CC BY
161
Д. А. Аникин,
ассистент Саратовского государственного университета им. Н.Г. Чернышевского
СОЦИАЛЬНАЯ ПАМЯТЬ В СВЕТЕ ИНФОРМАЦИОННОГО ПОДХОДА
I I онятие социальной памяти оказалось в центре внимания представителей гуманитарных наук только в середине XX в., но достаточно скоро оно смогло продемонстрировать свой эвристический потенциал при описании процессов, связывающих современное состояние общества с его прошлыми состояниями, а также механизмов, при помощи которых образ прошлого оказывается отображен в культуре. К. Крамли предлагает следующее определение социальной памяти: «Социальная память - это средства, с помощью которых информация распространяется среди индивидов и передается от одного поколения к другому» [1, р. 39-40].
Информационный подход в отличие от математической теории информации возник в начале XX в. в журналистике, а распространение сферы его применения на социальную реальность можно связать с советскими философами
A.Д. Урсулом, В. Г. Афанасьевым и другими [2, с. 17-29]. В рамках данного подхода исследуется роль информационных потоков (получение и передача информации) в процессе управления обществом. Само понятие социальной информации неадекватно понятию знания, поскольку затрагивает лишь аспект, связанный с передачей и преобразованием знаний в рамках общества.
B.Г. Афанасьев предлагает понимать под социальной информацией «информацию, касающуюся прежде всего отношений людей, их взаимодействия, их потребностей, интересов и т.д.», причем классово обусловленную и идеологически запрограммированную [3, с. 64].
Сущность социальной информации заключается в двух ее характеристиках - объективности и социальной детерминированности. Информация может вырабатываться как отдельными людьми, так и целыми коллективами, но ее передача и использование в процессах управления является прерогативой различных классов, поэтому она не может не быть социально обусловленной. С этим связано и понятие объективности, которая оценивается в прагматическом ключе, поскольку отвечает не критериям истинности/неистинности, а критериям применимости / неприменимости в процессах социального управления [4, с. 45].
Связь информации с управлением проявляется в том, что субъект управления может воздействовать на управляемую систему лишь постольку, поскольку он непрерывно получает информацию о ее состоянии и перерабатывает эту информацию в решения, которые осуществляют координацию работы системы. Информация выступает предпосылкой процесса управления, так как ее
наличие требуется для обеспечения эффективности управленческой деятельности, а кроме того, неизменно сопутствует ему - мониторинг работы отдельных элементов системы или системы в целом позволяет устранять появляющиеся ошибки и вовремя ликвидировать опасность распада социальной системы. Результатом процесса управления также является информация, позволяющая оценить эффективность проведенных мероприятий. Она используется для организации нового управленческого цикла. Таким образом, информация присутствует на всех этапах функционирования системы, являясь необходимым условием ее нормальной жизнедеятельности.
Типологизация социальной информации отражает возможные и действительные процессы, протекающие в обществе: информация о настоящем; информация о будущем.
Информация о настоящем может подразделяться по следующим критериям: направленности - информация универсальная (не имеющая конкретного адресата и распространяющаяся на всех уровнях социальной системы) и конкретная (адресованная определенному индивиду или социальной группе и направленная на решение конкретной задачи);
иерархичности - информация горизонтальная (потоки которой циркулируют между социальными системами одного организационного уровня) и вертикальная (распространяющаяся между системами различных уровней, направленная либо к подчиненным социальным субъектам, либо к начальствующему социальному субъекту);
ограниченности - информация внутренняя (ограниченная пределами данной системы) и внешняя (включающая в себя информацию как о социальной системе, так и об окружающей ее внешней среде).
Информация о будущем подразделяется на прогностическую (позволяющую создать модель будущего социальной системы на различные сроки и направить систему на реализацию этой модели) и плановую (существующую, как правило, в виде количественных показателей и отражающую дальнейшее развитие системы исходя из данных, существующих на настоящий момент).
Нормальное функционирование системы не исчерпывается потребностью в информации о протекающих в настоящий момент социальных процессах и в прогнозах будущего развития социальной системы, поскольку вырабатываемая информация не исчезает после выполнения своей функции, но сохраняется, играя важную роль в социальных процессах. Общество не может существовать без прошлого, ведь «сохранение преемственности в жизни социальных организмов, и следовательно их целостности, зависит от способов организации и средств сохранения информации о прошлом» [5, с. 15-16]. Наличие в обществе социальной информации, отражающей прошлые этапы существования социальной системы и сохраняющей свою значимость в настоящем, является источником исторической объективности. Историческое познание строится на взаимодействии двух базовых элементов: исторических источников (текстов или археологических свидетельств) и процесса их декодирования с целью выявления заложенной в них информации. Декодирование не раскрывает в пол-
ной мере суть исторического познания, поскольку простое уяснение сути заложенной информации еще не означает раскрытие ее значимости, которое достигается только посредством синтеза полученного знания с существующей в обществе теоретической моделью прошлого. Но теоретическая модель не является продуктом только научного знания, поскольку она детерминирована и господствующими ценностями, поэтому интерпретация получаемой информации в русле существующего в обществе типа социальной памяти является залогом ее объективной возможности быть использованной для нужд общества [6, с. 32-33].
Таким образом, к оперативному (текущему) и перспективному (обращенному к будущему) типам социальной информации добавляется информация ретроспективная, обращенная к прошлому. Социальная память, представляющая собой ретроспективную разновидность социальной информации, ответственную за передачу данных о прошлы/х состояниях социальной системы, становится не просто средством социального управления, а важным фактором детерминации социальных процессов и процессов индивидуального познания. Основоположником изучения социальной памяти в рамках информационного подхода выступил Я.К. Ребане, сформулировавший само понятие социальной памяти и указавший пути использования этой категории в разрешении проблемы социального управления и социального познания [7, с. 104].
С точки зрения Я. К. Ребане, главным носителем социальной памяти является человек, поэтому процессы индивидуального познания всегда объективированы существующей у человека информацией, которая определяет как ценностные приоритеты познавательной деятельности, так и осмысление результатов этой деятельности в русле уже существующей в обществе информации [8, с. 46-47]. Получаемый опыт не содержит в готовом виде те выводы, значимые для дальнейшей деятельности человека, которые могут быть из него сделаны. Преобразование неупорядоченных фактов в социальную информацию и осуществляется с помощью системы априорных детерминант социальной памяти, обусловленной предшествующим развитием общества и настолько естественной для ее носителей, что само ее существование остается неосознанным. Хотя человек и является основным носителем социальной памяти, но существуют и другие типы носителей - продукт человеческой деятельности, обладающий относительной независимостью от человеческого сознания:
орудия производства и овеществленные результаты труда («материальная культура»);
объективные социальные отношения, базирующиеся на производственных отношениях;
язык и другие знаковые системы, способные осуществлять передачу информации [8, с. 47].
Орудия производства, вырабатываемые в результате человеческой деятельности по освоению окружающего мира, являются средствами выражения человеческой сущности. Человек вкладывает в производимые им предметы представления о целесообразности, удобстве и красоте, которые являются не про-
дуктом индивидуального вкуса, а выработанными социальной практикой стереотипами, действующими на протяжении значительного времени. Предметный мир, в котором живет индивид, снабжен показателем времени, который указывает не только на настоящее, но и на различные пласты прошлого.
Социальные отношения выступают хранителями социальной памяти в том смысле, что именно они продуцируют определенные ценностные установки, способствующие переработке индивидуального опыта в социально значимую информацию. Относительная стабильность и долговременность существования социальных групп делают вырабатываемые ими ценности детерминантами человеческого познания на протяжении длительных промежутков времени.
Язык служит не только способом передачи социальной памяти, но и важным средством ее закрепления, поскольку категории, отражающие специфическое видение социальной реальности, сохраняют свое существование в языке даже после того, как породившие их социальные явления уже прекратили свое существование. Согласно утверждению Р. Козеллека «понятия, унаследованные из прошлого, служат эвристическими элементами для постижения прошлой реальности» [9, с. 230]. Язык может существовать как в виде письменности, так и в виде устной речи, поэтому каждый из этих типов имеет свои специфические характеристики, сказывающиеся и на механизмах передачи социальной памяти. Другой знаковой системой, используемой для передачи социально значимой информации, являются изображения. Пик их применения в социальной практике пришелся на бесписьменный период истории человечества, но именно дошедшие до наших дней рисунки первобытного человека позволили реконструировать повседневные занятия и социальные отношения, существовавшие в примитивном обществе [5, с. 50-56].
Преобразование информационного подхода в 1980-е годы оказалось связано с привнесением организационного аспекта в исследование института социальной памяти. Б.С. Илизаров и В.Б. Устьянцев акцентировали свое внимание на существовании в обществе организаций, специализирующихся на сохранении социальной памяти (музеи, библиотеки), не столько само содержание которых, сколько принцип организации и классификации знания в рамках данных учреждений служит способом сохранения стереотипов познавательной деятельности человека [10, с. 12]. Подобные организации всегда выступают в роли репродуктивных институтов, ответственных за передачу ценностей, принадлежащих как доминирующим социальным группам, так и обществу в целом. Любая публичная библиотека воплощает дух сообщества, чьи ценностнонормативные образцы комплектуются в книжном собрании того или иного объема, заданного устройства, функциональной направленности, уровня доступности. В структуре библиотек, составе библиотечных фондов и правилах их подбора, системе каталогов и картотек представлена воображаемая схема взаимодействия между обобщенным комплектатором и типовыми абонентами. Изменение организационного уровня социальной памяти происходит значительно медленнее, чем изменение ее содержания, поэтому существование организаций, ориентированных на сохранение определенного комплекса знаний, упорядоченного и зафиксированного в соответствующей классификации, по-
зволяет стабилизировать уровень ценностных трансформаций. Каждый индивид, принадлежащий к данному сообществу, усваивает тот набор знаний, который предлагается ему соответствующими организациями - библиотекой, школой, музеем - и тем самым приобщается к основополагающим социальным ценностям и господствующим познавательным приоритетам [11, с. 49-50]. Можно констатировать, что модернизация информационного подхода сказалась на усложнении картины социальной памяти, которая стала рассматриваться как социальное образование, функционирующее в трех основных качествах:
социального института, представляющего собой совокупность организаций, ответственных за передачу материальных и духовных ценностей;
сложной информационной системы, функцией которой является сохранение и актуализация информации о прошлом социальной системы;
разновидности социокультурной деятельности, специфика которой заключается в ее направленности на воспроизводство существующих образцов поведения и восприятия [12, с. 15-18].
В рамках информационного подхода впервые оказалось обращено внимание на типологию социальной памяти, ее зависимость от доминирующих способов передачи информации, а также принадлежность не только к отдельным социальным группам, но и обществу в целом. Все эти факторы в совокупности открыли возможность рассмотрения социальной памяти не как статического явления, а как социального института, существующего в диахронической перспективе и меняющего формы своего функционирования в зависимости от изменения самого общества. Слабой стороной информационного подхода стало монистическое видение социальной памяти в рамках одного исторического периода и отсутствие внимания к ее возможным интерпретациям в рамках отдельных социальных групп.
Библиографический список
1. Crumley, C. L. Exploring Venues of Social Memory [Текст] / C. L. Crumley, Social Memory and History: Anthropological Perspectives / J. J. Climo, M. G. Cattel (eds.). - Walnut Greek : Alta Mira Press, 2002.
2. Сенокосов, Ю. П. Социальное знание и социальное управление [Текст] / Ю. П. Сенкосов, Э. Г. Юдин // Вопросы философии. - 1971. - № 12.
3. Афанасьев, В. Г. Социальная информация (некоторые методологические аспекты) [Текст] / В. Г. Афанасьев, А. Д. Урсул // Вопросы философии. - 1974. - № 10.
4. Афанасьев, В. Г. Социальная информация и управление обществом [Текст] / В. Г. Афанасьев. - М., 1975.
5. Колеватов, В. А. Социальная память и познание [Текст] / В. А. Колеватов. - М., 1984.
6. Уйбо, А. С. Информационный подход к проблеме объективности реконструкции исторического прошлого [Текст] / А. С. Уйбо // Философские науки. - 1982. - № 1.
7. Ребане, Я. К. Принцип социальной памяти [Текст] / Я. К. Ребане // Философские науки. -1977. - № 5.
8. Ребане, Я. К. Информация и социальная память: к проблеме социальной детерминации познания [Текст] / Я. К. Ребане // Вопросы философии. - 1982. - № 8.
9. Козеллек, Р. Можем ли мы распоряжаться историей? [Текст] / Р. Козеллек // Отечественные записки. - 2004. - № 5.
10. Устъянцев, В. Б. Жизненное пространство социальной памяти: проблемы генезиса [Текст] / В. Б. Устьянцев // Материалы Пятых Страховских чтений. - Саратов, 1996.
11. Гудков Л. Российские библиотеки в системе репродуктивных институтов: контекст и перспективы [Текст] / Л. Гудков, Б. Дубин // Новое литературное обозрение. - 2005. - № 74.
12. Устъянцев, В. Б. Культура и социальная память [Текст] / В. Б. Устьянцев // Закон возрастания роли культуры. - Саратов, 1998.
Е.А. Сидорова,
ассистент Новочеркасской государственной мелиоративной академии
ТРУДОВЫЕ ЦЕННОСТИ И УСТАНОВКИ В МЕНТАЛИТЕТЕ РУССКОГО НАРОДА: ФАКТОРЫ ФОРМИРОВАНИЯ И ОСОБЕННОСТИ
Географическая среда обитания и климатические условия есть базис процесса формообразования национального менталитета. На ранних стадиях развития общества специфика природных ресурсов - климат, почва, рельеф, флора, фауна - самым непосредственным образом отразилась на характере орудий труда, особенностях человеческой деятельности и отношений, одежды, жилища, питания, транспортных средств. Содержание недр, ископаемые богатства, энергетические ресурсы существенно воздействовали на индустриальное развитие страны. Особенности природной среды оказывали определенное влияние на различные стороны духовной культуры, что отражалось на национальных ритмах жизни, традициях, обрядах, религии, привычках, обычаях, формировали национальную систему ценностей, мировидение.
Процессы, связанные с расстояниями и пространствами, отражают многочисленные противоречия, которые являются базовыми во всякой национальной культуре. Так, евразийское расположение, между двумя цивилизациями, обусловило своеобразие русской культуры и особенности национального видения мира. Именно это положение между Европой и Азией, Западом и Востоком привело к глубокой раздвоенности русской культуры, противоречивости национального менталитета, на которую не раз обращали внимание как российские, так и западные мыслители. Бинарные ментальные оппозиции - яркое тому свидетельство: индивидуализм - коллективизм, смирение - бунт, природная стихийность - монашеский аскетизм, страсть к сильному государству - анархическая вольность, природно-языческое начало, атеизм - высокая монотеистическая религиозность, великодержавность и мессианский универсализм, западничество - славянофильство и многие другие.
Евразийское расположение также способствовало формированию концепции избранности и особой роли в истории: в русском менталитете формиру-
