CC BY
65
УДК 327
Е. В. Мартынов
кандидат филологических наук, доцент кафедры социальной работы факультета истории, политологии и права Московского государственного областного университета (МГОУ); e-maiL: [email protected]
СОЦИАЛЬНАЯ РЕКЛАМА КАК ПОЛИТИКО-ТЕХНОЛОГИЧЕСКИЙ ИНСТРУМЕНТ В ТРЕТЬЕМ РЕЙХЕ: ПОЛИТИЧЕСКАЯ МИФОЛОГИЯ
Статья посвящена анализу наиболее ярких образцов социальной рекламы Германии в период гитлеровской диктатуры. На конкретных примерах рассмотрены важнейшие особенности, способы репрезентации ключевых ценностей национал-социализма в массовое сознание при помощи социальной рекламы, в которой основное место принадлежало визуальным технологиям. Делается вывод о высокой степени идеологизации и милитаризации социальной рекламы, превращения во вспомогательный инструмент реализации нацистской политики агрессии и ксенофобии. Фактически самостоятельная значимость социальной рекламы была дезавуирована. Образы труда, материнства, детства являлись не более, чем маскировкой зла.
Ключевые слова: социальная реклама; пропаганда; фашизм; антисемитизм; идеология.
Е. В. Мартынов
PhD (Philology), Associate Professor of the Department of Social Work of the Faculty of History, Political Science and Law, Moscow Region State University (Moscow); e-mail: [email protected]
SOCIAL ADVERTISING AS A POLITICAL AND TECHNOLOGICAL TOOL IN THE THIRD REICH: POLITICAL MYTHOLOGY
The article is devoted to the best examples of social advertising in Germany during Hitler's dictatorship. Specific examples are considered key features, ways of representation of the core vaLues of nationaL sociaLism into the mass consciousness with the heLp of sociaL advertising, in which the main pLace is beLonged to visuaL technoLogies. The concLusion about a high degree of indoctrination and miLitarization of social advertising, turning into an auxiliary tool for the implementation of the Nazi poLicy of aggression and xenophobia. In fact, the independent significance of sociaL advertising was disavowed. Images of Labour, motherhood, chiLdhood was nothing more than a disguise of evil.
Key words: social advertising; propaganda; fascism; anti-Semitism; ideology.
Актуальность заявленной темы исследования определяется возникающими на современном этапе угрозами, связанными с ростом популярности неофашистского движения и проявляемыми тенденциями новой фашизации мира [Багдасарян, Сулакшин 2017]. Обнаруживается рост экстремистских настроений и популярности модернизированных концептов идеологии фашизма в молодежной среде [Примаков 2015; Примаков 2017]. Классические фашистские режимы, как известно, апеллировали к поддержке большинства и создавали соответствующий миф социальности. Значимая роль в создании этого мифа отводилась визуальным средствам и, в том числе, плакатной живописи. В этом отношении можно говорить об особой политико-технологической функции социальной рекламы. Представляемое исследование ориентированно именно на раскрытие заложенных в социальных рекламах политических технологиях в качестве средства продуцирования социального мифа.
Безусловно, социальная реклама является сегодня важнейшим инструментарием, пропагандирующим принципы социального государства. Но как амбивалентный инструмент, она может быть применена и для пропаганды иных идеологических моделей, что и подтверждает опыт Третьего рейха. Идентифицировать и содержательно декомпозировать социальную рекламу в соответствии с ее политико-аксиологическими и идеологическими установками особенно важно сегодня в эпоху активного продуцирования различного рода симуля-кров, подменяющих собой феноменологию реального бытия. В настоящее время рекламные образы активно используются как инструмент «мягкой силы», усиливая влияние государств в мире, часто вне зависимости, а то и в диссонансе, от их реального функционирования [Васильева, Елина 2016].
Патологическая сущность Третьего рейха общеизвестна и не нуждается в дополнительных обоснованиях. Что не означает табуирова-ния исследовательских усилий - хотя бы для того, чтобы не допустить возникновения подобных злокачественных образований в будущем. Важно показать, что «фашистский сбой» возник в Германии не случайно и имеет истоки в том пути, по которому развивалось германское общество еще в девятнадцатом столетии, с его характерным расистско-колониальным дискурсом [Щербаков 2014]. Четвертьвековая история нацистского социального проекта (от создания НСДАП в 1920 г. и
ее восхождения вершинам власти до окончательного краха в 1945 г.) включает в себя отнюдь не только реваншистско-милитаристскую составляющую вкупе с псевдоантропологической расологией. Будь это не так, национал-социализму, даже сдобренному апелляцией к великой германской культуре и неоязыческой эзотерике, не удалось бы привлечь под свои знамена активное большинство германской нации и удерживать ее лояльность до самого конца войны.
Для этого был необходим мощный социально-популистский компонент, транслируемый по каналам массовой коммуникации и подкрепляемый масштабными социальными практиками. Определяя социальную рекламу как ценности социума, актуализируемые и репрезентируемые в публичном пространстве через средства массовых коммуникаций, мы должны усмотреть в рекламных технологиях и приемах нацистской Германии те базовые ценности, которые составляли ядро всего национал-социалистического учения и созидаемого на его идейной основе общества. В то же время нельзя забывать о той социально-политической реальности, которая объективно существовала в Германии 1933-1945 гг. и с которой у идеальных рекламно-пропагандистских образов существовала неразрывная взаимосвязь. Данное утверждение мы будем рассматривать как рабочую гипотезу, нуждающуюся в предметной верификации.
Важным признаком социальной рекламы является ее принципиально некоммерческий характер, отсутствие нацеленности на монетарную прибыль. В то же время она призвана формировать такие мотивации социальной деятельности, которые, будучи спроецированы в социальные действия и взаимодействия, повышают суммарную упорядоченность общества - как в краткосрочной, так и в исторической перспективе. Речь идет, таким образом, о формировании в результате целенаправленного воздействия, типовых, устойчиво воспроизводимых на массовом уровне поведенческих стереотипов и социальных практик. Социальная система через это как бы наделяется некоторыми свойствам высшей нервной деятельности человека, когда неоднократно повторяемое мысленное усилие, оперирование схожей / тождественной информацией приводит к возникновению устойчивых нейронных цепей в сознании, своего рода постоянных каналов получения, обработки и передачи информации [Кастельс 2017, с. 192-193, 196].
В нашем случае речь идет об информации принципиально аксиологического характера. Фундаментальными ценностями структурируемой в соответствии с национал-социалистическими идеями Германии являлись бесконечно протяженное процветающее бытие германской нации как ядра арийской расы; очищение «арийской расы» от вредоносных элементов в виде «примесей» низших рас: славянства, еврейства, цыган; подъем германской духовности через обращение к культу силы и власти, равно через милитаризацию жизни. В рамках реализации первого принципа важнейшее значение имел насаждаемый «сверху» культ традиционной германской семьи с четким и фиксированным распределением социальных ролей между мужчиной и женщиной. Помимо соответствующих законодательных действий, призванных закрепить роль женщины как жены, матери, хозяйки, важную роль играло формирование мотиваций социальной деятельности при помощи трансляции эталонных образов в массовое сознание - прежде всего, сознание женщин, которые, как предполагалось, должны были принять государственный неотрадиционализм и отринуть любые эмансипаторские и феминистские установки. «... Уже сегодня в проповеди поддержания чистоты расы и лежит самая святая и великая задача женщины <...>. Эмансипация женщины от женской эмансипации - это первое требование женского поколения, которое хотело бы спасти от гибели народ и расу.» [Розенберг 1998, с. 372-373].
Данная парадигма одного из ведущих нацистских идеологов с притязаниями на философскую глубину воплощалась средствами печатной и монументальной пропаганды, при помощи специализированных периодических изданий. В частности, в нацистской Германии на протяжении десятилетия издавался специализированный женский журнал «Национал-социалистическое женское обозрение». Издание предназначалось для женщин-членов «Национал-социалистической женской лиги». Даже обращаясь к визуальной составляющей журнала, - помещенным на обложке иллюстрациям, можно сделать вывод о высокой степени идеологизации образов социальной рекламы для целевой аудитории.
На электронном ресурсе, из которого черпается информация [Тарасов О. А были и такие нацистские журналы], приведены 16 обложек данного журнала за 1941-1942 гг. Все изображения выполнены в цвете на высоком художественном уровне. Следует сказать, что
первое изображение неявно определяет дальнейшую линию восприятия, ориентируя читателя / читательницу мыслить в определенном направлении. Распределение тем на обложках следующее:
1. Женщины и дети - 6
2. Армия и война - 6
3. Образы природы - 4
Семантико-аксиологическое пространство социальной рекламы для женщин в данном конкретном случае выглядит следующим образом: женщина-мать и хранительница очага оказывается неразрывно связана с борьбой Германии, вермахта на фронтах Второй мировой войны. Природа выполняет роль фона и занимает второстепенное значение. Женщина программируется к выполнению строго фиксированной социальной роли. Налицо прямая корреляция между программным высказыванием Розенберга и практикой социальной рекламы. В этом можно усмотреть и более глубокую историческую коннотацию, если привлечь к анализу нравы и быт древних германцев, как их описал Тацит: во время битвы «их близкие находятся рядом с ними, так что им слышны вопли женщин и плач младенцев, и для каждого эти свидетели - самое святое, что у него есть, и их похвала дороже всякой другой; к матерям, к женам несут они свои раны, и те не страшатся считать и осматривать их, и они же доставляют им, дерущимся с неприятелем, пищу и ободрение» [Тацит Публий Корнелий, гл. VII].
Учитывая откровенную апелляцию нацистов к германской старине как идеалу для будущего в плане социальных отношений, можно утверждать, что при помощи визуальных образов в популярном журнале германские женщины призывались и мотивировались к тому, чтобы не просто продолжать род и хранить семейный очаг, но и своей стойкостью вдохновлять своих мужей, отцов, братьев и возлюбленных к героическим свершениям во имя Рейха. Также нельзя обойти вниманием и тот факт, что на каждой обложке журнала в верхнем правом углу помещалась нацистская эмблема - орел со свастикой. Нацистская идея посредством перманентной трансляции ключевого символа оказывалась неотъемлемой частью женского существования.
Как видим, женская социальная реклама оказывалась идеологизирована и подчинена соображениям политической стратегии и конъюнктуры в весьма высокой степени. Жизнь германской женщины представлялась как немыслимая без нацистской идеологии и без
войны. При этом, разумеется, ретушировался тот факт, что именно Германия являлась инициатором тех военных испытаний, в которые оказывались вовлечены немецкие женщины. Идея борьбы «за существование расы» выступала на первый план как справедливая априори, на фоне которой вопрос об ответственности за начало войны нивелировалась, становилась незаметной.
Не менее важной целевой аудиторией для нацистской социальной рекламы были дети и подростки. В каком-то смысле они были даже более значимы в глазах правителей и идеологов, поскольку дети являют собой будущее страны в прямом смысле слова. Кроме того, если сознание взрослых поддается переформатированию с большим трудом и целым рядом оговорок, то детское сознание как «tabula rasa» может быть буквально запрограммировано на необходимый социальный результат. Значение педагогики как первоочередное признавалось Гитлером и Розенбергом в их человеконенавистнических книгах: «.народническое государство будет видеть главную задачу <.. .> прежде всего в том, чтобы вырастить вполне здоровых людей. Лишь во вторую очередь будем мы думать о развитии духовных способностей. Но и в этой последней области мы прежде всего будем думать о том, чтобы развить в нашей молодежи характер, волю, силу решимости <...>. Лишь в последнюю очередь мы будем думать о школьном образовании» [Гитлер 2000, с. 341-342]. «Первоочередной задачей воспитания является не передача технических знаний, а создание характера, т. е. укрепление тех ценностей, которые затаились в самой глубине германской сущности и должны тщательно культивироваться. Здесь национальное государство без всякого компромисса должно претендовать на единоличную власть, если оно хочет воспитать граждан государства, пустивших корни в землю, которые должны однажды осознать, за что они в жизни борются, к какой системе ценностей они ... относятся» [Розенберг 1998, с. 456]. В приведенных цитатах, при всей их кажущейся спекулятивности, вычленяются две взаимосвязанных идеи: отрицание индивидуально-субстанциональной самоценности личности и подчиненности системы воспитания и обучения идейно-политическим установкам государства. Эту философско-педагогическую абстракцию, выраженную устами дилетантов, можно было бы не принимать во внимание, если бы мы не знали ее практических последствий. Указанные принципы воплощались в жизнь при
помощи вполне конкретных технологий, включая средства социальной рекламы, ориентированной на подрастающее поколение.
В качестве красноречивого примера идеологизированной детской социальной рекламы приведем изданную в 1938 г. Юлиусом Штрай-хером (казнен по приговору Нюрнбергского трибунала) детскую книжку-комикс «Поганка» [Тарасов О. «Поганка» - детская антисемитская книга 38-го года выпуска]. Прежде чем приступить к анализу содержания, автор считает необходимым сделать оговорку, что сам он ни в коей мере не разделяет идеи данной книжки, испытывая глубокое отвращение и ненависть как к ним, так и к фашизму в целом.
Суть брошюры можно выразить как пособие по прикладному антисемитизму и воинствующей ксенофобии. Изложение начинается с невинного бытового сюжета на фоне природы: сбора грибов матерью и ребенком. Нахождение бледной поганки служит сюжетной основой для завязки разговора. Евреи сравниваются с ядовитыми грибами. Далее ассоциативный ряд расширяется, далеко уходя от исходной точки. Вредоносная сущность иудеев иллюстрируется целым рядом примеров из экономики, бытовых сцен, бесед за кружкой пива и т. п. Автор не делает конечного практического вывода, как бы оставляя за юным читателем свободу и право самостоятельного вывода. Однако при условии изначальной некритичности детского мышления, вывод напрашивался сам собой: вредные элементы следует искоренять. Ребенка последовательно ведут через ряд образов к мысли о возможности и даже необходимости «окончательного решения еврейского вопроса». Учитывая, что данную книжку неизбежно вместе с детьми просматривало и определенное количество взрослых (родителей, братьев и сестер), правомерно утверждать, что массовое распространение брошюры было важной составляющей легитимации в общественном мнении Германии печально известной «ночи черного хрусталя».
Авторов и издателей очевидным образом не смущала абсурдность сюжетной завязки и, как следствие, шизофрения последующего содержания: какой нормальный ребенок и какой здравомыслящий родитель будут в лесу, за пасторальным занятием, говорить на острые социально-политические темы?!
В этой связи уместно сделать замечание историософского характера: пример этой детской книжки позволяет прийти к выводу о
гностико-дуалистической доминанте в нацистском мировоззрении. Проще говоря, то, что провозглашается в качестве зла, наделяется самостоятельной онтологической субстанциональностью и подлежит изгнанию / уничтожению при помощи специализированных социальных и магических практик. Не жизнь ради добра, а борьба с предустановленным злом объявляется смыслом существования человека, общества и государства. Такая концентрация на негативе, по сути, ведет к поклонению под видом бескомпромиссной борьбы. Границы добра и зла в конечном итоге стираются, а бесконечная борьба допускает любые средства. Между тем, в рамках традиционного христианского мировоззрения, зло не является частью бытия и не обладает самостоятельной сущностью. В библейской онтологии злу изначально места нет: «И увидел Бог всё, что он создал, и вот, хорошо весьма» [Бытие. 1:31]. Зло есть результат злоупотребления свободой воли и искажения, своего рода ноуменальный паразит. Между тем, в рамках фашистской онтологии, зло (то, что таковым объявляется вполне волюнтаристски, и, следовательно, релятивистски) оказывается неотъемлемой частью бытия. Причем в силу волюнтаризма, злом могло быть в любой момент объявлено то, что сочтут таковым вожди.
Как ни парадоксально, но именно на примере детской брошюры этот феномен проступает вполне отчетливо. Таким образом, адресованная детям социальная реклама формировала у них, в конечном итоге, дуалистическое релятивистично-волюнтаристское мировоззрение, смыслом которого был бы не труд и творчество, а непримиримая борьба как самоцель. Таким образом, при всех декларативных традиционалистских интенциях, реальная сущность национал-социализма была исполнена глубинного антитрадиционализма и деструктивна по сути. Общество, построенное на таких ценностных установках, могло существовать только в процессе борьбы, разрушая другие, «нечистые» в расовом и идеологическом смысле, социумы. Как только борьба прекращалась, такое общество также было обречено на саморазрушение и распад.
Высказанные соображения получают свое подтверждение при обращении к такому сегменту адресной социальной рекламы, как детские настольные игры, получившие высочайшее одобрение со стороны Министерства пропаганды Третьего рейха [Тарасов 2011]. Тема антисемитизма активно эксплуатировалась и здесь, ненавязчиво подводя
немецких детишек к совершенно экстремистским выводам. В 1936 г. массовым тиражом вышла игра «Juden - Raus!» («Евреи - вон!»). Суть игры заключается в прохождении фигурок по игровому полю, где каждая фишка олицетворяет представителя еврейской нации. Разумеется, изображения выполнены в карикатурно-отталкивающем виде. Игрок объявляется победителем, если «удалось выдворить всех старых евреев». Как справедливо заметил автор статьи, «невзирая на то, что в ней нет речи о массовых расстрелах или газовых камерах, «Juden Raus!» считается одной из самых одиозных игр. Действительно, все прекрасно помнят о том, что случилось, когда юные игроки подросли» [Тарасов 2011].
Не менее значимым компонентом нацистского мировоззрения был милитаризм. Пресловутые «воля и решимость» должны были культивироваться у детей, в том числе, при помощи игры пинтбола «Бомбардировщики над Англией». При помощи маленькой пружинной катапульты игроки должны были забрасывать металлический шарик в лузы, расположенные на карте Британии (города, порты, заводы). Примечательно, что эта игра поступила в продажу до начала реальной «Битвы за Англию». Детское сознание ориентировалось на борьбу и приучалось к мысли, что бомбардировки другой страны -это нормально и правильно.
В связи с милитаризацией подросткового сознания посредством социальной рекламы может напроситься синхронизированная аналогия с направленностью педагогики в СССР, в том числе при помощи игр. Однако знакомство с фактами государственной политики в области детства и детской игровой реальности позволяет с уверенностью отказаться от такого уподобления. Как следует из нормативных актов союзного и республиканского уровня, в 1930-е гг. делался особый акцент на недопустимости введения в игры тем жестокости, насилия, национальной и расовой ненависти [Сомов 2015, с. 22]. Более того, в 1936 г. был издан Приказ Наркомпроса РСФСР, которым запрещались политизированные игры на темы классовой борьбы, Гражданской войны, борьбы с фашизмом, вредителями и т. п. [там же, с. 25-26]. Советская политика, при всем высоком агитационном накале коммунистической пропаганды, явно стремилась оградить детей от чрезмерной политизации сознания, воспитывать их не столько на узкопартийных концептах, сколько на универсальных гуманистических
идеях, которые встраивались в единое пространство социальных практик и коммуникаций.
Милитаризация не была единственным лейтмотивом нацистской социальной рекламы. В агитационных плакатах просматривается значительное разнообразие тем, равно как и динамика образов, привязываемых к политической конъюнктуре. Из анализа визуально-текстового содержания плакатов видно, что дети занимали важное место в качестве объекта пропагандистского воздействия. Программированию их социального сознания и мотиваций социальной деятельности посвящен целый ряд плакатов 1930-1940-х гг.: «Вступай в Гитлерю-генд!»; «Молодежь служит вождю!»; «Дети, что вы хотите от фюрера?!»; «Приходи к нам в детские лагеря» [Мирные плакаты Третьего рейха].
Неизменным атрибутом всех плакатов был символ свастики - ключевой для национал-социализма. Связывая сюжеты плакатов со свастикой, можно прийти к выводу: образ счастья, наполненной смыслом жизни и перспектив, увязывался в сознании детей и молодежи со служением фашистской идеологии и лично Адольфу Гитлеру. Гитлер как персонифицированный символ счастья и податель благ приобретал сверхъестественную харизму в глазах подрастающего поколения.
Труд также был существенным компонентом нацистской идеологии, в связи с чем ему уделялось важное место в идейно-пропагандистской системе Третьего рейха. Плакаты: «Гитлер строит, помогите!» (1935), «Германия» (1935), «Достижения крестьян 1937» (1937) не просто апологетизируют труд как таковой, но внедряют в сознание адресатов его неразрывную связь с нацистской идеей и новым политическим порядком. Свастика присутствует на всех плакатах. Личность Гитлера, как следует из названия одного из плакатов, также выдвигается на передний план. Эксплуатация темы труда, работы была актуальна для Германии, которая особенно тяжело пережила мировой экономический кризис 1929-1933 гг. Фашизм преподносился в этих образцах социальной рекламы как единственный социальный проект, способный подарить людям стабильность и перспективы в будущем.
Таким образом, происходило формирование единого смыслового и ценностного пространства в немецком обществе благодаря четко структурированной социальной рекламе. В Третьем рейхе она служила не для трансляции универсальных для всего социума ценностей
и идеалов как образцов социального поведения каждого человека, но выполняла функции милитаризации и обеспечения полного контроля над обществом. Высочайшая степень идеологизации и социальной сегментации, когда большая часть социальной рекламы оказалась адресована строго определенным группам немецкого населения, в реальности не столько сплачивали, сколько разъединяли общество внутри себя. Тогда как объединяющими для различных страт моментами выступали только внешние ориентиры: национал-социалистическая идея и фигура фюрера. Мотивы борьбы, ненависти к врагам, воли и решимости явно преобладали над концептами совести, сострадания, любви к ближнему. Насилие, как тип социального действия, получало очевидную легитимацию в общественном сознании. Тем не менее подобные патологические мотиваторы, будучи исполнены на высоком художественном уровне и в привлекательной эстетической манере, с использованием архетипических для каждого человека символических образов матери, ребенка, труда, Отечества, жертвенности, качественно и убедительно маскировали разрушительную суть национал-социализма, способствуя укоренению химерической, жиз-неотрицающей этносоциальной системы. В основе ее исторического бытия лежала ложь как базовый принцип. Таким образом, социальная реклама нацистской Германии является ярким примером искусной и убедительной мимикрии зла на ментальном уровне. Но для его разоблачения потребовались вполне материальные усилия и огромные жертвы.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
Багдасарян В. Э., Сулакшин С. С. Современный фашизм: новые облики
и проявления. М. : Наука и политика, 2017. 328 с. Бытие. 1:31. Библия-онлайн // Режим доступа: www.bibleonline.ru/bible/rus/
01/01/ Дата обращения 02.02.2018. Васильева М. М., Елина С. Б. «Мягкая сила» как средство управления общественно-политическими процессами // Вестник МГЛУ. Общественные науки. 2016. Вып. 1 (764). С. 32-42. URL : libranet.linguanet.ru/prk/ Vest/1_764_obn.pdf Гитлер А. Моя борьба. М. : Витязь, 2000. 590 с. Кастельс М. Власть коммуникации. М. : Изд-во ВШЭ, 2017. 568 с. Мирные плакаты Третьего Рейха // propagandahistory.ru/1336/Mirnye-plakaty-Tretgo-Reykha (дата обращения: 02.02.2018).
Примаков В.Л. Социальные источники возникновения и тенденции распространения молодежного экстремизма в России // Актуальные проблемы внешней и внутренней политики Российской Федерации. М. : ФГБОУ ВПО МГЛУ, 2015. С. 182-195. (Вестн. Моск. гос. лингвист. ун-та ; вып. 26 (737). Сер. Общественные науки) URL : libranet.linguanet.ru/prk/Vest/ Vest15-737zR.pdf
Примаков В.Л. Экстремизм в практике этноконфессиональных отношений молодежи Москвы: источники распространения и пути профилактики // Вестник МГЛУ. Общественные науки. Вып. 1 (778). М. : ФГБОУ ВО МГЛУ, 2017. С. 205-215.
Розенберг А. Миф ХХ века. Таллин : Shildex, 1998. 524 с.
Сомов В.А. Первое советское поколение: испытание войной. М.: АИРО-XXI, 2015. 176 с.
Тарасов О. А. были и такие нацистские журналы. URL : propagandahistory. ru/34/A-byli-i-takie-natsistskie-zhurnaly/ (Дата обращения 02.02.2018.)
Тарасов О. Настольные игры Третьего Рейха. URL : propagandahistory.ru/16/ nastolnye_igry_tretyego_reiha/ (Дата обращения 02.02.2018.)
Тарасов О. «Поганка» - детская антисемитская книга 38-го года выпуска // История пропаганды. 27.07.2011. URL : propagandahistory.ru/30/Poganka---detskaya-antisemitskaya-kniga-38- go-goda-vypuska/ (дата обращения 02.02.2018).
Тацит Публий Корнелий. О происхождении германцев и местоположении Германии. Гл. VII. URL : www.hist.msu.ru/ER/Etext/tacit.htm (дата обращения 02.02.2018).
Щербаков А.И. Колониальный вопрос в спектре политических взглядов ведущих партий Германии // Актуальные вопросы внешней и внутренней политики Российской Федерации. М. : ФГБОУ ВПО МГЛУ, 2014. С. 204-218. (Вестн. Моск. гос. лингвист. ун-та ; вып. 23 (709). Сер. Исторические науки. Политические науки. URL : libranet.linguanet.ru/prk/Vest/ Vest-23z.pdf
