Современный мир: глобальные тенденции, региональные процессы: материалы круглого стола Текст научной статьи по специальности «Политологические науки»

ВЕСТН. МОСК. УН-ТА. СЕР. 12. ПОЛИТИЧЕСКИЕ НАУКИ. 2017. № 1

СОВРЕМЕННЫЙ МИР:

ГЛОБАЛЬНЫЕ ТЕНДЕНЦИИ, РЕГИОНАЛЬНЫЕ ПРОЦЕССЫ: МАТЕРИАЛЫ КРУГЛОГО СТОЛА

В декабре 2016 г. кафедра сравнительной политологии и кафедра международных отношений и интеграционных процессов факультета политологии МГУ имени М.В. Ломоносова провели круглый стол, посвященный анализу региональных процессов в условиях современного мирового развития. В обсуждении приняли участие преподаватели и аспиранты кафедр. В ходе дискуссии была затронута достаточно широкая проблематика, как по своему географическому охвату (от Африки и Латинской Америки до Ближнего Востока и Прикаспийского региона), так и по существу рассматриваемых вопросов (от рисков интеграционных процессов и региональной безопасности до роли экспертного сообщества и кооперативного потенциала спорта высших достижений). В то же время центральной темой оставались интересы и ценности России, ее место и роль в происходящих процессах, ее отношение к развитию региональных взаимодействий. Ниже публикуются тезисы выступлений участников семинара.

Ключевые слова: глобальное и региональное, интеграция, политические риски, миграционные процессы, региональные связи.

THE MODERN WORLD:

GLOBAL TRENDS AND REGIONAL PROCESSES: ROUND TABLE MATERIALS

In December 2016, the Program on Comparative Politics and the Program on International Relations and Integration Processes of the Political Science Department of Lomonosov Moscow State University held a round table devoted to the analysis of regional processes in the conditions of current world development. Teachers and graduate students of two programs took part in the round table. During the discussion, a broad range of issues was covered, both in terms of geographical scope (from Africa and Latin America to the Middle East and the Caspian Sea region) and the substance of the issues under consideration (from the risks of integration processes and regional security to the role of the expert community and the cooperative potential of professional sports). At the same time, the central theme remained the interests and values of Russia, its place and role in the ongoing processes and its relation to the development of regional interaction. Abstracts of the participants' presentations appear below.

Key words: global and regional, integration, political risks, migration processes, regional ties.

А.И. Костин, доктор философских наук, профессор кафедры сравнительной политологии факультета политологии МГУ имени М.В. Ломоносова, e-mail: ankost_@mail.ru

Глобальное и региональное в контексте политических процессов современного мира

На протяжении всей истории развитие человечества всегда было многовекторным: направленность, содержание и ритмика экономических, социальных и политических процессов не являлись линейными, их относительно спокойное течение прерывалось качественными скачкообразными переходами, катастрофическими потрясениями. Начало третьего тысячелетия сопровождается нарастанием количества локальных, региональных и международных кризисов и катастроф в разных сферах.

Особое беспокойство вызывают существующее состояние глобальной безопасности, причины и возможные последствия центральных мировых конфликтов, позиции сторон глобального противостояния, а также роль и место России в создавшихся условиях современного миропорядка. Состояние международной безопасности характеризуется глубоким кризисом: в военном отношении его началом стала агрессия НАТО против Югославии в 1999 г., в мировой экономике — последовательно сменяющие друг друга кризисы и обострение конкуренции, а в геополитике—рост соперничества за ресурсы и пути их доставки, усиление борьбы за сферы влияния. Под надуманным предлогом противодействия «российской агрессии» развернуто фронтальное наступление, включающее развертывание психологической войны, финансово-экономические санкции, замораживание или прекращение инвестиционного сотрудничества.

В этом контексте важным становится международное регулирование хозяйственной деятельности транснациональных корпораций. С проблемами безопасности тесно связано рассмотрение так называемых «гибридных войн» в спектре анализа стратегий трансформации евразийского политического пространства. Наибольший масштаб гибридные войны приобрели в Евразии, где геополитическая и геоэкономическая конкуренция великих держав сегодня наиболее остра. Последовательным проводником гибридных войн в Евразии выступают США. Они, будучи не заинтересованы в формировании Евразии как экономического целого, способного составить им конкуренцию, стремятся к расколу и размежеванию этого пространства по экономическим, политическим, религиозным, этническим и иным основаниям. Содействуя распространению

хаоса в ключевых регионах континента, США создают условия для дестабилизации ряда геополитически значимых стран (Сирия, Украина), втягивания в региональные конфликты ведущих международных акторов (Евросоюз, Россия, Иран, Турция) и превращения их в участников локальных гибридных войн.

Внешний вызов становится важнейшим фактором изменения конфигурации современного мира, формирования различных интеграционных систем. Важная особенность Евразийского союза состоит в том, что это единственная реинтеграционная система в мире, объединяющая сегменты некогда единого политико-экономического субъекта. Ряд экспертов рассматривают евразийскую интеграцию уже не в региональных, но в континентальных масштабах. Однако интеграционные системы не только способствуют снижению уровня рисков глобализации, но и сами подвержены рискам. Сейчас переживают кризис высокоуровневые интеграционные образования, существенно ограничивающие суверенитет государств-членов. Приобретают все большее значение широкие региональные интеграционные образования, не ограничивающие сильный государственный суверенитет и обеспечивающие безопасность транспортировок. Проблема политической воли как составной части «вертикальной» регуляции интеграционных систем выдвигается на передний план.

В современном обществе с развитием сетевых информационных структур и появлением киберпространства стремление управлять мировоззрением и картиной мира целых народов реализуется через контроль над информацией для обеспечения глобального культурного доминирования. Против попыток расколоть мир на «цивилизованное человечество» и «варварство» активно выступают российские политики, поскольку видят в этом путь к глобальной катастрофе. Всеобщая декларация ЮНЕСКО о культурном разнообразии была принята по инициативе России.

В условиях цивилизационного и финансово-экономического кризисов, мощных транснациональных миграционных процессов, высокой угрозы террористических актов заметно возрастает роль гражданского образования. Современное развитие весьма остро поставило проблему плодотворного взаимодействия локальных и региональных образований в иерархизированном мире. Благоприятные перспективы откроются лишь с признанием США и ЕС новых реалий — многополярности и мультицивилизационности мира, необходимости создания по-новому организованной мировой экономики и обеспечения глобальной стабильности эфективным по-

литическим взаимодействием субъектов мировой политики. России за последнюю четверть века пока не удалось создать предпосылки прорыва в будущее: используя свои цивилизационные особенности, обеспечить себе индустриальную и технологическую базу для дальнейшего рывка в информационное общество.

Кризисные процессы на разных уровнях и в разных сферах глобального развития в значительной степени предопределили кризис дискурса глобального управления. В современных условиях идеи глобального многоуровневого управления и сильных наднациональных структур кажутся все менее реализуемыми. Государства, разочарованные в глобализации, начинают замыкаться, вводить протекционистские меры, санкции, переходить от политики международного разделения труда к политике импортозамещения, тщательнее следить за границами, вводить меры контроля над информационным пространством. В условиях глобальной неопределенности дискурс глобального управления переживает закономерный кризис наравне с другими концепциями «глобалистского оптимизма». В современном мире борьба за конкурентные преимущества значительно возрастает между государствами и интеграционными системами. Существующая международная система, основанная на изменчивом соотношении сил государств-наций и их союзов, переживает кризис. Функциональная целостность и взаимозависимость мира, возникающие под воздействием глобальных интеграционных процессов, вступают в противоречие с политической фрагментацией международной системы. На смену однополярной системе приходит новая геоэкономическая модель, определяемая ведущими тенденциями к политической и экономической дифференциации мира. Новыми полюсами станут интеграционные системы. С точки зрения ранжирования, системы будут выстроены в глобальную иерархию, которая, по-видимому, закрепит социально-экономическую поляризацию планеты. Конкуренция между системами за экономические и политические пространства будет неуклонно расти. В ближайшем будущем наиболее адекватной характеристикой планетарной структуры может стать интеграционно-конфронтационный полицентризм.

Одно из основных условий формирования политических пространств интеграционными системами заключается в росте политической составляющей этих процессов. Институты управляющих центров интеграции постепенно воздействуют на политические системы стран-участниц. Такое влияние в прямой или опосредованной форме присутствует во всех интеграционных системах современности.

О.В. Столетов, кандидат политических наук, старший преподаватель кафедры сравнительной политологии факультета политологии МГУ имени М.В. Ломоносова, e-mail: oleg-stoletov1@yandex.ru

Роль экспертного сообщества России в развитии современной евразийской интеграции

В условиях создания Россией и государствами-партнерами Евразийского экономического союза, а также реализации Китаем проекта «Экономический пояс Шелкового пути» особенно значимым является анализ участия российского экспертного сообщества в развитии современной евразийской интеграции. Международное экспертное взаимодействие, как двустороннее, так и многостороннее, сегодня затрагивает такие ключевые вопросы, как политика, безопасность, экономика, культурное и гуманитарное сотрудничество.

Важную роль в развитии экспертных контактов на евразийском пространстве играет Фонд развития и поддержки клуба «Валдай» (далее — Фонд «Валдай»). В последнее время фонд активно формирует инфраструктуру сотрудничества с экспертными центрами государств, находящихся на маршрутах евразийской интеграции. В апреле 2016 г. меморандум о двустороннем сотрудничестве был подписан между Фондом «Валдай» и Казахстанским институтом стратегических исследований при Президенте Республики Казахстан. Одновременно было подписано соглашение с Европейским советом по международным делам. В ноябре 2016 г. Фонд «Валдай» подписал соглашение о сотрудничестве с азербайджанским Экспертным советом Baku International Policy and Security Network.

Тенденция к расширению международной коммуникации проявляет себя и по линии менее крупных структур, участвующих в развитии экспертных контактов на евразийском пространстве. За последние несколько лет в России возникли такие международные сетевые экспертные площадки, как Каспийский экспертный клуб, Центр «Каспий — Евразия», экспертные клубы «Урал — Евразия» и «Сибирь — Евразия», Российско-казахстанский экспертный IQ-клуб.

В качестве важного шага на пути активизации экспертных контактов по линии Россия — государства Юго-Восточной Азии представляется возможным рассматривать тезис, сформулированный в докладе группы видных деятелей России и АСЕАН, в соответствии с которым рекомендовалось укреплять сотрудничество в области «научных исследований посредством развития партнерских отношений и регулярного диалога между университетами и научно-исследовательскими центрами АСЕАН, в том числе входящими в университетскую сеть АСЕАН (АУН) и сеть институтов

стратегических и международных исследований АСЕАН (ИСМИ), и соответствующими российскими учреждениями»1.

В условиях возрастания интереса к обсуждению актуальных вопросов развития интеграции на евразийском пространстве и перспектив формирования так называемого Большого евразийского партнерства в контексте реализации стратегии сопряжения Экономического пояса Шелкового пути и Евразийского экономического союза важнейшее место в экспертных контактах занимает экономическая повестка. Проводимые сегодня экономические форумы становятся площадками для обсуждения не только экономических, но и смежных вопросов. В этом контексте целесообразно сказать о развитии экспертной коммуникации по линии Петербургского экономического форума, Восточного экономического форума, Экономического форума БРИКС, мероприятий, организуемых Международной торговой палатой Шелкового пути. Как правило, в этих встречах принимают участие представители Клуба «Валдай», Центра стратегических разработок, Российского института стратегических исследований, других ведущих российских «мозговых центров». Показательно, что в октябре 2016 г. генеральный секретарь Шанхайской организации сотрудничества (ШОС) Р.К. Алимов заявил о поддержке высказанного на Конференции по вопросам торгово-экономического сотрудничества на пространстве ШОС предложения КНР о создании так называемого «мозгового центра ШОС» по экономике.

Наряду с повесткой экономического соразвития все более интенсивно в международную экспертную коммуникацию включаются вопросы безопасности на евразийском пространстве. Важным примером этого тренда является создание в ноябре 2013 г. на базе Организации Договора о коллективной безопасности (ОДКБ) Аналитической ассоциации информационно-аналитических структур в целях практического укрепления информационно-аналитического взаимодействия и информационно-аналитического потенциала ОДКБ. В ее состав, наряду с ведущими российскими экспертными структурами, вошли ключевые «мозговые центры» государств-членов организации. Известно, что такие страны, как Китай и Иран, проявляют заметный интерес к сотрудничеству с ОДКБ. Формирование ассоциации создает дополнительные возможности для развития диалога экспертов государств евразийского пространства в области безопасности.

1 Report of the ASEAN-Russia Eminent Persons Group "ASEAN and Russia: a Future-oriented Multidimensional Strategic Partnership" // Russia Summit, Sochi, 2016, May 19-20. P. 8. URL: http://en.russia-asean20.ru/load/194919/

Анализ показывает, что российское экспертное сообщество стремится участвовать в формировании единого евразийского коммуникативного пространства, участники которого ориентированы на решение практических задач макрорегионального развития. Расширение контактов российских деловых кругов со странами евразийского пространства создает дополнительные возможности для вовлечения экспертов в экономическую дипломатию. Необходимо отметить, что проект «Большой Евразии» для России значим в контексте одновременного развития связей с Азиатско-Тихоокеанским регионом, Центральной и Южной Азией, Ближним Востоком, Европой. Принципиально важно, чтобы отечественные экспертные структуры совместно со своими зарубежными коллегами участвовали в процессе выработки научно и экономически обоснованных подходов к интеграционному процессу, позволяющих России сохранить баланс интересов ключевых акторов евразийского пространства, сообразуя его с решением задач национального стратегического развития.

В.С. Изотов, кандидат политических наук, доцент факультета политологии МГУ имени М.В. Ломоносова, e-mail: geogenesis@yandex.ru

Политические риски евразийской постсоветской

интеграции (на примере Республики Армения)

Вступление Армении в Таможенный союз, институционально предшествующий ЕАЭС, проходило в условиях противостояния двух интеграционных стратегий на постсоветском пространстве, которые условно можно определить как «европейская» и «евразийская». Регуляторами стратегий выступали соответствующие наднациональные институты — Еврокомиссия, секретариат программы «Восточное партнерство» и Евразийская экономическая комиссия. Напомним, что в феврале 2013 г. в Армении прошли президентские выборы, с характерной для политической системы страны острой конкуренцией. Раффи Ованесян, лидер партии «Наследие», сделавшей курс на интеграцию ЕС основой внешнеполитической предвыборной программы, набрал 36,8 % голосов, уступив переизбранному на второй срок Сержу Саргсяну.

В июле 2013 г. Брюссель и Ереван успешно завершили переговоры по соглашению о создании углубленной и всеобъемлющей зоны свободной торговли (DСFTA)2. Переговоры проходили в рамках соглашения об ассоциации (An Armenia — EU Association Agreement),

2 Английская аббревиатура: Deep and Comprehensive Free Trade Area Agreements.

заключенного между сторонами. Западные эксперты обратили внимание на несовместимость двух параллельных интеграционных соглашений. Джеймс Никси, руководитель департамента Chatham House по вопросам России и Евразии, отметил, что принципиальным моментом в западных экспертных кругах является связывание интеграционных векторов и принципа «или — или» с эволюцией политической системы в стране. Он уточнил, что «ассоциативное соглашение и DCFTA требуют проведения важных политических и экономических реформ, в то время как Россия в ТС не ставит таких условий, и вопрос никак не связан с реформами и развитием демократии в стране. В этом плане для властей Армении евразийский путь более легок»3.

Однако уже 3 сентября 2013 г. прозвучало заявление президента Армении о намерении страны вступить в Таможенный союз. В декларациях по итогам переговоров российского и армянского президентов была зафиксирована «нацеленность стран на дальнейшее развитие процессов экономической интеграции на евразийском пространстве». Новость стала политической сенсацией в публичном и экспертном пространстве. Партия «Наследие» незамедлительно призвала к отставке президента Армении, обвинив его в принятии решений под давлением Кремля. Аналогичной была и реакция Европейского парламента. В преддверии саммита «Восточного партнерства» в Вильнюсе была принята соответствующая резолюция4, в которой депутаты назвали политику России недопустимой и призвали исполнительную власть ЕС поддержать страны «Восточного партнерства», которые попали под давление Москвы.

Институциональная реформа политической системы, изменившая форму правления на парламентскую республику, действительно была проведена в конце 2015 г. Полномочия президента были сокращены, а парламент Армении — Национальная ассамблея — стал определяющей ветвью власти. Руководство страны позиционировало изменения как наглядное свидетельство демократизации. Анализ медийного пространства подтверждает, что основными получателями информации об «институциональной демократизации» Армении стали США и ЕС. Сохраняющуюся двухвекторность внешнеполитического курса подтверждает и то, что европейская повестка армянской дипломатии становится все более содержательной. Серж

3 Джеймс Никси: «Евроинтеграция — это гораздо более трудный путь для властей Армении» // Armenian Report. 2013. 8 марта. URL: http://www.armenianreport. com/pubs/65118/

4 European Parliament Resolution on the Pressure Exerted by Russia on Eastern Partnership Countries (in the Context of the Upcoming Eastern Partnership Summit in Vilnius) // European Parliament. 2013. September 9. URL: http://www.europarl.europa.eu/sides/ getDoc.do?type=MOTION&reference=B7-2013-0397&format=XML&language=EN

Саргсян в апреле 2016 г. подтвердил, что страна остается участником программы «Восточное партнерство». Он добавил, что в декабре прошлого года начался новый переговорный процесс, позади уже первые две его фазы, подчеркнув, что «в конце концов и мы подпишем документ с ЕС»5. По мнению экспертов, стратегия Армении продолжает детерминироваться геополитическими и геоэнергетическими факторами.

Симптоматичен и рост уровня политических рисков российских инвестиций в Армении. В последние два года тарифно-политические конфликты возникли вокруг двух предприятий — подконтрольных «Интер РАО» «Электросетей Армении» и ОАО РЖД (ЮжноКавказская железная дорога). В частности, антимонопольный регулятор Армении счел, что принадлежащая РЖД компания необоснованно завышает тарифы и расходы по инвестпрограммам, одновременно выбирая дорогих подрядчиков. Можно говорить о том, что в контексте членства Армении в ЕАЭС большинство проектов российских монополистов в стране носит характер политических и имиджевых — компании позиционируют себя в качестве стратегических инвесторов, не считаясь с коммерческими и регуляторными рисками6. Любое резкое повышение тарифов, инициируемое иностранным хозяйствующим субъектом, воспринимается как давление на суверенитет — закономерность, находящаяся в поле анализа политических рисков.

Геополитической составляющей риска евразийской стратегии Армении является статус непризнанной Нагорно-Карабахской республики, генерирующий многолетний конфликт в регионе. В 2013-2014 гг. противники евразийской интеграции в Армении и ряд западных СМИ намеренно акцентировали проблему, прогнозируя резкий рост региональной напряженности в случае вступления Армении в Таможенный союз. Спустя два с половиной года нет оснований говорить о том, что вступление Армении в ЕАЭС, членство в СНГ и ОДКБ способствовало урегулированию конфликта. Не приносит видимых усилий и деятельность Минской группы Организации по безопасности и сотрудничеству в Европе по урегулированию в Карабахе. В начале апреля 2016 г. противостояние предельно обострилось, приведя к так называемой «четырехдневной войне». Негативная динамика ситуации дает повод для усиления антиинтеграционной (в ряде случаев предельно антироссийской)

5 Жолквер Н. Серж Саргсян: Россия — наш союзник, но зря продает оружие Азербайджану // Deutsche Welle. 2016. 7 апреля. URL: Ьйр://'№№№.ё'№.сот/ги/серж-саргсян-россия-наш-союзник-но-зря-продает-оружие-азербайджану/а-19171991

6 Скорлыгина Н. Армении опять не нравятся инвесторы из России // Коммерсант. 2016. 15 марта. URL: http://kommersant.ru/doc/2938637

риторики и политических оценок внутри Армении. Как следствие, возрастает уровень политических рисков по отношению ко всей стратегии евразийской интеграции в Закавказье.

В целом интеграционные процессы в ЕАЭС характеризуются сложной комбинацией внутренних и внешних факторов, взаимодействие которых не всегда поддается точному анализу, моделированию и разного рода прогнозам. Вариативность факторов риска, их субъектно-объектные отношения, тенденциозность аналитиков — все это создает определенные сложности, одновременно предоставляя множество возможностей исследователям. Выделяя главное, отметим, что с учетом возникающих сложностей и на основе накопленного опыта интеграционная стратегия постсоветского пространства может быть переформатирована на основе тонких настроек концептов «полискоростной» и «гибкой» интеграции. И здесь анализ политических рисков и научно выверенные прогнозы способны содействовать конечной цели — оформлению ЕАЭС как влиятельного субъекта международных интеракций, ансамбля гетерогенных государств, успешно взаимодействующих в значимых зонах интеграции.

К.М. Дорохина, аспирант кафедры сравнительной политологии факультета политологии МГУ имени М.В. Ломоносова, e-mail: kseniadorokhina@ gmail.com

Региональные организации безопасности в Европе и Азии: роль России

Наряду с тенденцией глобализации эксперты отмечают повышение роли регионов, которые стали самостоятельными акторами в системе международных отношений. Кроме того, регион начинает занимать важное место в сфере обеспечения международной безопасности. Британский политолог Барри Бузан и датский политолог Оле Уэйвер, основатели Копенгагенской школы международных отношений, разработали теорию комплексов региональной безопасности, где обозначили, что большинство международных угроз по-прежнему носят территориальный характер, а государство в первую очередь остается озабоченным намерениями своих соседей.

Заинтересованность России в безопасности и стабильности в Европе и Азии обуславливается во многом ее географическим положением и исторической ролью в формировании международно-политической повестки для нескольких регионов одновременно. В связи с этим наиболее интересным представляется анализ двух международных организаций в Европе и Азии, которые традиционно

имеют высокое значение в российской внешнеполитической повестке — это Организация по безопасности и сотрудничеству в Европе (ОБСЕ) и Шанхайская организация сотрудничества (ШОС).

Несмотря на противоречивые оценки ОБСЕ среди российских экспертов и политиков, она остается самой представительной среди всех европейских организаций безопасности. С самого начала своего сотрудничества с ОБСЕ Россия принимала активное участие в формировании ее нормативных оснований. Так, в рамках Будапештского саммита в 1994 г. российской стороной были выдвинуты предложения о разработке моделей общей и всеобъемлющей безопасности для Европы XXI в. и закреплении центральной роли ОБСЕ в обеспечении стабильности в регионе.

Однако в связи с рядом политических кризисов и конфликтов в Европе (конфликт в Югославии, военная операция в Косово, неудачные миротворческие миссии в Нагорном Карабахе, Приднестровье, Северной Осетии и Абхазии) в начале нулевых роль ОБСЕ как регулятора региональных процессов безопасности снизилась, оставив, по сути, лишь консультативную функцию. Кроме того, российская сторона критиковала ОБСЕ за отсутствие правосубъектности, поскольку не был принят устав организации. В результате почти десятилетие ОБСЕ оставалась на периферии российских внешнеполитических интересов.

Ситуация кардинально изменилась в 2014 г. в связи с разразившимся на Украине политическим кризисом. ОБСЕ оказалась единственной международной организацией, обладающей реальными полномочиями и представительством для того, чтобы выступить в роли медиатора. В настоящее время помимо работы над разрешением украинского кризиса Россия продолжает активную деятельность в рамках Парламентской Ассамблеи ОБСЕ, в том числе по вопросам европейского миграционного кризиса и противодействия терроризму. Так, недавно специальный представитель ПА ОБСЕ по противодействию терроризму Николай Ковалев предложил законодателям организации рассмотреть возможность создания антитеррористической полиции по аналогии с Интерполом7.

Однако продолжается и критика в отношении ОБСЕ, в том числе со стороны Министерства иностранных дел России. Одной из главных проблем, по мнению МИДа8, является дисбаланс исполнительных структур ОБСЕ. С точки зрения российского внеш-

7 Спецпредставитель РФ предложил законодателям ОБСЕ создать антитеррористический Интерпол // ТАСС: Информационное агентство России. 2016. 15 февраля. URL: http://tass.ru/politika/2667484

8 Россия в ОБСЕ // Министерство иностранных дел Российской Федерации. [2017.] URL: http://www.mid.ru/rossia-i-diskussii-o-budusem-obse

неполитического ведомства, ОБСЕ следовало бы уделять больше внимания таким вопросам, как соблюдение принципа неделимости безопасности, недопустимость государственных переворотов и невмешательство во внутренние дела государства.

Одной из наиболее представительных региональных организаций безопасности в Азии является ШОС, выполняющая роль проводника интересов России в Азиатско-Тихоокеанском регионе. По утверждению исследователя НИУ ВШЭ и члена Международного дискуссионного клуба «Валдай» Андрея Быстрицкого, несомненным достоинством ШОС является постепенное развитие организации «снизу вверх» по мере эволюции двухсторонних связей государств-участников9.

Важность развития и укрепления связей с ШОС подтверждается Стратегией национальной безопасности России от 31 декабря 2015 г. и Концепцией внешней политики России от 30 ноября 2016 г., где подчеркивается необходимость укрепления связей с потенциальными участниками организации (в данное время статус наблюдателей имеют Иран, Афганистан, Монголия, заявки на статус наблюдателей подали Армения и Шри-Ланка).

В целях укрепления механизмов сотрудничества организации в сфере безопасности Президент России Владимир Путин на саммите ШОС в июне 2012 г. выступил с инициативой создания на базе Региональной антитеррористической структуры ШОС Универсального центра по противодействию вызовам и угрозам безопасности. Задачей Универсального центра организации является обеспечение координации действий оборонных ведомств для оперативного реагирования на угрозы.

Из всего вышесказанного можно сделать следующие выводы: в рамках ОБСЕ для России наиболее приоритетным является институциональное оформление организации (в частности, принятие Устава) с целью разграничения полномочий с другими международными организациями Европы, устранение дисбаланса исполнительных структур, решение вопросов о недопустимости государственных переворотов и соблюдение принципа неделимости безопасности. Также представляется важным создание институциональных структур ОБСЕ, призванных обеспечить оперативное реагирование на террористические угрозы.

В рамках ШОС для России приоритетны институциональные возможности организации для укрепления позиций России в

9 Колдунова Е., Кунду Н. Роль России в ШОС и Центральной Азии: вызовы и возможности. М.: Международный дискуссионный клуб «Валдай», 2014. URL: http:// vid-1.rian.ru/ig/valdai/SCO_rus.pdf

Азиатско-Тихоокеанском регионе. Однако Россия может столкнуться с рядом вызовов и дилемм дальнейшего развития организации. В первую очередь это касается усиления роли Китая, что может привести к его соперничеству с Россией за лидерство в регионе и, как следствие, разногласиям в выборе моделей развития организации. Кроме того, увеличение числа наблюдателей и вступление новых государств в организацию (Индия и Пакистан) может способствовать увеличению числа противоречий между государствами-участниками, что, в свою очередь, может изменить курс ШОС на решение локальных, а не макрорегиональных задач.

П.О. Груздева, аспирант кафедры сравнительной политологии факультета политологии МГУ имени М.В. Ломоносова, e-mail: polinagruzdeva@ yahoo.com

Кооперативный потенциал спорта высших достижений в современной мировой и региональной политике

Спорту всегда был свойственен политический аспект. Примеры связи олимпийской и политической арен можно увидеть, вспомнив события из истории олимпиад. Начиная с Берлинской олимпиады 1936 г. Адольф Гитлер использовал событие в качестве платформы, чтобы доказать свою теорию превосходства.

Спортивное движение на международном уровне можно рассматривать с двух позиций: спорт как субъект мирополитических процессов, который испытывает на себе различные последствия глобализации, или спорт как мощный и действенный инструмент борьбы с ее негативными последствиями. Будущее спортивного сотрудничества как отрасли международных отношений во многом зависит от того, какую политику в отношении спорта будет проводить та или иная страна на глобальном и региональном уровнях, какие меры будут предприниматься. В последние несколько лет значение спортивной деятельности на мировой политической арене увеличивается.

Главными чертами, отличающими спорт высших достижений от спорта массового, являются огромная политическая и социальная значимость, наивысший уровень достигаемых спортсменами результатов, определяемых, во-первых, корреляцией с массовым спортом, а во-вторых — непосредственной оценкой состояния науки, экономики, социальной картины, медицины и прочих показателей уровня развития общества.

Весь мир понимает актуальность и важность спорта высших достижений, во многих странах мира возникший не так давно термин «спортивная дипломатия» используется все более активно.

Спорт — это сфера жесточайшей конкуренции, в которой хороши все средства, это инструмент политического воздействия, победы в спорте успокаивают массы внутри страны и демонстрируют технологическую и финансовую мощь страны во внешней политике. Каждая страна использует спорт для повышения своего авторитета и улучшения имиджа в международном глобальном обществе, а также для дипломатических и экономических целей.

Все чаще и чаще дипломаты участвуют во встречах со спортивными организациями и со спортивной элитой других государств. Спортивная дипломатия, возможно, скрывается под широким зонтом многосторонней дипломатии. Спорт может быть мощным средством для достижения целей и построения отношений, быть эффективным внешнеполитическим ресурсом.

Многие политические лидеры, выступающие в роли болельщиков, успешно реализуют «дипломатию саммитов». Например, встречи Дж. Буша-мл. и В.В. Путина на Олимпийских играх 2008 г. в Пекине, по всей видимости, позволили предотвратить драматический сценарий развития событий, который был связан с реакцией российских властей на политические действия Грузии. В 2008-2009 гг. президенты Турции и Армении встречались на футбольных матчах в Анкаре и Ереване. В 2011 г. рандеву пакистанского и индийского премьер-министров на матче по крикету позволило средствам массовой информации говорить о «крикетной дипломатии» как новом витке двустороннего сотрудничества10.

Спорт, безусловно, стал очень значимым фактором дипломатического диалога. Перед лондонской Олимпиадой Р. Мильори, председатель Парламентской Ассамблеи ОБСЕ, призвал парламентариев, руководителей государств и других официальных лиц по максимуму использовать спортивную дипломатию как средство содействия переговорам11.

Новые спортивные рекорды, успешные выступления сборных на олимпиадах, безукоризненное проведение очередных встреч и игр, а также само право на организацию игр в стране стали инструментом повышения общего авторитета страны.

В настоящее время кооперативный потенциал спорта высших достижений в мировой политике значительно сужен. Об этом свидетельствуют участившиеся дисквалификации представителей и команд различных регионов, создание искусственных барьеров для проведения и принятия участия в международных спортивных мероприятиях, необоснованное завышение требований к организации

10 Зонова Т.В. Язык спорта универсален, как язык музыки // МГИМО-Университет. 2012. 25 июля. URL: http://mgimo.ru/about/news/experts/226106/

11 Там же.

соревнований для некоторых стран. Вызывает большие сомнения объективность разрешения различных конфликтных ситуаций, когда влияние на спортивное решение оказывается со стороны политических структур участвующих в конфликте стран.

В одном из своих интервью президент США Б. Обама говорил, что задача США — ежеминутно формировать международную повестку дня. В ситуации отсутствия определенных рычагов давления на позиции России по ряду внешнеполитических вопросов и стремления изолировать нашу страну от международного сообщества был использован механизм отстранения части российской олимпийской и всей паралимпийской сборной.

Глава комитета Госдумы по физической культуре, спорту и делам молодежи Дмитрий Свищев назвал отстранение сборной России от участия в Олимпийских и Паралимпийских играх 2016 г. в Рио-де-Жанейро «спортивными санкциями», продолжающими санкционную политику ЕС и США в отношении России.

На декабрьском заседании Генеральной Ассамблеи ООН генеральный секретарь в своем докладе сообщил об инициативе стран — членов ООН поддержать спорт высших достижений на благо мира и развития. В свою очередь, представитель Международного олимпийского комитета отметил роль спорта в социально-экономическом развитии. В качестве примера была приведена последняя Олимпиада в Рио-де-Жанейро. Постоянный представитель России при ООН Виталий Чуркин отметил, что в последние годы в мире наблюдается опасная тенденция вмешательства политики в спорт, превращения его в инструмент формирования негативного образа стран и народов. Выступая в Генеральной Ассамблее, представитель России отметил, что на Международный олимпийский комитет и международные спортивные федерации оказывается колоссальное политическое давление: «По сути, ведется атака на фундаментальные принципы международного спортивного движения, на его независимость и целостность. Например, в преддверии сочинских игр мы испытали всю мощь антироссийской пропагандистской машины, когда в ход пускались не только голословные обвинения, но и фальсифицированные сведения»12.

По словам Виталия Чуркина, целенаправленная кампания, мишенью которой стали российские атлеты, является воплощением несовместимых со спортом «двойных стандартов» и принципа коллективной ответственности. Подобная практика наносит удар по престижу всего мирового спорта, олимпийского и паралимпийского

12 Виталий Чуркин: Вмешательство политики в спорт наносит удар по престижу Олимпийских игр // Радио ООН. 2016. 6 декабря. URL: http://www.unmultimedia.org/ radio/russian/archives/232788/#.WGARObaLRBx

движения, подчеркнул постпред России при ООН. Поэтому необходимо объединяться и активно бороться с несправедливыми обвинениями, как это было во время Паралимпиады в Рио, когда на церемонии открытия, несмотря на противодействия, был пронесен Российский флаг.

Интересно заметить, что в связи с последними событиями в Турции вице-премьер российского правительства Виталий Мутко подчеркнул, что никаких запретов и сокращений спортивных отношений с Турцией в связи с убийством российского посла не будет. Таким образом, российские футбольные клубы и лига не будут вынуждены отказаться от зимних сборов и соревнований в Турции.

Можно подвести итоги влияния спорта и спортивной дипломатии на международные отношения. Будучи неотъемлемой частью международных отношений, спорт, с одной стороны, испытывает на себе как положительные, так и отрицательные последствия различных политических событий, а с другой — оказывает прямое влияние на международные отношения. О важности спорта во время разрешения возникающих межгосударственных проблем свидетельствует серьезное внимание, которое уделяется этому ООН.

Исходя из этого, можно сделать вывод, что кооперативный потенциал спорта сегодня находится на низком уровне, но его способность внести вклад в разрешение международных проблем и урегулирование внешнеполитической ситуации еще окончательно не утрачена. Наладить межкультурный диалог и смягчить конфликтные ситуации во внешнеполитической сфере возможно при выстраивании равных и справедливых отношений между всеми странами.

Д.А. Папба, соискатель кафедры сравнительной политологии факультета политологии МГУ имени М.В. Ломоносова, e-mail: dat83@mail.ru

Роль русского языка в интеграции постсоветского евразийского пространства

Сравнительный анализ ситуации с русским языком в новых независимых государствах на постсоветском пространстве выявил серьезную дифференциацию в уровне распространенности русского языка. По практике использования русского языка при общении в семье, внерабочем общении и в профессиональной сфере страны можно разделить на три группы: страны, где русский язык используется чаще или на том же уровне, что и титульный язык (Белоруссия, Казахстан); страны, где использование русского языка довольно широко, но все же заметно ниже, чем использование титульного языка (Латвия, Киргизия, Молдова); страны с преимущественным

использованием в общении языка титульной нации (Литва, Армения, Грузия, Азербайджан, Таджикистан)13.

Еще один показатель — возможность получения образования на русском языке. В Белоруссии русский язык доминирует в сфере образования. В других новых независимых государствах положение более сложное. В Армении, Таджикистане, Узбекистане практически нет школ и классов на русском языке. В Казахстане резко сократилось количество обучающихся на русском, но пока существует баланс между потребностью и возможностью изучать русский язык. В Киргизии в последнее время расширяется возможность получить образование на русском языке. В Азербайджане не закрыта ни одна русская школа, во всех высших и средних учебных заведениях функционируют группы с русским языком обучения14. В целом тенденция такова, что население, владеющее русским языком, будет сокращаться, несмотря на то что в последние 5-6 лет процесс потери этой категории населения был приостановлен15.

От того, насколько эффективной будет возможность получения образования на русском языке, во многом зависит сохранение национально-культурной самобытности российской диаспоры. С другой стороны, от того, насколько популярно будет изучение русского языка представителями титульных наций, зависит не только сохранение благоприятной лингвистической среды российских соотечественников, но и их социальное самочувствие в целом16.

Не менее важной является возможность получения информации на русском языке. Российские СМИ, выступающие трансляторами российской внешнеполитической идеологии и русского языка как носителя евразийского культурного кода17, сегодня представлены во всех странах постсоветского пространства. Местные печатные и аудиовизуальные СМИ на русском языке присутствуют на медиапро-странстве практически всех государств СНГ. Наибольшей популярностью русскоязычная пресса пользуется в Белоруссии — ее читают 59 % опрошенных, далее следуют Казахстан (42 %), Латвия (32 %).

13 Петухов В., Шубина Л. Русский язык как социокультурный фактор интеграции на постсоветском пространстве // Интеграция в Евразии: социологическое измерение / Ред. И.В. Задорин. Вып. 2. М.: ИНЭС, 2008. С. 117-119.

14 Затулин К.Ф. и др. Положение русского языка как фактор социально-политического поведения российской диаспоры в странах СНГ. М.: Институт стран СНГ, 2012. С. 29.

15 Эксперты обсудили ситуацию с русским языком в Латвии и на Украине // Русский мир. 2012. 1 марта. URL: http://www.russkiymir.ru/russkiymir/ru/news/fund/ news0792.html

16 Затулин К.Ф. и др. Указ. соч. С. 50.

17 Аватков В., ИвановаН. Коммуникативная интеграция в СНГ // Международные процессы. 2012. Т. 10. № 2 (29). URL: http://www.intertrends.ru/twenty-ninth/18. htm

Промежуточное положение занимают Таджикистан, Киргизия, Молдова, меньше всего русскоязычную прессу читают в Армении, Эстонии, Азербайджане, Грузии, Литве18. Что касается телепередач на русском языке, то это остается одним из немногих мостов, связывающих население постсоветских стран с современной Россией. Больше половины населения Белоруссии, Таджикистана, Казахстана, Армении, Молдовы, Киргизии, Латвии смотрят телепередачи на русском языке, что во многом связано с форматом приема телесигнала, сеткой телевещания, а не с культурными предпочтениями. В других странах постсоветского пространства российское и русскоязычное телевидение представлено очень слабо19.

Специфика русскоязычных средств массовой информации не в том, что они являются русскими по своему содержанию, а в том, что их целевая аудитория — русскоязычное население и представители титульных наций, желающие получать информацию на русском языке. Для достижения коммуникативной интеграции на постсоветском пространстве русскоязычные СМИ должны на равных конкурировать с местными. Однако перед лицом новых вызовов евразийской интеграции очевидно, что для достижения данной цели существующих на сегодня информационных ресурсов недостаточно. Для эффективного функционирования единого информационно-коммуникационного пространства в странах СНГ необходимо разработать единую стратегию подачи информации20.

Тем не менее востребованность русского языка достаточна высока. Он представляет ценность для использования в деловых, научных связях, в получении образования, для общения с друзьями и родственниками в России и других странах СНГ, в туристических целях, для чтения литературы на русском языке и приобщения к русской культуре и т.д. Кроме того, востребованность русского языка велика и в той среде граждан, которые планируют переехать на постоянное место жительства в Россию. Таких сторонников переезда в Россию среди опрошенного населения Казахстана и Белоруссии — по 11 %, Армении — 19 %, Киргизии — 25 %, Молдовы — 27 %, Таджикистана — 29 %21, что связано, в большой степени, с социально-экономической ситуацией в стране проживания. Знание русского языка для значительного числа граждан из Армении, Киргизии, Молдовы и Таджикистана представляет собой инструментальную ценность, поскольку уровень трудовой миграции в Россию из этих стран достаточно высок.

18 Петухов В., Шубина Л. Указ. соч. С. 120-122.

19 Там же.

20 Аватков В., Иванова Н. Указ. соч.

21 Петухов В., Шубина Л. Указ. соч. С. 132-133.

Что касается русскоязычных граждан, то эксперты считают, что их социальное самочувствие является в большинстве стран пониженным по сравнению с социальным самочувствием титульного населения. Часть русскоязычной общины медленно «мигрирует» в депрессивные слои стран постсоветского мира, что в перспективе негативно скажется на степени распространенности русского языка22. Для поддержки русскоязычных граждан, проживающих за рубежом, Россия запустила федеральную программу «Соотечественники», с которой связывала определенные ожидания, считая, что носители русского языка и русской культуры «в наибольшей мере способны к адаптации и скорейшему включению в систему позитивных социальных связей российского общества»23.

Нередко русский язык становится заложником в решении существующих конфликтов на постсоветском пространстве, в частности приднестровского конфликта. Одной из причин возникновения вооруженного конфликта и фактического раскола Молдовы стал языковой вопрос24.

Как и во многих постсоветских государствах, в Молдове произошло резкое сужение сферы распространенности русского языка, вытеснение его из публичной сферы. В Приднестровье на протяжении двух десятилетий происходило усиление позиций русского языка25. Практика использования русского языка в Молдове и Приднестровье почти зеркально противоположна: в Молдове более % респондентов общаются на молдавском языке (на русском — 18 %), в Приднестровье более % респондентов говорят на русском языке (на молдавском — 10 %), что в значительной степени обусловлено лингвоэтнической структурой регионов26.

В Приднестровье осуществляется широкая программа гуманитарного и экономического сотрудничества с Россией, которая

22 Русский язык на постсоветском пространстве: сравнительное исследование распространенности: Аналитический отчет по результатам вторичного анализа данных. М.: АНО «Социологическая мастерская Задоркина», 2009. URL: http://www. eurasiamonitor.org/rus/files/192/file/090311.pdf

23 Государственная программа по оказанию содействия добровольному переселению в Российскую Федерацию соотечественников, проживающих за рубежом (утверждена 22 июня 2006 г.). Ст. 1, п. 1. Цит. в редакции 2016 г. по: http://pravo.gov. ru/proxy/ips/?docbody=&nd=102107419

24 В результате процессов начала 1990-х гг. на территории Молдавской ССР сформировались Республика Молдова, имеющая международное признание, и непризнанная мировым сообществом Приднестровская Молдавская Республика (Приднестровье).

25 Коробов В. Русский язык в Молдове и Приднестровье: инструмент урегулирования конфликта, диалога культур, экономического сотрудничества и интеграции // Интеграция в Евразии: социологическое измерение / Ред. И.В. Задорин. Вып. 2. М.: ИНЭС, 2008. С. 157.

26 Там же. С. 159-160.

во многом поддерживает жизнеспособность региона. Русский язык выступает как важнейшая ценность приднестровского общества. Учитывая в целом позитивное отношение к русскому языку в Молдове, он мог бы стать одной из основ реинтегрированного молдавского общества.

На современном этапе русский язык в СНГ выступает не только как средство сохранения идентичности представителями русской диаспоры, но и как политический инструмент — средство реинтеграции постсоветского евразийского пространства. Именно поэтому в отдельных случаях русский язык встречает противодействие со стороны этнических элит, которые не настроены на интеграцию или развитие отношений с Россией. Проблемы русского языка коренятся во многом — это и этнонациональные режимы, и центробежные процессы в экономике и политике, и недостаточные ресурсы и усилия России для пропаганды своего языка и культуры27. Сказывается и недостаточная развитость межкультурного диалога в странах Содружества, отсутствие национальных и межгосударственных институтов, которые должны содействовать распространению русского языка как общепринятого языка науки и культуры евразийского пространства и как средства международного общения.

Однако главное значение русского языка, как считают некоторые исследователи, заключается все же не в этой важной стороне интеграционного процесса. Русский язык остается единственным инструментом продвижения идентификационных символов и практик до экзистенциональной глубины, когда каждый индивид становится субъектом объединительных тенденций28.

И.Б.О. Мамедов, аспирант кафедры сравнительной политологии факультета политологии МГУ имени М.В. Ломоносова, e-mail: intiga-m@

yandex. ru

Военно-стратегический потенциал и угрозы безопасности

Каспийского моря

Значительная часть исследований Каспийского региона сосредоточена на изучении неопределенного политико-правового статуса Каспийского моря, процесса диверсификации маршрутов транспортировки энергосырья, перспектив энергетической и экологической

27 Эксперты обсудили ситуацию с русским языком в Латвии и на Украине // Русский мир. 2012. 1 марта. URL: http://www.russkiymir.ru/russkiymir/ru/news/fund/ news0792.html

28 Егоров В., Савина О. Общая культурно-цивилизационная основа — фактор реинтеграции постсоветского общества // Обозреватель — Observer. 2012. № 12. С. 49. URL: http://www.rau.su/observer/N12_2012/042_051.pdf

политики Прикаспийских государств. Между тем проблема милитаризации/демилитаризации моря представляет собой не меньшую значимость, так как является одновременно следствием и фактором влияния на вышеперечисленные вопросы.

Природные ресурсы Каспия и его транзитный потенциал, обусловленный особым географическим положением, требуют исследования межгосударственных связей прибрежных республик в контексте включения Каспийского региона в конструкцию интересов глобальных акторов. Так, интересы США в Каспийском море представлены в 1998 г. в докладе Администрации Билла Клинтона «Стратегия национальной безопасности в новом веке». Каспийский регион был включен в зону ответственности Центрального командования государственных вооруженных сил США. Действующий губернатор штата Канзас, в прошлом сенатор, Сэм Браунбэк привел ряд оснований для особых интересов Соединенных Штатов на Каспии29. В первую очередь регион служит «бастионом» от антизападного экстремизма в политике Ирана. В то же время ресурсная база Каспия является альтернативой Ближнему Востоку. Кроме того, регион представляет собой историческую возможность для распространения культурно-идеологических идеалов свободы и демократии в Азии через Азербайджан, Казахстан и, в перспективе, Туркменистан. Практическая реализация имено военного аспекта данных устремлений была выражена в инициативе США по созданию совместных с Азербайджаном и Казахстаном военно-морских сил "Caspian Guard" с целью охраны транспортной инфраструктуры, противодействия терроризму и распространению ядерного вооружения.

Интерес к региону со стороны Североатлантического альянса выразился в участии прикаспийских стран в специальных программах, миротворческих операциях и совместных учениях. Военно-политический блок открыл представительства в Казахстане и Азербайджане. К середине 1990-х гг. интересы НАТО в регионе были представлены в рамках разработанного в Массачусетском технологическом институте плана военной операции США и альянса «Шторм над Каспием»30. Проект предусматривал военное присутствие сил НАТО в регионе для реагирования в случае дестабилизации поставок нефти и газа. Реакцией с российской стороны стало предложение по созданию в Каспийском море военной группы «КАСФОР». В 2014 г. в Астрахани на очередном саммите глав Прикаспийских государств

29 См.: BrownbackS. US Economic and Strategic Interests in the Caspian Sea Region: Policies and Implications // Caspian Crossroad. 1997. Vol. 3. No. 2. P. 1-4.

30 Киреев Х.С. Северный Кавказ на перекрестке геополитических интересов мировых держав // Международная жизнь. 2009. № 11. С. 126-132.

был согласован принцип «неприсутствия на Каспийском море вооруженных сил, не принадлежащих Сторонам».

Необходимо отметить, что военно-стратегический потенциал Каспийского региона Запад оценивает значительно выше, чем Россия. Иррациональная политика Москвы на разных временных этапах привела к тому, что Россия потеряла роль транспортного монополиста и допустила запуск ряда невыгодных транзитных проектов. В 1990-х гг. позиция России по разграничению Каспийского моря была лояльна к признанию действия на Каспии Международной конвенции по морскому праву от 1982 г. Если бы это решение было принято, то рано или поздно территория Каспийского моря за национальными зонами стала пространством общего пользования со всеми вытекающими отсюда последствиями.

Не совсем обоснованной представляется политика Москвы в отношениях с Азербайджаном, который выбрал ориентир на сотрудничество с европейскими и американскими партнерами и все чаще действует не в пользу национальным интересам России, а также, являясь светским государством — партнером НАТО и суннитской Турции, идеологически отдаляется от Ирана. Политика Азербайджана в отношении Туркменистана (конфликт относительно месторождения «Кяпаз») также не способствует развитию результативного диалога в регионе. Даже вопросы демаркации секторальных границ Каспийского моря наиболее спорный характер носят именно в южном Каспии. Азербайджан запустил трубопровод Баку — Тбилиси — Джейхан и стремится осуществить проект Транскаспийского газопровода, что основательно ослабляет влияние России в регионе. Подобный антироссийский вектор в региональной энергетической политике и формирование партнерских отношений с НАТО и США являются угрозой для стабильности и безопасности на Каспии.

Россия имеет важнейший «рычаг» во взаимоотношениях с Азербайджаном (армяно-азербайджанский конфликт), однако не только не использует его, но и углубляет существующие противоречия. Позиция России, которая пусть и не признала Нагорно-Карабахскую Республику в качестве суверенного государства, но содержит вблизи спорных территорий военные базы, поставляет оружие и выдает кредиты Армении, все же не внушает доверия и не обеспечивает Азербайджан перспективами и гарантами по урегулированию конфликта. Тенденции к интеграции на евразийском пространстве обходят стороной Каспийский регион (за исключением разве Казахстана) и воспринимаются в Баку как еще один довод (членство Армении в ЕАЭС) в пользу сотрудничества с Западом. Европейский союз и Соединенные Штаты, в свою очередь, активно действовали в новообразовавшихся республиках: финансирование топливно-энергетических комплексов

Туркменистана и Казахстана, подписание «контракта века» с Азербайджаном, внедрение в регион транснациональных корпораций, создание проектов ТАСИС, ТРАСЕКА и пр.

Характеристика «мультивекторности», определяемая многими исследователями в отношении политики Казахстана, также присуща российской политике в Каспийском регионе. Желая нормализовать отношения с враждебным для Соединенных Штатов Ираном, Россия отказалась от режима кондоминиума, которого придерживалась в начале 1990-х гг. Заявляя о крепком региональном партнерстве с Казахстаном, Россия лояльно восприняла распространение влияния Китая31. Сотрудничество с Туркменистаном зашло в тупик, когда Россия де-факто признала Азербайджанский сектор Каспийского моря, включая спорные месторождения. Негативно воспринимая прозападный вектор во внешней политике Азербайджана, Россия неэффективно выполняет «посреднические» функции в урегулировании нагорно-карабахского конфликта. Несмотря на это, значение военно-политической стабильности в регионе осознавалось правительствами прибрежных стран, и при всех противоречиях не произошла милитаризация моря. Поводом для некоторого взаимопонимания в данном вопросе между Прикаспийскими государствами послужил третий саммит глав государств в Баку в 2010 г. и последующая встреча в Астрахани. В 2015 г. Каспийская флотилия произвела запуск более 15 ракет по объектам «Исламского государства» в Сирии.

Необходимо отметить, что Каспийский регион представляет собой неустойчивое (тем самым — перспективное для иностранного вмешательства) пространство столкновения полярных политических сил. От региональной стабильности на Каспии отчасти зависит архитектура сложившихся межгосударственных отношений. Для Прикаспийских стран целесообразно сформировать пространство, которое будет восприниматься нерегиональными акторами не как буферная зона или зона влияния, но в качестве единого значимого по своим масштабам сегмента мирового энергетического рынка и обособленной политической единицы. Усилению региональных связей непременно будут способствовать общие исторические, культурно-цивилизационные предпосылки для формирования взаимовыгодных межгосударственных хозяйственно-экономических и военно-политических связей. Необходимо признать, что отсутствие взаимных уступок снижает результативность диалога на Каспии, но именно это является единственным способом обеспечения стабильности в регионе.

31 На это повлияло участие России и Китая в БРИКС и ШОС, а также взаимодействие на международной арене и в газовой сфере (строительство магистральных газопроводов «Сила Сибири» и «Сила Сибири-2»).

И.В. Дашкина, аспирант кафедры сравнительной политологии факультета политологии МГУ имени М.В. Ломоносова, e-mail: dashkina_irina@ mail.ru

Российско-мексиканское и российско-кубинское взаимодействие в период украинского кризиса 2013-2014 гг. и его последствия: сравнительный анализ

На фоне украинского кризиса и последовавшего за ним торгово-экономического конфликта между Российской Федерацией и Западом у Москвы появилась необходимость наладить и укрепить связи со странами Латинской Америки и Карибского бассейна. Помимо геополитических и идеологических интересов России в данном регионе у правительства нашей страны появились долгосрочные интересы, связанные с поиском новых поставщиков продовольственных товаров. Это обстоятельство расширило возможности формирования прочных и основанных на прагматизме механизмов стратегического сотрудничества России и исследуемого региона.

В результате украинского кризиса система международных отношений претерпела существенные изменения. Одним из последствий стала необходимость расширить политические контакты с близкими друзьями и союзниками.

Эта геополитическая задача была решена в Латинской Америке — на традиционно дружественном для России континенте, к тому же расположенном «под боком» у Соединенных Штатов, ослабивших контроль над субрегионом. На развитие межгосударственного диалога между Российской Федерацией и странами Латинской Америки в новейшее время оказал влияние визит Президента России В.В. Путина в Никарагуа, Аргентину, Бразилию и, самое главное, на Кубу в июле 2014 г. Также за два месяца до этого, в мае 2014 г., состоялся визит министра иностранных дел С.В. Лаврова на Кубу, в Никарагуа, Чили и Перу. Важно отметить, что первые две страны (наряду с партнерами по блоку леворадикальных режимов ALBA — Венесуэлой и Боливией) разделяют позицию Москвы по Крыму.

В контексте данной статьи важным представляется то, что резолюцию ООН о территориальной целостности Украины Мексика, в отличие от Кубы, не поддержала. Связано это не с тем, что политика Мексики направлена на тесное сотрудничество с США, а с тем, что часть мексиканских территорий — Калифорния и Техас, принадлежавшие Мексике в XIX в., перешли в состав Соединенных Штатов.

В ходе визитов стало ясно, что позицию России по отношению к западным санкциям безоговорочно поддержали Куба, Венесуэла, Никарагуа и Боливия, а также ряд других стран Латинской Амери-

ки (среди них была и Мексика). В заявлениях, прозвучавших с их стороны, подчеркивалось, что Запад, а именно США, Франция и Германия, спровоцировал острый кризис и акты насилия на Украине. Новое правительство Украины было признано нелегитимным, потворствующим волне насилия и неспособным обеспечить территориальную целостность страны.

В своих комментариях политические деятели и местные СМИ акцентировали внимание на двух ключевых моментах: визиты имели очевидный геополитический подтекст и способствовали заметному продвижению экономических интересов России в регионе. С точки зрения геополитики, они значительно расширили диапазон внешнеполитического взаимодействия России и государств Латинской Америки.

Страны Латинской Америки охотно откликнулись на призыв заменить европейские продукты на российском рынке. В среднем за последние пару лет почти в два раза увеличился товарооборот между Россией и Мексикой, Аргентиной, Чили и другими странами.

Кроме торгово-экономических контактов заметные изменения произошли и в культурной, туристической сфере, в области энергетики и науки. В 2014 г. Сергей Лавров неоднократно заявлял, что Россия и Мексика будут двигаться к безвизовому режиму. В настоящее время въезд на территорию Мексики для российских граждан в значительной степени упрощен (для 180-дневного пребывания в стране достаточно получить электронное разрешение). В это же время между Россией и Кубой действует безвизовый въезд, хотя сроком всего на 30 дней.

Необходимо отметить, что с каждым годом увеличивается активность русских эмигрантов в Мексике, в стране функционируют православные церкви, на территории УНАМа действует Центр изучения иностранных языков, в котором преподается русский язык, в стране работают школы продвижения русского языка и культуры.

На Кубе также функционирует православная церковь, но отсутствуют школы по продвижению русского языка и культуры. В июне 2016 г. Москву посетила официальная делегация Республики Куба. По итогам визита было принято решение открыть кафедру русского языка Государственного института русского языка имени А.С. Пушкина в Гаванском университете и был подписан договор о сотрудничестве с Педагогическим университетом Гаваны. Открытие кафедры произошло в сентябре 2016 г.32

32 В Гаванском университете начинает работу кафедра русского языка Института Пушкина // Государственный институт русского языка им. А.С. Пушкина. 2016. 30 сентября. URL: http://www.pushkin.institute/news/detail.php?ID=6262

Стоит отметить, что на укрепление связей между Россией и Кубой и Россией и Мексикой оказал влияние визит патриарха Кирилла в Латинскую Америку в феврале 2016 г.

Сотрудничество в области культуры — одно из перспективных для российско-мексиканских отношений. Все чаще Мексику стали посещать артисты Большого и Мариинского театров, проводятся вечера русской культуры, организованы студенческие обмены. Межгосударственный диалог двух стран также выстраивается по вопросу туризма, а поток российских туристов в Мексику неуклонно растет.

В то же время у Кубы практически отсутствует сотрудничество с Россией в области культуры, обмена студентами и т.д. Но диалог стран поддерживается в ходе взаимодействия в различных молодежных лагерях (например, Бригада солидарности имени Хосе Марти). Русские туристы, конечно же, любят посещать курорты Кубы, но основной акцент делается на пляжную зону Варадеро и исторический центр Старой Гаваны.

Стоит отметить, что при анализе интервью президентов, министров иностранных дел и послов Мексики и Кубы удалось найти схожие перспективы развития взаимоотношений между странами. Наиболее перспективной сферой сотрудничества является энергетическая. Страны Карибского бассейна заинтересованы в помощи Российской Федерации в развитии различных проектов, прежде всего в сфере производства электричества из геотермальных, гидроэлектрических источников, а также в геологических исследованиях с целью поиска возможных запасов нефти.

А.И. Новгородова, соискатель кафедры сравнительной политологии факультета политологии МГУ имени М.В. Ломоносова, e-mail: arin_83@ mail.ru

Особенности информационной политики США на Ближнем Востоке после 11 сентября 2001 г.

Информационное доминирование — одна из важнейших задач современных государств, для решения которой США первыми стали использовать новые технологии не только внутри страны, но и во внешней политике. Информационная борьба между государствами ведется явно и скрытно как в военное время, так и в мирное. Регулируя поток информации, воздействуя на ее обработку, можно контролировать не только средства массовой информации, но и массовое сознание, влияя на те или иные события и процессы.

Информация играет активную роль в обеспечении военно-политической и экономической стратегии США. В этом можно убедиться на примере Ближнего Востока. Свои интересы в этом регионе власти США связывают как с обеспечением доступа к ближневосточной нефти, так и с ограничением распространения оружия массового уничтожения. Вашингтон пытался достичь этих целей прежде всего через сеть неформальных альянсов, особенно с Израилем, Саудовской Аравией и Египтом, и посредничество между израильтянами и палестинцами. Президенты Джордж Буш-ст. и Билл Клинтон рассматривали урегулирование израильско-палестинского конфликта в качестве центрального компонента политики США на Ближнем Востоке, так как разрешение конфликта привело бы к сокращению антиамериканизма и сдерживанию радикальных сил в регионе.

11 сентября 2001 г. США подверглись одной из самых масштабных террористических атак в современной истории. Ответственность за данный акт была возложена на ультрарадикальную антиамериканскую террористическую организацию «Аль-Каида». В том же году США начали реализовывать проект «Большой Ближний Восток» по радикальной перекройке границ на территории, включающей в себя не только государства Ближнего Востока, но и страны Северной Африки, Африканского Рога, Южной Азии, а также бывших советских республик Средней Азии33.

Одним из приоритетных направлений политики Вашингтона на Ближнем Востоке стала борьба с терроризмом. США были обеспокоены тем, что «Аль-Каида» может приобрести ядерное оружие, поэтому особое внимание было уделено тем странам, которые могли передать ядерное оружие «Аль-Каиде» или оказать ей финансовую помощь. К ним были отнесены Ирак, Иран и Северная Корея, имевшие свои программы разработки ядерного оружия и названные «осью зла», несмотря на существенные различия между этими государствами. Например, Ирак и Иран были заклятыми врагами. Ирак был светским, социалистическим, милитаристским государством, в то время как Иран был религиозным, меркантилистским. Позже в этот список были включены Ливия и Сирия. Определенное недоверие вызывали также бывшие советские республики и Пакистан.

США определили войну с «Аль-Каидой» как долгосрочную. По словам Дж. Буша-мл., у афганских террористов были обнаружены схемы американских электростанций и объектов общественного водоснабжения, детальные инструкции по созданию химического

33 «Новый Ближний Восток» ... через Апокалипсис... // DISCRED.RU. URL: http://www.discred.ru/publ/aktualnoe/quot_novyj_blizhnij_vostok_quot_cherez_ apokalipsis/3-1-0-195

оружия, разведывательные карты американских городов и описания известных мест. На этом основании утверждалось право США по нанесению превентивных ударов в любой точке мира при подозрении малейшей угрозы безопасности США и распространению демократии.

Информационная политика США способствовала реализации деятельности Соединенных Штатов на Ближнем Востоке.

Юань Сюнь, аспирант кафедры сравнительной политологии факультета политологии МГУ имени М.В. Ломоносова, e-mail: qggw1989@163. com

Китайская миграция и миф о «китайской угрозе»: региональный аспект (на примере Дальнего Востока России)

В настоящее время миграционная тематика становится более актуальной, приобретая политическое значение. С середины 1990-х гг. предметом возрастающего общественного интереса стал вопрос о китайской миграции в Россию. За последнюю четверть века миграционный обмен между Китаем и Россией достиг беспрецедентного масштаба. Сейчас проблема китайской миграции, особенно на Дальнем Востоке России, вызывает самые противоречивые оценки российских и зарубежных авторов. С одной стороны, утверждается, что китайские иммигранты способствуют развитию местной экономики. С другой стороны, распространяется миф об угрозе китайских иммигрантов. Причины возникновения столь полярных мнений вызваны характером китайской миграции на российский Дальний Восток.

Первая характеристика — неравномерность расселения китайских мигрантов по регионам России. Численность регистрируемых мигрантов из Китая в Россию крайне незначительна, особенно в сравнении с притоком населения из стран СНГ (рис. 1)34.

Согласно данным официальной статистики, в течение 20002008 гг. общее число прибывших из КНР в РФ на постоянное место жительства, в служебную командировку в качестве предпринимателей, туристов, по приглашениям, транзитом увеличилось с 493,8 тыс. человек до 815,5 тыс. человек, или в 1,7 раза35. За последние пять

34 Быркова Е. Работать в России стало невыгодно для приезжих из других стран // ПРОВЭД. 2015. 1 июля. URL: http://xn--b1ae2adf4f.xn--p1ai/analytics/research/27216-pabotaty-v-possii-stalo-nevygodno-dlya-ppiezzhih-iz-dpugih-stpan.html

35 Мущук С.Н. Особенности международной трудовой миграции из Китая в Россию // Экономика региона. 2014. № 2. С. 194-202.

лет минимальное число прибывших из КНР в РФ зарегистрировано в 2010 г. — 747,6 тыс. человек.

Остальные страны^""

15%/ ' '

Китай 3% Киргизия 5% А'

¿V.

Армения 5%

Молдавия 5%

Азербайджан!

Беларусь

Узбекистан 19%

Казахстан Таджикистан

6% 9о/о

Рис. 1. Иностранные граждане, находящиеся на территории России, в % по странам (по состоянию на 7 июня 2015 г.)

Основными регионами расселения китайских мигрантов в России являются Москва, Дальний Восток и Сибирь. Причем численность китайцев, проживающих в Москве, составляет больше 50 % от всех китайцев в России, а на российском Дальнем Востоке проживает примерно 40 %36. Распределение иностранных трудовых мигрантов в регионах Дальнего Востока в 2010 г. отражает приоритет южных субъектов округа. В целом на четыре южных региона (Хабаровский и Приморский край, Амурская и Сахалинская области) пришлось 74,5 % от общего числа трудовых мигрантов округа. При этом доля мигрантов из Китая среди занятого населения Дальнего Востока достигает в разных отраслях от 5 до 20 %37. Учитывая демографическую ситуацию в этих регионах, становятся понятными и тревога местных жителей и ученых относительно высокой концентрации китайцев, и негативная реакция местных СМИ, распространяющих миф о «китайской оккупации» и «желтой угрозе» на Дальнем Востоке. Относительно низкий уровень образования трудовых мигрантов, их скромные требования к жилищным и санитарно-гигиеническим

36 Рязанов С.И. Китайская миграция в Россию: тенденции, последствия и подходы к регулированию. М.: Экономическое образование, 2010. С. 60.

37 Там же. С. 69.

условиям, экономическая деятельность и непривычные для русских нравы и обычаи воспринимаются как признаки «китайской демографической экспансии».

Вторая характеристика — распределение китайских трудовых мигрантов по отраслям занятости. По данным Федеральной миграционной службы 2012 г., большая часть иностранных трудовых мигрантов в рассматриваемых субъектах Дальнего Востока России занята в оптовой и розничной торговле (52,1 %), строительстве (20,6 %), сельском и лесном хозяйстве (15,1 %), ремонте автомобилей и т.п.

Российско-китайское сотрудничество в сфере миграции имеет особое значение для дальневосточных субъектов РФ, которые находятся в более сложных социально-экономических условиях, чем регионы Европейской части России. Привлечение иностранных инвестиций и реализация различных проектов на территории Дальнего Востока способствуют росту китайских инвестиций и трудовой миграции из Китая. Только учет экономических интересов России и требований национальной безопасности, а также понимание реальной миграционной ситуации позволят разработать грамотную миграционную политику на Дальнем Востоке.

Дай Вэйцзин, аспирант кафедры сравнительной политологии факультета политологии МГУ имени М.В. Ломоносова, e-mail: daiweijing@ gmail.com

«Один пояс — один путь»: новая модель регионального сотрудничества Китая

В сегодняшнем мире сосуществуют две тенденции: мульти-латерализм и регионализм. ВТО — самая большая организация, придерживающаяся принципов мультилатерализма, — уже долгие годы находится в тупике на переговорах Доха-Раунда. Многие страны больше внимания уделяют региональному сотрудничеству и работе внутри новых региональных организаций. Ряд изменений последних лет — кризис в еврозоне, выход Великобритании из ЕС — несомненно, бросит тень на самый развитый интеграционный проект в мировой истории. Китай, активно участвующий в процессах региональной и международной интеграции, выдвинул в 2013 г. инициативу «Один пояс — один путь» — «Экономический пояс Шелкового пути и Морской Шелковый путь XXI века».

Прошло три года с момента оглашения китайской инициативы. С помощью дипломатических усилий Китая идея стала превращаться в реальность. В работе организации принимают участие 60 стран-

партнеров. В статье рассматривается новизна этой инициативы, какое значение она может иметь для региона и какое глобальное общественное благо может принести Китай.

Инициатива «Один пояс — один путь» имеет обширный географический охват. Основные маршруты «пояса» ведут 1) из Китая через Центральную Азию, Россию в Европу (до Балтийского моря); 2) из Китая через Центральную и Западную Азию до Персидского залива и Средиземного моря; 3) из Китая в Юго-Восточную и Южную Азию к Индийскому океану. Основные направления морского пути: из морских портов Китая через Южно-Китайское море до Индийского океана и дальше до Европы, а также из китайских портов через Южно-Китайское море в южную акваторию Тихого океана. Любое государство, любая международная и региональная организация могут принять участие в работе нового объединения независимо от принципа политической или географической близости.

Разнообразный состав участников привел к новым организационным правилам. Как полагают некоторые ученые, в Восточной Азии наблюдается феномен «избыточных институтов» регионального сотрудничества, для которого характерна низкая эффективность, пересекающиеся функции и конкуренция интеграционных проектов. Это наблюдение применимо и к Евразийскому региону. Чтобы избежать создания еще одного неэффективного механизма, инициатива «Один пояс — один путь» будет активно пользоваться существующими двусторонними и многосторонними механизмами и не предназначена для их замены. К примеру, Китай с Россией договорились о сопряжении Евразийского экономического союза и Экономического союза Шелкового пути. Развитие и сопряжение имеющихся механизмов позволит сберечь политические ресурсы, сократить бюрократическую часть и сосредоточиться на практической работе. Что касается правил принятия решения, очевидно, что реализация принципов консенсуса и большинства представляет сложность для 60 государств, поэтому Китай предложил вести переговоры на равных основаниях, учитывая интересы заинтересованных сторон. Словом, организационный формат инициативы — это сеть двусторонних отношений с Китаем плюс механизмы взаимодействия на разных уровнях.

В отличие от европейской интеграционной модели, развивающейся от зоны свободной торговли к общему рынку и, наконец, к экономическому и валютному союзу, сотрудничество участников инициативы «Один пояс — один путь» сосредоточено в области транспортной инфраструктуры, торговли и инвестиций. Во-первых, предполагается разработка системы технологических стандартов, строительство международных магистралей и постепенное

формирование инфраструктурной сети в субрегионах Азии, а также между Азией, Европой и Африкой. Во-вторых, «Один пояс — один путь» сосредоточивается на создании благоприятных условий для торговли, устранении инвестиционных и торговых барьеров, создании зон свободной торговли. В-третьих, Китай поставил целью углубить финансовое сотрудничество, стимулировать создание в Азии системы валютной стабильности, финансово-инвестиционной и кредитно-рейтинговой системы, расширить сферу и масштабы двустороннего валютного свопа и расчета и содействовать открытости и развитию азиатских фондовых рынков. Предполагается, что сложные и долгосрочные цели будут достигаться с помощью проект-центрированного подхода, то есть реализации конкретных оперативных проектов. Первыми проектами являются Китайско-пакистанский экономический коридор, Международный транзитный коридор «Западная Европа — Западный Китай» и др.

На фоне неэффективности существующих институтов необходима новая модель регионального сотрудничества. Такой моделью может стать инициатива «Один пояс — один путь», развитие которой находится на начальном этапе. Китай признает, что он в поиске новой модели международного сотрудничества и глобального управления. Для успеха инициативы необходимы финансовые вложения и политическая гибкость со стороны Китая как инициатора, но не менее важно участие заинтересованных сторон как соучредителей. Если инициатива «Один пояс — один путь» получит дальнейшее развитие, то она внесет вклад как в теоретическое, так и в практическое региональное сотрудничество.

И.И. Болохов, аспирант кафедры сравнительной политологии факультета политологии МГУ имени М.В. Ломоносова, e-mail: bolohov@gmail. com

Восприятие элитой и общественным мнением африканских стран политики Китая в регионе

Большинство публикаций, посвященных экономической и политической деятельности КНР в Африке, концентрируется на экономических вопросах. Значительно реже исследуются социально-политические аспекты, связанные с восприятием китайской экономической политики элитой и обществом африканских стран.

В основном мнение африканцев о Китае формируется на основе их личного опыта взаимодействия с китайскими компаниями. Так, повсеместное распространение китайских товаров и их низ-

кое качество раздражает многих жителей континента38. Дешевый китайский импорт вытесняет местных производителей, которые вынуждены закрывать собственные производства. Еще одним фактором, негативно влияющим на восприятие КНР, является сформировавшееся мнение о том, что объекты, построенные китайскими компаниями, иногда оказываются низкого качества и быстро приходят в негодность. Несколько громких случаев, такие как больница в Луанде или дорога в Анголе, которые, в общем, являются скорее исключением, чем правилом, нашли свое отражение в прессе39. Кроме того, в ряде африканских стран китайские инвестиции представляются еще и существенным источником коррупции.

Одним из главных источников недовольства китайским бизнесом является то, что условия труда на добывающих производствах и фабриках, которыми китайцы владеют в Африке, очень плохие и зачастую даже опасные для здоровья. Считается, что африканским рабочим платят мало, заставляют работать сверхурочно и не допускают до руководящих постов. В некоторых случаях это даже выливалось в протестные акции и погромы40.

Отношение обычных жителей к нарастающему влиянию определяют в основном с помощью опросов общественного мнения. В 2010 г. в рамках проекта «Афробарометр» опросы в 20 государствах Африки показали, что положительно воспринимают Китай в среднем в два раза больше людей, чем отрицательно41. Согласно опросу 2014 г., проведенному организацией Pew Research Centre в семи странах южнее Сахары, среди жителей этих стран преобладает позитивный образ Китая. Лучше всего Китай воспринимают в Танзании — 77 %, Кении — 74 % и Сенегале — 71 %. Больше всего недовольных политикой Китая можно встретить в ЮАР — там общество поделилось в данном вопросе почти пополам: 40 % респондентов, относящихся к КНР негативно, против 45 % относящихся позитивно42. Большинство людей во всех этих государствах также

38 Rupp S. Africa and China: Engaging Postcolonial Interdependencies // China into Africa: Trade, Aid, and Influence / Ed. R.I. Rotberg. Washington: Brookings Institution Press, 2008. P. 68.

39 Rebol M. Public Perceptions and Reactions: Gauging African Views of China in Africa // Alternatives: Turkish Journal of International Relations. 2010. Vol. 9. No. 4. P. 149-186.

40 Bariyo N. Chinese-Owned Miner in Zambia Fires 1,000 Striking Workers // Wall Street Journal. 2011. October 21.

41 Gadzala A., Hanusch M. African Perspectives on China-Africa: Gauging Popular Perceptions and Their Economic and Political Determinants. 2010. (Afrobarometer Working Paper; No. 117). P. 6. URL: https://www.files.ethz.ch/isn/112383/AfropaperNo117.pdf

42 Ratings for China Generally Favorable // Pew Research Centre. 2014. July 11. URL: http://www.pewglobal.org/2014/07/14/global-opposition-to-u-s-surveillance-and-drones-but-limited-harm-to-americas-image/pg-2014-07-14-balance-of-power-2-01/

считает, что экономический рост Китая является положительным явлением для их собственных государств, так как означает большой приток инвестиций и прямой помощи. Некоторые исследователи считают, что большая часть населения Африки поддерживает Китай из-за того, что статус развивающегося государства, которым все еще обладает Китай, им ближе, чем развитый Запад. Опыт Китая по стремительной модернизации собственной экономики показывает пример африканским странам, которые надеются повторить успех «старшего партнера»43.

Согласно «Афробарометру», такой важный показатель, как объем прямых инвестиций из Китая, очень незначительно влияет на общественное мнение44. Иногда эффект даже может быть обратным — новости о больших инвестиционных контрактах создают завышенные ожидания в обществе на тему того, что это за этим последуют значительные улучшения в их жизни. И когда этого не происходит, может наступить определенное разочарование. Намного большую роль играет товарооборот с Китаем — при росте экспорта в Китай чаще всего растет и его положительное восприятие. Вероятно, это связано с такими факторами, как рост притока валюты в страну, а также зависимость величины доходов и наличия рабочих мест от количества экспортируемых в Китай товаров.

У. Диалло, соискатель кафедры сравнительной политологии факультета политологии МГУ имени М.В. Ломоносова, e-mail: oumardiallo760@ gmail.com

Особенности государства как политического института в странах Африки

Как известно, современная конфигурация стран Африки является следствием колонизации. Что касается восприятия наций или государств в Африке, то важно рассматривать данный вопрос более широко, имея в виду связь государственного строительства доколониального, колониального и постколониального периодов. Здесь речь идет не о том, чтобы составить точную матрицу общей истории политической организации общества, а о том, чтобы попытаться сформулировать подход к пониманию государства и нации как высших институтов организации общества в современной Африке.

43 Brautigam D. Chinese Development Aid in Africa: What, Where, Why, and How Much? // Rising China: Global Challenges and Opportunities / Eds. J. Golley and L. Song. Canberra: Australian National University Press, 2011. P. 208-210.

44 Gadzala A., Hanusch M. Op. cit. P. 18.

Конечно, существуют универсальные концепты в истории, социологии и политологии, но их не следует путать с историческими традициями, присущими каждому народу или континенту. Напомним, что по мнению М. Вебера, нация — понятие многосложное, и в определенной степени его можно соотнести с понятием этноса, выделяя при этом этапы движения к нации: племя, народность и т.п.45

В последние десятилетия все чаще раздаются голоса о кризисе национального государства. Это вызвано развитием информационного общества, глобализацией, размыванием понятия нации и т.д. Многие современные государства, особенно страны Африки, добровольно отдают часть своего суверенитета более сильным державам, оформляя это через членство в наднациональных структурах. Сегодня в результате глобализации наметились две тенденции в развитии национальных государств. Первая — это консервация, политика протекционизма, закрытие границ, ограничение иммиграции и т.д., неприятие институтов глобализации, т.е. поиски путей защиты национального государства. Вторая тенденция основана на либертарианской политике открытости, на безразличном отношении к трудовой миграции, на добровольном ограничении своего суверенитета в пользу международных институтов и т.д.

В современных условиях для того, чтобы избежать стагнации государства-нации, Африка нуждается в единстве и в реальной демократии с соответствующими институтами на уровне основных сообществ, чтобы быть в состоянии вести переговоры о своем участии в мировой экономике и прийти к реальному развитию, которое будет развитием идентичности и производительности. Их следует рассматривать как более или менее долговременные институты, в том объеме, в котором они служат народу в своей органической реальности, т.е. как совокупность основных сообществ с их культурой и особенностями, которые должны эволюционировать, но не исчезать.

Современные африканские государства, даже небольшие по размерам, не должны быть препятствием для окончательной блокировки всякого объединения. Мы приходим к необходимости продвижения другой концепции — «уметь жить вместе», более открытой и нацеленной на культурное разнообразие Африки. Вместо того чтобы повторять идеологические речи о государстве, создающем нацию, или о необходимости государства-нации для социального, экономического и политического прогресса, необходимо учесть, что история никогда не повторяется и европейское прошлое — лишь

45 Вебер М. Объективность познания в области социальных наук // Культурология. ХХ век: Антология / Гл. ред. С.Я. Левит. М.: Юрист, 1995.

схема, которая не вполне соответствует сегодняшней африканской действительности.

В конечном итоге расслоение между сообществами и государствами — это результат политики неэффективного управления, которая ослабляет страны Африки, стремящиеся к консолидации государства-нации. Необходимо развивать демократические институты, выражающие африканскую культуру как основу региональной солидарности. В конечном итоге только «внутрирегиональная» солидарность составляет единственную реальную основу мобилизации социальной энергии как динамического выражения понятия власти и государства-нации.

Т.Н. Паршина, аспирант кафедры сравнительной политологии факультета политологии МГУ имени М.В. Ломоносова, e-mail: tatyana777parshina@ gmail.com

Региональные аспекты внешней политики Индии

Внешняя политика является одной из важнейших сфер деятельности государства, и осознание ее глубинных основ и факторов влияния необходимо для каждой страны, особенно для тех, которые сегодня претендуют на руководящую роль (в той или иной форме) в мире, регионе и пр. Одной из таких стран является Индия, которая уже давно позиционирует себя не только как региональную державу Южной Азии, но и как будущего глобального лидера. Однако для того, чтобы понять, насколько ее внешняя политика в регионе соответствует положению настоящего регионального лидера, от чего она зависит и чем обуславливается, нужно рассмотреть главные особенности внешнеполитической деятельности Индии в южноазиатском регионе.

В первую очередь, говоря о региональных аспектах внешней политики Республики Индия, стоит отметить влияние внутригосударственных единиц (штатов) и их региональных партий на формирование внешней политики Индии (как на глобальном, так и на региональном уровне), являющееся отражением размывания горизонтальных и вертикальных линий ведения политики, политической фрагментации и усиления роли индийских штатов46. Причем штаты во внешней политике Индии преследуют не только интересы своего региона (выступая в качестве лоббистских групп), но и стремятся принимать участие в вопросах, которые традиционно находились в

46 Shaping the Emerging World. India and the Multilateral Order / Eds. W.P.S. Sidhu, P.B. Mehta, B. Jones. Washington: Brookings Institution Press, 2013. P. 98-100.

ведении центрального правительства (ядерная политика, изменение климата, торговля, безопасность и т.д.47).

Так, если говорить о различных примерах, показывающих влияние регионов Индии на ее внешнеполитическую повестку дня, то среди них можно привести подписание Ядерного соглашения между Индией и США в середине 2000-х гг. и провал переговоров Индии и Бангладеш о разделе вод реки Тиста, во многом произошедший по вине индийского штата Западная Бенгалия. В первом случае позиция региональных партий (поддержавших от лица регионов заключение Ядерного соглашения) спасла подписание данного договора и имидж партии «Индийский национальный конгресс», особенно после того, как левые партии вышли из коалиции с центром и вместе с оппозицией выступили против его заключения. Во втором случае именно позиция регионального лидера Маматы Банерджи, представляющей интересы штата Западная Бенгалия, не позволила Индии заключить с Бангладеш важный договор о разделе вод реки Тиста, и центральное правительство было вынуждено с этим считаться (даже министр иностранных дел Индии Сушма Сварадж признала, что конфликт о разделе вод между Индией и Бангладеш включает в себя три заинтересованные стороны — Индию, Бангладеш и Западную Бенгалию48).

Другой особенностью, влияющей на осуществление внешней политики Индии в Южной Азии, являются трудности и противоречия, существующие между Индией и остальными государствами региона. При этом если соперничество между Республикой Индия и Пакистаном, отягощенное наличием у них ядерного оружия, является достаточно традиционным для южноазиатского региона и длится уже более полувека, то проблемы в отношениях Индии с другими странами ближнего окружения (Непал, Бутан, Мальдивы, Шри-Ланка и Бангладеш) не столь однозначны. С одной стороны, практически все эти государства в той или иной степени страдают от комплекса «младшего брата» и чрезвычайно чувствительны к так называемому «диктату Индии» (что имеет под собой некоторые основания). С другой стороны, Индия тоже довольно долго пренебрегала регионом Южной Азии, начав разворот внешнеполитического курса в сторону ближайшего регионального окружения лишь недавно (политика нынешнего премьер-министра Нарендры Моди «Соседи прежде всего»). Более того, несмотря на важные инициативы последних лет в области регионального развития и укрепления сотрудничества (например, Соглашение об открытии автобусного

47 Ibid. P. 98.

48 GhosalA. Teesta Water Agreement: Hasina Set to Visit India Later This Year, Meet Mamata Baneijee // The Indian Express. 2016. June 21.

сообщения с Непалом, Соглашение с Бангладеш о сухопутной границе и пр.), результаты провозглашенной Н. Моди политики остаются смешанными.

Наиболее перспективными с точки зрения реализации внешней политики Индии в настоящий момент являются ее отношения с Бангладеш и Бутаном, хотя и здесь существуют трудности. Даже Бутан, который называют наиболее верным союзником Индии в регионе, имеет некоторые шероховатости в отношениях с ней после отказа Верхней палаты парламента Бутана подписать Соглашение о регулировании транспортных средств в рамках инициативы ББИН (Бангладеш — Бутан — Индия — Непал, интеграция на субрегиональном уровне), а отношения с Бангладеш по-прежнему омрачаются отсутствием соглашения о разделе вод реки Тиста. Тем не менее гораздо больше проблем вызывают отношения Индии с Мальдивами, Непалом и Шри-Ланкой, которые все активнее сотрудничают с Китаем и все больше обвиняют Индию в попытках вмешаться в их внутренние дела.

Особенно показателен в этом плане пример Непала, с которым у Индии возникли серьезные разногласия. Индия открыто выразила свое возмущение отсутствием в принятой в сентябре 2015 г. Конституции Непала положений, гарантирующих права народа мадхеси (имеющего культурные и лингвистические связи с населением штатов Бихара и Уттар-Прадеш). После этого мадхеси начали продовольственную и торговую блокаду Непала, перекрыв главный транспортный путь в страну (до 70 % товаров поступает в Непал из Индии). В результате в Непале сложилась тяжелая гуманитарная ситуация, в которой руководство обвинило Индию. Даже после снятия блокады и внесения некоторых поправок в Конституцию Индия не смогла преодолеть существующее в Непале недоверие и остановить усиливающее в нем (как и в других южноазиатских странах) китайское присутствие.

Это подводит нас к третьему важному аспекту внешней политики Индии в регионе — усилению китайского влияния в Южной Азии (КНР как внерегиональный актор). Китай уже давно является главным торговым партнером Бангладеш и первым инвестором Непала и Шри-Ланки, и многие страны Южной Азии уже рассматривают его в качестве возможной альтернативы Индии. Помимо этого, активизируется сотрудничество Китая с Пакистаном (особенно в рамках их совместного проекта экономического коридора, который Индия воспринимает через призму военной угрозы КНР). Наконец, недовольство Индии вызывает сопротивление Китая приему Индии в состав постоянных членов Совета Безопасности ООН и Группы ядерных поставщиков (КНР утверждает, что в случае приема Индии

в группу туда должен быть принят и Пакистан), а также возражения КНР против внесения Масуда Азхара (организатор недавних террористических атак на авиабазу Индии Патханкот) в список «глобальных террористов» ООН. Тем не менее политику Китая в регионе и его авторитет у стран Южной Азии Индийская Республика не может не учитывать, что вынуждает ее проявлять большую гибкость в отношениях с соседними странами на региональном уровне и идти на укрепление сотрудничества с США на глобальном уровне (как альтернатива союзу КНР и Пакистана).

Таким образом, на формирование внешней политики Индии в Южной Азии оказывают воздействие такие особенности, как влияние внутриполитических факторов (отношения центр — регионы, политика штатов Индии), проблемные отношения с соседними странами (порождаемые как «синдромом маленькой нации», так и стратегическими просчетами Индии), а также роль внерегиональ-ных акторов (прежде всего Китая). Надлежащий учет этих аспектов поможет не только лучше понять внешнюю политику Индии, но и правильно оценить ее роль и возможности в данном нестабильном регионе.

Е.Н. Тюренкова, аспирант кафедры сравнительной политологии факультета политологии МГУ имени М.В. Ломоносова, e-mail: e.turenkowa@ yandex. ru

Этнические меньшинства как фактор дестабилизации политического процесса в Индии

Термин этническое или национальное меньшинство имеет несколько трактовок в зависимости от того, к какой из основных парадигм в этнополитологии (примордиализм, функционализм, конструктивизм, инструментализм) принадлежит автор49. Но интересным представляется следующее определение: этническое меньшинство — «это этнически однородная общность индивидов, которые занимают не доминирующее положение в государстве проживания и отличаются от основного населения своим происхождением по почве и крови, устойчивостью культурных, языковых, религиозных и хозяйственных особенностей, сохранение и развитие которых требует специальных международных и внутригосударственных гарантий».

Индия — одна из крупнейших мировых держав по численности населения и территории, ее населяет огромное число этнических

49 ТишковВ.А., ШабаевЮ.П. Этнополитология: политические функции этнич-ности. М.: Издательство Московского университета, 2011.

групп, которые говорят на 1652 языках, что существенным образом сказывается на ее политической стабильности.

Проблему этнических меньшинств осознали в Индии достаточно давно, ст. 30 Индийской Конституции провозглашает особые права для религиозных и этнических меньшинств, которые связаны в первую очередь с открытием образовательных учреждений, с участием в парламенте штатов. В Индии существует специальный департамент, занятый правами меньшинств. Но, несмотря на все перечисленное выше, термин «меньшинство» не нашел строгого определения в нормативно-правовой базе индийского законодательства. Чаще всего данный термин трактуется таким образом: «любая община, которая численно составляет менее 50 % населения страны, основанная либо на религии, либо на языке»50.

В Индии для снижения этнополитического напряжения активно применяется такой метод, как позитивная дискриминация. Для определенных категорий этнических групп предусмотрены квоты в секторах экономики, контролируемых государством (фармацевтическая и нефтехимическая отрасли, тяжелое машиностроение). Также существуют резервные места в высших учебных заведения для «отсталых классов». Такой способ решения проблем этнических меньшинств не всегда встречал положительные оценки. Ведь каждый из представителей отдельных меньшинств будет требовать школу или курсы обучения национальному языку, преподавание родной культуры и истории, а государство не сможет удовлетворить все растущие потребности этнических групп.

Этнические конфликты в таких штатах Индии, как Ассам, Нагаленд, Манипур, Мьянма, Трипура, Пенджаб, оказывают серьезное влияние не только на стабильность в Индии, но и на политическую ситуацию в Южной Азии.

Рассмотрим лишь некоторые из имеющихся в Индии противоречий. Особый интерес для анализа представляет северо-восточный штат Ассам, который обладает большим стратегическим значением, но при этом данный регион является одним из самых этнически нестабильных штатов Индии. Объясняется это следующими причинами: на территории штата помимо ассамцев проживают такие этнические меньшинства, как бодо, бихарцы, бенгальцы и целый ряд других.

Бихарцы населяют штат Бихар в Индии, Бангладеш, Непал и Бутан. Штат Бихар является одним из самых депрессивных регионов в Индии и имеет один из самых низких ВВП на душу населения; Бангладеш, Непал и Бутан уступают Индии по уровню экономиче-

50 Конституция Индии. иЯЬ: Шр:/^о1Мсош1;йи1;юш.1и/?р=28

ского развития. В связи с этим бихарцы активно стремятся в другие развитые штаты, в частности в Ассам, отбирая рабочие места у коренного населения, что не может не вызывать конфликты.

Бенгальцы населяют Бангладеш и штаты Западная Бенгалия, Трипура, Ассам в Индии. Противостояние между бенгальцами и ассамцами связано с наличием коллективных (исторических) травм у последних. Бенгалия была первым регионом в Индии, завоеванным англичанами, и к тому времени, как Ассам был завоеван, бенгальцы уже имели обширные контакты с англичанами. Бенгальский и ассамский языки имеют много общего, поэтому правительство Бенгалии смогло убедить британцев, что ассамский язык просто диалект бенгальского и что именно последний должен стать официальным языком Ассама.

Больше 100 лет, с 1831 по 1947 г., основным языком штата Ассам был бенгальский, что позволило бенгальцам узурпировать власть и влияние. Ситуация резко изменилась в связи с принятием Конституции Индии и выделением региона Ассам в отдельный штат. Ассамские власти начали бороться за обязательность использования ассамского языка, проводили политику «Ассам для ассамцев», предпринимались попытки выдворить мигрантов обратно в Бангладеш. Лишь вмешательство федерального правительства позволило изменить ситуацию.

Сепаратистские идеи этнического меньшинства бодо были смягчены лишь выделением штата Бодоленда в 2003 г., который получил особый статус в составе Ассама взамен на прекращение боевых действий и роспуск националистической партии «Тигры освобождения Бодоленда».

Нужно отметить, что политика «разукрупнения» штатов активно реализуется в Индии. В 1963 г. район Нага-Хиллз стал 16-м штатом Индии под именем Нагаленд. В 1970 г. отдельными штатами стали Манипур, Трипура, Мизорам, Мегхалая и Аруначал-Прадеш.

В Индии сильны позиции этнического сепаратизма. Такие этнические меньшинства, как нага, сикхи, активно противодействовали усилиям Центра по консолидации индийского союза и стремились изменить политическую карту Южной Азии. Если Национальный социалистический совет, который стремится создать отдельное государство — Народную Республику Нагалим (охватывающее Нагаленд, Манипур, Мьянму, Ассам, Аруначал-Прадеш, т.е. территории в составе Индии), то идея Халистана, теократического государства сикхов, затрагивала интересы и территории Пакистана.

Подытожим все вышесказанное. Индия представляет особый интерес для исследования в связи со своим уникальным этническим составом. Проблемы наблюдаются в таких штатах, как Ассам,

Бихар, Бодоленд, Нагаленд, Пенджаб и целый ряд других. Проблемы по нормализации ситуации решаются следующими методами: позитивной дискриминацией, т.е. предоставлением ряда уникальных прав этническим меньшинствам; предоставлением квот не только в правительстве штатов, но и в учебных заведениях, государственных предприятиях; дроблением штатов; поддержкой культуры. Несмотря на активное использование перечисленных методов, часть конфликтов все еще не разрешена окончательно, и это существенным образом сказывается на стабилизации ситуации в Южной Азии, не только в Индии, но и в таких государствах, как Бангладеш, Непал, Бутан, Пакистан.

ЛИТЕРАТУРА

Аватков В., ИвановаН. Коммуникативная интеграция в СНГ // Международные процессы. 2012. Т. 10. № 2 (29). URL: http://www.intertrends.ru/twenty-ninth/18. htm

Вебер М. Объективность познания в области социальных наук // Культурология. ХХ век: Антология / Гл. ред. С.Я. Левит. М.: Юрист, 1995. C. 557-603.

Джеймс Никси: «Евроинтеграция — это гораздо более трудный путь для властей Армении» // Armenian Report. 2013. 8 марта. URL: http://www.armenian-report.com/pubs/65118/

Егоров В., Савина О. Общая культурно-цивилизационная основа — фактор реинтеграции постсоветского общества // Обозреватель — Observer. 2012. № 12. С. 42-51. URL: http://www.rau.su/observer/N12_2012/042_051.pdf

Жолквер Н. Серж Саргсян: Россия наш союзник, но зря продает оружие Азербайджану // Deutsche Welle. 2016. 7 апреля. URL: http://www.dw.com/ru/серж-саргсян-россия-наш-союзник-но-зря-продает-оружие-азербайджану/a-19171991

Затулин К.Ф. и др. Положение русского языка как фактор социально-политического поведения российской диаспоры в странах СНГ. М.: Институт стран СНГ, 2012.

Зонова Т.В. Язык спорта универсален, как язык музыки // МГИМО-Университет. 2012. 25 июля. URL: http://mgimo.ru/about/news/experts/226106/

Киреев Х.С. Северный Кавказ на перекрестке геополитических интересов мировых держав // Международная жизнь. 2009. № 11. С. 126-132.

Колдунова Е., Кунду Н. Роль России в ШОС и Центральной Азии: вызовы и возможности. М.: Международный дискуссионный клуб «Валдай», 2014. URL: http://vid-1.rian.ru/ig/valdai/SCO_rus.pdf

Коробов В. Русский язык в Молдове и Приднестровье: инструмент урегулирования конфликта, диалога культур, экономического сотрудничества и интеграции // Интеграция в Евразии: социологическое измерение / Ред. И.В. Задорин. Вып. 2. М.: ИНЭС, 2008. С. 157-160.

Мущук С.Н. Особенности международной трудовой миграции из Китая в Россию // Экономика региона. 2014. № 2. С. 194-202.

Петухов В., Шубина Л. Русский язык как социокультурный фактор интеграции на постсоветском пространстве // Интеграция в Евразии: социологическое измерение / Ред. И.В. Задорин. Вып. 2. М.: ИНЭС, 2008. С. 117-132.

Русский язык на постсоветском пространстве: сравнительное исследование распространенности: Аналитический отчет по результатам вторичного анализа данных. М.: АНО «Социологическая мастерская Задоркина», 2009. URL: http:// www.eurasiamonitor.org/rus/files/192/file/090311 .pdf

Рязанов С.И. Китайская миграция в Россию: тенденции, последствия и подходы к регулированию. М.: Экономическое образование, 2010.

Скорлыгина Н. Армении опять не нравятся инвесторы из России // Коммерсант. 2016. 15 марта. URL: http://kommersant.ru/doc/2938637

Тишков В.А., Шабаев Ю.П. Этнополитология: политические функции этнич-ности. М.: Издательство Московского университета, 2011.

Bariyo N. Chinese-Owned Miner in Zambia Fires 1,000 Striking Workers // Wall Street Journal. 2011. October 21.

Brautigam D. Chinese Development Aid in Africa: What, Where, Why, and How Much? // Rising China: Global Challenges and Opportunities / Eds. J. Golley and L. Song. Canberra: Australian National University Press, 2011. P. 208-210.

Brownback S. US Economic and Strategic Interests in the Caspian Sea Region: Policies and Implications // Caspian Crossroad. 1997. Vol. 3. No. 2. P. 1-4.

European Parliament Resolution on the Pressure Exerted by Russia on Eastern Partnership Countries (in the Context of the Upcoming Eastern Partnership Summit in Vilnius) // European Parliament. 2013. September 9. URL: http:// www.europarl.europa.eu/sides/getDoc.do?type=M0TI0N&reference=B7-2013-0397&format=XML&language=EN

Gadzala A., Hanusch M. African Perspectives on China-Africa: Gauging Popular Perceptions and Their Economic and Political Determinants. 2010. (Afrobarometer Working Paper; No. 117). URL: https://www.files.ethz.ch/isn/112383/AfropaperNo117. pdf

GhosalA. Teesta Water Agreement: Hasina Set to Visit India Later This Year, Meet Mamata Banerjee // The Indian Express. 2016. June 21.

Rebol M. Public Perceptions and Reactions: Gauging African Views of China in Africa // Alternatives: Turkish Journal of International Relations. 2010. Vol. 9. No. 4. P. 149-186.

Report of the ASEAN-Russia Eminent Persons Group "ASEAN and Russia: a Future-oriented Multidimensional Strategic Partnership" // Russia Summit, Sochi, 2016, May 19-20. URL: http://en.russia-asean20.ru/load/194919/

Rupp S. Africa and China: Engaging Postcolonial Interdependencies // China into Africa: Trade, Aid, and Influence / Ed. R.I. Rotberg. Washington: Brookings Institution Press, 2008. P. 65-86.

Shaping the Emerging World. India and the Multilateral Order / Eds. W.P.S. Sidhu, P.B. Mehta, B. Jones. Washington: Brookings Institution Press, 2013.

REFERENCES

Avatkov, V., and Ivanova, N. "Kommunikativnaia integratsiia v SNG," Mezh-dunarodnye protsessy, Vol. 10, No. 2 (29), 2012, URL: http://www.intertrends.ru/ twenty-ninth/18 .htm

Bariyo, N. "Chinese-Owned Miner in Zambia Fires 1,000 Striking Workers," Wall Street Journal, October 21, 2011.

Brautigam, D. "Chinese Development Aid in Africa: What, Where, Why, and How Much?" Rising China: Global Challenges and Opportunities, eds. J. Golley and L. Song. Canberra: Australian National University Press, 2011, pp. 208-210.

Brownback, S. "US Economic and Strategic Interests in the Caspian Sea Region: Policies and Implications," Caspian Crossroad, Vol. 3, No. 2, 1997, pp. 1-4.

Egorov, V., and Savina, O. "Obshchaia kul'turno-tsivilizatsionnaia osnova — faktor reintegratsii postsovetskogo obshchestva," Obozrevatel' — Observer, No. 12, 2012, pp. 42-51, URL: http://www.rau.su/observer/N12_2012/042_051.pdf

"European Parliament Resolution on the Pressure Exerted by Russia on Eastern Partnership Countries (in the Context of the Upcoming Eastern Partnership Summit in Vilnius)," European Parliament, September 9, 2013, URL: http:// www.europarl.europa.eu/sides/getDoc.do?type=MOTION&reference=B7-2013-0397&format=XML&language=EN

Gadzala, A., and Hanusch, M. African Perspectives on China-Africa: Gauging Popular Perceptions and Their Economic and Political Determinants. 2010. (Afrobarometer Working Paper; No. 117), URL: https://www.files.ethz.ch/isn/112383/ AfropaperNo117.pdf

Ghosal, A. "Teesta Water Agreement: Hasina Set to Visit India Later This Year, Meet Mamata Banerjee," The Indian Express, June 21, 2016.

Kireev, Kh. S. "Severnyi Kavkaz na perekrestke geopoliticheskikh interesov mirovykh derzhav," Mezhdunarodnaia zhizn', No. 11, 2009, pp. 126-132.

Koldunova, E., and Kundu, N. Rol' Rossii v ShOS i Tsentral'noi Azii: vyzovy i vozmozhnosti. Moscow: Mezhdunarodnyi diskussionnyi klub «Valdai», 2014, URL: http://vid-1.rian.ru/ig/valdai/SCO_rus.pdf

Korobov, V. "Russkii iazyk v Moldove i Pridnestrov'e: instrument uregulirovaniia konflikta, dialoga kul'tur, ekonomicheskogo sotrudnichestva i integratsii," Integratsiia vEvrazii: sotsiologicheskoe izmerenie, ed. I. V. Zadorin, Vol. 2. Moscow: INES, 2008, pp. 157-160.

Mushchuk, S. N. "Osobennosti mezhdunarodnoi trudovoi migratsii iz Kitaia v Rossiiu," Ekonomika regiona, No. 2, 2014, pp. 194-202.

Nixey, J. "Evrointegratsiia — eto gorazdo bolee trudnyi put' dlia vlastei Armenii," Armenian Report, March 8, 2013, URL: http://www.armenianreport.com/pubs/65118/

Petukhov, V., and Shubina, L. "Russkii iazyk kak sotsiokul'turnyi faktor integratsii na postsovetskom prostranstve," Integratsiia vEvrazii: sotsiologicheskoe izmerenie, ed. I. V. Zadorin, Vol. 2. Moscow: INES, 2008, pp. 117-132.

Rebol, M. "Public Perceptions and Reactions: Gauging African Views of China in Africa," Alternatives: Turkish Journal of International Relations, Vol. 9, No. 4, 2010, pp. 149-186.

"Report of the ASEAN-Russia Eminent Persons Group 'ASEAN and Russia: a Future-oriented Multidimensional Strategic Partnership'," Russia Summit, Sochi, 2016, May 19-20, URL: http://en.russia-asean20.ru/load/194919/

Riazanov, S. I. Kitaiskaia migratsiia vRossiiu: tendentsii, posledstviia ipodkhody k regulirovaniiu. Moscow: Ekonomicheskoe obrazovanie, 2010.

Rupp, S. "Africa and China: Engaging Postcolonial Interdependencies," China into Africa: Trade, Aid, and Influence, ed. R.I. Rotberg. Washington: Brookings Institution Press, 2008, pp. 65-86.

Russkii iazyk na postsovetskom prostranstve: sravnitel'noe issledovanie ras-prostranennosti: Analiticheskii otchet po rezul'tatam vtorichnogo analiza dannykh. Moscow: ANO «Sotsiologicheskaia masterskaia Zadorkina», 2009, URL: http://www. eurasiamonitor.org/rus/files/192/file/090311.pdf

Sidhu, W. P. S.; Mehta, P. B., and Jones, B. (eds.) Shaping the Emerging World. India and the Multilateral Order. Washington: Brookings Institution Press, 2013.

Skorlygina, N. "Armenii opiat' ne nraviatsia investory iz Rossii," Kommersant, March 15, 2016, URL: http://kommersant.ru/doc/2938637

Tishkov, V. A., and Shabaev, Iu. P. Etnopolitologiia: politicheskie funktsii etnichnosti. Moscow: Izdatel'stvo Moskovskogo universiteta, 2011.

Weber, M. "Ob"ektivnost' poznaniia v oblasti sotsial'nykh nauk," Kul'turologiia. 20 vek: Antologiia, ed. S.Ia. Levit. Moscow: Iurist, 1995, pp. 557-603.

Zatulin, K. F. et al. Polozhenie russkogo iazyka kakfaktor sotsial 'no-politicheskogo povedeniia rossiiskoi diaspory v stranakh SNG. Moscow: Institut stran SNG, 2012.

Zholkver, N. "Serzh Sargsian: Rossiia nash soiuznik, no zria prodaet oruzhie Azerbaidzhanu," Deutsche Welle, April 7, 2016, URL: http://www.dw.com/ru/serzh-sargsian-rossiia-nash-soiuznik-no-zria-prodaet-oruzhie-azerbaidzhanu/a-19171991

Zonova, T. V. "Iazyk sporta universalen, kak iazyk muzyki," MGIMO-Universitet, July 25, 2012, URL: http://mgimo.ru/about/news/experts/226106/