляет большинством, прибегая к двум типам средств: силе и хитрости. Различие двух средств управления - силы и хитрости - это парафраз знаменитого противопоставления Макиавелли львов и лис. Политические элиты, соответственно, подразделяются на два семейства.
Элита - результат действия закона «олигархических тенденций» в обществе, связанных с созданием и развитием крупных организаций, которые могут функционировать только под руководством элит (Р. Микельс). Причем, специальных работ по элитам полиэтничных обществ не было - вероятно, классики элитологи считали свои концепции универсальными.
По мере происходящих естественно-исторических процессов, содержание термина элиты стало приобретать идеологизированный, политизированный характер.
Категория «элита» в социальных науках не имеет единого и однозначного определения, в российской элитологии сама эта центральная категория является предметом острых дискуссий, в том числе политических [1, с. 34]. В самом общем виде элита - «это понятие в социологии, обозначающее высшие привилегированные слои в обществе, осуществляющие функции управления, развития науки и культуры».
Серьезный вклад в формирование теории элиты внесли видные российские социологи и политологи, такие как Г. Ашин, М. Восленский, М. Афанасьев, О. Мясников, А. Чирикова, В. Ач-касова, К. Диксин, А. Дука, Н. Лапина, И. Зубаревич, В. Мохоев и др.
Если обратиться к российским работам по теории элит, то в качестве элиты современной России большинство авторов указывают на «новый класс» - профессиональных управленцев, который и становится подлинной элитой общества, оттесняя на периферию класс собственников на средства производства. К ним, прежде всего, относятся верхушки партийной бюрократии и технократии - министры, начальники главков и т.д. С подобной трактовкой можно не согласиться, поскольку в рамках российской действительности достаточно часты случаи, когда именно представители бизнес-элиты занимают достаточно высокие позиции и в политической структуре.
Категория политическая элита сформулирована среди родственных категорий и понятий, поскольку оно не предусматривает качественных критериев восприятия элиты общественным мнением (как это неизбежно в отношении интеллектуальной и художественной элит) и количе-
ственных параметров измерения (которые помогают очертить границы финансово-экономических элит). Поэтому больших разногласий по поводу определения этого слоя нет. Отечественный социолог И. Диксин кратко определяет политическую элиту как категорию лиц, принимающих стратегические решения или влияющих на их принятие» [2, с. 10].
Одним из определений политической элиты является следующее - «особая группа людей, занимающая привилегированное положение в структурах политико-государственной и политико-негосударственной власти и непосредственно осуществляющая функцию руководства властными отношениями». Из этого определения следует, что правящие элиты - это частный случай властных элит, то есть это элитарные группы в политической власти. В данном исследовании под политической элитой понимается определение, данное О.В. Гаман-Голутвиной: политическая элита - внутренне сплоченная социальная общность, являющаяся субъектом принятия важнейших стратегических решений и обладающая необходимым для этого ресурсным потенциалом.
Политические элиты, в свою очередь, делятся на правящие и неправящие (оппозиционные) элиты. Иначе говоря, правящими называются те политические элиты, которые обладают политико-государственной властью.
Политическая элита, как утверждает О.В. Гаман-Голутвина, представляет собой открытую систему, что принципиально отличает ее от замкнутых профессиональных элит (например, интеллектуальной или военной), претендовать на вхождение, в которые не имеющий специальной или профессиональной подготовки новобранец, как правило, не может [3, с. 85]. Круг политической элиты пополняется за счет лиц различного образовательного, профессионального и имущественного статуса, а в периоды смут - и за счет выходцев из маргинальных слоев.
Исходя из изложенного выше, категория «элита» может применяться в политических науках двояко, в зависимости от методологических установок исследователя. А именно: понимается явление элиты как целостное социальное образование, или предполагается наличие в обществе множества взаимосвязанных и взаимодействующих, но автономных элит по разным основаниям их выделения. В общем случае применение соответствующего термина «элита» без предиката требует определения контекста анализа, особенно если в одной работе исследуются различные политические и социальные сферы. Определение контекста анализа осуществимо через указание конкретного вида власти, которой обладает данная элита и того, в каком отношении эта элита признается «высшей».
В узком смысле должен применяться не термин «элита», а «политическая элита», «экономическая элита», «духовная элита» и т.п., так как позволяет более контрастно представлять связь между категорией «элита» как идеальным типом и реальным социальным явлением. Кроме того, совмещаются позиции указанных методологических подходов к элите. Так, «правящая элита» дает понятие о том, что речь идет о политической элите, обладающей политико-государственной властью. Для сторонника интегрального характера явления элиты такое употребление термина говорит о специфическом виде или части единой по сути элиты, а для сторонника множества элит - о конкретной особенной элите [4, с. 309-350].
В отдельных случаях исследование конкретных элит допускает применение определенной терминологии как бы по иерархии. Например, если анализируется влияние политических элит современной России на политические или международные процессы, допустимо сузить предмет анализа до элит правящих без отрицательного результата для цели исследования по двум основаниям. Во-первых, политическая и социокультурная ситуация в современной России характеризуется тем, что реальное влияние на макросоциальные и политические процессы оказывают именно правящие политические элиты. Во-вторых, в условиях отсутствия гражданского общества, слабой партийной системы и традиционного российского приоритета политики над экономикой и правом и, главное - специфики российской власти-собственности российская политическая элита почти тождественна элите правящей, так что в макроанализе этой разницей можно пренебречь [5, с. 124-134]. Поэтому вполне допустимо в конкретно-исторических условиях России под политическими элитами в основном иметь в виду правящие элиты.
В советском обществоведении теории элит рассматривались как псевдонаучное, антидемократическое направления общественной мысли. Однако, несмотря на такое негативное отношение к элитизму, именно в концепции В.И. Ленина была разработана специфическая теория элиты - партии рабочего класса, призванной руководить обществом вплоть до полной ликвидации мировой буржуазии и построения коммунистического общества. В ХХ в. такая партократиче-ская теория элиты длительное время реализовывалась на практике не только в Советском Союзе, но и во многих странах социализма. Основополагающими чертами этой теории являются:
- глобальный, мессианский характер партийно-государственной элиты, обусловленный ее историческим призванием руководить процессом перехода человечества от капитализма к
коммунизму, от предыстории человечества к его подлинной истории, выступая в качестве интернациональной силы;
- осуществление элитой непосредственного руководства всеми без исключения сферами жизни общества: от экономики до воспитания нового человека на основе морального кодекса строителя коммунизма;
- формальный критерий принадлежности к партийно-политической элите;
- социальное происхождение (из рабочих и крестьян), обусловливающее способность к восприятию единственно научной марксистско-ленинской идеологии, легитимирующей политическое господство;
- жесткая иерархичность партийно-государственной элиты, высокая степень групповой интеграции (орден меченосцев, по выражению И. Сталина);
- фактическая власть сконцентрирована у высшего руководства - политбюро, а чаще генсека.
Такая партократическая концепция элиты создавалась под лозунгами, отрицающими всякую элитарность, социальное неравенство и господство. Поэтому элитарный характер партгосаппарата длительное время умело камуфлировался, оставаясь незаметным для широких народных масс.
Надо отметить, что объектом полемики и до сегодняшнего дня остается вопрос о том, является ли политическая элита внеклассовой социальной группой, выражающей совокупный интерес общества в целом, или же это верхушка экономически господствующего класса, осуществляющая руководство обществом во имя поддержания социальной системы, которая ставит этот класс в привилегированное положение. Так, К. Маркс анализировал роль бюрократии, которая, по его мнению, считает себя конечной целью государства и поэтому выражает совокупный интерес господствующего класса, причем этот эгоистический интерес она стремится представить как всеобщий, защищая таким образом «мнимую всеобщность особого интереса». Элитарные же теории находятся в конфликте с марксистской теорией классовой борьбы, и если «Манифест Коммунистической партии» провозглашает, что история всех до сих пор существовавших обществ была историей борьбы классов, то кредо элитаристов заключается в том, что история до сих пор существовавших обществ была историей борьбы элит. Однако правильнее не абсолютизировать различия между классовым анализом и дихотомией: «элита - масса», а применять понятие «политическая элита» не как альтернативу классовой дифференциации, но, напротив, для исследования этой дифференциации во времени и пространстве [6, с. 191-192].
Следует обратить внимание и на упорное нежелание различать формальную этническую принадлежность и этническую репрезентативность любых правящих элит. Между тем отказ от такого различия отрывает существующие подходы к проявлениям этничности в политике от общей социальной теории. В основном в научной литературе доминирует однозначное совпадение этнической принадлежности и репрезентативности этнических интересов и ценностей. Это теоретически возможно, но возможно и прямо противоположное, что можно без труда понять из рассуждений о принципах рекрутирования и функционирования правящих элит. Поэтому большинство исследований по данной проблематике носят особенный характер, а их выводы не могут быть распространены на иные объекты и ситуации.
В научной литературе признано, что механизм властвования включает в себя давление общественного мнения и рефлексию подвластного объекта, где отражается степень и форма осознания обществом соответствия управленческого контроля его потребностям, от имени которых выступает властвующий (П. Бакрач и М. Баратц). Обнаруживается и явное расхождение интересов (С. Лукас) тех, кто «управляет» (то есть носителей власти) и тех, кем управляют («объекта» властвования), и, соответственно, «от имени кого они управляют» («субъекта» власти) [7, с. 55].
Таким образом, анализ существующих концепций, осмысливающих реальные исторические процессы, связанные с различными аспектами политической практики, позволили выявить те идеи, которые можно с той или иной мерой условности отнести ориентированными на политические теории. Они стали предшественниками тех подходов и методов, которые были в дальнейшем трансформированы и усовершенствованы.
Ссылки:
1. Сампиев И.О. О категории «этническая элита» // Актуальные проблемы социогуманитарного знания. М.;Ставрополь, 2006.
2. Диксин И. Элиты как субъекты российских реформ // Вестник Моск. ун-та. Сер. 12. Политические науки. 1996. № 1.
References (transliterated):
1. Sampiev I.O. O kategorii «etnicheskaya elita» // Ak-tual'ne problemy sotsiogumanitarnogo znaniya. M.;Stavropol', 2006.
2. Diksin I. Elity kak sub"ekty rossiyskikh reform // Vest-nik Mosk. un-ta. Ser. 12. Politicheskie nauki. 1996. № 1.
3. Пугачев В.П., Соловьев А.И. Введение в политологию. М., 2000.
4. Ортега-и-Гассет X. Восстание масс // Эстетика. Философия культуры. М., 2006.
5. Ашин Г.К. Элитология в системе общественных наук // Общественные науки и современность. 2003. № 4.
6. Смирнов Г.Н., Петренко Е.Л., Сироткин В.Г., Бур-сов А.В. Политология: учеб. М., 2008.
7. Дегтярев А.А. Основы политической теории. М., 1998.
3. РидасЬ^ У.Р., Solov'ev А.!. Vvedenie V politologiyu. М., 2000.
4. О|1еда-1-Оаззе! X. Уозз!ап1е тазз // Ез!ейка. РПозоАуа ки1^игу. М., 2006.
5. АзЫп О.К. Е!Ко!од1уа V з1з!ете оЬзИоИез^еппукИ паик // ОЬзИоИез^еппе nauki i sovremennost'. 2003. № 4.
6. вт1|т^ О.Ы., Ре!гепко Е.Ц Э1го1к1п У.О., Burзov А.У. Ро!Ко!од1уа: иоИеЬ. М., 2008.
7. Degtyarev А.А. Oзпovy роМоИезкоу !еогп. М., 1998.
УДК 351 (470) : 004.9 Рудакова Светлана Ариковна
соискатель кафедры политологии и политического управления Кубанского государственного университета тел.: (918) 457-67-48
РЕАЛИЗАЦИЯ КОНЦЕПЦИИ «ЭЛЕКТРОННОГО ПРАВИТЕЛЬСТВА» КАК НАПРАВЛЕНИЕ РЕФОРМ ПОЛИТИЧЕСКОГО УПРАВЛЕНИЯ В СОВРЕМЕННОЙ РОССИИ
Аннотация:
В статье выявлены основные тенденции формирования «электронного правительства» как технологии политического управления в России. Рассматриваются актуальные перспективы политико-административных преобразований в России в условиях ее интеграции в глобальное сообщество и создания «электронного государства».
Ключевые слова:
политико-административные преобразования, электронное правительство, демократическое управление, технологии политического управления.
Rudakova Svetlana Arikovna
PhD applicant of the Political Science and Public Administration Department, Kuban State University tel.: (918) 457-67-48
IMPLEMENTATION OF THE "ONLINE GOVERNMENT" CONCEPT AS A GUIDELINE FOR POLITICAL MANAGEMENT REFORMATION IN MODERN RUSSIA
Summary:
The article recounts the main tendencies of "online government" development as a technology of political administration in Russia. The author reviews the topical prospects of political and administrative reforms in Russia under the conditions of its integration into the global community and creating of the "online government".
Keywords:
political and administrative changes, e-government, democratic administration, political administration technologies.
Информационное общество начала XXI в., развивающееся на основе гуманистических принципов, приоритета информационных технологий, «повсеместно связанное широкополосной мультимедийной сетью» [1, с. 15], охватывает все сферы государственного политического управления. Мировое сообщество, благодаря формирующимся элементам «электронных государств», получает возможность влиять на процесс принятия политических решений.
Современная эпоха стремительных системных перемен не сняла с повестки дня потребность в политико-ретроспективном осмыслении политических преобразований Российской Федерации. Одним из важнейших направлений государственной политики в Российской Федерации является переход к информационному обществу. Поэтому столь актуальна реальная перспектива создания в России государства с сетевым «электронным правительством» (e-govemment), которое посредством использования политических сетей создает условия для вовлечения гражданского общества в процессы принятия политических решений. Становление в стране «электронной демократии», а в целом совершенствование российской политической системы продемонстрировали выборы Президента России 4 марта 2012 г. Около 350 тыс. интернет-наблюдателей следили за работой избиркомов посредством работы сайта webvybory2012.ru и онлайн трансляций с избирательных участков [2]. Однако создание «электронного правительства» в России является сложным процессом достижения поставленных целей, аккумулирующих как политическую, так и административную деятельность.
В должной мере учитывая роль государства в разработке основных направлений политического управления, многочисленные исследователи реформирования России на рубеже третьего тысячелетия соглашаются с тем, что современные политические институты страны находятся в процессе информатизационной трансформации. Политическая ретроспекция развития «электронного правительства» позволяет нам выделить определенные условия создания в начале XXI в. предпосылок электронной революции в России, инициировавшей реформирование российской системы политического управления.
Политический аспект разработки и реализации государственной стратегии информационной политики России, включает в себя совокупность средств, методов и ресурсов, а с другой стороны, механизмы осуществления реализации (целевые программы) и акторов политического процесса (органы государственной власти и институты гражданского общества). Предпосылками создания концепции «электронного правительства» с «электронной демократией» явились: низкая управленческая эффективность при росте численности государственного аппарата, повышение расходов на его содержание, неспособность государства справится с коррупцией и
преступностью, слабая конкурентоспособность национальной экономики на мировом рынке, низкое доверие граждан власти.
В настоящее время не решены проблемы легитимизации процессов электронного взаимодействия государства и общества, в том числе создания системы электронной идентификации. Не сложилась практика применения Федерального закона от 6 апреля 2011 г. № 63 - ФЗ. В России отсутствуют аккредитованные удостоверяющие Центры, юридически подтверждающие усиленную квалифицированную электронную подпись. Не решен технический вопрос создания таких Центров, что уже сегодня имеет правовые последствия. В стране не решены вопросы законодательного регулирования сети Интернет, существует консервативность политических акторов в вопросах внедрения в государственную деятельность информационных технологий. Не решена проблема кооперации с бизнесом в кардинальном вопросе создания инфраструктуры «электронного правительства».
В.В. Путин в феврале 2012 г. потребовал ликвидировать отставание России по созданию «электронного правительства» [3], определив срок реализации и обеспечения возможности электронного межведомственного взаимодействия всех регионов и муниципалитетов России к июлю 2012 г.
Правительством России установлено, что уже к 2013 г. в стране должна предоставляться возможность отслеживания стадии прохождения заявок на госуслуги, а к 2014 г. граждане должны получать результаты оказанной госуслуги в электронном виде.
Каким образом можно охарактеризовать сложившуюся политическую ситуацию в стране в 2012 г. и перспективу развития «электронного правительства»? Отметим, что в сложном процессе политического управления, руководство России уже с начала XXI в. использует информационные технологии, которые объединяют в интеракциях миллионы пользователей. В Послании Президента России Д.А. Медведева Федеральному Собранию от 22 декабря 2011 г. подчеркнуто: «Общество меняется, а граждане всё активнее высказывают свою позицию и предъявляют законные требования к власти, - это хороший признак, это признак взросления нашей демократии» [4].
Обращаясь к теоретической модели политических систем Д. Истона [5, с. 319-331], рассматривающего систему как развивающийся и саморегулирующийся организм, гибко реагирующий на внешние импульсы, где на ее «входе» (запросы граждан) и «выходе» (политические решения и действия властей»), мы полагаем, что петля обратной связи «государство - гражданин - государство», выполняет функцию устранения напряженности в обществе. Способность государственной власти быстро реагировать на поступающие в нее импульсы - «входы» - выдвигает, по нашему мнению, тезис о том, что суть «электронного правительства» не определяется совершенством информационных технологий. Она заключается в создании «инфраструктуры доверия» и использовании новейших информационных технологий для обеспечения потребностей граждан в качественном и быстром дистанционном доступе к государственным электронным услугам в момент возникновения импульсов «входа» в политическую систему.
На практике в России электронными услугами на едином государственном портале (http://www.gosuslugi.ru) пользуются уже более 1,6 млн. граждан, если учесть, что в стране около 55 миллионов пользователей широкополосным интернетом [6]. Институализация «электронного правительства» в России прошла, по мнению Л.В. Сморгунова, через упорядочение и «трансформацию всего комплекса отношений государственной власти с обществом» [7, с. 52], его политических институтов и методов системы государственного управления.
Институциональная структура создания «электронного правительство» включает в себя следующие уровни государственного управления: федеральный, региональный и систему местного самоуправления. В инфраструктуру «электронного правительства» входят: универсальная электронная карта с ключами электронной подписи, идентифицирующей личность; электронный нотариат; разветвленная система многофункциональных центров предоставления государственных и муниципальных услуг; мобильный Интернет с расширенным объемом трафика в мобильных сетях.
Методологические подходы к исследованию условий формирования в России «электронного правительства» как технологии политического управления в период общественных преобразований начала XXI в. предоставляют возможность сделать следующее заключение.
Легитимация государственной политики в сфере развития информационного общества, по нашему мнению, достигнута организационно-управленческим, нормативно-правовым и финансово-экономическим комплексом государственных мероприятий. Благодаря политической воле и поддержке вновь избранного Президентом России В.В. Путина, являющегося источником законодательной инициативы, в том числе и по созданию «электронного правительства», политический аспект реформирования системы российского государственного управления и созда-
ния информационного общества приобрел приоритетный характер. Политические события в России начала XXI в. дают основания для уверенности о возможностях государства адаптироваться к глобальным вызовам современности и обеспечить новое качество государственного управления посредством реализации концепции «электронного правительства» как технологии политического управления при учете национальных особенностей страны.
Ссылки:
1. Venturelli S. Cultural Rights and World Trade Agreement in the Information Society // Gazette. 1998. Vol. 60. № 1.
2. Сайт Президента РФ. В.В. Путин посетил ситуационный центр корпуса наблюдателей за выборами Президента Российской Федерации 2012 года. URL: http://premier.gov.ru/events/news/18356/ (дата обращения: 06.03.2012).
3. Путин В.В. Путин потребовал ликвидировать отставания по электронному правительству // Взгляд. Деловая газета. 17 февраля 2012. URL: http://www.vz.ru/news/2012/2/17/562215.html (дата обращения: 2.03.2012).
4. Медведев Д.А. Послание Президента России Федеральному Собранию Российской Федерации от 22 декабря 2011 г. / Сайт Президента России. URL: l^ttp://президент.РФ/%D0%, (дата обращения: 07.03.2012).
5. Политология: Хрестоматия / сост.: проф. Василик М.А., доц. Вершинин М.С. М., 2000.
6. Лютцау Д. Электронное правительство спешит в народ. // ComNews. Интернет-журнал. 2011. № 11. URL: http://www.comnews.ru/node/55206 (дата обращения: 06.02.2012).
7. Сморгунов Л.В. Сравнительный анализ административных реформ: от нового государственного менеджмента к концепции «governance» // Полис. 2003. № 3. (дата обращения: 9.03.2012).
References (transliterated):
1. Venturelli S. Cultural Rights and World Trade Agreement in the Information Society // Gazette. 1998. Vol. 60. № 1.
2. Sayt Prezidenta RF. V.V. Putin posetil situatsionniy tsentr korpusa nablyudateley za vyborami Prezidenta Rossiyskoy Federatsii 2012 goda. URL: http://premier.gov.ru/events/news/18356/ (date of access: 06.03.2012).
3. Putin V.V. Putin potreboval likvidirovat' otstavaniya po elektronnomu pravitel'stvu // Vzglyad. Delovaya gazeta. 17 fevralya 2012. URL: http://www.vz.ru/news/2012/2/17/562215. htm l (date of access: 2.03.2012).
4. Medvedev D.A. Poslanie Prezidenta Rossii Feder-al'nomu Sobraniyu Rossiyskoy Federatsii ot 22 dek-abrya 2011 g. / Sayt Prezidenta Rossii. URL: http://prezident.RF/%D0%, (date of access: 07.03.2012).
5. Politologiya: Khrestomatiya / comp.: prof. Vasilik M.A., ass. prof. Vershinin M.S. M., 2000.
6. Lyuttsau D. Elektronnoe pravitel'stvo speshit v narod. // ComNews. Internet-zhurnal. 2011. № 11. URL: http://www.comnews.ru/node/55206 (date of access: 06.02.2012).
7. Smorgunov L.V. Sravnitel'niy analiz administrativnykh reform: ot novogo gosudarstvennogo menedzhmenta k kontseptsii «governance» // Polis. 2003. № 3. (date of access: 9.03.2012).
УДК 323.1 : 101 Тупаев Андрей Васильевич
аспирант кафедры теоретической и прикладной политологии Южного федерального университета тел.: (904) 441-77-84
ИДЕОЛОГИЧЕСКОЕ ГОСУДАРСТВО В КОНЦЕПЦИЯХ Э. НОЛЬТЕ И Н.Н. АЛЕКСЕЕВА КАК ПРЕДМЕТ СОЦИАЛЬНО-ПОЛИТИЧЕСКОГО ИССЛЕДОВАНИЯ
Tupaev Andrey Vasilyevich
PhD student of the Theoretical and Applied Political Science Department, Southern Federal University tel.: (904) 441-77-84
IDEOLOGICAL STATE IN CONCEPTIONS OF E. NOLTE AND N.N. ALEKSEEV AS A SUBJECT OF SOCIOPOLITICAL RESEARCH
Аннотация:
В статье анализируются концепции идеологического и идеократического государства, разработанные в трудах немецкого политического историка Э. Нольте, и одного из идеологов евразийства, философа и юриста Н. Алексеева. Определяются теоретическое понятие и процесс возникновения идеологического государства, основные принципы функционирования. Особое внимание в исследуемых моделях идеологического государства уделяется роли политической идеологии, способам ее формирования и воспроизводства в общественном сознании.
Ключевые слова:
идеологическое государство, идеократическое государство, политическая идеология, идеокра-тия, концепт, национал-социализм, евразийство, общественное сознание, тоталитаризм.
Summary:
The article analyzes the concepts of ideological and ideocratic state which were developed by the German political historian E. Nolte and philosopher and lawyer N. Alekseev, who was one of the ideologists of Eura-sianism. The author observes theoretical idea, the process of ideological state development, and the basic principles of its functioning. In the investigated models of ideological state there emphasized the role of political ideology, the ways of its formation and reproduction in social consciousness.
Keywords:
ideological state, ideocratic state, political ideology, ideocracy, concept, National Socialism, Eurasianism, social consciousness, totalitarianism.
Современная теория и методология политической науки достаточно подробно описала и исследовала множество различных политических реальностей и процессов, идеологических течений, режимов, политических систем, партий и политических институтов. Однако, по мнению А.В. Лубского, современная политическая теория характеризуется переходом от монистической интерпретации политической реальности к плюралистической [1, с. 1]. Такая тенденция формирует новую структуру методологического познания, которая основывается на многосторонности восприятия политической реальности, а процесс научного познания определяться стилем ученого, находящегося в определенных культурно-когнитивных условиях. Политическая концепто-логия позволяет исследовать политическую реальность, а также конкретные явления и политические процессы на основании комплексной, субъективно-позиционной методологии. Задача данной статьи заключается в том, чтобы на основании предложенной методологии определить концепт идеологического государства в теориях Э. Нольте и Н.Н. Алексеева.
Теоретическое исследование идеологического государства с помощью методологического аппарата политической концептологии позволит переосмыслить роль политической идеологии в обществе, а также определить взаимосвязь и провести сравнительный анализ концепций идеологического и идеократического государства. Такая постановка проблемы обусловлена и тем, что понятие идеологического государства не заключается в утрированном объяснении роли и функций идеологии в нем; исследование теоретических форм идеологического государства в концепциях Э. Нольте и Н. Алексеева явно свидетельствуют об этом.
Принципиальным вопросом становится исследование идеократического и идеологического государства в рамках осмысления современных политических процессов, определение роли государства и идеологии в жизни общества и в процессе формирования идеологического государства. Очевидно, что политическая наука призвана охарактеризовать теоретико-методологическую основу понятий политической идеологии и идеологического государства как важные научные категории и детально изучить их политическую природу и содержание, понять процессы формирования идеологического государства.
Возникает закономерный вопрос, что представляет собой концепт идеологического государства и в чем его теоретико-методологическая новизна? Ответ заключается в методологии политической концептологии, разработанной В.П. Макаренко [2, с. 9], ее предметом выступает осмысленная политическая реальность, которая является продуктом теоретических исследований в философии, политической экономии, социологии, политологии, юриспруденции и историографии. Политическая концептология В.П. Макаренко - это стремление к целостному теоретическому и аксиологическому восприятию и воспроизводству политической реальности, основанное на логике восхождения от понятия к проблеме, а от проблемы к факту [3, с. 10]. Занимаясь концептуализацией политической реальности, исследователь вначале выясняет, как интерпретируются основные понятия представителями различных направлений в теории политики. Следует отметить, что политические понятия не имеют строго определенного и постоянного пространственно-временного и социального смысла, реконструкция культурно-когнитивных исторических форм необходима для понимания теорий и убеждений, преобладавших в социальном прошлом. История идей связана с социальной и политической историей, а также историей языка, поэтому анализ классических текстов политической мысли имеет большое значение для исследования становления и развития социальных и политических институтов, таких как идеологическое государство.
Определить понятие «идеологическое государство» в данной статье предлагается путем исследования концепций идеологического государства национал-социализма немецкого политического историка Э. Нольте и евразийского идеократического государства Н. Алексеева.
Историко-политическая концепция, представленная в работах Э. Нольте, объясняет возникновение и становление противоборствующих идеологических режимов национал-социалистов и большевиков. Одной из фундаментальных исследовательских работ Э. Нольте стала книга «Европейская гражданская война (1917-1945): Национал-социализм и большевизм» [4], в которой возникновение национал-социализма и большевизма представлено как процесс единого исторического развития Европы. Определяя свою позицию, Э. Нольте акцентирует внимание на общественно-политических процессах в Европе начала ХХ в. и предлагает новое определение эпохи фашизма как эпохи «европейской гражданской войны» [5, с 15]. Анализ исторического процесса возникновения фашизма и его взаимосвязи с большевизмом в историко-политической концепции Э. Нольте определенно дает новый взгляд на политические и исторические события в Европе начала XX в.
Естественно, ко времени появления работ Э. Нольте уже существовали теории, объясняющие приход к власти фашистов и их политическую деятельность в 1933-1945 гг. Однако в своих работах Э. Нольте предлагает исследовать идеологическое противоборство, основываясь на феноменологическом методе. Суть этого метода заключается в изучении того, что «показывают» сами исторические процессы и политические события, которые основываются на социально-культурных предпосылках общественного развития. В общественных науках феноменология применима к социальным исследованиям, которые обладают собственными символами и самоопределением, к таким социальным явлениям относятся те, у которых есть идеологические предпосылки и определенное понимание действительности обществом в целом и отдельными политическими субъектами.
Европейская гражданская война определяется Э. Нольте как соперничество гитлеровской Германии и коммунизма, о таком противоборстве стало возможным судить после произнесенной речи Гитлера 27 января 1932 г., в которой характеризовалась революция 1917 г. и приход к власти большевиков как вызов для всего мира, а также призыв к уничтожению коммунизма как идеологии [6, с. 188]. Таким образом, бессознательный страх в общественном сознании перед коммунизмом позволил Гитлеру и его соратникам захватить власть и установить национал-социалистический режим.
Теория столкновения идеологий Э. Нольте базируется на взаимосвязи и взаимопорождении противоборствующих идеологий. Как исходная, так и порождаемая идеология не остаются просто комплексами идей, они укоренены в историческом развитии общества и реальных формах поведения индивида, а также в общественном сознании. Со временем идеологии принимают облик движений, а в итоге и режимов. Следует отметить, что Э. Нольте не различает исторического мышления и идеологии, поскольку исследователь и идеолог вынуждены абстрагировать и обобщать исторические факты, не будучи способными охватить все богатство общественной действительности. Однако, в отличие от идеологии, историческое мышление сравнивает содержание различных общественных идей, прослеживает их последствия, что требует от исследователя определенного анализа материала, в пределах этого анализа у него не должно быть более высокой цели, чем создать максимально полный и верный образ трактуемого предмета.
Раскрыв принципы идеологического взаимодействия двух противоборствующих идеологий, Э. Нольте выводит понятие идеологического государства: «Германия превратилась в идеологическое государство, где один человек и одна партия - при энтузиазме и одобрении значительной части населения - держали в своих руках монолитную политическую власть» [7, с. 181]. Тем не менее, по утверждению Э. Нольте, в Германии не произошло серьезных изменений, ибо подлинными властителями, как и прежде, оставались крупные промышленники и землевладельцы, а также генералы рейхсвера, в то время как Гитлер якобы являлся лишь выразителем их воли. Таким образом, хотя Германия при Гитлере и стала идеологическим государством, однако это не приобрело тотального значения, как в 1917 г. в Советской России, где полностью изменилась идеологическая платформа общества и государства.
Рассматривая идеологическое государство и главенствующую идеологию с позиции демократических институтов, Э. Нольте отмечает тоталитарные составляющие государства, так как они стремятся к диктатуре одной партии или класса и претендуют на идеологическое властное превосходство одной личности над массами. Так, характеризуя власть фюрера, юристы национал-социализма определяли источник этой власти в подлинной воле народа и потребности в защитнике идеи германской нации, что привело к тому, что полномочия Гитлера были практически не ограничены со стороны всех ветвей власти. Однако такое положение вещей мотивировалось гарантией индивидуальных свобод и прав, а также определялось судьбой и задачами народа. Голос народа на референдумах носил аффирмативную функцию интимного посвящения в решения фюрера. С позиции взаимоотношений фюрера и народа идеологическое государство представляет собой единственную государственную форму, при которой отдельный человек мог обречь целую нацию на тотальное поражение и даже на физическую гибель. В философском аспекте идеологическое государство может приобрести форму извращенной теологии, когда вождь на основании «одобренной» народом идеологии считается божеством или спасителем-полубогом.
Таким образом, Третий Рейх, с приходом нацистов к власти, установление подлинной диктатуры и тоталитаризма, создав четкие государственные и общественные институты воспроизводства национальной идеи и политической идеологии, являлся историческим примером идеологического государства.
Другая модель идеологическое государства представлена в концепции Н.Н. Алексеева [8, 9] - это евразийское или «гарантийное» государство. Такое идеологическое государство должно обеспечить существование постоянных целей и задач, руководствоваться православием, защищать «правду», гарантировать физическое существование народа. В основе такого государства лежит единая государственная идея, стабилизирующая общественное мнение и формирующая господствующую общественную идеологию. «Идеократическое государство» является одновременно и «демотическим государством», основывающимся на народной воле, не по западному демократическому избирательному образцу, а в виде организованного и органического народного доверия государственно-идеологической доктрине. Очерченную формулу органического государства Н.Н. Алексеев определяет как гарантийное государство, за которым закреплены не релятивно-индифферентные ценностно-целевые задачи, а идеалополагающий императив импульса. Примером релятивистского государства, по мнению Н. Алексеева, является демократическая республика, в котором принятие политических решений определяется волей большинства различного вида, парламентского, партийного и т.д.
Основная задача идеологического государства заключается в создании и внедрении идеалополагающих конструкций верховной власти в общественно-духовную сферу общества. Иначе говоря, задача идеократического государства как раз и состоит в детерминации и развитии идеалополагающих конструкций верховной власти из области лично-духовной в область позитивно-общественную и наоборот. Такое государство не включает в себя демократических элементов народного представительства и парламентаризма. Органы государственной власти руководствуются в своей деятельности требованиями «высшей правды», отраженной в идее общества. Однако гарантийное государство не сводится к тоталитарной или доктринальной форме, по мнению Н.Н. Алексеева, идеократическое государство обеспечивает проведение «положительных принципов», наличие стабилизационных социально-политических программ, одобряемых обществом [10, с. 43].
Идеократическое государство основывается на следующих принципах: принцип материальной интенсификации жизни; принцип положительной свободе и культуре, а также принцип подчиненной экономики. Все эти принципы работают на создание демотизма, максимального привлечения граждан к участию в государственном управлении и строительстве. Однако вместе с демотизмом, особое место в концепции идеологического государства занимает «идеокра-тия». Под идеократией понимается такой общественный строй, при котором правящая элита
отбирается по признаку преданности общей идеи. Общегосударственная идея представляет собой систему убеждений, которую воспроизводит объединенный в единственную государственно-идеологическую организацию правящий слой. Рекрутирование правящей элиты происходит по принципу преданности и общности миросозерцания, объединяющей государственной идеологии и организации.
Таким образом, идеократическое государство в концепциях Н. Алексеева и Э. Нольте представляет собой сложную структуру, связывающую общество, идеологию, правящий класс и государство в единую теоретическую конструкцию. Идеология функционирует как совершенно детерминирующая система мыслей, переживаний, форм мышления и интерпретаций, присущих индивиду как социальному актору, производятся и потребляются коллективно. Определяющая роль в общественном сознании отводятся главенствующей идее, будь то «национальное превосходство» или «служение великой цели», именно идеология является неотъемлемым элементом, позволяющим сравнить идеологическое и идекратическое государства.
В заключение следует отметить, что концепция идеологического государства в современной политической науке имеет важное как теоретическое, так и практическое значение. Существующие формы взаимосвязи идеологии и государства требуют более детального теоретического осмысления.
Ссылки:
1. Лубский А. В. Политическая концептология -новая наука о политике. URL: www.polittheory.narod.ru/Lubskiy/Lubskiy_review.doc (дата обращения: 03.03.2012).
2. Макаренко В.П. Политическая концептология. Ростов-на-Дону, 2011.
3. Там же.
4. Нольте Э. Европейская гражданская война (1917-1945). Национал-социализм и большевизм. М., 2003.
5. Там же.
6. Там же.
7. Там же.
8. Алексеев Н.Н. Идея государства. СПб., 2001.
9. Алексеев Н.Н. Русский народ и государство. М., 2000.
10. Там же.
References (transliterated):
1. Lubskiy A. V. Politicheskaya kontseptologiya -novaya nauka o politike. URL: www.polittheory.narod.ru/Lubskiy/Lubskiy_review.doc (data obrashcheniya: 03.03.2012).
2. Makarenko V.P. Politicheskaya kontseptologiya. Ros-tov-na-Donu, 2011.
3. Ibid.
4. Nol'te E. Evropeyskaya grazhdanskaya voyna (1917-1945). Natsional-sotsializm i bol'shevizm. M., 2003.
5. Ibid.
6. Ibid.
7. Ibid.
8. Alekseev N.N. Ideya gosudarstva. SPb., 2001.
9. Alekseev N.N. Russkiy narod i gosudarstvo. M., 2000.
10. Ibid.
УДК 316.48
Алексеев Олег Николаевич
Alekseev Oleg Nikolaevich
соискатель Дальневосточного федерального университета, начальник Учебного центра Пограничного Управления ФСБ РФ по Приморскому краю тел.: (961) 265-16-20
PhD applicant, Far East Federal University Head of the Educational Centre of the Border Administration of the Federal Security Service of the Russian Federation for the Primorye Territory tel.: (961) 265-16-20
ЭКСТРЕМИЗМ В ЯПОНИИ КАК ОБЩЕСТВЕННО-ПОЛИТИЧЕСКАЯ ПРОБЛЕМА
EXTREMISM IN JAPAN AS A SOCIAL AND POLITICAL PROBLEM
Аннотация:
Summary:
В статье рассматривается проблема проявления и развития экстремизма в Японии в ХХ -начале XXI в. Подробно показана деятельность основных ультраправых и леворадикальных движений, существующих на территории страны.
The article is concerned with the problem of appearing and extension of extremism in Japan in 20 - early 21 centuries. The author evinces in details the activity of the core ultra-right and left-wing radical movements existing in the country.
Ключевые слова:
терроризм, экстремизм, ультраправые движения.
Keywords:
terrorism, extremism, ultra-right movements.
Международный терроризм как глобальное явление не обошел стороной и такую, казалась бы спокойную и стабильную страну, как Япония. Хотя масштабы и размах данной проблемы не такие, как на Ближнем Востоке или в некоторых других частях мира, но обеспечение антитеррористической безопасности является существенным фактором, влияющим на общественно-политическую жизнь страны «восходящего солнца».
В Японии проблема терроризма имеет свои специфические черты и формы проявления. Питательной средой терроризма в этой стране является экстремизм, причем как правый, так и левый.
Так, ультраправовое движение в Японии возникло еще в XIX - начале XX в. Социальную основу составляли представители мелкой буржуазии, студенты. Правые экстремисты были очарованы «мужественным обаянием крови, пота и стали», выдвигали традиционные ценности самураев в противоположность духовному упреку Японской нации. Они предпочитали прямые насильственные действия словам. Рассвет ультраправого движения приходится на годы Второй мировой войны.
За несколько месяцев до бомбардировок Перл-Харбора Министерство просвещения выпустило брошюру «Путь вещей» («Way of Subjects»), которая стала очень популярной среди учеников старших классов и студентов, в ней отражались основные принципы растущего в 1920-1930-е гг. Японского ультранационализма. Ультранационалисты осуждали влияние демократии, социализма, крупного капитала на уклад японской жизни. Ультраправые придерживались мнения о необходимости расширения Японией своих границ, утверждая, что это спасет Японию от перенаселения и экономической изоляции. После 1945 г. оккупационные власти запретили деятельность ультранационалистических организаций. Начало войны в Корее привело к новому всплеску активности ультраправых сил, в 1951 г. уже было 266 националистических организаций [1, с. 120].
По данным Главного полицейского управления в 1989 г. было около 800 ультраправых организаций с общей численностью 120 000 человек. Однако в соответствии с полицейскими отчетами только 50 групп и 23 000 человек можно считать активными. Наиболее влиятельные организации включают те, которые базируются в Токио (например, Всеяпонский Совет патриотических организаций, Общество изучения мыслей молодежи), а также Великая восточная школа, Производственная партия Японии, Совет новой Японии, партия согласия [2]. Всеяпонский Совет патриотических организаций образован в 1959 г., включает 330 националистических организаций, издает журнал «Дзэнай» («Всеяпонский патриотизм») и газету «Кайбяку» («Создание»). Общество изучения мыслей молодежи создано в 1960 г., издает газету «Сэйнэн сисо» («Идеология молодежи»), объединяет 28 организаций. В Осаке действует Совет национальных объединений Великой Японии, в Фукуока - штаб Совета народного движения района Кюсю, в Нагоя - Совет патриотических организаций района Тюбу. В начале 60-х годов XX в., когда пересматривались принципы «договора безопасности» между США и Японией, участились напа-
дения на представителей демократических сил, налеты на здания, органы средств массовой информации, выступления и нападения против всего, что имело отношение к левым силам.
Членом одной из ультраправых организаций Айкокуто (Японская Патриотическая партия) 12 октября 1960 г. было совершено убийство председателя Социалистической партии Японии Асанума Иэдзиро во время речи на массовом митинге [3, с. 121]. Экстремисты правого крыла требовали окончания послевоенной системы зависимости от Соединенных Штатов, восстановления довоенного, божественного статуса императора и отказа от статьи 9 Конституции (об отказе от вооруженных сил и от права ведения войны как от суверенного права). Многие консерваторы имели и имеют близкие связи с гангстерами Японии (yakuza).
Ритуальное самоубийство (харакири) одного из самых видных романистов Японии, Миси-ма Юкио, после провала попытки начать восстание (путч) среди Сил Самообороны Японии в ноябре 1970 г. потрясло население. Мисима и его Общество Щита (Tate no Kai) надеялись, что пересмотр девятой статьи конституции Японии и подъем Сил Самообороны вдохновит на общенациональное признание и обращение к старым ценностям и внесет изменение в послевоенное положение зависимости Японии от США.
В конце ХХ в. «новое правое крыло» становиться более сильным и агрессивным. Ультраправые экстремисты неоднократно предпринимали попытки покушения на жизни высокопоставленных лиц Японии (бывшего Примьер-министра Охира Масаеши, мэра Нагасаки Мотосима Хитоси и других) [4, с. 121].
Питательной почвой для терроризма в Японии является и левый экстремизм. Он возник здесь под влиянием идей анархизма и марксизма. Кредо было сформулировано ведущим идеологом Канити Курудой, провозглашалась задача свержения государственной власти в Японии и уничтожение бюрократии в Коммунистической партии. В 1950-е - 1960-е гг. во время выступления против японо-американского военного союза происходили ожесточенные столкновения с полицией. Во второй половине 60-х гг. Левоэкстремистские организации придерживались линии «насильственного поведения» для выражения протеста против поддержки Японией американской агрессии во Вьетнаме. Устраивались бои с полицией и с применением дубинок, пик, обрезков стальных труб. Социальную базу движения составляют средние городские слои, интеллигенция, студенчество [5, с. 122]. В 70-е - 80-е гг. XX в. численность левых экстремистских организаций в Японии заметно выросло.
Согласно Asahi Nenkan в 1989 г. в Японии было 14 400 активных членов левых экстремистов, организованных в пять главных «потоков» и двадцать семь или двадцать восемь различных фракций. Полное членство составляло приблизительно 35 000 человек. С 1969 г. после создания Сэкигун (Красной Армии Японии) деятельность экстремистов была сосредоточена на новом токийском международном аэропорту в Narita-Sanrizuka. В начале 1970-х гг. радикальные группы и обычно консервативные фермеры сформировали очень необычный союз, чтобы выступить против конфискации земли для строительства этого аэропорта. Конфронтация на участке строительства между тысячами фермеров и радикалов против полиции была сильной, но обошлась без смертельных исходов. Хотя строительство аэропорта было закончено, и он начал функционировать в 1980-х, сопротивление продолжалось в уменьшенном масштабе [6]. Радикалы попытались остановить запланированное расширение аэропорта, организуя партизанские нападения на тех, кто непосредственно или косвенно были вовлечены в продвижение плана по расширению аэропорта. К 1990 г. произошло несколько случаев со смертельным исходом. Были также нападения против мест, имеющих отношение к императору. В январе 1990 г. левые забросали самодельными снарядами императорские резиденции в Токио и Киото [7, с. 123]. В террористических действиях самой важной была японская Красная Армия (Nihon Sekigun). Ее цель заключалась в «создании революционной армии народов Африки, Латинской Америки, Вьетнама, Кореи, Японии» и осуществлении мировой революции. Красная Армия организованна несколькими активистами, эмигрировавшими позже в 1972 г. в страны Ближнего Востока и развернувшими свою деятельность вне Японии.
Члены группировки 31 марта 1970 г. захватили и угнали в Пхеньян японский самолет Боинг 727 с пассажирами, в заложники было взято 129 человек и экипаж. По пути в Фукуока были освобождены 23 пассажира, затем в Южной Корее отпустили 103 человека, после этого боевики заставили экипаж последовать в Пхеньян, где получили политическое убежище. Один из организаторов этих действий Танака Есими в 1996 г. был арестован в Таиланде, после, в 2000 г., его передали в Японию. Из девяти организаторов угона самолета трое умерли в Северной Корее, четверо и сейчас живут там, еще один был в 1988 г. арестован и осужден в Японии после тайного возвращения. Танака Есими приговорил к 15 годам заключения [8]. 30 мая 1972 г. в зале прибытия в аэропорту Lod в Тель-Авиве трое боевиков Красной Армии Японии расстреляли в упор 26 человек, 70 человек были ранены. В 1973 г. боевики предприняли захват посольства Франции
в Амстердаме, в 1977 г. захватили японский самолет в Дакке, потребовав у правительства Японии выпустить из тюрем 9 левоэкстремистских активистов, и обменяли их на заложников, а также 6 млн. долларов [9, с. 124]. В 1986 г. было предпринято нападение на посольство США в Джакарте, в 1987 г. - на посольство США в Риме. Еще один из ключевых лидеров Красной Армии Японии Фусако Шигенобу был арестован в Осаке в 2000 г. после того как 30 лет находился в бегах [10]. Его осудили за организацию захвата Французкого посольства и т.д.
В мае 2002 г. была приговорена к 20 годам заключения активистка Красной Армии Японии Екико Экита [11]. В кампаниях по забрасыванию самодельными бомбами зданий больших корпораций, включая Мицуи и Тайсей, в 1974-1975 гг. по вине Экита пострадало более 20 человек при нападении на пять зданий.
Левые активисты имеют тесные взаимоотношения с международными террористическими группами, включая палестинских экстремистов. Японская Красная Армия также имела близкие связи с режимом Ким Ир Сена в Северной Корее, где несколько из боевиков Красной Армии проживали в начале 1990-х. гг. Группировка имела довольно сильную организацию, и стиль ее организации напоминал стиль организации главных японских корпораций.
Мелкие Японские террористы тесно связанны с северокорейскими террористическими организациями. Так, Пхеньян до недавнего времени щедро финансировал террористическую группировку «Йодого» (Уододо). Активный член этой группировки был замечен не только в Японии, но и в Камбоджи. По данным японской полиции боевики этой организации были замечены в соучастии похищения японских подданных Северо-Корейскими спецслужбами [12].
Ссылки:
References (transliterated):
1. Ротаенко Н.Г. Экстремизм с национализмом в политической жизни Японии. Молодой международный вып. Владивосток, 2004.
2. Library of USA Congress, Federal Research division, Country Study. Japan. URL: http://memory.loc.gov/frd/cs/jptoc.html
3. Ротаенко Н.Г. Указ. соч.
4. Там же.
5. Там же.
6. Library of USA Congress...
7. Ротаенко Н.Г. Указ. соч.
8. 15 year term sought for 70 JAL hijacking // The Japan Times. 2001.11 Sept.
9. Ротаенко Н.Г. Указ. соч.
10. Militant gets 12 years for 70 hijacking // The Japan Times. 2002. 15 Feb.
11. Red Army member gets 20 years for role in mid-70s bombing // The Japan Times. 2002. 5 Jul.
12. «Белая книга полиции Японии» 11.07.2010 года.
1. Rotaenko N.G. Ekstremizm s natsionalizmom v politicheskoy zhizni Yaponii. Molodoy mezhdunarod-niy vyp. Vladivostok, 2004.
2. Library of USA Congress, Federal Research division, Country Study. Japan. URL: http://memory.loc.gov/frd/cs/jptoc.html
3. Rotaenko N.G. Op. cit.
4. Ibid.
5. Ibid.
6. Library of USA Congress...
7. Rotaenko N.G. Op. cit.
8. 15 year term sought for 70 JAL hijacking // The Japan Times. 2001.11 Sept.
9. Rotaenko N.G. Op. cit.
10. Militant gets 12 ears for 70 hijacking // The Japan Times. 2002. 15 Feb.
11. Red Army member gets 20 ears for role in mid-70s bombing // The Japan Times. 2002. 5 Jul.
12. «Belaya kniga politsii Yaponii» 11.07.2010 goda.
Экономические науки
Economical sciences
УДК 338.462 Проскура Дмитрий Викторович
доктор экономических наук, профессор кафедры экономики и статистики Нижегородского государственного инженерно-экономического института тел.: (951) 903-37-89
ОСОБЕННОСТИ ФОРМИРОВАНИЯ ИНФОРМАЦИОННОГО ПРОСТРАНСТВА В РЕГИОНАХ РОССИИ ЧЕРЕЗ РАСПРОСТРАНЕНИЕ ТЕЛЕКОММУНИКАЦИОННЫХ УСЛУГ
Аннотация:
Одним из основных признаков трансформации экономики России в экономику сервисного типа является развитие сферы сервиса. Специфика российской экономики заключается в существенной дифференциации регионов по уровню социально-экономического развития. Расширено по-нятие телекоммуникационных услуг с точки зрения социальной значимости. Дан анализ спектра телекоммуникационных услуг.
Ключевые слова:
информационное пространство, ценность информационных ресурсов, телекоммуникационные услуги, доступность телекоммуникационных услуг, информатизация общества, универсальная электронная карточка, электронная демократия, отрасль связи.
Proskura Dmitry Victorovich
D.Phil. in Economics, Professor of the Economics and Statistics Department, Nizhny Novgorod State Institute of Engineering and Economics tel.: (951) 903-37-89
SPECIAL FEATURES OF INFORMATIONAL SPACE DEVELOPMENT THROUGH DISTRIBUTION OF TELECOMMUNICATION SERVICES IN THE RUSSIAN REGIONS
Summary:
One of the main features of the Russian economy transformation into a service type economy is the enhancement of service sector. Specific character of the Russian economy consists in essential differentiation of its regions on social and economic development level. The author expands the concept of tele-communication services according to its social significance and analyses a range of telecommunication services.
Keywords:
informational space, informational resources value, telecommunication services, telecommunication services availability, society informatization, universal electronic card, electronic democracy, communication industry.
Эволюционный ход развития российской рыночной экономики предполагает направленное движение от рынка продавца к рынку покупателя, что в свою очередь обусловливает ее трансформацию в экономику сервисного типа. Признаком такой трансформации становится проявление целого ряда тенденций. Прежде всего имеется в виду развитие отраслей сферы сервиса, следствием чего является рост объемов производства и потребления услуг.
По величине доли сферы услуг в ВВП Россия находится на уровне развитых стран с постиндустриальной экономикой. Однако говорить об окончательном переходе российской экономической системы к постиндустриализму было бы преждевременно. В частности, на международных рынках Россия по-прежнему выступает прежде всего как поставщик сырьевых ресурсов [1, с. 12]. Тем не менее динамика экономики страны после перехода от административно-плановых к рыночным принципам хозяйствования все в большей степени определяется динамикой сферы услуг.
Темпы роста доли услуг увеличиваются на порядок с каждым годом. Объем платных услуг населению за указанный период увеличился в 12,7 раза и вышел на структурные соотношения с долей транспортных услуг в 22,9 %, коммунальных - 17,3 %, связи - 16,7 %, бытовых -10,7 % и т. д. Но по уровню развития сферы услуг Россия значительно уступает ведущим странам мира, где доля услуг в ВВП колеблется от 2/3 до 3/4 [2].
Специфика российской экономики заключается в существенной дифференциации регионов по уровню социально-экономического развития. Несмотря на меры, направленные на выравнивание уровня развития регионов, предпринимаемые федеральными и региональными властями, разрыв между передовыми и депрессивными регионами продолжает углубляться [3, с. 27].
Изменение условий хозяйствования вызвало обострение конкуренции регионов также за финансовые и инвестиционные ресурсы, необходимые для осуществления ускоренной адаптации регионов ко все ускоряющимся условиям изменения окружающей среды. Проблема инвестиционной привлекательности регионов в условиях обострения конкуренции за источники финансовых ресурсов приобретает особую актуальность. Инвестор нуждается в получении информации о потенциальных объектах инвестирования для принятия обоснованного инвестиционного решения. Обеспечение конкурентоспособности региона во многом зависит от уровня развития информатизации региона и общества в целом.
Эффективная экономическая деятельность в настоящее время основывается на преобразовании информации, которое представляет собой целенаправленный обмен упорядоченными данными (получение и передача сведений) с другими структурами и людьми. Можно сказать, что информация служит мерой упорядоченности и устойчивости экономической системы, которая является совокупностью воздействий человека на некоторые ресурсы с целью удовлетворения его потребностей, в процессе которого многократно происходит преобразование информации. Современное материальное производство базируется на индустриальных технологиях, которые все больше требуют расширенного обмена информацией, то есть зависят от степени совершенства процессов обработки данных. В целом взаимодействие субъектов производства имеет исключительно информационную сущность [3, с. 114].
Присущее рыночной экономике свободное волеизъявление людей складывается путем анализа разнородной информации (она может быть искаженной, направленной на изменение потребительского спроса, устранение конкурентов и т. п.). Следовательно, экономические процессы всегда являются результатом преобразования информации. На них очень сильно влияют условия создания, обработки и передачи данных.
Ценность материальных ресурсов имеет пространственную и вещественную сущность, в то время как ценность информационных ресурсов основана на временной сущности, т. е., как правило, наибольшей величины она достигает в момент возникновения (создания) и значительно уменьшается в связи с тиражированием. Именно временная их сущность лежит в основе инвестиционной привлекательности регионов. Информационный процесс обеспечивает полноценное функционирование экономики региона и играет ключевую роль в его развитии.
Для адекватной идентификации сущностных характеристик информационного потенциала региона необходимо осознать тот факт, что на региональном уровне осуществляется непрерывное генерирование информации не только для внутреннего использования, но и для воздействия на внешнюю среду региона. Если рассматривать внешнее информационное окружение региона как элемент внешней среды, то следует признать, что оно формируется в том числе и под воздействием информации, поступающей из региона во внешнюю среду. Таким образом, информационный потенциал должен отражать возможность региона осуществлять внутреннюю и внешнюю коммуникативную активность.
Информационный потенциал - это совокупность ресурсов и возможностей региона в реализации деятельности в информационной сфере. Информационный потенциал характеризуется инструментарием, ресурсами и действиями администрации региона, региональных средств массовой информации, хозяйствующих субъектов, общественных и политических организаций и прочих субъектов данного региона. Основным инструментарием реализации информационного потенциала выступают методы управления системами внутренних и внешних коммуникаций региона [3, с. 58].
Развитие информационных технологий привело к становлению новых условий хозяйствования, формирующихся под влиянием четырех основных факторов: либерализация рынков, мобильность капитала, глобализация стандартов и новое информационное пространство. Указанные тенденции развития мировой экономической системы привели к обострению конкурентной борьбы на национальных и мировом рынках. В первую очередь этому способствует либерализация рынков и формирование единого информационного пространства.
Доступность телекоммуникационных услуг сама по себе становится важной составляющей для качества жизни населения, а также косвенно влияет и на другие значимые его компоненты, такие как образование, здравоохранение, безопасность. По данным опросов, большинство населения России высказало неудовлетворенность или недостаточную удовлетворенность от доступности информационно-коммуникационных технологий.
Одной из ключевых проблем в развитии информационно-коммуникационных услуг остается отсутствие возможности у большого слоя населения использовать эти услуги: около трети населенных пунктов России, особенно малочисленных, не имеют доступа к фиксированной связи; цены на услуги мобильных операторов находятся на относительно высоком уровне, возможностью пользоваться сетью Интернет из дома имеют не более четверти населения страны, в том числе и из-за высоких цен на данные услуги (см. табл. 1) [4].
Таблица 1 - Телефонная плотность (фиксированная электросвязь) по регионам Российской Федерации на 100 человек населения (городская и сельская телефонная связь), 2004-2010 гг.
Наименование региона 2004 2005 2006 2007 2008 2009 2010
Российская Федерация 28,42 30,04 31,05 31,84 32,25 31,98 31,4
г. Москва 57,60 58,33 61,36 63,66 64,14 63,69 58,8
Центральный федеральный округ 34,83 36,37 37,78 38,91 39,50 39,54 38,2
г. Санкт-Петербург 46,86 49,66 51,18 53,81 54,31 53,11 50,1
Продолжение таблицы 1
Северо-Западный федеральный округ 36,04 37,76 38,72 39,84 40,46 40,19 39,3
Южный федеральный округ 20,06 20,74 21,03 21,70 21,48 25,70 25,0
Нижегородская область 30,75 32,49 33,48 34,51 35,37 35,19 35,5
Приволжский федеральный округ 26,23 28,20 29,20 29,77 30,34 30,13 30,0
Уральский федеральный округ 29,95 31,52 32,50 33,21 33,68 33,21 32,7
Сибирский федеральный округ 23,76 25,82 26,95 27,54 28,05 27,70 27,9
Дальневосточный федеральный округ 26,26 28,69 29,86 30,50 30,68 30,40 31,2
Одной из причин сложившейся ситуации заключается в том, что некоторые подходы и нововведения на рынке телекоммуникационных услуг, уже успешно апробированные в западных странах, не находят своего применения в России или применяются, но с большим опозданием. Важной проблемой также является несовершенство законодательной базы, которое регулирует деятельность компаний, предоставляющих телекоммуникационные услуги. Кроме того, на рынках предоставления услуг фиксированной и мобильной связи населения либо полностью отсутствует, либо слабо выражена конкуренция между компаниями-операторами.
Важно выявить влияние рынка телекоммуникационных услуг на качество жизни населения, оценить степень доступности телекоммуникационных услуг в России. Понятие «качество жизни» рассматривается как степень удовлетворения потребностей человека. Оценивается качество жизни по широкому набору показателей, например распространение в процентах среди населения телефонов фиксированной и мобильной связи, а также подключений к сети Интернет, в том числе из дома с помощью широкополосного соединения.
Рассматривая телекоммуникационные услуги как часть социальной инфраструктуры, нельзя их анализировать исключительно только как техническую инфраструктуру, например, через такие показатели, как километраж телекоммуникационных линий, количество телекоммуникационных спутников, станций и др., их технические характеристики. Необходимым условием «социальности» телекоммуникационных услуг, обеспечивающим качество жизни, является рост доступности предоставляемых услуг, изменяется и качество жизни отдельного человека и общества в целом (см. табл. 2) [4].
Таблица 2 - Основные индикаторы связи и информатизации, 2004 - 2010 гг.
Наименование показателей Ед. изм. 2003 2004 2005 2006 2007 2008 2009 2010
Телефонная плотность, всего ТА / 100 чел. 26,6 28,4 30,0 31,1 31,8 32,3 32,0 31,4
Проникновение сотовой электросвязи АТ / 100 чел. 24,7 49,7 86,5 108,6 120,6 140,6 162,4 166,3
Плотность квартирных телефонов, всего ТА / 100 чел. 20,2 21,6 22,7 23,3 23,8 24,0 23,8 23,2
Пользователи Интернета (оценка), всего млн един. 12 18,5 21,8 25,1 35,0 45,4 59,7 74,6
Постоянные пользователи Интернета - на 100 чел. ед. / 100 чел. 8,3 12,9 15,1 17,6 24,6 32,0 42,1 52,2
Количество компьютеров, всего млн штук 13 15,0 17,4 23,0 31,2 38,3 52,3 65,9
Количество компьютеров, на 100 чел. населения ед. / 100 чел. 9,0 10,4 12,1 16,1 21,9 27,0 36,8 45,3
Фиксированная телефонная связь, мобильная связь и услуги по доступу к сети Интернет являются основными товарными составляющими рынка телекоммуникационных услуг. Телекоммуникационная услуга - это услуга по обмену информацией на расстоянии с использованием средств электросвязи в двухстороннем или многостороннем режиме.
Под «доступностью телекоммуникационных услуг» понимается возможность людей получать эти услуги и возможность платить за их пользование, тем самым человек может оперативно получать необходимую ему информацию, которая в информационном обществе имеет приоритетное значение по сравнению с другими ресурсами. В таком обществе формируется также новая ценность человека - экономия времени за счет использования новых телекоммуникационных и компьютерных технологий.
Развитие и повышение доступности телекоммуникационных услуг влияет на качество жизни через увеличение возможностей для общения между людьми, различными структурами и субъектами общества, через процесс его информатизации. С развитием информатизации общество перешло в период развития, который называется информационное общество. Объемы
передачи информации за последние десятилетия возросли многократно. С развитием технологий у людей появились возможности для получения и передачи информации - такие как доступ в Интернет и мобильная связь.
Сейчас решающее значение для экономической и социальной жизни, для способов производства знания, а также для характера трудовой деятельности человека приобретет становление нового социального уклада, основанного на коммуникациях. С помощью новых телекоммуникационных технологий будет аккумулироваться и распространяться продукция интеллектуального производства, которая станет ведущей отраслью экономики.
Вся история человечества есть не что иное, как история становления искусственного как основного заменителя всего того естественного или природного, что существовало в мире до человека. При переходе от индустриальной эпохи к информационной происходит изменение во взаимодействии с этим искусственным. Старая индустриальная схема «человек - инструмент -продукция» начинает уходить в прошлое, на смену ей приходит схема «человек - компьютер -инструмент - продукция» и «человек - компьютер - инструмент - человек». Постепенно в процесс создания единицы продукции вклинивается компьютер, берущий на себя все рутинные функции, не требующие применения аналитического мышления.
В результате развития рынка телекоммуникационных технологий и рынка телекоммуникационных услуг люди получают не только дополнительные каналы для получения и обмена информацией. Информатизация общества приводит к изменениям и в других отраслях жизни, например в общественно-политической (интерактивное телевидение, голосование и подсчет голосов на выборах через Интернет) и образовательной (дистанционное обучение). Кроме того, с развитием телекоммуникаций происходят изменения и на рынке труда - такие профессии, как биржевой брокер, переводчик, журналист, стали доступны более широким слоям населения, то есть телекоммуникации позволяют выполнять необходимую работу, используя сеть Интернет для передачи информации.
На основании данных о развитии общества, объективно сложившейся динамики ВВП в разрезе «производство услуг / производство товаров», целесообразно расширить понятие «телекоммуникационные услуги».
Основными направлениями, которые необходимо учитывать при предоставлении и пользовании телекоммуникационными услугами, являются:
- Передача информации с одной точки в другую посредством использования определенных технических приборов.
- Различные формы и виды передачи информации: буквы, цифры, схемы, графики, изображения и т. д.
- Средства передачи информации: телеграф, телефон, радио, телевидение, цифровое интерактивное телевидение, Интернет, сотовая связь и т. д. Передаются такие символы по проводам, радиоволнам, электрическим импульсам либо же путем соединения нескольких из этих средств.
- Комплексность предоставляемых телекоммуникационных услуг.
- Свобода выбора пользователями поставщика (сервис-провайдера) телекоммуникационных услуг.
- Выбор поставщика услуг (сервис-провайдера) осуществляется на основе набора его сервисных возможностей.
- Открытость услуг как необходимое условие развития индустрии сервисов связи при современных рыночных условиях лавинообразного развития рынка.
- Социальная значимость телекоммуникационных услуг.
- Влияние на рынок труда: переток рабочей силы из центра в регионы.
- Телекоммуникационные услуги - часть инфраструктуры общества.
Итак, телекоммуникационные услуги - это часть инфраструктуры общества, которая отвечает за передачу информации посредством использования различных форм, видов и средств передачи информации, предоставляет потребителю свободу в выборе открытых услуг на основе комплекса сервисных возможностей поставщика (провайдера) услуг и позволяет выполнять социальные и другие возможности и обязательства гражданина в обществе.
Действующая нормативная база предлагает несколько классификаций телекоммуникационных услуг:
- Услуги местной телефонной связи: услуги телефонной связи, предоставляемые в одном или в разных населенных пунктах, которые принадлежат к одной зоне действия местной телефонной сети.
- Услуги междугородной и международной телефонной связи: услуги междугородной телефонной связи и факсимильной связи в пределах области (региона) и страны; услуги телефо-
нии и обмен сообщениями с абонентами сетей подвижной (мобильной) связи при использовании кодов сетей мобильной связи, с абонентами глобальных спутниковых сетей; услуги телефонной связи и обмен сообщениями за кодами «700», «800», «900», международными кодами «388-3», «800», «979» и т. д.
- Услуги подвижной (мобильной) связи: основные (базовые) услуги подвижной (мобильной) связи; дополнительные услуги подвижной (мобильной) связи; ряд специализированных телекоммуникационных услуг; услуги электронной и мобильной коммерции.
- Услуги телеграфной связи: прием, передача и доставка телеграмм; предоставление телеграфных каналов в пользование.
- Услуги проводного вещания: установление радиоточек и уличных громкоговорителей; трансляция сигналов оповещения в условиях чрезвычайных ситуаций и военного состояния; предоставление студий и сетей проводного вещания в пользование телерадиоорганизациям.
- Услуги доступа в глобальную сеть Интернет: сеансовые и постоянные услуги доступа в Интернет.
- Услуги передачи данных: услуги коммутируемого соединения или постоянно существующего соединения.
- Предоставление в пользование каналов электросвязи: аналоговых, цифровых.
- Услуги эфирного телерадиовещания: трансляция телерадиопрограмм с использованием сооружений и линий связи к техническим средствам излучения в эфир; трансляция телерадиопрограмм с использованием технических средств излучения в эфир.
- Услуги в телесетях для потребностей телевидения и радиовещания: подключение абонентского ввода к пункту окончания телесети; передача программ телевидения и радиовещания.
- Услуги телематики / телеметрии / мониторинга [5].
Результаты продвижения телекоммуникационных услуг как услуг, объединяющих пространство и экономящих время, воплощаются в таких знаковых активностях, как развитие сотовой связи (см. табл. 3) [6].
Таблица 3 - Телефонная плотность (проникновение) подвижной сотовой (радиотелефонной) связи по регионам Российской Федерации на 100 человек населения, 2004-2010 гг.
Наименование региона 2004 2005 2006 2007 2008 2009 2010
Российская Федерация 49,7 86,5 108,6 120,6 140,6 162,4 166,3
г. Москва 98,5 133,9 155,4 174,7 197,2 221,4 212,7
Центральный федеральный округ 66,5 97,3 126,1 139,9 159,6 181,1 182,3
г. Санкт-Петербург 85,0 118,1 142,1 156,6 186,3 209,1 211,2
Северо-Западный федеральный округ 64,2 99,0 122,7 141,1 168,7 191,7 197,1
Южный федеральный округ 45,1 84,2 90 93,3 116,0 159,1 168,7
Нижегородская область 51,9 86,0 113,4 123,6 142,2 159,8 155,6
Приволжский федеральный округ 41,7 83,9 109,9 114,0 133,4 154,4 157
Уральский федеральный округ 48,3 89,0 108,5 123,3 141,3 161,2 169,5
Сибирский федеральный округ 33,4 68,0 90,9 112,2 127,8 147,3 146,0
Дальневосточный федеральный округ 28,5 70,0 91,8 113,5 131,4 149,5 165,4
Внедрение универсальной электронной карты (УЭК). Основная цель ее создания: универсальное решение при идентификации личности гражданина и замена всех видов социальных электронных карт, которые локально выпускались или планировались к выпуску как на федеральном, так и на региональном уровне. Попутно решается ряд важнейших оперативных задач, а именно возможность гражданам получать более быстро и эффективно без предоставления большого числа документов государственные, муниципальные и коммерческие услуги.
Основной перечень услуг, планируемых при предоставлении УЭК:
- обеспечивается доступ к услугам обязательного медицинского страхования и пенсионного страхования, одновременно играя роль полиса в обеих системах;
- услуги образования (запись в дошкольные учреждения и т. д.);
- платежные услуги (использование существующей банковской инфраструктуры, в том числе оплата коммунальных услуг, пошлин, штрафов и т. д.);
- транспортные услуги (проезд на транспорте, включая ж/д, оплата парковок (по состоянию на 18 апреля 2012 г. уже внедрено в Москве), проезда по платным дорогам и т. д.);
- прочие государственные услуги (оплата налогов, регистрация по месту жительства, получение паспорта);
- услуги других коммерческих организаций [7, с. 7].
Внедрение электронной демократии - это следующий важный государственный шаг по распространению информации с помощью телекоммуникационных услуг и реализации свободы выбора гражданина. В рамках выполнения госпрограммы «Информационное общество (2011-2020 годы)» Минкомсвязь России разработала пилотную версию системы «Электронная демократия», которая не только станет эффективным инструментом участия граждан в вопросах государственного и муниципального управления, но и повысит степень открытости государства и развития институтов демократии в целом. Электронная демократия - это такая форма организации общественно-политической деятельности граждан, которая обеспечивает за счет широкого применения информационно-коммуникационных технологий качественно новый уровень взаимодействия граждан друг с другом, с органами государственной власти, органами местного самоуправления, общественными организациями и коммерческими структурами.
В этом смысле электронную демократию следует четко отделять от электронного правительства, под которым, согласно Концепции формирования в Российской Федерации электронного правительства до 2010 года, одобренной распоряжением правительства Российской Федерации от 6 мая 2008 г. № 632-р, понимается новая форма организации деятельности органов государственной власти, обеспечивающая за счет широкого применения информационно-коммуникационных технологий качественно новый уровень оперативности и удобства получения организациями и гражданами государственных услуг и информации о результатах деятельности государственных органов. Электронная демократия наряду с электронным правительством является одной из базовых основ информационного общества.
Концепция разработана в соответствии с законодательством Российской Федерации, включая Стратегию развития информационного общества в Российской Федерации, утвержденную президентом Российской Федерации от 7 февраля 2008 г. № Пр-212, государственную программу Российской Федерации «Информационное общество (2011-2020 годы)», утвержденную распоряжением правительства Российской Федерации от 20 октября 2010 г. № 1815-р, и международные соглашения [8].
К другим несомненным достижениям конвергентности телекоммуникационных технологий и общества необходимо отнести электронное правительство, беспрецедентное в мировом масштабе проведение Web-выборов президента Российской Федерации в марте 2012 года и др.
Телекоммуникации играют все большую роль как в процессе удовлетворения потребности в информации, так и для социально-экономического развития общества, что расширяет их содержание. Они уже перешли в разряд услуг первой необходимости. И такие основные услуги, как услуги мобильной и фиксированной связи, а также доступ в Интернет, стали неотъемлемой частью социальной инфраструктуры, и их развитие и качество оказывает непосредственное влияние на качество жизни населения.
Ссылки:
1. Пашигорева Г.И. Проблемы организации инновационной деятельности в сфере услуг // Проблемы современной экономики. 2006. № 1-2.
2. Центр исследований и статистики науки. [Сайт]. URL: http://www.csrs.ru/ (дата обращения: 18.04.2012).
3. Проскура Д.В. Региональный маркетинг в инновационной среде. Н. Новгород, 2011. 124 с.
4. Федеральная служба государственной статистики. [Сайт]. URL: http://www.gks.ru/ (дата обращения: 15.04.2012).
5. Минком связь России. [Электронный ресурс]. URL: http://minsvyaz.ru/ (дата обращения: 17.04.2012).
6. Федеральная служба государственной статистики. [Сайт]. URL: http://www.gks.ru/ (дата обращения: 15.04.2012).
7. Плесков А. О ходе внедрения универсальной электронной карты на территории Российской Федерации // Технологии и средства связи. 2011. № 6.
8. Минком связь России. [Электронный ресурс]. URL: http://minsvyaz.ru/ (дата обращения: 17.04.2012).
References (transliterated):
1. Pashigoreva G.I. Problemy organizatsii innovatsion-noy deyatel'nosti v sfere uslug // Problemy sov-remennoy ekonomiki. 2006. № 1-2.
2. Tsentr issledovaniy i statistiki nauki. [Site]. URL: http://www.csrs.ru/ (date of access: 18.04.2012).
3. Proskura D.V. Regional'niy marketing v innovatsion-noy srede. N. Novgorod, 2011. 124 pp.
4. Federal'naya sluzhba gosudarstvennoy statistiki. [Site]. URL: http://www.gks.ru/ (date of access: 15.04.2012).
5. Minkom svyaz' Rossii. [Electronic resource]. URL: http://minsvyaz.ru/ (date of access: 17.04.2012).
6. Federal'naya sluzhba gosudarstvennoy statistiki. [Site]. URL: http://www.gks.ru/ (date of access: 15.04.2012).
7. Pleskov A. O khode vnedreniya universal'noy el-ektronnoy karty na territorii Rossiyskoy Federatsii // Tekhnologii i sredstva svyazi. 2011. № 6.
8. Minkom svyaz' Rossii. [Electronic resource]. URL: http://minsvyaz.ru/ (date of access: 17.04.2012).
УДК 312.14
Солопов Вячеслав Юрьевич
доктор экономических наук, профессор кафедры менеджмента, проректор по учебной работе и инновационным технологиям обучения Астраханского государственного университета тел.: (8512) 49-41-70
Мельникова Наталья Сергеевна
ассистент кафедры мировой экономики и финансов
Астраханского государственного университета тел.: (8512) 61-09-18
МЕТОДИЧЕСКИЕ ПРОБЛЕМЫ ВЕРТИКАЛЬНОГО СОГЛАСОВАНИЯ СТРАТЕГИЙ СОЦИАЛЬНО-ЭКОНОМИЧЕСКОГО РАЗВИТИЯ НА РЕГИОНАЛЬНОМ УРОВНЕ
Solopov Vyacheslav Yuryevich
D.Phil. in Economics, Professor of the Management Department, Vice-Chancellor for Academic Affairs and Innovation Technologies in Education, Astrakhan State University tel.: (8512) 49-41-70
Melnikova Natalia Sergeevna
Teaching Fellow of the Global Economy and Finance Department, Astrakhan State University tel.: (8512) 61-09-18
METHODOLOGICAL PROBLEMS OF THE VERTICAL COORDINATION OF THE MULTI-LEVEL REGIONAL STRATEGIES OF SOCIAL AND ECONOMIC DEVELOPMENT AT THE REGIONAL LEVEL
Аннотация:
Статья посвящена методическим проблемам, затрудняющим процесс вертикального согласования стратегий социально-экономического развития на региональном уровне.
Ключевые слова:
стратегия социально-экономического развития, методические проблемы, региональная политика, вертикальное согласование, цели, финансовые инструменты, коммуникация.
Summary:
The article is dedicated to the methodological problems which complicate the process of vertical coordination of strategies for social and economic development at the regional level.
Keywords:
strategy of social and economic development, methodological problems, regional policy, multi-level coordination, objectives, financial instruments, communication.
Одной из важнейших проблем, возникающих в сфере стратегического управления региональным развитием в РФ, является недостаточный уровень проработанности методического обеспечения процесса согласования стратегий разного уровня между собой. Это в свою очередь ведет к снижению темпов социально-экономического роста и эффективности вовлечения в процесс реализации стратегии бюджетных средств.
Отсутствие какого-либо законодательного обеспечения, регламентирующего процесс согласования стратегий субъекта Федерации с соседями и с федеральным центром подтвердил анализ существующего нормативного и методического обеспечения. В частности, такие документы, как «Концепция Стратегии социально-экономического развития регионов Российской Федерации» и «Требования (технического стандарта) к стратегии социально-экономического развития субъекта РФ» не содержат указания на необходимость синхронизации региональной и федеральной стратегий развития. Как показывает практика, данное обстоятельство затрудняет получение высоких реальных конечных социально-экономических результатов и существенно снижает эффективность использования привлекаемых для этой цели бюджетных средств.
Существующая на сегодняшний день методика вертикального согласования стратегий социально-экономического развития включает в себя три основных элемента:
1) принцип проекции целей;
2) финансовые инструменты многоуровнего согласования стратегических проектов;
3) коммуникативные технологии вертикального согласования стратегий.
Рассмотрим подробнее каждый из них.
При разработке стратегии социально-экономического развития администрация региона исходит из принципа соответствия стратегической цели и направлений развития региона целям и приоритетам федерального Правительства, определенным в Концепции долгосрочного социально-экономического развития Российской Федерации до 2020 г., посланиях Президента Российской Федерации, отраслевых стратегиях федеральных министерств и ведомств. Соответ-
ствие стратегических целей развития Российской Федерации и стратегических направлений развития региона обеспечивает проекцию целей Правительства Российской Федерации на региональный уровень. На каждом уровне устанавливается соответствие между:
- стратегическими целями и направлениями развития региона (муниципального образования), с одной стороны, и целями федерального Правительства (а для муниципального образования - также целями, определенными администрацией региона) - с другой;
- стратегическими целями и направлениями развития отраслей экономики и социальной сферы региона, с одной стороны, и стратегиями федеральных и региональных органов государственной власти - с другой;
- стратегическими действиями администрации региона, с одной стороны, и приоритетными национальными проектами - с другой [1, с. 17].
Финансовые инструменты согласования, осуществляемого на уровне Федерации, региона и участников стратегического процесса включают в себя:
- согласование проектов, финансируемых из Инвестиционного фонда РФ;
- прямое согласование проектов/ресурсов/лимитов с соответствующими федеральными министерствами, ведомствами, естественными монополиями;
- согласование при включении мероприятий в федеральные целевые программы ФЦП, федеральную адресную инвестиционную программу (ФАИП);
- создание режима особых экономических зон - совместное финансирование инфраструктур;
- согласование при включении мероприятий в ведомственные целевые программы (ВЦП);
- согласование при использовании механизмов государственной поддержки;
- использование механизмов частно-государственного партнерства [2, с. 15].
Коммуникативный метод вертикального согласования стратегий социально-
экономического развития на региональном уровне включает следующий набор инструментов:
- лоббирование;
- содержательное обоснование и взаимодействие, опирающееся на согласование стратегических целей и приоритетов.
Во взаимодействии региона с федеральными министерствами/ведомствами, естественными монополиями и крупным бизнесом иногда более эффективным способом является прямое лоббирование или политическое «продавливание» интересов своей территории. Однако и здесь в большинстве случаев не обойтись без содержательной коммуникации, обосновывающей общность интересов сторон переговоров, объективно выступающих в качестве партнеров в поле региональной политики [3, с. 148]. Как показывает международный опыт, наиболее адекватным такому стилю взаимодействия сторон является метод, получивший название форсайта. Существуют также оригинальные российские технологии, основанные на методологической организации коммуникации: организационно-деятельностная игра и производные от нее формы, а также методологически организованная общественная экспертиза. Очень часто проблемы регионального развития приходится ставить и решать в ситуациях, где потенциальных центров управления или стратегических субъектов, по меньшей мере, несколько. И здесь имеется три группы инструментов:
- рефлексивное управление ситуацией борьбы стратегических субъектов;
- создание площадок коммуникации для диалога и согласования интересов стейкхолдеров;
- формирование институтов развития.
Рефлексивное управление, как правило, избирает самый «мощный» из стратегических субъектов, желающий «вменить» другим собственное видение стратегических целей и приоритетов развития территории, но не имеющий для этого рычагов прямого управленческого воздействия (в частности, административных или экономических). Достижение подлинной общности интересов стратегических субъектов, позволяющее им выступать в качестве надежных партнеров в поле региональной политики, подразумевает доверие, а следовательно, взаимность рефлексии оснований позиций сторон. Альтернативой рефлексивному управлению с «продавливанием» собственных интересов является формирование совместных рабочих групп, коммуникативных форумов и иных площадок для диалога стратегических субъектов. Идея использования вышеперечисленных коммуникативных инструментов заключается в том, чтобы от ситуации борьбы разных игроков и прямой конкуренции различных проектов будущего территории переходить к согласованию интересов, основанному не на вменении целей, а на взаимной рефлексии и доверии. Согласованные решения, к которым пришли стратегические субъекты в результате адхократического взаимодействия на площадках коммуникации, могут быть положены в основу формируемых на территории институтов развития [4, с. 150].
Для демонстрации низкой работоспособности данной методики исследовался ряд таких документов, как Концепция долгосрочного социально-экономического развития РФ, стратегия развития Астраханской области на средне- и долгосрочную перспективу, а также целевые программ федерального и регионального значения. Их анализ подтвердил недостаточную проработанность методики вертикального согласования стратегий социально-экономического развития на уровне региона. В частности, можно утверждать о том, что отсутствует согласованность по срокам, детализации стратегических мероприятий, показателям и ресурсному обеспечению.
В связи с этим назревает необходимость в разработке механизма согласования стратегии социально-экономического развития регионального уровня, подразумевающей под собой как вертикальное согласование в виде синхронизации стратегии страны, региона и интересов стейкхолдеров, так и горизонтальное согласование, обеспечивающее гармонизацию в отношении субъектов, способов, финансовых инструментов и плановых показателей процесса реализации стратегии в территориальной привязке. С целью повышения эффективности использования бюджетных средств и достижения необходимых результатов представляется желательным такое согласование стратегий социально-экономического развития, которое позволит обеспечить встраивание региональной социально-экономической политики в структуру целей и задач всех участников стратегического процесса, включая государство.
Ссылки:
References (transliterated):
1. Тюменцев В.А. Совершенствование организационного механизма согласования стратегических приоритетов развития территориальных образований // Известия Иркутской государственной экономической академии. 2010. № 9. С. 15-21.
2. Суслов В.И. Подходы к разработке и согласованию стратегий экономического развития макрорегионов страны // Экономика региона. 2009. № 3. С. 9-20.
3. Марача В.Г. Рефлексивная коммуникация стратегических субъектов как условие успешной разработки и реализации стратегии развития территории // IV международная конференция по проблемам управления: сборник трудов. М., 2009. С. 146-151.
4. Там же.
1. Tyumentsev V.A. Sovershenstvovanie organizatsion-nogo mekhanizma soglasovaniya strategicheskikh prioritetov razvitiya territorial'nykh obrazovaniy // Izvestiya Irkutskoy gosudarstvennoy ekonomich-eskoy akademii. 2010. № 9. P. 15-21.
2. Suslov V.I. Podkhody k razrabotke i soglasovaniyu strategiy ekonomicheskogo razvitiya makroregionov strany // Ekonomika regiona. 2009. № 3. P. 9-20.
3. Maracha V.G. Refleksivnaya kommunikatsiya strategicheskikh sub"ektov kak uslovie uspeshnoy raz-rabotki i realizatsii strategii razvitiya territorii // IV mezhdunarodnaya konferentsiya po problemam upravleniya: sbornik trudov. M., 2009. P. 146-151.
4. Ibid.
УДК 338.24 : 332.1 Терешина Мария Валентиновна
доктор экономических наук, доцент, профессор кафедры государственной политики и государственного управления Кубанского государственного университета mwstepanova@mai 1.ги
Дегтярева Ирина Николаевна
кандидат экономических наук, доцент, заведующий кафедрой экономики и управления Российского государственного торгово-экономического университета, филиал в г. Пятигорске mwstepanova@mai 1.ги
«ЗЕЛЕНЫЙ РОСТ» И СТРУКТУРНЫЕ СДВИГИ В РЕГИОНАЛЬНОЙ ЭКОНОМИКЕ: ПОПЫТКА ТЕОРЕТИКО-МЕТОДОЛОГИЧЕСКОГО АНАЛИЗА
Аннотация:
Рассмотрена теория «зеленого роста» применительно к региональной экономике. Показано, что в условиях перехода к «зеленой» экономике целью управления должны стать прогрессивные структурные сдвиги в региональной экономической системе. Проанализированы методологические подходы к определению содержания и показателей «зеленых» структурных сдвигов.
Ключевые слова:
«зеленый рост», эффект «декаплинга», структурные сдвиги, «зеленая экономика».
Tereshina Maria Valentinovna
D.Phil. in Economics, Professor of the State Policy and Public Administration Department, Kuban State University [email protected]
Degtyareva Irina Nikolaevna
PhD in Economics, Assistant Professor, Head of the Economy and Management Subdepartment, Russian State University of Trade and Economics,
Pyatigorsk branch [email protected]
«GREEN GROWTH» AND STRUCTURAL PROGRESS IN REGIONAL ECONOMY: THEORETICAL AND METHODOLOGICAL ANALYSIS
Summary:
The article discusses the theory of "green growth" concerning the regional economics. The authors fetch out that transition to "green" economy requires structural progress in the regional economic system as administration's objective, and analyze methodological approaches to definition of contents and indicators of "green" structural shifts.
Keywords:
Green growth, decoupling effect, structural shifts, green economy.
Концепция «зеленого» экономического роста в настоящее время чрезвычайно активно обсуждается на самых авторитетных международных политических и научно-исследовательских площадках, результатом чего является принятие важных политических решений в сфере трансформации стратегии развития национальных экономик ведущих стран мира. По мере того как мировая экономика постепенно оправляется от глобального финансового кризиса, проблема вектора ее дальнейшего развития становится все более острой. Большинство экспертов согласны с тем, что возврат к докризисной модели роста несет в себе серьезные риски, связанные прежде всего с экономической турбулентностью, мнимыми и реальными дефицитами природных ресурсов, изменением климата, загрязнением окружающей среды, сокращением биоразнообразия.
Серьезное значение придается этому и в России, что неоднократно подчеркивалось в выступлениях высшего руководства нашей страны и нашло свое выражение в принятии целого ряда нормативно-правовых документов и программ.
Термин «зеленая экономика» не является чем-то абсолютно новым. Впервые он был использован в работе «Проект зеленой экономики» [1], которая фактически является основой этой формирующейся концепции, фундамент которой, в свою очередь, заложен теорией экономики устойчивого развития.
Однако активное развитие как категорийного аппарата, так и трактовок «зеленой экономики» наблюдается с 2008 г. Именно тогда, среди девяти Совместных кризисных инициатив, предложенных Генеральным секретарем ООН и Координационным советом руководителей системы ООН в ответ на финансово-экономический кризис, стартовала и Инициатива по «зеленой» экономике ^Е1) ООН. В это же время получил распространение ряд других терминов, например «зеленый рост» или «озеленение экономики», которые часто используются как взаимозаменяемые.
Наиболее авторитетное и широко применяемое определение этого понятия сформулировано ЮНЕП [2]: «Зеленая» экономика - это экономика, которая обеспечивает долгосрочное по-
вышение благосостояния людей и сокращение неравенства, при этом позволяя будущим поколениям избежать существенных рисков для окружающей среды и ее обеднения. В том же документе подчеркнута взаимосвязь между понятиями «зеленой» экономики и устойчивого развития. «Концепция «зеленой» экономики не заменяет собой концепцию устойчивого развития, однако сейчас все более распространено признание того, что достижение устойчивости почти полностью зависит от создания правильной экономики».
По определению, данному Экономической и социальной комиссией Организации Объединенных Наций для Азии и Тихого океана «зеленый», рост - это политический фокус, который опирается на экологически устойчивый экономический прогресс в целях стимулирования низкоуглеродного и открытого для всех социальных слоев развития [3] .
Таким образом, «зеленый рост» означает такие средства стимулирования экономического роста и развития, которые обеспечивают неуменьшающееся во времени благосостояние, связанное, в том числе, с предоставлением ресурсов и экологических услуг природными активами. В отличие от традиционного природоохранного подхода, связанного по большей части с ограничениями экономического развития, «зеленый рост» должен служить катализатором инвестиций и инноваций, которые не только приведут к возникновению новых экономических возможностей, но и послужат основой для структурных сдвигов в пользу ресурсосберегающих, технологически передовых отраслей и видов деятельности.
В настоящее время в России со стороны ученых-экологов и общественных деятелей часто звучат требования значительного увеличения затрат на охрану природы, при этом приводятся сравнения доли таких средств в общей сумме инвестиций в экономику, валовом внутреннем продукте с развитыми странами. Однако с точки зрения концепции «зеленой экономики» такой подход не вполне корректен, так как при этом под затратами на охрану природы подразумеваются только затраты в прямые природоохранные мероприятия, в ликвидацию загрязнений. В условиях ограниченности ресурсов инвестиции должны быть направлены туда, где они будут наиболее эффективны, принесут «тройной (экономический, социальный и экологический) выигрыш». Сегодня природоемкость российской экономики как минимум в 2-3 раза больше, чем в развитых странах. Структурное перепотребление ресурсов связано с существованием нерациональных экономических структур, диспропорциями в развитии природоэксплуатирующих и обрабатывающих отраслей, ориентации на промежуточные результаты, отсталости технологической базы, отсутствием реальных стимулов для экономии ресурсов и т.д. Для подобного типа хозяйства прежде всего следует использовать капитальные вложения в структурные изменения, внедрение и развитие малоотходных технологий. Такая структурная перестройка позволит значительно уменьшить ресурсоемкость производимой продукции и услуг, снизить нагрузку на окружающую среду, ликвидировать мнимые дефициты природных ресурсов, повысить производительность труда. При сложившемся в настоящее время в России гигантском структурном перепотреблении это позволит высвободить от 20 до 50 % используемых сейчас природных ресурсов при увеличении конечных результатов.
В опубликованном 21 февраля 2011 г. накануне конференции «Рио + 20» докладе ЮНЕП «Как инвестирование двух процентов мирового ВВП может обеспечить более «зеленый», более рациональный рост и одновременно уменьшить бедность» [4], авторы подчеркнули значение государственной политики устойчивого развития и новой инвестиционной стратегии, а также представили, каким образом инвестирование двух процентов ВВП (сегодня, в среднем, 1,3 трлн. долл. в год) в десять ключевых секторов может инициировать переход к низкоуглеродной, ресурсоэф-фективной «зеленой» экономике. Обозначенные в докладе сектора (энергоснабжение и энергоэффективность, сельское хозяйство, строительство, рыболовство, лесное хозяйство, туризм, транспорт, переработка отходов, управление водными ресурсами имеют в России значительный потенциал, подлежащий освоению, поскольку при низкой базе в этих секторах можно достичь значительных позитивных структурных изменений, просто «срывая низко висящие плоды».
Включая в себя инновационный и институциональный компоненты, «зеленая» экономика основана на внедрении результативных комбинаций инструментов эколого-экономической политики, наличием эффективно действующего законодательства в сфере энергосбережения и энергоэффективности, охраны окружающей среды, внедрения возобновляемых и альтернативных источников энергии, обращения с отходами и т.д.
Ряд авторов с некоторым скептицизмом отмечают широкую интерпретацию концепции «зеленого роста», а также многообразие складывающихся моделей перехода к «зеленой экономике», в некоторых случаях сконцентрированных на отдельных направлениях и отраслях.
Однако представляется, что это совершенно объективное явление - следствие разнообразия сложившихся институциональных систем, экономических, политических и социальных условий, а также наиболее выраженных для данной территориальной системы экологических
проблем. Более того, для регионов России, характеризующихся глубокими различиями в экономической специализации, достаточно пестрым институциональным дизайном, пространственной поляризацией человеческого капитала, различной степенью инвестиционной активности и самыми разными природными условиями невозможно создать универсальное руководство по переходу на «зеленые рельсы» развития. Естественно, что для разного типа регионов как задачи в данной сфере, так и инструментарий по их решению будет различным. Единственной общей тенденцией должен стать эффект декаплинга - разделение трендов прироста ВРП и изменения потребления природных ресурсов. Целью регионального управления должно быть не абстрактное «улучшение состояния окружающей среды», а прогрессивные структурные сдвиги в региональной экономической системе.
Под «зеленым» структурным сдвигом в региональной экономике мы понимаем такое изменение существующего внутреннего строения экономики региона и взаимосвязей между ее элементами, которое приводит к изменению качества экономического роста, снижая ресурсоем-кость производимого продукта и отрицательное влияние производства на окружающую среду.
Содержанием же «зеленых» структурных сдвигов является трансформация интегрирующих качеств региональной системы, которая может быть выражена в динамике количественных показателей. Соглашаясь с Л.С. Казинцом [5], который отмечает, что любые структурные сдвиги можно измерить, считаем необходимым при переходе к новому «зеленому» качеству экономического роста внедрение в практику регионального управления системы специфических показателей, состав которых должен быть конкретизирован применительно к каждой региональной системе. За основу такой системы показателей может быть взята методология создания индикаторов устойчивого развития, предложенная статистическим секретариатом ООН. Подобные системы индикаторов, позволяющие определить реальный прогресс и качество экономического роста, уже используются, например, в Томской и Кемеровской областях, однако являются скорее исключением, чем правилом. Непопулярность такого подхода связана, на наш взгляд, как с недостатком политической воли, так и неразвитостью системы статистического учета в экологической сфере большинства российских регионов. «Нет цифры - нет проблемы».
Некоторые надежды на исправление ситуации можно возлагать в связи с принятием региональных программ по энергоэффективности, которые содержат количественные целевые показатели снижения энергоемкости ВРП, а также в связи с разработкой дополнительных критериев оценки эффективности деятельности органов исполнительной власти субъектов Российской Федерации. Согласно проекту Постановления в состав критериев включены, например, доля субъектов хозяйственной и иной деятельности с установленными нормативами предельно допустимых выбросов загрязняющих веществ в атмосферный воздух в общем количестве субъектов хозяйственной и иной деятельности, расположенных на территории региона, доля водохозяйственных участков, класс качества которых повысился, от общего количества водохозяйственных участков, расположенных на территории субъекта Российской Федерации, доля использованных, обезвреженных отходов в общем объеме образовавшихся отходов в процессе производства и потребления и т.п.
Однако необходимо понимать, что изменение соответствующих «зеленых» количественных показателей приобретет черты структурного сдвига и станет необратимым только в том случае, если произойдет изменение количественных долей и пропорций как минимум между двумя показателями и будет сопровождаться изменением экономических интересов и потребностей хозяйствующих субъектов.
Ссылки:
1. Pearce et al. Blueprint for a Green Economy, Earthscan Publications Limited, 120 Pentonville Road, London NI 9JN, UK, 1989.
2. Навстречу «зеленой» экономике. Обобщающий доклад для представителей властных структур. URL: http://www.unep.org/greeneconomy
3. Инициатива Астаны «Зеленый мост»: Партнерство стран Европы, Азии и Тихого океана по реализации «зеленого» роста, 6-я сессия. URL: http://greenbridgeworld.net/docs/MCED6_13R_AGBI.pdf
4. URL: http://www.unep.org/greeneconomy/Portals/88/ documents/ger/GER_press_ru.pdf
5. Казинец Л.С. Темпы роста и структурные сдвиги в экономике (показатели планирования и анализа). М., 1981.
References (transliterated):
1. Pearce et al. Blueprint for a Green Economy, Earthscan Publications Limited, 120 Pentonville Road, London NI 9JN, UK, 1989.
2. Navstrechu «zelenoy» ekonomike. Obobshchayush-chiy doklad dlya predstaviteley vlastnykh struktur. URL: http://www.unep.org/greeneconomy
3. Initsiativa Astany «Zeleniy most»: Partnerstvo stran Evropy, Azii i Tikhogo okeana po realizatsii «zelenogo» rosta, 6-ya sessiya. URL: http://greenbridgeworld.net/docs/MCED6_13R_AGBI.pdf
4. URL: http://www.unep.org/greeneconomy/Portals/88/ documents/ger/GER_press_ru.pdf
5. Kazinets L.S. Tempy rosta i strukturnye sdvigi v ekonomike (pokazateli planirovaniya i analiza). M., 1981.
УДК 339.138
Литвин Андрей Викторович
Litvin Andrey Viktorovich
кандидат экономических наук, доцент Института экономики и управления Удмуртского государственного университета тел.: (3412) 31-15-79
PhD in Economics, Assistant Professor, Institute of Economics and Management, Udmurt State University tel.: (3412) 31-15-79
СИСТЕМА СОЗДАНИЯ ЦЕННОСТЕЙ КАК РЫНОЧНЫЙ ИНСТРУМЕНТ РАЗВИТИЯ
РЕГИОНАЛЬНОГО СПОРТА
VALUE CREATING SYSTEM AS A MARKETING TOOL FOR REGIONAL SPORTS DEVELOPMENT
Аннотация:
Summary:
В статье анализируются причины неудовлетворительного состояния регионального спорта; с позиций концепции добавленной стоимости рассматривается возможность формирования систем создания ценностей (ССЦ) спортивных предприятий и организаций для их адаптации к современным экономическим условиям.
The article analyses the reasons of poor regional sports state. From a perspective of added value the author considers a possibility to form value creating systems for sports enterprises and organizations with the purpose of their adaptation to contemporary economic environment.
Ключевые слова:
регион, физическая культура, спорт, предприятие, добавленная стоимость, система создания ценностей.
Keywords:
region, physical culture, sports, enterprise, added value, value creating system.
В Стратегии развития физической культуры и спорта в Российской Федерации на период до 2020 г. [1, с. 1], принятой Правительством РФ, указывается на то, что за последние годы наметилось улучшение показателей развития физической культуры и спорта. Значительно укрепилась финансовая база многих российских спортивных организаций, но поводов для успокоения нет. Уровень развития физической культуры и спорта в провинциальных дотационных регионах не соответствует общим положительным социально-экономическим преобразованиям в стране. Основные средства по-прежнему поступают из бюджетов разных уровней, меценатов и спонсоров, причем бизнес дает деньги спорту без надежды на возврат - из альтруизма или личных амбиций.
Такая ситуация весьма рискованна для спорта - по мере совершенствования системы управления эффективность расходования средств будет контролироваться все жестче. Необходим разворот спортивных организаций к самостоятельной рыночной деятельности, к освоению услуг, имеющих потребительскую ценность для населения, к развитию маркетинга. Возникает вопрос: для кого региональные спортивные предприятия и организации могут представлять ценность, в чем эта ценность заключается? Рассмотрим эту проблему с позиций концепции добавленной ценности применительно к данным субъектам [2, с. 63].
Стратегический успех организаций, в том числе и спортивных, определяется сегодня двумя основными факторами: эффективностью системы создания потребительской ценности, в которую они интегрированы, и уровнем их добавленной ценности предприятия для контрагентов.
В современной рыночной экономике потребительская ценность создается не отдельными предприятиями, а в рамках деловых сетей - систем, состоящих из организаций и частных лиц и, как правило, выходящих за пределы границ отрасли (такие системы будем называть «системы создания ценности» или ССЦ) [3, с. 37]. Системы создания ценности формируются вокруг определенной потребительской проблемы или комплекса проблем (в нашем случае это проблемы массовой физической культуры и спорта) и включают в себя:
- экономических агентов (потребителей, производителей спортивных товаров и услуг, поставщиков, посредников, конкурентов и т.д.);
- ресурсы, необходимые для решения потребительской проблемы;
- общественные институты, процессы и явления, важные для формирования ценности (например, представление потребителей о немецких спортивных товарах как образцах качества).
По роли в отношениях с предприятием выделяются такие элементы ССЦ, как клиенты, поставщики ресурсов, конкуренты и комплименторы. Речь в данном случае идет о классификации ролей, а не о жестком разграничении, поскольку одно и то же предприятие может выступать по отношению к контрагенту в качестве конкурента, потребителя, поставщика и комплиментора одно-
временно. Между элементами ССЦ могут присутствовать как реальные связи (например, предоставление населению платных спортивных услуг), так и виртуальные (например, формирование в сознании потребителя представления о пользе занятий физической культурой и спортом).
Необходимо четко осознать, что деятельность организации ценна не только для потребителей, но и для других субъектов системы создания ценности, и вполне может наблюдаться ситуация, когда работа предприятия имеет небольшую ценность для потребителей и значительную ценность для каких-либо других хозяйствующих субъектов; именно они и должны тогда вознаграждать предприятие.
Далее важно помнить, что ценность предприятия для партнеров связана не только с полезностью его товаров и услуг; напротив, генерирование высокой ценности для партнеров сегодня все чаще предполагает выход предприятия за рамки обычных товарообменных отношений, переход на уровень социальных связей. Ценность, обеспечиваемая организацией для своих контрагентов, делится на три категории:
- ценность, заключающаяся в решении потребительских проблем и снижении общих затрат потребителей в результате использования товаров и услуг;
- ценность, обеспечиваемая отношениями, например, большая безопасность или удовлетворение социальных потребностей клиентов;
- ценность, возникающая по причине самого факта существования предприятия, например, возможность давления на других поставщиков, сковывание своих потенциальных конкурентов или лучшая обеспеченность и безопасность своевременных поставок.
Полезность взаимоотношений для контрагентов заключается, наряду с индивидуальным приспособлением продукта, в снижении риска, повышении значимости для других партнеров, в росте эффективности по мере отработки взаимодействия, в удовлетворении социальных потребностей и т.д. Отношения ценны и возможностью расширения круга клиентов: предприятие может помочь своим партнерам выйти на собственных клиентов, например, предоставить имеющиеся в школах спортивные сооружения для массовых занятий физической культурой и спортом.
То, что предприятия представляют ценность для других субъектов ССЦ, может заключаться уже в самом факте их присутствия. Данное обстоятельство достаточно часто упускается из виду. Недооценка собственной ценности предприятием, то есть потерь партнеров при выходе из деловых отношений, относится к наиболее распространенным ошибкам. Выгоды от присутствия предприятия для других субъектов системы создания ценности связаны с возможностью разнообразного выбора, с гарантией поставок, с использованием накопленного опыта и т.д. Применительно к рассматриваемой теме это означало бы широкий выбор возможностей для занятий физкультурой и спортом для различных групп населения.
Обеспечение участия экономического субъекта в деловых отношениях нередко предполагает специфические затраты на обеспечение присутствия (например, предприятие может финансово поддерживать деятельность спортивных и подростковых клубов по месту жительства, инвалидный спорт, различные программы реабилитации).
Для поставщиков предприятие в первую очередь важно как источник средств от продажи товаров - и чем выше объемы закупок, тем более ценным партнером оно является, за исключением случаев, когда сбыт поставщиков оказывается слишком сконцентрированным. Особую ценность представляет предприятие, которое обеспечивает поставщикам сбыт, позволяющий превысить точку безубыточности; следует учесть и соображения стабильности продаж. Ценность предприятия для поставщиков определяется также его техническими, интеллектуальными, финансовыми возможностями и требованиями - возможности потребителя налагают ограничения на развитие и рост системы создания ценности в целом. Поэтому поставщики нередко заинтересованы и в том, чтобы повышать уровень развития потребителя, например, распространяя среди населения интересующегося спортом необходимую информацию о предстоящих спортивных событиях, современных методиках оздоровления и деятельности соответствующих предприятий и организаций.
Возможна также ситуация, когда деятельность поставщика, не приносящая прибыли напрямую, играет важную роль для создания потребительской ценности на других рынках. Большое значение для поставщиков может играть близость предприятия к конечному потребителю, способность отражать и формировать его требования.
Ситуация с потребителями является зеркальным отражением ситуации с поставщиками. Предприятие ценно для своих потребителей тем, что обеспечивает им рост благосостояния, гарантии стабильности и уверенность в будущем, возможности для развития.
Ценность предприятия как комплиментора очевидна по определению, но комплиментор может выступить и в качестве конкурента, стянув на себя большую часть добавленной стоимости, производимой системой, особенно в случае, если его товары дороги и не имеют эффектив-
ных субститутов. Стратегически важные комплиментарные продукты имеют два признака: они ассоциируются (или могут ассоциироваться) потребителем друг с другом; они имеют серьезное влияние на стратегическую позицию друг друга. Формы комплиментарного взаимодействия организаций разнообразны: предприятия сотрудничают в освоении рынков, используют бренд партнера для формирования ценности своего продукта, создают совместные бренды, взаимно стимулируют сбыт своих продуктов. Взаимная реклама и продвижение товаров, как правило, характерны для предприятий, не являющихся прямыми конкурентами, хотя комплиментарные отношения могут возникнуть и с ними.
К конкурентам в рамках рассматриваемой концепции относятся экономические агенты внутри и за пределами отрасли, в целом снижающие ценность деятельности предприятия. Однако при определенных условиях конкуренты могут и улучшать результаты друг друга: «хороший» конкурент усиливает конкурентные преимущества. А именно: абсорбирует колебания спроса, ограничивает антикартельные мероприятия, является основой бенчмаркинга, обеспечивает «защищенный» уровень затрат; улучшает позицию отрасли (стимулирует общий спрос на массовую физическую культуру, расширяет ассортимент и дает возможность выбора, усиливает потенциал отрасли).
В спортивном бизнесе особое значение имеет не столько разработка и реализация конкретной услуги, сколько формирование системы отношений, которая обеспечивала бы ее ценность для самых разных целевых групп потребителей и возможность извлечения доходов из разнообразных источников.
Если говорить о спортивных предприятиях и организаций, то интерес представляет классификация, предложенная немецким ученым Х. Ворачеком [4, с. 331], который выделяет следующие их разновидности:
- предоставляющие активные спортивные услуги;
- предоставляющие пассивные услуги;
- предоставляющие консультационные и посреднические услуги.
Первая группа делится на коммерческие и некоммерческие организации. К коммерческим относятся предприятия специализированной торговли спортивными товарами, фирмы, занятые в сфере спортивного туризма, образовательные организации в сфере спорта, а также фирмы, предоставляющие услуги по занятию спортом и проведению свободного времени. Некоммерческое направление охватывает спортивные союзы и спорт на предприятиях. Вторая группа включает фирмы, занятые организацией спортивных представлений, и спортивные СМИ. К третьей группе относятся агентства, занятые в сфере спортивной рекламы и спонсорства, а также фирмы, предоставляющие консультационные услуги в области спорта. Наиболее существенные и значимые для спортивных организаций контрагенты - это население, интересующееся спортом, коммерческие и некоммерческие предприятия, спортивные союзы и федерации, средства массовой информации, органы государственного и муниципального управления.
Переориентация работы региональных спортивных структур на базе ССЦ поможет последним существенно повысить качество и обоснованность принимаемых решений, определить направления и перспективы социально-экономического развития региона, обеспечив, тем самым, высокую жизнеспособность спортивных организаций и их начинаний.
Ссылки:
References (transliterated):
1. Постановление Совета Федерации Федерального Собрания Российской Федерации №109-СФ от 30.03.2007 г. «О реализации Федеральной целевой программы "Развитие физической культуры и спорта в Российской Федерации на 2006-2015 годы"».
2. Макаров А.М. Индивидуализация маркетинга как форма адаптации организации к усложнению условий управления. // Менеджмент: теория и практика. Ижевск, 2000. № 1-3.
3. Макаров A.M. Преобразующий менеджмент в хозяйственной организации. Екатеринбург, 2004.
4. Литвин А.В. Маркетинговые взаимоотношения в спорте // Вестник Университета (ГУУ). М., 2009. № 16.
1. Postanovlenie Soveta Federatsii Federal'nogo So-braniya Rossiyskoy Federatsii №109-SF ot 30.03.2007 g. «O realizatsii Federal'noy tselevoy programmy "Razvitie fizicheskoy kul'tury i sporta v Rossiyskoy Federatsii na 2006-2015 gody"».
2. Makarov A.M. Individualizatsiya marketinga kak forma adaptatsii organizatsii k uslozhneniyu usloviy up-ravleniya. // Menedzhment: teoriya i praktika. Izhevsk, 2000. № 1-3.
3. Makarov A.M. Preobrazuyushchiy menedzhment v khozyaystvennoy organizatsii. Ekaterinburg, 2004.
4. Litvin A.V. Marketingovye vzaimootnosheniya v sporte // Vestnik Universiteta (GUU). M., 2009. № 16.
УДК 331.5 Иванова Наталья Алексеевна
кандидат экономических наук,
доцент кафедры финансов и бухгалтерского учета
Поволжского кооперативного института
Российского университета кооперации
тел.: (905) 384-31-53
СРЕДНЕСРОЧНОЕ ПРОГНОЗИРОВАНИЕ ЗАНЯТОСТИ ГОРОДСКОГО НАСЕЛЕНИЯ САРАТОВСКОЙ ОБЛАСТИ В ОБРАБАТЫВАЮЩИХ ПРОИЗВОДСТВАХ
Аннотация:
В статье представлено исследование закономерностей социально-демографических и экономических систем, особенностей их формирования и развития в кратко-, средне- и долгосрочном периоде, которое основывается на разработке сценарных прогнозов. Выполнены анализ и прогнозирование численности городского населения трудоспособного возраста с учетом особенностей демографического воспроизводства в Саратовской области в зависимости от возможных вариантов изменения прогнозного фона. Выполненная оценка влияния мер государственной социально-демографической политики на численность населения трудоспособного возраста может быть учтена при разработке дополнительных мер -регулирования регионального рынка труда.
Ключевые слова:
трудоспособное население, сценарный прогноз, региональный рынок труда, Саратовская область.
Ivanova Natalya Alekseevna
PhD in Economics, Associate Professor of the Finance and Accounting Department, Volga Cooperative Institute, branch of Russian University of Cooperation tel.: (905) 384-31-53
MEDIUM-TERM FORECASTING OF URBAN POPULATION EMPLOYMENT IN THE PROCESSING INDUSTRIES OF THE SARATOV REGION
Summary:
Basing upon making scenario forecasts the paper examines the regularities of socio-demographic and economic systems and characteristics of their formation and development in the long-term, medium-term and short-term periods. Depending on a variety of changes variants in the forecast background the analysis and prognosis of able-bodied urban population size are carried out according to the characteristics of demographic reproduction in the Saratov region. Assessment of the impact of state socio-demographic policy measures on the number of the able-bodied population can be taken into account in working out additional measures of regional labour market regulation.
Keywords:
able-bodied population, scenario forecast, regional labour market, the Saratov region.
Методика построения среднесрочного сценарного прогноза численности занятых на обрабатывающих производствах Саратовской области основана на использовании аппарата производственных функций [1].
В качестве зависимой переменной взята среднегодовая численность занятых в обрабатывающих производствах, регрессорами выступили величина валовой добавленной стоимости данного вида экономической деятельности, инвестиции в основные фонды, уровень оплаты труда. Для более корректной оценки рассматривалось отношение среднемесячной номинальной заработной платы в данном виде экономической деятельности к средней по экономике. Выполнен ретроспективный анализ динамики указанных показателей в 2004-2009 гг.
Выбор данного временного интервала обусловлен переходом от классификатора отраслей народного хозяйства (ОКОНХ) к классификатору видов экономической деятельности (ОКВЭД). В процессе исследования выполнены преобразования переменных, представленных в денежном выражении (валовой добавленной стоимости и инвестиций). Значения выбранных показателей в данных статистики указаны в ценах соответствующих лет, что не учитывает влияние инфляции. Поэтому была произведена переоценка указанных показателей с использованием метода прямого дефлятирования. В результате получены динамические ряды выбранных показателей, которые затем были прологарифмированы и использованы для дальнейших исследований. В качестве источника данных взят «Статистический ежегодник Саратовской области» [2], а также материалы сайта Росстата [3].
Размеры валовой добавленной стоимости с 2004 по 2008 гг. выросли в сопоставимых ценах на 64,9 %, однако в 2009 г. выпуск продукции обрабатывающих производств снизился на 11,6 % от уровня 2008 г. Инвестиции в основные фонды за аналогичный период времени выросли на 86,7 %, в 2009 г. их уровень упал на 38,1 %. Среднегодовая численность работников, занятых
на обрабатывающих производствах области, изменялась неравномерно. Если в 2004-2007 гг. численность занятых в обрабатывающих производствах Саратовской области выросла на 5,1 %, то в 2008-2009 гг. наблюдается сокращение численности занятых. В 2007-2009 гг. данный показатель снизился на 2 %. Среднемесячная заработная плата в промышленности за этот период выросла, но отношение оплаты труда в промышленности к средней по экономике снизилось с 1,05 (2004 г.) до 0,89 (2009 г.). Снижение показателей развития обрабатывающих производств области в 2008-2009 гг. может быть объяснено последствиями финансово-экономического кризиса, что особенно существенно сказалось на уровне инвестиций в основные фонды, а также на сокращении численности работников.
С использованием процедуры корреляционного анализа прикладного статистического пакета SPSS исследована теснота связи между выбранными факторами и рассчитана матрица парных корреляций. Анализ матрицы корреляций показывает высокую положительную связь численности занятых с величиной добавленной стоимости обрабатывающих производств. Коэффициенты парной корреляции с остальными факторами ниже. Отрицательная корреляция численности занятых с уровнем оплаты труда свидетельствует об увеличении заработной платы в промышленности за счет сокращения численности работников. Значения коэффициентов корреляции между факторами позволяют предположить возможность построения многофакторных регрессионных зависимостей, которые могут быть использованы для среднесрочного прогноза численности занятых в обрабатывающих производствах Саратовской области.
С использованием указанных факторов построены однофакторные и многофакторные зависимости численности занятых в обрабатывающих производствах Саратовской области. Параметры полученных моделей представлены в табл. 1. Введены следующие обозначения: L - численность занятых в обрабатывающих производствах, Y - величина валовой добавленной стоимости, I - объем инвестиций в основные фонды, Z - отношение заработной платы в обрабатывающих производствах к средней по экономике.
Анализ полученных зависимостей показывает, что по совокупности статистических характеристик для целей среднесрочного прогнозирования могут быть отобраны трехфакторные модели 1 и 4. Однако для анализа влияния различных факторов производства на прогнозную численность занятых в обрабатывающих производствах области было бы логично использовать трехфакторную модель 1, включающую в качестве аргументов показатели валовой добавленной стоимости, инвестиции в основные фонды и отношение оплаты труда в промышленности к средней по экономике, затем модели 2 и 3, последовательно исключающие по одному фактору-аргументу функции. Модели 5 и 6 по своим статистическим характеристикам не могут быть использованы для прогноза численности занятых на обрабатывающих производствах. Проверка прогностических возможностей полученных моделей была проведена с помощью ретроспективного прогноза на имеющихся данных с 2004 по 2009 гг. Для оценки прогностических качеств моделей использована максимальная и средняя относительная ошибки прогноза.
Таблица 1 - Результаты моделирования зависимости среднегодовой численности занятых в обрабатывающих производствах Саратовской области
№ модели Модель R2 F- статистика Критерий Durbin-Watson Максимальная относительная ошибка, % Средняя относительная ошибка, %
1 Ln L = 3,895 + 0,126 ln Y- 0,009 ln I + 0,156 ln Z 0,859 4,07 2,5 0,88 0,55
2 Ln L = 4,317 + 0,022 ln I + + 0,063 ln Y 0,796 5,84 2,8 1,35 0,6
3 Ln L = 4,316 + 0,0806 ln Y 0,756 12,4 3 1,37 0,67
4 Ln L = 3,960 + 0,132 ln Z+ + 0,113-ln Y 0,856 8,95 3,1 0,91 0,53
5 Ln L = 4,67 + 0,059 ln I 0,564 5,17 2,58 1,66 0,94
6 Ln L = 5,20 + 0,122 ln Z 0,190 0,94 1,57 2,38 1,17
Выбор данных моделей для целей прогнозирования обусловлен также возможностью определения прогнозной динамики показателей развития данного вида экономической деятельности, являющихся аргументами регрессии.
Использован сценарный подход к прогнозированию среднегодовой численности занятых в обрабатывающих производствах Саратовской области. Информационной базой для прогнозов показателей валовой добавленной стоимости, инвестиций в основные фонды и роста среднегодовой заработной платы послужили целевые ориентиры, обозначенные в Стратегии социально-экономического развития Саратовской области до 2025 года [4], принятой в августе 2011 г.
Согласно Стратегии-2025, целевые сценарии развития области определяются путем сравнения стратегических целей и задач федерального, областного и отраслевого уровней с аналогичными целями области по основным элементам экономической и социальной политики. В Стратегии-2025 сформулировано три содержательных сценария социально-экономического развития области. В основу первого, инерционного, сценария заложено предположение, что развитие экономики области в целом будет соответствовать темпам развития экономики Российской Федерации. Второй сценарий назван сценарием ресурсно-инвестиционного развития и предполагает наиболее полное вовлечение в хозяйственный оборот и рациональное использование имеющихся ресурсов, смену технологической платформы и расширение уже действующих производств. Однако данный сценарий считается непривлекательным, так как позиционирует Саратовскую область как старопромышленный регион с отставанием от уровня социально-экономического развития регионов-лидеров Приволжского федерального округа и среднероссийского уровня. Третий, инновационный, сценарий социально-экономического развития, предполагает опережающие темпы экономического роста в области по сравнению с темпами роста экономики Российской Федерации и Приволжского федерального округа. Согласно Стратегии предполагаются следующие темпы роста основных показателей экономического развития Саратовской области (табл. 2).
Таблица 2 - Показатели развития экономики Саратовской области в 2011-2025 гг.
Показатели Инерционный сценарий Инновационный сценарий Ресурсно-инвестиционный сценарий
20112015 годы 20162020 годы 20112015 годы 20162020 годы 20112015 годы 20162020 годы
ВРП, средние темпы роста за период, в процентах 6,5 4,7 7,2 6,8 7 5,5
Прогнозная доля обрабатывающих производств в структуре ВРП, в процентах 19,4 16,6 19,5 20,1 19 16,9
Инвестиции в основной капитал, средние темпы роста за период, в процентах 9 7,5 14,1 10,6 12,2 9,3
Среднемесячная заработная плата в экономике одного работника на конец периода, тыс. рублей 30 50 30 50 30 50
Увеличение средней заработной платы в промышленном секторе прогнозируется темпами не менее 12 % в год для обеспечения конкурентоспособности области на рынке труда по соответствующим видам экономической деятельности. С использованием указанных темпов роста основных параметров развития обрабатывающих производств области по трем вариантам были рассчитаны прогнозные значения величины валовой добавленной стоимости и инвестиций в основные фонды в ценах 2009 г., а также отношение заработной платы в промышленности к средней по экономике. На основании полученных прогнозных данных с использованием моделей 1-3, представленных в табл. 1, построен прогноз до 2020 г. предполагаемой численности занятых в обрабатывающих производствах Саратовской области по инерционному, инновационному и ресурсно-инвестиционному сценариям социально-экономического развития Саратовской области. Полученные результаты прогнозируемой динамики численности занятых с использованием первой модели представлены на рис. 1.
Рисунок 1 - Прогнозируемая численность городского населения, занятого в обрабатывающих производствах Саратовской области
Проведенные расчеты показывают, что наиболее высокие темпы роста численности занятых в обрабатывающих производствах области характерны для инновационного сценария развития. Тенденция снижения численности занятых в данном виде экономической деятельности, наблюдавшаяся в 2007-2010 гг., сменилась медленным ростом числа работников, примерно на 0,76-1,13 % (2010-2015 гг.). Причем темпы роста по инерционному и ресурсно-инвестиционному сценариям практически одинаковы. В 2015-2020 гг. занятость в обрабатывающих производствах вырастет на 1,17 % по инерционному и на 4,7 %, по инновационному сценариям. Однако если сравнить с показателями 2010 г., то рост численности населения, занятого в обрабатывающих производствах области, к 2020 г. вырастет по инерционному сценарию лишь на 0,95 %, по ресурсно-инвестиционному - на 1,79 %, по инновационному - на 4,84 %. Потребность в работниках к 2020 г. будет на 3,1 % выше по инновационному сценарию, чем по ресурсно-инвестиционному.
Анализ результатов прогнозных расчетов численности занятых в обрабатывающих производствах области показал существенное влияние уровня оплаты труда на численность занятых в данном виде экономической деятельности. Важным фактором, определяющим динамику занятости в обрабатывающих производствах, является выбор стратегии регионального социально-экономического развития, выстраивание структурных приоритетов и долгосрочных целей.
Ссылки:
1. Данилов Н.Н. Курс математической экономики. М., 2006. 407 с.
2. Статистический ежегодник Саратовской области : стат. сб. / Территориальный орган федеральной государственной статистики по Саратовской области. Саратов, 2006. 329 с. ; Статистический ежегодник Саратовской области: стат. сб. / Территориальный орган федеральной государственной статистики по Саратовской области. Саратов, 2009. 340 с. ; Саратовская область в цифрах -2009 : краткий стат. сб. / Территориальный орган федеральной государственной статистики по Саратовской области. Саратов, 2010. 272 с.
3. Официальный сайт Федеральной службы государственной статистики. [Электронный ресурс]. URL: http://www.gks.ru (дата обращения: 13.05.20l2).
4. Стратегия социально-экономического развития Саратовской области до 2025 года. Утверждена Постановлением Правительства Саратовской области от 11 августа 2011 года № 420-П // Официальный сайт Правительства Саратовской области. [Электронный ресурс]. URL: http://www.saratov.gov.ru (дата обращения: 13.05.2012).
References (transliterated):
1. Danilov N.N. Kurs matematicheskoy ekonomiki. M., 2006. 407 pp.
2. Statisticheskiy ezhegodnik Saratovskoy oblasti : stat. sb. / Territorial'niy organ federal'noy gosudarstvennoy statistiki po Saratovskoy oblasti. Saratov, 2006. 329 pp. ; Statisticheskiy ezhegodnik Saratovskoy oblasti: stat. sb. / Territorial'niy organ federal'noy gosudarstvennoy statistiki po Saratovskoy oblasti. Saratov, 2009. 340 pp. ; Sara-tovskaya oblast' v tsifrakh - 2009 : kratkiy stat. sb. / Territorial'niy organ federal'noy gosudarstvennoy statistiki po Saratovskoy oblasti. Saratov, 2010. 272 pp.
3. Ofitsial'niy sayt Federal'noy sluzhby gosudarstvennoy statistiki. [Electronic resource]. URL: http://www.gks.ru (date of access: 13.05.2012).
4. Strategiya sotsial'no-ekonomicheskogo razvitiya Sa-ratovskoy oblasti do 2025 goda. Utverzhdena Post-anovleniem Pravitel'stva Saratovskoy oblasti ot 11 avgusta 2011 goda № 420-P // Ofitsial'niy sayt Pravitel'stva Saratovskoy oblasti. [Electronic resource]. URL: http://www.saratov.gov.ru (date of access: 13.05.2012).
УДК 330.322
Аманатиди Петр Васильевич
аспирант кафедры теоретической экономики Кубанского государственного университета тел.: (961) 500-43-85
ПАРАДИГМА
ИНВЕСТИЦИОННОЙ АКТИВНОСТИ СУБЪЕКТОВ ЭКОНОМИКИ
Amanatidi Petr Vasilyevich
PhD student of the Theoretical Economy Department,
Kuban State University tel.: (961) 500-43-85
PARADIGM OF INVESTMENT ACTIVITY OF ECONOMIC SUBJECTS
Аннотация:
В статье представлен анализ различных аспектов инвестиционной деятельности субъектов экономики с помощью оригинальной исследовательской парадигмы. Она позволяет раскрыть комплекс внешних и внутренних проблем, мешающих успешной деятельности.
Ключевые слова:
инвестиции, инвестиционная активность, инвестиционные возможности, субъекты экономики.
Summary:
This article presents an analysis of various aspects of economic subjects' investment activity using the original research paradigm, which allows to uncurtain the complex of internal and external problems, interfering with carrying out the effective activity.
Keywords:
investment, investment activity, investment opportunities, economic subjects.
Рассмотрим в данной статье вопрос вовлечения экономических субъектов различных уровней в инвестиционный процесс. В качестве уровней будем рассматривать домохозяйство, предприятие, регион и государство в целом; однако отдельно также будем учитывать систему различных финансовых институтов (банковские, страховые, рейтинговые организации), поскольку они непосредственно участвуют в экономическом процессе, хотя во многом являются посредническими и/или инфраструктурными организациями.
Для указанного вопроса мы предлагаем использовать разработанную нами парадигму «Инвестиционная среда - инвестиционная активность - результат» для характеристики множества нюансов инвестиционной деятельности (рис. 1).
Рисунок 1 - Парадигма «Инвестиционная среда - инвестиционная активность - результат»
В данной парадигме рассмотрены основные направления работы экономического субъекта и среда, в которой ему приходится взаимодействовать с другими участниками экономической деятельности.
Мы исходим из того, что каждый изначально субъект находится в некотором пространстве окружающих его базовых условий. Данные условия имеют двоякую природу:
- стратегические (или необъективные), непосредственно касающиеся характеристики субъекта: инвестиционная стратегия субъекта, его инвестиционная компетентность, ресурсная обеспеченность для осуществления инвестиционной деятельности;
- нестратегические (объективные), характеризуют рыночную ситуацию, инвестиционный климат, рыночные ожидания. Эти условия являются одинаковыми для всех субъектов единой экономики, поэтому любой правовой, технологический или иной вопрос уже необходимо рассматривать в рамках отдельной отрасли. Конечно, подразумевается, что в правовом поле субъекты одинаково защищены. В ином случае для каждого субъекта можно составлять свою собственную ресурсно-мотивационную модель.
Далее наша парадигма предполагает, что выходя на «Инвестиционный рынок» в качестве как продавца инвестиционной идеи, так и покупателя-спонсора, субъекты создают необходимое финансовое движение, которое, собственно, и образует инвестиционную деятельность.
Блок «Инвестиционная активность» представляет собой пространство инвестиционной мотивации субъекта, его интереса, а также перечень действий, которые он предпринимает, чтобы осуществить свою инвестиционную идею.
Блок «Результат» предполагает рассмотрение достижения желаемого проектного расчетного результата в пределах ожидаемой погрешности, что позволяет субъекту оптимально реализовать свои инвестиционные возможности.
В нашей парадигме присутствует блок «Государственная политика». В нем содержится указание на влияние государства на экономические процессы в качестве главного участника, способного изменять внешние условия экономической деятельности. Также государство может само заниматься инвестиционной деятельностью, преследуя социальную и предпринимательскую цели, в том числе и создавая дополнительную конкуренцию частным структурам.
Таким образом, в осуществлении инвестиционной деятельности субъектам необходимо учитывать несколько блоков вопросов, которые, с одной стороны являются предустановленными в деятельности, а с другой стороны, сами являются объектом как внутреннего, так и внешнего воздействия.
Домашнее хозяйство является самым малым субъектом экономической деятельности. Основной целью его инвестиционной деятельности является повышение финансового благополучия. Основу экономического потенциала домохозяйства составляют его потребительская и инновационно-инвестиционная активность. Изначально критичным параметром осуществления деятельности является уровень дохода домохозяйства. С учетом неизбежной социально-экономической стратификации мы утверждаем, что наиболее активным в плане является средний класс [1]. Вопрос вовлечения других классов в инвестиционную деятельность представляется довольно специфическим, поскольку, во-первых, инвестиционное участие низкодоходных хозяйств сводится преимущественно к потребительской составляющей, а во-вторых, экономическая и инвестиционная деятельность зажиточных домохозяйств не носит системно-институционального характера, а является преимущественно индивидуальной. Специфика же потребления при высоком уровне дохода состоит в возрастающей потребности в роскоши.
Следующим важным пунктом в оценке способности реализовать инвестиционный интерес домохозяйства является выбор им направления приложения финансов. Можем выделить несколько основных возможностей:
- участие в различных финансовых институтах, где субъект в том или ином виде выступает пайщиком (дольщиком, вкладчиком и т.п.); это могут быть банковские учреждения, пенсионные фонды, страховые компании, паевые инвестиционные фонды и т.д.; в этом случае домохозяйство выступает инвестором опосредованно, формируя через указанные финансовые институты предложение денег;
- самостоятельное участие субъекта в инвестиционной деятельности посредством сетевых технологий (интернет-торговля ценными бумагами, валютой);
- развитие личного бизнеса, как правило, малого или среднего; в этом и предыдущем случаях результат непосредственно зависит от компетенции домохозяйства;
- приобретение собственности для коммерческих целей.
Таким образом, возможность осуществлять инвестиционную деятельность позволяет домашнему хозяйству повышать свое благосостояние.
У предприятия как экономического субъекта намного больше исходных параметров, которые необходимы для удовлетворения инвестиционной идеи. Инвестиционная деятельность предприятия состоит из следующих составных частей: инвестиционная стратегия, стратегическое планирование, инвестиционное проектирование, анализ проектов и фактической эффективности инвестиций [2]. То есть решение вопроса инвестирования зависит от политики компании и задач, которые стоят перед компанией в текущий момент времени; будут ли это инвестиции обязательные (необходимые для удовлетворения государственных органов власти), инвестиции в повышение технологической эффективности деятельности предприятия, инвестиции в расширение производства или инвестиции в создание новых производств. Также решается вопрос о пути достижения поставленной задачи, выбор направления инвестиций: реальные, портфельные и интеллектуальные инвестиции. Выбор направления зависит от многих факторов, таких как отрасль хозяйствования, конъюнктура рынка, собственные инженерные и интеллектуальные ресурсы компании. То есть в первую очередь необходимо обратиться к внутренним возможностям компании.
После того, как компания утверждается в необходимости инвестиций, следующий шаг -это поиск исполнителя инвестиционной идеи. Ведь прежде чем приступить к ее реализации, идея проходит множество подготовительных этапов, у каждого из которых возможен свой исполнитель. При разработке инвестиционной стратегии необходимо предусмотреть:
- достижение экономического, научно-технического и социального эффекта от рассматриваемых мероприятий - для каждого объекта инвестирования используют специфические методы оценки эффективности, а затем отбирают те проекты, которые при прочих равных условиях обеспечивают предприятию максимальную эффективность (рентабельность) инвестиций;
- получение предприятием наибольшей прибыли на вложенный капитал при минимальных инвестиционных затратах (капиталовложениях);
- рациональное распоряжение средствами на реализацию неприбыльных инвестиционных проектов, то есть снижение расходов на достижение соответствующего социально, научно-технического и экологического эффекта реализации данных проектов;
- использование предприятием для повышения эффективности инвестиций государственной поддержки в форме бюджетных кредитов, налоговых льгот, гарантий правительства;
- привлечение льготных кредитов международных финансово-кредитных организаций и частных иностранных инвесторов;
- минимизацию инвестиционных рисков, связанных с выполнением конкретных проектов;
- обеспечение ликвидности долгосрочных инвестиций, то есть снижение периода их окупаемости;
- соответствие мероприятий, которые предусмотрено осуществить в рамках инвестиционной политики, законодательным и нормативным актам РБ, регулирующим инвестиционную деятельность.
Следующий этап - определение источника средств для осуществления инвестиций. Представим в таблице такие аспекты формирования инвестиционной политики, как исполнители и источники финансирования для разных по размеру предприятий.
Таблица 2 - Отдельные элементы формирования инвестиционной политики
Размер предприятия Исполнители Источники финансирования
Крупные Профессионал / специализированный отдел Заемные / собственные средства / партнерство
Средние Профессионал / руководитель Заемные средства / партнерство
Малые (в т.ч. микропредприятия) Руководитель / разработчик Заемные средства / партнерство
В случаях, когда инвестиционный проект благополучно реализован, руководство предприятия возвращается в исходную точку - занимается анализом инвестиционной стратегии организации.
Формирование модели управления инвестиционными процессами на региональном уровне необходимо осуществлять с использованием синергетического подхода. Это связано с тем, что эффективность инвестиционной деятельности региона однозначно зависит от влияния процессов, с одной стороны, на макроуровне (то есть стратегические цели и задачи экономики страны), с другой - на микроуровне (то есть цели и задачи производственного комплекса или отдельного предприятия). Согласно нашей парадигме «Инвестиционная среда - инвестиционная активность - результат», изначально регион обладает определенным уровнем развития различных сфер: экономической, социальной, политической. Специфика же заключается в том, что субъективные характеристики региона - это слагаемое его населения, то есть руководитель региона становится заложником населения региона в части распоряжения его предпочтениями и настроениями. Это важно с точки зрения того, какую проблему планируется решить региону, какими силами и за чей счет. Например, осуществление деятельности региональными компаниями строится по обычной схеме государственного предприятия - с дотациями и преференциями. К тому же, можем продолжить список нерыночных отношений, искажающих инвестиционные процессы (в частности, ограничивающих доступ к государственным деньгам), явлениями коррупционного, лоббистского и иного противоправного характера.
Формулирование интересов региона и привлечение под эту идею широких слоев способно развить общую региональную цель и обеспечить притоком ресурсов, поскольку только в таком случае регион получает синергетический эффект не только от промышленного развития, но и от деятельности общественного сектора. Иная особенность регионального развития заключается в том, что инвестиционная деятельность направлена не столько на достижение коммерческих целей, сколько на цели инфраструктурные, социальные, имеющие важную общественную значи-
мость, а также формирующие имидж региона. В настоящее время активно исследуются возможности кластерного развития региона, что также отвечает единой цели регионального развития [4].
Региону необходимо так же, как и предприятию, превратить инвестиционную идею и реализуемый план. Таким же образом привлекаются компетентные силы. Отличием является поиск финансирования и мера ответственности за совершаемые действия - руководство домохозяйства и предприятия отвечают за действия своими имуществом и ответственностью, за регионом же стоит государство, которое будут отвечать по обязательствам региона в случае непредвиденных обстоятельств. Кадровыми перестановками вопросы в данном случае решаются редко, поскольку налаженные связи монетизации не подлежат.
Результат деятельности инвестиционной деятельности региона - это прогресс различных сфер общественной жизни населения. Хозяйствование на уровне государства имеет свою специфику. Главное, государство является единственным персонифицированным участником общественных отношений. Все остальные участники представляют собой собирательные образы: инвесторы, банки, потребители и т.д. - поскольку по отдельности не обладают необходимой долей значимости. Также государство непосредственно создает для всех участников правовое поле экономической деятельности (рис. 2).
Рисунок 2 - Направления государственного регулирования экономики [5]
В нашем анализе кратко остановимся на правовом поле, которое создает государство. Когда мы говорим об инвестиционной привлекательности, нас в первую очередь интересует, какие правовые основания обеспечивают инвестиционную деятельность (в том числе налоговый режим, патентное право), как данные законы соблюдаются. Оба эти вопроса адресуются органам власти.
В целом, цель государства - обеспечение благосостояния его граждан, утверждение стабильного положительного развития национальной экономики, что фактически будет означать высокую инвестиционную привлекательность страны, а также соблюдение интересов страны на международной арене. Для этого формируются стратегии, учитывающие интересы других участников общественных отношений. Данные стратегии, как правило, носят индикативный характер. Тем не менее непосредственная предпринимательская деятельность государства и иные операции также претворяют государственные интересы.
Согласно парадигме «Инвестиционная среда - инвестиционная активность - результат» государство, как и любой другой субъект, обладает изначально естественным набором параметров хозяйства (территориальные, социальные, технологические и прочие ресурсы). Как и регион, государство привлекает для целей деятельность квалифицированные кадры. Однако государство - это не только самостоятельный участник инвестиционной деятельности, со своим бюджетом и возможностями, но и правовое пространство для остальных. Поэтому синергетиче-ский эффект результата, о котором мы говорили при рассмотрении региона, проявляется на уровне государства гораздо сильнее. Это в случае, если у государства есть своеобразный генеральный план развития общества и усилия участников экономического пространства, так или иначе, согласуются с этой целью. Иначе, в лучшем случае, возникнет ситуация, когда появляющиеся в государстве (да и отдельном регионе) разрозненные новые производства вредны с
точки зрения комплексного развития, что множество разношерстных производств могут превратиться в угрозу экономической безопасности государства (или региона). В то же время попытки внедрить принципиально новые технологические решения в имеющуюся организационно-технологическую систему или размножить старые технологические решения за счет рынка ни к какому развитию не ведут. Они просто источают постепенно накапливающийся инновационный ресурс. Экономика - сложнейший организм, для которого распространенной является ошибка, когда в «лечат» отдельные «органы» без учета влияния на всю экономику и поэтому часто получают совершенно противоположный результат. В экономической теории этот эффект имеет название «ошибка целого».
Разработанная парадигма позволяет нам определить области вопросов, необходимых для формализации при осуществлении инвестиционной деятельности любого субъекта экономики. Дальнейшее подробное раскрытие предложенных парадигмой областей позволяет полностью раскрыть структуру инвестиционной деятельности.
Ссылки:
1. Рудакова О.В., Харитонова Е.В. Интересы среднего класса в контексте национальных интересов // ЭПОС. 2009. № 2. С. 32-38.
2. Экономика предприятия (фирмы): учебник / под ред. проф. О.И. Волкова и доц. О.В. Девяткина. М., 2009.
3. Синергетика инвестиций: учеб.-метод. пособие / О.С. Сухарев, СВ. Шманёв, A.M. Курьянов; под ред. профессора О.С. Сухарева. М., 2008.
4. Метелёв С.Е., Метелёв К.А. Кластерное развитие: методология, практика применения // Сибирский торгово-экономический журнал РГТЭУ. 2010. № 11. С.45-65
5. Дайджест экономической теории: учебное пособие / под ред. проф. В.М. Соколинского. М., 1998.
References (transliterated):
1. Rudakova O.V., Kharitonova E.V. Interesy srednego klassa v kontekste natsional'nykh interesov // EPOS. 2009. № 2. P. 32-38.
2. Ekonomika predpriyatiya (firmy): textbook / ed. by Prof. O.I. Volkov and Assoc. Prof. O.V. Devyatkin. M., 2009.
3. Sinergetika investitsiy: method. manual / O.S. Sukha-rev, SV. Shmanyov, A.M. Kur'yanov; ed. by Professor O.S. Sukharev. M., 2008.
4. Metelyov S.E., Metelyov K.A. Klasternoe razvitie: metodologiya, praktika primeneniya // Sibirskiy torgo-vo-ekonomicheskiy zhurnal RGTEU. 2010. № 11. P.45-65
5. Daydzhest ekonomicheskoy teorii: method. manual / ed. by Prof. V.M. Sokolinskiy. M., 1998.
УДК 657 (075.8)
Дейнега Валентина Николаевна
доктор экономических наук, профессор кафедры бухгалтерского учета, анализа и аудита Кубанского государственного технологического университета, генеральный директор ООО АК «Кубаньфинэксперт» тел.: (861) 267-38-25
Мартынова Татьяна Алексеевна
кандидат экономических наук, заведующий кафедрой бухгалтерского учета, анализа и аудита Кубанского государственного технологического университета тел.: (861) 273-09-28
ИНТЕГРИРОВАННАЯ МОДЕЛЬ ВНУТРЕННЕГО КОНТРОЛЯ РОССИЙСКОЙ КОМПАНИИ
Аннотация:
В условиях повышения роли внутреннего контроля в предотвращении рисков недостоверной информации, потери активов и неэффективного их использования ведется поиск эффективных моделей, способных в условиях сокращения бюджетов на контрольные мероприятия получить максимальный эффект. В настоящей статье описаны преимущества и этапы построения интегрированной модели внутреннего контроля.
Ключевые слова:
система внутреннего контроля, контрольная среда, процедуры контроля, внутренний аудит, интегрированная модель внутреннего контроля.
Deynega Valentina Nikolaevna
D.Phil. in Economics, Professor of Accounting, Analysis and Audit Chair, Kuban State Technological University General Director of Audit Company Kubanfinekspert Ltd. tel.: (861) 267-38-25
Martynova Tatyana Alexeevna
PhD in Economics, Head of the Accounting, Analysis and Audit Chair, Kuban State Technological University tel.: (861) 273-09-28
INTEGRATED MODEL OF INTERNAL CONTROL IN THE RUSSIAN COMPANY
Summary:
Under the circumstances of enhancement of the role of internal control in adverting risks of unreliable information and loss of assets or their inefficient use, there ongoing a search for efficient models, which may receive the maximum benefits under the conditions of budget reduction for control activities. The article describes advantages and stages of building the integrated model of internal control.
Keywords:
system of internal control, control environment, control procedures, internal audit, integrated model of internal control.
Разными организациями разрабатываются стандарты, позволяющие оценивать системы внутреннего контроля, как отдельные ее аспекты, так и в целом. Разные модели построения систем внутреннего контроля, оценка их эффективности, недостатки существующих классических моделей описаны в научных изданиях и монографиях [1, 2, 3]. Потребность в эффективных системах внутреннего контроля побуждает аудиторов, исследователей, бухгалтеров и руководителей искать новые подходы, в результате чего издан целый ряд важных документов, среди которых особенно выделяются стандарт «Цели контроля при использовании информационных технологий» (COBIT) (Ассоциация аудита и контроля информационных систем ISACA), доклад «Внутренний контроль: интегрированный подход» (COSO) (Комитет спонсорских организаций Комиссии Тридуэя), доклад «Контроль и аудит систем» (SAC) (Исследовательский фонд Института внутренних аудиторов) [4, с. 28].
Классическая, хорошо изученная система внутреннего контроля опирается на нормативно-правовые требования и внутренние стандарты, заранее нацеленные на контроль областей и объектов учета, определяемых руководством. Изучение систем контроля российских компаний в ходе аудита, выполняемых автором, позволило выявить несколько недостатков, препятствующих своевременному выявлению недостатков учета, что приводит к снижению качества отчетности. К ним относятся размытые цели службы внутреннего контроля, отсутствие заинтересованности в скорейшем выявлении недостатков учета и деятельности, неготовность служб внутреннего контроля к переходу на новые стандарты отчетности, отсутствие требуемой квалификации работников, отсутствие установленного порядка документирования работы, формальность планов и отсутствие механизмов быстрого реагирования и немедленного принятия решений по устранению недостатков.
Участники конференции Института внутренних аудиторов, которая состоялась в Санкт-Петербурге 24-25 ноября 2011 г. «Внутренний контроль и аудит в системе корпоративного управления», отмечали, что эффективность внутреннего контроля тем выше, чем совершеннее модель, положенная в основу ее построения [5].
Эффективным методом внутреннего контроля российской компании является интегрированная модель внутреннего контроля. Такая модель предполагает соединение положительного прошлого опыта работы систем внутреннего контроля крупных российских корпораций, опыта контроля средних компаний и современных форм и методов контроля, адекватных существующему уровню экономического развития. Интегрированная модель внутреннего контроля схематически может быть представлена так, как это показано на рисунке 1.
По вертикали модель представлена по трем уровням контроля. Первый уровень - система внутреннего контроля компании (СВК) как элемент управления. Работники службы внутреннего контроля осуществляют оперативный контроль, основными характеристиками которого являются принципы ответственности и подотчетности, корпоративная культура и работа систем поощрения за результаты деятельности, система анонимного информирования о нарушениях, механизмы оперативного контроля. Здесь интегрируются новые и старые методы работы. Начинается работа по построению системы внутреннего контроля с закрепления контрольных полномочий и выделения бюджета. Так можно оградить работников службы от давления на них. Все намеченные мероприятия должны доводиться до конца, а с учетом опыта должны вноситься изменения в следующие планы. Вносить изменения в планы контроля следует только в случае очевидной эффективности этих изменений.
Таблица 1 - Интегрированная модель системы внутреннего контроля российской компании
III- ВА Аттестованные аудиторы, в том числе на условиях аутсорсинга Действующее законодательство и стандарты, внутренние стандарты и регламенты компании Бюджет компании, экономия на стоимости консультационных услуг, независимого аудита Оценка эффективности СВК и СФК и УР, направления развития этих служб Выявленные нарушения в работе системы СВК и СФК и УР как основа формирования программ последующего аудита
II- СФК и УР Аналитические способности, опыт управления и исследовательские навыки Действующее законодательство, собственный опыт, новейшие достижения в области управления рисками Бюджет службы, экономия от предотвращения Действия сотрудников или решения руководства, которые удалось предотвратить и избежать негативных последствий События, которые привели к негативным последствиям для развития компании
I- СВК Знание бухучета и бизнес-процессов, умение применять процедуры контроля Действующее законодательство, отраслевые нормы Бюджет службы, экономия от предотвращения потерь Контрольные процедуры, которые выявили риски недостоверного представления информации и потери ресурсов Решения, которые имели негативные последствия для развития компании
I- Трудовые ресурсы II- Информационные ресурсы III- Финансовые ресурсы IV- Положительный опыт V- Отрицательный опыт
Службы внутреннего контроля должны учитывать налоговые риски, не доказывать умысел и не судить, не опираться на моральные аспекты, руководствоваться расчетами и результатами, но в обязательном порядке обеспечивать неотвратимость разбирательств и санкций. Эффективность работы службы внутреннего контроля повышается, если в корпорации определена мотивация и создаются условия для развития работников службы внутреннего контроля и аудита. Возможность развития в настоящее время является мощным и эффективным мотивом деятельности.
Второй уровень интегрированной модели внутреннего контроля компании - это служба финансового контроля и управления рисками (СФК и УР). В ее функции входит оказание содействия и проведение независимой критической оценки уровня приемлемости рисков и разработка соответствующей стратегии управления ими. По результатам своей работы составляется отчетность по контролю и управлению рисками и оценке эффективности планов по снижению рисков. В предлагаемой модели на сегодняшний день это самое слабое звено. Во-первых,
нет готовых специалистов, которые могли бы на высоком профессиональном уровне делать эту работу. Здесь важно обладать знаниями в финансовой и технической области, опытом работы в отрасли и способностью к восприятию нового знания.
Третий уровень интегрированной модели внутреннего контроля компании - внутренний аудит. Вобрав опыт столетий, в интегрированной модели внутреннего контроля он приобретает новые черты. Его эффективность повышается с помощью риск-ориентированного подхода. Риск-ориентированный подход предполагает годовое планирование проверок, планирование объема работ по конкретным проверкам, планирование сроков проведения работ и определение методов тестирования и объема выборки.
В соответствии с действующими стандартами Института внутренних аудиторов [6] план работы внутреннего аудита должен основываться на формальной (задокументированной) оценке рисков, проводимой не реже 1 раза в год. При составлении годового плана аудиторских проверок следует учитывать мнение высшего руководства и Совета директоров. Внутренний аудит обязан проводить оценку и способствовать совершенствованию процессов корпоративного управления, управления рисками и контроля. Внутренний аудит обязан оценивать возможность возникновения риска мошенничества и процессы управления этим риском.
Интегрированная модель внутреннего контроля компании по вертикали состоит из текущего контроля, контроля рисков и оценки эффективности внутреннего контроля и контроля рисков. По горизонтали это интеграция опытных сотрудников и обучаемых, мотивированных на развитие специалистов (трудовые ресурсы), информационные технологии, соответствующие самым высоким требованиям и хорошо проверенные методы, электронные базы данных и первичные документы, содержащие доказательства для выводов и предложений (информационные ресурсы), бюджет, выделенный для осуществления процедур контроля и суммы средств, выявленных и сохраненных в результате эффективной работы системы внутреннего контроля (финансовые ресурсы), накопленный положительный и отрицательный опыт как источник развития системы контроля.
Эффект от работы всех звеньев системы внутреннего контроля усиливается, если на всех уровнях достигается понимание важности каждого участника. По нашему мнению, интегрированная модель внутреннего контроля позволит поднять эффективность контрольных мероприятий, решить задачу повышения качества информации, представляемой для подготовки финансовой отчетности в соответствии с требованиями МСФО, снизит риски потери имущества и мошенничества и будет способствовать повышению конкурентоспособности компании.
Ссылки:
1. Кабашкин В.А., Мышов В.А. Повышение роли внутреннего аудита и контроля в условиях рыночной экономики // Международный бухгалтерский учет. 2011. № 13 (163). С. 36-46.
2. Кисилевич Т.И. Внутренний контроль в санаторно-курортных организациях. М., 2003.
3. Шуклов Л.В. Постановка внутреннего контроля как основа для перехода на МСФО: типичные проблемы и пути их решения // Международный бухгалтерский учет. 2011. № 38 (188). С. 2-11.
4. Janet L. Paul L. Comparison of Internal Controls // Audit and Control Journal. 1996. № IV. P. 26-35.
5. Материалы конференции ИВА «Внутренний контроль и аудит в системе корпоративного управления» // Санкт-Петербург. 24-25 ноября 2011 г. URL: http://www.iia-ru.ru (дата обращения: 02.03.2012).
6. Международные профессиональные стандарты внутреннего аудита (в редакции 2004 г.). URL: http://www.iia-ru.ru (дата обращения: 14.02.2012).
References (transliterated):
1. Kabashkin V.A., Myshov V.A. Povyshenie roli vnu-trennego audita i kontrolya v usloviyakh rynochnoy ekonomiki // Mezhdunarodniy bukhgalterskiy uchet. 2011. № 13 (163). P. 36-46.
2. Kisilevich T.I. Vnutrenniy kontrol' v sanatorno-kurortnykh organizatsiyakh. M., 2003.
3. Shuklov L.V. Postanovka vnutrennego kontrolya kak osnova dlya perekhoda na MSFO: tipichnye problemy i puti ikh resheniya // Mezhdunarodniy bukhgalterskiy uchet. 2011. № 38 (188). P. 2-11.
4. Janet L. Paul L. Comparison of Internal Controls // Audit and Control Journal. 1996. № IV. P. 26-35.
5. Materialy konferentsii IVA «Vnutrenniy kontrol' i audit v sisteme korporativnogo upravleniya» // Sankt-Peterburg. 24-25 noyabrya 2011 g. URL: http://www.iia-ru.ru (date of access: 02.03.2012).
6. Mezhdunarodnye professional'nye standarty vnutrennego audita (v redaktsii 2004 g.). URL: http://www.iia-ru.ru (date of access: 14.02.2012).
УДК 368.371 + 658.325 Петрова Елена Витальевна
доктор экономических наук, профессор кафедры экономики и управления производством Кубанского государственного технологического университета тел.: (861) 262-73-22
Лобанова Ольга Анатольевна
соискатель кафедры экономики и управления производством Кубанского государственного технологического университета тел.: (918) 920-71-17
ПРОБЛЕМЫ УПРАВЛЕНИЯ РИСКАМИ НА ПРЕДПРИЯТИЯХ ТЭК
Аннотация:
Предприятия топливно-энергетического комплекса (ТЭК) принадлежат к сфере высоких рисков и объектов повышенной промышленной опасности, потому что теплоэлектростанции (ТЭС), нефтяные и газовые скважины, продукто-проводы обладают большими потенциальными рисками создания катастрофы техногенного характера, угрозы людям и окружающей среде. Разнообразие рисков, исходящих от предприятий ТЭК, предопределяет необходимость комплексного подхода для минимизации возможности аварии и катастрофы, а также надобность организации системы риск-менеджмента, нацеленного на решение масштабного комплекса проблем различного характера, в которых экологические риски занимают далеко не последнее место.
Ключевые слова:
управление рисками, риск-менеджмент, политические риски, корпоративные стандарты управления рисками.
Petrova Elena Vitalievna
D.Phil. in Economics, Professor of the Economy and Production Management Department, Kuban State Technological University tel.: (861) 262-73-22
Lobanova Olga Anatolievna
PhD applicant of the Economy and Production Management Department, Kuban State Technological University tel.: (918) 920-71-17
PROBLEMS OF RISK MANAGEMENT AT THE ENTERPRISES OF FUEL ENERGY COMPLEX
Summary:
Enterprises of the Fuel Energy Complex belong with the top rate risk sphere and are the objects of excessive industrial hazard because combined heat and power (CHP), oil and gas wells, product pipelines are potentially dangerous for environment and people, and may possibly lead to a man-made catastrophe. A variety of risks issued from the Fuel Energy Complex enterprises predetermines the necessity of a complex approach to minimize a chance of accident and catastrophe, as well as the need for organizing a risk management system, aimed to solve a large-scale set of various challenges, among which ecological risks are of a great importance.
Keywords:
control over risks, risk management, political risks, corporative standards of risk management.
В условиях интеграции российской экономики в мировую экономическую систему, а также с учетом положения ТЭК по отношению к различным отраслям промышленности значение работ по вышеозначенной проблеме имеет актуальный характер. Безопасная деятельность предприятий топливной отрасли будет эффективной только в том случае, если они будут отвечать самым высоким требованиям международных стандартов. В частности, это стандарты серий ИСО 9 000 (система управления качеством), ИСО 14 000 (система экологического управления) и ИСО 18 000 (OHSAS - система управления промышленной безопасностью и охраной труда) и другие международные документы, касающиеся экологического менеджмента и аудита [1].
К 2010 г. отработка проектного ресурса большинства ТЭС достигла 50 % всех мощностей электростанций, а спрос на электроэнергию постоянно возрастал. Это автоматически может привести к возрастанию экологических рисков, учитывая сегодняшнее несовершенство сжигания твердого топлива и высокосернистого мазута на современных ТЭС.
С экологических позиций, ТЭК сегодня - это 50 % выбросов загрязняющих веществ в атмосферу, 23 % сбросов загрязненных вод в водные объекты и до 19 % объема образования отходов от общепромышленных российских показателей. По данным Министерства природных ресурсов (МПР), в прошлом году только СО2 было выброшено 2, 04 млрд. м3. Из них на долю энергетики пришлось 44 %, на добычу и потери при транспортировке газа 10 %, добычу и переработку нефти и угля 3 %, а на потребителей топлива (остальные отрасли транспорта и ЖКХ) 29 %. При этом если количественной оценке выбросов СО2 придается достаточно серьезное
значение, то оценкам потерь метана при транспортировке газа, включая попутный нефтяной газ, и при переработке нефти уделяется гораздо меньшее внимание. Таким образом, проблема оценки углеводородных газов в рамках Киотского протокола встает достаточно остро перед предприятиями ТЭК [2].
В связи с этим проблемы оценок деятельности предприятий ТЭК в контексте экологических проблем представляются чрезвычайно актуальными и серьезными. С экономической точки зрения затраты на экологическую проработку проектов, в том числе и на оценку экологических рисков, более эффективны, если они проводятся на более ранних стадиях реализации проектов. Эти затраты окупаются через экологические платежи и в большей степени за счет создания эффективных систем управления и снижение рисков в производственной деятельности предприятий ТЭК. Тем не менее на предпроектной стадии проработки расчетам упущенных экологических выгод не придается должного значения [3].
Государственная политика в стране строится на следующих основных элементах: а) нормативно-правовая база; б) научные исследования; в) концентрация ресурсов; г) адаптация органов управления; д) учет чрезвычайных ситуаций в социально-экономическом планировании; е) социально-политические факторы; ж) международное сотрудничество и взаимодействие; з) контроль за соблюдением положений и требований нормативно-правовых актов. Одним из важнейших механизмов распределения риска между государством и компанией-оператором, разрабатывающей крупнейшие месторождения нефти и газа, является, по мнению Василия Осьмакова, советника Минпромэнерго России, соглашение о разделе продукции (СРП). Стимулирующая роль СРП обусловлена, прежде всего, снижением налоговой нагрузки на проекты, что компенсируется увеличением дохода государства за счет расширения объемов производства. «У СРП есть ряд ключевых преимуществ, которые минимизируют риск работы на крупнейших месторождениях. Это стабильная предсказуемая инвестиционная среда, которая позволяет инвестору извлекать разумные прибыли. В рамках СРП можно достичь практически любого приемлемого уровня налоговых изъятий для государства и оператора. Адресность, точечность применения этого режима позволяют разрабатывать месторождения, которые при обычном национальном режиме налогообложения не будут вовлечены в оборот», - подчеркнул В. Осьмаков [4].
Изучая управление рисками в нефтегазовом комплексе и роли государства в этом процессе, невозможно обойти вниманием политические проблемы. Под проблемой политических рисков понимается не только государственная политика в сфере ТЭК, но также риски крупных вертикально интегрированных нефтяных компаний (ВИНК), осуществляющих управление активами ТЭК, риски слияний и поглощений в отрасли, внешнеполитические риски, которые несут российские компании и иностранные инвесторы. В частности, Россия несет достаточно серьезные политические риски на европейском и азиатском направлении поставок нефти из-за создания «образа непредсказуемой сложной державы, которая неспособна обеспечить добычу нефти в нужных объемах для сохранения и выполнения тех экспортных контрактов, которое заявляются».
Совершенствованию систем корпоративного управления рисками российских предприятий в значительной мере способствуют внешние условия, международные стандарты. В частности, требования к первичному размещению акций на Лондонской или Нью-Йоркской биржах. При выходе на IPO компания приобретает не только преимущества (дивидендов в виде добавочной стоимости), но и дополнительные риски. После процесса IPO компания работает уже в новом статусе - статусе публичной компании.
В настоящее время в России интенсивно развиваются технологии формирования рейтингов предприятий в целях корпоративного управления. Это особенно важно для компаний с участием международного капитала. Однако факторы риска, и особенно экологического, очень слабо учитываются при формировании внутриотраслевых и межотраслевых критериев оценки эффективности управления, на основе которых выстраиваются отраслевые рейтинги инвестиционной привлекательности.
Активное управление рисками должно носить системный характер, однако в настоящее время наибольшее внимание уделяется финансовым рискам. В то же время последние разработки деклараций безопасности опасных промышленных объектов позволяют создать систему детального анализа подверженности экологическим рискам практически всего цикла производства на предынвестиционной, инвестиционной и эксплуатационной фазах развития предприятий ТЭК. Тем не менее в документах топливно-энергетической отрасли (ТЭО) расчеты экологических рисков, как правило, отсутствуют, хотя руководящими документами, касающимися обоснования инвестиционных проектов, по оценкам воздействия на окружающую среду предписывается выполнение таких исследований. Отсутствие оценок экологических рисков на предпро-ектных и проектных стадиях в портфелях общих и специальных рисков компаний в будущем
оборачивается значительными убытками при возникновении социальных конфликтов и ликвидационных ситуациях, приводящих к катастрофическим последствиям.
Кроме того, для предприятий ТЭК уже сейчас необходимо приступить к работе по каталогизации и созданию системы отчетности по рискам, на основе чего будет проводиться управление ими. С этих позиций риск-менеджмент будет представлен некоторой интегрированной функцией, которую необходимо внедрить во все подразделения и во все виды деятельности предприятий ТЭК. Не последняя роль в этой интегрированной функции должна отводиться экологическим рискам. Это связано с тем, что в отличие от других видов производственных и проектных рисков для создания системы управления экологическими рисками уже заложена реальная основа - переход к стандартам серии ИСО 14 000.
В целом, рассматривая отдельные этапы риск-анализа при управлении рисками на промышленных предприятиях ТЭК, считаем важным выделить следующие основные проблемы.
Этап 1 (экспозиция рисков и идентификация опасностей). Одной из ключевых проблем риск-анализа является количественная оценка важности неблагоприятного фактора, действующего в комплексе с несколькими факторами. В случае учета совокупности факторов трудности появляются в определении роли или степени важности того или иного фактора для корректного расчета риска, так как доля, с которой воздействует один фактор, определяет его приоритет. Необходим также учет их эмерджентных свойств. В техногенных системах в определенных случаях (например, при использовании технологически нового оборудования, где достоверно неизвестна его надежность, а в паспорте нет данных наработки на отказ, или при скудной статистической информации о его отказах) сложно строить «дерево отказов», а иногда и вовсе не представляется возможным. Также создает трудности технологическая сложность процесса, подвергшегося риск-анализу.
Этап 2 (оценка зависимости «доза - ответ»). При выявлении количественной зависимости между экспозицией изучаемого фактора и вызываемыми им вредными эффектами возникают следующие методические неопределенности.
1. Применение большинства методов расчета рисков невозможно в случае удаленного месторасположения изучаемого объекта от селитебной зоны. В такой обстановке риск-анализ относительно здоровья населения (это один из основных факторов) становится бессмысленным.
2. Установление этиологической связи между экспозицией и фактическими показателями состояния здоровья населения («доза - ответ») во многом затруднено, поскольку имеются представления только об однокомпонентных связях, а для сочетаний нескольких факторов единственной возможностью становится механическая суммация рисков (без учета их эмер-джентных свойств). Это создает методические неопределенности при оценках количественных показателей рисков.
Этап 3 (характеристика риска) является завершающим этапом и начальной фазой управления рисками. В рамках этого этапа обобщаются полученные ранее данные, проводится оценка надежности результатов, рассчитываются риски для отдельных факторов и их сочетаний, оценивается вероятность и тяжесть возможных неблагоприятных воздействий на здоровье человека и окружающую среду, относительные вклады в установленные уровни риска отдельных загрязняющих веществ, разработка рациональных мероприятий, позволяющих минимизировать полученные значения рисков.
Во многом недостаточная «экологическая точность» связана с тем, что получаемые оценки ориентируются в первую очередь на человека как реципиента воздействий. При этом учитываемые в оценке ущерба допустимые пределы воздействий определены прежде всего именно для человека, но не для прочих компонентов окружающей природной среды (возможно, более чувствительных), либо хозяйственных объектов. Эта проблема связана с отсутствием ценового выражения для многих представителей растительного и животного мира с учетом их территориальной «ценности», а также отсутствием единых территориальных кадастров природных ресурсов и расчетов экологического потенциала отдельных территорий.
Очевидно, что для случаев идентификации экологических рисков и их экономической оценки наибольший интерес представляют так называемые «реципиентные» методики, то есть используемые для конкретных отдельных реципиентов негативного воздействия (в отличие от «валовых» методик, когда сумма ущерба определяется по массе произведенных выбросов, сбросов и др.). Именно такие разновидности оценок более адекватны для расчетов эколого-экономических рисков, если негативные события уже произошли.
Таким образом, считаем, что проблемы оценок эколого-экономических рисков должны решаться путем формирования новых методик расчетов ущерба. Такие методики должны быть основаны на современных подходах к оценке природных ресурсов, современных методах определения изменений в окружающей среде (в том числе и отдаленных последствий) при негатив-
ных воздействиях на ее компоненты; ориентироваться не только на вред здоровью человека, но и на прочие «ответные реакции» окружающей среды.
Целесообразность таких работ обусловлена также необходимостью точных экономических оценок негативных экологических последствий. Очевидно, что эффективное управление рисками должно в конечном итоге приводить к их снижению. Однако для этого необходимо сопоставить результаты осуществляемой хозяйственной деятельности с получаемыми доходами и затратами на ликвидацию негативных последствий («экологическими издержками»). В таком случае эффективность управления экологическими рисками как раз и будет оценена сопоставлением возможных вложений в превентивные мероприятия и затрат на компенсацию и ликвидацию ущербов.
Считаем, что управление рисками в большей степени должно быть ориентировано на минимизацию финансовых рисков как производных финансовых инструментов управления природопользования на предприятиях. Главная цель такого подхода - обеспечение предсказуемых финансовых результатов, в том числе - на ликвидацию аварий и компенсацию ущербов окружающей среде. Объекты ТЭК в условиях рыночной системы прежде всего просчитывают свои хозяйственные риски, в то же время техногенные, экологические (природные) риски чаще всего игнорируются. Однако само по себе представление таких категорий рисков в денежном выражении может коренным образом изменить отношение к экологическим проблемам на предприятиях ТЭК.
Таким образом, по мнению авторов, основными проблемами управления рисками на предприятиях ТЭК является:
- отсутствие учета экологических рисков (как внешних, так и внутренних);
- недостаточность оценок деятельности предприятий ТЭК в контексте экологических проблем;
- проблемы слияния и поглощения;
- проблема управляемости крупных вертикально интегрированных нефтяных компаний (ВИНК);
- проблемы внешнеполитических рисков;
- отсутствие комплексного подхода к управлению рисками на предприятиях ТЭК;
- отсутствие каталогизации и системы отчетности по рискам.
Регулирование безопасности в техногенной сфере должна базироваться на экономических оценках, ведь в условиях рыночных отношений главную роль играет взаимодействие критериев «стоимость - эффективность». Разработка экономических механизмов обеспечения экономической безопасности предприятий ТЭК должна проводиться с учетом следующих направлений:
- создание теории экономического регулирования экологической безопасности;
- разработка экономических механизмов регулирования экологической безопасностью и их апробация;
- экспериментальное моделирование (проверка) адекватности механизмов регулирования экологической безопасности;
- нормативное и правовое обеспечение.
Ссылки:
1. Смирнов И. Методический аппарат оценки инвестиционной привлекательности проектов // Технологии ТЭК. 2007. № 2.
2. Гонин В.Н. Экономика энергетического предприятия: особенности инвестиционных процессов: учеб. пособие. Чита, 2007.
3. Смирнов И. Указ. соч.
4. Ципес Г. Предприятие ТЭК как проектно-ориентированная компания // Директор информационной службы. 2005. № 11.
References (transliterated):
1. Smirnov I. Metodicheskiy apparat otsenki investit-sionnoy privlekatel'nosti proektov // Tekhnologii TEK. 2007. № 2.
2. Gonin V.N. Ekonomika energeticheskogo predpriyati-ya: osobennosti investitsionnykh protsessov: ucheb. posobie. Chita, 2007.
3. Smirnov I. Op. cit.
4. Tsipes G. Predpriyatie TEK kak proektno-orientirovannaya kompaniya // Direktor informatsion-noy sluzhby. 2005. № 11.
УДК 338.45 Клочков Юрий Петрович
первый заместитель генерального директора -исполнительный директор ОАО КАМАЗ [email protected]
ОРГАНИЗАЦИОННЫЕ МЕХАНИЗМЫ ВНЕДРЕНИЯ
БЕРЕЖЛИВОГО ПРОИЗВОДСТВА НА ПРОМЫШЛЕННОМ ПРЕДПРИЯТИИ
Klochkov Yuri Petrovich
First Deputy Director General of OJSC KAMAZ, CEO [email protected]
ORGANIZATIONAL MECHANISMS OF LEAN PRODUCTION IMPLEMENTATION IN THE INDUSTRIAL ENTERPRISE
Аннотация:
В условиях динамичных изменений внешней среды «бережливое производство» становится важнейшим фактором повышения конкурентоспособности предприятия. К сожалению, на российских промышленных предприятиях внедрение системы «Бережливое производство» часто представляет собой неупорядоченный и хаотичный процесс, они берутся за отдельные инструменты «бережливого производства» и недооценивают важность философии «бережливого производства», тогда как в основе успехов Toyota лежит именно философия бережливого производства, которая предполагает глубокую и всестороннюю культурную трансформацию.
Ключевые слова:
бережливое производство, lean production, кайдзен.
Summary:
In the circumstances of dynamically changing environment Lean Production is becoming ever more relevant for the competitive growth of an enterprise. Unfortunately the Lean Production implementation in Russian industrial enterprises usually represents as an irregular and chaotic process, where only partial elements of Lean are taken into account, but the significance of the Lean philosophy is underestimated, while it is precisely Lean philosophy involving profound and comprehensive cultural transformation that is in the heart of Toyota's success.
Keywords: lean production, kaizen.
В условиях динамичных изменений внешней среды «бережливое производство» становится важнейшим фактором повышения конкурентоспособности предприятия и является наиболее эффективным, надежным и малозатратным способом выхода предприятия из кризиса. Методы бережливого производства позволяют без капитальных затрат улучшить качество продукции или услуг, сократить издержки, время производственного цикла.
К сожалению, на российских промышленных предприятиях внедрение системы «Бережливое производство» часто представляет собой неупорядоченный и хаотичный процесс, отсутствует общая система знаний и совокупности применяемых методов и приемов. Кроме того, российские промышленные предприятия берутся за инструменты «бережливого производства» и недооценивают важность философии «бережливого производства», тогда как в основе успехов Toyota лежит именно философия бережливого производства, которая предполагает глубокую и всестороннюю культурную трансформацию [1, с. 14].
ОАО «КАМАЗ» приступило к внедрению бережливого производства в 2006 г., начиная с выявления и устранения явных, лежащих на поверхности, потерь в производственных процессах с помощью базовых инструментов бережливого производства: 5С, TPM, кайдзен. В последующие годы была проведена еще более масштабная деятельность по внедрению бережливого производства на предприятии.
Сейчас подход ОАО «КАМАЗ» к бережливому производству отличается от большинства российских предприятий и ближе к опыту японских компаний. При этом под Производственной системой КАМАЗ понимается совокупность бизнес-процессов ОАО «КАМАЗ», его поставщиков, товаропроводящей и сервисной сети, организованных на основе нового мировоззрения персонала на принципах бережливого производства, направленных:
- на безопасное производство работ и удовлетворения потребителя;
- на развитие производственных систем поставщиков;
- на улучшение товаропроводящей сети и сервисных центрах.
Принципы Производственной системы КАМАЗ представлены в таблице 1.
Таблица 1 - Принципы Производственной системы КАМАЗ
№ Принципы Описание принципа
1. Постоянно меняться к лучшему. Означает системно совершенствовать бизнес процессы, приемы и методы работы, повышать уровень корпоративной культуры, качество продукции, предвосхищать ожидания клиентов, внедрять передовые технологии, стремиться к уровню производства мирового класса.
2. Качественно и точно в срок удовлетворять потребности клиентов. Выполнение работы в строгом соответствие с ожиданиями клиентов, достигнутыми договоренностями и взятыми на себя обязательствами, обеспечивать поставки туда, «куда нужно», тогда, «когда нужно», в том количестве, «в каком нужно», с сохранением неизменно высочайшего качества.
3. Поддерживать эффективную организационную структуру. Основа - процессный подход, концентрация функций около ключевых процессов. Минимизация уровней управления, высокая оперативность принятия решений, отсутствие бюрократии.
4. Эффективно использовать человеческие ресурсы. Полная загрузка всего персонала компании. Эффективная расстановка. Повышение квалификации, опережающее обучение, освоение рабочими и специалистами смежных специальностей. Обеспечение возможности самореализации.
5. Внедрять улучшения, передовые технологии и методы. Минимальное время между принятием решения о внедрении передовых технологий и методов и фактическим внедрением. Быстрый «Кайдзен» -немедленное устранение выявленных потерь, внедрение кайдзен-предложений.
6. Воспитывать лидеров в трудовых коллективах. Только лидер может организовать работу по постоянным непрерывным улучшениям, повести за собой трудовой коллектив, личным примером убедить и увлечь тех, кто стоит в стороне. Каждый руководитель обязан быть лидером.
7. Руководителям необходимо личным примером демонстрировать участие в улучшениях. Вовлечение персонала в работу начинается с первого руководителя, который не только задает темп данной работе, но и своим участием показывает ее исключительную важность. Руководитель лично ведет несколько проектов по улучшениям, постоянно занимается самообучением в области «Бережливого производства», является лидером.
8. Выстраивать отношения на принципах партнерства и доверия. Партнерские отношения и доверие возможны, только когда виден профессионализм руководства, процессы прозрачны, решения понятны.
9. Обеспечивать постоянный обмен опытом в компании. Положительный и отрицательный опыт необходимо обязательно транслировать для того, чтобы успешный опыт был применен и была возможность избежать допущенных другими ошибок.
Необходимость внедрения методов и инструментов бережливого производства на предприятиях Российской Федерации связана с недостаточной эффективностью работы большинства промышленных предприятий, а именно низкой производительностью труда и высоким уровнем издержек производства. Охарактеризовать ситуацию в промышленности можно на основе индекса промышленного производства, который в период кризиса 2008-2010 гг. снизился до уровня 84,8 % [2]. Кризисные тенденции в экономике Российской Федерации подталкивали промышленные предприятия к внедрению инструментов и методов бережливого производства, но не все предприятия смогли в полной мере осознать вызов времени и осуществить необходимые изменения.
Анализ внедрения бережливого производства в ОАО «КАМАЗ» свидетельствует о повышении эффективности работы предприятия и повышении коэффициентов использования производственных мощностей, производительности труда, фондоотдачи. Например, статистические показатели уровня использования среднегодовой производственной мощности предприятий машиностроительной отрасли Российской Федерации по грузовым автомобилям в 2009 г. -17 % [2], что значительно ниже показателей ОАО «КАМАЗ» (63,4 %).
В 2010 г. была принята Программа стратегического развития ОАО «КАМАЗ» на период до 2020 г., которая является важным стимулом внедрения и совершенствования инструментов бережливого производства на предприятии. Стратегия способствует эффективному планированию путей и средств достижения целевых ориентиров предприятия с помощью внедрения инструментов бережливого производства, формированию четкого плана мероприятий, увязанных по ресурсам, исполнителям и срокам.
Разработке программ предшествует отбор целей, включающий обоснование необходимости их решения. На этом этапе нужна конкретизация причины и цели программы внедрения методов и инструментов бережливого производства: потери в структурных подразделениях предприятия; бизнес-процессы, приоритетные для сокращения потерь, их специфика и типич-
ные причины возникновения; применяемый инструментарий бережливого производства; методы мотивации персонала на внедрение инструментов бережливого производства.
Организационные механизмы внедрения бережливого производства представлены на рис. 2.
ОРГАНИЗАЦИОННЫЕ МЕХАНИЗМЫ ВНЕДРЕНИЯ БЕРЕЖЛИВОГО ПРОИЗВОДСТВА
I
Отбор целей, включающий обоснование необходимости их решения
Формирование команды проекта и рабочих групп внедрения бережливых технологий
Конкретизация причины и цели программы внедрения методов и инструментов бережливого производства: потери в структурных подразделениях предприятия; бизнес-процессы, приоритетные для сокращения потерь, их специфика и типичные причины возникновения; применяемый инструментарий бережливого производства; методы мотивации персонала на внедрение инструментов бережливого производства
Важно определить ответственных лиц за реализацию программы бережливого производства на предприятии. Результатом должна стать организационная структура управления программой, включающая рабочую группу (представители всех подразделений), а также оперативные рабочие группы структурных подразделений (мастера участков, начальники цехов, технологи, экономисты и др.).
Организация постоянной работы по внедрению БП
Картирование существующих потоков создания ценности, построения карты будущего состояния потока создания ценности, планирования мероприятий по переходу от текущего состояния к будущему Стандарты и регламенты работы. Внедрить механизм подачи предложений.
Определение ресурсов для реализации проекта
Определение перечня внедряемых инструментов, параметры выравнивания производственных потоков, технологическая планировка, инструкции, перечень дополнительной оснастки и оборудования, план запуска производственных линий в эксплуатацию.
Обучение
персонала принципам и методам БП
Этот этап относится, как к высшему руководству, так и к ИТР и рабочим. Необходимо формирование стратегического «двигателя» проекта внедрения бережливого производства на предприятии в целом и в отдельных подразделениях.
Аудит проектов
Определение соответствия требованиям, предъявляемым к проектам, и плановой документацией проекта для принятия своевременных и обоснованных управленческих решений в отношении реализации проектов и управления ими. Стандарт по качеству и др.
Оценка
эффективности внедрения БП
Оценка позволяет обеспечить объективную информацию о результатах внедрения инструментов бережливого производства в структурных подразделениях предприятия.
Рис. 2 - Организационные механизмы внедрения бережливого производства
Оценка эффективности внедрения бережливого производства позволяет обеспечить объективную информацию о результатах внедрения инструментов бережливого производства в структурных подразделениях предприятия.
Следует отметить, что «Бережливое производство» нельзя внедрить, как внедряют инновацию или новое оборудование. Прежде всего, необходимо научить людей думать по-новому и донести до сознания всего персонала важность анализа своего окружения и собственной деятельности с позиции поиска рационального начала и потерь. Это отдельная и весьма сложная задача, решение которой во многом зависит от того, насколько к этому готов менеджмент предприятия.
Значимый результат от внедрения инструментов и методов бережливого производства можно обеспечить лишь благодаря системной работе по управлению процессами деятельности и развития предприятия, что отражено на рис. 3.
Таким образом, управление внедрением системы «Бережливое производство» на предприятии представляет собой процесс управления предприятием, направленный на активизацию персонала, снижение потерь, эффективное управление ресурсами, концентрацию на нуждах заказчика. Применение предлагаемых методов организации бережливого производства на предприятии предполагает создание адаптивной и гибкой системы управления и производства, способной к непрерывному улучшению, и будет способствовать повышению конкурентоспособности предприятия, снижению потерь и росту производительности труда.
Ссылки:
1. Дао Toyota: 14 принципов менеджмента ведущей компании мира / Джеффри Лайкер; пер. с англ. М., 2005.
2. Промышленность России. 2010: стат.сб. / Росстат. М., 2010. URL: http://www.gks.ru/ (дата обращения: 29.03.2012).
References (transliterated):
1. Dao Toyota: 14 printsipov menedzhmenta vedush-chey kompanii mira / Dzheffri Layker; transl. from Engl. M., 2005.
2. Promyshlennost' Rossii. 2010: stat.sb. / Rosstat. M., 2010. URL: http://www.gks.ru/ (date of access obrashcheniya: 29.03.2012).
УДК 33 : 624.05
Кузьмич Наталья Павловна
Kuzmich Natalya Pavlovna
кандидат экономических наук, доцент кафедры технологии и организации строительного производства Дальневосточного государственного аграрного университета тел.: (914) 564-21-10
PhD in Economics, Assistant Professor of the Technology and Organization of Construction Operations Department, Far East State Agrarian University tel.: (914) 564-21-10
СОСТОЯНИЕ И ТЕНДЕНЦИИ ЖИЛИЩНОГО СТРОИТЕЛЬСТВА НА СЕЛЕ
STATUS AND TRENDS OF HOUSING DEVELOPMENT IN THE COUNTRYSIDE
Аннотация:
Summary:
На современном этапе жилищная проблема является актуальной и требует значительных усилий по ее решению. В статье исследовано состояние и тенденции в решении жилищного вопроса для сельского населения, динамика обеспеченности жильем и его благоустройства.
At the present time the problem of housing remains ever more relevant and requires considerable efforts to be solved. The author elaborates state and tendencies of the housing problem solution for rural population, the dynamics of housing availability and its improvement.
Ключевые слова:
жилищное строительство, обустройство села, сельский строительный комплекс.
Keywords:
housing development, improvement of countryside, rural construction sector.
Жилищное строительство является составной частью инвестиционно-строительного комплекса и в настоящее время во многом определяет стратегию социально-экономического роста региона, включая развитие производительных сил, создание производственного и инфраструктурного потенциала. Жилищное строительство - это производство с длительным циклом, требующим крупных финансовых вложений со стороны государства и населения. Рыночная экономика подтолкнула к стремительному развитию частное жилищное строительство, а государство осуществляет регулирование деятельности всех участников жилищного сектора экономики за счет создания основных правил деятельности, а также реализации государственных целевых программ. В настоящее время действует основная законодательная база, регулирующая вопросы государственной жилищной политики. Федеральная целевая программа «Жилище» на 2011-2015 гг. и документы, принятые в ее развитие, формируют государственную политику поддержки развития жилищного сектора и повышения уровня обеспеченности населения жильем.
Жилищная проблема остается актуальной и имеет несколько важных аспектов:
- количественный аспект - недостаток жилья;
- качественный аспект - несоответствие имеющегося жилищного фонда требованиям к потребительским качествам жилья;
- инфраструктурный аспект - неразвитость инфраструктуры села, влияющая на привлекательность жизни на селе.
На территории Амурской области пик жилищного строительства достигнут в 1990 г., в течение которого введено в действие 579,5 тыс. кв. м общей площади или 0,55 кв. м на душу населения. И эти показатели после спада пока не достигнуты. Значительная часть (33 %) жилищного фонда Амурской области принята в эксплуатацию более 40 лет назад и в существенной мере исчерпала нормативные сроки использования. В 2010 г. из 18,4 млн. кв. м жилья в Амурской области ветхое жилье составляло 9 %. Уровень комфортности жилья не отвечает современным стандартам. Только 63,3 % его фонда имеет водопровод, 58,2 % - ванны или души, 62 % - канализацию и 70,3 % - центральное отопление. В сельских поселениях Амурской области положение еще хуже, чем в городах. Водопровод здесь имеют лишь 33,5 % жилого фонда, ванны или души - 29,2 %, канализацию - 30,5 %, центральное отопление - 46,8 % [1, с. 135].
На территориях поселений и в городских округах Амурской области преобладает точечная многоэтажная застройка, в муниципальных районах - индивидуальное жилищное строительство. Подобная ситуация не решает проблемы удовлетворения потребности населения в обеспеченности доступным жильем. Кроме того, негативно сказывается недостаточно развитый механизм инфраструктурной подготовки территорий для жилищного строительства. В соответствии с требованиями федеральной целевой программы «Жилище» на 2011-2015 гг. все
субъекты РФ должны разработать комплексные программы стимулирования развития жилищного строительства, предусмотрев следующее: упрощение выделения земли под застройку; разработку документов территориального планирования; обеспечение стройплощадок коммунальной и дорожной инфраструктурой; стимулирование создания кооперативов. В связи с этим, в Амурской области разработаны и приняты программы, в их числе целевая программа «Развитие жилищного строительства в Амурской области в 2011-2015 годах». Одним из основных индикаторов эффективности работы по данному направлению является показатель объема ввода жилья. Также планируется повысить размер жилплощади до 24 кв. м на одного человека.
Динамика изменения площади жилья, приходящегося в среднем на одного жителя Амурской области за период с 2000 по 2010 гг., показана в таблице 1 [2, а 133]. Данные, представленные в таблице, свидетельствуют о низких темпах прироста жилой площади, составляющих примерно 19 % за десятилетие.
Таблица 1 - Площадь жилых помещений на одного жителя Амурской области,
кв. м на одного человека
Показатели площади 2000 2005 2006 2007 2008 2009 2010
В целом по региону 18,6 20,1 20,4 20,7 21,0 21,3 22,1
В городской местности 19,3 21,2 21,5 21,7 22,1 22,4 22,8
В сельской местности 17,3 18,1 18,3 18,6 18,8 19,0 20,6
Амурская область является сельскохозяйственным регионом. Приоритетное развитие сельского хозяйства в Амурской области обусловлено его базовым статусом в экономике региона как производителя продуктов питания для населения. Инвестиционная политика Правительства Амурской области направлена на оптимизацию структуры притока инвестиций, повышению бюджетной и социальной эффективности привлекаемых инвестиций и на увеличение притока инвестиций в приоритетные секторы региональной экономики. Сельское хозяйство в регионе подвергается повышенному риску, связанному с некоторыми негативными факторами, в том числе с непредсказуемостью природных условий, вследствие чего обладает недостаточной инвестиционной привлекательностью. Кроме того, рыночные условия не способствуют решению проблем жилищной обеспеченности на селе. Наоборот, они до предела обострили проблемы восстановления и развития инфраструктуры сельских территорий. За время реформ последних десятилетий сельский строительный, проектный и научно-исследовательский потенциал разрушен и утратил свои позиции массового сельского строительства в агропромышленном комплексе. В результате длительного отсутствия платежеспособных заказов на строительство сократилось количество сельских строительных организаций на уровне районов. Изменились также участники жилищного строительства на селе. Так, в конце 80-х - начале 90-х гг. основными заказчиками-застройщиками жилья в сельской местности выступали сельскохозяйственные предприятия, на долю которых приходилось более 90 % общего объема введенного жилья в селах Амурской области, вследствие того, что жилищное строительство для них являлось одним из факторов повышения мотивации трудовой деятельности работников. Индивидуальными застройщиками в тот период вводилось 1-2 % общего ввода жилья на селе. В 2000-2009 гг. основная доля (70-90 %) введенных жилых домов на селе приходилась уже на индивидуальных застройщиков, в основном физических лиц, использующих свои собственные накопления, главным образом полученных от доходов подсобного хозяйства.
В 2010 г. введено в действие жилых домов в сельской местности в 2,1 раза больше по сравнению с 2009 г., из них построено населением за счет собственных и заемных средств 44,1 % от общей площади, введенных в действие жилых домов в сельской местности [3]. Такое оживленное жилищное строительство на селе связано с активным выполнением в регионе государственных жилищных программ.
В 2011 г. в регионе продолжалось выполнение федеральной целевой программы «Социальное развитие села до 2013 года», в рамках которой сданы в эксплуатацию жилые дома для молодых специалистов в Тамбовском муниципальном районе, получили квартиры переселенцы из ветхого жилья в Ивановском, Тамбовском и других муниципальных районах. Всего получили свидетельства о предоставлении социальной выплаты на строительство (приобретение) жилья в сельской местности 236 семей, в том числе 128 молодых семей и молодых специалистов [4].
Из оценки состояния жилищной обеспеченности сельских жителей, а также по основным показателям, характеризующим состояние благоустройства жилья, приведенным выше, вытекает печальный вывод, что его благоустройство остается низким, стареет, увеличивается подлежащий сносу ветхий и аварийный жилищный фонд. Таким образом, жилищный фонд на селе нуждается не только в увеличении объемов, но и в благоустройстве. Подходы к благоустрой-
ству сельского жилья отличаются от подходов к городскому жилью, ведь оно является не только местом проживания людей, обеспечения условий отдыха, общения, но и для многих семей местом работы. Жилище формирует семейные взаимоотношения, способствует сохранению здоровья и психологической устойчивости членов семьи. Для сельских жителей жилище должно обеспечивать удобства для ведения подсобного хозяйства, потому наряду с обеспечением сельчан благоустроенным жильем встает вопрос о застройке сельских территорий, выборе типа жилья, способствующего ведению сельскохозяйственных работ. Следовательно, необходимо обеспечение жителей отдельными сельскими домами с приусадебными участками и надворными постройками для скота, инвентаря, транспортных средств. Значит, надо ориентироваться на разработку определенного стандарта типовой сельской усадьбы с учетом занятости ее владельцев, типов и санитарных норм сельских территорий, предусматриваемых Концепцией устойчивого развития сельских территорий Российской Федерации на период до 2020 г.
Необходимым условием реализации государственных социальных программ является возрождение сельского строительного комплекса, который представляет собой совокупность изыскательских, проектных и строительных организаций, а также предприятий строительной индустрии, специализирующихся на обустройстве сельских территорий с целью создания благоприятных социально-экономических условий для выполнения селом его функций.
В этом плане проблем накопилось достаточно много. Не стало современных норм технологического проектирования, проектов сельских жилых домов, общественных зданий, животноводческих комплексов. Перешли в статус рекомендательных и не обновлены строительные нормы и правила. Таким образом, практически разрушена вся сельская проектно-строительная сфера, прекращено массовое воспроизводство основных строительных фондов сельского хозяйства [5, с. 86].
Отсутствие оснащенного современным высокопроизводительным оборудованием сельского строительного комплекса объективно сдерживает устойчивое развитие сельских территорий, отрицательно влияет на инвестиционную активность и на результативность принимаемых государством мер по возрождению села. Не осуществляется комплексная застройка сельских населенных пунктов. Региональные предприятия строительной индустрии организационно не связаны между собой и с собственно сельским строительством. Привлечение сельскохозяйственными предприятиями неспециализированных проектных и строительных организаций привело к использованию неадаптированных к местным условиям и отраслевым особенностям проектов. Снижение возможностей для строительства и жилищная проблема усиливают миграцию сельского населения, сдерживают привлечение и закрепление молодых специалистов на селе.
Существенно повышает трудоемкость сельского быта и снижает привлекательность жизни на селе отсутствие объектов социальной сферы, малоразвитость сельской инфраструктуры, низкая степень обеспечения инженерным оборудованием. Ориентация только на рыночный механизм при отсутствии социально-ориентированной направленности ведет к деградации человеческого потенциала и тормозит развитие сельского хозяйства, так как без улучшения социально-бытовых условий жизни работников невозможно приостановить миграцию сельского населения. Потому, кроме жилья, необходимо строительство сельских объектов соцкультбыта (детские сады-ясли, общеобразовательные школы, учреждения здравоохранения, культуры, торговли, общественного питания, быта, отдыха и спорта). В настоящее время не только недостаточно строится социальных объектов на селе, но и взят курс на концентрацию социальных объектов в условиях неразвитости дорожной сети, мобильных и дистанционных форм обслуживания, а это, в конечном итоге, снижает территориальную доступность для сельчан образовательных, медицинских, культурных, торговых, бытовых и других социальных услуг. Следует строить животноводческие комплексы, семейные фермы, другие сельскохозяйственные производственные здания и сооружения. Наряду с новым строительством надо своевременно производить ремонт и содержание в надлежащем состоянии сельских зданий и сооружений, инженерного оборудования и коммуникаций.
Одной из причин, способствующих ухудшению транспортного обслуживания, является неудовлетворительное состояние автомобильных дорог. Удельный вес сельских населенных пунктов, не имеющих связи по дорогам с твердым покрытием с сетью путей сообщения общего пользования, в общем числе сельских населенных пунктов Амурской области, в 2010 г. составило 14,8 %. Удельный вес не телефонизированных населенных пунктов в общем числе населенных пунктов составляет 11,9 % [6, с. 136].
Согласно Концепции устойчивого развития сельских территорий Российской Федерации на период до 2020 г. в целях создания благоприятных условий для привлечения рабочей силы, социальная политика в области развития социальной и инженерной инфраструктуры сельских территорий ориентируется на улучшение социальной среды обитания лиц, проживающих в сельской местности.
В жилищной политике необходимо ориентироваться на удовлетворение потребностей всех групп сельского населения в благоустроенном жилье, отвечающим особенностям сельского образа жизни, на основе:
- развития рыночных механизмов и кредитно-финансовой поддержки государства в реализации конституционного права сельских граждан на жилище;
- формирования на селе фондов социального жилья, предоставляемого малообеспеченным сельским семьям, нуждающимся в улучшении жилищных условий, на основе договора найма;
- стимулирование инвестиционной активности организаций-работодателей, прежде всего сельскохозяйственных товаропроизводителей, в жилищной сфере;
- организации системы ипотечного кредитования строительства и покупки жилья на селе;
- стимулирование привлечения граждан, переселяющихся для работы в сельскую местность и не имеющих жилья, в рамках реализации региональных программ развития жилищного строительства и ипотечного кредитования, в том числе в сельской местности;
- улучшения проектирования сельского жилища, развития и модернизации жилищностроительной индустрии, снижения стоимости сельского жилищного строительства, широкого применения автономных систем инженерного оборудования сельского жилища и т.д. [7].
На селе предстоит сформировать первичный рынок жилья, расширить ипотечное жилищное кредитование населения и накопительной схемы строительства (приобретения) жилья при государственной поддержке особенно молодых и малоимущих семей. Рост доходности труда сельского населения должен помочь решить жилищные проблемы сельских жителей. Необходимо прямое социальное субсидирование сельского населения и создание разных фондов поддержки доступности жилья, снижение процентных ставок вплоть до беспроцентной ссуды и других различных льгот по кредитам и субсидиям, распространение их на обустройство подворья с корректировкой на коэффициент удаленности от административного центра.
Таким образом, за счет интенсификации государственных инвестиций и создания благоприятной среды для активизации частных инвесторов, удастся решить проблемы, стоящие перед сельским строительным комплексом в целом. Соответственно, в современных условиях финансирование жилищного строительства и обустройства сельских населенных пунктов становится многоуровневым. Основные источники инвестиций следующие: внешние - средства бюджетов (федерального, субъектов Федерации, местных), кредиты, финансовые ресурсы целевых инвестиционных фондов, ипотека, лизинг, вклады совместных предприятий; внутренние (собственные средства заказчиков) - внебюджетные средства предприятий, крестьянских (фермерских) хозяйств и других застройщиков.
Важнейшим условием, определяющим перспективы развития жилищных процессов, является наличие и взаимоувязка экономической, территориальной, региональной и жилищной политик, уточняемых и закрепляемых стратегическими планами развития региона. При этом к аграрному сектору и сельской местности необходимо подходить не только как к сфере бизнеса, но и как к части социальной составляющей, определяющей, наряду с образованием и здравоохранением, качество жизни всего населения. Таким образом, арсенал конкретных механизмов и инструментов инвестиционной политики в жилищной сфере должен включать совокупность научно-обоснованных методов и механизмов взаимодействия, которые должны соответствовать трем главным принципам: иметь преимущественно рыночный характер; быть последовательными и внутренне непротиворечивыми; носить системный комплексный характер.
Ссылки:
1. Амурский статистический ежегодник 2011: статистический сборник / Амурстат. Благовещенск, 2011.
2. Там же.
3. Там же.
4. URL: http://www.agroamur.ru/3/3.html (дата обращения: 27.04.2012).
5. Огарков А. Капитальное строительство - эффективный резерв комплексного развития села // Экономист. 2011. № 1. С. 86-89.
6. Амурский статистический ежегодник 2011: статистический сборник / Амурстат. Благовещенск, 2011.
7. Концепция устойчивого развития сельских территорий Российской Федерации на период до 2020 года. Утверждена распоряжением Правительства Российской Федерации от 30 ноября 2010 года № 2 136-р. URL: http://www.mcx.ru/documents/document/ show/14914.142.htm (дата обращения: 27.04.2012).
References (transliterated):
1. Amurskiy statisticheskiy ezhegodnik 2011: statistich-eskiy sbornik / Amurstat. Blagoveshchensk, 2011.
2. Ibid.
3. Ibid.
4. URL: http://www.agroamur.ru/3/3.html (date of access: 27.04.2012).
5. Ogarkov A. Kapital'noe stroitel'stvo - effektivniy rezerv kompleksnogo razvitiya sela // Ekonomist. 2011. № 1. P. 86-89.
6. Amurskiy statisticheskiy ezhegodnik 2011: statisticheskiy sbornik / Amurstat. Blagoveshchensk, 2011.
7. Kontseptsiya ustoychivogo razvitiya sel'skikh territoriy Rossiyskoy Federatsii na period do 2020 goda. Utver-zhdena rasporyazheniem Pravitel'stva Rossiyskoy Federatsii ot 30 noyabrya 2010 goda № 2 136-r. URL: http://www.mcx.ru/documents/docu-ment/show/ 14914.142.htm (date of access: 27.04.2012).
Юридические науки
Legal sciences
УДК 343.988 Вишневецкий Кирилл Валерьевич
доктор юридических наук, доцент, начальник кафедры уголовного права Краснодарского университета МВД России, полковник полиции тел.: (861) 290-13-35
ПРЕСТУПНОСТЬ В РОССИИ В КОНЦЕ XX - НАЧАЛЕ XXI В.
Аннотация:
Статья посвящена вопросам виктимизации и особенностям развития преступности в России в конце XX - начале XXI в. В ней показано влияние стратификационных процессов, происходящих в России, на развитие преступности.
Ключевые слова:
виктимность, виктимизация, виктимологическая ситуация, криминогенность, криминализация, глобализация, аномия, виктимологический анализ, стратификация.
Vishnevetskiy Kirill Valeryevich
LL.D, Associate Professor, Head of the Criminal Law Department, Krasnodar University of Interior Ministry of Russia,
Police Colonel tel.: (861) 290-13-35
CRIME IN RUSSIA AT THE LATE 20TH -EARLY 21TH CENTURIES
The summary:
The article covers the issues of victimization and peculiarities of crime growth in Russia at the late 20th -early 21th centuries. The author evinces the influence of stratified processes in Russia on crime expansion.
Keywords:
victimhood, victimization, victimization situation, criminal situation, criminalization, globalization, anomie, crime victimization analysis, stratification.
Социально-экономические и политические преобразования, продолжающиеся в России уже более десяти лет, породили многочисленные проблемы. Одна из них - резкий рост преступности. Именно за последние десять-пятнадцать лет в России наблюдается не только рост преступности, но и изменение ее характера. Она приобретает новые качества: вооруженность, криминальный профессионализм, организованность преступных группировок, в том числе и совершающих насильственные преступления против личности. Криминализация социума имеет последствием формирование стереотипов преступного поведения и вовлечение в преступную деятельность все новых слоев населения, включая женщин и несовершеннолетних граждан.
В этих условиях в России сложилась сложная виктимологическая ситуация. Причем процесс интенсивной виктимизации населения протекает не просто «симметрично» относительно криминализационных процессов: меняется структура виктимности населения, трансформируется ее «расклад» по социальным группам.
Процесс виктимизации идет по нарастающей и нет никаких оснований рассчитывать на положительные изменения в этой динамике [1]. По официальным данным, правоохранительными органами в 2010 г. рассмотрено 23,8 млн. заявлений, сообщений и иной информации о происшествиях, что на 4,8 % больше, чем за 12 месяцев 2009 г., возбуждено 2 млн. 183 тыс. уголовных дел, в результате преступных посягательств погибло 42 тыс. человек, здоровью 50,8 тыс. причинен тяжкий вред.
Разумеется, процессы виктимизации и криминализации населения в России конца ХХ -начала хХ| в. определяются общими закономерностями этих процессов, связанными с биопсихологическими особенностями человека, проявляющимися в той или иной мере в любом социуме [2, с. 366-368]. Наряду с этим им присущи и особенные свойства, формирование которых детерминировано изменением параметров российского общества, прежде всего - его социально-стратификационной модели.
Особенности стратификационных процессов для России определяются тем, что последствия от вхождения в мировое сообщество наложились на социальные результаты разрушения Советского Союза. В свою очередь последнее само стало одним из факторов, сделавших возможным и частично обусловившим процессы взаимозависимого и многофакторного мира. Как это не кажется парадоксальным, но Россия в результате социальных катаклизмов также перешла в «постклассовое» состояние, как и вполне благополучный Запад. Особенностью же России является то, что называется «стратификационным хаосом» — состояние, когда прежние стратификационные характеристики во многом обессмыслились, а новые не сложились. В аспекте виктимологической проблематики это повышает вероятность рисков, прежде всего возникающих для индивида ввиду рассогласования и противоречия ценностных и культурных параметров, характерных для его статусной группы и для других слоев общества [3].
Думаем, не будет ошибкой сказать, что социальная структура в России, в государствах постсоветского пространства и в государствах Восточной Европы в эпоху глобализации претерпела гораздо более глубокие изменения по сравнению с западным обществом (хотя сказанное вовсе не означает, что данные последствия были результатом только или преимущественно глобализационных процессов). В связи с этим наиболее масштабные изменения параметров виктимологической модели общества здесь связаны прежде всего с тенденциями социальной стратификации, определяемой на основе ее базисных характеристик (отношение к собственности, власти, престижу и т.д.). Поэтому если комплекс научных интересов виктимологов на Западе оставался сравнительно стабильным, начиная с доглобализационной эпохи, и ориентировался на традиционное изучения социальных статусов, прежде всего наиболее виктимогенных (женщины, старики, дети, национальные и др. меньшинства), то для России, чья социальная структура претерпела поистине тектонические разломы и смещения, более актуальным является виктимологический анализ процессов стратификации.
Очевидно, что последнее десятилетие российской истории существенно изменило социальную структуру общества, дав при этом толчок аномическим явлениям, связанным с ускоренным размыванием всех пластов национальных ценностей и идеалов. Вхождение населения России в посттоталитарное состояние привело к разрушению некогда единого поля его нравственных ориентиров, которые в условиях кризиса ценностей культуры оказались предельно фрагментированы. Неизбежным следствием этого стали энтропийные процессы самоликвидации фундаментальных социальных институтов российского общества, утраты этнокультурной идентичности, распыления общества на такие сообщества, группы, страты, которые живут вне социально воспринимаемых и общезначимых моральных, правовых построений [4, с. 140]. Здесь следует особо обратить внимание на справедливое замечание В.В. Кривошеева, согласно которому для современного российского общества характерна криминальная форма аномии, при которой сам переход от целостного к атомизированному состоянию общества осуществляется на криминальных основаниях [5, с. 23-24].
Согласно уже утвердившейся в российской социологической литературе точке зрения, глубинные сдвиги в социальной структуре нашей страны обусловлены прежде всего тем, что Россия переживает период, когда часть населения продолжает жить как бы в «дореформенном» времени. Одновременно с этим возникают массовые социальные группы, адаптированные к реформам, происходит становление качественно нового массового типа социального субъекта, соответствующего по своим профессиональным и личностным качествам требованиям, предъявляемым к рыночной экономике. Н.Е. Тихонова полагает, что совокупность этих обстоятельств означает формирование параллельно с традиционной для России сословной социальной структурой (сохраняющейся в рамках госсектора) также новой, классовой структуры, которая характерна для индустриальных обществ западного типа. В результате появились два сосуществующих типа основных социальных структур [6, с. 23-24]. Преобразования в 90-х гг. XX в. качественно изменили социально-структурные и другие отношения, обострив и углубив имущественную дифференциацию, поляризовав интересы и политические предпочтения социальных групп.
В принципе соглашаясь с предложенным вариантом характеристики социальной структуры современного российского общества, добавим, что здесь необходимо также более полно учитывать влияние глобализационных процессов на стратификацию российского общества. Если взять за основу, описанную выше глобализационную социальную пирамиду, то, очевидно, что выделенные в ней второй и третий слой, принадлежность к которому определят в свою очередь принадлежность к социальным стратам достаточно высокого уровня, практически, полностью включены в рыночный сектор экономики. Четвертый и пятый слой в равной мере включен и в систему госсектора. Таким образом, процесс глобализации накладывается на противоречивый процесс трансформации, сопровождающийся углублением социального неравенства и маргинализацией значительной части населения. Подобного рода наложение делает стратификационную структуру России еще более неустойчивой, что создает дополнительные условия для повышения степени виктимизации социальных статусов.
Очевидно, что система социальной стратификации оказывает значительное, во многом определяющее воздействие на параметры виктимности социальных статусов и каждой личности. Стратами с повышенной виктимностью традиционно являются высшие и низшие, поскольку виктимность, формируемая на основе того социального статуса, который занимает потерпевший, - обязательный атрибут богатых и бедных граждан [7].
В условиях резкой криминализации общества значительно возрастает виктимность всех социальных слоев, однако качественные и количественные характеристики этого процесса могут быть различны относительно каждого из них. Виктимность начинает особенно резко возрас-
тать по мере превышения среднего уровня доходов. Очень богатым соответствует высокий уровень виктимности, несмотря на значительные меры предосторожности [8, с. 48]. В России виктимность богатых и состоятельных людей выше, чем на Западе, для этого имеется целый ряд предпосылок.
Прежде всего довольно распространенным способом достижения богатства является противоправная деятельность, поэтому среди высокообеспеченных граждан незаконопослушное население составляет заметную часть. Не секрет, что значительный сегмент высших социальных страт в нашей стране составляет легализованная преступность. Организованная преступность в России, как отмечают многие исследователи, представляет угрозу для государства реальной опасностью трансформации демократического государства в криминальное, в отличие от организованной преступности высокоразвитых зарубежных стран, в которых теоретически обоснованная уголовная политики и здоровые рыночные отношения не позволили преступному бизнесу проникнуть в легальные отрасли экономики, вытеснив ее в криминальный игорный, нарко- и порнобизнес [9, с. 18].
Проникая в законный бизнес, организованная преступность нередко приносит в него свои привычные методы - тактику силы, насилия и устрашения. Фирмы обманным путем лишаются активов, выпускаются фальшивые облигации, происходят запланированные банкротства, конкуренты вытесняются путем применения бесчестных методов, а иногда и просто совершения преступных действий. Уже на первом этапе реформ, в начале девяностых годов, преступные сообщества активно включились в борьбу за государственные кредиты и лицензии, сферы влияния, контроль над источниками сырья, что сопровождалось «нефтяными» и «алюминиевыми» войнами, сериями убийств предпринимателей, банкиров и «авторитетов» уголовного мира [10, с. 29]. Все это делает социальные страты богатых и состоятельных людей повышенно виктимными.
В условиях современной России дополнительным фактором виктимизации высших социальных страт стал процесс включения их неотъемлемого элемента - российской организованной преступности - в систему транснациональной преступности, что многократно увеличивает степень доходов, влияния, коррупционного потенциала и социальной устойчивости российских криминальных организаций [11]. Очевидно, в связи с этим будет усиливаться тенденция по насильственному вовлечению в криминальную деятельность тех из высокопоставленных чиновников, бизнесменов, влиятельных медиа-магнатов и др., которые ранее не были с ней активно связаны. Им станет труднее противостоять вымогательству со стороны криминальных организаций, попыткам внедрения в государственные и бизнес-структуры представителей организованных преступных группировок, попыткам последних установить свой контроль за деятельностью легальных структур. Можно ожидать, что в ближайшие год-два может снова повториться, хотя, возможно, и в других формах, практика систематического насилия, угроз, шантажа, убийств в отношении политиков, депутатов, чиновников, банкиров, предпринимателей.
В процессе институционализации гражданского общества значительная часть социальных групп и слоев не выдерживает конкуренции с более организованными группами и вытесняется на периферию общественной жизни. Растущая маргинализация и люмпенизация населения России сопровождается падением уровня жизни, разрывом традиционных социальных связей, утратой регуляторов поведения, в конечном итоге - массовой десоциализацией, являющейся одной из предпосылок актуализации виктимности личности.
Количественные оценки бедных в России даются в диапазоне от 20-25 % до 80-85 % всего населения страны [12, с. 38]. Бедность понимается и как определенный уровень дохода, и как не только низкие денежные доходы, но и отсутствие других экономических ресурсов, и как невозможность поддержания нормальных стандартов образа жизни. При каждом из этих подходов бедность, как правило, характеризуется через абсолютные величины - число лиц, имеющих доход ниже какого-то фиксированного минимума, имущество или возможности социального участия менее какого-то стандарта и т.п. Характер бедности в России характеризует и высокая степень различий в доходах представителей высших и низших социальных страт. 10 % россиян с наибольшими доходами получают 34 % общего фонда денежных доходов, а 10 % с минимальными доходами - 1 %. За средними показателями доходов официальная статистика России скрывает реальную картину распространения бедности [13].
Главное отличие современной России от развитых западных стран - то, что российские бедные, чьи доходы находятся на уровне прожиточного минимума и ниже, составляют значительную часть населения. Другим отличием является то, что низшие социальные страты, включая и безработных, менее десоциализированы и имеют более высокий уровень образования, чем аналогичные страты на Западе. Особая «субкультура бедности», являющаяся одним из наиболее эффективных механизмов «закрепления» человека в низшей страте и формирующая (особенно на уровне «социального дна» и близких к нему слоев населения) виктимогенные сте-
реотипы поведения, здесь еще только начинает складываться. В России принадлежность к низшим стратам, определенная согласно первичным критериям (отношение к власти и собственности), для многих граждан сочетается со степенью социализированности и системой нравственно-правовых ценностей, характерных для страт, относящихся к так называемому «среднему классу». Это несколько снижает уровень виктимности граждан с низкими доходами, поскольку обуславливает менее виктимогенные стереотипы поведения и систему социальных контактов, в которой минимизированы отношения с криминальными элементами.
Однако значение контртенденций процесса виктимизации для слоя «новых бедных» в России не стоит преувеличивать. Наблюдаемые за последние годы тенденции развития российского государства от социального государства к государству классовому позволяют уверенно прогнозировать, что процесс социального расслоения будет углубляться и по мере увеличения ВВП «богатые будут становиться еще богаче, а бедные еще беднее». Очевидно, что бедность стала для России хроническим социальным явлением. Интенсивное формирование социально (и в перспективе - пространственно) замкнутой среды, в которой хроническая бедность является мощным генератором криминализации, становится условием и для виктимизации соответствующих социальных статусов. Особенно это значимо для тяжких и особо тяжких преступлений против личности, где взаимоотношение преступника и жертвы нередко является решающим фактором совершения преступления.
Как показали исследования западных и российских криминологов, социальное неблагополучие является одной из основных причин виктимности личности. Для низших социальных страт в первую очередь характерна устойчивая тенденция к антисоциальному поведению, когда «порой трудно бывает увидеть разницу между преступником и потерпевшим, если они оба из маргинальной среды; у них почти одинаковые личностные деформации и стереотипы поведения» [14, с. 8]. По мнению С.Н. Абельцева, потерпевших из маргинальной среды характеризуют «эгоистические привычки, потеря чувства ответственности, равнодушие к проблемам других людей, цинизм. Им присущи ослабленные чувства стыда, долга, совести, а также несдержанность и конфликтность, грубость, агрессивность, лживость, ханжество, необразованность, невоспитанность» [15, с. 44]. Эти суждения согласуются с данными Э.Л. Сидоренко, согласно которым среди представителей низших социальных страт, воспроизводящих формы маргинальной субкультуры, 80 % лиц становятся жертвами преступлений, в совершении которых определяющую роль играет их провокационное поведение [16, с. 65].
Вместе с тем, как нам представляется, тенденция криминализации и виктимизации общества, обусловленная численным увеличением низших страт, ожидаемым в ближайшие годы, будет отчасти скомпенсирована процессами перехода в эти страты интеллигенции, массовое обеднение которой вряд ли удастся реально приостановить. Низкая оплата интеллектуального труда способствует разрушению, маргинализации значительной части интеллигенции. Марги-нальность интеллигенции порождает неопределенность ее социальных позиций, хотя и обеспечивает выбор альтернативных вариантов. Именно маргинальная интеллигенция переживает наиболее глубокие, принципиальные изменения в социальном статусе [17, с. 17]. Вместе с тем характерное для этой категории законопослушное и в целом позитивное поведение, сравнительно высокий уровень правосознания и правовой культуры будут препятствовать десоциали-зации и как следствие виктимизации беднейшей части общества. Это положение дел позволяет говорить о существовании ряда факторов, противодействующих и частично нейтрализующих процессы виктимизации низших страт в России, что создает несколько более выгодное положение по сравнению с западными странами (особенно по сравнению с США).
Суммируя сказанное выше, можно утверждать, что виктимизация различных слоев населения, связанная с их социально-стратовыми параметрами, создает объективные предпосылки и возможности роста преступности. Виктимный потенциал социальных статусов актуализируется под влиянием таких факторов, как образ жизни, профессиональная деятельность, психологическая предрасположенность стать жертвой и т.п., которые, в свою очередь, также не являются только случайными, связанными с задатками, особенностями характера или воспитания личности. Их социальная обусловленность проявляется прежде всего через механизмы социализации и десоциализации личности.
Ссылки и примечания:
1. Ривман Д.В., Устинов В. С. Виктимология. СПб., 2000. С. 3 ; см. также: Лунеев В.В. Преступность ХХ века. Мировые, региональные и российские тенденции. Мировой криминологический анализ. М.,1997. С. 237-244.
References (transliterated) and notes:
1. Rivman D.V., Ustinov V. S. Viktimologiya. SPb., 2000. P. 3 ; see also: Luneev V.V. Prestupnost' XX veka. Mirovye, regional'nye i rossiyskie tendentsii. Mirovoy kriminologicheskiy analiz. M.,1997. P. 237-244.
2. См.: Криминология / под общ. ред. д.ю.н., проф. А.И. Долговой. М., 2002.
3. Этой проблеме посвящена отдельная глава в масштабном исследовании Х. Уоллеса: Wallace H. Victimology: legal, psychological, and social perspectives. Boston, 1998. P. 206-221.
4. См.: Трунов А.А. Технологии «паблик рилейшнз» в процессе формирования общественного мнения в современной России. Белгород, 2002.
5. Кривошеев В.В. Социология криминализированного общества: Россия в девяностые годы ХХ века. Калининград, 2003.
6. Тихонова Н.Е. Факторы социальной стратификации в условиях перехода к рыночной экономике. М., 1999.
7. Материалы широкомасштабного виктимологического исследования, проведенного в Республике Дагестан, показали, что среди виктимизированных лиц 18,7 % считают себя богатыми, 24,3 % относят себя к среднему классу, 51,2 % признались, что живут за чертой бедности. Большинство из потерпевших по своему социальному статусу составляют класс безработных и граждан, занятых в непроизводственной сфере (19,8 %); менее виктимными категориями оказались рабочие и служащие государственных и муниципальных органов власти (15,4 %) (Адигюзелов К.А. Проблемы виктимизации населения. Махачкала, 2002. С. 15. Ср.: Ситковский А.Л. Виктимологические проблемы профилактики корыстных преступлений против собственности граждан: автореф. дисс. ... канд. юрид. наук. М., 1995. С. 15-16).
8. Ривман Д.В. Криминальная виктимология. СПб., 2002.
9. Миненок М.Г. Организованная преступность в России // Проблемы борьбы с транснациональной организованной преступностью. По материалам международной конференции. Калининград, 2002.
10. Мохов Е.А. Организованная преступность и национальная безопасность России. М., 2002.
11. См.: Годунов И.В. Российская организованная преступность и ее транснациональная сущность. М., 2001 ; Долгова А.И. Преступность, ее организованность и криминальное общество. М., 2003 ; Воронин Ю.А. Транснациональная организованная преступность. Екатеринбург, 1997 ; Криминогенная ситуация в России на рубеже XXI века. М., 2000 ; Репецкая А.Л. Транснациональная организованная преступность: характеристика, стратегия, причины контроля. Иркутск, 2001.
12. Тихонова Н.Е. Указ. соч.
13. Там же.
14. Садков Е.В. Предупреждение преступности в маргинальной среде молодежи: автореф. дисс. . канд. юрид. наук. М., 1994.
15. Абельцев С.Н. Личность преступника и проблема криминального насилия. М., 2000.
16. Сидоренко Э.Л. Отрицательное поведение по терпевшего и уголовный закон. СПб., 2003.
17. Васягина Т.Н. Социально-стратификационные изменения российской интеллигенции в условиях трансформирующегося общества: автореф. дисс. канд. социол. наук. М., 2002.
2. See: Kriminologiya / under general ed. of LL.D., prof. A.I. Dolgova. M., 2002.
3. A chapter in a large-scale research of H. Wallace is devoted to this problem: Wallace H. Victimology: legal, psychological, and social perspectives. Boston,
1998. P. 206-221.
4. See: Trunov A.A. Tekhnologii «pablik rileyshnz» v protsesse formirovaniya obshchestvennogo mneniya v sovremennoy Rossii. Belgorod, 2002.
5. Krivosheev V.V. Sotsiologiya kriminalizirovannogo obshchestva: Rossiya v devyanostye gody XX veka. Kaliningrad, 2003.
6. Tikhonova N.E. Faktory sotsial'noy stratifikatsii v usloviyakh perekhoda k rynochnoy ekonomike. M.,
1999.
7. The data of a wide-scale crime victimization survey, carried out in Dagestan, shows that among victims 18,7% consider themselves rich, 24,3% -middle class, and 51,2% admitted they live below poverty line. The majority of the victims are unemployed or the employees of non-production sphere (19,8%), less victimized category turn out to be workers and public and municipal authorities employees (15,4%) (Adigyuzelov K.A. Problemy viktimizatsii naseleni-ya. Makhachkala, 2002. P. 15. Sr.: Sitkovskiy A.L. Viktimologicheskie problem profilaktiki korystnykh prestupleniy protiv sobstvennosti grazhdan: avtoref. diss. ... kand. yurid. nauk. M., 1995. P. 15-16).
8. Rivman D.V. Kriminal'naya viktimologiya. SPb., 2002.
9. Minenok M.G. Organizovannaya prestupnost' v Rossii // Problemy bor'by s transnatsional'noy organi-zovannoy prestupnost'yu. Po materialam mezhdu-narodnoy konferentsii. Kaliningrad, 2002.
10. Mokhov E.A. Organizovannaya prestupnost' i natsional'naya bezopasnost' Rossii. M., 2002.
11. See: Godunov I.V. Rossiyskaya organizovannaya prestupnost' i ee transnatsional'naya sushchnost'. M., 2001 ; Dolgova A.I. Prestupnost', ee organizovannost' i kriminal'noe obshchestvo. M., 2003 ; Voronin Y.A. Transnatsional'naya organizovannaya prestupnost'. Ekaterinburg, 1997 ; Kriminogennaya situatsiya v Rossii na rubezhe XXI veka. M., 2000 ; Repetskaya A.L. Transnatsional'naya organizovannaya prestupnost': kharakteristika, strategiya, prichiny kontrolya. Irkutsk, 2001.
12. Tikhonova N.E. Op. cit.
13. Ibid.
14. Sadkov E.V. Preduprezhdenie prestupnosti v margin-al'noy srede molodezhi: avtoref. diss. ... kand. yurid. nauk. M., 1994.
15. Abel'tsev S.N. Lichnost' prestupnika i problema krimi-nal'nogo nasiliya. M., 2000.
16. Sidorenko E.L. Otritsatel'noe povedenie po-terpevshego i ugolovniy zakon. SPb., 2003.
17. Vasyagina T.N. Sotsial'no-stratifikatsionnye iz-meneniya rossiyskoy intelligentsii v usloviyakh trans-formiruyushchegosya obshchestva: avtoref. diss. kand. sotsiol. nauk. M., 2002.
УДК 343.6
Кулишова Анна Сергеевна
Kulishova Anna Sergeevna
оперуполномоченный отделения организации оперативно-розыскной информации отдела организации оперативно-розыскной деятельности (ОООРИ ООРД) Управления на транспорте МВД России по Южному федеральному округу тел.: (928) 433-32-38
Officer of the Criminal Investigation Information Department, Operational-Investigative Activity Department of the Authority of Order in Transportations of Ministry of Internal Affairs of the Russian Federation in the Southern Federal District tel.: (928) 433-32-38
ЭКСПЕРТНЫЕ ОШИБКИ В УГОЛОВНЫХ ДЕЛАХ ПО ОБВИНЕНИЮ В ПЕДОФИЛИИ
EXPERT ERRORS IN CRIMINAL CASES ON PEDOPHILIA CHARGES
Аннотация:
Summary:
В данной статье рассматривается значение ложных заключений, полученных при производстве экспертиз и исследований в ходе производства предварительного следствия. Анализируются действия следователя, направленные на недопущение и устранение указанных обстоятельств.
This article discusses the importance of false conclusions, obtained in expert investigations and researches during preliminary investigation. The author inquires into legal investigator's actions, aimed to prevent and eliminate such circumstances.
Ключевые слова:
эксперт, экспертное заключение, педофилия, психофизиологическое исследование, психолог.
Keywords:
expert, expert report, pedophilia, psycho-physiological research, psychologist.
Эксперты затрудняются назвать точное количество педофилов в России. В начале октября 2011 г. первый заместитель руководителя фракции «Единая Россия» в Госдуме Татьяна Яковлева заявила, что, по приблизительным подсчетам, за последние 10 лет их число увеличилось в 3-4 раза, а количество преступлений на сексуальной почве в отношении детей выросло почти в 20 раз. С начала 2011 г., по данным правозащитника Павла Астахова, в России было зарегистрировано 4,9 тыс. преступлений против половой неприкосновенности несовершеннолетних [1].
В настоящий момент происходит борьба против лиц, совершающих и причастных к совершению преступлений в отношении детей, и порой данная борьба происходит под лозунгом «на войне все средства хороши» и «цель оправдывает средства». К сожалению, данная активная деятельность приводит к неправомерным поступкам лиц, задействованных в расследовании указанных преступлений.
Резонансным делом, отражающим причинную связь между такими неправомерными действиями, выразившимися, в частности, в даче некорректных экспертных заключений и наступлением последствий, стало уголовное дело в отношении чиновника Владимира Макарова по обвинению его в изнасиловании собственной дочери. При расследовании данного уголовного дела был допущен ряд ошибок, и, несмотря на отсутствие достоверных фактов, экспертных заключений, подтверждающих его виновность, Макаров был привлечен к уголовной ответственности.
Среди допущенных нарушений присутствовали такие, как заключение Бюро судебно-медицинской экспертизы с выводом: «с известной долей определенности» не исключено присутствие в мазке девочки ДНК ее отца [2].
То есть ответить на поставленный вопрос не представлялось возможным. При данном выводе, согласно действующего в стране законодательства, следствие должно толковать данный вывод в пользу обвиняемого, так как все сомнения в виновности лица, толкуются в пользу обвиняемого, но в данном случае был сделан иной вывод. Далее психологом центра «Озон» Л. Соколовой, оценивая рисунки дочери Макарова, был сделан поразительный вывод следующего характера: «В изображении кошки фигурирует фаллический хвост с сильной штриховкой. Изображение выполнено в эмоционально неблагоприятном цвете (черный)», «Фигура девушки сексуализирована и выглядит обнаженной, прорисованы бедра, талия и грудь». Вывод: если ребенок в семь лет может различить гендерные особенности человека и изображает черные «фаллообразные» хвосты - значит, вовлечен в сексуальные взаимоотношения. И вообще, на следующий день после перелома позвоночника девочка, по мнению специалиста, почему-то нервничала и держала руки в районе половых органов. Рисунки К. Макаровой, как и экспертизу, приобщили к делу. При повторной экспертизе мазка назначенной в Российском центре судебно-
медицинской экспертизы Росздрава под руководством Павла Иванова - того самого, который расшифровал геном царской семьи, был сделан вывод о том, что мужского ДНК в пробах, взятых из организма и с одежды девочки, нет. Психофизиологическое исследование, выполненное экспертом в деле Макарова, было проведено также неоднозначно. По мнению известного полиграфолога, старшего преподавателя кафедры криминалистики Московской государственной юридической академии Я. Комиссаровой, за шесть месяцев 2011 г. по статьям за развратные действия, где есть заключения «исследований» полиграфолога Нестеренко, заведено несколько уголовных дел, все заключения сделаны под копирку. В ситуации с Макаровым текст заключения безграмотен. При просмотре видеокассет с процессом проведения экспертизы, Нестеренко отвлекается на посторонние действия при проведении исследования, в заключении пишет ложные выводы, подгоняя вопросы под выгодный ему результат. Полиграф - простой прибор, к нему претензий быть не может. Но с данным прибором работает человек, который легко может спекулировать на полиграфе. По подобным делам вообще не стоит обращаться к полиграфологам, объяснили в ГНЦ судебной психиатрии им. Сербского. Невиновный отец все равно будет волноваться при ответе на вопросы о своем ребенке: мысль о насилии над дочкой приводит любого мужчину в состояние, близкое к истерии [3].
Еще одним резонансным делом стало дело в отношении Владимира Тапиа Фернандеса. Следственный комитет объявил, что Тапиа обвиняется по трем эпизодам статьи «насильственные действия сексуального характера, совершенные в отношении несовершеннолетнего». Хирурга обвинила супруга. Женщина заявила, что Тапия уже около двух лет развращает 13-летнюю падчерицу и собственного пятилетнего сына. Это выяснилось после того, как женщина, удивившись, что в присутствии отца дети нервничают, привела ребят к психологу [4]. По данному делу психолого-медико-социальное сопровождение осуществлял вышеупомянутый центр «Озон», который также представляла психолог Л. Соколова. Как было впоследствии установлено, в миру психолог Л. Соколова не была похожа на человека, способного проводить экспертизы жертв изнасилования. Л. Соколова, чье заключение легло в основу обвинения, ведет не совсем нормальный с точки зрения классической психологии образ жизни. Дама была неоднократно замечена на вечеринках представителей сексуальных меньшинств и профильных интернет-форумах. Пояснения иных психологов по факту поведения и трудовой деятельности психолога Л. Соколовой неоднозначно, но большинство мнений сводится к тому, что если у человека действительно есть сексуальные особенности, то он вряд ли может быть беспристрастным экспертом при проведении исследований, связанных с сексуальным насилием по отношению к детям.
Кроме того, эксперт при проведении таких исследований не может быть один. Для того чтобы провести полноценную экспертизу, специалистов должно быть минимум трое. Деятельность сотрудников ЦПМСС «ОЗОН» в целом нельзя назвать легитимной. Одной из характерных особенностей заключений сотрудников - их односторонность, то есть представление аргументов в пользу только одной экспертной версии и одной стороны в деле, при игнорировании информации, свидетельствующей в пользу иных версий и другой стороны. Например, в гражданских спорах о детях это выражается в принятии стороны того родителя, который обратился в ЦПМСС «Озон». В «Озоне» нарушалось положение ст. 8 закона о «Государственной судебно-экспертной деятельности в Российской Федерации». А именно «требования объективности, научности, соблюдения пределов соответствующей специальности, всесторонности и полноты экспертного исследования» [5].
Вообще, если брать в целом ситуацию по России, то положение с судебными разбирательствами по сексуальным преступлениям выглядит странным. Сотрудники правоохранительных органов в неофициальных беседах признают, что эти статьи Уголовного кодекса являются самыми «мутными» - это в первую очередь проблемы с доказыванием. Нередко обвиняемый попросту становится жертвой вымогательства со стороны якобы потерпевших. Надо думать, об этом прекрасно осведомлены и судьи, но статистика говорит о том, что если гражданину предъявлено обвинение в преступлении против половой неприкосновенности, то быть оправданным судом, шансов у него практически нет никаких. Так, по оказавшимся в нашем распоряжении данным судебного департамента при Верховном суде России, по статье 131 УК РФ «Изнасилование» в первом полугодии 2011 г. судами были осуждены 1 747 человек, а оправданы всего 19. То есть чуть более 1 %.
По другим преступлениям против половой неприкосновенности (статьи 132-135 УК РФ) осуждены 1892 человека, при этом оправданы лишь 8 подсудимых. Менее 0,5 % [6]. Таким образом, деятельность по борьбе с тяжкими преступлениями в отношении детей стало перерастать в так называемую «охоту на ведьм». Но задачей правоохранительных органов, органов прокуратуры, сотрудников экспертных учреждений и сотрудников иных уполномоченных органов, осуществляющих работу по расследованию преступлений против половой свободы и по-
ловой неприкосновенности детей, должно стать обоснованное выявление и привлечение к уголовной ответственности действительно виновных лиц. Необходимо свести их деятельность к достижению реального результата, отграничив при этом до настоящего времени присущий системе формализм.
До недавнего времени следователи обращали внимание при назначении экспертиз и исследований на такие предшествующие проведению им мероприятия, как: качественный сбор образцов для сравнительного исследования, корректное обращение с объектом, представленным на исследование (правильная упаковка, транспортировка к месту проведения исследования), вопросы, поставленные перед экспертом. Но на сегодняшний момент на первый план ставится такой вопрос, как выбор эксперта, либо специалиста, так как, к сожалению, имеется немало сомнений в выводах, данных экспертами, и есть основания для сомнений в их заключениях, компетенции и что особо важно в беспристрастности данной ими оценки. При назначении экспертизы тщательным образом необходимо подойти к изучению личности эксперта. Особенно тщательно следует выбирать эксперта при назначении психолого-психиатрической и физиологической экспертизы, уделить внимание его профессиональным моральным и психологическим качествам.
При назначении экспертизы, либо исследования следует руководствоваться не кратчайшими сроками исполнения и подходящей стоимостью, а получением качественного результата, при этом он должен быть истинным. Данные обстоятельства помогут избежать ошибки при выводах и заключениях. Необходимо пристальное внимательное изучение личностных качеств и квалификации экспертов в целом, прежде чем у сотрудников, задействованных в расследовании уголовных дел и назначающих экспертизы и исследования, создастся определенный круг экспертов и специалистов, в заключениях которых не будет сомнений. Необходимо усилить контроль со стороны прокуратуры за деятельностью экспертов, как сотрудников органов внутренних дел, так и частных лиц и организаций, занимающихся экспертной деятельностью, обратить внимание на предусмотренную уголовную ответственность экспертов и подробнее изучить процесс доказывания по уголовным делам по обвинению в даче ложного заключения. В большинстве случаев эксперты, поясняя ложность заключения, формально дают объяснения, открещиваются от дачи умышленного и неквалифицированного вывода, делая ставку на то, что в связи со сложной служебной обстановкой и переработкой, плохим самочувствием неумышленно было дано ложное, ошибочное заключение, то есть тем самым уходят от более тяжкой ответственности за свои действия. Говоря в большей степени о судебно-медицинской экспертизе - одной из основных, назначаемых при расследовании рассматриваемых в статье преступлений, следует обратить внимание, что заключение эксперта иногда служит единственным доказательством факта совершения преступления. Однако нередко в заключениях можно встретить неправильно и скудно собранный сексологический анамнез, случаи неполного обследования свидетельствуемых с нарушениями отдельных (или целого ряда) положений и рекомендаций, содержащихся в Приказе № 346н о порядке организации и производстве судебно-медицинских экспертиз в государственных судебно-экспертных учреждениях РФ, нецелесообразные исследования, неполные или необоснованные, ошибочные выводы, выходящие за пределы компетенции эксперта. Подобные случаи имеют место частично из-за отсутствия адекватных вопросов следователей в постановлениях, частично по вине экспертов. Это может свидетельствовать о недостаточной подготовке юристов и врачей по вопросам криминальной сексологии, о низком уровне их взаимодействия при расследовании эпизодов сексуального насилия. Однако, по нашему мнению, первопричиной нарушения процедуры осмотра следует признать не отсутствие в бюро СМЭ соответствующих приборов и инструментов, а недостаточное осознание врачами и юристами важности полноты гинекологических исследований для нужд правоохранения, для объективности и полноценности экспертиз. Следствием такой позиции является отсутствие у экспертов стремления к приобретению необходимых навыков гинекологических исследований [7].
Но при расследовании рассматриваемых уголовных дел стоить обратить внимание на то, что малолетние и несовершеннолетние порой специально, осознавая сложившуюся ситуацию, вызванную пристальным вниманием к проблеме педофилии, делают заявления о том, что в отношении них совершены определенные насильственные либо развратные действия сексуального характера. Данное обстоятельство вызвано либо привлечением внимания к себе, либо желанием оговорить определенного человека, который поругал его, сделал ему грубое замечание, и не нравится ребенку. Данную ситуацию я наблюдала неоднократно. Дети в возрасте 10 и 12 лет обращались к своим матерям, о том, что мужчины, с которыми они находились в близких отношениях, высказывали намерения их совратить и «приставали к ним». Один из детей даже пытался показать, к каким именно частям тела к нему прикасался молодой человек его матери. Конечно же, данная ситуация была абсурдна, и дети сами тут же опровергли свои высказывания, но тем не менее данные оговоры случаются сплошь и рядом.
Порой данные «детские заявления» доходят до уполномоченных органов. Подобное случилось в одном из отделов района Краснодарского края. Мать вместе с несовершеннолетней дочерью пришли в отдел прокуратуры, где женщина сделала заявление о том, что по отношению к ее ребенку применяется сексуальное насилие, как она предполагает, неправомерные действия происходят в школе, девочка подтвердила это. При производстве предварительной проверки было проведено судебно-медицинское исследование, в ходе которого было сделано неправильное заключение о том, что у девочки действительно были сексуальные отношения. Но, помимо данного заключения, иных обоснованных доказательств установлено не было, и проверка заходила в тупик. По истечению определенного времени мать девочки позвонила следователю и пояснила, что ее дочь пошутила, таким образом, возможно желая привлечь к себе внимание.
Недобросовестные эксперты имеются на всех просторах нашей необъятной родины, и можно себе представить, в каком количестве были даны ненадлежащие (несоответствующие истине) заключения. Но в данном случае за всеми этими заключениями стоят судьбы людей, их нарушенные права и свободы. И если лица, в отношении которых проводились экспертизы, являются людьми более известными, рассмотрение их дел считается резонансными событиями, то результаты соответственно будут оспариваться и обсуждаться, будут предприниматься меры к установлению истины. В случае если же лицо будет из числа «простых смертных», как бы грубо не звучало это высказывание, то по истечению рассмотрения данного уголовного дела в суде и минованию сроков обжалования, данное дело вместе с обвиняемым просто забудут.
Поскольку для большинства в обществе рассматриваемая проблема вызывает негативное отношение, молниеносно складывается отрицательная реакция, вызывающая обвинительные умозаключения. Но не стоит забывать, особенно это касается сотрудников уполномоченных органов, о беспристрастности, презумпции невиновности, и толковании происходящих событий, исходя из имеющихся фактов. Порой, привлекая невиновное лицо к уголовной ответственности, сотрудники уполномоченных органов тем самым оставляют невиновным реального преступника, принимая его сторону, так как не предпринимают должных мер для его изобличения.
Ссылки:
1. URL: Versia.ru/articles/2011/oct/29/sledstvie
2. Комсомольская правда. 2011. 30 августа.
3. Там же.
4. URL: http://www.radiovesti.ru/articles/2011-10-28/fm
5. URL: kp.ru/daily/25778/2762404/
6. URL: Versia.ru/articles/2011/oct/29/sledstvie
7. Дерягин Г.Б. Следственные действия при половых преступлениях. URL: http://www.sudmed-nsmu.narod.ru/metod/sleddeistv. html
References (transliterated):
1. URL: Versia.ru/articles/2011 /oct/29/sledstvie
2. Komsomol'skaya pravda. 2011. August 30.
3. Ibid.
4. URL: http://www.radiovesti.ru/articles/2011-10-28/fm
5. URL: kp.ru/daily/25778/2762404/
6. URL: Versia.ru/articles/2011 /oct/29/sledstvie
7. Deryagin G.B. Sledstvennye deystviya pri polovykh prestupleniyakh. URL: http://www.sudmed-nsmu.narod.ru/metod/sleddeistv.html
УДК 343.9
Ажиев Вадим Валерьевич
Azhiev Vadim Valeryevich
соискатель кафедры уголовного права Краснодарского университета МВД России тел.: (861) 290-13-13
PhD Applicant of the Criminal Law Department, Krasnodar University of the Ministry of Internal Affairs of Russia tel.: (861) 290-13-13
ОСОБЕННОСТИ ЛИЧНОСТИ
НЕСОВЕРШЕННОЛЕТНИХ
ПРАВОНАРУШИТЕЛЕЙ
PERSONAL PECULIARITIES OF JUVENILE OFFENDERS
Аннотация:
Summary:
Статья посвящена личностным особенностям несовершеннолетних правонарушителей. В ней дана оценка особенностей механизма преступно-го поведения несовершеннолетних, а также показаны причины, порождающие преступное поведение и совершение преступлений в несовершеннолетнем возрасте.
The article considers the personal peculiarities of juvenile offenders. The author estimates special features of juveniles' criminal misbehaviour, as well as describes the causes of commission of a crime at young age.
Ключевые слова:
Keywords:
несовершеннолетний преступник, личность преступника, преступное поведение, профилактика, криминология, криминогенная личность, духовное развитие, антиобщественные действия, психология.
juvenile offender, criminal personality, criminal misbehavior, prevention, criminal science, person conducive to crime, intellectual development, antisocial actions, psychology.
В литературе очень удачно отмечено, что успешное предупреждение отдельных преступлений возможно лишь в том случае, если внимание будет сконцентрировано на личности преступника, поскольку именно личность является носителем причин их совершения, основным и важным звеном всего механизма преступного поведения [1, с. 79].
Личность несовершеннолетних преступников имеет характерные особенности, изучение которых дает возможность выбрать наиболее целесообразные меры для исправления, индивидуальной воспитательной работы и эффективной профилактики, а также для своевременной коррекции личности подростков, характеризуемых асоциальным поведением, но еще не вставших на путь преступления [2, с. 13].
Изучение личности несовершеннолетнего преступника представляет повышенный интерес, поскольку происходит выявление и оценка особенностей механизма его преступного поведения, выявления специфических причин, порождающих преступное поведение и совершение преступлений в этом возрасте преступлений. С другой стороны, изучение личности дает ключ для выработки воспитательно-предупредительных мер, особенно индивидуального характера и предоставляет возможность прогнозирования будущего поведения несовершеннолетнего преступника. Поэтому понятие «личность преступника» относится к числу самых крупных и фундаментальных понятий криминологии [3, с. 39].
По мнению А.И. Долговой, «тип криминогенной личности выражает определенную целостность социально-приобретенных устойчивых личностных характеристик, определяющим в нем является несоответствие сознания и деятельности ценностно-нормативной системе, признаваемой обществом и государством, что повышает вероятность совершения такой личностью преступления в сравнении с личностью, ведущей себя в тех же условиях устойчиво правомерно» [4, с. 119].
Г.А. Аванесов определяет личность преступника как человека, виновно совершившего общественно опасное деяние, запрещенное законом под угрозой уголовной ответственности [5, с. 145].
Н.С. Лейкина писала, что «преступник как личность отличается от других людей тем, что он совершил преступление вследствие присущих ему антиобщественных взглядов, отрицательного отношения к общественным интересам и выбора общественно опасного пути для реализации своего замысла или не проявления необходимой активности в предотвращении отрицательного результата» [6, с. 6].
П.С. Дагель дал следующее определение личности преступника: «совокупность социально-политических, психологических и физических признаков лица, совершившего преступление, имеющих уголовно-правовое значение» [7, с. 15].
Несовершеннолетние правонарушители являются резервом армии преступников. Для несовершеннолетних характерно не только интенсивное физическое развитие, но и большие психологические сдвиги, заключающиеся в наличии ряда кризисных состояний, глубоких качественных изменений в деятельности личности, в восприятии ею жизненных явлений.
Несовершеннолетний возраст издавна именуют взрывоопасным, ранимым, трудным, жестокосердным, кризисным, переходным. В этом возрасте физическое и духовное развитие несовершеннолетнего еще не завершено. Это отражается на характере его действий и поступков. В подростковом возрасте интенсивно происходит социальное развитие: формируются мировоззрение, нравственные убеждения, принципы и идеалы, система оценочных суждений. Неблагополучное окружение несовершеннолетнего способствует прививанию искаженных ценностей, формированию низкой самооценки личности, облегчает процесс вовлечения несовершеннолетнего в антиобщественные действия. Несовершеннолетний возраст отличается существенными, качественно своеобразными процессами развития, которые определяют последний, завершающий этап формирования личности. В этом возрасте особенно ярко встает проблема осознания себя и своего будущего.
К возрастным особенностям психологии несовершеннолетнего относятся: противоречивость, полярность чувств и побуждений, импульсивность, сочетание сенситивности и черствости, жестокости и холодности, чрезмерно завышенной самооценки и неуверенности в себе, отказа от общепринятых норм поведения и подчинение себя случайным «кумирам», максимализма в оценках и неспособности к борьбе мотивов, к принятию аргументированных решений, упрямства и противодействия советам с внушаемостью, склонностью к индуцированию. Возрастающий интерес к общим гуманитарным проблемам, вопросам жизни и смерти, своему социальному статусу в этом периоде парадоксально сочетается с недостаточно развитой способностью к объективной оценке конкретных поступков, к самоконтролю поведения. Особенно явно отмеченные черты выступают при их сочетании с устойчивым негативным отношением к общественной морали, установкам родителей, стилю семейных отношений [8, с. 115, 116].
Стремление проявить самостоятельность, реализовать себя является часто одной из причин, толкающих этих лиц на совершение асоциальных поступков. Ввиду того, что активность лиц указанной категории достаточно высокая, несовершеннолетних легче в некоторых случаях склонить и к совершению преступления. Кроме того, их интеллектуальные и физические возможности представляют собой большой криминогенный резерв.
Криминологические и социально-психологические исследования показывают, что для личности несовершеннолетних правонарушителей характерны следующие признаки:
- отсутствие интереса к познавательной деятельности и связанная семейной и педагогической запущенностью когнитивная дефицитарность. Она может при поверхностной оценке производить впечатление умственной отсталости, особенно если осознанно или неосознанно утрируется. При этом, как правило, отмечается хорошая социальная ориентировка в сочетании с умением манипулировать другими людьми или использовать внешние обстоятельства в свою пользу;
- отсутствие способности к эмпатии (сочувствию), недостаточная глубина эмоционального сопереживания, равнодушие к чувствам других людей в сочетании с неспособностью устанавливать и поддерживать эмоционально насыщенные, стабильные отношения;
- стремление к получению простых удовольствий без определенного волевого усилия и труда; повышенная чувствительность к стимуляции извне. Эта особенность может сопровождаться стремлением к замещению чувства пустоты и скуки состоянием измененного настроения, вызываемого алкоголем и другими психоактивными веществами;
- неустойчивое настроение со склонностью к раздражительности, гневливым реакциям, состоящим из безмотивного внутреннего напряжения в сочетании с неадекватным, аффективно усиленным реагированием по агрессивному типу на конфликтные ситуации; выраженная наклонность к индивидуальной и особенно групповой жестокости;
- индифферентное или пренебрежительное отношение к общечеловеческим ценностям, облегченное усвоение навыков асоциального поведения и общий социально-правовой нигилизм;
- выраженная эгоцентричность с чувством правомерности своего асоциального поведения, с постоянным стремлением к его оправданию или обвинению окружающих в последствиях своих поступков; отсутствие глубоких личностных реакций с чувством вины за серьезные социальные последствия своих поступков;
- повышенная подверженность влиянию взрослых правонарушителей или групповому воздействию;
- раннее начало курения, ранняя алкоголизация и высокий риск употребления психоактивных веществ (наркотиков) [9, с. 117, 118].
У большинства подростков, совершивших преступления, имеются устойчивые отклонения в нравственной направленности, выражающиеся в отсутствии положительных установок. Наиболее характерны для изученных подростков следующие отрицательные черты: ярко выраженные формы эгоизма и индивидуализма, озлобленность, чрезмерная грубость, дерзость, упрямство, распущенность, жадность, легкомысленное отношение к жизни, неразвитость чувства стыда и т.п.
Важнейшим показателем, характеризующим нравственный фон личности преступника, является его отношение к социальным аномалиям, прежде всего к алкоголизму. Только 10,6 % несовершеннолетних преступников ответили, что на момент совершения преступления они не употребляли спиртные напитки. В контрольной группе не употребляющие спиртные напитки подростки составили 67,8 %.
41,9 % подростков, совершивших преступление, считают допустимым редкое употребление спиртных напитков, а 6,2 % - допустимым систематическое их употребление.
Криминогенное влияние алкоголя представляется очевидным. Употребление алкоголя отрицательно сказывается на нервной системе человека, дезорганизуя важнейшие психологические процессы возбуждения и торможения. Это приводит к потере самоконтроля, что часто способствует совершению правонарушений, в том числе преступлений. Систематическое употребление алкоголя молодыми людьми постепенно приводит к десоциализации их личности, окончательно нейтрализует остатки позитивной морали [10, с. 17].
Под воздействием алкогольного опьянения подростками совершается подавляющее большинство тяжких преступлений, с характерной жестокостью и отсутствием какой-либо мотивации [11, с. 47-48].
Следует особо остановиться на проблеме потребления несовершеннолетними преступниками наркотиков. По данным А.Н. Ильяшенко, 51,9 % подростков-преступников заявили о том, что до осуждения они употребляли наркотические средства или психотропные вещества. Причем только 4,8 % подростков, совершивших преступление, считают недопустимым их употребление. В контрольной группе только 4,2 % подростков употребляли, причем очень редко, наркотические средства или психотропные вещества. Настораживает тот факт, что только каждый четвертый (22,9 %) опрошенный подросток из контрольной группы считает недопустимым их употребление [12, с. 17].
Следует обратить внимание на соотношение лиц мужского женского и пола среди несовершеннолетних, привлекаемых к уголовной ответственности. Преобладание среди них лиц мужского пола (в среднем 92 %) связано с их психофизиологическими особенностями, спецификой поведения, различными социальными ролями и опытом.
По мнению Ю.М. Антоняна, эти различия связаны, главным образом, не с психическими и психологическими особенностями пола, а различием интересов, поведения, воспитания мальчиков и девочек, с большей активностью, предприимчивостью, решительностью, несдержанностью и другими общехарактерологическими свойствами лиц мужского пола, проявляющимися в определенных жизненных ситуациях, в том числе в антиобщественных поступках и преступлениях [13, с. 24].
О социальном положении (роде занятий) подростков, совершивших преступления, получены следующие данные: нигде не работали и не учились - 31,2 %; учились в школах - 28,5 %; работали - 27,3 %; учились в профессионально-технических училищах - 17,7 %; учились в техникумах - 1,9 %.
Обращает внимание значительный процент неучащихся и неработающих к моменту совершения преступлений подростков. Незанятость трудоспособного молодого человека трудом или учебой имеет криминогенное значение, так как лишает его возможности добывать честным путем средства к существованию, дает много свободного времени, которое может быть использовано им вопреки интересам общества, выводит из сферы необходимого уровня социального контроля и позитивных связей в коллективе [14, с. 14].
Как отмечает А.С. Лаушкин, безделье для таких подростков становится основным занятием, которое для многих из них является образом жизни в течение достаточно длительного периода времени. По его данным, из всех опрошенных несовершеннолетних преступников до совершения преступления не были заняты от полугода до двух лет - 36 %, 12 % - не работали и не учились до трех лет и более, 26 % - уклонялись от общественно полезных занятий в течение 1-3 месяцев, 3 % - никогда не учились и не работали [15, с. 85].
Последние годы характеризуются довольно быстрыми темпами криминализации представителей женского пола. Н.Н. Перетокина по этому поводу писала: «С начала 90-х годов отмечаются негативные изменения в характере и направленности преступной деятельности несовершеннолетних женского пола. Усиливается агрессивность, дерзость, цинизм в преступ-
ном поведении несовершеннолетних девушек. Это проявляется, с одной стороны, в повышении интенсивности, многоэпизодности преступной деятельности данного контингента, с другой -в способах совершения преступлений: вооруженность, особая жестокость, садистская мотивация, выражающаяся в применении пыток, истязаний, лишении жизни жертв разбойных нападений, изнасилований и др.» [16, с. 4].
В последние годы во многих регионах страны отмечается увеличение среди несовершеннолетних правонарушителей доли лиц с психическими аномалиями. Это чаще не тяжелые и стойкие заболевания, а психопатические состояния или остаточные явления после травм. При этом психопатические черты характера в своем подавляющем большинстве (четыре пятых) приобретены не в результате отягощенной наследственности, а вследствие неблагоприятных условий жизни и воспитания [17, с. 209].
По данным В.П. Емельянова, более 50 % всех несовершеннолетних правонарушителей хотя и являются вменяемыми, но имеют те или иные отклонения психики от нормы [18, с. 7]. Как верно отметил А.Н. Ильяшенко, влияние этих отклонений на правонарушающее поведение подростков носит косвенный характер. Психические аномалии затрудняют усвоение ими нравственных и правовых норм; ускоряют процесс деградации их личности; облегчают или стимулируют действие криминогенных личностных ориентаций; ослабляют механизм внутреннего контроля; препятствуют эффективному воспитательному воздействию на них [19, с. 19].
Ссылки:
1. Кудрявцев В.Н., Эминов В.Е. Криминология. М., 1995.
2. Ильяшенко А.Н. Социальная среда в генезисе преступного поведения (особенности криминализации несовершеннолетних под влиянием социальной микросреды). М., 2001.
3. Полтарыгин Р.В. Профилактика преступности несовершеннолетних и молодежи (в условиях курортного региона): монография / под ред. Д.К. Не-чевина. М., 2004.
4. Долгова А.И. Социально-психологические аспекты преступности несовершеннолетних. М., 1981.
5. Аванесов Г.А. Криминология и социальная профилактика. М., 1980.
6. Лейкина Н.С. Личность преступника и уголовная ответственность: автореф. дис. ... д-ра юрид. наук. Л., 1969.
7. Дагель П.С. Учение о личности преступника в советском уголовном праве. Владивосток, 1970.
8. Агрессия и психическое здоровье / под ред. Т.Б. Дмитриевой и Б.В. Шостаковича. СПб., 2002.
9. Там же.
10. Ильяшенко А.Н. Указ. соч.
11. Полтарыгин Р.В. Указ. соч.
12. Ильяшенко А.Н. Указ. соч.
13. Антонян Ю.М. Преступность среди женщин. М., 1992.
14. Ильяшенко А.Н. Указ. соч.
15. Лаушкин А.С. Криминологическая характеристика личности несовершеннолетнего преступника, отчужденного до совершения преступления от учебы и трудовой занятости // Преступность в России: причины и перспективы. Вып. 2. М., 2005.
16. Перетокина Н.Н. Насильственные преступления, совершаемые несовершеннолетними женского пола: криминологический аспект: автореф. дис. . канд. юрид. наук. М., 2002.
17. Криминология. М., 1994.
18. Емельянов В.П. Преступность несовершеннолетних с психическими аномалиями. Саратов, 1980.
19. Ильяшенко А.Н. Указ. соч.
References (transliterated):
1. Kudryavtsev V.N., Eminov V.E. Kriminologiya. M., 1995.
2. Il'yashenko A.N. Sotsial'naya sreda v genezise prestupnogo povedeniya (osobennosti kriminalizatsii nesovershennoletnikh pod vliyaniem sotsial'noy mikrosredy). M., 2001.
3. Poltarygin R.V. Profilaktika prestupnosti nesovershen-noletnikh i molodezhi (v usloviyakh kurortnogo regiona): monograph / ed. by D.K. Nechevin. M., 2004.
4. Dolgova A.I. Sotsial'no-psikhologicheskie aspekty prestupnosti nesovershennoletnikh. M., 1981.
5. Avanesov G.A. Kriminologiya i sotsial'naya profilaktika. M., 1980.
6. Leykina N.S. Lichnost' prestupnika i ugolovnaya ot-vetstvennost': avtoref. dis. ... d-ra yurid. nauk. L., 1969.
7. Dagel' P.S. Uchenie o lichnosti prestupnika v so-vetskom ugolovnom prave. Vladivostok, 1970.
8. Agressiya i psikhicheskoe zdorov'e / ed. by T.B. Dmitrieva and B.V. Shostakovich. SPb., 2002.
9. Ibid.
10. Il'yashenko A.N. Op. cit.
11. Poltarygin R.V. Op. cit.
12. Il'yashenko A.N. Op. cit.
13. Antonyan Y.M. Prestupnost' sredi zhenshchin. M., 1992.
14. Il'yashenko A.N. Op. cit.
15. Laushkin A.S. Kriminologicheskaya kharakteristika lichnosti nesovershennoletnego prestupnika, ot-chuzhdennogo do soversheniya prestupleniya ot ucheby i trudovoy zanyatosti // Prestupnost' v Rossii: prichiny i perspektivy. Issue 2. M., 2005.
16. Peretokina N.N. Nasil'stvennye prestupleniya, sover-shaeme nesovershennoletnimi zhenskogo pola: kriminologicheskiy aspekt: avtoref. dis. . kand. yurid. nauk. M., 2002.
17. Kriminologiya. M., 1994.
18. Emel'yanov V.P. Prestupnost' nesovershennoletnikh s psikhicheskimi anomaliyami. Saratov, 1980.
19. Il'yashenko A.N. Op. cit.
УДК 347.1
Харсеева Виктория Леонидовна
кандидат социологических наук, доцент кафедры гражданского и гражданско-процессуального права Кубанского социально-экономического института [email protected]
К ВОПРОСУ О РЕФОРМИРОВАНИИ ГОСУДАРСТВЕННЫХ КОРПОРАЦИЙ В КОНТЕКСТЕ ДАЛЬНЕЙШЕГО РАЗВИТИЯ ГРАЖДАНСКОГО ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВА
Аннотация:
Статья посвящена одной из наиболее актуальных и обсуждаемых тем в последние годы - про-блематике реформирования государственных корпораций. Рассмотрены особенности, присущие исследуемому институту.
Ключевые слова:
государственные корпорации, гражданское законодательство, Гражданский кодекс Российской Федерации, Концепция развития гражданского законодательства.
Kharseeva Viktoria Leonidovna
PhD in Social Science, Assistant Professor of the Civil Law and Civil Procedure Department, Kuban Institute for Social and Economic Studies,
TO THE STUDY OF PUBLIC CORPORATIONS REFORMATION FOR THE PURPOSES OF FURTHER DEVELOPMENT OF THE CIVIL LEGISLATION
Summary:
The article deals with an urgent topic widely discussed over the last years - restructuring of state corporations. The author considers special features inherent in the institution.
Keywords:
state corporation, civil legislation, Civil Code of the Russian Federation, Concept of civil legislation development.
Проблематика реформирования государственных корпораций становится в последние годы одной из наиболее актуальных и обсуждаемых тем. В этой сфере заметно активизировались научные исследования, которые нашли отражение в монографиях [1], диссертационных работах [2], научных статьях [3].
В качестве организационно-правовой формы юридического лица государственная корпорация получила закрепление в Федеральном законе «О некоммерческих организациях» от 12 января 1996 г. (в ред. от 8.07.1999 г. № 140-ФЗ) [4] в виде дополнительной ст. 7.1. Появление подобного института повлекло за собой поток критики, вызванной особенностями его правового регулирования. Во-первых, существует особый порядок образования государственной корпорации, то есть не требуется наличия учредительных документов, предусмотренных ст. 52 Гражданского кодекса Российской Федерации (далее - ГК РФ) [5]. Во-вторых, каждая из них создается и действует на основании федерального закона, в котором определены ее наименование, цели деятельности, место нахождения, порядок управления. В-третьих, специальными нормами предусмотрены различные сроки государственной регистрации корпорации, процедуры формирования руководящих органов, сферы и периоды деятельности. Существует ряд других особенностей, присущих исследуемому институту.
Государственная корпорация как правовая конструкция в юридической литературе имеет и позитивную оценку. Так, по мнению Д.В. Кравченко, обязанность государства в целом или в лице его отдельных органов - действовать исключительно во имя человека, гражданина, общества, реализации прав и свобод социума. Субъектом, оперативно исполняющим социально полезные функции, направленные на реализацию общественно значимых целей, может быть только некоммерческая организация с сильным публичным началом. Именно эти функции (социальная, управленческая) и являются основными целями государственных корпораций [6, с. 16].
В Концепции развития гражданского законодательства [7] отмечалась необходимость анализа и коррекции такой организационно-правовой формы юридических лиц, как «госкорпорация», но предлагалось исключить возможность их создания путем отмены соответствующих правил Федерального закона «О некоммерческих организациях» (п. 7.3.3 р. III). При этом применение категории юридических лиц публичного права оценивалось лишь применительно к государственным и муниципальным органам, наделенным статусом учреждений, с указанием «об отсутствии необходимости прямого заимствования» соответствующего понятия в отечественное право (п. 7.2.4) [8, с. 370].
В проекте Концепции развития законодательства о юридических лицах, которая в дальнейшем была интегрирована в Концепцию совершенствования гражданского законодательства (в несколько измененном виде), содержится следующий вывод: «Использование особого, исключительного статуса госкорпорации возможно по отношению к тем действительно уникальным юридическим лицам, которые не укладываются в какую-либо классификацию, но необходимы в экономике (например, Центральный банк)» (п. 3.2. § 4 подр. 8 р. II) [9]. В указанном проекте лишь упоминается о полезности категории «юридическое лицо публичного права» (п. 1.7 § 5 подр. 8 р.II).
В ноябре 2009 г. Д.А. Медведев, выступая с Посланием перед Федеральным Собранием РФ, отметил, что в современных условиях государственная корпорация как организационно -правовая форма юридического лица является бесперспективной. О ее дальнейшей судьбе он высказался следующим образом: «Корпорации, которые имеют определенные законом временные рамки работы, должны по завершении их деятельности быть ликвидированы, а те, которые работают в коммерческой, в конкурентной среде, должны быть со временем преобразованы в акционерные общества, контролируемые государством. В дальнейшем они или сохранятся в государственном секторе, там, где нам это необходимо, или будут реализованы частным инвесторам» [10].
Этому выводу предшествовала комплексная проверка деятельности государственных корпораций, которую провели Генеральная прокуратура и Контрольное управление Президента по поручению Д.А. Медведева [11].
В первую очередь было принято решение о преобразовании Российской корпорации нано-технологий (Роснанотех). В соответствии с п. 2 ст. 2 Федерального закона от 27 июля 2010 г. № 211-ФЗ «О реорганизации Российской корпорации нанотехнологий» [12] данная госкорпорация преобразована в открытое акционерное общество. В статье 3 был определен порядок принятия решения о реорганизации Корпорации. Наблюдательный совет Корпорации должен был представить в Правительство РФ в течение 6 месяцев с момента вступления названного Федерального закона в силу (то есть с 30 июля 2010 г.) предложения о реорганизации. При этом в предложениях должны были содержаться наименование открытого акционерного общества, сведения о месте его нахождения, размер уставного капитала, порядок его формирования и т.п. В течение месяца со дня представления наблюдательным советом предложений, Правительство РФ должно было принять решение о реорганизации Корпорации. Такое распоряжение было подписано 17 декабря 2010 г. [13], но его положения в качестве конкретных сведений предусматривали лишь наименование юридического лица - открытое акционерное общество «Роснано». Министерству образования и науки России было поручено внести проекты решений Правительства об утверждении устава ОАО и о выдвижении кандидатов для избрания в члены совета директоров и ревизионную комиссию, а также на должность лица, осуществляющего функции единоличного исполнительного органа ОАО. Министерствам образования и науки, экономического развития, финансов было поручено совместно обеспечить осуществление в установленном порядке мероприятий, связанных с реорганизацией Роснанотех [14]. 11 марта 2011 г. зарегистрировано ОАО «Роснано». Все 100 % акций поступили в собственность государства.
Правительством РФ 29 декабря 2010 г. был утвержден план-график мероприятий по преобразованию и ликвидации государственных корпораций [15], в соответствии с которым:
- планируется ввести организационно-правовую форму «юридическое лицо публичного права», в которую будут преобразованы Государственная корпорация «Агентство по страхованию вкладов» (IV квартал 2012 г.) и Государственная корпорация «Банк развития и внешнеэкономической деятельности (Внешэкономбанк)» (IV квартал 2012 г.);
- Государственная корпорация «Олимпстрой» будет ликвидирована (II квартал 2015 г.);
- Государственная корпорация «Фонд содействия реформированию жилищно-коммунального хозяйства» будет преобразована либо ликвидирована (не ранее I квартала 2013 г.);
- Государственная корпорация «Ростехнологии» будет реорганизована (не ранее I квартала 2013 г.);
- Государственная корпорация по атомной энергии «Росатом» будет преобразована (не ранее I квартала 2015 г.) в случае принятия соответствующего решения Правительством РФ.
В последнем проекте Федерального закона «О внесении изменений в части первую, вторую, третью и четвертую Гражданского кодекса Российской Федерации, а также в отдельные законодательные акты Российской Федерации» (далее - проект Федерального закона о внесении изменений в ГК РФ, Проект) [16] сохраняется деление юридических лиц на коммерческие и некоммерческие, а также вводится их разграничение на корпоративные и унитарные. В соответствии с п. 1 ст. 651 Проекта юридические лица, учредители (участники, члены) которых обладают правом на участие в управлении их деятельностью (право членства), являются корпоративными организациями (корпорациями). К ним законодатель относит хозяйственные това-
рищества и общества, производственные и потребительские кооперативы, общественные организации, ассоциации и союзы, то есть как коммерческие, так и некоммерческие юридические лица. Общим признаком для признания юридического лица корпорацией является обладание правом на участие в управлении ее деятельностью (право членства).
В перечне организационно-правовых форм некоммерческих организаций места государственной корпорации не нашлось (как, впрочем, и в перечне коммерческих). Классификация некоммерческих организаций осуществляется на некоммерческие корпорации и унитарные организации. При этом к некоммерческим корпорациям относятся: потребительские кооперативы, общественные организации, ассоциации и союзы граждан и (или) юридических лиц (ч. 3 ст. 50).
Установление перечня коммерческих и некоммерческих организаций представляется верным. Однако Проект не предусматривает закрепления такого понятия, как «юридическое лицо публичного права», хотя «один шаг» в этом направление сделан. В п. 1 статьи 663 «Публичные и непубличные общества» сказано: «Публичным обществом является акционерное общество, акции которого и ценные бумаги, конвертируемые в его акции, публично размещаются (путем открытой подписки) или публично обращаются на условиях, установленных законами о ценных бумагах. Правила о публичных обществах применяются также к акционерным обществам, устав и фирменное наименование которых содержат указание на то, что общество является публичным». Правовое положение публичного акционерного общества раскрывается в ст. 97. Для него характерно создание наблюдательного совета в количестве не менее 5 человек. Обязанности по ведению реестра акционеров публичного акционерного общества и исполнение функций счетной комиссии возлагаются на независимую организацию, профессионально осуществляющую такую деятельность. Общество также обязано публично раскрывать информацию, предусмотренную законом об акционерных обществах и законами о ценных бумагах. Названными нормативными актами будут установлены дополнительные требования к созданию и деятельности публичных акционерных обществ.
Хотелось бы заметить, что предыдущий Проект, опубликованный 14 сентября 2011 г. на сайте «Российской Газеты» нормы ст. 663, не содержал, понятие публичного акционерного общества раскрывалось в ст. 97, которая называлась «Публичное общество».
Выделение общей нормы о классификации хозяйственных обществ на публичные и непубличные, на первый взгляд, выглядит привлекательно. Однако из содержания названных норм следует, что правовая конструкция «публичного юридического лица» не разработана и применима лишь в отношении акционерных обществ. Представляется, что разработчики Проекта использовали уже имеющийся опыт преобразования Роснанотех в ОАО «Роснано» и следовали общим тенденциям, сформулированным в Концепции развития гражданского законодательства. При этом, на наш взгляд, отсутствует четкое законодательное определение понятия «публичное акционерное общество», которое включало бы в себя предлагаемые в доктрине признаки «публичного юридического лица», а также признаки корпорации, названные в Проекте.
Относительно законодательного закрепления «юридическое лицо публичного права» в процессе реформирования ГК РФ высказываются самые разнообразные точки зрения. Так, по мнению генерального директора Государственной корпорации «Агентство по страхованию вкладов», заведующего кафедрой «Регулирование финансово-кредитной деятельности» Академии народного хозяйства при Правительстве РФ, д.ю.н. А.В. Турбанова названную категорию не следует рассматривать как особую организационно-правовую форму. Деление юридических лиц на юридические лица частного права и публичного права носит первичный и более фундаментальный характер. В рамках частного права возможна классификация юридических лиц в соответствии с принципами этой сферы регулирования, но это не означает, что юридические лица публичного права должны делиться на основе тех же понятий и категорий. Например, категория «организационно-правовая форма» используется в гражданском праве для типизации массовых явлений. Юридические лица публичного права - это организации по-своему уникальные. Поэтому, как считает А.В. Турбанов, нет необходимости создавать организационно-правовую форму для, например, Банка России, чтобы отличить его от остальных, поскольку его статус определен в специальном Законе. Это актуально и для иных юридических лиц публичного права [17, с. 29].
А.В. Винницкий полагает, что публичное юридическое лицо - это базовая категория, которая способна установить своеобразную «систему координат» и обеспечить комплексное и гармоничное законодательное регулирование отношений, связанных с учреждением и деятельностью соответствующих организаций. Основным отличительным признаком таких субъектов является наделение их отдельными государственными, муниципальными или иными общественно значимыми функциями, которые могут осуществляться не только посредством властно-распорядительных полномочий, но, прежде всего, путем обслуживания частных лиц (Фонд «Сколково», Госкомпания «Автодор» и др.) либо на основе публично-частного партнерства и
принципов взаимной заинтересованности (Агентство по страхованию вкладов, Госкомпания «Внешэкономбанк»). Решающее значение имеет общественная польза от реализации возложенных на юридическое лицо публичных функций. Рассмотренный отличительный признак публичных юридических лиц не является единственным [18, с. 372].
Следует согласиться с мнением автора, что легализация института публичных юридических лиц в Гражданском кодексе РФ и даже принятие специального законодательного акта сами по себе не способны разрешить весь комплекс проблем, поскольку юридические лица публичного права в перспективе - это не самостоятельная единая организационно-правовая форма, а вид организаций, который, видимо, призван объединить достаточно разнородных субъектов права. Общие положения о юридических лицах публичного права в любом случае будут нуждаться в дифференциации и детализации применительно к отдельным организационно-правовым формам (разновидностям) [1 9, с. 372], что было учтено разработчиками проекта Федерального закона о внесении изменений в ГК РФ.
Подводя итог, можно сказать, что на сегодняшний день сложились практически уникальные условия для всестороннего обсуждения проблематики преобразования государственных корпораций в публичные акционерные общества. Дискуссионными остаются вопросы разработки и законодательного закрепления категории «юридическое лицо публичного права», возникает потребность в сравнительном юридическом анализе правового статуса государственной корпорации и акционерного общества в действующем гражданском праве.
Ссылки:
References (transliterated):
1. Очерки конституционной экономики. Госкорпорации - юридические лица публичного права / под ред. Г.А. Гаджиева. М., 2010 ; Чиркин В.Е. Юридическое лицо публичного права. М., 2007 и др.
2. Ястребов О.А. Юридическое лицо публичного права: сравнительно-правовое исследование: ав-тореф. дис. ... д-ра юрид. наук. М., 2010.
3. Завода Е.А. Агентство по страхованию вкладов как юридическое лицо публичного права // Банковское право. 2008. № 6 ; Ремчуков Н.К. Правовой статус государственных корпораций как юридических лиц публичного права // Банковское право. 2011. № 2 ; Усков О.Ю. Юридические лица публичного права: понятие и виды // Журнал российского права. 2010. № 6 ; Курбатова А.Я. О юридических лицах публичного права // Хозяйство и право. 2009. № 10 и др.
4. Федеральный закон «О некоммерческих организациях» от 12 января 1996 г. № 7-ФЗ (ред. от 16.11.2011г. № 317-Ф3 ) // Собрание законодательства Российской Федерации. 1996. № 3. Ст. 145 ; 2011. № 47. Ст. 6607.
5. Гражданский кодекс (часть 1) от 30 ноября 1994 г. № 51-ФЗ (ред. от 06.12.2011г. № 405-ФЗ) // Собрание законодательства Российской Федерации. 1994. № 32. Ст. 3301 ; Официальный интернет-портал правовой информации. URL: http://www.pravo.gov.ru - 07.12.2011.
6. Кравченко Д.В. О реформировании государственных корпораций // Законодательство и экономика. 2010. № 5.
7. Концепция развития гражданского законодательства Российской Федерации (одобрена решением Совета при Президенте РФ по кодификации и совершенствованию гражданского законодательства от 07.10.2009) // Вестник ВАС РФ. 2009. № 11.
8. Винницкий А.В. О судьбе госкорпораций и других публичных юридических лиц в контексте совершенствования гражданского законодательства // Право и политика. 2011. № 3.
9. Концепция развития законодательства о юридических лицах (рекомендована к опубликованию решением Совета при Президенте РФ от 16.03.2009г.) // Вестник гражданского права. 2009. № 2.
10. Из Послания Президента Российской Федерации Федеральному Собранию Российской Федерации (12.11.2009). URL: http://www.kremlin.ru/transcripts/ 5979.
1. Ocherki konstitutsionnoí ekonomiki. Goskorporatsii -yuridicheskie litsa publichnogo prava / ed. by G.A. Gadzhiev. M., 2010 ; Chirkin V.E. Yuridicheskoe litso publichnogo prava. M., 2007, et al.
2. Yastrebov O.A. Yuridicheskoe litso publichnogo prava: sravnitel'no-pravovoe issledovanie: avtoref. dis. ... d-ra yurid. nauk. M., 2010.
3. Zavoda E.A. Agentstvo po strakhovaniyu vkladov kak yuridicheskoe litso publichnogo prava // Bankovskoe pravo. 2008. № 6 ; Remchukov N.K. Pravovoy status gosudarstvennykh korporatsiy kak yuridicheskikh lits publichnogo prava // Bankovskoe pravo. 2011. № 2 ; Uskov O.Y. Yuridicheskie litsa publichnogo prava: ponyatie i vidy // Zhurnal ros-siyskogo prava. 2010. № 6 ; Kurbatova A.Y. O yuridicheskikh litsakh publichnogo prava // Kho-zyaystvo i pravo. 2009. № 10, et al.
4. Federal'niy zakon «O nekommercheskikh organi-zatsiyakh» ot 12 yanvarya 1996 g. № 7-FZ (red. ot 16.11.2011 g. № 317-FZ ) // Sobranie za-konodatel'stva Rossiyskoy Federatsii. 1996. № 3. Art. 145 ; 2011. № 47. Art. 6607.
5. Grazhdanskiy kodeks (chast' 1) ot 30 noyabrya 1994 g. № 51-FZ (red. ot 06.12.2011g. № 405-FZ) // Sobranie zakonodatel'stva Rossiyskoy Federatsii. 1994. № 32. Art. 3301 ; Ofitsial'niy internet-portal pravovoy informatsii. URL: http://www.pravo.gov.ru -07.12.2011.
6. Kravchenko D.V. O reformirovanii gosudarstvennykh korporatsiy // Zakonodatel'stvo i ekonomika. 2010. № 5.
7. Kontseptsiya razvitiya grazhdanskogo zakonodatel'stva Rossiyskoy Federatsii (odobrena resheniem Soveta pri Prezidente RF po kodifikatsii i sovershenstvovaniyu grazhdanskogo zakonodatel'stva ot 07.10.2009) // Vestnik VAS RF. 2009. № 11.
8. Vinnitskiy A.V. O sud'be goskorporatsiy i drugikh publichnykh yuridicheskikh lits v kontekste sovershenstvovaniya grazhdanskogo za-konodatel'stva // Pravo i politika. 2011. № 3.
9. Kontseptsiya razvitiya zakonodatel'stva o yuridicheskikh litsakh (rekomendovana k opublikovaniyu resheniem Soveta pri Prezidente RF ot 16.03.2009g.) // Vestnik grazhdanskogo prava. 2009. № 2.
10. Iz Poslaniya Prezidenta Rossiyskoy Fede-ratsii Fed-eral'nomu Sobraniyu Rossiyskoy Federatsii (12.11.2009). URL: http://www.kremlin.ru/transcripts/ 5979.
11. Генеральная прокуратура и Контрольное управление представили Президенту результаты проверки госкорпораций 10 ноября 2009 г. URL: http://www. kremlin. ru/ news/5965.
12. Российская газета. 2010. 30 июля. № 5247.
13. Распоряжение Правительства Российской Федерации от 17 декабря 2010 г. № 2287-р // Российская газета (28.12.2010). URL: http://www.rg.ru/2010/12/28/rosnano-site-dok.html.
14. Владимир Путин подписал распоряжение о преобразовании госкорпорации «Роснано» в акционерное общество // Российская газета (21.12.2010). URL: http://www.rg.ru/2010/12/21/ rosnano-anons.html.
15. План-график мероприятий по преобразованию и ликвидации государственных корпораций и Государственной компании «Автодор» // Газета «Коммерсантъ» № 14(4555) от 28.01.2011. URL: http://www.kommersant.ru/doc.aspx?DocslD=1574850.
16. Российская газета. 2012. 7 февраля.
17. Выступление 21 января 2011 г. на заседание Круглого стола «Правовой статус государственных корпораций как юридических лиц публичного права» в Институте права и публичной политики в Москве / Цит. по: Ремчуков Н.К. Правовой статус государственных корпораций как юридических лиц публичного права // Банковское право. 2011. № 2. С. 29.
18. Винницкий А.В. О судьбе госкорпораций и других публичных юридических лиц в контексте совершенствования гражданского законодательства // Право и политика. 2011. № 3.
19. Там же.
11. General'naya prokuratura i Kontrol'noe upravlenie predstavili Prezidentu rezul'taty proverki goskorpo-ratsiy 10 noyabrya 2009 g. URL: http://www.kremlin.ru/ news/5965.
12. Rossiyskaya gazeta. 2010. July 30. № 5247.
13. Rasporyazhenie Pravitel'stva Rossiyskoy Federatsii ot 17 dekabrya 2010 g. № 2287-r // Rossiyskaya gazeta (28.12.2010). URL: http ://www.rg. ru/2010/12/28/rosnano-site-dok. html.
14. Vladimir Putin podpisal rasporyazhenie o preobra-zovanii goskorporatsii «Rosnano» v aktsionernoe ob-shchestvo // Rossiyskaya gazeta (21.12.2010). URL: http:// www. rg.ru/2010/12/21/rosnano-anons.html.
15. Plan-grafik meropriyatiy po preobrazova-niyu i lik-vidatsii gosudarstvennykh korporatsiy i Gosudarstven-noy kompanii «Avtodor» // Gazeta «Kommersant"» № 14(4555) ot 28.01.2011. URL: http://www.kommersant.ru/doc.aspx?DocslD=1574850.
16. Rossiyskaya gazeta. 2012. February 7.
17. Vystuplenie 21 yanvarya 2011 g. na zasedanie Kruglogo stola «Pravovoy status gosudarstvennykh korporatsiy kak yuri-dicheskikh lits publichnogo prava» v Institute prava i publichnoy politiki v Moskve / Cit. by: Remchukov N.K. Pravovoy status gosudarstvennykh korporatsiy kak yuridicheskikh lits publich-nogo prava // Bankovskoe pravo. 2011. № 2. P. 29.
18. Vinnitskiy A.V. O sud'be goskorporatsiy i drugikh publichnykh yuridicheskikh lits v kontekste sovershenstvovaniya grazhdanskogo za-konodatel'stva // Pravo i politika. 2011. № 3.
19. Ibid.
УДК 343.712.3; 343.549 Цанева Анна Николаевна
кандидат юридических наук, доцент [email protected]
ВОЗНИКНОВЕНИЕ И РАЗВИТИЕ УГОЛОВНОГО НАКАЗАНИЯ В ВИДЕ ИСПРАВИТЕЛЬНЫХ РАБОТ
Tsaneva Anna Nikolaevna
PhD in Law, Assistant Professor [email protected]
ORIGINS AND DEVELOPMENT OF CRIMINAL PENALTY IN THE FORM OF CORRECTIONAL WORK
Аннотация:
В статье автор проследил процесс возникновения и развития уголовного наказания в виде исправительных работ. Отмечено, что исследуемый вид наказания несколько раз менял свое наименование и сохранился в настоящее время как перспективная форма воздействия на виновных без изоляции их от общества.
Ключевые слова:
уголовное наказание, исправительные работы, Инструкция Народного комиссариата юстиции, Уголовный кодекс РСФСР, трудовая деятельность осужденного.
Summary:
The article retraces origins and development of the criminal penalty in the form of correctional work. The author registers that this type of penalty was renamed several times and still remains as an advanced form of affecting guilty persons without keeping them in confinement.
Keywords:
criminal penalty, correctional work, People's Commissariat of Law Regulations, Criminal Code of RSFSR, labour activity of convicted.
Возникнув в начальный период формирования советской государственности, исследуемый вид наказания несколько раз менял свое наименование и сохранился в настоящее время как перспективная форма воздействия на виновных без изоляции их от общества.
Принято считать, что исправительные работы впервые были установлены Инструкцией Народного комиссариата юстиции (НКЮ) от 19 декабря 1917 г. [1]. С этим суждением сложно согласиться. В Инструкции [2] речь шла об «обязательных общественных работах». При этом ни о сроках таких работ, ни об их оплате, ни о формах отбывания не упоминалось.
УК РСФСР 1922 г. [3] в качестве мер наказания называл «принудительные работы» и их виды: 1) работы по своей профессии, но с понижением по тарифному разряду с обязательными сверхурочными работами и с переводом в другое учреждение или предприятие или в другую местность; 2) принудительные работы с неквалифицированным физическим трудом.
Обязанность частичной оплаты выполняемой работы была введена Постановлением НКТ и НКВД РСФСР от 20 февраля 1923 г. «О принудительных работах без содержания под стражей» [4, с. 157]. Далее это положение было закреплено в ИТК РСФСР 1924 г. [5, с. 517-718], который предусматривал удержание части заработка осужденного в размере 25 %, а также регулировал порядок исполнения принудительных работ, права и обязанности осужденных, меры ответственности. Можно сказать, что именно эти нормативные акты придали названному виду наказания облик, свойственный современным исправительным работам.
В ИТК РСФСР 1933 г. [6] рассматриваемый вид наказания стал именоваться исправительно-трудовыми работами и лишь в Основах уголовного законодательства Союза ССР и союзных республик (1958 г.) - «исправительными работами без лишения свободы» (ст. 25) [7], которые назначались на срок до одного года с отбыванием по месту работы осужденного, либо в иных местах в районе его жительства. Удержания из заработка осужденного не должны были превышать 20 %.
Принятый 27 октября 1960 г. Уголовный кодекс РСФСР [8], а также уголовные кодексы иных союзных республик также предусматривали два вида исправительных работ - по месту работы осужденного и в иных местах определяемых приговором суда. Исправительные работы назначались на срок от одного месяца, минимальный размер удержаний определялся в 5 %. Более половины всех норм УК РСФСР закрепляли в качестве возможных наказаний, не связанных с лишением свободы, и исправительные работы [9, с. 176].
Новые Уголовный (далее - УК РФ) [10] и Уголовно-исполнительный (далее - УИК РФ) [11] кодексы Российской Федерации были приняты в 1996 г. В этот период и до конца 2003 г. наказание в виде исправительных работ назначалось и отбывалось только по месту работы осужденного (ст. 50 УК РФ). Такие изменения были связаны с проблемой безработицы в стране. Размер удержаний из заработка установлен от пяти до двадцати процентов. Продолжитель-
ность исправительных работ - от двух месяцев до двух лет. Исправительные работы не назначаются лицам, признанным инвалидами первой группы, беременным женщинам, женщинам, имеющим детей в возрасте до трех лет, военнослужащим, проходящим военную службу по призыву, а также военнослужащим, проходящим военную службу по контракту на воинских должностях рядового и сержантского состава, если они на момент вынесения судом приговора не отслужили установленного законом срока службы по призыву.
В период с 2003 г. исправительные работы назначаются, напротив, только лицам, не имеющим основного места работы. В настоящее время Федеральным законом от 7 декабря 2011 г. № 420 [12] вновь изменена практика назначения исправительных работ. Исследуемый вид наказания может назначаться осужденному, имеющему основное место работы, а также не имеющему его. В последнем случае он отбывает исправительные работы в местах, определяемых органами местного самоуправления по согласованию с уголовно-исполнительными инспекциями, но в районе места жительства осужденного. Эти изменения в законодательстве определяют общее направление отечественной уголовной и уголовно-исполнительной политики - совершенствование правового обеспечения применения альтернативных лишению свободы мер наказания.
Статистика назначения исправительных работ стабильностью также не отличается. Если в середине 80-х гг. прошлого века они прочно удерживали лидирующие позиции в системе уголовно-правовых мер, то, начиная с 90-х гг., доля осужденных к исправительным работам неуклонно снижалась (1991 г. - 21,8 %, 1995 г. - 19,4 %. 1996 г. - 8,2 %, 2000 - 5 %) [13]. Начиная с 2001 г. динамика назначения исправительных работ выглядит следующим образом: в 2001 г. - 10,6 %; в 2002 г. - 9,2 %; в 2003 г. - 8,2 %; в 2004 г. - 7,4 %; в 2005 г. - 7,6 %; в 2006 г. - 7,6 %; в 2007 г. - 7,2 %; в 2008 г. - 7,3 %. Статистические данные показывают, что, начиная с 2001 г. вплоть до 2004 г., наблюдалась устойчивая тенденция сокращения осужденных к исправительным работам. Два года - 2005-й и 2006-й - показатели стабильны, а начиная с 2007 г., вновь наблюдается спад [14, с. 43].
Обращаясь к действующему уголовному законодательству России, можно заметить отсутствие четкого определения исправительных работ, в то время как при характеристике других видов наказания законодатель использует понятийно образующие конструкции - «заключается», «есть». Из содержательных элементов наказания в УК отражено, что «из заработной платы осужденного к исправительным работам производятся удержание в доход государства в размере, установленном приговором суда, в пределах от пяти до двадцати процентов». В связи с этим проблематика сущности и содержания исправительных работ в доктрине уголовного права продолжает оставаться дискуссионной.
Исходя из положений ст. 43 УК РФ, наказание является мерой государственного принуждения, назначаемой по приговору суда. Она применяется к лицу, признанному виновным в совершении преступления, и заключается в предусмотренных УК РФ лишении или ограничении прав и свобод этого лица. Таким образом, под содержанием исправительных работ, как и любого другого уголовного наказания, следует понимать «лишения или ограничения» тех или иных прав и свобод осужденного, предусмотренных УК РФ.
Профессор А.С. Михлин считает, что содержательные элементы данного наказания проявляются, прежде всего, в удержаниях части заработка, в ограничении продолжительности очередного отпуска осужденного 18 рабочими днями, в запрете увольняться с работы без разрешения уголовно-исполнительной инспекции [15, с. 51].
Другие авторы полагают, что по содержанию исправительные работы ограничивают трудовые и связанные с ними экономические права [16]. Аналогичной точки зрения придерживается Т.В. Непомнящая. По ее мнению содержание исправительных работ «определяется совокупностью правоограничений, возлагаемых на осужденного (в основном трудовых и экономических): это и продолжительность данного наказания, ... и удержание части заработка осужденного в пользу государства, и запрет увольнения осужденного по собственному желанию, и предоставление ежегодного оплачиваемого отпуска продолжительностью не более 18 дней и др.» [17, с. 643].
Отдельные авторы считают, что в содержание исправительных работ входит трудовая деятельность осужденного [1 8, с. 31 ].
В юридической литературе также называются следующие карательные элементы исправительных работ: а) из заработка осужденного производятся удержания в доход государства в размере, установленном приговором суда, в пределах от 5 до 20 %; б) в период отбывания наказания осужденному запрещается увольняться по собственному желанию без письменного разрешения уголовно-исполнительной инспекции; в) ежегодный очередной оплачиваемый отпуск сокращается до 18 дней и предоставляется по согласованию с уголовно-исполнительной инспекцией (ст. 40 УИК РФ) [19].
Научный интерес представляет позиция А.Н. Смирнова, который выделяет не только карательные элементы, составляющие его содержание, но и специальные правовые принудительные меры обеспечения исполнения исправительных работ. К содержанию уголовного наказания он относит:
- ежемесячные удержания из заработной платы осужденного в размере от пяти до двадцати процентов (ч. 3 ст. 50 УК, ч. 2 ст. 40 УИК РФ);
- ограничение времени отдыха, а именно,- установление ежегодного оплачиваемого отпуска в 18 дней против общего норматива в 28 дней по Трудовому кодексу РФ (ч. 6 ст. 40 УИК РФ) [20, с. 82].
Далее, автор выделяет специальные общие принудительные правовые организационно-обеспечительные меры исполнения исправительных работ (в широком смысле слова) - это ограничение свободы выбора осужденным места работы; отсутствие у осужденного права отказаться от предложенной ему работы; специальная обязанность добросовестно относиться к труду; обязанность соблюдать порядок и условия отбывания наказания; выполнять законные требования администрации учреждений, исполняющих наказание (уголовно-исполнительных инспекций); являться в уголовно-исполнительную инспекцию по ее вызову; давать объяснения «по вопросам исполнения требований приговора»; соблюдение требований федеральных законов, определяющих порядок и условия отбывания наказаний, а также принятых в соответствии с ними нормативных правовых актов; запрет увольнения осужденного с работы по собственному желанию без письменного разрешения уголовно-исполнительной инспекции; обязанность сообщать в инспекцию в течение 10 дней об изменении места работы и места жительства; невключение в срок исправительных работ времени, в течение которого осужденный не работал по причинам, указанным в законе; невключение в срок исправительных работ времени до выхода осужденного на работу [21, с. 82-83].
Иные специальные принудительные правовые организационно-обеспечительные меры исполнения исправительных работ А.Н. Смирнов называет факультативными: привод осужденного в уголовно-исполнительную инспекцию, в случае его неявки по вызову или на регистрацию по решению инспекции; задержание осужденного, скрывшегося с места жительства и объявленного в розыск на срок до 48 часов или (при продлении судом), на срок 30 суток; письменное предупреждение осужденного о замене этого наказания другим видом наказания; возложение на него обязанности до двух раз в месяц являться в уголовно-исполнительную инспекцию для регистрации; замена исправительных работ другим видом наказания [22, с. 83].
Представляется наиболее правильным иное мнение: сутью исправительных работ как вида наказания является ограничение ряда трудовых и имущественных прав осужденного. Исходя из смысла ст. 50 УК РФ исправительные работы можно определить как принудительное привлечение осужденного к труду с обязательным удержанием из его заработка в доход государства определенных сумм. Карательная сущность исправительных работ определяется сроком отбывания и размером вычетов из зарплаты [23].
Однако карательно-воспитательное воздействие на осужденного зависит и от наличия ряда побочных ограничений: в период отбывания исправительных работ осужденным запрещается увольняться с работы по собственному желанию без письменного разрешения уголовно-исполнительной инспекции; ежегодный оплачиваемый отпуск, предоставляемый осужденному, составляет 18 рабочих дней и также должен быть согласован с органом, исполняющим данное наказание (ст. 40 УИК) [24].
Данная позиция согласуется с формулировкой ст. 43 УК РФ (лишения и ограничения как карательные элементы наказания должны быть предусмотрены УК РФ). В пользу уголовно-карательной природы удержаний свидетельствует тот факт, что они представляют собой регулярное безвозмездное изъятие части заработной платы осужденного. Принудительность труда проявляется в том, что осужденный не вправе отказаться от предложенного вида деятельности, а также уволиться по собственному желанию без письменного разрешения уголовно-исполнительной инспекции. Ограничения, установленные УИК РФ авторами названы «побочными». В этом случае наиболее точной следует признать другую формулировку - «принудительные правовые организационно-обеспечительные меры».
Сказанное означает, что необходимо различать собственно карательные элементы исправительных работ, составляющие их содержание и специальные правовые меры, которые являются средствами обеспечения их исполнения. Карательная составляющая исправительных работ проявляется в принудительности труда осужденного на определенный срок и размером вычетов из заработной платы.
Ссылки:
1. Бушуев И.А. Исправительные работы. М., 1968. С. 4 ; Андреев И.А. Очерк по уголовному праву социалистических государств. М., 1978. С. 133 ; Сте-ничкин Г.А. Уголовное наказание в виде исправительных работ: исторические вопросы становления и развития, статистический анализ современной практики // Уголовно-исполнительная система: право, экономика, управление. 2009. № 4. С. 43.
2. Инструкция Народного комиссариата юстиции (НКЮ) от 19 декабря 1917 г. «О революционном трибунале и о порядке его заседаний» упоминает об «обязательных общественных работах» // СУ РСФСР. 1917. № 12. Ст. 170.
3. Собрание узаконений и распоряжений Рабочего и Крестьянского Правительства РСФСР. 1922. № 15. Ст. 153.
4. Собрание документов по истории уголовного законодательства СССР и РСФСР (1917-1952 гг.) / под ред. И.Т. Голикова. М., 1952.
5. Собрание кодексов РСФСР. М., 1927.
6. Собрание узаконений и распоряжений Рабочего и Крестьянского Правительства РСФСР. 1933. № 48. Ст. 208.
7. Ведомости Верховного Совета СССР. 1959. № 1. Ст. 6.
8. Ведомости Верховного Совета РСФСР. 1960. № 40. Ст. 591.
9. Уголовное право России. Общая часть: учебник / под ред. В.П. Ревина. М., 2009.
10. Уголовный кодекс Российской Федерации от 13 июня 1996 г. № 63-ФЗ (ред. от 01.03.2012 № 18-ФЗ) // Собрание законодательства Российской Федерации. 1996. № 25. Ст. 2954 ; Официальный интернет-портал правовой информации. URL: http://www.pravo.gov.ru - 02.03.2012.
11. Уголовно-исполнительный кодекс Российской Федерации от 8 января 1997 г. № 1 -ФЗ (ред. от 29.02.2012 № 14-ФЗ) // Собрание законодательства Российской Федерации. 1997. № 2. Ст. 198 ; Официальный интернет-портал правовой информации. URL: http://www.pravo.gov.ru - 01.03.2012.
12. Официальный интернет-портал правовой информации. URL: http://www.pravo.gov.ru - 08.12.2011.
13. Преступность и правонарушения. Статистический сборник. М., 1992. С. 128-129 ;1998. С. 165 ; 2000. С. 169 ; 2001. С. 161 ; Российская юстиция. 2003. № 8. С. 74.
14. Стеничкин Г.А. Уголовное наказание в виде исправительных работ: исторические вопросы становления и развития, статистический анализ современной практики // Уголовно-исполнительная система: право, экономика, управление. 2009. № 4.
15. Михлин А.С. Исправительные работы как альтернатива лишению свободы: сб. материалов Международной конференции «Развитие альтернативных санкций в российской уголовной юстиции». М., 2002.
16. Курс уголовного права. Том 2. Общая часть: Учение о наказании. М., 2002.
17. Непомнящая Т.В. Назначение уголовного наказания. Теория. Практика. Перспективы. СПб., 2006.
18. Маликов Б., Шибанкова О. Проблемы применения и исполнения исправительных работ в механизме правосудия // Ведомости уголовно-исполнительной системы. 2008. № 11.
19. Комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации (постатейный) / под ред. А.И. Чучаева. М., 2010.
20. Смирнов А.Н. Уголовное наказание в виде исправительных работ: дис. . канд. юрид. наук. Томск, 2007.
21. Там же.
22. Там же.
23. Комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации (постатейный) / отв. ред. А.И. Рарог. М., 2011.
24. Там же.
References (transliterated):
1. Bushuev I.A. Ispravitel'nye raboty. M., 1968. P. 4 i Andreev I.A. Ocherk po ugolovnomu pravu sotsialis-ticheskikh gosudarstv. M., 1978. P. 133 i Stenichkin G.A. Ugolovnoe nakazanie v vide ispravitel'nykh rabot: istoricheskie voprosy stanovleniya i razvitiya, statisticheskiy analiz sovremennoy praktiki // Ugolov-no-ispolnitel'naya sistema: pravo, ekonomika, uprav-lenie. 2009. № 4. P. 43.
2. Instruktsiya Narodnogo komissariata yustitsii (NKYU) ot 19 dekabrya 1917 g. «O revolyutsionnom tribunale i o poryadke ego zasedaniy» upominaet ob «obyazatel'nykh obshchestvennykh rabotakh» // SU RSFSR. 1917. № 12. Art. 170.
3. Sobranie uzakoneniy i rasporyazheniy Rabochego i Krest'yanskogo Pravitel'stva RSFSR. 1922. № 15. Art. 153.
4. Sobranie dokumentov po istorii ugolovnogo za-konodatel'stva SSSR i RSFSR (1917-1952 gg.) / ed. by I.T. Golikov. M., 1952.
5. Sobranie kodeksov RSFSR. M., 1927.
6. Sobranie uzakoneniy i rasporyazheniy Rabochego i Krest'yanskogo Pravitel'stva RSFSR. 1933. № 4S. St. 208.
7. Vedomosti Verkhovnogo Soveta SSSR. 1959. № 1. Art. 6.
8. Vedomosti Verkhovnogo Soveta RSFSR. 1960. № 40. Art. 591.
9. Ugolovnoe pravo Rossii. Obshchaya chast': uchebnik / ed. by V.P. Revin. M., 2009.
10. Ugolovniy kodeks Rossiyskoy Federatsii ot 13 iyunya 199б g. № 63-FZ (red. ot 01.03.2012 № 1S-FZ) // Sobranie zakonodatel'stva Rossiyskoy Federatsii. 199б. № 25. Art. 2954 ; Ofitsial'niy internet-portal pravovoy informatsii. URL: http://www.pravo.gov.ru -02.03.2012.
11. Ugolovno-ispolnitel'niy kodeks Rossiyskoy Federatsii ot S yanvarya 1997 g. № 1-FZ (red. ot 29.02.2012 № 14-FZ) // Sobranie zakonodatel'stva Rossiyskoy Federatsii. 1997. № 2. St. 19S ; Ofitsial'niy internetportal pravovoy informatsii. URL: http://www.pravo.gov.ru - 01.03.2012.
12. Ofitsial'niy internet-portal pravovoy informatsii. URL: http://www.pravo.gov.ru - 08.12.2011.
13. Prestupnost' i pravonarusheniya. Statisticheskiy sbornik. M., 1992. P. 128-129 i1998. P. 165 i 2000. P. 169 i 2001. P. 161 i Rossiyskaya yustitsiya. 2003. № S. P. 74.
14. Stenichkin G.A. Ugolovnoe nakazanie v vide ispravi-tel'nykh rabot: istoricheskie voprosy stanovleniya i razvitiya, statisticheskiy analiz sovremennoy praktiki // Ugolovno-ispolnitel'naya sistema: pravo, ekonomika, upravlenie. 2009. № 4.
15. Mikhlin A.S. Ispravitel'nye raboty kak al'ternativa lisheniyu svobody: sb. materialov Mezhdunarodnoy konferentsii «Razvitie al'ternativnykh sanktsiy v ros-siyskoy ugolovnoy yustitsii». M., 2002.
16. Kurs ugolovnogo prava. Vol. 2. Obshchaya chast': Uchenie o nakazanii. M., 2002.
17. Nepomnyashchaya T.V. Naznachenie ugolovnogo nakazaniya. Teoriya. Praktika. Perspektivy. SPb., 2006.
18. Malikov B., Shibankova O. Problemy primeneniya i ispolneniya ispravitel'nykh rabot v mekhanizme pra-vosudiya // Vedomosti ugolovno-ispolnitel'noy siste-my. 200S. № 11.
19. Kommentariy k Ugolovnomu kodeksu Rossiyskoy Federatsii (postateyniy) / ed. by A.I. Chuchaeva. M., 2010.
20. Smirnov A.N. Ugolovnoe nakazanie v vide ispravi-tel'nykh rabot: dis. ... kand. yurid. nauk. Tomsk, 2007.
21. Ibid.
22. Ibid.
23. Kommentariy k Ugolovnomu kodeksu Rossiyskoy Federatsii (postateyniy) / ex. ed. A.I. Rarog. M., 2011.
24. Ibid.
УДК 34
Васильева Александра Сергеевна
аспирант кафедры права Европейского Союза Московской государственной юридической академии им. О.Е. Кутафина [email protected]
УВАЖЕНИЕ ПРАВ ЧЕЛОВЕКА И ОСНОВНЫХ СВОБОД КАК БАЗОВАЯ «ЦЕННОСТЬ» В ПРАВЕ ЕВРОПЕЙСКОГО СОЮЗА
Vasilieva Alexandra Sergeevna
PhD student of the European Union Law Department, Kutafin Moscow State Law Academy [email protected]
RESPECT FOR HUMAN RIGHTS AND FUNDAMENTAL FREEDOMS AS A BASIC VALUE IN THE LAW OF THE EUROPEAN UNION
Аннотация:
Статья посвящена анализу таких понятий, как принципы и ценности права Европейского Союза. Предпринята попытка их систематизации, а также определения их роли и места в праве Европейского Союза в соответствии с положениями, введенными Лиссабонским Договором. Помимо того, в статье раскрывается значение принципа уважения прав человека и основных свобод как новой «ценности» права ЕС и определяется его место в системе основных принципов Европейского Союза.
Ключевые слова:
право Европейского Союза, Лиссабонский Договор, основные принципы права, ценности права, принцип уважения прав человека и основных свобод.
Summary:
The paper analyses principles and values of the European Union Law, attempting to classify them and define their place and role in the EU Law in compliance with the new Lisbon Treaty. Besides the author evo-lutes the significance of the principle of respect for human rights and freedoms as a new value of the EU Law, and its place in the system of general principles and values.
Keywords:
EU Law, Lisbon Treaty, basic principles of law, values of law, principle of respect for human rights.
Фундаментальной основой существования и функционирования Европейского Союза является приверженность его общим для всех государств-членов идеалам, ценностям, принципам, которые образуют морально-правовую основу всего интеграционного объединения. Говоря
06 основных принципах Европейского Союза как основных началах данной правовой системы, которые определяют содержание правотворческой, правоприменительной и правоохранительной деятельности Союза в целом и его государств-членов в частности, следует рассматривать их в контексте двух исторических этапов - до Лиссабонского Договора и после. Договор о реформе ввел новую правовую категорию - категорию ценностей. Ранее ст. 6 Договора о ЕС гласила: «Союз основан на принципах свободы, демократии, уважении прав человека и основных свобод, а также господства права - принципов, общих для государств-членов». Теперь же ст. 2 ДЕС говорит: «Союз основан на ценностях уважения человеческого достоинства, свободы, демократии, равенства, правового государства и соблюдения прав человека. Эти ценности являются общими для государств-членов.» О принципах говорится в ст. 6 ДЕС: «Союз признает права, свободы и принципы, изложенные в Хартии Европейского Союза об основных правах от
7 декабря 2000 г. Основные права, как они гарантированы Европейской Конвенцией о защите прав человека и основных свобод и как они вытекают из общих для государств-членов конституционных традиций, входят в содержание права Союза в качестве общих принципов». Так в чем же состоит разница между «принципами» и «ценностями», какую революцию совершил Лиссабонский Договор?
Если рассматривать этимологию этих понятий, то принцип (лат. principum - основа, начало) - основное, исходное руководящее положение какой-либо теории, науки, политической организации. В правовой системе любого государства заложены свои принципы как определяющие начала его деятельности. Ценность - положительная или отрицательная значимость объектов окружающего мира для человека, социальной группы, общества в целом, определяемая их свойствами самими по себе, вовлеченностью в сферу человеческой жизнедеятельности, социальных отношений.
В оригинальной версии Договора о Европейском Союзе на английском языке используется термин «values», что означает буквально следующее - убеждения людей о том, что есть правильно, а что нет, и что есть самое важное в жизни, что контролирует их поведение [1]. В редакции ДЕС на немецком языке, используется термин "Werte", а в редакции на французском - "les valeurs", что полностью соответствует английскому "values" [2; 3]. Таким образом, мы
видим большую приближенность ценностей именно к человеку и гражданину, выражение через них новой идеологии Европейского Союза, морально-нравственной основы всей европейской цивилизации.
Вводя категорию ценностей, европейский законодатель подчеркивает выход Европейского Союза на совершенно иной уровень развития, в котором определяющую роль наравне с правовым приобретает морально-нравственный аспект.
К тому же в новой редакции Договора о Европейском Союзе о ценностях говорится уже во второй статье, тогда как в редакции Ниццкого Договора принципам отводится только шестая статья. Несомненно, даже изменение последовательности упоминания говорит об элевации понятия и росте его значимости для Союза. Ценности стоят на более высоком уровне в сравнении с принципами. Ценности следует рассматривать даже как источник принципов права. В поддержку этой точки зрения можно привести положение Устава Совета Европы от 5 мая 1949 г., в котором говорится: «Духовные и моральные ценности являются общим достоянием их (государств-членов) народов и подлинным источником принципов свободы личности, политической свободы и верховенства Права, лежащих в основе любой истинной демократии.».
Таким образом, мы видим, что Европейский Союз не останавливается на достигнутом и постоянно совершенствует предоставляемое своим гражданам пространство свободы, безопасности и правосудия. Перенос общечеловеческих, глобальных ценностей в наднациональную правовую систему ЕС можно рассматривать как формирование региональных ценностей, присущих именно европейской цивилизации. Будучи легитимизированными в форме закона, они способствуют образованию прямых и обратных связей, обеспечивающих эффективность управления принципиально новым государствоподобным образованием политической власти на наднациональном уровне. При этом возникают не только моральные и этические ценности, но и ценности всех компонентов комплексной системы, представляющей собой Европейский Союз [4]. Система ценностей продолжает процесс конституционализации, подкрепленный и запущенный некогда системой общих (основных) принципов права ЕС. Вполне можно говорить о том, что ценности будут способствовать и способствуют федерализации Европейского Союза [5, р. 101]. Их провозглашение в Договоре о Европейском Союзе говорит о движении Европейского Союза как наднационального образования к еще большему сближению его государств-членов и взаимодополнению национального права, права ЕС и международного права.
К ценностям Европейского Союза относятся:
1) человеческое достоинство;
2) свобода;
3) демократия;
4) равенство;
5) правовое государство;
6) права человека (в том числе права меньшинств).
Ценности обладают рядом характеристик, общих для государств-членов в рамках общества:
1) плюрализмом;
2) недискриминацией;
3) терпимостью;
4) справедливостью;
5) солидарностью;
6) равенством мужчин и женщин.
Уважение ценностей ставится в обязанность каждому государству-члену. При наличии явной угрозы серьезного нарушения каким-либо государством-членом ценностей, указанных в ст. 2 ДЕС, к такому государству могут быть применены санкции в виде приостановления отдельных прав, вытекающих из Договоров (ст. 7 ДЕС).
Общие принципы права Европейского Союза своего практического и теоретического значения не утратили. Они все также остаются в основе права ЕС. Введя категорию ценностей, европейский законодатель внес большую четкость в систему принципов правовой системы ЕС [6]. До Лиссабонского Договора система принципов имела размытые, нечеткие контуры. Об основных принципах говорилось в ст. 6 ДЕС, об основных принципах говорил Суд ЕС, также не стоит забывать и о других принципах, не имеющих статус основных, но содержащихся в учредительных договорах. Европейский законодатель очень часто использует термин «принцип»: в английской и французской версиях ДЕС он встречается 22 раза, а в Договоре о функционировании Европейского Союза - целых 98! Причем содержание и контекст каждый раз меняется от, например, принципа равенства граждан (ст. 9 ДЕС) до принципа равенства заработной платы между работниками мужского и женского пола (ст. 157 ДФЕС).
Выведя из системы общих принципов отдельные положения, имеющие особую значимость для развития всего Европейского Союза в целом, и наделив их статусом ценностей, европейский законодатель внес большую прозрачность в основы правовой системы ЕС. Теперь среди ее основных элементов значатся: ценности, общие принципы, специальные принципы, представляющие собой основные начала правового регулирования в отдельных сферах общественной жизни [7]. К ним также стоит отнести систему демократических принципов, впервые в истории ЕС закрепленную в учредительном договоре.
Общие принципы права определены учредительными договорами и прецедентным правом Суда ЕС [8]. К общим принципам права Лиссабонский Договор отнес основные права, как они гарантированы Европейской Конвенцией о защите прав человека и основных свобод и как они вытекают из общих для государств-членов конституционных традиций (ст. 6.3 ДЕС).
Наряду с ценностями и общими принципами Союз признает права, свободы и принципы, изложенные в Хартии Европейского Союза об основных правах от 7 декабря 2000 г. (ст. 6.1 ДЕС). Хартия устанавливает различия между правами и свободами, с одной стороны, и принципами - с другой. Разъяснения Президиума Конвента, разработавшего этот документ, относят отдельные статьи Хартии к принципам [9]. В соответствии с этими разъяснениями принципы выступают в качестве факторов, которые принимаются во внимание судами при толковании права.
Если субъективные права должны соблюдаться, то принципам надлежит следовать. Принципы могут непосредственно применяться только в тех случаях, когда Европейский Союз в рамках своей компетенции или государства-члены принимают законодательные акты или предпринимают административные действия во исполнение права ЕС [10]. Принципы приобретают особое значение, когда такие акты подвергаются толкованию или контролю. В то же время принципы не порождают прав требовать совершения позитивных действий со стороны институтов Союза или органов государств-членов [11]. Однако камнем преткновения для четкого разделения прав и принципов стало то, что Хартия не указывает, в каких своих положениях она говорит о правах, а в каких о принципах.
Принципы, упоминаемые в ст. 6.1 ДЕС, следует отделять от общих принципов ст. 6.3 ДЕС. Основные права, гарантированные Европейской Конвенцией о защите прав человека и основных свобод, и основные права, вытекающие из общих конституционных традиций государств-членов, объединяются в одну правовую категорию общих принципов Союза. Эти принципы в совокупности с прецедентным правом Суда ЕС образуют источник толкования права Европейского Союза. Придание основным правам статуса общих принципов поднимает их на более высокой уровень гарантированности и защиты.
Общие принципы права ЕС призваны служить лучшему пониманию и толкованию положений учредительных договоров и вторичного законодательства Союза. Суд ЕС создал и развил своей практикой эти принципы, и продолжает это делать, восполняя пробелы законодательства, где это необходимо [12]. Перенос части общих принципов в категорию ценностей (уважение человеческого достоинства, свобода, демократия, равенство, правовое государство, соблюдение прав человека, включая права лиц, принадлежащих к меньшинствам) поднял их на качественно иной уровень, возвысив их над всеми остальными принципами и став морально-нравственной основой всего европейского общества.
Тем самым была создана целая система ценностей ЕС, содержащая наиболее важные и обобщенные компоненты, составляющие и обеспечивающие права человека в их современном понимании. Развивает и дополняет систему ценностей система общих (основных) принципов Европейского Союза, получивших закрепление в практике Суда ЕС. Присоединение Европейского Союза к Европейской Конвенции о защите прав человека и основных свобод привело к включению основных прав, гарантированных Конвенцией, в список общих принципов. В этот же список отнесены и основные права, как они вытекают из общих конституционных традиций государств-членов.
Последним элементом, но самым большим по объему выступает система отраслевых (специальных) принципов, содержащихся в отдельных разделах учредительных договоров (например, раздел II ДЕС). Хартия Европейского Союза об основных правах также содержит в себе наряду с правами и свободами принципы, которые служат ориентирами для государств-членов и Союза, когда они претворяют в жизнь право ЕС, и которые могут стать критериями для толкования или контроля законодательных и исполнительных актов.
Ссылки и примечания:
1. Values - the beliefs people have about what is right and wrong and what is most important in life, which control their behavior. (Cambridge Advanced Learn-
References (transliterated) and notes:
1. Values - the beliefs people have about what is right and wrong and what is most important in life, which control their behavior. (Cambridge Advanced Learn-
er's Dictionary & Thesaurus © Cambridge University Press).
2. WordReference English-French Dictionary © 2011.
3. Ibid.
4. Кашкин С.Ю. Идеология и ценности права Европейского союза в свете Лиссабонского договора // Российское право в Интернете. 2009. № 2.
5. Armin Von Bogdandy, Founding Principles of EU Law: A Theoretical and Doctrinal Sketch, European Law Journal. 2010. March. Vol. 16. No. 2.
6. BLANKE Herm.-J. The protection of fundamental rights in Europe. URL: www.europeanpubliclaw.eu
7. В качестве примера можно привести принципы экологической политики, принципы экономической системы и экономической политики, принципы институционного права ЕС и т.д.
8. Общие принципы не поддаются четкой классификации, так как в своих решениях Суд ЕС признавал в качестве основополагающего принципа отдельные права и свободы личности, процессуальные права и принципы судопроизводства. Список основных принципов остается открытым и динамичным в виду непрекращающейся деятельности Суда ЕС.
9. Например, ст. 25, 26, 27, 34,1, 34,3, 35,36,37, 38, в которых говорится об экономических и социальных принципах.
10. BLANKE Herm.-J. The protection of fundamental rights in Europe. URL: www.europeanpubliclaw.eu
11. Это соответствует прецедентному праву Суда ЕС (С-265/85 Van den Berg, T-13/99 Pfizer), а также подходу конституционных систем государств-членов (в частности, в сфере социального права).
12. Margot Horspool&Matthew Humphreys. European Union Law, 5th edition, Oxford University Press, 2010.
er's Dictionary & Thesaurus © Cambridge University Press).
2. WordReference English-French Dictionary © 2011.
3. Ibid.
4. Kashkin S.Y. Ideologiya i tsennosti prava Evrop-eyskogo soyuza v svete Lissabonskogo dogovora // Rossiyskoe pravo v Internete. 2009. № 2.
5. Armin Von Bogdandy, Founding Principles of EU Law: A Theoretical and Doctrinal Sketch, European Law Journal. 2010. March. Vol. 16. No. 2.
6. BLANKE Herm.-J. The protection of fundamental rights in Europe. URL: www.europeanpubliclaw.eu
7. As an illustration may be considered principles of environmental policy, principles of economic system and economic policy, principles of institutional law of the EU, etc.
8. General principles cannot be discretely classified, since the fundamental principles of the judgments the Court of Justice of the European Union considers specific personal rights and freedoms, procedural rights, and proceeding rules. The list of basic principles remains open and dynamic in view of continuous activity of the CJEU.
9. For example, articles 25, 26, 27, 34,1, 34,3, 35, 36, 37, 38, which cover economic and social principles.
10. BLANKE Herm.-J. The protection of fundamental rights in Europe. URL: www.europeanpubliclaw.eu
11. It corresponds to the CJEU case law (C-265/85 Van-denBerg, T-13/99 Pfizer), as well as to the constitutional approach of member countries (particularly, in social law area).
12. Margot Horspool&Matthew Humphreys. European Union Law, 5th edition, Oxford University Press, 2010.
УДК 343.131 Швец Сергей Владимирович
кандидат юридических наук, профессор кафедры уголовного права, процесса и криминалистики Института экономики, права и гуманитарных специальностей тел.: (861) 231-48-45
ПОНЯТИЕ И ХАРАКТЕРИСТИКА ДОПРОСА
НА ПРЕДВАРИТЕЛЬНОМ СЛЕДСТВИИ
С УЧАСТИЕМ ПЕРЕВОДЧИКА
Shvets Sergey Vladimirovich
PhD in Law, Professor of the Criminal Law, Criminal Legal Procedure and Criminal Science Department, Institute of Economics, Law and Humanities tel.: (861) 231-48-45
CONCEPT AND FEATURES OF A PRETRIAL INVESTIGATION QUESTIONING WITH THE INVOLVEMENT OF AN INTERPRETER
Аннотация:
В статье рассматривается понятие допроса на предварительном следствии с участием переводчика, указываются отличия допроса с участием переводчика от других видов допроса на предварительном следствии.
Ключевые слова:
уголовный процесс, предварительное следствие, следственные действия, допрос, участие переводчика.
Summary:
The article considers a concept of a pretrial investigation questioning with the involvement of an interpreter, and distinguishes differences of the questioning with interpreter participation and other types of pretri-al investigation questioning.
Keywords:
legal procedure, pretrial investigation, investigating action, questioning, participation of an interpreter.
В практической литературе допрос определяется как следственное действие, сущностью которого является получение и фиксация определенной информации, на основании которой в последующем проверяется достоверность имеющихся в деле доказательств, а также обеспечивается получение новых, относящихся к расследуемому событию сведений [1, с. 40].
В научной литературе существуют различные трактовки понятия допрос, выделяющие его различные стороны.
Так, по мнению Н.И. Порубова, допрос - это следственное и судебное действие, заключающееся в получении органом расследования или судом, в соответствии с правилами, установленными процессуальным законом, от допрашиваемого сведений об известных ему фактах, имеющих значение для правильного разрешения дела [2, с. 22].
М.С. Строгович определяет допрос как следственное действие, заключающееся в получении от допрашиваемого лица сведений о фактах, входящих в предмет доказывания по делу, или в получении следователем показаний по обстоятельствам, имеющим значение по делу [3, т. 2, с. 101].
Б.Т. Безлепкин трактует допрос как регламентированный уголовно-процессуальным законом устный диалог между должностным лицом, в производстве которого находится уголовное дело, и свидетелем, потерпевшим, подозреваемым и обвиняемым, который ведется в целях получения фактических данных (устных сведений), имеющих доказательственное значение [4, с. 256].
По мнению С.Ф. Шумилина, допрос на предварительном следствии представляется собой комплекс предусмотренных уголовно-процессуальным законом познавательных и удостовери-тельных операций, выполняемых следователем по находящемуся в его производстве уголовному делу, с целью получения и закрепления показаний об обстоятельствах, имеющих значение для дела. Сущность допроса состоит в том, что в ходе выполнения познавательных операции следователь, применяя разработанные приемы, побуждает лицо, которому могут быть или должны быть известны обстоятельства, прямо или косвенно связанные с расследуемым событием, дать о них показания, выслушивает сообщаемую информацию и фиксирует ее в установленном законом порядке для того, чтобы в дальнейшем она могла быть использована в качестве доказательств по уголовному делу [5, с. 306].
Не вдаваясь в подробный разбор указанных определений, выясним, что в них общего. Так, У.А. Усманов и В.В. Васильев говорят о допросе как о действии получения информации, Н.И. Порубов и М.С. Строгович рассматривают допрос как действие, направленное на получение сведений о фактах, Б.Т. Безлепкин понимает допрос как диалог в целях получения фактических данных, С.Ф. Шумилин говорит о допросе как о комплексе операций по получению показаний.
То есть допрос - это в первую очередь, получение некоторых сведений или, говоря иными словами, информации. В случае если же допрашиваемое лицо желает воспользоваться правом, предусмотренным ст. 18 УПК РФ, давать показания на родном языке, получение следователем информации напрямую от допрашиваемого лица становится невозможным. Законом предусмотрена ситуация участия переводчика при производстве следственных действий (ст. 169 УПК РФ). Но как же изменится характеристика допроса, если допрос осуществляется с участием переводчика?
На наш взгляд, для ответа на этот вопрос следует обратиться к теории информационного взаимодействия. Подобный подход к изучению допроса активно разрабатывался в трудах таких ученых, как Р.С. Белкин, В.А. Образцов, Н.И. Порубов, А.Б. Соловьев, С.А. Шейфер [6].
Как пишет Т.Ф. Рзаев, «рассмотрение допроса как процесса информационного взаимодействия является. органичным и обоснованным, поскольку для вербальных следственных действий (основным из которых является допрос) характерно не только получение информации, но и передача информации. допрашиваемому» [7, с. 30].
Однако в работах названных выше авторов процесс информационного взаимодействия следователя и допрашиваемого лица рассматривался без учета возможности преобразования информации третьим участником допроса - переводчиком.
Так, В.А. Образов и С.Н. Богомолова процесс обмена информацией между следователем и допрашиваемым представляют в следующем виде: выступая в качестве инициатора и потенциального приемника - потребителя искомой информации, содержащейся в памяти лица, приглашенного для допроса, - следователь передает своему собеседнику в виде предложения или вопроса сигнал (управляющую информацию) на передачу ему (следователю) данной информации. Сигнал воспринимается носителем информации, формируя в его сознании задачу, стимулирующую его на информационное взаимодействие с источником сигнала. Мысленно воссоздав образ воспринятого им и зафиксированного в памяти объекта, интересующего следователя, а также условия и обстоятельства его восприятия, допрашиваемое лицо с помощью речевого инструмента и иным образом передает следователю характеризующую упомянутый объект и обстоятельства информацию. Воспринимая полученные данные, следователь запоминает, осмысливает, сопоставляет их со своими представлениями и данными из других источников, перекодирует в письменную речь и дословно либо своими словами отражает смысл сказанного, фиксирует информацию в протоколе [8, с. 361].
В случае проведения допроса с участием переводчика информация подвергается преобразованию. На первый взгляд, информация преобразуется дважды: первый раз - когда переводчик перекодирует сообщение следователя допрашиваемому, второй раз - когда переводчик перекодирует сообщение допрашиваемого для следователя.
На самом деле все гораздо сложнее. Как указывает Е.В. Бреус, переводческий процесс является многоаспектным явлением, при котором сопоставляются не только языковые формы, но также и языковое видение мира и ситуации общения наряду с широким кругом внеязыковых факторов, определяемых общим понятием культуры [9, с. 5].
Процесс перевода включает в себя два этапа. Первый этап представляет собой порождение и восприятие исходного текста. Второй этап - порождение и восприятие текста перевода. Таким образом, мы имеем дело не с одним актом коммуникации, а с двумя: с первичным и вторичным. Применительно к ситуации допроса информация преобразуется не два раза, а четыре:
1. Порождение информационного сообщения следователем и его восприятие переводчиком.
2. Порождение сообщения переводчиком и его восприятие допрашиваемым лицом.
3. Порождение информационного сообщения допрашиваемым лицом и его восприятие переводчиком.
4. Порождение сообщения переводчиком и его восприятие следователем.
Как видим, участие переводчика, призванное обеспечить коммуникацию следователя с допрашиваемым, переводит информационное взаимодействие следователя с допрашиваемым на иной уровень, качественно отличающийся от традиционного допроса, когда его участники общаются на одном языке.
Действительно, управляющая информация, порождаемая следователем, поступает к допрашиваемому лицу, с одной стороны, в преобразованном виде, с другой стороны - она поступает оформленной в рамках иной внеязыковой ситуации. В свою очередь, информация, порождаемая допрашиваемым, поступает следователю в преобразованном виде с потерей внеязыко-вой ситуации. Причем, коммуникативные ситуации «переводчик - допрашиваемый» и «допрашиваемый - переводчик» следователем не контролируются.
Если использовать подход Т.Ф. Рзаева, предложившего ввести в криминалистическую терминологию ряд понятий, заимствованных из области математического моделирования, и определяющего допрос как следственное действие, являющееся управляемым нелинейным
процессом, используемое лицом, производящим расследование, для получения доказательственной и ориентирующей информации от нелинейного субъекта [10, с. 33], то участие переводчика представляет собой помеху нелинейного характера взаимодействия следователя и допрашиваемого.
Таким образом, у следователя при осуществлении допроса с участием переводчика возникают 2 дополнительных задачи:
1. Задача установления информационного взаимодействия с допрашиваемым минуя канал переводчика.
2. Задача по осуществлению контроля за информационным взаимодействием переводчика и допрашиваемого лица.
Решение указанных задач возможно, потому что канал вербального (словесного) взаимодействия между следователем и допрашиваемым, «осложненный» присутствием переводчика, является единственным.
В современной психологии считается, что передача информации за счет вербальных средств (слов) происходит только на 7 %, за счет звуковых средств на 38 %, за счет невербальных средств на 55 % [11, с. 13]. То есть у следователя при допросе с участием переводчика еще остается возможность работы с 93 % информации, которую он может непосредственно получить от допрашиваемого, оценить и сопоставить со словесной информацией, поступающей от переводчика.
Кроме этого, контроль поведения переводчика во время допроса также может осуществляться по невербальным проявлениям [12, с. 4].
Надо сказать, что, не смотря на то, что изучению проблем допроса посвящено большое количество работ, проблемы невербального взаимодействия участников данного следственного действия во многом остаются не разработанными. И хотя за последнее десятилетие наметилась тенденция активного использования знаний о невербальной коммуникации в процессе допроса [13], рекомендации по их использованию носят преимущественно вспомогательный характер для стадии установления психологического контакта следователя с допрашиваемым лицом.
В случае проведения следователем допроса с участием переводчика значение невербального канала общения с допрашиваемым существенно возрастает. В отличие от допроса без участия переводчика, где использование невербальных средств коммуникации является вспомогательным инструментом, на допросе с участием переводчика невербальный канал общения является параллельным каналом информационного взаимодействия. А поскольку информация, передаваемая по указанным каналам, различается, у следователя появляется возможность использовать различия в этой информации для достижения тактических целей допроса.
Например, следователь может искусственно завышать или занижать значимость информации, переданной словесно, используя невербальный канал информации.
Однако нельзя забывать, что информационный обмен во время допроса не является односторонним. Информация передается и оценивается как по направлению «следователь - допрашиваемый», так и по направлению «допрашиваемый - следователь».
В случае, если допрашиваемый не достаточно владеет языком судопроизводства, но ему предоставлено право пользоваться услугами переводчика (ч. 2 ст. 18 УПК РФ), невербальный канал передачи информации для допрашиваемого не так актуален.
В случае если же допрашиваемый не владеет языком судопроизводства, то он и следователь находятся в одинаковом положении. Невербальный канал общения между следователем и допрашиваемым будут задействованы в максимальной степени. Допрашиваемый будет стремиться получить дополнительную информацию именно по этому каналу, поэтому следователю надо быть особенно внимательным за своими неречевыми действиями.
Кроме этого, поскольку возможность непосредственного речевого воздействия следователя на допрашиваемого в условиях допроса с участием переводчика снижена, изменяется и комплекс тактических приемов, которые может применить следователь.
Подводя итог сказанному, можно дать следующее определение понятию «допрос с участием переводчика». Допрос с участием переводчика - это регламентированный уголовно-процессуальным законодательством опосредованный диалог между лицом, производящим расследование, и допрашиваемым с целью получения и письменной фиксации информации об обстоятельствах, относящихся к предмету доказывания по расследуемому уголовному делу.
Специфическими особенностями допроса с участием переводчика являются:
1. 4-х частная структура акта коммуникации следователя с допрашиваемым.
2. Одновременная параллельная передача и оценка информации по каналам вербального и невербального общения.
3. Необходимость оценки невербальных проявлений не только допрашиваемого, но и переводчика.
4. Комплекс тактических приемов, характерный только для данного следственного действия.
Ссылки:
1. Усманов У.А., Васильев В.В. Практическое руководство следователя. М., 2002.
2. Порубов Н.И. Допрос в советском уголовном судопроизводстве. Минск, 1978.
3. Строгович М.С. Курс советского уголовного процесса. М., 1970.
4. Безлепкин Б.Т. Уголовный процесс России. Общая часть и досудебные стадии: курс лекций. М., 1998.
5. Руководство для следователей / под ред. Н.А. Селиванова, В.А. Снеткова. М., 1998.
6. См.: Белкин Р.С. Курс советской криминалистики. М., 1977. Ч. 1 ; Образцов В.А., Богомолова С.Н. Криминалистическая психология. М., 2002 ; Пору-бов Н.И. Научные основы допроса на предварительном следствии. Минск. 1978 ; Соловьев А.Б. Следственные действия на первоначальном этапе расследования. М., 1995 ; Шейфер С.А. Методологические и правовые проблемы собирания доказательств в советском уголовном процессе: дис. ... д-ра юрид. наук. Куйбышев, 1981.
7. Рзаев Т.Ф. Современные проблемы теории и практики допроса: дис. ... канд. юрид. наук. М., 2003.
8. Образцов В.А., Богомолова С.Н. Указ. соч.
9. Бреус Е.В. Основы теории и практики перевода с русского языка на английский. М., 2000.
10. См.: Рзаев Т.Ф. Указ. соч.
11. Пиз А. Язык телодвижений. Нижний Новгород, 1992.
12. Поваляева М.А., Рутер О.А. Невербальные средства общения. Ростов-на-Дону, 2004.
13. См.: Воробьева Е.А. Профессионально-психологические особенности контактности следователей в условиях допроса: дис. . канд. псих. наук. М., 2003 ; Рзаев Т.Ф. Указ. соч. ; Сорокина Т.А. Тактико-психологические приемы получения, проверки и оценки показаний свидетелей и потерпевших: дис. . канд. юрид. наук. СПб., 2001 ; Ушаков О.М. Теоретические и практические проблемы тактики допроса лица, склонного к даче ложных показаний: дис. . канд. юрид. наук. Владивосток, 2004.
References (transliterated):
1. Usmanov U.A., Vasil'ev V.V. Prakticheskoe rukovod-stvo sledovatelya. M., 2002.
2. Porubov N.I. Dopros v sovetskom ugolovnom sudo-proizvodstve. Minsk, 1978.
3. Strogovich M.S. Kurs sovetskogo ugolovnogo protsessa. M., 1970.
4. Bezlepkin B.T. Ugolovniy protsess Rossii. Obshchaya chast' i dosudebnye stadii: kurs lektsiy. M., 1998.
5. Rukovodstvo dlya sledovateley / ed. by N.A. Se-livanov, V.A. Snetkov. M., 1998.
6. See: Belkin R.S. Kurs sovetskoy kriminalistiki. M., 1977. Pt. 1 ; Obraztsov V.A., Bogomolova S.N. Krimi-nalisticheskaya psikhologiya. M., 2002 ; Porubov N.I. Nauchnye osnovy doprosa na predvaritel'nom sledstvii. Minsk. 1978 ; Solov'ev A.B. Sledstvennye deystviya na pervonachal'nom etape rassledovaniya. M., 1995 ; Sheyfer S.A. Metodologicheskie i pravovye problemy sobiraniya dokazatel'stv v sovetskom ugolovnom protsesse: dis. ... d-ra yurid. nauk. Kuybyshev, 1981.
7. Rzaev T.F. Sovremennye problemy teorii i praktiki doprosa: dis. ... kand. yurid. nauk. M., 2003.
8. Obraztsov V.A., Bogomolova S.N. Op. cit.
9. Breus E.V. Osnovy teorii i praktiki perevoda s russ-kogo yazyka na angliyskiy. M., 2000.
10. See: Rzaev T.F. Op. cit.
11. Piz A. Yazyk telodvizheniy. Nizhniy Novgorod, 1992.
12. Povalyaeva M.A., Ruter O.A. Neverbal'nye sredstva obshcheniya. Rostov-na-Donu, 2004.
13. See: Vorob'eva E.A. Professional'no-psikhologicheskie osobennosti kontaktnosti sledovateley v usloviyakh doprosa: dis. ... kand. psikh. nauk. M., 2003 ; Rzaev T.F. Op. cit. ; Sorokina T.A. Taktiko-psikhologicheskie prie-my polucheniya, proverki i otsenki pokazaniy svideteley i poterpevshikh: dis. . kand. yurid. nauk. SPb., 2001 ; Ushakov O.M. Teoreticheskie i prakticheskie problemy taktiki doprosa litsa, sklonnogo k dache lozhnykh pokazaniy: dis. . kand. yurid. nauk. Vladivostok, 2004.
УДК 343.13 Феоктистов Максим Викторович
кандидат юридических наук, доцент кафедры уголовного права и криминологии
Кубанского государственного университета тел.: (988) 242-76-76
ПРОБЛЕМЫ ГАРМОНИЗАЦИИ УГОЛОВНО-ПРОЦЕССУАЛЬНЫХ И МАТЕРИАЛЬНО-ПРАВОВЫХ НОРМ (ПОСТАНОВКА ВОПРОСА)
Feoktistov Maksim Viktorovich PhD in Law,
Assistant Professor of the Criminal Law and Criminology Department, Kuban State University tel.: (988) 242-76-76
ISSUES OF HARMONIZATION OF CRIMINAL LEGAL PROCEDURES AND RULES OF SUBSTANTIVE LAW (PRESENTATION OF A PROBLEM)
Аннотация:
В статье анализируются проблемы оптимизации уголовно-процессуальной деятельности в ее тесном контакте с уголовным законодательством, исключение возможных коллизий, необоснованного дублирования, нарушения местоположения соответствующих норм, нарушения принципов справедливости и целесообразности.
Ключевые слова:
уголовный процесс, уголовное право, множественность преступлений, упрощенный порядок, неоднократность преступлений, целесообразность, справедливость, наказание, профессиональная преступность, оптимизация.
Summary:
The article inquires into the problems of optimization criminal legal procedures in close contact with criminal legislation, elimination of possible collisions, unreasonable duplication, mislocation of appropriate regulations, violation of principles of justice and rea-sonability.
Keywords:
criminal trial, criminal law, numerosity of crimes, simplified order, repeated crimes, reasonability, justice, punishment, professional crime, optimization.
В современных условиях, особенно с учетом продолжающегося экономического кризиса, оптимизация расходов на содержание государственного аппарата, включая правоохранительную и судебную системы, приобретает особое значение.
Давно известно, что дешевое правосудие обходится слишком дорого. В то же время российский законодатель вынужден заимствовать зарубежный опыт и вводить новые институты, упрощающие процедуры судопроизводства, а следовательно и удешевляющие его. Здесь требуется найти золотую середину и не перегнуть палку как в сторону минимизации, так и необоснованного завышения содержания уголовного судопроизводства.
Отличительной особенностью последних лет является активная модернизация уголовного законодательства, которая имеет место как в отношении материального, так и процессуального права, что приводит к их дестабилизации, коллизиям и существенным образом увеличивает нагрузку на судебную систему страны.
Помимо рассмотрения уголовных дел, судам все чаще приходится сталкиваться с необходимостью пересмотра ранее вынесенных приговоров на предмет возможного применения положений ст. 10 УК РФ об обратной силе уголовного закона. Достаточно сказать, что после принятия печально известного Федерального закона от 8 декабря 2003 г. такому «вторичному» судебному контролю должен был подвергнуться практически каждый ранее вынесенный судебный акт. Не меньше проблем правоприменителю доставили и последние законы от 7 декабря 2011 г., 29 февраля и 1 марта 2012 г.
Исключение из уголовного закона норм о неоднократности преступлений позиционировалось разработчиками законопроекта как способ повышения ответственности за профессиональную преступную деятельность, так как все совершенные лицом преступления должны квалифицироваться по совокупности, а наказание назначаться по правилам ст. 69 УК РФ.
Это, как и прежде, требует от правоохранительных органов, а впоследствии и суда подробно описать в обвинительном заключении и приговоре каждый эпизод совершенного преступления, а в последующем за каждый из них назначить уголовное наказание и определить его окончательный вид и размер. Как видим, сама по себе работа носит достаточно трудоемкий и кропотливый характер, а результат такой деятельности нередко носит обескураживающий характер.
Например, лицу, совершившему 15 простых краж чужого имущества, за каждую из них должно быть назначено отдельное наказание в виде лишения свободы (с учетом множественности преступлений) от 2 мес. до 2 лет, обоснована невозможность применения других более
мягких видов наказания. Далее суд должен выбрать и обосновать используемый способ определения совокупного наказания (поглощение более строгим наказанием менее строгого, частичное или полное сложение), поскольку все совершенные преступления являются преступлениями небольшой тяжести. Очевидно, что в этом случае более предпочтительным будет применение метода не поглощения, а сложения.
Конечно, полное сложение наказаний за все совершенные преступления могло бы завершиться тридцатилетним сроком лишения свободы (а точнее 25-летним, поскольку это максимально допустимый размер лишения свободы по совокупности преступлений). Но в силу ч. 2 ст. 69 УК РФ максимальный срок лишения свободы в этом случае не может превышать более чем наполовину наиболее строгий вид или размер наказания, которое может быть назначено за самое тяжкое из совершенных преступлений. Таким образом, лицу, совершившему 15 простых краж, не может быть назначено наказание более 3 лет лишения свободы.
Такое законодательное решение представляется не только парадоксальным, но и противоречащим принципу справедливости, формирует у виновного чувство безнаказанности. Не меньшее разочарование такой результат вызывает и у суда.
Решение возникшей проблемы возможно как уголовно-правовым, так и процессуальным путем. В последнем случае можно было бы упростить процедуру описания эпизодов и назначения наказания. Тем не менее думается, что такой прием неприемлем, ведь назначение наказания по каждому эпизоду имеет как уголовно-правовое, так и процессуальное значение.
Назначение наказания по каждому эпизоду важно для возможности последующего применения акта амнистии, помилования, изменения окончательного наказания в связи с декриминализацией деяния, его исключением из обвинения вышестоящей инстанцией, применения обратной силы нового закона и т.п.
Более предпочтительным в этом случае было бы пересмотреть правила назначения наказания за совершение трех и более преступлений, ограничив его пределы максимальным сроком лишения свободы: до 10 лет за преступления небольшой тяжести, до 15 лет - за преступления средней тяжести, а по тяжким и особо тяжким - оставить действующие (25 лет).
Еще одним узким местом современной правовой системы, влекущим ошибки в правоприменительной деятельности, является не столько сама активная уголовно-правовая и процессуальная реформа, сколько издание законов, устанавливающих уголовную ответственность, изменяющих квалификацию и наказуемость деяний, видоизменяющих подследственность, содержание следственных действий, порядок их производства и т.п., которые вводятся в действие с момента их официального опубликования. Думается, что только стабилизации процессуальной деятельности, поднятию ее качества способствовало бы положение, суть которого должна сводиться к тому, чтобы законы, изменяющие уголовное, уголовно-процессуальное и уголовно-исполнительное законодательство вводились в действие исключительно в штатном режиме, то есть по истечении 10 дней с момента их официального опубликования или в более поздний срок (когда требуется создание материально-технических условий, внесение изменений в другие нормативные правовые акты и т.п.). Установление такого моратория позволит правоприменителю детально ознакомиться с соответствующим законом, уяснить его смысл, отследить связи со смежным законодательством (процессуальным, финансовым, гражданским, налоговым, корпоративным и т.д.), понять не только букву, но и «дух» закона.
Практически лишенным всякого смысла является дальнейшее сохранение в уголовном законе дифференциации рецидива преступлений на простой, опасный и особо опасный. В УК РСФСР 1960 г. рецидив был только простым и особо опасным, с чрезмерно высоким коэффициентом увеличения наказания в последнем случае. Первоначальная редакция УК РФ 1996 г. не только предусмотрела новый вид рецидива, но и дифференцировала наказание в зависимости от его вида. Однако изменения, внесенные Федеральным законом от 8 декабря 2003 г., установили, что независимо от вида рецидива назначаемого наказание должно быть не мене 1/3 наиболее строгого вида или размера наказания, установленного за соответствующее преступление. Таким образом, деятельность суда, направленная на определение вида рецидива преступлений, лишилась уголовно-правовой и процессуальной цели, оказалась избыточной.
Решение этой проблемы видится двумя путями: либо отмена дифференциации рецидива преступлений на виды, либо восстановление ступенчатых правил наказания за рецидив, что было бы более предпочтительным. В случае избрания законодателем последнего способа следует иметь ввиду, что ранее действовавшие правила имели определенные недостатки.
В частности, установление в законодательстве требований назначения при рецидиве не менее половины, опасном рецидиве - двух третей и особо опасном рецидиве - трех четвертей наиболее строгого наказания, будучи направленным на усиление борьбы с рецидивной преступностью нередко создавало проблемы, поскольку закрепление в законе долей
наиболее строгого наказания было произведено без учета особенностей законодательной конструкции санкций многих статей.
Во-первых, размер наказания при рецидиве преступлений по ч. 1 и 2 ст. 126, ч. 3 ст. 127, ч. 1 ст. 131, ч. 1 ст. 132, ст. 276 и др. оказывался равным нижней границе соответствующего наиболее строгого вида наказания. Например, простое изнасилование (ч. 1 ст. 131) наказывалась лишением свободы от трех до шести лет. Несложный подсчет показывал, что в соответствии с ч. 2 ст. 68 при рецидиве преступлений минимальный размер наказания на тот период составлял три года, то есть соответствовал нижней границе этого наказания.
Во-вторых, применение положений ч. 2 ст. 68 УК РФ фактически позволяло суду назначить наказание ниже минимальной границы наиболее строгого наказания, предусмотренного соответствующей статьей (см. например, ч. 3 ст. 131, ч. 3 ст. 132, ч. 3 ст. 162, ч. 2 ст. 211, ч. 3 ст. 213, ст. 275, ст. 277 и т.п.). Причем, речь здесь шла об одних из самых тяжких преступлений. Так, за совершение особо квалифицированного изнасилования (ч. 3 ст. 131) предусматривалось лишение свободы сроком от восьми до пятнадцати лет. При рецидиве преступлений минимальный срок наказания составлял семь с половиной лет, то есть меньше, чем установлено минимальной границей санкции.
В-третьих, размеры максимальных наиболее строгих видов наказаний в санкциях ст. 133, ч. 1 ст. 198 и некоторых других статей были таковы, что размер минимального наказания при рецидиве достигал не только нижней границы санкции статьи, но и оказывался равным минимальному размеру соответствующего вида наказания. Например, наиболее строгое наказание, предусмотренное за понуждение к действиям сексуального характера, составляло на тот момент один год лишения свободы. Значит, минимальный срок этого наказания при рецидиве составлял шесть месяцев, то есть достигал минимального размера этого вида наказания, установленного на тот момент. При этом надо иметь в виду, что после внесенных изменений, отменивших в санкциях многих, даже особо тяжких преступлений, минимальные пределы наказания, ситуация может оказаться еще более парадоксальной.
Вопросам гармонизации уголовного и процессуального законодательства способствует и форма судопроизводства. Так, с началом перестройки в Россию вернулся суд присяжных заседателей, сама идея которого не может вызывать возражений, процесс носит исключительно состязательный характер, и стороны должны убедить непрофессиональных юристов в своей правоте и вынесении окончательного вердикта о виновности или невиновности подсудимого.
В целях соблюдения максимальной объективности, исключения формирования у присяжных заседателей предвзятости в виновности подсудимого как уголовно-процессуальное законодательство, так и судебная практика запрещают исследовать в присутствии присяжных заседателей информацию о предшествующей противоправной деятельности подсудимых (наличии судимостей, ведение антиобщественного образа жизни, наличие отрицательных характеристик по месту работы / учебы, жительства и т.п.). Вряд ли можно усомниться в правильности такого законодательного решения. При этом закон, запрещая сообщать негативную информацию о подсудимом, не ограничивает возможность сообщения, в том числе и подсудимым, сведений, отрицательно характеризующих потерпевшего. Но ведь присяжные выносят не только вердикт о виновности или невиновности лица, они принимают еще одно важное процессуальное решение - заслуживает лицо снисхождения или нет. Это решение непосредственно влияет на размер назначаемого виновному наказания. Очевидно, что здесь имеет место явное нарушение ч. 3 ст. 60 УК РФ, которая требует от суда при назначении наказания учитывать не только характер и степень общественной опасности преступления, но и личность виновного, принципов справедливости и равенства уголовной ответственности, поскольку при рассмотрении подобных дел без участия присяжных заседателей эти обстоятельства учитываются.
Решение этой проблемы нам видится посредством деления судопроизводства на две части, первая из которых завершается постановлением только вердикта относительно факта -виновен или невиновен. И при положительном ответе на вопрос о виновности подсудимого в инкриминируемом преступлении присяжные должны вместе с судьей продолжить изучение имеющихся в деле материалов, в том числе и о личности виновного, и постановить уже второй вердикт, ответив на вопрос: заслуживает или нет подсудимый снисхождения.
Сближение уголовного и процессуального законодательств немыслимо без исключения как из текста одного, так и другого норм, которые относятся к сфере соответственно процессуального или материального права. Это очевидное положение нередко игнорируется законодателем и в УК РФ помещаются нормы процессуального права, а в УПК - материального.
Возможно, что предложенные нами пути устранения разбалансированности процессуального и материального права являются не единственно возможными, но поставленные вопросы требуют дальнейшего обсуждения, выработки ответов и законодательного исправления.
Порядок публикации и рецензирования статьи
1. Содержание статьи должно соответствовать тематике журнала.
2. К изданию принимаются статьи, ранее нигде не публиковавшиеся.
3. Текст должен быть набран в текстовом редакторе Word 1997-2003, шрифт Times New Roman, размер шрифта - 14, межстрочный интервал - 1,5, абзацный отступ - 1,25 см, поля сверху, снизу, слева, справа - 2 см, нумерация страниц сплошная, начиная с первой.
4. Графики, диаграммы не допускаются.
5. Таблицы представляются в формате Word. Таблицы в тексте должны нумероваться и иметь заголовки, размещенные над полем таблицы.
6. Объем авторского материала должен быть 6-15 страниц (с учетом аннотации, ключевых слов, примечаний, списков источников).
7. В каждой научной статье журнала должны быть указаны следующие данные:
- код УДК;
- фамилия, имя, отчество автора (полностью);
- ученая степень, ученое звание;
- должность место работы (если таковое имеется). Важно четко, не допуская иной трактовки, указать место работы;
- контактная информация (почтовый адрес, e-mail, телефон);
- название статьи - на русском и английском языках;
- краткая аннотация (5-10 строк) об актуальности и новизне темы, главных содержательных аспектах - на русском и английском языках;
- ключевые слова по содержанию статьи (8-10 слов или словосочетаний) - на русском и английском языках. Каждое ключевое слово или словосочетание отделяется от другого запятой или точкой с запятой.
8. Ссылки на используемые источники приводятся после цитаты в квадратных скобках с указанием порядкового номера источника цитирования, тома (выпуска, части и т. д.) и страницы, например [1, т. 2, с. 25]. Пристатейный библиографический список литературы располагается после текста статьи, нумеруется (начиная с первого номера), предваряется словом «Ссылки» («Примечания») и оформляется в порядке упоминания или цитирования в тексте статьи (не в алфавитном порядке). Под одним номером допустимо указывать только один источник. При ссылке на интернет-ресурсы приводится дата обращения в круглых скобках, например: (дата обращения: 22.01.2011).
9. Материалы, представленные авторами в редакцию журнала, публикуются после положительного рецензирования членами редсовета - специалистами по данной отрасли научного знания. Оригинал рецензии хранится в редакции 3 года после выхода журнала; копия - направляется в адрес автора по его запросу.
Статьи аспирантов и соискателей принимаются редакцией к рассмотрению только с рецензией научного руководителя, заверенной подписью и печатью организации.
10. Авторы опубликованных статей несут ответственность за точность приведенных фактов, статистических данных, собственных имен и прочих сведений, а также за содержание материалов, не подлежащих открытой публикации.
11. Представляя в редакцию рукопись своей статьи, автор берет на себя обязательство не публиковать ее ни полностью, ни частично в ином издании без согласия редакции.
12. Статьи аспирантов публикуются бесплатно. Статус аспиранта должен быть подтвержден справкой об учебе в аспирантуре, заверенной подписью руководителя организации и печатью. Статьей аспиранта считается статья, в которой аспирант выступает в качестве единственного автора.
13. Порядок и очередность публикации статьи определяется в зависимости от объема публикуемых материалов в каждом конкретном выпуске.
14. Редакция оставляет за собой право не публиковать статью. В случае отклонения статьи аргументированный отказ направляется автору в письменной форме. Авторы имеют право на доработку статьи или ее замену другой. Никакие материалы, переданные в редакцию, не возвращаются.
Условия публикации:
1. Вы направляете нам статью, оформленную в соответствии с Порядком публикации, на электронный адрес редакции [email protected]
В письме обязательно указывайте в каком журнале Вы хотите разместить статью.
2. Редакционный совет рассматривает Вашу статью (3-5 дней).
3. При успешном рецензировании - редакция высылает Вам ответ о приеме статьи в определенный номер журнала.
Если Вы аспирант - то будете опубликованы бесплатно.
Если Вы принадлежите к другой категории граждан - редакция направляет Вам счет, договор и квитанцию для оплаты через Сбербанк РФ.
В стоимость публикации входят: редакторская правка, размещение на сайте журнала, один печатный экземпляр журнала, почтовая доставка (если необходимо), регистрация в Информрегистре.
Примеры библиографических ссылок:
1. Proffer K. The Silver Age of Russian Culture. Michigan Un., 1975 ; Boult G. The Silver Age: Russian Art of the Early 20th Century and the "World of Art Group". Calif. Un., 1979.
2. Кассу Ж. Энциклопедия символизма. М., 1998 ; Пайман А. История русского символизма. М., 1998.
3. История русской литературы. ХХ век: Серебряный век. М., 1995.
4. См.: Стернин Г.Ю. Художественная жизнь России 1900-1910-х гг. М., 1988 ; Его же. Художественная жизнь России начала ХХ в. М., 1976 ; Неклюдова М.Г. Традиции и новаторство в русском искусстве конца XIX - начала ХХ в. М., 1991.
5. ГАРФ. Ф. 130. Оп. 6. Д. 305. Л. 32-35.
6. См.: Руднев В.П. Словарь культуры ХХ в. М., 1997 ; Культурология. ХХ век. Словарь. СПб., 1997 ; Кассу Ж. Энциклопедия символизма. М., 1998 ; Власов В.Г. Стили в искусстве: Словарь. В 3 т. СПб., 1995 ; The Cambridge History of Russian Literature. Camb. Univ. Press, 1992 и др.
7. Милюков П.Н. Живой Пушкин. М., 1997.
8. Оцуп Н.А. Современники: Воспоминания. Париж, 1961.
9. Ронен О. Серебряный век как умысел и вымысел. М., 2000.
10. Вести. 1909. № 1.
11. Там же.
12. Дирина А.И. Право военнослужащих Российской Федерации на свободу ассоциаций // Военное право: сетевой журнал. 2007. URL: http//www.voennoepravo.ru/node/2149 (дата обращения: 19.09.2007).
13. Маркарян Э.С. Узловые проблемы теории культурной традиции // Советская этнография. 1981. № 2. С. 78-96.
Пример оформления статьи:
УДК 811.111
Полонская Ирина Нисоновна доктор философских наук,
профессор кафедры социальных коммуникаций и технологий Педагогического института Южного федерального университета Почтовый адрес: 350015, г. Краснодар, ул. Янковского, д. 156 тел.: (863) 299-36-24 e-mail: [email protected]
Структура и процесс в семиотической концепции постструктурализма Аннотация:
В статье анализируются идеи постструктуралистской семиотики, рассматривается проблема соотношения структурного и процессуального аспектов знаковой коммуникации в понимании виднейших представителей постструктурализма.
Ключевые слова: постструктурализм, семиотика, симулякр, знак, коммуникация, структура, коннотация, денотация, язык, культура.
Polonskaya Irina Nisonovna Doctor of Philosophy,
professor of the chair of social communication and technology, Pedagogical Institute of Southern Federal University e-mail: [email protected]
Structure and process in semiotic concept of post-structuralism
The summary:
The author analyzes the ideas of poststructuralist semiotics, the problem of the relation of structural and procedural aspects of the sign of communication in understanding the most prominent representatives of post-structuralism.
Keywords: post-structuralism, semiotics, simulacrum, sign, communication, structure, connotation, denotation, language, culture.
График выхода журналов и приема статей
Журналы, входящие в Перечень ВАКа Минобрнауки РФ
«Теория и практика общественного развития»
прием статей выход журнала
№ 6 до 5 июня 20 июня
№ 7 до 5 июля 20 июля
№ 9 до 5 сентября 20 сентября
№ 10 до 5 октября 20 октября
№ 11 до 5 ноября 20 ноября
№ 12 до 5 декабря 20 декабря
Журналы, не входящие в Перечень ВАКа Минобрнауки РФ Трилогия научных журналов:
«Общество: политика, экономика, право» «Общество: философия, история, культура» «Общество: социология, психология, педагогика»
прием статей выход журнала
№ 3 до 10 августа 10 сентября
№ 4 до 10 ноября 10 декабря
НАУЧНОЕ ИЗДАНИЕ
ТЕОРИЯ И ПРАКТИКА ОБЩЕСТВЕННОГО РАЗВИТИЯ
Редакторы: Н.В. Харсеева Л.Н. Хорева Оригинал-макет: Я.А. Шаповалова
Сдано в набор 21.05.2012
Подписано в печать 23.05.2012
и
Формат 60х84 '/8. Бумага типографская № 1 Печать riso. Уч.-изд. л. 24,3 Тираж 550 экз.
Отпечатано в ООО «Издательский Дом - Юг» 350072, г. Краснодар, ул. Московская, 2, корп. «В», оф. В-120 тел. 8-918-41-50-571
e-mail: [email protected] Сайт: http://id-yug.narod2.ru
