CC BY
84
УДК 101.1 : 316
E. А. Шенцева
Социальная онтология сквозь призму сетевого дискурса
В статье рассматриваются взгляды, в которых современное общество предстает сквозь призму сетевого подхода. Анализируются сетевые эффекты, среди которых фиксируется особое внимание на феномене виртуального и его интерпретациях. Отмечается недостаточность использования эвристических возможностей понятия сеть как задающего новую логику применительно к изучению социального бытия.
The article considers the views in which modem society is described in terms of network approach. Societal network effects are analysed with special attention paid to the phenomenon of virtual reality and its interpretations; the author points out that insufficient attention is as yet paid to the heuristic potential of network as a concept determining a new logic to study social being.
Ключевые слова: cетевое общество, общество сетевых структур, социальные сети, сетевые эффекты, сетевой, информационный, виртуальный, сеть.
Key words: network society, society of network structures, social networks, network effects, informational, virtual reality, network.
Осмысление общественного бытия выступает не только как одна из классических проблем философской мысли, но осознается в качестве ключевого вопроса современности. В связи с этим достаточно значимыми представляются взгляды, многие их которых имеют характер интуиций и предварительных гипотез, согласно которым мы являемся свидетелями перехода от общества постмодерна к новой реальности сетевого общества1. Соответственно, обнаруживается интенция к изменению как интерпретации социальной онтологии, так и способов ее познания.
Поскольку в рамках небольшой статьи невозможно охватить весь массив исследований, связанных с сетевой проблематикой, попытаемся
© Шенцева E. А., 2012
1 Несмотря на то, что в последнее десятилетие понятие сетевого общества стало претендовать на роль «маркера» эпохи [9, с. 56], необходимо отметить и то, что данное понятие нуждается в существенной теоретической доработке и поиске определенных конвенций, в том числе, во избежание возможных недоразумений. Так, например, когда А.В. Малахов говорит об «экспансии сетевого общества» (не заостряя внимания на самом термине), из контекста ясно, что автор ставит этот процесс в один ряд с «коммерциализацией духовного производства, виртуализацией отношений и ценностей» [7, с. 52].
зафиксировать внимание на работах, в которых последняя получила наиболее оригинальное преломление и концептуальное разрешение.
Значительную группу составляют исследования, в которых сетевое общество позиционируется как новая модель социального устройства. Это, прежде всего, объемный труд М. Кастельса «Информационная эпоха: экономика, общество и культура» [2], являющийся, по словам
Э. Гидденса, самой удачной попыткой из уже сделанных «очертить контуры глобальной информационной эпохи», и во многом задавший интенции нового видения процессов, происходящих в экономике и культуре разных стран, в том числе и в России. Кроме того, это работы отечественных и зарубежных авторов, в которых с большей или меньшей степенью обобщения рассматриваются отдельные аспекты социокультурных процессов, обусловленных сетевым характером общества.
Большинство авторов, следуя теории М. Кастельса, сетевой характер общества склонны объяснять информационно-технологическими достижениями современности, породившими в том числе и принципиально новые модусы общения людей. (Л. М. Землянова, Ф. Капра, Э. Киселева, М. М. Кузнецов, И. Е. Москалев, Р. Роуз, М. Фасслер и др.). Очевидно вместе с тем, что собственно философское осмысление современного общества как сетевого лишь начинается, что нашло отражение в программных статьях А. В. Назарчука [8, 9], чем обусловлено наше неоднократное к ним обращение.
Серьезный аналитический вклад в разработку данной проблематики вносит коллективная монография «Общество сетевых структур» [11], в которой представлен опыт социально-философского осмысления сетевых структур и рассматривается значительный диапазон вопросов: от нормативно-интерпретативного конструирования теоретических образов сетевых структур до аналитики последних в сферах социальноэкономических отношений, миграционных процессов, в пространстве языка и культуры, а также в области художественной практики.
Новое видение социальной онтологии с неизбежностью порождает ряд вопросов, среди которых отметим следующие: в чем заключены сетевые эффекты современного общества? Какую специфику приобретает феномен человека, каковы пути его развития и становления с учетом данных эффектов?
К проблеме человека, получившей столь драматичный исход в постмодернистском дискурсе, мы убеждены, философская мысль устремится в непосредственном будущем, в данный же момент сосредоточим внимание на анализе сетевых эффектов. При этом оговоримся, что будут вынесены за скобки те аспекты интерпретаций, которые рассматриваются в связи с экономикой и политикой; отметим лишь, что данные вопросы получили осмысление и подробное описание в исследовании М. Кастельса и ряда других авторов.
Как возникновение, так и функционирование сетей, сетевых структур ряд исследователей связывает с развитием компьютерных технологий: «Ключевым, хотя и не единственным механизмом формирования сетей, является ШетеЪ> [8, с. 73]1. Согласно интерпретации М. Фасслера электронная среда, породившая сетевую действительность, «это беспредельные миры, грядущее единое мировое сообщество, безграничные знания», при этом остается неясным, либо это «короткий исторический эпизод ... или крушение европейской концепции общества». Более того, как продолжает автор, «некоторые процессы происходят так таинственно, что это наводит мысль об их призрачности» [13, с. 254]. Принципиально важно, что немецкий теоретик фиксирует, что могущественный «сетевой мир» («сетевая действительность»), созданный «виртуальными сообществами», для одних людей есть «обусловленная компьютерами коммуникация, для других - это может быть обусловленная компьютерами дезинтеграция и отказ от идеалов» [13, с. 255].
В связи с последним отметим, что Р. Коллинз, автор масштабного труда «Социология философий», настаивает на том, что новое (философское) знание наиболее эффективно продуцируется в процессе непосредственных личных контактов [3, с. 33-34]. Неслучайно возможность человеческой коммуникации, общения посредством использования потенциала компьютерной среды вызывает много споров и сомнений. Уникальность новой, сетевой, реальности состоит в том, что компьютерные коммуникации «принимают на себя функции, которые за всю историю человечества принадлежали людям» [13, с. 255].
Возникновение сетевого мира порождает необходимость переосмысления фундаментальных детерминант человеческого бытия. Если в свое время Т. Адорно говорил, что «те модусы поведения, которые вырабатываются у конвейера, распространяются на все общество» [1, с. 46], то А. В. Назарчук утверждает, что люди, включенные в автоматизированные коммуникационные процессы, стали воспроизводить эту систему в собственном общении, которое оказалось организованным через программу сетевых процессов, заложенную в вычислительную технику. Соответственно, продолжает автор, коммуникация «стала формироваться как проекция компьютерных сетей, приобретать формы информационносетевых коммуникаций», и далее: «человеческая коммуникация все более плотно охватывается сетью технических стандартов, которые опосредуют все социальные взаимодействия и заключают их в специфический технологический каркас» [8, с. 61-62].
1 Изначально термин сеть «является одним из классических в короткой истории всех существующих “персональных компьютеров”. Он появился в 1981 году и является более точным, чем культовое понятие “кибер” (киберпространство)» [13, с. 259].
Обращает на себя внимание то, что, когда речь идет о видении общества как сетевого, неизбежно более или менее явно проступает феномен виртуального. В частности, М. Кастельс вводит понятие культура виртуальной реальности, определяя ее как «интеграцию электронных средств массовой коммуникации, конец массовой аудитории и возникновение интерактивных сетей» [2]. По мнению М. Фасслера, сетевой мир создается виртуальными сообществами [13, с. 255] и т. д. Взаимосвязь сетевого и виртуального рассматривается в антологии под редакцией П. Ладлоу [4], являющейся одной из первых попыток зарубежных авторов осмысления сетевого общества. Однако специфика изложенных в данной работе представлений, не обладающая, на наш взгляд, достаточным уровнем обобщения, состоит в том, что под сетевым понимается не реальное общество, но мир, конструируемый в глобальной сети Intemet и зачастую обнаруживающий полный разрыв с действительностью.
Феномен виртуального получает многообразные трактовки, вместе с тем, очевидно, что пока до конца не осмыслена взаимосвязь сетевого и виртуального, которая, возможно, получит концептуальное описание в будущих исследованиях. Однако на данном этапе для нас важно отметить, что виртуальность можно отнести к одному из самых специфических сетевых эффектов современного общества.
Информационно-технологические достижения позволяют человеку проявить различного рода активности в (не только, но и) сети Шете^ по определению структурированной сетевым образом, что порождает и новые способы взаимодействия через вхождение (создание, конструирование) в виртуальную реальность. Подчеркнем, что речь идет о множестве разнообразных взаимодействий (спонтанных и целенаправленных, поверхностных и глубинных и т. д.) на ментальном, семиотическом уровнях, т. е. о тех, которые способны оказать значительное влияние на конституирование смысловой сферы человека.
Рассмотрим далее более подробно один из самых специфических сетевых эффектов современного общества, вне осмысления которого анализ будет неполон. Речь идет о том, что «в жизни современного человека появилось новое измерение существования, дополнительная глубина бытия: это виртуальная реальность (курс. авт.)» [5, с. 132]. Принципиально важно, что автор фиксирует тенденцию, при которой «понятие “виртуальный” употребляется в контексте, совершенно выходящем за рамки области информатики и компьютерной техники» [5, с.132].
Сетевые эффекты, обусловленные (преимущественно) новейшими информационно-технологическими достижениями, в ряде областей проявляются прямо и непосредственно, что в самом общем составляет содержание понятия М. Кастельса - реальная виртуальность. Однако существует сегмент современной социокультурной действительности, не выводимый непосредственно из информационных технологий, но имеющий с ними связь (безусловно, более тонкую и сложную) и, скажем
так, получивший от последних многократное усиление. Речь идет о так называемой виртуальной реальности (в интерпретации С. С. Хоружего), конструируемой посредством активности человека и представляющей весьма специфическую и чрезвычайно сложную сеть взаимодействий.
Очевидно, что онтология виртуальной реальности отлична от реальной виртуальности М. Кастельса, однако, безусловно, несет на себе печать сетевых эффектов реальной виртуальности, не исчерпываясь ими полностью. Если во втором случае обнаруживается близость с интерпретацией Н. А. Носова (к которой мы обратимся ниже), а именно в той части, где речь идет о том, что названная реальность существует, пока активна порождающая ее реальность [10, с. 14], то в первом случае виртуальная реальность становится самостоятельным уровнем бытия [14, с. 43]. Данный факт представляется нам настолько значимым для понимания сетевого характера общества (скажем иначе - одной из его самых специфических граней), что полагаем необходимым остановиться на нем подробнее, в том числе обозначив наиболее существенные коннотации феномена виртуальной реальности с рядом философских проблем современности.
Идея виртуальности впервые появилась в контексте оснований классической механики XVII в. Термин виртуальность (от лат. уШш -истина), парадоксально сочетающий двойной смысл, обозначал некоторый математический эксперимент, совершаемый преднамеренно, но стесненный объективной реальностью. Понятие виртуальная оболочка явлений обобщает феномены квантовой физики, выраженные понятием «облако виртуальных частиц», окружающего любую реальную частицу. Со второй половины ХХ в. значение термина «виртуальность» становится более широким, «виртуальностью» начинает пониматься как особая философская категория, обозначающая целый ряд разнообразных явлений (В. И. Игнатьев, В. В. Крюков, Н. А. Носов, В. П. Руднев, С. С. Хоружий). При этом «проблема, связанная с распространением виртуальных технологий, выходит за рамки специальных наук и становится проблемой, требующей философского осмысления статуса виртуальной реальности» [5, с. 139]. Уточним, что получает распространение множество трактовок виртуальной реальности, анализ которых выходит за рамки настоящей статьи, обозначим лишь некоторые.
Первая связана с пониманием виртуальной реальности как искусственно созданной компьютерными средствами и средствами кинематографа (электронные очки, перчатки, электронные спецэффекты, особенности монтажа и т. д.) среды и оказывающей определенное влияние на сознание человека. Однако мы не склонны переносить осмысление феномена виртуальной реальности исключительно в плоскость влияния технических достижений (не отрицая, безусловно, факта их влияния) на развитие нового типа сознания.
Второе направление в изучении виртуальной реальности связано с
исследованиями Н. А. Носова (и сотрудников созданного им центра Вир-туалистики), обосновавшего виртуальный подход как новое парадиг-мальное направление. Оппонируя ситуации, когда термин «виртуальная реальность» стал в обыденном сознании ассоциироваться исключительно с компьютерами, ученый вместе с тем предлагает достаточно широкое ее толкование. Виртуальная реальность есть реальность, независимо от ее природы (физическая, геологическая, психологическая, социальная, техническая и пр.) обладающая следующим рядом свойств:
• порожденность (виртуальная реальность продуцируется активностью какой-либо другой реальности, внешней по отношению к ней; психологические виртуальные реальности порождаются психикой человека);
• актуальность (виртуальная реальность существует актуально, только «здесь и теперь», только пока активна порождающая реальность);
• автономность (в виртуальной реальности свое время, свое пространство и свои законы существования);
• интерактивность (виртуальная реальность может взаимодействовать со всеми другими реальностями, в том числе и с порождающей, как онтологически независимая от них) [10, с. 14-15].
Исследовательские интересы Н. А. Носова были направлены на теоретические и экспериментальные разработки весьма обширного проблемного поля (измененные состояния сознания, катарсис, медитация, творческие способности, аномалии человеческой психики и т. д.).
Отдельного внимания заслуживает направление, разработанное С. С. Хоружим. Заметим, что по ряду вопросов ученый высказывается достаточно гипотетично, поскольку нет общего описания, отчетливых критериев, позволяющих с известной точностью идентифицировать явления виртуальной реальности. Эти явления, пишет автор, характеризуются огромным разнообразием: виртуальное общение в Сети, действа и ритуалы масскультуры, феномены киберкультуры, среди которых можно найти виртуализации всех видов культурной деятельности. Сюда же включены многочисленные виды моделируемой психологической виртуальной реальности и многие другие феномены. Неудивительно, что в обсуждениях виртуальной реальности имеется стойкая тенденция чрезмерно расширять ее сферу, необоснованно относя к ней все проявления модельного, игрового и т. д. подходов к действительности, все измененные состояния сознания, в том числе конструируемые в эргономике и т. д. [14, с. 55-56].
Главнейший признак виртуальной реальности - отсутствие тех или иных определяющих черт, т. е. виртуальному явлению присуще частичное, недовоплощенное существование. Иначе говоря, у любого эмпирического явления можно представить недоактуализированными, недостороенными любые его измерения, отсутствующими - любые связи, ограничения, законы. Таким образом, любое явление, как и в целом реальность, «следует считать окруженным . бесконечным множеством своих недо-осуществлений, виртуализаций» [14, с. 54].
Итак, виртуальная реальность есть «недовоплощенное, не полностью актуализированное сущее» [14, с. 54]. Понимание С. С. Хоружего принципиально отлично от понимания виртуальности, предложенного
Н.А. Носовым. По мнению последнего, актуальность выступает одним из основных свойств виртуальной реальности. Это значит, что вне активности порождающей реальности виртуальная реальность существовать не может. Хоружей же, напротив, полагает, что виртуальную реальность как «недовоплощенное, не полностью актуализированное сущее» следует понимать как определенный самостоятельный уровень бытия. Как представляется, понятие виртуальная реальность в подобной интерпретации указывает на тот тип бытия, точнее, не-бытия, недо-бытия, который описывается в философских текстах как «антропологический сон», «антропологическая катастрофа», «симулякр».
Итак, в современной философской мысли оформляется новое видение социального устройства как общества, в котором преобладает сетевой характер взаимодействий, обнаруживающийся на разных уровнях и охватывающий важнейшие сферы бытия человека и общества.
В настоящий момент с достаточной степенью обоснованности можно говорить о теоретическом осмыслении лишь некоторых сетевых эффектов, фиксирующих:
а) появление социальных сетей (социально-сетевых структур) как новых форм организации социального пространства;
б) информационный характер изменений;
в) перенос внимания на коммуникативные процессы, порождающие различные виды сетей (сетевых структур);
г) возникновение виртуальной реальности как, возможно, одного из самых специфических феноменов современного мира.
Новая социокультурная реальность порождает необходимость расширения эвристических возможностей постнеклассической методологии философских исследований, что проявляется в том числе в продумывании и разработке основных идей, положений, понятий сетевого подхода1, основная эпистемологическая интенция которого заключается в осмыслении перспектив изучения того или иного феномена либо через сеть его взаимодействий (актуально возможных и невозможных), либо в качестве компонента конструируемой сетевой структуры. Последняя в таком случае представляет собой теоретическую схему, которая конструируется посредством оперирования идеально-типическими объектами, что в са-
1 Сетевой подход еще не получил концептуального оформления в современном философском дискурсе, однако его суть в самом общем виде выражает М. М. Кузнецов, когда позиционирует сетевой подход как «исследовательский подход, трансформирующий факт создания глобальной сети электронной коммуникации в исходную теоретико-методологическую установку, согласно которой многие из доступных человеческому опыту и весьма значимых для жизнедеятельности явлений имеют сетевое строение, что в свою очередь находит отражение в различных областях знания и практики» [6, с. 191].
мом общем смысле соотносимо с положением В. С. Степина, согласно которому теоретическая схема есть «сеть абстрактных объектов», определяющая специфику той или иной теории [12, с. 310]. Таким образом, мы получаем опыт конструирования новых гештальтов современного мира, выявляя его новые грани и углубляя возможность его познания.
Список литературы
1. Адорно Т. Избранное: Социология музыки. - М.; СПб.: Универ. кн.,
1999.
2. Кастельс М. Информационная эпоха: экономика, общество и культура. URL: http://www.gumer.info/bibliotek_Buks/Polit/kastel/intro.php.
3. Коллинз Р. Социология философии: глобальная теория интеллектуального изменения. - Новосибирск: Сибирский хронограф, 2002.
4. Криптоанархия, кибергосударства и пиратские утопии / под ред. П. Ладлоу. - Екатеринбург: Ультра. Культура, 2005.
5. Крюков В.В. Материя и бытие в диахронической версии. - Новосибирск: Изд-во НГТУ, 2007.
6. Кузнецов М.М. Интернет как провокатор и инициатор сетевого подхода // Влияние Интернета на сознание и структуру знания. - М.: ИФРАН, 2004. - С. 190-194.
7. Малахов В.А. Философия и время: вектор сопротивления // Вопр. философии. - 2011. - № 1. - С. 49-59.
8. Назарчук А.В. Сетевое общество и его философское осмысление // Вопр. философии. - 2008. - № 7. - С. 61-75.
9. Назарчук А.В. Социальное время и социальное пространство в концепции сетевого общества // Вопр. философии. - 2012. - № 9. - С. 56-66.
10. Носов Н.А. Словарь виртуальных терминов. Труды лаборатории виртуалистики. Вып. 7, Труды Центра профориентации. - М.: Путь, 2000.
11. Общество сетевых структур: моногр. / под общ. ред. М. В. Ромма, И. А. Вальдмана. - Новосибирск: Изд-во НГТУ, 2011.
12. Степин В.С. Теоретическое знание. - М.: Прогресс-Традиция, 2000.
13. Фасслер М. Действительность компьютеризованных сетей // Философско-антропологические исследования. - Курск, 2006.- С. 253-261.
14. Хоружий С.С. Человек и три его дальних удела. Новая антропология на базе древнего опыта // Вопр. философии. - 2003. - № 1. - С. 38-62.
