CC BY
55Центральной Азии должно прежде полностью осознать свою исламскую идентичность и только потом оно сможет судить, какой путь должна выбрать каждая страна" (с. 76). Причем путь этот необязательно будет одинаковым для всех.
Государства МЦА стремятся к независимости от России и с этой целью пытаются интегрироваться в международные и региональные организации. На этом пути США и Западная Европа могут сыграть решающую роль, США "должны помочь этим странам добиться экономической стабилизации" (с. 76), причем западная помощь должна быть сбалансированной, т. е. направляться во все страны. "Если в государствах мусульманской Центральной Азии будет обеспечен устойчивый экономический прогресс, есть шансы, что они избегнут всех форм экстремизма — политического и религиозного" (с. 77).
С.И.Кузнецова
СОПЕРНИЧЕСТВО ДЕРЖАВ В ЦЕНТРАЛЬНОЙ АЗИИ
1. GARNET Sh. Russia's illusory ambitions // For. affairs. — N.Y., 1997. — Vol. 76, №2. — P. 61-76.
2. BLANK S. Russia and China in Central Asia // Imperial decline: Russia's changing role in Asia. /Ed. by Blanc S.J., Rubinstein A.Z. — Durham: L., 1997. — P. 40-62.
3. SPLIDSBOEL-HANSEN F. The official Russian concept of contemporary Central Asian islam: the security dimension // Europe—Asia studies. — Glasgow, 1997. — Vol. 49, №8. — P. 1501-1517.
4. ARAS B., COLAC J. American — Central Asian relations // Eurasian studies. — Ankara, 1996. - Vol.3, №3. — P. 57-71.
5. MAHMOOD T. Pakistan and Central Asia // Eurasian studies. — Ankara, 1996/97. — Vol. 3, №4. — P. 79-93.
6. KHAN TAREEN P.I. Central Asia in flux // Centr. Asia. — Peshawar, 1997. — №41. — P. 95-104.
7. HAYAT KHAN A. Central Asia; a geo-strategic analysis // Centr. Asia — Peshawar, 1997. — №41. — P.105-132.
8. REETS D. India and Pakistan in the race for Central Asia: a comparison // Centr. Asia. — Peshаwar, 1997. — №41. — P. 211-251.
Ш.Гарнет (Фонд международного мира Карнеги, США) утверждает, что Россия теряет свои позиции в Евразийском пространстве, и образующийся вакуум стремятся заполнить другие страны. Попытаться
"компенсировать" свою слабость Россия может в Центральной Азии (ЦА) и на Кавказе. "Однако реальное подавление многочисленных конфликтов и других источников региональной нестабильности, подобно гражданской войне в Таджикистане, требует значительного увеличения финансовых и военных ресурсов. Россия объявила все эти конфликты жизненно важными для себя, но едва ли готова эффективно ответить на них. Как показала Чечня, не бывает маленьких войн, особенно для сломанной российской военной машины" (1, с. 68).
Стремление к суверенитету во всех новых государствах оказалось сильнее, чем полагали многие в Москве. Только Россия может быть оплотом СНГ, и для нее лучше иметь суверенных соседей, тем более что ни одна из стран не может представлять угрозу российской безопасности. Кроме того, Евразия открылась миру, и у нее появились альтернативы (Китай, мусульманский мир, Южная Азия, Европа) при сохранении ведущей роли России. Впервые за многие десятилетия разрушена закрытость советской державы. Предполагаемый в XXI в. рост экономики Азии потребует новых транспортных путей (в частности нефтепроводов), и ЦА должна быть связующим звеном между странами Восточной Азии и Персидского залива. Одновременно она становится частью исламского мира.
Западные обозреватели продолжают фокусировать внимание на потенциальной силе, а не на нынешней слабости России. Но у нее нет возможности осуществить свои амбиции даже в ближнем зарубежье. Автор призывает и Россию, и Запад правильно оценивать новое стратегическое положение Евразии, проблемы которой в следующем столетии им будет легче решать путем сотрудничества. "Взаимные подозрения и невыполненные обещания сейчас подрывают основы сотрудничества. Часть вины за это лежит на Западе, но и Россия должна понять реалии своего стратегического положения и действовать соответственно" (1, с. 76).
С. Бланк (Институт стратегических исследований, Военный колледж армии США) призывает рассматривать политику России в ЦА в азиатском, а не чисто российском контексте. Это позволит четче понять международное положение ЦА.
По указу президента Ельцина от 14 сент. 1995 г. отношения в рамках СНГ названы основой национальной безопасности России, причем приоритет отдан экономическому сотрудничеству, а не военно-политической интеграции. На самом деле на страны ЦА оказывается давление, в частности, используется зависимость Казахстана и в меньшей
степени Туркмении от нефтепроводов, проходящих по территории России. Но это давление "не позволяет контролировать регион или дать ему что-либо положительное" (2, с. 45). Понятно, что ЦА сопротивляется Москве. Даже Казахстан с его огромной русской общиной планирует нефтепровод в Китай, широко использует порт Шанхая, допустил к участию в разработке нефте-газовых ресурсов западные фирмы, наконец, перенес столицу из Алма-Аты в Астану в знак противостояния российским притязаниям на Северный Казахстан.
"Военные аспекты российского неоимпериализма включают войну в Чечне, введение войск в Таджикистан и "миротворческие операции" на Северном Кавказе и в Абхазии. Все это демонстрирует рост влияния России и обострение региональной нестабильности" (2, с. 48). Москва объясняет свое военное присутствие в ЦА и на Кавказе угрозой исламского фундаментализма. Но оно не позволило ей занять позицию беспристрастного посредника на переговорах о мирном урегулировании в Таджикистане и возбудило недоверие Узбекистана, переориентировавшегося на США. "Ориентация Каримова на Вашингтон совпала с новыми опасениями США относительно господства России в Центральной Азии и на Кавказе" (2, с. 50). Это было связано с американскими интересами в регионе Каспийского моря: в статье помощника госсекретаря С. Талботта1) практически декларировалось, что США не допустят превращения ЦА в сферу исключительно российского влияния (там же).
Нестабильность в России, невозможность для нее финансировать развитие ЦА, вероятно, ускорят ее постепенный уход из региона. Но до тех пор, пока Россия "не признает неизбежность конца империи, она легко может спровоцировать серьезный региональный кризис. Несовпадение между амбициями и возможностями России является сегодня величайшей постоянной угрозой безопасности Евразии, ибо Москва, по-видимому, решила принять неоимперскую мантию и связанные с ней тяготы, которые ей непосильны. Подобная стратегия в прошлом неизменно приводила к упадку российского государства. И поскольку Россия не может помешать государствам Центральной Азии искать поддержку на стороне, особенно на Дальнем Востоке и в США, новые имперские проекты снова создают опасность крушения Российского государства" (2, с. 50—51).
1 "New Уогк йшев". - 4 ГеЪг. 1996.
Политику Китая в ЦА также следует рассматривать в азиатском контексте — ему надо стабилизировать положение в своих мусульманских провинциях. Поэтому в китайско-казахстанском соглашении содержится обязательство не вести агитации среди китайских мусульман. Ключевой элемент в китайской стратегии в ЦА — экономическая мощь КНР. "Китай — в будущем наиболее вероятный и сильнейший соперник России за влияние в Центральной Азии" (2, с. 51). Это потенциальное соперничество уже ощущается. Но Китаю важна стабилизация в ЦА, следовательно, он выступает против исламского национализма и ухудшения позиций России, чтобы неблагоприятная ситуация не перекинулась через границу. КНР "надеется защитить формальные позиции России в Центральной Азии, укрепляя одновременно собственное влияние благодаря торговле, энергетическим и транспортным связям" (2, с. 53). Поскольку потребности в энергоносителях растут, стабильность в Синьцзяне и ЦА существенно важна для экономического роста и модернизации Китая.
Китайское влияние в ЦА будет расти за счет российского: "Сейчас Китай и Россия союзники, но в дальнейшем их отношения станут прохладнее, возможно они станут соперниками в Центральной Азии, ибо только Китай обладает ресурсами и способностью отразить здесь неоимперские притязания России. Медленно, но ощутимо Центральная Азия превращается в объект соперничества России, Китая и даже США, а также таких региональных держав, как Иран и Турция. Центральноазиатские страны используют это соперничество, чтобы избежать односторонней зависимости от одной из держав" (2, с. 55). Соперники России могут представить странам ЦА необходимые им ресурсы, тогда как единственное преимущество России — ее близость к региону. Она не может уйти от его политических и экономических проблем или этнических конфликтов без серьезных негативных последствий, и США не должны создавать здесь линию противостояния с Россией, возобновлять холодную войну. Правильно оценивать положение в ЦА можно лишь "рассматривая ситуацию в общем международном контексте," — заключает Бланк (2, с. 57).
Ф.Сплидсбоэль-Хансен (Университет Копенгагена, Дания), напротив, ограничивается анализом одного аспекта стратегических интересов России в ЦА — ролью ислама (3). Россия опасалась распространения исламского экстремизма из Таджикистана на север. Однако эти опасения были преувеличены: 1) ислам представлял военную угрозу только в Таджикистане, причем даже здесь не предполагалось, что
дело дойдет до этнических чисток, направленных против русских (их отъезд объясняется тяготами военного времени); в других республиках ЦА и в самой России исламский экстремизм не получил распространения; 2) ислам стал бы экономической угрозой (бойкот торговли с Россией) в случае захвата исламистами власти в ЦА, пока же такую угрозу создает только приток беженцев из ЦА; 3) политическая угроза ислама государственным институтам России является лишь потенциальной и зависит от осуществления экономической угрозы (падение уровня жизни россиян из-за притока беженцев и экономического бойкота может привести к политическим волнениям).
Все эти опасения в значительной мере порождены войной в Таджикистане, что и объясняет вовлечение России в этот конфликт.
Б.Арас (Босфорский университет, Турция) и И.Колак (Стамбульский университет) называют два направления в американской внешней политике по отношению к ЦА: одни государственные деятели выступают за активный курс США, мотивируя это нарушением стабильности в регионе и опасностью захвата атомного оружия террористами и радикальными исламскими режимами, а также возможностью потеснить Россию на центральноазиатском рынке; другие возражают против вовлечения США в ЦА, ссылаясь на то, что она находится на периферии американских интересов и что эти интересы здесь могут с успехом защищать Турция и другие дружественные страны. Пока побеждает первое направление, отношения строятся на двусторонней основе и по-разному с отдельными государствами ЦА.
США приходится учитывать, что в регионе сохраняется преимущественное влияние России. Нельзя игнорировать и значение Китая, которое возрастает благодаря его сближению с Россией (у них общие проблемы в регионе — энергетические ресурсы, торговые пути, исламская угроза). Усиливающееся политико-экономическое проникновение в ЦА европейских стран имеет положительное значение для США, ибо оно способствует демократизации и развитию рыночной экономики. По мнению авторов, американо-турецкое сотрудничество в регионе сохранится в ближайшие годы. Кроме того, Турция и Израиль совместно сдерживают проникновение Ирана. "Таким образом, ситуация после окончания холодной войны объединила интересы Турции, Израиля, Европы и США" (4, с. 63).
Американская помощь в 1996 г. составила 72 млн. долл., в том числе 30 млн. Казахстану, по 18 млн. Узбекистану и Киргизии, по 3 млн. Таджикистану и Туркмении (4, с. 64). Она предназначалась на различные
программы поощрения частного сектора, создания структур рыночной экономики. Страны, продвинувшиеся дальше по пути реформ, получили больше (кроме того, Казахстан получил техническую помощь на уничтожение ядерного оружия). Во все республики направлялась продовольственная помощь.
Если в России усилятся националистические настроения, это подтолкнет сближение США и Турции, что, в свою очередь, усилит проникновение Турции в ЦА. "Противодействие процессам, угрожающим региональным интересам Турции, будет иметь положительное значение для государств Центральной Азии и для США" (4, с. 70).
Техмина Махмуд (Пакистанский институт международных отношений) полагает, что исторические связи Пакистана с ЦА создают для него благоприятные возможности развивать экономические, культурные и политические отношения с новыми независимыми республиками (5). Однако нестабильность в Афганистане препятствует созданию единой экономической зоны и транзиту к морю товаров государств ЦА.
Тесные отношения установились у Пакистана с Узбекистаном: подписан ряд соглашений, в 1995 г. премьер-министр, в 1996 г. Президент Пакистана посещали Ташкент и вели переговоры с И. Каримовым, объем пакистанского экспорта в Узбекистан почти такой же, как в Иран. Примерно тот же уровень отношений с Казахстаном, Таджикистаном, Туркменией, Киргизией. Президенты этих республик приезжали в Исламабад. В 1992 г. Пакистан согласился предоставить Таджикистану заем в 0,5 млрд. долл. при условии регулярной поставки электроэнергии с 1997 г. (5, с. 87).
Пакистан заинтересован в импорте электроэнергии и газа из ЦА, в расширении торговли, но для этого необходим мир в Афганистане. "Мир и стабильность в Афганистане — условие расширения сотрудничества между Пакистаном и государствами Центральной Азии" (5, с. 93).
По словам Первеза Икбал Хан Тарина (Пешаварский университет, Пакистан), наследие советского периода в ЦА будет ощущаться еще долгие годы. В годы существования СССР люди винили в своих экономических трудностях русских, теперь же хвалят их за ту стабильность и безопасность, которую они обеспечивали в свое время.
Одним из элементов советского наследия является проблема этничности. Она ведет к конфликтам, препятствует объединению ЦА, в том числе посредством ислама. Например, противоречия между казахами и русскими носят национальный, а не религиозный характер.
"Русификация Центральной Азии была настолько успешной, что и сейчас у мусульман сохраняется русский стиль жизни, русский язык и даже мораль. Ислам сводится к определенным ритуалам и традициям" (6, с.97). Исламские партии имеют авторитет только там, где особенно тяжелое экономическое положение, и отражают антиправительственные, а не религиозные настроения населения.
Русские сохраняют прочные позиции во всех бывших республиках, и "влияние России наиболее четко прослеживается во внешней политике: под ее диктатом республики проводят единую линию, включая отношения с Пакистаном и ситуацию в Афганистане. После развала Советского Союза пакистанское правительство рисовало розовую картину создания мощного блока с центральноазиатскими государствами. Однако эти разговоры длились годами, происходил обмен визитами, но конкретных результатов не достигнуто. В Центральной Азии существует глубокое недоверие к Пакистану" (6 с. 98). Этим не замедлила воспользоваться Индия.
Преимущества Пакистана в том, что через его территорию проходит кратчайший путь государств ЦА к Индийскому океану. В перспективе он должен присоединиться к оси Россия — Китай — ЦА. Последней нельзя рассчитывать на помощь Запада, ее будущее развитие должно осуществляться в более тесном сотрудничестве с Востоком.
Азмат Хаят Хан (директор Центра по изучению Центральной Азии Пешаварского университета, Пакистан) утверждает, что трезвой оценке положения ЦА мешают следующие иллюзии: 1) миф о "Большой игре", согласно которому ЦА находится (как и во второй половине XIX в.) в фокусе глобального соперничества великих держав; на самом деле она оставалась вдали от этого соперничества и в двух мировых войнах, и в холодной войне, и сейчас о ее оккупации не думает ни одна из великих держав; 2) преувеличена степень независимости ЦА от России; 3) преувеличена роль ислама, если его отделить от клановой лояльности и традиций (7).
Исторически ЦА является единым регионом. Здесь не было наций-государств в европейском значении этого термина, эмираты и ханства никогда не опирались на одну этническую группу. Только при советской власти были внедрены (для противодействия панисламизму и пантюркизму) госструктуры, основанные на этническом принципе. Теперь здесь утвердились авторитарные режимы, которым приходится решать головоломные проблемы: "необходимость разрушить коммунистические структуры и невозможность это сделать без риска
утратить контроль над событиями; социальные структуры и институты, внедряемые извне, и исламский традиционализм, растущий изнутри; необходимость модернизации и задача сохранения стабильности; национальное возрождение, строительство нации-государства и сохранение полиэтничности общества; стремление новых государств отдалиться от России и потребность в ее помощи" (7, с. 111-112).
Пока эти проблемы не решены, политическая демократия в ЦА не может восприниматься как актуальная задача. Более того, разрыв между городами, ориентированными на модернизацию, и традиционно ориентированной деревней предопределяет исход любых демократических преобразований ("алжирский вариант"). Лишь в далекой перспективе вероятно установление формально демократической системы.
Этнические конфликты, очень вероятные в ближайшие десятилетия, окажут влияние на политические процессы в государствах ЦА, прежде всего в Киргизии и Казахстане, где титульные нации не составляют абсолютного большинства населения. В Казахстане этнократический характер власти начал складываться в 60-80-е годы. Русские постепенно вытеснялись из высших органов власти. Этот процесс ускорился в независимом Казахстане и на высшем, и на областном уровне. "Сохранение господствующего положения казахов и контроль за перераспределением собственности ("этноприватизация") неизбежно требует все более авторитарного государства" (7, с. 117-118). Казахстанская армия — самая крупная в регионе. Особое внимание уделяется внутренним войскам (создана сеть офицерских школ, куда принимают преимущественно казахов), размещаемым в крупнейших городах. Однако ядро офицерского корпуса армии по-прежнему составляют славяне, и поэтому "любая попытка решить конфликт с неказахским населением насильственными методами представляется нереалистичной" (7, с. 118-119).
Идея Назарбаева создать Евразийский союз (ЕАС) на базе СНГ была поддержана только Киргизией. Москва и Ташкент ее отвергли. Элиты ЦА будут против наднациональных структур, ограничивающих их контроль над национальными ресурсами, по крайней мере в ближайшие 20 лет. Не имеют успеха и попытки реального объединения в рамках ЦА. Этому не помогла ни пантюркистская, ни панисламистская пропаганда.
Россия надолго останется в центре политики государств ЦА, ибо она основной потребитель их сырья, поставщик технологии, гарант военной и политической стабильности в регионе. Ни западные займы, ни кредиты не
изменят экономической структуры ЦА и их "стратегической зависимости от России еще на одно-два десятилетия" (7, с. 131).
Д.Ритц (Центр современных востоковедных исследований, Берлин) полагает, что связи ЦА с Южной Азией развивались на двух уровнях — исламском и паназиатском (8). Соответственно для Пакистана их общее наследие прежде всего исламское, для Индии — азиатское. Афганская война усилила поляризацию в Южной Азии: Пакистан поддерживал США, Индия соблюдала договор о дружбе с СССР 1971 г. Вывод советских войск из Афганистана в 1989 г. лишил Пакистан преимуществ прифронтового государства, а Индии позволил вернуться к ее глобальным и региональным амбициям.
Российско-индийские отношения постепенно восстанавливаются, хотя они далеко не столь теплые, какие были у Индии с СССР. На это советское наследие ориентировалась и элита ЦА. "Лидеры Центральной Азии явно ожидали, что Индия сможет оказать им помощь в проведении экономических и политических реформ... Одновременно они были готовы предоставить ей техническую и научную экспертизу потенциально военного использования. Казахстан предложил осуществить запуски индийских спутников по более низким ценам, чем это делала Франция" (8, с. 224). Однако экономическое сотрудничество реализовывалось с большими трудностями, и для Индии главным оставались стратегические соображения — не допустить сближения ЦА с Пакистаном.
У Пакистана преобладают те же соображения с обратным знаком. ЦА должна обеспечить ему (при условии стабилизации в Афганистане) пути снабжения в случае конфликта с Индией. Пока же торговый оборот Пакистана с государствами ЦА в 2—6 раз меньше, чем у Индии (8, с.228).
Таким образом, и Пакистан, и Индия стремились использовать связи с ЦА друг против друга. Пакистан апеллировал к исламской общности, а Индия подчеркивала светский характер центральноазиатского общества и призывала к азиатской солидарности. Однако "до сих пор государства Центральной Азии не пытались использовать соперничество Пакистана и Индии, чтобы вырвать у них больше уступок" (8, с. 239).
Ритц призывает Индию и Пакистан понять, что конфликт между ними лишь уменьшает шансы каждого из соперников.
С.И.Кузнецова
