CC BY
260
в структуре многообразных форм общения, образующих некоторые связи в пространстве культурного взаимодействия (Ю. М. Лотман, Э. Касирер, К. Леви-Стросс). В этом плане продуктивной оказывается информационно-семиотическая концепция культуры, которая, апеллирует к сохранению предшествующего культурного опыта, традициям и исторической памяти в контексте духовно-нравственной целостности. При этом следует иметь в виду приоритет социально-культурной ответственности перед обществом в русле различных аспектов культурного наследия, под которым понимаются формы приобщения к культуре через историческую память.
Из вышесказанного вытекает некая система этапов киновоспитания, построенная на этапах духовно-нравственного развития личности (табл. 2).
Библиографический список
1. Бахтин, М. М. Эстетическое наследие и современность. В 2 ч. Ч. 1 / М. М. Бахтин. - М., 1992. - 240 с.
2. Зорилова, Л. С. Становление духовного мира личности в современной России / Л. С. Зорилова // Мир науки, культуры и образования. - 2009. - № 2 (14). - С. 106.
3. Франк, С. Л. Духовные основы общества / С. Л. Франк. -М., 1992. - 511 с.
4. Дьюи, Дж. Психология и педагогика мышления / Дж. Дьюи. - М., 1997. - 203 с.
5. Лосский, Н. О. История русской философии / Н. О. Лосский. - М., 2007. - 385 с.
6. Лихачев, Д. С. Великое наследие / Д. С. Лихачев. - М., 1975. - 145 с.
7. Братусь, Б. С. Психологические аспекты нравственного развития личности / Б. С. Братусь. - М. : Знание, 1978. - 143 с.
8. Розанов, В. В. Русская мысль / В. В. Розанов. - М., 2008. - 654 с.
9. Соловьев, В. С. Оправдание добра. Нравственная философия : в 2 т / В. С. Соловьев. - М, 1988. - Т. 1. - С. 189.
10. Лосев, А. Ф. В. Соловьев и его время / А. Ф. Лосев. -М, 2007. - 292 с.
11. Флоренский, П. А. Христианство и культура / П. А. Флоренский. - М., 2001. - 665 с.
12. Бердяев, Н. А. О назначении человека / Н. А. Бердяев. -М., 1998. - 189 с.
13. Словарь по социальной педагогике : учеб. пособие / Под ред. Багдасарова. - М. : Академия, 2002 - 260 с.
14. Сорокин, П. Человек. Цивилизация. Общество / П. Сорокин. - М., 1991. - 256 с.
15. Шадриков, А. В. Ментальное развитие человека / А. В. Шадриков. - М., 2007. - 186 с.
16. Блюмкин, В. А. Нравственное воспитание / В. А. Блюм-кин, Г. Н. Глумицкий, Т. В. Цырлина. - Воронеж, 1990. - 256 с.
17. Соколов, А. В. Феномен социально-культурной деятельности / А. В. Соколов. - Спб., 2003. - 203 с.
БАЖЕНОВ Юрий Дмитриевич, старший преподаватель кафедры «Кино-, фото- и видеотворчество». Адрес для переписки: bajenov64mail.ru
Статья поступила в редакцию 19.06.2014 г. © Ю. Д. Баженов
УДК 719:712
А. С. БЕЛЫШЕВА
Санкт-Петербургский государственный университет культуры и искусств
СОХРАНЕНИЕ ГОРОДСКОГО ИСТОРИКО-АРХИТЕКТУРНОГО ЛАНДШАФТА КАК ПРОБЛЕМА СОВРЕМЕННОЙ МУЗЕОЛОГИИ
В данной статье поднимаются актуальные вопросы сохранения исторического архитектурного ландшафта в условиях современной городской среды. Автором в рамках музеологической парадигмы исследуются примеры «музейного отношения» к памятникам архитектуры, когда им не просто присваивается статус памятника или они превращаются в музей как таковой, а когда посредством реорганизации функции самого здания они превращаются в современные центры культуры. Это явление способствует развитию каналов культурной преемственности и выводит понятие архитектурного наследия на новый уровень. Ключевые слова: историко-архитектурный ландшафт, городская среда, социокультурная преемственность, музеефикация.
Учитывая динамику социальных, экономических и культурных ценностей, проблема сохранения и использования историко-архитектурного наследия в условиях современного города с каждым годом становится актуальнее. На сегодняшний день наиболее распространённым методом её решения является музеефикация. Памятник либо сам превращается в музей (происходит создание музейной среды и консервация в ней объекта), либо ему присваива-
ется статус «охраняемого государством», он становится объектом экскурсионного показа, возможно, даже брендом целого города или отдельного района. При этом по отношению к нему действуют юридически установленные правила и ограничения по использованию, тем не менее, объект продолжает нести прежние социальные функции (Витебский вокзал в Петербурге, любое культовое сооружение). Однако сегодня всё более и более актуальным
становится инои, отвечающий современным тенденциям в музееведческой науке, подход к сохранению историко-архитектурных ландшафтов. В большинстве случаев это связано с освоением индустриального наследия, памятников местного значения. Реализуются проекты, предполагающие их использование не напрямую под музейные нужды, а попытки включения в современную социокультурную среду путём преобразования в некое культурное пространство (проект «Новая Голландия» в Санкт-Петербурге). Само по себе определение «культурного пространства» является весьма многоаспектным. Связывая его с проблемой сохранения историко-архитектур-ных ландшафтов, нельзя обойти вниманием взаимоотношение понятий «пространства» и «времени» в их культурологическом модусе. Одна из сторон их взаимодействия доходчиво описана М. Г. Трипузо-вым: «Связь пространства со временем обнаруживается, в частности в том, что мозаика пространства, состоящая из множества отдельных частей, не считается данностью раз и навсегда, а требует периодического обновления. «Стык» цикличного времени, на котором встречается конец старого цикла и начало нового, является моментом распада прежнего единства пространства и конструирования его заново. Иными словами [...] пространство не дано само по себе и не может существовать без человеческих усилий по сохранению составляющих его частей» [1, с. 64]. Частей, как в физическом (памятник), так и метафизическом (его смысл в условиях города) плане, обеспечивающих фундамент для конструирования новых культурных связей, превращающих пространство города в культурный ландшафт. Любое историческое здание обладает культурологическим потенциалом, от того, как оно будет использовано, зависит уровень этих связей в общегородском контексте. В роли этого «контекста» выступает городская среда. При различном уровне связей, будет ощущаться её «законсервиро-ванность» или развитие, разрозненность или наоборот единство. Отсюда следует вопрос о том, насколько современная городская среда и исторический ландшафт, взаимодействуя, могут обеспечивать единство культурного пространства. Другими словами, создавать устойчивый канал преемственности культурологических циклов в пространственно-временном континууме жизни города. Культурное пространство, ландшафт и среда являются базовыми понятиями в этом вопросе. Проблема их единства не раз поднималась в трудах отечественных и зарубежных исследователей (П. Флоренский, В. Каганский, Ю. Веденин, Линч и др.). Однако музеологический, интеграционный подход заставляет глубже вникнуть в принципы их взаимодействия, чтобы понять, по какой схеме должно выстраиваться то особое охранительное отношение к городскому историко-архитектурному ландшафту на современном уровне.
Городская среда — понятие сверхкомплексное, включающее в себя как природную, так и рукотворную структуры с её многообразием взаимодействующих факторов, возникающих в результате жизнедеятельности человека. Главное, что преобразует пространство в среду — это культурное осмысление. Следуя рассуждениям профессора Л. Г. Скуль-мовской: «О ней [среде] можно говорить лишь тогда, когда та или иная часть города осмысливается с точки зрения культуры, т.е. содержания происходящих здесь взаимодействий людей, способов использования ими входящих сюда элементов, значений и смыслов, приписываемых ей людьми» [2, с. 72].
Иными словами, с точки зрения ее освоенности и организации как определенной «культурной целостности». Причём хотелось бы уточнить словами уже другого исследователя — Т. М. Дридзе — какое в данном контексте значение имеет это понятие. Культурная целостность выражается в «системе кодифицированных (т.е. в той или иной форме запечатлённых на носителях) образцов и норм поведения, деятельности, общения и взаимодействия людей, несущих регулятивную и контрольную функцию в социуме» [3, с. 334]. Через духовную и интеллектуальную деятельность человека среда и пространство взаимодействуют между собой. Как продукт этого взаимодействия образуется культурный ландшафт. Ю. А. Веденин в одном из своих трудов приводит его исчерпывающее определение: это система взаимодействующих на различных уровнях природных и культурный элементов, «сформировавшихся в результате соединенного действия природных процессов и художественно-творческой, интеллектуально-созидательной и рутинной жизнеобеспечивающей деятельности людей» [4, с. 9]. В контексте данной статьи хотелось бы сделать уточнение, что любой культурный ландшафт, а в особенности городской — это продукт исторической деятельности социума. Это важно для понимания ландшафта как особого объекта социальной памяти. Некогда созданный, он подвергается изменениям под влиянием тех же антропогенных факторов, которые формируют современную по отношению к нему городскую среду. Следуя рассуждениям Э. В. Сайко, её можно сравнить с «социальным бульоном, в котором кристаллизуются [. ] городские элементы и структуры (экономические, социальные, культурные)» [5, с. 13]. Если среда является своеобразным исторически обусловленным наполнением любого освоенного пространства, смысловой аппликацией, то архитектура — это её материальный каркас, а городской ландшафт в целом — многомерная сущность, сложнейший информационный процесс, обеспечивающий обществу историческую преемственность. Он непосредственно несёт на себе отпечаток бытующих в разные эпохи идеалов жизнеустройства общества. Его архитектурная составляющая — это тот самый базовый материальный «носитель» городской культуры, через который на начальном уровне происходит процесс вживания человека в среду. Передвигаясь в городском пространстве, он выстраивает для себя цепочку архитектурно-ландшафтных ориентиров (угол «жёлтого» дома, сквер, поворот, памятник). После того, как физическое пространство становится для него понятным, начинается процесс культурного диалога между человеком и средой. Смысл этого процесса точно подчеркнула в своей статье А. В. Никитина: «Тем самым человек присваивает себе окружающее пространство, и оно становится частью не только его индивидуальной, но и всеобщей культурной истории» [6, с. 145]. Таким образом, культурная целостность городского пространства, среды и ландшафта является фундаментальным условием для возможности человека познавать и развивать свой мир. Причём, хотя мы говорим о целостности, но уникальность и жизнедеятельность культурологической составляющей городского ландшафта обеспечивается за счёт его «единства в разнообразии». В застройке одной улицы могут встречаться здания различных эпох. Традиционно мы рассматриваем их как историческую панораму, дающую представление о том, как изменяется социокультурный портрет
№
общества (мода, стиль, структура зданий, зависящих от того, для кого и для каких целей оно возводилось, какую идеологическую подоплёку имело, как в дальнейшем использовалось). Таким образом, происходящие в ландшафте преобразования несут в себе особый гносеологический аспект. Как и предметы в музейной экспозиции, элементы ландшафта выстраиваются (только уже более произвольно) в некий текст, «читая» который мы обогащаем свой опыт (социальный, исторический, эстетический и др.).
Человеку свойственно не только сохранять, но и постоянно переосмыслять культурное наследие. При музеефикации памятника происходит процесс его изъятия из среды бытования и перенос в иной смысловой контекст. В условиях музея он изучается и может выступать свидетельством различных взглядов на один исторический факт, событие или целый период. Интересно заметить, что при взаимодействии городской среды и исторического ландшафта происходит схожий процесс: достаточно вспомнить крепость в Выборге, которая сегодня является не просто музеем, но и площадкой для различных мероприятий, или архитектурный комплекс на Дворцовой площади, некогда являвшийся символом просвещённой, самодержавной России, а сегодня, в первую очередь, — крупнейшим музеем мирового уровня. В данных случаях среда выступает в отношении наследия и как музеефицирующий фактор, и как интеграционный. С одной стороны, происходит процесс смысловой аппликации, вследствие которого в ландшафте может образоваться семантическая полифония, а иногда — смысловой хаос, дисгармония. Они могут лишить человека возможности определять исторический ландшафт как «символ исторической преемственности поколений городских жителей, знак самобытности города, эталон, с которым соотносят другие части городского пространства» [7, с. 123]. С этой проблемой в масштабах города тяжелее справиться, чем с предметами на экспозиции в музее. С другой стороны, культурный ландшафт живущего современной жизнью исторического города, такого крупного как, например, Петербург или Париж, давно и неизбежно включает в себя как элементы прошлого, так и современности. Суть проблемы в том, чтобы эти изменения работали на живой процесс исторической рефлексии, так необходимый для развития культурного пространства города. Не в наших силах поменять «общегородскую экспозицию», но мы можем поменять взгляд на неё. Таким образом, акцент с сохранения неприкасаемости объектов наследия смещается в сторону сохранения и развития целостности культурного пространства города. В свою очередь, вопрос создания общей культурной матрицы уже многие годы является одним из ключевых в музееведческой науке, т.к. она давно вышла за институциональные границы музея.
В современном научном дискурсе существует несколько позиций по отношению к определению сущности музея. Они постоянно развиваются и дополняются, что говорит об огромном гносеологическом потенциале самого понятия «музей». Институциональное и предметное направления (З. Странский, К. Шрайнер, А. М. Разгон и др.) традиционно рассматривают музей как институт памяти, основные функции которого заключаются в собирании, хранении, изучении объектов истории, а также в образовании посетителей. Ещё в 1984 году А. М. Разгон формулирует универсальное определение предмета музееведения. По словам учёного, это «познание специфического отношения человека к действи-
тельности, объективирующееся через различные музейные исторические формы, являющиеся частью системы памяти» [8, с. 6]. Универсальность этой формулировки определилась временем: в 1980-е годы на Западе развивается концепция новой музеоло-гии, появляются новые музейный формы. Рецепция этого процесса продолжается и в наши дни. Однако теперь она в большей степени ориентирована на два других подхода в музеологии: коммуникационный и семиотический. Они направлены на изучение музея как социокультурного феномена, обладающего своим языком (музейный язык), способностью построения культурных кодов и методов их передачи (Д. Камерон, М. С. Каган, Ю. Ромедер, В. Ю. Дукельский и пр.). Появление учреждений музейного типа, развитие музейной инфраструктуры, преобразование архитектурных объектов наследия в целые культурные комплексы говорит о том, что сегодня музей способен расширять представление о наследии, используя его как инструмент для выстраивания единого культурного ландшафта. Городские историко-архитектурные комплексы в данном контексте играют особую роль. Помимо исторической, культурологической, эстетической ценности, многие из них обладают большим функциональным потенциалом. За счёт этого один из главных музеологических принципов, состоящий в «генерировании культуры настоящего и будущего...» [9], транслируется напрямую в городскую среду. Тем самым он обеспечивает взаимодействие культур прошлого и настоящего, объединяя их в едином ландшафте. Таким образом, музейная культура сегодня аккумулируется не только на внутри и в околомузейном пространстве, она превращается в один из способов преобразования и познания окружающей действительности.
В связи с этим хочется обозначить некий призыв или рекомендацию, заключающуюся в том, что пора уходить от линейного восприятия историко-архитектурного наследия, как чего-то статичного во времени и пространстве. Скажем, для Петербурга, инновационный вектор по использованию архитектурного наследия сверхактуален, т.к. существует огромное количество памятников так называемого «второго плана» — это доходные дома, индустриальное наследие, различные комплексы исторических технических сооружений и пр. Конечно, сохранить в целостности огромные пространства, занимаемые подобными объектами, невозможно. Однако превращение их в арт-пространства, культурные комплексы даёт возможность памятникам «жить» современной жизнью. При выборе стратегии развития и использования такой застройки стоит отталкиваться от обозначенного выше принципа: чем городская среда разнообразнее, но в тоже время гармоничнее, тем продуктивнее происходит процесс познания, развития личностного опыта человека, как на индивидуальном, так и на общественном уровнях. Исследователи В. В. Фёдорова и И. М. Коваль выделяют такой тип восприятия архитектурной среды, как «обеспечение» [10 с. 81]. Оно возникает при «ознакомлении субъекта с новыми архитектурными пространствами, обладающими особыми свойствами: эстетический, исторический, экологический и др. Если обобщить эту модальность до восприятия не только архитектурной среды, но и культурного пространства в целом, то напрашивается прямая параллель с такой отраслью музееведения, как теория музейной коммуникации. Н. Павлова так определяет её основную функцию на сегодняшний день: «Способы музейной коммуникации чутко ловят ветер
перемен с тем, чтобы переоткрывать наследие и делать его след вновь живым и понятным в новых обстоятельствах места и времени для новых поколений людей» [11, с. 83]. Таким образом, диалог между исто-рико-архитектурным ландшафтом, городской средой и человеком, как центральным звеном, проводником коммуникации, может строиться на принципах музееведческой науки.
Неразрывно с понятием коммуникации и «музейного отношения» связано понятие музеефикации. В контексте освещаемой проблемы нам хотелось бы отойти от привычного отношения этого понятия к архитектурному наследию, когда памятник организуется «под музей или становится объектом экскурсионного показа» [12, с. 5], и интерпретировать его более широко и актуально. Во многом переосмысление понятия музеефикации связано с концепцией новой музеоло-гии. Одним из лозунгов этого направления является «интеграция музея в окружающую среду», что непосредственно соприкасается с проблемой сохранения исторического ландшафта в условиях современного города. Ведь музеефикация предполагает не просто фиксацию объекта в «историческом фокусе», а изучение его культурологического потенциала и среды его бытования. Таким образом, музеефикация в данном контексте выступает как форма сохранения культурного наследия, предполагающая включение памятника в современную ему социокультурную среду как взаимодействующего с ней активного элемента. Тем самым обеспечивается устойчивый канал культурной преемственности «прошлого» и «настоящего». И как следствие — поддержание целостности городского культурного пространства. Как уже упоминалось, из каждого архитектурного памятника или исторического ландшафта создать музей невозможно, да и нужно ли? Исходя из этого, следует, что в теории музеефикация должна, в первую очередь, нести в себе музейное отношение к окружающей среде, тем самым выводя восприятие историко-архитектурного наследия на современный уровень, отвечающий социокультурной динамике. А. В. Иконников в своём труде «Историко-архитектурное наследие и современный город» писал, что здание может быть музеем, но не экспонатом» [13, с. 15]. Применяя и объединяя в отношении сохранения историко-архитектурного ландшафта принципов новой музеологии, «наследо-ведения» [14, с. 51], различных интеграционных для музеологии наук, сегодня можно сказать, что здание экспонатом быть может, а историко-архитектурный ландшафт справедливо рассматривать как осмысленную с позиции новой музеологии культурную среду. Подводя итог, можно выделить в особую категорию такого рода музейно-ценностное отношение к историческим ландшафтам: объекты наделяются новой функциональностью получая тем самым новый аксиологический статус. Далеко не обязательно, чтобы они превращались в музеи — важна степень их переосмысления. Скажем, в данном контексте назвать «музеефикацией» устройство современного отеля в историческом здании, даже с частичным сохранением интерьеров. В данном случае ценностный ориентир смещён в сторону получения выгоды, коммерции посредством узконаправленной эксплуатации памятника. Другое дело, когда здание выполняет культурную функцию. Оно становится единицей в матрице культурной среды города, элементом, преобразующим общегородской ландшафт. Именно такой подход является верным шагом по направлению к созданию единства культурного пространства как одной из главных аксиологических характеристик историко-архи-
тектурной среды. Также учитывая тот факт, что сегодня процесс освобождения музееведческой науки от границ внутриинституционального пространства происходит все стремительнее, а в научной литературе понятие «музейного отношения к действительности» встречается всё чаще, представление проблемы единства городского культурного ландшафта (особенно в Петербурге — городе музеев) через музеологическую призму видится справедливым, актуальным и требующим дальнейшей разработки.
Библиографический список
1. Трипузов, М. Г. Культурное пространство как объект культурологического исследования / М. Г. Трипузов // Вестник ИГЛУ. - 2012. - № 17. - С. 65-68.
2. Скульмовская, Л. Г. Городская среда как субстрат культуры города / Л. Г. Скульмовская // Город в пространстве культуры региона: общее и особенное. - СПб. : ИНФО-ДА, 2004. - С. 72-83.
3. Дризде, Т. М. Коммуникативные механизмы культуры и прогнозно-проектный подход к выработке стратегии развития городской среды / Т. М. Дризде // Город как социокультурное явление. - М. : Наука, 1995 - С. 334-344.
4. Веденин, Ю. А. Очерки по географии искусства / Ю. А. Веденин. - СПб. : Дмитрий Буланин, 1997. - 224 с.
5. Сайко, Э. В. Город как особый организм и фактор социокультурного развития / Э. В. Сайко // Город как социокультурное явление исторического процесса. - М. : Наука,
1995. - С. 9-21.
6. Никитина, А. В. Культурный ландшафт как опыт переживания пространства / А. В. Никитина // Исторические, философские и юридические науки, культурология и искусствоведение. Вопросы теории и практики. - 2011. - № 6. -Ч. 2. - С. 144-146.
7. Орлова, Э. А. Городская среда как культурно-эстетическое явление / Э. А. Орлова // Эстетическая культура. - М.,
1996. - С. 120-145.
8. Разгон, А. М. Общетеоретические вопросы музееведения в научной литературе социалистических стран / А. М. Разгон // Музееведение как научная дисциплина. - М., 1984. - 40 с.
9. Словарь музейных терминов [Электронный ресурс] // Российская музейная энциклопедия. - Режим доступа : http:// www.museum.ru/rme/dictionary.asp?40 (дата обращения: 20.10.2013).
10. Фёдоров, В. В. Мифосимволизм архитектуры / В. В. Фёдоров, И. М. Коваль. - М. : Книжный дом «Либроком», 2009. - 206 с.
11. Павлова, Н. Новые смыслы музейной коммуникации: от бытия знания к событию постижения / Н. Павлова // Музейная коммуникация: модели, технологии, практики. - М., 2010. - С. 83-97.
12. Пономарёва, М. В. Музеефикация городской среды (на примере Санкт-Петербурга) : автореф. дис. ... канд. арх-ры : 18.00.01 / М. В. Пономарёва ; науч. рук. Ушаков Ю. С. ; СПБГАСУ. -СПб., 1994. - 28 с.
13. Иконников, А. В. Историко-архитектурное наследие и современный город / А. В. Иконников. - М. : Стройиздат, 1973. - 45 с.
14. Шола, Т. Предмет и особенности музеологии / Т. Шола // Museum. - 1987. - № 153. - С. 49-53.
15. Беккер, А. Ю. Современная городская среда и архитектурное наследие / А. Ю. Беккер, А. С. Щенков. - М. : Стройиздат, 1986. - 202 с.
БЕЛЫШЕВА Анастасия Сергеевна, аспирантка кафедры «Музеология и культурное наследие». Адрес для переписки: belanastasija@gmail.com
Статья поступила в редакцию 04.06.2014 г. © А. С. Белышева
№
