CC BY
157
Современники оценят деятельность поэтессы своеобразно. В 1859 по представлению А. Хомякова её изберут почетным членом Общества любителей российской словесности за переводческую деятельность. Для творческой личности признание подобного рода - сродни оскорблению. Трагедия оригинального творчества осознана. Личное одиночество очевидно. В нищете и забвении, в Клостеврице в 1893, дожив до нового рубежа веков, умирает уже не лирическая героиня -а сама Каролина Карловна Павлова. В. Брюсов и символисты подарят ее поэзии новую жизнь. Лучшим комплиментом «непровинциальному» качеству творчества провинциальной поэтессы станет подражание ей новых поэтов - ритмы и экспериментальные рифмы К. Павловой слышны в поэзии В. Брюсова, А. Блока, М. Цветаевой.
Примечания
1 «Женский» и одновременно «русский» компонент присутствуют здесь изначально: новое развитие угасающей Йены оказалось возможным во многом благодаря деятельности российской великой княжны Марии Павловны. Образованная и талантливая внучка Екатерины Великой, став Великой герцогиней саксен-веймар-эйзенахской, половину средств, отпущенных ей на содержание российским двором, вложила в развитие культуры Йены.
2 Сравним: «Тому, кто полюбился Богу, / Открыты мира чудеса: / Господь укажет нам дорогу / В долины, горы и леса» Йозефа фон Эйхендорфа.
3 Отметим, что характерная для эпохи англомания охватила преимущественно не сферу творчества, а дворянскую культуру повседневности, в которую вошли традиции английского чаепития, игра в крокет, верховые катания на лошадях, путешествия, дендизм, жалобы на сплин и другие приметы формально воспринятого байронизма, экономические эксперименты.
4 Показательно, что на рубеже Х1Х-ХХ вв. «русской Сафо» будут именовать также многих поэтесс: Мирру Лохвицкую, Марину Цветаеву, Софию Парнок.
5 Под названием «Женщина-писательница» выходит повесть Г. Рахманного (псевдоним Н.В. Веревкина), где в фривольно-фельетонном духе раскрываются ключевые стереотипы русской женской литературы.
6 «Провинциальный» характер женской литературы тонко подметила И. Савкина в своей работе «Провинциалки русской литературы («женская проза 30-40 гг. XIX в.)».
7 Первая - не установлена, вторая - американская поэтесса Лукреция Мария Дэвидсон (1808-1825), третья - сама Каролина Павлова.
Е.Л. Сараева
СОДЕРЖАНИЕ И ФОРМЫ ЕВРОПЕИЗАЦИИ РОССИИ В XVIII - ПЕРВОЙ ПОЛОВИНЕ XIX ВВ. В КОНТЕКСТЕ ЗАПАДНИЧЕСКОГО УЧЕНИЯ
Со времени Петра I развитие России шло под воздействием многих факторов, в том числе взаимодействия с европейской цивилизацией, которое имело разнообразные последствия. Наиболее важным их них в «петербургский» период истории (XVIII - первая половина XIX вв.) было активизирование внутреннего потенциала страны и восприятие ценностей и идей европейской цивилизации. Значимым проявлением диалога России и Европы стала модернизация в социокультурной сфере в XVIП -первой половине XIX вв., формирование прозападной интеллигенции, новой культуры, различных течений в русской общественной мысли, росте духовных запросов образованного общества, расширение автономии индивидуума.
Теоретическое осмысление западниками проблемы европеизации России имеет научное значение, поскольку «русские европейцы» 40-х годов дали оценку влияния взаимодействия цивилизаций на развитие народов и с философско-исто-рической точки зрения охарактеризовали тенденции эволюции русского государства и общества в «петербургский» период, проанализировали соотношение национальных и европейских начал в жизни отечества, определили факторы движения страны. Классические западники жили в эпоху, когда ясно обозначилась альтернативность развития России и возникла необходимость осмысления особенностей цивилизационных процессов в стране.
Изучение западнических оценок европеизации России, во-первых, позволяет глубже понять
© Е.Л. Сараева, 2006
Вестник КГУ им. Н.А. Некрасова ♦ № 6, 2006
143
реальный исторический процесс взаимодействия России и Европы; во-вторых, осмыслить позиции, с которых западники стремились осознать изменения в политической, социальной и духовной сферах жизни. Принимая во внимание, что каждое мировоззрение формировалось под влиянием культуры своей эпохи, мы сознаем необходимость определения его значения для своего времени и выявления идей, не потерявших своей важности для общества.
Понимая под европеизацией России процесс ее цивилизации, западники 40-х гг. XIX в. считали необходимым его изучение, сознавая важность задачи самоопределения общества, анализа содержания его культуры, осмысления форм общественной деятельности, духовных процессов, воздействовавших на ценностные ориентиры различных социальных общностей. Осознание мыслящими людьми влияния западного мира на социокультурные процессы в русском обществе в период, когда значение этого воздействия было поставлено под сомнение правящими кругами и многими интеллектуалами, имело важное научное и общественное значение. Выделение ими человеческого компонента в движении страны под влиянием Европы усиливает значимость их философско-исторической рефлексии, призванной осознать опыт трансформации общества.
В исторической литературе проблема Запад -Россия, сформулированная русскими мыслителями 30-40-х гг. XIX в., преимущественно воспринималась как отношение России к Западу. Однако сами западники эту проблему понимали шире. Они стремились понять процесс взаимодействия цивилизаций, определить общечеловеческое содержание развития народов.
В современном обществознании содержание антитезы «Россия - Запад» характеризуется как сопоставление культурно-цивилизационных особенностей России и Европы, путей их развития. Сравнительный анализ этих исторических миров осуществляется с целью либо определить возможности вхождения России в семью европейских народов, либо выяснить, Россия или Запад являются лучше, сильнее, возвышеннее, либо доказать опасность и нежелательность интеграции России с За-падом1. В.Г. Щукин с удивлением отмечает, что во многих современных работах можно встретить утверждение, что в России петербургского периода ее истории противостояли русские и общеевропейские начала2. Он считает ложным противо-
поставление «русского» и «не совсем русского», доказывая, что русский европеизм, западничество и либерализм столь же необходимы для понимания специфически русского стиля мышления, как и православное богословие, славянофильство3. В.Г Щукин признает западничество одной из форм национального самосознания.
По-прежнему в ряде исследований бытует представление о западниках как апологетах европейской цивилизации, заинтересованных в искоренении русской культуры. А.Н. Боханов настаивает на мысли, что западники желали вообще отторгнуть русский мир, быстрее превратить Россию в европейскую страну4. Исследователь убежден, что западникам казалась бесперспективной политика адаптации европейских социальных норм к русским условиям, чем осторожно занималась власть, и что они призывали лишь заимствовать опыт цивилизации Запада5.
Подобная точка зрения не воспринимается многими исследователями, которые относят утверждения об уникальности русского пути к проявлению одностороннего понимания общественного развития. Но в то же время в исторической литературе не изучены особенности восприятия классическими западниками элементов инокультур.
Трудно переоценить важность осмысления классическими западниками, «русскими европейцами» 40-х гг. XIX в., проблем общественного развития, потому что, во-первых, они были слабо обозначены в русской мысли предшествующего периода; во-вторых, их идеи об обществе оказали серьезное влияние на развитие национального сознания; в-третьих, представители круга Грановского глубоко и интересно характеризовали уровень духовного состояния разных социальных групп; в-четвертых, только мыслящие представители общества понимали необходимость развития его самодеятельности. Решение последней задачи позволяло России выйти на принципиально новый путь движения, предполагавший слом политической модели: сильная власть - слабое общество, позволявший обществу осмыслить свои интересы и выступить в качестве самостоятельной силы, обладающей своей системой ценностей.
Оценка западниками развития общества зависела от их понимания содержания исторического процесса. Полагая, что основным фактором прогресса является развитие сознание общества, они исключительное внимание отводили идейной жизни людей.
Духовную эволюцию русского общества в период европеизации западники никогда не представляли как единый процесс. Они не только выделяли в нем разные пласты, но и отдельные периоды. По их убеждению, духовный процесс, содержание которого они видели в интеллектуально-нравственном совершенствовании личности и общества, не мог происходить скачкообразно6. Он требовал формирования глубокой внутренней культуры человека, передающейся из поколения в поколение.
Первый период в истории европеизации страны в кругу Грановского называли «ученическим», когда изменилось отношение к Западу: его негативный образ был вытеснен идеализированным, общество некритически заимствовало формы европейской жизни, выступая в роли учеников. Но уже в это время внешние мотивы европеизации стали дополняться внутренними, которые, приобретая все большую значимость, вызывали естественную потребность в усвоении опыта европейской цивилизации.
В основе взглядов западников-прогрессистов (В.Г. Белинского, Т.Н. Грановского, К.Д. Кавелина и др.) на цивилизацию России в «петербургский» период лежали их представления об общественном прогрессе. Главным законом развития они считали последовательность и постепенность. «Ничто не является вдруг, ничто не рождается готовым; но все, имеющее идею своим исходным пунктом, развивается по моментам, движется диалектически, из низшей ступени переходя на высшую. Этот непреложный закон мы видим и в природе, и в человеке, и в человече-стве»7. Распространяя этот закон и на процесс европеизации, В.Г. Белинский, один из главных идеологов западничества, рассматривал его как взаимодействие народов, имеющее свою логику, последовательность, постепенность. Каждая ступень преобразований являлась базой для следующего движения. Другим обоснованием прогрессивной поступательности в развитии является, по мнению Белинского, сущностное содержание истории человечества, которое заключается в «вечной, в свободной необходимости диалектически развивающейся идее»8. Следовательно, Белинский, как и другие западники-прогрессисты, мыслил себе общественное движение, определяемое идеей, как поступательное, восходящее развитие, имеющее своей целью углубление процесса познания мира. Убежденный, что от-
влеченно идеалистический взгляд, оторванный от действительности, приведет к созданию мысленных образов рыцарских замков, Белинский твердо отстаивал необходимость оценки исторического процесса, принимая во внимание факты9. «Постепенность и последовательность - закон всякого развития», поэтому, утверждал Белинский, нельзя уже в эпоху Петра I, когда создавалась почва для последующего взаимодействия русского и европейского обществ, искать плоды просвещенной цивилизации. Посаженное в землю зерно яблока входит стебельком, а не прямо яблоком. Этот пример был необходим Белинскому для доказательства мысли о том, что русское общество не могло возникнуть сразу под воздействием петровских реформ как самобытное с развитым национальным самосознанием с широким культурным пространством.
Осмыслив процесс восприятия русским обществом чужого опыта, классические западники пришли к выводу, что цели, содержание и формы его со временем менялись. Все проходит несколько этапов развития, утверждали «русские европейцы» 40-х гг. XIX в. На каждом этапе взаимоотношений с Западом менялись глубина, объем и характер осознания черт европейской цивилизации и значения ознакомления с ней. Сначала обращение к европейскому опыту носило характер подражания, «абстрактного заимствования чужого»10. Западники не просто констатировали этот факт, но и стремились его объяснить. С их точки зрения, Россия могла преодолеть отсталость только путем быстрого усвоения элементов европейской жизни. «Тогда спасение наше зависело не от народности, а от европеизма...»11. На время необходимо было «задержать» нашу народность, но не душить ее. Реформы меняли внешние формы жизни и деятельности, что вызывало удивление и у русских, которые стали жертвой насильственных преобразований, и у иностранцев12. Западники первыми отметили неоднозначные последствия социальной политики государства. По их мнению, образованное общество было официально создано правительством и только потом стало существовать действительно. Плодотворной была мысль западников о том, что у истоков просвещения общества стояло правительство, использующее принудительные меры для приобщения представителей разных сословий к образованию.
Классические западники хорошо сознавали, что на восприятие элементов чужой цивилиза-
ции оказывает влияние культура времени, содержание общественной жизни. В России в начале XVIII в. не было общественной жизни, это наложило существенный отпечаток на отношение к европейским образцам жизни, стало одной из причин их усвоения в форме подражания.
Одной из ключевых идей западников о процессе европеизации нам представляется мысль о том, что новая Россия сначала создавалась путем некритического усвоения стиля жизни европейцев, а затем формирования новой национальной культуры, вбирающей в себя элементы и русской и западной культуры. Классические западники выделяли подражательный период в истории европеизации и этап развития творческого начала в деятельности образованного общества. Белинский проводил параллели в литературном и цивилизационном движениях: «Русская литература началась так же, как и русская цивилизация, - подражанием, слепым усвоением форм. Подобно цивилизации, ее движение и развитие состояли в стремлении к самобытности и национальности, и каждый успех ее был шагом к этой цели»13. По справедливому замечанию Белинского, невозможен был полноценный процесс усвоения и западных форм, и идей, так как уровень культуры русских людей в первые десятилетия XVIII века не позволял понять содержание общественной жизни в Европе. Цивилиза-ционный процесс, который начался в России под влиянием Запада, Белинский назвал «наша европейская цивилизация», а развитие просвещения «наше европейское просвещение», имея в виду, что на начальном этапе его содержание и формы были заимствованы. Они походили на «пересаженное растение»14. В начале Россия воспринимала формы европейского образа жизни.
Подражательный и внешний характер европеизации был подвергнут наибольшей критике со стороны славянофилов, не признававших значение каких-либо внешних культурных заимствований. Западники доказывали неизбежность подражательного, внешнего периода европеизма, поскольку развитие России было совершенно противоположно европейскому, так как в нашей стране насаждение новых форм жизни шло сверху вниз, а не снизу вверх. При таком направлении движения «внешность имеет гораздо высшее значение, большую важность, нежели как думают»15. В подтверждение своей мысли Белинский привел следующее доказательство. Надеть фрак
и сюртук не значит сделаться европейцем, но в России чему-нибудь учатся и занимаются чтением, обнаруживают любовь и вкус к изящным искусствам только люди, одевающиеся по-европейски. Эти взаимосвязанные обстоятельства послужили основанием для заключения, что «внешнее иногда влечет за собой внутреннее». «.. .фрак с сюртуком - предметы, кажется, совершенно внешние, не мало действуют на внутреннее благообразие человека. Петр Великий это понимал, и отсюда его гонение на бороды, охабни, терлики, шапки-мурмолки и все другие заветные принадлежности московского туалета»16.
Полемика Белинского со славянофилами позволяет выделить следующее различие в отношении к вещественной стороне жизни человека. В понимании Белинского, славянофилы недооценивали внешнюю сторону жизни человека, абсолютизируя значение любви, духа: «.на мир практический, на будничную сторону жизни они не хотят и смотреть»17. Мыслитель зафиксировал в своих работах реакцию славянофилов на разговоры о развитии экономики, в частности, железных дорог: они с презрительным видом слушают, когда при них говорят о железной дороге, так как она не имеет никакого отношения к возвышению нравственного достоинства страны. Белинский противопоставил этому мнению свою точку зрения на существование определенной зависимости внутренней жизни от внешней. Внешняя, вещественная сторона, как ее называли участники спора 1840-х гг., по убеждению Белинского, создавала материальные условия для интеллектуальной жизни. Развитие просвещения связано с развитием материальных средств. Если не заботиться о материальном обеспечении развития сферы образования, то оно не будет иметь распространения. Верование славянофилов в возможность исключительно духовной жизни Белинский характеризовал как романтическое, соглашаясь с общим определением современниками славянофильского воззрения как романтического. Иллюзорность славянофильских представлений о просвещении критик выразил гиперболой о том, что образование в одно прекрасное утро свалится прямо с неба, а народ возьмет на себя труд только поднять его и проглотить не жевавши18. Трудно выяснить, был ли Белинский хорошо знаком со статьей Хомякова «О старом и новом», где автор говорит о длительности духовного воспитания людей. Нужно отметить явное искажение Бе-
линским взглядов славянофилов на процесс просвещения. Но литературный критик верно подметил отсутствие у «староверов» интереса к материальной стороне жизни. Различия в позициях Белинского и «патриотов», как называли себя славянофилы, обвинявших русское общество в подражательности, заключается в том, что критик относился к подражательному периоду как необходимому, ставшему переходным периодом к оригинальности, а патриоты резко осуждали все проявления подражательности на всех этапах европеизации России.
Если осмыслить идеи западников с современных представлений о цивилизации, то можно сказать, что «русские европейцы» 40-х гг. верно отмечали отсутствие культурного взаимодействия между Россией и Западом в первое время европеизации - в XVIII в. Европеизм сводился к насильственному навязыванию чужих обычаев, значение которых не понимал народ. Обобщая мнение классических западников о первом периоде европеизации, можно высказать утверждение, что они, оставаясь сторонниками развития отношений между народами, тем не менее, констатировали нарушение равновесия между европейскими и национальными элементами в жизни общества XVIII в., отмечая, что правительство настаивало на отказе дворянства от соблюдения традиций. В первые десятилетия XVIII в. навязывание иной культуры действительно вело к забвению русских начал. Это было нетворческое заимствование.
Классические западники отличали русскую цивилизацию нового времени от цивилизации средневекового периода. С реформ Петра началось формирование в стране новой цивилизации. В первое время она представляла собой «формы без жизни» (без духовного содержания. - Е.С.); постепенно в обществе формировалось стремление к самобытной жизни19.
Следует выделить размышления западников о начале взаимодействия ранее разнородных элементов. В XVIII в. наступил период прививки чужих элементов к национальной почве, сращивания русских и европейских начал. Белинский и Герцен полагали, что этот период продолжался до 1812 года. Контакты с Европой привели к культурному воздействию западного мира на русское общество, которое не только воспринимало нормы и понятия жизни других народов, но и стало проявлять к ним значительный интерес. В начале
XIX в. формируется новый тип личности - «русского европейца», образование которого шло под влиянием европейского просвещения. В системе взглядов классических западников на процесс европеизации нужно выделить в качестве фундаментальной мысль, что европеизм не ведет к нивелированию национальных различий. Отвечая своим оппонентам, обвиняющим западников в стремлении навязать исключительно европейский образ жизни, Белинский четко определил позицию своих друзей-единомышленников, утверждая, что европеизм не есть «какой-то уровень, все сравнивающий, все сглаживающий, подводящий под один цвет.. ,»20.
Значимой представляется мысль классических западников о том, что усвоение культуры более развитых народов содействует раскрытию внутренних сил народа-«потребителя». Ход рассуждений западников был следующим. Богатая духовная жизнь европейских народов, включавшая нравственные размышления, идейный поиск во всех областях знаний, содействовала оживлению духовных процессов в русском обществе. Следовательно, русская нация духовно становилась сильнее, так как ее культурное пространство включало в себя более разнообразные идейно-нравственные элементы.
Объективно западники, отстаивая идеи усвоения на русской почве общечеловеческих идей, приоритет ценностей личности над государственными, содействовали повороту процесса модернизации России с пути создания сильной мировой империи на путь формирования гражданского общества. Возникновение образованного слоя людей классические западники однозначно оценивали как важнейшее социальное и культурное следствие европеизации России. Новая культура русского дворянства возникала под влиянием европейской культуры. Образованное общество, по оценке западников, представляло собой «оевропеившуюся» часть нации21.
В оценках славянофилами русского европеизма Белинский находил «много дельного, с чем нельзя не согласиться хотя наполовину»22. Верной мыслью славянофилов Белинский находил утверждение, что у русских вследствие европеизации нет ярко выраженного национального характера. Хотя славянофилы не предложили своего объяснения причин невыработанности национального характера русских, Белинский поставил им в заслугу справедливость высказанного
КУЛЬТУРОЛОГИЯ. ФИЛОСОФИЯ
Д.Ю. Атланов
ими суждения. Они побудили своих идейных оппонентов внимательно исследовать процесс европеизации. Под влиянием критики славянофилами процесса европеизации, указывал Белинский, он задумался над вопросом, насколько русское общество оторвано от своего прошлого и так ли тесно оно связано с Западом, как ранее воображали сторонники европеизма. В 1847 г. Белинский признал, что во взгляде западников на процесс европеизации были проявления его идеализации. Изучая последствия европеизма, необходимо посмотреть на современное общество «глазами сомнения и исследования». В решении вопросов развития общества западники считали недопустимой подмену действительности «фантазиями праздного ума». Они не находили оправдания попыткам применить вычитанные теории к реальной действительности.
На вопрос, сформировалось ли национальное самосознание общества, классические западники отвечали отрицательно. Развитие самосознания началось, однако многие моменты указывают на недостаточное понимание своего национального своеобразия. Белинский применял такие критерии оценки национального самосознания, как понимание своего национального величия и уважительное отношение к обществу и народу. Критик не отмечал в менталитете многих русских людей искренней убежденности в величии русской нации. К сожалению, деятелям «замечательного десятилетия» приходилось констатировать уничижительное отношение русских к своей культуре и преклонение их перед Западом.
Осмысление русскими интеллектуалами, обладавшими широчайшей эрудицией, альтернативных путей эволюции страны, определившихся в результате одновременного действия противоречивых факторов, стало важным импульсом цивилизации общества в то время.
Как видим, классические западники 40-х гг. XIX в. выступили с критикой негативной оценки последствий европеизации страны, предложенной «патриотами», и распространенного утверждения, что в общественном движении должны преобладать народные начала. Западники обращали внимание на то, что в «петербургский» период произошло качественное преобразование всех сфер жизни страны. Россия прошла такой путь развития и так существенно отличалась от петровского государства начала XVIII в., что нелегко было связать изменения с реформами Пет-
ра I. Но направление развития задал Петр I. Главной особенностью отношения русского общества к европейской культуре в XVIII в., по глубокому убеждению западников, было воспроизведение лишь ее форм, которые заполнялись традиционными, доморощенными понятиями о жизни, завещанными предками. Идеи, развиваемые мыслителями Запада, оставались за пределами внимания большинства общества. Правительственная установка на изменение «фасада» страны, длительное время предопределяла «спрос» общества на «импортируемые» элементы европейской культуры: были востребованы манеры, стиль жизни европейской аристократии, языки, литература и другие компоненты внешней культуры.
В западническом воззрении исключительно значима была мысль о том, что европеизация привела к возникновению внутренних источников движения, включивших механизм саморазвития духовного процесса, когда были созданы необходимые условия его действия - создание слоя просвещенных людей и культурного пространства: системы учебных и культурных учреждений, форм интеллектуальной деятельности, совокупности идей и понятий.
Важно представление западников о том, что социум, выходя из традиционной инертной жизни, в XVIII-XIX вв. приобрел стимулы к самодеятельности, самосознанию.
Примечания
1 Игрицкий Ю. Россия и Запад. К философс-ко-политическому осмыслению проблемы // Свободная мысль. - XXI. 2000. - №№5. - С. 12-13.
2 Щукин В.Г. Русское западничество, генезис, сущность, историческая роль. - Ibidem, 2001. - С. 8.
3 Там же. - С. 8-9.
4 Боханов А.Н. Русская историософская и общественная мысль // История человечества. Т. XIII. Россия. - М., 2003. - С. 425, 427.
5 Там же. - С. 430.
6 Белинский В.Г. Сочинения Державина // Белинский В.Г. Собр. соч. в 9 т. - М., 1976-1982. -Т. 6. - С. 26.
7 Там же. - С. 7-8.
8 Там же. - С. 12.
9 Там же.
10 Белинский В.Г. Взгляд на русскую литературу 1846 года. Т. 8. - С. 188.
11 Там же. - С. 189.
12 Он же. Речь о критике... А. Никитенко. Т. 5. -С. 82-83.
13 Там же. - С. 84.
14 Он же. Сочинения Державина. Т. 6. - С. 23.
15 Он же. Петербург и Москва. Т. 7. - С. 146-147.
16 Там же. - С. 147.
17 Там же.
18 Там же.
19 Он же. Речь о критике. Т. 5. - С. 111.
20 Он же. Россия до Петра Великого. Т. 4. - С. 40.
21 Он же. Сочинения Александра Пушкина. Статья седьмая. Т. 6. - С. 370.
22 Он же. Взгляд на русскую литературу 1846 года. Т. 8. - С. 192.
Д.Ю. Атланов
О СИСТЕМЕ ФИЛОСОФСКОЙ АНТРОПОЛОГИИ
Любое знание, претендующее на форму научного, имеет в своей основе некоторый набор интеллектуальных положений, которые принимаются априорно, и в ходе развития дисциплины подвергаются пересмотру и переопределению. Философская антропология, оформившаяся как самостоятельный раздел философского знания только в ХХ веке, по настоящее время не имеет своей аксиоматики и суммы категорий, которые с достаточной полнотой определяли бы ее предмет, если не считать таковыми достаточно абстрактные представления о теле, душе и духе человека. Именно это обстоятельство заставляет некоторых авторов отказывать философской антропологии в самостоятельном статусе, либо рассматривать ее как раздел истории философии, посвященный изменениям взглядов на человека у различных философов
«Философская антропология может быть понята как невозможность для мысли помыслить саму себя. А поскольку никто не хочет в этом признаться, постольку философскую антропологию выдают за знание того, как представлен человек в различных философских рассуждени-
ях.<.....> Философскую антропологию нельзя
представлять как обобщение некоей антропологии. Ибо это глупо. Ведь антропология - наука. И обобщать ее можно средствами науки. А если философская антропология - это наука, то у нее должны быть предмет, метод, язык и прочее. Философия - это софия. У нее одна природа. Антропология - это логос. У нее другая природа. Философская антропология является продуктом сопряжения разных природ. Это некий кентавр. Полуфилософия. Полунаука. То, что своей неполнотой, своим "полу" может ввести в заблуждение.
Итак, само понимание феномена философской антропологии зависит от ответа на вопрос: является ли философия наукой или нет?»1
Таким образом, вопрос определения статуса философской антропологии изначально предстает как неоднозначный и заставляет заново рассматривать самые основания философствования.
Поскольку иные, не европейские, способы философствования, такой проблемы не имеют, то очевидно, что данная проблема сопряжена с определенным методом, аксиоматическим набором, категориальным аппаратом, которые обусловили и принципиальную метафизичность европейской философии и принципиальную же исключенность человека из-под вопроса.
Очевидно, если мы имеем дело с философской антропологией как научной дисциплиной, то нам необходимо предложить такую методологию, которая могла бы быть использована в науке. Если же рассматривать философскую антропологию как философию, то, очевидно, необходимо введение некоторого комплекса категорий, вокруг которых могло бы формироваться философское знание о человеке. Из этого следует, что необходимо найти то общее, что может служить основанием и для науки и для философии. И научное и философское знание опирается, прежде всего, на понятие, именно движение понятия представляет собой развитие знания.
Рассмотрение процессов происходящих в реальном мышлении, с опорой на опытные знания, накопленные науками, заставляет сделать вывод о том, что формы высказывания понятия определяются особенностями механизма функционирования мыслящего мозга, в частности дифференцированным характером речевой активности. Из этого следует, что понятие адекватно предмету лишь постольку, поскольку структура понятия отражает реальную структуру предмета и реальные структуры процессов мыслительной деятельности, реально существующий механизм построения высказывания.
© Д.Ю. Атланов, 2006
Вестник КГУ им. Н.А. Некрасова ♦ № 6, 2006
149
