CC BY
33
Максимов Павел Викторович
Содержание и реализация полномочий чрезвычайных комиссий в сфере борьбы с бандитизмом в Советском государстве в период революционного кризиса
(1917-1922 гг.)
Рассматривается правовой статус Всероссийской чрезвычайной комиссии, особое внимание обращается на полномочия этого правоохранительного органа Советского государства в сфере борьбы с бандитизмом в период функционирования ВЧК (1917-1922 г.). Анализируются политико-правовые акты советской власти и другие документы, определявшие положение ВЧК в системе властеотно-шений Советского государства.
Ключевые слова: бандитизм, ВЧК, полномочия, орган власти, советское государство, чрезвычайное положение, бандиты, борьба, наказание.
Contents and implementation of the authorities of emergency commissions in the field of struggle against banditism in the Soviet state in the period of the revolution crisis (1917-1922)
The legal status of the All-Russian Extraordinary Commission is examined with an emphasis on the powers of this law-enforcement body of the Soviet state in the field of combating banditry during the period of the Cheka's functioning (1917-1922). Political and legal acts of the Soviet government and other documents that determined the position of the Extraordinary Commission in the system of Soviet state power relations are analyzed.
Key words: banditry, Extraordinary Commission, powers, authority, Soviet state, state of emergency, bandits, struggle, punishment.
Для созданной в декабре 1917 г. ВЧК приоритетным направлением была борьба с бандитизмом. При этом до начала 1918 г., как свидетельствуют исторические документы, ВЧК, несмотря на общие заявления о «решительности» в деле наведения порядка, с процессуальной точки зрения пыталась выработать довольно цивилизованные правила своей деятельности. Это отражало в целом не жесткую репрессивную политику Советского государства, о которой свидетельствуют, в частности, воспоминания меньшевика Д.Ю. Далина, писавшего в эмиграции о том, что «советский строй существовал, но без террора, гражданская война дала толчок для его развития... Большевики не сразу вступили на путь террора, полгода продолжала выходить оппозиционная печать, не только социалистическая, но и откровенно буржуазная. Первый случай смертной казни имел место только в мае 1918 года. На собраниях выступали все, кто хотел, почти не рискуя попасть в ЧК» [1, с. 18].
В этом же контексте следует отметить проект Инструкции ВЧК о производстве обысков и
арестов, в котором, в частности, указывалось: «Вторжение вооруженных людей на частную квартиру и лишение свободы повинных людей есть зло, к которому и в настоящее время необходимо еще прибегать, чтобы восторжествовало добро и правда. Но всегда нужно помнить, что это зло, что наша задача, пользуясь этим злом, искоренить необходимость прибегать к этому средству в будущем. А потому пусть все те, которым поручено произвести обыск, лишить человека свободы и держать его в тюрьме, относятся бережно к людям, арестуемым и обыскиваемым, пусть будут с ними гораздо вежливее, чем даже с близким человеком, помня, что лишенный свободы не может защищаться и что он в нашей власти. Каждый должен помнить, что он представитель Советской власти рабочих и крестьян и что всякий его окрик, грубость, нескромность, невежливость - пятно, которое ложится на эту власть. Инструкция для производящих обыск и дознание: 1. Оружие вынимается только в случае, если угрожает опасность. 2. Обращение с арестованными и семьями их должно быть са-
135
мое вежливое, никакие нравоучения и окрики недопустимы. 3. Ответственность за обыск и поведение падает на всех из наряда. 4. Угрозы револьвером и вообще каким бы то ни было оружием недопустимы. Виновные в нарушении данной инструкции подвергаются аресту до трех месяцев, удалению из Комиссии и высылке из Москвы» [2].
По своему содержанию этот акт и сегодня вполне соответствует положениям уголовно-процессуального законодательства, связанным с ограничением прав участников уголовного дела в рамках государственного принуждения [3, с. 21-28]. Однако в реальных условиях он не выполнялся. Решающим фактором в части расширения (сужения) полномочий ВЧК стало военно-политическое положение в стране. Так, в начале 1918 г. ввиду наступления германской армии правоохранительные ресурсы, задействованные в борьбе с бандитизмом на внутреннем фронте, заметно ослабли, причем настолько, что власть вынуждена была выступить с воззванием-призывом «Социалистическое отечество в опасности!» [4]. Как нам представляется, это самое жесткое решение советской власти за весь рассматриваемый период революционного кризиса (1917-1922 г.). В частности, СНК предписывает, что «неприятельские агенты, спекулянты, громилы, хулиганы, контрреволюционные агитаторы, германские шпионы расстреливаются на месте преступления!» [4]. Именно поэтому левые эсеры пытались приостановить введение в действие данного акта, но безуспешно. Тем самым в России была де-факто восстановлена смертная казнь, которую большевики явно поспешили отменить 28 октября 1917 г. решением Второго съезда Советов [5].
И хотя в декрете СНК не указывается ВЧК как исполнитель данного пра-вового акта, именно ВЧК к тому времени уже была «карающим мечом» революции и, пусть с оговорками, но имела признаки легитимной публичной власти [6, с. 4-10]. Соответственно, в связи с предписанием «расстреливать на месте» отменялась судебная процедура, таким образом, ВЧК де-факто получала по сути неограниченные полномочия, включая полномочия процессуального характера [7, с. 28]. О «расстреле на месте» жители Петрограда были оповещены дополнительно сообщением на следующий день о том, что Петроград вообще переводится на осадное положение, и власть в городе переходит к чрезвычайному штабу Петроград-
ского военного округа, который подтверждал, что «занимающиеся воровством, грабежом, нападениями, разгромами, экспроприациями и т.п. уголовными деяниями, застигнутые на месте преступления, будут беспощадно расстреливаться отрядами революционной армии... Контрреволюционные агитаторы, германские шпионы и шпионы всех других, нападающих на революционную Россию правительств подлежат расстрелу» [8].
ВЧК также отдельно выступила с заявлением, подтверждая свои чрезвычайные полномочия. В частности, в этом заявлении указывалось: «Всероссийская чрезвычайная комиссия по борьбе с контрреволюцией, саботажем и спекуляцией при Совете Народных Комиссаров доводит до сведения всех граждан, что до сих пор комиссия была великодушна в борьбе с врагами народа, но в данный момент, когда гидра контрреволюции наглеет с каждым днем... Всероссийская чрезвычайная комиссия, основываясь на постановлении Совета Народных Комиссаров, не видит других мер борьбы с контрреволюционерами, шпионами, спекулянтами, громилами, хулиганами, саботажниками и другими паразитами, кроме беспощадного уничтожения на месте преступления, а потому объявляет, что все неприятельские агенты и шпионы, контрреволюционные агитаторы, спекулянты, организаторы восстаний и участники в подготовке восстания для свержения советской власти - все бегущие на Дон для поступления в контрреволюционные войска калединской и корниловской банды и польские контрреволюционные легионы, продавцы и скупщики оружия для отправки финляндской белой гвардии, калединско-корииловским и довбормусницким войскам, для вооружения контрреволюционной буржуазии Петрограда будут беспощадно расстреливаться отрядами комиссии на месте преступления» [9].
И уже 25 февраля 1918 г. состоялось решение коллегии ВЧК о расстреле «крупного бандита князя Эболи», возглавлявшего в Москве банду, совершавшую нападения на граждан с целью их ограбления под видом представителей милиции и самой ВЧК. Самозваный князь Эболи де Триколи (он же Гриколи, Найди, Маковский, Долматов) и его подельница и подруга Бритт (она же Бритти, Брикки) организовывали, в частности, налеты в ресторанах, где грабили состоятельных граждан, заявлялись в дома «буржуев», где проводили «обыски» от имени ВЧК, забирали деньги, золотые изделия, дру-
136
гие драгоценности [10, с. 51]. Резонанс от действий этой банды был едва ли не таким, каким был вокруг известного бандита Мишки Японца (Япончика) в Одессе. ВЧК пошла даже на то, чтобы объявить о вознаграждении в 5000 рублей за «голову» бандита Эболи [11]. Но довольно скоро чекисты его задержали, затем было проведено очень быстрое расследование и вынесен приговор. В центральной большевистской газете 27 февраля 1918 г. по этому поводу было сделано следующее сообщение: «От Всероссийской чрезвычайной комиссии по борьбе с контрреволюцией, саботажем и спекуляцией. По постановлению комиссии, известные грабители кн. Эболи (Триколи) и Франциска Антоновна Брикки расстреляны комиссией за организацию целого ряда грабежей и участие в вооруженном сопротивлении отряду комиссии» [12]. Несколько позже (28 февраля) с таким же финалом было закончено дело в отношении бандитов В. Смирнова и И. Занозы. Эти преступники собрали банду и под видом сотрудников правоохранительных органов совершили дерзкое вооруженное нападение на физических лиц, находившихся в гостинице «Медведь», ограбив многих из них. Чекисты сумели задержать бандитов на месте преступления. Указанные главари решением ВЧК были приговорены к расстрелу, и ВЧК же их расстреляла [13].
С правовой точки зрения по поводу смертной казни здесь возникал ряд вопросов. Мы уже указывали на то, что декретом СНК от 21 февраля 1918 г. смертная казнь большевиками была восстановлена. Однако отмена смертной казни была осуществлена высшим органом власти Советского государства - Всероссийским Съездом Советов, в том время как СНК представлял собой не законодательный, а исполнительный орган власти. Вместе с тем данный фактор некоторым образом сглаживался тем обстоятельством, что в рассматриваемый период (1917-1922 гг.) советская власть в силу разных причин еще не приступила к систематизации, в том числе кодификации своего законодательства, и фактически законодательные функции по факту имели сразу несколько органов советской власти (Съезд Советов, ВЦИК, СНК, СТО, ВСНХ, ВЧК, отдельные наркоматы) [14, с. 169].
Итак, как видно, в решении ВЧК о расстреле бандита Эболи ВЧК без каких-либо оговорок констатирует (и можно сказать: провозглашает) фактическую реализацию всех охранительно-
репрессивных полномочий: пресечение бандитской деятельности, расследование, вынесение приговора, исполнение приговора. И это несмотря на то, что буквально менее месяца назад (31 января 1918 г.) СНК принял резолюцию, где, в частности, указывалось: «Ознакомившись с положением дел в разных следственных комиссиях, Совет Народных Комиссаров в целях упорядочения борьбы с контрреволюцией, саботажем и спекуляцией постановляет: В Чрезвычайной комиссии концентрируется вся работа розыска, пресечения и предупреждения преступлений, все же дальнейшее ведение дел, ведение следствий и постановка дела на суд представляется Следственной комиссии при трибунале. Обе комиссии должны быть немедленно пополнены дополнительным составом энергичных товарищей. Комиссиям рекомендуется разграничение их деятельности на подотделы - провокационный, уголовный, спекуляции и контрреволюции» [15].
Указанное самоприсвоение ВЧК всех указанных чрезвычайных дознавательно-розыскных, уголовно-процессуальных, судебных и уголовно-исполнительных полномочий было сделано не по решению ВЦИК (как законодательного органа) или СНК (как органа, в ведении которого находилась ВЧК), а по фактическому развитию ситуации и, как мы полагаем, на основе постановления СНК от 21 февраля 1918 г. Мы можем предположить, что такого рода самоприсвоение ВЧК указанных полномочий без соответствующих решений вышестоящих инстанций и при - подчеркиваем это - сохранении (неотмене) всех предшествующих актов о ВЧК, где ВЧК отнюдь не обладала всей совокупностью этих полномочий, могло иметь место именно по причине сверхнапряженности военно-политического положения в России, когда страна (отечество) действительно была в опасности и власть уже не заботилась о правовой чистоте принимаемых решений - важнее было сохранить государственность, целостность, власть. И эта цель в итоге была достигнута - с Германией был заключен известный Брестский мир, явно невыгодный советской России, который, однако, во-первых, сохранял определенную целостность государства и, во-вторых, позволял направить основные усилия на борьбу с бандитизмом внутри государства, поскольку, как представляется, сражаться одновременно на двух фронтах (и даже можно говорить о третьем фронте - фронте политической борьбы большевиков со сторонниками Учредитель-
137
ного собрания, что имело огромное значения с точки зрения легитимности их нахождения у власти [16; 17]) советская власть явно не смогла бы. Более того, потерпев поражение на этих фронтах, Россия могла бы оказаться в состоянии глубочайшего хаоса, последствия которого трудно себе представить. Во всяком случае вполне реальным сценарием могло быть расщепление России на множество отдельных государственных образований.
Между тем указанное развитие событий дало ВЧК фактическое повышение статуса как охранительно-репрессивного органа № 1. Мы полагаем, именно с этих событий (постановление правительства об опасности для отечества, дело банды Эболи и др.) ВЧК на основании соответствующих решений или при молчаливом согласии высших органов государственной власти (ВЦИК, СНК) и должностных лиц пошло по пути установления и реализации действительно чрезвычайных полномочий. При этом речь идет об увеличении полномочий ВЧК не только «вглубь», но и «вширь». Мы полагаем, что эффективность действий ВЧК в Петрограде произвела впечатление на властный корпус Советского государства, и в результате ВЧК получила весомый карт-бланш в своей деятельности. 22 марта 1918 г. уже сама же ВЧК издает постановление, согласно которому всем Советам как звеньям советской власти на нижнем уровне предписывалось «немедленно организовать» чрезвычайные комиссии. Здесь же указывалось, что «чрезвычайные комиссии борются с контрреволюцией и спекуляцией, злоупотреблениями по должности. Отныне право производства всех арестов, обысков, реквизиций, конфискаций и проч., связанных с поименованными преступлениями, принадлежит исключительно этим чрезвычайным комиссиям как в г. Москве, так и на местах» [18].
Обращает на себя внимание то обстоятельство, что сугубо отраслевой, функциональный орган, каким являлась ВЧК, отдает распоряжение Советам как органам советской власти общей компетенции по столь фундаментальному вопросу формирования новых структур (чрезвычайных комиссий), что требовало решения как кадрового, так и финансового вопроса, а это было прерогативой вышестоящих органов власти общей компетенции. И это распоряжение принимается к исполнению, что свидетельствует о том, что ВЧК к тому времени уже представляла собой признанный госаппаратом орган власти, имевший действительно чрезвы-
чайный характер; более того, данное решение, на наш взгляд, был уполномочен принять только высший орган власти на тот момент времени (ВЦИК).
В этом же ряду следует рассматривать и официальное делегирование ВЧК иных полномочий и поглощение функций других органов. Так, в том же феврале 1918 г. функции комиссии по борьбе с погромами (ее возглавлял В.Д. Бонч-Бруевич) были переданы ВЧК вместе с сотрудниками комиссии. Но если в начале 1918 г. расширение полномочий ВЧК объяснялось необходимостью усиления борьбы с уголовным бандитизмом, то с сентября 1918 г. - политическим бандитизмом, что нашло отражение в постановлении о красном терроре от 5 сентября 1918 г. (в частности, на это серьезным образом повлияли убийство революционера Володарского в июне 1918 г., убийство председателя Петроградской ЧК М.С. Урицкого в августе 1918 г., который стал жертвой как уголовного, так и политического бандитизма; покушение в том же месяце на самого Ленина; взрыв на железнодорожном вокзале в Воронеже, в результате чего погибли около двухсот человек [19], и другие подобные преступления бандитстко-террористического характера), а также в ряде других документов, в том числе в обращении ВЧК, где всем районным Советам и всем местным ЧК предписывалось усилить бдительность [20].
25 октября 1918 г. Президиум ВЦИК признал, что борьба с контрреволюцией приняла «формы открытой вооруженной борьбы» [21, с. 52], прежде всего это касалось бандитизма, признаком которого являлась вооруженность преступных групп. Соответственно, ЧК получали в этой борьбе все необходимые полномочия, а несколько позже ВЦИК утвердил Положение о ВЧК и местных ЧК, написанное Дзержинским по поручению ЦК РКП(б), где полномочия ВЧК были определенным образом легитимизированы [21, с. 51]. После этого почти четыре года, т.е. практически весь период Гражданской войны, чрезвычайные комиссии являлись действительно «карающим мечом» большевиков, и мы полагаем, что итоговая победа Красной армии на фронтах этой войны не могла быть одержана без интенсивной борьбы с бандитизмом внутри контролируемой советской властью территории, где главной силой были ВЧК и местные ЧК. Это подтверждают многочисленные примеры спецопераций ЧК, проводимых по уничтожению бандформирований
138
разного толка и т.п. [22; 23]. В начале 1922 г. чрезвычайные комиссии были ликвидированы (декрет ВЦИК от 8 февраля 1922 г.) с передачей соответствующих функций Народному комиссариату внутренних дел, в структуре которого было создано ГПУ, по-
лучившее по сравнению с ВЧК ненамного меньшие полномочия в борьбе с бандитизмом, когда это касалось политического бандитизма; что касается уголовного бандитизма, то ведущая роль в борьбе с ним перешла к иным структурам НКВД.
1. Далин Д.Ю. После войн и революций. Берлин, 1922.
2. Проект Инструкции ВЧК о производстве обысков и арестов (не ранее марта 1918 г.) // Исторический архив. 1958. № 1. С. 5-6.
3. Турицын И.В., Упоров И.В. Виды государственного принуждения, применяемого правоохранительными органами, и принципы его реализации // Право и практика. 2013. № 4. С. 21-28.
4. Социалистическое отечество в опасности!: декрет СНК от 21 февр. 1918 г. // Декреты Советской власти. М., 1957. Т. 1. С. 492-494.
5. Декрет об отмене смертной казни: принят II Всероссийским Съездом Советов 28 окт. 1917 г.) // СУ РСФСР. 1917. № 1. Ст. 4.
6. Турицын И.В., Упоров И.В. Теоретическая конструкция публичной власти и ее конституционно-правовое преломление в России // Право и практика. 2015. № 2. С. 4-10.
7. Рассказов Л.П., Петручак Л.А., Упоров И. В. История уголовного процесса России. Краснодар, 2001.
8. Правда. 1918. 22 февр.
9. Известия. 1918. 23 февр.
10. Портнов В.П. ВЧК (1917-1922 гг.). М., 1987.
11. Известия. 1918. 17 февр.
12. От Всероссийской чрезвычайной комиссии по борьбе с контрреволю-цией, саботажем и спекуляцией //Правда. 1918. 27 февр.
13. Красная звезда. 1918. 3 марта.
14. Упоров И. В. Институт уголовного наказания в Советском государстве начального периода //Журн. рос. права. 2000. № 11.
15. Из протокола заседания СНК от 31 окт. 1918 г. //В.И. Ленин и ВЧК: сб. док. М., 1975.
16. Соколов Б. Защита Всероссийского Учредительного собрания // Архив Русской революции. М, 1992. Т. XIII. С. 38-48.
17. Протасов Л. Г. Всероссийское Учредительное собрание: история рождения и гибели. М., 1997.
1. Dalin D.Yu. After wars and revolutions. Berlin, 1922.
2. Draft Extraordinary Commission Instructions on the conduct of searches and arrests (not earlier than March 1918) // Historical archive. 1958. № 1. P. 5-6.
3. Turitsyn I.V., Uporov I.V. Types of state enforcement applied by law enforcement agencies, and the principles of its implementation // Law and practice. 2013. № 4. P. 21-28.
4. Socialist fatherland in danger!: decree of the Council of People's Commissars d.d. Fedr. 21, 1918 // Decrees of Soviet power. M., 1957. Vol. 1. P. 492-494.
5. Decree on the abolition of the death penalty: adopted by the II All-Russian Congress of Soviets on Oct. 28, 1917 // Coll. of statutes of the RSFSR. 1917. № 1. Art. 4.
6. Turitsyn I.V., Uporov I.V. Theoretical construction of public power and its constitutional and legal refraction in Russia // Law and practice. 2015. № 2. P. 4-10.
7. Rasskazov L.P., Petruchak L.A., Uporov I.V. History of the criminal process in Russia. Krasnodar, 2001.
8. True. 1918. Febr. 22.
9. Izvestia. 1918. Febr. 23.
10. Portnov V.P. The All-Russian Extraordinary Commission (1917-1922). Moscow, 1987.
11. Izvestia. 1918. Febr. 17.
12. From the All-Russian Extraordinary Commission for Combating Counter-Revolution, Sabotage and Speculation //True. 1918. Febr. 27.
13. The red star. 1918. March 3.
14. Uporov I.V. Institute of Criminal Punishment in the Soviet State of the Initial Period // Journal of Russian law. 2000. № 11.
15. From the minutes of the meeting of the Council of People's Commissars d.d. Jan. 31, 1918 //V.I. Lenin and the All-Russian Extraordinary Commission: coll. documents. Moscow, 1975.
16. Sokolov B. Defense of the All-Russian Constituent Assembly // Archive of the Russian Revolution. M., 1992. Vol. XIII. P. 38-48.
139
18. О создании местных чрезвычайных комиссий по борьбе с контрреволюцией и спекуляцией: постановление ВЧК от 22 марта 1918 г. // Изв. ВЦИК. 1918. 22 марта.
19. Известия Пензенского Совета. 1918. 4 сент.
20. Пролетарская революция. 1918. № 9.
21. В.И. Ленин и ВЧК: сб. док. М., 1975.
22. Софинов П. Карающая рука советского народа. К 25-летию ВЧК-ОГПУ-НКВД. 19171942. М., 1942.
23. Ратьковский И. С. Красный террор и деятельность ВЧК в 1918 г. СПб., 2006.
17. Protasov L.G. The All-Russian Constituent Assembly: the History of Birth and Death. Moscow, 1997.
18. On the establishment of local emergency commissions to combat counter-revolution and speculation: decree of the All-Russian Extraordinary Commission d.d. March 22, 1918 // Izvestia of All-Russian Central Electorate Comission. 1918. March 22.
19. Izvestia of the Penza Council. 1918. Sept. 4.
20. The proletarian revolution. 1918. № 9.
21. V.I. Lenin and the All-Russian Extraordinary Commission: coll. documents. Moscow, 1975.
22. Sofinov P. The punishing hand of the Soviet people. To the 25th anniversary of the Cheka-OGPU-NKVD. 1917-1942. Moscow, 1942.
23. Ratkovsky I.S. Red terror and the activity of the All-Russian Extraordinary Commission in 1918. St. Petersburg, 2006.
СВЕДЕНИЯ ОБ АВТОРЕ
П.В. Максимов, кандидат юридических наук, заместитель начальника кафедры уголовного права и криминологии Краснодарского университета МВД России; тел.: +78612583563.
INFORMATION ABOUT AUTHOR
P.V. Maximov, Candidate of Law, Deputy Head of the Chair of Criminal Law and Criminology of the Krasnodar University of the Ministry of the Interior of Russia; ph.: +78612583563.
140
