Состоятельность государства и национальные интересы России в глобальном мире: материалы круглого стола Текст научной статьи по специальности «Политологические науки»

ВЕСТН. МОСК. УН-ТА. СЕР. 12. ПОЛИТИЧЕСКИЕ НАУКИ. 2017. № 3

СОСТОЯТЕЛЬНОСТЬ ГОСУДАРСТВА И НАЦИОНАЛЬНЫЕ ИНТЕРЕСЫ РОССИИ В ГЛОБАЛЬНОМ МИРЕ: МАТЕРИАЛЫ КРУГЛОГО СТОЛА

Круглый стол, состоявшийся на факультете политологии МГУ имени М.В. Ломоносова на базе кафедр сравнительной политологии и международных отношений и интеграционных процессов, был посвящен актуальной теме состоятельности государств и национальных интересов, рассматриваемой в контексте глобализации и международных отношений. Доклад проф. П.А. Цыганкова посвящен проблеме концептуализации исследовательских вкладов в развитие внешней политики и дипломатии государств в условиях, когда иссякли объяснительные возможности основных парадигм — реалистской и либерально-конструктивистской. Проф. В.М. Капицын показал выявление генокода состоятельности государств, выработанного Вестфальским миром и проявляющегося в различных модификациях миропорядка. Проф. А.И. Костин проанализировал глобальные тенденции развития современного мира и возможности государств противостоять негативным последствиям глобализации. Несколько выступлений было посвящено проблемам измерения (оценки) разных аспектов состоятельности государств — информационной безопасности (Т.Н. Паршина), этнополитической безопасности (Е.Н. Тюрен-кова), активности государства на международной арене (К.М. Дорохина), общественной дипломатии (О.В. Столетов), международной спортивной деятельности (П.О. Груздева), значению ивент-анализа для оценки состоятельности государств (И.И. Дашкина). Нашли свое отражение также проблемы мирного пути получения независимости на примере государства Мали (У. Диалло), взаимодействия Казахстана и Белоруссии в рамках ЕАЭС (Д.А. Папба), институционализации миграционной политики в приграничных областях России и КНР (Юань Сюнь).

Ключевые слова: состоятельность государства, международные отношения, глобализация, национальные интересы, национальная безопасность, интеграционные процессы.

THE VIABILITY OF THE STATE AND THE NATIONAL INTERESTS OF RUSSIA IN THE GLOBAL WORLD: A MOSCOW UNIVERSITY POLITICAL SCIENCE ROUND TABLE

A round table devoted to the theme of the viability of states and national interests was recently staged by the Political Science Department of Lomonosov Moscow State University under the auspices of its Program on Comparative Politics

and Program on International Relations and Integration Processes. The topic was considered in the context of globalization and international relations. A paper presented by Prof. P. A. Tsygankov discussed the problems of conceptualization of the theoretical contributions to the development of foreign policy and diplomacy of states when the explanatory possibilities of the basic paradigms — realistic and liberal-constructivist — have been exhausted. Prof. V. M. Kapitsyn identified the emergence of the genetic viability of states, developed by the Peace ofWestphalia and manifested in various modifications of the world order. Prof. A. I. Kostin analyzed the global trends in the development of the modern world and the capacity of states to counter the negative effects of globalization. Several presentations focused on the problem of the measurement (estimation) of different aspects of the viability of states — information security (T. N. Parshina), ethnopolitical security (E. N. Tyurenkova), activity of the state in the international arena (K. M. Dorokhina), public diplomacy (O. V. Stoletov), international sports activities (P. O. Gruzdeva), and the significance of event-analysis in assessing the viability of states (I. I. Dashkina). Other issues addressed by round table participants included the Mali example ofpeaceful means for securing independence (U. Diallo), the interaction of Kazakhstan and Belarus in the framework of the EAEU (D. A. Papba), and the institutionalization of migration policy in the border areas of Russia and China (Yuan Xun).

Key words: stateness, international relations, globalization, national interests, national security, integration processes.

П.А. Цыганков, доктор политических наук, профессор кафедры международных отношений и интеграционных процессов факультета политологии МГУ имени М.В. Ломоносова, e-mail: tsygankp@mail.ru

Внешняя политика и дипломатия государства в меняющейся системе международных отношений

Традиционно под внешней политикой понимается совокупность государственных действий, основанных на соответствующей доктрине и преследующих конкретные цели, главная из которых — влияние на международную систему. Указанная доктрина опирается на собственные механизмы формулирования и продвижения этих целей в практику межгосударственных отношений. В этом контексте дипломатия представляет собой часть внешней политики, комплекс средств прямого межправительственного взаимодействия, опирающихся на политические, экономические, интеллектуальные и иные ресурсы и инструменты, используемые в целях мирной реализации государственной внешнеполитической доктрины. Основными функциями дипломатии всегда были представительская, информационная, коммуникационная, переговорная и — в числе наиболее приоритетных — функция разрешения или смягчения конфликтов. В ходе длительной истории классической дипломатической деятельности

в ней сформировался устойчивый набор правил и норм поведения. Они характерны для дипломатии уже с глубокой древности, хотя и достаточно поздно перешли из разряда норм обычного права в систему международных правоотношений. Это государственная монополия на внешнеполитические решения, протокол, дипломатический иммунитет, невмешательство во внутренние дела других государств и др. В свою очередь, дипломатическая деятельность относилась к сфере высокой политики, поэтому ее отличали элитарность, статусность, профессионализм, конфиденциальность. Соблюдение принятых манер поведения, уважительности, дресс-кода, определенных процедур, правил приличия — напоминали своего рода представление или спектакль с более-менее строгим сценарием, декорациями и выступающими на их фоне актерами, каждый из которых играет свою роль в соответствии со своим статусом.

Эволюция, а скорее даже революционные изменения международной системы зримо разрушают стройное здание классической дипломатии. Привычное понятие системы международных отношений как регулярных отношений между их участниками, когда поведение одного из них является необходимым фактором, который принимается в расчет другими, становится все более проблематичным. Теряют значение все основные принципы, критерии международной системы: ограниченное количество и географическое распределение наиболее влиятельных игроков, конфигурация соотношения сил, степень гомогенности или гетерогенности ее подсистем. В числе прочих причин это связано с количественным и качественным изменением состава самих действующих лиц. Государство, конечно, не перестало играть роль главного игрока, утверждения о преодолении суверенитета остались мифом, понятия национального интереса и национальной безопасности в последние годы даже актуализировались. Вместе с тем очевидно и то, что сегодня государства испытывают давление со стороны негосударственных игроков и их объединений. Символическими образами современного мира стали новые акторы, в числе которых транснациональный олигархический капитал, политические институты, профессиональные организации, группы интересов, медиа, отдельные биржевые спекулянты, политически мотивированные амбициозные миллиардеры, террористические группировки, а также такие процессы, как миграционные потоки, информационные войны, кибератаки, «цветные революции» и т.п.

В таких условиях становятся неадекватными обе конкурирующие модели мирового развития. С одной стороны, это классическая реалистская трактовка государства как единственного и унитарного

актора международных отношений; инструментальная рациональность и оценка ситуации исключительно на основе решений, принимаемых государственными деятелями; разделение «внутренней» и «внешней» сфер политики государства. А с другой — это не менее популярная либерально-конструктивистская модель становления «зрелой анархии» и возникновения «мирового общества» на пути объединения нескольких международных обществ, разделяющих единую концепцию политики и создающих относительно однородный порядок, стабильность которого гарантирована нормативной структурой.

В действительности в меняющейся международной системе внешняя политика неизбежно фрагментируется, происходит демонополизация целого ряда функций дипломатии, ее принципы подвергаются серьезным испытаниям. Два противоположных процесса — субъектная, функциональная, географическая фрагментация внешней политики и одновременно формирование глобального экономического и социально-политического пространства — в корне меняют облик дипломатии. Хаотизация и взаимосвязанность мира требуют планетарных решений и, соответственно, глобальной дипломатии. Она слабо просматривается в нынешних условиях небывалого обострения соперничества между основными игроками мировой политики — Западом и не Западом, Евроатлантическим сообществом и Россией, которые не могут сплотиться даже перед лицом такого очевидного зла, как международный терроризм. Однако другой альтернативы, кроме объединения усилий, не просматривается. Неслучайно проблематика глобальной дипломатии становится одной из центральных в мировой литературе по внешней политике, включая такие направления, как совместные действия правительств, касающиеся важнейших проблем общего интереса, вытекающих из ускорения глобализационных процессов; неконвенциональные способы координации действий, относящихся к социальной сфере глобального социума (молодежная безработица, детский труд, миграционные процессы, наркотрафик и т.п.); влияние идей на институты, информационную политику, процессы модернизации государственных политик и, в конечном счете, изменение моделей управления, в частности, перехода от однополярности, которую с упорством продолжают отстаивать США, к мультипо-лярному управлению на основе возникающих региональных блоков, каждый из которых воплощает особый подход к конструированию глобальной дипломатии.

А.И. Костин, доктор философских наук, профессор кафедры сравнительной политологии факультета политологии МГУ имени М.В. Ломоносова, e-mail: ankost_@mail.ru

Государство и противодействие глобальным вызовам

Глобальные тенденции последнего десятилетия определяются совпадением цивилизационного и финансово-экономического кризисов. При анализе глобальной политики важно определить основные тренды, характер и последствия которых имеют судьбоносное значение. В современных условиях можно зафиксировать несколько ключевых тенденций, которые будут определять характер мировой политики в период повторяющихся кризисных процессов.

Самая очевидная тенденция — усиление многополярности в мире, рассредоточение власти, ее переход от держав-гегемонов к сетям и коалициям многополярного мира. В этом контексте заметны снижение роли США и тесно связанный с этим кризис глобального управления. Мир вступает в период политического хаоса, в ходе которого лица, стоящие во главе западных государств и различных негосударственных структур, стремятся восстановить равновесие, но требуется создать «нечто новое». Переживаемый кризис, подчеркивает И. Валлерстайн, соответствует окончанию политического цикла американской гегемонии, установившейся в 1970-х гг., после окончания которого США останутся важным игроком, но могут стать самой политически нестабильной страной мира1.

Важной тенденцией является возрастание роли индивидуумов вследствие роста мирового среднего класса, развития образования, внедрения новых коммуникационных, информационных и производственных технологий, достижения прогресса в медицине и биотехнологиях.

Заметная тенденция состоит в изменении масштаба политических процессов. В частности, в предстоящие годы наиболее востребованными станут региональные интеграционные стратегии. Для подавляющего большинства государств необходимым условием антикризисных действий будет примат решения локальных задач над глобальными усилиями. Те же самые мировые консультационные альянсы больше сфокусируются на региональных вопросах, ограничиваясь лишь констатацией глобальных проблем.

Наблюдается тенденция экономизации политического пространства. В отличие от предыдущих трансформаций наступающие изменения имеют ярко выраженные особенности, определяемые макроэкономическим контекстом. В политический диалог

1 См.: Wallerstein I. Le capitalisme touche à sa fin // Monde. 2008. 12 oct. P. 8.

в обязательном порядке входит экономическая составляющая, а геополитические интересы все чаще отождествляются с планами по спасению национальных экономик. Заметно повышение роли демографических сдвигов, обусловленных урбанизацией, ростом численности, изменением возрастной структуры и миграцией насе-ления2. Приоритетными сферами становятся: энергетика, маршруты поставок природных ресурсов, протекционистские действия. На них оказывают влияние текущие глобальные процессы. Так, например, землетрясение в Японии сместило ось вращения Земли на 17 см, а авария на АЭС «Фукусима» поставила под удар атомную энергетику, многие страны объявили о приостановке программ развития атомной энергетики. По данным Всемирной атомной ассоциации, ко второму десятилетию текущего столетия в мире работало свыше 440 атомных реакторов, более 60 строится и 150 — запланированы. Лидер в атомной энергетике — США, здесь работают свыше 100 реакторов. Быстрее всех мирный атом развивает Китай.

Одним из существенных ограничителей экономического роста может стать все нарастающий в мире дефицит пресной воды. Вода, которой так богата Россия, является одним из главных резервов повышения ее конкурентоспособности на мировой арене и обеспечения национальных интересов. Вода обозначает проблемы мирового масштаба. Россия принадлежит к числу государств, наиболее обеспеченных водными ресурсами. По объему речного стока она занимает второе место в мире после Бразилии, а по водообеспеченности на одного человека — третье после Бразилии и Канады. Только одно озеро Байкал составляет 20 % от мировых запасов поверхностных пресных вод. Такое водное изобилие накладывает на Россию особую ответственность за сохранение и рациональное использование этого важнейшего природного ресурса. Потребление воды, возрастающее вместе с ростом населения и развитием мировой экономики, поставит перед Россией комплекс вопросов политической стратегии. По оценкам экспертов, от нехватки воды ныне страдают около 700 млн человек в 43 странах мира, а в следующем десятилетии эта проблема может затронуть более 3 млрд человек.

Другая важная тенденция связана с изменением статуса наднациональных акторов в современной (поствестфальской) системе международных отношений. Возрастет роль мировых финансовых институтов (МВФ, Всемирный банк, Парижский клуб, ВТО, ЕБРР и т.д.). Однако эта тенденция неоднозначна и потенциально конфликтна. Укрепление транснациональных финансовых элит, стоящих

2 См.: Лукашин Ю., Рахлина Л. Глобальный прогноз национального совета по разведке США // Мировая экономика и международные отношения. 2016. Т. 60. № 11. С. 5-13.

за этими институтами, будет способствовать снижению уровня публичности. Дискуссия о степени зависимости от мировых финансовых институтов расколет национальные элиты многих стран, что может привести к росту политической нестабильности.

Весьма вероятным представляется усиление тенденции геополитической дестабилизации мировой периферии как следствие непрерывного цивилизационного и экономического кризиса. Всемирный банк в одном из своих докладов представил следующие прогнозы: в течение ближайшего времени в мире число бедных увеличится на 46 млн человек, а голодающих людей (не способных обеспечить физиологический минимум питания) — на 44 млн. В случае осуществления такого сценария все достижения последнего десятилетия в области борьбы с бедностью окажутся полностью обесцененными, что окажет влияние на сферу международной политики3.

Все это привело к обострению гуманитарных проблем, связанных в первую очередь с миграционными процессами, распределением богатства, энергии, воды и продовольствия. В этих условиях предпринимаются попытки решить такие вопросы «силовыми способами». В политике многих стран возрастает роль военной составляющей, что приводит к интенсификации гонки вооружений, активизации международного терроризма.

Силы государств и международного терроризма несопоставимы, поэтому асимметричны их цели и стратегии4. Неравноценные военные, экономические, финансовые, технические возможности вступивших в конфликт сторон отражаются в концепции асимметричных боевых действий. Государствам приходится бороться со структурно и функционально сложно выстроенными сетевыми организациями, которые комбинируют террористические и военные формы активности с криминальными каналами финансирования и радикальной идеологией. Многие из них по характеру боевой подготовки и организации вышли на уровень регулярных армий. Они имеют современное, но относительно дешевое и смертоносное оружие самого широкого диапазона, используют средства космической связи, активно действуют в киберпространстве, применяют боевые отравляющие вещества, стремятся обладать ОМП, высокими технологиями. Некоторые из них полностью контролируют обширные «серые зоны», выведенные из-под юридического и фактического контроля центральных правительств. «Зоны» трансформируются в операционные и транзитные узлы военизированных формирований

3 См.: Klare M. The Second Shockwave // Foreign Policy in Focus. 2009. March 18. URL: http://www.fpif.org/fpiftxt/5968

4 См.: Терроризм в исторической ретроспективе и современных условиях / В.Ю. Бельский, А.Н. Бороздин, Н.Н. Гусев и др. М.: ЮНИТИ-ДАНА, 2017.

и организованной преступности. Эти организации проникают в политическую и экономическую систему государств; располагают структурами прикрытия в виде партий и общественных организаций; имеют сочувствующие парламентские фракции и СМИ, осуществляют скрытое представительство в международных организациях, формируют параллельные (теневые) транснациональные сообщества; реализуют идейно-теоретическое обоснование насилия5.

В.М. Капицын, профессор кафедры сравнительной политологии факультета политологии МГУ имени М.В. Ломоносова, e-mail: kapizin@ yandex. ru

Состоятельность государств: становление понятия в политической теории и теории международных отношений

Дискуссии вокруг понятия «состоятельность государств» стимулируются в рамках нескольких направлений государствоведения и теории международных отношений. Эти направления зарождались в далекой древности, сначала как философствование о формах государства (Платон, Аристотель, Полибий, Цицерон). Позднее мыслители зрелого Средневековья, в частности Иоанн Солсберийский в «Поликратикусе», Данте в «Монархии», выходили на данную тему, решая вопрос соотношения авторитета государства с авторитетом папства.

Концептуализация проблемы активизировалась с постановкой вопроса о суверенитете государства в контексте межгосударственных отношений в позднее Средневековье и раннее Новое время, когда формировались политии, потенциал которых перерастал в нечто новое, по сравнению с королевствами и городами-республиками. Что прозорливо и подметили авторы творений политико-философской и юридической мысли: Ф. Суарес («De legibus»), Ж. Боден («Шесть книг о государстве»), Г. Гроций («О праве войны и мира), Г. Гоббс («Левиафан»). В XIX и ХХ вв. это направление нашло своих продолжателей в лице многих исследователей, и прежде всего К. Шмитта.

В XVI-XVII вв. проблема нового государства волновала мыслителей в основном в контексте полыхавших в Европе войн — 80-летней войны Испании с Нидерландами (1556-1648, с 12-летним перемирием) и 30-летней войны между разными мелкими и крупными державами, императором и частями Священной Римской империи, многими герцогами и курфюрстами Германии (1616-1648).

5 См.: Мороз Р. Международный терроризм: организационная структура и коммуникативная стратегия // Вестник Московского государственного университета. Сер. 12. Политические науки. 2004. № 5. С. 63-73.

Причем одной из «пружин» раскручивания войн была борьба за свободу вероисповедания, которую активизировали и лютеране, и кальвинисты, и католики. Кроме того, в тугом клубке противоречий переплеталось и запутывалось множество других правовых, династических, территориальных, наследственных, колониальных вопросов6. Религиозное обострение противоречий осложнялось национальными, языковыми, торгово-экономическими, ленными (земельными), городскими спорами.

Вестфальский мир сумел найти приемлемое решение, упорядочивая, насколько это было возможно, баланс сил в Европе и суверенность ряда государств. Вестфальский мир установил принцип государственного суверенитета как отправную точку политико-силовой и юридической состоятельности политий, превращающихся в государства, как во внутренней политике, так и в международных отношениях. С этого мира началось формирование нового миропорядка, имевшего центральную ось баланса сил, которая хотя не могла остановить все войны, тем не менее их упорядочивала. Мир теперь держался на договоренностях наиболее влиятельных суверенных держав, взаимно ограничивающих рост мощи друг друга и покровительствующих другим державам7.

Собственно, отталкиваясь от такого положения, можно искать исторический референт, позволяющий моделировать генокод состоятельности государств. Отсюда пошли и модификации кода, заложенного Вестфалем — Утрехтский и Венский мир, Версальская и Ялтинско-Потсдамская система. Мир покоится на договоренностях держав, суверенитет которых уважается большинством государств.

Формула генокода Вестфаля — международный баланс сил держав, поддерживающий устойчивое неравновесие интересов между государствами и внутри этих авторитетных держав, способных поддерживать свой суверенитет, а вместе с ним — состоятельность государства и относительную устойчивость миропорядка. Этот ге-нокод был воспроизведен в Утрехтском мире 1713 г., закончившем войны между многими государствами «за испанское наследство». На данной основе Венский конгресс создал Концерт европейских держав. Оптимальность Венского порядка отмечали государственные деятели и дипломаты, в том числе А.М. Горчаков и О. фон Бисмарк. Последний повторял: «Вся политика может быть сведена к формуле: постарайся быть среди троих в мире, где правит хрупкий баланс пяти

6 Cm.: Schormann G. Der Dreißigjährige Krieg. 3. durhgesehene Auflage. Gottingen: Vandenvoek und Ruprecht, 2004. S. 13-14.

7 Cm.: Kohler A. Von der Reformation zum Westfälischen Frieden. München: Oldenbourg Verlag, 2011. S. 14-16.

держав. Это единственная подлинная защита против формирования враждебных коалиций».

Серьезным отклонением от генокода Вестфаля стал Версальский (или Версальско-Вашингтонский) порядок, в котором государства отступили от требований баланса сил, чем поставили под вопрос и внутренний порядок (устойчивое неравновесие интересов) в этих государствах. Сначала в 1918 г. интервенция в Россию 14 государств способствовала ужесточению политического режима и закрытости Советской России, вынужденной вооружаться и быть готовой к войне, чтобы сохранить свой суверенитет.

Выведение Веймарской Германии из международной системы баланса сил способствовало расшатыванию порядка и разрушению устойчивого неравновесия интересов. С другой стороны, асимметричный подход Франции, Англии, а также Польши, к признанию государственных границ Германии на западе и востоке подталкивал милитаристские круги к территориальной экспансии в сторону Чехословакии и России. Такое унижение Германии вместе с непоследовательностью в борьбе с ее милитаризмом радикализировало настроения народных масс.

Приход к власти Гитлера и установление нацистского режима не встретило должного отпора со стороны Франции, Англии и США. Ему в жертву был принесен суверенитет Австрии, а затем Чехословакии — развитого индустриального государства, хорошо вооруженного, игравшего важную роль в поддержании баланса сил в Европе. После мятежей судетских немцев в Чехословакии (два судетских кризиса) Франция и Англия (две встречи Чемберлена с Гитлером) при одобрении США уступили давлению Гитлера (Чем-берлен: Гитлер может получить все «без войны и без промедления»). Гитлер требовал самоопределения народа Судет и присоединения этого богатого промышленного региона с мощными укреплениями на границе к Германии8. Последовало отделение Судет по Мюнхенскому соглашению 29-30 сентября 1938 г. Но и это не остановило Гитлера. Затем последовал захват Чехии и Моравии, протекторат Словакии. Возник дисбаланс сил, лишавший небольшие государства надежды на защиту и еще больше отдалявший миропорядок от Вестфальского генокода. В таких условиях внутренний порядок и устойчивое неравновесие интересов во многих государствах обеспечивались только при нарастании авторитарных институтов и милитаризации.

8 См.: Пеганов А. Чехословацкий кризис в 1938-1939 гг.: взаимосвязь неблагоприятной внешнеполитической обстановки и проблемы национальных меньшинств // Международные отношения: история и современность. Теории и исследовательские практики. Вып. II. М.; Ставрополь: РГГУ; СтГУ, 2010. С. 91-109.

Формирование Ялтинско-Потсдамского порядка вело к восстановлению вестфальского генокода в новой модификации. Правда, этот баланс поддерживался в основном с помощью паритета военных средств (биполярного миропорядка). Возникала также угроза ядерного дисбаланса в пользу США, которая была элиминирована только благодаря созданию ядерного оружия в СССР. Состоятельность многих государств могла обеспечиваться под «ядерным зонтиком» США или СССР. Но возникла напряженность в силу экономического дисбаланса. Экономика США, усилившаяся в войну на фоне разрушения Европы и СССР, могла позволить осуществить план Маршалла и включить в орбиту своего сильного влияния почти всю Западную Европу. Это усугублялось введением институтов Бреттон-Вудской, а затем Ямайской валютной системы. СССР создал мировую социалистическую систему, пытавшуюся противостоять Западу.

Реально Ялтинско-Потсдамская система стала разрушаться с воссоединением Германии, распадом СССР, Варшавского пакта, СЭВ, а затем расширением НАТО и ЕС на Восток. Решающим фактором стали флуктуации в СССР, разрушавшие устойчивое неравновесие интересов национальных регионов, и накопления неразрешенных экономических и политических противоречий.

Исследователи и политики говорят о необходимости «новой Ялты» как системы восстановления баланса сил в мире и поддержания устойчивого неравновесия интересов в мировых державах. Дело усугубляется мировыми кризисами, стимулируемыми экономикой и валютной системой США, которые постепенно уступают лидерские позиции в экономической сфере КНР, а в военной сфере — России.

Восстановление вестфальского генокода затрудняется позицией стран в7, стремящихся изолировать Россию, подорвать ее экономику и, как подтверждают события в Сирии, ослабить влияние России на борьбу с терроризмом. Создавшийся кризис может быть ослаблен развитием низкоуровневой интеграции развивающихся государств в форме региональных клубов и организаций (в20, БРИКС, ШОС, АСЕАН), экономических проектов вроде Нового Шелкового пути.

Оценки состоятельности государств включают в себя блоки показателей, коррелирующиеся между собой, — оценки балансов сил и устойчивого неравновесия интересов. Первый блок — индексы внешних и внутренних угроз, государственности, потенциала международного влияния, «мягкой силы». Второй блок — индексы полномочий парламента, демократии, стабильности политической системы, верховенства закона, странового индекса риска, включающего политический риск, индексы несостоявшихся государств, нежизнеспособности государств, способности правления, эрозии

легитимности, свобод, гражданской идентификации с государ-ством9.

О.В. Столетов, кандидат политических наук, старший преподаватель факультета политологии МГУ имени М.В. Ломоносова, e-mail: oleg-stoletov1@yandex.ru

Общественная дипломатия как инструмент обеспечения состоятельности внешней политики современной России

Повышению значимости общественной дипломатии в системе инструментов российской внешней политики в настоящее время способствует ряд международных и внутригосударственных факторов.

Во-первых, на официальном дипломатическом уровне продолжается усиление международно-политического давления на Россию со стороны США и их союзников, выраженное в первую очередь в политике экономических и дипломатических санкций, а также информационной войне. Данное деструктивное воздействие характеризуется последовательностью и продолжительностью, а потому существенно ограничивает российские возможности по реализации полноценной многовекторной внешней политики, но одновременно порождает запрос на развитие неправительственных связей на международном уровне.

Во-вторых, в условиях возрастающей динамики протекания в современном мире процессов макрорегионализации значимость регионального измерения стратегии «мягкой силы» существенно возрастает. Общественная дипломатия на макрорегиональном уровне способна играть важную роль в культурном обмене, развитии гуманитарных и экономических связей, «наведении мостов» между ключевыми группами интересов государств соответствующего макрорегиона. Значимость данного аспекта публичной дипломатии для России возрастает в силу заявленной инициативы «интеграции интеграций» в рамках пространства Большой Евразии.

В-третьих, формирование российским государством среды для развития публичной дипломатии способствует мобилизации потенциала гражданского общества, раскрытию интеллектуального и организационного потенциала общественных организаций, ведущих национальных университетов, становящихся участниками решения стратегических задач внешней политики.

В-четвертых, для России общественная дипломатия в таких ключевых сегментах массового потребления, как культура, туризм

9 См.: КапицаЛ.М. Индикаторы мирового развития. М.: МГИМО, 2008.

и спорт, призвана выступить драйвером экономического развития страны.

В-пятых, подъем в современном мире националистических и ксенофобских настроений, вызванный конфликтогенной практикой внешнего вмешательства во внутреннюю политику различных государств, дальнейшей деструктивной трансформацией международного терроризма (например, ИГИЛ), усилением плохо контролируемой транснациональной миграции, актуализирует потребность в конструктивном, практико-ориентированном межкультурном диалоге по линии представителей гражданских обществ, экспертов, руководителей религиозных конфессий.

Приведенные выше факторы подталкивают российские политико-управленческие центры к восприятию и оценке общественной дипломатии в качестве созидательного начала, участвующего в формировании коммуникативной и институциональной основы для более эффективной внешней политики страны в условиях нарастания глобальной турбулентности и вызовов внутригосударственной социально-экономической устойчивости.

Все более активную роль в развитии культурных связей между Россией и зарубежными странами играют Россотрудничество и российские центры науки и культуры (РЦНК), выполняющие функции представительств данной структуры в иностранных государствах. Известность получили, например, такие международные культурные проекты Россотрудничества, как «Вахта памяти», «Русская гуманитарная экспедиция», «Русский театр в Европе», «Россия — любовь без границ». Россотрудничество оказывает активную поддержку международной общественной акции «Бессмертный полк». В развитии межкультурного и межконфессионального диалога участвуют российские некоммерческие организации (НКО), ориентированные в своей деятельности на поддержку православия, православной культуры, традиционных ценностей, национально-культурной идентичности, в числе которых Международный общественный фонд единства православных народов, Всемирный русский народный собор, Фонд Андрея Первозванного, Фонд святителя Василия Великого, Международный византийский клуб, Исследовательский институт «Диалог цивилизаций».

Значимое место в культурном сегменте общественной дипломатии России занимает политика исторической памяти. В этом контексте показательно создание в 2016 г. по Указу Президента России В.В. Путина Фонда «История отечества», призванного, в частности, заниматься популяризацией российской истории за рубежом.

О внимании государства к роли НКО в осуществлении публичной дипломатии за рубежом говорит и то, что учрежденный в

марте 2017 г. Фонд — оператор президентских грантов по развитию гражданского общества в качестве одного из 12 направлений финансирования деятельности НКО определил развитие общественной дипломатии и поддержку соотечественников10.

При анализе регионального измерения общественной дипломатии интересный пример дает Республика Крым, стремящаяся преодолеть международную политическую, экономическую и культурную блокаду. Активная роль здесь принадлежит общественной организации «Региональная немецкая национально-культурная автономия Республики Крым», созданной в 2014 г. в целях самостоятельного решения вопросов сохранения самобытности, развития языка, образования, национальной культуры на территории республики. В настоящее время организация реализует проект «Народная дипломатия», в рамках которой полуостров посещают немецкие делегации. В рамках своей деятельности данной структуре удалось привлечь в Крым несколько делегаций бизнесменов, политиков и депутатов из Германии11. Кроме того, в Крыму после присоединения к России продолжилась традиция проведения международного фестиваля народной культуры «Болгарские встречи». Участниками данного форума являются делегаты общественных организаций, ученые, СМИ, представляющие Болгарию12.

Современное российское государство уделяет все большее внимание интеллектуальному измерению общественной дипломатии. На протяжении последних лет присутствующие за рубежом российские экспертно-аналитические структуры ведут работу с общественным мнением зарубежных аудиторий, в частности, по разъяснению позиции России в области противостояния международному терроризму. Концепция внешней политики России 2016 г. фиксирует необходимость расширения участия представителей научного и экспертного сообщества России в диалоге с иностранными специалистами по вопросам мировой политики и международной безопасности13.

Важной опорной точкой для проецирования интеллектуального измерения общественной дипломатии в ключевых для России макрорегионах, таких как, например, Средиземноморско-Черноморский

10 Стартует прием заявок от НКО на участие в конкурсе на президентские гранты // ТАСС. 2017. 17 апреля. URL: http://tass.ru/politika/4187199

11 «Народная дипломатия»: Крым — это жемчужина Европы // Новый день. 2017. 26 апреля. URL: https://newdaynews.ru/crimea/601215.html

12 «Болгарские встречи» пройдут в Ялте и Севастополе // Россия сегодня. 2015. 5 ноября. URL: http://crimea.ria.ru/society/20151105/1101413552.html

13 Концепция внешней политики Российской Федерации // Министерство иностранных дел Российской Федерации. 2016. 1 декабря. URL: http://www.mid.ru/ foreign_policy/news/-/asset_publisher/cKNonkJE02Bw/content/id/2542248

регион, Азиатско-Тихоокеанский регион, становятся университеты. В декабре 2014 г. в Симферополе был открыт Таврический информационно-аналитический Центр Российского института стратегических исследований (РИСИ) — Региональный институт средиземноморских исследований. Создание Центра стало результатом реализации программы сотрудничества между РИСИ и Крымским федеральным университетом имени В.И. Вернадского14. Летом 2017 г. на базе Севастопольского государственного университета был создан Научно-образовательный центр «Международные политические исследования Большого Средиземноморья». В сентябре 2017 г. в ходе проведения Восточного экономического форума на базе Дальневосточного федерального университета (ДВФУ) был открыт Центр российско-японских исследований15.

Экономический аспект общественной дипломатии современной России связан с ролью международных деловых советов, функционирующих в рамках Торгово-промышленной палаты (ТПП) Российской Федерации. Деловые советы призваны оказывать поддержку в проведении мероприятий, способствующих налаживанию связей между российским и зарубежным бизнес-сообществом. Начиная с 2016 г., по поручению Президента России В.В. Путина16, ТПП развивает сотрудничество с Российским экспортным центром в области поддержки экспорта продукции, произведенной российскими компаниями на территории страны17.

Проведенный анализ показывает, что поддержка развития институтов и технологий общественной дипломатии является важным направлением современной российской государственной политики. Результативность этой деятельности в значительной мере будет зависеть от последовательности принимаемых политических решений, продуманности кадровой политики, устойчивости финансовой поддержки, а также выработки гибких, но четких правил и подходов к реализации различных проектов в данной сфере.

14 В Симферополе состоялось торжественное открытие Таврического информационно-аналитического Центра РИСИ // Российский институт стратегических исследований. 2015. 17 апреля. URL: https://riss.ru/events/12099/

15 ДВФУ и Mitsubishi открыли на ВЭФ-2017 центр изучения российско-японских отношений // EastRussia. 2017. 11 сентября. URL: https://www.eastrussia.ru/news/dvfu-i-mitsubishi-otkryli-na-vef-2017-tsentr-izucheniya-rossiysko-yaponskikh-otnosheniy/

16 Владимир Путин принял участие в работе VII съезда Торгово-промышленной палаты // Kremlin.ru. 01.03.2016. URL: http://kremlin.ru/events/president/news/51413

17 Российский экспортный центр и Торгово-промышленная палата развивают сотрудничество в области поддержки экспорта // Российский экспортный центр. 08.07.2016. URL: https://www.exportcenter.ru/news/rossiyskiy-eksportnyy-tsentr-i-torgovo-promyshlennaya-palata-razvivayut-sotrudnichestvo-v-oblasti-po/

^Н. Паршина, аспирант кафедры сравнительной политологии факультета политологии МГУ имени М.В. Ломоносова, e-mail: tatyana777-parshina@gmail.com

Доктрины информационной безопасности Индии и России: общее и особенное

В октябре 2016 г. на саммите БРИКС в Гоа Индия и Россия подписали соглашение в информационной сфере18, открывшее для них новую сферу двустороннего сотрудничества — информационные технологии и безопасность. Для оценки перспектив его развития уместно сравнить основополагающие документы в данной сфере: Доктрину информационной безопасности Российской Федерации, утвержденную Указом Президента РФ от 5 декабря 2016 г. № 64619, и ее индийский аналог — «Государственную политику в области кибер-безопасности» (2013)20. При этом сразу необходимо оговориться, что для Индии это первый документ подобного рода (определенный итог и ответ на вызовы времени), тогда как для России — уже вторая версия (первая доктрина в области информационной безопасности РФ была утверждена 9 сентября 2000 г. и в настоящее время признана утратившей свою силу).

В первую очередь важно отметить общие положения и черты обеих доктрин — оценка роли информационных технологий для общества и государства, некоторые угрозы информационной безопасности обеих стран, а также отдельные цели и направления ее обеспечения. Так, что касается роли информационного пространства и информационных технологий, в обеих доктринах подчеркивается их важность для граждан, правительств, бизнеса и т.д. Более того, обе страны солидарны в том, что информационные технологии способны стать катализатором экономического роста, улучшить функционирование общественных и государственных институтов, а также (что особенно важно для Индии) поднять уровень жизни и предоставить новые рабочие места. Далее, в качестве серьезных угроз информационной безопасности государства в обоих документах названы компьютерная преступность в кредитно-финансовой сфере и при обработке личных данных, кибертерроризм и атаки на

18 См.: Arun M.S. India and Russia Sign Cyber Agreement, Pushing the Frontier for Strategic Cooperation // Observer Research Foundation. 2016. October 15. URL: www. orfonline.org/expert-speaks/india-and-russia-cyber-agreement/

19 Президент России. 2016. [5 декабря.] URL: http://www.kremlin.ru/acts/ bank/41460

20 National Cyber Security Policy-2013 // Government of India, Ministry of Communication and Information Technology, Departments of Electronic and Information Technology (DeiTY). [2013.] URL: meity.gov.in/content/national-cyber-security-policy-2013-1

объекты критической информационной инфраструктуры (хотя ни в одной доктрине нет определения этого вида инфраструктуры и того, что к ней относится). Наконец, совпадают и некоторые цели и направления обеспечения информационной безопасности: увеличение защищенности критической информационной инфраструктуры и поддержка ее стабильного функционирования; развитие национальных информационных технологий и предприятий в данной отрасли; повышение эффективности профилактики киберпреступлений и борьбы с ними; развитие кадрового потенциала; создание культуры информационной безопасности (в том числе и личной), а также развитие международного сотрудничества в глобальном информационном пространстве. Именно такой общий взгляд на проблемы, цели и направления деятельности закладывает основу для развития информационного сотрудничества между Индией и Россией.

Тем не менее, несмотря на наличие определенных сходств в основополагающих документах по информационной безопасности России и Республики Индия, между ними есть и ряд отличий, которые могут ввести в заблуждение и даже затруднить взаимодействие в данной отрасли. Во-первых, разница в определениях. Россия использует термины «информационная безопасность» и «информационное пространство», тогда как Индия — «кибербезопасность» и «кибер-пространство». Тем не менее это бросающееся в глаза отличие не препятствует диалогу по данному вопросу. Как отмечают индийские специалисты, для Индии термин «информационная безопасность» интерпретируется со строго технической точки зрения, тогда как понятие «кибербезопасность» несет в себе также экономическую и политическую коннотацию (что совпадает с российским видением термина)21.

Однако затем начинаются более серьезные отличия. Во-первых, при перечислении информационных угроз. В частности, для Индии основную опасность (несмотря на упоминание кибертерроризма) представляют кража идентичности, несанкционированное списание средств, отказ в обслуживании, утечка данных и другие технические проблемы. У России большую озабоченность вызывают информационная деятельность зарубежных спецслужб, террористических и экстремистских организаций с целью подрыва суверенитета и территориальной целостности, размывание духовно-нравственных ценностей, предвзятая оценка государственной политики РФ, дискриминация российских СМИ и прочие внешние угрозы. Более того, если в доктрине информационной безопасности Индии информационные угрозы упоминаются лишь в преамбуле документа

21 См.: Arun M.S. Ор. ей.

и не рассматриваются подробно, то в ее российском аналоге им и состоянию информационной безопасности в различных сферах (обороны, государственной и общественной безопасности, экономики и т.д.) отводится целый раздел.

Во-вторых, обе доктрины (несмотря на пересечения) демонстрируют разные подходы к содержанию и структурному оформлению целей и стратегий (направлений) обеспечения информационной безопасности. Так, в документе Индии после перечисления вполне конкретных целей (создание государственного и отраслевых механизмов обнаружения информационных угроз; укрепление защищенности критической информационной инфраструктуры с помощью Государственного центра защиты критической информационной инфраструктуры, который действует с 2000 г.; предоставление льгот предприятиям, взявшим на вооружение стандарты информационной безопасности и пр.) отдельным разделом идут соответствующие им стратегии (хотя и тут можно видеть некоторые различия). В российском же документе, наоборот, цели и направления обеспечения информационной безопасности представлены в одном разделе и систематизированы по группам (цели и направления деятельности в области обороны, в экономике, с точки зрения стратегической стабильности и т.п.). К тому же все перечисленные в российской доктрине меры носят довольно абстрактный характер и зачастую перекликаются друг с другом.

Наконец, обе доктрины различаются по характеру и способам достижения поставленных целей и задач. И если индийский документ с большей долей вероятности можно считать имеющим прикладной характер, то российская доктрина демонстрирует достаточно высокий уровень концептуальности (что характерно для многих официальных документов РФ подобного рода). К тому же государства отличаются в выборе сторонников и способов достижения поставленных целей. Индия ориентирована на международное сообщество, использование «лучших глобальных практик» и государственно-частное партнерство. Россия основную роль отводит опоре на собственные ресурсы, отстаиванию российских интересов в глобальном информационном пространстве и централизации сил в обеспечении информационной безопасности (что объясняется разными традициями и внешне- и внутриполитической ориентацией обеих стран).

Таким образом, анализ доктрин информационной безопасности РФ и Индии выявил как присущие им общие черты, так и существенные различия в характере документов, оценке информационных угроз и видении способов и стратегий обеспечения информационной безопасности. Тем не менее подписание уже упоминавшегося

информационного соглашения говорит о том, что стороны намерены развивать сотрудничество в данной области. В случае же выработки общей позиции по важным вопросам информационной безопасности и действительно эффективной борьбы с киберугрозами (путем проведения совместных учений, обмена информацией и пр.) их партнерство в этой сфере может стать действительно взаимовыгодным, укрепив позиции обеих стран на глобальной информационной арене.

Е.Н. Тюренкова, аспирант кафедры сравнительной политологии факультета политологии МГУ имени М.В. Ломоносова, e-mail: e.turenkowa@ yandex. ru

Индекс этнополитической безопасности Индии

Этнополитическая безопасность рассматривается западными учеными как разновидность национальной безопасности наряду с энергетической, экологической, информационной, экономической, военной и др. Национальная безопасность — это многоуровневая система, в которой происходит взаимодействие и борьба национальных интересов государства, разнонаправленных интересов общества и личности, формируются ответы на внутренние и внешние вызовы и угрозы. Рассматривая этнополитическую безопасность, к триаде «государство — общество — личность» необходимо добавить этносы как относительно самостоятельный элемент социальной структуры22.

Проблема этнополитической безопасности особенно актуальна для стран со сложным, мозаичным этническим и религиозным составом. Поэтому в качестве кейса была выбрана Индия. Это государство, на территории которого насчитывается несколько сотен национальностей, среди которых можно выделить хиндустанцев, телугу, маратхи, бенгальцев, тамилов, гуджаратцев, каннара, пенджабцев и др.

Одним из признаков состоятельности государства является его способность регулировать сферу этнополитических отношений, под которыми понимаются отношения этносов друг с другом и взаимодействие государства с этническими общинами, как в компактном состоянии, так и дисперсном распределении их представителей.

22 Cm.: Roychoudhury S.M. Securitization Theory and Internal Ethnic Conflicts: Interrogating Select Cases from India and Sri Lanka: (Working Draft to be Presented in ISA Asia-Pacific Conference 2016, Hong Kong). URL: http://web.isanet.org/Web/ Conferences/AP%20Hong%20Kong%202016/Archive/4c5d66d5-e0e2-463b-b74f-c1c9e7261440.pdf

Качественные исследования позволяют оценить этнополитиче-скую ситуацию в отдельно взятом государстве, однако для проведения комплексного сравнительного анализа необходимо качественные оценки подкреплять также количественными критериями и оценками. С этой целью автор предлагает разработать интегральный индекс этнополитической безопасности.

Известный отечественный специалист О.В. Попова определяет индексы как «относительные величины, количественно характеризующие динамику совокупности, состоящей из непосредственно несоизмеримых единиц, или части такой совокупности»23. Данное определение позволяет сделать следующие выводы. Во-первых, индекс в большей степени отвечает на вопрос «сколько?», а не «почему?». Во-вторых, индекс дает лишь упрощенное понимание действительности; часть информации, оказывающая влияние на политический процесс, им не учитывается. В-третьих, индекс состоит из нескольких показателей, их характер и число может меняться в зависимости от подхода исследователя. В-четвертых, индексы все же могут включать, наряду с количественными, также и качественные оценки.

Известные специалисты в области количественных исследований Дж.Б. Мангейм и Р.К. Рич выделяют три типа индексов: аддитивные, мультипликативные и взвешенные24. Индекс этнополитической безопасности относится к мультипликативным, т.е. «бывает нужным в тех случаях, когда мы измеряем различные аспекты некоторого понятия». Опыт построения нашего интегрального индекса показывает, что целесообразно рассматривать несколько количественных и качественных показателей, способствующих проведению оценки состоятельности государства: индекс внешних и внутренних угроз, коэффициент миграции, количество экстремистских организаций в стране, индекс сепаратизма, индекс оценки межнациональных отношений.

Из них к качественным показателям можно отнести индекс сепаратизма и индекс оценки межнациональных отношений. Числовые значения данных индексов были получены в ходе экспертного опроса. В качестве экспертов были выбраны 20 студентов, аспирантов и преподавателей School of International Studies и School of Social Science университета Джавахарлала Неру в Дели. Значительная часть опрошенных родилась в различных штатах Индии — Гуджарат,

23 Попова О.В. «Измерительный инструмент» в сравнительной политологии: к вопросу о нерешенных проблемах // ПОЛИТЭКС. Политическая экспертиза. 2009. № 1. С. 271-291.

24 См.: Мангейм Дж.Б., Рич Р.К. Политология. Методы исследования / Пер. с англ.; Предисл. А.К. Соколова. М.: Весь Мир, 1997.

Западная Бельгалия, Орисса, Трипура. Такой географический разброс оказался очень ценным для качественного анализа полученных результатов. Но в то же время такие характеристики, как малая выборка, специфика студенческой и преподавательской среды, однородность образовательного уровня (высокий уровень образования), не позволяют пока создать полноценную базу для качественного анализа и составления индекса, а также оценивать ситуацию по всей стране.

Индекс внешних и внутренних угроз, коэффициент миграции, количество экстремистских организаций относятся к количественным показателям и были получены из открытых источников, в первую очередь из официальных сайтов. И это вызвало определенные трудности, отмечаемые О.В. Поповой: «С одной стороны, они могут быть связаны с сомнениями в достоверности данных. С другой стороны, данные могут быть достоверными, но при этом требовать введения существенных коэффициентов поправок»25.

Индекс внешних и внутренних угроз используется для оценки масштабов и интенсивности вызовов, на которые вынуждено отвечать конкретное государство. Он оценивается по шкале от 0 до 10, где 0 — интенсивность вызовов слабая, 10 — вызовы существенны и угрожают существованию государства. Коэффициент миграционного прироста показывает миграционную убыль или прирост населения в результате миграционных процессов и бывает положительным или отрицательным. Количество экстремистских организаций в стране — число запрещенных компетентными структурами организаций. Индекс сепаратизма показывает вероятность как распада страны на несколько независимых государств, так и возможность отделения территории при сохранении остальной части государства, а также различной степени федерализации. Он принимает значения от -2 до +2, где -2 — высокая вероятность сепаратизма, +2 — низкая вероятность сепаратизма. Рассчитывается методом экспертного опроса. Индекс оценки межнациональных отношений позволяет дать характеристику межэтнического взаимодействия. +2 — отношения добрососедские и мирные, -2 — открытый конфликт.

Каждый из этих коэффициентов имеет разную значимость. Для оценки значимости или удельных весов коэффициента был проведен экспертный опрос. По его результатам индексу внешних и внутренних угроз был дан удельный вес 3,45; коэффициенту миграционного прироста — 2,6; индексу количества экстремистских организаций — 2,85; индексу сепаратизма — 3,2; индексу оценки межнациональных отношений — 2,75.

25 Попова О.В. Указ. соч. С. 271-291.

Для Индии показатели составили: индекс внешних и внутренних

угроз — 5,9926; коэффициент миграционного прироста--0,0527;

количество экстремистских организаций в стране — 4028; индекс сепаратизма — 0,475; индекс оценки межнациональных отношений --0,8. Таким образом, формула индекса этнополитической

безопасности следующая:

3,45 х 5,99 + 2,6 х (-0,05) + 2,85 х 40 + 3,2 х 0,475 + 2,75 х (-0,8) =

= 133,86

На основании данного индекса можно сделать следующие выводы. Во-первых, отношения между этносами в Индии оцениваются скорее как негативные и конфликтные, что позволяет говорить о противоречиях в сфере межнационального взаимодействия и возможности проявления в будущем определенных вызовов. Во-вторых, несмотря на существование этнополитических конфликтов, вероятность распада страны оценивается как достаточно низкая, в том числе благодаря тому, что правительство Индии предпринимает серьезные меры для нормализации этнополитической обстановки. В-третьих, показатель индекса внешних и внутренних угроз (выше среднего) свидетельствует, что этнополитические отношения осложняются сопутствующими факторами — экологическими, социальными, культурными, а также высокой вероятностью внешнего воздействия.

П.О. Груздева, аспирант кафедры сравнительной политологии факультета политологии МГУ имени М.В. Ломоносова, e-mail: polinagruzdeva@ yahoo.com

Международная спортивная деятельность как показатель состоятельности и имиджа современных государств на примере России

В настоящее время увеличивается осознание роли спорта в международной политике. Общемировой тенденцией в современных государствах является развитие физической культуры и спорта высших достижений как направления не только внутренней, но и

26 Индекс внешних и внутренних угроз // Эксперт-Online. 2017. URL: http:// expert.ru/ratings/table_183438/

27 Net Migration Rate — The World Factbook — CIA // Encyclopedia of the Nations. URL: http://www.nationsencyclopedia.com/WorldStats/CIA-World-Factbook-Net-migration-rate.html

28 Banned Organisations // Government of India, Ministry of Home Affaires. URL: http://mha.nic.in/bo

внешней политики. Высокие результаты в данных сферах выступают показателями состоятельности государства, высокой национальной культуры, социальной стабильности, национальной безопасности, являются источником экономического роста и духовного развития нации. Спортивная деятельность рассматривается в качестве составляющей внешней культурной политики, являясь современным дипломатическим ресурсом. Возникший в недавнее время термин «спортивная дипломатия» направлен на поддержание глобальной репутации государства на международной арене.

В странах мирового сообщества постепенно происходит признание важности роли спорта высших достижений в формировании социальной политики. Рост влиятельности и популярности международных спортивных организаций создает условия для подтверждения необходимости развития спортивной дипломатии как особо статусной части международных отношений.

Для Российской Федерации сохранение лидирующих позиций спортсменов в международном олимпийском движении является элементом поддержания имиджа государства, его состоятельности, а также дает толчок к ускорению процессов интеграции страны в глобальную спортивную систему.

Дипломатический диалог чаще всего происходит на высшем государственном уровне. Классическая дипломатическая деятельность осуществляется дипломатами, высокопоставленными государственными чиновниками и главами государств (track-one diplomacy). Однако после холодной войны мы наблюдаем трансформацию в международных отношениях, появление новых направлений дипломатии и возрастание роли негосударственных участников, в частности, одним из новых направлений становится сотрудничество в области спорта как одного из факторов «мягкой силы» (track-two diplomacy)29. С учетом этого важно изучать фундаментальные компоненты современной новой (track-two) дипломатии, в центре внимания которой находятся негосударственные акторы. Они, отстаивая национальные интересы, так же как и государственные, стремятся к улучшению репутации своей страны и совершенствованию ее состоятельности. В частности, требуется четкая классификация спортивных организаций в структуре международной дипломатической деятельности. Актуальным представляется анализ возможностей участия отдельных государств в Олимпийском движении. Государства могут принимать активное участие в его развитии и использовании в интересах разрешения

29 Cm.: Mapendere J. Track One and a Half Diplomacy and the Complementarity of Tracks // Culture of Peace Online Journal. 2000. No. 2 (1). P. 66-68.

существующих внешнеполитических задач, улучшения имиджа страны и ее состоятельности на мировой арене30.

В стратегиях внешнеполитического развития государств политические деятели все чаще рассматривают и совершенствуют спортивную составляющую. Так, Департамент иностранных дел и торговли Австралии в своей Стратегии спортивной дипломатии 2015-2018 гг. указывает, что спортивная дипломатия является важным аспектом дипломатической практики и растущей частью мировой спортивной индустрии31. Австралия имеет долгую спортивную историю и признана международным сообществом в качестве «высокорезультативной» спортивной нации (Австралия входит в число стран, которые каждый олимпийский цикл имели свое представительство на Олимпийских играх. Страна дважды успешно принимала игры: в Мельбурне (1956) и Сиднее (2000). Планирование и проведение крупных спортивных мероприятий является фактором глобального роста. Обширный послужной список в сфере организации и проведения успешных спортивных мероприятий означает наличие у государства устойчивой национальной экономики.

Рассмотрим дипломатическое использование спорта со стороны США. Х.Р. Клинтон обращала особое внимание на «умную силу», в которой используется весь спектр дипломатических инструментов. США разработали стратегическую и достаточно хорошо финансируемую платформу для использования спорта в дипломатических отношениях. Одной из конкретных инициатив является программа SportsUnited, которая продвигает цели внешней политики США, взаимодействуя с людьми со всего мира тремя ключевыми способами за счет использования программ: «Спорт-посланник», «Спортивные гости» и «Спортивные гранты»32. SportsUnited приглашает в ряды своих сотрудников спортсменов, имеющих всемирную известность, чтобы продвигать свои инициативные идеи на международной арене не только в сфере спорта. Однако несмотря на эффективное применение данных программ критики американской внешней политики, вероятно, будут рассматривать ее дальнейшее развитие с большим скептицизмом. Этот пример иллюстрирует стратегическое

30 См.: Postlethwaite V., Grix J. Beyond the Acronyms: Sport Diplomacy and the Classification of the International Olympic Committee // Journal, Diplomacy & Statecraft. 2016. Vol. 27. No. 2: Diplomacy and Sport. Р. 295-311.

31 См.: Australian Sports Diplomacy Strategy 2015-2018 // Australian Government, Department of Foreign Affairs and Traid. 2015. June 24. URL: http://dfat.gov.au/about-us/ publications/pages/australian-sports-diplomacy-strategy-2015-18.aspx

32 См.: Sports Diplomacy Initiatives // U.S. Department of State, Bureau of Educational and Cultural Affairs. URL: https://eca.state.gov/programs-initiatives/initiatives/ sports-diplomacy

использование спорта высших достижений государством через международные спортивные организации.

Обращаясь к практике Новой Зеландии, аналитики отмечают, что спорт в этой стране всегда был частью политической жизни и являлся важным дипломатическим инструментом, что отмечается в официальных государственных документах. В 2011 г. в Новой Зеландии состоялся Кубок мира по регби. Правительство и Союз регби вместе с региональными и местными органами власти, а также общественными деятелями и частными компаниями разработали и провели 45-дневный фестиваль. Были использованы методы реляционной публичной дипломатии, характеризующейся сотрудничеством между компаниями и обменом как материальными, так и идейными ресурсами. Благополучным проведением мероприятия Новая Зеландия выполнила план укрепления своей международной репутации и была признана максимально инициативным государством в области спортивной дипломатии. Для оценки результатов и эффектов, полученных от дипломатического диалога, требуется время, тем не менее уже сегодня можно отметить, что в этой стране существует продуктивная, инновационная деловая и инвестиционная среда, укрепляющая позиции государства на международной арене.

В Концепции внешней политики РФ (2016) не так широко рассматривается тема спорта, особенно олимпийского. Но в ней отмечается, что задачами России являются «работа над созданием положительного образа России, соответствующего авторитету ее культуры, образования, науки, спорта, уровню развития гражданского общества, а также участие в программах помощи развивающимся странам, формировании инструментов воздействия на ее восприятие в мире, совершенствование системы применения "мягкой силы"»33. Согласно позиции МИД России, спорт и физическая культура являются важным средством укрепления взаимопонимания, выражения доброй воли и развития контактов между людьми. В России осуществляется Федеральная целевая программа «Развитие физической культуры и спорта в Российской Федерации на 2016-2020 годы» и концепция «Развития студенческого спорта России». Оба документа представлены Министерством спорта РФ. Вопросы международного характера в них затрагиваются минимально.

Очевидно, что внешнеполитическая концепция России нуждается в совершенствовании. Представляется необходимым учитывать зарубежный опыт для создания в России новых направлений внешнеполитической стратегии в области содействия развитию спорта

33 Концепция внешней политики Российской Федерации // Министерство иностранных дел Российской Федерации. 2016. 1 декабря. URL: http://www.mid.ru/ foreign_policy/news/-/asset_publisher/cKNonkJE02Bw/content/id/2542248

высших достижений. Успешное проведение крупных международных соревнований (Зимние Олимпийские игры 2014 г., Кубок Конфедераций по футболу 2017 г. и др.) однозначно укрепляет позиции страны на международной арене, положительно влияет на имидж, подчеркивает состоятельность России. Необходимо придать этому постоянный характер. Взаимодействие в сфере спорта должно быть одним из способов урегулирования международных конфликтов, а не их источником.

В целом, обобщая сказанное, важно еще раз подчеркнуть, что хотя национальное государство и остается сегодня важной, действительно ключевой структурой в современных международных отношениях, международные организации и корпорации все чаще становятся ключевыми факторами международного сотрудничества. Большой спорт — это способ показать, что государство весьма состоятельно, оно рассматривает спорт высших достижений наравне с разрешением других серьезных задач. Таких, как, например, вопросы национальной безопасности, здравоохранения и экономического развития.

И.И. Дашкина, аспирант кафедры сравнительной политологии факультета политологии МГУ имени М.В. Ломоносова, e-mail: dashkina_irina@ mail.ru

Ивент-анализ как средство оценки состоятельности государств

Ежедневно в мире происходит множество событий, изменяющих ход истории и влияющих на судьбы многих людей. Главными акторами, влияющими на международные отношения, являются государства и лица, принимающие политические решения (ЛПР). Характер принимаемых внешнеполитических решений серьезным образом влияет на состоятельность государства. «Государство считается состоятельным, если его институты эффективно выполняют определенный набор функций»34. Важнейший набор функций государств концентрируется во внешней политике. Взаимодействие с другими государствами в разных регионах мира по ключевым вопросам современности поддерживает системность внешней политики, что помогает компенсировать сбои на одних направлениях успехами на других и оптимизировать влияние внешнеполитических факторов на состоятельность государства. Мы рассмотрели

34 Жигжитов С.В. К вопросу о государственной состоятельности: основные подходы к концептуализации // Сравнительная политика. Сравнительный анализ концепций и институтов. 2011. № 3. С. 6-10.

внешнеполитический аспект состоятельности государств, оценивая материал такого ключевого региона мира, как Карибский бассейн, используя информацию об отношениях России с Никарагуа, Мексикой и Кубой.

Серьезной методологической и методической проблемой является измерение (оценка) состоятельности государства. И решение этой проблемы зависит от методики работы с информацией при оценке событий. Мы использовали информацию о событиях из открытых источников, в основном из средств массовой информации или сети интернет. Все события составляют огромный массив данных и требуют осмысления. Для обработки, систематизации и анализа этих данных было разработано множество кодировочных систем ивент-анализа, среди них такие системы, как WEIS, COPDAB, PANDA, CREON и др. Их суть заключается в систематическом формализованном представлении интеракций между субъектами политики в рамках определенной шкалы (как правило, отражающей состояния конфликтности или мирных процессов).

Проведена систематизация и классификация объема информации с помощью историко-описательного метода с последующим переводом данных в табличную форму и отображением их взаимодействия на графике.

Для кодирования информации была выбрана разработанная в 1971 г. Чарльзом МакКлелландом кодировочная система ивент-анализа — WEIS (World Event Interaction Survey)35. Система WEIS делит все события и действия на 22 класса, разделенные на 66 подклассов36. Кодировочный номер класса соответствует уровню конфликтно-кооперативного поведения, содержащегося в определенном действии. Классы с наиболее низким числовым значением включают демонстрацию и военные действия, классы с наиболее высоким числовым значением — заключение межгосударственных альянсов. Для преобразования значений кодов в интервальные величины используется множество различных шкал. Наиболее известная из них и применимая к данной кодировочной системе — шкала Гольдштейна, позволяющая работать с кодировками системы ивент-анализа WEIS на параметрическом уровне. Значения по шкале Гольдштейна варьи-

35 См.: McClelland C.A. Event-interaction Analysis in the Setting of Quantitative International Relations Research. Photocopy. Los Angeles: University of Southern California, 1967; Idem. International Interaction Analysis: Basic Research and Some Practical Uses. Los Angeles: University of Southern California, 1968; Idem. The Management and Analysis of International Event Data. Typescript. Los Angeles: University of Southern California, 1983; Idem. Let the User Beware // International Studies Quarterly. 1983. Vol. 27. No. 2. Р. 169-178.

36 Автор статьи переработала данную систему и актуализировала ее для современной действительности.

руются от -10» до +10», где -10 — наивысший уровень конфликтной ситуации, а +10 — наивысший уровень взаимодействия.

Всем событиям автор присвоил определенный номер и придал соответствующее значение. Затем каждое событие расположил на графике, что дало возможность анализа изменения политического взаимодействия между странами и показало сам характер взаимодействия (состояние конфликта или же поддержание дружеских отношений) (табл. 1).

Таблица 1

Пример значений политических событий в Никарагуа по шкале Гольдштейна и Системе WEIS

Политическое событие Год и месяц события Значение по Гольдштейну Код в WEIS

Специальные подразделения Национальной полиции Никарагуа приняли участие в международных антинаркотических учениях «Шторм-2014» в акватории Карибского моря. Апрель 2014 г. 5,0 088

Подписан контракт по размещению на территории Никарагуа российской наземной станции сбора измерений (ССИ) системы ГЛОНАСС. Август 2015 г. 3,0 086

Дополнительно мы получаем хороший инструмент визуализации событийной информации. Каждая точка — это конкретное событие: если она располагается над осью Х, то событие имеет нейтральный или положительный характер, если же она располагается под осью Х, то событие имело конфликтный характер.

При анализе взаимодействия России с тремя интересующими нас странами (Куба, Мексика и Никарагуа) график взаимодействия будет иметь следующий вид (рис. 1).

Из представленного графика видно, что Россия осуществляет активное взаимодействие с каждой из стран региона. Каждое значение, представленное на графике, это определенное событие — взаимодействие стран по конкретным вопросам (подписание договоров о совместных действиях, совместные учения, строительство Никарагуанского канала, коллективная работа по программе ГЛОНАС, сотрудничество в энергетической сфере, совместные работы в области разведки и добычи нефти и т.д.). Анализ графика показывает, что отношения Российской Федерации со странами Карибского бассейна претерпевают заметные изменения в лучшую сторону, о чем свидетельствует увеличение совместных действий, начиная с 2008 г. Между странами поддерживается постоянный политический диалог: состоялись визиты президентов, регулярные встречи

министров иностранных дел, осуществляются межпарламентские обмены. Кроме того, расширяются контакты на уровне руководителей министерств, совершенствуется договорно-правовая база, налаживаются контакты по линии силовых структур.

А А £ > А А А А

<3 1 1ИОА< >шш

О " А А А ое ■ОЗЙтИвп

п А ■ О 1 А ■ ■ ■■ т и д А А ¿я я и сщг-щщ ГА ¿А JSSBSS^S3a^3

■ Российско-мексиканское взаимодействие О Российско-кубинское взаимодействие А Российско-никарагуанское взаимодействие

Рисунок 1. Взаимодействие России с Кубой, Мексикой и Никарагуа на современном этапе

28.10.95 24.7.98 ¿1-

14.1.04 10.10.06 6.7.09

1.4.12 _ 27.12.14--22.9.17

Обобщая данные, полученные с помощью кодировочной системы ивент-анализа WEIS, можно говорить о том, что все четыре исследуемых государства в состоянии позитивно влиять на состоятельность друг друга, а также на расстановку сил в мировой политике. Россия оказала гуманитарную помощь Мексике в сентябре 2017 г. Кроме того, в 2014 г. Никарагуа и Куба признали правомерность воссоединения Крыма с Россией. Часть стран Карибского бассейна признали действия России во время Украинского кризиса правомерными.

В 2014 г. Россия также списала долг Кубе в размере 30 млрд долл. Многие исследователи считают, что это было связано с тем, что в результате Российская Федерация получила эксклюзивный доступ к исследованию шельфа на наличие нефтяных запасов. Активное участие нашей страны в строительстве канала в совокупности с регулярной гуманитарной помощью продовольственного и технического характера могут привести к усилению присутствия России в Карибском бассейне, изменению геополитической структуры и усилению места страны в мире (что происходит в последние годы).

Все эти события, касающиеся узлового региона мира, повлияли на расстановку сил на мировой арене и создали благоприятные условия для повышения состоятельности Российской Федерации и государств Латино-Карибской Америки.

К.М. Дорохина, аспирант кафедры сравнительной политологии факультета политологии МГУ имени М.В. Ломоносова, e-mail: kseniadorokhina@ gmail.com

Количественное измерение деятельности (активности) России в региональных международных организациях (на материалах ОБСЕ и ШОС)

Основным показателем «государства-состояния» М.В. Ильин отмечает его включенность в международную политическую сеть, его признание другими. Состоятельность государства оценивается в том числе относительно его положения в международной координатной сетке. У нас есть индексы государственной состоятельности на основе внутриполитических факторов, однако мало количественных измерений состоятельности государства на международной арене. Поэтому мы предлагаем формат индекса активности государства в международной организации.

Наиболее актуальным направлением становится участие в региональных межгосударственных объединениях. В условиях обострившихся противоречий между Россией и государствами Запада членство в подобных объединениях позволяет усилить позиции России на международной арене и обеспечивать более эффективную реализацию проектов в сфере безопасности.

На наш взгляд, целесообразным представляется рассмотреть участие России в таких региональных международных объединениях, как Организация по безопасности и сотрудничеству в Европе (ОБСЕ), которая является одним из наиболее представительных европейских объединений, и Шанхайская организация сотрудничества (ШОС), в настоящее время стремительно расширяющая свое влияние в Центральной Азии.

С момента преобразования Совещания по безопасности и сотрудничеству в Европе в формат международной организации вплоть до 2003 г. Россия рассматривала ОБСЕ в качестве одного из наиболее перспективных направлений сотрудничества в сфере безопасности. Так, предполагалось создание единого «общего и неделимого» пространства безопасности37. Однако начиная с 2003 г. отношения между Россией и ОБСЕ значительно ухудшились ввиду обвинений в адрес российской стороны в «нарушениях демократической процедуры выборов в Государственную Думу РФ и нарушениях прав человека». Это послужило основанием для критики Президента

37 Хартия европейской безопасности. Стамбул, 1999 г. URL: http://www.osce. org/ru/node/125811?download=true

России В. Путина в адрес организации38. Российская сторона неоднократно отмечала дисбалансы в деятельности организации. В частности, весомым основанием для критики является сосредоточение деятельности ОБСЕ преимущественно «к востоку от Вены». Кроме того, обеспокоенность России вызывает и излишняя сосредоточенность на вопросах демократизации и прав человека в ущерб другим сферам деятельности39. Разногласия между сторонами усилились в 2014 г. в связи с Украинским кризисом. В связи с этим в качестве наиболее вероятной альтернативы по обеспечению региональной безопасности для России эксперты считают Шанхайскую организацию сотрудничества (ШОС)40.

В настоящее время существует большое количество качественных исследований, посвященных проблематике внешнеполитического статуса России сквозь призму ее участия в международных организациях. Однако мы полагаем, что целесообразно было бы провести комплексный анализ, позволяющий выявить степень активности России в данных организациях и, следовательно, оценить влияние России на международно-политическую повестку в сфере безопасности в евроазиатском пространстве. Так, предлагается создать интегральный индекс, который позволит оценить степень влиятельности государства на международной арене путем рассмотрения его деятельности в международных организациях.

За основу для создания авторского индекса были взяты: Индекс развития человеческого потенциала (ИРЧП)41 и Индекс внешних и внутренних угроз государства42. Автор предлагает включить следующие индикаторы для оценки деятельности государства в организации:

1. Количество саммитов по инициативе России (данный показатель позволит оценить, насколько приоритетно для России решение проблем именно с помощью этой организации).

2. Количество рабочих групп, где Россия является председателем (что позволит оценить степень влияния России на процесс принятия решений в рамках международной организации).

38 См.: Баженов К.М. Основные проблемы взаимодействия России и ОБСЕ // Молодой ученый. 2014. № 10. С. 296-299.

39 См.: Россия в ОБСЕ // Министерство иностранных дел Российской Федерации. URL: http://www.mid.ru/rossia-i-diskussii-o-budusem-obse

40 Интервью автора с профессором К.П. Боришполец, 27 июня 2017 г.

41 См.: Кузьбожев Э.Н., Козьева И.А., Клевцова М.Г. Экономическая география и регионалистика (история, методы, состояние и перспективы размещения производительных сил): Учебное пособие. 2-е изд., испр. и доп. М.: Юрайт, 2013. С.441-452.

42 См.: Политический атлас современности: Опыт многомерного статистического анализа политических систем современных государств / Под ред. А.Ю. Мельвиля. М.: МГИМО-Университет, 2007. С. 84-110.

3. Индекс публичности: частота и интенсивность упоминаний деятельности России в рамках международной организации. Для этого автор предлагает рассмотреть следующие источники данных:

- научные статьи (из списка WoS, SCOPUS);

- упоминание организации в СМИ (информационные агентства, газеты, электронные ресурсы);

- выступления официальных лиц.

4. Финансирование Россией международной организации.

5. Контент-анализ: частота и интенсивность упоминания международной организации в национальных концепциях, стратегиях и других программных документах.

6. Количество предложенных Россией инициатив в отношении к общему количеству реализованных международной организацией инициатив.

Для расчета удельного веса переменных автор предлагает использовать метод экспертных оценок, исходя из принципа «необходимого и достаточного». Так, для расчета индекса, состоящего из шести показателей, предлагается участие шести экспертов из смежных научных отраслей.

Однако следует выделить ряд методологических трудностей данного исследования. В первую очередь ограниченность доступа к информации: в частности, к данным о финансировании организации. Также необходимо определить ресурсы для проведения контент-анализа. Вероятнее всего, будут использованы top-50 или top-100 по количеству цитирований из научных журналов и СМИ. Для осуществления контент-анализа программных документов следует осуществить выборку программных документов, которые являются релевантными для изучения в рамках предложенного индекса. Кроме того, на наш взгляд, может возникнуть необходимость выделения иных переменных, которые могут позволить осуществить более масштабный анализ. И наконец, целесообразна разработка алгоритма и выбор наиболее адекватной формулы расчета интегрального индекса.

Существует несколько способов вычислений интегральных индексов. В частности, для расчета Индекса развития человеческого потенциала (ИРЧП) используется поиск среднего геометрического для каждого из предложенных показателей. Данный метод подвергается критике, в том числе из-за недостаточной обоснованности удельного веса переменных. Однако наличие данных методологических трудностей не является препятствием для осуществления исследования.

Таким образом, конструирование данных индексов позволит выявить степень влиятельности России в международном

политическом пространстве и стать одним из критериев оценки значимости государства на мировой арене, что послужит перспективой для дальнейших исследований в данной сфере.

У. Диалло, соискатель кафедры сравнительной политологии факультета политологии МГУ имени М.В. Ломоносова, e-mail: oumardiallo760@

gmail.com

Борьба за государственную независимость Мали

Борьба за создание независимого государства Мали велась в течение длительного времени. Более чем 40-летний (1878-1920) этап вооруженного противостояния колониальному господству Франции хотя и не привел к освобождению, но заложил институциональные основы дальнейшего мирного сопротивления политическими методами. Развитие политико-профсоюзного движения вынудило французское правительство пойти на создание в 1920 г. Французского союза, в который были включены колониальные владения Франции в Африке.

С приходом к власти Ш. Де Голля, после событий мая 1958 г.43 во Франции вместо Французского союза был создан новый политический проект под названием Французское сообщество. Его юридической основой стал законопроект от 3 июня 1958 г., в котором провозглашалась цель «укрепить отношения Французской Республики с народами, которые с ней связаны». Однако вопреки всем ожиданиям эта новая политика ускорила процесс получения независимости африканскими территориями, находившимися под властью Франции.

15 мая 1959 г. президент Франции Ш. Де Голль принял ма-лийского лидера Модибо Кейта в Елисейском дворце и признал Федерацию Мали в составе Судана (ныне Мали) и Сенегала, но в рамках сообщества, положение государств — членов которого было определено 76 и 77 статьями Французской Конституции от 4 октября 1958 г. Именно после всех этих событий Федерация Мали начала многолетний переговорный процесс с Францией за свою полную независимость.

В ходе переговоров между Францией и Федерацией Мали, состоявшихся в Париже с 18 января по 4 апреля 1960 г., полномочия, принадлежавшие Французскому сообществу, передаются двум государствам, входящим в Федерацию Мали, но при этом президент Французской Республики еще остается президентом сообщества, так

43 См.: Remond R. 1958, le retour de De Gaulle. Paris: Editions complexe, 1998. Р. 190.

же как и президентом Федерации Мали. Однако у Франции остались только полномочия по подготовке армии сообщества. Кроме этого, она сохранила за собой несколько военных баз на территории Федерации Мали. Соответствующие соглашения были ратифицированы 9 июня 1960 г. Ассамблеей Франции, а 13 июня — Сенатом Французской Республики.

Далее эти соглашения подлежали ратификации Ассамблеями Сенегала и Судана. Однако неожиданно для французского правительства Ассамблея Судана (Мали) проголосовала 14 июня 1960 г. за передачу полномочий не двум государствам, входящим в Федерацию Мали, а самой Федерации. Это были полномочия в таких важных областях, как внешняя политика, оборона, валюта, финансовая и экономическая политика, контроль над правосудием и образовательная политика. Последовали напряженные интенсивные франко-малийские переговоры, которые завершились соглашениями, на основе которых Федерация Мали наконец вышла из Французского сообщества. С этого времени оно перестало существовать, а 20 июня 1960 г. на заседании Федерального собрания Мали была провозглашена независимость Федерации Мали44.

Таким образом, колониальная власть была свергнута без использования насилия, посредством выборов и согласительных процедур. Независимость страны реализовалась благодаря опыту, полученному малийскими политическими организациями, и участию суданских политиков (Мамаду Конате, Фили Д. Сиссоко, Модибо Кейта и Хаммадун Дикко) в правительстве Франции.

Однако обретение формальной независимости не остановило политического доминирования бывшей метрополии. Оно осуществлялось путем введения в Мали, как и в других бывших колониях, импортированных государственных институтов45. Это способствовало разрушению остатков социально-политических организаций, имевших место до колониального правления, с тяжелыми последствиями в виде дезинтеграции/реинтеграции народов. Это стало причиной длительной хаотизации политико-институционального пространства всей Западной Африки.

Таким образом Мали постепенно освобождался от французской колонизации, формируясь как федерация. Процесс обретения независимости и установления современного государства Мали был, пожалуй, наиболее сложным среди республик Западной Африки.

44 См.: Correau L. Histoire de la Fédération du Mali et de son éclatement // RFI. AFRIQUE. 2010. 2 avril. URL: http://www.rfi.fr/afrique/20100402-histoire-federation-mali-son-eclatement

45 См. об этом: Badie B. L'Etat importé: essai sur l'occidentalisation de l'ordre politique. Paris: Fayard, 1992.

Несмотря на активную мирную политическую борьбу за независимость, а также на усилия малийских лидеров сохранить единство государства (как Федерации Мали), влияние сложной политической конъюнктуры и стратегия неоколониальной геополитики уже несли в себе дальнейшее разделение территории.

Д.А. Папба, соискатель кафедры сравнительной политологии факультета политологии МГУ имени М.В. Ломоносова, e-mail: dat83@mail.ru

Особенности политико-экономического взаимодействия

Белоруссии и Казахстана в рамках ЕАЭС

Одним из главных факторов сильного государства является, как известно, развитая экономика. В современных условиях заметного обострения международной конкуренции существенные преимущества получают страны, которые проводят согласованную экономическую политику в рамках интеграционных объединений, увеличивающих производственные ресурсы и расширяющих рынки для каждой из национальных экономик за счет совокупного потенциала. При этом такой потенциал в значительной мере зависит от усилий каждого из членов союза и формирующегося на этой основе взаимного доверия. Одним из существенных препятствий на этом пути, особенно на начальных этапах развития интеграционных объединений, является стремление составляющих их стран к извлечению политических, экономических и иных преференций без учета общих интересов. Данная проблема в полной мере актуальна и для развития ЕАЭС. Она может быть проиллюстрирована на примере двух его стран — Белоруссии и Казахстана, показывая свойственные союзу противоречия и трудности.

Так, политика Минска свидетельствует о лавировании между Западом и Россией в попытке извлечь максимальную выгоду из своего геополитического положения. По мнению Е.П. Ионовой, «наивысшей точки напряженность в отношениях между Москвой и Минском достигла на рубеже 2016-2017 гг., о чем свидетельствовало отсутствие А. Лукашенко на саммитах ЕАЭС и ОДКБ в декабре 2016 г. в Санкт-Петербурге. В итоге Белоруссия на тот момент осталась единственной страной, не подписавшей новый Таможенный кодекс»46. Политика Белоруссии свидетельствует также о стремлении в течение продолжительного времени использовать точечные «тор-

46 Ионова Е.П. Саммиты ЕАЭС и ОДКБ в Бишкеке // Россия и новые государства Евразии. 2017. № 2 (35). С. 134.

говые войны» с Россией для получения максимальных дивидендов в рамках союзного государства. В 2017 г. она на пять дней открыла свои границы в безвизовом режиме для европейских стран и США (в совокупности примерно для 80 стран). Учитывая открытость границ в рамках союзного государства, это приводит практически к беспрепятственному доступу на территорию России и представляет потенциальную угрозу ее безопасности и суверенитету47. Одним из результатов стало возобновление на определенное время пограничного контроля со стороны Российской Федерации.

Большую проблему также представляет политика Белоруссии в рамках энергетических соглашений и поставок энергоносителей (нефти и газа): навязывание ценностно-стоимостной политики, срыв сроков и несоблюдение существенных условий соглашений. Учитывая конъюнктуру и обстановку на мировых рынках, белорусская сторона стремится к обеспечению наиболее выгодных для себя поставок по минимальной стоимости. Кроме того, она настаивает на поставках нефти и энергоресурсов по внутренним ценам России, сбывая впоследствии эту нефть в страны Европы с учетом экспортной пошлины, которая поступает в ее бюджет. В результате Российская Федерация недополучает в бюджет поступления с импорта нефтяного сырья.

Следующая проблема заключается в значительных трудностях, которые сопровождают формирование единого рынка продуктов, товаров и услуг, который, опять же, тормозит белорусская сторона. Речь идет о реэкспорте европейских санкционных товаров, которые белорусские предприятия поставляют как собственные и, переклеивая этикетки и производственные маркировки, экспортируют в Россию под видом продуктов белорусского производства.

Стремление Белоруссии добиться сиюминутной выгоды за счет более развитого и сильного государства, выступающего донором, препятствует развитию доверительных межгосударственных отношений в рамках ЕАЭС, ослабляя как общий потенциал союза в целом, так и потенциал названных стран.

Что касается Казахстана, то он, как и Белоруссия, является одной из ключевых стран ЕАЭС. Геополитическое положение Казахстана в Центральной Азии, экономический и политический вес, обеспеченность природными ресурсами придают ему лидирующее положение в этом регионе и создают возможности для успешного поступательного развития.

47 См.: Там же. С. 133.

Отношения между Россией и Казахстаном претерпевали различные изменения и приобрели современный облик далеко не сразу. В истории Казахстана имеется множество событий, особенно на начальных этапах, когда предпринимались попытки войти в мировое пространство если не в качестве лидера постсоветского региона, то как важного геополитического игрока в Евразии. Руководство страны предпринимает шаги по привлечению западных инвестиций и технологий для обеспечения прорывного развития экономики. На территории Казахстана развернули свою деятельность транснациональные корпорации, страна вступила в ВТО, национальное законодательство приводилось в соответствие с международными нормами. Однако данный процесс оказался далеко не безболезненным, лобби транснациональных компаний оказалось достаточно сильным: распространились случаи коррупционного воздействия на государственных чиновников, имели место систематические нарушения трудовых норм в отношении местного населения. Это закономерно привело к тому, что руководство страны стало гораздо осторожнее и тщательнее выбирать пути дальнейшего развития в международном сообществе.

В развитии российско-казахстанских отношений одним из знаменательных событий стало подписание по итогам встречи Владимира Путина и Нурсултана Назарбаева Концепции дальнейшего сотрудничества на комплексе «Байконур»48. Космодром был передан России в аренду еще в 1994 г., срок аренды неоднократно продлевался, и действующие соглашения предусматривают продолжение арендных отношений до 2050 г. Стоит также отметить, что межгосударственные связи в сфере экономики, социально-культурных отношений, военно-политического сотрудничества между Россией и Казахстаном являются одними из самых насыщенных в рамках ЕАЭС. В этом плане Казахстан выступил как пример позитивного взаимовыгодного экономического и политического сотрудничества.

Резюмируя вышесказанное, хотелось бы отметить, что сравнение этих двух примеров подтверждает тезис о том, что для взаимовыгодного сотрудничества в интеграционных объединениях необходимо учитывать в равной мере как национальные интересы, так и интересы партнеров. Постулат права о взаимных правах и обязанностях одинаково справедлив как в политике, так и в экономике.

48 РФ и Казахстан подписали соглашение о Байконуре // Вести. 2016. 26 декабря. URL: http://www.vestifinance.ru/articles/79360

Юань Сюнь, аспирант кафедры сравнительной политологии факультета политологии МГУ имени М.В. Ломоносова, e-mail: qggw1989@163.com

Города-близнецы Благовещенск — Хэйхэ: Институционализация миграционной политики в приграничных районах России и Китая

Дальний Восток и Восточная Сибирь играют важнейшую роль в геополитике РФ. Это определяется как стратегическим положением края, так и его народно-хозяйственным значением. С начала XX в. правительства Российской империи, СССР и Российской Федерации не раз выстраивали амбициозные планы развития данного региона и пытались их реализовать. Но несмотря на провозглашенные государством приоритеты, социально-экономическое развитие Востока России все еще отстает от других регионов страны. Похожая ситуация и в приграничных регионах КНР. В частности, в так называемом «Дон Бэй» на Северо-Востоке Китая, включающем в себя провинции Хэйлунцзян, Цзилинь, Ляонин, часть Внутренней Монголии. Регион Северо-Востока КНР сегодня уже потерял свой бывший приоритетный статус начала 1950-60-х гг., дававший стимулы к развитию, и начал отставать от других экономических районов.

Но приграничные регионы КНР и России имеют геополитические и экономические предпосылки для успешной интеграции в программы развития АТР. Для стимулирования всеобъемлющего сотрудничества между приграничными регионами данных стран, их экономической интеграции в первую очередь необходимо обратить внимание на нормализацию трансграничных миграционных процессов. Миграция населения играет существенную роль в «фактической интеграции» наших приграничных регионов, закладывает основу для дальнейшей интенсификации трансграничных обменов товарами, услугами, инвестициями, развития туризма.

Показательна история экономического и миграционного обмена в данном регионе. После вооруженного конфликта 1969 г. российско-китайская граница была «на замке». Приграничное экономическое сотрудничество между нашими странами возобновилось только в 1984 г. В этом процессе приграничной «связке» Благовещенск—Хэй-хэ была отведена ключевая роль в силу значительной численности населения и объема товарооборота. Трансграничная интеграция городов-близнецов Благовещенск — Хэйхэ тесно связана с инсти-туционализацией миграционной политики этого региона. В этом процессе можно выделить условно следующие этапы.

I этап (1986-1990) — начало сотрудничества. Начали осуществляться трансграничные контакты КНР и РСФСР, но мешал институциональный вакуум. В 1986 г. в СССР небольшой группе

предприятий было разрешен выход на зарубежные рынки. В КНР г. Хэйхэ получил статус «открытого города первой категории». Но многие вопросы не были урегулированы в законодательстве. Отсутствовала и деловая практика у обеих сторон в области управления приграничными миграционными процессами. Но уже в 1988 г. была фактически «разморожена» приграничная торговля благодаря подписанию Соглашения между Правительством СССР и Правительством КНР о взаимных поездках граждан (от 15 июля 1988 г.). Это заложило правовую основу для налаживания миграционного обмена между странами. В 1989 г. вступило в силу Постановление Совмина СССР № 203 «О мерах государственного регулирования внешнеэкономической деятельности», расширяющее открытость районов вдоль границы. После распада СССР в России усилилась либерализация внешней экономической деятельности в приграничных регионах. В это время распространялась неформальная торговля.

II этап (1991-1992) — «пик стихийных контактов». В 1991 г. в Китае были приняты «Временные положения провинции Хэй-лунцзян о китайско-российской приграничной торговле в зонах Хуши». Уже 6 марта 1991 г. в КНР был открыт торговый рынок в китайско-российской зоне «Хуши» в Хэйхэ в районе острова Большой Хэйхэ. После этого в других приграничных с Россией городах на китайской стороне начали работать так называемые «народные» рынки. В 1992 г. было подписано соглашение о безвизовом групповом туристическом обмене, вовлекшее большое количество маятниковых мигрантов с обеих сторон. Словом, большинство принятых документов в этот период было направлено на открытие границ и стимулирование взаимной торговли. При минимальном контроле со стороны России число челночных торговых мигрантов резко увеличилось. Это способствовало торговой интеграции и взаимозависимости приграничных регионов двух стран. В то же время возникали проблемы правоохранительного порядка.

III этап (1993-1998) — «ограничение и урегулирование». В 1993-1994 гг. правительство России предпринимало меры по ограничению бесконтрольного и нелегального пребывания китайцев на российской стороне. С правительством КНР было подписано Соглашение «О визовых поездках граждан», вступившее в силу в январе 1994 г. Было издано Постановление Правительства РФ от 8 октября 1994 г. № 1021 «О мерах к предупреждению и сокращению неконтролируемой внешней миграции». Аналогичные документы были прияты региональными властями в 1995-1996 гг. Поездки китайских граждан на российскую сторону в несколько раз сократились; наступил значительный спад во внешнеэкономическом обмене между приграничными территориями.

В 1996 г. был опубликован Документ № 2 Госсовета КНР о развитии 10 зон приграничной народной торговли между городами (зона «Хуши»), в котором были четко определены понятие и цели «народной» торговли, а также ее субъекты. Во всей приграничной зоне «Хуши» именно территориальная «связка» Хэйхэ — Благовещенск более всего отвечала требованиям приграничной интеграции, потому она стала узловым пунктом «Хуши» на российско-китайской границе49. Несмотря на введение Россией ограничений в перемещении товаров и туристов, в 1997 г. масштаб приграничной миграции увеличился в 2 раза, по сравнению с 1994 г.

IVэтап (1998-2000) — «ослабление ограничений». Валютно-финансовый кризис 1998 г. серьезно ухудшил экономическое положение в приграничных районах России и КНР. Оценивая недостаточно высокую эффективность торговой деятельности в зонах «Хуши», обе страны обратили внимание на развитие туристического сотрудничества. Было подписано Соглашение между Правительством Российской Федерации и Правительством КНР о безвизовых групповых туристических поездках. Уже 18 августа 1999 г. был введен режим безвизового пересечения границы для российских граждан в приграничной зоне народной торговли (остров Большой Хэйхэ, а затем и весь город Хэйхэ). Такой режим способствовал увеличению челночных поездок и шоп-туров с российской стороны. Таким образом, в этот период экономическая и миграционная «взаимозависимость» двух городов усилилась.

V этап (2001 — наст. вр.) — «институциональная асимметрия». В 2003 г. правительство КНР приняло льготные «Временные правила регулирования зоны российско-китайской приграничной народной торговли "Хуши" в г. Хэйхэ». В этом же году между Россией и КНР было подписано Соглашение о межбанковских расчетах в национальных валютах (рублях и юанях) в рамках приграничной торговли Благовещенск — Хэйхэ, что способствовало резкому приросту поездок россиян в Хэйхэ с целью челночной торговли и шоп-туров. Если в 2003 г. в Китай приехали 131,5 тыс. человек, то в 2008 г. — 583,7 тыс. человек (рост в 4,4 раза)50.

Однако по сравнению с китайской открытой политикой и соответствующей институционализацией, российская сторона оставляла серьезные ограничения. Россия приняла меры по ограничению торговой и трудовой миграции из КНР. В 2006 г. были внесены изменения в межправительственное соглашение о безвизовых

49 См.: Годунов С.В. Региональное измерение трансграничной миграции в Россию. М.: Аспект пресс, 2008. С. 189.

50 См.: Понкратова Л.А. Трансграничный вектор миграционных процессов населения между Россией и Китаем на Дальнем Востоке // Вестник Кыргызско-Российского славянского университета. 2011. Т. 11. № 7. С. 13.

туристических поездках (сокращение сроков пребывания), а также ограничен ввоз товаров (35 кг 1 раз в месяц). В 2007 г. Россия ввела запрет на участие иностранцев в розничной торговле в качестве продавцов. Эти ограничения противоречили возросшей в России потребности в китайской трудовой силе. На фоне провозглашенной в 2000 г. китайской внешнеэкономической стратегии «выхода за рубеж» намного увеличилось количество китайских трансграничных трудовых мигрантов, устраивающихся по туристической визе. Так что ограничительные меры не повышали эффективность управления миграционными процессами в России.

С 2009 г. из-за мировых экономических кризисов и ужесточения контроля за челночной торговлей в России число торговых поездок в Китай снизилось. С другой стороны, в этом же году в КНР 5 городов/уездов, включая Хэйхэ, были утверждены в качестве пилотных районов, где граждане КНР независимо от места их жительства могут оформить туристические паспорта. В связи с этим количество поездок китайских туристов в Россию выросло.

В последние годы экономическое сотрудничество и развитие российско-китайских отношений способствовало углублению миграционного сотрудничества двух государств. Предстоит и далее совершенствовать обширную нормативно-правовую базу в сфере миграции, что будет стимулировать интеграцию и развитие приграничного сотрудничества Китая и России.

И.И. Болохов, аспирант факультета политологии МГУ имени М.В. Ломоносова, e-mail: bolohov@gmail.com

Экономическая политика Китая и западных стран в Африке: сравнительный анализ

С ростом китайской экономики присутствие страны в различных регионах мира также стало увеличиваться. Не стал исключением и Африканский континент, который после окончания холодной войны остался на периферии внимания крупных держав. Такой интерес во многом продиктован значительными запасами природных ресурсов, которых так недостает китайской экономике: в Африке располагается около 30-40 % мировых разведанных запасов полезных ископаемых. Кроме того, сегодня Африка представляет собой рынок сбыта размером в 1,2 млрд человек. Несмотря на высокий уровень бедности в регионе, дешевые китайские товары пользуются высоким спросом. При этом традиционные крупные игроки в регионе — страны Евросоюза и США—в последнее время вновь обратили свое внимание на континент, не желая упускать свое влияние и уступать Китаю. В результате сегодня в Африке разворачивается новое противостояние

«великих держав». В связи с этим представляется актуальным сравнить политику КНР, Европейского союза и США в этом регионе.

Одним из главных инструментов реализации политики Китая в Африке можно назвать существенные финансовые ресурсы, которые КНР предлагает странам континента в виде инвестиций, кредитов, а также прямой помощи. Таким образом КНР добивается и своих политических целей. Например, льготные кредиты и инвестиции в инфраструктуру зачастую выдаются в обмен на исключительные права при разработке месторождений и различные торговые преференции. В качестве примера можно привести льготные кредиты, направленные на финансирование реконструкции железнодорожной сети в ряде африканских государств, в том числе Анголе и Нигерии в 2005-2006 гг.51 Для модернизации устаревших линий и закупки оборудования Нигерия получила от КНР 1 млрд долл. США, а Ангола — 2 млрд долл. Разумеется, щедрость Китая была вознаграждена: китайские компании получили права на разработку крупных нефтяных месторождений. Такая система (ресурсы в обмен на льготные кредиты и вложения в инфраструктуру) стала называться «ангольской моделью» и успешно применялась Пекином во многих других странах Африки.

Другим не менее эффективным методом политики КНР является предоставление прямой финансовой помощи и концессионных кредитов на различные цели, прежде всего на борьбу с бедностью и реализацию различных программ в области образования и здравоохранения. Из общего объема предоставляемой КНР помощи на африканские страны приходится около 47 %52.

Еще одним важным фактором хороших отношений Китая со странами континента является практически полное отсутствие политических условий предоставления помощи или инвестиций. КНР придерживается принципа невмешательства во внутренние дела иностранных государств, в основе которого лежит признание права народов самим решать свои внутриполитические проблемы. Разумеется, такой подход более близок африканским лидерам, которые воспринимают требования Запада по соблюдению прав человека, реформированию политической и экономической системы как неравный разговор бывших метрополий с зависимыми колониями.

В качестве главных площадок для развития политических отношений со странами Африки выступают созданный в начале 2000-х гг.

51 Carrol R. China Extends Its Reach into Africa with $1bn Deal for Nigeria's Railways // The Guardian. 2006. May 23. URL: https://www.theguardian.com/world/2006/ may/23/china.rorycarroll

52 Junyi Zhang. Chinese Foreign Assistance, Explained // Brookings. 2016. July 19. URL: https://www.brookings.edu/blog/order-from-chaos/2016/07/19/chinese-foreign-assistance-explained/

Форум Китай—Африка (ФОКАК) и Африканский союз, объединяющий все государства континента. ФОКАК был предложен Китаем для обсуждения общих направлений сотрудничества с Африкой в качестве широкой площадки для согласования целей, объявления планов и принятия базовых совместных документов. С Африканским союзом, являющимся крупнейшей региональной организацией Африки, Китай обсуждает преимущественно вопросы безопасности на континенте. КНР активно финансирует различные миротворческие миссии Африканского союза, а также участвует в подготовке военных. Пекин предпочитает, чтобы африканцы сами поддерживали порядок и безопасность на континенте: таким образом можно будет воздержаться от применения китайских вооруженных сил, а также уменьшить количество западных «гуманитарных интервенций».

Политика западных стран в Африке уходит корнями во времена колоний. Европейские страны сохраняли тесные связи с бывшими колониями, закупая там необходимые ресурсы. Сегодня экономическая политика США и Европы в Африке включает в качестве основных пунктов защиту прав человека, стимулирование развития демократических институтов, помощь в реализации программ в области здравоохранения и образования, а также либерализацию экономики. Так, например, согласно соглашению Котону от 2000 г., африканские страны должны больше внимания уделять вопросам соблюдения прав человека, а в стратегии Б. Обамы от 2012 г. отдельно выделяются цели роста экономики Африки и усиления демократии. В качестве «стимула» проведения реформ в данных областях Европейский союз и США зачастую используют предоставление помощи, льготных кредитов и инвестиций, что африканские лидеры воспринимают как вмешательство во внутренние дела своих стран53.

Сегодня основные интересы экономической политики Запада схожи с интересами, преследуемыми Китаем, и подразумевают добычу и закупку в Африке полезных ископаемых, а также создание наиболее благоприятных условий для сбыта товаров. Для этого западные страны используют соглашения о свободной торговле, которые заключены с некоторыми странами Африки.

Отдельно следует отметить готовность западных стран активно вмешиваться во внутренние дела африканских государств, в том числе с помощью прямых военных интервенций. Так, Америка создала Африканское командование вооруженных сил США (АФРИКОМ), целью которого является контроль ситуации в сфере безопасности в регионе. Учитывая более жесткий настрой новой администрации Трампа по отношению к Китаю, соперничество с КНР может акти-

53 U.S. Strategy toward Sub-Saharan Africa. June, 2012. URL: https:// obamawhitehouse.archives.gov/sites/default/files/docs/africa_strategy_2.pdf

визироваться и в африканских странах, где США будет пытаться сдержать китайскую «экспансию» на континент.

Неудивительно, что усиление позиций КНР в Африке вызывает критику Вашингтона, который вместе с Европейским союзом регулярно обвиняет Китай в поддержке авторитарных режимов. Причиной таких обвинений во многом являются опасения по поводу превосходства экономического присутствия КНР на континенте. При этом если КНР использует в основном различные экономические инструменты для усиления своего влияния, США и европейские страны нередко оказывают прямое или косвенное экономическое давление на страны Африки.

Проанализировав основные черты африканской политики Китая и западных стран, можно сделать вывод о существовании определенных сходств и различий между китайским и западным подходами. Основные интересы экономической политики Китая, США и Европейского союза совпадают в стремлении получить доступ к дешевым природным ресурсам и дополнительным рынкам сбыта своей продукции. Особенно значимыми являются углеводороды, которыми ни Европейский союз, ни Китай не обладают в достаточном количестве. КНР пытается добиться максимальной диверсификации поставок нефти в страну для обеспечения национальной безопасности и экономического роста. При этом методы борьбы за воплощение этих интересов существенно различаются.

Китай придерживается более прагматичного подхода, основанного на взаимной выгоде и невмешательстве во внутриполитическую ситуацию африканских стран. Подобная позиция весьма привлекательна для государств региона, в особенности тех, которых Запад считает «недемократическими». В результате отношения Китая и Африки становятся более прочными, а позиции США и Европы ослабляются. Западные страны намного больше внимания уделяют политическим и гуманитарным вопросам, ставя в зависимость от них экономические сделки и выделение помощи. В то же время США и ряд европейских государств активно используют и другие способы для оказания давления: влияние или даже прямое вмешательство во внутреннюю политику африканских стран через многочисленные некоммерческие организации и прямые политические призывы. Нередко совершаются и гуманитарные интервенции под предлогом необходимости защиты мирного населения, прав и свобод человека. По сути, данный инструмент применяется во многом против режимов, больше ориентированных на Китай и выступающих против тесных отношений с Западом.

Западные страны, осознав масштабный рост влияния Китая в Африке, стали предпринимать активные действия по сохранению

своего положения в регионе. Однако и Китай постепенно меняет подход, тратя больше усилий на улучшение собственного имиджа на континенте, а также на установление прочных и долгосрочных связей с африканскими странами. В результате победа в этом противостоянии будет во многом зависеть от того, кто сможет предложить африканским странам более выгодные условия. Для них же это исторический шанс использовать разногласия КНР и Запада для извлечения максимальных дивидендов для развития.

Материалы подготовлены П.А. Цыганковым, В.М. Капицыным

ЛИТЕРАТУРА

БаженовК.М. Основные проблемы взаимодействия России и ОБСЕ // Молодой ученый. 2014. № 10. С. 296-299.

Годунов С.В. Региональное измерение трансграничной миграции в Россию. М.: Аспект пресс, 2008.

Жигжитов С.В. К вопросу о государственной состоятельности: основные подходы к концептуализации // Сравнительная политика. Сравнительный анализ концепций и институтов. 2011. № 3. С. 6-10.

ИоноваЕ.П. Саммиты ЕАЭС и ОДКБ в Бишкеке // Россия и новые государства Евразии. 2017. № 2 (35). С. 132-140.

Капица Л.М. Индикаторы мирового развития. М.: МГИМО, 2008.

Кузьбожев Э.Н., Козьева И.А., Кдевцова М.Г. Экономическая география и регионалистика (история, методы, состояние и перспективы размещения производительных сил): Учебное пособие. 2-е изд., испр. и доп. М.: Юрайт, 2013.

Лукашин Ю., Рахдина Л. Глобальный прогноз национального совета по разведке США // Мировая экономика и международные отношения. 2016. Т. 60. № 11. С. 5-13.

Мангейм Дж.Б., Рич Р.К. Политология. Методы исследования / Пер. с англ.; Предисл. А.К. Соколова. М.: Весь Мир, 1997.

Мороз Р. Международный терроризм: организационная структура и коммуникативная стратегия // Вестник Московского государственного университета. Сер. 12. Политические науки. 2004. № 5. С. 63-73.

Пеганов А. Чехословацкий кризис в 1938-1939 гг.: взаимосвязь неблагоприятной внешнеполитической обстановки и проблемы национальных меньшинств // Международные отношения: история и современность. Теории и исследовательские практики. Вып. II. М.; Ставрополь: РГГУ; СтГУ, 2010. С. 91-109.

Политический атлас современности: Опыт многомерного статистического анализа политических систем современных государств / Под ред. А.Ю. Мельвиля. М.: МГИМО-Университет, 2007.

Понкратова Л.А. Трансграничный вектор миграционных процессов населения между Россией и Китаем на Дальнем Востоке // Вестник Кыргызско-Российского славянского университета. 2011. Т. 11. № 7. С. 13-17.

Попова О.В. «Измерительный инструмент» в сравнительной политологии: к вопросу о нерешенных проблемах // ПОЛИТЭКС. Политическая экспертиза. 2009. № 1. С. 271-291.

Терроризм в исторической ретроспективе и современных условиях / В.Ю. Бельский, А.Н. Бороздин, Н.Н. Гусев и др. М.: ЮНИТИ-ДАНА, 2017.

Arun M.S. India and Russia Sign Cyber Agreement, Pushing the Frontier for Strategic Cooperation // Observer Research Foundation. 2016. October 15. URL: www. orfonline.org/expert-speaks/india-and-russia-cyber-agreement/

Badie B. L'Etat importé: essai sur l'occidentalisation de l'ordre politique. Paris: Fayard, 1992.

Correau L. Histoire de la Fédération du Mali et de son éclatement // RFI.AFRIQUE. 2010. 2 avril. URL: http://www.rfi.fr/afrique/20100402-histoire-federation-mali-son-eclatement

Junyi Zhang. Chinese Foreign Assistance, Explained // Brookings. 2016. July 19. URL: https://www.brookings.edu/blog/order-from-chaos/2016/07/19/chinese-foreign-assistance-explained/

Klare M. The Second Shockwave // Foreign Policy in Focus. 2009. March 18. URL: http://www.fpif.org/fpiftxt/5968

Kohler A. Von der Reformation zum Westfälischen Frieden. Munchen: Oldenbourg Verlag, 2011.

Mapendere J. Track One and a Half Diplomacy and the Complementarity of Tracks // Culture of Peace Online Journal. 2000. No. 2 (1). P. 66-68.

McClelland C.A. Event-interaction Analysis in the Setting of Quantitative International Relations Research. Photocopy. Los Angeles: University of Southern California, 1967.

McClelland C.A. International Interaction Analysis: Basic Research and Some Practical Uses. Los Angeles: University of Southern California, 1968.

McClelland C.A. Let the User Beware // International Studies Quarterly. 1983. Vol. 27. No. 2. P. 169-178.

McClelland C.A. The Management and Analysis of International Event Data. Typescript. Los Angeles: University of Southern California, 1983.

Postlethwaite V., Grix J. Beyond the Acronyms: Sport Diplomacy and the Classification of the International Olympic Committee // Journal, Diplomacy & Statecraft. 2016. Vol. 27. No. 2: Diplomacy and Sport. P. 295-311.

Remond R. 1958, le retour de De Gaulle. Paris: Editions complexe, 1998.

Roychoudhury S.M. Securitization Theory and Internal Ethnic Conflicts: Interrogating Select Cases from India and Sri Lanka: (Working Draft to be Presented in ISA Asia-Pacific Conference 2016, Hong Kong). URL: http://web.isanet.org/Web/Conferences/AP%20 Hong%20Kong%202016/Archive/4c5d66d5-e0e2-463b-b74f-c1c9e7261440.pdf.

Schormann G. Der Dreißigjährige Krieg. 3. durhgesehene Auflage. Gottingen: Vandenvoek und Ruprecht, 2004.

Wallerstein I. Le capitalisme touche à sa fin // Monde. 2008. 12 oct. P. 8.

REFERENCES

Arun, M. S. "India and Russia Sign Cyber Agreement, Pushing the Frontier for Strategic Cooperation," Observer Research Foundation, October 15, 2016, URL: www. orfonline.org/expert-speaks/india-and-russia-cyber-agreement/

Badie, B. L'Etat importé: essai sur l'occidentalisation de l'ordre politique. Paris: Fayard, 1992.

Bazhenov, K. M. "Osnovnye problemy vzaimodeistviia Rossii i OBSE," Molodoi uchenyi, No. 10, 2014, pp. 296-299.

Bel'skii, V. Iu.; Borozdin, A. N.; Gusev, N. N. et al Terrorizm v istoricheskoi retrospektive i sovremennykh usloviiakh. Moscow: IuNITI-DANA, 2017.

Correau, L. "Histoire de la Fédération du Mali et de son éclatement," RFI.AFRIQUE, 2 avril, 2010, URL: http://www.rfi.fr/afrique/20100402-histoire-federation-mali-son-eclatement

Golunov, S. V. Regional'noe izmerenie transgranichnoi migratsii v Rossiiu. Moscow: Aspekt press, 2008.

Ionova, E. P. "Sammity EAES i ODKB v Bishkeke," Rossiia i novye gosudarstva Evrazii, No. 2 (35), 2017, pp. 132-140.

Junyi Zhang. "Chinese Foreign Assistance, Explained," Brookings, July 19, 2016, URL: https://www.brookings.edu/blog/order-from-chaos/2016/07/19/chinese-foreign-assistance-explained/

Kapitsa, L. M. Indikatory mirovogo razvitiia. Moscow: MGIMO, 2008.

Klare, M. "The Second Shockwave," Foreign Policy in Focus, March 18, 2009, URL: http://www.fpif.org/fpiftxt/5968

Kohler, A. Von der Reformation zum Westfälischen Frieden. München: Oldenbourg Verlag, 2011.

Kuz'bozhev, E. N.; Koz'eva, I. A., and Klevtsova, M. G. Ekonomicheskaia geografiia i regionalistika (istoriia, metody, sostoianie i perspektivy razmeshcheniia proizvoditel'nykh sil): Uchebnoe posobie. 2nd ed. Moscow: Iurait, 2013.

Lukashin, Iu., and Rakhlina, L. "Global'nyi prognoz natsional'nogo soveta po razvedke SShA," Mirovaia ekonomika i mezhdunarodnye otnosheniia, Vol. 60, No. 11, 2016, pp. 5-13.

Manheim, J., and Rich, R. Politologiia. Metody issledovaniia, transl. Moscow: Ves' Mir, 1997.

Mapendere, J. "Track One and a Half Diplomacy and the Complementarity of Tracks," Culture of Peace Online Journal, No. 2 (1), 2000, pp. 66-68.

McClelland, C. A. "Let the User Beware," International Studies Quarterly, Vol. 27, No. 2, 1983, pp. 169-178.

McClelland, C. A. Event-interaction Analysis in the Setting of Quantitative International Relations Research. Photocopy. Los Angeles: University of Southern California, 1967.

McClelland, C. A. International Interaction Analysis: Basic Research and Some Practical Uses. Los Angeles: University of Southern California, 1968.

McClelland, C. A. The Management and Analysis of International Event Data. Typescript. Los Angeles: University of Southern California, 1983.

Mel'vil', A. Iu. (ed.) Politicheskii atlas sovremennosti: Opyt mnogomernogo statisticheskogo analiza politicheskikh sistem sovremennykh gosudarstv. Moscow: MGIMO-Universitet, 2007.

Moroz, R. "Mezhdunarodnyi terrorizm: organizatsionnaia struktura i kommuni-kativnaia strategiia," Vestnik Moskovskogo gosudarstvenno—go universiteta. Ser. 12. Politicheskie nauki, No. 5, 2004, pp. 63-73.

Peganov, A. "Chekhoslovatskii krizis v 1938-1939 godakh: vzaimosviaz' neblagopriiatnoi vneshnepoliticheskoi obstanovki i problemy natsional'nykh men'shinstv," Mezhdunarodnye otnosheniia: istoriia i sovremennost'. Teorii i issledovatel'skiepraktiki, Vol. 2. Moscow; Stavropol': RSUH; StGU, 2010, pp. 91-109.

Ponkratova, L. A. "Transgranichnyi vektor migratsionnykh protsessov naseleniia mezhdu Rossiei i Kitaem na Dal'nem Vostoke," Vestnik Kyrgyzsko-Rossiiskogo slavianskogo universiteta, Vol. 11, No. 7, 2011, pp. 13-17

Popova, O. V. " 'Izmeritel'nyi instrument' v sravnitel'noi politologii: k voprosu o nereshennykh problemakh," POLITEKS. Politicheskaia ekspertiza, No. 1, 2009, pp. 271-291.

Postlethwaite, V., and Grix, J. "Beyond the Acronyms: Sport Diplomacy and the Classification of the International Olympic Committee," Journal, Diplomacy & Statecraft, Vol. 27, No. 2: Diplomacy and Sport, 2016, pp. 295-311.

Remond, R. 1958, le retour de De Gaulle. Paris: Editions complexe, 1998.

Roychoudhury, S. M. Securitization Theory and Internal Ethnic Conflicts: Interrogating Select Cases from India and Sri Lanka: (Working Draft to be Presented in ISA Asia-Pacific Conference 2016, Hong Kong), URL: http://web.isanet.org/Web/Conferences/ AP%20Hong%20Kong%202016/Archive/4c5d66d5-e0e2-463b-b74f-c1c9e7261440.pdf.

Schormann, G. Der Dreißigjährige Krieg. 3. durhgesehene Auflage. Gottingen: Vandenvoek und Ruprecht, 2004.

Wallerstein, I. "Le capitalisme touche à sa fin," Monde, 12 oct., 2008, p. 8.

Zhigzhitov, S. V. "K voprosu o gosudarstvennoi sostoiatel'nosti: osnovnye podkhody k kontseptualizatsii," Sravnitel 'naiapolitika. Sravnitel 'nyi analiz kontseptsii i institutov, No. 3, 2011, pp. 6-10.