CC BY
1053
ВЕСТН. МОСК. УН-ТА. СЕР. 11. ПРАВО. 2014. № 3
ВОПРОСЫ ИСТОРИИ ПРАВА
О.Л. Лысенко, кандидат юридических наук, доцент кафедры истории
государства и права юридического факультета МГУ*
ЭКЛОГА 726 г. - ПАМЯТНИК ПРАВА ВИЗАНТИИ ЭПОХИ
ИКОНОБОРЧЕСТВА И «ПРАВОВОГО НОВАТОРСТВА»
В статье анализируется Эклога 726 г. — один из наиболее ярких и неоднозначных памятников византийского права, принятый в эпоху иконоборчества. Показана история ее принятия, влияние норм постклассического римского права, а также их трансформация в условиях начала формирования самостоятельной правовой культуры Византийской империи.
Ключевые слова: Эклога 726 г., право Византии, история государства и права зарубежных стран, церковное право, иконоборчество.
The article analyzes the Eclogue 726 — one of the brightest and most controversial monuments of Byzantine law, adopted in the era of iconoclasm. Shows the history of its adoption, the impact of post-classical Roman law norms and their transformation in the conditions of the early formation of an independent legal culture of the Byzantine Empire.
Keywords: Eclogue 726, Byzantium law, history of State and Law of foreign countries, canon law, iconoclasm.
Эклога 726 г. (или 741 г.) — первый официальный законодательный свод византийского права, созданный на основе систематизации Юстиниана. В переводе с греческого языка «эклога» означает «выборка», «извлечение». В Прологе к документу говорится, что он представляет собой «избранные законы..., составленные в сокращении... из Институций, Дигест, Кодекса и Новелл — конституций великого Юстиниана с внесенными в них исправлениями в духе большего человеколюбия.». Уже в ходе чтения Пролога у исследователя возникает вопрос: действительно ли нормы Эклоги лишь воспроизводят в сокращенном виде положения постклассического римского права и в чем непосредственно состоят эти «исправления в духе большего человеколюбия»?
Хорошо известно, что наряду с постклассическим римским правом довольно сильное влияние на Эклогу оказало право Сирии (Сирийский сборник V в.) и других восточных провинций Византийской империи, что также должно было отразиться на ее содержании.
Анализ Эклоги невозможен без учета той обстановки, в которой она была принята. С 717 по 867 г. в Византии правили представите-
ли так называемой исаврийской династии, основателем которой стал Лев III Исавр — один из создателей Эклоги1. Это была во многом переломная эпоха, имевшая большие последствия как для самой Византии, так и для всего христианского мира. «Никогда, — пишет известный российский византинист Ф.И. Успенский, — в Византии не было такой внутренней борьбы, никогда не ставилось на карту столько важных и дорогих интересов, как в это время»2.
Многие из императоров исаврийской династии были иконоборцами. Исследователи неоднозначно оценивают их политику. Наряду с запрещением почитания икон они сумели отразить серьезную внешнюю угрозу, а также провели целый ряд реформ, направленных на создание сильного, централизованного государства с единой христианской идеологией.
В начале VIII в. в Византии сложилась чрезвычайно сложная внутриполитическая и внешнеполитическая обстановка. Внутренняя смута и рост местного сепаратизма соседствовали с мощным наступлением арабов (сарацин), угрозой со стороны лангобардов, болгар и славян, потерей целого ряда провинций государства. К 700 г. территория империи уменьшилась в четыре раза (!) по сравнению с периодом правления знаменитого императора Юстиниана I (середина VI в.). По словам выдающегося русского византиниста А.А. Васильева, «в момент восшествия Льва на престол Византия переживала один из критических периодов своей истории»3. Так, в 728 г. лангобарды овладели Равенной и начали устанавливать свое господство на севере Италии, лишь формально являвшейся в то время провинцией Византии. В руках арабов оказались недавно столь успешно отвоеванные у персов Сирия, Палестина, Египет, а также часть Малой Азии и византийские провинции в Северной Африке.
Одной из причин столь быстрого завоевания арабами указанных территорий, по мнению исследователей, явилось нежелание их жителей находиться под властью Византии по религиозным мотивам. Сирийцы, а также большая часть населения Египта были монофизитами. Религиозное противостояние между монофизитами и православными было довольно сильным: так, антиохийские монофизиты обвиняли православного патриарха в потворстве язычникам. Жесткая и непримиримая политика византийских императоров, начиная с Юстиниана I, по отношению к сторонникам монофизитства вызывала с их стороны протест. «Эти провинции готовы были отделиться от Византии и предпочитали очутиться под владычеством арабов, которые отлича-
1 По мнению исследователей, основатель исаврийской династии Лев III Исавр (717— 741) был по происхождению не жителем Исаврии, а сирийцем (см.: Васильев А.А. История Византийской империи. Т. 1: Время до Крестовых походов. СПб., 1998. С. 316).
2 Успенский Ф.И. История Византийской империи. Т. 1: VI-IX вв. М., 1996. С. 595.
3 Васильев А.А. Указ. соч. С. 318.
лись религиозной терпимостью, и для которых важно лишь было, чтобы новые подданные платили определенные налоги; религиозные же их верования мало интересовали арабов»4.
В 717 г. арабы оказались у стен Константинополя и осадили город. Лишь блестящие военные способности императора Льва III и необычайно суровая зима не дали осуществиться их планам. По мнению историков, «Лев III своим успехом спас не только Византию и восточно-христианский мир, но также всю западноевропейскую цивилизацию... это было последнее нападение арабов на «богохранимый» город»5. (Немного позже, в 732 г., арабское продвижение в Западную Европу остановил майордом франков Карл Мартелл в битве при Пуатье.)
В условиях сохранения постоянной внешней угрозы императоры исаврийской династии стремились укрепить государство и армию, преодолеть внутреннюю смуту, возникающую во многом на почве религиозных расхождений в отдельных частях империи благодаря проведению широкомасштабной политической, идеологической и правовой реформы.
Одним из преобразований стало введение на всей территории империи единой идеологии иконоборчества. В 726 г. императором Львом III был принят эдикт о запрещении почитания икон. В 754 г. уже императором Константином V был созван церковный собор, вынесший «окончательный приговор» иконопочитанию, следствием чего стало массовое уничтожение икон и жестокое преследование сторонников Православия, сопровождающееся казнями, пытками, тюремным заключением, изгнанием и др.
В целом историю иконоборческого движения можно разделить на два этапа: с 726 по 780 г. (в 787 г. был созван седьмой Вселенский собор, осудивший иконоборчество) и с 813 по 843 г. (окончательное восстановление Православия)6. Исследование иконоборчества представляет собой значительную трудность ввиду очень небольшого количества сохранившихся источников (после восстановления иконопочитания большинство источников было уничтожено). Историки указывают на различные причины начала иконоборческой политики византийских императоров — от сугубо религиозных до чисто политических.
Среди религиозных причин обычно называют стремление искоренить остатки язычества в виде неумеренного почитания икон, возвратить христианству его первоначальную чистоту. Несмотря на утверждение догмата о почитании икон в Церкви в IV—V вв., некоторые представители христианского духовенства и богословы пытались этому воспрепятствовать, рассматривая почитание икон в качестве идолопоклонства. При этом они руководствовались принципом: «ничто, сде-
4 Там же. С. 286.
5 Там же. С. 318.
6 Там же. С. 338.
ланное человеческой рукой, не может служить предметом поклонения» (nequid manufactum adoran posset). Известны случаи поругания икон в VI и в VII вв., главным образом в восточных провинциях — Сирии, Палестине, Малой Азии, где, как уже указывалось, издревле существовали различные религиозные представления. Также и получившая распространение в Малой Азии секта павликиан отрицала иконы. Со второй половины VII в. в восточных областях империи начинает усиливаться влияние ислама, также запрещающего какие-либо изображения. Примечательно, что все императоры-иконоборцы были родом из восточных провинций. Российский церковный историк А.П. Лебедев пишет: «Можно положительно утверждать, что иконоборцев до времени иконоборства (в VIII в.) было много, и что они представляли собой силу, которой считала себя вправе опасаться сама церковь»7. В свою очередь сторонники иконопочитания отмечали, что «одно дело поклоняться картине (picturam adorare), другое дело при помощи содержания картины узнавать то, чему должно поклоняться». Таким образом, с точки зрения Григория Великого и многих других известных христианских богословов, иконы необходимы, являясь средством духовного образования народа8.
Параллельно с уничтожением икон запрещалось поклонение святым мощам, закрывались монастыри. Греческий историк К. Папар-ригопуло отмечает, что «императоры-иконоборцы действовали не по личным или династическим капризам, а после зрелого и долгого размышления, с полным разумением общественных нужд и требований общественного мнения. На их стороне стояли наиболее просвещенная часть общества, большинство высшего духовенства и войско»9. Необходимо иметь в виду, что императоры-иконоборцы не были ни неверующими, ни рационалистами, как это может показаться. Наоборот, они были искренно и убежденно верующими христианами и хотели лишь «очистить» религию от существующих, с их точки зрения, искажений.
Тем не менее религиозная политика императора Льва III Исавра имела далеко идущие идеологические и политические последствия: она расколола общество, создала непримиримую оппозицию, причем не только в Византии, но и во всем христианском мире10. Ф.И. Успенский отмечает, что «выступив прямо против изображения Спасите-
7 Там же. С. 343-344.
8 Там же. С. 343.
9 Там же. С. 339.
10 Константинопольский патриарх Герман не одобрил царского распоряжения об иконах, требуя созыва по этому вопросу Вселенского собора, за что был снят с патриаршего престола. Римский папа Григорий II составил против императора Льва догматическое послание, осуждая его религиозные преобразования и доказывая, что не подобает царю вмешиваться в дела веры и изменять древние церковные догматы. Впоследствии иконоборцы были прокляты Римской церковью. Таким образом, иконоборческая политика византийских императоров привела к отпадению Рима от Византии и стала одной из причин будущего разделения христианской Церкви на Католическую и Православную.
ля, Лев наносил удар не только горячему религиозному чувству всех христиан, но — что еще важнее — колебал догматическую основу христианской религии, идя в этом отношении рука об руку с самыми враждебными течениями против христианства — с мусульманством и иудейством»11.
Значительную роль в развитии иконоборческой идеологии сыграли и политические причины. «Желая быть единым полновластным государем во всех сторонах жизни империи, — пишет российский византинист А.А. Васильев, — Лев III надеялся при помощи запрещения иконопочитания вырвать народ из-по сильного влияния церкви, для которой иконы служили одним из главных оснований влияния, и этим самым иметь возможность властвовать над объединенным и в религиозном отношении народом»12. Борясь с почитанием икон, исаврий-ские императоры стремились прежде всего ослабить монастыри и рост монастырского землевладения13.
Таким образом, иконоборческая политика византийских императоров исаврийской династии-создателей Эклоги представляет собой сложное и противоречивое явление, не до конца изученное исторической наукой. Тем не менее, несмотря на борьбу с почитанием икон и с монастырями, роль христианства в Византии в этот период была очень велика, о чем свидетельствует содержание Эклоги.
Разработка и принятие Эклоги было обусловлено не только предпринятой императорами-иконоборцами широкомасштабной идеологической и социально-политической реформ, но и необходимостью кардинальных изменений непосредственно в правовой сфере. Не случайно поэтому время принятия Эклоги (VIII в.) исследователи называют «эпохой правового новаторства»14.
После блестящих работ по систематизации права, предпринятых императором Юстинианом I в виде создания Институций, Кодекса, Дигест и Новелл, уже с конца VI в. византийское законодательство и правовая наука начинают постепенно приходить в упадок. Прекращается государственная поддержка юридического образования. Одна из проблем развития византийского права в этот период состояла в том, что латинский язык, на котором были составлены знаменитые Институции, Кодекс и Дигесты, для большинства жителей государства был малопонятным или даже совсем непонятным языком. После потери восточных провинций Сирии с Палестиной, Египта и Северной Афри-
11 Успенский Ф.И. Указ. соч. С. 571.
12 Васильев А.А. Указ. соч. С. 340.
13 К концу VIII в. количество монастырей в Византии резко возрастает. Количество монашествующих составляет около 100 тыс. человек. Росло монастырское землевладение, причем церковное имущество было освобождено от государственных налогов. В монахи часто уходили здоровые молодые люди. Таким образом, империя лишалась необходимых людских и земельных ресурсов (там же. С. 345).
14 Медведев И.П. Правовая культура Византийской империи. СПб., 2001. С. 134.
ки усиливается значение Балканского полуострова и все большую силу в империи набирает греческий язык. Написанные на греческом языке Новеллы Юстиниана также не могли решить проблему, так как были весьма фрагментарны. К тому же за два века произошли серьезные социально-экономические и политические изменения, требующие нового правового регулирования.
Именно эти цели преследовали императоры, издавая Эклогу. Время ее создания точно не известно. Известный германский византинист К.Э. Цахариэ фон Лингенталь датирует принятие Эклоги 740 г., т.е. относит ее к последним годам правления императора Льва III (739— 741 гг.). На 741 г. указывает и современный российский византинист И.П. Медведев15. Другие же историки полагают, что она была принята в начале царствования Льва III, а именно в марте 726 г.16
О некоторых причинах принятия Эклоги говорится в Прологе к самому документу, также указывающем на его реформаторский характер. Здесь отмечается, что одной из главных причин принятия Эклоги явилась необходимость совершенствования правосудия, введение жалования судебным чиновникам с целью прекращения «мздоимства». Также под влиянием христианской идеологии в Эклоге последовательно должен был быть проведен в жизнь принцип равенства всех перед судом независимо от социального и имущественного положения — «в духе христианского человеколюбия и справедливости». Анализ изучения конкретных статей Эклоги, особенно норм уголовного права, позволяет сделать вывод о том, что законодатель пытается провести этот принцип, правда, не всегда последовательно.
Эклога вполне оправдывает свое название («выборка», «извлечение): она представляет собой небольшой по объему документ, состоящий всего из 18 титулов. Краткость Эклоги обусловила фрагментарность, неполноту содержащегося в ней правового материала.
Тем не менее для Эклоги характерен довольно высокий уровень юридической техники, выражающийся в лаконичности языка и формулировок, четкой и оригинальной структуре. По мнению исследователей, в расположении материала в Эклоге просматривается отход от знаменитой системы частного права, предложенной римским юристом Гаем: лица, вещи, иски. В основу Эклоги положен более конкретный и упрощенный принцип, согласно которому в каждом разделе можно найти нормы, относящиеся как к статусу лиц, так и к вещному праву, а также к искам.
Особенностью Эклоги, а впоследствии и всех остальных официальных источников византийского права является обилие ссылок на
15 Zachariae von Lingenthal K.E. Geschichte des griechisch-roemischen Rechts. Berlin, 1892. S. 89; Медведев И.П. Указ. соч. С. 138-139.
16 См.: Васильев А.А. Указ. соч. С. 324; Византийский законодательный свод VIII века / Вступ. ст., пер., коммент. Е.Э. Липшиц. М., 1965. С. 16-18.
Священное Писание. Здесь не проводится четкого различия между светским и церковным, а также между частным и публичным правом. Это и не могло произойти в таком сильном, централизованном государстве с христианством в качестве единой государственной идеологии, каким являлась Византия.
Как уже отмечалось, Эклога представляла собой довольно фрагментарный документ: целый ряд вопросов был не урегулирован. Так, Эклога вообще не касалась аграрных отношений, регулирования статуса крестьян и ремесленников. При отсутствии других официальных источников, очевидно, эти вопросы продолжали регулироваться нормами свода законов Юстиниана. Тем не менее сложность применения норм постклассического римского права византийскими судьями привела к созданию различных приложений к Эклоге.
Так, в середине VIII в. был составлен документ, который так и назывался — «Приложение к Эклоге» (Appendix Eclogae), состоявший из 100 правовых норм, образующих примерно 14 тематических групп. Большая часть норм данного сборника относилось к уголовному праву и была связана главным образом с преступлениями против личности и против религии. По мнению исследователей, данное «Приложение» не было создано как единое произведение одного автора, но складывалось постепенно в результате работы юристов с различными источниками, восходящими к законодательству Юстиниана17.
«Приложениями» к Эклоге являются также знаменитые Земледельческий, Воинский, Морской и Моисеев законы. Вопрос о времени возникновения этих памятников права является очень сложным и дискуссионным. Неизвестны и имена их составителей.
Наибольшее значение среди указанных сборников получил Земледельческий закон (Nomos georgikos)ls. Ряд ученых (Вернадский и Острогорский) относит его создание к VII в., известный российский историк-византинист Е.Э. Липшиц датирует его второй половиной VIII в. До конца не известно, был ли данный «закон» создан византийским законодателем или является частным трактатом, представлявшим собой запись «обычного права новых этнографических элементов, которые вошли в империю в VI—VII вв.»19. Большинство историков склоняется к последнему. Соединив в себе нормы постклассического римского права с нормами обычного права греков и славян, он регулировал отношения в крестьянской общине, отразил наиболее типичные конфликтные ситуации, возникавшие в аграрной сфере, обычные правонарушения в сфере поземельных отношений: кражу плодов, потраву поля и др.
17 См.: МедведевИ.П. Указ. соч. С. 145.
18 Хрестоматия по истории государства и права зарубежных стран / Отв. ред. Н.А.Крашенинникова. Т. 1: Древний мир и Средние века. М. 2003. С. 371-377.
19 Успенский Ф.И. Указ. соч. С. 594.
Примечательно, что в Земледельческом законе нет никаких указаний на распространенный в поздней Римской империи колонат, зато в нем отражено нечто новое — крестьянские общины. Вопрос о существовании крестьянской общины также является дискуссионным. Некоторые известные отечественные и зарубежные византинисты (Цаха-риэ фон Лингенталь, В.Н. Златарский, и др.) объясняют это сильным влиянием обычного права славян, довольно широко расселившихся на Балканском полуострове в VII—VIII вв20. Другие же исследователи, в частности А.А. Васильев, отрицают теорию славянского влияния и доказывают существование свободного крестьянского землевладения и общинной земельной собственности на территории Римской империи с очень древних времен21.
Состоящий из 41 статьи Воинский закон (Nomos stratiotikos) как «приложение» к Эклоге устанавливал наказания за воинские преступления (деяния стратиотов)22. Он представлял собой переведенную на греческий язык выборку из соответствующих мест Дигест и Кодекса Юстиниана. По мнению византиниста А.А. Васильева, при суровости своих санкций Воинский закон, если правильна та точка зрения ученых, которые относят его ко времени правления Исаврийской династии, «может служить показателем той строгой военной дисциплины, которую ввел в войске Лев III... и отчасти благодаря которой он смог с честью выйти из тяжелых условий, создавшихся в империи в момент вступления его на престол»23.
Морской закон (Nomos nautikos), который еще иногда называется «Родосским» или «Псевдородосским» морским законом представлял собой устав торгового мореплавания24. Как время создания, так и содержание данного памятника является предметом научной дискуссии. По мнению некоторых исследователей (в частности, Цахариэ фон Лингенталь), этот закон представлял собой выдержки из Дигест Юстиниана (D.14.2.), которая в свою очередь воспроизводит греческий (принятый на о. Родос) «закон о выброшенном в море» («закон об авариях») (lex Rhodia de iactu). Другие же ученые отвергают эту непосредственную связь Морского закона с Дигестами, рассматривая его в качестве сборника, вобравшего в себя обычаи морской торговли различных эпох. Очевидно, он был составлен между 600 и 800 гг. частными лицами25.
20 Теснимые кочевниками, славяне переселялись большими группами. Проникнув на Балканы, они заняли всю его северную и западную часть; большие колонии славян образовались также внутри старых греческих областей в Македонии, особенно около города Салоник и еще южнее до самого Пелопоннеса. Греческое население отчасти слилось с ними. «Славяне отняли у римлян Грецию», писал один современный писатель (Виппер Р. История Западной Европы в Средние века. М., 1923. С. 54).
21 Васильев А.А. Указ. соч. С. 329-332.
22Хрестоматия по истории государства и права зарубежных стран. Т. 1. С. 377-382.
23 Васильев А.А. Указ. соч. С. 335.
24 Хрестоматия по истории государства и права зарубежных стран.Т. 1. С. 382-388.
25 См.: Васильев А.А.Указ. соч. С. 334.
Этот документ содержал в себе как частноправовую, так и публично-правовую материю. Он регулировал договоры займа, товарищества в сфере морской торговли, проступки членов команды, а также один из важнейших вопросов торгового мореплавания — вопрос об аварии, а именно распределение убытков между хозяином груза и перевозчиком, вызванных потерей или повреждением груза вследствие шторма, нападения пиратов и др.
Моисеев закон (Nomos Mosaikos) представляет собой религиозный правовой документ, содержащий в себе выдержки из Пятикнижия Моисея (Ветхий Завет), связанные с морально-религиозными предписаниями и нормами социального поведения, включая знаменитый Декалог (10 заповедей). Содержащиеся в Моисеевом законе изречения объединялись в 50 «глав» — тематических разделов. Несмотря на свою сугубо религиозную направленность, данный документ тем не менее имел юридическую силу и активно использовался при создании более поздних правовых памятников Византии, в частности «Эклоги, измененной по Прохирону».
Таким образом, по словам отечественного византиниста И.П. Медведева, «взаимно дополняя друг друга, ...Эклога, Приложение к Эклоге, законы Земледельческий, Морской, Военный и Моисеев образуют некий единый и своеобразный «корпус» светского права, которое действовало на протяжении VIII—IX вв., вплоть до появления Македонского законодательства, будучи более или менее компактно представленным и в рукописной традиции»26. Надо, однако, иметь в виду, что единство этого «корпуса» весьма относительно: слишком уж разными по содержанию и по уровню юридической техники были входящие в него «законы».
Несмотря на то что в основу Эклоги было положено постклассическое римское право, определенный отход от него обнаруживается не только в структуре, но и в содержании документа. Так, под влиянием христианства, а также в связи с изменениями в экономике в Византии происходит «гуманизация» института рабства. Рабский труд перестает быть основой экономики, на первое место выходит труд колонов и другие формы эксплуатации свободных крестьян. Несмотря на то, что институт рабства сохраняется здесь вплоть до конца существования государства тем не менее для Византии уже нехарактерно «классическое» античное рабство: раб все больше начинает приобретать черты личности и субъекта права, расширяется перечень оснований отпустить раба на волю. Об этом говорится, в частности, в титуле VIII Эклоги, который так и называется «Об освобождении [рабов] и возвращении в рабское состояние».
Уже в систематизации Юстиниана были сняты ограничения и введены широкие возможности отпустить раба на волю. Эклога про-
26 Медведев И.П. Указ. соч. С. 152.
должила эту тенденцию. Так, теперь достаточно было трех свидетелей (вместо пяти), чтобы отпустить раба. Также раб мог освободиться, приняв крещение или став клириком или монахом (титул VIII, ст. 4). Интересное основание для освобождения раба закреплено в ст. 8: «Раб, захваченный в плен врагами и причинивший им какой-либо ущерб в интересах государства, если он возвратился, сразу же подлежит освобождению». И даже тот раб, который, побывав в плену, бежал из плена, так и не причинив неприятелю никакого вреда, тем не менее через пять лет становится свободным». Здесь ярко проявляется политика импе-раторов-исаврийцев, направленная на усиление обороноспособности страны в условиях борьбы с арабским завоеванием. «Тот же, кто по своей воле перебежит к врагам и снова, изменив свои намерения, убежит от них и возвратится, до конца своей жизни останется рабом, так как он дезертировал по своей воле» (титул VIII, ст. 9).
Раб мог даже судиться со своими бывшими хозяевами, если они, несмотря на законное основание его отпущения, продолжали удерживать его в рабском состоянии (ст. 5). О возможности раба подавать иск и свидетельствовать против своего господина говорится и в ст. 3 титула XIV «О свидетелях, достойных доверия, и о неприемлемых». Однако такая возможность возникала лишь в случаях совершения господином раба преступления против государства или сокрытия завещания, по которому данный раб получал свободу.
В титуле XVII «Наказания за преступления» зачастую не делалось различия между рабом или свободным при назначении наказания за совершение тяжких преступлений. Так, в ст. 42 говорится, что всякое лицо, совершившее убийство путем отравления, «будь то свободный или раб, .подлежит казни мечем (курсив мой. — О.Л.)».
С другой стороны, в отличие от классического римского права, где в основе лежало различие между свободными и рабами по статусу свободы (status libertatis), а также между римскими гражданами, лати-нами и перегринами по статусу гражданства (status civitatis), в Эклоге отражена характерная для позднеримского27 и византийского обществ значительная дифференциация внутри свободного населения, на основе должностного и имущественного положения. Особенно ярко это проявилось в процессуальном и уголовном праве. Так, согласно титулу XIV «О свидетелях», действовала презумпция правильности и правдивости показаний знатных и богатых лиц: «свидетели, имеющие звание или должность, или занятие (или благосостояние), наперед считаются приемлемыми» В свою очередь бедные и незнатные свидетели для установления истины могли подвергнуться допросу под
27 В 212 г. эдиктом императора Каракаллы право римского гражданства было распространено на всех свободных жителей империи кроме перегринов-дедитициев, а в VI в. в Византии и эти различия исчезли.
плетьми (ст. 1). Также и при произнесении клятвы в суде предпочтение должно отдаваться свидетелям из числа «почтеннейших» (титул XIV, ст. 16).
О дифференциации внутри свободного населения свидетельствует и титул XVII «Наказания за преступления». Согласно ст. 11, если кражу совершил свободный и состоятельный человек, то он должен был лишь заплатить владельцу двойную стоимость вещи, в то время как неимущий вор подлежал телесному наказанию и изгнанию. То же правило действовало и при вступлении какого-либо лица в связь с чужой рабыней (ст. 22), а также со свободной девушкой вне брака (ст. 29).
Значительной модернизации в Эклоге подверглись нормы брачно-семейного права, которые «открывают» документ (титулы 1—111). Христианство, ставшее с конца IV в. государственной религией в Риме, а впоследствии и в Византии, принесло с собой качественно новое понимание брака как союза нерасторжимого и освященного Богом. «И сказал [Он]: посему оставит человек отца и мать и прилепится к жене своей, и будут два одной плотью... Итак, что Бог сочетал, того человек да не разлучает» (Евангелие от Матфея 19, 5—6).
На содержание Эклоги значительное влияние оказали постановления VI Вселенского (так называемого Трулльского) церковного собора, заседавшего в Константинополе с 1 сентября 691 г. до 31 августа 692 г.28 На этом соборе были разрешены многие спорные вопросы, касающиеся брачно-семейных отношений христиан. Таким образом, несмотря на все более усиливающееся влияние христианской идеологии в Римской империи в ГУ—УП вв.29, именно в Эклоге христианский брак впервые получает свою подробную правовую регламентацию.
При регулировании обручения Эклога во многом следует законодательству Юстиниана, а именно Дигестам. Так же, как и во времена Юстиниана, обручение — «предложение и обещание будущего брака» (брачный сговор, лат. 8рошаИо) — допускалось с 7 лет с согласия обрученных и их родителей (Б. 23.1.1—14). Нововведением Эклоги стало закрепление в ней института обручения в виде двустороннего договора между семьями жениха и невесты, нарушение которого влекло за собой правовые последствия в виде имущественной ответственности (титул I ст. 1—4). В классическом римском праве обещание будущего вступления в брак не облекалось в какие-либо торжественные формы и не создавало никаких юридических обязательств. После Трулльско-го собора обручение приобрело характер торжественного обряда, нарушение которого расценивалось как правонарушение. Так, согласно 98-му канону (постановлению) этого собора, «да подлежит вине прелюбодеяния» тот, кто женится на женщине, обрученной другому муж-
28 Цыпин В.А. Церковное право. Курс лекций. 1994. С. 57.
29 Согласно 131 новелле Юстиниана I каноны (постановления) четырех первых Вселенских соборов получили силу закона.
чине «при жизни ее обручника»30. Иными словами, обручение приравнивалось к заключенному браку.
Согласно Эклоге, обручение могло быть заключено как в письменной, так и в устной форме, но преимущество имела письменная форма. В стремлении облекать все юридически значимые действия в письменную форму состоит одна из характерных черт византийского права, очевидно, сформировавшаяся под влиянием права восточных провинций. Вносимый при обручении задаток или предбрачный дар мог состоять из денег, а также из украшений и иных материальных ценностей31. Сторона, нарушившая соглашение, теряла свой задаток или должна была его возместить в двойном размере (титул I, ст. 1, 2).
В титуле II Эклога закрепляет различные способы заключения брака. Наиболее «правильным» и «благопристойным» считался брак, заключенный в письменной форме при свидетелях (ст. 1, 4). Юридические последствия мог иметь и брак, заключенный в устной форме, правда, такая форма не одобрялась и подходила главным образом для бедноты: «Если же кто-либо по причине стесненных обстоятельств или бедности не имеет возможности вступить в благоприличный и письменно оформленный брак.» (титул II, ст. 9). В этом отношении Эклога во многом повторяет законодательство Юстиниана. Тем не менее в отличие от предшествующего законодательства Эклога рассматривает римский конкубинат как одну из форм брака32: «но даже и тогда, когда кто-либо введет в свой дом свободную женщину и доверит ей управление своим домом и вступит с ней в связь, он заключит с ней незаписанный брак. И если муж, не имея от нее детей, попытается изгнать ее без признанной законной причины и [отказаться от] совместной жизни, то пусть даст ей в качестве возмещения, что и естественно внесенное ею имущество и четверную часть своего состояния» (титул II, ст. 9).
Примечательно, что венчание в церкви рассматривается Эклогой лишь как один из видов заключения устного брака. Это свидетельствует о том, что роль Церкви как политического института при заключении брака христиан в это время была еще незначительна. Лишь с конца IX в. христианский брак был возможен только с благословения Церкви (89-я Новелла императора Льва VI Мудрого). А в 1095 г. им-
30 Правила Святой Православной Церкви с толкованиями Епископа Никодима (Милоша). Свято-Троицкая Православная миссия / Под общ. ред. Его Преосвященства Александра, Епископа Буэнос-Айресского и Южно-Американского. 2004. С. 268.
31 Именно так должен был выглядеть задаток согласно Сирийскому закону V в., оказавшему влияние на Эклогу (см. Комментарий к титулу I // Византийский законодательный свод VIII века. С. 88).
32 Согласно римским законам запрещались официальные браки между некоторыми категориями лиц, однако допускалось добровольное сожительство с правовыми последствиями. Так, согласно Дигестам, «если кто-либо, состоящий в сенаторском сословии, будет иметь женой вольноотпущенницу, то, хотя она в это время (по закону) не является его женой, однако находится в таком положении, что если он утратит (сенаторское) достоинство, то она начнет быть его женой» (Б.23.2.27).
ператор Алексей Комнин установил обязательность церковного брака и для рабов. Окончательно же исключительная компетенция Церкви при совершении христианского брака утвердилась в Византии при императоре Андронике II Палеологе в конце ХШ—начале XIV в., когда было запрещено заключать брак без ведома и благословения приходского священника33.
Эклога устанавливает четкий перечень условий, необходимых для действительности брака: брачный возраст, согласие лиц, вступающих в брак, и их родителей, отсутствие близкого кровного родства, свойства34, например, по второму браку родителей, и др. Под угрозой суровой епитимьи (отлучения от Святого Причастия на семь лет) Трулльским собором были запрещены браки между кровными родственниками до четвертой боковой степени (54-е правило)35.
Наряду с этим особенностью «брака между христианами» является необходимость отсутствия «духовного родства», т.е. связанности жениха и невесты «узами святого и спасительного крещения» (титул II ст. 2, 3), что было установлено 53-м правилом Трулльского собора. Важным условием заключения брака по Эклоге было единство религии жениха и невесты (титул II так и называется «О заключении браков между христианами»). Здесь также очевидно влияние Церкви. В 72-м правиле Трулльского собора говорится: «Недостоит мужу православному с женою еретическою браком совокуплятися, ни православной жене с мужем еретиком сочетаватися. Аще же усмотрено будет нечто таковое, соделанное кем-либо: брак почитати не твердым, и незаконное сожитие расторгати»36.
Яркой особенностью права Византии, в отличие от римского права, является отсутствие столь сильной власти мужа и отца в семье, о чем свидетельствует содержание Эклоги. Это произошло во многом под влиянием христианства, а также права восточных провинций. Тем не менее нельзя говорить о полном равноправии супругов: семья в то время носила патриархальный характер, во главе семьи стоял муж. Это вполне соответствовало и учению Церкви: «.жене глава — муж.» (1-е Послание Апостола Павла к коринфянам, 11, 3).
Эклога рассматривает брак отчасти и как договор: в титулах II и III подробно регламентируются имущественные отношения между супругами. Однако по этому вопросу в науке существует дискуссия. Одни исследователи, например Цахариэ фон Лингенталь, прямо по-
33 См.: Цыпин В.А. Указ. соч. С. 339.
34 Отношения свойства возникает в результате сближения двух родов через брак их членов. С точки зрения христианства, свойство приравнивается к кровному родству, ибо, по учению Церкви, муж и жена становятся «одной плотью». Таким образом, свойственниками являются свекор и невестка, теща и зять, отчим и падчерица и др.
35 Правила Святой Православной Церкви с толкованиями Епископа Никодима (Милоша). С. 234.
36 Там же. С. 247; также см.: Цыпин В.А. Указ. соч. С. 354.
лагают, что Эклога закрепляет полную общность имущества мужа и жены, находящуюся в период брака под управлением мужа37. Известный российский византинист Е.Э. Липшиц отвечает на этот вопрос более осторожно: по ее мнению, Эклога отходит как «от представлений древнейшего римского права о принадлежности мужу имущества жены, с одной стороны», так «и от представлений о полной независимости их имущества, характерных для позднейшего римского права — с другой»38.
Как и в римском праве, большое внимание византийский законодатель уделяет институту приданого, рассматриваемого как вклад жены в расходы по ведению общего хозяйства в период брака. В Эклоге этому вопросу посвящен ряд статей титула II, а также весь титул III, который так и называется: «О записанном, но не переданном приданом и о законном приданом»39. Следуя в целом трактовке приданого в постклассическом римском праве, Эклога несколько отходит от законодательства Юстиниана в регулировании ряда вопросов о сроках истребования приданого, о правах жены на это имущество и др.
Согласно ст. 1 титула III заключить договор о приданом можно было как в письменной, так и в устной форме. Если приданое было обещано, но не получено, супруг по достижении 25-летнего возраста имел право в течение пяти лет истребовать его у родителей невесты. Таким образом, приданое в Эклоге рассматривается как особое, внесенное женой имущество, находящееся в период брака под управлением мужа. Однако оно не являлось его собственностью. Судьба приданого после смерти жены зависела от наличия или отсутствия в браке детей. При их отсутствии после смерти жены муж сохранял за собой лишь И часть приданого, М он обязан был передать ее наследникам по завещанию или по закону. При наличии детей, рожденных в браке, муж полностью сохранял свои права на приданое жены, воспитывая этих детей. Лишь при вступлении во второй брак, если дети от первого брака к тому моменту уже были совершеннолетними, он должен был отдать им материнское имущество. Если же умирал муж, то приданое становилось полной собственностью жены (титул II ст. 4-8, 11).
Примечательно, что при наличии долгов у умершего мужа жена имела преимущественное право перед кредиторами: пока она не восполнит свое приданое, ни казна (фиск), ни кредиторы не могли получить что-либо из имущества должника (титул III ст. 2). Это правило действовало даже в том случае, если долг существовал до получения приданого мужем (в отличие от предшествующего римского законо-
37 Zachariae von Lingenthal K.E. Op. cit. S. 89.
38 Комментарий к титулу I / Византийский законодательный свод VIII века. C. 91.
39 В Дигестах Юстиниана положения о приданом сосредоточены главным образом в книгах 23-25 (см.: Дигесты Юстиниана: В 8 т. / Отв. ред. Л.Л. Кофанов. М., 2002-2006).
дательства). Таким образом, в Эклоге намечена тенденция к расширению имущественных прав женщины в браке.
Эклога допускает вступление во второй брак, однако нигде не говорится о вступлении в третий и последующий браки, не одобряемые Церковью40.
В отличие от римского права, допускавшего развод как по взаимному согласию, так и по инициативе одной стороны, Эклога, находясь под влиянием христианства, резко ограничивает число поводов к разводу.
История института развода в постклассическом римском и раннем византийском праве представляется весьма интересной. Согласно Евангелию, христианский брак нерасторжим при жизни супругов. Господь сказал: «.кто разводится с женою своею не за прелюбодеяние и женится на другой, тот прелюбодействует...» (Евангелие от Матфея. 19, 9). Таким образом, с точки зрения христианства единственным законным основанием к разводу является прелюбодеяние.
Желая следовать учению Церкви и в то же время находясь под сильным влиянием римских правовых традиций, римские, а впоследствии византийские императоры то запрещали, то вновь разрешали развод по взаимному согласию. Согласно 117 новелле императора Юстиниана I (542 г.) развод по взаимному согласию супругов был запрещен, был введен определенный перечень поводов к разводу. Так, развод допускался лишь в случае совершения одним из супругов тяжкого преступления, влекущего за собой смертную казнь; продолжительного безвестного отсутствия супруга; прелюбодеяния одного из супругов; физической неспособности одного из супругов к брачному сожительству; обоюдного желания супругов стать монахами41. Последний раз в этот период развод по взаимному согласию был разрешен императором Юстином II в 566 г.42
Вселенские церковные соборы развили учение Церкви о браке, на них был составлен закрытый перечень оснований к разводу. Так, согласно 87-му правилу Трулльского собора, тот, кто совершит незаконный развод и вновь вступит в брак, виновен в прелюбодеянии43.
Анализируя положения Эклоги о разводе (титул II ст. 13—15), сравнивая их с нормами постклассического римского права и постановлениями церковных соборов, можно отметить целый ряд новаций. Так,
40 Согласно 50-му правилу святого Василия Великого «на троебрачие нет закона. На таковые дела взираем как на нечистоты в Церкви, но всенародному осуждению оных не подвергаем, как лучшее нежели распутное любодеяние» (цит. по: Цыпин В.А. Указ. соч. С. 345).
41 Правила Святой Православной Церкви с толкованиями Епископа Никодима (Милоша). С. 260.
42 См.: Цыпин В.А. Указ. соч. С. 362.
43 Правила Святой Православной Церкви с толкованиями Епископа Никодима (Милоша). С. 260.
не рассматривая в качестве причины для развода столь серьезное основание, как совершение одним из супругов тяжкого преступления, влекущего за собой смертную казнь, например заговора против императора (как это было в предшествующем законодательстве), Эклога в то же время допускает развод в случае заболевания одного из супругов проказой. Очевидно, здесь сказывается влияние права Востока. Заболевание же душевной болезнью и «одержимость бесом» Эклога вовсе не относит к причинам развода.
Примечательно, что согласно Эклоге лишь прелюбодеяние жены являлось поводом к разводу. Прелюбодеяние мужа таковым не считалось (титул II ст. 14, 15). Очевидно, в этом вопросе византийский законодатель стремился следовать учению Святых Отцов Церкви. Так, Василий Великий проводит четкое различие между прелюбодеянием со стороны жены и изменой мужа, ссылаясь на обычай. В 9-м правиле Святых Отцов говорится следующее: «Господне изречение, яко не позволительно разрешатися от брака, разве словесе прелюбодейна, по разуму онаго, равно приличествует и мужьям и женам. О женах находим много строгих изречений...Женам же обычай повелевает удержи-вати мужей своих, хотя они прелюбодействуют и в блуде суть.». И в 21-м правиле устанавливается, что «соблудивший не отлучается от сожительства с женою своею, и жена должна приняти мужа своего, обращающегося от блуда, но муж оскверненную жену изгоняет из своего дома. Причину сему дати не легко, но тако принято в обычай»44.
В отличие от законодательства Юстиниана, Эклога не предусматривает какого-либо имущественное наказание для виновного супруга в случае развода.
Согласно Эклоге воспитание детей и забота о детях — основная обязанность родителей. В свою очередь дети должны были выказывать «всяческое уважение и повиновение» своим родителям, согласно Библейской заповеди «чти отца и мать» (титул II ст. 7, 8, 11, 12). Несмотря на что в отличие от римского права Эклога не знала довлеющей власти отца (paterfamilias) над своими детьми, все же власть отца была значительной. Об этом свидетельствует наличие института пекулия. В титуле XVI «О воинском собственном имуществе и о лагерном и о приобретениях (лиц, являющихся подвластными), и о клириках и о хартуляриях (и других лицах, находящихся на службе)» регулируется воинский пекулий — то имущество, которое воины (стратиоты), находящиеся в положении подвластных у своих отца или деда, приобрели во время своей службы. В ст. 1, 2 указывается возможность свободно распоряжаться данным имуществом. То же правило действовало и в отношении имущества, приобретенного подвластными лицами во время нахождения на государственной должности за получаемое жалование (ст. 4).
44 Цит. по: Цыпин В.А. Указ. соч. С. 363.
Совершенно иное регулирование было установлено для так называемого «гражданского» пекулия подвластных лиц. Последний представлял собой имущество, выданное им родителями для «украшения и поддержания чести». Данным имуществом нельзя было свободно распоряжаться, например завещать. После смерти родителей этот пекулий присоединялся к иному родительскому состоянию и подлежал разделу между всеми наследниками (титул XVI ст. 5).
В отличие от брачно-семейного права, в регулировании вещных и обязательственных отношений нормы Эклоги во многом следуют законодательству Юстиниана.
Так, свое дальнейшее развитие в здесь находит такой специфический институт греческого и постклассического римского права, как эмфитевзис — долгосрочная или бессрочная наследуемая аренда государственной земли (титул XII).
Эмфитевзис представляет собой довольно древний правовой институт. Сам термин происходит от греческого слова «эмфио», т.е. «насаждать». В Греции эмфитевзис применялся на землях, имевших виноградные или садовые насаждения, еще в античную эпоху. Однако свое окончательное юридическое оформление данный институт получил в постклассическом римском праве45.
Предметом эмфитевзиса выступала недвижимость, как правило, земля, находящаяся в запущенном состоянии и требующая мелиоративных работ. (Иногда в качестве объекта эмфитевзиса выступали и иные виды недвижимости, также находящиеся в запущенном состоянии, например церковные здания, иные постройки и др.)Не случайно, главная обязанность эмфитевта — заботиться о сохранении и улучшении недвижимости, делать необходимые насаждения. Другой обязанностью эмфитевта является выплата собственнику за пользование землей ежегодного денежного взноса — канона, своеобразной арендной платы (титул XII ст. 1, 2). При невыполнении своих обязанностей, в частности при неуплате более трех лет денежного взноса, эмфитевт лишался права пользоваться данной землей: эмфитевзис прекращался (ст. 3). Наряду с пользованием землей эмфитевт имел право продать или безвозмездно уступить свое право другому лицу, передать его по наследству. При продаже преимущественное право покупки имел собственник недвижимости (ст. 2).
В Эклоге регулируется как «ограниченный» (до трех поколений), так и «вечный» (бессрочный) эмфитевзис:Согласно ст. 4, 5 титула XII, столичной церкви и связанным с нею «благочестивым учреждениям», а также лицам императорского дома было запрещено отдавать недвижимость в вечный эмфитевзис — только в ограниченный, в отличие от
45 Эмфитевзису в Дигестах Юстиниана посвящены следующие разделы: Б. 2.8.15.1; 6.3; 20.1.31; 30.1.71.5—6; также см.: Комментарий к титулу IV / Византийский законодательный свод века. С. 142).
церквей в провинции. Исключением является лишь случай, когда недвижимость пришла в полный упадок. Очевидно, это было связано со стремлением византийского законодателя не отдавать недвижимость в столице, тесно связанную с императорскими владениями, в частные руки.
Весьма актуально звучит ст. 6 титула XII, свидетельствующая о сложной социально-политической обстановке в стране и о значительном «реформаторском» (в какой-то мере даже «революционном») характере Эклоги. Согласно этой статье запрещалось получать недвижимость как в «вечный», так и в «ограниченный» эмфитевзис всем гражданским и военным чиновникам и их родственникам, а также всем без исключения военнослужащим (статиотам), причем как лично, так и через посредников. По мнению исследователей, тем самым византийские императоры-создатели Эклоги стремились решить следующие стратегически важные задачи: 1) прекратить захваты земли и иных видов недвижимости влиятельными чиновниками, что накануне принятия Эклоги было, очевидно, обычным явлением; 2) устранить могущественных соперников императорской власти в лице высокопоставленных чиновников и знати, накапливающих богатства, в том числе и за счет недвижимости, доходы с которой являлись важной статьей в бюджете государства; 3) остановить процесс перехода государственной земельной собственности в частные руки, очевидно происходивший в то время46.
При регулировании договоров купли-продажи (титул IX), займа (титул X)47, имущественного найма (титул XIII), товарищества (титул X ст. 5), дарения (титул IV), хранения (титул XI) нормы Эклоги иногда почти полностью повторяют законодательство Юстиниана. Тем не менее можно отметить и определенные новации. Так, некоторый отход от постклассического римского права проявляется в более формализованном порядке заключения договоров, преобладании письменной формы (хотя она и не являлась обязательной).
В Эклоге содержатся оговорки о недопустимой «практике договорных отношений». Так, подчеркивается, что нельзя делать предметом купли-продажи «свободного человека или одержимого демонами» (титул IX ст. 1) или брать в залог при договоре займа «детей своих должников» и использовать их «на рабской работе» (титул X ст. 3), поскольку подобная практика несовместима с христианской моралью.
Во многом следуют постклассическому римскому праву и разделы Эклоги, посвященные наследованию по завещанию и по закону. В титу-
46Комментарий к титулу IV / Византийский законодательный свод VIII века. С. 147.
47 В общих положения Эклоги о займе можно увидеть и морской заем, известный римскому праву (Б. 22.2.1-9). Вопрос о взимании процентов в Эклоге является дискуссионным, хотя большинство исследователей полагают, что это допускалось (Комментарий к титулу X / Византийский законодательный свод VIII века. С. 136).
лах V—VГI регулируются вопросы завещательной способности, формы и содержания завещания, завещательных отказов (легатов), принятия наследства, определяется круг наследников по закону и др.
Подобно дарению завещание в Эклоге могло совершаться как в письменной, так и в устной форме (титул V ст. 2, 3). Как и в римском праве, для действительности завещания необходимо было наличие семи свидетелей48. При составлении завещательного документа все семь свидетелей должны были совместно его подписать и приложить свои печати. Однако подобно дарению, если завещание совершается в малонаселенной местности, количество свидетелей могло быть уменьшено до пяти или даже до трех человек (титул V ст. 4). При чрезвычайных обстоятельствах количество свидетелей при совершении завещания уменьшалось до двух человек (титул V ст. 8).
Подобно римскому праву, знавшему так называемое «необходимое наследование», в ст. 5 титула V Эклоги устанавливается, что если завещание правильно составлено, но в нем обойдены молчанием дети наследодателя, то это — основание для судебного разбирательства. При этом судьи должны были прежде всего рассмотреть вопрос об уважительном отношении детей к своим родителям. Таким образом, вопрос о необходимом наследовании тесно связан с институтом недостойного наследника. В ст. 13 титула VI в качестве недостойных наследников по закону в довольно казуистичной форме представлены неуважительные и неблагодарные дети, действующие во вред или против воли своих родителей.
В Эклоге упоминаются легаты — завещательные отказы, хорошо известные римскому праву (титул V ст. 5, 7; титул VI ст. 7, 11). При этом, подобно законодательству Юстиниана, Эклога не проводит различия между завещательными отказами, сделанными в форме легата или фидеикомисса.
Несколько по-иному, чем в постклассическом римском праве, регулировались права пережившего супруга при наследовании по закону. Согласно ст. 6 титула VI, если у умершего не было иных родственников, кроме жены, то она наследовала лишь половину всего (его) имущества, другая же половина поступала в казну (фиск), «если же нет жены у умершего, все его имущество как безнаследственное поступает в фиск».
Примечательно содержание ст. 8, 9 титула VI, где речь идет о получении наследства, обремененного долгами. Как и в римском праве, для того чтобы обязательства умершего перед кредиторами были ограничены наследственной массой и не были обращены на личное имущество наследника, необходимо было составить опись имущества, переходящего по наследству: «.пусть в присутствии свидетелей, достойных доверия, будет произведена опись имущества и пусть будет
48 Б. 28.1.23; 37.11.7.
выявлена его ценность; и сначала должны быть удовлетворены кредиторы, а затем то, что останется пусть будет передано наследнику». «Если же наследник самонадеянно и как попало примет наследство и, завладев им, наложит руку на имущество и выяснится, что он частично возместил некоторые из долгов, то он обязан выплатить и остальные, так как не определил путем соответствующей описи состава этого имущества».
Как и в римском праве, с наследованием по завещанию в Эклоге тесно связан институт опеки над малолетними сиротами49. По общему праву опекунов своим детям на случай своей смерти должны были устанавливать родители. В то же время в Эклоге отражено усиление роли государственных и церковных учреждений в осуществлении опеки. Если опекун не был назначен, то эти обязанности переходили к «благочестивым учреждениям», а именно приютам для сирот, церквям, монастырям и др. «Ибо не угодно Богу, как это было до сих пор, назначать опекунами других лиц, которые расхищают имущество сирот, так что последние вынуждены попрошайничать» (титул VII). Таким образом, следует согласиться с мнением Е.Э. Липшиц о том, что в Эклоге получила свое дальнейшее развитие тенденция, обозначенная еще в законодательстве Юстиниана, а именно придание институту опеки и попечительства «характера института, контролируемого государством»50.
Однако, пожалуй, нигде так ярко не проявился «новаторский» характер Эклоги, как в регулировании преступлений и наказаний. Титул XVII Эклоги закрепил специфические черты уголовного права Византии. О значимости данного раздела свидетельствует и тот факт, что по своему объему данный титул занимает около 1/5 всего документа. Титул XVII Эклоги был использован при составлении «Закона Судного людем» и других правовых документов.
Одной из отличительных черт византийского уголовного права является жестокость наказаний. Значительный круг преступлений в Эклоге предусматривает смертную казнь в квалифицированной форме: в виде отсечения головы мечем (наиболее распространенный вид смертной казни), сожжения и даже распятия на фурке (титул XVII ст. 33, 38, 41-43, 45, 50, 52, 53). Суровость наказаний во многом объясняется, с одной стороны, сложившейся традицией в постклассическом римском праве (Дигесты Юстиниана, книги 47-48), а с другой — сложной внутриполитической обстановкой в Византии в VIII в., политикой императоров-иконоборцев.
В то же время можно говорить об определенной «гуманизации» наказаний в Эклоге по сравнению с римским правом: за целый ряд
49 В Дигестах Юстиниана этот вопрос регулируется очень подробно (Б. 26.1.1-2; 26.2-6).
50 Комментарий к титулу IV / Византийский законодательный свод VIII века. С. 127.
преступлений, которые ранее карались смертной казнью, здесь устанавливались лишь телесные и членовредительские наказания (в виде битья плетью, отсечения руки, отсечения носа, отрезания языка, ослепления, оскопления, острижения наголо и др.). Представляется, что формирование столь широкой системы членовредительских наказаний в уголовном праве Византии, являющейся одной из его наиболее ярких, характерных черт, во многом происходило под влиянием обычного права восточных провинций. Нередко наказание назначалось по принципу «символического талиона».
Наряду со смертной казнью, телесными и членовредительскими наказаниями Эклога закрепляет также такие наказания, как изгнание, штраф, конфискация имущества. (Предложенная Эклогой система наказаний вошла в более поздние памятники византийского права и просуществовала вплоть до падения Константинополя в 1453 г.)
Как уже отмечалось, стремление византийского законодателя неукоснительно следовать христианской морали, для которой нет различия «между рабом и свободным, варваром и эллином», привело и к определенной «демократизации» норм Эклоги о преступлениях и наказаниях: в большинстве случаев нет прямой зависимости назначения наказания от сословного статуса преступника. И все же этот принцип проводится не всегда последовательно (титул XVII ст. 11, 12, 22, 29, 49).
Несмотря на довольно высокий уровень юридической техники, для Эклоги характерно отсутствие абстрактных определений, в том числе общего понятия преступного деяния, а также четких границ между преступлением и деликтом (ст. 7—9). Нормы XVII титула Эклоги в основном носят казуистический характер.
В то же время, анализируя положения Эклоги о преступлениях и наказаниях, можно выявить отдельные институты так называемой «Общей части» уголовного права. Так, на примере поджога (ст. 41) в Эклоге хорошо показаны отличия виновного деяния (с формой вины в виде умысла и неосторожности) от абсолютно невиновного причинения вреда (казуса). Среди обстоятельств, исключающих и смягчающих ответственность, выделяются возраст преступника, незначительный размер ущерба. Так, малолетние (до 12 лет) участники такого тяжкого с точки зрения Эклоги преступления, как гомосексуализм (мужеложество), не привлекаются к ответственности, так как «они из-за малолетства не знали, что с ними делали» (ст. 38). К отягчающим ответственность обстоятельствам относились рецидив, значительный размер ущерба, публичный и дерзкий характер совершения преступления (ст. 10, 11, 41, 45, 49, 50). Эклоге известен и институт соучастия (ст. 24, 28).
Говоря о классификации преступлений, следует отметить, что на первом месте в Эклоге стоят преступления против религии и Церкви, а также против государства.
Наиболее тяжкими преступлениями против религии с точки зрения Эклоги являются колдовство и знахарство (ст. 43), а также ересь (ст. 52), влекущие за собой смертную казнь51.
Примечательно, что отречение от христианской веры византийских воинов, попавших в плен, не образует состава преступления по светскому праву: вопрос об ответственности в данном случае должен был решать церковный суд (как правило, суд епископа) (ст. 6), который мог назначить лишь наказание по церковному праву в виде покаяния (епитимьи). Столь гуманное отношение к лицам, отрекшимся от христианской веры, содержащееся в Эклоге, во многом объясняется стремлением византийского законодателя поддержать «боевой дух» воинов-христиан в чрезвычайно сложной внешнеполитической обстановке, связанной с нашествием арабов.
К преступлениям против религии и Церкви в Эклоге относятся также побои духовенства (ст. 4), кража из алтаря (ст. 15), клятвопреступление (ст. 2), разграбление могил (ст. 14), связь с монахиней и с крестницей (ст. 23, 25), изготовление амулетов (ст. 44) и др.
В тесной связи с религиозными в Эклоге находятся государственные преступления. Такие тяжкие преступления против государства, как восстание (политический мятеж) и покушение на императора, в значительной мере носили религиозный характер, поскольку византийский император рассматривался как хранитель всего христианского мира и Вселенской Церкви. Не случайно, согласно ст. 3 титула XVII, подобного преступника надлежало «в тот же час предать смерти как намеревающегося все разрушить». К государственным преступлениям относилась и государственная измена, также карающаяся смертной казнью (титул XVII ст. 53).
В Эклоге рассматривается целый ряд преступлений против личности: убийство, нанесение телесных повреждений, похищение и продажа свободных людей, изнасилование, клевета и др. (ст. 42, 45-51 титула XVII). Обращает на себя внимание тот факт, что убийство раба хозяином наказывалось лишь в том случае, если оно было совершено умышленно: «если владелец раба неумеренно его истязал или отравил его ядом, или его сжег.». При смерти же раба от побоев хозяин не нес никакой ответственности (ст. 49).
В духе христианских заповедей значительную группу в Эклоге образуют преступления против семьи и нравственности. К ним отно-
51 К еретикам, представлявшим собой в то время довольно мощную оппозицию государству и церкви, Эклога относит манихеев и монтинистов. Монтанистами называли членов религиозной секты в Малой Азии, особенно усилившейся в VIII в. вследствие связи с павликианами, которые в свою очередь находились под влиянием персидской секты манихеев. В основе их верований лежит учение о крайнем дуализме: мир резко делится на две половины — божью и сатанинскую. Так, если Бог господствует в высшем, надземном мире, то в земном мире, враждебном небесному, властвует сатана. Причем эти две силы равны друг другу. Участники этих сект проповедовали строгий аскетизм, отрицали значение церкви и духовенства.
сились не только запрещенные Библией так называемые «содомские грехи», такие как зоофилия (скотоложество) и гомосексуализм (мужеложество), но и кровосмешение, прелюбодеяние, двоеженство, половые отношения вне брака, аборт и др. Эти преступления, как дерзкое попрание христианской морали, карались тяжелыми наказаниями, как правило, смертной казнью, членовредительскими либо телесными наказаниями (титул XVII ст. 19—22, 27—29, 32—39).
В Эклоге содержится и ряд преступлений в сфере экономики: кража (ст. 10—13), фальшивомонетничество (ст. 18) и др. Наиболее тяжкими преступлениями против собственности согласно Эклоге являлись умышленный поджог (ст. 41) и разбой (ст. 50), караемые смертной казнью. Несмотря на то что с утверждением христианства постепенно исчезает распространенная в Древнем Риме смертная казнь в виде распятия, Эклога во многом повторяет положение Дигест Юстиниана, устанавливая для разбойников квалифицированную смертную казнь в виде распятия на фурке «в том месте, где захвачен». Тем самым с помощью публично совершаемого и устрашающего наказания византийский законодатель стремился не только наказать виновных, но и предотвратить совершение в будущем подобных тяжких преступлений.
В ст. 5 титула XVII устанавливается наказание за самосуд — один из видов преступлений против правосудия.
Подобно римскому праву значительное место в Эклоге занимают процессуальные нормы. Согласно Прологу совершенствование суда и судебной процедуры являлось одной из целей принятия Эклоги. Вместе с тем в документе отсутствует специальный раздел, посвященный организации суда и судебному процессу: процессуальные положения разбросаны по тексту. Наибольшее количество процессуальных норм содержится в титулах XIV «О свидетелях, достойных доверия, и о неприемлемых» и XV «О мировых сделках (утвержденных и отмененных)».
Об организации судебной системы Византии в VIII в. в Эклоге содержится довольно мало сведений. Лишь в Прологе упоминаются судебные чиновники — «славнейший квестор, антиграфевсы, все служащие судебных органов», которым отныне полагалась выплата жалованья. Обладающий обширным аппаратом квестор являлся высшим судьей в Византии (выше него был только император). В провинциях судебными полномочиями обладали архонты. (О них упоминается в ст. 5 титула XVII, где речь идет о наказании самосуда, а также в титуле XVIII «О дележе добычи».) Непосредственно в столице империи — г. Константинополе — судебные функции выполнял эпарх, также обладавший обширным аппаратом помощников. Высшей судебной инстанцией в Византии являлся император. Об этом свидетельствует. в частности, ст. 3 титула XVII: лица, поднимающие восстание против императора, участвующие в заговоре против него или против «государства
ромеев» (по-гречески «римлян»), как называлась в то время Византия, подлежали суду самого императора.
Идея выплаты жалования судебным чиновникам была обусловлена существованием в Византии практики уплаты судящимися сторонами своеобразных взносов. Эти деньги не шли в казну, а распределялись между судьями и вспомогательным судебным персоналом, причем размер указанных взносов нигде не был четко определен. Как правило, он определялся существующим правовым обычаем или лично судьей52. Таким образом, вводя жалование судьям и судебному персоналу, византийский законодатель преследовал цель прекращения практики взимания подобных поборов с населения.
В Эклоге отражена трансформация характерного для постклассического римского права экстраординарного процесса в характерный для Византии либеллярный судебный процесс.
Свое название этот вид процесса получил от существования своеобразных «формуляров», в которые облекались не только само судебное решение ^еШепйа), но и заявление истца (ИЪе11ш сопуепйош8), а также возражение ответчика (ИЬе11ш соШгаШсйошв). Не случайно поэтому, что большая роль в этом процессе принадлежала судебному персоналу — номикам, табуляриям и др., которые занимались составлением подобных «формуляров» и другой судебной документации.
Одним из доказательств в Эклоге являлись свидетельские показания. Как в постклассическом римском, так и в византийском праве явка в качестве свидетеля являлась обязательной и могла быть осуществлена в принудительном порядке. В качестве свидетелей могли выступать как свободные, так и рабы, правда, в отношении последних делались определенные оговорки (титул XIV ст. 2, 5). Как уже отмечалось ранее, показаниям богатых и знатных свидетелей отдавалось предпочтение. Далеко живущие свидетели могли передавать свои показания через определенных представителей — посланных приказных (титул XIV ст. 8). Свидетели не должны были свидетельствовать понаслышке: подобные показания не принимались, даже если в качестве свидетеля выступал член суда — табулярий (титул XIV ст. 11). Для подтверждения достоверности своих показаний по конкретному делу свидетели обязаны были приносить клятву (титул XIV ст. 7). В Эклоге действовало правило «один свидетель — не свидетель»: согласно ст. 16 (титул XIV) «единственное свидетельство должно быть отвергнуто, даже если его дает булевт» (член городского совета).
В качестве доказательств могли выступать и различные письменные документы, например долговые расписки. Если кто-либо пытался отрицать собственноручно составленный им документ, то он присуждался к уплате двойной суммы (титул XIV ст. 15).
52 1аскапае уоп Ыщеп1Иа1 К.Е. Ор. сИ. S. 353.
Титул XV регулирует заключение мировых сделок (примирение сторон в ходе судебного разбирательства). Согласно ст. 1, мировая сделка должна была совершаться в письменной форме с подписью трех свидетелей. По общему правилу, лицо, заключающее подобную сделку, должно было быть полностью совершеннолетним, т.е. достигнуть 25-летнего возраста. Однако заключить мировое соглашение могло и несовершеннолетнее лицо: по достижению 25 лет данное лицо могло его оспорить, если сможет доказать, что согласно этому соглашению в силу своей незрелости оно несправедливо потерпело ущерб (титул XV ст. 2).
Не имела юридических последствий и подлежала аннулированию мировая сделка, совершенная «с пороком воли» («из-за страха перед насилием или с помощью обмана») (титул XV ст. 3).
Существовала возможность обжалования судебного решения в вышестоящую инстанцию, о чем свидетельствует ст. 10 титула XIV Эклоги.
* * *
Судьба Эклоги — документа эпохи иконоборчества и «правового новаторства» — сложилась весьма непросто. Несмотря на то что впоследствии с преодолением иконоборческой ереси Эклога была названа «болтовней», «извращенными законами» и формально отменена, она не была полностью предана забвению. Благодаря высокому уровню юридической техники, детальной разработке отдельных правовых институтов, Эклога оказала влияние на содержание более поздних официальных документов византийского права, таких как Василики, Исагога (Эпанагога), Прохирон и др. На ее основе был создан и ряд неофициальных (частных) компиляций: «Частная Эклога» (Ecloga privata), « Частная распространенная Эклога» (Ecloga private aucta) и «Эклога, измененная по Прохирону» (Ecloga ad Prochiron mutata).
Отдельные положения Эклоги были известны и славянским народам, в сильно переработанном виде они вошли в состав «Закона Судного людем» и так называемых «Кормчих книг»53.
Таким образом, Эклога 726 г. представляет собой весьма своеобразный правовой документ, содержащий в себе как традиционные нормы постклассического римского права, так и специфические новые, не характерные для систематизации Юстиниана правовые принципы и институты, возникшие под влиянием христианства и права
53 Предание анафеме деятельности императоров-иконоборцев привело к тому, что впоследствии Эклога рассматривалась как произведение императоров-иконопочитате-лей, живших уже в конце К—начале X в.: Льва VI Мудрого и его сына Константина '^Ш Порфирородного. Так, на Руси была известна книга, состоящая из 16 титулов и носившая название «Леона, Царя Премудрого и Константина Верного Царя главизны [т.е. главы] о совещании обручения и о брацех и о иных различных винах» (цит. по: Цыпин В.А. Указ. соч. С. 68).
восточных провинций. В своей совокупности они лежат в основе самобытной правовой культуры Византии.
Список литературы
1. Васильев А.А. История Византийской империи. Т. 1: Время до Крестовых походов. СПб., 1998.
2. Дигесты Юстиниана: В 8 т. / Отв. ред. Л.Л. Кофанов. М., 2002—2006.
3. Диль Ш. История Византийской империи. М., 1948.
4. Диль Ш. Основные проблемы византийской истории. М., 1947.
5. Медведев И.П. Правовая культура Византийской империи. СПб., 2001.
6. Липшиц Е.Э. Законодательство и юриспруденция в Византии в IX-XI вв. Л., 1981.
7. Липшиц Е.Э. Право и суд в Византии в I—VIII вв. Л., 1976.
8. Правила Святой Православной Церкви с толкованиями Епископа Ни-кодима (Милоша). Свято-Троицкая Православная миссия / Под общ. ред. Его Преосвященства Александра, Епископа Буэнос-Айресского и Южно-Американского. 2004.
9. Суворов Н.С. Учебник церковного права. М., 1908 (2004).
10. Цыпин В.А. Церковное право. Курс лекций. Круглый стол по религиозному образованию в Русской Православной Церкви. М., 1994.
11. Успенский Ф.И. История Византийской империи. Т. 1: VI—IX вв. М.,
1996.
12. Эклога. Византийский законодательный свод VIII века / Вступ. ст., пер., коммент. Е.Э. Липшиц. М., 1965.
13. Zachariae von Lingenthal K.E. Geschichte des griechisch-roemischen Rechts. Berlin, 1892.
