CC BY
32
ИСТОРИЯ ФИЛОСОФИИ
УДК 348
СОДЕРЖАНИЕ ПРАВА ЦЕРКОВНОГО УБЕЖИЩА В КОНТЕКСТЕ ПАТРИАРШИХ СУДОВ В ВИЗАНТИИ
И.Д. Назаров
Исследуется вопрос о нравственном содержании права церковного убежища (jusasyli) в контексте патриарших судов в Византии. Большое внимание уделяется истории исследуемого явления, а также обоснованию необходимости рассмотрения уголовных дел патриаршим судом в исследуемый период.
Ключевые слова: право церковного убежища, jusasyli, патриарший суд, епитимья, наказание.
История византийского государства теснейшим образом связана с религией христианства. В сознании ромеев светский государь (Император) не только не противопоставлялся верховному пастырю (Патриарху), но и создавал с ним некий союз, в основе которого лежала идея гармонии и согласия властей, связанных, но не сливающихся друг с другом, обогащающих, но не порабощающих по своей направленности.
Подобное взаимоотношение светской и церковной власти получило своё отражение в термине «симфония», впервые употреблённым в предисловии к VI новелле Юстиниана I: «Величайшие дары Бога людям от человеколюбия свыше данные - священство (герюошп) и царство ((Заог^а), одно, служа божественному, другое о человеческом заботясь и управляя, - из одного и того же начала вышли, и привели в порядок человеческую жизнь. Поэтому ничто так не было бы весьма желанным царству, как величавость иереев, если бы только за него самого всегда они молили Бога. Ибо если первое было бы беспорочно всесторонне и с искренностью к Богу сопричастно, второе верно и подобающим образом вверенное ему государство приводило бы в порядок, было бы согласие некое благое, так что всё благо роду человеческому было бы подарено» [1].
Достижение византийским обществом идеалов христианства: любви к ближнему и всепрощении, подкреплённое идеей зависимости мира и благоденствия подданных от единомыслия и согласия царской и патриаршей власти, -способствовали расширению влияния последней на все сферы общественной жизни.
Ярким примером привилегии церкви по отношению к светской власти можно считать право церковного убежища (щваБуН), в соответствии с которым, христианские обители получали возможность давать под своим кровом необходимую защиту лицам, которым грозила явная опасность стать жертвами люд-
ской злобы и несправедливости или, в определённых случаях, претерпеть установленное светской властью наказание за совершённое правонарушение. Следует отметить, что все лица, которые обращались к церкви с просьбами о милосердии, когда терпели несправедливость от других, или за нарушение закона, были осуждены на суровое наказание, находили в храмах неприкосновенное asylum (убежище), причём просящий убежища не мог быть извлечён из обители при помощи силы, а местный патриарх или епископ брал их под свою защиту и немедленно ходатайствовал перед императором о снисхождении.
Нравственная сторона права церковного убежища в большей степени проявлялась в периоды политических волнений, дворцовых переворотов, народных беспорядков, когда побеждённая сторона оказывалась беззащитной и обречённой на неизбежные репрессии и лишь под защитой церкви могла найти себе спасение от произвола победителя. Таким образом, в храмах находили защиту должники, подвергавшиеся преследованиям от жестоких и немилостивых кредиторов, невольные и случайные убийцы, которым грозила смертная казнь, рабы, скрывающиеся от гнева и преследования хозяина, и другие гонимые и притесняемые члены византийского общества.
Начиная с конца IV в. н.э. право церковного убежища было регламентировано особыми законами византийских императоров, которые то расширяли действие данной правовой конструкции, то создавали в рамках неё определённые ограничения. Так, император Феодосий I своим законом от 392 года приказал забирать из мест убежища должников государственной казны, а если епископы и клирики отказывались от его выдачи, то последние были обязаны оплатить государственную недоимку из собственных средств. Законы императора Аркадия 397 и 398 годов ещё больше ограничили возможность применения ju-sasyli, лишая права убежища не только должников казны, но и частных лиц. В соответствии с указанными законами экономы церквей, принявшие под свою защиту должников, обязаны были покрывать их долги [2].
Император Феодосий II Младший эдиктом от 409 года отменил существовавшие ограничения относительно jusasyli, расширил пределы убежищного права на всё пространство около храмов до внешних входов включительно (ad extremeas fores ecclesiae). Аналогичный подход в отношении jusasyli был закреплён императором Львом I в законе 466 года.
Иные постановления о праве церковного убежища были сделаны императором Юстинианом I. Возродив подход к jusasyli, заложенный императором Аркадием, особое внимание он обратил на использование данного права уголовными преступниками. Так И. И. Соколов, отмечая изменение круга лиц, имевших право на убежище, осуществил перевод новеллы XVII (изданной в 535 году), в которой император узаконил следующее: «убийцам, прелюбодеями похитителям дев не следует обеспечивать безопасность ни в каких пределах (храма), но их должно извлекать (из мест убежища) и предавать наказанию: ведь необходимо щадить не тех, которые совершили подобные преступления, но пострадавших, чтобы последние не переносили таких (несчастий) от более дерзких людей, иначе сказать - законом предоставлена безопасность в храмах
не преступникам, но обижаемым, и невозможно допустить, чтобы тот и другой, т. е. виновный в преступлении и пострадавший, в равной мере пользовались безопасностью в местах убежища» [3, с. 218].
Содержание данной новеллы имеет большое значение для понимания нравственных ориентиров существовавших в Византии в указанный период. Говоря о том, что преступник, в отличие от обижаемого (потерпевшего), ни при каких обстоятельствах не имеет права пользоваться церковным убежищем, Юстиниан, по существу, создаёт собственную нравственную установку, существенно отличающуюся от положений христианской морали: «Он спас нас не по делам праведности, которые бы мы сотворили, а по Своей милости» (Тит. 3:5); «Ибо благодатию вы спасены чрез веру, и сие не от вас, Божий дар: Не от дел, чтобы никто не хвалился» (Ефесянам. 2:8-9); «Ибо, если вы будете прощать людям согрешения их, то простит и вам Отец ваш Небесный. А если не будете прощать людям согрешения их, то и Отец ваш не простит вам согрешений ваших» (Матф. 6:14-15).
Подобная коллизия не является случайной, а несёт в себе весьма определённый контекст. Цель светской власти заключается в грамотном управлении государством, достижение которой осуществляется, в частности, путём поддержания общественного и что самое главное правового порядка. Если усилия светской власти направлены на сохранение и излечение «организма» современного ему общества, то целью церковной власти является сохранение и излечение его «души». Средства здесь имеют огромное значение: аппарат принуждения, с одной стороны, и заповеди, призывающие к покаянию и смирению, - с другой.
Преодоление данной коллизии нашло своё отражение в § 1 титула XVII Еклоги Льва Исаврянина и Константина Копронима принятой в 740 году. В соответствии с ним: «Никто, укрывающийся в церкви, не может быть уведён оттуда силой, но вина укрывающегося должна быть известной иерею, и тогда укрывающийся может быть взят под обеспечение для законного расследования и рассмотрения его дела. Если же кто-либо вздумает по какому-либо поводу наложить руку на укрывающегося в церкви, то он получит двенадцать ударов и затем, как положено, дело укрывшегося будет подвергнуто расследованию» [4, с. 68].
Аналогичные запреты на принудительное извлечение укрывающегося лица из храма содержатся в титуле XXXIX Прохирона императора Василия Македонянина (876 г.) и титуле XXX Эпаналоги Василия I (885 г.).
Изданный императором Львом VI Мудрым памятник византийского права «Василики» содержит в себе синтез правовых воззрений на ^БаБуН. В нем очерчиваются пределы церковного убежища, решается вопрос об оружии, которое преследуемый принёс с собой в стены обители, подтверждается принятое Юстинианом ограничение убежища для убийц, прелюбодеев и похитителей дев, запрещается насильно удалять из храма лиц, воспользовавшихся этим правом. Кроме того, в «Василиках» определяется значение епископа и клира в непосредственном применении указанного права. Так, если преследуемый, нахо-
дящийся в месте убежища, не желал публично выступать с ответом по поводу своей вины и предпочитал оставаться внутри церкви, то эконом предлагал ему представить суду доказательства под своим покровительством. Если против преследуемого возбуждался в суде гражданский иск, то он мог вести своё дело лично или при помощи специально уполномоченных церковных поверенных. После этого эконом представлял суду то имущество, которое ответчик приносил с собою в ограду церкви [3, с. 219].
Таким образом, право церковного убежища развивалось в Византии под покровительством и при участии духовной власти и регламентировалось в гражданском законодательстве в связи с благоприятным нравственным влиянием церкви на византийское общество.
Дальнейшее развитие законодательства в сфере ^БаБуН позволили распространить право церковного убежища и на лиц, совершивших убийство. Об этом свидетельствуют, прежде всего, две новеллы императора Константина VII Порфирородного о церковном суде над убийцами, прибегнувшими к защите христианской церкви и константинопольского патриарха.
Обратив внимание на ограничение Юстиниана в отношении церковного убежища для убийц, внесённое в Василики, Константин VII счёл возможным изменить его, основывая свои рассуждения на положениях христианской морали.
Император приводит следующий пример. Человек совершил убийство, причём убийство, им совершённое, осталось тайным и нерасследованным. Впоследствии человек начинает задумываться о моральной стороне совершённого деяния и при помощи исповеди стремится к излечению нанесенной душевной раны. Размышляя о содеянном, он придёт к мысли, что если он объявит о смерти, то будет схвачен и подвергнется как убийца суду по закону и со стороны архонта. Для того чтобы очистить совесть и избежать кары, он является в храм, приступает к священнику и, располагая полной безопасностью, приносит свою исповедь и после получает отпущение. Таким образом соблюдается и определение закона, и неприкосновенность храма.
Если же речь идёт об убийцах явных, воспользовавшихся правом церковного убежища, то таковые сначала должны подвергнуться церковной епитимьи в соответствии с канонами, а затем изгнанию из места совершения убийства с последующим заключением в монастырь, если убийство было совершено обдуманно и заранее приготовленными средствами [5, с. 155-156]. Что касается епитимьи, то она осуществилась в соответствии с правилами 56 и 57 св. Василия Великого: «Волею убивший, и потом покаявшийся, двадесять лет да будет без причастия святых таин... Неволею убивший десять лет да не причастится святых таин» [6, с. 764].
О праве византийского патриарха судить церковным судом убийц говорит и новелла императора Мануила Комнина от 1166 года. Если виновный в убийстве успевает скрыться и прибегнуть к великой Божией Церкви, то патриарх, прежде чем подвергнуть его церковному суду и епитимии, должен обратиться за информацией о преступлении к епископу и клиру той епархии, к которой виновный
принадлежит, а также к местному окружному судье, чтобы точнее установить, по каким мотивам и как, обдуманно или нет, было совершено убийство. И церковные судьи, действующие по указанию патриарха, должны наказывать за убийство с надлежащей канонической строгостью: сроков епитимии не сокращать по своему усмотрению и не оказывать мягкости сверх должного там, где ненужно. Преступник, совершивший добровольное и умышленное убийство, может, по определению новеллы, подлежать и пострижению в монастырь, но этот акт необходимо совершать с особенной строгостью и осмотрительностью, после испытания в течение достаточного времени. Если же виновный в убийстве окажется не заслуживающим пострижения в монашество, то император или его уполномоченный -эпарх столицы, после того, как над виновным совершатся церковные епитимии, ссылают его в какую-нибудь область, где он и остаётся до конца жизни.
Особого внимания заслуживает содержание сигиллий константинопольских патриархов, затрагивающих различные нравственные вопросы права судебного убежища.
Так, в 1059 г. византийский патриарх Константин Лихуд принял синодальное определение в отношении рабов-убийц. В нем он указывал, что вместе со всеми правами и благами, которые даёт православная Церковь, не лишены права на церковное убежище и рабы, совершившие убийство. Данное право проистекает из принципа справедливого отношения ко всем людям независимо от их социального положения. Церковь, с состраданием относясь к тем из них, которые посягнули на человеческую жизнь и оказались в пределах юрисдикции права ^БаБуН, избавляет их от смерти наравне с остальными, но, согласно издревле утверждённому обычаю, осуждает их на вечное рабство, вплоть до конца их жизни, отдавая их монастырям и богоугодным домам для того, чтобы они не могли и подумать о свободной жизни, на которую рассчитывали, а в своём положении видели обличение совершённого преступления и посредством покаяния очищались от совершённого греха. Если кому-нибудь станет известным, что наказанный раб получил свободу, то он не избежит справедливо назначенного ему наказания, но опять через посредство церковных эдиктов будет предан самому тяжёлому рабству и самой тягостной службе; будет подвергнута взысканию и епископия как отвергнувшая письменные распоряжения, а предстоятель её будет подвергнут каноническому наказанию [7, с. 64].
Приведённый сигиллий патриарха Константина Лихуда даёт ответ на вопрос о социальном значении патриарших судов над убийцами в Византии. Прежде всего, преимуществ этого суда не были лишены и рабы, воспользовавшиеся правом церковного убежища. Они, согласно древнему обычаю, также подлежали суду патриарших экдиков, которые и налагали на них епитимию со всею строгостью церковных канонов. А затем ввиду того, что рабы совершали убийства преимущественно с целью получить свободу, патриаршие судьи в отношении к рабам-убийцам применяли и особую меру взыскания: они отдавались в пожизненное владение какому-либо богоугодному заведению или монастырю, где и несли возложенную на них епитимию и одновременно исполняли обязанности своего подневольного служения, для того чтобы в этой пожизненной зависимости непре-
рывно видеть укор за совершенное преступление и мотив к покаянной жизни для излечения своей душевной раны.
Церковные власти монастыря или богоугодного заведения не только лишались, по суду патриарха, права освобождать раба-убийцу, но и обязывались препятствовать другим в осуществлении данной цели, чтобы лишить преступника права на свободу и оказать моральное воздействие на других рабов, стремящихся к свободе путём совершения тех или иных преступлений. Самое главное, что церковные власти должны были употребить со своей стороны все меры к правильному и добросовестному исполнению рабом возложенной на него эпитимии, чтобы он имел возможность очиститься от греха; кроме того, ни господа, ни родственники убитого не должны были мстить убийце, угрожать или препятствовать в исполнении приговора патриаршего суда. Встречались случаи, когда, как указывает сигиллий патриарха Константина Лихуда, преступники-рабы патриаршим судом вверялись какому-либо епархиальному архиерею, под руководством которого и исполняли епитимию по приговору суда. При этом документ ничего не говорит о наказании убийцы по приговору светского суда, которого, по видимому, совсем не было наряду и совместно с судом церкви и патриарха.
В отношении священников, осквернивших себя преступлением убийства, также применялось право jusasyli, причём и они наравне с другими убийцами подлежали патриаршему суду, по решению которого лишались священного сана и низводились в среду мирян до конца своей жизни, и это наказание служило для них достаточным искуплением греха убийства.
Из этого следует, что в отношении клириков патриарший суд ограничивался только лишением виновного в убийстве священного сана и несением епити-мии в мирском звании, но опять без всякого его наказания со стороны светской власти.
Таким образом, в Византии патриарший суд производился даже над уголовными преступниками. Тяжелейшее из преступлений, нарушивших божественные и человеческие законы, - убийство, подлежало, прежде всего, ведению и рассмотрению патриарха, который и творил суд на основании церковных законов, карал преступника по приговору священных канонов, обеспечивал ему возможность искупить грех, спасти свою душу и в течение пятнадцати лет предохранять его от кары светского закона и от мести родственников убитого, для того чтобы полностью применить канонические средства взыскания и нравственного исправления преступника.
Список литературы
1. Flavius Justinianus Imperator. Novellae, ed. R. Scholl and W. Kroll, Corpus iuriscivilis, Vol. 3. Berlin: Weidmann, 1895 (repr. 1968). 342 p.
2. Codex Theodosianus, lib. IX, tit.XLV (Dehis, qui ad ecclesiascon fugiunt). § 1. [Электронный ресурс] // Библиотека памятников римского права [сайт]. URL: http: // ancientrome.ru/ius/library/codex/theod/liber09.htm#45 (дата обращения: 06.03.2016).
3. Соколов И. И. Патриарший суд над убийцами в Византии X-XV веков: исторический этюд // Христианское чтение. 1909.№ 2. С. 216-237.
4. Эклога. Византийский законодательный свод VIII века / Пер. с греч. Е. Э. Липшиц М.: Наука, 1965. 228 с.
5. Павлов А. С. Греческая запись о церковном суде над убийцами, прибегающими под защиту церкви // Византийский временник. 1897. Т. 4. С. 155159.
6. Правое правоведение. По благословению митрополита Ташкентского и Среднеазиатского Владимира. М.: Сподвижник, 2008. 1333 с.
7. Соколов И. И. История патриархов в Византии с половины 9 в. до половины 15 в. СПб.: Изд-во Макарова, 1897. 238 с.
Назаров Илья Дмитриевич, аспирант, nazarov_37@mail.ru, Россия, Иваново, Шуйский филиал Ивановского государственного университета, кафедра философии и религиоведения.
FOUNDATIONS RIGHT OF CHURCH ASYLUM IN THE CONTEXT OF THE COURT OF PA TRIARCH IN BYZANTIUM
I. D. Nazarov
Examines the question of the moral content of the church asylum (jus asyli) in the context of patriarchal courts in Byzantium. Much attention is paid to the history of the phenomenon under investigation, as well as the justification of the need to consider criminal cases Patriarchal court in the analyzed period. Key words: the right of the church asylum, jusasyli, the patriarchal Court, penance, punishment.
Nazarov Ilya Dmitrievich, postgraduate student, nazarov_37@mail.ru, Russia, Ivanovo, Ivanovo State University (branch in Shuya), kathedra of Philosophy and Religious Studies.
УДК 14
ЭВОЛЮЦИЯ СВОБОДЫ: ЦЕННОСТНОЕ ИЗМЕРЕНИЕ
В.И. Филатов
Рассматривается эволюция понимания фундаментальной ценности гражданского общества и каждого человека - свободы, классифицируются основные традиции исторической самореализации свобод и показана современная тенденция осмысления гражданской свободы.
Ключевые слова: свобода, солидарность, ценности, гражданская свобода, демократия.
Современная цивилизация переживает эпоху универсального переосмысления общечеловеческих ценностей и прежде всего такой фундаментальной
