CC BY
189
Вестник Омского университета. Серия «Экономика». 2015. № 3. С. 94-98.
УДК 304.44
СООТНОШЕНИЕ ЦЕНТРА И ПЕРИФЕРИИ В ПРОВИНЦИАЛЬНОЙ ИДЕНТИЧНОСТИ RATIO OF THE CENTER AND THE PERIPHERY IN PROVINCIAL IDENTIT
Н.А. Галактионова N.A. Galaktionova
Тюменский государственный институт культуры Tyumen State Institute of Culture
Статья поступила в редакцию 10 июля 2015 г.
Рассматриваются характерные для российской провинции стратегии преодоления и усвоения столичного. Автор рассматривает различные варианты преодоления периферийного сознания в провинциальной идентичности. В статье анализируется бинарная оппозиция центра и периферии и ее отражение в конкуренции столицы и провинции. Автор считает, что для России характерна сакрализация столицы. В центре аккумулируются основные ценности, идет апробация новых технологий, которые затем распространяются на периферийные районы. В провинции реализуется модель борьбы со столицей, или модель формирования собственной столичности. Собственная столичность является результатом «комплекса неполноценности» провинции. В статье приводятся примеры претензий на центральность в нескольких российских регионах, например в Санкт-Петербурге, Ростове, Краснодаре, Екатеринбурге, Тюмени, Кургане, Чите, Хабаровске, Владивостоке и даже в городе Луховицы, население которого менее 30 тысяч человек. Модели региональных брендов строятся по столичному образцу. Объективные территориальные различия препятствуют политике унификации культурных ценностей. Укрепление связи с местом - территорией - важная задача регионального брендирования, необходимый ресурс регионального патриотизма. Провинция подражает столице. Копирование не является отрицательным явлением, поскольку создает устойчивость. Тиражирование важно для формирования культурной идентичности обширных территорий с полиэтническим, поликонфессиональным составом. Единый культурный код создается многократным повторением. Образец создается и получает одобрение в центре, затем посредством специальных процедур либо подражательных конструкций распространяется экстерриториально.
In the article the characteristic of Russian province strategies of capital (metropolitan) matters overcoming and mastering are regarded. The author examines various options for overcoming the peripheral consciousness in provincial identity. In the article the binary opposition of center and periphery, and its reflection in the competition of the capital and the provinces are analyzed. The author supposes that Russian capital is characteristic of sacralization. In the center the core values are accumulated, new technologies are testing, which are then distributed to the peripheral areas. In the province the model of struggle against capital, or private model of a capital is implemented. Own capitalness is the result of "inferiority complex" of province. The article gives examples of claims to be central of several Russian regions, for example - St. Petersburg, Rostov, Krasnodar, Yekaterinburg, Tyumen, Kurgan, Chita, Khabarovsk, Vladivostok, and even in the city of Lukhovitsy, which has population of less than 30 thousand people. Models of regional brands are built on the model of the capital. Objective territorial differences hinder the unification policy of cultural values. Strengthening ties with the place - the territory -is an important task of the regional branding, a necessary resource of regional patriotism. The province imitates the capital. Replication is not a negative phenomenon because it creates stability. Duplication is important for the formation of the cultural identity of vast territories with a multiethnic, multireligious content. The united cultural code is created by means of multiple repetition. The sample is created and approved in the center, and then, by means of special procedures or imitative constructions is spread extraterritorially.
Ключевые слова: идентичность, центр, периферия, столица, провинция.
Key words: identity, center, periphery, capital, province.
Введение. Пространственные метафоры и образы - наиболее распространенные концептуальные единицы в различных социальных теориях. Актуальна в современных научных теориях бинарная оппозиция центра и периферии, через призму которой объясняется неравновесность развития территорий, с одной стороны, и различные механизмы формирования территориальной самости - с другой.
Обзор литературы. Дихотомия «центр/ периферия» используется в науке применительно к центральной системе ценностей
(Э. Шилз), объективирует модель мировой организации экономики через призму сосредоточения ресурсов (А.Г. Франк) [1], частотна для описания региональных различий в пределах одной страны (В.В. Алексеев). Истоки бинарной оппозиции центра и периферии и, как ее следствие, противостояние столичности и провинциальности заложены в идее территориальной экспансии, выдвинутой А. Тойнби, который взаимоувязывает уровень цивилизационного развития и степень территориальной оседлости. Тойнби ут-
© Н.А. Галактионова, 2015
Соотношение центра и периферии в провинциальной идентичности
95
верждает, что высокий уровень культуры / цивилизации вызывает ослабление географической привязанности. Идеи Тойнби находят отражение в теоретических воззрениях цивилизационного толка (У. МакНейл) [2]. Дж. Фридман в рамках экономической географии исследовал модель «центр-периферия» как основную модель взаимодействия центральных и периферийных районов [3]. В работе Фридмана аккумулированы основные воззрения на взаимоотношения центра и периферии: это осознание центра как небольшого в территориальном смысле образования, в котором, однако, объединены передовые технологические и социальные достижения. Этот небольшой, но ресурсоемкий центр противопоставляется необъятной периферии, которая характеризуется как разной степени отдаленные и слаборазвитые территории с замедленной модернизацией. Периферия по отношению к центру - источник ресурсов и потребитель инноваций. Фридман также говорит о промежуточном звене в бинарной оппозиции центра - периферии, так называемой полупериферии. К полупериферии принято относить преимущественно бывшие центральные районы с устаревающей технологической базой, либо близко расположенные к центру периферийные районы, наиболее эффективно взаимодействующие с центром в силу географического положения. Оппозиция «центр - периферия» наглядно проявляется в крупных территориальных индустриальных и постиндустриальных образованиях. Г. Вернадский сравнивал освоение окраин с расходящимися кругами застывшего «социального времени», являвшимися отзвуками того, «что прежде жило в центре, но что там давно уже умерло». Допущение Вернадского, таким образом, верифицируют представления о различиях между центром и периферией как о дистанции между прогрессом и отсталостью [4, с. 18]. В центре (столице) аккумулируются ценности и мнения, которые лежат в основе формирования общественной святыни [5, с. 348-359]. На центр возлагается символическая функция формирования коллективных идентичностей через приобщение к общему социальному, культурному и политическому порядку и к участию в этом порядке [6]. Понятие периферии «монтируется» с понятием провинции. А.С. Ма-карычев предложил несколько вариантов реализации феномена периферии: собственно периферия, пограничность (рубежность), «альтернативная центральность», «двойная
периферия», «полупериферия», «полипериферия» [7]. В случае периферии речь идет об осмыслении уникальности как противовеса столичности; рубежность реализуется на стыке конкурирующих центров; модель «альтернативной центральности» закрепляет как основную константу собственную вто-ричность; в случае двойной периферии актуализируется модель связующего звена между конкурирующими центрами, при этом двойная периферия локально находится на периферии того и другого; полупериферия -модель существования цепи промежуточных точек-буферов между центрами; полипериферия реализует множественную идентичность, соотнося себя сразу с несколькими центрами.
Гипотезы исследования. Основной гипотезой настоящей статьи является допущение о том, что для российской практики характерна сакрализация центра (столицы). По отношению к центру в периферийных районах реализуются несколько тенденций, которые мы условно называем стратегией «преодоления» столичности и стратегией «усвоения» столичности. Для той и другой стратегии характерны различные социальные практики, проявляющиеся в отношении к столичному образцу и в формировании собственной идентичности.
Результаты исследования. В российской истории сакрализация центра прослеживается на протяжении нескольких веков. В разные периоды она фокусировалась вокруг разных центров, что, несомненно, нашло отражение в языковом коде и фольклорном наследии нации: «Язык до Киева доведет», «Москва слезам не верит» и т. д. Ценность столицы в общественном сознании с особой интенсивностью проявляется в период общенациональных катастроф, войн, других общественных потрясений. Популярный и тиражируемый символ, укорененный в письменнолитературной и фольклорной традиции России, это восприятие столицы государства как «наше все»: «Ребята, не Москва ль за нами!», «Отступать некуда - позади Москва!» и т. д. Ценность столицы соответствует выдвинутой М. Хетчером концепции «внутреннего колониализма» [8], в основе которого лежит эксплуатация центром периферии. Такой феномен возникает вследствие неравномерного развития территорий и возникновения их стратификации и иерархиезации, инициирующих формирование на этих территориях различных типов идентичностей.
96
Н.А. Галактионова
Одновременно с сакрализацией центра возникает необходимость обозначения собственной самости территорий, центром не являющихся. Идентичность территорий выстраивается по различным основаниям, распространенной платформой для базовых территориальных идентичностей является противопоставление центру, либо верификация собственного центрального положения. Провинция по-разному реализует дуальность по отношению к центру. В формируемых региональных мифах может фиксироваться «комплекс неполноценности» по отношению к столице. Как результат, возникают претензии на собственную «столичность», как ее формулирует В. Ачкасов [9]. В России насчитывается более десятка таких «столичных» потенций, основаниями для которых служат региональные, символические, политические, геолокальные и другие обоснования. Санкт-Петербург позиционирует себя «вторая и культурная столица России», и получает зеркальный ответ извне: «Санкт-Петербург -криминальная столица». Саратов эксплуатирует миф «столицы Поволжья». На звание «третьей столицы» претендуют Нижний Новгород, Екатеринбург и Самара. Екатеринбург реализует квазистоличность - третья столица России и столица Урала. Множественность «столичности» фиксируется в Сибири: города Иркутск и Новосибирск соперничают за звание «столицы Сибири», Тобольск позиционируется как «древняя столица Сибири», Тюмень - «столица западной Сибири», Курган - столица Зауралья. Ростов позиционируется как Южная столица, Краснодар -столица Кубани, Сочи - столица Краснодарского края. Владивосток - молодежная столица России и столица Приморского края, Дальнего Востока. На роль столицы Дальнего Востока претендует также Хабаровск. Чита - столица Забайкальского края, Мурманск - столица Заполярья, Альметьевск -нефтяная столица Татарстана, Салехард -столица Ямало-Ненецкого автономного округа. Претензии на столичность зафиксированы в региональном фольклоре: «Есть в России три столицы - Москва, Рязань и Луховицы», «Есть в России три столицы - Москва, Зарайск и Луховицы», «Есть в России три столицы - Москва, Питер, Луховицы», «Тюмень - столица деревень», Сызрань -«помидорная столица Поволжья», а, по словам Д.А. Медведева, «Свердловская область претендует на звание промышленной столицы страны» [10].
Понимание отношений центра и периферии особенно важно в свете глокализа-ции - двустороннего процесса глобализации и локализации. Как справедливо отмечает М. Ильин, «сибирская и уральская краевая "гордость" могут свидетельствовать не столько об ослаблении исторических, этнокультурных связей со своим великорусским или вообще восточнославянским происхождением, сколько о восприятии себя великороссами в квадрате, дважды великороссами, представителями еще более дальней и, в силу этого, более значимой экспансии Руси изначальной» [11, с. 75]. Объективные территориальные различия мешают проводимой центром политике унификации культурных ценностей. Укрепление связи с местом - территорией -важная задача регионального брендирования, необходимый ресурс регионального патриотизма, который немыслим без придания ценностной значимости местным реалиям, поэтому на региональном уровне востребованы проекты по популяризации местных традиций, уникальных культурных или природных объектов, знаковых имен и т. д. [12]
Моделирование региональных брендов часто идет по пути тиражирования уже опробованных в столице конструкций. Тиражи-руемость, повторение, копирование - традиционный путь использования легитимированного в центре (ядре).
Провинциализм, проявление провинциального духа, по мнению И. Кабакова, реализуется в четырех аспектах [13, с. 46].
Во-первых, основной посыл любого провинциального начинания - сделать «не хуже чем», с учетом всего, что есть в столице. Данное стремление вызывает потребность воссоздать весь исторически сложившийся путь и обстоятельства «столичной жизни» (копировать структуру власти, архитектурный облик, моду, тип времяпрепровождения и т. д.), однако сроки, усеченность временного интервала, за которое провинция хочет приобрести столичный облик, ведет к пропускам, пробелам, разного рода эрзац-проектам в новом копируемом столичном образце.
Во-вторых, стремление к столичному нормативу, образцу порождает чувство непричастности к этому нормативу, вызывает сознание собственной вторичности и мысли об изначальном «уподоблении» (мельче фигуры, скромнее образцы, хуже материалы и т. д.).
В-третьих, использование конструкта «центр - периферия» провоцирует стремле-
Соотношение центра и периферии в провинциальной идентичности
97
ние провинции к внеисторическим формам проявления и закрепления себя в мире -«здесь исконное, настоящее, природное, вечное, неизбитое, неискаженное, подлинное» и т. д., что влечет за собой особый максимализм, радикализм провинциального сознания, утрированные проявления местной идентичности, желание определиться раз и навсегда относительно острых вопросов, провинциализм тяготеет к абсолюту во всем.
В-четвертых, тиражирование дискурса «центр - периферия» инициирует особый провинциальный «критицизм» по поводу всего столичного, потребность низвергнуть, поставить на вид, разоблачить столичную модель. Продуцирование в провинциальных мифах «настоящего, корневого» стало штампом: «периферия самодостаточна, и поэтому по сравнению с центром она более устойчива и инертна. Центр такой самодостаточностью не обладает», - пишет Игумен Владимир (Маслов) [14], а взаимные упреки коренных жителей столиц и приезжих стали привычными. Провинциальный продукт часто является «репликой», стремящейся превзойти, улучшить образец, переделать его. Тиражирование популярных и известных образцов культуры, стремление к «одинаковости», копии - явление не сегодняшнего дня, следы копирования, моды можно проследить на протяжении нескольких столетий в самых разных регионах и культурах, тиражируемые знаки фиксируются в топонимике, архитектуре, в памятниках, их дальнейшая жизнь не всегда счастлива, нередко следы прошлого лежат в руинах, «ибо самый действенный способ избавиться от тоски по былому величию - совершенно не думать об исторических зданиях и не обращать внимания на их архитектурные особенности. <...> Жители города растаскивают камни из городских стен. <...> Другой способ избавиться от воспоминаний - построить на месте развалин «современный европейский дом». Но беспамятство и уничтожение следов прошлого не проходят даром -в конечном счете, они только увеличивают печаль, дополняя ее ощущением бессмысленности и нищеты жизни» [15, с. 137-138].
Выводы. Обозначенные выше аспекты усвоения столичного и преодоления модели «центр - периферия» укладываются в логику «присвоения». Проявления таких «присвоений» можно найти в любой нестоличной локации. Руководители региона копируют поведение главы государства, в городах возникают архитектурные или топонимические
объекты, повторяющие облик столичных достопримечательностей (Цветной бульвар в Тюмени, Красная площадь в Новороссийске и Анапе и т. д.), вторичные арт-объекты заведомо уступают в качестве столичному образцу. Процесс пространственного распространения новых достижений либо ставших популярными в центре технологий и образцов соответствует модели «диффузии нововведений». Образец или технология, прошедшая апробацию в столице, постепенно распространяется через примыкающие территории дальше. При этом в центре инновация остается наиболее используемой и ярко выраженной.
Подражательное поведение, характерное для провинции, не является сугубо отрицательным явлением, поскольку копирование столичных образцов обеспечивает устойчивость; повторяемость влечет за собой единство и предсказуемость, «привычность», без которой существует вероятность рассеивания и необходимости «вписывания» в новое, другое, неизвестное и незнакомое пространство; и, наконец, тиражируемость обеспечивает воспроизводимость и однородность культурного, смыслового, символического пространства. Без повторяемости возникают лакуны, требующие заполнения. В отсутствии одобренных и легитимизированных в центре привычных объектов лакуны могут заполняться бессистемно или внесистемно. На месте лакун могут возникать образцы с чужим культурным кодом. Последнее особенно важно для формирования культурной идентичности для обширных территорий с полиэтническим, поликонфессиональным составом, анклавов и т. д. Единый культурный код создается многократным повторением, тиражируемостью принятого образца. Образец создается и получает одобрение в центре, затем посредством специальных процедур либо подражательных конструкций распространяется экстерриториально. Массовость создает сети, связывает в единое пространство центр и периферию, создавая устойчивые структуры, скрепляющие идентичность.
1. Frank A. G., Gills B. K. (eds.). The World System: Five Hundred Years of Five Thousand? - London : Routledge, 1993.
2. МакНейл У. Территориальная экспансия цивилизации как преодоление варварства. Отступление варварства (1700-1850 гг.) // W.U. McNeil The Rise of the West: A History of the Human Community. - Chicago, 1970. -P.722-724.
98
Н.А. Галактионова
3. Friedmann J. Regional Development Policy: A Case Study of Venezuela. - MIT Press, 1966. - 279 p.
4. Алексеев В. В., Зубков К. И. Проблема «центр-периферийных» отношений в российской истории // Восточные регионы России: стратегии и практики освоения. - Новосибирск, 2006.- С. 18-19.
5. Шилз Э. О. О соотношении центра и периферии. Ценностно-смысловой аспект ядра и периферии // Американская социология: Перспективы, проблемы, методы. - М. : Прогресс, 1972.- С. 348-359.
6. Эйзенштадт Ш. Революция и преобразование обществ: Сравнительное изучение цивилизаций. - М. : Аспект Пресс, 1999. - 416 с.
7. Макарычев А. С. Концепты центра и периферии в политической регионалистике: возможности постструктуралистской деконструкции // Псковский регионологический журнал. - 2006. - № 2. - URL : http://www. cyberleninka.ru/article/n/kontsepty-tsentra-i-pe-riferii-v-politicheskoy-regionalistike-vozmozh-nosti-post-strukturalistskoy-dekonstruktsii/ (дата обращения 25.11.2014).
8. Hetcher M. Internal Colonialism. The Celtic Fringe in the British Development 15361966. - London : Routledge & Kegan Paul, 1975.
9. Ачкасов В. А. Региональная идентичность в российском политическом простран-
стве: «калининградский казус» // Политекс.
- URL: http://www.politex.info/content/view/ 90/30 (дата обращения: 25.11.2014).
10. Премьер Медведев: Свердловская область претендует на звание промышленной столицы России. - URL : http://www.veved.ru/ news/62999-premer-medvedev-sverdlovskaya-oblast-pretenduet-na-zvanie-promyshlennoj-sto-licy-rossii.html (дата обращения: 25.11.2014).
11. Ильин М. В. Геохронополитические членения культурно-политического пространства Европы и Евразии: сходства и различия // Региональное самосознание как фактор формирования политической культуры в России: материалы семинара (Тверь, 5-7 марта 1999 г.). - М. : МОНФ, 1999. - С. 46-79.
12. Галактионова Н. А. Брендирование регионального пространства как механизм формирования идентичности // Теория и практика общественного развития. - 2012. - № 4.
- С. 79-83.
13. Кабаков И. 60-70-е... Записки о неофициальной жизни в Москве. - М. : Новое литературное обозрение, 2008. - 368 с.
14. Маслов В. По плодам познаете дерево. - URL : http://www.igumen.ru/index.php3? id=6 (дата обращения: 25.11.2014).
15. Памук О. Стамбул: Город воспоминаний / пер. с турец. М. Шарова, Т. Меликова. - М. : Изд-во Ольги Морозовой, 2006. -504 с.
