CC BY
49
УДК 316. 72
СОЦИАЛИЗАЦИОННЫЕ МОДЕЛИ ВОСТОКА И ЗАПАДА: ОПЫТ ЭТНОИСТОРИЧЕСКОГО И КУЛЬТУРОЛОГИЧЕСКОГО АНАЛИЗА
На протяжении длительного исторического периода молодежи не приписывали специфической социально-профессиональной, культурной роли. Предполагалось, что она должна выполнять те же общественные функции, что и взрослое население, но до поры до времени к этому не готова. Лишь в современную эпоху период юности и молодости получил положительное определение как время выполнения особых, уникальных социальных ролей, функций в современном биотехногенном континууме.
Пространство и время - абстракции предельного уровня, отвлеченные от универсальных причинно-следственных и иных связей, вместе с тем это логические конструкции, описывающие порядок сосуществования и последовательности развития явлений мира. Пространство и время - фундаментальные основания объективных процессов социализации, воспитания и развития личности в том смысле, что не существует последних вне пространственно-временной определенности и размерности.
Топологические (качественные) показатели, выражающие свойства пространства и времени с позиций синергетической парадигмы мира (с учетом темпорально-культурной ритмики социохронологи-ческих показателей) целостно вписываются в биполярную сетку координат, преодолевающую концептуальную незавершенность натуралистических и социокультурных рефлексий. Часто исключающие друг друга посылки в альтернативах «биология, психология, антропология» - «социология, история, культурология» не позволяли аутентично выразить сущность социального. Однако параллели и переплетения берут верх в противоречивых связях «среда - личность», «территория - образ жизни», «география - культура»1, позволяя вводить эпистемологически объемный образ социума - сплава национального характера, половозрастных вариаций, государственного строя, стиля хозяйствования с природной и исторической ландшаф-тностью.
Данные уточнения способствуют осмыслению атрибутов пространства и времени в плане историко-этнографического анализа процесса социализации молодежи. Во все времена имелись люди 15 - 30-летнего возраста, их доля населения была во много раз выше, чем теперь, - в силу высокой рождаемости и низкой продолжительности жизни, но были ли они молодыми?
У первобытных народов, по сути дела, не было особого переходного периода от детства к взрослой жизни (т.е. самого молодежного возраста). Преобладало убеждение, что уже в 13 - 16 лет дети готовы вступать в мир семейной жизни и самостоятельно обеспечивать себя. Процесс перехода к взрослому состоянию осуществлялся довольно резко, часто через так называемый пубертатный ритуал, обозначающий церемонию инициации. У некоторых племен американских индейцев, народов Восточной Африки, Полинезии и других этот ритуал совершается по сей день2.
Детальное описание социальной организации кочевников галла, содержащееся в письменном памятнике ХУ! в., свидетельствует, что
А.Н. Тесленко,
кандидат педагогических наук, профессор, завкафедрой социально-гуманитарных дисциплин, Институт управления, г. Астана, Казахстан
ВЕСТНИК. 2005. № 11
ее главным структурным элементом была система возрастных классов. Как пишет К.П. Калиновская, «перед нами четко разработанная нормативная система общественного разделения труда, причем по сравнению с биологическим более высокого вторичного уровня»3.
Половозрастная стратификация была свойственна и традиционному обществу казахов4. Если главные особенности ранних периодов жизненного цикла казахов заключались, по-видимому, в формировании психофизиологических характеристик и ранней социализации (обучении первичным навыкам предметно-орудийной деятельности, первичном осознании комплекса кровно-родственных и социальных связей и т.п.), то с достижением примерно 12 - 15 лет для мальчиков («боз бала», «жтт-же-лен») и 11 - 13 лет для девочек («кыз бала») акцент переносился на формирование активных трудовых навыков с ориентацией на гендерные функции с постепенным усвоением связанных с этим культурных стереотипов и поведенческих норм. Признаки полового созревания получали проявление в национальном костюме (такое как появление пояса как показателя мужской силы, потенции у мальчика и перьев филина в девичьем головном уборе).
На следующем этапе социализации, охватывающем юношей старше 15 - 16 лет («ж1пт») и девушек 13 - 15 лет («бой жеткен кыз», т.е. «на выданье», достигших брачного возраста), на первый план выходят брачная и производственная функции. Неженатые юноши назывались «бойдак ж1пт», человек, перешагнувший 15-летний рубеж,
- «он мен солын таныган» (букв. «различающий право-лево»). По обычному праву юноша-казах признавался совершеннолетним с 12 - 15 лет и получал право вступать в брак, а также «отлучаться, наниматься и заниматься делом сам, без спроса»; «до 12 - 15 лет продажа, купля, заем и другие распоряжения их недействительны»5. Кроме того, «пора выделения каждого сына зависит от того, в каком положении находятся дела отца, и определяется в семейном кругу, но не ранее того, как минет сыну 16 лет, по пословице: "В 15 лет -хозяин кибитки"»6.
Возможно, основными обрядами, маркирующими вступление ребенка во взрослое состояние, можно считать обряды «тырнак алды» («первые ногти»), отмечающий что-то, происходящее в первый раз (например, первую военную или охотничью добычу), и «токым кагар» («стряхивание потника»)
- в честь первого выезда в дальний путь и т.п.
Одна из особенностей добрачного этапа социализации казахов - усиление половых ролей, хозяйственной специализации и т.п. В определенном смысле можно говорить о первичной сексуальной социализации. Главная особенность данного фе-
номена выражена следующей емкой пословицей: «До 5 лет почитай как собственного ребенка, с 5 до 15 лет эксплуатируй как раба, с 15 лет уважай как сверстника (обращайся как со сверстником)», т.е. в разговоре о процессе социализации в традиционном обществе казахов речь идет не о биологическом возрасте, а о категории социального возраста. Это связано с тем, что связи между возрастными подразделениями в системе возрастных классов носили групповой, а не индивидуальный характер, т.е. это были не просто групповые, а социально-групповые связи.
Таким образом, можно согласиться с положением известного американского антрополога М. Мид о том, что в основе переходного возраста лежат биологические факторы, но то, как они проявляются у каждого конкретного индивида - безболезненно или противоречиво, зависит от общего социокультурного фона7. Традиционное общество номадов, в том числе казахов, не возводило непреодолимых границ между взрослыми и молодежью, позволяя последним свободно примерять различные социальные роли, поощряя их участие в вы -полнении актуальной работы наравне с собой, поэтому разрыв между двумя периодами в развитии индивида от детства до взрослости был невелик, так что молодежь лучше усваивала свои будущие роли.
Для традиционных (архаичных) обществ характерна сильная властная структура семьи, большей частью патриархальной формы, которая сохранялась и тогда, когда сыновья уже становились взрослыми. Так, традиционный институт большой семьи в Индии являлся (и является) важнейшим как в материальном плане (все вносят свой вклад в ее доходы), так и в процессе социализации отдельных своих членов. Религиозная регламентация социального поведения индивида, делающая упор на почитании старших, объединении в семье представителей всех возрастов и гарантированной всем этим стабильной системе ценностей, во-первых, и аскетический идеал, связанный с отказом от собственных интересов, во-вторых, практически исключают возможности конфликтов между поколениями. Бесконфликтный характер социализации обеспечивался также институтом «асрамы», основанном на таких принципах индуизма, как абсолютная покорность родителям, почитание старших и предков, богов и мудрецов, аскетический образ жизни. В сумме это способствовало естественной и беспроблемной передаче авторитета, социального опыта8.
Традиционное китайское общество также руководствовалось патенцентристским принципом -господством мужчин, старшего поколения и старших по возрасту членов семьи (например, стар-
♦
♦
шего брата). Власть отца в пределах большой семьи, которая была распространена здесь, как и в Индии, практически не знала ограничений. Молодое поколение во всем подчинялось старшему. Патриархальная структура проявлялась и в том, что молодежь как можно дольше удерживалась в составе семьи. Это обеспечивалось ее экономической зависимостью. Другая особенность заключалась в значении старших по возрасту членов семьи для младших. Так, старший брат играл роль воспитателя по отношению к младшему брату и одновременно нес за него ответственность. Иерархическая цепь власти и ответственности создавала, с одной стороны, четкие рамки идентификации, а с другой - способствовала выработке воспитательных способностей, которые в дальнейшем могли успешно применяться в отношении собственных детей. И здесь стабилизирующее влияние оказывала религия. Согласно Конфуцию отно -шения отца и сына можно рассматривать как архетип любых общественных отношений. Они характеризуются глубоким почтением сына к отцу, при котором конфликты поколений практически невозможны благодаря четко определенным социальным и религиозным принципам9.
Между восточной и западной культурно-религиозными традициями социализации молодежи наблюдаются значительные различия. Первые опыты систематической разработки проблематики молодежи восходят к античности - трудам Аристотеля, Гесиода, Гомера, Солона и других, представляя ее этологический аспект10. Древние греки делили весь жизненный цикл человека на семилетия, исходя из астрологических принципов: 7 лет - меня -ются зубы, 14 лет - половая зрелость, 21 год - вы -растает борода, 28 лет - наивысший физический расцвет, 35 лет - время женитьбы, 42 года - закан -чивается формирование характера, 56 лет - жизнь идет к концу. Наряду с этим возникает поляризация «молодой - старый», а человеку средних лет приписываются все положительные качества обеих групп.
В демократическом городе-государстве Афины молодежь как социально-возрастная группа посте -пенно сформировалась в недрах городской культуры среди свободных граждан и получила большую свободу действий. К ней относили мужчин в возрасте примерно 18 - 20 лет, которые были ос -вобождены от работы, занимались образованием и культурой, могли продуцировать и развивать новые идеи.
В милитаризованной Спарте молодежь была строго организована в целях военного обучения. В возрасте 7 - 20 лет молодые люди поэтапно ин -тегрировались в государственную жизнь и воспи -тывались изолированно от семьи в подобранных
по возрасту группах. Любой взрослый играл роль воспитателя. Основные требования - субординация и повиновение старшим, посредством чего молодежь была полностью подчинена господствую -щим нормам.
В Римской империи в силу ее тесной близости к греческой культуре представление о молодежном возрасте не претерпевает принципиальных изменений. Хотя, с точки зрения ряда исследователей, для молодежи Древнего Рима определяющими были особое почитание семьи, исходящее из культового принципа, отсутствие возможности образования неформальных групп сверстников, характерное для Афин периода Сократа и Платона (в связи с отсутствием системы школьного образования), почитание старших, основанное на особом престиже военных и политиков, тенденция к строго корпоративной организации общественной жизни, в частности корпорация молодежи из верхних слоев, готовивших себя к политической карьере.
В период Средневековья выделение молодежи как особой группы, правда различной в зависимости от социального положения, связывается с развитием городской культуры, сформировавшейся на основе торговых поселений в Х - Х! вв., а затем с развитием феодального абсолютистского государства. Специализация области искусства или ремесла удлиняла сроки обучения и странствий в поисках знаний; рыцарство требовало продолжительной подготовки. Жизнь же низших слоев общества не оставляла места для детства и юности. Основными общественными институтами, на основе которых происходила социализация детей и молодежи, были патриархальная семья и община. Именно они обеспечивали преемственность традиционно-земледельческого уклада. Аграрное общество при передаче всего богатства культуры, традиций и обычаев, жизненно деятельностных технологий, способа производства общественной жизни обходилось преимущественно стихийной социализацией рождающихся поколений.
Отделение ремесла от земледелия, умственного труда от физического, города от деревни породило новые технологии передачи более сложного, нового социального опыта и культуры, новых форм человеческой деятельности. В результате возникновения буржуазной семьи и внедрения всеобщего обязательного обучения молодёжный возраст очерчивается более определённо. В эпоху Просвещения было сделано открытие, что мир взрослых принципиально отличается от мира подрастающего поколения. Особый вклад в разработку молодёжной проблематики принадлежит Ж.Ж. Руссо, у которого концепция молодёжи вытекала из общей теории общества.
Согласно Ж.Ж. Руссо процесс социализации неизбежно связан с отчуждением, т.е. процессом превращения деятельности человека и её результатов в самостоятельную силу, господствующую над ним и враждебную ему, снятие которого возможно лишь после революционных преобразований в обществе. Институты социализации, прежде всего семья и школа, должны подготовить молодого человека к контакту с социальной действительностью, формирование молодёжи гарантирует обновление общества. Только в «новорождённом» обществе молодёжь как определённая группа может получить полное признание.
По мнению Ж.Ж. Руссо, общество портит человека, поэтому молодежь следует защищать от его пагубного влияния. Молодёжный период человек должен прожить во всём его своеобразии, лишь тогда его жизнь будет полноценна. Главная особенность этого периода - вступление в мир чувств и сексуальности. Отныне наиболее значимой сферой жизни становятся отношения с людьми. Воспитание, до сих пор изолированное от социальной среды, сталкивается с новой проблемой: упорядоченный, управляемый разумом мир превращается в круговорот социальной жизни, в которой юноша следует предрассудкам и мнениям других. Вращаясь среди людей, вступая с ними в столкновения, он становится подлинным человеком - с внутренними борениями, потрясениями и кризисами. Сексуальность также несёт в себе опасность: необходимо противостоять тирании влечений. Завязывание новых взаимоотношений с людьми и пробуждение страстей делают молодёжный возраст кризисной фазой.
Идеи Ж.Ж. Руссо оказали значительное влияние на политическое признание молодёжи как особой социальной группы, особенно в период освободительных войн против Наполеона, а затем революции 1848 г., когда национально-либеральный пафос соединился с социальным. Но лишь с конца XIX в. с развитием урбанизации и индустриализации молодёжь становится универсальным феноменом с ярко выраженной гражданской направленностью, постепенно оформившейся в молодёжное движение. Движение включало в себя группировки различных политических и мировоззренческих направлений, приверженцы которых во многом способствовали обособлению и признанию молодёжного возраста как специфического жизненного периода.
Требуя признания особых прав молодёжи, её особого поведения, независимости, равноправия полов и прочего, молодёжное движение превратилось в начале XX в. в движущую силу социальных бунтов и революций. Самым ярким проявлением этого стала маргинальная ситуация в России, вылившаяся в 1917 г. в государственный переворот,
опиравшийся на стихийный мятеж широких масс населения, в первую очередь молодёжи. Результатами Октябрьской революции умело воспользовались большевики, сумевшие не только обуздать вспышку стихийных сил, но и направить эту могучую энергию на службу своей идеологии. Провозглашённая В.И. Лениным культурная революция утверждала новые ценности, являвшиеся полным отрицанием общечеловеческих ценностей и христианской морали; новая идеология создала свою контркультуру, ведущее место в которой занимал культ молодости, спонтанности, радости, труда, жестокости и пр. Коммунисты исходили из принципа: сначала нужно сформировать человека нового типа, а затем, только на этой основе возможно преобразование социально-экономических структур. Этот ход, типичный для культурной революции, получил дальнейшее продолжение в нацистской Германии в 1933 - 1945 гг.
Молодежь послевоенного периода в странах Западной Европы и Америки значительно улучшила свое социальное, юридическое и материальное положение в результате принятия законов о защите молодежи, ее социальном обеспечении, возрастных пособиях, правах, организационной работе. Новый промышленный город привел к интенсификации не только промышленного производства, но и всей системы общественных отношений. Социальной адаптации и интеграции молодежи способствовали ценности, господствующие в обществе потребления, которое рассматривает молодых людей как потенциальных потребителей. В то же время молодежь все сильнее дистанцировалась во времени и пространстве от других возрастных групп, причем в молодежной среде произошло известное уравнивание представителей всех слоев общества11.
С другой стороны, Вторая мировая война явилась для Запада рубежом, за которым осталось традиционное буржуазное общество и нарождалось новое, носящее постаграрный и постиндустриальный характер. Оно, как и традиционное, опирается на частную собственность и товарное производство, но отличается рядом качественных параметров.
Трудности и противоречия развития послевоенной западной цивилизации породили острый конфликт отцов и детей. «Дети» видели в этой цивилизации прежде всего запреты и ограничения, которые мешали жить и которые необходимо сломать. Ценности и стремления, свойственные молодежи во всех сферах, отражал образ индивидуального успеха в Америке, каким он вырисовывался в магическом мире телевидения, кино, газет и журналов. Ингредиентами этого образа являлись жилища, машины, красивые платья, свободные
♦
♦
деньги, досуг и развлечения. Независимо от своих нынешних условий большинство молодежи более разборчиво и точно представляло марку автомоби -лей, которые они хотят иметь сейчас или в буду -щем, нежели выбор своего жизненного пути.
Поэтому стремительно охватившие ряд западных стран и США молодежный бунт и тотальное отрицание молодежью господствующих ценностей были полной неожиданностью, хотя само отчуждение от общественных норм еще не означало возникновения контркультуры, т.е. альтернативы образцам, нормам, ценностям и социальной организации общества. Для этого понадобилась конфронтация с властными структурами в трех взаимосвязанных областях: движении за гражданские права, протесте против войны во Вьетнаме и борьбе за университетскую реформу. «Молодежная революция 1960-х гг. -это протест против благополучия и потребительского общества с его похожими друг на друга партиями, стандартизированным производством и пресловутыми свободами»12. И хотя причины, вызвавшие эти волнения, и их цели различны, у них много общего: уровень развития современной науки и техники обусловил появление класса интеллектуалов, определил его независимость и более чем ког -да-либо повысил его значимость в обществе.
Характерные черты молодежного движения 1960-х гг.: максимализм, сочетающийся с отсутствием четкости и идеологическим эклектизмом; ярко проявленная склонность указать на конкретного виновника сложившейся в той или иной стране ситуации, которая субъективно ощущается как тупиковая; наконец стремление охватить уничтожающей критикой возможно большее число сторон жизни общества при всевозрастающем значении критики основополагающих ценностей той или иной культуры. В то же время молодежное движение 1960-х гг. показало , что молодежь :
- стремится к улучшению не только своего положения, но и общества в целом;
- желает максимального расширения возможно -стей участия в принятии решений по различным проблемам в школах, университетах и обществе в целом;
- преследует не культурно-воспитательные (как в начале века), а политические цели.
Происходящая на Западе модернизация институтов и организаций общества после 1960 г. (увеличение сроков образования и т.п.) привела к появлению молодежных группировок, беспрецедентных по форме и широте распространения. Развились субкультуры, весьма различные по содержанию и стилю, что в сумме привело к возникновению многогранной молодежной культуры (движения хиппи, рок- и поп-музыки, новых форм супружества, вне -парламентской оппозиции и т.д.).
В 1970-х гг. в качестве реакции на несостоявшуюся общественную реформу из стремления сконструировать согласно своим представлениям по меньшей мере собственную жизненную среду вы -росли многообразные альтернативные культуры. В результате молодежь еще более дифференцировалась и укрепилась как самостоятельная социальная группа. Столкновение с общественными нормами и родительским контролем отступило на задний план, уступив место внутриличностным конфликтам. Протекание процесса становления личности все более унифицируется на основе стереотипов, распространяемых СМИ.
Если основой индустриальной парадигмы социализации был человек, жестко прикрепленный к социальной группе, которая, в свою очередь, подчинялась детерминантам технико-производственного характера, то постиндустриальная эпоха знаменуется переворотом во всех отношениях: он связан, во-первых, с переходом от малоподвижных социально-групповых «монолитов» (классов) к динамичным малым группам временного (функционального) характера, идентификация индивида с которыми всегда условна, а во-вторых, с новым статусом социокультурных, ментальных факторов, духовного производства в целом. Гарантии, которые давались базисно-надстроечным детерминизмом, превращающим процесс социализации в довольно упрощенную процедуру включения природ-но-биологического индивида в социальную среду, сегодня несостоятельны. Общество вообще (а постиндустриальное в особенности) лишено того единого основополагающего центра, вокруг которого вращается социальная жизнь. Социальная среда есть в полном смысле «мозаичное» общество, то и дело меняющее центры притяжения, отличающееся предельной подвижностью связей и зависимостей. Понимание этого требует соответствующего пересмотра и модернизации теории и практики социального воспитания.
В этой связи следует отметить особые формы социокультурной дифференциации, примеры которой мы уже можем наблюдать. Молодые люди практически целиком ориентируются на центры и не принадлежат местной среде. СМИ, индустрия развлечений нивелируют жизнедеятельность жителей разных регионов, прежде всего досуг, придавая ему единое измерение. Престижные модели досуга привносятся в провинциальную среду извне, идут из крупных культурных центров. Мало того, они порождают свой тип социума, альтернативный базовому. Как альтернатива официальным институтам социализации формируются своеобразные контр-группы досуга - временные, спонтанные сообщества информационного типа, аккумулирующие антропо-центричную информацию, относящуюся к самоут-
верждению индивидуальности и реабилитации чувственности. И если идентификация личности в рамках формальных групп (таких как студенческая группа, производственный коллектив, семья) ослабевает, то идентификация с группами досуга, напротив, усиливается.
Это продуктивно с точки зрения социальных новаций: возрастает мобильность молодежи, ее готовность осваивать новую территориальную, профессиональную, научно-техническую, культурную среду, что не только является первостепенно важным в условиях транзитного состояния общества в эпоху НТР, но и создает ощутимую дисгармонию в воспитании молодежи в целостном процессе ее социализации. В отличие от коммунистического воспитания в прошлом «капиталистическое перевоспитание» протекает прежде всего как спонтанный процесс влияния новых онтологических факторов СМИ и новой постиндустриальной (информационной) среды. В данном случае западнизация (вестерни-зация) как геополитический эквивалент нового облика поколения оказывается чаще всего американизацией, а способность к новациям развивается в ущерб усвоению долговременных социально-культурных норм и ценностей, способность ориентироваться в техногенной среде - в ущерб общекультурной интеграции.
Таким образом, с учетом современного исторического момента, присущих ему скорости и интенсивности социальных изменений, а также важности социализационной роли традиций социализацию можно делить на традиционную и модернизацион-ную. При этом можно выделить две полярные группы стран, между которыми остальные занимают переходные позиции. На одном полюсе находятся страны, которым присуща традиционная социализация (Китай, Индия и др.), осуществляемая на основе и посредством механизма традиций.
На другом полюсе располагаются страны, которым присуща модернизационная социализация. Она характерна для стран, не имеющих традиционного уклада (США) или переживших его слом и оставшихся без традиционных механизмов регуляции социальных процессов. Такие потери происходят, как правило, в результате социальных революций и модернизаций, также они свойственны тем странам, которые и ныне находятся в этом состоянии (экс-СССР, восточно-европейские страны).
Однако, на наш взгляд, применительно к постсоветским странам предложенную классификацию необходимо дополнить еще двумя, вполне уместными, формами социализации:
- переходной, характерной для обществ переходного (транзитного) периода, когда старые традиции еще не до конца разрушены, а новые еще не отстроены до конца, общество избирает новые ори-
ентиры (цели и ценности), но с трудом адаптирует к ним существующие социальные факторы;
- мобилизационной, когда ведущим типом развития (общества и соответствующей ему социализации) является развитие, ориентированное на достижение чрезвычайных целей с использованием чрезвычайных средств и организационных форм. Отличительной его чертой является то, что оно происходит под влиянием внешних, экстремальных факторов, угрожающих целостности и жизнеспособности системы.
Следовательно, постсоветские общества должны (исходя из последних событий в мире) понять, что мировые достижения культуры можно осваивать только в инновационной форме путем избирательного усвоения. В современных условиях, если Россия, Казахстан и другие страны СНГ хотят выжить, быть суверенными и благополучными го -сударствами и обществами, они должны оптимально получать выгоду от процесса глобализации и в то же время установить мощные барьеры в виде нравственно-правовых норм и правил, препятствуя некоторым разрушительным намерениям и процессам глобализации.
1 См.: Мид М. Культура и мир детства: Избр. произв. / Пер. с англ. М., 1988.
2 См.: Мид М. Указ. соч.; Калиновская К.П. Очерки этнологии Восточной Африки. М., 1995.
3 Цит. по: Калиновская К.П. Указ. соч. С. 106.
4 См.: Шаханова Н. Мир традиционной культуры казахов: этнографические очерки. Алматы, 1998. С. 151.
5 Цит: по: КустанаевХ. Этнографические очерки киргизов казалинского и перовского уездов. Ташкент, 1894. С. 34.
6 Цит. по: Там же. С. 43.
7 См.: Мид. М. Указ. соч.
8 См.: Леви-Строс К. Первобытное мышление. М., 1999; Клакхон К.К.М. Зеркало для человека: Введение в антропологию. СПб., 1998; Кон И.С. Этнография детства: традиционные формы воспитания детей и подростков у народов Восточной и Юго-Восточной Азии. М., 1983; Он же. Этнография детства: традиционные формы воспитания детей и подростков у народов Передней и Южной Азии. М., 1983.
9 См.: Кон И.С. Этнография детства: традиционные формы воспитания детей и подростков у народов Восточной и Юго-Восточной Азии. М., 1983; Классическое конфуцианство: переводы, статьи, комментарии: В 2 т. М., 2000.
10 См.: Ариес Ф. Возрасты жизни // Философия и методология истории. М., 1997. С. 101 - 145.
11 См.: Sherif M., Sherif C.W. Reference groups. Exploration into conformity and deviation of adolescents. N.Y., 1964.
12 Цит. по: Джилас М. Лицо тоталитаризма. М., 1992. С. 517.
