CC BY
0ЯЗЫКОЗНАНИЕ
LINGUISTICS
УДК 821.161.1
doi: 10.52470/2619046Х_2023_3_51
СНЫ ГЕРОЕВ КАК ВОПЛОЩЕНИЕ «ГОРИЗОНТОВ ОЖИДАНИЙ» В РОМАНЕ Ф.М. ДОСТОЕВСКОГО «ПРЕСТУПЛЕНИЕ И НАКАЗАНИЕ»
Е.А. Горбаренко
Аннотация. В статье рассматриваются сны героев романа «Преступление и наказание» Ф.М. Достоевского как один из художественных вариантов воплощения «горизонтов ожиданий». В центре внимания - сны Расколькникова и Свидригайлова, поскольку сны этих героев имеют особое художественное значение в романе. Традиционно литературоведы рассматривали сны Раскольникова и Свидригайлова как проявление голоса совести и способ раскрытия психологического состояния героев. В данной статье предлагается новое понимание функции сновидений Раскольникова и Свидригайлова, которое расширяет представления о поэтике Ф.М. Достоевского. В снах героев преломляется прошлое героев и реакция героев на эти события. Это помогает читателю «догадываться» о прошлом Раскольникова и Свидригайлова и, учитывая впечатления от них, строить прогноз о дальнейшей судьбе героев. Таким образом, в снах героев сочетаются ретроспективный и перспективный план «горизонтов ожиданий».
Ключевые слова: «горизонты ожиданий», сюжет, самопознание героя, горизонт произошедшего, сновидение-воспоминание.
HEROES^ DREAMS AS THE «HORIZONS OF EXPECTATIONS» EMBODIMENT IN F.M. DOSTOEVSKY'S NOVEL «CRIME AND PUNISHMENT»
E.A. Gorbarenko
Abstract. The article examines heroes' dreams in the novel «Crime and Punishment» by F.M. Dostoevsky as one of the artistic embodiments of the «horizons of expectations». The focus is on the dreams of Raskolnikov and Svidrigailov, since the dreams of these heroes have a special artistic significance in the novel. Traditionally, literary critics have considered the dreams of Raskolnikov and Svidrigailov as a manifestation of the voice of conscience and a way to reveal the psychological state of the characters. This article offers a new understanding of the function of Raskolnikov and Svidrigailov's dreams, which expands the understanding of F.M. Dostoevsky's poetics. In the dreams of the heroes, the past of the heroes and the reaction of the heroes to these events are refracted. This helps the reader to «guess» about the past of Raskolnikov and Svidrigailov and, taking into account their impressions, to make a forecast about the future fate of the heroes. Thus, in the dreams of the heroes, both retrospective and perspective plans of the «horizons of expectations» are combined.
Keywords: «horizons of expectations», the plot, the hero's self-knowledge, the horizon of what happened, a dream-memory.
МОСКОВСКИМ ИНФОРМАЦИОННО-ТЕХНОЛОГИЧЕСКИМ УНИВЕРСИТЕТ -МОСКОВСКИЙ АРХИТЕКТУРНО-СТРОИТЕЛЬНЫЙ ИНСТИТУТ
Значимости снов в произведениях Ф.М. Достоевского уделялось большое внимание в науке. Этой проблеме были посвящены как главы в монографиях, так и целые диссертации [5; 6; 8; 9]. В контексте нашего исследования важно, что наряду с персонификацией горизонтов ожиданий, которое мы, например, наблюдаем в романе «Идиот», примечательно еще одно художественное решение Достоевского - воплощение «горизонтов ожиданий героев» и их преломление в снах.
Необходимо сделать важное пояснение об использовании понятия «горизонты ожиданий» в контекста данной работы. Мы считаем возможным использовать в нашем исследовании выражение «горизонты ожиданий» не в терминологическом его значении, принятом в рецептивной эстетике, а в приложении именно к литературоведению. В этом случае мы можем предположить, что горизонты ожиданий образуются и подвижно меняются не только у читателя (согласно Яуссу) [10, с. 195], но и у героев произведения, а также у самого писателя в процессе создания художественного произведения. То есть помимо уровня Читатель ^ Произведение и Автор ^ Произведение ^ Читатель, мы включаем уровни, на которых, на наш взгляд, тоже может быть продуктивно использовано понятие «горизонт ожиданий»: Автор - Герой и Герой
- Герой. Более того, наше понимание горизонтов ожиданий и их значимости достаточно близко согласуется с аксиологическим подходом [3, с. 378-383], поскольку горизонты ожиданий могут ассоциироваться с «ценностями», как ключевым понятием аксиологии. В аспекте этой широкой литературоведческой темы - «Горизонты ожиданий в романах Ф.М. Достоевского»
- нас интересуют прежде всего герои романов Достоевского и их субъективные «ожидания», сбывшиеся и несбывшиеся, а также их «репутации» в глазах автора и читателей.
В «Преступлении и наказании» наиболее выразительны «сны» Раскольникова и Сви-дригайлова. По наблюдениям Р.Г. Назирова, «.. .сновидения героев совмещают три функции:
1) введение прошлого и будущего в актуальный момент;
2) сюжетообразующая функция («кризисная вариация сна»);
3) раскрытие подсознательных сторон психики (самопознание героя)» [3, с. 150].
Здесь, в свете нашей темы - «Горизонты ожиданий в романах Ф.М. Достоевского»,
- особо примечательна первая разновидность, поскольку участие «прошлого и будущего» в наличном сюжетном моменте как раз и можно понимать как проявление некоторых «горизонтов». При этом если для будущего это «горизонты ожиданий», то относительно прошлого можно говорить о ретроспективных «горизонтах пережитого». Вместе с тем, одно с другим зачастую тесно связано.
Применительно к Раскольникову можно иметь в виду пять его снов или грёз наяву:
- воспоминание из детства об изуверском убийстве лошади;
- грёзы об оазисе «где-то в Египте»;
- сон об избиении квартирной хозяйки помощником квартального надзирателя;
- о повторном «убийстве» уже покойной «старухи-процентщицы», которая издевательски насмехается над героем;
- каторжный сон-кошмар о «трихинах», заразивших человечество.
Из них к первой разновидности снов (по Назирову) относятся три - их обычно и выделяют как «сновидческую трилогию» Раскольникова - это первый, четвертый и пятый сны. Сразу заметно, что именно в них горизонты пережитого прямо влияют на горизонты ожиданий.
Например, после первого сна, об убийстве лошади Савраски изувером Миколкой, Раскольников на время останавливается в ужасе на пороге преступления: «Боже! - воскликнул он, - да неужели ж, неужели ж я в самом деле возьму топор, стану бить по голове, размозжу ей череп. буду скользить в липкой, теплой крови, взламывать замок, красть и дрожать; прятаться, весь залитый кровью. с топором. Господи, неужели?» [2, т. 6, с. 50]. В этой связи
МОСКОВСКИМ ИНФОРМАЦИОННО-ТЕХНОЛОГИЧЕСКИМ УНИВЕРСИТЕТ -МОСКОВСКИЙ АРХИТЕКТУРНО-СТРОИТЕЛЬНЫЙ ИНСТИТУТ
Р.Г. Назиров делает важное наблюдение: «Сновидения Раскольникова «заражают» сюжет. Умирающая Катерина Ивановна кричит: «Уездили клячу!.. Надорвала-а-сь!» - как будто ей, а не Раскольникову снился сон о забитой лошади. Или маляр Миколка является в полицию с повинной, сам себя оговаривает; он не убивал процентщицы, но в сновидении героя другой Миколка убил лошадь. Случайно ли совпадение имен? Думается, между двумя Миколками существует тайное символическое тождество, и самообвинение маляра - это художественный результат сна о забитой лошади» [6, с. 149]. То есть сон одного героя откликается в судьбе другого. Или можно сказать иначе: кошмарное сновидческое воспоминание Раскольникова не только предостерегает его, но и предрекает ему провиденциальную встречу с преображенным «Миколкой». Если того, прежнего, из сна-воспоминания, резонно упрекали из толпы: «Да что на тебе креста, что ли, нет» [2, т. 6, с. 48], - то для маляра, напротив, характерна религиозная экзальтация.
Добавим здесь еще следующее. «Два Миколки» у Достоевского, столь разноликие, представляют, на наш взгляд, грандиозные масштабы понимания писателем загадочной природы русского простонародья. Это как два полюса возможного проявления душевно-духовной природы: «от сих - до сих». О такой полярности писал известный знаток русской духовности Г.П. Федотов: «...Если необходима типизация - а в известной мере она необходима для национального самосознания, - то она может опираться скорее на полярные выражения национального характера, между которыми располагается вся шкала переходных типов. Формула нации должна быть дуалистична. Лишь внутренняя напряженность полярностей дает развитие, дает движение - необходимое условие всякой живой жизни» [7, с. 11-12].
После преступления Раскольников видит сон, в котором убитая Алена Ивановна издевательски смеется над ним. В отличие от первого сна, это не детское, а недавнее, но также ретроспективное воспоминание. Вместе с тем, оно имеет важнейшее значение - это ведь наиболее значимый в судьбе героя горизонт произошедшего. Совершённым убийством он «как будто ножницами отрезал себя сам от всех и всего» [2, т. 6, с. 90]. И теперь смеющаяся покойная старуха как бы предрекает ему будущую собственную оценку содеянного («Разве я старушонку убил? Я себя убил, а не старушонку!»). Если раньше в его сознании звучало «вечная Сонечка», то теперь ему впору иметь в подсознании «вечную старуху». В этом же сне мотив осмеяния преступления Раскольникова получает свое многозначительное развитие: наряду со старухой смеются вроде как и в соседней комнате, и даже на лестнице. Это осмеяние с опорой на мнение М.М. Бахтина комментирует Р.Г. Назиров: «Оно выражает внутреннее поражение Раскольникова и предчувствие всенародного осуждения и позора. Герой подсознательно понял, что он - не Наполеон» [6, с. 144].
На наш взгляд, дело не совсем в «Наполеоне». Сам же комментатор почти случайно обмолвился, что в этом сне сказалось «предчувствие всенародного осуждения и позора», но мысль свою не развил. Нужно иметь в виду еще один горизонт, который предчувствуется героем. Вскоре он по совету Сони выйдет на Сенную площадь и «покается»: «Он стал на колени среди площади, поклонился до земли и поцеловал эту грязную землю, с наслаждением и счастием. Он встал и поклонился в другой раз.
- Ишь нахлестался! - заметил подле него один парень.
Раздался смех.
- Это он в Иерусалим идет, братцы, с детьми, с родиной прощается, всему миру поклоняется, столичный город Санкт-Петербург и его грунт лобызает, - прибавил какой-то пьяненький из мещан.
- Парнишка еще молодой! - ввернул третий.
- Из благородных! - заметил кто-то солидным голосом.
- Ноне их не разберешь, кто благородный, кто нет.
МОСКОВСКИЙ ИНФОРМАЦИОННО-ТЕХНОЛОГИЧЕСКИЙ УНИВЕРСИТЕТ -МОСКОВСКИЙ АРХИТЕКТУРНО-СТРОИТЕЛЬНЫЙ ИНСТИТУТ
Все эти отклики и разговоры сдержали Раскольникова, и слова «я убил», может быть, готовившиеся слететь у него с языка, замерли в нем. Он спокойно, однако ж, вынес все эти крики и, не озираясь, пошел прямо чрез переулок по направлению к конторе» [2, т. 6, с. 405-406].
Это выразительная сцена покаяния, почти навязанного Соней, инстинктивно отвергнутого и фактически осмеянного простонародьем. Подобная реакция - как горизонт - преломляется, на наш взгляд, в комментируемом сне Раскольникова.
Наконец, сон о «трихинах», который Раскольников видит уже на каторге. Р.Г. Назиров комментирует его следующим образом: «Это философский итог романа. Ему снится нравственная эпидемия, вызванная мельчайшими трихинами и превращающая человечество в океан абсолютно не принимающих друг друга индивидуалистов (гиперболизированных Раскольниковых). Отказ от общих критериев истины, от сверхличного морального единства ведет к гибели человечества. <....> Этот последний сон Раскольникова - единственная мотивировка перерождения героя. Ведь он пошел на каторгу без раскаяния, явка с повинной была лишь признанием его личной слабости, но не ложности его идеи. Сон о трихинах произвел решающий перелом в его душе» [6, с. 144]. Здесь мы не во всем согласны с уважаемым исследователем.
Во-первых, поголовно зараженные трихинами индивидуалисты из сна - это не «гиперболизированные», а уж скорее, «минимализированные раскольниковы». Ведь герой романа
- полноценная личность, тогда как во сне ему видятся сонмы «бесноватых и сумасшедших». Они обезличены и потому нивелированы под единый уровень бесноватых.
Во-вторых, этот сон не может знаменовать собой мотивировку перерождения героя, тем более единственную. Ведь в нем присутствуют признаки теории Раскольникова, потому что дважды упоминаются «необыкновенные» люди: «Все должны были погибнуть, кроме некоторых, весьма немногих, избранных. <....> Спастись во всем мире могли только несколько человек, это были чистые и избранные, предназначенные начать новый род людей и новую жизнь, обновить и очистить землю» [2, т. 6, с. 419-420]. Тогда какой же это «решающий перелом в его душе»? Тем более сон этот не может быть «единственной мотивировкой» перерождения, поскольку таких мотивировок, как мы убедились, было в его судьбе уже множество. И главная среди них - благотворное воздействие на героя со стороны Сони.
Отличие последнего сна от всех предыдущих можно видеть в том, что он провиденциален, то есть носит характер предвидения уже не для самого героя, а для всего человечества. Это
- общий для всех «горизонт ожиданий» и напоминает свидригайловскую «баню с пауками». В то же время в этом сне присутствуют косвенные приметы личностного ретроспективного горизонта героя. Ведь все-таки навеян он аллюзиями на идею Раскольникова. Она - это его прошлое, которое кошмарным образом отзывается в провиденциальном «горизонте» общей судьбы человечества.
У Свидригайлова в романе - свои кошмары, сны о девочке-утопленнице и о развратном ребенке-«камелии». В сне Свидригайлова об утопленнице, на первый взгляд, перед нами исключительно ретроспективное его воспоминание: «Свидригайлов знал эту девочку; ни образа, ни зажженных свечей не было у этого гроба и не слышно было молитв. Эта девочка была самоубийца-утопленница. Ей было только четырнадцать лет, но это было уже разбитое сердце, и оно погубило себя, оскорбленное обидой, ужаснувшею и удивившею это молодое, детское сознание, залившею незаслуженным стыдом ее ангельски чистую душу и вырвавшею последний крик отчаяния, не услышанный, а нагло поруганный в темную ночь, во мраке, в холоде, в сырую оттепель, когда выл ветер.» [2, т. 6, с. 391].
Но ведь подобным образом и в первом сне Раскольникова отразилось лишь воспоминание о сцене изуверского убийства лошади. Разница в том, что в этот сон о лошади имплицитно
МОСКОВСКИМ ИНФОРМАЦИОННО-ТЕХНОЛОГИЧЕСКИМ УНИВЕРСИТЕТ -МОСКОВСКИЙ АРХИТЕКТУРНО-СТРОИТЕЛЬНЫМ ИНСТИТУТ
включен и перспективный горизонт ожиданий последствий зреющего замысла убийства, что и определяет реакцию героя сразу после пробуждения («.. .неужели ж я в самом деле возьму топор, стану бить по голове»). Сон Свидригайлова отражает лишь голос его совести, но в нем назревает его готовность к самоубийству. То же самое, но в более побуждающем виде выражено в следующем его сне - о развращенной девочке-«камелии». Над первой девочкой, четырнадцати лет, судя по намекам, надругался сам Свидригайлов. Последняя девочка, пятилетняя, соблазняет его самого. Такого он вынести уже не может. То есть собственная сладострастная натура предстает в гипертрофированном виде и ведет к саморазрушению через самоубийство.
Итак, можно утверждать, что для обоих героев - Раскольникова и Свидригайлова -в снах совмещаются ретроспективный и перспективный горизонты: из прошлого вырастает прогноз на будущее. Подобные горизонты ожиданий формируют впечатления, которые позволяют читателю предугадывать последующую судьбу каждого из героев.
Библиографический список
1. Власкин А.П. Аксиологическая составляющая художественного мира романа Ф.М. Достоевского «Преступление и наказание» // Достоевский: Философское мышление, взгляд писателя. СПб., 2012.
2. Достоевский Ф.М. Полное собрание сочинений: в 30 т. Л., 1985. Т. 28/2.
3. Есаулов И.А. Литературоведческая аксиология: Опыт обоснования понятия // Проблемы исторической поэтики. 1994. Вып. 3.
4. Казаков А.А. Ценностная архитектоника произведений Ф.М. Достоевского. Томск, 2012.
5. КондратьевБ.С. Мифопоэтика снов в творчестве Ф.М. Достоевского: автореф. дис. ... д-ра филол. наук. Азрамас, 2002.
6. Назиров Р.Г. Поэтика сновидений // Творческие принципы Ф.М. Достоевского. Саратов, 1982.
7. Федотов Г.П. Стихи духовные. (Русская народная вера по духовным стихам). М., 1991.
8. Чудинина В.В. Художественно-содержательное своеобразие сновидений в творчестве Ф.М. Достоевского: автореф. дис. ... канд. филол. наук. М., 2004.
9. Щенников Г.К. Функция снов в романах Достоевского // Художественное мышление Ф.М. Достоевского. Свердловск, 1978.
10. ЯуссГ.-Р. История литературы как вызов теории литературы // Современная литературная теория. Антология I / сост. И.В. Кабанова. М., 2004.
Е.А. Горбаренко
старший преподаватель
кафедры социально-экономических и гуманитарных дисциплин Санкт-Петербургский университет МВД России, Ленинградский областной филиал E-mail: romanovakaterina@list.ru
