CC BY
2016. Асмолов А. Г. Государственная программа «Развитие образования» на 2013-2020 гг.: сценарий упущенных возможностей // Образовательная политика. 2012. № 3. С. 2-4.
17. Волков В. Н. Определение стратегии развития российской системы образования в государственных проектах и программах в 2010-х годах // Управление образованием: теория и практика. 2014. № 3. С. 1-9.
18. Беляков с. А. Модернизация образования в России: совершенствование управления. М.: МАКС Прогресс, 2009. 437 с.
УДК 314.143
Н. В. Краснова
Социальная трансформация традиционной структуры арабского общества: особенности брачности и репродуктивного поведения
N. V. Krasnova. Social transformation of the traditional structure of Arab society: features of marriage and reproductive behavior
Специфика нефтедобывающих монархий Персидского залива заключается в том, что особенности демографического поведения населения находятся под воздействием исламской религии, определяющей социально-культурные установки образа жизни населения, и отличаются консерватизмом. В статье развитие демографического процесса брачности рассматривается через призму таких факторов, как пространственное распределение населения, племенная структура, воздействие ислама на нормы традиционного общества, индустриализация, распространение образования среди населения.
Ключевые слова: традиционное арабское общество, репродуктивное поведение, брач-ность.
Контактные данные: 115487, Москва, просп. Андропова, д. 38, корп. 3; (495) 64284-60; [email protected].
The specificity of the studied monarchies is in particular demographic behavior here are under the influence of the Islamic religion. This religion defines socio-cultural lifestyle of the population, and, accordingly to it, the studied monarchies can't be conservative. The demographic development of the process of marriage are considered through the prism of factors such as the spatial distribution of the population, breeding structure, the impact of Islam on the norms of traditional society, industrialization, the spread of education among the population.
Keywords: traditional Arab society, reproductive behavior, the marriage rate.
Contact details: Andropova Ave 38/3, Moscow, Russian federation, 115487; (495) 64284-60; [email protected].
Нефтедобывающие монархии Персидского залива отличаются высоким уровнем производства ВВП на душу населения, быстро развивающейся и модернизирующейся экономикой, начиная с середины 1970-х гг., когда арабские страны региона приобрели существенное финансовое благополучие в итоге мирового «нефтяного бума». Однако сила исламской религии, жесткая регламентирован-
Наталья Вениаминовна Краснова — ведущий экономист ООО «СМТ-Строй» (Москва), кандидат экономических наук.
© Н. В. Краснова, 2014
ность частной и общественной жизни в соответствии с мусульманскими традициями, кочевой образ жизни значительной части населения (бедуины), закрытость общества для внешнего воздействия — все это сформировало специфическую «экономическую и социальную психологию» коренного населения Аравии. Правительства рассматриваемых государств сохраняют традиционную основу и социальную «психологию» аравийского общества: проекты, направленные на изменение социально-демографических характеристик общества, претворяются в жизнь на основе детального предварительного изучения проблем, проведения масштабных обследований, а получение образования коренным населением является приоритетной задачей.
Межгосударственное сотрудничество в сборе демографической информации осуществляется путем обследования здоровья семей (GFHS — Gulf Family Health Survey) — это долгосрочная научно-исследовательская программа, осуществляемая Советом министров здравоохранения государств — членов ССГПЗ при поддержке Арабского фонда социального и экономического развития (AFSED) и Всемирной организации здравоохранения (WHO). Основной целью GFHS являлось получение достоверных сведений в отношении состояния здоровья коренного населения, в том числе репродуктивного здоровья женщин с целью выработки наиболее рациональной программы действий, направленных на его улучшение. В качестве конкретных задач GFHS были поставлены следующие:
а) получение объединенного потока для осуществления контроля и оценки здоровья семьи и проведения различных программ;
б) расширение потока демографической информации на национальном и региональном уровнях;
в) разработка и продвижение методологии мониторинга проблем со здоровьем в семьях;
г) улучшение технологии обработки данных и анализа зависимости между здоровьем населения, демографическими, социально-экономическими и культурными параметрами, которые влияют на национальные и региональные программы развития.
В частности, эффективная борьба с эндогенными причинами смертности в странах Персидского залива началась как раз в тот момент, когда стали поступать данные GFHS, что позволило оценить результаты предпринимавшихся противоэпидемиологических усилий. Обследование GFHS включало разработку стратегии и практическую работу. Технический комитет подготовил четыре вида анкетного опроса: домашнего статуса здоровья, домашнего социального и экономического статуса, репродуктивного здоровья женщин и детского здоровья. Анкетирование занимало 50-60 минут. Обследование GFHS было начато в Бахрейне, Омане и ОАЭ в 1995 г., в Кувейте и Саудовской Аравии в 1996 г., в Катаре в 1997 г. и завершено в 2001 г. Посредством вышеуказанных детальных анкетных опросов выявлялось состояние здоровья каждого члена семьи, условия жизни и уровня дохода, сфера деятельности, место жительства, питание, доступность питьевой воды; детское здоровье до 5 лет рассматривалось не только с позиции охвата процедурой иммунизации и особенностями физических данных детей, но и учитывалась специфика процесса их воспитания; характеризовалось состояние репродуктивного здоровья женщин, семейное положение, количество детей, наличие кровного родства с мужем, число других жен у мужа в случае полигамной семьи и т. д. Ряд вопросов касался сферы репродуктивного планирования — о знании различных методов контрацепции, паритет при их использовании, намерение использовать в будущем, желаемое количество детей, предпочтение пола следующего ребенка и т. д. Тенденции изменений брачного и репродуктивно-
го поведения анализировались экспертами через блок вопросов, касающихся желательного для дочери и сына уровня образования, идеального возраста вступления в брак для дочери, идеального размера семьи для дочери и т. д., учитывая уровень образования женщины.
Государственные расходы на образование составляли в начале XXI в. 28,3% в ОАЭ, 27,6% в Саудовской Аравии, 22,8% в Омане, 12,9% в Кувейте, 19,6% в Катаре в общей структуре бюджетных трат [24, р. 199]. В результате по классификации ООН (2009 г.) Бахрейн, Оман, Саудовская Аравия вошли в группу государств с высоким, а Кувейт, Катар, ОАЭ — с очень высоким уровнем развития человеческого потенциала [ibid.], что совсем не типично для развивающихся стран.
В то же время следует принять во внимание, что сохранение родоплеменного уклада жизни и традиционная для мусульманских стран закрытость частной жизни препятствуют полноте собираемой в ходе переписей и обследований данных. Кроме того, в открытой печати доступна только информация о самых общих характеристиках населения, что недостаточно для глубокого научного анализа.
Фактически государство сохранило в качестве основных опор ислам как религию и идеологию построения светской жизни и род/племя как социальный институт. Политологи отмечают, что ислам, несмотря на все его значение для политической и социальной жизни аравийских государств, не стал основой государственной политики, включая базовые установки государственного устройства (несмотря на то, что в Саудовской Аравии, например, Коран является конституцией страны) [1]. Эту функцию во многом взяли на себя социальные нормы и институты, сложившиеся на основе родоплеменных отношений.
Оказывая постоянно огромную финансовую помощь мусульманскому духовенству (частью которого по своему статусу главы общины верующих является сам монарх) в строительстве и реконструкции мечетей, поддержании и развитии системы исламского образования, государство упрочивало положение ислама в обществе и систему исламских идей и ценностей в сознании людей. Точно так же, искусственно поддерживая существование небольшого слоя кочевников, фактически взяв на свое обеспечение несколько десятков тысяч верблюдоводов, чье хозяйство давно стало убыточным, привлекая верхушку шейхов племен (как правило, проживающую в городах) к обсуждению некоторых вопросов государственной жизни, поддерживая в общественном сознании образ кочевника как национальный идеал, государство укрепляло ценность племени/рода в качестве социального института [2]. Семья, род, племя в рассматриваемом регионе выступают основой социальных отношений. Данная категория определяла и дальнейшее политическое развитие аравийского общества от племенного рабовладельческого строя к государственности (нужно отметить, что у бедуинских племен есть свои собственные представления о территориальных членениях, не всегда совпадающие с государственными границами).
Тем не менее, на фоне происходящих социально-экономических реформ процесс ослабления родоплеменного уклада как парадигмы общественных отношений был неизбежен. Внутренняя трансформация арабских обществ стран Персидского залива началась не одновременно, но этот процесс имел общий мощный катализатор. Им явилась нефть, вызвавшая быстрые социально-экономические сдвиги и породившая потребность перестройки всей системы общественных отношений.
Ускорился процесс классовой дифференциации, десятки тысяч обедневших кочевников и земледельцев переселялись в города, оставшиеся кочевники пере-
шли в категорию «пенсионеров», получающих регулярную государственную финансовую помощь [2].
В 1970-е гг. формировались местные трудовые ресурсы в нефтяной промышленности. Вследствие более интенсивного социально-экономического развития в Бахрейне и Кувейте данный процесс начался впрежде всего в этих странах: в результате нехватки рабочих рук на промыслах представители молодого поколения бедуинов именно здесь находили работу. Уловив психологический перелом среди кочевников, во всех рассматриваемых монархиях (кроме Омана) правительства начали проводить в жизнь обширные поселенческие программы (с переходом на оседлый образ жизни) [3]. За счет бюджетных ассигнований строились дома с трех-четырехкомнатными квартирами на столичных окраинах и вблизи промышленных центров, где имелись перспективы трудоустройства; в сельской местности осваивались и передавались в безвозмездное пользование новые земли. При переходе к оседлости предоставлялись субсидии и льготные долгосрочные кредиты. С целью более рационального использования трудовых ресурсов проводились такие смелые проекты, как переселение целых племен в другие районы страны (так, например, поступило саудовское правительство с племенем кахтан) [16, р. 59].
Создание рынка рабочей силы в недрах феодального общества предполагает постепенное его созревание. В нефтяных же монархиях этот процесс прошел быстро, в течение жизни двух поколений, и имел специфические черты, определяемые не только экономическими факторами. Коренные жители были разборчивы при трудоустройстве, избегая «грязных» видов работы, что позволяли им немалые доходы семей. Часть коренного населения, не обладавшая достаточным образованием, средствами и инициативой, поступала на государственную службу, в армию и полицию. Выходцы из коренного населения были редки среди рабочих во всех рассматриваемых странах. Исключение составляет нефтяная промышленность, в которой по соображениям национальной безопасности и престижа правительства стремятся сохранить доминирующее положение работников из числа коренного населения
Урбанизация, развернувшаяся в странах Аравийского полуострова в 19701990-е гг., сопровождалась постепенным разложением племенной общины. Развитие нефтяной промышленности повлекло за собой появление среди бедуинов отходничества — работы в городах и на нефтепромыслах. Однако очень немногие бедуины в то время окончательно порывали с племенем и привычным образом существования. Даже работая на современном производстве, они поддерживали связь с племенем, их семья оставалась в племени, а заработная плата нередко отдавалась отцу или вождю племени. Тем не менее, отходничество постепенно вырывало бедуинов из привычной среды и втягивало в водоворот современной городской жизни. Это вело к повышению грамотности кочевников, приобретению ими профессиональных навыков и квалификации, а также прививало им новый уровень потребления. Земледельческое население в годы «нефтяного бума» значительно уменьшилось численно, а внутреннее его развитие в целом совпадало с процессом социальной трансформации кочевников. Было положено начало формированию рынка современной рабочей силы. Тем самым ослаблялись патриархально-родовые связи бедуинов, они становились социальной базой для формирования прослойки промышленных рабочих, государственных служащих и отчасти буржуазии. Начавшийся в 1970-е гг. «образовательный бум» привел к бурному росту местного среднего класса.
Основные черты высшего слоя национальной буржуазии проявляются в семейном характере подавляющего большинства предприятий и методах ведения
дел. Крупные промышленные, финансовые и холдинговые объединения в нефтяных монархиях, как правило, принадлежат кровным родственникам. Даже если первоначально предприятие было создано одним лицом, после его смерти активы распределяются внутри семьи. Каждая хозяйственно-денежная операция контролируется владельцами предприятия. В 1980-е гг. подданные Саудовской Аравии, Кувейта, Бахрейна, получив высшее образование в западных университетах, стали профессионально участвовать в семейном бизнесе, что привело к сокращению высококвалифицированных иностранных служащих.
В условиях запрета на деятельность политических партий и общественных организаций принятие государственных решений происходит в рамках семейных советов монархов при поддержке традиционных бедуинской и шариатской элит. Видные члены правящих семейств были широко представлены в правительстве, занимали руководящие посты во всех высших и средних звеньях государственного аппарата. Таким образом поддерживался прямой надзор за исполнением принимаемых решений. Вообще для крупной аравийской буржуазии обязательны взаимоотношения с государством. Это может быть пребывание на государственной службе членов семьи в настоящем или прошлом, а также деловые связи с чиновниками, желательно с членами правящей династии.
Однако в Саудовской Аравии, например, при сохранении в руках правящей династии всей полноты власти саудиты постепенно допускают к рычагам власти представителей местной буржуазии и интеллигенции. Так, в составе саудовского правительства, сформированного в августе 1995 г., из 29 членов кабинета лишь 6 являлись членами правящей династии. Впервые в состав кабинета министров был введен спикер Консультативного совета, созданного по королевскому декрету в августе 1993 г. Все это отражает меняющуюся расстановку сил в саудовском обществе, в верхах которого крепнет новая саудовская буржуазия, а формирующийся средний класс приобретает экономический и политический вес в обществе.
Тем не менее, даже простой анализ поименного состава правительств Кувейта, ОАЭ и Катара показывает, что ключевые посты (премьер-министра, министров обороны, иностранных дел, внутренних дел) по-прежнему сосредоточены в руках ближайших родственников верховных правителей.
Следует отметить, что племенная аристократия сама постепенно меняет свой социально-политический статус. Помимо обладания политической властью, она превращается в привилегированную часть крупной местной буржуазии. Эта часть традиционного правящего класса, подвергшаяся значительной капиталистической трансформации, соединяет в себе новую экономическую силу и политический консерватизм. Она выступает за сохранение старой идеологии, надстроечных учреждений, норм, которые призваны сохранить за ней освященные традицией социальные привилегии в новых условиях рыночных отношений.
Очевидно, что монархи, принцы и шейхи, занимая важные места в правительствах, вынуждены вручать часть министерских портфелей представителям крупной и средней буржуазии и, более того, технократам, способным и опытным специалистам — выходцам из новых групп средних слоев городского общества, получившим хорошее образование. Верхушка правящего класса пополняется, кроме того, за счет выходцев из непривилегированных сословий, других арабских стран и Ирана. Данная часть крупной буржуазии находится в подчиненном положении и вынуждена, как правило, искать опоры у представителей правящей элиты, привлекая их в качестве учредителей предприятий, неофициальных патронов-покровителей. В то же время личная уния путем заключения брака
между представителями элиты и низших сословий до сих пор практически исключается.
Невзирая на все более проявляющуюся тенденцию проникновения средних слоев в кабинеты министров ОАЭ и Катара, характер власти в обеих странах к началу XXI в. практически не претерпел каких-то коренных изменений. Во-первых, представители правящих семей сохраняют за собой важнейшие министерства, а также осуществляют губернаторскую власть. Во-вторых, включение представителей буржуазии и средних слоев городского общества в бюрократическую элиту не являлось результатом политического давления со стороны данных слоев населения, а было лишь практической необходимостью привлечения компетентных специалистов для руководства современными отраслями экономики. В-третьих, было бы неверно преувеличивать значение появления в правящей прослойке выходцев из средних слоев городского общества или чиновничества. История знает достаточно фактов выдвижения представителей низов в ряды служилой аристократии в феодальной монархии и в буржуазном государстве, что никак не свидетельствовало об изменении характера режимов. В-четвертых, эти новые представители верхушки государственного аппарата не принимают политических решений в условиях неограниченной монархической власти, а являются только высокопоставленными исполнителями решений, принятых монархом и его неофициальным окружением.
Во многом сохранению такой ситуации способствуют положения конституций в некоторых странах Персидского залива, которые утверждают неравноправные отношения между исполнительной властью и действующими институтами сословного представительства.
Сложившийся в монархиях Персидского залива механизм осуществления государственной власти и политический режим не подлежат регулированию законодательным путем как ввиду неразвитости законодательства по вопросам государственного строя, так и по причине глубоко укоренившихся религиозных и племенных традиций. Именно данный механизм функционирования и поддержания такого уникального в своем роде патерналистского типа монархий определяет характер внутриполитических процессов в рассматриваемых странах и их особое положение среди развивающихся государств.
Совокупность методов сохранения верховной власти, входящая в понятие политического механизма функционирования монархий, в той или иной степени характерна для всех нефтяных государств Аравии и цементирует их правящие семейства в единый господствующий слой. Установленный им политический режим по-прежнему строится на жестких иерархических принципах, в основе которых остаются исторические, племенные и религиозные устои. Поэтому для каждой из правящих семей Аравии особое значение имеет династическая солидарность, проявляющаяся особенно ярко во время тех или иных кризисных ситуаций либо при необходимости решения вопросов престолонаследия.
Система правления по существу остается патерналистской, основанной на союзе правящих семейств с наиболее консервативными силами общества. Стремление к поддержанию такой ситуации заметно по многочисленным официальным документам, включая даже планы социально-экономического развития рассматриваемых стран, в которых многократно встречается термин «социальный мир», под которым понимается стремление властей решать почти исключительно проблемы коренных жителей, а не всего населения. В специфических условиях рассматриваемых стран, где иностранцы, не имеющие местного гражданства, составляют большинство всего населения, такая политика неизбежно ведет к превращению подданных нефтяных монархий в привилегированную элиту.
Социальная дифференциация и вся совокупность общественных процессов, происходящих под воздействием необходимости стать полноценным участником мировых экономических процессов, заставляют правящую элиту все чаще задумываться о будущем государственно-политического развития. Так, в 2005 г. в Саудовской Аравии прошли первые в истории страны муниципальные выборы. Власти уже назвали их важнейшим этапом на пути либеральных реформ, «несмотря на то, что только половина вакансий в местных советах выборная, а женщины вообще не принимали участия в голосовании. Но в будущем все изменится. Ведь в законе не говорится непосредственно, кто имеет право голосовать, а кто нет» [15, р.12].
В целом родоплеменные отношения в странах Персидского залива выступают важным фактором, оказывающим заметное влияние на развитие демографической ситуации. Происходящая модернизация социальной структуры в странах Персидского залива имеет своим результатом формирование сильного госкапиталистического уклада, правление которого характеризуется отчетливо выраженным патерналистским отношением к коренному населению. Персонифицированная форма правления, основанная на родоплеменной структуре традиционного общества, обусловила сложившуюся в монархиях Персидского залива модель взаимоотношений с подданными по типу «отец нации — дети».
Демографические последствия социальной трансформации традиционного аравийского общества с особенной очевидностью проявляются на фоне изначальной устойчивости многодетности в процессе модернизации и повышения качественных характеристик населения, что ведет к изменению брачности и репродуктивного поведения в условиях повышения уровня жизни и устойчивой сред-недетности в Омане и Саудовской Аравии. В Бахрейне же, ОАЭ, Кувейте и Катаре наметилась тенденция к малодетности.
Важно еще одно обстоятельство: в странах Персидского залива традиционно высок уровень брачности, а рождение ребенка, особенно мальчика, всегда приветствуется. Патерналистское отношение государства к коренному населению на фоне сохранения родоплеменных отношений в условиях экономического подъема создало условия для повышения санитарно-гигиенических норм и смягчило отношение к такому фактору, как аборт. В целом в исламском мире отношение к абортам, как и применению средств контрацепции, скорее отрицательное, чем положительное, поскольку традиционные нормы предписывают невмешательство в воспроизводственные процессы. Сегодня аборт разрешен во всех странах Персидского залива, хотя и с определенными ограничениями: в ОАЭ и Омане, например, аборт может применяться только в случаях, когда существует прямая угроза жизни для матери; в Бахрейне же никаких ограничений не предусматривается.
Рост благосостояния, улучшение системы здравоохранения, снижение доли неграмотных взрослых женщин, доступность современных средств контрацепции — все это проявляется в существенном улучшении репродуктивного здоровья женщин и увеличении продолжительности репродуктивного возраста. В ОАЭ к концу 1990-х гг. в возрастной группе 45-49 лет доля женщин, имеющих трех и более детей, увеличилась на 22%, а доля бездетных женщин сократилась на 4% по сравнению с 1970-ми гг. Либеральное отношение к абортам, как, например, в Бахрейне, при положительной динамике изменения указанных выше факторов способствует сохранению невысокой доли бездетных женщин — порядка 8% (1995) и снижает на 14% долю женщин, имеющих к концу репродуктивного периода трех и более детей [20].
В полигамных браках в странах Персидского залива состоит значительная часть (но не большинство) женщин репродуктивного возраста: в Кувейте — 9%; в Катаре и Бахрейне — 8%; в Омане — 11%; в ОАЭ — 14,5%, в Саудовской Аравии — 19% [13, р. 70].
таблица 1
Доля населения, состоящего в браке, по полу и по возрастным группам
Население 15-19 20-24 25-29 30-34 35-39 40-44 45-49
ОАЭ — 1975 г.
Мужчины 8,5 30,6 58,0 82,3 91,5 94,8 95,9
Женщины 56,5 87,8 94,6 97,4 98,4 98,4 98,6
ОАЭ — 1987 г.
Мужчины 2,5 26,6 68,2 88,8 96,7 97,7 98,5
Женщины 18,5 52,2 74,5 90,1 96,0 97,7 98,5
Катар — 1982 г.
Мужчины 2,8 27,1 61,7 86,9 94,0 97,6 99,0
Женщины 15,8 64,3 91,3 95,4 95,9 97,0 98,1
Катар — 1998 г.
Мужчины 0,2 9,6 45,1 77,5 91,0 95,5 97,8
Женщины 4,2 32,2 66,8 80,2 89,3 93,3 97,0
Кувейт — 1970 г.
Мужчины 3,3 25,1 58,2 83,2 91,3 94,8 96,0
Женщины 37,7 79,9 90,9 95,1 96,7 96,5 96,8
Кувейт — 1996 г.
Мужчины 0,1 16,6 57,1 79,1 93,6 96,3 98,0
Женщины 5,4 42,0 71,9 83,2 88,7 92,8 94,9
Бахрейн — 1991 г.
Мужчины 0,5 12,8 45,3 73,8 88,6 92,9 93,5
Женщины 6,7 40,9 68,8 80,9 88,3 92,3 96,2
Саудовская Аравия — 1987 г.
Мужчины 1,0 24,0 71,0 92,6 96,6 97,6 98,6
Женщины 16,1 61,1 87,5 89,9 95,3 97,0 98,0
Оман — 1995 г.
Мужчины 1,3 22,4 69,2 91,3 95,0 97,7 98,2
Женщины 15,5 61,3 90,3 97,5 99,3 92,3 99,5
Источники: расчеты автора на основании данных ООН [20].
Традиция полигамии непосредственно связана с распространенностью ранних браков и высокой долей женщин, состоящих в браке. Данные табл. 2 показывают, что уже к 30 годам подавляющее большинство аравийских женщин во всех рассматриваемых странах состоят в браке. Однако со временем данная ситуация меняется в сторону понижения. Так, если в 1982 г. состояли в браке 91,3% жительниц Кувейта в возрасте 25-29 лет, то в 1998 г. их доля снизилась до 66,8%. Для женщин в возрастной группе 20-24 года сокращение оказалось еще более заметным: с 64,3 до 32,2%, т. е. вдвое [20]. В Кувейте доля замужних женщин в возрастной группе 25-29 лет снизилась с 90,9% в 1970 г. до 71,9% в 1996 г.
Для возрастной группы 20-25 лет произошло сокращение соответственно с 79,9 до 42,0%. Однако наиболее заметное снижение доли женщин, состоящих в браке, характерно для самых молодых возрастных групп. В Кувейте в 1970 г. 37,7% девушек в возрастной группе 15-19 лет уже состояли в браке, то в 1996 г. эта доля сократилась до 5,4% [ibidem].
В последней трети ХХ в. и начале XXI в. сформировалась существенная диспропорция в соотношении полов в пользу мужчин, особенно в брачных возрастах, что создает особую, благоприятную для женщин ситуацию на брачном рынке и отражается в некотором смягчении строгих мусульманских традиций. Для стран Персидского залива характерен азиатский тип брачности, включающий в себя традиционный тип брачности, как в Саудовской Аравии, Катаре, Омане, ОАЭ, и японский тип, как в Бахрейне. В течение рассматриваемого периода в Кувейте традиционный тип брачности изменяется на японский тип, что является следствием действий правительства после войны в Персидском заливе и жестких мер в отношении статуса и прав подданных, включающими поражения в правах детей, рожденных в браке коренной женщины и бедуина. Данная правовая ситуация не противоречит шариату, который признает патриархальную линию родства.
В то же время в рассматриваемых странах доля безбрачия к концу репродуктивного периода (в возрастной группе 45-49 лет) составляет 2-3% [20]. Однако в указанной возрастной группе 45-49 лет среди женщин в Кувейте в 1996 г. отмечался относительно высокий процент безбрачия — 5,1%. Информационная база данных по брачности в государствах Персидского залива является неполной, что усложняет проведение анализа. Тем не менее, основываясь на имеющихся данных, можно заключить, что в последние десятилетия в рассматриваемых государствах происходит интенсивное «постарение» брачности как у женщин, так и у мужчин, которое сопровождается сокращением средней разницы в возрасте женихов и невест на фоне значительного уменьшения разрыва между долями мальчиков и девочек, посещающих начальную школу.
Данные табл. 2 показывают, что в тот период, по которому имеется статистическая информация, средний возраст вступления в первый брак у мужчин во всех монархиях Персидского залива превышал 25 лет. По тем странам, где возможно рассмотреть этот показатель в динамике, отмечается заметный его рост. Так, в Катаре средний возраст вступления в первый брак среди мужчин возрос с 25,2 лет в 1982 г. до 28,7 лет в 1998 г. В Кувейте он также возрос с 26,5 лет в 1970 г. до 27,5 лет в 1996 г. Однако особенно заметно увеличился средний возраст вступления в брак среди женщин. В Катаре, например, на 4,9 лет в течение 15-летнего периода, а в Кувейте — на 5,6 лет в течение 25-летнего периода [20].
Таблица 2
Средний возраст вступления в первый брак у мужчин и женщин
Показатели Бахрейн Катар Кувейт КСА оаэ
1991 1982 1998 1970 1996 1987 1975
Мужчины 28,4 25,2 28,7 26,5 27,5 25,6 25,9
Женщины 25,6 21,4 26,3 19,6 25,2 21,7 18
Гендерный разрыв* 2,8 3,8 2,4 6,9 2,3 3,9 7,9
* Под «гендерным разрывом» здесь понимается разница между средним возрастом вступления в брак мужчин и женщин. Источник: [20].
Такое «постарение» брачности вызвало изменение средней разницы в возрасте жениха и невесты. Если в 1970-х гг. разница между средним возрастом вступления в брак мужчин и женщин составляла 7-8 лет, то в 1990-х гг. она едва превышает 2 года.
Имеющиеся данные позволяют сделать вывод о существовании зависимости возраста жениха и невесты при вступлении в первый брак: если невеста моложе 20 лет, то жених старше ее на 5 лет и более; повышение возраста невесты до 21-22 лет сужает разницу до 3,5 лет; дальнейшее повышение возраста невесты до 23 лет и более уменьшает разницу в возрасте до 2,8 лет и ниже.
Еще одной особенностью брачности в странах Персидского залива является распространенность кровнородственных браков. Традиционно брачные союзы между правящими династиями и внутри крупных влиятельных племен использовались в политической стратегии населяющих Аравийский полуостров народностей для укрепления политического влияния, сохранения «паритетных отношений» во власти и предотвращения потенциальных и реальных межплеменных конфликтов. Особенно яркий пример применения такой стратегии демонстрировал основатель Саудовской Аравии Ибн Сауд в начале ХХ в. [10, р. 31]. До сих пор близкородственные браки внутри племени составляют существенную часть от общего числа браков, особенно первых. В среднем около 42% супружеских пар в странах Персидского залива состоят в кровном родстве [13, р. 73]. С этой особенностью брачности связано распространение в рассматриваемых государствах гемофилии и других генетических отклонений среди детей, рожденных от родителей, состоящих в кровном родстве.
Говоря об особенностях брачности в странах Персидского залива, нельзя не сказать о высокой (и растущей) доле расторгаемых браков. В Саудовской Аравии, например, в настоящее время 38%, в Кувейте — 50%, в Катаре — 38%, в ОАЭ — 46% браков заканчиваются разводами [25]. Среди женщин Кувейта наибольший процент распавшихся браков приходится на возрастную группу до 20 лет, т. е. разводами заканчиваются преимущественно первые браки. А показатель доли разведенных женщин в возрастной группе 50 лет и старше в Кувейте является одним из самых высоких в мире [6, р. 11].
На Всемирной конференции ООН по проблемам народонаселения и развития (1994 г., Каир) репродуктивное здоровье было определено как «состояние полного физического, умственного и социального благополучия во всех вопросах, касающихся репродуктивной системы и ее функций» [18]. Репродуктивное здоровье человека подразумевает способность к воспроизводству и свободу определения числа деторождений, а также доступ к эффективным и приемлемым методам регулирования рождаемости и право женщин на благополучную беременность и рождение здорового ребенка. Эти права опираются на юридическое повышение возраста вступления в первый брак, обеспечение комплекса дородовых и послеродовых услуг, признание возможности семейных пар самостоятельно решать вопрос о количестве детей в семье и выбор времени рождения.
Результаты исследований последних трех десятилетий показали, что рождение ребенка связано с высоким риском для матери в случаях, если:
а) мать слишком молода (моложе 20 лет) во время рождения;
б) мать слишком стара (старше 35 лет) во время рождения;
в) мать имеет много предыдущих беременностей/рождений;
г) интервал между рождения составляет менее двух лет;
д) мать не получает должного дородового и послеродового ухода.
В случае если возраст матери превышает 35 лет, возрастают риски младенческой смертности. Женщины, которые становятся матерями в возрасте между
30 и 40 годами, имеют риск смерти плода во время беременности в 2 раза выше, чем женщины в возрасте между 20 и 30 годами [5]. Риски увеличиваются в 4-5 раз для женщин, рожающих после 40 лет. Кроме того, вышеупомянутое кровное родство среди супружеских пар, весьма обычное в арабских странах, становится причиной генетических отклонений, которые негативно влияют на состояние здоровья населения, в том числе репродуктивную функцию.
В странах Персидского залива демографический переход начался в конце 1970-х — начале 1980-х гг. с модернизацией общественной жизни, ростом урбанизации, улучшением системы здравоохранения и ростом доходов населения.
Арабские страны региона прошли первую стадию демографического перехода, когда средний возраст вступления в первый брак, а следовательно, и возраст рождения первого ребенка, был низок, а возраст рождения последнего — высок. Эти факторы являются ключевыми, отвечающими за изменение показателей рождаемости и младенческой смертности. Долгая продолжительность репродуктивной жизни, составляющая порядка 20 лет — обычная практика среди женщин в первой стадии демографического перехода. Она является своего рода компенсацией высокой младенческой и детской смертности.
К концу первой стадии демографического перехода возраст матери при первом рождении начинает повышаться, а при рождении последнего ребенка уменьшается. Регулирование возраста вступления в первый брак возможно законодательными мерами, т. е. посредством государственной политики, однако изменения в общественном сознании — длительный процесс, на который оказывают влияние многие факторы экономического, социального и демографического характера.
Во второй стадии демографического перехода возраст матери при рождении первого ребенка составляет 22-24 года за счет более позднего вступления в первый брак вследствие повышения уровня образования и расширения возможностей трудоустройства. Одновременно уменьшается возраст матери при последних родах — до 35-37 лет. Таким образом, продолжительность репродуктивного периода составляет 12-14 лет. К концу второй стадии демографического перехода растет практика планирования семьи, что становится главным фактором, определяющим изменения в уровне рождаемости [17].
В то же время методы внутрисемейного планирования рождаемости, несмотря на определенный прогресс, остаются под воздействием традиционных взглядов и норм. Согласно данным обследований по странам Персидского залива, к середине 2000-х гг. более 30% женщин репродуктивного возраста использовали те или иные методы контрацепции как способ планирования семьи [21]. Тем временем мужские способы предохранения использовались гораздо реже: в Бахрейне — 4,4%; в Кувейте — 1,2%; в Омане и ОАЭ — менее 1%; в Катаре — 0% [19]. Это свидетельствует, что в общественном мнении все больше утверждается мысль о том, что супружеская пара должна иметь право самостоятельно определять желаемое количество детей в семье.
Другой фактор — повышение среднего возраста вступления в первый брак — помимо непосредственно демографических последствий (снижение коэффициентов рождаемости) имеет также социально-экономические последствия (женщины получают возможность завершить обучение и, имея определенную квалификацию, выйти на рынок труда), что опять же влияет на уровень рождаемости. При среднем возрасте при первом рождении от 23 лет и при последнем — 37 лет, репродуктивная продолжительность жизни не превышает 14 лет. Такое репродуктивное поведение указывает, что все большее количество женщин откладывают брак до получения профессии, чтобы иметь квалифицированную работу.
Демографическое (репродуктивное) поведение населения в странах Персидского залива характеризуется следующими тенденциями [4; 7-9; 14]:
1) возраст матери при рождении первого ребенка имеет устойчивую тенденцию к росту с конца 1970-х гг.;
2) возраст матери при рождении последнего ребенка понижается во всех рассматриваемых странах, кроме Омана, где он стабилизировался на уровне 40 лет;
3) происходит увеличение интервалов между рождениями детей;
4) репродуктивная продолжительность жизни сократилась во всех странах, кроме Саудовской Аравии;
5) увеличение среднего возраста вступления в брак влияет на снижение суммарного коэффициента рождаемости, который еще в 1970 г. был близок к биологическому максимуму;
6) происходит расширение использования разных методов контрацепции, что обеспечивает условия для планирования семьи и рождения желаемого количества детей.
Страны Персидского залива находятся на второй стадии демографического перехода, но на разных ее этапах. Объективными факторами, воздействующими на демографическое поведение в странах региона, являются общая модернизация общества, урбанизация, рост образованности коренного населения, проникновение западного стиля жизни через средства массовой информации.
Естественно, что большая часть населения в засушливых странах сконцентрирована в наименее пустынных областях. Распределение населения «мозаично», чрезвычайно неравномерно из-за различной степени засушливости в разных регионах страны. Такой разброс может считаться одной из характерных особенностей населения засушливых регионов, где основной процент населения проживает вдоль более влажной прибрежной полосы, и эта диспропорция дополнительно усиливается процессами урбанизации [11-12]. В этой связи обращает на себя внимание разная плотность населения в странах Персидского залива. Так, в Бахрейне на 1 км2 проживают в среднем более 600 человек. Исключительно высока концентрация населения в городах. В условиях глобализации общества и низких цен на международных торговых биржах на рубеже ХХ-ХХ1 вв. на углеводороды активизировалась внутренняя миграция из села в город во всех странах Персидского залива, но с разной интенсивностью, а именно: от 1% в Катаре до 8% в Омане. При этом во всех рассматриваемых монархиях, кроме Саудовской Аравии, фиксируются исторические максимумы доли горожан. В Кувейте в городах проживают 98% населения; Катаре — 93%; Бахрейне — 92%; в Омане — 84%, в ОАЭ — 96% [21]. Однако положительная динамика роста цен на нефть и газ в первом десятилетии XXI в. способствовала изменению вектора миграционного движения из города в село в указанных странах (от 1% в Катаре до 10% в ОАЭ [2]) на фоне укрупнения городских поселений и ограниченности земельных ресурсов, пригодных для проживания человека. Образ жизни в крупном поселении от 100 тыс. жителей вжился в племенную ментальность подданных монархий Персидского залива: 64% саудовских, 30% оманских, 26% бахрейнских горожан и все городское население ОАЭ и Катара охвачены им [23]. При этом сохраняется существенная диспропорция полов в пользу мужчин в указанных городах, а в столицах рассматриваемых государств она значительно выше, чем в целом. Таким образом проявляется манящая сила «столичных огней» и возможностей для представителей «среднего класса», получивших достойное средне-профессиональное и высшее образование, но не принадлежащих к привилегированным племенным элитам.
Литература
1. Васильев А. М. История Саудовской Аравии (1745 — конец ХХ в.). М., 1999.
2. Мелихов И. А. Монархии Персидского залива: этап модернизации. М., 2000.
3. Ahmed A. S., Hastings D. (eds.) (1994) Islam, Globalization and Postmodernity. L.: Routledge.
4. Al-Jaber K. A., Farid S. M. (2000) Qatar family health survey. Riyadh: Gulf Family Health Survey.
5. Al-Rashoud R., Farid S. (eds.) (1994) Reproductive patterns and child survival in Kuwait. Gulf Child Health Survey, Council of Health Ministers of GCC States.
6. El-Haddad Y. (2003) Major Trends Affecting Families in the Gulf Countries. Bahrain University. Available at: http://www.un.org/esa/socdev/family/Publications/mtelhaddad. pdf (address date: 17.10.2014).
7. El-Khorazaty M. (1996) Characterization and Determinants of Reproductive Patterns in the Arab World: 1976-1994 // The Arab Regional Population Conference, Cairo, 1996. Cairo, CDC Press. Vol. 1. Р. 375-435.
8. Farid S. (1996) Transition in Demographic and Health Patterns in the Arab Region // Ibidem. P. 435-469.
9. Fikri M., Farid S. M. (2000) United Arab Emirates family health survey. Riyadh: Gulf Family Health Survey.
10. Lawrence of Arabia (1962) Seven Pillars of Wisdom. London: Penguin Book.
11. Lutz W. (1996a) The Future Population of the World: What Can We Assume Today? Editing and foreword by N. Keyfitz. L.: IIASA and Earthscan Press.
12. Lutz W. (1996b) Challenges for Studying Population — Environment Interactions in the Arab Region. IIASA.. Available at: http://www.iiasa.ac.at/Publications/Documents/WP-96-100.pdf (address date: 17.10.2014).
13. Mohammed N. (2003) Population and Development of the Arab Gulf States. Ashgate Publishing Company, USA.
14. Naseeb T., Farid S. M. (2000) Bahrain family health survey. Riyadh: Gulf Family Health Survey.
15. Newsweek (2005) Interview of the Prince Turki al-Faisal, the Ambassador of Saudi Arabia in the UK, to Carla Power. No 36. 14-20.02.2005.
16. Nyrop R. F. (ed.) (1984) Saudi Arabia: a Country Study. Foreign Area Studies. American University.
17. Tabutin D., Schoumaker B. (2005) The demography of the Arab world and the Middle East from the 1950s to the 2000s: A survey of changes and statistical assessment // Population. Vol. 60. P. 505-616.
18. UN (1994) Program of Action of the 1994 United Nations International Conference on Population and Development, September 1994, Cairo. Available at: http://www.unfpa. org/icpd/icpd-programme.cfm (address date: 17.10.2014).
19. UN (2003) World Population Monitoring 2002: Reproductive Rights and Reproductive Health. New York.
20. UN (2004) Word Fertility Report. 2003. New York.
21. UN (2006) World Population Policies. 2005. New York.
22. UN (2011) World Population Policies. 2010. New York.
23. UN (2011) Demographic Yearbook 2009-2010. New York.
24. UNDP (2009) Human Development Report 2009. Overcoming Barriers: Human Mobility and Development. New York.
25. Sodeghi R. (2009) Divorce Rate in Kuwait 50 per cent and Raising // Arab Times. 2009. September 15. Available at: http//www.arabimesonline.com/RSS/tabib/69/smid/414/ ArticleID/148570/Default.aspx (address date: 17.10.2014).
