CC BY
69
разнообразные явления сочетаются и образуют органичное единство в музыкальной композиции нового качества, если везде присутствует чувство меры и профессиональное мастерство, да еще и с известной долей юмора, то этот опус имеет право на долгую жизнь и никогда не стареет, подобно ренессансным кводлибетам и мадригальным комедиям, инструмен-
тальным попурри и парафразам романтиков, сатирам и памфлетам Мусоргского и Шостаковича. Музыка и юмор сильны по-отдельности, но когда они объединяются, их воздействие увеличивается многократно. Здесь есть какое-то волшебство. Музыка зовет к жизни, смех продлевает жизнь. Живите долго!
Библиографический список
1. Тараканов, М.Е. Творчество Родиона Щедрина. - М: Советский композитор, 1980. Bibliography
1. Tarakanov, M.E. Tvorchestvo Rodiona Schedrina. - M: Sovetskij kompozitor, 1980. Статья поступила в редакцию 26.06.2011
УДК 801.733
Podkovyrin Y.V. COMMUNICATION BETWEEN CONCEPTS “INCARNATION” AND “SENSE” IN THE AESTHETICS OF VERBAL ART OF M.M. BAKHTIN. In article M.M.Bakhtin's approach to a phenomenon of sense of a literary work is investigated, various meanings of concept "sense" in M.M.Bakhtin's works of 20th, their communication with concept "incarnation" are defined, with the help Bakhtin's concept "incarnation" the major features of being of art sense are revealed, hermeneutic parameters of architectonic form of the literary work are described.
Key words: incarnation, sense, literary work, architectonic form, hermeneutics, author and hero, consummation, wholeness, being of sense, incarnation of sense.
Ю.В. Подковырин, ст. преп. КемГУКИ, г. Кемерово, E-mail: [email protected]
СООТНОШЕНИЕ ПОНЯТИЙ «ИНКАРНАЦИЯ» И «СМЫСЛ» В ЭСТЕТИКЕ СЛОВЕСНОГО ТВОР) ЕСТВА М. М. БАХТИНА
В статье исследован подход М.М. Бахтина к феномену смысла литературного произведения; определены различные значения понятия «смысл» в работах М.М. Бахтина 20-х гг., их связь с понятием «инкарнация»; с помощью бахтинского понятия «инкарнация» выявлены важнейшие особенности бытия художественного смысла; описаны герменевтические параметры архитектонической формы литературного произведения.
Ключевые слова: инкарнация, смысл, литературное произведение, архитектоническая форма, герменевтика, автор и герой, завершённость, целостность, бытие смысла, инкарнация смысла.
В современном литературоведении проблема художественного смысла остаётся в значительной степени маргинальной1 . По справедливому замечанию Л. Ю. Фуксона, несмотря на «весьма солидный литературоведческий опыт истолкования художественных текстов», само истолкование и прежде всего именно «толк» - смысл - литературного произведения остаются в значительной мере явлениями непрояснёнными [1, с. 4]. Периферийность проблемы художественного смысла, на наш взгляд, обусловлена преобладанием в современном литературоведении неопозитивистских подходов к произведению, в рамках которых происходит непродуктивное отождествление понятий смысла и информации. К отмеченному отождествлению приводят характерные черты данных подходов, указывающие на генетическую связь с позитивизмом XIX века: представление о литературном произведении как объекте, а также монологизм - рассмотрение явлений культуры с позиции только одного сознания. По нашему мнению, именно
1 Одним из характерных признаков отмеченной маргинальности является то, что в современных литературоведческих словарях и справочниках, как правило, отсутствуют специальные статьи, посвящённые категории смысла произведения. Одним из редких исключений, только подтверждающих правило, является статья В. И. Тюпы «Смысл художественный» в книге «Поэтика: словарь актуальных терминов и понятий» [2, с. 238-239]. То же самое может быть сказано относительно вузовских учебников и хрестоматий по «Введению в литературоведение», «Теории литературы», «Анализу художественного текста». В изданиях такого рода категория смысла рассматривается, как правило, в связи с обсуждением других понятий, если вообще рассматривается.
позитивистское рассмотрение смысла как информации, в рамках субъект-объектной парадигмы познания, делает невозможной саму постановку вопроса о специфике художественного смысла, так как последний, по всей видимости, является не качеством объекта, а способом отношения субъекта к субъ-
екту2.
Между тем, в литературоведении и философской эстетике ХХ века существует традиция иных - не позитивистских (диалогических) - подступов к явлению художественного смысла, в рамках которых как раз становится возможной постановка вопроса о его специфике в сравнении с другими видами смысла. По нашему мнению, данная традиция в отечественной эстетической мысли берёт начало в работах М.М. Бахтина 20-х гг., в которых подход к проблеме художественного смысла осуществляется с помощью понятия инкарнации3.
По справедливому замечанию Н.И. Николаева, смысл в философской эстетике М.М. Бахтина 20-х гг. - «это основное операционное, хотя и не эксплицированное [курсив наш -Ю.П.] понятие» [3, с. 754]. То же самое может быть сказано и о понятии инкарнации. В данной работе будет сделана попытка реконструировать, развернуть бахтинское понимание смысла в связи с явлением инкарнации, представленное в ранних работах философа в имплицитном виде, а также проде-
2 Ср. формулировку В. И. Тюпы: «Всякий смысл интерсубъективен» [2, с. 238].
3 Понятие «инкарнация» - богословское по своему происхождению и буквально переводится как «воплощение». О богословском значении понятия см. подробнее: [4].
монстрировать наибольшую продуктивность понятия инкарнации для прояснения специфики художественного смысла.
По нашему мнению, слово «смысл» и производные от него слова («смысловой», «содержательно-смысловой» и т.п.) употребляются на страницах работ «К философии поступка», «Автор и герой в эстетической деятельности» и статьи «К вопросам методологии эстетики словесного творчества» в трёх основных значениях: 1) смысл как содержание теории (теоретический смысл); 2) смысл как предмет (цель) жизненного поступка (жизненно-этический смысл); 3) эстетический смысл как предмет «участного понимания». Посмотрим, как все три отмеченных вида смысла соотносятся в работах М. М. Бахтина с понятием инкарнации.
Теоретическому смыслу, по М.М. Бахтину, присуща «энергия внепространственно-вневременной бесконечности» [3, с. 70]. Внепространственность и вневременность теоретического смысла обусловлены тем, что познание (в смысле научного познания) возможно только при «вынесении за скобки» познающего как конкретной личности. То есть смысл как предмет отвлечённого от конкретного места человека в бытии теоретического мышления фактически оказывается вне гуманитарного горизонта. Это, так сказать, нечеловекоразмерный смысл. Именно такой вид смысла М. М. Бахтин определяет как «неинкарнированный», являющийся лишь «пустой возможностью» [3, с. 41].
Однако теоретический мир, как считает М. М. Бахтин, вторичен, он является моментом единого мира познания и поступка. Чтобы приобщиться действительному событию бытия, искусственно «измышленный» субъект познания (теоретический субъект) должен «воплощаться» [3, с. 11] в действительном мыслящем человеке. То есть приобщение «исторически событийному бытию» [3, с. 11] понимается М. М. Бахтиным как воплощение человека. Воплощению мыслящего субъекта соответствует в нравственной философии и эстетике М. М. Бахтина и воплощение самой мысли (смысла). Приобщение мысли «единому и единственному бытию-событию» [3, с. 35] - это и есть её (мысли) инкарнация. Инкарнация (воплощение) смысла осуществляется в акте «участного мышления» [3, с. 12 и далее]. То есть человек-персона («я») участвует в событии бытия, актуализируя его потенциальный смысл через поступок. Таким образом, смысл из абстрактного содержания теории становится предметом (целью) всякого поступка, всякой познавательной и эстетической деятельности, становится уже не отвлечённой «истиной», а жизненной «правдой» [3, с. 45-46]1. Таким образом, с помощью понятия инкарнации М. М. Бахтиным актуализируются следующие особенности жизненно-этического смысла: 1) очеловечен-
ность (человекоразмерность); 2) действительный, а не только возможный, его характер; 3) конкретность и единственность; 4) живая причастность субъекта поступка «единому и единственному событию бытия», которому внутренне (имманентно) присущ - «инкарнирован» смысл.
***
Следующим нашим шагом будет прояснить, опираясь на введённое М. М. Бахтиным в философский контекст понятие инкарнации, некоторые существенные особенности бытия художественного смысла в сравнении с другими видами смысла: смыслом нравственного поступка, теоретической «мыслью». Как нам представляется, концептуальная метафора инкарнации (воплощения) наиболее продуктивна именно для выявления специфики смысла художественного (в том числе
- литературного) произведения. Жизненно-этический смысл, являющийся, по мнению русского философа, предметом и
1 См. также комментарий С. С. Аверинцева по поводу оппозиции правды и истины в тексте <К философии поступка> М. М. Бахтина [3, с. 453].
целью всякого ответственного поступка, всё же в точном значении этого слова не «воплощён», в отличие от смысла художественного. Прежде чем подробно обосновать это утверждение с опорой на положения бахтинской эстетики, попробуем рассмотреть, как разграничиваются в работах М. М. Бахтина 20-х годов жизненно-этический и эстетический виды смысла.
Для Бахтина эстетический взгляд на человека - это взгляд оцельняющий («специфически эстетической и является это реакция на целое человека-героя» - [3, с. 89]), тогда как жизненный взгляд на человека как раз исключает целостность («нас в жизни интересует не целое человека, а лишь отдельные поступки его» - [3, с. 89]). Жизненно-этическому смыслу присущ характер частичности, незавершённости: осуществлённым (сбывшимся) для нас может стать лишь смысл каждого отдельного поступка, но не смысл жизни в целом2.
В словесном же художественном творчестве, как и во всяком другом, имеет место то, что М. М. Бахтин называет «инкарнацией смысла бытию» [3, с. 93] - осуществление, «сбывание» смысла жизни именно как целого. На страницах работы об авторе и герое понятие «инкарнации» обозначает уже эстетическое явление: указывает не на бытие «я» и те-леологизированный смысл этого бытия, а на бытие и смысл бытия «другого». В эстетическом мире произведения «инкарнация» - это причащение смысла бытию в его целостности и завершённости, т. е. инкарнация в эстетическом значении понятия - это совпадение смысла с наличным бытием, так сказать, «обналичивание» смысла. В последнем случае смысл
- это и есть само бытие, «самоосмысленное» и «выразительное» в бахтинском значении этого понятия - «осмысленная материя или материализованный смысл» [6, с. 8-9]. Однако, по М. М. Бахтину, до конца совпасть со своим смыслом может лишь бытие «другого», но не бытие «я», так как жить - значит «не совпадать со своею наличностью» [3, с. 95]. Эстетическая «инкарнация смысла бытию» осуществляется уже не героем в акте ответственного поступка, а автором-созерцателем в акте «участного понимания». Именно последнему только и доступна «наличность воплощённого смысла» [3, с. 201] - эстетический план бытия героя.
Жизненный смысл вообще вряд ли может быть увиден, так как, строго говоря, он не является бытием. Эстетический же смысл мы «прозреваем» - так как он, уже всецело осуществлённый, совпадает со своим бытием - он не нуждается в осуществлении, но в видении и выражении как «уже содержательно определившийся лик бытия» [3, с. 201]. Поэтому понятие инкарнации, относящееся в работах М. М. Бахтина и к жизненно-этическому, и к эстетическому видам смысла, наиболее точно обозначает специфику последнего.
Размышления о специфической явленности смысла в художественном «плане бытия» приводят нас к рассмотрению с позиций герменевтики функции художественной формы у Бахтина. Эстетическая деятельность автора - «творца формы» одновременно рассматривается М.М. Бахтиным как понимание [3, с. 97, 290]. Так, в статье «К вопросам методологии эстетики...» М.М. Бахтин, характеризуя деятельность автора, будет прямо соотносить оформление, воплощение и понимание. По определению философа, «форма, обымая содержание извне, овнешняет его, т. е. воплощает» [3, с. 290], «содержание дано в художественном объекте сплошь оформленным, сплошь воплощённым» [3, с. 291]. Т. е. эстетическую реальность - «своеобразное эстетическое бытие» [3, с. 305], состоящее не из зрительных представлений или психических переживаний [3, с. 307] - делает «плотью» именно форма, привносимая автором-созерцателем.
Эстетическое отношение автора-созерцателя, выражением которого является эстетически значимая форма, - это, как
2 Ср. схожие размышления Л. Ю. Фуксона в начале книги «Чтение» [5, с. 3].
утверждает М.М. Бахтин, одновременно и понимающее отношение. Автор-созерцатель не вмешивается в изображённое в произведении событие как непосредственный его участник, но понимает «ценностный смысл совершающегося» [3, с. 290]. Очевидно, что этот ценностный смысл недоступен герою как участнику изображённого в произведении жизненного события. Эстетически продуктивное отношение «напряжённой вненаходимости автора» [3, с. 96], которое как раз и «рождает» героя в «новом плане бытия (...) облекает в ту новую плоть, которая для него самого и несущественна и не существует» [3, с. 97] рассматривается М.М. Бахтиным и как отношение «участного [курсив наш - Ю.П.] понимания», которое соседствует с познавательной и этической безучастностью. Характерно, что в этом месте работы об авторе и герое, как и в ряде других случаев, М. М. Бахтин практически отождествляет позиции творца и реципиента: автор так же понимает своё произведение (оформляя его), как и созерцатель.
Нам представляется, что такие виды деятельности, как понимание и оформление словесного художественного произведения, не просто предполагают друг друга, но являются, как это убедительно показано в ранних работах М. М. Бахтина, различным обозначением одного и того же. Придание художественной формы - это и есть понимание бытия («жизненного содержания») посредством его воплощения и завершения (наделение границами как целого). То есть жизнь в художественном произведении осмысливает себя в кругозоре другого, воплощаясь - обретая форму («границу, обработанную эстетически»), обнаруживает, инкарнирует свой смысл (он - этот смысл - другим не привносится, он другому открывается!), который вне этого акта инкарнации так бы и остался лишь возможностью. В акте чтения (вообще художественного созерцания) мы приобщаемся бытию, которое обладает не
Библиографический список
возможным, а действительным смыслом. Этот - эстетический - план бытия не только понимается как предмет (к примеру, в акте интерпретации литературоведом), но и сам является воплощённым пониманием.
Однако наличность, всецелая явленность художественного смысла не отменяет его таинственности. Здесь уместна намеченная самим языком ранней бахтинской философии метафора понимания как постепенного выступания из темноты лика, который таким образом становится узнанным. Этот уже инкарнированный автором смысл требует от читателя узнания как постепенного прояснения черт, ведь настоящее узнавание, по сути, никогда не заканчивается.
Итак, понятие инкарнации (воплощения), введённое в эстетику словесного творчества в ранних философских работах М. М. Бахтина, с наибольшей продуктивностью может быть использовано для раскрытия специфики эстетического смысла, в наиболее чистом виде явленного в художественном творчестве, в том числе - в литературе. В понятии инкарнации, использованном для прояснения специфики художественного смысла, сохраняются все семантические обертоны, относящиеся к жизненно-этическому смыслу (воплощённость смысла как его очеловеченность, действительность (а не эфемерность), конкретность, причастность - см. выше). Однако все эти признаки преломляются в сопоставлении с двумя новыми, также привнесёнными концептуальной метафорой инкарнации: речь идёт о таких признаках, как целостность и детерминированность (в противоположность частичности и «набросковому» характеру смысла нравственного бытия-события) и наличность (в противоположность, «возможностной», телеологической природе жизненного
смысла).
1. Фуксон, Л.Ю. Проблемы интерпретации и ценностная природа литературного произведения. - Кемерово, 1999.
2. Поэтика: словарь актуальных терминов и понятий. - М.: Изд-во Кулагиной; 1п1га(1а, 2008.
3. Бахтин, М.М. Собр. соч.: в 7 т. - М.: Русские словари; Языки русской культуры, 2003. - Т. 1.
4. Воплощение // Православная энциклопедия. - М., 2005. - Т. IX.
5. Фуксон, Л.Ю. Чтение. - Кемерово: Кузбассвузиздат, 2007.
6. Бахтин, М.М. Собрание сочинений в 7 тт. - М.: Русские словари, 1996. - Т. 5.
Bibliography
1. Fukson, L.Yu. Problemy interpretacii i cennostnaya priroda literaturnogo proizvedeniya. - Kemerovo, 1999.
2. Po]tika: slovar' aktual'nyh terminov i ponyatij. - M.: Izd-vo Kulaginoj; Intrada, 2008.
3. Bahtin, M.M. Sobr. soch.: v 7 t. - M.: Russkie slovari; Yazyki russkoj kul'tury, 2003. - T. 1.
4. Voploschenie // Pravoslavnaya ]nciklopediya. - M., 2005. - T. IX.
5. Fukson, L.Yu. Chtenie. - Kemerovo: Kuzbassvuzizdat, 2007.
6. Bahtin, M.M. Sobranie sochinenij v 7 tt. - M.: Russkie slovari, 1996. - T. 5.
Статья поступила в редакцию 26.06.2011
УДК 78.071.2-7
Shaikhutdinov R.U. THE ACCORDION MINIATURES ARE IN THE CREATIVITY OF THE BASHKIR COMPOSERS. The article dedicated to analysis and systematization of the creative heritage of the Bashkir composers in the genre of accordion miniature. Consideration of the processes of formation and development of the scope of the repertoire is from the 1940s to 2000s. The author summarizes the achievements of several generations of Bashkir composers who created the music for accordion - T. Karimov, A. Kukubaeva, S. Nizametdinova and others, makes recommendations on practical issues of interpretation of the analyzed works.
Key words: performance with accordion, the national repertoire, accordion miniature, works of Bashkir composers, questions of interpretation of works of Bashkir composers for the accordion.
Р.Ю. Шайхутдинов, проф. УГАИ им. З. Исмагилова, г. Уфа; E-mail: [email protected]
БАЯННАЯ МИНИАТЮРА В ТВОР) ЕСТВЕ БАШКИРСКИХ КОМПОЗИТОРОВ
Статья посвящена анализу и систематизации творческого наследия башкирских композиторов в жанре баянной миниатюры. Рассмотрение процессов становления и развития данной репертуарной сферы ведётся с 1940-ых по 2000-ые годы.
